Мать Вода и Чёрный Владыка [Лариса Кольцова] (fb2) читать постранично, страница - 2

ароматы, нисходящие откуда-то свыше. Вернее, окончательно забили все его поры своим специфическим содержимым. И он уже давно не противопоставлял себя и тех, от кого питался, поставляя товар. И уже давно не жалел тех, кого, когда наваливалась на их плечи безмерная уже усталость или болезни, — следствие нещадной эксплуатации, выставляли за границу развитых и богатых городов, грабя нещадно, и редко какой из женщин удавалось сохранить хоть что-то даже для жизни в провинции.

Они сидели в уличной пристройке к «дому яств». Оранжевое полотнище, натянутое на деревянные отполированные столбы, трепетало и хлопало при порывах сильного и жаркого ветра. Похудев из подражания изяществу аристократического сословия, Чапос несколько изменился и своей широконосой физиономией. Не изменив обычной мрачной сосредоточенности на известной только ему одному, не решаемой, а может, и несуществующей задаче, он стал пригляднее слегка усохшим лицом. Тёмные, распирающие его изнутри, энергии остыли, замедлили своё коловращение, он стал проще, хотя и пошлее. Отсвет от крыши-тента придавал его коже оранжевый привлекательный цвет ровного и густого загара. Вообще жизнь состоятельного и уверенного в себе горожанина заметно отполировала его в лучшую сторону, но только внешне.

Пожрав, как всегда за счёт Рудольфа, и выпив из прибережённой бутылочки «Матери Воды», принесённой им в огромном кармане просторной оранжевой рубахи, шершавый человекообразный «барон апельсин» развязно сказал, утратив сдержанность после выпивки, — Господин будет доволен. Даже если вы будете спать, то, чему и положено, будет железно стоять, такова эта женщина, хм-хм…. — он прокашлялся, сказав мерзость с умыслом, и приступил к закуске. Рудольф брезгливо следил за его манипуляциями с кусищем мяса, который вполне себе аппетитно благоухал пряными травами, однако, казался отвратительным, как и вывороченные губы поглотителя пищи. Как и весь он в целом, урчащий гоминида, так и не сумевший произойти из обезьяны, пусть и была та продуктом замеса инопланетной эволюции, — или инволюции?

— До чего же вы тут одержимы низкими потребностями, жители вывернутой наружу засаленной изнанки Вселенной.

— «Вы тут»? А вы там? Высоки и не имеете изнанки? Да и какая изнанка у подземелья…

— Прожуй свою дохлятину, потом и рассуждай!

— Руд, откуда такая злость? Или не может ваша ласкунья заменить моих девочек? — оранжевое и отнюдь не сказочное порождение инопланетного демиурга намекало ему на Нэю, которую сам же Рудольф решил променять на его девок.

— Я тебе не Руд! Господин Руд-Ольф! Повтори, если не хочешь, чтобы я вбил тебе этот кусок в пасть!

— Господин Руд-Ольф явно чем-то разочарован, а виноват почему-то я, — вяло отреагировал Чапос на его выпад. — Что толку в её необычной внешности, если, по сути, она, как и все они, приедаются до безразличия.

Устав жевать, Чапос отдыхал, ворочая языком и время от времени чмокая от удовольствия, наслаждаясь проглоченным, запечённым с пряными и острыми овощами куском жаркого. Иногда он словно прислушивался к собственному безразмерному желудку, решая, не пора ли опять пополнить его ароматной и дразнящей едой.

— Как ни малюет их природа, они все одинаковые под своим подолом, — и он прикрыл глаза, но лишь наполовину, чтобы следить за реакцией Рудольфа и по возможности увернуться от оплеухи.

При несомненном, хотя и затаённом страхе Чапос никогда не отказывал себе в удовольствии пыхнуть в лицо высокомерному и превосходящему его силачу очередным словесным непотребством, — Только не все позволяют себе то, о чём втайне мечтает любая из них… — он ожидал поощрения на заданную тему или её резкого пресечения. Рудольф молчал.

Чапос продолжил, — Родовой гнёт, страх держат их на цепи, и скудную зачастую кормёжку из рук приручившего хозяина они называют любовью. А мне нравятся те из них, кто занят вольной охотой и выгрызает сочные шматы из дичи на запрещённых для большинства территориях того мира, где нас поселил злой демиург…

Тут Рудольф невольно вздрогнул совпадению своих размышлений о некоем демиурге и упоминанию Чапосом о том же. Увы! Чапос не был говорящим забавным инопланетным фруктом, а был откровенно жутким их пожирателем. Удивительным было то, что он всегда приятно благоухал. Он словно бы напитался ароматом тех пригожих плодов, коими не только торговал, но и жрал их без меры. Хотя весь секрет заключался в том, что он приобретал себе самые дорогие парфюмерные изыски, возможные на Паралее. А поскольку всякий душистый эксклюзив не являлся настолько уж и доступным кому ни попадя, тут было чему удивляться. Здесь и запахи были кастовыми. Выходило, он не врал о своём доступе в селения избранных по праву того, кто близок к чьему-то «высоко породному» телу. Какая-то порочная, высоко сидящая в своих садах «вишенка» вырядила простонародный овощ в корку апельсина, наделив и соответствующим запахом. А воняй он как тухлый кочан капусты, то ему бы оно подходило