Путь Империи. Перелом (СИ) [Александр Владимирович Воронков] (fb2) читать постранично, страница - 3

Позавчерашняя трагедия у Зимнего дворца испугала власти. Регентом при пятимесячном сыне покойного императора Алексее провозглашён Великий Князь Николай Николаевич, дядя покойного Николая II.

Своим авторитетом и железной волей Великий Князь быстро подавил попытки встать в оппозицию к нему, в первую очередь исходившие от вдовствующей императрицы Александры Фёдоровны. «Её Величество для меня — прежде всего немка, и лишь потом — мать наследника!»

Петербург накаляется. С седьмого числа в городе бастуют все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие ведут себя спокойно. Великий Князь Николай Николаевич вчера отдал распоряжение об отмене военного положения в столице: «Мастеровые — не японцы, воевать с ними не годится!».

На заводских окраинах у помещений «Союза фабрично-заводских рабочих» скапливаются толпы манифестантов. Ещё три дня назад они собирались идти с петицией о своём бедственном положении к Николаю II. Сегодня же они должны будут молить о снисхождении пятимесячного не венчанного царя Алексея II. Разумеется, сам он сейчас ничем им не мог бы помочь, но, по слухам, оберегавший двоюродного внучатого племянника Николай Николаевич по широкой натуре своей был похож на своего покойного дядьку Александра III, и потому едва теплившаяся надежда в сердцах русских рабочих разгоралась всё жарче. Толпы сжимаются, строятся в колонны, идут, идут, идут… На перекрёстках сливаются в одну большую общую колонну. Впереди на расшитых полотенцах несут образа, высоко над рядами плавно в такт шагам шевелятся церковные хоругви. Во главе с несколькими активистами — священник Георгий Гапон. Сотни голосов торжественно и печально тянут:

«Спаси, Гооосподи, люююди твооояяяя…»

По сторонам толпы бегут дети. Полиция не только не препятствовала процессии, но сама без шапок шла вместе с рабочими. Два полицейских офицера, также без шапок, идут впереди колонны, расчищая дорогу и направляя в сторону встречавшиеся экипажи.

У Нарвской заставы цепь солдат по команде подскакавшего полковника разомкнулась и пехотинцы выстроились в две взводные колонны. Винтовки — «К ноге», шапки — «На молитву» сдёрнуты с голов, покоятся на сгибе руки. Вдоль проспектов центра столицы живыми монументами стоят парные верховые разъезды драгун и казаков. На перекрёстках — вооружённые полицейские.

Всё медленней движется многотысячная колонна. Затесавшиеся в толпе эсеровские дружинники стискивают потными пальцами в карманах пальто согретые живым теплом рукояти «велодогов» и «браунингов».

* * *

В Зимнем дворце Великий Князь Николай Николаевич вызвал к себе министра внутренних дел Святополк-Мирского.

— Павел Дмитриевич, Вы с Коковцовым сумели убедительно доказать необходимость отмены режима военного положения в столице. Надеюсь, это решение не окажется ошибочным. Однако, как мне доносят по телефону, рабочая манифестация уже вошла в центр Санкт-Петербурга и направляется ко Дворцовой площади. Однако ранее речь шла только о том, чтобы шествия проходили не далее окраин. Что происходит, потрудитесь объяснить.

— Ваше Императорское Высочество! Рабочие идут к Вам, чтобы подать петицию с верноподданническими мольбами о помощи и поддержке! Однако же в их среду затесались смутьяны из разного рода нелегальных кружков, которые и подбивают работников идти далее заранее отведённых для шествия мест.

— И что же это за «смутьяны»?

— Главным образом они принадлежат к организации социал-революционеров, есть и анархисты, и марксисты…

— Бомбист на бомбисте сидит и браунингистом погоняет! Чорт знает, что такое! Почему же их заранее не задержали?

— Так ведь, Ваше Императорское Высочество, формально-то не за что! Доказать бомбизм большинства из них пока что не удаётся, а по одному только подозрению хватать — так ведь сразу и отпускать пришлось бы. От этого полиции толку нет, один лишь позор и поношение…

— Ладно. Чорт с ними: после разберётесь. А что за петицию несут манифестанты?

— Так что не могу знать!

— Ну, так узнайте! Кто назначен принять у них петицию?

— …

— Тааак… Раз так — то извольте-ка, Павел Дмитриевич, самолично и толпу остановить, и петицию у работников принять, и тотчас мне её доставить! Думается, много времени это у Вас занять не должно: вон, пение уже в моём кабинете слыхать! А от Невского через Дворцовую площадь до дворцового здания не более, чем за пять минут скорым шагом дойдёте! Ступайте же!

* * *

«Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга разных сословий, наши жены, и дети, и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать. Мы и