Психопатия [Игорь Верещенский] (fb2) читать постранично, страница - 7

мостику на другую сторону. – Я старше тебя на семь лет, мне уже не интересно то, что может увлекать тебя; у нас нет общих тем и общих занятий. Зачем я тебе?

– Я люблю тебя, – ответил он совсем испуганно.

Боже, какая размазня! Добрая и хорошая, но размазня, даже лужа. Эта его фраза прозвучала почти как вопрос, адресованный себе же. Всё понятно – попытка резкими словами заполнить внутреннюю несостоятельность. Она пошла дальше, разозлившись на саму себя и на него тоже. В молодом человеке, возможно, и зарождалось что-то доброе, способное наполнить его смыслом и умиротворением, ей же было это смешно, и от того – горько, что столь светлое чувство вызывает в ней холодную усмешку да злорадство.

– Но ведь он же изменяет тебе, ты сама говорила! – Не унимался Миша, продолжая припрыгивать за ней.

– Не важно, в ком твой член, а важно, с кем твой мозг… ну и сердце, конечно, – заявила так резко, что оторопев от этой фразы Михаил отстал на несколько метров.

Завидев неподалеку кафе-пельменную, Лиза вдруг остановилась и взглянула на своего горе-спутника: лёгкая пелена снегопада уже разделяла их. В ней всколыхнулось, доставляя необъяснимое жгучее удовольствие вседозволенности и необычности, глубокая внутренняя жила – как раз та, о которой предупреждал её друг.

– Ты вроде что-то говорил про кафе? – Взяла она повелительную ноту.

Миша неуверенно подошёл, как бы опасаясь нового пинка.

– Ну так что насчёт перекусить? Безумно хочу жрать; этот козёл даже чаю мне не предложил.

На беззастенчивом лице Миши изобразилась лёгкая надежда:

– Пошли!

И она, для пущей убедительности взяв его под руку, направилась к манящему тёплым светом окошку закусочной, к горячему чаю, греческому салату и целой тарелке плавающих в масле или сметане, приправленных укропом и прочими пряностями пельменей. Этот вечер у неё вообще-то свободен… так почему бы не выпустить сегодня своих тараканов на прогулку?

– Ты ведь выдумала насчёт того, ну… что важно, с кем твой ум… – осторожно поинтересовался Миша, наверняка покраснев.

– Ну… может быть, всего лишь чуть-чуть приукрасила.