зовут.
– Звони, – Алексей сел подальше. На диван. Чтобы не слышать голос из Аркалыка.
Говорил Толян минуты три.
– Помните я Вам рассказывал про кустанайского парня с отличным пером?
Так я его уговорил. Приедем послезавтра вместе. Лады. На отдел сельского хозяйства пока. Он согласен. Да нет, он рядом сидит. Даю.
Алексей взял трубку.
– Я – Анатолий Васильевич, – сказал редактор из Аркалыка. Мне Ермолович много про тебя рассказывал. Я тебя приглашаю работать. Лично.
– А я лично не против. Даже с удовольствием поработаю от души, – Лёха продолжал смотреть на Прокопенко. Он одобрительно кивал головой.
– Ну, тогда ждите.
– В общежитие Анатолий устроит. Квартира через полгода. Жду, – Анатолий Васильевич опустил трубку.
…Родители Алексея тоже обрадовались.
– Ты только приезжай почаще. Тут ведь четыреста километров всего, – сказала мама.
– На «Ан-24» час лёта, – добавил батя.
И они пожали руку Анатолию Ермоловичу. А через день из скромного здания аркалыкского аэропорта вышли с красивыми дорожными сумками два хорошо одетых молодых человека в коротких тулупах, в валенках и шапках с опущенными ушами. Ветер попутный дул так, что сумки тащить было легко. Поземка поднимала их и несла сама. Помогала. Рейсовый автобус высадил их между бокситовыми рудниками и городом.
Странное это было видение. Для Лёхи, конечно. Толян-то привык уже.
Город лежал как у циклопа на ладони. Перед ним и за городом, да на всех видимых улицах лежал почти красного цвета снег. Четырех и пятиэтажные дома тоже были красные. Одежда людей бегущих по ветру и ползущих против него тоже отливала красным. От рудника дул ветер и нёс в город красную снежную пыль.
– Что это? – удивился Лёха.
– Пыль бокситовая. Отработанный материал, – засмеялся Толян. – Несёт его с отвалов. И всё у нас одного цвета. Красно солнышко, красный как флаг обком партии, люди как индейцы – краснокожие. Зато всем платят добавку за вред здоровью. Но вреда никакого нет. Видишь – мертвые на улицах не валяются. Да и больница у нас всего одна. Пустая. Не болеет никто. Некогда.
Лёха поставил сумку на красный снег. Придавил коленом, чтобы ветер не украл её и сам себе сказал. Тихо сказал. Ермолович не слышал. Он уши шапкой затянул и щарфом обмотал. Дуло отчаянно.
– Девять жизней моей придуманной кошки кончились. Придется новую завести. И тогда ещё девять новых разных жизней нам с ней точно отмотать предстоит. И он тихо позвал несуществующую кошку.
– Кс-кс-кс!!!
– Мяу! – радостно ответила появившаяся из ржавой метели такого же цвета кошка и прыгнула Лёхе на руки.
– Значит, поживем ещё. Девять жизней – это как раз то, что такому баламуту нужно позарез.
Он махнул рукой, и они двинулись к общежитию.
– Скажу кому, что я живу в красном городе, каких больше, наверное, на Земле нет – так ведь не поверит никто.
– Привет, красавец Аркалык! Привет, город очередной красной революции и очередной первой кошачьей жизни! – во всё горло крикнул Алексей. Но никто, кроме рыжей придуманной кошки, уютно лежащей на его сильных руках, его и не видел, и не слышал.
И кроме родителей, Прокопенко да Толяна ни один человек на Земле о разбеге с низкого старта его новой, теперь уже снова свободной жизни, и слышать не слышал, и знать – не знал.
***
Последние комментарии
8 часов 24 минут назад
16 часов 24 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад