Морячка с Кавказа [Нина Александровна Иконникова] (fb2) читать постранично, страница - 2

принять такое заманчивое предложение я не могу. Ведь Владивосток так далеко от Грозного – на другом конце земли. А у меня здесь на руках еще и старенькие родители. И я на сегодняшний день в семье единственный кормилец.

Еще одна ночь без сна. В последние месяцы практически перестала спать. Даже если все-таки засыпаю, то и во сне испуганно прислушиваюсь к малейшему шороху. А как хорошо мы раньше жили! В трудную минуту во всем поддерживали друг друга и помогали. И нам было абсолютно безразлично, кто ты по национальности. Главным было – хороший ты человек, или плохой. Это был единственный жизненный критерий. Все праздники как одна дружная и огромная семья встречали вместе. Тосты лилось полноводной рекой. И казалось, что так будет вечно. Потому что мы все были одной национальности – дети России. Сын стонет во сне. Услышав, я замираю от страха за свою кровиночку. «Господи, что мне делать? Подскажи, помоги», – шепчу Ему. Только на Всевышнего моя последняя надежда. Больше не на кого надеяться.

Утром, увидев Игоря, невольно вскрикнула от ужаса: все тело сына черно-синего цвета. Губы распухшие, глаза, как крошечные щелочки, заплыли от отеков.

– Мам, перестань. Все нормально, – мой мальчик еще и утешает. Хотя видно, что каждое слово причиняет ему сильную боль. – Я напишу контрольную работу по математике и сразу же вернусь домой. Отлежусь, и все будет хорошо. Сама понимаешь: конец полугодия, я не могу ничего пропустить. Не переживай так. Живой же.

Сын очень терпеливый и не переносит ахов и вздохов вокруг себя, считает, что жалость унижает. По этой причине слезы, вздумавшие без разрешения выкатиться из моих глаз, я моментально вернула назад. И, перекрестив его на прощание, отправила в колледж. Сама быстренько стала собираться к себе на работу. Но жестокое избиение сына совершенно выбило меня из колеи. Я почти ничего не соображаю, все как в тумане. Спасибо, ноги автоматически несут меня в нужном направлении.

Когда пришла в кабинет и села за стол, то поняла, что делать ничего не могу, все валится из моих рук. Так, нужно немного успокоиться. Привычно оглядев уютный, располагающий к работе, свой кабинет, встала и полила огромную пальму. Погладив ее тонюсенькие нежные листочки, вроде бы начала успокаиваться. Но в голове тревожно пульсирует только одна мысль о том, что же мне делать. Бежать – вот очевидный ответ. Да, да, бежать отсюда нужно срочно. Но куда? Где и кому мы нужны? Кто нас ждет? Мы прожили в Чечне всю свою жизнь.

Но с леденящим сердце ужасом прекрасно понимаю, что именно здесь, дома, сына могут убить в любую секунду. Убить за то, что он – белокурый и синеглазый, а это очень раздражает местных националистов. И мне нужно спасать его. Да и родители уже старенькие, и пока не поздно, нужно отсюда всем уезжать. Невеселые мысли прервал приход мастера цеха, который принес триста заявлений на увольнение. Я смотрю на эту кипу бумаги, и удивленно спрашиваю:

– А куда же вы все уходите? Триста человек, это же целый цех. С ума можно сойти от такого количества увольняющихся. Где вы работу сейчас найдете?

– Да вы, что Виолетта Федоровна, не знаете, что ли? Мы по всей России в складчину дома себе строим, кто где. Мы как в прошлые годы, коммуной построились. Вот и сейчас, пока наш цех последней семье дом не достроил в Белгородской области, никто не увольнялся. Так все вместе дружно и уедем. И будем там крепко держаться друг за друга. Сообща в чужом краю проще выжить, чем по одному. Понимаем, что мы никому не нужны на чужбине, но и тут уже невыносимо. Вы же видите, что творится вокруг: детей нужно срочно спасать и самим бежать. Вы бы и о себе позаботились. Мальчишка у вас. Подумайте, что с ним дальше будет. А вы сами – молодая, красивая женщина, а без мужа. Значит, защиты у вас нет никакой. Уезжайте! И чем быстрее уедете, тем больше шансов остаться в живых. Здесь лучше уже не будет, а вот хуже       – это точно.

– Да некуда мне ехать. Вы же знаете, что у меня кроме сына еще двое стариков на руках. И я просто не могу себе позволить такую роскошь – взять и уехать. Я в ответе за них. Да и наш генеральный тоже особо не переживает. Никуда сам не уехал, и семья его здесь.

Пожилой мастер сел на стул. И так тихо-тихо сказал:

– Святая вы женщина: верите всем на слово. У генерального директора дом в Анапе уже достраивается. Будущим летом туда вся семья и переедет. Сейчас там сын его занимается отделочными работами. А то, что директор не бежит – это правильно. Он старой закалки человек и до конца выполняет свой долг. Знает, что ему по статусу не положено первому бежать. Но он тоже жить хочет. А вы вот лучше о себе подумайте, о том, как выбраться отсюда. Крепко подумайте. В воздухе уже порохом пахнет. Как бы не было поздно.

С этими словами он ушел. А я смотрю на заявления, и думаю о том, что какие у нас дружные люди. Молодцы, не бросали друг друга в сложной ситуации. Так, а что же мне делать? Запах пороха действительно уже висит над городом. Резко зазвонил телефон, даже вздрогнула от его громкого звука.

– Да, я