Нагой человек без поклажи [Ольга Ицкова] (fb2) читать постранично, страница - 3

в жизнях если не всех, то очень многих обитателей поселка. Берл всегда отмахивался и говорил, что ему плевать, но шел и чинил подтекающий кран, помогал поднять тяжелую кастрюлю, нес ребенка в больницу на руках и делился со мной одеждой. В ответ на любую благодарность он только пожимал плечами, подмигивал, хлопал по плечу. Благодарность Берл принимать решительно не умел.

Я ежился в безразмерном, больше похожем на мусорный мешок, пуховике Берла. В интернете я вычитал, что средняя температура самого холодного месяца здесь не опускается ниже минус тринадцати, но это оказалось самой большой ложью в моей жизни. Глупо, конечно, было думать, что на семьдесят восьмой широте, в городке, расположенном всего в тысяче километров от Северного Полюса, не будет холодно. Для меня практически любой выход на улицу становился сущей пыткой, особенно поначалу, когда я трясся в своем драповом пальто (в собственную защиту скажу, что пальто было на теплой подкладке, зимнее). Теперь уже, проведя на острове много месяцев, я понимаю, насколько абсурден был мой выбор гардероба и насколько смешон я, должно быть, был.

Собственно, Берл и не скрывал того, какое удовольствие ему доставляло смеяться надо мной. Однако его доброты хватило на то, чтобы отдать мне свой второй пуховик, сопроводив это ироничным «Не по пижонскому плечу, конечно, будет, но тут уж звиняй любезно».

___

Когда я впервые услышал слова «полярный поселок», перед моим внутренним взором живо нарисовался полуразрушенный город-призрак, чем-то отдаленно похожий на гибрид Припяти и Арктической станции. Откуда у меня возникли именно такие ассоциации, объяснить сложно, но от таких образов глаза у меня загорелись, а душа романтика, выросшего на книжках про полярников, затрепетала. Я поклялся себе, что побываю в полярном поселке Баренцбурге.

Мое фактическое попадание в Баренцбург можно считать счастливым провидением, глупой шуткой Вселенной, а можно – одним из самых феерических моих пьяных дебошей. Дебоша тут, конечно, никакого не было, а вот преступление против здравого смысла – вот оно, налицо. Напиться, чтобы совершить глупость, на которую по трезвяку не хватает толщины кишок, как оказалось, было очень даже в моем стиле.

Вспоминать теперь обстоятельства, приведшие меня на Шпицберген, немного странно. Думается, Арктика сильно меня изменила, и то, что я делал тогда, два года назад, о чем думал и за что переживал, кажется теперь недосягаемо далеким и до наивного глупым. Я тогда разводился с женой. Теперь даже вспоминать стыдно, как я раз за разом пробивал эмоциональное дно, убивался, пытаясь спасти то, что свое отжило. В то же самое время я лишился работы, и на несколько дней вся моя жизнь сосредоточилась в комнате на съемной квартире у моего приятеля и продуктовом магазине на первом этаже того же здания, куда я исправно бегал за добавкой. Пить как следует, впрочем, я никогда не умел, даром, что бармен. Из-за этого половину всего времени я проводил в обнимку с унитазом.

Но дураков жизнь ничему не учит, поэтому едва протрезвев, я снова шел вниз, неуютно ежился под сочувствующе-осуждающим взглядом продавщицы и возвращался в любезно выделенную мне комнату. Теперь мне отчаянно хочется многословно приносить Сереге свои извинения за то, каким мудаком я был в те дни.

Возможно, Вселенной надоело смотреть, как я падаю все ниже и ниже, и она решила дать мне шанс, а может, никаких предначертанных случайностей не бывает, это все сущие глупости, и в Баренцбург я попал только потому что случайности случайны.

Но мне отчаянно хочется думать, что это не так.

Все-таки, чтобы по чистой случайности попасть на Крайний Север, надо очень постараться.

Моя новая жизнь началась одним более трезвым, чем предыдущее, утром, когда я обнаружил в ящике электронной почты письмо от некой компании «Арктикуголь». Из длинного послания, перенасыщенного клишированными и слишком сложными для моего проспиртованного мозга формулировками, я смог уловить, что мою кандидатуру на трудоустройство в компании утверждают. Пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы вспомнить, как предыдущей ночью я накатал им длиннющее резюме, случайно наткнувшись на вакансию в перерыве между выбором очередного порноролика и гугл-запросом о списке отпускаемых без рецепта снотворных.

Как я понял из письма, я улетал на остров Шпицберген через две недели. Но в момент, когда я, сидя на унитазе, все еще пьяный с ночи, читал электронное письмо, я не мог даже внятно произнести слово «Шпицберген», и уж тем более не представлял, где это находится.

Всю следующую неделю я пытался возродиться из мертвых. Вообще, надо признать, что я был ужасным другом. В отличие от Сережи, который стойко выносил и мое запойное амбре, и вечно занятый туалет, и то, что я со скоростью света опустошал его холодильник, и даже то, что я оккупировал его ноутбук. Сережина девушка – имени ее я не