Зайцы и лягушки. Мораль [Михаил Константинович Калдузов] (fb2) читать постранично, страница - 3

не являлась, но не окрепшим умам, ты должен прежде отдать более чем имел, любил, да дорожил; ибо всё то – яство бессмысленное, утоляющее голод и жажду, но не причину их появления…»

“..Вы должны не позволять мыслям ума или ЭГО оказывать влияние на восприятие, а трезвить своё текущее Я намерением, представляющим облик первичного, или внимания, заполняющего пространство. Говорить себе здесь и сейчас, трезвить кратковременной остановкой мысли, ФОКУСОМ на взгляде с пространством. Чтобы впоследствии Ваше истинное во взгляде могло утвердиться настолько, чтобы это стало жизнью или более не отождествленным с умом или ЭГОМ, – чувством познанной свободы своего настоящего, пребывающего в Вас ВЕЧНО.”

..2

В целом, если Л.Н. Толстой хотел донести ту аналогию, но более простым языком, – то именно таким образом тонкая грань пересекала человеколюбие и обособленное, априори невозможное к постиганию умом, будучи витавшего или «питавшегося» неведением. Речь по-прежнему о прозрении и мудрости. Ибо человек способен, а заяц, увы. Гением не быть – мудрость его миновала.

Соответственно эмоции, провоцирующие ум к созиданию неконтролируемого хаоса – укротить он не в состоянии, следовательно – являлся неразумным, при всей вероятной «компетентности» среди общества, его окружавшего.

Мир фауны в деле пропорционален людскому.

И этот, пусть недостаточно убедительный пример, склонный к развёртыванию в более глубинные, раскрывающие всю суть мироздания «смыслы» – тому подтверждение. Ибо в более высоком плане понимания – царит лишь безмолвная, всесокрушающе-созидающая на своём пути вселенская пустота, наделённая особым, непостижимым человеческим умом, смыслом. Первичным. Но не «чувством от эмоции…»¹⁶ И об этом я поведал также более развёрнуто в 8 томе «своего» напутственного сочинения «Быть».

..3

А топится лягушка не потому, что испугалась зайца (на это есть как минимум одна очевидная причина, поиск чьей я оставляю за Вами), а потому что её бытие, и видение сложено образом иным, в отличии от зайца. Но прежде испито такой же неистинностью, аккурат всему остальному из миру фауны, вследствие приемлемого-устраивающего для дальнейшего беспросветного существования в ареале её обитания. Лягушка не умеет в сказке говорить – это признак низшего в иерархии возможного разумного. Но среди зайца, скажем так, что весьма противоречиво к предшествующему прению, – она была более «высокого» ранга, при всей низости со стороны прежнего догматичного.¹⁷ Ибо о мудрости ничего не знала, но ушла молча, что характерно миру её пронявшего. Выполняя роль, отведённую для самозащиты, она сделала что и должна, в отличии от зайца, чей был склонен к разговору, а значит и обдумыванию вещей, в т.ч. логическому, а значит и конструктивному, оценочному к сути и причине их появления. Ибо любое явление, подчеркну – прежде видится каждым по-разному. Это и делает его уникальным, при должном понимании, что любое проекционное, «возбуждающееся» в нутре наблюдателя – его слабое место.

И если заяц, будучи «разумным» (исходя из исходного текста утверждать обратное неразумно), пошёл «ликвидироваться», то лягушка служила форм-фактором; а именно обстоятельством, демонстрирующим «разумному» не прибегать к форме «неразумной» (лягушке). Посредством одного обстоятельства формируется второе, что отдалённо иллюстрирует тот процесс метаморфоза, затронутый в начале. Если «капнуть» ещё глубже, то здесь и завуалированный позыв о метафоричном добре и зле: чёрного, белого, и нечто однородного, прежде разделённого на две части, аккурат человеку и его мыслям.

«Истинная свобода – импичмент раннее порабощавшего, ввиду его непреднамеренной слабости…»

Например, заяц выступает в роли сознания: не истинных мыслей, побуждающих к неосознанному действию, а лягушка – фактическим результатом процесса происходящего в рамках «одного государства», заключённого в индивиде,¹⁸ – т.е. возможной истиной, живущей у каждого в подсознании, – правдой. Как следствие расхождение напрасно питаемого ожидания с правдой-реальностью. А если ещё глубже, – то Ваше нынешнее мировоззрение, свернётся в гиперкуб, вывернувши наизнанку весь прошлый, не конгениальный этому процесс, побуждающий к жизни.

Ответь себе, читавший ныне, – что двигало тебя под час в сиё мгновение?

Я не думаю, что Лев Николаевич хотел выразить то, практически невозможное к постиганию, особенно в том периоде, находясь в заточении духа бремени, будучи некомпетентным в вопросе прозрения иного плана¹⁹ исходя из его повествований²⁰, – но всё же мысли бой, навстречу приключениям.

Но на самом деле ни добра, ни зла не существует, и все «случайности» жизни – не что иное, как вектора, служащие развитию