Моё отношение к живописи перестало быть чисто зрительским после смерти отца – художника Петра Адамовича Валюса. Я помогал показывать его картины в подвале мастерской, пока власти её не отобрали, а потом устраивал его выставки на Западе и после 90-го года в России. За прошедшие годы мне помогали в этом сотни людей. Вот только искусствоведы среди них встречались редко. Я сначала удивлялся, а потом признал реальность – свои интересы у них, по нынешним временам и объяснять то нет нужды, что в выражении "культурные ценности" ударение можно делать на слове "ценности", и что такое посредничество, накрутки и подобные расчёты тоже общеизвестно. А душевные порывы, служение – это для менее профессиональных людей. С которыми я и имел дело.
И в данной подборке статей позволяю себе роскошь – обойтись без принятой в таких случаях статьи какого-нибудь именитого искусствоведа. Публикаций то о моём творчестве порядочно – увесистая папка (наверное, надо бы объём в мегабайтах указать, да как-то непривычно). И что приятно – ни одной заказанной статьи. Сюда включены те, что мне нравятся больше других.
За время демонстрации зрителям картин отца (с 70-го по 75 годы мастерскую посетило около 50 000 человек) сформировалась некоторая социальная позиция: картины предназначаются для ума и сердца зрителя. На ней и по сей день стою. Хотя, разумеется, она не единственно возможная.
Метафизический опыт, фото.
А моё творчество началось в 1986 году с фотографирования видений. Отмечу, что я как-то не слышал, чтобы этому обучали в начальных или высших художественных училищах. Скорее могу представить, что за это из них могут выгнать.
Затем по фотографиям я писал картины. В разделе иллюстраций есть образцы такого рода: фотографии и написанные по ним картины.
Фотографии видений – результат непосредственного религиозного опыта (метафизики). Я могу описать технику фотографирования видений, но научить ей не могу – веду не я. Технически видения можно описать как изображения, возникающие в результате вторичной фокусировки света, не похожие на объекты, на которые направлен фотоаппарат. Конечно, можно назвать видениями любые изображения, похожие или не похожие на объекты нашего мира, но дело в их смыслах и эмоциональной силе.
Муза – не производная психики, она вовне. Причем в двух смыслах: как божественный источник творчества и как содержание работ, связанных с проблемами жизни (а не психическими состояниями художника). Изображать в картине катарсис (светлый выход из тяжелой ситуации) не обязательно. Катарсис хорош в жизни, а в картине – не всегда. Дай Бог, чтобы страшные работы теряли свою актуальность.
Потеря автономности своего я, сопровождающая иногда творческий процесс, не означает автоматически ни гениальности, ни святости, ни безумия.
Метафизичность творчества – это не оценочная характеристика. Оцениваются результаты, а не процесс и не движущая сила. Речь идёт о даре. И подарить, как известно, можно разное: кому цветы, кому веник, а кому пустую бутылку, чтобы сдал стеклопосуду.
Поскольку мои работы выполнены, безусловно, не в реалистической манере, то для людей, воспитанных на реализме в живописи, я дам некоторые пояснения, которые, может быть, позволят им понимать не только то, к чему они привыкли. Искусство, и живопись в частности, имеет довольно много разных функций. Например, в обществах с тяжелыми политическими режимами одной из функций искусства является демонстрация людям, что всё в порядке, беспокоиться и грустить нет оснований. В ходу красивые пейзажи, обильные натюрморты, счастливые семьи, радостный труд, грандиозные достижения, портреты деятелей. Объяснить немцам, что такое социалистический реализм, очень просто: "Это то, что в вашем искусстве было при Гитлере".
Изображать и украшать жизнь можно не только в тяжёлых обстоятельствах. Спектр манер и тем при этом естественно расширяется. Замечено, что живопись воздействует на зрителя быстрее и непосредственнее, чем литература: осмотр картины занимает меньше времени, чем прочтение книги, в живописи нет перевода в буквенные символы, совсем не похожие на то, что они означают. Если брать непосредственность воздействия за высшее достоинство картины, то её смысл или смыслы, в ней заложенные, получают презрительное название "литературщины". Автор при этом, увы, выглядит несколько зверовато: воспринимает и чувствует отчётливо, даже обострённее других людей, но ничего не понимает (дабы не впасть в "литературщину").
Но можно в картинах изображать смыслы и заострять внимание на проблемах. Зачем? Да нужно это бывает зрителям, некоторым. А слово «литературщина» защищает от обсуждения смысла картины. Если там замечена крамола или может быть замечена, то не стоит ее касаться. Автор картины, может, как-то и отвертится, скажет, мол, не так поняли. А слово не воробей… Лучше при обсуждении вообще не касаться смысла,
Последние комментарии
13 часов 51 минут назад
16 часов 24 минут назад
16 часов 53 минут назад
16 часов 59 минут назад
11 часов 15 минут назад
20 часов 2 минут назад