куча дел ждет, – возразил я, нацепив обеспокоенное выражение лица.
Какое-то мгновение ты просто на меня смотрела. Видимо, дурацкая вышла шутка: время для нее уж точно выбрано неудачно, да и, учитывая ситуацию, нагловато получилось. Ты ведь сказала, что умереть хочешь, а кроме того, назвала подходящий мотив. Шутка могла показаться неподобающей и грубоватой – или спасительной возможностью отвлечься от не подлежащей обсуждению тоски. Comic relief[1] – вот как это называется; во всяком случае, когда прием срабатывает. И все же я пожалел о своих словах – да, даже дышать перестал. Потом ты улыбнулась. Улыбка в ту же секунду исчезла, как рябь с лужи, но я снова задышал.
– Не переживай, – тихо сказала ты. – Умру только я.
Я непонимающе на тебя смотрел, но ты избегала моего взгляда и косилась в сторону, на салон.
– Там во втором ряду младенец, – заметила ты. – Младенец в бизнес-классе, и он, возможно, всю ночь проплачет – что ты на это скажешь?
– А что тут говорить?
– Что родителям стоило бы понять: люди заплатили больше за то, чтобы здесь сидеть, потому что им надо поспать, а может быть, завтра утром им ехать на встречу или на работу.
– М-да. Пока авиакомпании пускают младенцев в бизнес-класс, остальное на совести родителей.
– Тогда надо авиакомпании штрафовать за то, что нас обманывают.
Ты осторожно вытерла под вторым глазом, взяв вместо салфетки, что я тебе дал, свой бумажный платок.
– В рекламе бизнес-класса пассажиры сладко спят.
– В перспективе авиакомпанию ждет наказание: мы будем не готовы платить за то, что не получим.
– Но зачем они так делают? – спросил я.
– Родители или авиакомпании?
– Понимаю: родители поступают так потому, что денег у них больше, чем совести. Но ведь авиакомпании должны терять деньги, потому что предоставляемые в бизнес-классе услуги теряют в качестве?
– Они также потеряют репутацию, если будут говорить, что не очень рады детям.
– Ребенку плевать, где плакать – в бизнесе или в экономе.
– Ты прав, я имела в виду – не очень рады родителям с маленькими детьми.
Я улыбнулся:
– Авиакомпании боятся, что со стороны все это будет напоминать апартеид. Естественно, проблему можно решить: те, кто плачет в бизнес-классе, отправляются в эконом и уступают место довольному, не верящему в происходящее человеку, купившему дешевый билет.
Смех у тебя был мягкий и приятный – на этот раз он добрался до глаз. Легко подумать – и я подумал: непонятно, зачем изменять такой красивой женщине, но тут уж как есть. Дело не во внешней красоте. Да и не во внутренней тоже.
– Чем занимаешься? – спросила ты.
– Я психолог, провожу исследования.
– Что исследуешь?
– Людей.
– Ну естественно. Что ты узнал?
– Что Фрейд был прав.
– По поводу чего?
– Что люди, за редким исключением, ничтожества.
Ты засмеялась.
– Да уж, мистер…
– Зови меня Шон.
– А я Мария. Шон, но ты ведь так не считаешь, разве нет?
– Что люди ничтожества, за редким исключением? С чего бы мне так не считать?
– Ты проявил заботу, а забота бессмысленна, если ты самый обыкновенный мизантроп.
– Ну да. Зачем же мне было врать?
– По той же самой причине – ты проявляешь заботу. Ты мне поддакиваешь, утешаешь меня – говоришь, что тоже боишься летать. А когда я рассказала, что меня предали, утешаешь и говоришь, что в мире полно плохих людей.
– Ой! Вообще-то, я здесь психолог.
– Вот видишь, тебя даже профессия выдает. Осталось признать, что ты опровергаешь собственное утверждение. Как человек ты чего-то стоишь.
– Хотелось бы, чтобы это было так, Мария, но, боюсь, моя деланая забота – это лишь результат светского английского воспитания, и я не представляю никакой ценности ни для кого, кроме себя самого.
Почти незаметно ты повернулась ко мне на пару градусов.
– Тогда, Шон, ценность у тебя есть благодаря воспитанию. Ну и что? Ценность придают поступки, а не то, что ты думаешь и чувствуешь.
– По-моему, ты преувеличиваешь. Просто благодаря воспитанию мне не нравится нарушать правила адекватного поведения, на самом деле ни на какие жертвы я не иду. Я приспосабливаюсь и избегаю неприятных ситуаций.
– По крайней мере, ты ценен как психолог.
– Боюсь, тут я тоже тебя разочарую. Я не настолько умный и трудолюбивый, чтобы найти лекарство от шизофрении. И если самолет рухнет, мир лишится лишь довольно скучной статьи о confirmation bias[2] в научном журнале, который читает лишь горстка психологов, – вот и все.
– Кокетничаешь?
– Да, а еще я кокетничаю. Можно добавить к списку моих пороков.
Теперь ты искренне рассмеялась.
– И нет даже жены и детей, которые будут по тебе скучать, если тебя не станет?
– Нет, – коротко ответил я.
Так как сидел я у прохода, то не мог окончить разговор, просто-напросто отвернувшись к окну и притворившись, что ночью в темноте разглядел в Атлантическом океане что-то интересное. А взять журнал из кармашка в спинке переднего сиденья – это уже чересчур демонстративный
Последние комментарии
11 часов 57 минут назад
19 часов 56 минут назад
1 день 10 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 14 часов назад