Я остался на Луне [Надежда Васильевна Рябоконь] (fb2) читать постранично, страница - 2

крепкого ароматного чая, – ведь у тебя всегда главенствовала тема космоса, я и подумал, что это небо и земля.

– Так и есть, – фыркнул Художник, – небо и земля.

– Так приземленно… Ты ж всегда космос рисовал.

– «Рисовал»! – передразнил Художник.

– Писал, извините, – криво усмехнулся Поэт, – Да ну тебя, действительно! Ты ж изучал, увлекался, а работы у тебя о космосе какие классные, смотришь на картину, а тебя Вселенная в себя втягивает.

– Ну, было…

– Было и прошло, ты хочешь сказать? Но, почему? Ответь, тебе что, неинтересно стало?

– Наоборот. Просто чем больше знаешь, тем больше вопросов. Все меняется…

Ты, вот что, друг, ты, главное, вовремя останавливайся, когда Вселенная в себя втягивать начнет, а то мозг может лопнуть. Не вмещается пока в наш мозг Вселенная.

– Ох, и разумный, – причмокнул Поэт, – Ох, и разумный, аж, страшно, – с усмешкой повторил он, прихлебывая чай.

– Нет, не разочаровался я ни в чем, – вернулся к теме Художник, – Слава Богу, этот период уже давно прошел. Просто взял паузу. Вынашиваю идею…

…Вообще, контраст яркого многоцветья Земли и черной бесконечности космоса много лет главенствовал в его творчестве.

Ему не давал покоя этот безмолвный движущий мир. Вселенная.

Летящие в черной пучине осколки бывших планет, влекущая тайна мироздания…

Художник встал, оперся о перила балкона и долгим взглядом унёсся в небо. В хороводе звезд уже вовсю сиял безупречный серебряный диск Луны, заливая все вокруг мягким свечением.

Художник вдруг повернулся к Поэту и с требовательными нотками в голосе, спросил:

– А ты бы согласился лететь на Луну без гарантии возврата?

Вопрос был неожиданный и застал друга врасплох.

– То есть? – не понял Поэт, – Улететь с концами?

– Да. Вот такой эксперимент. Согласился бы?

– Я нет. И никто бы не согласился в здравом уме.

– Угу, никто! Сказать тебе, как моя картина называется? «Нелюбов», она называется!

– Что Нелюбов? – недоверчиво переспросил Поэт, – не понял… Это чья-то фамилия?

– Это чья-то трагедия. Вернее, не чья-то, а советского космонавта, так и не попавшего в космос.

– Ну, там у них хватало, трагедий…, – перебил его Поэт.

– В том то все и дело, что это известный факт, – горячо продолжал Художник, – одна роковая встреча поставила крест на судьбе человека. Нелюбов был отлично подготовлен, вынослив и хорош собой, но ничего уже не учитывалось, он попросту был отчислен из отряда космонавтов. И всё. Долгие годы жил надеждой на возвращение, и все эти годы держал в себе страсть, сжигающую его изнутри, – КОСМОС. И трагически погиб, а может быть, сам сделал этот шаг.

Вот тебе и сермяжная правда, – никто не заступился!

А вдруг ничего не вырастет? А вдруг вырастет, да не то? Пропадай пашня! Понял теперь?

И вот я думаю, что если бы этому человеку предложили лететь на Луну без гарантии возврата, он бы согласился. Вот он бы согласился!

Художник рубанул рукой воздух и вскинул на Поэта глаза, полные благородного негодования.

Поэт, во время этого монолога, сидел не шелохнувшись, с удивлением взирая на своего всегда вальяжного немногословного друга, и молчал.

– Ты знаешь, – перевел дыхание Художник – меня настолько впечатлила эта история, что я даже написал стихотворение.

– Как можно написать стихотворение? – позволил себе вставить Поэт.

– Действительно, как? – ёрничая выпалил Художник, – Непонятно! Особенно тому, кто всю жизнь этим занимается.

– Минуточку, – поднял указательный палец Поэт, – В отличии от вас, художников, я пишу в прямом смысле этого слова. Ручкой, карандашом, или фломастером, всем, что есть под рукой. А как ты можешь написать стихотворение? Мазками? Не у всякого, кто смотрит на картину, есть запредельное мышление, на которое вы, художники, рассчитываете. У меня вот его нет, у меня есть Слово!

– А, я, по –твоему, неграмотный?

– Ты тоже грамотный, но… Поэт хлопнул себя по лбу:

– Ты хочешь сказать, что переписал стих на холст? Ну, всё, так и говори, – читайте теперь с холста. Типа, писк моды. Многие будут верить. И подражатели появятся. Кстати, стесняюсь спросить, чьим стихам выпала такая честь? Уж не моим ли? – он побегал глазами из стороны в сторону и кокетливо подхихикнул.

Художник, не отводя от него пристального взгляда, молча покачал головой и вышел с балкона.

– Ну, вот, – буркнул себе под нос Поэт, – обиделся, наверное.

Он уже хотел встать и пойти вслед за Художником, но тот вернулся сам.

– Вот, – он потряс куском ватмана перед носом Поэта, – это бумага, а на ней, русскими буквами шариковой ручкой нанесены стихи! И это мои собственные стихи, которые я даже показывать никому не собирался, но твоя тупость вынудила меня сделать это!

Художник с негодованием перевел дыхание и брякнулся в кресло.

Поэт, хлопая глазами, уставился на него.

– Извини-ите, – выдержав паузу, сказал он, – но в свою защиту, хотелось бы напомнить некоторым, что эти некоторые, не будем показывать пальцем, сами приучили меня к тому, что художники