О смелом всаднике (Гайдар) [Борис Александрович Емельянов] (pdf) читать постранично, страница - 2

Бориса

будет

волнующих

у

и

много

вашими
в

пору

неожиданных

мире,

открытий

и

широком и добром,
новых

умными

раздумий

надежных

советчиками
о

и

в

будущем...

Сергей Михалков

АВТОБИОГРАФИЯ
В августе 1914 года, когда мне стукнуло десять лет, отца взяли
в

солдаты

и

Забежал

послали

он

из

германский фронт.

на

казармы

Бритая

прощаться.

голова, серая папаха,

тяжелые, кованные железом сапоги.
Не

узнала

его

залаяла.

Самая

младшая

наша

рыжая

собачонка

Каштанка,

зарычала,

Катюшка, так до конца

сестренка,

и

не

поняла, в чем дело. Все таращила глаза, за шинель трогала, за
погоны тянула и смеялась:

Солдат папа! Папа солдат!
Когда пришла минута прощанья
что

Катюшка,

не

дело

до

и

смеха,

все

подняла

заплакали.

такой

За окном трещали

барабаны,

гремела

военная

Помню, вечерело. Крепко
антоновскими

И

пахло

на

вокзале

яблоками, которых уродилась

как

раз

помню,

через

овраг.

когда

уже

Удивительным цветом горело
Меж

в

тот

отошел

в

тот

поезд,

и

вечер

Уже

эшелон,

за

отцеловались,

небо.
над
что

они

вернулись

вернулись

которые уже
за

назад через

назад

бились

братство народов,
Мне

там,

звякнули,

иная

загудели,

«Прощайте, солдаты, прощайте!» Уезжали под
свистом и с песнями. С чем-то назад вернетесь?
четыре

на

за

рабочим Москвы и
баррикадах за лучшую долю,

помощь

на

Советскую

плач,

года.

засыпан
Те, кто не был
искалечен,
отравлен,
убит на полях Галиции, в Карпатах, под Трапезундом и
те

горизонтом
где-то

деревней Морозовкой, загоралась
отплакались,

на

я

поехали.

громом,

И

год

остановился

но

скрылся

жизнь.

с

с

нефтью, карболкой

тяжело-угрюмых туч
стремительных,
блистали величаво-багровые зарева. И казалось,

тронулись

и

музыка,

сила.

мостике

куда

ее

'

маршевой ротой ушел на вокзал мой отец.

неисчислимая

будто бы

ошпарили. Я крепился.

кипятком

и

Поняла

как

рев,

землей
под

и

Ригой,

Петрограда,
за

счастье,

власть.

было всего четырнадцать лет, когда

я

ушел

в

Красную Ар7

мию.
мне

соврал,

фронтах: петлюровском, польском, кавказском,
и, наконец, близ границы Монголии. Что

на

на

антоновщине

бешеным

наступали,

с

упорством,

какой

к

ненавистью

врагу,

Яша

Оксюз.

губах,

и

он

Уже

розоватая

говорил

уже

на

пена дымилась
не

что-то

совсем

каким

безграничной

беспредельной, сражалась Красная Армия одна против
белогвардейского мира.
Под Киевом, возле Боярки, умирал и бредил мой

я

не

где отступали, скоро всего
перескажешь. Но самое главное, что я запомнил,
это то, с
мы

где

видел,

что

шестнадцать.

был

Я

внутреннем,

был высокий, широкоплечий и, конечно,

я

Но
уже

и

всего

друг, курсант

его запекшихся
и

складное

для

других

на
переменить
бы,
заре
бормотал он,
А там письмо
позицию. Да краем по Днепру, да прямо за Волгу.
Вот и
И
Бомбы
никогда...
никогда,
бросьте.
бросайте осторожнее!

непонятное.

все!

Нет...

бормотал,

не

все.

лежа

Нет

меж

все,

и

сказать,

торопится

И

товарищи!»

истоптанных

что
и

огуречных

головой, шептал, хмурил брови,

мотал
хочет

«Если

чтобы били

я

знал

и

бы

понимал,

белых

мы

он

там

морковных

и

ни

грядок,
что

он

сегодня,

и

караулы,
завтра, и до самой смерти, проверяли на заре полевые
что Петлюра убежит с Днепра, что Колчака прогнали уже за
Волгу, что наш часовой не вовремя
нехорошо

так

лежит,

сегодня
да

я

и

получилось,

сам

его

что

бросил бомбу,
письмо

торчит

вижу

к

и

от

этого

жене-девчонке

из кармана

него

у

потертого

защитного френча. И в том письме, конечно, все те же

ей

слова:

прощай, мол, помни! Но нет силы, которая сломала бы Советскую
власть ни сегодня, ни завтра. И это все.
Кто знает

под Киевом,

где-то возле Боярки,

деревеньку

Кожу-

ховку? Какие-то, интересно, там сейчас и