Скачай ту тёлку [Олег Игоревич Бондарев] (fb2) читать постранично, страница - 21

Гармашова и видел, как в уголках зажмуренных глаз блестят слезы радости, которые в самые трогательные моменты невольно просачиваются наружу назло подспудному желанию мужчины не показывать окружающим свою слабость. Если бы программиста попросили описать чувства, которые переполняли его в тот чудесный миг, он бы наверняка вспомнил такие слова, как «счастье», «облегчение», «покой».

Но, несмотря на бесконечную радость от воссоединения с дочкой, у Константина Ивановича имелись еще другие дела, и потому Катю пришлось временно отпустить. Резко выпрямившись, глава «Н-Транса» быстрым шагом подошел к капитану полиции и замер рядом с ним. Взгляд Гармашова стал злым, колючим; он ненавидел всех, на кого сейчас смотрели стволы автоматов, и в особенности – предателя Лопарева.

- Гнида, - процедил Константин Иванович, сверля в мерзавце дырку за дыркой.

- Это, значит, и есть ваш Лопарев? – уточнил капитан полиции, глядя на поникшего программиста.

- Он самый, - отрывисто кивнул Гармашов.

- У них еще в подвале девушки заперты! – воскликнул я. – Они их там собрали для пересылки в Турцию!

Дула всех без исключения автоматов разом уставились на меня, отчего по спине тут же забегали назойливые мурашки. Мне сразу вспомнилась сценка, которую я представлял себе уже неоднократно – та самая, в которой полицейские врываются в Квагину квартирку и наставляют на нас стволы, а их главный объявляет, что мы по уши вляпались. И если раньше я не особо переживал, то теперь готов был душу дьяволу продать, лишь бы оказаться подальше от угрюмых копов и разгневанного отца, который, нахмурив брови, смотрел на меня из-за спин автоматчиков.

- А это еще кто? – спросил он, обращаясь то ли к капитану, то ли к Лопареву.

Поймав на себе вопросительный взгляд Кваги, я едва заметно кивнул и уже открыл было рот, чтобы начать свою исповедь, когда окружающую тишину внезапно взорвал тонкий девичий голос.

- Друзья.

Я своим ушам не поверил. Приподнявшись на цыпочках и вытянув шею, я удивленно уставился на нашу зеленоглазую проблему.

Катя стояла посреди зала, перекатываясь с носка на пятку. Капюшон Квагиной толстовки она отбросила назад, и потому светлое лицо девушки было хорошо видно всем присутствующим. Ее глаза снова блестели от слез, но на сей раз это были не те слезы, которые вынуждают тебя действовать вопреки обстоятельствам и здравому смыслу; эти, нынешние, уверяли:ты все сделал правильно.

Поймав мой взгляд, Катя улыбнулась мне – добродушно и непринужденно – и на всякий случай уточнила:

- Мои друзья, па.

* * *

Николай Трофимович сидел в кресле и смотрел по телевизору репортаж о пушкинской банде, которая занималась транспортировкой русских девушек в Турцию. Способ транспортировки почему-то не уточнялся; корреспондент, пробубнив свой текст и заверив зрителей, что «абсолютно все участники банды будут наказаны», передал слово метеорологу и спешно исчез с монитора.

Выключив бесполезный ящик, Николай Трофимович достал из кармана мобильный и отправил на один из номеров телефонной книги всего одно слово: «Конец». После он вытащил из трубки сим-карту и, подойдя к раскрытому окну, выкинул ее из квартиры.

- Во времена… - проворчал старик, проковыляв к своему моноблоку и щелкнув кнопку включения.

Первым делом Николай Трофимович сунулся в «Рупор», где не бывал ни разу за последние два дня. Едва программка открылась, в углу экрана появилось сообщение:

«Пользователь van_sem удалил вас из друзей».

Щелкнув на уведомление, Николай Трофимович обнаружил прощальный текст, которым Иван Семенович решил порадовать старого приятеля. Сообщение Гармашова-старшего гласило:

«Узнав подробности дела от моего сына, я вынужден сообщить вам, Николай Трофимович, что вы – форменный мерзавец, а сын ваш – негодяй и преступник. Открытие Бориса могло перевернуть мир, а он распорядился им так эгоистично и глупо! Но вы, надо думать, тертый калач, Николай Трофимович, и найдете способ избежать наказания… к сожалению.

Мне жаль, что я столько времени потратил на общение с вами.

И мне безмерно жаль, что из-за таких, как вы, страдает наука. Вы не даете ей осуществлять главную ее задачу – делать человеческую жизнь лучше. Вы – главный тормоз научного прогресса.

Прощайте.

P. S. Brûle dans l'enfer, le bouc.**»

- Кругом одни полиглоты… - пробормотал Николай Трофимович и, сняв очки, потер переносицу двумя пальцами.

Нужно было звонить адвокату.

Срочно.

** - в переводе с франц. «Гори в аду, козел»

КОНЕЦ