Кукушкины дети [Галина Владимировна Горячева] (fb2) читать постранично, страница - 3

равно испытывал неудобство перед Светланой. Все в семье Лиды были готовы на все, чтобы улучшить хоть самую малость самочувствие юной женщины. Света понимала их заботу и была благодарна за поддержку.

Дочь обняла мать за плечи и, посмотрев ей в лицо, успокаивала:

– Да все будет хорошо. Ты обо мне не беспокойся. Береги Галинку и себя. Я там буду не одна. С Лидой. Мне-то там ничего не угрожает. А вот здесь. У вас. Знаешь, после смерти Олега мне все время мерещатся всякие злодеи, которые охотятся за нами. Не могу отвязаться от этого ощущения.

– Выбрось это из головы. Ведь теперь уже ясно, что это была ошибка и вы тут не причем.

– Хорошо, мамочка, хорошо. Если мне там будет плохо, я же всегда могу приехать сюда. Правда?

– Конечно.

Мать и дочь, обнявшись, сидели у окна. Утром Света уезжала. 

Глава 2

Родители Лиды, почти всю жизнь прожившие в Москве и покинувшие ее после выхода на пенсию, наезжали теперь в свою старую квартиру с редкими визитами, как гости. Последний такой случай был более года назад. Перемены, случившиеся за это время, бросались в глаза, удивляли и настораживали. На улицах столицы повсеместно стала появляться реклама. Рекламировали в основном заморские товары: «сникерсы», «бигмаки», «кока-колу». На тех местах, где раньше находились портреты Ленина или Брежнева, теперь полуголые девицы висели на щитах с широко раскрытыми ртами, собираясь откусить от батончика «Марс». Растяжки над Садовым кольцом, где писалось раньше о том, что «народ и партия едины», или, к примеру, провозглашались равенство и братство, заняли изображения зубной пасты в окружении чьих-то белоснежных челюстей. Старики ничего не имели против ни батончиков, ни тем более зубной пасты, но так ли они важны, чтобы им выделять такое почетное место. Вот, что их смущало. Им еще только предстояло узнать то, что реклама – двигатель торговли, в которой не может быть места ни равенству, ни братству.

Во многих местах, особенно у станций метро, появились коммерческие палатки с разнообразным товаром, доселе невиданным. В верхних рядах витрин стояли алкогольные напитки в разномастных бутылках. Содержание бутылок имело не только привычные для вина красные и светлые тона, но и ярко зеленые, и ядовито синие и даже густо желтые. Названия тоже были экзотическими. Внизу под полками с вином лежали ровными рядами в очень красочных упаковках плитки шоколада, печенье, жвачки. Сигареты с неизвестными названиями и еще много всякой всячины. Предназначение некоторых товаров даже трудно было объяснить.

В Советском Союзе ассортимент товаров, производимый промышленностью, был не слишком широк, а иногда просто узок до аскетичности. Человек, живущий в провинции, мог родиться, прожить всю жизнь и умереть, так и не узнав, что кроме докторской и любительской колбасы существуют еще и другие виды. Он, конечно, догадывался, что где-то возможно они и есть и даже думал об этом наверняка, но в глаза видеть ничего другого не приходилось. Рассказы о таких вещах, как синее вино или заморский продукт под названием «йогурт» и вообще принимались за розыгрыш. Единственным городом в стране, где ассортимент был достаточно широк, была Москва. Это знал и стар и млад. Поэтому все стремились попасть в златоглавую с любой подвернувшейся оказией. Москвичи по советским меркам были избалованными покупателями. Но даже и они были весьма заинтересованы товарами первых коммерческих ларьков. Люди стояли у витрин и рассматривали их. Покупали редко и только то, что подешевле, так как цены на товар были шоком номер два. Содержимое витрин полностью было импортным, то есть купленным за валюту. На ценниках стояла цена в у.е. Далеко не все сразу поняли, что это значит. Одни стояли у витрин, делая предположения и шушукаясь. Другие, потоптавшись немного, спрашивали у продавца, что, мол, это за «у.е.» такое. Продавец, уставший объяснять, говорил коротко:

– Условные единицы. В долларах.

– В долларах? – удивленно переспрашивали любопытные. – Вот это да! – выражали они свое удивление. Да и как было не удивляться, если за сделки с валютой была статья в уголовном кодексе. По причине наличия этой статьи немало людей познакомились с тюремной жизнью. А тут, на тебе, «в долларах». Кто побойчей, спрашивали:

– А что, статью отменили?

– Да, отменили – отвечали в ларьке раздраженно.

– Ой, ли – сомневались у ларька. – А на наши можно? И сколько же это будет на наши?

Продавец говорил, что можно и называл цену. Желающие вкусить заморского яства, удивленно выпучив глаза, расходились в разные стороны. Да и как было не удивиться? Европейские и мировые цены на тот же продукт были во много раз дороже, чем на территории бывшего Союза. Уходящая в небытие, страна уносила с собой и привычку к постоянству цен. Большинство ценников не менялись по двадцать и более лет. Многие люди уже приличного возраста не могли припомнить за всю свою жизнь, чтобы они видели где-то, когда-то другую цену на молоко,