Бедность не порок [Александр Николаевич Островский] (fb2) читать постранично, страница - 25

уборную к М. С. Там уже сидели Боткин и Анненков. Оба превозносили до неба игру Щ<епкнна>. В. П. Боткин беспрестанно повторял: „Прекрасно, прекрасно, превосходно“, а П. В. <Анненков> уверял, что М. С. создал совершенно новое лицо. „Видите ли что, — сказал М. С., — Садовский не дает никакой жизни этому лицу, поэтому прекрасная роль пропадает, а лицо это мне знакомое; я вам рассказывал про Пантелей Иваныча, мне стоило только вспомнить о нем, чтобы понять роль. Это не простой пьяница, — а прекрасный, добрый, благородный человек, который по несчастью спился…“».

Присутствовавший на спектакле рецензент «Санктпетербургских ведомостей» А. Чужбинский писал: «Первый раз удалось мне видеть Щепкина в роли Любима Торцова, и хотя он задумал ее совершенно иначе, чем Самойлов, однако, исполнил очень хорошо. Щепкин даже более похож на Любима Торцова, сколько я понимаю эту роль».

Достойного исполнителя роли Любима Торцова петербургский зритель нашел в лице еще одного замечательного русского актера — П. В. Васильева, сменившего на Александрийской сцене В. В. Самойлова. О гастролях Васильева в Москве писал А. Н. Баженов: «…актер передал роль Л. Торцова необыкновенно отчетливо, сильно прочувствовал и особенно хорош был в сценах с братом: тут у него вырывались иногда такие правдивые задушевные ноты, которые шли прямо к сердцу. Строгость, с которой отнесся молодой исполнитель к роли, делает честь ему и свидетельствует об его серьезном взгляде на искусство: в нем ни разу не заметно было желания посмешить публику, он не позволил себе ни одного фарса». Сравнивая, однако, игру Васильева с исполнением Садовским этой роли, критик отдавал предпочтение последнему: «…разница между тем и другим исполнением заключается в том, что Торцов—Васильев легче относится к своему положению, а потому как будто и добрее и не так зол на брата, тогда как Торцов—Садовский глубже горюет о своей печальной доле, подавлен ею, в брате видит заклятого врага своего, а потому шутка его злее и более отзывается сарказмом, а сам он флегматичнее».

Об игре Васильева драматург Д. В. Аверкиев говорил, что он «досказывал автора» и стремился, «как можно глубже, как можно человечнее изобразить данное лицо». Аверкиев писал: «В Любиме Торцове он плакать вас заставлял <...> Да, горька эта глубокая ирония над самим собою; горько это самоочищение; эта трудная дорога, чтоб „человеком стать“». Такой актер, по мнению Аверкиева, — «это наука, это воспитание, это правда, это польза».

Проникновенно писал о Торцове — Васильеве и Ап. Григорьев: «Анализировать по частям создание этого лица П. Васильевым невозможно. Это — мочаловское, всю душу вашу захватывающее создание. Перед вами является человек разбитый, пропившийся, чуть не помешавшийся, — но вы чувствуете, какой огонь кипит в этой необузданно страстной натуре, — вы в этой измятой, изрытой жизнью физиономии видите еще следы благородства и красоты, в этих потухших, посоловелых глазах вспыхивает еще огонь вулкана, — этот дребезжащий голос разрешается диким, но трагическим воплем при воспоминании о Ляпунове театра… А горе-то, горе какое безысходное звучит в каждом слове его исповеди… Откуда взялся у П. Васильева даже мочаловский шепот, отдавшийся во всех слоях театральной залы на словах „Эх! Срамота, срамота!“, произносимых им совершенно своеобразно… И за этими взрывами вулкана — тупая улыбка пьяного человека, с которой он засыпает на мысли, что он с братом штуку выкинет».

По воспоминаниям артиста К. В. Загорского, Островский всегда с похвалою отзывался о П. В. Васильеве, а на вопрос: «Кто лучше исполнил роль Торцова: П. В. Васильев или П. М. Садовский?» — отвечал: «Оба играют очень хорошо».

При жизни Островского в Москве, в Малом театре, пьеса прошла 140 раз, в Петербурге, в Александрийском театре, — 109 раз (последний спектакль в Москве состоялся 5 сентября 1883 г., в Петербурге — 15 мая 1886 г.).

Э. Л. Ефременко

Примечания

1

Слова песни принадлежат А. Н. Островскому; музыку к ней написал композитор В. М. Кашинский — капельмейстер Александрийского театра.

(обратно)

2

По мнению литературоведов, песня сочинена самим А. Н. Островским под влиянием песен А. В. Кольцова.

(обратно)

3

Род женского пальто в виде накидки.

(обратно)

4

Частный дом — место заключения при городской полиции.

(обратно)

5

Цитата из пьесы Н. В. Кукольника «Князь Михаил Васильевич Шуйский».

(обратно)

6

Человек, затирающий, т. е. ставящий затор, замешивающий пиво; здесь — в переносном смысле вовлекающий в пьянство.

(обратно)

7

Т. е. с шумом, треском, со стуком колес по мостовой.

(обратно)