Мёртвые пашни (СИ) [Михаил Геннадьевич Кликин] (fb2) читать постранично, страница - 4

ладно тебе врать! — отмахнулся Миха.

— Не веришь, не надо.

— А о чем договорился? — спросил, хмурясь, Димка.

— О чем надо.

— Ты про драку давай, — сказал Иван, почёсывая набитые костяшки. — Сколько их всего-то было?

— Да весь клуб, практически. Самого главного, того, что с цепью, Колюня с первого удара положил. Молоток, парень!

— Я пьяный был, — буркнул Коля.

— Ну и я троим неплохо так засветил, пока мы к выходу пробирались. Рванули в ночь со всех ног, думали, успеем уйти. А у них, оказывается, трактор был. С телегой. Мы уж думали, что оторвались. А они нашли, догнали… Да, погоня была, как в кино.

— Убились они, — мрачно сказал вдруг Коля.

— Да ладно тебе, — отмахнулся от него Серж. — Такие не убиваются!

— Убились, я видел.

В комнате стало тихо.

— Вы это о чем? — приподнявшись, прохрипел Димка севшим голосом. — Вы про что это? А?!

— Да трактор у них перевернулся. Вместе с телегой, — неохотно сказал Серж. — Мы в кусты бросились, в березки, а деревенские на тракторе за нами. А там землю кто-то перепахал, пласты прямо такие поднялись, чуть ли не в мой рост. Вот они на этих пластах и кувыркнулись.

— А вы? — спросил Миха.

— А что мы? Убежали. Рванули, что было мочи. Мы и не видели толком ничего.

— Я видел, — еще мрачней сказал Колюня.

— Не мог ты ничего видеть! — рассердился Серж. — Ночь, темно, кусты! Что там разглядишь?!

— Я всё видел, — сказал Колюня. — Скотомогильник это был. Там коровы были.

— Да, вонища там такая стояла, что не продохнуть, — признал Серж.

— И они живые были, — тихо сказал Колюня. — Как мёртвые. Но живые.

— Кто? — не понял Миха.

— Коровы.

* * *

Утром был сильный дождь, так что на поле никто не пошёл. Жестяная крыша гудела, водяные веретёна со звоном бились об стоящие у фундамента вёдра, сочно шуршали кусты и трава — под этот шум хорошо дремалось. Разоспавшиеся парни уже пропустили завтрак. Если бы не холод, они, наверное, проспали бы и обед, тем более, что бородатый доцент Борисыч, заглянув в их комнату и убедившись, что подопечные на месте, побудки объявлять не стал, а тихонько отступил, довольный, что может и сам пару часов провести в безответственном расслабленном спокойствии.

Несколько раз приходили девчонки, стучались долго, прежде чем заглянуть в тёмную комнату, морщились от мужского духа и просили то картошку почистить, то посуду помыть, то воды принести. Скромные просьбы их оставались без ответа, лишь храп и сопение парней делались чуть менее выразительными. Девчонки ждали на пороге, еще на что-то надеясь, вздыхали, поругивались, но будить сонь не решались — через тонкую стенку они слышали обрывки ночного разговора и теперь догадывались, что ребятам действительно нужно отдохнуть. Девушки возвращались на кухню и делали дела сами — как это обычно и было: скоблили овощи, шинковали капусту, варили суп и картошку на пюре, в большом противне готовили гуляш из совхозной баранины, кипятили в тазах свое девчоночье бельё, закрывая его оцинкованными, похожими на боевые щиты, крышками, грели воду — много воды — чтобы потом, запершись на хлипкий шпингалет, завесив окна простынями и раздевшись, быстро пугливо помыться, поливая друг дружку горячей водой из больших эмалированных кружек.

На кухне было тепло, хотя батареи отопления начали оживать лишь к полудню — это Миха Приёмышев и Коля Карнаухов, не притерпевшись к холоду и не убоявшись непогоды, перебежали по улице в пристройку котельной, нащепали огромным ножом-хлеборезом лучины и развели в чугунной печи огонь. Они так и просидели в котельной до самого обеда — Коля прятал здесь остатки привезённого из района портвейна, так что скучно приятелям не было.

Столоваться вышли уже все. Стол был накрыт на холодной веранде: от кастрюль поднимался пар, стёкла густо запотели, с потолка кое-где капало. Вовка Дёмин вытащил свой радиоприемник, включил «Маяк» — на «Маяке» играли «Самоцветы». Доцент Борисыч шуршал местной газетой «Звезда», строго поглядывал на молодежь — он видел, что Сергей будто побит, что Николай и Михаил чуть навеселе, что Дмитрий неестественно напряжен, а Иван Панин взбудоражен, словно бы к драке готовится. Доцент немало поездил по совхозам, не единожды бывал в стройотрядах — и студентом, и аспирантом, и вот как сейчас — доцентом. Он хорошо знал подноготную жизнь таких маленьких студенческих сообществ; знал он и то, что подопечные о его осведомленности не догадываются, не берут её в расчет. Доцент чувствовал — в прошедшую ночь что-то случилось. И потому, услышав гудение пробирающего по грязи УАЗика, ничуть не удивился, приготовился к непростому разговору с людьми в милицейской