Звездная трилогия [Константин Анатольевич Кривцун] (fb2) читать постранично, страница - 3

молчать.

Он, похоже, давно умеет летать. Ему не удалось провести меня своей удивленной физиономией. И скорее всего, Пашка не смерти боится, а того, что его станут изучать, ставить на нем какие-нибудь опыты. Вот почему он хочет скрыть свои способности.

Но зато Пашка особенный. И с такими талантами он может добиться многого. Главное — не попасть в лабораторию, уйти подальше от ученых и властей. А там — полеты наравне с птицами, когда ветер бьет в лицо и в небе только ты и солнечные лучи, а земные проблемы кажутся такими маленькими с километровой высоты.

Флаеры, транспорты, авиетки — все они дают не те ощущения. Я бы многое отдал, чтобы научиться так же свободно парить над землей.

Солнце неожиданно скрылось за облаком. Меня лизнул по голым коленям прохладный ветерок. Почудилось какое-то постороннее движение в траве.

— Пойдем лучше домой! — сказал я и, не дожидаясь ответа, двинулся по направлению к поселку.

— Можешь забрать флаер себе, — быстро нагнав меня, сказал Пашка.

Я улыбнулся и хлопнул его по плечу. Он улыбнулся в ответ.

Солнце все никак не выходило из-за маленькой тучки. На сердце было неспокойно. Где-то в глубине души росла смутная тревога.

Что-то случится. Пусть не сейчас, и даже не через пять лет… Но случится. Со мной или Пашкой.

Непременно.

Неприятности начались вечером того же дня.

В дом позвонили милиционеры.

Я в это время уже был в пижаме и готовился ложиться спать, поэтому дверь открыла мама. Она долго разговаривала с неожиданными визитерами, затем позвала меня.

Крикнув, что сейчас спущусь, я засунул флаер в шкаф. Естественно, милиция здесь могла появиться только по одному поводу. Каким-то образом они поняли, что летательный аппарат у меня.

Выйдя из комнаты, я в нерешительности замер на краю лестницы. Внизу меня поджидали два высоких человека в темно-зеленой форме и с гравистрелами через плечо.

Я поборол страх, спустился и поздоровался. Мужчины сдержанно кивнули в ответ и сразу же начали допрос. Сначала спрашивали про флаер. Я упорно молчал, глядя в пол. Поняв, что сам я ничего им не скажу, один из милиционеров вздохнул и в двух словах пояснил мне, что скрывать флаер бессмысленно.

Дело в том, что у милиционеров имелось какое-то устройство наподобие локатора. И выяснить, где находится украденный флаер, им не составило никакого труда.

Пришлось честно, как меня учила мама, выложить все подробности приключившейся с нами истории. Впрочем, про Пашкин полет я, помня свое обещание, говорить не стал.

Казалось, что милиционеры поверили. Погладили по головке, забрали флаер, попросили посмотреть личное дело и позвать Пашку.

Когда пришел мой друг и принес свое личное дело, добрые дяди, улыбаясь, выбили на наших карточках по отметине, сказали, куда можно подать апелляцию, после чего распрощались и ушли.

Я разревелся. Пашка держался лучше — он выждал несколько минут, пока не скрылись за деревьями темно-зеленые фигуры, и молча, не прощаясь, ушел к себе домой. Сразу после его ухода мама тоже зарыдала, прикрывая рот ладонью.

Это несправедливо! Я не сделал ничего плохого!

Только милиционеры почему-то считали по-другому. По их мнению, я нарушил закон. Добрые дяди не поверили, что летательный аппарат может выпасть из грузолета. И теперь у меня стоял прокол в личном деле. Еще четыре таких отметки — и я буду изолирован от общества. Конечно, оставался шанс, что в апелляционном суде удастся доказать свою невиновность, но я в этом сомневался.

Колесо событий с того дня стало раскручиваться все быстрее и быстрее, норовя сорваться с оси и перерезать мне глотку. Мне казалось, что этот день — худший в моей жизни.

Конечно же, я ошибался.

20.02.2208

Я брел по сугробам, пробираясь через завесу снегопада. Снежные хлопья были крупными и тяжелыми. В воздухе их кружило так много, что казалось, будто это действительно полотно, и приходится не просто идти вперед, а раздвигать шторы снега руками, то и дело останавливаясь, чтобы не потерять направление.

Слегка продрогший, с красным от мороза лицом, я шел, робко ступая по бесконечному снежному полю. Впрочем, поле было не таким уж и бесконечным. На самом деле до моего дома оставалась какая-то сотня-другая шагов.

Зря я так засиделся у Пашки. Вышел бы раньше — не попал бы в такую вьюгу. Успел бы добраться домой засветло и без всяких подвигов. Но что сделано, то сделано.

И я брел. Переставлял ноги, отыгрывая у встречного ветра метр за метром, стряхивал снежное крошево с лица и плеч.

На фоне мечущихся снежных хлопьев вдруг четко проступил силуэт взрослого мужчины. Не знаю почему, но мне вдруг почудилось, что незнакомец поджидает здесь меня. С чего я это взял? Почему во мне появился страх?

Различив громадную темную фигуру посреди снежного танца, я замер. В голове заметались глупые мысли. Я не знал, что делать дальше. Страх становился все сильнее.