Знание-сила, 2008 № 10 (976) [Журнал «Знание-сила»] (fb2) читать постранично, страница - 2

самого начала проникаются ее красотой и любят решать сложные задачи, подобно тому, как кто-то нанизывает рифмы, соединяя слова в стихи. Но еще больше тех, для кого все эти математические символы, уравнения и неравенства — какая-то абракадабра, тайный код, не имеющий отношения к действительности. Школьные занятия математикой, скорее, пугают детей или заставляют их скучать. Все чаще ученики не могут усвоить начала этой науки без помощи репетитора. Даже когда они делают ошибки, им надо еще упорно втолковывать, в чем же они не правы. Для многих математика и к концу школы остается совершенно непонятным предметом.

Пожалуй, если бы детей учили говорить по той же самой методе, по которой обучают математике, то мало кто сумел бы произнести пару связных фраз. Когда малыш, коверкая слова, пытается составить какое-то осмысленное предложение, его мама и папа обычно восторгаются, а не кричат: «Неправильно!» всякий раз, как только он делает ошибку. На занятиях же по математике дети с самого начала — с первых промахов — подвергаются резкой критике. Школьная математика допускает лишь точное решение задач. Так оказывается ненужной, например, присущая детям от рождения способность интуитивно считать — умение приблизительно оценивать количество тех или иных предметов. А ведь этот прирожденный талант, если бы учителя стремились его развивать в детях, помог бы им освоиться в мире чисел и функций.

На самом деле в математической науке, как и в любых исследованиях, никто поначалу не знает, каким будет результат. Истину находят методом проб и ошибок. Вот и ученики не должны бояться собственных неудач. Им надо научиться преодолевать ошибки, побеждать свои слабости, чтобы наконец отыскать правильное решение. Школьников надо приучать сомневаться в достигнутом результате, а не запугивать тем, что они не соответствуют идеалу — решают задачу неточно.

«Все дело в том, что в основе системы преподавания школьной математики лежит превратное представление о ней. Неудивительно, что к окончанию курса ученики даже не догадываются о том, что же такое математика. Для них этот предмет вырождается в бессмысленный набор формул, в которые надо только подставлять циферки вместо букв, и все как-нибудь получится. Математические понятия остаются для них чужды, хотя им легко найти созвучия в собственном опыте, — отмечает немецкий популяризатор математики Альбрехт Бойтельшпахер. — Так, если ученик поймет, что такое симметрия, он будет ходить и видеть вокруг себя примеры симметрии. Он откроет для себя одну из тайн природы — в мире царит симметрия! То же касается бесконечности. Для ребенка, который понял, что такое бесконечность, она начинается даже в полосках на спине зебры. Практически всюду мы можем открыть какие-то математические структуры и образы. Пусть это прозвучит патетично, но математика дает человеку возможность постичь красоту и совершенство мироздания. Некоторые ученые даже руководствуются этим в своей работе, отдавая предпочтение более красивым решениям».

Повзрослев, люди все так же отказываются понимать математику. Почему в обществе царит предубежденное отношение к ней? Почему многие считают математику, питающую корни других научных дисциплин, настолько сухой и безжизненной теорией, что боятся лишний раз прикоснуться к ней и забывают ее, едва была закрыта последняя страница школьного учебника? Случайно ли она кажется многим чем-то вроде «башни из слоновой кости», в которой укрылись посвященные, а остальным вход туда недоступен?

Очевидно, математикам недостает умения общаться с другими людьми. Они не только убеждены в том, что их наука непонятна посторонним, но и, по чьему-то едкому замечанию, «даже уверовали в то, что их собственные коллеги перестали разбираться в ней». В этой «точнейшей из наук» стала чем-то вроде непреложного закона следующая прописная истина (или прописное заблуждение?): «Если ученый стремится к популярности, значит, у него нет сил на «настоящую» науку». Остается лишь разводить руками: в наши дни издаются десятки журналов, выходят сотни книг, снимается множество телевизионных передач, посвященных астрономии, физике, другим естественным наукам, и почти никто из серьезных ученых, представляющих эти научные направления, не считает зазорным выступать в этих изданиях или сниматься в подобных передачах. Об открытиях, сделанных биологами или медиками, на следующий день можно прочитать в газете. А вот о том, что нового в мире математики, не узнаешь почти никогда. Мало кто слышал, например, что в середине 1990-х годов профессор Принстонского университета Эндрю Уайлс доказал знаменитую теорему Ферма. Почему же математики так упорно отстаивают свое право публично молчать?

«Разумеется, другим ученым легче общаться с публикой, и это коренится в самой природе математики, — пишет британский математик Марианна Фрайбергер. — Эта наука