А теперь – не смотрите [Генри Каттнер] (fb2) читать онлайн

- А теперь – не смотрите 108 Кб, 16с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Генри Каттнер

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Генри Каттнер
А теперь — не смотрите [Только не смотрите]

Человек в коричневом костюме смотрелся в зеркальную стену бара. Свое отражение, казалось, интересовало его куда больше, нежели бокал, который он сжимал в руке. Он проявлял почти полное равнодушие ко всем попыткам Лаймана заговорить с ним. Такое положение вещей продолжалось минут пятнадцать, после чего он наконец поднял бокал и сделал основательный глоток.

— А теперь — не смотрите! — сказал Лайман. Коричневый человек скосил на Лаймана глаза, поднял бокал повыше и сделал еще один глоток. Кубики льда скользнули по его губам. Он поставил бокал на красно-коричневую стойку и знаком велел наполнить его снова. Потом, глубоко вздохнув, он обернулся к Лайману.

— На что не смотреть? — поинтересовался он.

— Как раз за вами сидит один тип, — сказал Лайман, моргая тусклыми глазами. — Он только что вошел. Вы что, не видите его?

Коричневый человек расплатился за вторую порцию и только после этого ответил:

— Кого не вижу?

Тон его являл собой великолепную смесь скуки, неудовольствия и вынужденного интереса.

— Кто вошел?

— О чем я твердил вам в течение последних десяти минут? Вы что, не слушали?

— Конечно, слушал. Это… Ну конечно! Вы говорили о ванных. Радио. Орсоне.

— Не об Орсоне, а о Х.Герберте Джордже. Насчет Орсона — это просто так, для затравки. Х.Г. знал или подозревал. Потрясающая интуиция! Он не может привести никаких доказательств, но писать научную фантастику он прекратил так же внезапно, как и начал. Держу пари, что именно тогда он узнал.

— О чем узнал?

— О марсианах. Наш разговор ни к чему нас не приведет, если вы не слушали. Весь фокус в том, чтобы вовремя принять меры, имея доказательства, убедительные доказательства. До сих пор их никому не удавалось получить. Ведь вы репортер, не так ли?

Держа в руке стакан, человек в коричневом костюме неохотно кивнул.

— Тогда вам следует потолковать обо всем этом на листке сложенной бумаги. Я хочу, чтобы все знали, весь мир. Это ужасно важно. Я все объясню. Моя жизнь не будет больше в такой опасности, как только я передам информацию и заставлю людей в нее поверить.

— А почему ваша жизнь сейчас в опасности?

— Из-за марсиан. Как вы не понимаете? Они владеют миром. Коричневый человек вздохнул.

— Тогда, значит, они владеют и моей газетой, — возразил он. — И, значит, мне не удастся напечатать ничего такого, что бы им не понравилось.

— Я об этом как-то не думал, — сказал Лайман.

Он созерцал дно своего бокала, где два кубика льда спаялись в единое целое в холодном нерушимом союзе.

— Впрочем, они не всемогущи. Я уверен, у них есть уязвимые места, иначе зачем бы им все время держаться в тени? Они боятся, что их могут обнаружить. Если бы мир получил убедительные доказательства… Послушайте, люди всегда верят в то, о чем читают в газетах, не могли бы вы…

— Ха! — выразительно ухмыльнулся коричневый человек. Лайман грустно забарабанил пальцем по стойке и пробормотал:

— Должен же быть какой-то выход. Может быть, если бы я выпил еще порцию…

Человек в коричневом костюме отпил из бокала. Казалось, это несколько взбодрило его.

— Что это за история, насчет марсиан? — спросил он. — Предположим, вы начнете сначала и расскажете мне все по порядку. Или вы не можете вспомнить?

— Конечно, могу. Я отдаю себе полный отчет. Это нечто новое, совершенно новое. Раньше я ничего подобного и представить себе не мог. Я даже помню свой последний разговор с марсианами.

Лайман бросил на коричневого человека торжествующий взгляд.

— Когда это было?

— Сегодня утром.

— А я могу припомнить разговоры, которые вел на последней неделе, — холодно отозвался коричневый человек. — Ну и что?

— Вы не понимаете. Они заставляют нас забывать, в этом все дело. Они говорят нам, что мы должны делать, и мы забываем о разговоре — постгипнотическое внушение, я думаю. Мы следуем их приказам. Это принуждение, хотя мы и думаем, что действуем самостоятельно. Они правят миром, но никто об этом не знает. Никто, кроме меня.

— А как узнали вы?

— Потому что мои мозги находились в особом состоянии. Я экспериментировал со сверхзвуковыми моющими средствами, пытаясь создать что-нибудь путное и получить патент. Приспособление оказалось неисправным — волны высокой частоты проходили сквозь меня. Они должны были быть неразличимыми, но я их слышал, вернее, видел. Вот это я и имел в виду, когда говорил о том, что мои мозги находятся в особом состоянии. После этого я смог видеть и слышать марсиан. У них такие механизмы, которые позволяют им успешно работать с обычным мозгом, но мой-то больше не является обычным. Они не могли меня загипнотизировать. Они могли сделать мне распоряжение, но я могу им не повиноваться — теперь могу. Надеюсь, они ничего не заподозрили, а может быть, и заподозрили. Да, пожалуй, так…

— Как вы можете это утверждать?

— Судя по тому, как они на меня смотрят.

— А как они на вас смотрят? — спросил коричневый человек. Он начал было доставать карандаш, но передумал. И вместо этого глотнул из бокала.

— Ну, так как они на вас смотрели?

— Я не уверен. Я могу их видеть, и ясно, но только, когда они одеты.

— О'кей, — терпеливо произнес коричневый человек. — Как они выглядят, когда одеты?

— Почти так же, как и все остальные. Они одеваются в человеческую кожу. О, не в настоящую, а в имитацию. Подобно тому как Катценджангир Кидз влезал в крокодила. А раздетые… я не знаю. Я их никогда такими не видел. Может быть, тогда они становятся для меня невидимыми, а может быть, они просто маскируются под ос, или сов, или крыс, или летучих мышей, или… — … еще подо что-нибудь, — поспешил закончить за него коричневый человек.

— Спасибо. Или еще подо что-нибудь. Но когда они одеты как люди, как вон тот, кто сидел рядом с вами, когда я сказал, чтобы вы не смотрели…

— Тот, насколько я понимаю, был невидимкой.

— Каждый из них невидим большую часть времени. Но время от времени по каким-то причинам они…

— Подождите, — заметил коричневый человек. — Давайте по порядку, хорошо? Они одеваются в человеческую кожу, а потом сидят невидимыми?

— Только время от времени. — Очень хорошая имитация человеческой кожи. Никто бы не различил разницы. Их выдает только третий глаз. Когда они держат его закрытым, никто ни за что не догадается, что он вообще есть. А когда они хотят его открыть, то сразу становятся невидимыми. Как тот субъект. Когда я вижу кого-нибудь с третьим глазом, расположенным прямо посреди лба, я понимаю, что это марсианин, причем невидимый, и я делаю вид, что не вижу его.

— Тогда выходит, что я — видимый марсианин? — засмеялся коричневый человек.

— О, надеюсь, что нет!

Лайман бросил на него беспокойный взгляд.

— Хотя я и пьян, но этого не думаю. Я весь день за вами следил, будьте уверены. Конечно, мне пришлось пойти на риск. Они идут абсолютно на все, чтоб заставить человека себя выдать. Я это понимаю. И я не могу доверять. Но мне нужно было найти кого-то, с кем я мог бы поговорить, и я…

Он замолчал. На некоторое время установилась тишина.

— Я мог и ошибиться, — сказал он наконец. — Когда третий глаз закрыт, я не могу сказать, находится ли это существо здесь. Вы не возражаете против того, чтобы открыть для меня третий глаз?

Он устремил пристальный взгляд на лоб коричневого человека.

— Прошу извинить, — ответил репортер. — Как-нибудь в другой раз. Кроме того, я вас не знаю. Итак, вы хотите, чтобы я тиснул это на первой странице, как я понимаю? Почему бы вам не повидаться с самим издателем? Мои истории должны пройти еще несколько инстанций.

— Я хочу выдать мою тайну миру, — упрямо проговорил Лайман. — Вопрос в том, как далеко я зайду. Может статься, что они убьют меня в ту минуту, как я открою рот, если только я скажу что-нибудь в их присутствии. Но я верю в то, что они не примут все всерьез. Должно быть, они действуют с самого начала нашей истории и успели стать достаточно беспечными. Они позволили Форту зайти слишком далеко, прежде чем занялись им. Однако следует отметить, что они так и не позволили Форту заполучить разумное доказательство, которое могло бы убедить людей.

Коричневый человек пробормотал какое-то замечание насчет интереса людей.

Он спросил:

— А чем занимаются эти марсиане? Кроме того, что посещают бары — одетыми?

— Я продолжаю над этим работать, — ответил Лайман. — Это нелегко понять. Они, конечно, правят миром. Но вот зачем?

Он наморщил брови и умоляюще уставился на коричневого человека.

— Если они им правят, то у них есть на это какие-то основания.

— Вот и я это говорю. С нашей точки зрения это бессмысленно. Мы поступаем нелогично, но только потому, что они нам так велят. Все, что мы делаем, почти все, лишено логики. "Упрямый чертенок". Но я думаю, этому можно дать и другое название, начинающееся так: — М.Марсианин.

— Никто не может даже иод гипнозом вынудить человека на такое действие, которое противоречит его моральным принципам, — веско сказал коричневый человек.

Лайман нахмурился.

— Никто другой. Но не марсианин. Для них нет ничего невозможного. Сколько бы психологи ни объясняли, почему убийца открывает душу первому встречному, все равно эта реакция нелогична. Если только марсиане не велят им так поступать. Я думаю, они были на высоте еще тогда, когда у нас были обезьяньи мозги, с тех пор все так и пошло. Они тоже эволюционировали, но всегда шли впереди, подобно воробью, сидящему на спине орла. Когда орел достигает своего потолка, воробей подпрыгивает и набирает нужную ему высоту. Они завоевали мир, но никто ничего об этом не знал. И они продолжают править…

— Но…

— Возьмите, например, дома. Неудобная вещь. Уродливые, несовершенные, грязные, все в них не так. Но когда люди, подобные Франку Ллойду Райту, выходят из повиновения марсиан настолько, что успевают предложить нечто получше, вы только посмотрите, как реагируют люди. Им ненавистна сама мысль о перемене. А всему виной марсиане.

— Какое дело марсианам до того, в каких домах мы живем? Объясните мне.

Лайман нахмурился.

— Мне не нравится нотка скептицизма, которая слышится в вашем тоне, — объяснил он. — Им есть дело до всего. Насчет этого нет никаких сомнений! Они живут в наших домах! Мы строим не по собственным убеждениям. Мы строим, повинуясь приказам марсиан, так, как они этого хотят. Их касается все, что мы делаем. Чем бессмысленнее наши действия, тем лучше для них. Возьмите, к примеру, войну. С точки зрения человека войны бессмысленны, но мы все равно их ведем. С точки зрения марсиан они полезны. Они дают нам рывок в техническом развитии и препятствуют увеличению населения. И возьмите, например, колонизацию, развитие техники. В мирное время, если изобретается реактивный двигатель, их производство кажется слишком дорогим для того, чтоб его развивать. Но в военное время оно должно быть развито. Тогда марсиане смогут использовать его по своему усмотрению. Они используют нас, как использовали бы инструменты — или конечности. Никто никогда не выигрывает от войны, кроме марсиан. Человек в коричневом костюме усмехнулся.

— Звучит разумно, — сказал он. — Должно быть, хорошо быть марсианином.

— Почему бы и нет? До сих пор ни одна раса, завоевавшая другую, не правила ею с успехом. Непременно возникает сопротивление. Если вы знаете, что вами правят, правитель становится уязвимым. Но если мир не знает… а он не знает… Возьмите, к примеру, радио, — продолжал развивать свою мысль Лайман. — Нет такой земной причины, по которой человеку следовало бы слушать радио. Но марсиане заставляют нас это делать. Им это нравится. А возьмите ванные. Никто не борется за то, чтобы сделать их удобными для нас. Но марсианам они подходят. Все непрактичные вещи, которыми мы не перестаем пользоваться, хотя даже и сознаем их непрактичность…

— Ленты пишущих машинок, например, — подхватил в тон ему коричневый человек. — Впрочем, — сразу же спохватился он, — даже марсиане вряд ли одобряют процесс смены ленты.

Лайман, казалось, нашел это замечание легкомысленным. Он заметил, что знает о марсианах все, кроме их психологии.

— Я не знаю, почему они ведут себя так, а не иначе. Иногда их поведение выглядит нелогичным, хотя я совершенно уверен, что логика в нем есть. Пока их мотивы для меня остаются скрытыми, я не могу двигаться дальше. Мне нужны конкретные доказательства. Не имея их, я должен оставаться в тени. Я так и поступаю: делаю, что они приказывают. Потому-то они и не подозревают, что я притворяюсь, будто забываю то, что они велят мне забывать.

— Тогда вам не о чем особенно беспокоиться.

Лайман не обратил внимания на эти слова и снова возобновил поток жалоб.

— Когда я слышу, как ванна наполняется водой и в ней плещется марсианин, я делаю вид, будто ничего не слышу. Моя кровать слишком коротка, и на той неделе я пытался заказать кровать нужной длины, но марсианин, который в ней спит, не велел мне этого делать. Он — коротышка, как большинство из них. Да, я думаю, они коротышки. Мне приходится лишь догадываться, потому что они никогда не показываются неодетыми. Между прочим, как поживает ваш марсианин?

Человек в коричневом костюме внезапно опустил бокал.

— Мой марсианин?!

— Послушайте-ка, может быть, я немного и пьян, но моя логика остается безупречной. Вы или знаете о марсианах, или же нет. Если вы знаете, то совершенно незачем задавать мне дурацкие вопросы типа: "Мой марсианин?!". Я знаю, что у вас есть марсианин. Суть вот в чем: знаете ли вы его? Подумайте хорошенько, — проговорил Лайман.

В его голосе звучала мольба.

— Нет. У меня нет марсианина! — ответил репортер.

Он торопливо глотнул из бокала. Зубы его стучали о края бокала.

— Нервничаете, я вижу, — заметил Лайман. — Конечно же, у вас есть марсианин, и я подозреваю, что вам об этом известно.

— Что бы я делал с марсианином? — упрямо возразил коричневый человек.

— А что бы вы делали без него? Я думаю, это очевидно. Если бы вас застукали расхаживающим без него, то вас бы, вероятно, упрятали в каталажку или что-то в этом роде. Но он у вас, несомненно, есть, и у меня тоже, и у него, и у бармена.

Лайман поочередно тыкал указательным пальцем и перечислял.

— Конечно, есть, — сказал коричневый человек. — Но все они улетают завтра на Марс, а вам нужно будет посетить хорошего доктора. А сейчас вам лучше выпить еще…

Он повернулся к бармену, когда Лайман, очевидно случайно, нагнулся к нему и взволнованно прошептал:

— Теперь — не смотрите!

Коричневый человек бросил взгляд на белое лицо Лаймана, отраженное в зеркале перед ним.

— Все в порядке, — сказал он. — Никаких марси… Лайман дал ему под стойкой яростный пинок.

— Заткнитесь! Один как раз вошел!

Потом, поймав взгляд коричневого человека, с подчеркнутой беззаботностью проговорил: — … естественно, мне не оставалось после этого ничего другого, как взобраться на крышу. Мне понадобилось десять минут на то, чтобы спуститься оттуда по приставленной лестнице. Но как только мы достигли земли, он с воплем вырвался у меня из рук и снова оказался на крыше.

— Кто? — с пронзительным любопытством спросил коричневый человек.

— Да мой кот, кто же еще?

Лицо Лаймана повернулось к коричневому человеку, но уголком глаза он наблюдал за чем-то невидимым в кабинке, в самом дальнем углу зала.

— Почему он пришел? — пробормотал он. — Мне это не нравится. Вы его знаете?

— Кого?

— Того марсианина. Случайно, это не ваш? Впрочем, думаю, что нет. Ваш — это, наверное, тот, что вышел некоторое время назад. Интересно, ходил ли он составлять отчет, или передал его вон этому? Такое возможно. Теперь вы можете говорить, не понижая голоса, и прекратите делать эти гримасы. Хотите, чтобы я понял, что вы его видите?

— Я не могу его видеть. Не втягивайте меня в это. Сами разбирайтесь между собой, вы и ваши марсиане. Вы действуете мне на нервы. В общем, я ухожу.

Но он даже не попытался встать со стула. Через плечо Лаймана он бросал взгляды в глубину бара, потом переводил их на Лаймана.

— Прекратите на меня пялиться, — сказал Лайман. — Прекратите пялиться на него. Хотите, чтобы каждый думал, что котом были вы?

— Почему котом? Почему кто-то должен?.. Разве я похож на кота?

— Мы говорим о котах, разве нет? Коты могут их видеть очень ясно, даже понимают, я думаю. Они им не нравятся.

— Кто кому не нравится?

— Кому? Ни те, ни другие друг другу не нравятся. Коты могут видеть марсиан, но они притворяются, будто не могут, и это сводит марсиан с ума. Согласно одной из моих теорий, коты правили миром, пока не пришли марсиане. Неважно. Забудьте о котах. Это может быть гораздо серьезнее, чем вы думаете. Мне удалось узнать, что сегодня ночью мой марсианин передавал сообщение, и я вполне уверен в том, что некоторое время назад ваш марсианин вышел отсюда. А заметили ли вы, что больше никто из присутствующих здесь не имеет при себе марсианина. Считаете ли вы…

Тут он еще больше понизил голос:

— Считаете ли вы, что они могут наблюдать извне?

— О Господи! — пробормотал коричневый человек. — С крыши, вместе с котами, я думаю.

— Почему бы вам не прекратить свою болтовню насчет котов и не сделаться серьезным хотя бы ненадолго? — потребовал Лайман.

Потом он замолчал и слегка покачнулся на стуле. Чтобы скрыть смущение, он поспешно допил остывающую в бокале жидкость. Он был бледен.

— Ну, теперь в чем дело? — спросил коричневый человек.

— Ни в чем. — Он сделал глоток. — Просто он смотрел на меня своим… Вы сами понимаете.

— Давайте-ка, все проясним. Насколько я понял, марсианин одет в… одет так же, как и человек?

— Естественно.

— Но он невидим для всех, кроме вас?

— Да. Он не хочет, чтобы его видели именно теперь. Кроме того…

Лайман сделал паузу. Он бросил на коричневого человека взгляд и быстро отвел глаза.

— Знаете, я готов предположить, что вы можете его видеть, по крайней мере, немного.

Коричневый человек молчал в течение тридцати секунд. Он сидел неподвижно, забыв о напитке, который держал в руке. Казалось, что он не дышит.

И уж, конечно, он не мигал.

— Что вас заставляет так думать? — спросил он наконец своим обычным голосом.

Лайман быстро опустил бокал.

— Разве я что-нибудь сказал? Пожалуй, я пойду.

— Нет, вы не уйдете, — сказал коричневый человек. — Он схватил Лаймана за руку. — Останьтесь здесь, посидите. Вот так… Куда вы собирались идти?

Лайман указал в заднюю часть бара — то ли на меломан, то ли на дверь с надписью: "Для мужчин".

— Я не слишком хорошо себя чувствую. Может быть, я слишком много выпил. Думаю, мне…

— С вами все в порядке. Я не доверяю вам и этому вашему… невидимке. Вы останетесь здесь до тех пор, пока он не уйдет.

— Он как раз уходит, — обрадовано сказал Лайман.

Его глаза двигались вслед невидимому, но быстрому движению по направлению к двери.

— Видите, ушел. А теперь отпустите меня. Коричневый человек посмотрел в сторону кабинки.

— Нет, — сказал он. — Он не ушел. Сидите там, где сидите. Пришла очередь Лаймана замереть на некоторое время. Лед в его бокале тихонько позвякивал о стенки. Наконец он заговорил. Голос его был мягкий и тревожный.

— Вы правы. Он еще здесь. Значит, вы его видите? Коричневый человек сказал:

— Он повернулся к нам спиной?..

— Да, вы можете его видеть. Может быть, даже лучше, чем я. Может быть, их здесь больше, чем я думал. Они могут быть повсюду. Они могут сидеть рядом с вами везде, куда бы вы ни пришли, и вы даже не догадаетесь, если только…

Он слегка покачал головой.

— Они хотят быть уверены, — сказал он. Он обращался в основном сам к себе.

— Они могут давать приказы и заставлять вас забывать об этом, но должен быть предел тому, что они могут заставить вас делать. Они могут заставлять человека выдать себя. Им приходится следить за ним, пока они не убедятся.

Он поднял бокал и поднес его к губам.

Кубик льда скользнул ему в рот и остался там, но он не обратил на это внимания и выцедил все до последней капли.

Поставив бокал на стойку, он посмотрел на коричневого человека.

— Итак? — спросил он.

Коричневый человек поднял голову и снова уставился на стойку.

— Становится поздно, — сказал он. — Народу уже мало. Будем ждать?

— Чего ждать?

Коричневый человек бросил взгляд в сторону кабинки и быстро отвел глаза.

— Я хочу вам кое-что показать. Я не хочу, чтобы это видел кто-нибудь еще.

Лайман обвел взглядом зал. Последний посетитель, оставшийся в зале, подошел к стойке, бросил на красное дерево несколько монет и медленно вышел из зала.

Они сидели в молчании. Бармен поглядывал на них с нарочитым безразличием.

Потом из первой кабинки вышла парочка и ушла, вполголоса споря.

— Еще кто-нибудь остался? — спросил коричневый человек с таким расчетом, чтобы звук его голоса не достиг ушей человека в куртке бармена.

— Только…

Лайман не закончил, ограничившись острожным кивком в сторону задней части комнаты.

— Он не смотрит. Давайте и мы не обращать на него внимания. Что вы хотели мне показать?

Коричневый человек снял часы и поднял металлическую крышку. Две маленьких, глянцевых фотографии выскользнули из-под нее. Коричневый человек ногтем отделил их одну от другой.

— Я просто хотел кое в чем убедиться, — сказал он. — Первое, почему вы выбрали меня? Некоторое время назад вы сказали, что следили за мной, чтобы увериться. Я этого не забыл. И вы сказали, что я репортер. Предположим, вы расскажете мне теперь всю правду?

Покачиваясь на табурете, Лайман нахмурился.

— Так вот как вы на это смотрите? — пробормотал он. — Сегодня утром, в метро… до этого я никогда вас не видел. Но я обратил внимание на то, как вы смотрите на вещи, на невероятные вещи, которых не должно быть. Вы смотрите на них, как смотрит кот, а потом всегда отводите глаза. И я подумал, что вы тоже можете видеть марсиан.

— Предположим, — спокойно сказал коричневый человек.

— Я последовал за вами. Я надеялся, что вы окажетесь тем, с кем я смогу говорить. Если бы я знал, что я могу не один их видеть, это было бы лучше, чем одинокие размышления. Я могу видеть их уже три года. И мне удавалось скрывать эту тайну даже от них. И каким-то образом мне удалось избежать самоубийства.

— Три года? — переспросил коричневый человек. Он содрогнулся.

— Всегда остается маленькая надежда. Я знал, что никто не поверит мне без доказательств. А я мог найти доказательства. Именно это я и сказал себе. Я повторял себе, что, если вы тоже способны их видеть, то нас будет двое, а, может быть, есть еще и другие, достаточно много для того, чтобы мы смогли все вместе взяться за дело и доказать миру…

Палец коричневого человека шевельнулся, он молча подтолкнул фотографию к стойке. Лайман неуверенно взял ее.

— Лунный свет? — сказал он через некоторое время.

Это был ландшафт на фоне глубокого темного неба с белыми облаками.

Деревья стояли белые и неподвижные на фоне темноты. Трава была белой, как будто посеребренная лунным светом, тени неясными.

— Нет, не лунный свет, — ответил коричневый человек. — Инфракрасные лучи. Я — всего лишь любитель, но в последнее время я экспериментировал с инфракрасной пленкой и получил кое-какие странные результаты.

Лайман рассматривал фото.

— Видите ли, я живу неподалеку…

Палец коричневого человека коснулся весьма обычного предмета, который появился на фотографии.

— Время от времени здесь появляется нечто забавное. Но только на инфракрасной пленке. Теперь я знаю, что хлорофилл настолько отражает инфракрасный свет, что трава и листья на фотографии выглядят белыми. Небо становится темным, как здесь. С помощь подобного рода пленки можно делать всякие трюки. Фотографируешь дерево на фоне неба, а на оттиске их не отличишь друг от друга. Однако можно фотографировать сквозь дымку и снимать определенные предметы, которые нельзя перенести на обычную пленку. Иногда, когда фокусируешься на чем-то, подобном этому…

Он снова постучал пальцами по изображению самого обычного предмета.

— Иногда получаются очень странные отпечатки на пленке, вроде этого. Человек с тремя глазами…

Лайман держал фотографию против света и молча изучал ее. Когда он снова положил фотографию на стол, на его лице была улыбка.

— Знаете, — доверительным шепотом сказал Лайман, — профессор астрофизики поместил в одном из известных изданий очень интересную статью. Фамилия этого человека, кажется, Шпитцер. Он пишет, что если бы на Марсе была жизнь и что если бы марсиане когда-либо посетили Землю, то это было бы невозможно доказать. Никто бы не поверил тем немногим людям, которые их увидели бы. Исключение, писал он дальше, составил бы тот случай, если бы их сфотографировали…

Лайман задумчиво посмотрел на коричневого человека.

— Вам это удалось, — сказал он. — Теперь я совершенно уверен в том, что вы их сфотографировали!

Коричневый человек кивнул. Он взял фотографии и снова убрал их туда, откуда достал.

— Я тоже так считаю. Только до сегодняшнего вечера я не был уверен. Я никогда не видел никого из них так полно, как видите вы. Но всю мою жизнь я видел их частично, так же, как любой другой. Это можно сравнить с мимолетным движением, которое удается лишь захватить краешком глаза. Это нечто, что почти здесь, а когда смотришь на него пристально, то оно исчезает. Это фотографии показали мне способ. Узнать нелегко, но можно. У нас есть условия, которые позволят взглянуть на вещи прямо, увидеть вещь такой, какая она есть, независимо от того, о чем идет речь. Возможно, именно марсиане и предоставили нам такие условия. Ведь когда видишь движение краем глаза, почти невозможно не посмотреть на него прямо. И тогда оно исчезает.

— Значит, их может увидеть каждый?

— С тех пор, как я сделал эти фотографии, я узнал многое, — сказал коричневый человек. Нужно тренировать себя. Они похожи на трюки, к которым нужно внимательно приглядеться, и только после этого они обретают смысл. Камуфляж. Нужно научиться его распознавать. Иначе мы можем смотреть на эти существа всю свою жизнь и никогда их не увидеть.

— Но камера видит?

— Да, камера видит, удивительно, что раньше никто не снял их подобным образом. Когда видишь их на пленке, то отличаешь безошибочно по этому третьему глазу.

— Инфракрасная пленка — сравнительно новое изобретение, не так ли? И поэтому готов держать пари, вам удалось захватить их на фоне, который является совершенно определенным, иначе бы они просто не проявились. Как деревья на фоне облака. Трюк. Должно быть, в тот день у вас было нужное освещение и нужный фокус, и линзы встали как раз в нужное положение. Нечто вроде малого чуда. Такое может никогда больше не повториться. Но… Теперь не смотрите!..

Они замолчали, украдкой заглядывая в зеркало. Их глаза скашивались в направлении закрытой двери таверны. Потом наступила долгая, ничем не нарушаемая тишина.

— Он оглянулся на нас, — очень тихо сказал Лайман. — Он оглянулся на нас… Этот третий глаз!

Коричневый человек вновь замер. Когда он наконец шевельнулся, то сделал это для того, чтобы проглотить остатки напитка.

— Я не думаю, что они уже подозревают, — сказал он. — Мы будем тщательно скрывать этот фокус до тех пор, пока не сможем выступить в открытую. Должен существовать какой-то способ, который убедит людей.

— Есть доказательства. Эти фотографии. Знающий оператор должен сразу сообразить, каким образом вы смогли заснять марсианина, и он повторит все условия. Это очевидно.

— Очевидность может быть обрезана с обоих концов, — сказал коричневый человек. — Я надеюсь на то, что марсиане не похожи на убийц, что они идут на это только в крайнем случае. Я надеюсь, что они не убивают без доказательств… Но…

Он постучал по часам.

— По крайней мере, теперь нас двое, — сказал Лайман. — Мы можем объединиться. Мы оба нарушили главное правило: теперь не смотреть!

Бармен отошел в глубь комнаты, чтобы выключить меломан. Коричневый человек сказал:

— Лучше, чтобы нас вместе не видели. Но если мы оба будем приходить в этот бар в десять часов выпить — такое не вызовет подозрения даже у них.

— Предположим… Лайман колебался.

— Можно мне взять одну фотографию?

— Зачем?

— Если с одним из нас что-то произойдет… несчастный случай, у другого все-таки будет доказательство. Может, этого окажется достаточным, чтобы убедить остальных людей.

Коричневый человек поколебался, потом коротко кивнул. Он снова открыл футляр и вручил Лайману одну из фотографий.

— Спрячьте, — сказал он. — Увидимся здесь завтра. А до тех пор будьте осторожны.

Они крепко пожали друг другу руки и несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Потом коричневый человек повернулся и вышел из бара.

Лайман остался там, где сидел. Между двумя морщинами на его лбу что-то зашевелилось. Открылся третий глаз и уставился вслед уходящему коричневому человеку.