Карл Радек и германская революция [Александр Юрьевич Ватлин] (fb2) читать постранично, страница - 5

серьезно и всесторонне, ибо дело будет идти в конце концов о существовании Советской Федерации и о судьбах мировой революции на ближайший период»¹⁶ .

Логика фракционной борьбы в Политбюро ЦК РКП(б) вела к тому, что все участники обсуждения германского вопроса на его заседании 21 августа стремились перещеголять друг друга в левизне и остроте формулировок. Общим местом дискуссии стало признание неизбежности военных действий в поддержку германской революции и отказ от каких-либо форм политического сотрудничества коммунистов и социал-демократов в ходе ее развития. Споры развернулись лишь вокруг вопроса о назначении календарного срока вооруженного выступления. С этой идеей выступил Троцкий, но остался в одиночестве. Решением Политбюро была создана специальная комиссия для оперативного контроля за событиями в Германии и разработки масштабной программы помощи КПГ.

В прессе развернулась кампания солидарности с идущим на баррикады германским пролетариатом. В срочном порядке в частях Красной армии организовывались курсы по изучению немецкого языка, печатались топографические карты территорий, сопредельных с западной границей СССР. Современники событий вспоминали о приподнятом настроении, охватившем московскую молодежь - комсомольцы штурмовали райкомы с требованием записать их добровольцами в Германию. 13 сентября Политбюро постановило «в самом срочном порядке перебросить в Германию 10 миллионов пудов зернового хлеба»'¹⁷ в качестве стратегического резерва для будущего революционного правительства.

Значительно хуже обстояло дело с поставками оружия. Деньги, направлявшиеся на это, проедались невероятно разбухшим аппаратом КПГ¹⁸ . Прямые поставки были почти невозможны из-за отсутствия общей границы с Германией. В личном архиве Радека сохранилось письмо некоего Паукова с предложением организовать переброску винтовок при помощи советских подводных лодок¹⁹ . Автор письма был вызван в Главный морской штаб, проект после доработки отправили Троцкому, где он и утонул в бюрократической пучине.

Прошло всего несколько лет после захвата власти большевиками в России, но как изменились те, кто считал себя творцами октябрьского переворота. Дни и недели проходили в различных согласованиях. Вызванные в Москву руководители КПГ во главе с Г. Брандлером бездействовали, ожидая начала работы конференции пяти компартий, созванной решением Президиума ИККИ от 28 августа 1923 года для обсуждения вопроса, как делать революцию в Германии. Лишь 4 октября Зиновьев ознакомил участников конференции с постановлением Политбюро, расставившим все точки над i ²⁰ .

Точка зрения Троцкого возобладала - постановление предписывало германским коммунистам завершить подготовку вооруженного восстания к 9 ноября, пятой годовщине свержения монархии Гогенцоллернов. Последним, кто сдался в этом вопросе, был Карл Радек. Накануне заседания Политбюро он писал Троцкому о своем согласии с «назначением терминов революции», хотя и предостерегал от слепого копирования в германских условиях опыта российских большевиков. Важен выбор момента, «когда совпадает стихийное движение пролетариата с организованным выступлением боевых сил партии»²¹ , а до этого в Германии было еще достаточно далеко.

Центральным моментом постановления от 4 октября стало решение о посылке в Германию «четверки товарищей» для оперативного руководства предстоявшими событиями. Очевидно, лидеры РКП(б) не доверяли столь ответственного дела ни своим германским коллегам, ни даже генеральному штабу мировой революции в лице Коминтерна. Принципиально важным был вопрос о том, кого отправлять в Германию. Немецкие коммунисты, продолжавшие считать Троцкого главным стратегом гражданской войны, настаивали на его кандидатуре. Известную роль здесь играло и то обстоятельство, что лидер КПГ Брандлер считался человеком Радека, а значит, и Троцкого. Все это не могло не усилить подозрений сталинско-зиновьевской группы.

Председатель Реввоенсовета фактически находился не у дел. Сокращение Красной армии и «мирная передышка» объективно отодвигали его ведомство на второй план. Германские события обещали «новый виток войн и революций», о которых шла речь в программных установках большевиков, а значит - давали шанс новой расстановки сил внутри Политбюро ЦК РКП(б). Троцкий не мог не рассчитывать на это. Его оппоненты также отдавали себе отчет в том, чем обернется для них облачение Троцкого в мундир главнокомандующего силами мировой революции. В случае победы он вряд ли бы вообще вернулся в далекую Москву, руководя из Берлина Соединенными Штатами Европы - согласно терминологии Коминтерна, государственным образованием международной диктатуры пролетариата. Ведь говорил же Ленин в одной из