Долгожданный любовник [Дж Р Уорд] (fb2) читать онлайн

Дж. Р. Уорд Братство Черного Кинжала, книга 11 «ДОЛГОЖДАННЫЙ ЛЮБОВНИК»

Перевод: РыжаяАня, Bewitched, Naoma, Odessitka

Редактура: Tor_watt, Seyadina, Андрованда, Энтентеева Нина, Amelu

Перевод осуществлен на сайте jrward.ru

Посвящается:

Вам Обоим.

Под риском неуместного непостоянства,

Давно пора…

И никто не заслуживает этого больше, чем вы.

БЛАГОДАРНОСТИ

Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонникам с форума!

Большое спасибо за оказанную помощь и поддержку: Стивену Экельроду, Каре Уэлш, Клэр Зион и Лэсли Гельбмен. Спасибо всем, кто работает в Новой американской Библиотеке… книги — лучшие помощники в деле.

Спасибо нашим Модераторам за все, что они делают по доброте душевной!

Моя любовь команде Waud — вы знаете, кто вы. Без вас эта книга бы не увидела свет.

Ничего бы не получилось без:

моего любимого мужа, моего советчика, смотрителя и фантазера

моей замечательной мамы, которая подарила мне столько любви, что я не смогу отплатить ей,

моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей.

О, и, конечно же, без лучшей стороны Собаки Писателя.

Глоссарий терминов и имен собственных

Мстить (в оригинале «ahvenge» — искаженное «avenge», англ. — мстить) — совершать акт морального воздаяния (как правило, действие выполняется любящим мужчиной). Слово Древнего Языка.

Братство Черного Кинжала — профессиональные войны-вампиры, защищающие свой вид от Общества Лессенинг. Рожденные путем тщательной селекции, братья обладают огромной физической и умственной силой, наравне со способностью к быстрому выздоровлению. Большинство членов братства не являются родственниками, попадая в него по рекомендации других членов. Агрессивные, самоуверенные и скрытные по натуре, они живут отдельно от гражданских вампиров, редко контактируя с представителями других классов, за исключением времени, когда вынуждены питаться. Они герои легенд, и пользуются большим уважением в своем мире. Братья могут погибнуть лишь от очень серьезных ран: например, от выстрела или удара ножом в сердце.

Раб крови — мужчина или женщина вампир, порабощенный для удовлетворения жажды другого вампира. Подобное рабство было практически повсеместно искоренено, хотя и не считалось противозаконным.

Избранные — женщины-вампиры, рожденные для услужения Деве-Летописеце. Они рассматриваются как часть аристократии, хотя сосредоточены в большей степени на духовной сфере, чем на светской жизни. Они практически не общаются с представителями противоположенного пола, и могут выходить замуж лишь за членов Братства, чтобы продлевать свой род. Обладают даром предвидения. В прошлом они использовались для удовлетворения нужды в крови неженатых братьев, но позже эта традиция была забыта.

Состязание (в оригинале «cohntehst» — искаженное «contest», англ. — соревнование, состязание, бой, соперничество) — конфликт между двумя мужчинами за право назвать определенную женщину своей парой. Слово Древнего Языка.

Дхунхд — ад.

Глава (Лидер) — человек, обладающий властью и влиянием.

Доджен — член класса слуг в мире вампиров. Поведение доджена основывается на старинной консервативной традиции, описывающей службу своему хозяину, формальную одежду и правила поведения. Они могут выходить на дневной свет, но подвержены «преждевременному» старению. Продолжительность их жизни составляет примерно пятьсот лет.

Забвение — мир вне времени, в котором умершие встречаются со своими любимыми в вечности.

Хранитель — (в оригинале «ghardian» — искаженное «guardian», англ. — страж, защитник, хранитель, опекун) личный хранитель. Хранители имеют разные статусы, самым влиятельным из которых, является хранитель отстраненной женщины. Слово Древнего Языка.

Глимера — (в оригинале «glymera») — ядро аристократии, примерно эквивалентное светскому обществу Англии эпохи Регентства.

Хеллрен — женатый мужчина-вампир (у мужчины в качестве пары может выступать не одна женщина).

Общество Лессенинг — орден убийц, собранных Омегой для уничтожения вампиров как вида.

Лессер — человек без души (мужчина), являющийся членом Общества Лессенинг, избравший своей целью уничтожение вампиров. Лессеры живут вечно, их можно уничтожить лишь ударом ножом в грудь. Они не испытывают жажды или голода и являются импотентами. Со временем их кожа, волосы и радужки глаз теряют пигментацию. Они пахнут детской присыпкой. Всыпая в Общество под бдительным оком Омеги, они получают керамические сосуды, в которых хранятся их сердца, вырезанные во время обряда инициации.

Мамэн — мать. Слово используется и в качестве идентификатора, и в качестве ласкового, уважительного обращения.

Мис — маскировка окружающей среды; иллюзорное явление.

Налла — ласковое обращение, означающие «возлюбленная».

Период жажды — репродуктивный отрезок жизни женщины-вампира, длящийся, как правило, два дня и сопровождающийся повышением сексуального желания. В первый раз наступает через пять лет после превращение, затем — каждое десятилетие. На «зов» реагируют все мужчины-вампиры, находящиеся рядом с женщиной. Это время может стать очень опасным из-за конфликтов соревнующихся мужчин, особенно в том случае, если женщина не замужем.

Омега — злорадная, мистическая личность, избравшая своей целью уничтожение вампиров из-за разногласий с Девой-Летописецей. Обитает в неком вневременном пространстве. Обладает огромной силой, не связанной, впрочем, с силой творения.

Принцепс — высшая ступень аристократии, в социальной иерархии располагающаяся за королевской семьей и Избранными. Этот титул передается лишь по наследству и не может быть дарован.

Рит — ритуал искупления вины, предлагаемый лицом, которое нанесло оскорбление. Если предложение принимается оскобленной стороной, оскорбивший подвергается наказанию оружием, выбранным оскорбленным, и не имеет права защищать себя.

Дева-Летописеца — мистическая сила, являющаяся советником короля вампиров, хранителем архивов и распределителем привилегий. Обитает в неком вневременном пространстве и обладает огромной силой. Способная на единственное творение, она создала расу вампиров.

Отстранение — (в оригинале — «sehclusion», искаженное «seclusion», англ. — отделение, изоляция, уединение) статус, налагаемый королем на женщину аристократического происхождения по просьбе ее семьи. Ставит ее в подчинение воле хранителя, которым, как правило, становится старший мужчина в роду. Хранитель имеет законное право контролировать все аспекты ее жизни, ограничивая по своей воле любые взаимодействия с внешним миром.

Шеллан — замужняя женщина-вампир (как правило, имеет лишь одного мужа из-за собственнической натуры мужчин-вампиров).

Симпат — (в оригинале «symphath») подвид вампиров, характеризующийся, помимо прочего, желанием и способностью к манипулированию эмоциями других людей (в целях энергетического обмена). Исторически выделялись из основной расы и на протяжении нескольких эпох были объектом охоты остальных вампиров. Подвид близок к вымиранию.

Талли — ласковое слово, в свободном переводе означающее «дорогая», «любимая».

Гробница — священное хранилище Братства. Используется в качестве места для проведения ритуалов (вступление в братство, похороны, дисциплинарные меры). Там же хранятся сосуды лессеров. Входить туда могут лишь братья, Дева-Летописеца и кандидаты на вступление.

Трэйнер — обращение, используемое среди мужчин для выражения взаимного уважения и привязанности. Примерно эквивалентно «дорожайшему другу».

Превращение — критический момент в жизни вампира, когда он или она превращается во взрослого. После этого они должны пить кровь от представителей противоположенного пола и не могут переносить дневной свет. Происходит примерно в двадцать пять лет. Некоторые не переживают превращение, в большинстве случаев, — мужчины. До перехода в зрелость, вампиры физически слабы, сексуально неактивны, невосприимчивы и неспособны дематериализоваться.

Вампир — член вида, отделившегося от Homo sapiens. Чтобы выжить, вампиры должны пить кровь от противоположного пола. Человеческая кровь поддерживает их, однако, сила, полученная из нее, не сохраняется надолго. После превращения, происходящего в возрасте двадцати пяти лет, они неспособны выйти на солнечный свет и должны регулярно питаться от вены. Человек не может превратиться в вампира посредством укуса или через переливание крови. В редких случаях, вампиры зачинают детей с представителями других видов. Вампиры могут дематериализоваться по своему желанию, хотя для этого требуется успокоиться и сконцентрироваться, а также не нести с собой ничего тяжелого. Они могут лишить людей воспоминаний, при условии, что данные воспоминания краткосрочны. Некоторые вампиры читают мысли. Продолжительность их жизни составляет более тысячи лет.

Прошедший — умерший, но вернувшийся из Забвения живым. Пользуется всеобщим уважением и почтением.

Уорд — (в оригинале «whard» — искаженное «ward», англ. — опека, охрана, защита) — статус, соотносимый с понятием «крестной матери» или «крестного отца».

Эрос — (в оригинале «ehros» — искаженное «eros») — Избранная, тренируемая в области сексуальных искусств.

Первая семья — Король и королева вампиров, их дети.

Лулен — дар.

Лидж — (в оригинале «lheage» — искаженное «liege», англ. — мастер, господин) — так уважительно называют доминанта подчиняющиеся.

Ньюлинг — девственница.

Пирокант — употребляется относительно чей-то слабости, которая может быть как внутренней (зависимость), так и внешней (любимый).

Аттендант — (в оригинале «attendhente» — искаженное «attendant», англ. — обслуживающее лицо, служитель) — наиболее приближенная к Деве-Летописеце Избранная.

Ральман — спаситель.

Эксайл дабл — (в оригинале «exhile dhoble» — искаженное «exile» — худой, тощий; скудный и «double» — близнец, двойник) — злобный или проклятый близнец, который был рожден вторым.

Аструкс Нотрам (в оригинале «ahstrux nohtrum») — личный охранник с разрешением на убийство, назначенный на эту позицию королем.

Крих — символ смерти на Древнем Языке.

Ленихан (в оригинале «Lhenihan») — мифическое животное, известное за сексуальные подвиги. В современном сленге слово применимо к мужчине нестандартных размеров, со значительной сексуальной выносливостью.

Предыстория

Куин, сын Лостронга, вошел в семейный особняк через величественную парадную дверь. Запах этого места забрался в его нос в то самое мгновение, как он миновал дверной проем. Лимонное чистящее средство. Пчелиный воск свечей. Свежие цветы из сада, которые доджены меняли каждый день. Парфюм — его матери. Одеколон — отца и брата. Жевательная резинка со вкусом корицы — его сестры.

Если бы «Глэйд»^[1] когда-нибудь выпустили освежитель с таким букетом, то назвали бы его, например, «Луга аристократии». Или «Рассвет над Жирным банковским счетом».

Или не теряющее своей популярности «Просто мы лучше всех остальных». Из столовой доносились приглушенные голоса, буквы звучали мягко, подобно алмазам в бриллиантовой огранке, согласные растягивали — длинные и гладкие, они напоминали шелковые ленты.

— О, Лилли, это прелестно, спасибо, — сказала его мама служанке. — Но этого слишком много для меня. И не давай ничего Соланж. Она толстеет.

Ах, да, перманентная диета его матери распространилась и на младшее поколение: поворачиваясь в профиль, женщины Глимеры должны исчезать из поля зрения. Выступающие ключицы, впавшие щеки и костлявые руки служили своеобразным извращенным знаком качества.

Будто сходство с кочергой сделает тебя лучшим человеком.

А Дева-Летописеца почувствует отвращение, если твоя дочь будет выглядеть здоровой.

— О, да, спасибо, Лилит, — произнес его отец равнодушно. — Для меня побольше, пожалуйста.

Куин закрыл глаза и попытался убедить свое тело сделать следующий шаг. Одна нога за другой. Совсем не трудно.

Его новомодные «Эд Харди»^[2] показали средний палец на это предположение. Но, с другой стороны, по целому ряду параметров это напоминало вход во чрево зверя.

Он позволил своей сумке приземлиться на пол. Пара дней, проведенные в доме его лучшего друга Блэя, хорошо сказались на Куине, стали передышкой от полной нехватки воздуха в этом доме. К несчастью, горечь от возвращения была столь сильной, что в соотношении «затраты-выгода» стоял знак равенства.

Окей, это все смехотворно. Он не может продолжать стоять здесь, словно неодушевленный предмет.

Повернувшись к боковой стене, он заглянул в зеркало в полный рост, повешенное рядом с дверью. Так предусмотрительно. В соответствии с потребностью аристократов хорошо выглядеть. Таким образом, гости смогут оценить свою прическу и одежду, пока дворецкий принимает их пальто и шляпы.

На него смотрело лицо молодого претранса с ровными чертами, хорошей линией подбородка и ртом, который, он должен был признать, выглядел так, словно в будущем мог вытворять серьезные вещи с обнаженной кожей. А может это просто самообман. Волосы, как у Влада Цепеша^[3], торчали в хаотичном порядке. Шея опоясана цепью от байка… и куплена она была не в «Урбан Аутфиттерз»^[4] — это настоящая цепь, когда-то приводившая в ход его двенадцати-скоростной^[5].

Подводя итог, он выглядел как воришка, который вломился в особняк и приготовился перерыть здание на предмет серебра, украшений и портативной электроники.

Ирония заключалась в том, что его готический прикид — не самая оскорбительная для семьи часть его внешнего вида. На самом деле, Куин мог раздеться догола, подвесить себе на задницу люстру и пробежаться по первому этажу, словно Хосе Кансеко^[6], поигрывая предметами искусства и старины, и даже близко бы не приблизился к реальной проблеме, которая бесила его родителей.

Это его глаза.

Один голубой. Один зеленый.

Упс. Его вина.

Глимера не любила недостатки. В фарфоре, в розовых садах. В обоях и коврах, в кухонных столах. В шелке их нижнего белья, шерсти их свитеров или шифоне платьев.

И определенно не в их детях.

Сестра была в порядке… ну, не считая ее «небольшой проблемы с весом», которой на самом деле и не существовало, и шепелявости, которое не излечило ее превращение… о, и того факта, что она унаследовала характер матери. А это дерьмо уже ничем не исправишь. Брат, с другой стороны, был самой настоящей, мать его, звездой, идеальный в физическом плане — перворожденный сын, готовый продолжать кровную линию путем размножения в аристократическом духе, без стонов и пота, с женщиной, выбранной для него семьей.

Черт, приемник его спермы уже выбран. Он обручится с ней, как только пройдет через свое превращение…

— Как ты чувствуешь себя, сын мой? — спросил его отец сомнительно.

— Устал, отец, — донесся в ответ низкий голос. — Но это поможет.

Холодок пробежался по спине Куина. Этот голос не был похож на голос его брата. Слишком мужественный. Слишком…

Срань Господня, парень прошел через превращение.

Сейчас «Эды Харди» Куина, освоив программу, понесли его вперед, пока ему не удалось заглянуть в столовую. Отец сидел на своем месте во главе стола. Проверка. Мать тоже была на своем месте, у основания стола, напротив двери в кухню. Проверка. Сестра сидела напротив выхода, буквально облизывая от голода золотую каемку своей тарелки. Проверка.

Мужчина, сидевший спиной к Куину, выбивался из повседневной рутины.

Лукас был в два раза больше чем в тот день, когда доджен подошел к Куину, сказал собрать свои вещи и ехать к Блэю.

Ну, это объясняло его каникулы. Он решил, что отец, наконец, смягчился и сдался на недельные уговоры Куина. Но нет, парень просто хотел, чтобы Куин убрался из дома, потому, что превращение подошло вплотную к золотому ребенку их генофонда.

Парень перепихнулся с вампиршей? Кого они использовали для крови…

Его отец, никогда не позволявший сантиментов, протянул руку и неловко похлопал Лукаса по предплечью.

— Мы так гордимся тобой. Ты выглядишь… идеально.

— Это так, — вставила его мать. — Просто идеально. Соланж, разве твой брат не выглядит идеально?

— Да. Идеально.

— И у меня есть кое-что для тебя, — сказал Лостронг.

Мужчина запустил руку во внутренний карман своего пиджака спортивного покроя и достал черную бархатную коробочку размером с бейсбольный мяч.

Мать Куина начала плакать и промокнула глаза салфеткой.

— Это для тебя, мой драгоценный сын.

Коробочка скользнула по белому полотенцу из дамаста, и сейчас-слишком-большие руки его брата дрожали, когда он взял ее и открыл.

Куин, стоя в фойе, увидел блеск золота.

Когда все сидящие за столом замолчали, его брат, очевидно, охваченный эмоциями, уставился на перстень. Их мать продолжила смахивать слезы, и даже взгляд отца заволокло влажной пеленой. А его сестра, тем временем, стянула булочку из корзинки с хлебом.

— Спасибо, отец мой, — сказал Лукас, надев массивное золотое кольцо на указательный палец.

— Оно подходит, не так ли? — спросил Лостронг.

— Да отец. Идеально.

— Значит. У нас с тобой один размер.

Ну, разумеется.

В это мгновение его отец отвел взгляд, будто надеялся, что движение глаз позаботится о слезах, которые замутнили его зрение.

Он заметил Куина, крадущегося за пределами столовой.

В его глазах отразилось мгновенное узнавание. Не в духе «привет-как-дела» или «о-боже-мой-сын-вернулся-домой». Такое встречается, когда идешь по траве и замечаешь собачью кучу слишком поздно, чтобы не вляпаться в нее ногой.

Мужчина снова перевел взгляд на свою семью, отгораживаясь от Куина.

Очевидно, последнее, чего желал Лостронг — чтобы такое историческое событие было испорчено…. Возможно, поэтому он не сделал жестами отворот от сглаза. Обычно все жильцы дома проводили этот ритуал, когда встречали Куина. Но не этой ночью. Папуля не хотел, чтобы остальные знали.

Куин потянулся за вещевым мешком. Водрузив его на плечо, он поднялся в свою комнату по парадной лестнице. Обычно его мать требовала, чтобы он ходил по ступенькам для прислуги, но тогда ему бы пришлось нарушить воцарившуюся атмосферу любви и обожания.

Его комната располагалась в максимальном отдалении от остальных спален, в самом конце, если повернуть направо. Он всегда гадал, почему они не пошли дальше и не поселили его с додженами… но, в таком случае, персонал бы уволился.

Закрывшись в своей спальне, Куин бросил свои пожитки на голые половицы и сел на кровать. Смотря на свои единственные шмотки, он решил, что лучше поскорее их выстирать, потому что в сумке лежали влажные купальные трусы.

Прислуга отказывалась прикасаться к его вещам… будто жившее в нем зло задерживалось в волокнах его джинсов и футболок. Преимущество того, что он никогда не присутствовал на официальных приемах, — его гардероб можно было просто выстирать и сразу носить…

Куин понял, что плачет, когда посмотрел вниз на свои «Эды Харди» и заметил несколько капель воды прямо посередине шнурков.

Он никогда не получит кольцо.

И, черт… от этого было больно.

Когда зазвонил телефон, он вытирал лицо ладонями. Достав штуковину из байкерской куртки, он моргнул пару раз, чтобы сфокусировать взгляд.

Он нажал «ответить», чтобы принять вызов, но не произнес ни слова.

— Я только узнал, — сказал Блэй по телефону. — Как ты?

Куин открыл рот, чтобы ответить, его мозг изрыгал всевозможные «Все в порядке, спасибо зарядке», «По крайней мере, я не такой «жирный», как моя сестра», «Нет, я не в курсе, потрахался ли мой братец».

Вместо этого он сказал:

— Они выпроводили меня из дома. Они не хотели, чтобы я своим присутствием проклял превращение. Похоже, это сработало, потому что, кажется, парень пережил все нормально.

Блэй тихо выругался.

— О, и он только что получил кольцо. Мой отец подарил ему… свое кольцо.

Перстень с фамильным гербом, символ, который носили все мужчины благородных кровей, дабы подтвердить ценность своей кровной линии.

— Я видел, как Лукас надел его на свой палец. Но, знаешь… разве могло быть иначе…

В этот момент он разревелся.

Просто сорвался.

Ужасная правда заключалась в том, что за его антиобщественным «пошли вы нахрен» девизом скрывалось желание быть любимым своей семьей. Какой бы чопорной ни была его сестра, каким бы занудным ни был брат, какими бы отстраненными ни были его родители, он видел любовь между ними. Это узы, которые соединяют людей, невидимая нить от одного сердца к другому, обязательство заботится обо всем, начиная с повседневного дерьма до настоящих, жизненно важных проблем. И чувство, превосходящее эту связь — осознание того, что тебя намеренно отгораживают от нее.

Каждый гребаный день.

Голос Блэя прорвался сквозь судорожные вдохи Куина:

— Я здесь, с тобой. И мне чертовски жаль… я здесь… просто не делай глупостей, окей? Позволь прийти…

Разумеется, Блэй знал, что сейчас он думал о вещах, связанных с веревками и душевыми головками.

На самом деле, его свободная рука уже потянулась к самодельному ремню, который он смастерил из неплохой, крепкой нейлоновой сетки — потому, что родители давали ему мало денег на одежду, а хороший ремень пришел в негодность несколько лет назад.

Вытянув длинный шнур, он посмотрел через комнату на закрытую дверь ванной. Нужно лишь привязать ремень к душевой насадке… Бог свидетель, эти трубы прокладывали в старые добрые времена, тогда их делали достаточно прочными, чтобы выдержать некоторый вес. У него даже есть стул, на который можно встать, а потом выбить из-под себя.

— Мне пора…

— Куин? Не бросай трубку… не смей бросать трубку…

— Слушай, дружище, мне пора…

— Я уже в пути. — На заднем фоне послышался шорох, будто Блэй уже одевался. — Куин! Не вешай трубку… Куин!

Глава 1

Наши дни

— Вот это, мать его, внятная тачка, ага.

Джонси посмотрел на придурка, сидевшего на корточках рядом с ним, на автобусной остановке. Они проторчали в этой мышиной клетке из оргстекла часа три. Как минимум. Хотя от таких комментариев казалось, что время исчислялось днями.

Это дерьмо вполне оправдает убийство.

— Ты белый, в курсе? — ткнул ему Джонси.

— Ииии че?

Окей, уже три года на остановке.

— Белой расы, чувак. Значит, летом нуждаешься в креме от загара. Значит, не такой, как я…

— Да плевать, приятель, ты глянь на те колеса…

— Так с чего говоришь так, будто ты с трущоб? Ведешь себя как дебил, ага.

В этот момент он хотел, чтобы ночь уже закончилась. Было холодно, шел снег, и он гадал, кому умудрился нагадить, раз ему пришлось застрять с этим Ванилла Айсом^[7] в одной компании.

Более того, он думал соскочить со всего этого дерьма. Он рубил неплохое бабло, работая в Колдвелле; два месяца назад вышел из тюрьмы за убийства в подростковом возрасте; последнее, что ему нужно — зависать с каким-то белым молокососом, решившим набрать популярности с помощью сленга.

О, а они были в районе богатеньких. Насколько он знал, вышел запрет на нахождение на улице после десяти вечера.

Так какого хрена он подписался на это?

— Будешь. Так. Любезен. Посмотреть. На. Этот. Прекрасный. Автомобиль.

Просто чтобы захлопнуть парня, он повернул голову и выглянул из-за укрытия. Снег полетел в лицо, и он выругался. Зима на гребаном севере штата Нью-Йорк достаточно холодная, чтобы заморозить яйца…

Ну… вот это да.

Через узкую парковку, прямо у чистенького, даже не расписанного граффити «CVS»^[8], стояла, на самом деле, обалденная тачка. Хаммер был наглухо тонирован, никакого хрома… ни на колесах, ни вокруг окон, даже на капоте пусто. Он был огромным… и, судя по кузову, в нем определенно стоял мощный движок.

Такую тачку можно встретить в его родном районе, транспорт главного дилера. Но сейчас они находились далеко от гетто, значит, просто какой-то белый пытался выглядеть так, будто у него есть член.

Ванилла подхватил рюкзак, накинув одну лямку.

— Пробью ее.

— Автобус скоро подъедет. — Джонси посмотрел на часы и помечтал немного. — Пять, максимум десять минут.

— Да брось…

— Покеда, придурок.

— Испугался, что ли? — Сукин сын поднял руки и начал размахивать ими как в Paranormal Activity^[9].— Ой, испугаааался…

Джонси вытащил свою пушку и приставил дуло прямо к лицу придурка.

— Я без вопросов убью тебя прямо здесь. Я делал это прежде. Сделаю снова. Сейчас пошел нахрен, и сделай себе одолжение. Захлопнись.

Джонси встретил взгляд парня, и на самом деле ему было плевать на исход. Пристрелить парня. Не стрелять в него. Все равно.

— Окей, окей. — Парень сдал назад и вышел из-за остановки.

Слава. Яйцам.

Джонси убрал дуло, скрестил руки и уставился туда, откуда должен был прийти автобус… будто это чем-то поможет.

Гребаный, тупой идиот.

Он снова посмотрел на часы. Блин, довольно с него этого дерьма. Если автобус в центр города придет первым, он просто запрыгнет на него, и к черту все.

Передвинув рюкзак, который ему сказали достать, он почувствовал жесткий контур сосуда внутри. С наркотой все ясно. Если он перевезет товар из пригорода в трущобы, тогда все окей. Но сосуд? Он-то для чего нужен?

Или там неупакованный порошок?

Тот факт, что для этого дела его выбрал К-Райдер лично, сносил крышу. Пока он не встретил этого Белого… и та мысль, что он был особенным, потеряла свой сок. Указания мужчины были ясны: словить чувака на остановке Четвертой улицы. Сесть на последний автобус в пригород, затем ждать. Сесть на сельский маршрут, когда в районе рассвета начнется движение. Сойти на остановке «Уоррен Каунти». Пешком примерно милю до фермерского хозяйства.

Там К-Райдер встретит их и группу других парней, чтобы обсудить дело. А после? Джонси вступит в новую банду, которая будет рулить в Колдвелле.

Ему нравилось это. И он уважал К-Райдера… жесткий ублюдок. Главный в трущобах.

Но если все остальные были той же масти, что и этот Ванилла…

Рев двигателя подсказал ему, что показался хоть какой-то автобус из Управления городского транспорта Колдвелла, и Джонси встал на ноги…

— Ты, мать твою, шутишь, — выдохнул он.

Тонированный Хаммер подъехал прямо к автобусной остановке, и, когда опустилось стекло, Белый сидел за рулем в полном неадеквате… и не только потому, что на всю орал Cypress Hill^[10].

— Залезай! Давай же! Залезай!

— Ты чего творишь, а? — пробормотал Джонси, обежав при этом внедорожник и запрыгнув на пассажирское сиденье.

Вот ведь срань Господня… говнюк был не полный придурком, раз отколол нечто подобное.

Парень выжал газ до упора, движок заревел, а шипованные шины, впившись в снежный настил, понесли их вперед на скорости в пятьдесят миль в час.

Джонси уцепился за то, что смог нащупать, когда они вылетели на перекресток на красный, потом перемахнули через бордюр прямо на парковку «Ханнафорда»^[11]. Когда они выскочили с другой стороны, музыка заглушила пиканье из-за их не пристегнутых ремней.

Джонси ухмыльнулся.

— О да, ублюдок! Ты больной, мать его, на голову больной белый..!

***

— Думаю, это Джастин Бибер^[12].

Стоя перед витриной с картофельными чипсами «Лэйс», Куин посмотрел вверх на колонки, встроенные в потолочную плитку.

— Да. Я прав, и я ненавижу себя за то, что знаю его.

Стоя рядом с ним, Джон показал пальцами: «Откуда знаешь?».

— Этот маленький говнюк повсюду. — В качестве доказательства он указал на стенд с открытками, на которых мелькал низкорослый самодовольный звездун. — Клянусь, этот парень — предвестник Антихриста.

«Может, он уж здесь».

— Вот откуда взялась Майли Сайрус^[13].

«В точку».

Когда Джон принялся сосредоточенно выбирать себе пищу, Куин снова осмотрел магазин. Четыре утра, CVS был полностью снабжен товарами и абсолютно пуст… не считая их двоих и парня за кассой, который читал National Enquirer^[14]и грыз сникерс.

Ни лессеров. Ни Шайки Ублюдков.

Не в кого пострелять.

Только если в открытку с Бибером.

«Что возьмешь?» — спросил Джон знаками.

Куин пожал плечами и продолжил оглядываться по сторонам. Будучи аструкс нотрамом Джона, он отвечал за то, чтобы парень каждую ночь возвращался в особняк Братства целым и невредимым, и спустя год, дела шли неплохо…

Боже, он скучал по Блэю.

Встряхнув голову, Куин наугад протянул руку, которая вернулась к нему с чипсами со вкусом лука и сметаны.

Смотря на логотип «Лэйса» и одну картофельную чипсу, снятую крупным планом, он мог лишь вспоминать, как когда-то они с Джоном и Блэем зависали в родительском доме Блэя, играли в Икс-бокс, потягивали пиво, мечтали о большой и лучшей пост-претрансовой жизни.

К несчастью, «большой» и «лучшей», как выяснилось, относились только к размерам и силе их тел. Но, может, это только его мнение. Джон, в конце концов, был счастлив в браке. А Блэй был с…

Черт, он не мог даже мысленно произнести имя своего кузена.

— Ты в порядке, Джей-мэн? — спросил он хрипло.

Джон Мэтью подхватил старые-добрые «Доритоз»^[15] и кивнул: «Давай за выпивкой».

Углубившись внутрь магазина, Куин пожалел, что они не в центре города, не сражаются в переулках, а значит, слишком зацикливаются на…

Он снова оборвал свои мысли.

Плевать. К тому же, его тошнило от общения с глимерой… и эти чувства были взаимны. К несчастью, члены аристократии постепенно возвращались в Колдвелл, и, значит, Рофа закидали заявлениями о так называемой слежке со стороны убийц.

Будто трупам Омеги больше делать нечего, как маниакально бродить среди голых фруктовых деревьев и замерзших бассейнов.

Однако король был не в том положении, чтобы посылать на хрен всех этих дэнди. С того момента, как Кор и Шайка Ублюдков всадила пулю в королевское горло.

Предатели. Уроды. Если подфартит, то Вишес раскопает, откуда родом тот снайпер, а потом Братья смогут вспороть им брюхо, насадить головы на кол, а тела сжечь на костре.

Параллельно они выяснят, кто в Совете объединился с новым врагом.

Ага, дружественный настрой стал сутью всей игры… поэтому одну ночь в неделю каждая команда приезжала сюда, в район, в котором он вырос, стучала в двери, заглядывала под кровати.

В похожие на музеи дома, которые наводили жути больше, чем любой злачный подземный переход в центре.

По руке хлопнули, отчего он поднял голову.

— Да?

«Я спрошу у тебя то же самое».

— Ага?

«Ты застыл на месте. И просто смотрел на… ты понял».

Куин нахмурился и перевел взгляд на витрину с товарами. Потом потерял цепочку мыслей… вся кровь испарилась из головы.

— Эм, да…хм… — Дерьмо, кто-то увеличил температуру в помещении? — Хм.

Детские бутылочки. Детская смесь. Детские груднички, влажные салфетки, ватные палочки. Соски. Контейнеры. Какие-то хитроумные штуковины…

О, Боже, молокоотсос.

Куин повернулся на сто восемьдесят градусов так быстро, что уперся физиономией в стопку «Памперсов» шесть футов высотой, отскочил назад в земли принадлежностей для кормления, а потом, наконец, рикошетом вылетел из владений младенцев благодаря «восстановительной мази A+D».^[16] Чем бы эта хрень ни была.

Дети. Дети. Дети…

О, счастье. Ему удалось добраться до кассы.

Запустив руку в карманы байкерской куртки, Куин выудил кошелек и потянулся за закусками Джона.

— Давай свой набор.

Когда парень начал спорить, говоря одними губами потому, что руки были заняты, Куин забрал у него «Маунтин-Дью» и «Доритос», которые мешали общению.

— Такие дела. Пока он забивает чек, ты можешь покричать на меня.

И, кто бы мог подумать, руки Джона показали на языке жестов комбинацию «это я могу устроить».

— Он глухой? — театральным шепотом спросил парень за кассой. Будто кто-то использующий Американский язык жестов относился к разряду фриков.

— Нет. Слепой.

— А-а.

Парень продолжил пялиться, отчего Куину захотелось пристрелить его.

— Ты поможешь нам разобраться с этим?

— О… да. Хэй, у тебя же татуировка на лице. — Мистер Наблюдательный двигался медленно, будто штрих-коды на пачках создавали некоторые воздушные помехи под считывающим устройством. — Ты знал об этом?

Да ладно.

— Конечно, нет.

— Ты тоже слепой?

Парень не фильтрует базар. Вообще.

— Ага, слепой.

— О, вот почему у тебя такие жуткие глаза.

— Ага. Именно.

Куин достал двадцатку и не стал ждать сдачу… соблазн убить парня был слишком велик. Кивнув Джону, который прикидывал, саван каких размеров подойдет недоноску, Куин пошел на выход.

— А как же сдача? — прокричал парень.

— Я еще и глухой. Не слышу тебя.

Парень крикнул еще громче:

— Тогда я оставлю ее себе, да?

— Звучит неплохо, — бросил Куин через плечо.

Кретин достиг последней стадии идиотизма. Непроходимо тупой.

Проходя через охранные датчики, Куин подумал, какое это чудо — что люди вроде этого экземпляра вообще смогли пережить один день. И придурок умудрился натянуть штаны не наизнанку и управлять кассовым аппаратом.

Чудеса, да и только.

Он выбрался на улицу, и холод обрушился на него, ветер растрепал волосы, снежинки осели на его нос…

Куин остановился.

Посмотрел налево. Посмотрел направо.

— Что за… где мой Хаммер?

Периферийным зрением он увидел, как Джон начал размахивать руками, будто интересовался тем же вопросом. А потом парень указал вниз, на свежевыпавший снег… и глубокие полосы четырех огроменных шин, которые описали круг и выехали из парковки.

— Проклятое, сраное дерьмо! — выругался Куин сквозь зубы.

И он называл дебилом Мистера Наблюдательного?

Глава 2

В это время в особняке Братства, Блэйлок сидел на краю своей кровати, его обнаженное тело горело, на груди и плечах бисеринками выступил пот. Член был вялым, а его бедра расслабленными от всевозможных вращательно-поступательных движений. Его дыхание было затрудненным, плоть требовала немного больше кислорода, чем могли вместить легкие.

Разумеется, именно поэтому он потянулся к пачке Красного «Данхилла»^[17], которую держал на прикроватном столике.

Звуки душа, который принимал его любовник в противоположной от него стороне комнаты, наравне с пряным запахом мыла ручной работы, были до боли знакомы.

Прошел почти целый год?

Достав одну сигарету, Блэй взял винтажную зажигалку от «Ванклиф и Арпелс»^[18], которую Сэкс подарил ему на день рождения. Она была сделана из золота и отмечена фирменным знаком — рубинами «Мистери Сэт»^[19], красота 1940-х не могла не радовать глаз… и никогда не подводила.

Когда появилось пламя, душ в ванной выключили.

Блэй наклонился к огоньку, затянулся, потом закрыл крышку зажигалки. Как всегда, в воздухе остался еле ощутимый намек на газ, сладость смешивалась с дымом, который он выдыхал…

Куин ненавидел курение.

Никогда не одобрял.

Форменное оскорбление, учитывая, какие отчаянные вещи парень вытворял на постоянной основе.

Секс с бесчисленным количеством незнакомых в клубных туалетах? Тройнячки с мужчинами и женщинами? Пирсинги? Татуировки в разных местах?

И он не «одобрял» курение. Будто сигареты — дурная привычка, которой никто не поддастся в здравом уме.

В ванной включился фен, который он делил с Сэксом, и Блэй мог представить, как те светлые волосы, которые он совсем недавно грубо хватал и с силой оттягивал назад, развевались под искусственным ветром, ловили свет, сияли ярким, вполне натуральным цветом.

Сэкстон был красивым, с гладкой кожей, поджарым телом и безупречным вкусом.

Боже, а одежда в его гардеробе? Изумительная. Словно Великий Гетсби^[20] соскочил со страниц книги, отправился на «Пятое Авеню»^[21] и скупил целые бутики от кутюр.

Куин совсем другой. Он носил футболки из «Хэйнс», спецодежду или кожаные штаны, и до сих пор гонял в байкерской куртке, которую купил сразу после превращения. Никаких «Фераггамо» или «Балли»; «Нью Рокс»^[22] с подошвами размером с шины от грузовика. Волосы? В лучшем случае, расчесаны. Одеколон? Порох и оргазмы.

Черт, все то время, что Блэй знал парня… то есть, практически с рождения… он ни разу не видел Куина в костюме.

Интересно, Куин вообще знал, что фрак можно купить, а не только взять напрокат?

Если Сэкстон был истинным аристократом, то Куин — уличным хулиганом…

— Вот. Стряхни пепел сюда.

Блэй вскинул голову. Сэкстон был обнажен, идеально причесан, пах «Кул Вотер»^[23]… и протягивал ему тяжелую пепельницу «Баккара»^[24] — подарок на день летнего солнцестояния. Она тоже была родом из сороковых, и весила как шар для боулинга.

Блэй подчинился, взяв штуковину и уравновесив ее на своей ладони.

— Ты собираешься на работу?

А то не ясно?

— Да.

Сэкстон отвернулся и, мелькнув бесподобной задницей, подошел к гардеробу. Теоретически, парень должен был жить по соседству, в одной из свободных гостевых комнат, но со временем его вещи мигрировали сюда.

Он не возражал против курения. Даже время от времени затягивался после особенно энергичного… обмена, так сказать.

— И как оно? — Спросил Блэй, выдыхая. — Твое тайное задание, я имею в виду.

— Вполне неплохо. Я почти закончил.

— Это значит, что ты, наконец, можешь сказать мне, в чем, собственно, дело?

— Ты скоро сам все узнаешь.

Из гардероба донесся шорох рубашки, Блэй повернул сигарету и уставился на горящий кончик. Сэкстон с осени работал над чем-то совершенно секретным для короля, и эта тема ни разу не поднималась в постели… что, возможно, было всего одной из множества причин, по которым Роф сделал парня своим личным юристом. Сэкстон был таким же непробиваемым, как банковский сейф.

Куин, с другой стороны, никогда не мог держать рот на замке. Начиная с вечеринок-сюрпризов и заканчивая слухами и позорными деталями, например, как ты перепихнулся с дешевой шлюхой в…

— Блэй?

— Что, прости?

Сэкстон вышел из гардероба, полностью одетый в твидовый костюм-тройку от Ральфа Лорена.

— Я сказал, увидимся на Последней трапезе.

— О. Уже так поздно?

— Да.

Похоже, они протрахали свою первую трапезу… именно так они проводили время с…

Боже. Он не мог подумать о том, что произошло всего неделю назад. Даже мысленно не мог озвучить то, что чувствовал по поводу единственного события, которое, как он думал, никогда не наступит… прямо у него на глазах.

И он-то думал, что получить отворот-поворот от Куина — самое плохое?

Наблюдать, как парень заводит ребенка с женщиной…

Блин, он должен ответить своему любовнику, верно?

— Да, разумеется. Там и увидимся.

Сэкстон колебался мгновение, а потом подошел к Блэю и прижался к его губам в поцелуе.

— Ты сегодня вне дежурства?

Блэй кивнул, убрал сигарету подальше, чтобы не прожечь красивый наряд мужчины.

— Я собирался почитать «Нью-Йоркер»^[25] или начать «С террасы»^[26].

Сэкстон улыбнулся, очевидно, оценив и то, и другое.

— Как я тебе завидую. Когда закончу, возьму несколько дней выходных и просто расслаблюсь.

— Мы могли бы поехать куда-нибудь.

— Могли бы.

На его красивом лице на мгновение отразилась напряженность и печаль. Потому что Сэкстон знал, что они никуда не поедут.

И не только потому, что отдых «Сандалс: все эксклюзивно»^[27]— не их будущее.

— Хорошего дня, — сказал Сэкстон, проведя костяшками по щеке Блэя.

Блэй потерся о его руку.

— Тебе того же.

Спустя мгновения дверь открылась и закрылась… и он остался один. Сидя на разобранной кровати, в тишине, которая, казалось, давила на него со всех сторон, он докурил сигарету до самого фильтра, затушил ее в пепельнице и прикурил вторую.

Закрыв глаза, Блэй попытался вспомнить, как стонал Сэкстон, как прогибался в спине, каково было чувствовать его кожу на своей.

Он не смог.

И в этом был корень проблемы, не так ли?

***

— Позволь уточнить, — протянул Ви на другом конце телефона. — Ты посеял свой Хаммер.

Куину захотелось удариться со всей дури о витринное стекло.

— Да, посеял. Так, будь так добр…

— Как ты умудрился потерять восемь тысяч фунтов железа?

— Неважно…

— Вообще-то важно, если ты хочешь, чтобы я подключился к GPS и сказал, где искать твою тачку… поэтому ты звонишь мне, верно? Или ты считаешь, что исповедь без подробных деталей благотворно скажется на твоей душе?

Куин с силой сжал трубку.

— Яоставилвнемключи.

— Что, прости? Не расслышал.

Вранье.

— Я оставил в нем ключи.

— Дурацкий поступок, сынок.

Да ладно, черт возьми.

— Так ты поможешь мне…

— Только что отправил на твою электронку. Еще одно… когда вернешь тачку?

— Ага?

— Проверь, вдруг угонщики сдвинули сиденье… ну знаешь, чтобы удобней было. Потому что они явно не торопились, ключи-то в замке. — Подначивания Ви — словно удар брызговиком под яйца. — Слушай, мне пора. Мне нужны обе руки, чтобы держаться за живот, пока я тут разрываюсь от смеха. Покеда.

Когда связь прервалась, Куин мгновение пытался обуздать желание швырнуть мобильный.

Потому что потеря еще и телефона сильно поможет ситуации, ага.

Войдя в свой аккаунт на «Хотмэйл»^[28], гадая при этом, сколько времени уйдет на то, чтобы исправить косяк, Куин открыл письмо с наводкой на свою долбаную тачку.

— Они едут на запад. — Он наклонил телефон так, чтобы Джону было видно. — Сделаем это.

Дематериализуясь, Куин смутно осознавал, что уровень его ярости был непропорционален масштабу проблемы: пока его молекулы путешествовали, он был зажженным фитилем, жаждущим соединиться с динамитом… и дело не просто вего непроходимой тупости, пропавшей тачке, том факте, что он выставил себя идиотом перед парнем, которого сильнее прочих уважал в Братстве.

Было нечто большее.

Принимая форму на сельской дороге, он снова проверил телефон, ожидая, пока появится Джон. Когда тот материализовался, Куин отрегулировал прицел и направился западнее, приближаясь, корректируя направление… пока четко не появился на покрытом льдом участке асфальта, по которому ехал его Хаммер.

В ста ярдах впереди автомобиля.

Какой бы сукин сын ни сидел за рулем, он ехал на скорости шестьдесят миль в час^[29] по снегу, приближаясь к повороту. Вот ведь…

Ну, назвать их тупыми — именно в духе «чья бы корова мычала», под таким девизом развивалась эта ночь.

«Разреши стрелять по колесам», показал Джон знаками, будто знал, что оружие в руке Куина сейчас — плохая идея.

Прежде чем парень успел достать и навести сороковой, Куин дематериализовался… прямо на капот внедорожника.

Он приземлился лицом к лобовому стеклу, в задницу подул холодный ветер, превращая его в жука на стекле. А потом настало время для «привет-кто-тут-у-нас»: благодаря свету от приборной панели он уловил выражение «Матерь-Божья» на лицах двух парней, рассевшихся на передних сидениях… а потом его прекрасная идея вылилась в Тупость Века номер два в этот вечер.

Вместо того, чтобы ударить по тормозам, водитель выкрутил руль, будто мог объехать то, что уже приземлилось на капот Хаммера. Крутящий момент послал Куина в полет, его тело стало невесомым, когда он повернулся в пространстве, чтобы не сводить глаз со своей тачки.

Выяснилось, что он был везунчиком.

Так как Хаммеры создают для вещей иных, нежели аэродинамика и легкое торможение, законы физики вцепились в этот мега-тяжелый в передней части железный кузов и перевернули его. В процессе, несмотря на снежное покрытие, металл столкнулся с асфальтом, и пронзительный крик сопрано раздался в ночи…

Внедорожник с оглушительным грохотом влетел в какой-то твердый объект размером с дом, обрывая эти кошачьи вопли. Однако, Куин не сильно следил за столкновением, потому, что он сам приземлился, асфальтированная дорога ударила его по бедрам и плечу, а тело повторило свою собственную версию побега грязной свиньи по покрытой снегом дороге…

ХРЕНАСЬ!

Его полет также был быстро прерван, что-то твердое угодило ему прямо в голову…

Снег был невероятно ярким, будто кто-то пустил фейерверк прямо перед его носом. Потом настало время для Цыпленка Твитти и звезд, которые водили хороводы вокруг его головы, боль в различных частях тела заявила о себе.

Оттолкнувшись от того, что было ближе всего … он не был уверен, была это земля, дерево или жирный Санта в красном костюме… Куин откинулся на спину. Он шлепнулся плашмя, и холод добрался до головы, притупляя ощущения.

Он собирался встать. Проверить Хаммер. Выбить все дерьмо из тех, кто воспользовался тупостью блондинки, проснувшейся в нем. Но его мозг продолжал играть сам с собой. Тело захватило руль и педаль газа, и в ближайшее время оно не собиралось никуда дергаться.

Куин лежал так недвижимо, насколько это было возможно, выдыхая неровные клубы холодного воздуха. Время начало замедляться, а потом — трансформироваться. Спустя секунду он уже сомневался в том, что привело его в это «лежу-на-обочине» положение. Авария, которую он спровоцировал?

Или… Стражи Чести перед теми набегами?

Это отлеживание на спине было воспоминанием из прошлого или чем-то фактически произошедшим?

Хорошие новости — разборка с реальностью дала его мозгу что-то иное, нежели настойчивый зуд по поводу «встань-и-иди». Плохие новости — воспоминания о ночи, когда семья отреклась от него, были болезненнее, чем его текущее состояние.

Боже, воспоминания были такими четкими, доджен принес ему официальные бумаги и потребовал немного крови для ритуала очищения. Он перебросил вещевой мешок через плечо и в последний раз вышел из того дома. Дорога растянулась перед ним, пустая и темная…

Эта дорога, осознал он. Он шел именно по этой дороге. Или… его свалили именно на нее… плевать. Покинув отчий дом, он намеревался идти на запад, он слышал, что там обитает клан отщепенцев вроде него. Вместо этого, появились четверо мужчин в мантиях с капюшонами и избили его до смерти… в прямом смысле. Он предстал перед дверью в Забвение, и увидел будущее, в которое не верил… пока оно не наступило. Оно происходило… прямо сейчас. С Лейлой…

О, гляньте, Джон говорит с ним.

Прямо перед его глазами мелькали руки Джона, показывая комбинации, и Куин собирался ответить что-то о своем состоянии…

— Это реально? — пробормотал он.

Джон выглядел ошарашенно-озадаченным.

Должно быть реально, подумал Куин. Потому как Стражи Чести пришли к нему летом, а воздух, который он вдыхал, был холодным.

«Ты в порядке?» — одними губами спросил Джон, показывая при этом знаками.

Упершись рукой в занесенную снегом землю, Куин изо всех сил попытался встать. Он сдвинулся не более чем на дюйм, отвечая тем самым на вопрос… а потом вообще вырубился.

Глава 3

От звука, с которым кокаин втягивали носом с искривленной перегородкой, мужчина за дверью сжал руку на своем ноже.

Придурок. Ну и придурок.

Первое правило успешного дилера — не употреблять. Наркоманы, которые спонсировали твой бизнес, употребляли. Компаньоны, которыми ты должен управлять. Сучки, которых ты выгонял на улицы.

Управление — не употребляло. Никогда.

Логика была столь ясна, непреложна, ничем не отличалась от такой ситуации, как, например… если бы он отправился в казино площадью шесть тысяч квадратных футов, едой в ресторане, которой хватит на небольшую страну, с всевозможными золотыми листьями в декоре… и потом удивлялся тому, что просадил все свои деньги. Если употребление наркотиков — такая обалденная мысль, то почему люди постоянно мрут от этого дерьма, разрушают свои жизни, попадают в тюрьмы?

Дебил.

Мужчина повернул ручку и надавил. Разумеется, дверь была открыта, и, когда он вошел в убогую комнатку, запах детской присыпки должен был обрушиться на него… но он был привычен к этой вони, исходящей от него самого.

Этот зажим для носа — единственное, что ему не нравилось в изменении. Все остальное… сила, долгая жизнь, свобода… ему по душе. Но черт, этот запах.

Сколько бы одеколона он ни использовал, он не мог от него отделаться.

И да, он скучал по способности заниматься сексом.

Не считая этого, Общество Лессенинг — ключ к господству.

Шмыганье носом прекратилось, и Старший Лессер поднял голову от журнала «Пипл», на котором выложил дорожку. Под остатком порошка, на камеру смотрел какой-то сексуальный до усрачки чувак с именем Ченнинг Татум^[30].

— Хэй. Ты чего тут делаешь?

Пока те маленькие как бусинки, одурманенные глаза силились сфокусироваться, «Босс» выглядел так, будто отсосал пончику с пудрой.

— У меня есть кое-что для тебя.

— Еще? О, боже, как ты узнал? У меня осталось всего две унции, и я…

Коннорс, также известный как К-Райдер, двигался быстро, сделав три шага вперед, он, размахнувшись, выбросил руку и описал ножом жирный круг… который оканчивался сбоку от головы Старшего Лессера. Стальное лезвие вошло глубоко, прорезая мягкую кость виска, пронзая опухшее от наркоты серое вещество.

Старшего Лессера охватил припадок… может, от ранения… скорее всего, его надпочечники выпустили миллион кубиков Полного Охренения в кровяной поток, а это дерьмо плохо сочеталось с кокаином. Когда мелкий ублюдок свалился с кресла, в трясучке приземлившись на пол, нож, выйдя из височной стороны черепной коробки, остался в руке Коннорса, лезвие было покрыто черной кровью.

Коннорс встретил ошарашенный взгляд сейчас-уже-бывшего Главаря, и остался вполне доволен своим продвижением по службе. Омега лично пришел к нему и предложил работу, без сомнений осознав, что того недоростка-скейтера нельзя ставить во главе чего-то крупнее карточной игры. Да, конечно, парень сослужил службу, нарастив их ряды. Но количество — далеко не качество, и не надо быть в Армии, Флоте, Воздушных войсках или Морских котиках, чтобы понять, что Общество Лессенинг было переполнено преступившими закон малолетками с СДВГ^[31].

Сложно обсуждать план действий с такими рядовыми… если только не обладаешь настоящими навыками управления.

Поэтому Омега привел в исполнение этот процесс.

— Ч-ч-ч-чт…

— Тебя уволили, говнюк.

Последняя часть принудительной отставки пришла со вторым ударом, сейчас он вбил лезвие в центр груди. С хлопком и дымовым шоу, политический строй был полностью сменен.

И во главе всего встал Коннорс.

Главенство заставило его улыбнуться на мгновение… пока его глаза не прошлись по комнате. По какой-то причине он вспомнил ту рекламу «Фибриз»^[32], в которой они засрали какое-то помещение, разбрызгали этой дряни как ненормальные, а потом привели «настоящих людей, а не актеров», чтобы те ходили и нюхали.

Черт, не считая остатков продуктов… которые были вне картины, потому, что убийцам не нужно было питаться… все было на месте: плесень на потолке, дрянная мебель, протекающая раковина… и особенно, то дерьмо, что идет рука об руку вместе с наркозависимостью различных видов и форм — шприцы, ложки, даже лаборатория мета в виде двухлитровой бутылки спрайта.

Это — не средоточие власти. Скорее, наркопритон.

Коннорс подошел ближе и вытащил сотовый телефон мелкого говнюка. Экран был разбит, а с обратной стороны прилипла какая-то хрень. Мобильник не был защищен паролем, и когда Коннорс вошел в сообщения, всевозможные лизоблюды заполонили штуковину, своими бла-бла-бла, поздравляя с церемонией вступления, намеченной на эту ночь.

Но Старший Лессер не знал об этом. Его косяк.

Однако он не собирался мстить. Те бестолковые подхалимы просто пытались выжить, они готовы сосать чей угодно член, лишь бы остаться в живых: он вполне ожидал, что те же сообщения придут и к нему, и даже хотел этого. У лазутчиков было свое предназначение в масштабах вселенной.

И, блин, впереди много работы.

Что он вынес из своего слава-богу-короткого периода лизоблюдства — у Общества Лессенинг осталось немного имущества — в плане оружия, боеприпасов, собственности. Ни бабла, потому, что то, что приходило от мелкого грабежа уходило в ноздрю того мелкого говнюка, или же в его руку. Никакого общего перечня принятых, организации войск, боевой подготовки.

Нужно многое перестроить в скором времени…

Холодный ветерок залетел в комнату, и Коннорс обернулся. Омега появился из ниоткуда, белые одежды Зла ярко сияли, черная тень под ними казалась оптической иллюзией.

Отвращение, охватившее Коннорса — чувство, к которому он должен будет привыкнуть. Омега всегда наслаждался особенными отношениями со своим Старшим Лессером… может, поэтому ходили слухи, что на этой должности долго не задерживаются.

Опять же, смотря кого он выберет…

— Я позаботился о нем, — сказал Коннорс, кивая на выжженное пятно на полу.

— Я знаю, — ответил Омега, его голос пронесся по вонючему, холодному воздуху.

Снаружи, порыв ветра потоком снега ударил в окна, дыра в одной из рам пустила несколько снежинок, которые, мерцая, приземлились, на пол, температура была достаточно холодной, чтобы поддерживать их жизнь — спасибо присутствию хозяина.

— Сейчас он вернулся домой. — Омега ветром приблизился к нему, ни одного признака того, что у него двигались ноги. — И я очень доволен.

Коннорс приказал ногам стоять на месте. Бежать некуда, нигде не спастись… он просто должен пройти через то, что вскоре произойдет.

По крайней мере, он приготовился к этому.

— У меня есть для тебя несколько новобранцев.

Омега остановился.

— Воистину?

— Подношение, образно выражаясь. — Или, скорее, определенный конец этому дерьму: ему скоро нужно выдвигаться, и он предусмотрительно запланировал эти два события одно за другим. Омега, в конце концов, обожал свои игрушки, но любил Общество и его цель — уничтожение вампиров — сильнее.

— Ты бесконечно радуешь меня, — прошептал Омега, приблизившись. — Уверен, мы хорошо поладим… Мистер К.

Глава 4

Целую вечность Избранная Лейла пребывала в своем теле без каких-либо внешних угроз для его существования. Рожденная в Святилище Девы-Летописецы, взращенная возвышенным, сверхъестественным миролюбием, она не знала голода, болезней, никакой боли. Ни жара, ни холода, ни травм, ни сотрясений, ни напряжения. Ее плоть, как и все в священных землях матери расы, пребывала в неизменном состоянии. Эдакий идеальный образчик, функционировавший на высочайшем уровне…

— О, Боже, — она с усилием сглотнула и, вскочив с кровати, побежала в ванную.

Голые ступни заскользили на мраморе, когда она бросилась на колени, откинула крышку унитаза и склонилась лицом над отверстием в чаше.

— Просто… сделай это… — задыхалась она. Накатывающие волны тошноты заполнили ее тело, так, что даже пальцы ног сжимались, почти цепляясь за пол. — Пожалуйста… ради всего Святого…

Если бы она могла освободить желудок от остатков пищи, эта пытка отступила бы …

Лейла засунула средний и указательный пальцы в горло, надавила с такой силой, что начала давиться. Но не более того. Не было согласия с ее диафрагмой, высвобождения жирного, испорченного мяса в желудке… не то, чтобы она ела что-то такое… или что-то другое… в последние… сколько прошло времени? Дни.

Может, в этом и была проблема.

Обернув руку вокруг бедер, она приложила влажный лоб к твердому, прохладному краю унитаза, пытаясь делать мелкие вдохи… потому, что ощущение воздуха, поднимавшегося и опускавшегося по задней стенке горла делало бессильные рвотные позывы только хуже.

Всего несколько дней назад, во время жаждущего периода, ее тело взяло контроль на себя. Потребность лечь с мужчиной стала достаточно сильной, чтобы стереть все мысли и чувства. Однако это доминирование быстро ушло, и, подобно болям и ноющим ощущениям после беспрерывного соединения, ее кожа и кости уступили главенство мозгу.

Баланс снова смещался.

Отчаявшись, Лейла осторожно переместилась, прислонившись плечами к блаженно холодной мраморной стене.

Учитывая, насколько плохо она себя чувствовала, было одно возможное объяснение — она теряла ребенка. Она не видела, чтобы кто-нибудь в Святилище проходил через подобное… это недомогание — привычная вещь здесь, на земле?

Закрыв глаза, она пожалела, что не может ни с кем поговорить. Немногие ведали о ее положении… и какое-то время ей нужно держать все в тайне: большинство и вовсе не знало, что она прошла через жаждущий период, что ей услужили. Первой пришла жажда Осени, и в ответ Братство разбежалось, далеко и надолго, чтобы не рисковать и не подвергаться тем гормонам… по понятной причине, как она узнала на собственном опыте. Когда жильцы вернулся к своему привычному ритму жизни, в свои комнаты в особняке, ее период завершился, и остаточные гормоны в воздухе были отнесены на счет Осени.

Однако, ее уединенность в двух комнатах не продлится в случае беременности. Во-первых, о ее положении догадаются другие, особенно мужчины, которые были очень чувствительны к такого рода вещам.

И, во-вторых, спустя какое-то время, станет заметно.

Но, если ей так плохо, как же сможет выжить ребенок?

Когда смутное ощущение напряженности поселилось в нижней части ее живота, словно таз сдавили невидимым зажимом, Лейла попыталась сосредоточить мысли на чем-нибудь кроме физических ощущений.

На ум пришли глаза цвета ночного неба.

Пронзительные глаза, глаза, смотревшие на нее с лица окровавленного, деформированного… и красивого в своем уродстве.

Хорошо. Это — едва ли переход к лучшему.

Кор, лидер Шайки Ублюдков. Предатель короля, преследуемый мужчина, враг Братства и всех законопослушных вампиров. Яростный воин, рожденный от благородной матери, отказавшейся от него по причине его внешнего вида, и неизвестного отца, который никогда не заявлял о своей причастности. Нежеланная ноша, выброшенная из дома в приют, после чего он вступил в тренировочный лагерь Бладлеттера в Старом Свете. Беспощадный боец, закаленный в том лагере; потом, во взрослом возрасте, повелитель смерти, кочующий по земле с группой элитных воинов, поначалу под предводительством Бладлеттера, а потом самого Кора — и никого больше.

На этом обрывается информационный след в библиотеке Святилища, потому что Избранные более не пишут историю. Остальное, однако, она могла закончить сама: Братство уверено, что покушение на жизнь Рофа той осенью — дело рук Кора, она также слышала, что были среди Глимеры мятежники, которые поддерживали воина.

Кор. Вероломный, жестокий мужчина без совести, верности, принципов, служит только себе.

Но, посмотрев в его глаза, находясь рядом с ним, когда по незнанию кормила этого нового врага… впервые в жизни она почувствовала себя настоящей женщиной.

Потому что он смотрел на нее без враждебности, а с…

— Прекрати это, — сказала Лейла вслух. — Прекрати сейчас же.

Словно она была ребенком, лезущим в шкаф, или что-то в этом духе.

Заставив себя встать на ноги, она закуталась в мантию и решила покинуть комнату и спуститься на кухню. Ей нужно сменить обстановку, также нужна еда… чтобы ее желудку было что извергнуть.

На пути к выходу она не посмотрела на прическу или свое лицо в зеркале. Не хлопотала о том, как сидела ее мантия. Не потратила ни секунды, решая, какую именно пару из ее абсолютно одинаковых сандалий надеть.

Столько времени в прошлом она тратила на детали своего внешнего вида.

Уж лучше бы она училась или осваивала профессию. Но это было не дозволено, согласно разрешенному перечню деятельности Избранной.

Она вышла в коридор и сделала глубокий вдох, успокаивая себя, и пошла в сторону кабинета короля…

Впереди, из коридора со статуями вылетел Блэйлок, сын Рока, его брови были нахмурены, тело упаковано в кожу от плеч и до подошв огромной обуви. Он шел вперед, проверяя свое оружие, одно за другим, доставая его из кобуры, возвращая назад, застегивая.

Лейла замерла на месте.

И, когда мужчина, наконец, посмотрел на нее, он тоже остановился, а его взгляд стал отстраненным.

Темно-рыжие волосы, красивые сапфирово-синие глаза… чистокровный аристократ был солдатом Братства, но не был свирепым. Не важно, как он проводил ночи на поле боя, на территории Братства он оставался воспитанным, умным джентльменом с хорошими манерами и образованием.

Поэтому неудивительно, что даже в своей спешке он слегка согнулся в талии в официальном приветствии, прежде чем возобновить путь к парадной лестнице.

Пока он спускался в фойе, она вспомнила слова Куина.

«Я люблю кое-кого…»

Лейла осваивала новую привычку ругаться на выдохе. Как печальны были отношения между этими двумя воинами, а ее беременность совсем не помогала.

Но жребий брошен.

И всем им придется иметь дело с последствиями.

***

Спускаясь по лестнице, Блэй чувствовал, будто его преследовали, и это чепуха. Никто позади него не представлял угрозы. Там не было маньяка в маске Джейсона^[33], больного ублюдка в рождественском свитере и лезвиями вместо пальцев^[34], убийцы-клоуна…

Всего лишь вероятно-беременная Избранная, которая умудрилась на протяжении двенадцати часов трахаться с его бывшим лучшим другом.

Никаких проблем.

По крайней мере, не должно было быть никаких проблем. Вся соль в том, что видеть эту женщину — подобно удару под дых. И это тоже несусветная чушь. Она не сделала ничего плохого. Куин тоже.

Но, Боже, если она беременна…

Блэй отпихнул эти радостные мысли на второй план, бегом пересекая фойе. Нет времени на истеричный лепет, даже себе под нос: когда Вишес звонит тебе во время твоего выходного и говорит, что ты должен быть на выходе через пять минут, то это не от хорошей жизни.

В ходе разговора не предоставили никаких деталей, да их и не запрашивали. Блэй потратил мгновение, чтобы отправить смс Сэкстону, а потом накинул кожу и сталь, приготовившись к чему угодно.

В каком-то смысле, оно и хорошо. Намерение провести ночь в комнате за чтением вылилось в пытку, и хотя он не желал никому проблем, по крайней мере, это ЧП дало ему какую-то активность. Пролетев по фойе, он…

Столкнулся лицом к лицу с грузовиком-платформой^[35], принадлежавшим Братству.

Машина была оснащена таким образом, чтобы выглядеть «по-человечески», намеренно отмеченная красными логотипами «ААА» и вымышленным именем «Буксир Мерфи». Фальшивым телефонным номером. Фальшивым слоганом: «Мы всегда поможем тебе».

Чепуха. Если, конечно «тебе» не относилось к кому-нибудь из Братьев.

Блэй заскочил на пассажирское сиденье и обнаружил за рулем Тора, не Ви.

— Ви на подходе?

— Нас двое, сынок… он все еще работает над баллистическим анализом пули.

Брат ударил по газам, дизельный движок взревел как монстр, а фары описали жирный круг по фонтану в дворике и выстроившимся машинам, припаркованным друг за другом.

Когда Блэйлок пересчитал автопарк и сложил два плюс два по поводу отсутствовавших, Тор сказал:

— Это Джон с Куином.

Веки Блэя опустились на короткое мгновение.

— Что случилось?

— Мне известно немногое. Джон хотел, чтобы Ви помог ему. — Брат перевел взгляд. — Мы с тобой одни оказались свободными.

Блэй потянулся к дверной ручке, готовый открыть дверь и дематериализоваться к чертям собачьим.

— Где они…

— Остынь, сынок. Ты знаешь правила. Никто из нас не может находиться один на улицах, поэтому мне нужно, чтобы твой зад остался на этом сиденье, иначе я нарушу свой собственный гребаный протокол.

Блэй ударил кулаком по двери, достаточно сильно, чтобы жжение в руке прояснило немного его мысли. Гребаная Шайка Ублюдков, связала их всех… и тот факт, что правило было обоснованным, бесило его еще больше. Кор и его парни доказали свою коварную, агрессивную, абсолютно безнравственную натуру … с таким врагом едва ли захочется повстречаться в гордом одиночестве.

Но, да ладно.

Блэй схватил телефон, намереваясь написать Джону… но остановился, потому что не хотел отвлекать парней, пытаясь выпытать подробности.

— Кто-нибудь может добраться до них быстрее?

— Ви позвонил остальным. В центре города горячая битва, никто не может вырваться.

— Черт подери.

— Я поведу так быстро, как смогу.

Блэй кивнул, чтобы его не посчитали грубияном.

— Где они и как далеко?

— От пятнадцати до двадцати минут. Они за пределами пригорода.

Дерьмо.

Смотря в окно и наблюдая, как снег проносится мимо, Блэй сказал себе, что Джон написал смс, значит они живы, и, ради всего святого, парень попросил тягач, а не скорую. Исходя из того, что он знал, у них наверняка спустило шину или разбилось стекло, а его истерика никоим образом не сократит дистанцию, не уменьшит драму, если таковая вообще имеет место, не изменит результата.

— Прости, что веду себя как последняя задница, — пробормотал Блэй, когда Брат выехал на шоссе.

— Не нужно извиняться за то, что беспокоишься о своих парнях.

Блин, Тор все понимал.

Было поздно, далеко за полночь, на Северном шоссе не было машин, один-два прицепа, не больше, бывалые водители которых неслись так, словно за ними гнались черти. Эвакуатор недолго оставался на четырехполосной. Через восемь миль они съехали на выезд с шоссе на севере Колдвелла, в пригородной зоне, которая славилась особняками, а не фермами, мерседесами^[36], а не маздами^[37].

— Что они здесь забыли? — спросил Блэй.

— Расследовали те заявления.

— О лессерах?

— Ага.

Блэй покачал головой, когда они проехали мимо каменных стен, высоких и толстых как полузащитники, и ворот из хорошего, кованого железа, которые были закрыты от посторонних.

Он сделал глубокий вдох и расслабился. Аристократы, возвращавшиеся в город, были перепуганы и видели присутствие лессеров везде и во всем… однако это далеко не значило, что те убийцы на самом деле выпрыгивали из-за статуй в садах и прятались в подвалах.

Их проблема — не смертельная. Всего лишь механического рода.

Блэй потер лицо и перестал давить на свою внутреннюю тревожную кнопку.

По крайней мере, пока они не добрались до другого района и не обнаружили автокатастрофу.

Повернув за угол, они увидели пару красных задних фонарей сбоку… далеко сбоку от обочины и в низине.

Черта с два всего лишь механическая проблема.

Блэй выпрыгнул прежде, чем Тор начал тормозить, материализуясь прямо у Хаммера.

— О, Боже, нет, — простонал он, увидев два размашистых пятна на лобовом … такого эффекта можно добиться, только если две головы со всей дури впечатаются в стекло.

Продираясь сквозь снег, он добрался до водительской двери, сладкий запах бензина пробрался в его нос, дымок из двигателя заставил его моргнуть…

Высокий свист раздался в ночи, откуда-то слева. Резко обернувшись, Блэй принялся изучать занесенный снегом ландшафт… и обнаружил две массивные фигуры примерно в двадцати футах, скрючившиеся под деревом, размером почти с то, в которое влетел Хаммер.

Пробравшись через сугробы, Блэй кинулся в их сторону и рухнул на колени. Куин лежал на земле, его длинные, массивные ноги вытянуты, торс — на коленях Джона.

Мужчина просто смотрел на него своими разноцветными глазами, не двигаясь, ничего не произнося.

— Он парализован? — спросил Блэй, переведя взгляд на Джона.

— Нет, насколько мне известно, — сухо ответил Куин.

«Думаю, у него сотрясение», показал Джон знаками.

— Я не…

«Он слетел с капота своей машины, прямиком в это дерево…»

— Я почти уклонился от него…

«И я держу его с того момента».

— Что меня порядком бесит …

— Как дела, парни? — спросил Тор, нависнув над ними, его ботинки ломали лед под ногами. — Есть раненые?

Куин вырвался из хватки Джона и вскочил на ноги.

— Нет… мы в полном…

В этот момент равновесие парня пошатнулось, и тело накренилось так сильно, что Тору пришлось поймать его.

— Ты идешь в эвакуатор, — мрачно сказал Брат.

— Нах…

Тор дернул парня на себя так, что они оказались лицом к лицу.

— Не понял, сынок. Что ты сказал? Ты же не отправил меня только что на три буквы, да?

Окей. Точно. Блэй знал из своего опыта, что Куин отступал только перед несколькими вещами: и тот факт, что Брат, которого он уважал, был более чем готов закончить то, что не доделала сосна, определенно входил в тот список.

Куин перевел взгляд на расквашенный внедорожник.

— Прости. Сложная ночь. У меня разум помрачился на мгновение. Я в норме.

В стиле Типичного Куина, ублюдок вырвался из хватки и направился к дымящейся куче прежде движимого металла так, будто сбросил с себя все свои ранения одним лишь усилием мысли.

Оставляя всех позади.

Блэй поднялся на ноги и заставил себя сосредоточиться на Джоне.

— Что произошло?

Спасибо Господу за язык жестов — сейчас ему было на что посмотреть, и, к счастью, Джон не торопился, сообщая детали. Когда рассказ был закончен, Блэй мог только смотреть на парня. Но, да ладно, будто такое дерьмо возможно сочинить на ходу.

По крайней мере, не о том, кого любишь.

Тормент начал смеяться.

— Он вытворил хислоп^[38], так это называется.

— Сомневаюсь, что слышал об этом, — вмешался Блэй.

Тор пожал плечами и пошел по следам Куина на снегу, указывая рукой в сторону разбитой тачки.

— Вон там. Это определение слова «хислоп»… вызванное тем, что твой парень оставил ключи в замке зажигания.

«Он не мой парень», — подумал Блэй. Никогда им ни был. Никогда не будет.

И он умолчал о том, что от осознания этого было больнее, чем от контузии, намного больнее.

Сбоку, вне света автомобильных фар, Блэй стоял в стороне, наблюдая, как Куин согнулся у водительской двери и тихо выругался.

— Грязно. Очень грязно.

Тор занялся пассажирской дверью.

— О, гляньте, тут парочка.

— Думаю, они мертвы.

— Да ладно? Как догадался? Потому, что они не шевелятся, или потому, что у того парня и лица-то не осталось?

Куин выпрямился и бросил взгляд на ходовую часть.

— Нам нужно перевернуть машину и отбуксировать.

— А я-то хотел пожарить маршмэллоу^[39], — съехидничал Тор. — Джон? Блэй? Давайте сюда.

Они вчетвером выстроились плечом к плечу между двумя колесами и прочно уперлись ботинками в землю, укрепляясь на снегу. Четыре пары рук обхватили панели; четыре тела наклонились, приготовившись; четыре пары предплечий напряглись.

Единственный голос, голос Тора, начал отсчет:

— На три. Раз. Два. Три…

У Хаммера и без того выдалась тяжелая ночь, и это вроде-как-разумная-но-тупая-затея заставила его застонать так громко, что сова пронеслась над дорогой, а пара оленей на всех копытах понеслись прочь через деревья.

Но с другой стороны, ругался не один внедорожник. Все матерились похлеще Джорджа Карлина^[40] под огромным весом, пытаясь при помощи силы рычага разжать хватку гравитации с этой сталью. Но законы физики были настойчивы, и, когда тело Блэя напряглось, а мускулы сжались вокруг костей, он повернул голову и сместил хватку…

Он стоял после Куина. Прямо рядом с парнем.

Взгляд Куина был сосредоточен прямо перед ним, его приподнятые губы обнажили клыки, суровое выражение стало результатом анатомической попытки…

Почти также он выглядел, когда кончал.

Святая неуместность, Бэтмен^[41]. И жаль, что этот факт нисколько не изменил ход его мыслей.

Проблема в том, что Блэй знал из собственного опыта, что оргазм делал с парнем… но не потому, что был одним из тысячи тех, кто вызывал эти оргазмы. О, нет. Ни разу. Боже упаси, парня, который трахал все, что движется, а, может, и не только движется, трахнуть Блэя.

Да, поэтому его весьма разборчивый сексуальный вкус, благодаря которому Куин перепихнулся в Колдвелле со всеми в возрасте от двадцати до двадцати восьми, отфильтровал Блэя из этой гребаной толпы.

— Она уже… двигается… — прохрипел Тор. — Поднажмем снизу!

Блэй и Куин принялись за дело, ослабив хватку, они рухнули на колени и запихали плечи под край крыши. Они смотрели друг на друга, их глаза встретились, дыхание вырывалось из ртов, бедра начали действовать, тела противостояли этому холодному, жесткому весу… который был еще и скользким. Спасибо снегу за это.

Их объединенная сила стала поворотным пунктом… буквально. Ось переместилась на противоположные шины, и четыре тонны Хаммера начали двигаться, становясь все легче и легче…

Какого черта Куин так смотрел на него?

Эти глаза, голубой и зеленый, не отрывались от глаз Блэя… и они не двигались.

Может, дело в концентрации… будто парень сосредоточился на чем-то в двух дюймах от лица, а Блэй просто случайно подвернулся под руку.

Должно быть так…

— Полегче, парни! — крикнул Тор. — Иначе мы еще раз перевернем эту махину!

Блэй ослабил усилия, а потом было мгновение бездействия, секунда, когда случилось невозможное, восьми тысячи фунтовый внедорожник поймал идеальный баланс на двух шинах, и то, что было мучительным, стало… радостным.

А Куин по-прежнему смотрел на него.

Хаммер с грохотом приземлился на все четыре, и Блэй, нахмурившись, отвернулся. Когда он снова перевел взгляд… глаза Куина были все там же.

Блэй наклонился ближе и прошипел:

— Чего?

Прежде, чем донесся ответ, Тор подошел к ним и открыл боковую дверь внедорожника. Легкий ветер принес запах свежей крови.

— Блин, даже если тачка не разбита в хлам, я сомневаюсь, что ты захочешь ее воскрешать. Уборка здесь — дрянное дело.

Куин не ответил, казалось, позабыв рекламу «Мэйхэм»^[42], которую олицетворял его Хаммер. Он просто стоял, пялясь на Блэя.

Может, у парня инсульт в вертикальном положении?

— В чем проблема? — повторил Блэй.

— Я подгоню платформу, — сказал Тор, двинувшись в сторону другого автомобиля. — Оставим тела как есть… избавимся от них по пути домой.

Блэй, тем временем, почувствовал, как Джон замер и посмотрел на них двоих…но Куина это не заботило.

Выругавшись, Блэй разрешил проблему, устремившись к эвакуатору, вышагивая вдоль него, пока Тор задним ходом подгонял махину к разбитому капоту Хаммера. Потянувшись к подъемнику, Блэй отстегнул крюк и начал вытягивать кабель.

Казалось, он знал, что было на уме у Куина, и, если он был прав, парню лучше помалкивать и держаться подальше.

Он не хотел это слышать.

Глава 5

Пока Куин стоял на сильном ветру, наблюдая, как Блэй цепляет Хаммер, рыхлый снег заметал его ботинки, смирный, мягкий вес постепенно покрывал металл на мысках. Он опустил взгляд вниз, и у него возникла смутная мысль, что если он пробудет здесь достаточно долго, то покроется им полностью, с головы до пят.

Чертовски странная мысль пришла в его голову.

Рев двигателя грузовика заставил его поднять голову, и Куин перевел взгляд, когда подъемник начал вытягивать его разбитую тачку из сугроба.

Блэй работал на тяге, мужчина стоял сбоку, осторожно управляя и контролируя скорость так, чтобы не подвергать лишнему напряжению различные механизмы этого автомобильного Доброго Самаритянина.

Так аккуратно. Взвешенно.

Чтобы выглядеть непринужденно, Куин подошел к Тору, притворяясь, что он, как и Брат, следит за успешностью буксировки. Нет. Разумеется, все дело в Блэе.

Всегда — в Блэе.

Пытаясь придать своему виду беззаботность, он скрестил руки на груди… но был вынужден опустить их, когда плечо взревело от боли.

— Я выучил урок, — сказал он, пытаясь начать разговор.

Тор пробормотал что-то в ответ, но Куин, будь он проклят, не услышал его слов. Будь он проклят, если он видел что-то кроме Блэя. Ни моргая. Ни дыша. Сердце тоже замерло.

Смотря через кружащий снег, он гадал, как кто-то, о ком ты знаешь абсолютно все, с кем ты жил по соседству, с кем ел, работал и ложился спать в одно и тоже время… мог стать чужим?

Но, с другой стороны, как всегда, дело в эмоциональной дистанции, а не общей работе и проживанием под одной крышей.

Дело в том, что Куину будто бы хотелось объясниться. К несчастью, в отличие от своего Кузена-Шлюхи, Членососа Сэкстона, он не обладал даром красноречия, а запутанная хрень в его груди делала его словесную импотенцию лишь хуже.

После финального усилия, Хаммер, наконец, оторвался от земли, был погружен на грузовик, и Блэй начал обматывать цепь вокруг платформы.

— Окей, вы втроем отвезете этот хлам назад, — сказал Тор, когда снова пошел снег.

Блэй замер и посмотрел на Брата.

— Мы ходим по двое. Поэтому я должен остаться с тобой.

Будто он был более чем готов к нападению.

— Ты видел, что мы имеем? Недвижимое корыто с двумя мертвыми людьми внутри. Думаешь, эту ситуацию можно пустить на самотек?

— Парни сами справятся, — сказал Блэй тихо. — Они в норме.

— А с тобой будут еще сильнее. Я просто дематериализуюсь домой.

В повисшей тишине, ключевая позиция Блэя, достигшая мозга Куина, была эквивалентна показанному среднему пальцу. Но не в сторону Брата.

Куин знал, кому он предназначался.

С этой минуты все разворачивалось быстро: внедорожник закрепили, Тор исчез, а Джон запрыгнул за руль погрузчика. Тем временем, Куин обошел эвакуатор и, открыв пассажирскую дверь, отошел в сторону, ожидая.

Прямо как джентльмен, подумал он.

Блэй подошел, пробираясь сквозь снег. Его лицо напоминало местность вокруг: холодное, отстраненное, негостеприимное.

— После тебя, — пробормотал парень, доставая пачку сигарет и изящную золотую зажигалку.

Куин коротко склонил голову в кивке, потом забрался внутрь, скользя задницей по скамье, пока не уперся плечом в Джона.

Блэй сел последним, захлопнул дверь и открыл окно, высунув наружу зажженный кончик гвоздя в крышку гроба, чтобы дым не тянуло в салон.

Следующие пять миль звуки издавал только погрузчик.

Сидя между теми, кого он раньше звал лучшими друзьями, Куин смотрел на лобовое стекло, считая секунды между периодическими взмахами дворников… три, два… один… вверх-вниз. И… три, два… один… вверх-вниз.

В воздухе было едва ли достаточно снега для таких усилий.

— Прости, — выпалил он.

Тишина. Не считая рыка двигателя впереди и случайного лязга цепи позади, когда они наезжали на кочки.

Куин перевел взгляд, и, вот так неожиданность, Блэй выглядел так, будто пережевывал металл.

— Ты ко мне обращаешься? — мрачно спросил он.

— Да. К тебе.

— Тебе не за что извиняться. — Блэй затушил сигарету о пепельницу на приборной панели. И прикурил вторую. — И, пожалуйста, перестань пялиться на меня.

— Я просто… — Куин запустил пальцы в волосы и дернул. — Я не… я… я не знаю, что сказать о Лейле…

Блэй резко повернул голову.

— То, что ты делаешь со своей жизнью, меня не касается…

— Это не правда, — тихо сказал Куин. — Я…

— Не правда?

— Блэй, слушай, Лейла и я…

— С чего ты решил, что я хочу слышать о вас с ней?

— Я просто подумал, что тебе нужно знать… не знаю, вроде, контекст.

Блэй просто смотрел на него мгновение.

— И с какой стати ты решил, что я хочу знать «контекст»?

— Потому что… Я подумал, что ты можешь… ну, расстроиться. Вроде как.

— И с чего бы это?

Куин не мог поверить, что парень хотел, чтобы он произнес это вслух. Тем более перед кем-то, даже если это Джон.

— Ну, ты знаешь почему.

Блэй наклонился ближе, верхняя губа поднялась, обнажая клыки.

— Для ясности: твой кузен дает мне все, в чем я нуждаюсь. День напролет. Каждый день. Ты и я? — Он сигаретой в руке очертил расстояние между ними. — Мы работаем вместе. Больше ничего. Так что окажи нам обоим услугу, прежде чем решишь, что мне «нужно» знать что-то, задай себе вопрос: «Если бы я готовил бургеры в МакДональдсе, полез бы я с этой информацией к парню, который, мать его, жарит картошку?». Если ответ отрицательный, захлопни свою варежку.

Куин снова сосредоточился на лобовом стекле. И даже подумывал долбануться об него головой.

— Джон. Останови машину.

Парень посмотрел на него. Потом покачал головой.

— Джон, остановись нахрен. Или я сделаю это за тебя.

Куин смутно осознавал, что его грудь вздымается, а руки сжимаются в кулаки…

— Остановись, мать твою! — закричал он, ударив по приборной панели с такой силой, что повылетали решетки обдува.

Грузовик съехал на обочину, тормоза завизжали, когда скорость замедлилась. Но Куина в машине уже не было. Он дематериализовался через приоткрытое окно… растворяясь в воздухе одновременно с тихим вздохом Блэя.

Почти сразу же он появился на обочине, не в силах сохранять молекулярный облик из-за того, что эмоции были на взводе. Ставя один ботинок перед вторым, он продирался сквозь снег, нужда двигаться вытесняла все остальное, в том числе и звенящую боль в обоих наборах костяшек.

Он едва замечал дорогу, но в его голове было слишком много шума, чтобы услышать что-то конкретное.

Он понятия не имел, куда направляется.

Блин, было так холодно.

***

Сидя в эвакуаторе, Блэй не сводил взгляда с зажженного конца сигареты, маленькое оранжевое мерцание двигалось туда-сюда, словно гитарная струна.

Кажется, его рука дрожала.

Свист, раздавшийся рядом с ним, — попытка Джона привлечь его внимание, но он проигнорировал ее. Чем заслужил удар по руке.

«Ему сейчас очень хреново», показал Джон знаками.

— Ты издеваешься надо мной, да? — пробормотал Блэй. — Ты сто процентов надо мной издеваешься. Он всегда хотел традиционного сочетания, и он заделал ребенка Избранной… Я хочу сказать, что это замечательно…

«Нет, здесь, именно здесь». Джон указал на асфальт. «Здесь».

Блэй перевел взгляд на лобовое стекло, потому что слишком устал для споров. Впереди погрузчика, фары освещали все — покрытый снегом пейзаж был ослепительно белым, и по обочине дороги шла фигура, похожая на тень.

Красные капли крови отмечали его следы.

Руки Куина кровоточили там, где он ударил по приборной панели…

Внезапно, Блэй нахмурился. Сел повыше.

Словно кусочки паззла, вставшие на свои места, произвольные детали места, где они сейчас были, начиная с изгиба дороги до деревьев и каменной стены рядом с ними — все встало в целую картинку.

— Вот дерьмо. — Блэй ударился макушкой о подголовник. Коротко закрыв глаза, он пытался найти иной выход, кроме того, чтобы выйти под снег.

В голову не пришло абсолютно ничего.

Когда он открыл дверь, холод ворвался в прогретую кабину эвакуатора. Блэй ничего не сказал Джону. Незачем. Выход под снегопад за кем-то говорит сам за себя.

Сделав хорошую затяжку, он побрел по сугробам. Дорога была расчищена, но это было из разряда «намного раньше».

Здесь, в богатой части города, где налогооблагаемая база была такой же огромной, как и газоны, можно сказать с определенной уверенностью, что одна из тех желтых муниципальных уборочных машин размером с дом пройдется здесь перед рассветом.

Не зачем устраивать сцены перед людьми. Особенно с парой истекающих, мертвых тел в Хаммере.

— Куин, — позвал он хрипло. — Куин, стой.

Блэй не кричал. У него не было сил. То… что было между ними, изматывало уже очень давно… а конкретно эти разборки на обочине — очередной эпизод, на который у него не было сил.

— Куин. Я серьезно.

По крайней мере, парень немного замедлился. Хотелось надеяться, что он был так взбешен, что не сложил два плюс два относительно их местонахождения.

«Господи Иисусе, ну какова была вероятность?» — думал Блэй, оглядываясь по сторонам. Это произошло через полмили — там Стражи Чести сделали свое дело… и Куин чуть не умер от побоев.

Боже, Блэй помнил ту ночь, другая пара фар освещала темную фигура, в тот раз истекающую кровью на земле.

Встряхнувшись, он дал игре в имена вторую попытку.

— Куин.

Парень остановился, его ботинки замерли на снегу, не двигаясь. Но он не обернулся.

Блэй показал Джону, чтобы тот погасил фары, и секунду спустя остались лишь тусклые, оранжевые парковочные фонари.

Куин положил руки на бедра и посмотрел на небо, его голова запрокинулась, дыхание уходило вверх клубами пара.

— Вернись в эвакуатор. — Блэй сделал еще одну затяжку. — Нам нужно ехать…

— Я знаю, как многоСэкстон значит для тебя, — мрачно сказал Куин. — Это я понимаю. Правда.

Блэй выдавил из себя:

— Хорошо.

— Похоже… слышать это вслух по-прежнему шокирует.

Блэй нахмурился, освещенный тусклым светом.

— Не понимаю.

— Я знаю, что ты не понимаешь. И это моя вина. Все это… моя вина. — Куин посмотрел через плечо, его сильное, жесткое лицо было мрачным. — Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я люблю ее. Вот и все.

Блэй хотел затянуться «Данхиллом», но в легких было недостаточно воздуха.

— Я… прости… не понимаю… почему…

Ну, шикарный ответ.

— Я не люблю ее. Она не любит меня. Мы не спим вместе.

Блэй резко рассмеялся.

— Чепуха.

— Я абсолютно серьезен. Я обслужил ее во время жажды, потому что хочу ребенка, она тоже хочет, больше ничего нет.

Блэй закрыл глаза, когда рану в груди вскрыли по новой.

— Куин, да ладно тебе. Ты был с ней весь прошлый год. Я видел вас… все видели вас вместе…

— Я лишил ее девственности несколько ночей назад. Никто не был с ней до этого, в том числе и я.

О, вот этой картинки ему точно в голове не надо.

— Я не люблю ее. Она не любит меня. Мы не спим друг с другом.

Блэй больше не мог стоять на месте, поэтому начал ходить, снег проседал под его ботинками. А потом, прямо из ниоткуда в его голове раздался голос Верующей^[43] с SNL^[44]: «Ну, разве это не особенноооооооо».

— Сейчас я ни с кем, — сказал Куин.

Блэй резко рассмеялся.

— В отношениях, что ли? Конечно, нет. Но не думай, что я поверю, что в свободное время ты вяжешь крючком салфетки и расставляешь баночки со специями по алфавиту на пару с той женщиной.

— У меня не было секса около года.

От этого Блэй застыл на месте.

Боже, куда, черт возьми, делся весь воздух в этой части вселенной?

— Чепуха, — парировал Блэй сорвавшимся голосом. — Ты был с Лейлой… четыре ночи назад. Сам сказал.

В последовавшей тишине, ужасающая правда подняла свою мерзкую голову, от боли стало невозможно скрыть то, что он так старательно пытался похоронить последние несколько дней.

— Ты на самом деле был с ней, — сказал он. — Я видел, как канделябр в библиотеке, под твоей комнатой, качался из стороны в стороны.

Сейчас именно Куин закрыл глаза, будто хотел забыть это.

— Это было с целью.

— Слушай… — Блэй покачал головой. — Я на самом деле смутно понимаю, зачем ты говоришь мне все это. Я имел в виду то, что сказал… не нужно мне объяснять, что ты творишь со своей жизнью. Мы с тобой… мы выросли вместе, вот и все. Да, в прошлом между нами было много всего, мы всегда были рядом, когда это было важно. Но ни один из нас больше не может влезть в одежду, которую мы раньше носили, и то же самое с нашими отношениями. Они больше не вписываются в нашу жизнь. Мы больше… не подходим друг другу. И, слушай, я не хотел истерить в грузовике, но я уверен, что ты должен уяснить это. Ты и я? У нас общее прошлое. Это все. Это все… что у нас есть сейчас.

Куин отвернулся, сейчас его лицо снова оказалось в тени.

Блэй заставил себя продолжить.

— Я знаю, это… дело с Лейлой… для тебя очень важно. Точнее, я догадываюсь об этом… как может быть иначе, она ведь беременна. Для меня, с другой стороны? Я искренне желаю вам благополучия. Но ты не должен мне никаких объяснений… и, что более важно, мне они не нужны. Я пережил все свои детские влюбленности… именно это я испытывал к тебе. Тогда было слепое увлечение, Куин. Поэтому, пожалуйста, заботься о своей женщине и не бойся, что я вскрою вены потому, что ты любишь кого-то другого. Как полюбил и я.

— Я сказал тебе, что не люблю ее.

«Все впереди» — сказал Блэй про себя. Еще полюбишь.

Это был типичный Куин, прямо перед ним.

Этот мужчина был бесподобен на поле боя. Преданный до психоза. Сексуальный до безумия. И еще сто тысяч других достоинств, которыми, был вынужден признать Блэй, другие и близко не могли похвастаться. Но у него был один серьезный недостаток, и это не цвет его глаз.

Он не выносил эмоциональных привязанностей.

Вообще.

Куин всегда бежал от всего серьезного… даже если фактически не сходил с места. Он мог сидеть прямо перед тобой, кивать и говорить, но когда чувства становились слишком сильными, он буквально выталкивал их из-под кожи. Просто отказывался от них. А если ты попытаешься заставить его встретиться с ними лицом к лицу?

Ну, это просто невозможно. Никто не способен заставить Куина сделать хоть что-нибудь.

И, да, конечно, было полно хороших причин, объясняющих это. Его семья обращалась с ним, как с проклятым. Глимера смотрела на него с презрением. Он всю жизнь был безродным. Но, что бы ни было источником стресса, в конечном итоге, мужчина бежал от всего слишком запутанного или того, что требовало от него хоть чего-нибудь.

Вероятно, ребенок — единственное, что способно изменить такое положение вещей.

Поэтому не важно, что он говорит, не было сомнений в том, что он был влюблен в Лейлу, но, обслужив ее во время жаждущего периода, и сейчас ожидая результаты, он просто сходил с ума от беспокойства и поэтому отдалялся от нее.

И поэтому стоял на обочине дороги, лепеча абсолютно бессмысленные вещи.

— Я желаю вам обоим всего наилучшего, — сказал Блэй, сердце гулко билось в его груди. — Искренне желаю. Я, правда, надеюсь, что это закончится удачно для вас обоих.

В напряженной тишине Блэй вырвался из ямы, в которую умудрился упасть снова, прорываясь назад на поверхность, прочь от болезненной, жгучей агонии в душе.

— А сейчас, мы можем вернуться в эвакуатор и закончить дело? — ровно спросил он.

Куин ненадолго прижал руки к лицу. Потом опустил голову, затолкал разбитые руки в карманы кожаных штанов и двинулся в сторону погрузчика.

— Да. Сделаем это.

Глава 6

— О, боже, я сейчас кончу… я сейчас кончу…

Намного южнее, в центре Колдвелла, на парковке перед «Железной маской», Трэз Латимер был рад услышать эти новости… и вовсе не удивился. Больше в штате Нью-Йорк это никому не обязательно знать.

Входя и выходя из вполне желающей партнерши под собой, он заткнул ее жестким поцелуем, его язык ворвался в этот горячий рот, обрывая все ненужные комментарии.

Машина была тесной и пахла женским парфюмом: сладким, пряным и дешевым… дерьмо, в следующий раз он выберет волонтера с внедорожником или еще лучше — Мерседесом S550 с достаточной площадью на заднем сиденье.

Очевидно, это детище Ниссана было спроектировано не для того, чтобы вмешать двести семьдесят пять фунтов^[45], трахающих до умопомрачения полуголую помощницу дантиста. Или юриста?

Он не мог вспомнить.

И в данный момент перед ним стояло много насущных проблем. Резко сдвинувшись, он расцепил губной замок, потому что чем ближе он подбирался к собственному оргазму, тем сильнее выступали его клыки из верхней челюсти… и он не хотел задеть ее по ошибке: вкус свежей крови перебросит его за другую, более опасную грань, а Трэз сомневался, что кормление — такая уж блестящая идея…

Забудь об этом.

Это была плохая идея. И не потому, что она — человек.

Кто-то следил за ними.

Подняв голову, Трэз посмотрел в заднее стекло. Он был Тенью, и его глаза были в три или даже четыре раза чувствительнее, чем зрение обыкновенного вампира, он легко мог проникать в темноту.

Ага, кто-то любопытный устроился с попкорном и «Милк Дадс»^[46] слева, у служебного входа.

Пора закругляться.

Он сразу же взял контроль. Проведя рукой между их телами, он нашел женское лоно, подразнил его, продолжая двигаться, заставляя женщину кончить так сильно, что она откинула голову назад и ударилась о дверь.

Он обойдется без оргазма.

Но плевать. Кто-то, сновавший поблизости, лишил этот быстрый секс пикантности, и значит, пора заканчивать это дерьмо. Даже если он не кончит.

У него полно врагов благодаря разнообразным связам.

И также были… осложнения… его собственные.

— О, матерь Божья…

Судя по сокрушительному выдоху, вращениям и пульсациям вокруг его толстого члена, помощница дантиста… юриста… ветеринара… была на седьмом небе. Он же, с другой стороны, мысленно был далек от этой чепухи и мог бы уже вылезти из машины, преследуя того…

Это была женщина. Да, кто бы там ни был, это особь женского пола…

Трэз нахмурился, осознав, кто это был.

Дерьмо.

Но с другой стороны, это мог оказаться лессер. Симпат. Драг-дилер, с которым он должен разобраться. Несогласный с ним соперник-сутенер. Вампир-беззаконник. айЭм, его брат…

Но нет. Просто безобидная женщина, и такая досада, что он уже не сможет вернуться в то блаженное состояние. Настроение испорчено.

Эта помощница дантиста/юриста/ветеринара/парикмахера тяжело дышала, будто пыталась поднять пианино на спине.

— Это было… невероятно… это… было…

Трэз вышел из нее и спрятал член за ширинкой. Велика вероятность, что через полчаса у него посинеют яйца от недотраха, но он разберется с этой проблемой по мере поступления.

— Ты невероятный. Ты самый бесподобный…

Трэз позволил шквалу сопливых слов обрушиться на него.

— Ты тоже, детка.

Он поцеловал ее, делая вид, что ему не наплевать… так и было, в некотором роде. Эти человеческие женщины, которых он использовал, имели значение, будучи живыми существами, достойными уважения и доброты благодаря одному лишь наличию бьющегося сердца. Они на короткое время позволяли ему использовать их тела, иногда — брать вену… и он ценил этот дар, который всегда давали добровольно, порой — более одного раза.

И последнее — проблема, стоявшая у входа.

Застегнувшись, Трэз осторожно переместился, чтобы не задавить свою десятиминутную партнершу и не пробить себе череп о крышу автомобиля.

Детка же, казалось, вообще не хотела двигаться. Просто лежала, словно подушка, на сиденье, ее ноги по-прежнему были разведены, лоно все еще готово, а груди — на виду, отрицающие гравитацию, словно две дыни, приклеенные к грудной клетке.

Имплантаты, должно быть, под мышцами, подумал он.

— Давай оденем тебя, — предложил он, сводя половинки ее кружевного бюстгальтера вместе.

— Ты такой фантастический…

Она была словно желе… ну, не считая твердых как камень силиконовых грудей… эластичная и на все согласная, но абсолютно беспомощная, пока он приводил ее в порядок, усаживал ее и расправлял одежду.

— Было весело, детка, — пробормотал он, абсолютно серьезно.

— Мы увидимся снова?

— Возможно. — Он напряженно улыбнулся ей, не показывая клыков. — Я буду здесь.

От этого она замурлыкала словно кошка, а потом продиктовала свой номер, который он не потрудился запомнить.

Печальная правда о женщинах вроде нее — их полно повсюду: в этом многомилионном городе жила пара сотен женщин за двадцать с упругими попками и свободно раздвигающимися ногами, которые не прочь хорошо провести время. На самом деле, все они — вариации одной личности, поэтому ему нужно постоянное обновление.

Столько всего общего, необходима карусель из новых партнерш, чтобы заинтересовывать его.

Трэз вышел из машины через мгновение, и даже не почесался стереть воспоминания женщины. Будучи тенью, он имел в расположении множество ментальных уловок, но перестал заботиться об этом несколько лет назад. Оно не стоило усилий… и порой он повторялся.

Быстрый взгляд на часы.

Черт возьми, он уже опаздывает к айЭму… но, очевидно, сперва нужно разобраться с проблемой у черного входа, прежде чем прикрыть лавочку.

Когда он подошел к женщине, она вздернула подбородок и положила руку на бедро. Конкретно эта версия готовой-и-жаждущей имела светлые накладные пряди и предпочитала шорты в противовес юбкам… поэтому она выглядела смехотворно на холоде, с плюшевой розовой паркой из «Патагонии»^[47] и голыми ногами на ветру.

Как снежный ком на двух зубочистках.

— Занят? — требовательно спросила она. Очевидно, она пыталась вести себя непринужденно, но судя по прицокиванию ее шпилек, была горяча и вполне озабочена… в плохом смысле.

— Привет, детка. — Он всех звал так. — Как проходит ночь, неплохо?

— Нет.

— Ну, очень жаль. Слушай, увидимся в другой раз…

Эта женщина сделала колоссальную ошибку, схватив Трэза за руку, когда он проходил мимо, ее ногти впились в шелк его рубашки и кожу.

Голова Трэза резко повернулась, глаза вспыхнули. Но, по крайней мере, он удержал свои клыки на месте.

— Что, по-твоему, ты творишь? — сказала она, наклоняясь к нему.

— Трэз! — крикнул кто-то.

Внезапно, в поток мыслей встряла глава его службы безопасности. И хорошо. Тени — по природе миролюбивые создания… пока не становятся объектами агрессии.

Хекс поспешила к ним, будто знала, что убийство не на сто процентов исключено из теории вероятности. Он выдернул руку их женской хватки, чувствуя пять очагов боли от когтей женщины. Убавляя свою ярость, он посмотрел в лицо женщины.

— Иди домой.

— Ты должен объясниться передо мной…

Он покачал головой.

— Я тебе не бойфренд, детка.

— Вот уж точно, он-то знает, как обращаться с женщиной!

— Так иди к нему домой, — мрачно ответил Трэз.

— Ты что, каждую ночь трахаешь новую женщину?

— Да. Иногда — двух, по воскресеньям. — Черт, этой стоило почистить память. Когда он спал с ней? Два дня назад? Уже поздно. — Возвращайся домой, к своему мужчине.

— Меня тошнит от тебя! Ты, гребаный мерзкий ублюдок…

Когда Хекс встала между ними и тихо заговорила с истеричкой, Трэз более чем обрадовался подмоге… потому что, вот неожиданность, цыпочка в Ниссане выбрала именно этот момент, чтобы сделать поворот на сто восемьдесят на парковке и подъехать прямо к ним.

Опустив стекло, она улыбнулась, будто была не против оказаться не единственной в списке.

— Увидимся, милый.

Вот вам и слезы: детка с розовой паркой, бойфрендом и расстройством привязанности^[48] разревелась, словно на кладбище.

Иииии, разумеется, в этот момент появился айЭм.

Почувствовав присутствие брата, Трэз закрыл глаза.

Чудно. Просто, мать его, изумительно.

Глава 7

В десяти кварталах от Трэза и его ночи, которая становилась все хуже и хуже, Кор вытирал лезвие косы замшевой тканью, мягкой, как ухо ягненка.

В другом конце переулка Тро тихим голосом разговаривал по телефону. Он стоял там с тех пор, как они отправили назад к Омеге последнего из трех лессеров, которых обнаружили в этом секторе города.

Кора не интересовали промедления — ни сотовые, никакие другие. Остальная часть Шайки Ублюдков была где-то в центре, искала одних врагов или же других… и он предпочитал заниматься тем же.

Но биологическая нужда важнее. Черт подери.

Тро завершил звонок и посмотрел на Кора, его привлекательное лицо было серьезным.

— Она согласна.

— Как щедро с ее стороны. — Кор зачехлил косу и убрал ткань. — Меня же, напротив, интересует не ее желание, а может ли она.

— Может.

— И как мы узнаем это наверняка?

Тро прокашлялся и отвел взгляд.

— Я ходил к ней прошлой ночью и представился.

Кор холодно улыбнулся. Это объясняет отсутствие солдата… и от этой причины стало легче. Он опасался, что мужчина…

— И как она?

— Она пригодна.

— Ты опробовал все ее достоинства?

Джентльмен, который прежде был снобом из Глимеры, а сейчас приносил практическую пользу, прокашлялся.

— Я… да.

— И как они? — Когда не последовал ответ, Кор прошел по черному снегу, приближаясь к своему заместителю. — Как она, Тро? Мокрая и жаждущая?

Идеально красивое лицо мужчины покраснело сильнее.

— Она соответствует требованиям.

— Сколько раз ты взял ее?

— Несколько.

— В разных позах, я надеюсь? — Ответом послужил лишь напряженный кивок, и Кор отступил. — Ну, ты преданно выполнил свой долг перед товарищами-солдатами. Я вполне уверен, что остальные захотят взять и вену, и тело.

В последовавшем неловком молчании Кор бы никому не признался, что настойчиво добивался подробностей не из желания поддеть подчиненного… а потому, что был рад, что Тро спал с той женщиной. Кор хотел, чтобы между мужчиной и тем, что произошло осенью, пропасть пролегла. Он хотел месяцы и годы, несметное количество женщин, и реки их крови …

— Есть одно условие, — сказал Тро.

Кор сжал губы. Обсуждаемая женщина не видела его, значит дело не в дополнительных тратах… к тому же, сейчас он не нуждается в кормлении. Благодаря…

— Какое?

— Это должно произойти в ее жилище. В начале завтрашней ночи.

— А. — Кор холодно улыбнулся. — Значит, это ловушка.

— Братство не в курсе, кто сделал запрос.

— Ты упомянул шестерых мужчин, верно?

— Я использовал чужие имена.

— Не важно. — Кор окинул взглядом переулок, его чувства выискивали лессеров или Братьев. — Я не умаляю влияние Короля. И тебе не советую.

Воистину, его амбиции столкнули их всех с достойным противником. Покушение на жизнь Рофа прошлой осенью стало объявлением войны, и, как и ожидалось, последовал предсказуемый ответ: Братья нашли жилище Шайки Ублюдков, проникли внутрь и вынесли кейс с оружием, пуля из которого вылетела в шею Слепого Короля.

Несомненно, им требовались доказательства.

Вопрос в том, чего? Он все еще не знал, жив ли Король или умер, равно как и Совет, насколько он понял. В действительности, Глимера не знала, что само покушение имело место.

Роф выжил? Или погиб, и Братство было занято, пытаясь заполнить освободившееся место на троне? Древнее Право четко определяло порядок престолонаследия… в случае, если у Короля был отпрыск, которого не было. Значит, на очереди ближайший родственник… если таковой вообще есть.

Кор хотел узнать, но не делал никаких запросов. Он мог лишь ждать, когда все само всплывет на поверхность… и, между делом, он со своими солдатами убивал лессеров и продолжал укреплять влияние в рядах Глимеры. По крайней мере, по этим двум направлениям дела шли успешно. Каждую ночь они отправляли убийц обратно к Омеге. А его женоподобный партнер в Совете, абсолютно-недостопочтимый Элан, сын Ларекса, был наивным и легко поддавался влиянию… два весьма полезных качества для одноразового инструмента.

Кор же начал уставать от информационного вакуума. И, воистину, вопрос с той женщиной, которую нашел Тро, был необходимым, но чреватым опасностью. Женщина, способная продать свою вену и лоно нескольким мужчинам, также могла торговать информацией за деньги… и хотя Тро не указывал их личности, он предоставил их численность. Братство вполне могло догадаться, что никто из Шайки Ублюдков не был обручен, и, рано или поздно, в этих новых землях им потребуется то, что они имели в достатке в Старом Свете.

Может, эта женщина была предоставлена Королем и его личной охраной.

Ну, завтра они это выяснят. Засаду легко расставить, и нет более уязвимого мгновения, чем момент, когда голодный мужчина находится у горла и между ног женщины. Но пришло время. Его солдаты жаждали боя, но их лица высохли, глаза впали, кожа слишком тесно обтянула скулы. Человеческая кровь, тот слабый заменитель, давала недостаточно силы, и его ублюдки жили на ней слишком долго. В Старом Свете было достаточно женщин, чтобы утолять их потребности. Но с того времени, как они прибыли в Новый Свет, им приходилось довольствоваться малым.

Если это ловушка, он был не прочь сразиться с Братьями. Но с другой стороны, его хорошо обслужили…

Дражайшая Дева-Летописеца, он не мог думать об этом.

От боли в груди сложно было сглотнуть, и Кор прокашлялся.

— Передай женщине, что сразу после заката — слишком рано. Мы придем к ней в полночь. И договорись относительно кормления от людей с наступлением темноты. Если Братья будут там, мы должны встретить их с позиции относительной силы.

Брови Тро взлетели вверх, будто его впечатлила логика Кора.

— Да. Я все устрою.

Кор кивнул и отвел взгляд.

В наступившем молчании их окружили события осени, делая морозный декабрьский воздух еще холоднее.

Та Священная Избранная всегда была с ними.

— Дневной свет быстро приближается, — сказал Тро с идеальным акцентом. — Пора отступать.

Кор посмотрел на восток. Предрассветное сияние только зарождалось, но его заместитель был прав. Скоро… очень скоро… губительный свет солнца польется на землю, и с недавно прошедшим зимним солнцестоянием неважно, что лучи будут слабыми,

— Отзови солдат с поля боя, — сказал Кор. — Встретишься с ними на базе.

Тро набрал какую-то комбинацию букв в сообщении, которое Кор не смог бы прочесть. А потом солдат, нахмурившись, спрятал телефон.

— Ты не возвращаешься? — спросил Тро.

— Иди.

Повисла длинная пауза. А потом солдат спросил:

— Куда ты направляешься?

В это мгновение Кор подумал о каждом своем бойце. Зайфер, сексуальный завоеватель. Бальтазар, вор. Сайфон, убийца. И последний, без имени, который нес на себе слишком много грехов. Поэтому его называли Сином^[49].

Потом оценил честного, верного Тро, своего заместителя.

Идеально воспитанный Тро, безупречных кровей.

Красивый, смазливый Тро.

— Иди сейчас, — ответил он мужчине.

— А что с тобой?

— Иди.

Тро помедлил, во время паузы на ум к ним обоим пришла та ночь, когда Кор чуть не погиб. Разве могло быть иначе?

— Как пожелаешь.

Его солдат дематериализовался, оставляя Кора стоять на ветру в одиночестве. Убедившись, что остался один, Кор также послал свои молекулы на холодном ветру, путешествуя на север, на луг, покрытый снегом. Принимая форму, он встал у основания некрутого холма, смотря на красивое дерево, гордо стоявшее на возвышенности.

Он думал о мягком изгибе женской груди, ее изящных ключицах, совершенной колонне бледной шеи…

Когда ветер ударил в спину, он закрыл глаза и сделал шаг вперед, его тянуло к тому месту, где он встретил своего пироканта^[50].

Где была его Избранная?

Она еще жива? Или Братство забрало ее жизнь за тот щедрый, великодушный, неведомый дар врагу короля?

Кор знал, что умер бы без ее крови. Смертельно раненый во время покушения на жизнь Рофа, он был на последнем издыхании, когда Тро привез его на это поле и призвал Избранную. Когда все произошло.

Тро придумал все это. И, в процессе, навлек проклятие на сердце Кора.

Его амбиции не изменились: он намеривался отнять трон у Слепого Короля и воцариться над вампирами. Была, однако, очень важная слабость, неотступно преследовавшая его.

Та женщина.

Ее ошибочно втянули в противостояние между вооруженными мужчинами, невиновная, которой манипулировали и использовали.

Он до боли беспокоился о ее благополучии.

Воистину, в своей жизни, полной злодеяний, он жалел лишь об одном. Если бы он не послал Тро в руки Братьев, то его заместитель никогда бы не встретился с ней, не кормился бы от нее. В таком случае, Тро не призвал бы ее в дальнейшем, она бы не пришла на это поле… и Кор никогда бы не взглянул в ее сострадательные глаза.

Потеряв частичку себя.

Он был грязным, уродливым, безродным дворнягой, предателем порядка и защиты, под которой она жила. Он не заслужил ее дара.

Равно как и Тро… и не потому, что он лишился своего высокого статуса в Глимере.

Ни один смертный не заслуживал ее.

Остановившись под деревом, Кор уставился на участок земли, на котором лежал перед Избранной… где она сидела на коленях над ним, протягивая свое запястье, и он открыл свой рот, чтобы принять силу, которую только она могла дать ему.

Было мгновение, когда их взгляды встретились, и время остановилось… а потом Избранная медленно опустила запястье к его губам.

О, это слишком короткое мгновение.

Кор был уверен, что она — всего лишь видение его воспаленного ума, но когда Тро увез его обратно в их убежище, его сознанию стало ясно, что девушка была реальна. Вполне реальна.

Прошли недели. А потом, одним вечером, он почувствовал ее в городе и последовал за эхом ее крови в своих венах.

В те мгновения она узнала правду о нем: она смотрела в темноту, прямо на него, и ее страдание было очевидно.

После, в их убежище совершили проникновение. Вероятней всего благодаря ее наводке.

Порыв ветра снова принес снег, пушистые снежинки кружили в воздухе, попадая ему в глаза.

Где она сейчас?

Что они сделали с ней?

На востоке, несмотря на укрытие из облаков, начало собираться сияние, и глаза зажгло… поэтому он старательно не сводил их с предвестника дневного света, просто ради боли.

Раньше никогда он не разрывался от таких эмоций. Всю свою жизнь он лишь тренировался в искусстве выживания… поначалу в годы его пребывания в военном лагере, потом — веками под предводительством Бладлеттера, и сейчас, в новом столетии, будучи главой шайки ублюдков.

Но она расколола его, создавая опасную трещину.

Подарив ему жизнь, она также забрала часть ее, и Кор не знал, что делать дальше.

Может, он просто продолжит стоять здесь и позволит себе сгореть. Эта ноша казалась легче, чем жизнь сейчас…

Какая судьба настигла ее?

Он должен выяснить.

Это было так же важно, как и его стремление получить трон.

Глава 8

— Так, где вы сбросили тела? — спросил Ви, выйдя из черного входа в тренировочный центр.

Ожидая, пока Джон и Блэй выберутся из эвакуатора, Куин позволил одному из них ответить на вопрос Ви. Он был слишком измотан для этого… более того, бросив беглый взгляд через лобовое стекло на подземную парковку центра, он подумывал просто растянуться на переднем сиденье грузовика и захрапеть.

Чертовски сильно устал, чтобы заморачиваться чем-то.

Но, в конечном итоге, он последовал примеру Джона и вынес свой жалкий зад через водительскую дверь. Он должен проверить, как там Лейла, а здесь это сделать нереально.

Несмотря на стычку на обочине, по крайней мере, он, Джон и Блэй умудрились работать слаженно по пути домой. В десяти милях до съезда на территорию Братства, они свернули на вырубленную полосу, раздели трупы и сбросили тела в грунтовый провал без видимого дна. Потом они сдали назад, развернулись на сто-восемьдесят, выехали на дорогу и скрылись, позволяя снегу, который снова начал падать хлопьями, замести их следы, а также разнообразные протечки, которые оставили след ярко красной крови. К полудню, если они правильно прикинули накопление снега, ничего не останется вообще.

Идеальная уловка со стороны снега. Ха-ха.

Он думал, что должен испытывать угрызения из-за семей мертвых парней… никто никогда не найдет те останки. Но наблюдения позволяли предположить, что парни жили на задворках общества, и не потому, что принадлежали к хиппи: в карманах их одежды нашли пистолеты, лезвия, раскладные ножи и кокаин. И одному богу известно, что лежало в тех рюкзаках.

Жестокая жизнь обычно заканчивается не менее жестоко.

— …сукин сын, — закончил Ви, обходя вокруг Хаммера, стоявшего на пьедестале погрузчика. — Во что они, черт возьми, умудрились въехать? В цементную баррикаду?

Джон показал что-то, и Ви резко перевел взгляд на Куина.

— И каким ты местом думал? Ты мог погибнуть.

Куин постучал по груди.

— Все еще бьется.

— Бестолочь. — Но Брат улыбался, сверкая клыками. — Ну, я сделал бы тоже самое.

Краем глаза Куин отметил, что Блэй тихо и ненавязчиво отходил в сторону открытой двери в центр. Он исчезнет буквально через секунду, закончит с драмой, которая развернулась на его глазах.

Куин почувствовал внезапное, настойчивое желание последовать за воином в коридор, прочь от любопытных взглядов. Но будто ему нужен очередной круг…

«Твой кузен дает мне все, в чем я нуждаюсь. День напролет. Каждый день».

О, Господи, его сейчас вырвет.

— Есть еще личные вещи?

Куин оторвался от всякой чуши и включил свои полезные свойства:

— Я принесу их.

Запрыгнув на платформу, он с силой открыл помятую заднюю дверь Хаммера и пролез через отверстие в двенадцать дюймов на заднее сиденье. Было приятно заталкивать свое тело в места, в которые оно не входило и которым не подходило… его мозгу было чем заняться, а эти несерьезные «ой» и «ай» со стороны ранений — вполне впечатляющая диверсия.

Два рюкзака вполне не хило помотало по салону. Он нашел один, который они видели раньше за рулем, позади пассажирского сидения, второй был прямо на педалях тормоза и газа. Странный багаж для тех двоих, подумал Куин: атрибуты пешехода не вязались со всевозможными примочками крутых парней с улиц, которыми были обвешаны парни.

Скорее подходит средней школе, чем посреднику в наркоторговле.

Только если им не понадобилось переноска для своих лабораторий мета^[51].

Куин перебрался на заднее сиденье и внезапно решил выйти не так, как заходил. Повернувшись, он вытянулся на испорченной коже и подтянул оба колена к груди. Сделав резкий вдох, он ударил ботинками по второй боковой двери, распахивая ее. Металлические крепления слетели с визгом, панель с треском впечаталась в бетон.

Удовлетворительно.

Пока шум эхом расходился по парковке, Ви прикурил одну из самокруток и заглянул в дыру, проложенную Куином.

— Знаешь, для этого придумали дверные ручки.

Куин сел… и понял, что только что выбил единственную непокореженную дверь.

Ну, в настоящий момент — подходящая метафора для всей его гребаной жизни.

Выбросив рюкзаки наружу, он выпрыгнул сам, жестко приземляясь на пол. В это время Джон поймал груз и начал расстегивать его.

Дерьмо. Блэй ушел. Дверь в тренировочный центр как раз закрывалась.

Тихо ругаясь, он пробормотал:

— Внутри должны быть сотовые… стекла, конечно, потрескались, но остались целыми, поэтому ничего не должно было вылететь.

— Так-так-так… — сказал Брат, выдыхая дым.

Куин нахмурился и посмотрел на то, что нашел Джон. Что… за… хрень…

— Ты, блин, шутишь?

Его лучший друг достал керамический сосуд… дешевый, такой можно купить в отделе домашней утвари в «Таргете». И, вот неожиданность. У второго парня был такой же.

Какова вероятность…?

— Нам нужно найти их телефоны, — пробормотал Куин, снова запрыгивая на платформу. — Фонарик есть?

Вишес снял кожаную перчатку, украшенную свинцом, и поднял сияющую руку.

— Вот он.

Когда Брат запрыгнул на тонкий край погрузчика, Куин сгруппировался и снова залез в задний отсек Хаммера.

— Ви, не задень меня этой штукой, окей?

— Отшлепаю так, что вовек не забудешь, обещаю.

Блин, эта рука полезна в хозяйстве. Когда Ви засунул ее в салон, стало светло, как днем, бардак внутри отбрасывал резкие, мрачные тени. Ползая, Куин искал под сиденьями, хлопая руками, дотягиваясь до углов. Запах был богомерзким, отвратное сочетание бензина, горелого пластика и свежей крови… и каждый раз, как Куин опускал руку, она поднимала остатки порошка из подушек.

Но результат стоил всех эти псевдо-поз для йоги.

Он вылез с парой айфонов^[52].

— Ненавижу эти штуковины, — пробормотал Ви, надев перчатку и взяв парочку.

Возвращаясь на относительно свежий воздух, Куин перевел дух и размял шею, а потом снова спрыгнул. После был какой-то разговор, и он кивнул пару раз, будто понимал, о чем, блин, шла речь.

— Слушай, не против, если я отойду, надо связаться кое с кем, — встрял он.

Бриллиантовые глаза Ви сузились.

— С кем?

Словно по подсказке, Джон вмешался, спрашивая про Хаммер и план реабилитации… будто махал факелом перед Ти-Рексом, чтобы отвлечь его. Когда Ви заговорил о будущем внедорожника в качестве садовой скульптуры, Куин почти послал воздушный поцелуй приятелю.

О Лейле знали только Джон с Блэем… и все должно оставаться в тайне на начальном этапе.

Будучи аструкс нотрамом Джона, Куин не мог отойти далеко… и он не отошел. Прислонившись к двери, которой грамотно воспользовался Блэй, он достал телефон. Набирая один из домашних номеров, он смотрел на разбитую машину.

Он помнил ночь, когда купил Хаммер. У родителей было полно денег, но они не чувствовали особенной нужды обеспечивать его так, как это было с его сестрой и братом. До перехода он втихаря приторговывал красным дымком, но на обороте зарабатывал немного… впритык закрыть дыру в его нищем месячном содержании, чтобы не жить за счет Блэя все время.

Дефицит наличности закончился, когда его назначили личным охранником Джона. Новая работа шла вместе с нешуточной зарплатой… семьдесят пять тысяч в год. И, учитывая, что он не платил налоги смехотворному правительству людей, а комнатой и столом его обеспечивали, оставалось достаточно зелени.

Хаммер стал его первой крупной покупкой. Он искал варианты в Интернете, но, по правде говоря, он и так знал, что хотел. Фритц занялся переговорами и официальной покупкой… и в первый раз, когда Куин сел за руль, повернул ключ и почувствовал рев под капотом, он чуть не разревелся как девчонка.

Сейчас все разрушено: он едва ли разбирался в машинах, но внешний ущерб был таким капитальным, что было бессмысленно спасать ее…

— Алло?

Голос Лейлы привлек его внимание.

— Хэй. Я только вернулся. Как ты себя чувствуешь?

Четкое произношение, раздавшееся в ответ, напомнило ему о родителях, каждое слово было старательно выговорено и тщательно подобрано:

— Я в порядке, спасибо тебе огромное. Я отдохнула и посмотрела телевизор, как ты и советовал. Показывали марафон «Сделка на миллион»^[53].

— Это еще что такое?

— ТВ-шоу, в котором продают дома в Лос-Анжелесе… сперва мне показалось, что это выдумка, но выяснилось, что это реалити-шоу. Я решила, что они все придумали. У Мэдисон роскошные волосы… и мне нравится Джош Флэгг^[54]. Он очень сообразительный и хорошо относится к своей бабушке.

Он задал ей еще пару вопросов: что она ела, спала ли она, просто чтобы Лейла продолжала говорить… между звуками он выискивал признаки дискомфорта или тревоги.

— Значит, ты в порядке, — заключил он.

— Да, и прежде чем ты спросишь, я уже попросила Фритца принести мне трапезу. И да, я съем весь свой ростбиф.

Он нахмурился, не желая, чтобы она чувствовала себя в клетке.

— Слушай, это не только ради здоровья ребенка. Ради тебя тоже. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, ты же знаешь?

Ее голос стал тише.

— Ты всегда был таким. Даже до того как мы… да, ты всегда желал мне только лучшего.

Не отрывая взгляда от автомобильной двери, которую он выбил, Куин подумал о том, как приятно было ударить что-то со всей дури.

— Я собираюсь зависнуть в тренажерном зале. Я свяжусь с тобой перед тем, как уйти спать, хорошо?

— Все в порядке. Береги себя.

— Ты тоже.

Повесив трубку, он заметил, что Ви перестал говорить и смотрел прямо на него, будто с ним что-то не так… ну, огонь на волосах, штаны, свалившиеся до лодыжек, сбритые брови.

— Завел себе женщину, да, Куин? — протянул Брат.

Куин посмотрел по сторонам в поисках спасательного круга, но ничего не нашел.

— Я…

Ви выдохнул через плечо и подошел к нему.

— Да неважно. Я займусь этими телефонами. А тебе нужно купить новую тачку… что угодно, только не Приус^[55]. До скорого.

Когда Куин остался с Джоном наедине, было ясно, что парень собирался сказать что-то о том шоу на обочине.

— Джон, я не хочу это слышать. У меня сейчас просто нет сил.

«Дерьмо», показал Джон знаками.

— Вполне подходящее слово, приятель. Ты направляешься в дом?

Исходя из строго описания работы в качестве аструкс нотрама, Куин должен был находиться с Джоном двадцать четыре часа/семь дней в неделю. Но Король сделал им уступку, когда они находились на территории Братства. В ином случае, Куин бы давно и основательно познакомился с бытом Джона и Хекс.

А Джону пришлось бы наблюдать, как он и Лейла… эм, да.

Когда Джон кивнул, Куин открыл дверь и придержал ее.

— После тебя.

Он избегал смотреть в лицо друга, когда тот проходил мимо, просто не мог. Потому, что знал наверняка, о чем думал парень… а Куин не горел желанием обсуждать то, что произошло на той дороге, по которой он шел. Ни дерьмо этой ночи. Ни дерьмо, произошедшее… много ночей назад, благодаря Стражам Чести.

Хватит с него обсуждать это.

Разговоры никому еще не помогли.

***

Сэкстон, сын Тайма, закрыл последнюю «Книгу Устной Истории» и мог лишь просто смотреть на мелкозернистую кожаную обложку с тесненными золотом деталями.

Последняя.

Ему даже не верилось. Сколько длилось это исследование? Три месяца? Четыре? Как могло оно подойти к концу?

Окинув быстрым взглядом библиотеку Братства, с сотнями томов законов, трактатов, королевских указов… он подумал, да, воистину, месяцы ушли на то, чтобы просмотреть их все. И сейчас, когда копание было закончено, примечания — сделаны, и законная тропа для того, что замыслил Король, была проложена, он должен испытывать чувство удовлетворения.

Вместо этого его охватил ужас.

В своей юридической практике и теории он уже затрагивал щекотливые вопросы… особенно, когда приехал в этот огромный дом и вступил в должность личного юриста Короля: Древнее Право было весьма запутанным, архаичным не только в плане изложения, но и в самой своей сути… а правитель расы вампиров был далек от этого. Мышление Рофа — прямолинейное и революционное, и когда дело касалось его правления, прошлое и будущее не всегда мирно сосуществовали без хорошего пересмотра… Древнего Права, разумеется.

Но это — принципиально новый уровень.

Роф, будучи монархом, мог делать все, что ему вздумается… если только соответствующие прецеденты были выявлены, записаны и задокументированы. В конце концов, Король — закон во плоти, физическое воплощение порядка, необходимого цивилизованному обществу. Проблема в том, что традиции зарождались не случайно: они — результат жизни поколений, их решений, основанных на определенных правилах, принятых в обществе. Сторонники прогресса, пытавшиеся повести закостенелое, консервативное общество в новом направлении, как правило, сталкивались с проблемами.

А эта… перестройка устоявшегося порядка? В сложившейся политической обстановке, когда лидерство Рофа уже подвергли сомнениям…

— Ты погружен в мысли.

От голоса Блэя Сэкстон подпрыгнул и чуть не запустил МонБлан через плечо.

Блэй тут же потянулся к нему, чтобы восстановить тот покой, который он потревожил.

— О, прости…

— Нет, все в порядке, я… — Сэкстон нахмурился, посмотрев на влажную, окровавленную одежду. — Славная Дева-Летописеца… что произошло этой ночью?

Очевидно, избегая ответа, Блэй подошел к бару на антикварном комоде^[56], стоявшем в углу. Он, не торопясь, выбирал между хересом и Дюбонне^[57], и было очевидно, что он мысленно осторожно подбирал слова.

И, значит, это имеет отношению к Куину.

На самом деле, Блэю было плевать на херес и Дюбонне. И, разумеется, он налил себе портвейн.

Откинувшись на спинку кресла, Сэкстон поднял взгляд на люстру, висевшую так высоко над полом. Шикарный экземпляр от Баккары был сделан в середине девятнадцатого века, с кристаллами из хрусталя, выполненными руками мастера.

Он вспомнил, как она еле заметно качалась из стороны в сторону, радуга из отражений света мерцала по комнате.

Сколько ночей назад это произошло? Как давно Куин обслужил ту Избранную прямо над этой комнатой?

С тех пор уже ничто не будет как прежде.

— Разбитая машина. — Блэй сделал большой глоток. — Всего лишь механическая проблема.

«Поэтому твои кожаные штаны намокли, а рубашка пропиталась кровью?» — гадал Сэкстон.

Но он оставил вопрос при себе.

Он начал привыкать умалчивать о некоторых вещах.

Тишина.

Блэй допил портвейн и налил вторую порцию с рвением, присущим законченным пьяницам. Кем он не являлся.

— А… ты? — спросил мужчина. — Как твоя работа?

— Я закончил. Ну, почти.

Голубые глаза Блэя обратились в его сторону.

— Серьезно? Я думал, это займет лет сто.

Сэкстон очертил взглядом столь хорошо знакомое лицо. Эти глаза, в которые, он казалось, смотрел целую вечность. Губы, которые он целовал часами.

Сокрушительное чувство печали, которое ощущал Сэкстон, было также неоспоримо, как и влечение, что привело его в этот дом, к его работе, к его новой жизни.

— Я тоже, — сказал он спустя мгновение. — Я тоже… думал, что уйдет намного больше времени, чем на самом деле.

Блэй опустил взгляд на стакан.

— Ты же давно начал?

— Я не… не могу вспомнить. — Подняв руку, Сэкстон потер переносицу. — Да и неважно.

Опять молчание. Сэкстон был готов поставить свою жизнь на то, что Блэй думал о мужчине, которого любил как никого другого, о своей второй половине.

— Так, в чем он заключается? — спросил Блэй.

— Что, прости?

— Твой проект. Вся эта работа. — Он элегантно обвел комнату стаканом. — Книги, над которыми ты сидел. Если ты закончил, то сейчас можешь сказать мне, в чем дело, ведь так?

Одно короткое мгновение Сэкстон раздумывал над тем, чтобы ответить честно… что было еще кое-что, такое же важное как и то, о чем он умалчивал. Что-то, с чем он думал, сможет ужиться, но со временем оно оказалось слишком тяжелой ношей.

— Ты скоро сам узнаешь.

Блэй кивнул с особой рассеянностью, которая была с ним с самого начала. Но потом, он сказал:

— Я рад, что ты здесь.

Брови Сэкстона взметнулись вверх.

— Действительно…?

— Рофу на самом деле нужен хороший юрист.

А.

Сэкстон отодвинул кресло и встал.

— Да. Это верно.

Он собирал стопки бумаг со странным чувством уязвимости. Было ясно, что в этот напряженный, печальный момент, они словно были единственным, что поддерживало его, эти тонкие, но могущественные листы с несметным количеством букв, аккуратно написанных от руки, старательно выстроенных в ряды текста.

Он не знал, что бы делал без них в ночи, подобные этой.

Сэкстон прокашлялся.

— Что планируешь на остаток вечера?

Он ждал ответа, а его сердце гулко билось в груди, потому, что он один, казалось, осознавал, что задание короля — не единственная вещь, подошедшая к концу этой ночью. Воистину, безосновательный оптимизм, питавший его на начальных этапах этого любовного романа перерос в некое отчаяние, заставляя его хвататься за соломинку, что было несвойственно для него… но сейчас даже это исчезло.

Ирония, на самом деле. Секс был краткосрочной физической связью… и очень часто в своей жизни он искал только его. Даже с Блэйлоком, в самом начале, было также. Но со временем его сердце вступило в игру, поэтому он оказался там, где был этой ночью.

В конце пути.

— …потренироваться.

Сэкстон встряхнулся.

— Что, прости?

— Я собирался потренироваться недолго.

«Опустошив графин портвейна?» — подумал Сэкстон.

На мгновение, ему захотелось выпытать подробности этой ночи, точные «кто», «что» и «где»… будто они привнесут некое облегчение. Но он был не настолько глуп. Блэй был сострадательным, добрым парнем, и пытка — то, что он делал по работе, имела место лишь когда она была необходима.

Не будет облегчения — ни от какой комбинации секса, разговоров и молчания.

Будто бы сбираясь с духом, Сэкстон застегнул свой блейзер на пуговицы и проверил, чтобы галстук был на месте. Осмотр груди показал, что платок в кармане лежал аккуратно, но его французские запонки на рубашке необходимо подтянуть, и он тщательно позаботился об этом.

— Мне нужно передохнуть перед разговором с королем. Боль в плечах от целой ночи, проведенной за столом, убивает меня.

— Прими ванну. Поможет расслабиться.

— Точно. Ванна.

— Увидимся после, — сказал Блэй, налив себе очередную порцию, и подошел ближе.

Их губы встретились в коротком поцелуе, после чего Блэй отвернулся, вышел в фойе и поднялся по лестнице, чтобы переодеться.

Сэкстон наблюдал, как он уходит. Даже сделал пару шагов, чтобы видеть, как его ботинки поднимаются по парадной лестнице, преодолевая одну ступеньку за раз.

Часть его кричала, чтобы он последовал за мужчиной наверх, в их спальню и помог ему раздеться. Не считая эмоций, физическое притяжение между ними всегда было сильным, и ему хотелось злоупотребить этим.

Но даже этот вариант «Бэнд-Эйда»^[58] истрепался.

Подойдя к бару и налив себе хереса, он сделал глоток и устроился перед камином. Фритц недавно обновил дрова, и пламя было слишком ярким и высоким над стопкой поленьев.

Будет больно, подумал Сэкстон. Но это не сломает его.

Рано или поздно, он переживет это. Излечится. Пойдет дальше.

Сердца разбиваются постоянно…

Об этом даже кто-то спел?

Вопрос, разумеется, в том, когда он обсудит это с Блэем.

Глава 9

Беговые лыжи с ритмичным, быстро повторяющимся шумом шли по снегу.

Буря, пришедшая с севера, рассеялась после рассвета, а восходящее солнце, сиявшее из-за облаков, лучами пронзало лес прямо до мерцающей земли.

Золотые столбы напоминали Соле Морте клинки.

Впереди ее жертва красовалась, словно яйцо Фаберже^[59] на подставке: дом на берегу Гудзона представлял собой архитектурный шедевр, клетка из перекладин, казавшихся хрупкими, держала несколько рядов несметного количества стеклянных панелей. Отражения воды и восходящего солнца со всех сторон — словно фотографии, сделанные искусными мастерами. Казалось, картинки застыли в самом здании.

Не можешь ведь ты так жить, подумала Сола.

Только если оно не пуленепробиваемое? Но кто найдет столько денег?

Согласно общественным архивам Колдвелла, земля была скуплена Винсентом ДиПьетро два года назад и застроена его компанией по операциям с недвижимостью. На стройке не экономили… по крайней мере, судя по данным налоговых деклараций, стоимость превышала восемь миллионов долларов. Сразу после окончания строительства, собственность сменила владельца, но перешла она не к человеку, а в имущественный траст… с единственным юристом в Лондоне — в качестве доверительного управляющего.

Но она-то знала, кто тут жил.

Он — причина, по которой она была здесь.

Он также виновен в том, что она вооружилась так основательно. У Солы было полно оружия в легкодоступных местах: нож в ножнах за поясницей, пистолет на правом бедре, раскладной нож, спрятанный в воротнике ее белой камуфляжной парки.

Мужчинам, вроде ее цели, не нравилось, когда за ними шпионили… даже если она пришла получить информацию, а не убивать его. Сола не сомневалась — если он обнаружит ее на своей территории, то дела пойдут скверно. Весьма скверно.

Достав бинокль из внутреннего кармана, она почти не двигалась и внимательно прислушивалась. Никто не приближался с заднего фланга, а впереди она четко видела заднюю часть дома.

Как правило, когда ее нанимали на подобное дело, она работала ночью. Но не с этой целью.

Умельцы наркоторговли трудились с девяти до пяти, ночи, а не дня. В светлое время они спали и трахались, в этот период лучше всего следить за их домами, изучать их привычки, получать представление о персонале и том, как они защищали себя во внерабочее время.

Наведя близкий фокус на дом, она приступила к осмотру. Гаражные двери. Черный вход. Окна на полстены, которые, как она решила, располагались на кухне. А потом начинались раздвижные окна, от пола до потолка, укрывая задний фланг и уходя за угол, в сторону берега.

Все три этажа.

Внутри ничего не двигалось, насколько ей было видно.

Блин, стекла обалдеть как много. И, в зависимости от угла падения света, она на самом деле могла заглянуть в некоторые комнаты, особенно в то большое открытое пространство, которое, казалось, занимало добрую половину первого этажа. Мебель немногочисленная, в стиле модерн, будто хозяин не любил праздно шатавшихся гостей.

Вид оттуда наверняка был изумительным. Особенно сейчас, с солнцем и частичным укрытием в виде облаков.

Наведя бинокль на карниз крыши, она искала охранные камеры, ожидая обнаружить их установленными через каждые двадцать футов.

Ага.

Ну, это было логично. Судя по тому, что ей сказали, владелец был чертовски осмотрительным… а эта безустанная недоверчивость сопровождалась хорошей дозой основательного подхода к безопасности, включая бесчисленную охрану, пуленепробиваемые тачки, и, вполне вероятно, постоянное наблюдение за любой местностью, где бы только не находился индивид.

Например, мужчина, нанявший ее, мог похвастаться этим набором, и даже больше.

— Что за… — прошептала она, снова фокусируя бинокль.

Она задержала дыхание, чтобы убедиться, что вовсе не шевелилась.

Это было… совсем ненормально. Во внутреннем убранстве дома происходили волнообразные колебания: мебель, которую она видела, еле заметно двигалась.

Опустив высокомощные линзы, Сола оглянулась по сторонам, думая, что возможно, проблема была в ее глазах.

Нет. Все сосны в лесу вели себя подобающим образом, стоя без движений, их ветки не шевелились в холодном воздухе. И, снова приложив линзы к глазам, она взглядом очертила крышу и каменные трубы.

Все было абсолютно недвижимо.

Назад к стеклу.

Делая глубокий вдох, она задержала кислород в легких и прижалась к ближайшему толстому березовому стволу, давая телу дополнительную опору.

Что-то по-прежнему было не так. Рамы тех раздвижных окон, линии фонарей и всего остального в доме? Статичное и твердое. Интерьер же, с другой стороны, казался… чокнутым, словно сборное изображение было создано, чтобы представить вещи так, будто там была мебель… и эта картинка была наложена на что-то, словно занавесь… которая колебалась от мягких потоков воздуха.

Этот проект будет намного интереснее, чем она полагала с самого начала. Доклад о деятельности партнера по бизнесу ее «друга» — работа для нее раз плюнуть. Она предпочитала более сложные задачи.

Но, вероятно, это дело труднее, чем казалось на первый взгляд.

В конце концов, камуфляж означал, что ты что-то скрываешь… и она сделала карьеру, докапываясь до того, что люди предпочитают прятать. Секреты. Ценные предметы. Информация. Документы.

Слова, определявшие существительные, были неважны для нее. Акт проникновения в запертый дом, машину, сейф или кейс, извлечение искомого — вот, что имело значение.

Она была охотницей.

А мужчина в том доме, кем бы он ни был — ее добычей.

Глава 10

Блэю не стоило даже близко подходить к гантелям, а тем более к тому железу, что стояло в тренажерном зале тренировочного центра. От выпитого на пустой желудок портвейна он окосел и потерял координацию. Но ему было необходимо какое-то направление… план, место назначения, куда можно отвести свой жалкий зад. Хоть что-нибудь, лишь бы не идти в свою комнату, где бы он уселся на кровать и начал день точно так же, как и ночь — с сигаретой, уставившись в пространство.

Может, заправившись еще портвейном.

Выйдя из подземного туннеля, Блэй пересек кабинет и толкнул стеклянную дверь.

Он прошел дальше, отпивая из наполовину пустого стакана, его мысли крутились вокруг одного и того же, он гадал, когда же наконец закончится все это дерьмо между ним и Куином? На его смертном одре? Боже, он сомневался, что протянет так долго, учитывая продолжительность их жизни…

Возможно, ему надо уехать из особняка. Перед убийством Велси, они с Тором жили в своем собственном доме. Черт, в таком случае, он будет видеться с Куином только во время встреч с Братством, а с таким количеством людей вокруг, будет не так уж сложно держаться от него подальше.

В последнее время он именно этим и занимался.

По сути, им тогда вообще не придется пересекаться. Куин был напарником Джона из-за всей этой фигни с работой аструкс нотрама, а благодаря скользящему графику дежурств и разделу территории, они с Куином сражались вместе только в экстренных случаях.

Сэкстон может приходить в особняк на работу…

Блэй застыл перед входом в тренажерный зал. Сквозь стеклянную дверь он увидел, как поднималась и опускалась штанга, и, судя по «Найкам», он точно знал, кто это.

Черт возьми, ему не удастся передохнуть.

Наклонившись вперед к двери, он приложился головой раз. Другой. Третий…

— Ты должен делать повторения на тренажере, а не перед дверью.

Голос Мэнни Манелло был подобен пинку под зад ботинком со стальным носком.

Блэй выпрямился, и мир вокруг сделал пирует, да так, что ему пришлось опереться о косяк, чтобы это осталось незамеченным. К тому же он постарался спрятать свой практически пустой стакан.

Доку вряд ли понравится, что он собрался качаться под воздействием алкоголя.

— Как дела? — спросил Блэй, хотя ему было абсолютно все равно, и это не касалось напрямую хеллрена Пэйн. Просто сейчас ему было плевать практически на все.

Губы Манелло начали двигаться, и какое-то время Блэй наблюдал, как они выдавали слова. Спустя мгновение, они распрощались, и Блэй снова остался один возле двери.

Казалось бестолковым просто стоять там, и он сказал доку, что пойдет заниматься. К тому же, там было сколько, двадцать пять тренажеров? Плюс штанги и гантели. Беговые дорожки. Лестница, эллиптические тренажеры, дофига всего.

«Я не люблю Лейлу».

Блэй с проклятьем толкнул дверь и приготовился к неловкому «о, привет, это ты». Но Куин даже не заметил его. Вместо того чтобы включить стереосистему, парень надел наушники, которые полностью закрывали его уши, и сейчас шел к стойке для подтягиваний, которая прилегала к бетонной стене.

Стараясь держаться как можно дальше, Блэй подошел к первому попавшемуся тренажеру… жим сидя, какая разница.

Поставив стакан и отрегулировав вес, он устроился поудобней на скамье, обхватил двойные ручки и начал жать от груди.

Смотреть было не на что, только на Куина.

Может, просто потому, что его глаза отказывались смотреть в другом направлении.

Мужчина был одет в черную майку, которая полностью открывала его широкие плечи… мышцы перекатывались под кожей, когда он подтянул свое тело наверх, выпуклости и контуры принадлежали воину, а не юристу…

Блэй остановил себя.

Было абсолютно нечестно делать подобное сравнение, ни в коем случае. Спустя почти год, он познал тело Сэкстона как свое собственное, мужчина был очень хорошо сложен, стройный и элегантный.

Куин еще раз подтянулся, тяжесть его мощной нижней части тела заставила напрячься руки и торс. От прилагаемых усилий у него выступил пот, поблескивая под светом ламп.

Татуировка на его шее пришла в движение, когда он опустился вниз, повисел на руках и снова подтянулся. Вниз. Вверх.

Блэй думал о том, как выглядел мужчина, когда они перевернули «Хаммер»: сильный, мужественный… сексуальный.

Это не происходит на самом деле.

Он не мог просто сидеть здесь и пялиться на Куина…

Картинки прошлого превратили его мозг в экран телевизора. Он видел, как Куин склонился над человеческой женщиной, которая лежала с поднятой задницей на краю стола, его бедра раскачивались, пока он трахал ее, его руки сомкнулись на ее бедрах, удерживая на месте. На нем не было футболки, и его плечи были напряжены, так же как и сейчас.

Жесткое тело использовалось на все сто.

В памяти было много аналогичных картин Куина в различных позах, с разными людьми: мужчинами и женщинами. В самом начале, сразу после перехода, они были в восторге от того, что вместе выходили на охоту, а точнее Куин выходил на поиски, а Блэй соглашался на тех, кого он приводил. Так много секса, со столькими людьми… хотя Блэй был только с женщинами.

Может, потому что он знал, так безопасней, и они, так сказать, «не считаются».

В начале, все было так просто. Но где-то посредине пути, все начало меняться, и Блэй начал понимать, что наблюдая за Куином с однодневными партнерами, он представлял себя под этим телом, берущим то, что парень так просто отдавал. Прошло время, и это были не чьи-то чужие губы на члене Куина, а его. И когда наступал оргазм, а он наступал всегда, это он доводил его до конца. Это были его руки на теле Куина, его губы целовали его, и его ноги были разведены.

И это все испортило.

Черт, он не мог вспомнить, сколько раз смотрел в потолок на протяжении дня, говоря себе, что когда они в следующий раз пойдут в клуб, в те туалеты, или куда-либо еще, он больше не будет участвовать. Но каждый раз, как они выходили, он подобно наркоману ждал очередной дозы.

А потом были два поцелуя, первый здесь, в смотровой комнате клиники. И он молил о нем. А второй — в его комнате перед первым свиданием с Сэкстоном.

И о нем ему так же пришлось просить.

Внезапно Блэй перестал делать вид, что действительно тягает железо, и опустил руки на бедра.

Он приказал себе уйти. Просто подняться, черт возьми, со скамьи и выйти прежде, чем Куин перейдет к другому тренажеру и заметит его.

Вместо этого он снова посмотрел на эти плечи и спину, на узкую талию и упругую задницу, мускулистые ноги.

Возможно, это алкоголь. Последствия спора в эвакуаторе. Вся эта фигня с сексом с Лейлой.

Но сейчас он был возбужден. Тверд как камень. Готов для этого.

Блэй посмотрел на перед своих свободных шорт и почувствовал, что хочет застрелиться.

О Боже, ему нужно немедленно убраться отсюда.

***

Куин продолжал подтягиваться, подход за подходом, его руки онемели, ему казалось, что его мышцы срезают с костей тупым ножом, но это был просто тихий шепот по сравнению с тем, как орали его плечи. Они были настоящей проблемой. Кто-то определенно подошел сзади и покрыл их лаком, а потом отшлифовал промышленным станком.

Куин понятия не имел, сколько подходов он сделал. Сколько миль пробежал. Сколько повторил приседаний или выпадов.

Он просто знал, что должен продолжать.

Цель — полное изнеможение. Он просто хотел отключиться, когда поднимется наверх и упадет в постель.

Спрыгнув вниз, он положил руки на бедра, опустил голову и начал тяжело дышать. Его правое плечо свело судорогой, но он был правшой, так что это вполне ожидаемо. Чтобы разработать мышцы, он очертил рукой большой круг и развернулся.

И замер.

На противоположной стороне голубых матов, на ближайшем от входа тренажере сидел Блэй, такой же неподвижный, как и вес, который он не поднимал.

Выражение его лица было взрывоопасно. Но он не злился.

Вовсе нет.

Он был так возбужден, что его стояк было видно через всю комнату. Может даже через весь штат.

Куин открыл рот. Закрыл. Снова открыл. Он решил, что это был хороший пример того, что жизнь не устает преподносить сюрпризы. Из всех неловких ситуаций, в которые они попадали? Это было не тем, чем казалось. Не после… ну, всего.

Он вытащил из ушей наушникии оставил их висеть на шее, превратив шум концерта в едва слышное шипение.

«Это из-за меня?» — хотел спросить Куин.

На долю секунды он подумал, что это возможно, но слишком самонадеянно. Парень только что толкал речь о том, что они друг для друга — не более чем почасовые наемники, работающие вместе над пищей с повышенным содержанием транс-жиров. Затем Блэй появляется со стояком размером с лом, и первое о чем он думает, что это, возможно, в какой-то степени, из-за него?

Каким надо быть придурком.

И постскриптум: и что, черт побери, он будет делать, если внезапно окажется в параллельной вселенной, с Блэем, толкающим в этом направлении «эй-как-на-счет»?

Конечно, он хотел парня.

Черт побери, он всегда его хотел, настолько, что начал задумываться о том, что вся эта хрень с отталкиванием «во благо Блэя», была не такой уж хорошей идеей.

Обдумывая все это, Куин заметил стакан у ног парня. О, здесь замешан алкоголь… он сомневался, что дюйм темной жидкости на дне стакана был Кока-Колой.

Черт, судя по всему, Сэкстон только что написал парню что-то непристойное, что и послужило причиной эрекции.

Вот такой облом.

«Твой кузен дает мне все, в чем я нуждаюсь. День напролет. Каждый день».

— Ты хочешь еще что-то сказать? — хрипло спросил Куин.

Блэй качнул головой вперед-назад.

Куин нахмурился. Блэй не сорвиголова… никогда им не был, и именно это было причиной того, что на протяжении длительного времени они были так близки. Баланс и тому подобное дерьмо. Сейчас же казалось, что парень на грани потери контроля.

У счастливой пары не все так радужно?

Нет, они были слишком хороши вместе.

— Ладно. — Мысль о том, чтобы ошиваться здесь, пока Блэй готовится к очередной сессии с Великолепным Сэкстоном, была невыносимой. — Увидимся.

Проходя мимо, Куин почувствовал на себе взгляд Блэя и не на уровне своего лица. По крайней мере, ему так показалось.

Что, черт возьми, происходит?

Выходя в коридор, он остановился, чтобы удостовериться, что бетонная стена не начала плавиться, или, что на месте его рук внезапно не оказалась рыба. Ничто из этого не было правдой, но ощущение нереальности происходящего преследовало его на всем пути к раздевалке. Ему был необходим душ; он был покрыт потом, и не смотря на то, что доджены любили разбирать беспорядки, Куин не хотел добавлять им работы, просто потому, что решил покончить с собой в тренажерном зале…

Твердый. Возбужденный. Готовый к сексу.

Образ Блэя отпечатался в его мозгу, и Куин, закрыв глаза, толкнул дверь в страну плитки и сантехники. Он собирался пойти прямо в душ, но вместо этого застыл посреди комнаты, в которой ровными рядами располагались шкафчики для вещей, разделенной пополам рядом скамеек.

Присев на одну, он расшнуровал и скинул свои Найки, стянул носки.

Чертовски возбужденный.

Блэй сошел бы от этого с ума.

По какой-то причине, Куин вспомнил два своих последних сексуальных контакта. Рыжий парень в «Железной Маске», которого он соблазнил и трахнул в туалете. Он выделил его из толпы только благодаря одной физической особенности, и, естественно, перепих не был чем-то особенным для него. Все равно, что в ожидании «Эррадуры» заливаться имбирным элем.

А затем с Лейлой… не более, чем физический труд, как копать траншею или укладывать стену…

Боже, он чувствовал себя ублюдком за такие мысли… и он ни в коем случае не хотел оскорбить Избранную. К счастью, она была того же мнения.

Вот и все, что у него было за последний год. Только эти два раза.

Почти двенадцать месяцев пустоты. Он даже не дрочил. Ему было не интересно. Складывалось впечатление, что его яйца ушли в спячку.

Забавно, сразу после превращения, он трахал все, что имело две ноги и сердцебиение. Куин попытался вспомнить хотя бы часть лиц… видит Бог, в большинстве случаев он даже не заморачивался с именами… и неприятное чувство сжало его внутренности.

Весь этот анонимный, безымянный, обезличенный трах… на глазах у Блэя. Если задуматься, то всегда в его присутствии. В то время ему казалось, что это дружеская фигня, но теперь он сомневался.

Да пошло оно. Он знал, ЧТО это было.

Он был таким ублюдком.

Поднявшись на ноги и полностью раздевшись, он оставил майку и нейлоновые шорты лежать мокрой кучей на скамейке. В душевой он вошел в первый попавшийся отсек, повернул кран и встал под струю. Вода была ледяной, но ему было все равно. Он подставил лицо под воду, сжав веки и открыв рот.

Тот рыжий парень в клубе, год назад. Когда он соблазнял его в туалете, в его мыслях все это время был Блэй.

Это Блэя он толкнул к раковине и грубо поцеловал. Это член Блэя он сосал, и именно Блэя он брал сзади…

— Ради всего святого… — простонал он.

Внезапно в его мозгу появилась картинка, как его друг сидит на тренажере в этот самый момент: колени разведены, член натягивает тонкий материал шорт. Эта мысль прострелила прямо вдоль позвоночника и спустилась между ног. Пробормотав проклятие, Куин осел и положил руки на мокрую плитку.

— Вот черт.

Наклонившись, он уперся лбом в руку и попытался сосредоточиться на том, как вода падает ему на затылок.

Бестолку.

Все, что он ощущал, — лишь пульсацию в члене.

Ну и фантазию о том, как он падает на колени, втискивается между ног Блэя, находя путь к его губам… а его руки пробираются под пояс шорт и ласкают его так, что он никогда этого не забудет.

Как и множество других вещей.

Отвернувшись от потока воды, Куин запустил руки в волосы, откидывая их назад, выгибаясь в спине.

Он чувствовал, что его член встал по стойке смирно между бедер, моля о внимании.

Но он не собирался ничего предпринимать по этому поводу. Блэй заслуживал лучшего… и да, это не имело смысла, но дрочить в душе на парня, который принадлежал другому, отвратительно

Черт, партнер Блэя.

Кузен Куина, черт побери.

Его эрекция плевать хотела на эту логику, и он знал, что это будет чертовски длинный день.

Глава 11

Блэй с проклятьем опустил голову после того, как дверь в тренажерный зал тихо закрылась. И конечно, со своей точки обзора, он видел лишь свой член.

Что совсем не помогало.

Снова подняв глаза, он посмотрел на стойку для подтягиваний, и понял, что должен что-то делать. Сидит здесь, не совсем трезвый, с вечеринкой в штанах — не хотелось бы, чтобы его застукали в таком виде. Если кто-то из Братьев, в частности Рэйдж, увидит его? Блэй будет слышать об этом на каждом углу до конца своих дней. Кроме того, он был одет для тренировки в окружении нужного оборудования, так что он может занять себя и потягать железо, надеясь, что Мистер Счастливый впадет в депрессию от недостатка внимания.

Отличный план.

Действительно.

Ага.

Взглянув спустя какое-то время на часы, он понял, что прошло пятнадцать минут, а он ни на шаг не приблизился к конструктивным, повторяющимся движениям, если только не считать таковым дыхание.

У его эрекции были свои идеи на этот счет.

Его рука была наготове, опускаясь между ног и находя эту твердь.

Блэй поднялся со скамейки и отправился к двери. Довольно с него этого дерьма. Он отольет в туалете раздевалки, в надежде, что из него выйдет часть выпитого. А затем пойдет на беговую дорожку и даст остаткам алкоголя испариться вместе с потом. После чего ляжет в постель, где, если ему понадобится разрядка эротического характера, он получит ее подобающим образом.

Первый признак того, что его план может порасти сорняками, обнаружился, когда он толкнул дверь в страну шкафчиков для одежды: звук бегущей воды указывал на то, что кто-то принимал душ. Он так сосредоточенно пинал себя под зад, что не заморочился ничем другим.

Это могло его остановить, развернуть и заставить поскорее найти другой туалет.

Вместо этого, он прошел вдоль шкафчиков и занялся своим делом. Блэй сложил два плюс два только тогда, когда мыл руки.

Против воли его голова повернулась в направлении душевых.

«Ты должен уйти», — сказал он себе.

Когда он закрыл кран, тонкий писк трубы показался ему громким, словно крик, и Блэй отказывался смотреть на себя в зеркало. Он не хотел видеть того, что отражалось в его глазах.

Иди к двери. Просто иди к двери. Просто…

Его тело отказалось повиноваться командам. Печально, в этом был весь он.

Позже он пожалеет об этом.

Тем не менее, в ту секунду, когда он сделал свой выбор в пользу того, чтобы пройти к душевым, спрятаться у стены, выложенной плиткой, и наблюдать за мужчиной, который ему не принадлежал… безумный порыв эмоций был до боли знакомым, сшитым на заказ костюмом для его безумия.

Куин стоял, повернувшись лицом к душевой насадке, одна рука упиралась в стену, темноволосая голова подставлена под струю. Вода бежала по его плечам, спускаясь по эластичной коже, покрывавшей его мощную спину, по потрясающей заднице, по длинным, сильным ногам.

За последний год, воин стал немного больше. Он был крупным сразу после перехода. И продолжил расти после первых нескольких месяцев интенсивного кормления. Но прошло немало времени с тех пор, как Блэй видел мужчину обнаженным… и, блин, усиленные занятия в тренажерном зале вылились в резные мышцы…

Куин неожиданно изменил позу, разворачиваясь, наклоняя голову назад, пропуская воду через черные волосы, его восхитительное тело выгнулось.

Он оставил Принца Альберта на месте.

И, срань Господня, он был возбужден…

Оргазм защекотал головку члена, яйца сжались, словно кулаки.

Развернувшись, Блэй вылетел из раздевалки в коридор так, словно в него стреляли из пушки.

«О черт… твою мать… срань Господня»

Идя так быстро, как только мог, он пытался выбросить эту картинку из головы, напоминая себе, что у него есть любовник, что он оставил позади все, что столько раз причиняло ему боль, и ему это надоело. Когда ни один из этих доводов не сработал, он начал прокручивать в голове то, что сказал Куину в эвакуаторе.

Где этот гребаный кабинет?

Он остановился и огляделся вокруг. О, просто потрясающе. Он шел в обратном направлении от того, куда намеревался пойти, и в итоге миновал клинику и оказался в учебных комнатах тренировочного центра.

В милях от входа в туннель.

— … глубокая рваная рана. Но ее не было.

Низкий голос Мэнни Манелло свидетельствовал о том, что мужчина вышел в коридор из смотровой комнаты. Секундой позже, за ним появилась Док Джейн, с открытой папкой в руках, кончик ее пальца пробегал по странице.

Блэй нырнул в первую дверь, попавшуюся на пути.

Его окружила темнота. Он начал искать выключатель, так как был слишком рассеян для того, чтобы мысленно включить свет, и, нащупав искомое, щелкнул его, ослепляя себя на мгновение.

— Ай!

Резкая боль, прошедшая от голени к мозгу, подсказала, что он налетел на что-то большое.

Стол.

Он находился в одном из небольших кабинетов, расположенных рядом с классными комнатами, и это хорошо. Из-за набегов лессеров тренировки до сих пор не возобновились, и здесь никого не было, ни у кого не было причин находиться в этой маленькой комнате. Он мог какое-то время побыть в одиночестве… и это — благословение. Боже, он даже и не пытался добраться в особняк. С его удачей он наткнется на Куина, а последнее, что ему сейчас нужно, — это оказаться рядом с парнем.

Пройдя за стол, он сел на легкий офисный стул и задрал ноги, вытянув их по всей длине столешницы, на которой должен был стоять компьютер, растение и подставка, полная ручек. На ней ничего не было, в том числе и пыли. Фритц не потерпел бы этого, даже в неиспользуемом помещении.

Потирая больное место на тыльной стороне икры, он понял, что обзавелся еще одним синяком. Но боль хотя бы отвлекла от того, что привело его сюда.

Однако ненадолго.

Как только он наклонил спинку стула и закрыл глаза, мозг вернул его в раздевалку.

Он думал о том, что эта пытка никогда не закончится.

И Боже, его член пульсировал.

Учитывая все это, он мысленно выключил свет, закрыл глаза и приказал своему мозгу заткнуться и идти спать. Если он просто побудет здесь час или два, то проснется трезвым, без эрекции и готовым снова общаться с людьми.

В настоящий момент это — хороший план, а классная комната — отличное место для его осуществления. Темнота, прохлада, полная тишина, которая может присутствовать только в подземных помещениях.

Вжав свое тело еще глубже в кресло, он скрестил руки на груди, и приготовился упасть в объятья Морфея

Когда это не сработало, Блэй представил различные ситуации «выключения», например, как выключают пылесос, тушат огонь водой, гасят экран телевизора…

Куин выглядел так непередаваемо эротично, это блестящее, гладкое тело, с высеченными мышцами, его член, такой толстый и гордый. От воды он был одновременно влажным и горячим… и, пресвятая Дева-Летописеца, Блэй отдал бы все за возможность пройти по плитке, опуститься на колени и взять его в рот, ощутить головку с пирсингом своим языком, пока будет двигаться вперед-назад.

Стон отвращения прокатился эхом и прозвучал громче, чем был на самом деле.

Открыв глаза, он попытался очистить свой мозг от всех фантазий, включавших минет. Но полнейшая темнота не помогла, она только создала идеальный экран для дальнейшей проекции.

Выругавшись, он попытался проделать фигню с релаксацией из йоги, расслабить каждую часть своего тела, начиная с морщинки между его бровей, затем развязать веревки, стягивавшие его от плеч до основания головы. Его грудь так же была напряжена, грудные мышцы сокращались, бицепсы давили на плечи.

Далее он должен сосредоточиться на своем прессе, своих ягодицах бедрах, коленях и икрах… и-своем-поросенке-который-остался-дома^[60].

Его хватило ненадолго.

С другой стороны, для того, чтобы попытаться успокоить свое возбуждение, требовалась сила убеждения, которой не обладал его наполовину пьяный мозг. К сожалению, был только один способ избавиться от Мистера Счасливого. В темноте, наедине с самим собой, под зонтом «никто-никогда-об-этом-не-узнает», защищающим его в данный момент, почему бы просто не разобраться с этим, загасить пламя и потом отключиться? Также просыпаешься посреди ночи со стояком… потому что, видит Бог, здесь не было никакой эмоциональной привязки. И он был пьян, правильно? Очередное оправдание.

Это не измена Сэкстону, говорил он себе. Он не был с Куином, и Сэкстон — единственный, кого он хотел…

Блэй продолжал взвешивать все плюсы и минусы еще какое-то время, но рука приняла решение за него. Прежде чем он осознал это, ладонь пробралась за пояс его свободных шорт и…

Шипение, которое он издал, обхватив член, было подобно выстрелу в тишине, равно как и стон кресла, когда рывок бедер впечатал его плечи в кожаную обивку. Горячий и твердый, толстый и длинный, его член молил о внимании, но угол был неправильным, да и в этих дурацких шортах было тесно для поглаживаний.

По какой-то причине, мысль о том, чтобы раздеться ниже пояса, заставила его почувствовать себя грязным, но его чувство приличия ушло в небытие, очень быстро, когда все, что он мог делать, это только сжимать. Подняв задницу, он стянул шорты и потом понял, что ему понадобится что-то, чтобы потом убрать за собой беспорядок.

Следующей была рубашка.

Обнаженный, в темноте, растянувшись на кресле и столе, он дал себе волю, раздвигая бедра и двигаясь вверх-вниз. Глаза закатились от трения, он прикусил нижнюю губу, Боже, ощущения были такими сильными, прокатываясь по всему телу.

Черт. Куин был у него в мыслях, Куин был у него во рту, Куин был в нем, они двигались вместе.

Это было неправильно.

Он застыл. Просто остановился.

— Дерьмо.

Блэй убрал руку со своего члена, хотя отпустив предателя, ему пришлось стиснуть зубы.

Открыв глаза, Блэй уставился в темноту. Звук дыхания, вырывавшегося из груди, снова заставил его выругаться. Как и необходимость достичь оргазма, в которой он себе отказал.

Он не собирался продолжать…

Из ниоткуда, образ Куина, стоящего под струями воды, врезался в его мозг, беря контроль надо всем. Над его принципами, его верностью, его чувством справедливости… его тело было перенапряжено, оргазм выстрелил из члена прежде, чем он смог его остановить, прежде чем он мог сказать, что это неправильно… прежде чем он мог сказать «Никогда. Никогда больше».

О Боже. Сладкое, острое ощущение повторялось снова и снова, он уже решил, что это никогда не прекратится, даже не смотря на то, что он для этого ничего не предпринимал.

Его физическая реакция не поддавалась контролю. Но не его ответ на нее.

Когда Блэй, наконец, застыл, он тяжело дышал, и прохлада вокруг обнаженной кожи его груди предполагала, что он был покрыт потом… и пока тело восстанавливалось после произошедшего, его сознание возвращалось, а ниспадающая эрекция была подобно барометру его настроения.

Подавшись вперед, Блэй шарил по столу пока не нашел свою рубашку. Свернув ткань, он прижал ее к промежности.

Весь остальной беспорядок будет убрать не так легко.

***

На другом конце города, на восемнадцатом этаже Коммодора, Трез сидел в гладком кресле из кожи и стали, повернувшись лицом к окну, выходящему на реку Гудзон. Полуденное солнце сияло с кристально-чистого, словно хромированного, неба, освещая все вокруг в десять раз ярче из-за выпавшего ночью снега, накрывшего побережье словно полотном.

— Я знаю, что ты здесь, — сказал он сухо, делая глоток из своей кофейной чашки.

Когда ответа не последовало, он повернул свое кресло. Конечно же, айЭм пришел из своей спальни и уселся на диван, держа на коленях iPad, по экрану которого водил пальцем. Без сомнений он читал он-лайн издание Нью-Йорк Таймс, как делал это каждое утро.

— Ну, — сказал Трез, — начинай.

Единственный ответ, который он получил, это поднятая бровь айЭма. Буквально на долю секунды.

Чертов ублюдок даже не смотрел на него.

— Должно быть, захватывающая статья. О чем? Непослушные братья?

Трез немного потянул время, попивая кофе.

— айЭм. Серьезно. Это чушь какая-то.

Спустя мгновение, темный взгляд его брата обратился к нему. Глаза, которые встретились с его, как всегда не выражали никаких эмоций и сомнений, ничего, чем отличались простые смертные. Он всегда был неестественно рассудительным… напоминал кобру: наблюдательный, умный, готовый в любой момент нанести удар, но не тратящий сил, пока в этом не было необходимости.

— Что? — выдавил Трез.

— Излишне говорить о том, что ты и так знаешь.

— Удиви меня. — Он сделал еще один глоток, задумавшись о том, какого черта он напрашивается. — Вперед. — айЭм поджал губы, по привычке, обдумывая свой ответ. Затем опустил крышку чехла iPad’а, каждая из четырех секций пошагово закрыла экран. Положил его рядом с собой, скрестил ноги и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Его бицепсы были такими большими, что создавалось впечатление, будто рукава его рубашки вот-вот треснут по швам. — Твоя сексуальная жизнь вышла из-под контроля. — Как только Трез закатил глаза, его брат продолжил. — Ты трахаешь трех-четырех женщин за ночь, иногда больше. Дело не в питании, так что не трать время на то, чтобы объяснить это в таком духе. Ты компрометируешь профессиональные стандарты…

— Я продаю выпивку и проституток. Тебе не кажется это немного высокомерным?

айЭм взял iPad и покачал его вперед-назад.

— Мне продолжить чтение?

— Я просто говорю…

— Ты просил меня говорить. Если проблема в этом, то ее решение — не оборонительная поза, просто потому, что тебе не нравится то, что ты слышишь. Ответ один — не вызывай меня на разговор.

Трез сжал зубы. Именно это проблема его брата. Он слишком рационален.

Вскочив, он прошел в открытую дверь гостиной. Кухня была такой же, как все остальное в квартире: современная, просторная, не загроможденная мебелью. И это значит, что когда он будет делать кофе, боковым зрением он все равно будет видеть своего брата.

Боже, порой он ненавидел это место. Он мог спрятаться от этого взгляда только в своей спальне, за закрытой дверью.

— Мне читать или говорить? — спокойно спросил айЭм, так, будто ему было все равно.

Треза так и подмывало сказать брату, что бы он снова уткнулся в Таймс, но это выглядело бы как поражение.

— Продолжай. — Трез направился к своему креслу и приготовился к нагоняю.

— Ты ведешь себя не профессионально.

— Ты же ешь свою собственную еду в «Салваторе».

— Мои лингуини с соусом из моллюсков не потребуют судебного ордера просто потому, что на следующий день я захочу «Фра Диаволо».

Верно сказано. И каким-то образом, это заставило его почувствовать себя жестоким.

— Я знаю, что ты делаешь. — Уверенно сказал айЭм. — И зачем.

— Конечно, знаешь, ты же не девственник…

— Я знаю, что они послали тебе.

Трез замер.

— Как?

— Когда ты не ответил, мне позвонили.

Трез уперся ногой в пол и повернулся к реке. Дерьмо. Он думал, что позволит своему брату поучить его, просто для того, чтобы они вернулись к привычным отношениям… обычно они были близки, как кость с кожей, их отношения были невероятно прочными.

Он мог вынести все что угодно, кроме трений со своим братом.

К сожалению, упомянутая проблема была большим, чем просто «все что угодно».

— Трез, игнорируя, ты не заставишь проблему исчезнуть. — В его тоне была некая теплота… словно парень переживал за него.

Глядя на реку, Трез представлял, что он в своем клубе, окруженный людьми, с переходящей из рук в руки наличкой, и женщинами, которые работали там, укладываясь на спину. Отлично. Нормально. Подконтрольно и комфортно.

— Ты несешь ответственность.

Трез сжал чашку.

— Я не подписывался на это.

— Не имеет значения.

Он развернулся так быстро, что горячий кофе выплеснулся на его бедро. Он проигнорировал острую боль.

— А должно. Должно иметь. Я не вещь, которую можно отдать кому-либо. Это просто дерьмо какое-то.

— Кто-то сочтет это за честь.

— Но не я. Я не женюсь на этой женщине. Мне все равно, кто она, кто это устроил, или насколько это «важно» для с’Хисбэ.

Трез приготовился к «да-еще-как-женишься». Но его брат выглядел огорченным, словно он тоже не хотел этого проклятья.

— Я повторю, Трез. Проблема не испарится волшебным образом. Ты хочешь себе вытрахать выход из этого? Не просто бесполезно, но и опасно.

Трез потер лицо.

— Эти женщины — просто люди. Они не имеют значения. — Он снова повернулся к реке. — И, честно говоря, если я не займу себя чем-нибудь, то просто сойду с ума. А пара оргазмов — лучше этого, не так ли?

В наступившей тишине, он знал, что его брат с ним не согласен. Но разговор прервался именно на этой ноте — это ли не доказательство того, что его жизнь — полный отстой.

айЭм определенно не любил добивать лежачего.

Неважно. Ему было плевать на то, чего от него ждали… он не вернется, чтобы провести жизнь в услужении кому-то.

Ему было наплевать, что это дочь королевы.

Глава 12

Во второй половине дня Роф дошел до ручки. Он сидел за своим столом, задница покоилась на троне его отца, пальцы скользили по отчету, написанному на языке Брайля^[61], когда внезапно стало невозможно понять ни одно чертово слово в тексте.

Отодвинув документы в сторону, он произнес проклятье и сорвал очки с лица. Он собрался было бросить их в стену, как морда коснулась его локтя.

Обняв своего золотистого ретривера, он сжал мягкую шерсть на боках собаки.

— Ты всегда знаешь, не так ли?

Джордж зарылся еще глубже, прижимаясь грудью к ноге Рофа, что означало, он хочет, чтобы его взяли на руки.

Роф наклонился вниз и заграбастал все девяносто фунтов своими руками. Как только он устроил четыре лапы, гриву льва и виляющий хвост, чтобы все поместилось, он подумал, как хорошо, что он был таким чертовски высоким. Большие бедра предполагают большие колени.

Процесс поглаживания этого меха успокоил его, но не очистил разум.

Его отец был великим королем, способным выдержать бесчисленные церемонии, бесконечные ночи составления заявлений и повесток, месяцы и годы протоколов и традиций. И это было до того, как на него свалился целый поток жалоб, поступавших с каждого угла: письма, телефонные звонки, имэйлы, хотя, конечно, последние не были проблемой в эпоху его отца.

Когда-то Роф был воином. Чертовски хорошим.

Подняв руку вверх, он дотронулся до той стороны шеи, где в него вошла пуля…

Стук в дверь был резким, и, по существу, скорее требованием, чем уважительной просьбой войти.

— Входи, Ви, — позвал он.

Тяжелый аромат орешника, который проник в кабинет вместе с Братом, означал, что кто-то был взбешен. И, конечно же, этот глубокий голос неприятно резал слух:

— Наконец-то я закончил баллистический анализ. На чертовы фрагменты всегда уходит целая вечность.

— И? — спросил Роф.

— Сто процентное совпадение. — Вишес уселся в кресло напротив стола, и оно затрещало под его весом. — Он попался.

Роф выдохнул, необходимая информация дошла до его мозга.

— Отлично. — Он пробежал ладонью от верха квадратной головы Джорджа вниз по его ребрам. — Теперь наш ход.

— Да. Все, что произойдет дальше — вполне законно.

Братство и так знало, кто спустил курок и выстрелил, чуть не убив короля осенью, и необходимость отлова Шайки Ублюдков, одного за другим, — именно то, чего они хотели лично, нежели просто священная обязанность перед расой.

— Послушай, я буду честным, ладно?

— А когда ты не был? — протянул Роф.

— Какого черта ты связал нам руки?

— Не знал, что я это сделал.

— Тор.

Роф переместил Джорджа так, чтобы приток крови к его левой ноге не был полностью перекрыт весом собаки.

— Он просил официального объявления.

— У всех нас есть право расправиться с Кором. Этот козел — тот приз, который хочет каждый из нас. Его не должен получить только Тор.

— Он просил.

— Это создает трудности в убийстве ублюдка. Что, если кто-то из нас найдет его, а Тора не будет рядом?

— Тогда вы приведете его сюда.

Повисла длинная, напряженная пауза.

— Ты слышал меня, Ви? Вы приведете сюда этот кусок дерьма, и дадите Тору расправиться с ним.

— Цель — ликвидировать Шайку Ублюдков.

— И как это мешает твоей работе? — Когда ответа не последовало, Роф тряхнул головой.

— Тор был со мной в том фургоне, брат мой. Он спас мне жизнь. Если бы не он…

Как только он это произнес, Ви выругался, так, будто что-то высчитывал в уме, и пришел к решению, что Брат, который вырезал пластиковую трубку из своей фляги, провел трахеотомию королю в движущемся автомобиле, в милях от медицинской помощи,возможно, имеет немнооооого больше прав на убийство ублюдка.

Роф улыбнулся.

— Послушай, просто потому, что я хороший парень, я обещаю, что вы все поработаете над ним, прежде чем Тор убьет ублюдка голыми руками, идет?

Ви усмехнулся.

— Какое облегчение.

Стук в дверь, прервавший их, был тихим и почтительным, пара нежных хлопков, предполагали, что стучавший с радостью и уйдет, и подождет, и надеется на немедленную аудиенцию одновременно.

— Да? — позвал Роф.

Дорогой одеколон оповестил его о том, что прибыл его поверенный. Сэкстон всегда хорошо пах, что вполне ему подходило. Из того, что помнил Роф, вдобавок к тому, что парень был очень хорошо образован и имел незаурядный ум, он одевался, как чистокровный сын Глимеры, то есть идеально.

Не то, чтобы Роф видел в последнее время.

Он быстро надел обратно свои очки. Одно дело снять их перед Ви, а совсем другое — перед молодым, квалифицированным мужчиной, который вошел в дверь… не важно, насколько сильно Сэксу доверяли и консультировались с ним.

— Что у тебя есть для меня? — спросил Роф, когда Джордж начал приветственно вилять хвостом.

Последовала длительная пауза.

— Может, мне следует зайти позже?

— Ты можешь спокойно изъясняться перед моим братом.

Во время еще одной длительной паузы Ви скорее всего разглядывал адвоката так, словно он хотел намылить шею этому красавчику за одно предположение о том, что необходимо соблюдать информационные границы.

— Даже если это касается Братства? — спокойно спросил Сэкстон.

Роф практически почувствовал, как холодный взгляд Ви метнулся в его сторону. И, конечно же, брат произнес:

— Что о нас?

Когда Сэкстон промолчал, Роф понял, о чем речь.

— Ви, можешь оставить нас на минутку?

— Ты шутишь?

Роф поднял Джорджа и опустил его на пол.

— Мне нужно пять минут.

— Отлично. Развлекайся, мой господин. — Выплюнул Ви, вставая с кресла. — Просто великолепно.

Мгновение спустя, дверь захлопнулась.

Сэкстон прочистил горло.

— Я мог вернуться позже.

— Если бы я этого хотел, я бы так и сказал. Рассказывай.

Он сделал глубокий вдох и выдох, словно гражданский смотрел на выход и думал, что разозлив Ви, он может не проснуться на следующий день.

— Эм, изучение Древнего Права закончено, и я могу предоставить Вам полный перечень разделов, которые потребуют внесения правок, а так же предполагаемые формулировки и сроки, требующие изменений, если…

— Да или нет. Это все что меня волнует.

Судя по тихим шагам по обюссонскому ковру, Роф предположил, что его адвокат ходит из стороны в сторону. В памяти всплыл кабинет, каким он его запомнил, с нежно-голубыми стенами, причудливой лепниной и антикварной французской мебелью.

Сэкстон больше соответствовал этой комнате, чем Роф со всей его кожаной одеждой и мускулами.

Но закон предписывал, кто именно был королем.

— Ты должен начать шевелить своими челюстями, Сэкстон. Я гарантирую, что не уволю тебя, если ты мне скажешь прямо, что к чему. Попробуешь исказить правду или о чем-то умолчать? Тогда я выкину тебя отсюда, и плевать я хотел на то, с кем ты спишь.

Он еще раз прочистил горло. И после этого вежливый голос произнес прямо напротив него.

— Да, Вы можете это сделать. Хотя меня беспокоит время этих перемен.

— Почему? Потому что у тебя уйдет два года на внесение изменений?

— Вы вносите значительные изменения в прослойку общества, защищающую вид, а это может дестабилизировать Ваше правление. Я знаю о давлении, под которым Вы находитесь, было бы упущением с моей стороны не указать Вам на очевидное. Если Вы изменяете критерии вступления в Братство Черного Кинжала, это будет трактоваться как инакомыслие… Вы не делали ничего подобного во время своего правления, и это происходит во времена крайней социальной неудовлетворенности.

Роф сделал долгий и медленный выдох и не уловил ничего мутного: ни намека на то, что парень был двуличным или не хотел делать свою работу.

И в его словах был смысл.

— Я ценю твое мнение, — произнес Роф, — но я не собираюсь поклоняться прошлому. Просто отказываюсь. И если бы я сомневался в этом мужчине, я бы этого не делал.

— А как к этому относятся Братья?

— Тебя это не касается.

По сути, он до сих пор не обсудил с ними эту идею. В конце концов, какой смысл, если не было возможности двигаться дальше. Тор и Бет были единственными, кто знал, как далеко он готов был зайти в этом вопросе.

— Как много времени уйдет на легализацию всего этого?

— Я могу составить все к рассвету, самое позднее, к вечеру.

— Займись этим. — Роф сжал руку в кулак и ударил им по подлокотнику трона. — Займись этим немедленно.

— Как пожелаете, мой господин.

Послышался шорох дорогой одежды, как будто мужчина поклонился, и звук шагов, перед тем как открылась и закрылась одна половина двухстворчатых дверей.

Роф уставился в пустоту, которую обеспечивали его слепые глаза.

Времена и правда были опасные. И, честно говоря, прибавление в числе Братьев было разумным, нет смысла раздумывать над этим, хотя если эти три парня дерутся на их стороне без посвящения, зачем беспокоиться?

Но, черт возьми. Это старомодно — хотеть чествовать того, кто был готов пожертвовать своей жизнью ради тебя.

Реальная проблема, не считая Права, крылась в том, что об этом подумают остальные?

Скорее всего, это внесет больше неразберихи, чем всякие заморочки с законами.

***

Когда несколько часов спустя наступила ночь, Куин лежал обнаженным на спутанных простынях, но ни его тело, ни разум не пребывали в покое, не смотря на то, что он спал.

В своих снах он вернулся на обочину дороги, когда уходил из родительского дома. У него была сумка с вещами, перекинутая через плечо, уведомление о лишении его наследства, которое он засунул за пояс, и кошелек, который опустеет через одиннадцать долларов.

Все было отчетливо видно — ничто не было искажено повторным воспроизведением памяти: от влажности летней ночи до топота его «Нью-Роксов» по гальке на обочине, и того факта, что в будущем его ничего не ждало.

Ему некуда было идти. Некуда было возвращаться.

Не было перспектив. У него даже не было прошлого.

Когда позади него остановилась машина, он знал, что это Джон или Блэй…

Но нет. Это были не его друзья. Это была смерть в обличии четырех мужчин в черных плащах, которые вышли из машины и окружили его.

Стражи Чести. Посланные его отцом избить его за то, что он опорочил имя семьи.

Как иронично. Кто-то предположит, что ударить ножом социопата, который хотел изнасиловать твоего друга, это правильный поступок. Но не в случае, если нападавший — твой идеальный кузен.

Медленно, Куин принял боевую стойку, готовый отразить нападение. Не было ни глаз, в которые он мог взглянуть, ни лиц, которые он мог опознать, и этому была причина. То, как одежда скрывала их личность, должно было показать провинившемуся, что его действия не одобряет все общество.

Кружа вокруг него, приближаясь… в конце концов, они свалят его, но он хотел причинить им боль в процессе.

И он это сделал.

Но он также был прав: после, казалось бы, часов защиты, он оказался лежащим на спине, вот тогда они действительно начали его избивать. Лежа на асфальте, он изо всех сил прикрывал голову и пах, удары сыпались на него, черные плащи взлетали, словно крылья воронов, когда его били, снова и снова.

Некоторое время спустя, он перестал чувствовать боль.

Он собирался умереть здесь, на краю дороги…

— Стойте! Мы не должны его убивать!

Голос его брата прорезал его сознание, вызывая реакцию, которой уже не могло добиться избиение….

Куин проснулся с криком, его руки прикрывали лицо, а бедра сжались, защищая то, что находилось между ними.

Ни кулаков, ни бит, нацеленных на него.

И он был не на обочине дороги.

Мысленно включив свет, он оглядел спальню, в которой жил с тех пор как его выгнали из дома. Она нисколько не подходила ему, шелковые обои и антиквариат, который выбрала бы его мать… и в то же время, признаки того, что все это старинное дерьмо было кем-то подобрано, куплено, привезено и сохранено, заставило его успокоиться.

Но воспоминание осталось с ним.

Боже, голос его брата.

Его родной брат был среди Стражей Чести, посланных за ним. С другой стороны, это было мощное послание Глимеры о том, насколько серьезно семья все воспринимала — и, похоже, что парня тренировали. Его обучали борьбе, но естественно, не позволяли применять полученные навыки на деле. Черт, ему едва ли было позволено участвовать в спаррингах.

Слишком ценный для рода. Что, если он поранится? Тот, кто пойдет по стопам отца и в итоге станет Главой Совета, не может быть скомпрометирован.

Невелик риск катастрофических травм для семьи.

Куин — напротив. До того, как от него отреклись, его отдали в тренировочную программу, возможно, в надежде на то, что он получит смертельное ранение на поле боя и обретет хорошую возможность достойно умереть.

«Стойте! Мы не должны его убивать!»

Это был последний раз, когда он слышал голос своего брата. Спустя короткое время после того, как его выгнали из дома, Общество Лессенинг устроило набеги и всех их зарезали… Отца, мать, сестру и Лукаса.

Их нет. И даже если часть его ненавидела семью за то, как они обошлись с ним, он не желал им такой смерти.

Куин обхватил лицо руками.

Время для душа. Это все, что он хотел.

Поднявшись на ноги, он потянулся, пока его спина не захрустела, и проверил телефон. Групповая рассылка всем с оповещением о том, что должна состояться встреча в кабинете Рофа. Быстрый взгляд на часы показал, что у него мало времени.

Не так уж и плохо. Он включил повышенную скорость и поспешил в ванную, с облегчением сосредоточившись на настоящем, вместо того, чтобы копаться в дерьме прошлого.

Он не мог сделать ничего, только проклинать его. И, видит Бог, его проклятий хватит на дюжину жизней.

Проснись и пой.

Пора на работу.

Глава 13

Пока Куин принимал душ в особняке, Блэй проснулся в кресле в маленьком кабинете, находящемся под землей. Головная боль, которая послужила ему будильником, была не от выпитого накануне… а от того, что он пропустил Последнюю Трапезу. Боже, жаль, что его голова раскалывалась не от спиртного. Он бы мог воспользоваться этим как причиной, почему он был в полнейшем, небрежном, выносящем мозг беспорядке, когда спустился сюда.

Бормоча проклятия, Блэй убрал ноги со стола и сел. Его тело было деревянным, и боль вспыхивала в каждой его части, когда он мысленно включил свет.

Дерьмо. Он до сих пор был голым.

Да ладно, такое впечатление, что сюда могли пробраться добропорядочные эльфы и одеть его, пока он спит. Просто чтобы лишний раз не напоминать ему о том, что он сделал?

Надев шорты, Блэй затолкал ноги в кроссовки и потянулся за рубашкой… но потом вспомнил, для чего ее использовал накануне.

Глазея на смятую кучку хлопка, чувствуя засохшие места на мягкой ткани, он понял, что никакие рациональные доводы не повлияют на тот факт, что он изменил Сэкстону. Физический контакт с кем-то — это лишь один из видов неверности, и да, самый главный показатель. Но то, что он сделал прошлой ночью, было осквернением отношений, даже если оргазм спровоцировал его мозг, а не рука.

Встав на ноги, Блэй еле живой подошел к двери и приоткрыл ее. Если там кто-то будет, он нырнет обратно и дождется, пока коридор опустеет. Он определенно не хотел, чтобы его застукали выходящим из пустого кабинета, полуодетым и выглядевшим как черт знает кто. Преимущество проживания в особняке: ты окружен людьми, которые заботятся о тебе. Недостаток: у всех были глаза и уши, и твои проблемы всегда касались всех остальных.

Когда Блэй не услышал голосов или шагов, он вышел в коридор и прибавил шагу, словно до этого у него была причина находиться где-либо, а сейчас он шел в свою комнату по очень срочному делу. Возникло ощущение, что как только он выйдет из туннеля, все останется позади. У него, конечно, не было привычки разгуливать без майки, но большинство Братьев и мужчин, проживавших в особняке, оставались полураздетыми, когда шли из тренажерного зала, и ничего смертельного.

У Блэя было такое чувство, что он выиграл в лотерею, когда вышел из тоннеля к главной лестнице, никого не повстречав на пути. Единственная проблема — судя по звукам фарфора, убираемого в столовой, он пробыл внизу дольше, чем предполагал ранее. Очевидно, что он пропустил Первую Трапезу — плохая новость для его головы, но, по крайней мере, в его комнате было несколько протеиновых батончиков.

Удача покинула его, как только он поднялся по лестнице на второй этаж. Перед закрытой дверью в кабинет Рофа стояли Куин и Джон, одетые для сражения, оружие в кобуре, а тела затянуты в черную кожу.

Он ни в коем случае не будет смотреть на Куина. Достаточно того, что он поймает его боковым зрением.

— Что происходит? — спросил Блэй.

«У нас назначена встреча», — показал Джон. «По крайней мере, была. Ты не получил сообщение?».

Черт, Блэй не имел ни малейшего понятия, где его телефон. В его комнате? Можно на это надеяться.

— Я приму душ и сразу приду.

«Можешь не торопится. Братья уединились полчаса назад. Без понятия, что происходит».

Куин стоял рядом с Джоном, переминаясь с пятки на носок, его вес перемещался так, словно он шел, оставаясь при этом на месте.

— Пять минут, — пробормотал Блэй. — Не больше.

Он надеялся на то, что к тому моменту Братство откроет это чертову дверь, последнее, что ему нужно, так это застрять в ожидании рядом с Куином.

Бормоча проклятия, Блэй направился в свою комнату. Обычно он неторопливо собирался, особенно если Сэкс был в настроении, но сейчас это будет в духе «тяп-ляп, спасибо ма…»

Открыв дверь, он замер.

Что за чертовщина?

Чемоданы. На кровати. Их было так много, что он не видел и дюйма свободного места на постели королевских размеров, и он знал, кому они принадлежали. Парные Гуччи, белые с синим логотипом и синей с красным канвой, потому что, согласно Сэкстону, классические коричневый на коричневом с красным и зеленым — это «слишком банально».

Блэй тихо прикрыл дверь. Первым делом в голове мелькнула мысль: «Черт возьми, Сэкстон знает». Непонятно как, но парень знает, что произошло в тренировочном центре.

Вышеупомянутый мужчина вышел из ванной с руками, полными шампуней, кондиционеров и остального дерьма. И застыл.

— Привет. — Сказал Блэй. — Собираешься в отпуск?

После напряженного мгновения, Сэкстон спокойно подошел, положил свою ношу в дорожную сумку и обернулся. Его красивые светлые волосы были, как обычно, густыми волнами зачесаны со лба назад. Он был идеально одет, в твидовый костюм с подходящим жилетом. Красный галстук и красный платок в кармане расставляли правильный цветовой акцент.

— Я думаю, ты знаешь, что я собираюсь сказать, — грустно улыбнулся Сэкстон. — Ты далеко не дурак… равно как и я.

Блэй двинулся к кровати, чтобы присесть, но с учетом того что там не было места, ему пришлось перенаправить себя. Он оказался на кушетке с одним покатым краем, положив под валик грязную рубашку. С глаз долой. Меньшее, что он мог сделать.

Боже, неужели это действительно происходит?

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — даже Блэю показалось, что его голос звучал слишком хрипло.

— Я верю.

Блэй обвел взглядом чемоданы.

— Почему сейчас?

Он подумал о них двоих, только вчера под простынями занимающихся жестким сексом. Они были так близки, хотя если быть до конца честным, может быть, только физически.

Надо просто убрать «может быть».

— Я обманывал сам себя. — Сэкстон покачал головой. — Я думал, что смогу продолжать быть с тобой так… но я не могу. Это убивает меня.

Блэй закрыл глаза.

— Знаю, что я часто выхожу на поле боя…

— Я говорю не об этом.

Когда Куин заполнил все пространство между ними, Блэю захотелось кричать. Но что это даст, оказалось что он и Сэкстон достигли того же тяжелого поворота в тот же печальный момент.

Его любовник окинул взглядом свой багаж.

— Я только что закончил с поручением Рофа. Это удачное время для того чтобы сделать перерыв, переехать и найти новую работу…

— Подожди, ты и от Короля тоже уходишь? — нахмурился Блэй. — Несмотря на то, что происходит между нами, ты должен продолжать работать на него. Это больше, чем наши отношения.

Сэкстон опустил глаза.

— Я знал, что для тебя так будет проще.

— Это не так, — мрачно возразил Блэй. — Боже, мне так жаль.

— Ты не сделал ничего плохого. Знай, что я не злюсь на тебя, и не чувствую горечи. Ты всегда был честен, а я всегда знал, что все закончится именно так. Я просто не знал временных границ… не знал, пока не достиг конца. Который наступил сейчас.

Твою мать.

Даже понимая, что Сэкстон прав, Блэй чувствовал навязчивую потребность бороться за них.

— Послушай, в последнюю неделю я был увлечен делами, и мне жаль. Но все можно исправить, и мы с тобой вернемся к норма…

— Я влюблен в тебя.

Блэй закрыл рот.

— Как ты видишь, — продолжил хрипло Сэкстон, — дело не в том, что ты изменился. Изменился я. И я боюсь, что мои глупые эмоции отдалили нас друг от друга.

Блэй вскочил на ноги и прошел по ковру с тонким ворсом к Сэкстону.

Когда он достиг свой цели, было невероятным облегчением, что Сэкстон принял его объятия. И обнимая своего первого настоящего любовника, чувствуя знакомую разницу в их росте, вдыхая его потрясающий одеколон, часть него хотела оспаривать их разрыв до тех пор, пока они оба не сдадутся и не продолжат бороться за эти отношения.

Но это было не честно.

Как и Сэкстона, его терзало смутное предчувствие того, что все подходит к концу. И, как и его любовник, он совсем не ожидал, что этот конец наступит сейчас.

Однако это не меняет результата.

Сэкстон отступил назад.

— Я никогда не хотел эмоциональной связи.

— Мне жаль. Мне… Мне так жаль… — Единственное, что Блэй мог произнести. — Я бы все отдал, чтобы измениться. Хотел бы я… быть другим.

— Я знаю. — Сэкстон поднял руку и провел ею по щеке Блэя. — Я прощаю тебя, и ты должен простить самого себя.

Как бы то ни было, Блэй не был уверен, что сможет. Особенно сейчас, черт возьми, как всегда, эмоциональная привязанность, которой он не желал и не мог изменить, отнимала у него то, чего он хотел.

Куин был его проклятьем, воистину.

***

Примерно в пятнадцати милях южнее от особняка Братства, расположившегося на вершине горы, Эссэйл проснулся на круглой кровати в главной спальне своего особняка на берегу Гудзона. Над ним, отражаясь в зеркалах на потолке, его обнаженное тело мерцало в мягком свете светильников, встроенных в основание матраса. Остальная часть восьмиугольной комнаты была погружена во мрак, внутренние ставни были до сих пор опущены, скрывая наступившую ночь.

Планируя столько стекла в своем доме, он знал многих вампиров, которые бы посчитали такое жилище неприемлемым. Большинство и вовсе избегало его особняк.

Слишком велик риск в дневные часы.

Тем не менее, Эссэйл не был связан этими условностями, и опасности, вызванные проживанием в доме с таким доступом к свету, не ограничивали его, наоборот, он управлял ими.

Встав, он подошел к столу, ввел пароль на компьютере и подключился к системе безопасности, которая мониторила не только дом, но и прилегающую территорию. Ранее несколько раз звучал сигнал оповещения, не проникновения, а некоторой активности, которая была отмечена фильтром системы безопасности.

По правде говоря, ему не хватало сил на чрезмерное беспокойство, неприятный признак того, что он нуждался в питании.

Эссэйл нахмурился, просматривая отчет.

Весьма информативно.

И, воистину, именно поэтому он установил все свои навороченные системы контроля.

На изображении с камеры, расположенной позади дома, он наблюдал за фигурой в снежном камуфляже, на лыжах пробирающейся через лес и приближающейся к его дому с севера. Кто бы это ни был, он оставался, по большей части, скрытым соснами, и исследовал территорию с различных точек, на протяжении девятнадцати минут, прежде чем обойти деревья с западной стороны, перейти на соседний участок, и спуститься на лед. Пройдя двести ярдов, мужчина остановился, снова достал бинокль, и уставился на дом Эссэйла. Затем он покружил по полуострову, который выдавался в реку, вернулся в лес и исчез.

Нагнувшись ближе к экрану, Эссэйл проиграл заново подход неизвестного к дому, и увеличил для определения черт лица, если это возможно… что было невозможно. Голова была закрыта вязанной маской, с прорезями для глаз, носа и рта. В куртке и лыжных штанах мужчина удачно скрывал свою личность.

Сев назад, Эссэйл улыбнулся, его клыки начали покалывать от территориальной агрессии.

Было всего две стороны, заинтересованные в его бизнесе, и, судя по солнцу, которое светило во время разведки, было ясно, что это любопытство исходило не со стороны Братства: Роф ни за что не станет использовать людей, разве что в качестве источника пищи на крайний случай, и ни один вампир не мог находиться под солнцем, не превратившись в факел.

Что предполагает кого-либо из мира людей, и был лишь один человек, у которого был интерес и возможности для отслеживания его местонахождения.

— Войдите, — сказал Эссэйл прямо перед тем, как раздался стук в дверь.

Он не потрудился оторваться от монитора, чтобы посмотреть на пару вошедших мужчин.

— Как спали?

Знакомый глубокий голос ответил:

— Как убитые.

— Тебе повезло. Нарушение биоритмов весьма утомляет, как я слышал. Кстати, утром у нас был гость.

Эссэйл отклонился в сторону, чтобы двое его партнеров могли посмотреть запись.

Было странно иметь соседей, но ему придется свыкнуться с их присутствием. Когда он приехал в Новый Свет, это была одиночная поездка, и он не собирался что-либо менять по множеству причин. Тем не менее, успех в выбранной сфере деятельности предполагал, что ему потребуется некоторая поддержка, а его семья — единственные, кому он мог хотя бы частично доверять.

И эти двое предлагали уникальные преимущества.

Двое его кузенов были редкостью в мире вампиров, парой идентичных близнецов. Полностью одетых, их можно было различить только благодаря единственной родинке за мочкой уха, в остальном, начиная от их низких голосов и темных, подозрительных глаз до мускулистых тел, они были зеркальным отражением друг друга.

— Я ухожу, — объявил им Эссэйл. — Если снова объявится наш посетитель, проявите гостеприимство, хорошо?

Эрик, старший на несколько минут, взглянул на него. Его лицо озарял свет от светильников у основания кровати. Столько зла в этом красивом сочетании черт лица… до такой степени, что ему стало почти жаль нарушителя.

— С удовольствием, уверяю тебя.

— Оставь его в живых.

— Ну конечно.

— Это та черта, через которую вы не должны переступать.

— Поверь мне.

— Я не о тебе беспокоюсь. — Эссэйл посмотрел на второго. — Ты меня понял?

Близнец Эрика продолжал молчать, но все же мужчина кивнул.

Эта сдержанная реакция — причина, по которой Эссэйл предпочел жить проще. Но было невозможно находиться в двух местах одновременно, и это нарушение уединенности — доказательство того, что он не может все делать сам.

— Вы знаете, как меня найти, — сказал Эссэйл перед тем как отпустить их.

Двадцать минут спустя он, приняв душ и одевшись, покинул дом на пуленепробиваемом «Рэндж Ровере».

Ночью центр Колдвелла был красивым на расстоянии, особенно когда он въехал на ведущий к нему мост. Грязь города бросилась в глаза только в сетке улиц: переулки с изгаженными сугробами, вонючими «Дампстерами», отверженными, полузамерзшими бездомными рассказывали истинную подноготную города.

Его место работы, как оно есть.

Добравшись до картинной галереи Бенлуи, Эссейл припарковался позади здания, на одном из двух свободных парковочных мест. Как только он вышел из джипа, холодный ветер пробрался под пальто из верблюжьей шерсти, так что ему пришлось запахнуть обе половины, пока он пересекал тротуар, направляясь к дверям промышленного размера.

Ему не пришлось стучать. На Рикардо Бенлуи работало большое количество людей, и не все они были из разряда партнеров-продавцов-предметов-искусства. Человек размером с парк развлечений открыл дверь Эссэйлу и отступил в сторону.

— Он ждет Вас?

— Нет.

Диснейленд кивнул.

— Вы хотите подождать в галерее?

— Было бы отлично.

— Что-нибудь из напитков?

— Нет, спасибо.

Пока они проходили через офисное помещение в демонстрационный зал, уважение, оказанное только что Эссэйлу, было в новинку… заслуженное огромными заказами продукта и пролитием крови бесчисленного количества людей. Благодаря ему, самоубийства среди криминальных элементов в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти с приводами за распространение наркотиков достигли невероятных масштабов, попав даже в национальные новости.

Представьте себе.

Пока дикторы и журналисты пытались разгадать трагедии, он продолжал взращивать свой бизнес всеми возможными способами. Человеческое мышление подвержено внушению, требовались весьма незначительные усилия для того, чтобы наркодилеры достали свое же оружие, поднесли к голове и нажали на курок. А так как природа не терпит вакуума, он восполнил пробел в спросе на химические препараты.

У Эссэйла были наркотики. У зависимых — наличка.

Экономика без проблем пережила вынужденную реорганизацию.

— Я поднимусь, — сказал мужчина у потайной двери. — Сообщу, что Вы здесь.

— Не торопись.

Предоставленный сам себе, Эссэйл, сложив руки за спиной, прогуливался по открытому пространству с высокими потолками. Время от времени он останавливался для того, чтобы посмотреть на «предметы искусства», вывешенные на стенах и перегородках. Напоминанием, почему люди должны быть уничтожены, желательно медленно и мучительно.

Использованные бумажные тарелки, приклеенные к дешевому ДСП и покрытые написанными от руки цитатами из телевизионной рекламы? Автопортрет, написанный зубной пастой? В равной степени оскорбительные, на них были расположены таблички, говорящие о том, что весь этот бред — не что иное, как новое веяние Американского Экспрессионизма.

Отличный показатель культуры.

— Он освободился.

Эссэйл усмехнулся про себя и обернулся.

— Как любезно с его стороны.

Проходя через скрытую от глаз дверь и поднимаясь на третий этаж, Эссэйл не винил своего поставщика за его подозрительность и желание получить больше информации о своем единственном крупном покупателе. В конце концов, наркоторговля в городе была за очень короткое время пересмотрена, перенаправлена и захвачена неизвестно кем.

Его можно было понять.

Но его поиски должны закончиться здесь и сейчас.

На вершине промышленной лестницы, перед другой дверью стояло двое огромных мужчин, уверенных и внушительных, как несущие стены. Так же как и охрана на первом этаже, они быстро поняли, что к чему, и уважительно кивнули.

Бенлуи сидел в глубине длинной, узкой комнаты, окна которой располагались на одной стене, а из мебели было всего три предмета: собственно его стол, который был не более чем толстой столешницей из тика, с современной лампой и пепельницей на нем; кресло современного дизайна, и второй стул напротив Бенлуи, для единственного посетителя.

Сам мужчина был под стать своему окружению: аккуратный, деловой и трезвомыслящий. В действительности, он доказал, что насколько бы противозаконной ни была наркоторговля, принципы управления и навыки межличностных отношений, присущие высшему менеджменту, играли хорошую службу, когда стремишься сделать миллионы на своем деле… и сохранить свои деньги.

— Эссэйл. Как поживаешь? — Невысокий мужчина встал и протянул ему руку. — Какое неожиданное удовольствие.

Эссэйл прошел к столу, пожал протянутую руку и, не дожидаясь приглашения, присел.

— Что я могу для тебя сделать? — спросил Бенлуи, снова усаживаясь в свое кресло.

Эссэйл достал кубинскую сигару из внутреннего кармана. Отрезав кончик, он наклонился вперед и положил отрезанный кусочек на стол.

Бенлуи нахмурился так, словно кто-то наложил кучу дерьма на его постель, Эссэйл же коротко улыбнулся, сверкнув клыками.

— Вопрос в том, что для тебя могу сделать я.

— О.

— Я всегда был скрытным человеком, живя, согласно своему выбору, обособленной жизнью.

Эссэйл убрал ножницы обратно, и достал золотую зажигалку. Щелкнув ею, он поднес сигару к огню, и несколько раз затянулся, пока сигара окончательно не разгорелась.

— Но, кроме того, я бизнесмен, вовлеченный в опасную торговлю. Соответственно, я воспринимаю вторжение на мою собственность или нарушение моей частной жизни, как прямой акт агрессии.

Бенлуи слегка улыбнулся и откинулся назад на своем троноподобном кресле.

— Разумеется, я это понимаю, но все же не уверен, почему ты находишь нужным говорить мне об этом.

— Мы с тобой заключили взаимовыгодное соглашение, и у меня есть огромное желание его соблюдать. — Эссэйл затянулся сигарой и выпустил облако сизо-голубого дыма. — Поэтому, со всем уважением, я хочу прояснить до того, как приму любые меры, что если я обнаружу кого-нибудь, находящегося на моей территории без приглашения, я не только ликвидирую его, но и найду того, кто его послал, — он снова затянулся, — и сделаю все возможное для защиты своей анонимности. Я ясно выразился?

Брови Бенлуи опустились, а в глазах сверкнуло понимание.

— Так как? — спросил Эсээйл.

Естественно, что здесь был только один ответ. Учитывая то, что мужчина хотел пережить наступающие выходные.

— Знаешь, ты напоминаешь мне своего предшественника, — сказал Бенлуи с акцентом, выдававшем в нем англичанина. — Ты встречал Преподобного?

— Мы вращались в одном кругу, так что — да.

— Он был жестоко убит. Примерно год назад. Его клуб взорвался.

— Неприятности случаются.

— Насколько я слышал, чаще всего дома.

— Это то, что тебе нужно запомнить.

Когда Эссэйл напрямую встретился с ним взглядом, Бенлуи первый отвел глаза. Прокашлявшись, самый крупный поставщик и оптовый продавец наркотиков на восточном побережье провел рукой по глянцевой поверхности стола, словно обнаружив на тике крошки.

— Наш бизнес, — сказал Бенлуи, — имеет деликатную экосистему, которая должна поддерживаться, несмотря на финансовую благонадежность. Стабильность является редкой и очень желанной чертой для людей вроде нас с тобой.

— Согласен. В подтверждение этого я собираюсь вернуться к концу вечера с предоплатой, как и было запланировано. Как и прежде, я честно пришел к тебе и не дал ни одной причины сомневаться во мне или моих намерениях.

Бенлуи снова слегка улыбнулся.

— Ты говоришь так, будто я стою за тем, — он пренебрежительно описал круг рукой, — что расстроило тебя каким-то образом.

Наклонившись вперед, Эссэйл опустил подбородок и посмотрел на Бенлуи.

— Я не расстроен. Пока.

Одна из рук Бенлуи незаметно опустилась вниз. Несколько секунд спустя, Эссэйл услышал, что дверь на другом конце комнаты открылась.

Не повышая голоса, Эссэйл сказал:

— Это была любезность с моей стороны. В следующий раз, когда я обнаружу кого-либо на своей собственности, вне зависимости от того прислал его ты или нет, я не буду и в половину так вежлив.

На этом он поднялся на ноги и затушил сигару об стол.

— Желаю приятного вечера, — произнес Эссэйл перед тем, как уйти.

Глава 14

К слову о позднем старте.

Когда Куин дематериализовался из особняка, он не мог поверить, что было уже десять часов вечера, а они только начали. С другой стороны, Братство совещалось в кабинете Рофа бесконечно, и когда его и Джона наконец-то пригласили, Ви объявил о том, что доказательства против Шайки Ублюдков железные, что привело к жесткому разговору о Коре и его приятелях.

Было изобретено множество производных от слова «срань», равно как и мест, куда можно засунуть неодушевленный предмет.

Он никогда не задумывался о том, что бы, например, сделать это садовыми граблями. Веселье, да и только.

А Блэй все пропустил.

Принимая форму в лесном массиве на юго-западе территории Братства, Куин отмахнулся от всех выводов относительно того, что же задержало парня… хотя, вся соль в том, что боец поднялся в свою спальню и уже не вернулся. И, несмотря на то, что почти все несчастные случаи происходят дома, было маловероятно, что он подскользнулся-и-упал. Только если Сэкстон не взял на себя роль коврика на мраморном полу их ванной.

Куин захотел пнуть сам себя, осматривая заснеженный пейзаж, пока Джон, Рэйдж и Зи материализовались рядом с ним. Координаты они получили прошлой ночью из телефонов угонщиков. Заброшенное, на первый взгляд, здание располагалось в десяти- пятнадцати милях от места, где они настигли его «Хаммер».

— Что это, черт возьми, за место?

Куин оглянулся через плечо на говорившего. Вопрос был очень кстати. Находившееся позади них здание было высоким, как церковный шпиль, и таким же красивым, как мусорное ведро.

— Самолётный ангар, — ответил Зи, двинувшись в сторону здания. — По всей видимости.

Куин последовал за ними, прикрывая тыл на случай, если кто-то нарисуется со своим привет-как-де…

Блэй появился на пустом месте, одетым в кожу и также тяжело вооруженным, как и все остальные. Ноги Куина сперва замедлили ход, а потом вообще замерли на снегу, преимущественно потому, что он не хотел споткнуться и растянуться на земле как полный придурок.

Боже, ублюдок был мрачнее тучи, подумал Куин, когда Блэй двинулся вперед. В его Раю не все так радужно?

Даже не смотря ему в глаза, Куин почувствовал необходимость сказать что-нибудь.

— Что…

Он не договорил слово «происходит». Зачем напрягаться? Парень просто прошел мимо, будто Куина там и не было.

— Я в порядке, — пробормотал Куин на выдохе, продолжив пробираться по гололеду. — Дела — блеск, спасибо, что спросил… о, у вас с Сэкстоном проблемы? Серьезно? Не хочешь сходить куда-нибудь, за бутылочкой поговорить об этом? Да? Супер. Я буду твоим десертом…

Он прервал свой воображаемый монолог, как только ветер изменил направление, и в нос ударил запах детской присыпки.

Они вытащили оружие и сфокусировались на ангаре.

— Мы стоим с наветренной стороны, — тихо сказал Рейдж. — Так что можно надеяться на хорошую драку.

Пятеро воинов осторожно подошли к зданию, высматривая в голубом свечении луны любое мимолетное движение.

В ангаре было два входа, один раздвижной, и достаточно большой для размаха крыла самолета, второй же предназначался для людей, и выглядел игрушечным. Рейдж был прав — несмотря на то, что ледяной ветер дул в спину, запаха было достаточно, чтобы щекотать нос, и не самым лучшим образом.

Боже, холод обычно притуплял вонь.

Общаясь посредством жестов, они разделились на две группы: они с Джоном заняли одну сторону громадных раздвижных дверей, а Рэйдж, Зи и Блэй нацелились на вход поменьше.

Рэйдж потянулся к изящной ручке, остальные в это время приготовились к бою. Если внутри скрывалась толпа лессеров размером с футбольную команду, имело смысл отправить Брата первым — у него была поддержка, как ни у кого другого: его зверь любил убийц, и не в плане отношений.

А в качестве закуски.

Голливуд поднял руку над головой.

Три… Два… Один…

Брат проник в ангар, открыв дверь и скользнув внутрь. Зи и Блэй последовали за ним.

Куин ощутил слепящий ужас, когда мужчина скользнул в неизвестность, только с парой сорока миллиметровых в качестве защиты. Боже, мысль о том, что Блэй мог погибнуть сегодня на его глазах во время заурядного патрулирования вселила в него желание прекратить это дерьмо с защитой расы и превратить Блэя в библиотекаря. Модель. Парикмахера.

Пронзительный свист, последовавший не более чем через шестьдесят секунд, был благословенным. А «все чисто» от Зи стало сигналом для него и Джона, чтобы сменить позицию, войти в открытую дверь и попасть в…

Ладно. Ничего себе.

Маслянистые пятна. И срань-Господня-вот-это-вонь.

Те, кто вошли первыми, включили карманные фонарики, и лучи, словно световые мечи,^[62] вспороли пространство, напоминающее пещеру, разрывая темноту и освещая то, что на первый взгляд казалось замерзшими черными лужами. За исключением того, что это не было черным и замороженным. Это была застывшая человеческая кровь, примерно триста галлонов. Перемешанная с целой кучей Омеги.

Ангар был местом массового обряда инициации, масштабы которой были потрясающими, отчего произошедшее в том сельском доме^[63] казалось просто игрой.

— Думаю, что ребята, укравшие твои колеса, отправлялись на эту адскую вечеринку, сказал Рэйдж.

— Верно сказано, — пробормотал Зи.

Лучи фонарей высветили старый, полуразвалившийся самолет в самом конце ангара, и больше ничего.

Зи тряхнул головой.

— Давайте осмотрим периметр. Здесь больше ничего нет.

***

Исходя из того, что хижина была не особо приятной наружности, обычная лачуга для охоты-рыбалки в лесу, Мистер К. хотел пройти мимо нее. У тщательного подхода были свои достоинства, не смотря ни на что, расположение хижины в миле или двух от открытой местности предполагало, что ее могли использовать для других целей.

Учитывая все происходящее, было бы разумней проверить территорию, перед тем как использовать ангар для самой масштабной инициации за всю историю Общества Лессенинг. Но приоритеты были таковы: в первую очередь он должен взять власть в свои руки, во-вторых — оправдать ожидания, и третье — он должен совладать с новообращенными лессерами.

А это означает, что ему нужны ресурсы. И быстро.

После большой грязной церемонии Омеги, и тошнотворного периода перехода, длившегося последние несколько часов, Мистер К. приказал новобранцам залезть в школьный автобус, который он украл пару недель назад у одной из сетей подержанных авто. В период истощения и физического дискомфорта они вели себя примерно и заполнили автобус, рассевшись по двое, как в гребаном Ноевом ковчеге.

Оттуда он вывез их сам — больше никому не доверял — в школу для девочек города Бронсвик. В заброшенную, ветхую подготовительную школу в пригороде на тридцати пяти акрах неухоженной, заросшей сорняком земли, в которой, по слухам местных, обитают призраки.

Временное пристанище Общества Лессенинг, но знак «На продажу», находящийся на повороте дороги, означал, что он может изменить этот временный статус. Нужно лишь немного наличности.

В школе со своими мальчиками, окончательно оправляющимися после перехода, и несколькими убийцами в городе, охотящимися за Братством, он был сам по себе, подсчитывая активы, которые остались в Обществе, включая и этот участок земли в почти пустом лесу к северу от города.

Хотя ему начинало казаться, что он напрасно тратит время.

Поднявшись на крыльцо хижины, он посветил фонариком в ближайшее окно. Пузатая печь. Грубый деревянный стол с двумя стульями. Три койки, на которых не было ни матрасов, ни покрывал. Кухня.

Обернувшись, он увидел генератор для подачи электричества, в котором не было бензина, и ржавую канистру, предполагавшую, что когда-то это место отапливалось.

Снова повернувшись к лачуге, он дернул навесной замок и понял, что тот заперт.

Неважно. Здесь все равно ничего нет.

Достав карту из внутреннего кармана куртки, Мистер К. раскрыл ее и отметил свое местоположение. Оглядев небольшую площадь, он достал компас, откалибровал его и двинулся на северо-запад.

Согласно этой карте, которую он нашел в притоне предыдущего Старшего Лессера, этот участок насчитывал пятьсот акров, и здесь было несколько таких лачуг, расположенных на произвольном расстоянии друг от друга. Он предположил, что когда-то это место использовалось в качестве кемпинга, принадлежащего нескольким людям, своего рода охотничий заповедник, который был потерян налоговой службой Нью-Йорка и выкуплен Обществом в восьмидесятых.

По крайней мере, таковой была заметка на углу карты, написанная от руки, хотя одному Богу известно, принадлежал ли он до сих пор Обществу. Исходя из финансового положения Общества, старый добрый штат Нью-Йорк мог обложить их громадными налогами, или вообще конфисковать.

Он остановился и снова сверился с компасом. Будучи городским жителем, Мистер К. ненавидел находиться ночью в лесу, продираясь сквозь снег и проверяя это дерьмо, как какой-то лесничий. Но он должен был сам убедиться, с чем ему придется работать, а это возможно сделать только так.

По крайней мере, у него налажен источник дохода.

В следующие двадцать четыре часа, когда эти мальчишки наконец-то встанут на ноги, он начнет пополнять казну. Это первый шаг к восстановлению.

Шаг второй?

Мировое господство.

Глава 15

У нее началось кровотечение.

В своей руке Лейла держала туалетную бумагу, на совершенно белой поверхности которой, словно эквивалент крика, расплылось красное пятно.

Протянув руку назад, она нажала на смыв, и, вставая на ноги, оперлась о стену, чтобы не упасть. Одной рукой она держалась за низ живота, другой облокотилась на раковину, а затем, держась за дверной косяк, неуверенно вышла в спальню и подошла к телефону.

Ее первым желанием было позвонить Джейн, но она решила этого не делать. Если дело в выкидыше, была возможность для Куина избежать гнева Праймейла… если она сохранит все в тайне. Использование личного врача Братства — едва ли лучший способ обеспечить анонимность.

В конце концов, лишь по одной причине у женщины могла идти кровь — и неизбежно последуют вопросы о ее жаждущем периоде и том, как она справилась с ним.

На столике возле кровати Лейла открыла ящик и достала маленькую черную записную книжку. Найдя номер клиники расы, она набрала его дрожащей рукой.

Немного позже она повесила трубку, назначив прием через тридцать минут.

Но как ей добраться туда? Она не могла дематериализоваться — слишком опасно, так или иначе, беременным женщинам запрещали перемещения. И она не чувствовала себя в состоянии садиться за руль сама. Уроков Куина было достаточно, но Лейла даже представить себе не могла, как в своем состоянии она сможет выехать на шоссе и попытаться не отставать от потока людей.

Фриц Перлмуттер единственный мог ей помочь.

Подойдя к шкафу, она достала мягкую женскую сорочку, свернула ее в толстый жгут и закрепила между ног, спомощью нескольких пар нижнего белья. Подобное решение трудности с кровотечением было невероятно громоздким, да и ходить было трудно, но это наименьшая из ее проблем.

Телефонный звонок на кухню — гарантия того, что дворецкий ее отвезет.

Сейчас она просто должна спуститься по лестнице, выйти из холла и сесть в тот длинный седан без ущерба для себя… и не столкнуться ни с одним из мужчин в доме.

Как раз на выходе из своей комнаты она поймала свое отражение в зеркалах на стене. Белая мантия и ее торжественная прическа возвещали о ее ранге Избранных, ничто другое не могло отразить это лучше: никто из расы, кроме священных женщин Девы- Летописецы не одевался таким образом.

Даже если она появится под вымышленным именем, которое назвала регистратору в приемной, все догадаются о ее неземной сущности.

Сбросив мантию, она попыталась натянуть штаны для йоги, но прокладка, которую она сама соорудила, делала это невозможным. И джинсы, которые они купили вместе с Куином, также не подойдут.

Выдернув женскую сорочку, она использовала бумажные полотенца из ванной, чтобы решить эту проблему и только тогда смогла надеть джинсы. Толстый свитер обеспечил объем и тепло, а расчесанные наспех и собранные наверху в пучок волосы, придали ей вид… почти как у обычного человека.

Выходя из своей комнаты, Лейла с силой сжала мобильник, который дал ей Куин. Короткое мгновение она хотела позвонить ему, но, по правде, что она могла сказать? Этот процесс был ни в его власти, ни в ее…

О, славная Дева-Летописеца, она теряла своего ребенка!

Лейла была на вершине роскошной лестницы, уже собиралась спускаться, когда эта мысль мелькнула у нее в голове: она теряла свое дитя. В этот самый момент. Здесь, перед кабинетом короля.

Внезапно потолок как будто обрушился на ее голову, и стены величественного, просторного фойе сжали ее настолько туго, что она не могла вздохнуть.

— Ваша светлость?

Опомнившись, она посмотрела вниз на красную ковровую дорожку. Фритц стоял у основания лестницы, одетый в обычную ливрею, на его старом, но прекрасном лице, отражалось беспокойство.

— Ваша светлость, мы можем ехать? — спросил он.

Когда Лейла кивнула и начала осторожно спускаться, она не могла поверить, что все было впустую, все те напряженные часы с Куином… крайне застывшее время после, когда она не смела даже пошевелиться… гадание, беспокойство и тихая, предательская надежда…

Тот факт, что она напрасно принесла в жертву дар своей девственности.

Выкидыш причинит Куину такое горе, и добавит неизмеримо большее несчастье к ее собственному страданию. Он пожертвовал своим телом во время ее жажды, его желание иметь ребенка обязало его сделать то, на что он не согласился бы при иных обстоятельствах.

У природы свои замысли, но от этого не становилось легче.

Потеря ребенка… это была ее вина.

***

Клин клином вышибают.

Сэкстон верил, что это выражение было примитивным, но вполне подходящим.

Стоя обнаженным перед зеркалом в своей ванной, он положил фен и пропустил волосы сквозь пальцы. Волны были уложены в обычной манере, светлые пряди, зафиксированные в прекрасную укладку, выгодно обрамляли его квадратную форму лица.

Изображение, которое он видел, было точно таким, как и в прошлую ночь, и позапрошлую, и все же, сколь знакомым это лицо ни было для него, ему казалось, словно оно принадлежало другому человеку.

Его душа изменилась так сильно, что казалось разумным предположить, подобное преобразование отразится на его внешности. Увы, этого не произошло.

Отворачиваясь и выходя из ванной комнаты, он подумал, что не должен был удивляться ни своему внутреннему расстройству, ни внешнему ложному самообладанию.

После того, как они с Блеэм поговорили, ему потребовался час, чтобы перенести все вещи из спальни, которую он делил со своим бывшим возлюбленным, назад в свои покои, вниз по коридору. Ему отвели эти комнаты, когда он впервые приехал, чтобы присоединиться к Братьям в их быту, но, по мере того, как развивались их с Блэйлоком отношения, его имущество постепенно перекочевывало в другую комнату.

Переезд был постепенным, таким же, как его любовь: одна рубаха здесь, а пара обуви там, в какую-то из ночей переехала расческа, а носки — в следующий раз… беседа об общих ценностях после семичасового сексуального марафона, скрашенная коробочкой кофейного мороженого «Брейерс»^[64] и всего одной ложечкой.

Он не осознавал, что расстояние, пройденное его сердцем, можно сравнить с тем, что преодолевает пеший турист, заблудившийся в дикой местности. Каких-то полмили в сторону, и по-прежнему можно видеть, где ты начал свой маршрут, и легко найти дорогу домой. Но позже, десять миль и какое-то количество развилок спустя, назад дороги нет. В тот самый момент у вас не остается иного выбора, кроме как подручными средствами построить себе убежище и начать все заново.

Он был уверен, что построит это новое гнездышко вместе с Блэем.

Да, он действительно так думал. В конце концов, как долго может прожить неразделенная любовь? Огню требуется кислород, чтобы вспыхнуть, тоже самое и с чувствами.

Но, видимо, не тогда, когда дело касается Куина. Не для Блэя.

Как бы то ни было, Сэкстону нельзя было покидать королевский двор. Блэй был прав относительно этого… Роф, король, действительно нуждался в нем, и, кроме того, он наслаждался работой здесь. Она была стремительной, сложной… а эгоист в нем хотел быть тем адвокатом, который основательно преобразует право.

Только если короля не свергнут, а он сам не лишится головы под новым режимом.

Но невозможно жить, беспокоясь о таких вещах.

Достав из шкафа шерстяной костюм в гусиную лапку, он выбрал рубашку с жилетом и разложил все на кровати.

Печальное и довольно неприглядное клише — поиск кого-то совершеннолетнего и желающего для эмоционального самолечения, но он предпочитал оргазм алкогольному опьянению. Кроме того, принцип притворяйся-пока-не-обретешь-цель был проверен временем.

И это было особенно правдиво, когда он посмотрел на себя в зеркало в полный рост, одетый и во всеоружии. Он, конечно, выглядел душевно собранным, и это помогало.

Прежде, чем уйти, Сэкстон дважды проверил свой телефон. Древнее право было переписано по приказу Рофа, и теперь он находился в состоянии готовности — в ожидании следующего задания.

Он полагал, что скоро это выяснит.

Все знали, каким Роф был требовательным, но он никогда не был безрассудным.

Тем временем Сэкстон собирался утопить свое горе в своем собственном варианте пива… кем-то за двадцать, ростом в шесть футов, со спортивным телосложением…

И предпочтительно с темными волосами. Или светлыми.

Глава 16

— Здесь побывали до нас, — сказал Рейдж.

Куин в этот момент достал свой фонарик-авторучку и направил неяркий луч на землю. Следы были свежие, не припорошенные снежными хлопьями… и они вели прямиком к поляне посреди леса. Выключив фонарик, он сосредоточился на охотничьей хижине впереди, которая казалась брошенной на милость холодной погоды: из каменной трубы не валил дым, свет не горел и, главное, никаких запахов.

Впятером они приближались, огибая поляну и заходя сбоку. Когда стало очевидно, что никто не обороняется, они все поднялись на низкое крыльцо и осмотрели помещение сквозь однокамерные окна.

— Пусто, — пробормотал Рейдж, подойдя к двери.

Быстро подергал ручку — заперто.

Брат широким плечом приложился к дверным панелям, фрагменты замка при падении рассыпались вместе с деревянными щепками.

— Привет, дорогая, я дома, — выкрикнул Голливуд, входя.

Куин и Джон, соблюдая протокол, остались на веранде, в то время как Блэй и Зи зашли внутрь и приступили к обыску.

В окружавшем их лесу было тихо, но его острый взгляд прошелся по следам… которые после недолгого пребывания в хижине устремились в северо-западном направлении.

Ежу понятно, что помимо них снаружи бродил, исследуя местность, кто-то еще.

Человек? Лессер?

Он склонялся к последнему, учитывая дерьмо в ангаре и то, что вся эта собственность была территориально удалена и по этой причине относительно безопасна.

Правда, первым делом им придется пригласить «Стенли Стимер»^[65] для уборки.

Голос Блэя донесся из открытой двери:

— У меня есть кое-что.

Куину потребовалась вся выдержка, чтобы не нарушить протокол по осмотру местности и не повернуться заглянуть внутрь… и не потому, что его как-то волновало то, что они там нашли. На протяжении всех своих поисков, его взгляд постоянно возвращался к Блэю, дабы убедиться, что настроение его изменилось.

Но оно, скорее наоборот, только ухудшилось.

Тихие голоса донеслись из домика, а потом они трое вышли.

— Мы обнаружили сейф, — объявил Рейдж, когда расстегнул куртку и спрятал длинный, тонкий металлический контейнер в районе груди. — Откроем его позже. Парни, давайте найдем владельца этих сапог.

Дематериализовываясь каждые пятьдесят-шестьдесят футов, они неслись по лесу, следуя за отпечатками на снегу.

Примерно через полмили они наткнулись на лессера.

Одинокий убийца быстро шел по заснеженному лесу. Только спортсмен с олимпийской подготовкой мог бы выдержать такой темп более чем пару сотен ярдов. Одежда темного цвета, на спине рюкзак, он ориентировался на глаз, и значит, это враг: большинство Хомо Сапиенс были бы не в состоянии двигаться так быстро в темноте без дополнительного освещения.

Используя язык жестов, Рейдж выстроил их в форме перевернутого треугольника, позади лессера. Продолжая продвигаться вместе с ним, они наблюдали на расстоянии примерно в длину футбольного поля, а потом разом приблизились, окружая убийцу, пистолетами блокируя ему проход по всем направлениям компаса.

Лессер остановился.

Новобранец, судя по темным волосам и оливкового цвета коже, скорее всего, мексиканец или, возможно, итальянского происхождения, и к его чести он не выказал страха. Даже смотря смерти в глаза, он просто спокойно обернулся через плечо, будто желая убедиться, что его действительно окружили со всех сторон.

— Как дела? — протянул слова Рейдж.

Лессер не потрудился ответить. Он сильно отличался от тех, кого они встречали в последнее время. Не в пример другим, он не был похож на никудышных молодых панков, которые несли всякую чушь и размахивали оружием. Спокойствие, расчетливость… собранность, он походил на врага, который улучшил свою профессиональную выправку.

Не так уж это и плохо…

И, конечно же, его рука исчезла в пальто.

— Приятель, не дури, — рявкнул Куин, готовый пустить пулю в ублюдка в любой момент.

Лессер продолжал двигаться.

Прекрасно.

Он спустил свой гребаный курок и завалил сволочь.

***

В тот момент, когда лессер рухнул на снег, Блэй застыл вместе с оружием. Другие сделали то же самое.

В последующие секунды тишины, они не спускали глаз с поверженного врага. Ни движения. Ни ответной реакции с периферии. Куин вывел существо из строя, и, как оказалось, оно работало в одиночку.

Забавно, не слыша выстрела своими собственными ушами, Блэй все равно знал бы наверняка, что стрелял именно Куин — все остальные дали бы врагу еще один шанс все обдумать.

Рейдж присвистнул — сигнал приблизиться. Все пятеро двигались как стая волков над побежденной добычей, быстро и уверенно, пересекая снег с оружием наготове. Убийца оставался совершенно неподвижным, но смерти как таковой не было. Сперва необходимо всадить стальной клинок в грудь.

Но это идеальный вариант. В целом необходимо, чтобы он был в состоянии говорить. Или, по крайней мере, в состоянии, чтобы его принудили говорить…

Позже, когда он вспоминал, что произошло потом… когда его мозги буквально вскипали от одной только назойливой мысли… когда он проводил дни, пытаясь определить, как все так вышло, чтобы в будущем предотвратить нечто подобное… Блэй грешил на судорогу.

Просто судорога руки. Механический рывок, на вид несвязанный с какой-либо сознательной мыслью или желанием. Никакой опасности. Никакого сигнала о том, что должно было произойти…

Простая судорога.

Но потом, со скоростью света, убийца вытащил откуда-то оружие. Это было невероятно — еще секунду назад он был мертвее некуда, а сейчас, сохраняя самообладание, стрелял по круговой траектории.

И даже раньше, чем замолкли звуки выстрела, Блэй с ужасом увидел, как Зейдист поймал пулю прямо в сердце. Это был достаточно сильный удар, чтобы остановить брата, он сбил его с ног, руки раскинулись в стороны, когда его отбросило назад,

Тактика сменилась мгновенно. Никто больше не собирался допрашивать ублюдка.

Высоко взметнулись четыре кинжала. Четверо тел резко вскочили. Четыре руки рубили холодными, острыми лезвиями своих клинков. Один за одним, они нанесли четыре удара.

Но было слишком поздно.

Убийца исчез прямо из-под них, вместо пустой грудной полости кинжалы вошли в черный снег в том месте, где только что лежал их враг.

Неважно, еще будет время, чтобы потом ответить на вопрос о беспрецедентном исчезновении. На данный момент, у них на земле лежал раненый.

Рейдж буквально бросился на брата, закрывая своим телом все и вся на пути.

— Зи? Зи? О, Дева-Летописеца…

Блэй достал свой телефон и набрал номер. Когда Мэнни Манелло ответил, не было времени, чтобы тратить его впустую.

— Брат ранен. Выстрел в грудь…

— Подожди!

Голос Зи был сюрпризом для каждого. Он поднял руку и оттолкнул своего друга Рейджа в сторону.

— Слезь с меня!

— Но я делаю тебе искусственное дыхание…

— Я скорее умру, чем поцелую тебя, Голливуд. — Тяжело дыша, Зи попытался сесть. — Даже не думай об этом.

— Алло? — послышался в трубке голос Манелло. — Блэй?

— Повиси на трубке…

Куин опустился на колени рядом с Зейдистом, и хотя брат не хотел, чтобы его трогали, взял его подмышку и помог оторвать торс от земли.

— У меня врач на линии, — сказал Блэй. — Как ты себя чувствуешь?

В ответ Зи протянул руку и сорвал кобуру. Затем он расстегнул молнию своей кожаной куртки и до половины разорвал белую футболку.

Самый прекрасный бронежилет, который когда-либо видел Блэй.

Рейдж с облегчением осел — да так, что Куину пришлось поймать его свободной рукой и придерживать парня, как и Зи.

— Кевлар, — пробормотал Блэй, обращаясь к Манелло. — О, Боги, спасибо, он надел кевлар.

— Замечательно… но послушай, мне нужно чтобы вы сняли жилет и проверили, чтобы убедиться, сдержал ли он пулю, окей?

— Сделаем.

Он взглянул на Джона и с радостью обнаружил, что парень стоит на ногах, две пушки направлены вперед, глаза прочесывают местность, пока все остальные оценивают ситуацию. — Я позабочусь о нем.

Блэй подошел к ним и присел на корточки перед Братом. У Куина, возможно, хватало смелости, чтобы прикоснуться к Зейдисту, но он не сделает это без специального разрешения.

— Доктор Манелло спрашивает, можем ли мы снять жилет, чтобы проверить наличие ран?

Зи дернул руками, а затем нахмурился. Казалось, он решил попытаться еще раз. После третьей попытки брату удалось поднять руки настолько высоко, как крепится «Велкро», но это, как выяснилось, тоже особо не помогло.

Блэй тяжело сглотнул.

— Могу я попробовать? Обещаю как можно меньше касаться тебя, чтобы не задеть.

Ну и закрутил с грамматикой. Но он говорил серьезно.

Зи устремил на него свой взгляд. Глаза были черными от боли, а не желтыми.

— Делай то, что нужно, сынок. Я стерплю.

Брат отвел взгляд. Шрам от переносицы к углу рта стал S-образным и скривил лицо в гримасу.

Следуя наставлениям врача, Блэй приказал себе собраться, чтобы движения рук были устойчивыми и уверенными, а поручение было так или иначе выполнено: он разорвал крепежные полосы на плечах, треск швов громко отдавался в его голове, а затем снял жилет, боясь того, что он собирался там найти.

Там был большой круглый участок прямо в центре широкой, мускулистой груди Зи. Именно там, где билось сердце.

Но это был синяк. Не отверстие.

Всего лишь синяк.

— Только поверхностная рана. — Блэй впился пальцами в плотные лямки жилета и обнаружил там пулю. — Чувствую пулю в жилете.

— Тогда почему я не могу пошевелиться…

Запах свежей крови брата, казалось, ударил в носы каждому одновременно. Кто-то выругался, Блэй наклонился.

— Под рукой тебя тоже зацепило.

— Сильно? — спросил Зи.

По телефону Манелло не переставал давать инструкции:

— Подними и осмотри вокруг, если сможешь.

Блэй поднял тяжелую руку и осветил фонариком внутреннюю сторону. Видимо, пуля вошла в тело через маленький, незащищенный карман подмышкой — один выстрел на миллион, повторить точно не удастся.

Дерьмо.

— Я не вижу выходного отверстия. Рана на правой стороне ребер, но слишком высоко.

— Он дышит ровно? — просил Манелло.

— Дыхание затруднено, но равномерное.

— Искусственное дыхание делали?

— Он пригрозил кастрировать Голливуда, если тот хоть на мгновение прикоснется к его губам.

— Слушай, давай я просто дематериализуюсь, — Зи кашлянул. — Дай мне немного пространства…

Каждый предложил различные варианты на этот счет, но Зейдиста ни один из них не устроил. Отталкивая их всех, брат закрыл глаза и…

Блэй понял, что у них реальная проблема, когда ничего не произошло. Да, Зейдиста не убили, и он в несравнимо лучшем состоянии, чем если бы у него не было жилета. Но он не мог даже пошевелиться… а они были черт знает где, в глуши, где никто не сможет подогнать к ним внедорожник даже на несколько миль.

И что еще хуже? У Блэя было чувство, что убийца, которого они завалили, был не простым рядовым.

Никто не знает, когда прибудет подкрепление.

Раздался звук входящего смс на чьем-то телефоне, и Рейдж посмотрел вниз.

— Вот дерьмо. Все остальные в центре города. Придется выкручиваться самим.

— Проклятье, — пробормотал Зи уже шепотом.

Да. Это прекрасно описывало ситуацию.

Глава 17

Этого Кор не ожидал.

Когда он и его солдаты материализовались у обговоренного для совместного кормления места, он ожидал увидеть здание крайне изношенное или на грани запустения, в таком состоянии, что женщина была бы вынуждена продавать свою вену и плоть дабы остаться на плаву.

Ничего подобного.

Приусадебная территория была декорирована по стандартам Глимеры, растянувшееся на холме здание сияло теплым светом, газоны подстрижены буквально до дюйма, коттедж для съема размерами меньше стоял сразу за воротами в идеальном состоянии вопреки своему очевидному возрасту.

Может, она была младшей кузиной какого-то знатного аристократа?

— Кто эта женщина? — спросил он у Тро.

Его заместитель пожал плечами.

— Я не знаком лично с ее семьей. Но я подтвердил ее принадлежность к достойной кровной линии.

Бойцы вокруг него все издергались, их военные ботинки мяли снег под ногами, они кружили на месте, дыхание вырывалось из ноздрей, словно они были скакунами на старте.

— Интересно, она в курсе, на что вызвалась? — пробормотал Кор, не особенно заботясь о том, понимает это женщина или же нет.

— Я войду? — спросил Тро.

— Да, прежде чем остальные потеряют над собой контроль и ворвутся в этот прелестный коттедж.

Тро дематериализовался к причудливой двери, ее выгнутый верх и небольшой фонарь больше подходили кукольному домику. Но его правая рука не особо впечатлилась этой красотой. Верхнее освещение внезапно погасло, без сомнений согласно воле Тро, и солдат резко и сильно постучал по двери, требуя, а не спрашивая разрешения.

Мгновения спустя, вход открылся. Свет камина озарил ночь, желтые сияющие лучи были столь яркими, по крайней мере, с виду казалось, что они способны растопить снежный настил… и прямо посреди прелестного освещения темным силуэтом стояла женская фигура.

Она была обнажена. И дошедший до них по холодному ветру запах указывал, что женщина была более чем готова.

Зайфер низко зарычал.

— Не отключай мозги, — приказал Кор. — Иначе твой голод будет использован как оружие против нас.

Тро заговорил с ней, а потом запустил руку во внутренний карман, чтобы достать деньги. Женщина приняла предложенное и вытянула руку вверх, вдоль дверного косяка, так, чтобы ее пышные груди купались в мягком свете.

Тро посмотрел через плечо и кивнул.

Остальные не стали ждать другого приглашения. Бойцы Кора столкнулись у дверного проема, мужские тела были столь огромны и в таком количестве, что женщина мгновенно пропала из виду. Выругавшись, он тоже подошел ближе.

Зайфер был первым, захватив ее губы и руками обхватив груди, но он не был один. Трое его кузенов бились за место, один зашел сзади и выгнул бедра, словно потираясь членом о ее задницу, двое других потянулись к соскам и лону, их руки бродили по извивающемуся телу.

Тро заговорил поверх их нарастающих стонов.

— Я останусь снаружи, в качестве охраны.

Кор открыл рот, чтобы отдать иной приказ, но потом осознал, что может показаться, будто он избегает сцены, а это не по-мужски.

— Да, так и сделай, — пробормотал он. — Я буду следить внутри.

Его парни подняли женщину, их боевые руки сжались на ее руках, бедрах, талии, скопом они завели ее в уютные границы дома. Именно Кор закрыл дверь и убедился, чтобы на ней не оказалось запирающего механизма. Также он один внимательно изучил внутреннее убранство коттеджа. Пока ублюдки несли свою трапезу поближе к огню, где лежал огромный меховой ковер, он наклонился к ближайшему окну и поднял шторы, изучая поверхность стекла. Старое, освинцованное, с деревянными, а не стальными распорками.

Не безопасно. Хорошо.

— Кто-нибудь, войдите в меня, — низко простонала женщина.

Кор не потрудился посмотреть, наполнили ее или нет… ее раскатистый стон предполагал, что да. Вместо этого, он оглянулся вокруг в поисках других дверей или мест, где могла расположиться засада. На первый взгляд таковых не было. В коттедже не было второго этажа, каркас крыши возвышался над их головами, была всего одна небольшая ванная комната с открытой дверью, включенный свет являл взору ванну на изогнутых ножках и старомодную раковину. Открытая кухня являла собой всего лишь стол со столешницей и несколько скромных электроприборов.

Кор перевел взгляд на действо. Женщина лежала на спине, руки распростерты буквой «Т», шея выставлена напоказ, ноги широко раздвинуты. Зайфер был сверху, ритмично погружаясь в нее, ее голова двигалась взад-вперед на меху, пока она впитывала толчки телом. Двое кузенов вцепились в ее запястья, третий достал член и трахал ее рот. Воистину, немного женской плоти осталось свободной от мужчин-вампиров, и ее экстаз был очевиден не только глазам, но и ушам: мимо эрекции, которая входила и выходила за пределы ее полных губ, в благоухающий, пахнувший сексом воздух вырывалось ее тяжелое дыхание и эротичные стоны.

Кор подошел к раковине на кухне. В чаше ничего не лежало — ни остатков еды, ни полупустых стаканов. В ящиках стояли тарелки, а открыв высокий холодильник, он увидел выстроенные в ряд бутылки белого вина.

Мужское проклятье привлекло его взгляд к игрищам. Зайфер как раз кончал, его тело выгнулось вперед, голова запрокинулась назад… и посреди разрядки один из его кузенов столкнул его с дороги, занимая место, поднимая бедра женщины и погружаясь членом в ее влажное, розовое естество. По крайней мере, Зайфер, казалось, совсем не возражал поменяться местами; он обнажил клыки и, протиснув голову под сейчас тяжело вздымающуюся грудь своего товарища, укусил грудь женщины, чтобы пить кровь близ соска.

Тот, что погружался в ее рот, тоже кончил, и женщина проглотила его разрядку, отчаянно посасывая головку, потом отпустила и облизнула влажные губы, будто по-прежнему была голодна. Кто-то другой вскоре ублажил ее, другая эрекция нырнула в ее рот. Несовпадающие ритмы того, что происходило у ее головы и между ног раскачивали ее тело, пока она кончала.

Кор прошел к ванной и снова все проверил, но его первая оценка оказалась верной: негде спрятаться в тесном помещении.

Проверив коттедж, он мог лишь прислониться к углу, который предлагал лучший обзор, и наблюдать за кормлением. Все становилось интенсивнее, его бойцы потеряли последние остатки цивилизованности, они толкались словно львы за свежую добычу, мелькали клыки, глаза были полны агрессии, когда они искали вход. Но они не окончательно слетели с катушек. И заботились о женщине.

Вскоре кто-то вскрыл свою вену и приложил к ее губам.

Кор опустил взгляд на ботинки, доверяя периферийному зрению следить за комнатами.

Было время, когда он бы возбудился от зрелища… не потому, что ему хотелось секса, но в том же духе, как при виде еды начинает урчать желудок. И, следовательно, в прошлом, когда возникала нужда взять женщину, он просто брал. Обычно в темноте, разумеется, чтобы дорогая не оскорбилась и не испугалась.

Он понимал, что напряженное выражение лица, которым щеголяли мужчины в пароксизмах страсти, едва ли приукрасит его черты.

Но сейчас? Он чувствовал странную отчужденность, будто наблюдал, как несколько мужчин передвигают мебель или разравнивают газон.

Разумеется, дело в его Избранной.

Прижимаясь губами к ее чистой коже, смотря в ее лучистые зеленые глаза, обоняя однажды ее деликатный запах, теперь его абсолютно не трогали отточенные чары женщины перед камином.

О, его Избранная… он не знал, что такая грация может существовать, более того, даже вообразить не мог, что его так глубоко заденет что-то, столь несовместимое с ним. Она была его прямой противоположностью, доброй и щедрой, в то время как он был жестоким и беспощадным, красота против его уродства, божественная сущность против его грязи.

И она отметила его. Будто бы сразила, оставив глубокий шрам в его плоти, он был ранен и ослаблен ею.

И ничего не сделаешь.

Даже воспоминаний о тех мгновениях, разделенных с нею, когда она была полностью одета, а он смертельно ранен, было достаточно, чтобы Кор оживал в районе бедер, его жалкий член напрягался без серьезной на то причины. Даже не будь они по разные стороны в войне за престол, она бы никогда не подпустила его к себе, как мужчину, очарованного достойной женщиной. В ту ветряную осеннюю ночь, когда они встретились под деревом, Избранная считала, что служила благородной цели. Он тут совсем не причем.

Но, тем не менее, он хотел ее…

Внезапно, женщина перед камином выгнулась под двигающимся, кончающим весом над ней, и Кор перевел на нее взгляд. Будто бы почувствовав его возбуждение, ее блаженный, одурманенный взор переместился в его сторону, и короткий миг удивления мелькнул на ее лице… или том малом, что он мог увидеть из-за широкого предплечья, которое предлагало ей кровь.

Шок распахнул ее глаза. Очевидно, она умудрилась не заметить его… но сейчас, страх, не страсть, вспыхнула внутри нее.

Не желая прерывать действо, он покачал головой и остановил ее рукой, заверяя, что ей не придется терпеть его укус… или, того хуже, член.

По всей видимости, сообщение дошло, потому как ужас покинул черты ее лица, и когда один из солдат выставил член, она протянула руку и принялась ласкать его над своей головой.

Кор в злой манере улыбнулся про себя. Эта шлюха не получит его, но его тело в своей биологической дурости настаивало на том, чтобы ответить той Избранной, если священная женщина посмеет взглянуть на него дважды.

Как глупо.

Посмотрев на часы, он удивился, обнаружив, что кормление продолжается уже час. Пусть будет так. Пока его солдаты подчиняются двум основным правилам, он был волен позволять этому продолжаться: они должны оставаться одетыми, и их оружие должно быть в ножнах и со снятыми предохранителями.

Если все изменится, они быстро смогут защитить себя.

Он был более чем готов предоставить им время.

После этой интерлюдии? Многие из них войдут в полную силу… и, учитывая какой оборот приняли отношения с Братством… она им понадобится.

Глава 18

— Да. Ну. Нафиг.

Куин был вынужден согласиться с комментарием Зи относительно блестящей идеи Рейджа.

Они толпой пробрались сквозь заросли, вес Зи целиком и полностью лежал на Рейдже, все остальные окружали их, готовые убрать с пути абсолютно все, что могло угрожать с периферии. Сейчас они вернулись в самолетный ангар, и решение проблемы с мобильностью, предложенное Рэйджем, казалось затруднением со смертельными последствиями, и на деле не сильно поможет им.

— Неужели так сложно управлять самолетом? — Когда все, включая Зи, посмотрели на него, Рэйдж просто пожал плечами. — Чего? Люди постоянно это делают.

Зи потер грудь и медленно опустился на землю. Собрав в кучу свое дыхание, он покачал головой.

— Во-первых, ты не знаешь, может ли… чертова штука… вообще подняться в воздух. Скорее всего, там нет топлива… и ты никогда не летал.

— Хочешь поведать, какие у нас еще варианты? Мы по-прежнему в нескольких милях от места возможной транспортировки, тебе легче не становится, а мы можем угодить в засаду. По крайней мере, дай мне залезть в него и проверить, смогу ли я вообще завести двигатель.

— Это — плохое решение.

В последовавшей тишине Куин сам оценил ситуацию и посмотрел на ангар. Спустя мгновение, он сказал:

— Я прикрою тебя. Сделаем это.

В общем и целом, Рейдж был прав. Это экстренная эвакуация слишком затянулась, а лессер успел испариться прежде, чем они проткнули его, а не наоборот.

Омега дал своим парням особые возможности?

Плевать… умный боец не станет недооценивать своего врага… особенно когда один из своих ранен. Им нужно доставить Зи в безопасное место, и если это означает подъем в воздух, то похрен.

Они с Рейджем вошли в ангар и врубили освещение. Самолет был в том же дальнем углу, где они его оставили, и выглядел словно приемный ребенок какого-то более модифицированного транспортного средства, которое давно улетело отсюда. Подойдя ближе, Куин увидел пропеллер, который, казалось, был в рабочем состоянии, и хотя крылья были покрыты слоем пыли, он вполне мог повиснуть на них своим весом.

Адский визг люка, который открыл Рейдж, был не такой хорошей новостью.

— Фу, — пробормотал Рейдж, отшатнувшись. — Пахнет так, будто здесь кто-то сдох.

Блин, должно быть, вонь и правда отвратная, если Брат сумел выделить ее на общем фоне запахов внутри ангара.

Может, идея и правда далеко не блеск.

Прежде, чем Куин предложил пересмотреть план, Рейдж сгруппировался и протиснулся в овальное отверстие.

— Срань Господня… ключи. Здесь есть ключи… представляешь?

— Что с топливом? — пробормотал Куин, описав жирный круг лучом фонаря. Ничего, только замызганный пол.

— Сынок, лучше держись позади, — прокричал Рейдж из отверстия. — Я пытаюсь завести эту старушку.

Куин отступил, но да ладно. Будто пятнадцать футов спасут, если развалюха решит вспыхнуть пламенем…

Взрыв был громким, дым — плотным, а движок звучал так, словно страдал от механической вариации судорожного кашля. Но потом он выровнялся. Чем дольше он работал, тем ровнее становился ритм.

— Нужно выйти прежде, чем мы задохнемся, — прокричал Куин.

Словно по наводке, Рейдж, должно быть, переключил самолет в режим «драйв», потому что развалюха подалась вперед со стоном, будто каждый болт и гайка в ее теле болели.

И эта штуковина поднимется в воздух?

Куин побежал вперед, до двойных дверей в бухту. Схватившись за одну сторону, он приложил всю силу в теле, чтобы распахнуть их, всевозможные замки и защелки полетели с петель.

Он надеялся, что самолет не последует их примеру.

Освещенные лунным светом выражения лиц Блэя и Джона были бесценны, черт возьми, когда они увидели их план спасения… и он понимал парней.

Рейдж дал по тормозам и снова высунулся наружу.

— Давай загрузим пациента.

Молчание. Ну, не считая сопящего самолета позади них.

— Ты не поднимешь его в воздух, — сказал Куин. Обращаясь преимущественно к себе.

Рейдж нахмурился, посмотрев в его направлении.

— Что, прости?

— Ты представляешь слишком большую ценность. Если эта хрень рухнет, мы не можем потерять двух Братьев. Этому не бывать. Меня можно лишиться, но не тебя.

Рейдж открыл рот, будто собирался спорить. Но потом захлопнул варежку, странное выражение поселилось на его красивом лице.

— Он прав, — мрачно сказал Зи. — Мы не можем подвергать тебя риску, Голливуд.

— К черту, я смогу дематериализоваться…

— Думаешь, что тебе удастся, если нас закрутит? Чушь собачья…

Шквал пуль посыпался со стороны деревьев, влетая в снег, проносясь мимо ушей.

Все мгновенно начали действовать. Куин нырнул в самолет, забрался в сиденье пилота и попытался понять, что к чему… гребаный ад, здесь до черта панелей. Единственная радость…

Ра-та-та!

… что он смотрел достаточно фильмов, чтобы знать, что рычаг с рукояткой выжимал газ, а руль в форме галстука-бабочки — штуковина, которую нужно тянуть вверх, чтобы взлететь, и опускать, чтобы лететь вниз.

— Дерьмо, — выдохнул он, оставаясь в положении группировки так долго, насколько было возможно.

Судя по хлопкам, Джон и Блэй отстреливались, поэтому Куин просто сел повыше и посмотрел на ряды панелей. Он решил, что значок с маленьким топливным баком — то, что он искал.

Четверть бака. Из него половина — скорее всего конденсат.

Идея на самом деле очень и очень плохая.

— Тащи его сюда! — прокричал Куин, оценивая ровное поле слева.

Рейдж был на подхвате, забрасывая Зи в самолет со всей нежностью портового грузчика. Брат приземлился кучей, но, по крайней мере, он ругался… значит, соображал достаточно, чтобы чувствовать боль.

Куин не стал ждать херни вроде закрытия дверей. Он отпустил ножной тормоз и ударил по газу, молясь, чтобы их не занесло на снегу…

Половина лобового стекла перед ним разбилась, пуля, нанесшая ущерб, срикошетила, а звук со стороны соседнего сиденья указал на то, что подголовник поймал свинец. Лучше так, чем его рука. Или череп.

Единственная хорошая новость — самолет, казалось, был готов убраться отсюда ко всем чертям, проржавевший движок яростно вращал пропеллер, словно кусок дерьма знал, что оторвать эту развалину с земли — единственное безопасное решение. В боковых окнах начал проноситься ландшафт, и Куин прикинул середину «взлетной полосы» как равную удаленность от двух рядов деревьев.

— Держись! — прокричал он поверх шума.

Ветер ревел в кабине водителя, словно вместо лобового стекла поставили промышленный фен, но едва ли самолет сумеет подняться достаточно высоко, чтобы возникла нужда в герметизации салона.

И в этот момент Куину отчаянно захотелось расчистить лес впереди них.

— Давай, детка, ты сможешь… давай же…

Он низко опустил рычаг управления, заставил свою руку расслабиться… больше ничего не сделаешь, а если сломать эту хрень, то они окажутся лишь в большей заднице.

Шум становился все громче и громче.

Деревья проносились все быстрее и быстрее.

Кочки становились все жестче, так что пришлось стиснуть зубы, он даже подумал, что одно или даже оба крыла отвалятся по дороге.

Решив, что ждать больше нельзя, Куин со всей дури потянул на себя руль, крепко обхватив его, будто каким-то образом мог транслировать корпусу самолета, удержать его целым…

Что-то упало с потолка и отскочило в сторону Зи.

Карта? Инструкция владельца? Кто бы знал.

Блин, те деревья в дальнем конце поля становились все ближе.

Куин потянул еще сильнее, несмотря на то, что руль был так близко к нему, насколько это вообще возможно… и это гребаный стыд, потому как у них кончилась взлетная полоса, а они еще не оторвались от земли…

Царапанье прошлось по брюху самолета, будто кустарник пытался подняться и ухватится за сталь.

А те деревья по-прежнему приближались.

Первая мысль, когда он посмотрел в лицо смерти, — что он никогда не увидит свою дочь. По крайней мере, не по эту сторону Забвения.

Вторая и последняя — он не мог поверить, что так ни разу и не сказал Блэю, что любит его. Все те минуты, часы и ночи его жизни, все те слова, что он говорил мужчине за столько лет, что они знают друг друга, он всегда только отталкивал его.

А сейчас уже поздно.

Придурок. Каким же гребаным придурком он был.

Потому что чертовски ясно, что сегодня его проездной заканчивается.

Выпрямившись так, что порыв холодного ветра зарядил прямо в лицо, Куин взглянул навстречу потоку, мысленно представляя сосны впереди, потому что он не мог видеть их из-за ветра, от которого слезились глаза. Открыв рот, он закричал со всей дури, его голос влился в водоворот.

Будь все проклято, но он не уйдет как последняя тряпка. Никаких уверток, жалких о-пожалуйста-Господи-спасиииии-же-меня. Нахрен это. Он встретит свою смерть с обнаженными клыками, собравшись телом и сердцем, бьющимся не от страха, но от целой хреновой кучи…

— Отсоси, мрачный жнец!

***

Пока Куин пытался взлететь, Блэй не сводил дула с линии деревьев и выпускал очереди, словно обладал бесконечным запасом свинца… а это не так.

Происходящее — полный ад. Он, Джон и Рейдж оказались без укрытия; невозможно узнать, сколько убийц засело в лесу; и, ради всего святого, этот древний самолет просто оставлял позади себя токсичные клубы дыма, неторопливо отъезжая от них словно на воскресной прогулке.

О, и этот кусок дерьма был далек от того, чтобы быть пуленепробиваемым, но, по крайней мере, в баке оказалось топливо.

Куин и Зи не выберутся живыми. Они врежутся в лес на краю поля… если, конечно, не взорвутся раньше.

И в тот момент, когда он понял, что столкновение неминуемо, он раскололся надвое. Физически он держал оборону, его руки были вытянуты вперед, пальцы выжимали пули из дула, его глаза и уши следили за звуками и мелькающими пистолетами, движениями врага.

Другая его часть была в самолете.

Блэй будто бы наблюдал за своей собственной смертью. Он так ясно мог представить яростную вибрацию самолета, бесконтрольные прыжки по земле, вид той каменной стены из деревьев, приближающейся к нему… будто он смотрел глазами Куина, не своими собственными.

Вот ведь безрассудный сукин сын.

Столько раз Блэй думал, что он прикончит себя.

Так много раз, на поле и за его пределами.

Но в этот раз все исполнится…

Пуля поразила его бедро, и боль, поднявшаяся от ноги к сердцу, сказала, что нужно обратить все внимание на сражение: если он хочет жить, ему необходимо сосредоточиться.

Несмотря на это убеждение, его вторая половина подумала — просто закончи все это сейчас. Покончи со всем дерьмом и наказанием жизни, со всеми «почти» и «только бы если», неустанной хронической агонией, в которой он жил… он так устал от всего этого…

Он не знал, что заставило его рухнуть на снег.

В одно мгновение он смотрел на самолет впереди, ожидая, когда тот вспыхнет пламенем. В следующее — лежал на земле, его локти впивались в замерзшую, неподатливую землю, раненая нога пульсировала.

Хлоп! Хлоп! Хлоп…

Рев, прервавший череду пуль, был таким громким, что он склонил голову, будто мог укрыться от взрыва самолета.

Но не было ни света, ни пламени. А шум над головой…

Летел. Эта корзина с болтами на самом деле была в воздухе. Над ними.

Блэй секунду наслаждался видом, на случай, если ему попали в голову, и сейчас его восприятие реальности полетело к черту. Но нет… этот кусок дерьма взмыл в небеса, сделал размашистый разворот и полетел в направлении, которое, если они останутся в воздухе, в конечном итоге приведет Куина и Зи к особняку Братства.

Если им повезет.

Блин, линия полета была отвратной… далеко не орел, прямо и уверенно улетающий в ночь. Скорее ласточка, только вылетевшая из гнезда… со сломанным крылом.

Туда-сюда. Туда-сюда, покачиваясь из стороны в сторону.

Так, что казалось, будто они сделали невозможное и поднялись в воздух… только чтобы быстро рухнуть и сгореть в лесу.

Из ниоткуда что-то ударило его по лицу, так сильно, что он опрокинулся на спину и почти выронил сороковые. Рука… чья-то рука схватила его физиономию словно баскетбольный мяч.

А потом внушительный вес запрыгнул на его грудь, вминая его в сугроб, заставляя выдохнуть так сильно, что он подумал оглянуться по сторонам в поисках печени.

— Ты, может, опустишь уже свою голову? — прошипел Рейдж на ухо. — Или тебя подстрелят… снова.

Временное затишье в стрельбе растянулось с секунд до минуты, и лессеры вышли из-за линии деревьев, четверо убийц шли по снегу с поднятыми и наведенными пистолетами.

— Не шевелись, — прошептал Рейдж. — Мы тоже так умеем.

Блэй изо всех сил старался дышать не так тяжело, как твердили ему горящие легкие. Также пытался не чихнуть, когда снежинки щекотали его нос на каждом вдохе.

Ждать.

Ждать.

Ждать.

Джон был в примерно трех футах, лежал в скрюченной позе, отчего сердце Блэя подпрыгнуло…

Парень еле заметно поднял палец вверх, словно читая мысли Блэя.

Слава. Яйцам.

Блэй осмотрелся по сторонам, не меняя неудобного наклона головы, а потом осторожно заменил пистолет на кинжал.

Когда в голове начал вибрировать гул, он определил движения лессеров, их траектории, оружие. У него почти закончились патроны, и сейчас не время доставать запаску с ремня… и он знал, что Джон и Рейдж в том же положении.

Ножи, которые изготовил для них всех Ви, — единственный вариант.

Ближе… ближе…

Когда четверо лессеров наконец показались, настало его время. И время всех остальных.

Скоординированным рывком он запрыгнул на ноги и напал на двух, ближайших к нему. Джон и Рейдж атаковали остальных.

Почти сразу же из лесу появилось еще больше лессеров, но пули не полетели, может потому, что Общество Лессенинг плохо снабжало боеприпасами своих новобранцев. Второй отряд побежал по снегу со всевозможными орудиями, которые легко можно встретить в уличной драке… биты, ломы, монтировки, цепи.

Ну и пусть.

Он был так взбудоражен и взбешен, что не откажется от рукопашки.

Глава 19

Лейла сидела на столе для осмотра в тонкой бумажной сорочке, с босыми ногами, свисающими с края, и по ощущениям ей казалось, что она окружена пыточными инструментами. Так и было. Всевозможные предметы из нержавеющей стали были разложены на столике возле раковины, чистая полиэтиленовая упаковка предполагала, что они были стерильны и готовы к использованию.

Она провела в клинике Хэйверса целую вечность. По крайней мере, так казалось.

В противовес быстрой поездке через реку,когда дворецкий вез ее так, будто это вопрос жизни и смерти, с тех пор как она прибыла сюда, отсрочка шла за отсрочкой. Начиная с бумажной работы, ожидания палаты, ожидания медсестры, ожидания Хэйверса до результатов анализа крови.

Одного этого достаточно, чтобы свести с ума.

Напротив места, где она сидела, на стене под стеклом висела репродукция, и она надолго запомнила мазки кисти и цвета, букет цветов, изображенный в синих и желтых тонах. Внизу подписано имя: Ван Гог^[66].

В настоящий момент ей хотелось больше никогда не видеть ирисы.

Переместив вес, она поморщилась. Медсестра дала ей хорошую прокладку для кровотечения, и Лейла с ужасом осознала, что вскоре ей потребуется еще одна…

Дверь открылась со стуком, и первым побуждением было бежать… и это глупо. Здесь она и должна находиться.

Но это была всего лишь медсестра, которая отвела ее сюда, взяла образец крови, измерила жизненные показатели, сделала записи в компьютере.

— Мне так жаль… возник экстренный случай. Я просто хотела заверить вас, что вы следующая на очереди.

— Спасибо, — Лейла услышала свой голос.

Женщина подошла к ней и положила руку на плечо Лейлы.

— Как у вас дела?

Она резко заморгала от доброты.

— Боюсь, мне нужна другая… — Она указала на свои бедра.

Медсестра кивнула и нежно сжала руку, прежде чем подойди к шкафчикам и достать свернутый квадратик персикового цвета.

— У меня есть еще. Хотите, чтобы я проводила вас в ванную?

— Да, пожалуйста…

— Минутку. Не вставайте пока на ноги. Позвольте дать вам кое-что получше укрыться.

Лейла опустила взгляд на руки, перепутавшиеся, переплетённые пальцы, которые не могли успокоиться.

— Спасибо.

— Вот. — Что-то мягкое окутало ее. — Давайте поставим вас на ноги.

Соскользнув со стола, она слегка закачалась на ногах, и медсестра оказалась рядом, поддержав ее за локоть.

— Мы пойдем медленно.

Так и было. Медсестры в коридоре сновали из палаты в палату, люди приходили на прием, остальной персонал бешено спешил… Лейла не могла поверить, что когда-то была столь же быстра, как они. Чтобы держаться в стороне от спешки, она и ее радушный эскорт шли у стены, чтобы их не снесли, но остальные были так же милы. Будто бы знали, что она очень сильно страдала.

— Я войду с вами, — сказала медсестра, когда они дошли до уборных. — У вас очень низкое давление, я боюсь, что вы можете потерять сознание. Хорошо?

Когда Лейла кивнула, они зашли в помещение и заперли замок. Медсестра освободила ее от покрывала, и она неловко сняла сорочку.

Садясь, она…

— О, Дражайшая Дева-Летописеца.

— Шш, все хорошо, все в порядке. — Медсестра наклонилась и протянула ей свежую прокладку. — Давайте позаботимся об этом. Вы в порядке… нет, я хочу, чтобы вы отдали мне это. Необходимо отправить прокладку в лабораторию. Существует вероятность, что с ее помощью удастся определить, почему это происходит, вам понадобится эта информация, если вы попытаетесь снова.

Попытаетесь снова. Будто она уже потеряла ребенка.

Медсестра со щелчком натянула перчатки и достала полиэтиленовый пакет из стола. Она быстро и аккуратно обо всем позаботилась, и Лейла наблюдала, как ее имя пишут черным маркером на пакете.

— О, дорогая, все в порядке.

Медсестра сняла перчатки, достала бумажное полотенце из держателя на стене и села на колени. Нежно обхватив подбородок Лейлы, она осторожно вытерла щеки, увлажнившиеся от слез.

— Я знаю, через что вы проходите. Я тоже потеряла ребенка. — Лицо медсестры преобразилось от сострадания. — Вы уверены, что мы не можем позвонить вашему хеллрену?

Лейла просто покачала головой.

— Ну, сообщите нам, если передумаете. Знаю, трудно смотреть, как расстраиваются и беспокоятся дорогие нам люди, но вам не кажется, что он захочет быть с вами?

О, но как ей сказать Куину? Он был так уверен во всем, будто уже заглянул в будущее и посмотрел в глаза их малыша. Это станет для него шоком.

— Я узнаю, была ли вообще беременна? — пробормотала Лейла.

Медсестра помедлила.

— Тест крови может сказать, но все зависит от того, как далеко все успело зайти.

Лейла снова уставилась на руки. Костяшки побелели.

— Мне нужно знать, теряю ли я ребенка или это просто нормальное кровотечение, означающее, что я не понесла. Это важно.

— Боюсь, не мне говорить об этом.

— Но вы знаете. Ведь так? — Лейла подняла глаза, встречая взгляд женщины. — Ведь так?

— Повторюсь, я не в том положении, но… так много крови.

— Я была беременна.

Медсестра уклончиво махнула руками, поджала губы.

— Не говорите Хэйверсу, что я сказала это… но возможно. И вы должны знать, вы ничем не сможете помешать процессу. Это не ваша вина, и вы не сделали ничего плохого. Просто порой так случается.

Лейла опустила голову.

— Спасибо за то, что были честны со мной. И… по правде, мне кажется, именно это и происходит.

— Женщине виднее. А сейчас, давайте отведем вас назад.

— Да, спасибо вам огромное.

Лейла попыталась надеть трусики и встать. Когда стало очевидно, что она не сможет управлять своими руками, медсестра вмешалась и помогла с завидным спокойствием, и это было так постыдно, так пугающе. Быть такой слабой, на милости другого, в таком отношении.

— У вас просто изумительный акцент, — сказала медсестра, когда они снова влились в поток людей в коридоре, опять придерживаясь медленной полосы. — Как в Старом Свете… моя гранмамэн бы оценила. Ей ненавистно, что современный английский преобладает здесь. Она думает, что он погубит нашу расу.

Разговор о повседневном помог, позволив Лейле сфокусироваться на чем-то кроме того, через сколько ей придется снова повторить этот путь… станет ли все хуже с выкидышем… и каково это будет — посмотреть Куину в глаза и сказать, что она подвела его…

Каким-то образом им удалось вернуться в смотровую комнату.

— Вам не придется снова так долго ждать. Обещаю.

— Благодарю.

Медсестра помедлила у двери, и, когда она замерла, тени мелькнули в глубине ее глаз, будто она вспоминала свое собственное прошлое. И в повисшей тишине чувство общности поразило их… хотя казалось странным иметь что-то общее с земной женщиной, эта связь стала облегчением.

Она чувствовала себя такой одинокой в этом.

— У нас есть люди, с которыми вы можете поговорить, — сказала женщина. — Порой, выговорившись, становится легче.

— Спасибо.

— Нажмите на белый пульт, если почувствуете головокружение или потребуется помощь, хорошо? Я буду поблизости.

— Да. Хорошо.

Когда дверь закрылась, слезы застлали глаза Лейлы, и хотя ее грудь ужасно болела, сокрушительное чувство потери казалось несовместимо с реальностью. Беременность была только в самом ее начале… по логике, терять еще нечего.

Но все же, для нее это был ее ребенок.

Это была смерть ее ребенка…

Раздался мягкий стук в дверь, а потом мужской голос:

— Я могу войти?

Лейла с силой зажмурилась и проглотила ком.

— Прошу.

Терапевт расы был высоким и благородным на вид, с очками в роговой оправе и бабочкой на горле. Со стетоскопом на шее и длинным белым халатом он выглядел как истинный целитель, уравновешенный и компетентный.

Он закрыл дверь и коротко улыбнулся Лейле.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, спасибо.

Он смерил ее взглядом с другого конца комнаты, будто оценивал с медицинской точки зрения, не касаясь при этом ни руками, ни инструментами.

— Могу я говорить с вами начистоту?

— Да, пожалуйста.

Он кивнул и подкатил стул. Сев, он уравновесил карту на коленях и посмотрел в глаза Лейлы.

— Как я вижу, вы не указали имя вашего хеллрена… и своего отца.

— Я должна?

Терапевт помешкал.

— Моя дорогая, у вас нет ближайших родственников? — Когда она покачала головой, в его взгляде мелькнула истинная печаль. — Сожалею вашим потерям. Значит, у вас никого нет? Совсем?

Когда она просто продолжила сидеть, без слов, он сделал глубокий вдох.

— Хорошо…

— Но я могу заплатить, — выпалила она. Она не знала, где достанет деньги, но…

— О, моя дорогая, не беспокойтесь об этом. Я не нуждаюсь в компенсации, если вы не в состоянии заплатить. — Он открыл карту и сдвинул страницу в сторону. — Итак, как я понимаю, вы прошли через жаждущий период.

Лейла просто кивнула, будто это единственное, что она могла сделать, только бы не закричать «Что говорит анализ крови?!».

— Что ж, я посмотрел результаты анализа вашей крови, и они показали кое-что… неожиданное. Если вы не возражаете, я бы хотел взять еще один образец и послать в лабораторию для повторного анализа. Надеюсь, я смогу разобраться в этом… и я бы хотел сделать ультразвук, если вы не против. Это стандартная процедура, которая скажет мне, как все протекает.

— Например, сколько будет длиться процесс выкидыша? — мрачно сказала она.

Терапевт расы протянул руку и взял ее ладонь.

— Давайте просто посмотрим, в каком вы состоянии, хорошо?

Лейла сделала глубокий вздох и снова кивнула.

— Да.

Хэйверс подошел к двери и позвал медсестру. Когда женщина вошла в комнату, она прикатила вместе с собой нечто, похожее на компьютерный монитор, установленный на каталке: там была клавиатура, монитор, какие-то палочки по обе стороны устройства.

— Я позволю медсестре взять кровь… у нее набита рука в отличие от моей. — Он нежно улыбнулся ей. — А тем временем я проверю другого пациента. Я вскоре вернусь.

Второй укол иглы был намного лучше первого, будто Лейла уже знала, что ожидать, и ее ненадолго оставили одну, когда медсестра пошла уносить забор в лабораторию… где бы она ни находилась, чем бы ни была. Они оба быстро вернулись.

— Мы готовы?

Когда Лейла кивнула, терапевт и медсестра обсудили что-то, и оборудование подвели ближе к ней. Потом терапевт подкатился на своем стуле и достал два вроде как провода по обе стороны экзаменационного стола. Распахнув пару хомутов, он кивнул медсестре, которая приглушила свет и, обойдя стол, положила руку на плечо Лейлы.

— Лягте на спину, — сказал Хэйверс. — И сдвиньтесь ниже, чтобы вы лежали на краю стола. Вам нужно поставить свои ноги сюда, после того, как вы снимете свое белье.

Когда он указал на подставки для ног, Лейла широко раскрыла глаза. Она понятия не имела, что осмотр будет…

— Вы никогда не подвергались внутреннему осмотру? — спросил Хэйверс с сомнением. Когда она закачала головой, он кивнул.

— Что ж, не такая уж редкость, особенно с учетом того, что это был ваш первый жаждущий период.

— Но я не могу снять… — Она замолкла. — У меня идет кровь.

— Мы позаботимся об этом. — Терапевт казался абсолютно уверенным. — Начнем?

Лейла закрыла глаза и откинулась назад так, чтобы лежать на спине, тонкая ткань, укрывавшая поверхность, смялась под ее весом. Подняв бедра, она быстро избавилась от того, что укрывало ее.

— Мы позаботимся об этом за вас, — тихо сказала медсестра.

Колени сжались вместе, когда она ногой пыталась нащупать те проклятые подставки.

— Вот так. — Тот катающийся стул заскрипел, когда доктор подъехал ближе. — Но сдвиньтесь еще ниже.

На короткое мгновение она подумала, «Я не смогу».

Обняв руками нижнюю часть живота, она сжала их, будто каким-то образом пыталась удержать ребенка внутри и не позволить себе упасть. Но она ничего не могла сделать, никакие разговоры не помогут успокоить тело и удержать то, что в нее поместили, никакие любящие ободряющие слова не помогут ребенку выжить, унять ее невероятно сильную панику.

Одно короткое мгновение она молила об уединенной жизни, которую когда-то находила столь удушающей. Наверху, в Святилище Девы-Летописецы, мирная природа ее существования была чем-то, что она принимала за данность. Воистину, с тех пор, как она спустилась на землю и попыталась обрести цель здесь, ее сокрушала травма за травмой.

От этого она начала уважать мужчин и женщин, которые, как ей всегда говорили, были ниже ее.

Здесь, казалось, все были на милости сил, которыми они не могли владеть.

— Вы готовы? — спросил доктор.

Когда слезы выступили в уголках ее глаз, она сосредоточилась на потолке над собой, и обхватила края стола.

— Да. Сейчас.

Глава 20

Срань Господня, Куин окончательно потерял контроль над ситуацией.

Видимость почти нулевая. Самолет мотало туда-сюда словно в белой горячке. Двигатель работал с переменным успехом.

А он даже не мог проверить, как там Зи. Ветер слишком громкий, чтобы его перекричать, и он не отрывал глаз оттуда, куда они направлялись… точнее, куда они в итоге врежутся… хотя он в принципе не видел ни черта…

Что, ради всего святого, заставило его думать, что это — хорошая идея?

Единственное, что, казалось, работало — это компас, поэтому, по крайней мере, он мог сориентироваться, где располагался их дом: территория Братства была на севере и немного восточнее, на вершине горы, окруженной невидимыми защитными границами мис, наложенного Ви. Поэтому в части направления он выбрал верный курс, при условии, что этот север-юг-запад-восток был куда работоспособнее, чем, ну, скажем, все остальное в этой жестяной банке.

Когда он посмотрел направо, неуемный ветер, дувший через полуразбитое лобовое стекло, с силой влетел в его слуховой канал. Из бокового окна он видел… сплошную темень. И значит, они вроде как миновали пригород и сейчас парили над сельскими угодьями. Может, они уже летели над раскинувшимися полями, которые, в конечном итоге, выведут к горе…

Шум вроде топлива, взорвавшегося в выхлопе автомобиля, привлек его внимание в плохом смысле слова… и что хуже?

Последовала внезапная тишина.

Не было треска двигателя. Только ветер, свистящий по салону.

Окей, вот сейчас они действительно в беде.

На короткое мгновение он подумывал о том, чтобы дематериализоваться. Сил было достаточно, сосредоточенности тоже… но он не бросит Зи…

Сильная рука опустилась на его плечо, напугав его до усрачки.

Зи притащил себя в переднюю часть салона, и, судя по выражению его лица, он с трудом стоял на ногах… и скачкообразное движение зигзагами тут не при чем.

Когда Брат заговорил, его глубокий голос разрывал устойчивый шум.

— Тебе пора уходить.

— Ну нахрен, — прокричал Куин в ответ. Потянувшись вперед, он попытался завести двигатель. Хуже уже не будет, верно?

— Не вынуждай меня выбросить тебя из салона.

— А ты попробуй.

— Куин…

Двигатель завелся, шум снова стал сильнее. Хорошие новости. Проблема в том, что раз ублюдок заглох однажды, заглохнет снова.

Куин затолкал руку в куртку. Выудив мобильный, он подумал о тех, кого оставил позади… и передал телефон Брату.

Если и была иерархия очередности связи, то Зи стоял впереди всех. У него была шеллан и дочь… если кому и звонить, то только ему.

— Это зачем? — мрачно спросил Зи.

— Можешь сам догадаться.

— А ты можешь свалить…

— Никаких свалить… должен управлять этой пыточной машиной, пока мы не врежемся.

Дальше последовали споры, но он не сдвинулся с сидения пилота, и каким бы сильным Брат ни был в обычных условиях, сейчас Зи не поднимет ничего, тяжелее булки хлеба. Их разговор длился не долго. Когда слова иссякли, Зи ушел, без сомнений нырнул в заднюю часть самолета, чтобы в последний раз связаться с теми, кого любит.

Умный ход.

Предоставленный самому себе, Куин закрыл глаза и послал молитву тому, кто мог его услышать. А потом он представил лицо Блэя…

— Вот.

Он распахнул глаза. Телефон был прямо напротив его лица, удерживаемый в твердой хватке Зи. Была открыта карта GPS, небольшая мигающая стрелка показывала, где именно они находились.

— Еще три мили, — Брат перекричал рев. — Нам нужно лишь…

Раздался хлопок и шипение… а потом второй раунд звенящей тишины. Ругаясь, Куин отчаянно сосредоточился на маленьком экране, надеясь при этом, что двигатель заведется без постороннего участия. Еще севернее, очевидно… и дальше на восток. Намного дальше. Его среднепотолочная оценка была неплоха, но едва ли попадала в яблочко.

Без телефона? Они оказались бы в заднице.

Ну, без него и с той херней с двигателем.

Проверив точное месторасположение, он сделал подсчеты в уме и увел их вправо, пытаясь заставить эту стрелку на экране направиться прямо к горе. Потом пришло время снова заводить двигатель.

Они теряли высоту. Не в киношном-ускоряющемся-падении, когда видно альтиметр в приближенном кадре, а сам самолет крутится так же быстро, каким бы вы хотели видеть двигатель. Но медленно, неумолимо они опускались вниз… и если они потеряют достаточно в скорости — а так и будет, судя по ненадежной газонокосилке под капотом — они рухнут с неба на землю камнем.

Снова и снова пытаясь завести двигатель, он бормотал:

— Давай же, давай, давай…

Было сложно направлять носовую часть вверх только одной рукой… и как раз перед тем, как он решил посвятить все свое внимание рулевому колесу, рука Зи метнулась вперед, отбрасывая его ладонь, и сама попыталась перезавести двигатель.

На короткое мгновение Куин как в бреду увидел, как ясный отпечаток метки раба выглянул из-за манжет кожаной куртки Брата… а потом они все перешли к делу.

Боже, плечи жгло, когда он с усилием потянул на себя руль.

И, только подумать, Куин до смерти хотел услышать рокот…

Двигатель разом закашлялся и ожил, перемена в высоте была резкой. В мгновение, когда те искрящиеся свечи и поршни снова заревели, цифры поползли вверх.

Держа газ на максимуме, он проверил датчик топлива. На «Е». Может, топливо на исходе и дело не в механических неполадках?

К слову о спорах из-за пустяков.

— Еще немножко, детка… просто еще чуть-чуть, малышка, ты сможешь…

Бесконечный поток подбадриваний лился из его рта, бесполезные слова были спровоцированы тем единственным, что имело значение… но, да ладно, будто «Сессна»^[67] говорила по-английски…?

Блин, казалось, прошла вечность молитв и надежд, его мозг метался между лучшим и худшим сценариями, пока они пересекали мили на черепашьей скорости.

— Скажи, что позвонил своим женщинам, — прокричал Куин.

— Скажи, что сможешь удержать нас в воздухе.

— Без лжи никак.

— Поверни нас резко на восток.

— Что?

— Восток! На восток!

Зи приблизил карту и начал водить пальцем в одном направлении, с востока на запад.

— Тебе бы приземлиться здесь… за особняком!

Куин решил, что должен принять это за хороший знак — тот факт, что парень строит планы относительно приземления, в числе которых не было крушения. И предложение было хорошим. Если они смогут направить себя вдоль здоровенного дома, по дальнюю сторону бассейна, то они, вероятно, сметут фруктовые сады… но получат в свое распоряжение поля, аналогичные тем, с которых взлетали.

Лучше, чем врезаться в огромную опорную стену, опоясывающую территорию…

В этот раз двигатель не хлопнул. Он просто остановился, будто устал разыгрывать неприступность и собрался уйти на вечный покой.

По крайней мере, они уже были в пределах посадочной полосы.

Одна попытка. Все, что у них есть.

Единственная попытка посадить их на землю, предполагая, что он сможет лавировать на территории, прорваться сквозь мис, умудриться не врезаться в дом, Яму, машины, ворота, другую недвижимость и разнообразную собственность… как результат он доставит гордого отца, любящего хеллрена и превосходного бойца… назад в семейное гнездышко.

Но он думал не только о Зи.

Праймэйл присмотрит за здоровьем и безопасностью Лейлы. У Блэя были любящие родители и Сэкс. У Джона была Хекс.

С ними все будет в порядке.

Куин обернулся.

— Давай на место! Туда! Сядь и пристегнись…

Брат открыл рот, и Куин сделал немыслимое. Он заткнул губы мужчины своей ладонью.

— Усади свою задницу и пристегнись! Мы зашли далеко… давай не испоганим все.

Он выудил телефон.

— Иди! Я посажу нас!

Черный взгляд Зи сомкнулся с его, и на мгновение Куин решил, что его сейчас выкинут из кабины. Но потом случилось чудо: мгновенная связь, цепь с невероятно крепкими звеньями соединила их.

Зи поднял указательный палец и ткнул им прямо в лицо Куина. А потом кивнул раз и исчез в хвосте самолета.

Куин снова сосредоточился.

Инерция удержит их в воздухе, и, благодаря направлению, данному Зи, небольшой уход вправо сыграет им на руку. Согласно GPS, они приближались к развилке дорог у основания горы, дюйм за дюймом. Дюйм… за… дюймом…

Он был уверен, что сейчас они были над территорией Братства.

Когда самолет опустился еще ниже, Куин приготовился, продолжая с силой тянуть руль на себя, пока его плечи не впились в спинку сиденья. Не было шасси, которое нужно бы опустить… они были выставлены с самого начала…

Внезапный свист наполнил салон, вместе с резкой сменой угла, и, значит, гравитация начала побеждать, забирая в качестве приза фибергласс, металлический корпус и пару людей.

Они не успеют… идут слишком быстро…

Затем последовала дикая вибрация, и мгновение Куин гадал, не приземлились ли они на землю, а он и не заметил… может, это вершины деревьев? Нет, что-то…

Мис?

Внезапный буфер, казалось, вытянулся вперед, и, вот неожиданность, самолет среагировал неожиданным образом, нос выровнялся без каких либо усилий со стороны Куина или помощи мертвого веса того движка. Прекратилось даже покачивание из стороны в сторону.

Очевидно, невидимая защита Ви удерживала на расстоянии не только людей и лессеров, она также могла удержать «Сессну» в воздухе.

Но потом он столкнулся с другой проблемой. Подъем не прекращался.

Учитывая, как все развивается, он, скорее всего, будет парить здесь целую вечность, прозевав единственное посадочное место из возможных…

Внезапно, потряхивание вернулось, и он посмотрел на альтиметр. Они просели на двадцать пять футов, и он задумался, а не прошли ли они через барьер.

Огни. О Милостивый Боже, огни.

Из боковых окон, он видел сияние особняка и дворика внизу. Они были слишком далеко, чтобы рассмотреть детали, но это должен быть он… ага, стоящий обособленно домик — стопроцентно Яма.

Его мозг мгновенно переключился в трехмерное пространство и все сориентировал.

Дерьмо. Угол не тот. Если продолжить лететь под таким наклоном, траектория посадки выйдет скорее от переднего фасада до заднего, нежели вдоль длинной стороны. И, вот ведь западло, у него недостаточно высоты, чтобы описать хороший жирный круг и полететь в нужном направлении.

Когда нет других вариантов, остается только сделать так, чтобы все сработало.

Его самая крупная проблема — не упустить заднюю лужайку. На горе было лишь одно чистое место. Все остальное? Деревья, которые сжуют их.

Ему нужно быть ниже, прямо сейчас.

— Приготовься!

Пускай это было против всякой логики, он толкнул вал трансмиссии вперед и навел их на землю. Скорость мгновенно выросла, и Куин взмолился о возможности остановиться, когда попадет в зону удара. И, дерьмо, интенсивное потряхивание лишь ухудшилось, так, что его начало адски мутить, а предплечья зажгло от усилий удержать руль.

Быстрее. Ближе. Громче. Ближе.

А потом пришло время. Дом и сады были впереди, приближаясь на бешеной скорости.

Он резко дернул вверх, и новая скорость позволила приподняться ненадолго.

Над домом…

— Приготовься! — крикнул он что есть мочи.

Все развивалось как в замедленной съемке, усиливаясь: звуки, время, жжение глаз, когда он посмотрел вперед, ощущение тела, вжимаемого в сиденье…

Дерьмо. У него нет ремня.

Он даже не озаботился им. Думал о другом.

Придурок…

И в этот самый момент они столкнулись с чем-то. Сильно. Самолет подскочил, ударился обо что-то другое, эксцентрично срикошетил, снова подскочил. И тем временем, его голова бухнулась о панели над ним, задница билась о сиденье, а его…

К слову о краскомешалке.

Следующий этап адского приземления — тряска-рокот-и-вращение — почти выбросил его из кабины. Это была земля… просто обязана… и, черт, они двигались быстро. Огни мелькали в боковых окнах, все напоминало «Студию 54»^[68], пока он окончательно не ослеп. Судя по источнику света, он решил, что они уже были в саду… но места жутко не хватало.

Выкрутив руль, он послал их в занос, надеясь, что те же законы физики, что действовали на потерявшие управление автомобили, применимы и здесь: без тормозов и ограничений в свободном пространстве единственный способ замедлить их скорость — коэффициент сопротивления.

Центробежная сила ударила по нему в кабине самолета, снег обрушился на его лицо, потом — что-то острое.

Гребаный ад, они нисколько не замедлились.

А это опорная стена в двадцать футов высотой и восемнадцать — шириной приближалась крайне быстро.

К слову о полной остановке…

Глава 21

Блэй дематериализовался к особняку сразу же после того, как последнего лессера на той пустоши отправили обратно к Омеге. Пока Куин с Зи находились в воздухе, было бессмысленно тратить время и ждать следующего отряда убийц.

Хотя, будто кто-то чем-то мог помочь той паре?

Принимая форму во внутреннем дворике, он…

Прямо над ним тот проклятый богом самолет совершенно бесшумно закрыл собой луну.

Срань Господня, им удалось… и, черт возьми, они были так близко, что казалось, он мог протянуть руку и прикоснуться к шасси «Сессны».

Но мертвая тишина — плохой знак…

Первое столкновение произошло с вершинами изгороди из туй, окружавших сад. Самолет подпрыгнул на заостренной преграде, опять поднялся в воздух, а потом исчез из поля зрения.

Блэй материализовался у задней террасы, как раз, чтобы увидеть, как «Сессна» рухнула фюзеляжем на снег, подобно толстяку, прыгнувшему в бассейн на брюхо. Волны белой массы разбежались в стороны. А потом самолет превратился в самую большую газонокосилку, известную человечеству — сочетание его стального каркаса и слишком большой скорости пронеслось через ряды фруктовых деревьев, клумб, укрытых на зиму, и, черт, по фонтанам для птиц.

Но, плевать на все это. Ему все равно, даже если придется ремонтировать весь сад, главное, чтобы этот самолет остановился… до опорной стены.

На короткое мгновение Блэй серьезно подумывал материализоваться перед штуковиной с распростертыми объятиями, но это было бы сумасшествием. Если «Сессну» не заботили мраморные статуи, которые она в данный момент косила, ей будет абсолютно плевать на живого, дышащего мужчину…

Без какой-то причины все эта бесконтрольщина начала вращаться, крыло, смотрящее прямо на Блэя, начало поворачиваться, будто Куин пытался пилотировать. Торможение при помощи руля — идеальный ход… и ежу понятно, что на самолете не было тормозов, и если спуск штопором пройдет нормально, это даст им больше места для того, чтобы сбавить скорость.

Дерьмо, они подошли слишком близко к опорной стене…

Искры озарили ночь, наряду с визгом металла-по-камню, объявившим, что «слишком близко к стене» превратилось в «вплотную к стене»… но, благодаря резкому повороту Куина, они приняли параллельное положение, а не лобовое.

Блэй побежал в сторону светопреставления, к нему присоединились остальные, целая толпа народу выстроилась в цепочку. Невозможно остановить самолет, но они могли быть наготове, когда все…

БАМС!

…закончится.

Самолет, наконец, встретил неподвижный предмет, который не смог победить: сарай, в котором хранили садовые принадлежности и материалы, в самом далекой части сада.

Полная остановка.

И было чересчур тихо. Блэй слышал лишь шорох под своими ботинками, передвигающимися по снегу, и дыхание, вырывающееся в холодный воздух, а также шум остальных позади него.

Он первым добрался до места крушения самолета и нацелился на дверь, которая непонятным чудом смотрела наружу, а не к бетонной стене. Открыв ее, он достал фонарик, не зная, чего ожидать… дым? Гарь? Кровь и части тел?

Зейдист твердо сидел на сиденье, лицом к хвосту, его огромное тело было укреплено ремнями, руки вцепились в подлокотники. Брат смотрел прямо перед собой и не моргал.

— Мы перестали двигаться? — спросил он хрипло. Окей, очевидно, даже Брат мог испытывать шок.

— Да, перестали. — Блэй не хотел показаться грубым, но сейчас, убедившись, что один из них справился, он должен увидеть Куина…

Мужчина вывалился из кабины летчика. В свете фонаря Блэя он выглядел так, будто побывал на особо хардкорном аттракционе, волосы были откинуты назад с его обветренного лба, его глаза, зеленый и голубой, были широко распахнуты на лице, испачканном свежей кровью, каждая его конечность тряслась.

— Ты в порядке?! — прокричал он, будто в его ушах еще звенело от шума. — Зи… скажи что-нибудь…

— Я здесь, — ответил Брат, с гримасой оторвав одну из вцепившихся рук от подлокотника и подняв ее вверх. — Сынок, я в порядке… я в порядке.

Куин схватил то, что ему протянули, и в этот момент его колени подогнулись. Он просто рухнул с их сжатыми руками, его голос был хриплым, едва слышным:

— Я просто… хотел, чтобы ты был в безопасности… я просто… хотел, чтобы ты… был в безопасности… о, Боже… ради твоей дочери… я просто хотел, чтобы ты был в безопасности…

Зейдист, Брат, который никогда ни к кому не прикасался, протянул свою свободную руку и положил ее на склоненную голову Куина. Подняв взгляд на Блэя, он мягко сказал:

— Никого не впускай сюда. Дай ему минуту, хорошо?

Блэй кивнул и отвернулся, загораживая вход своим телом.

— Они в порядке… они в порядке…

Пока он разговаривал с толпой, число лиц, смотрящих на него, увеличилось до дюжины, но Бэллы среди них не было. Где она…

— Зейдист! Зееееееееейдист!

Крик пронесся над сияющей голубой лужайкой, когда с террасы на снег в спешке выпрыгнула одинокая фигура.

Куча народу кричала Бэлле, но он сомневался, что она вообще что-то слышала.

— Зееееееееейдист!

Когда она оказалась вблизи, Блэй мгновенно потянулся к ней…. И, о Боже, он никогда не забудет выражение ее лица — такого ужаса он не встречал ни в одной самой зверской битве, будто с Бэллы живьем снимали кожу, будто ее руки и ноги связали, и с тела по кусочкам отрывали плоть…

Куин выпрыгнул из самолета.

— Он цел, он в порядке, клянусь тебе… он в норме.

Бэлла замерла, будто не ожидала услышать эти слова.

— Налла, зайди внутрь, — позвал Зи тем же тихим тоном, что он успокаивал Куина. — Зайди внутрь.

Женщина на самом деле посмотрела на Блэя, будто должна была удостовериться, что все правильно слышит. В ответ он просто взял ее под локоть и помог пройти через узкую дверь.

Потом он отвернулся и снова загородил вход. Раздались звуки женского плача от облечения, а Куин провел руками по лицу, будто вытирая слезы.

— Срань Господня, сынок, я не знал, что ты умеешь пилотировать, — сказал кто-то.

Когда Куин поднял голову и окинул взглядом ландшафт, Блэй сделал то же самое. Вот вам и пост-апокалипсис: канава протянулась по всему посадочному пути, будто рука Господа провела тонкую линию через весь сад.

— На самом деле… я не умею, — пробормотал Куин.

Ви зажал губами самокрутку и протянул руку.

— Ты вернул моего Брата целым и невредимым. К черту все остальное.

— Точно…

— Да, Слава Господу…

— Черт, именно…

— Аминь…

Один за другим, Братья подошли вперед, все протягивали свои боевые руки. Процессия заняла время, но никого, казалось, не волновал холод.

Блэй точно не чувствовал его. Так, что даже поддался паранойе…

Запустив руку в тепло под кожаной курткой, он ущипнул себя за грудь так сильно, как только мог.

Ауч.

Закрыв глаза, он послал безмолвную благодарность за то, что это была реальность… а не кошмар, который мог произойти.

***

Куин издергался от оказываемого ему внимания.

И не похоже, что посредством полета с ветерком он обрел гребаный дзэн^[69]. Жжение кожи на лице от ветра, боль в плечах и спине, подгибающиеся ноги… ему казалось, что он по-прежнему в небе, все еще молящийся тому, в чье существование не верил, по-прежнему на краю.

Смерти.

К тому же, ему было чертовски стыдно… так сломаться на глазах у Зи? Да ладно. Бабский поступок.

— Не возражаешь, если я взгляну? — спросила док Джейн, подойдя к толпе.

Да. Хорошая мысль. Сама цель всего этого — серьезное ранение Зи, по причине которого он не мог дематериализоваться.

— Куин? — позвала женщина.

— Что, прости? — А, он стоял на проходе. — Давай я отойду…

— Нет, не Зейдист. Ты.

— А?

— У тебя идет кровь.

— Да?

Доктор перевернула его руки.

— Видишь? — Ну да, с его ладоней капала кровь. — Ты только что вытер лицо. У тебя глубокий порез на голове.

— О. Хорошо. — Может, поэтому его так штормило? — Что с Зи…

— Мэнни уже там.

А. Похоже, он упустил эту часть.

— Хочешь осмотреть меня здесь?

Она тихо рассмеялась.

— Как насчет того, чтобы отвести тебя назад в дом… если ты можешь идти.

— Я позабочусь о нем…

— Позволь проводить его…

— Я отведу его…

— Провожу…

Он удивился хору добровольцев, как и рукам помощи, появившимся из ниоткуда: эти огромные руки буквально обернули его и оттащили от места крушения, как порой толпа носит людей на концертах.

Он оглянулся назад, надеясь увидеть Блэя, молясь, чтобы встретить взгляд парня, простой контакт, даже если это было сумасшествием…

Но Блэй был рядом.

Его красивый взгляд был там, уверенный и преданный, когда он встретил его собственный, и Куин почувствовал, что снова готов сломаться. И он почерпнул силы из тех глаз, как делал раньше, когда они проводили время вместе. Правда в том, что он хотел, чтобы Блэй отвел его в особняк, но никто не посмеет даже пикнуть, когда Братство наступает всем скопом. И, к тому же, без сомнений, парень бы решил, что это слишком интимно.

Куин сосредоточился на своем пути вперед. Срань… Господня…

Сад был полностью уничтожен, половина десятифутовой изгороди возле дома завалена, всевозможные деревья и кусты — выкорчеваны, остатки аварийного приземления разбросаны вокруг, словно шрапнель от бомбы.

Блин, повсюду обломки, похожие на запчасти самолета.

О, гляньте, стальная панель.

— Подождите, — сказал он, вырываясь на свободу. Наклонившись, он поднял заостренный кусок оттуда, где тот расплавил снег. Куин мог поклясться, что штуковина все еще хранила тепло.

— Мне правда жаль, — сказал он, не обращаясь ни к кому в частности.

Голос короля прогремел над ними всеми:

— За то, что спас моего Брата?

Куин поднял взгляд. Роф вышел из библиотеки с Джорджем с одной стороны и своей Королевой — с другой. Мужчина казался таким же огромным, как и особняк за его спиной… и таким же мощным: даже слепой, он выглядел, как супергерой в своих затемненных очках.

— Я перепахал твой дворик, — пробормотал Куин, подойдя к монаршему мужчине. — В смысле… плохо его декорировал.

— Фритцу будет, чем заняться весной. Ты знаешь, как он любит дергать сорняки.

— Это меньшая из твоих проблем. Уверен, здесь не обойтись без экскаватора.

Роф двинулся вперед, встречая его на полпути на террасе.

— Это уже второй раз, сынок.

— Что я разрушил что-то механическое за последние двадцать четыре часа? Я знаю, ты прав… в следующий раз я взорву линкор^[70], не меньше.

Иссиня-черные брови низко опустились.

— Я говорю не об этом.

Окей, пора закругляться. Ему на самом деле не нравилось быть в центре внимания.

Намеренно игнорируя слова короля, он сказал:

— Ну, хорошие новости, мой господин, я не стремлюсь к хет-трику^[71]. Поэтому, думаю, сейчас мы в безопасности.

В ответ раздалось дружное бормотание.

— Сейчас я могу отвести его в клинику? — вмешалась Джейн.

Роф улыбнулся, сверкнув клыками в лунном свете.

— Займись этим.

Слава Богу… хватит с него это ночью.

— Где Лейла? — Спросила доктор, когда они вошли в тепло библиотеки. — Думаю, тебе нужно питаться.

Черт.

Когда курицы-наседки в черной коже позади него начали кудахтать в поддержку этого предложения, Куин закатил глаза. Одной трагедии с него вполне хватит за ночь. Последнее, что ему нужно, — объяснения, почему именно нельзя использовать Избранную в качестве источника крови.

— Кажется, у тебя голова кружится, — сказал кто-то.

— Думаю, он сейчас потеряет…

Иииии это было последним, что он услышал.

Глава 22

Через реку, в клинике Хэйверса, Лейла, наконец, слезла со смотрового стола и начала бродить по маленькой комнате. К тому моменту она уже потеряла счет времени. Воистину, казалось, она смотрела на эти четыре стены уже вечность… и будет смотреть до конца своей жизни на Земле.

Единственное, что оставалось свежим и вовлеченным в происходящее — ее разум. Но вот несчастье — он без устали повторял слова той медсестры… это выкидыш. Что по всей вероятности значило, что она зачала…

Когда наконец раздался стук в дверь, Лейла от неожиданности подпрыгнула.

— Войдите? — позвала она.

Медсестра соизволила войти… но, казалось, она изменилась кардинальным образом. Она избегала смотреть Лейле в глаза, ее лицо стало застывшей маской. На ее руке была белая ткань, и она протянула ее, отводя взгляд. А потом присела в реверансе.

— Ваша милость, — сказала она дрожащим голосом. — Я… мы… Хэйверс… мы не знали.

Лейла нахмурилась.

— Что вы…

Медсестра встряхнула одеждами, будто пыталась заставить Лейлу взять их.

— Пожалуйста. Наденьте это.

— В чем дело?

— В вас течет кровь Избранной. — Голос медсестры дрожал. — Хэйверс… совершенно разбит.

Лейла попыталась понять смысл слов. Значит дело не… в ее беременности?

— Что… я не понимаю. Почему он… почему он расстроен из-за того, что я Избранная?

Женщина побелела.

— Мы подумали, что вы… падшая?

Лейла прикрыла глаза руками.

— Вскоре я могу стать таковой… в зависимости от того, что произойдет. — У нее не было сил на все это. — Кто-нибудь скажет мне, каковы результаты, и что я должна сделать, чтобы позаботиться о себе?

Медсестра потрясла тканью, все еще пытаясь всучить ее.

— Он не может вернуться сюда…

— Что?!

— Нет, если вы… он не может находиться рядом с вами. И он не должен был…

Вспылив, Лейла устремилась вперед.

— Позвольте мне выразиться яснее… я хочу поговорить с доктором. — От этого требования медсестра, наконец, посмотрела ей в лицо. — Я имею право знать, что происходит с моим телом… и вы передадите ему, чтобы он пришел сюда, немедленно.

В ее словах не было визга. Никакой эмоциональной истерики… просто ровный, властный голос, который раньше не вылетал из ее горла.

— Идите. И приведите его, — приказала она.

Медсестра подняла одеяния.

— Пожалуйста. Наденьте это. Он…

Лейла приложила усилие, чтобы не закричать.

— Я всего лишь очередной пациент…

Медсестра нахмурилась и выпрямила плечи.

— Простите, но это не совсем верно. И, что касается Хэйверса, он считает, что осквернил вас во время осмотра.

— Что?

Медсестра просто смотрела на нее.

— Он — хороший мужчина. Порядочный мужчина, приверженец традиций в своих…

— Причем здесь все это, во имя Девы-Летописецы?

— Праймейл может убить его за то, что он сделал с вами.

— Во время осмотра? Я выразила согласие… и это — медицинская процедура, в которой я нуждалась!

— Не имеет значения. Он преступил закон.

Лейла закрыла глаза. Ей следовало обратиться в клинику Братства.

— Вы должны понять его, — сказала медсестра. — Вы — из того сословия, с которыми мы не соприкасаемся… и более того, не должны соприкасаться.

— У меня есть сердце, бьющееся в груди, и тело, нуждающееся в помощи. Это все, что он… и все остальные… должны знать. Плоть одинакова.

— Но не кровь.

— Он должен прийти ко мне…

— Он не придет.

Лейла посмотрела на женщину. А потом положила руку на живот. Всю свою жизнь она жила на стороне правых, вернее служила, несла свои обязанности, существовала по предписанным правилам, продиктованными остальными.

Но не больше.

Она сузила глаза.

— Ты, передашь доктору, что либо он приходит и говорит мне лично, что происходит… либо я отправлюсь к Праймейлу и буква в букву передам то, что произошло здесь.

Она намеренно перевела взгляд на аппарат, который использовали во время осмотра внутренних органов.

Когда медсестра побледнела, Лейла не испытала радости от использованной силы. Но также она не почувствовала сожаления.

Медсестра низко поклонилась и попятилась из комнаты, оставляя ту смехотворную ткань на столике у раковины.

Лейла никогда не рассматривала свой статус Избранной как ношу или преимущество. Просто это все, что она знала: ее жребий, судьба, дарованная ей, сделавшая манифест посредством ее дыхания и разума. Остальные, очевидно, были не столь бесстрастны… особенно здесь.

И это только начало.

Но, с другой стороны, она теряла своего ребенка, ведь так? Значит, это конец.

Протянув руку, она взяла белую ткань и накинула на себя. Ее не волновали тонкие чувства терапевта, но, если она накроет себя, то, может, он сосредоточится на ней, а не ее сущности.

Почти сразу же раздался стук в дверь, и когда Лейла ответила, Хэйверс вошел, выглядя так, будто к его виску приставили пистолет. Не отрывая глаз от пола, он не до конца закрыл дверь, прежде чем скрестить руки поверх стетоскопа.

— Если бы я знал ваш статус, то не начал бы ваш осмотр.

— Я пришла к вам по своей воле, пациент в беде.

Он покачал головой.

— Вы — святость на этой Земле. Кто я такой, чтобы вмешиваться в божественную сущность?

— Прошу. Просто положите конец моим страданиям, скажите мне, каково мое состояние.

Он снял очки и потер переносицу.

— Я не могу предоставить вам эту информацию.

Лейла открыла рот. Закрыла.

— Что, простите?

— Вы — не мой пациент. Ваш ребенок и Праймейла — да… поэтому я буду говорить с ним, когда он сможет…

— Нет! Вы не можете позвать его!

Он взглянул на нее с таким презрением, которое, как подумала Лейла, он выказывал проституткам. А потом сказал низким голосом с еле слышной угрозой.

— Вы не в том положении, чтобы предъявлять требования.

Лейла отшатнулась.

— Я пришла сюда по своему собственному желанию, как независимая женщина…

— Вы — Избранная. Для меня незаконно не только осматривать вас, я могу быть обвинен за то, что сделал ранее. Тело Избранной…

— Принадлежит только ей!

— …принадлежит Праймейлу по закону, так должнобыть. Вы — не важны… вы — сосуд для того, что вам было даровано. Как смеете вы приходить сюда, притворяясь простой женщиной… вы подвергли мою работу и мою жизнь риску своим двуличием.

Лейла ощутила, как дикая ярость затронула каждое нервное окончание в ее теле.

— Чье сердце бьется в этой груди? — Она постучала по груди. — Чье это дыхание!

Хэйверс покачал головой.

— Я буду разговаривать с Праймейлом и с ним одним…

— Вы не можете говорить серьезно! Я одна живу в этой плоти! Никто больше не…

Лицо терапевта напряглось от отвращения.

— Как я сказал, вы — сосуд для божественного таинства в вашем чреве… сам Праймейл в вашей плоти. Это более важно… и, следовательно, я буду удерживать вас здесь, пока…

— Против моей воли? Я так не думаю.

— Вы останетесь, пока Праймейл не придет за вами. Я не возьму на себя ответственность за ваше свободное пребывание в этом мире.

Они смотрели друг на друга.

Выругавшись, Лейла скинула одеяние.

— Ну, по-вашему это отличный план. Но я раздеваюсь, прямо сейчас… и я выйду в таком виде, если потребуется. Оставайся и смотри, если нравится… можешь попытаться прикоснуться ко мне, но, уверена, это будет очередным насилием с твоей стороны, верно?

Терапевт ушел так быстро, что буквально вывалился в коридор.

Не тратя ни секунды, Лейла накинула свою одежду и вылетела в коридор. Маловероятно, что отсюда был лишь один выход… должны быть пути отступления на случай атаки, но она была не знакома с планировкой.

Единственный ее выход — идти вперед. И ей придется сделать это на своих двоих… она была слишком взбешена для дематериализации.

Лейла побежала в том направлении, откуда пришла… и почти сразу же, словно по инструкции, женский сестринский персонал возник на ее пути, заполняя коридор, мешая ей пройти.

— Если хоть кто-нибудь прикоснется ко мне, — прокричала она на Древнем Языке, — я приму это как насилие над моей божественной сущностью.

Они замерли на месте.

Смотря каждой из женщин в глаза, Лейла двинулась вперед, вынуждая их расступиться, тропа образовывалась из неподвижных фигур, а потом замыкалась позади нее. Оказавшись в приемной, она остановилась у стойки регистратуры и жестко посмотрела на испуганно сидевшую женщину.

— У вас есть выбор. — Лейла кивнула на укрепленную дверь выхода. — Вы либо добровольно откроете ее для меня, либо я мысленно взорву ее… подвергнув вас и ваших пациентов убийственному свету солнца, которое взойдет… — она посмотрела на большие часы на стене, — меньше, чем через семь часов. Сомневаюсь, что вам удастся исправить такой ущерб вовремя… ведь так?

Щелчок открытого замка громко раздался в резонирующей тишине.

— Благодарю, — вежливо пробормотала она, выходя. — Очень ценю вашу уступчивость.

В конце концов, она вовсе не собиралась забывать о манерах.

***

Сидя за своим столом, с упакованной в кожаные штаны задницей, на троне, который его отец сделал столько веков назад, Роф, сын Рофа, водил указательным пальцем по гладкому серебру ножа для конвертов в форме кинжала. Возле него, с пола, доносилось тихое похрапывание Джорджа.

Пес спал в короткие мгновения отдыха.

Если кто-то постучится или войдет, или если Роф сам пошевелится, эта здоровая голова поднимется, а тяжелый ошейник забренчит. Режим мгновенной готовности также включится, если кто-нибудь пройдет по коридору, начнет где-нибудь пылесосить, откроет дверь в фойе. Начнет накрывать на стол. Чихнет в библиотеке.

После поднятия головы была скользящая шкала реакции: от ничего (деятельность в столовой, пылесос, чихание) до пыхтения (открытая дверь на первом этаже, проход по коридору) и стойки «сидя-во-внимании» (стук в дверь, вход). Пес никогда не проявлял агрессии, скорее служил датчиком движения, давая хозяину принять решение, что делать дальше.

Этот пес-поводырь такой джентльмен.

И хотя покорность была в его натуре так же, как и мягкая, длинная шерсть и большое, поджарое тело, Роф периодически замечал проблески зверя внутри этого милого характера: постоянное пребывание в компании чересчур агрессивных, вспыльчивых воинов, вроде Братьев, время от времени вызывало горячие споры… в том числе с участием короля. Рофу было плевать на это… он провел с этими придурками достаточно времени, чтобы не тратить нервы на постукивание по груди или хватание за грудки.

Но Джорджу не нравилось это. Если кто-то из них начнет наезжать на короля, шерсть на этой нежной собаке встанет дыбом, и он начнет предупреждающе рычать, прижимаясь к ноге Рофа… будто бы наготове показать Братьям, насколько длинными были настоящие клыки, если дело дойдет до рукоприкладства.

Сильнее Роф любил только свою королеву.

Протянув руку, он погладил спину пса; потом снова сосредоточился на пальце, лежащем на ноже для конвертов.

Господи Иисусе. Самолеты, падающие с неба… раненые Братья… Куин, который снова спас всех…

По крайней мере, не вся ночь была драматичной и душещипательной. На самом деле, они начали на позитивной ноте — с доказательства, которое было необходимо, чтобы начать поход на Шайку Ублюдков: Ви закончил баллистический анализ, и, вот так неожиданность, пуля, вытащенная из шеи Рофа, вылетела из винтовки, найденной в ночлежке Кора.

Роф улыбнулся про себя, клыки защекотало на кончиках.

Сейчас те предатели официально попали в его черный список, с полной поддержкой гребаного закона… и настало время немного пострелять.

В это мгновение Джордж закряхтел… последовал настойчивый стук, допускавший, что Роф, скорее всего, пропустил первый удар по двери.

— Ага.

Он знал, кто это был прежде, чем Братство вошло: Ви с копом. Рэйдж. Тор. Фьюри. И, самый последний, Зи. Который, судя по стуку, использовал трость.

Они закрыли дверь.

Когда никто не сел и не заговорил, он понял, с какой именно целью они пришли.

— Каков вердикт, дамы? — протянул он, откидываясь на спинку трона.

Раздался голос Тора:

— Мы думали по поводу Куина.

Вот это наверняка. Внеся предложение в начале ночи, он не давил на парней. Было полно дерьма, которое, будучи королем, он более чем хотел запихнуть в людские глотки. Но решение по поводу того, кого Братья примут в свои ряды, не входило в этот разряд.

— И?

Зейдист заговорил на Древнем Языке:

— Я, Зейдист, сын Эгони, принятый на двести сорок втором году правления Рофа, сына Рофа, настоящим предлагаю кандидатуру Куина, сироту в этом мире, принять в Братство Черного Кинжала.

Было шокирующим слышать официальные слова из уст Брата. Зи больше остальных считал прошлое ненужным мусором. Но, очевидно, не тогда, когда дошло до подобного.

Господи, подумал Роф. Они разберутся с этим. И быстро… он думал, что уйдет больше времени. Дни на размышления. Недели. Может, месяц… а потом, может быть, придут к «невозможно» по различным причинам.

Но они разыграли мяч… и, соответственно, сам Роф.

— На каком основании ты ручаешься своим именем и именем своего рода? — спросил Роф.

Сейчас Зи отставил формальности и перешел к делу:

— Этой ночью он вернул меня целого и невредимого к моей шеллан и дочери. Рискуя собственной жизнью.

— Справедливо.

Роф оценивал мужчин, стоявших вокруг его стола, хотя и не мог их видеть. Но зрение не имело значения. Ему не нужны функционирующие сетчатки, чтобы понять, что они думали об этом или чувствовали; запах их эмоций был достаточно ясным.

Они были группой, непоколебимой, полной решимости, гордой.

Но необходимо соблюсти формальности.

Роф начал с того, кто стоял с краю.

— Ви?

— Я был только «за» с того раза, как он запрыгнул на Кора.

Раздалось согласное бормотание.

— Бутч?

Донесся ясный и четкий бостонский акцент:

— Думаю, он тот еще сильный боец. И мне нравится этот парень. Он внятно повзрослел, завязал с выкрутасами, стал серьезным.

— Рейдж?

— Ты должен был видеть его этой ночью. Он не позволил мне поднять этот самолет в воздух… сказал, что нельзя потерять двух Братьев этой ночью.

Снова одобрение.

— Тор?

— Той ночью, когда тебя ранили? Я смог вытащить тебя только благодаря Куину. Он — то, что нужно.

— Фьюри?

— Мне он нравится. На самом деле. Он всегда реагирует первым. Он на самом деле сделает все что угодно, для любого из нас… как опасно бы ни было.

Роф постучал костяшками по столу.

— Тогда решено. Я скажу Сэкстону внести изменения, и мы сделаем это.

Тор вмешался:

— Со всем уважением, мой господин, но мы должны освободить его от должности аструкс нотрама. Защита Джона не может больше быть его прямой обязанностью.

— Согласен. Скажем Джону, чтобы он освободил его… не верю, что он откажется. А потом, Сэкстон перепишет бумаги, и после принятия Куина, Ви, ты позаботишься о тату на его лице. Ну, типа Джон умер своей смертью?

Раздался шорох одежды, будто кто-то из Братьев перекрестился над грудью с «Упаси, Дражайшая Дева-Летописеца».

— Заметано, — сказал Ви.

Роф скрестил руки на груди. Это — исторический момент, и он понимал это. Принятие Бутча было законным, потому, что в его роду были короли. Куин же — другая песня. Ни монаршей крови. Ни крови Избранных или Братьев, хотя, технически, он был аристократом.

Ни семьи.

С другой стороны, парень не раз оправдывал себя на поле боя, жил по стандарту, который, согласно настоящему Древнему Праву, был присущ лишь вампирам особенных кровей… и это — чушь собачья. Не то, чтобы Роф не ценил план размножения Девы-Летописецы. Заранее определенные браки между сильнейшими мужчинами и самыми умными женщинами на самом деле показали великолепные результаты, когда дело касалось воинов.

Но они также привели к дефектам вроде его слепоты. И ограничили продвижения на основе заслуг.

Ключевая мысль: это изменение законов касательно того, кто мог, а кто не мог состоять в Братстве, было не только подобающим в рамках общества, которое он хотел построить… это — вопрос выживания.

К тому же, Куин действительно заслужил подобную честь.

— Да будет так, — пробормотал Роф. — Восьмерка — хорошее число. Счастливое число.

Низкий рык одобрения — звук полной солидарности — снова пронесся по воздуху.

«Это — будущее», — подумал Роф, улыбаясь и обнажая клыки. И это правильно.

Глава 23

Пока Сола Морте стояла в кабинете своего «босса», ее тело было готово к бою. С другой стороны, это было стандартно для нее, и не особо зависело от окружающей обстановки… или того, в каком ключе шел разговор.

Но последнее нисколько не поднимало ее настроения.

— Прости, что? — переспросила она.

Рикардо Бенлуи улыбнулся в своем типичном, холодном стиле.

— Твоя работа завершена. Спасибо за потраченное время.

— Я еще не сказала, что я там нашла.

Мужчина откинулся в кресле.

— Ты можешь забрать свою плату у моего брата.

— Я не понимаю. — Когда он позвал ее всего сорок восемь часов назад, это дело было приоритетом. — Ты сказал…

— Твои услуги больше не требуются конкретно в этом деле. Спасибо.

Он работал с кем-то еще? Но кто в Колдвелле занимался тем, что делала она?

— Ты даже не хочешь узнать, что я выяснила.

— Твое задание закончено. — Мужчина снова улыбнулся в профессиональной манере, можно поклясться, что он был юристом или судьей. А не правонарушителем глобальных масштабов. — Жду с нетерпением возможности снова поработать с тобой в будущем.

Один из двух телохранителей позади нее сделал пару шагов вперед, будто приготовился вынести мусор.

— Что-то происходит в том доме, — сказала она, отворачиваясь. — Кем бы он ни был, он скрывает…

— Я не хочу, чтобы ты возвращалась туда.

Сола замерла и посмотрела через плечо. Голос Бенлуи был мягок как никогда, но глаза его были невероятно серьезными.

А вот это уже интересно.

И единственно возможное логическое объяснение — что Мистер Таинственный в том огромном стеклянном доме сделал Бенлуи предупреждение. Ее посещение раскрыли? Или это — результат силовых методов, вполне привычно используемых в наркоторговле?

— Становишься сентиментальным по отношению ко мне? — тихо спросила она. В конце концов, у них в прошлом своя история.

— Ты — очень полезный ресурс. — Его улыбка лишила слова остроты. — А сейчас иди и береги себя, нинья^[72].

О, ради Бога… не было причин ссориться с мужчиной. И ей заплатят… тогда в чем, черт возьми, проблема?

Она помахала ему, подошла к двери, а потом спустилась по лестнице. Оказавшись в галерее, Сола направилась в заднюю часть дома, где официально нанятые люди трудились в официальные рабочие часы. Пройдя мимо шкафов с документами и столов, которые были словно кукольными благодаря промышленным потолкам в пятидесяти футах над головой, она зашла в узкий коридор, отмеченный только камерами видеонаблюдения.

Было бессмысленно стучать по двери, но она все равно постучала, крепкие пуленепробиваемые панели поглотили звук так, словно умирали с голоду. Чтобы помочь брату Бенлуи — не то, чтобы Эдуардо нуждался в этом — она повернулась к ближайшей камере, так, чтобы было видно лицо целиком.

Спустя мгновение замки открылись. И, какой бы сильной она ни была, даже ей пришлось приложиться плечом, чтобы открыть дверь.

Вот вам и другой мир. Кабинет Рикардо был минималистичен до неприличия; в офисе Эдуардо задохнулся бы даже Дональд Трамп^[73], с его-то фетишем к золоту.

Чуть больше мрамора и глины — и вы окажетесь в борделе.

Эдуардо улыбнулся, показывая ненатуральные зубы, цветом и формой напоминавшие клавиши рояля, а его загар был таким глубоким и однородным, будто он окрасился Волшебным маркером. По обыкновению, он был одет в костюм-тройку… униформа, похожая была у Мистера Рорка^[74] в Острове Фантазий^[75], только черная, а не белая.

— Как поживаешь этой ночью? — Его взгляд прошелся по ее телу. — Ты выглядишь очень хорошо.

— Рикардо сказал зайти к тебе за моими деньгами.

Эдуардо мгновенно стал смертельно-серьезным… Сола в очередной раз вспомнила, почему Рикардо держал его рядом: кровные узы и профессионализм — мощное сочетание.

— Да, он сказал ожидать тебя. — Эдуардо открыл ящик стола и достал конверт. — Вот они.

Он протянул руку над столом, и Сола взяла предложенное, сразу же открывая.

— Здесь половина. — Она подняла взгляд. — Здесь двадцать пять сотен.

Эдуардо улыбнулся так же, как и его брат: задействовав только мышцы лица. Но не глаза.

— Задание не доведено до конца.

— Твой брат отменил его. Не я.

Эдуардо поднял ладони.

— Это все, что тебе заплатят. Или можешь оставить деньги здесь.

Сола сузила глаза.

Медленно закрыв конверт, она повернула его в руке и положила лицевой стороной на стол. Держа его одним пальцем, она кивнула.

— Как пожелаешь.

Отвернувшись, она направилась к двери, ожидая, когда замок откроется.

— Нинья, не надо так, — сказал Эдуардо. Когда она не ответила, скрип его кресла подсказал, что он встал и обошел стол.

И конечно, его одеколон пробрался прямо в ее нос, а его ладони опустились на ее плечи.

— Послушай меня, — сказал он. — Ты очень важна для меня и Рикардо. Мы тебя ценим… очень уважаем, да?

Сола посмотрела через плечо.

— Выпусти меня.

— Нинья.

— Сейчас же.

— Возьми деньги.

— Нет.

Эдуардо вздохнул.

— Тебе не обязательно вести себя так.

Сола наслаждалась виной, сочившейся в голосе мужчины… реакция, кстати, была именно той, на которую она надеялась. Как и подавляющее большинство мужчин их культуры, Эдуардо и Рикардо были воспитаны традиционной матерью… и, значит, чувство вины у них на уровне рефлексов.

Результативней, чем кричать на них или пинать по яйцам.

— Выпусти, — сказала она. — Немедленно.

Эдуардо снова вздохнул, глубже и дольше на этот раз — подтверждение того, что ее манипуляция возымела действие.

Но он не даст ей деньги, которые был должен. В сторону заоблачный декор его офиса и отступление в детство, Эдуардо был крепче банковского сейфа. С другой стороны, она была уверена, что испортила ему вечер, испытывала удовлетворение от этого… и она позаботится о том, что должен ей Рикардо.

Он может сделать это открыто. Или, если захочет, он может заставить ее.

С доплатой, разумеется.

Ага, ему было намного дешевле заплатить договорную цену, но она не отвечает за чужие решения.

— Рикардо будет расстроен, — сказал Эдуардо. — Он не любит расстраиваться. Прошу, просто прими деньги… это неправильно.

Логическая часть ее мозга предложила использовать возможность и указать на то, что несправедливо кидать ее на деньги. Но, если она достаточно хорошо знала этих братьев, молчание… о, молчание…

Природа не выносила вакуум, равно как и совесть образованного, хорошо воспитанного южноамериканца.

— Сола…

Она скрестила руки на груди и уставилась перед собой. Кстати, про испанский: Эдуардо перешел на родной язык, будто беспокойство лишило его навыков английского.

Он, наконец, сдался и выпустил ее десять минут спустя.

В девять утра на крыльце ее будут ждать розы. Но ее не будет дома.

У нее есть работа.

***

— Что ты имеешь в виду под «они не появились»? — требовательно спросил Эссейл на Древнем Языке.

Откинувшись в сиденье своего «Рэндж Ровера», он крепко прижал телефон к уху. Красный сигнал светофора препятствовал его дальнейшему пути, и было сложно не рассматривать это в глобальном смысле.

Его кузен говорил по существу, как всегда:

— Парни на подхвате не появились в назначенное время.

— Сколько из них?

— Четверо.

— Что?! — Но мужчине не было нужды повторять. — И без объяснений?

— Ничего на улицах с оставшихся семерых, если ты об этом.

— Что ты сделал с излишками товара?

— Только что вернул домой.

Впереди мелькнул зеленый, и Эссейл нажал на газ.

— Я внесу предоплату Бенлуи, после встретимся.

— Как пожелаешь.

Эссейл повернул направо и двинулся прочь от реки. Через два квартала он свернул налево, снова приблизившись к галерее; еще раз налево, и заехал с задней стороны.

С торца уже была припаркована машина, черная «Ауди», и Эссейл припарковался за седаном. Потянувшись к изножью пассажирского сидения, он взял серебристый кейс за черные ручки и вышел из джипа.

В это мгновение открылась задняя дверь в галерею, и кто-то вышел.

Человеческая женщина, судя по запаху.

Она была высокой, с длинными ногами. Темные, густые волосы убраны назад. Подбородок вздернут, будто она была готова к сражению… или уже побывала в нем.

Но все это было неважно для него. Дело в ее парке… камуфляжной, бело-кремовой парке.

— Добрый вечер, — сказал он низким голосом, когда они встретились посреди переулка. Он шел в сторону входа, она уже уходила.

Остановившись, она нахмурилась, ее рука скользнула внутрь куртки. Внезапно Эссейл задумался, как выглядят ее груди.

— Мы знакомы? — спросила она.

— Теперь да. — Он протянул руку и подчеркнуто четко произнес слова. — Как дела?

Она уставилась на его ладонь, потом сосредоточилась на лице. — Кто-нибудь говорил тебе, что ты напоминаешь Дракулу своим акцентом?

Эссейл скупо улыбнулся, чтобы не показать клыков.

— Периодически бывают определенные сравнения. Ты не пожмешь мою руку?

— Нет. — Она кивнула на черный вход в галерею. — Ты друг Бенлуи?

— Воистину. А ты?

— Я не знаю никого из них. Кстати, милый кейс.

На этой ноте она повернулась на каблуках и подошла к «Ауди». После того, как сверкнули поворотники, она села в машину. Ветер поймал ее волосы и перебросил через плечо, пока она скрывалась внутри.

Он отошел с дороги, когда машина двинулась вперед и поспешила прочь.

Эссейл смотрел, как она уезжает… и вдруг поймал себя на мысли, что с презрением думает о своем деловом партнере Бенлуи.

Какой мужчина пошлет на такое дело женщину?

Когда стоп-сигналы коротко мигнули, а потом скрылись за углом, Эссейл искренне понадеялся, что обозначенные ночью границы будут соблюдены. Будет досадно убивать ее.

Не то, чтобы он задумается хоть на мгновение, если дойдет до этого.

Глава 24

Зайфер лежал на твердом бетоне. Сотни лет, проведенные в Шайке Ублюдков, означали, что он был вполне привычен к недостатку удобств, которым сейчас наслаждался: его задница онемела от холода, и под его тяжелым телом не было матраса. Точно также его голова лежала лишь на рюкзаке, в котором он перенес свой малочисленный скарб в этот новый штаб в подвальном помещении склада. Более того, тонкое, грубое покрывало, укрывавшее его, было недостаточно длинным, оставляя ноги в носках на холодном, сыром воздухе.

Но он был в раю. В абсолютном раю.

По его венам текла кровь той женщины, и… о, эта субстанция. Прожив год без должного питания, он стал привычен к утомлению, напряженным мускулам и болям. Но сейчас все ушло.

Воистину, его будто наполнили силой, кожа снова растянулась до нужных размеров, рост вернулся до нужных футов и дюймов, его разум был медлителен после кормления, но постепенно становился все острее.

Сейчас он бы насладился постелью, будь она у него. Мягкие подушки, приятно пахнущие простыни, чистая одежда… теплый воздух зимой, прохладный — летом… пища для пустого желудка, вода для пересохшего рта… все бы пригодилось, если бы он имел доступ к этому.

Но это не обязательно.

Чистое оружие, острое лезвие, боец равных навыков для обеих его рук. Вот что ему нужно.

И, разумеется, в дневное время, было бы хорошо иметь женщину, желающую, лежащую на спине. Или животе. На боку, с одним коленом, прижатом к грудям, и лоном, открытым, готовым для него.

Он не придирался.

Дражайшая Дева-Летописеца, это было бы… блаженством.

Это слово он использовал нечасто… и он не хотел спать в этот период бодрствования. Даже если остальные дрыхли словно убитые, все в том же необычайном состоянии выздоровления, он полностью осознавал это волшебное внутреннее сияние.

Только одно играло на его нервах.

Непрестанная ходьба.

Он приоткрыл веко.

Прямо на границе света свечей, Кор расхаживал взад-вперед, его тропа пролегла между двумя огромными колоннами, поддерживающими этаж над ними.

Их лидер никогда не расслаблялся, но это напряжение было иного рода. Судя по тому, что он держал сотовое устройство, Кор ждал звонка… и это объясняло, почему он был именно там. Единственное место, где возможно поймать телефонный сигнал в подвале, — прямо под одним из двух люков: панели были сделаны из дерева, и стальная сетка, приделанная снизу, — единственное изменение, которое они внесли, после того, как прогнали бездомных, опечатали верхние этажи, и поселились здесь.

Таким образом, вампиры не смогут перенестись в подвал.

И, ясен пень, людишки были недостаточно сильны, чтобы пробраться сквозь деревянные доски в шесть дюймов…

Пиканье телефона их лидера было слишком цивилизованным для этого места, ложный звон раздался радостно, напоминая колокольчики, поющие на весеннем ветру.

Кор остановился и посмотрел на свой телефон, позволяя издать ему еще один сигнал. И второй.

Очевидно, мужчина не хотел создавать впечатление, будто ждал звонка.

Когда он, наконец, ответил и поднес трубку к уху, его подбородок был вздернут, а тело — спокойно. Он снова обрел контроль.

— Элан, — сказал он плавно. Последовала пауза. А потом его коричневые брови опустились низко. — В какой день, в какое время?

Зайфер сел.

— Король созвал его? — Молчание. — Нет, вовсе нет. Так или иначе, только Совет будет допущен. Мы останемся на периферии… по твоей просьбе.

Последняя часть была сказана с немалой долей иронии, хотя, сомнительно, что аристократ на другом конце телефона уловил сарказм. Из того немного, что Зайфер слышал и знал об Элане, сыне Ларекса, он был более чем впечатлен. Но, с другой стороны, слабыми легко манипулировать, и Кор прекрасно знал об этом.

— Ты должен знать кое-что, Элан. Покушение на жизнь Рофа было совершено этой осенью… и не удивляйся, если на предстоящей встрече начнут втягивать в это меня и моих солдат… что? На самом деле, это произошло у Эссейла… все остальные подробности несущественны. Так что, можно предположить, что Роф созывает встречу с целью изобличить меня и моих… помнишь, о чем я тебя предупреждал? Просто знай, что ты под полной защитой. Братья и король не знают о наших отношениях… если только один из твоих джентльменов не доложил об этом некоторым образом. Мы же держим язык за зубами. Более того, знай, я не боюсь быть клеймённым как предатель или стать целью Братства. Но я осознаю, что твой образ мышления более культурный и утонченный, и я не только уважаю это, но и сделаю все, что в моих силах, чтобы оградить тебя от любой жестокости.

Ага, как же, подумал Зайфер, закатывая глаза.

— Элан, ты должен помнить, что ты защищен.

Кор улыбнулся еще шире, открывая полный набор клыков, будто был в секунде от того, чтобы вцепиться в глотку мужчине и вырвать его трахею.

Сразу после они распрощались, и Кор завершил звонок.

— Все в порядке? — спросил Зайфер.

Голова их лидера повернулась, и, когда их взгляды встретились, Зайферу было жаль звонившего идиота… Рофа и все Братство.

Свет в глазах его главаря был рафинированным злом.

— О, да. Все воистину в полном порядке.

Глава 25

Когда раздался звонок на стационарный телефон, Блэй прижал трубку к уху и сел на край кровати. Это было странно. Его родители должны быть дома в это время ночи. Было так близко к рассвету…

— Алло? — наконец, позвала его мама.

Блэй выдохнул, длинно и долго, и переместился назад, к изголовью кровати. Накрыв ноги краем халата, он прокашлялся.

— Привет, это я.

От радости, которая наполнила голос на другом конце телефона, в груди стало теплее.

— Блэй! Как ты? Позволь позвать твоего отца, чтобы он смог подключиться с другого телефона…

— Нет, подожди. — Он закрыл глаза. — Давай просто… поговорим. Ты и я.

— Ты в порядке? — Он услышал скрип кресла по голым половицам… и понял, где была его мама: за дубовым столом в своей драгоценной кухне. — Что происходит? Тебя же не ранили, ведь так?

Нет, не физически.

— Я… в порядке.

— Что такое?

Блэй потер лицо свободной рукой. Он всегда был близок со своими родителями… в обычное время он мог поговорить с ними абсолютно обо всем, и разрыв с Сэкстоном как раз из разряда тем, которые он обсуждал: он был расстроен, сбит с толку, разочарован, подавлен… обычная эмоциональная хрень, которую он активно обсуждал со своей мамой по телефону.

Храня молчание, он вспомнил, что была одна тема, которую он никогда не поднимал с ними. Одна весьма серьезная тема…

— Блэй? Ты пугаешь меня.

— Я в порядке.

— Нет, не в порядке.

Верно.

Он полагал, что не открыл им свою ориентацию потому, что сексуальную жизнь не принято обсуждать с родителями. И, может, какая-то его часть, пусть и нелогичная, боялась, что они, возможно, начнут смотреть на него иначе.

Уберите «возможно» из предложения.

В конце концов, политика глимеры в отношении гомосексуальности была вполне ясна: если ты никогда не заявляешь в открытую об этом, и состоишь в браке с противоположным полом, как тебе и полагается, то тебя не изгонят за твою извращенность.

Ага, потому, что связать свою жизнь с кем-то, кто тебя не привлекает, кого ты не любишь, и лгать о постоянном прелюбодеянии — намного благороднее правды.

Но помоги тебе Господь, если ты — мужчина и состоишь с бойфрендом в открытых отношениях… как было у него последние двенадцать месяцев.

— Я… расстался кое с кем.

С другого конца телефона донеслось пение сверчков.

— Правда? — спросила его мама мгновение спустя, будто она была удивлена, но пыталась не показывать этого.

«Думаешь, это сюрприз? Дождись следующего, мам», — подумал он.

Потому что, срань Господня, он собирался…

Секунду, он действительно собирался сделать это именно сейчас, по телефону? Не лучше ли при встрече?

Каков был порядок действий?

— Да, я… — Он сглотнул. — На самом деле, почти весь прошлый год я состоял в отношениях.

— О… боже. — Боль в ее голосе задела его. — Я… мы… твой отец и я, мы не знали.

— Я не знал, как сказать вам.

— Мы знаем ее? Или ее семью?

Он закрыл глаза, его грудь сжалась.

— Эм… вы знаете семью. Да.

— Ну, мне очень жаль, что ничего не вышло. Ты в порядке? Как все закончилось?

— Если честно, то чувства просто умерли.

— Ну, отношения — это всегда очень сложно. О, мой милый, сердце мое… я слышу глубокую печаль в твоем голосе. Ты бы хотел прийти домой и…

— Это был Сэкстон. Кузен Куина.

На другом конце связи сделали резкий выдох.

Когда его мама полностью замолчала, рука Блэя затряслась так сильно, что он едва смог удержать трубку.

— Я… я… — Его мама проглотила ком. — Я не знала. Что, эм, ты…

Он закончил в своей голове то, что не смогла она: «я не знала, что ты один из тех».

Словно геи были социальными прокаженными.

О, черт. Ему не следовало этого говорить. Ни одного гребаного слова. Черт возьми, зачем он разрушил всю свою жизнь в одно мгновение? Почему его первый настоящий любовник не мог бросить его… и потом он бы выждал пару лет, может десяток, прежде чем прийти к своим родителям, и вот тогда бы они послали его? Но нет, он должен был…

— Поэтому ты никогда не говорил, с кем ты? — спросила она. — Потому что…

— Возможно. Да…

Послышалось хлюпанье носом. Потом еще один надорванный вздох.

Ее разочарование, передававшееся по связи, было невозможно вынести, сокрушительный вес опустился на его грудь, делая дыхание невозможным.

— Как ты мог…

Он заторопился прервать ее, потому что не мог слышать, как ее милый голос говорил такие слова.

— Мамэн, прости. Слушай, я говорил несерьезно, ладно? Я понятия не имею, о чем говорю. Я просто…

— Что я, что мы такого сделали…

— Мамэн, остановись. Перестань. — В повисшей паузе он подумывал процитировать ей Леди Гагу^[76], подкрепив словами «это-не-ваша-вина», «вы-не-сделали-ничего-неправильно-как-родители». — Мамэн, я просто…

И тут он сломался, плача так тихо, как только мог. Чувство, что в глазах матери он подвел семью, просто будучи тем, кем был… провал, который он никогда не переживет. Но он просто хотел жить честно и открыто, без извинений. Как и все остальные. Любить того, кого любил, быть тем, кем был… но у общества иной стандарт, и Блэй всегда боялся, что его родители были его частью…

Он смутно услышал, что мама говорила с ним, и попытался собраться и завершить разговор…

— …чтобы ты подумал, что не сможешь обратиться к нам с этим? Будто это изменит наше отношение к тебе?

Блэй моргнул, его мозг перевел только что услышанное на какой-то язык, который казался логичным.

— Прости…? Что?

— Почему ты… что мы сделали такого, что ты решил, что что-то, касающееся тебя, сможет каким-то образом… принизить тебя в наших глазах? — Она прокашлялась, будто собиралась с мыслями. — Я люблю тебя. Ты — мое сердце, бьющееся за пределами моей груди. Мне не важно, с кем ты связан, светлые у него волосы или темные, голубые глаза или зеленые, мужчина это или женщина… пока ты счастлив, вот что волнует меня. Я хочу для тебя того, что ты сам для себя хочешь. Я люблю тебя, Блэйлок… я люблю тебя.

— Что… ты говоришь…

— Я люблю тебя.

— Мамэн… — прохрипел он, на глаза снова набежали слезы.

— Жаль, что ты сказал мне это по телефону, — прошептала она. — Сейчас я бы хотела обнять тебя.

Он некрасиво, неуклюже рассмеялся.

— Я не хотел. В смысле, не собирался. Это просто вырвалось.

Забавный выбор слов, подумал он.

— И мне жаль, — сказала она, — что у вас не получилось с Сэкстоном. Он очень хороший мужчина. Ты уверен, что все закончено?

Блэй потер лицо, когда реальность сама перенастроила себя, любовь, которую он всегда ощущал, снова была с ним. Несмотря на правду. Или может… благодаря ей.

В моменты, подобные этому, он чувствовал себя самым удачливым сукиным сыном на планете.

— Блэй?

— Прости. Да, прости. Насчет Сэкстона… — Он вспомнил о том, что сделал в офисе тренировочного центра, когда оказался один. — Да, мамэн, все кончено. Я вполне уверен.

— Хорошо, тогда вот, что ты должен сделать. Не торопись, оправься. Ты поймешь, когда будет достаточно. Тогда ты должен будешь открыться кому-то новому. Ты — выгодная партия, ты же знаешь.

И, вот она, говорит, чтобы он нашел другого парня.

— Блэй? Ты меня слышишь? Я не хочу, чтобы ты провел всю свою жизнь в одиночестве.

Он снова вытер лицо.

— Ты самая лучшая мама на свете, ты знаешь это?

— Так когда ты приедешь проведать меня? Я хочу для тебя приготовить что-нибудь.

Блэй расслабился на подушках, хотя его голова начала болеть… вероятней всего потому, что даже будучи в одиночестве, он все еще пытался держать себя в руках во время своего плача. И вполне возможно потому, что он все еще ненавидел свои отношения с Куином. И в какой-то мере скучал по Сэкстону… было сложно спать одному.

Но это хорошо. Эта… честность много значила для него…

— Подожди. Подожди. — Он сел на подушках. — Слушай, я не хочу, чтобы ты рассказывала папе.

— Дражайшая Дева-Летописеца, но почему?

— Не знаю. Я нервничаю.

— Милый, его чувства не будут отличаться от моих.

Да, но он единственный сын, последний в роду… и отношения отец/сын…

— Пожалуйста. Позволь рассказать ему лично. — О, типа от этого его не стошнит. — Я не должен был так поступать с тобой. Я приду сразу же после дежурства… я не хочу, чтобы тебе пришлось укрывать что-то от него…

— Не беспокойся об этом. Это — твоя информация… ты имеешь право делиться ею с другими когда захочешь, каким угодно образом. Я буду признательна, если ты сделаешь это скорее. В обычное время мы с отцом делимся абсолютно всем.

— Обещаю.

Возник перерыв в разговоре.

— Так, расскажи мне о своей работе… как она?

Он покачал головой.

— Мамэн, ты не хочешь слышать это.

— Разумеется, хочу.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что моя работа опасна.

— Блэйлок, сын моего любимого хеллрена, за какую кретинку ты меня держишь?

Блэй рассмеялся, но потом стал серьезным.

— Куин управлял самолетом этой ночью.

— Правда? Не знала, что он умеет летать.

Ну, буквально песня дня.

— Он не умеет. — Блэй снова откинулся назад и скрестил ноги в лодыжках. — Зейдист получил ранение, и мы должны были вывезти его подальше от боя. Куин решил… в смысле, ты знаешь его, он испробует все варианты.

— Авантюрист, немного необузданный. Но прелестный молодой человек. Вопиющее безобразие — то, что сделала с ним его семья.

Блэй затеребил пояс на халате.

— Он тебе всегда нравился, правда? Забавно, я знаю много родителей, которые бы не одобрили его… во многих смыслах.

— Это потому, что они ведутся на внешнюю суровость. Для меня же важно то, что внутри. — Раздалось хмыканье, и Блэй представил, как она печально качает головой. — Знаешь, я никогда не забуду ночь, когда ты впервые привел его к нам. Он был таким щупленьким претрансом, с видным дефектом, могу представить, как сложно ему жилось с этим. Но даже такой, он подошел прямо ко мне, протянул руку и представился. Он смотрел мне прямо в глаза, не с агрессией, но будто желая, чтобы я хорошенько посмотрела на него и при необходимости сразу бы вышвырнула за порог. — Его мама выдохнула тихо проклятье. — Я приняла его в ту самую ночь. Мгновенно. И к чертям глимеру.

— Ты, на самом деле, серьезно лучшая мама на земле.

Сейчас рассмеялась она.

— И, только подумать, ты говоришь это даже без еды, которую я поставлю перед тобой.

— Ну, лазанья сделает тебя лучшей мамой во вселенной.

— Я уже поставила варить пасту.

Он закрыл глаза, чувство легкого взаимопонимания, которое всегда было девизом их отношений, сейчас казалось наиболее особенным.

— Ну, расскажи мне подробней о храбром поступке Куина. Мне нравится слушать, когда ты говоришь о нем, ты так воодушевляешься.

Блин, Блэй отказывался думать о причинах. Он просто погрузился в рассказ, подвергнув историю благоразумной редакции — он не раскрыл ничего, что Братья бы не захотели придавать гласности… не то, чтобы его мама кому-нибудь что-нибудь рассказала.

— Ну, мы были снаружи, прочесывали территорию, и…

***

— Господин, вам нужно что-нибудь еще?

Куин покачал головой и начал жевать так быстро, как только мог.

— Нет, Фритц, спасибо.

— Может, еще ростбиф?

— Не, спасибо… о, ладно. — Он сдал назад, когда на его тарелку упала вторая порция идеально приготовленного мяса. — Но мне не нужно…

Еще картофеля. Еще тыквы.

— И я принесу вам еще один стакан молока, — сказал дворецкий, улыбаясь.

Когда престарелый доджен отвернулся, Куин сделал ободряющий вдох и набросился на вторую порцию. У него возникло ощущение, что вся эта еда — способ Фритца сказать «спасибо», и это странно… чем больше он ел, тем более голодным становился.

Если подумать… когда в последний раз он ел?

Когда дворецкий принес еще молока, Куин выпил весь стакан, как хороший мальчик.

Черт, он не собирался тратить время на кухне. Его изначальным намерением по выходу из клиники было сразу пойти в комнату Лейлы. Фритц же был другого мнения, и старик не принял «нет» в качестве ответа… и значит, это был указ свыше. Например, от Тора, главы Братства. Или от самого короля.

Поэтому Куин бросил все и сдался… и в итоге оказался за гранитным кухонным столом, набитый доверху продуктами, словно пиньята^[77].

По крайней мере, капитуляция была изумительной, подумал он немного погодя, когда отложил вилку и вытер рот.

— Вот, господин, кое-что на десерт.

— О, спасибо, но… — Так-так, что мы имеем: чашка кофейного мороженого политого горячим шоколадным соусом… без взбитых сливок и орехов. Прямо как ему нравится. — Ты правда не обязан.

— Это — ваш любимый, разве нет?

— Ну, на самом деле — да. — О, гляньте, серебряная ложечка.

Знаете, будет грубо с его стороны позволить мороженому растаять.

Когда Куин занялся десертом, швы, наложенные доком Джейн над его бровью, начали пульсировать под повязкой… и боль напомнила ему о том, какая выдалась чокнутая ночка.

Казалось нереальным, что всего час назад он был на краю гибели, танцуя по черному небу в том дребезжащем дерьмовом самолете, которым не умел управлять. Сейчас? Лучшее творение «Брэйерс»^[78]. С горячим шоколадом.

И, только подумать, он был рад отсутствию орехов и взбитых сливок, которые бы испортили его аппетит. Потому что, да, это была охрененно серьезная проблема.

Когда его надпочечники отрыгнули, а вспышка беспокойства затрепетала на окончании каждого нерва в теле, Куин осознал, что его ждет посттравматический шок. Вроде удара плетью по нервной системе.

Но лучше иметь дело с этими посткризисными психами, чем с треском провалиться. На земле, как это было в его случае.

После того, как вторая часть его трапезы была прикончена, Куин изо всех сил попытался помочь убрать за собой прежде, чем направиться к Лейле, но Фритц начал кудахтать от того, что он просто попытался отнести чашку с ложкой в сторону раковины. Снова сдавшись, он вышел в столовую и замер, посмотрев на длинный стол, представляя, как все сидят на своих привычных местах.

Только одно имело значение — что Зи в целости вернулся к своей шеллан… и никто кроме не пострадал…

— Простите, господин, — произнес Фритц, пролетев мимо него. — Дверь.

Доджен направился к экрану видеонаблюдения в фойе. Секундой спустя он открыл замок в вестибюль. И вошел Сэкстон.

Куин держался поодаль. Последнее, что ему нужно — конфликт с этим парнем. Он собирался проверить, как Лейла, а потом выспаться…

Запах, который донесся до него, был ненормальным.

Нахмурившись, он подошел к арочному проему. Впереди. Его кузен какое-то мгновение разговаривал с Фритцем, а потом пошел в сторону парадной лестницы.

Куин сделал глубокий вдох, его ноздри раздулись. Да, окей, это был модный одеколон Сэкстона… но был в смеси и другой запах. Мужское тело покрывал другой запах.

Не Блэя. Не парфюма, который носил воин.

И также улавливался безошибочный запах секса…

Куин без какой-либо сознательной мысли вышел из укрытия и громко рявкнул:

— Ты где был?

Его кузен замер. Оглянулся через плечо.

— Прошу прощения?

— Ты прекрасно слышал меня. — При близком рассмотрении было чертовски очевидно, чем занимался парень. Его губы покраснели, на щеках застыл румянец, который, Куин был готов поспорить, не имел ничего общего с холодной погодой. — Где ты был, мать твою?

— Сильно сомневаюсь, что это тебя касается, кузен.

Куин пересек мозаичный пол, не останавливаясь, пока его ботинки со стальными мысками не оказались прямо у прелестных лоферов парня.

— Ты, гребаная шлюха.

Сэкстон имел смелость принять скучающий вид.

— Без обид, мой дорогой родственник, но у меня нет на это времени.

Парень развернулся…

Куин выбросил руку вперед и схватил его за руку. Рывком он снова свел их нос к носу. И, дерьмо, от вони Куина затошнило.

— Блэй рискует своей жизнью в этой войне… а ты за его спиной трахаешь кого ни попадя? Очень классно, ублюдочный…

— Куин, это не твое дело…

Сэкстон попытался оттолкнуть его. Неудачная мысль. Прежде чем Куин осознал свои действия, он сжал ладони вокруг горла парня.

— Как смеешь ты? — прорычал он, обнажив клыки.

Обхватив руками запястья Куина, Сэкстон попытался вырваться, дергался, тянул, ничего не добиваясь.

— Ты… душишь…меня…

— Мне стоит убить тебя, прямо здесь, прямо сейчас, — прорычал Куин. — Как, черт возьми, ты можешь поступать так с ним? Он любит тебя…

— Куин… — Напряженный голос становился все тоньше и тоньше. — О…

Мысль о том, что было у парня, и что он не ценил, придала Куину супер-силу, и он направил ее прямо в свои руки.

— Чего еще тебе не хватает, говнюк? Думаешь, что какой-то незнакомец окажется лучше того, что ты уже имеешь в своей постели?

Сила его атаки толкнула Сэкстона назад, ноги парня волочились по гладкому полу, ботинки Куина несли их обоих. Все остановилось. Когда плечи Сэкстона уперлись в огромные перила лестницы.

— Ты, гребаная шлюха…

Кто-то закричал. И еще кто-то.

А потом раздалась какофония стремительно приближающихся из разных направлений шагов, куча людей началаоттаскивать его за руки.

Плевать. Он просто не сводил своих глаз, не размыкал рук, ярость в его нутре превратила его в бульдога, который…

Не…

Отпустит…

Глава 26

— Так что, вы думаете возвращаться в Колдвелл? — спросил Блэй у матери.

— Я не знаю. Твой отец свободно ходит на работу каждую ночь, и нам обоим нравится тихая и уединенная жизнь здесь, за городом. Думаешь, сейчас в Колдвелле стало безопаснее?

Вдруг, как гром среди ясного неба, сквозь закрытую дверь комнаты донеслись крики. Много криков.

Блэй оглянулся на шум и нахмурился.

— Хм, Maмэн, мне жаль тебя прерывать, но в доме что-то происходит…

Ее голос упал, в словах слышался страх.

— На вас ведь не напали, правда?

На мгновение, в памяти всплыла та ночь полтора года назад, в их доме в Колдвелле, и внутри все неприятно сжалось: его мать в ужасе спасается бегством, отец с оружием в руках выступает против врага, дом полностью разрушен.

Даже несмотря на то, что крики, казалось, становились все громче, он не мог положить трубку, не успокоив ее.

— Нет-нет, Мамэн, это место — неприступная крепость. Нас невозможно найти, и даже если кому-то удастся, то они вряд ли попадут внутрь. Просто Братья иногда любят немного поспорить… честное слово, все в полном порядке.

По крайней мере, он надеялся, что так и было. А то судя по всему, обстановка накалялась.

— О, какое облегчение. Я не перенесу, если с тобой что-нибудь случится. Иди, разберись, в чем дело, и позвони мне, когда найдешь время, чтобы нас навестить. Я подготовлю для тебя твою комнату и сделаю лазанью.

Как по команде, его рот наполнился слюной. А глаза — слезами.

— Я люблю тебя, Мамэн… и спасибо. Знаешь, за…

— Тебе спасибо за доверие. Теперь иди и выясни, что происходит, и береги себя. Я тебя люблю.

Повесив трубку, Блэй вскочил с кровати и поспешил к двери. Как только он оказался в коридоре со статуями, ему стало ясно, что шумная драка разыгралась в главной части дома: слышались многочисленные мужские голоса, и во всех звучала тревога, свойственная чрезвычайным ситуациям.

Перейдя на бег, он в мгновение ока очутился на балконе второго этажа.

Бросив взгляд на фойе, Блэй не сразу понял, что видит внизу: у основания лестницы толпились люди, они тянули вперед руки, словно пытались разнять драку.

Только вот дрались между собой не Братья.

Что за черт? Они что, на самом деле пытаются оттащить Куина от Сэкстона…?

Господи, разъяренный ублюдок держал руками горло своего двоюродного брата, и, судя по серой бледности лица второго, собирался его убить.

— Какого черта ты творишь!? — закричал Блэй и сбежал по лестнице.

Когда он добрался до места драки, на его пути оказалось слишком много Братьев, которых просто так не растолкаешь. К сожалению, если кто и мог достучаться до Куина, то только он. Но как, черт возьми, привлечь внимания этого тупого ублюдка…

А вот как, подумал он.

Метнувшись в другую часть фойе, он ударом кулака разбил стекло на старомодной пожарной сигнализации, протянул руку и потянул рычаг вниз.

В тот же момент шум взорвал пространство, акустика соборного потолка сработала как усилитель, и взревел громкий, словно звук реактивного двигателя, сигнал тревоги.

Он словно окатил свору бойцовских псов ведром воды. Все прекратилось, и головы поднялись, оглядываясь по сторонам.

Куин — единственный, кто не обратил на шум никакого внимания. Он все еще был сосредоточен на своей жертве, крепко сжимая мужское горло.

Блэй воспользовался состоянием всеобщего замешательства и, наконец, пробился сквозь толпу.

Не отрывая взгляда от Куина, он встал к парню вплотную, лицом к лицу.

— Отпусти его, сейчас же.

Когда прогремел его голос, шок сменил выражение холодного насилия на лице Куина… словно он не ожидал вмешательства Блэя. И этого было достаточно. Один короткий приказ, и хватка ослабла так быстро, что Сэкстон свалился на пол, словно мешок.

— Док Джейн! Мэнни! — послышался чей-то крик. — Позовите врача!

Блэю хотелось наорать на Куина, не отходя от кассы, но он был слишком испуган состоянием Сэкстона, чтобы тратить время на хрень вроде да-что-черт-побери-с-тобой-происходит: юрист не шевелился. Схватив парня за лацканы его прекрасного костюма, Блэй перевернул Сэкстона и попытался нащупать кончиками пальцев сонную артерию, молясь о том, чтобы почувствовать пульс. Когда ничего не вышло, он откинул голову Сэкстона назад и наклонился, чтобы сделать ему искусственное дыхание.

Но в этот момент Сэкстон закашлялся и стал хватать ртом воздух.

— Мэнни уже идет, — произнес Блэй хрипло, хотя и не знал, так ли это на самом деле. Да ладно, кто-то должен быть уже в пути. — Оставайся со мной…

Снова кашель, снова попытки вдохнуть воздух. И краски начали возвращаться на это красивое, аристократичное лицо.

Дрожащей рукой Блэй убрал мягкие, густые светлые волосы со лба, к которому прикасался столько раз. Глядя в затуманенные глаза, смотревшие на него, он хотел почувствовать что-то, определяющее душу, переворачивающее жизнь…

Он молился о подобной реакции.

Черт, в тот момент он отдал бы за нее все.

Но этого не последовало. Сожаление, истинно мужской гнев, грусть, облегчение… вот что он чувствовал. Но больше ничего.

— Так, дай мне его осмотреть, — сказала Док Джейн и поставила свою черную врачебную сумку на мозаичный пол.

Блэй отодвинулся назад, чтобы освободить место для шеллан Ви, но остался рядом, хотя ничем помочь не мог. Черт, он всегда мечтал поступить в медицинский колледж, но уж конечно не для того, чтобы знать, как реанимировать бывшего любовника, потому что какой-то законченный псих пытался задушить его посреди зала.

Он посмотрела на Куина. Воина все еще сдерживал Рейдж, словно Брат не был уверен, что эпизод исчерпан.

— Давай-ка поднимем тебя на ноги, — сказала Док Джейн.

Блэй сразу вызвался помочь Сэкстону подняться и, поддерживая его под руку, повел к лестнице. Они шли наверх молча и, когда добрались до второго этажа, Блэй по привычке повел его в свою комнату.

Черт.

— Ничего, все в порядке, — пробормотал Сэкстон. — Просто позволь мне немного посидеть здесь, хорошо?

Блэй подумал о кровати, но когда направился к ней, Сэкс напрягся, поэтому он просто усадил его на кушетку. Потом неловко отступил назад.

В наступившей тишине, его вдруг накрыли злоба и гнев. Сейчас его руки тряслись уже по совершенно иной причине.

— Так, — хрипло произнес Сэкстон. — Как прошла твоя ночь?

— Что, черт возьми, там произошло?

Сэкстон ослабил галстук. Расстегнул воротник. Сделал еще один глубокий вдох.

— Семейная ссора, так сказать.

— Чушь собачья.

Сэкстон отвел усталый взгляд.

— Обязательно через это проходить?

— Что случилось…

— Я думаю, вам с Куином стоит поговорить. Тогда мне можно будет не опасаться, что на меня снова набросятся, как на какого-то негодяя.

Блэй нахмурился.

— Нам с ним нечего сказать друг другу…

— При всем уважении, эти следы на моей шее свидетельствуют об обратном.

***

— Ты как, здоровяк?

Ухо Куина уловило голос Рейджа, и стало ясно, что Брат проверяет, действительно ли инцидент исчерпан. Но в этом не было необходимости. В тот самый момент, когда Блэй велел ему остановиться, тело Куина повиновалось, словно парень управлял им пультом от телевизора.

Вокруг сновали люди, бросали на него взгляды, очевидно, ожидая, что он кинется вслед за Сэкстоном и снова вцепится ему в горло.

— Ты в порядке?

— Да. Да, я в порядке.

Железные прутья, сдавившие грудь, постепенно ослабли и спали. А потом большая рука похлопала и сжала его плечо.

— Фритц терпеть не может трупы в фойе.

— После удушения обычно не бывает много крови, — заметил кто-то. — Уборка не займет много времени.

— Всего-то полы протереть, — сказал кто-то еще.

За этим последовала тяжелая пауза.

— Я пойду наверх. — И когда на него снова уставились несколько пар глаз, Куин покачал головой. — Повторения не будет. Клянусь своей…

Ну, у него не было ни матери, ни отца, ни брата, ни сестры… ни ребенка, хотя была надежда, так что насчет последнего можно было добавить слово «пока».

— Сказал же, я ничего не сделаю, окей?

Он не стал дожидаться дальнейших комментариев. Без обид, но авиакатастрофа и покушение на убийство одного из немногих оставшихся в живых родственников — более чем достаточно за ночь.

Выругавшись, он стал подниматься на второй этаж и вспомнил, что ему еще нужно было проведать Лейлу.

Повернув на верхней площадке лестницы направо, он подошел к двери комнаты для гостей, которую занимала Избранная, и тихо постучал.

— Лейла?

Несмотря на то, что у них, скорее всего, будет ребенок, ему неудобно было врываться к ней без приглашения.

Второй раз он постучал немного громче. И повысил голос.

— Лейла?

Наверное, она спала.

Отступив, он направился в свою комнату, мимо офиса Рофа с его закрытыми дверями, а затем по коридору со статуями. Проходя мимо комнаты Блэя, он не мог не остановиться и не посмотреть на чертову дверь.

Господь всемогущий, он чуть не убил Сэкстона.

И все еще хотел это сделать.

Он всегда знал, что его двоюродный брат шлюха… и ненавидел себя за то, что оказался прав. О чем, черт возьми, Сэкс думал? В его постели каждый проклятый день засыпал идеальный мужчина, и все же случайные связи в баре, клубе или чертовой Муниципальной библиотеке Колдвелла были лучше? Неужели это было так необходимо?

Бессовестный сукин сын.

Ладони снова сжались в кулаки, и он насладился идеей ворваться в ту комнату и впечатать лицо Сэкстона в тарелку с супом. Он почти не мог контролировать этот импульс.

«Отпусти его, сейчас же».

Из ниоткуда, в голове раздался голос Блэя, и, конечно же, гнев снова утих. Буквально между одной секундой и следующей, он перешел от дикой ярости в нейтральное настроение.

Странно.

Покачав головой, он направился в свою комнату, вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Включив силой разума свет, он просто стоял, ноги, словно приклеились к полу, руки повисли, как плети, голова упала на грудь. Без дальнейшей цели.

Без всякой видимой причины, он вспомнил об одном из любимых Фритцовских Дайсонсов, который хранился в служебном шкафу, в темноте, пока кто-нибудь не доставал его для уборки.

Зашибись. Его низвели до уровня пылесоса.

В конечном итоге он выругался и приказал себе раздеться и ложиться спать. Ночка выдалась тяжелая, с того самого момента как зашло солнце, и хорошая новость заключалась в том, что все это унылое безобразие, наконец, подошло к логическому концу: ставни были на месте, ограждая от солнечного света. В доме становилось тихо.

Время бодрящего сна.

Когда он начал осторожно снимать майку, то застонал от боли, и вспомнил, что оставил свою кожаную куртку и оружие внизу в клинике. Да какая разница. Запасное хранилось у него здесь, на случай если оно вдруг понадобится в течение дня, а свои вещи он вернет перед Первой Трапезой.

Потянувшись к молнии штанов, он…

Дверь позади него распахнулась с такой силой, что ударилась и отскочила от стены только для того, чтобы ее вновь поймала твердая рука одного обозленного ублюдка.

Блэй был просто в бешенстве, он стоял в дверном проеме, и его тело тряслось от ярости, такой, что даже Куин, который сталкивался со многим в своей жизни, застыл в шоке.

— Что за хрень с тобой происходит? — прорычал мужчина.

«Ты прикалываешься?» — подумал Куин. Как парень мог не почувствовать запах чужого мужчины на своем любовнике?

— Я думаю, ты должен задать этот вопрос моему кузену.

Когда Блэй шагнул вперед, Куин обогнул парня и…

Блэй схватил его за руку и, обнажив клыки, зашипел:

— Убегаешь?

Куин спокойно ответил:

— Нет. Я просто хочу закрыть эту чертову дверь, чтобы никто другой этого не услышал.

— Мне похрену.

Куин подумал о Лейле, которая пыталась уснуть в комнате в другом конце коридора.

— Ну а мне нет.

Куин вырвал руку из захвата и запер их в комнате. А затем, прежде чем повернуться, ему пришлось закрыть глаза и перевести дыхание.

— Ты мне противен, — сказал Блэй.

Куин опустил голову.

— Ты должен держаться подальше от моей жизни. — Горечь в этом знакомом голосе поражала в самое сердце. — Не лезь в мои дела, черт тебя подери!

Куин оглянулся через плечо.

— Тебя даже не волнует, что он был с кем-то еще?

Блэй открыл рот. Закрыл. Нахмурился.

— Что?

О. Отлично.

Впопыхах он даже не разобрался в причинах произошедшего.

— Что ты сказал? — повторил Блэй.

— Ты слышал.

Когда не последовало ни ответа, ни проклятий, ни звуков ударов или разбитых предметов, Куин обернулся.

Через мгновение Блэй скрестил руки, но не вокруг груди, а в районе живота, как будто его мутило.

Куин потер лицо ладонями и заговорил прерывающимся голосом.

— Мне очень жаль. Мне так чертовски жаль… Я не хотел для тебя такого.

Блэй вздрогнул.

— Что… — Его голубой взгляд стал сосредоточенным. — Ты поэтому напал на него?

Куин сделал шаг вперед.

— Мне очень жаль… Я просто… Он вошел через дверь, и я уловил запах, и у меня напрочь сорвало крышу. Я даже не успел подумать.

Блэй моргнул, словно столкнувшись с чем-то, что было выше его понимания.

— Так вот почему ты… зачем, черт возьми, ты сделал это?

Куин сделал еще один шаг вперед, а затем заставил себя остановиться, несмотря на почти непреодолимое желание быть рядом с парнем. Блэй качал головой, словно испытывал проблемы с пониманием всего происходящего, но Куин не собирался ничего говорить.

Однако все же произнес.

— Помнишь наш разговор в клинике больше года назад? — Он указал на пол, словно на случай, если парень забыл, где находится учебный центр. — Это было перед тем, как вы с Сэкстоном впервые… — Так, он не будет заканчивать это предложение, а то его стошнит всем, что он недавно съел — Помнишь, что я тебе сказал тогда?

Блэй, казалось, был в замешательстве, и он помог парню.

— Я сказал тебе, что если кто-нибудь когда-нибудь причинит тебе боль, я найду его и оставлю гореть под лучами солнца. — Даже он услышал, как его голос упал до угрожающего рычания. — Сэкстон причинил тебе боль сегодня вечером, так что я сделал то, что когда-то обещал сделать.

Блэй потер лицо ладонью.

— Господи…

— Я говорил тебе, что это случится. И если он сделает это снова, я не могу обещать тебе, что не закончу начатое.

— Послушай, Куин, ты не можешь… ты просто не можешь творить все это дерьмо. Не можешь.

— Тебя это совсем не волнует? Он изменил тебе. Это не нормально.

Блэй выдохнул долго и медленно, словно устал от тяжелой ноши.

— Просто… не делай это снова.

Теперь пришла очередь Куина качать головой. Он не понимал. Если бы он состоял в отношениях с Блэем, и Блэй так предал его? Он бы ни за что не смог этого стерпеть.

Боже, почему он не воспользовался тем, что ему было предложено? Он не должен был бежать. Он должен был остаться на месте.

Непроизвольно, ноги сделали еще один шаг вперед.

— Мне очень жаль…

Внезапно для себя он осознал, что повторяет эти слова снова и снова, с каждым шагом, приближающим его к Блэю.

— Мне очень жаль… прости… Я… мне очень жаль… — Он не знал, какого хрена он говорит или делает, ему просто хотелось прямо сейчас покаяться во всех своих грехах.

Их было так много по отношению к благородному парню, который сейчас застыл перед ним.

Наконец, остался только один шаг, прежде чем его обнаженная грудь коснется груди Блэя.

Голос Куина упал до шепота.

— Прости меня…

И в плотной тишине, рот Блэя приоткрылся… но не от удивления. Как будто ему стало тяжело дышать.

Напомнив себе, что нельзя сейчас быть эгоистичным ублюдком, Куин вернулся к тому, что происходило между Блэем и Сэкстоном.

— Я не хочу для тебя такой участи, — сказал он, его взгляд бродил по лицу парня. — Ты достаточно страдал, и я знаю, ты его любишь. Прости… Мне так жаль…

Блэй просто стоял перед ним, его лицо застыло, взгляд метался по комнате, словно не мог ни за что ухватиться. Но он не отступил, не рванул в сторону, не ушел. Он остался… там, где стоял.

— Мне жаль.

Куин словно издалека наблюдал, как его собственная рука потянулась и коснулась лица Блэя, кончики пальцев пробежали по легкой щетине.

— Мне очень жаль.

О, Боже, прикоснуться к нему. Почувствовать тепло его кожи, вдохнуть его чистый, мужской аромат.

— Мне очень жаль.

Что, черт возьми, он делает? Господи… слишком поздно отвечать на этот вопрос… и он протянул вперед другую руку и положил ладонь на это широкое плечо.

— Мне очень жаль.

О, Боже, он притянул Блэя к себе, его тело к своему собственному.

— Мне очень жаль.

Он положил одну ладонь на затылок Блэя и запустил пальцы в его густые волосы.

— Мне очень жаль.

Блэй застыл, позвоночник прямой, как стрела, руки все там же, плотно прижаты к животу. Но через какое-то мгновенье, словно смущенный своей реакцией, парень стал наклоняться вперед, сначала вес сместился еле заметно, потом сильнее.

Быстрым рывком, Куин обнял самого важного человека в своей жизни. Это была не Лейла, хотя он почувствовал укол совести за отрицание. Это был не Джон и не его король. Это были не Братья.

Парень перед ним был причиной всему.

И даже если его убивало то, что Блэй был влюблен в другого, Куин был готов принять его чувства. Слишком долго он не прикасался к парню… и никогда — вот так.

— Мне очень жаль.

Обхватив ладонью затылок Блэя, он притянул парня ближе к себе, зарываясь лицом ему в шею.

— Мне очень жаль.

Когда Блэй не стал сопротивляться, Куин вздрогнул, зарываясь лицом все глубже, вдыхая полной грудью, вбирая эти ощущения глубоко в мозг, чтобы запомнить их навсегда. И пока его ладонь успокаивающими движениями скользила вверх и вниз по мускулистой спине, он изо всех сил пытался искупить свою вину за гораздо большее, чем неверность двоюродного брата.

— Мне очень жаль…

И вдруг Блэй покачал головой. Быстрым движением освободился. Отступил назад.

Отступил назад.

Куин опустил плечи.

— Мне очень жаль.

— Зачем ты все это повторяешь?

— Затем что…

В тот момент, когда их глаза встретились, Куин понял, что время настало. Он столько раз лажал по отношению к Блэю; так много оплошностей и преднамеренных недоразумений было между ними, столько лет, столько отрицания — и все с его стороны. Он так долго был размазней, но теперь все закончилось.

Когда он открыл рот, чтобы сказать три слова, что висели на языке, взгляд Блэя потяжелел.

— Мне не нужна твоя помощь, понял? Я могу сам позаботиться о себе.

Бум. Бум. Бум.

Его сердце билось так сильно, что, казалось, оно взорвется.

— Ты остаешься с ним, — произнес Куин онемевшими губами. — Ты собираешься…

— Ты больше ничего не сделаешь Сэкстону. Никогда. Поклянись.

И хотя это убивало, у Куина не хватило сил отказать парню хоть в чем-то.

— Окей. — Он поднял вверх руки. — Я умываю руки.

Блэй кивнул, сделка состоялась.

— Я просто хочу тебе помочь, — сказал Куин. — Это все.

— Ты не можешь, — возразил Блэй.

Боже, хотя они опять ссорились, он снова жаждал прикосновений — и вдруг понял, как это сделать. Хитрое предложение, но, по крайней мере, здесь была хоть какая-то внутренняя логика.

Его руки поднялись, ладони искали и нашли. Плечи Блэя. Шея Блэя.

Его наполняло желание, член увеличился и затвердел, он застонал.

— Но я могу помочь тебе.

— Как?

Куин прильнул ближе, приблизив губы вплотную к уху Блэя. Затем сознательно прижался голой грудью к груди Блэя.

— Используй меня.

— Что?

— Преподай ему урок. — Куин усилил захват и откинул голову Блэя назад. — Отплати ему той же монетой. Со мной.

И чтобы все стало ясно как день, Куин провел языком вверх по горлу Блэя.

Последовало шипение, своеобразное ругательство.

Блэй ударил его, оттолкнул от себя.

— Ты совсем умом тронулся?

Куин накрыл ладонью свой тяжелый твердый член.

— Я хочу тебя. И я возьму тебя всеми возможными способами, пускай даже в качестве мести моему кузену.

Выражение лица Блэя было чем-то средним между полным неверием и эпическим гневом.

— Ты чертов придурок! Ты годами отвергал меня, а теперь вдруг развернулся на все сто восемьдесят? Что, черт возьми, с тобой происходит?!

Свободной рукой, Куин начал играть с кольцом на одном из своих сосков — и сосредоточился на том, что происходило в районе бедер Блэя. Под халатом у него явно встал член, тяжелая махровая ткань не смогла скрыть такую эрекцию.

— Ты совсем спятил? Что за хрень?

Блэй никогда не выражался грубо и не повышал голос. Необычно было видеть его в таком состоянии.

Не сводя взгляда со своего лучшего друга, Куин медленно опустился на колени.

— Позвольте мне позаботиться об этом…

— Что?

Он наклонился и, схватив подол халата, потянул его на себя.

— Иди ко мне. Позволь показать тебе, как я умею это делать.

Блэй схватил пояс, что удерживал полы халата вместе, и завязал его покрепче.

— Какого черта ты делаешь?

Боже, тот факт, что Куин стоял на коленях, умоляя, казался чем-то очень правильным.

— Я хочу быть с тобой. Мне плевать, почему да как… просто позволь мне быть с тобой…

— После всего, что было? Что изменилось?

— Все.

— Ты с Лейлой.

— Нет, и я буду повторять это столько раз, сколько тебе надо будет это услышать — мы с ней не вместе.

— Она беременна.

— Один раз. Я был с ней всего один раз, и, как я уже сказал тебе, это случилось лишь потому, что я хочу семью, и она тоже. Один раз, Блэй, и больше никогда.

Блэй запрокинул голову и закрыл глаза в муке, словно кто-то загонял иголки ему под ногти.

— Не поступай так со мной, Богом тебя молю, ты не можешь так со мной… — Когда его голос обессилено затих, Куин внезапно осознал, какое страдание причинил он и сколько проблем создал. — Почему именно сейчас? Может, из нас двоих именно ты хочешь отомстить Сэкстону…

— К черту моего кузена, он здесь ни при чем. Даже будь ты одинок, я бы все равно стоял сейчас на коленях на этом ковре, желая быть с тобой. Даже если бы ты был в паре с женщиной, или просто встречался с кем-то время от времени, в любом виде… Я бы все равно был у твоих ног. Моля о чем-то, об одном — один раз, если это все, что ты можешь мне дать.

Куин снова протянул и запустил руку под халат парня, поглаживая сильные, мускулистые ноги, и когда Блэй снова отступил, Куин понял, что проигрывает эту битву.

Дерьмо, он упустит этот шанс, если не…

— Послушай, Блэй, я наделал в жизни очень много всякого дерьма, но всегда смотрел на вещи реально. Я чуть не умер сегодня, и это изменило все. Там, в самолете, глядя в темную ночь, я не думал, что выживу. И многое для меня стало ясно. Поэтому я хочу быть с тобой.

На самом деле, он понял все это наааамного раньше, еще до ситуации с Сессной, но надеялся, что Блэй примет такое объяснение.

Возможно, так и было. В ответ на это парень покачнулся на своих ногах, словно собирался сдаться — или уйти. Пока было не ясно, что он выбрал.

И Куин торопливо заговорил:

— Я сожалею, что потерял так много времени, и если ты не хочешь быть со мной, я пойму. Я отступлю… и буду сам платить за последствия. Но ради Бога, если есть хоть малейший шанс — не важно по какой причине — месть, любопытство… черт, даже если ты позволишь мне взять тебя всего один раз в жизни и никогда снова, и лишь для того, чтобы разбить мне сердце! Я принимаю это. Я возьму тебя… любым способом, какой только будет мне доступен.

Он протянул руку в третий раз, обвивая ладонью бедро Блэя. Ласка. Мольба.

— И мне наплевать, чего это будет мне стоить…

Глава 27

Нависая над Куином, Блэй ощущал окружающую действительность каким-то странным образом: вот рука Куина скользит по задней стороне его бедра, а край махровой ткани касается кожи голени, запах секса сгущается в воздухе.

Как же сильно он хотел этого всю свою жизнь или, по крайней мере, с тех пор как пережил свой переход и начал испытывать сексуальное желание. Этот момент стал кульминацией его бесчисленных мечтаний и фантазий, тайное желание, наконец, воплотилось наяву.

И все было искренне: в разноцветных глазах Куина не было и тени сомнений. Парень не только говорил чистую правду, ту, что была у него на сердце, более того — он совершенно спокойно выставлял себя полностью уязвимым, каким и был сейчас.

Блэй на мгновенье закрыл глаза. Это представление было противоположностью всего, что определяло Куина как мужчину. Он никогда не поступался — ни своими принципами, ни оружием, и никогда — своим Я. Но все же, эта перемена в нем имела некий смысл. Встреча со смертью заставляет пересмотреть взгляды на многое…

Но беда в том, что Блэя терзало чувство, будто долго все это не продлится. «Прозрение», несомненно, было привязано к происшествию с самолетом, но, как бывает в случаях с пациентами, которые после сердечного приступа садились на строгую диету, это «откровение», скорее всего, быстро закончится. Да, Куин был искренен в это пьянящее мгновение — вне всяких сомнений. Но трудно было поверить, что это навсегда.

Куин был тем, кем он был. И достаточно скоро, после того, как шок пройдет, может, с наступлением темноты, может, на следующей неделе или через месяц — он снова станет самим собой, закрытым и далеким от всех и вся.

Решение было принято, Блэй открыл глаза и наклонился. Когда их лица сблизились, губы Куина приоткрылись, и пухлая нижняя дрогнула, словно он уже пробовал на вкус то, что хотел, и ощущения ему нравились.

Черт. Воин был великолепен, его мощная грудная клетка блестела в свете лампы, кожа сияла возбуждением, проколотые соски вздымались по мере того как горячая кровь заставляла сердце биться.

Блэй скользнул ладонью по твердым мышцам руки, соединявшей их, от мощного плеча до выпуклости бицепса и крутого завитка трицепса.

И убрал руку со своего бедра.

Отступил назад.

Куин посерел.

В повисшем молчании Блэй не произнес ни слова. Не смог — голос куда-то пропал.

На слабых дрожащих ногах он поплелся к двери и стал слепо нащупывать ручку, пока не скоординировал движения настолько, чтобы ее открыть. Выйдя из комнаты, он даже не понял, захлопнул ли он дверь или тихо ее прикрыл.

Далеко уйти он не смог. И в трех шагах от своей комнаты он обрушил спину на гладкую, прохладную поверхность коридорной стены.

Он задыхался. Задыхался.

И все его усилия были напрасны. Чувство удушья в груди только усиливалось, и перед глазами все стало черно-белым, как шахматная доска.

Понимая, что сейчас потеряет сознание, он опустился на корточки и положил голову на колени. В глубине души он молился, чтобы коридор оставался пустым. Ему совсем не хотелось никому объяснять, что происходит: даже за пределами комнаты Куина его член все еще был возбужден, тело дрожало, словно он переживал свое личное землетрясение.

— Господь Всемогущий…

«Я чуть не умер сегодня, и это изменило все. Там, в самолете, глядя в темную ночь, я не думал, что у меня получиться это пережить. И многое для меня стало ясно».

— Нет, — произнес Блэй вслух. — Нет…

Положив голову на руки, он пытался дышать спокойно, мыслить рационально, действовать разумно. Он не мог позволить себе увязнуть во всем этом еще глубже…

Этот горячий, блестящий, разноцветный взгляд был неотразим.

— Нет, — прошипел Блэй.

Его голос резонировал внутри черепной коробки, и он решительно старался прислушаться к себе. Ничего больше. Дальше он не зайдет.

Уже давным-давно он отдал этому парню свое сердце.

И не было причин терять еще и душу.

***

Через час, два, а, может быть, и шесть, Куин лежал голым между прохладными простынями, глядя на потолок, который в темноте видеть не мог.

Интересно, Блэй испытывал такую же ужасную, ноющую боль? Давно, в подвале дома его родителей — когда Куин собирался покинуть Колдвелл и дал понять, что между ними никогда ничего не будет? Может быть, после того как они поцеловались в клинике, и Куин отказался заходить дальше? Или после того, как они практически оказались в одной постели, непосредственно перед первым свиданием Блэя и Сэкстона?

Пустота в душе.

Прямо как в этой комнате: без света, и, по сути, совершенно пустой — лишь четыре стены и потолок. Словно скелет обтянутый кожей.

Двинув рукой, он положил ее над сердцем лишь для того, чтобы убедиться, что оно все еще бьется.

Черт, судьба мастерски преподносит уроки, даже если ты не подозреваешь, что тебе этот урок требуется: он провел слишком много времени, замкнувшись в себе, своих дефектах и неспособности ужиться с собственной семьей и обществом. Этот чертов бардак в его жизни длился уже давно, и Блэя поглотил тот вихрь лишь потому, что ему было не все равно. Но он сам когда-нибудь поддерживал своего лучшего друга? Что он в действительности сделал для парня?

Блэй имел право покинуть эту комнату. Слишком поздно, так ведь обычно говорят? Да и предложение Куина не назовешь выигрышным билетом. В душе его что-то пошатнулось, на самом деле. Мира в ней больше не было.

Да, он заслужил этот…

Луч лимонно-желтого света прорезал темноту, окружавшую его, словно слепота была тканью, а свет — острым ножом.

Фигура беззвучно проскользнула в его комнату, и закрыла за собой дверь.

По аромату он понял, кто это был.

Сердце Куина громко застучало, когда он резко поднялся с подушек:

— Блэй..?

Послышался мягчайший шорох, халат соскользнул с высоты мужских плеч. А затем, всего мгновение спустя, матрас просел под тяжелым весом опустившегося на него тела.

Куин протянул руки в темноте и с безошибочной точностью, словно ведомый светом, нашел шею Блэя.

Никаких разговоров. Он боялся, что слова могут спугнуть это чудо.

Подняв голову, он притянул лицо Блэя к своему рту, и, прикоснувшись к этим бархатным губам, поцеловал их с отчаянием, которое ему тут же вернули. И сразу все, что накопилось в прошлом, куда-то яростно ушло, и, когда он почувствовал вкус крови, то не знал, чьи это были клыки.

Какая к черту разница.

Мощным рывком он притянул Блэя ближе, а затем перевернул и подмял парня под себя, раздвинул бедра и толкнулся между ними, пока его твердый член не коснулся члена Блэя…

Оба застонали.

Одурманенный ощущением обнаженной кожи, Куин начал двигать бедрами взад и вперед, трение горячей плоти усиливало ощущения влажного тепла губ. Безумие, всепроникающая страсть, все быстрее, быстрее и быстрее — срань господня, он слишком изголодался по этим ощущениям, чтобы понимать, где сейчас его руки, где соприкасаются их тела или — черт возьми, слишком много кожи, которой можно было коснуться, слишком много волос, чтобы можно было их потянуть, слишком много…

Куин бурно кончил, яйца поджались, эрекция пульсировала между их телами, сперма покрывала все вокруг.

Что его нисколько не остановило.

Быстрым движением он оторвался от губ, с которыми был готов провести ближайшие сто лет, и скользнул своим телом вниз по обнаженной груди Блэя. Мышцы, к которым он прикасался, не имели ничего общего с телами человеческих парней, которых он когда-то трахал — это был вампир, боец, солдат, который много и усиленно тренировался и превратил свое тело в смертельное оружие. Это охренеть как возбуждало, и, более того, это был Блэй, наконец-то, спустя все эти годы…

Блэй.

Куин провел клыками вниз вдоль каменно-твердого пресса, его собственный аромат на коже Блэя стал связующим, и он знал, что сделал это специально.

Эти темные специи покроют все его тело.

Он застонал, когда его руки нашли член Блэя, и когда он обхватил ладонью твердый ствол, парень резко выгнулся, и темноту комнаты пронзило проклятье — точно так же, как луч света несколькими минутами ранее.

Куин облизнул губы, и, удерживая большой член Блэя вертикально, позволил головке плавно проникнуть в рот. Засасывая плоть глубоко, он втянул член до самого основания, заглатывая до упора, до самого горла. В ответ, бедра Блэя взлетели вверх, сильные руки вцепились в волосы, наклоняя голову ниже и ниже, пока воздух не прекратил поступать в легкие — но, черт возьми, кому он сейчас нужен, этот кислород?

Подсунув ладони под задницу Блэя, он притянул его к себе, и начал двигаться вверх и вниз, шея прогибалась, подчиняясь тяжелому ритму, плечи напрягались и расслаблялись, пока он делал то, что предлагал Блэю перед его уходом.

И на этом он не остановится.

Нет.

Это было только начало.

Глава 28

Когда Блэй откинулся на подушки, на кровати Куина, его голова чуть не сорвалась с плеч. Все вышло из-под контроля, но он ни за что не стал бы останавливать то, что сейчас происходит: его бедра взлетают и падают, а член толкается в рот Куина…

Слава Богу, не горит свет.

Простых ощущений было достаточно — добавить визуальных? Он окажется не в состоянии…

Оргазм выстрелил внезапно, дыхание стало рваным, все тело напряглось, член задергался. И судорожно кончая, он все еще чувствовал на нем влажный рот — о Господи, это продлило ощущения, мощнейшие волны пронизывающего насквозь удовольствия накрыли тело от головы до мошонки, и он словно попал в иную плоскость существования…

Без предупреждения, его быстро и легко перевернули, словно он ни черта не весил. Затем сильные твердые руки обхватили бедра и поставили его на колени. Это был краткий момент затишья, во время которого Блэй слышал лишь тяжелое дыхание за спиной, которое ускорялось, становилось все страстнее…

Он услышал, как Куин кончил, и точно знал, зачем.

И хотя его тело ослабло от нетерпения, он знал, что ему надо приготовиться, когда тяжелая рука опустилась на плечо и…

Проникновение было как железное тавро, твердое и горячее, уходящее прямо в центр его естества. Он резко выдохнул проклятье… и не от испытываемой боли, пусть и в самом лучшем смысле этого слова. И даже не потому, что хотел этого всю свою жизнь.

А потому, что его пронзило странное чувство, что его отметили — и по какой-то причине, это заставило его…

Возле уха раздалось шипение, а затем пара клыков вонзилась в плечо, Куин сместил хватку на бедрах и теперь Блэя словно взяли в плен со всех сторон. А потом начались безжалостные толчки, от которых зубы сжались до скрипа, а рукам пришлось взять на себя вес двух тел, ноги и спина прогнулись под мощным натиском.

У него возникло чувство, будто изголовье кровати бьется о стену и на долю секунды, он вспомнил, как люстра на потолке в библиотеку ходила ходуном, когда с Лейлой происходило то же самое.

Блэй проклял это видение. Он не мог позволить себе думать об этом. Просто не мог. Бог свидетель, будет достаточно времени, чтобы подумать об этом позже.

А сейчас? Происходящее было слишком прекрасно, чтобы упускать момент…

Куин продолжал вбиваться в него, ладони Блэя скользили по хлопковым простыням, и ему пришлось переставить их и вжать крепче в мягкий матрас, чтобы удержаться на месте. Боже, звуки, которые издавал Куин, стоны, прорывавшиеся сквозь клыки, похороненные в его плече, шум — о да, все это просто сносило крышу. Определенно.

В яйцах снова нарастало давление, ему хотелось обхватить член ладонью, но он не мог этого сделать. Обе руки были заняты…

Словно прочитав его мысли, Куин протянул руку вниз и обхватил его член ладонью.

Большего не требовалось. Блэй кончил так бурно, что перед глазами замелькали звезды, и в тот же миг Куин последовал за ним, его бедра дернулись вперед и замерли на долю секунды, он вышел буквально на пару сантиметров, а затем снова вошел глубоко, чтобы взорваться оргазмом еще раз. И да, то, что они кончали вместе, было настолько эротично, что все пошло по второму кругу: никакого перерыва, чтобы восстановить дух, никаких пауз. Куин просто начал двигаться снова — словно оргазм возбудил его еще сильнее.

Секс набирал обороты… и, не смотря на силу, которая оставалась в его теле, Блэй обнаружил, что его утрахали с кровати так, что одной рукой он теперь держался за прикроватный столик, чтобы не биться головой о стену.

Ба-бах.

— Черт, — сказал он хрипло. — Лампа…

Куина, по-видимому, судьба домашней мебели не интересовала вообще. Парень просто повернул голову Блэя к себе и начал целовать, его проколотый язык проникал в рот, лизал, посасысал… словно не мог насытиться.

Головокружение. От происходящего отчаянно кружилась голова. Во всех своих фантазиях, он всегда представлял Куина как бурного любовника, но то, что сейчас происходило… абсолютно другой уровень.

И, словно издалека, он услышал свой собственный гортанный голос:

— Укуси меня… еще раз…

Громкое рычание донеслось до его ушей, а потом шипение разорвало темноту, когда Куин сместил свое большое, тяжелое тело так, что теперь смог погрузить острые клыки глубоко в горло Блэя.

Блэй выпустил ругательство и смел все, что еще оставалось на прикроватном столике, заменив вещицы своей грудной клеткой, его покрытая капельками пота кожа скрипела по лаковой поверхности, когда он повернулся набок. Выбросив вперед руку он успел упереться ею в поверхность пола и толкнулся обратно, придавая их телам более-менее стабильное положение, пока Куин пил из его вены и так умопомрачительно его трахал…

Не сосчитать, сколько раз — пока все подушки не попадали на пол, не порвались все простыни и не разбилась еще она лампа — и вроде как — он был в этом не совсем уверен, они сшибли картину, что висела на стене над кроватью.

Когда, наконец, спокойствие сменило бурную страсть, Блэй тяжело задышал, и у него возникло чувство, словно он оказался под водой.

С Куином происходило то же самое.

Выступающая на горле влага заставила Блэя предположить, что все настолько вышло из-под контроля, что они даже не запечатали вену, из которой Куин пил его кровь. Да и какая разница. Ему было все равно, он не мог ни думать, ни о чем-либо переживать. Блаженный, опьяняющий отходняк был слишком приятным, чтобы все портить, его тело одновременно гиперчувствительное и онемевшее, горячее и остывающее, болезненно чуткое и удовлетворенное.

Боже, простыни придется стирать. И Фритцу, несомненно, понадобиться супер клей для того, чтобы собрать воедино все лампы.

А где он вообще?

Вытянув руку, он похлопал рядом с собой, пробежал пальцами по ковру и кроватной оборке… и по выдвижным ящикам. Ах, да — он повис с дальней стороны кровати. Что и объясняло его головокружение.

Когда, наконец, Куин с него слез, Блэй думал было последовать за ним, но его тело желало одного — превратиться в неодушевленный предмет. В рулон ткани, скорее всего…

Нежные руки подняли его и очень-очень осторожно перевернули на спину. Последовали еще какие-то движения, а затем он почувствовал, как его разместили на подушках, которые вернули на законное место. Наконец, легкое одеяло накрыло лишь нижнюю часть его тела, словно Куин знал, что ему было слишком жарко, чтобы натягивать ткань выше и в то же время, по мере того как пот, который покрывал его тело, начал высыхать, его постепенно окутывал холод.

Волосы убрали со лба, а затем его голову притянули в сторону. Губы, мягкие как шелк, спустились поцелуями по колонне шеи, а затем долгим, медленным движением язык запечатал колотые ранки, о которых Блэй просил и которые получил.

Затем он позволил повернуть свою голову к Куину. И, несмотря на то, что было темно, он точно знал, как выглядит парень, который сейчас смотрел на него самого — горящие щеки, полуприкрытые веки, красные губы…

Поцелуй, с которым прижались к его рту, был благоговейным, ощущения не сильнее, чем теплый, неподвижный воздух в комнате. Это был поцелуй состоявшегося любовника, такой, которого он хотел даже больше, чем горячего секса, который у них только что случился…

Паника ударила прямо в центр груди и резонировала сквозь тело в мгновение ока.

Его руки сами оттолкнули Куина прочь.

— Не прикасайся ко мне. Не прикасайся ко мне так… никогда.

Блэй вскочил с кровати и приземлился Бог знает где. Пошарив вокруг, он несколько раз наткнулся на различные предметы мебели, но потом смог сориентироваться по тонкой линии света, которая сияла под дверью.

Схватив с пола халат, он ушел, не оглядываясь.

Не мог смотреть на последствия, ни под каким ракурсом.

От этого все становилось слишком реальным.

***

В конце концов, Куину пришлось включить свет в комнате силой мысли. Он больше не мог выносить темноту.

Когда свет затопил пространство, он часто заморгал и выставил вперед ладони, чтобы прикрыть глаза. Когда сетчатка привыкла к освещению, он огляделся по сторонам.

Хаос. Полный хаос.

Да, все произошло на самом деле, ха. И, по иронии судьбы, этот бардак не мог сравниться с тем, что сейчас творилось у него в голове.

«Не прикасайся ко мне так».

О, черт, подумал он и потер лицо ладонями. Он ни в чем не винил парня.

С одной стороны, он действовал с изяществом бульдозера. Чугунной груши. Бронированного танка. Проблема состояла в том, что терпеливо действовать было не возможно: им двигал инстинкт, чистый, как октановое топливо и такой же легковоспламеняющийся — секс был просто крышесносным.

О, Господи, он же отметил парня.

Черт. Не очень хорошо, учитывая то, что Блэй любил другого и состоял в отношениях… и вернулся в постель своего любовника.

С другой стороны, когда мужчина оказывается рядом с тем, кого он так хотел, особенно в первый раз, то происходит именно то, что произошло. Настоящее светопреставление…

Без сомнений, это был лучший секс в его жизни, впервые именно то, что нужно, после многочисленных неподходящих вариантов. И дело в том, что он, в конце концов, хотел, чтобы Блэй знал об этом, искал слова, чтобы выразить все, и, опираясь на прикосновения, пытался проложить путь к признанию.

Но ясно как день, что парню такая близость совершенно ни к чему.

Что влекло еще одно, более глубокое сожаление.

В сексе из мести весь смысл не в притяжении партнеров друг к другу — здесь речь шла о полезности. И Блэй использовал его так, как он сам просил об этом.

Чувство пустоты вернулось с десятикратной силой. Со стократной.

Не выдержав эмоций, он вскочил с проклятьем: заметное напряжение в нижней части спины не имело ничего общего с падением самолета, зато прочно соотносилось с физической нагрузкой, которой он занимался последний час… или даже больше.

Вот дерьмо.

Войдя в ванну, он, не зажигая свет, который в достатке падал из спальни, включил душ. На этот раз Куин подождал, когда вода нагреется — шоковая терапия его телу ни к чему.

Возможно, он был жалким, но последнее, что он хотел, это смыть запах Блэя со своей кожи — сейчас он просто сводил его с ума. Боже, наверное, именно так чувствуют себя все хеллрены этого дома, когда страдают от ревности: он хотел рвануть по коридору, ворваться в комнату к Блэю и избавиться от Сэкстона. На самом деле, он хотел, чтобы его кузен все видел и знал, что…

Чтобы прервать несущийся со скоростью поезда поток мыслей, он вступил в стеклянную душевую кабинку и потянулся за мылом.

Блэй состоит в отношениях, напомнил он себе… снова.

Секс, который у них был, не имел ничего общего с эмоциональным единением.

Так что он, в этот момент пустоты, снова получил еще один удар от судьбы.

Словно она снова воздала ему по заслугам.

Он стоял под душем, и мыло в его руках и вполовину не было таким же мягким, как кожа Блэя, и на четверть не пахло так же хорошо. Вода была не так горяча, как кровь воина, а шампунь не был столь же успокаивающим. Ничто не могло с ним сравниться.

И никогда не сможет.

Куин подставил лицо под брызги и, открыв рот, понял, что молится, чтобы Сэкстон снова совершил ту же ошибку, хоть и ужасно было надеяться на подобное.

Проблема в том, что у него возникло ужасное чувство, что только еще одна измена могла снова привести к нему Блэя.

Закрыв глаза, он вернулся в тот миг, когда поцеловал Блэя в конце… на самом деле, по-настоящему поцеловал его, их губы сошлись так осторожно… затишье после бури. В уме он переписал сценарий, в котором его не отталкивали на самый дальний край проведенной им же самим границы. Нет, в его воображении, все закончилось так, как должно — он поглаживает лицо Блэя и силой мысли включает свет, чтобы они могли посмотреть друг на друга.

В своей фантазии, он снова целует своего лучшего друга, отстраняется и…

— Я люблю тебя, — сказал он навстречу брызгам. — Я… тебя люблю.

Он закрыл глаза от боли, и было сложно различить, что же текло сейчас по его щекам — вода или что-то другое.

Глава 29

На следующий день, в послеобеденное время, вернулась взломщица Эссейла.

Солнце почти село, последние лучи приглушенно-розового цвета пронзали листву, и он наблюдал на экране монитора, как одинокая фигура на беговых лыжах стояла среди деревьев, воткнув лыжные палки в снег рядом с собой и поднеся к лицу бинокль.

А если точнее, то смотрел он на ее бедра и на лицо.

Преимущество его камер безопасности заключалось не только в фантастическом приближении, но также и в том, что их фокус и прицельная линия легко управлялись джойстиком компьютера.

Эссейл прильнул ближе.

Женщина убрала от лица бинокль, и он изучил каждую ресницу вокруг ее темных, расчетливых глаз, розовый оттенок прекрасной кожи ее щек и устойчивый ритм пульсации артерии, поднимающейся к подбородку.

Бенлуи получил от него предупреждение. И все же она снова была здесь.

Было ясно, что она, так или иначе, связана с этим китом наркоторговли — и предыдущей ночью Бенлуи ее, по-видимому, чем-то сильно разозлил, судя по оскорбленному виду, с которым она покинула галерею через черный вход.

И все же Эссейл не видел ее раньше, и это странно. Год назад или около того, он довольно подробно ознакомился с тем, как работает система Бенлуи, начиная с неисчислимого множества телохранителей, заканчивая не относящимися к наркобизнесу сотрудниками галереи, осмотрительными поставщиками и родным братом, который заведовал у него финансами.

Поэтому он предположил, что женщина была независимым подрядчиком, нанятым для конкретной цели.

Только вот почему она до сих пор находилась на его территории?

Он проверил цифровой индикатор в нижнем правом углу экрана. Четыре тридцать семь. Как правило, в данном случае радоваться было нечему, так как на улицу выходить еще слишком рано. Но часы перевели на летнее время, и это человеческое изобретение манипулирования солнцем фактически работало в его пользу шесть месяцев в году.

Снаружи будет жарковато, но он с этим справится.

Эссейл быстро надел костюм от Гуччи вместе с белой шелковой рубашкой, и схватил свое двубортное пальто из верблюжьей шерсти. Парочка сорокамиллиметровых Смит&Вессон, конечно же, оказались идеальными аксессуарами.

Пушки всегда на пике моды.

Схватив свой айФон, он нахмурился и коснулся экрана. Пропущенный звонок был от Ривенджа, так же как и сообщение.

Покидая комнату, он вошел в голосовую почту и прослушал сообщение от Главы Совета, пока спускался по лестнице.

Голос мужчины был очень серьезен и вызывал желание прислушаться:

— Эссейл, ты понял, кто это. Я собираю заседание Совета и хочу, чтобы на нем присутствовал не просто действующий состав — мне нужна стопроцентная посещаемость — прибудет Король и, конечно же, Братство. Как самый старший оставшийся в живых мужчина твоей кровной линии, ты входил в реестр Совета, но числился как неактивный, потому что проживал в Старом Свете. Теперь, когда ты вернулся, самое время начать посещать наши милые междусобойчики. Перезвони мне, мы обсудим твое расписание, чтобы я смог подобрать время и место, удобное для всех остальных.

Остановившись перед дверью, которая перекрывала нижнюю площадку лестницы, он положил телефон в один из внутренних карманов, отпер замок и распахнул ее.

На первом этаже было темно из-за фильтрующих щитов, которые блокировали свет, и огромное открытое пространство гостиной скорее напоминало пещеру в земле, чем стеклянную клетку на берегу реки.

Из кухни донеслось шипение и запах бекона.

Направившись в противоположную сторону, он вошел в обитый ореховой древесиной офис, который отдал в пользование своим двоюродным братьям, и затем в хьюмидор^[79], площадью двадцать квадратных футов. Воздух внутри был умеренным, ровно семьдесят градусов^[80], а влажность ровно шестьдесят девять процентов, и пахло здесь душистым табаком, который хранился в десятках коробок сигар. После внимательного рассмотрения представленной коллекции, он выбрал три кубинских сигары.

В конце концов, кубинские были лучшими.

Это еще один товар, который поставлял ему Бенлуи — и по довольно высокой цене.

Плотно прикрыв помещение со своей драгоценной коллекцией, Эссейл вновь отправился в гостиную. Шипение прекратилось, его сменил стук серебра о китайский фарфор.

Когда он вошел в кухню, его двоюродные братья сидели на барных стульях за гранитной столешницей, оба ели в одном и том же ритме, словно существовал некий барабанный бой, неслышный другим, который задавал темп их движениям.

Они оба посмотрели на него, повернув голову под одним и тем же углом.

— Я уезжаю на весь вечер. Вы знаете, как связаться со мной, — сказал он.

Эрик вытер рот.

— Я разыскал тех трех пропавших без вести дилеров… они снова в действии, готовы работать. Сегодня в полночь я организую поставку.

— Хорошо. Хорошо. — Эссейл быстро проверил свое оружие. — Постарайтесь выяснить, где они были, хорошо?

— Как пожелаешь.

Они одновременно кивнули, а затем вернулись к своему завтраку.

Он есть не будет. Эссейл достал янтарного цвета флакон, спрятанный за кофейником, и отвинтил крышку. К ней крепилась маленькая серебряная ложка, он наполнил ее коксом с легким звоном. По одной дозе в каждую ноздрю.

Подъем!

Остальное он взял с собой, положив флакончик в тот же карман, где лежали сигары. Он кормился довольно давно, и уже начинал ощущать последствия, движения тела замедлились, разум слегка затуманился, что было для него необычно.

Недостаток Нового Света? Сложнее найти женщину.

К счастью, чистейший кокаин служил хорошей заменой, по крайней мере, на время.

Надев солнцезащитные очки с черными, практически непрозрачными стеклами, он вышел в прихожую и собрался с силами у задней двери.

И распахнул ее настежь…

Эссейл со стоном отшатнулся, словно от натиска, тело дрогнуло: несмотря на то, что девяносто девять процентов его кожи покрывали несколько слоев одежды, а лицо закрывали темные очки, угасающего света в небе было достаточно, чтобы он на мгновенье застыл в нерешительности.

Но времени подчиняться биологии не было.

Заставив себя дематериализоваться в лесные заросли за домом, он начал отслеживать местонахождение женщины в наступающих сумерках. Определить его было довольно легко. Она уходила, быстро передвигаясь на беговых лыжах, лавируя между пушистыми соснами, голыми дубами и кленами. Опираясь на траекторию ее движения и применяя ту же внутреннюю логику, что продемонстрировала она на записи камеры безопасности предыдущим утром, он вскоре обогнал ее, и ждал прямо там, где стоял ее…

Ах, да. Черная «Ауди», припаркованная возле галереи. Оставлена на обочине вспаханной дороги примерно в двух милях от его собственности.

Эссейл стоял, прислонившись к водительской двери, и попыхивал своей Кубинской сигарой, когда женщина вышла из лесной чащи.

Она застыла с лыжными палками в воздухе.

Он улыбнулся ей и выдохнул в сумерки облако дыма.

— Прекрасный вечер для физических упражнений. Наслаждаетесь видом… на мой дом?

Ее дыхание участилось от напряжения, но не от страха, и это очень возбуждало.

— Я не понимаю, о чем Вы говорите…

Он оборвал ее ложь на полуслове.

— Ну, а я могу сказать, что в данный момент, я наслаждаюсь тем, что вижу.

Когда его взгляд сознательно скользнул по ее длинным, подтянутым ногам в облегающих лыжных брюках, она посмотрела на него.

— С трудом верю, что Вы хоть что-то видите сквозь эти очки.

— Мои глаза чувствительны к свету.

Она нахмурилась и осмотрелась по сторонам.

— Весь свет уже ушел.

— Но осталось достаточно, чтобы я мог видеть Вас. — Он еще раз затянулся. — Хотите знать, что я сказал Бенлуи прошлой ночью?

— Кому?

Сейчас она начинала раздражать, и его голос стал резким.

— Мой тебе совет. Не играй со мной — это может убить тебя быстрее, чем незаконное проникновение на чужую собственность.

Ее сузившийся взгляд наполнил холодный расчет.

— Я не знала, что нарушение границ чужой собственности карается смертной казнью.

— Если дело касается меня, то существует длинный список того, что может иметь смертельные последствия.

Она вскинула подбородок.

— Ух, да ты опасен.

Словно он был котенком, который игрался лапкой и шипел на шнурок.

Эссейл двигался быстро, и был чертовски уверен, что ее глаза неспособны его отследить — в одно мгновение он был в нескольких ярдах от нее, а в следующее уже стоял на кончиках лыж, пригвоздив ее к месту.

Женщина тревожно вскрикнула и попыталась отскочить, но, конечно же, ноги застряли в креплениях. Чтобы удержать ее от падения, он схватил ее за руку свободной рукой, в которой не было сигары.

Теперь ее кровь застыла от страха, и, вдохнув аромат, он возбудился. Дернув женщину на себя, он посмотрел на нее сверху вниз, внимательно следя за выражением лица.

— Осторожнее, — сказал он, понизив голос. — Меня очень легко обидеть и тяжело успокоить.

Хотя у нее имелся, как минимум один способ угомонить его.

Наклонившись, он глубоко вдохнул. Боже, ему нравился ее запах.

Но сейчас не время отвлекаться на подобное.

— Я сказал Бенлуи, что посылать людей ко мне домой, это большой риск для него — и для самих нежданных гостей. Я удивлен, что он не сообщил тебе об этих, скажем так, очень четких границах собственности.

Краем глаза он уловил еле заметное движение плечом. Она собиралась достать свое оружие правой рукой.

Эссейл взял сигару в зубы и поймал тонкое запястье. Сдавливая и останавливаясь лишь тогда, когда от боли ее дыхание стало глубже, он наклонил ее тело назад так, чтобы она безоговорочно прочувствовала, какой же силой он обладает — над самим собой, над ней. Над всем.

И в этот момент в женщине проснулось возбуждение.

***

Сола давно, возможно, слишком давно, не хотела так сильно ни одного мужчину.

Не то, чтобы она вообще не находила мужчин привлекательными, или ей не поступали предложения горизонтальных упражнений от представителей противоположного пола. Просто никто не казался достойным внимания. И, может быть, после того, как одни отношения не сложились, она вернулась к своему строгому бразильскому воспитанию — что было довольно иронично, если учитывать, чем она зарабатывала на жизнь.

Этот человек, однако, привлек ее внимание. Основательно.

Хватка на ее руке и запястье была далеко не вежливой, и более того ей не дали никакого послабления как женщине, боль от захвата доходила до самого сердца, от чего оно билось как сумасшедшее. Кроме того, угол, под которым ее согнули, испытывал пределы гибкости ее позвоночника, а бедра уже горели.

Но тут инстинкт самосохранения… выключился. В самом деле, глядя в эти черные очки, она прекрасно понимала, что он может убить ее прямо здесь. Свернуть шею. Сломать руки, чтобы просто понаблюдать, как она кричит, перед тем, как задушить ее в снегу. Или, может быть, просто вырубит ее и бросит в реку.

В сознании зазвучал голос ее бабушки с сильным акцентом: «Ну почему ты не можешь встретить хорошего парня? Парня из знакомой нам католической семьи? Марисоль, этим ты разбиваешь мне сердце».

— Я лишь могу предположить, — прошептал этот темный голос с незнакомым ей акцентом, — что сообщение не дошло до тебя. Я прав? Бенлуи просто не смог донести до тебя эту информацию, именно поэтому, даже после того как я напрямую высказал свои намерения, ты снова появляешься рядом с моим домом? Полагаю, все случилось именно так — может, ты просто не получила от него голосового сообщения. Или смс, или е-мэйла. Да, уверен, что ты просто потеряла связь с Бенлуи, не так ли?

Давление на нее усилилось, намекая, что сил у него оставалось еще очень много — и это пугало, если не сказать больше.

— Не так ли? — прорычал он.

— Да, — выпалила она. — Да, все именно так.

— Так что я могу ожидать, что ты больше здесь не появишься, верно?

Он снова встряхнул ее, и от боли глаза слегка закатились.

— Да, — выдохнула она.

Мужчина ослабил хватку настолько, что она могла сделать несколько вдохов. Затем он продолжил говорить, и его голос звучал подозрительно соблазнительно.

— Теперь, мне от тебя кое-что нужно, прежде чем я тебя отпущу. Ты расскажешь мне, что ты обо мне знаешь… все.

Сола нахмурился, подумав, что это глупо. Без сомнения, такой человек, как он, прекрасно знал, какого рода информацию могла собрать о нем третья сторона.

То есть, это была проверка.

Учитывая то, что ей очень хотелось снова увидеть свою бабушку, Сола сказала:

— Я не знаю Вашего имени, но могу предположить, чем Вы занимаетесь и чем занимались.

— И что же это?

— Я думаю, что именно Вы избавились от мелких дилеров в городе, чтобы обеспечить полный контроль над территорией.

— Газеты и телевизионные новости утверждают, что это были самоубийства.

Она просто продолжила… в конце концов, не было причин, чтобы спорить.

— Я знаю, что Вы живете один и, насколько я могу судить, Ваш дом оснащен довольно странными оконными конструкциями. Камуфляж построен так, чтобы выглядеть как интерьер дома, но… за ним что-то есть. Я просто не знаю, что именно.

Лицо, возвышавшееся над ее собственным, оставалось совершенно бесстрастным. Спокойным. Умиротворенным. Как будто он не пригвоздил ее к месту и не угрожал телесными повреждениями. Контроль был… эротичным.

— И? — продолжил он допрос.

— Это все.

Он затянулся, не вынимая сигары изо рта, крупный оранжевый круг на ее кончике засветился еще ярче.

— Я дам тебе уйти только один раз. Ты это понимаешь?

— Да.

Он двигался так быстро, что ей пришлось вскинуть руки, чтобы удержать тело на месте, а лыжные палки глубоко вошли в снег. Подождите, куда он…

Мужчина появился прямо за ней, расставил ноги по обе стороны лыжни, своего рода физическая баррикада на пути, которым она прибыла сюда от его дома. Ее левый бицепс и правое запястье горели от того, что кровь возвращалась в них, но тревожное чувство щекотало затылок.

«Убирайся отсюда, Сола», — сказала она себе. — «Прямо сейчас».

Не желая быть схваченной еще раз, она рванула вперед по вспаханной дороге, начищенные, смазанные воском лыжи пытались обрести сцепление с плотным, покрытым ледяной коркой снегом.

Пока она ехала, он следовал за ней, медленно, неумолимо, как большой кот, который следил за жертвой, с которой просто хотел поиграть… по крайне мере, пока.

Ее руки дрожали, когда она кончиками палок пыталась расстегнуть крепления, и изо всех сил старалась как можно скорее запихнуть лыжи в багажник машины. Все это время он стоял посреди дороги и смотрел на нее, сигарный дым поднимался и уплывал за его плечо по направлению к реке.

Сев в машину, она заперла дверь, завела двигатель и посмотрела в зеркало заднего вида. В свете тормозных огней он казался истинным злом, этот высокий, черноволосый человек с лицом, красивым как у принца, и жестоким, словно лезвие.

Нажав газ, она выехала с обочины и погнала вперед, полный привод включился и дал тягу, в которой она так нуждалась.

Она снова посмотрела в зеркало заднего вида. Он все еще был там…

Сола перенесла ногу на педаль тормоза и почти продавила ею пол.

Он исчез.

Словно растворился в воздухе. В одно мгновение он был в поле ее зрения… и потом стал невидим.

Вздрогнув, она снова нажала на газ и перекрестила колотящееся сердце.

В нарастающей панике она гадала, что, черт возьми, он был такое.

Глава 30

Только опустились ночные жалюзи, как Лейла услышала стук в дверь, и прежде, чем запах просочился сквозь деревянные панели, она поняла, кто пришел ее повидать.

Бессознательно, ее рука потянулась к волосам… и обнаружила их в полном беспорядке, они спутались от того, что она весь день проворочалась в постели. Более того, она даже не потрудилась сменить верхнюю одежду, в которой ходила в клинику.

Но не пустить его в комнату она не могла.

— Входите, — крикнула она, садясь повыше и поправляя покрывало, которое натянула почти до подбородка.

На Куине была боевая одежда, отчего она сделала вывод, что сегодня ночью у него дежурство… а может и нет. Она была не в курсе расписания.

Их взгляды встретились, и Лейла нахмурилась.

— Ты плохо выглядишь.

Он поднес руку к повязке над бровью.

— А, это? Всего лишь царапина.

Только вот не травма привлекла ее внимание. А его пустой взгляд и мрачные впадины под скулами.

Он остановился. Втянул носом воздух. Побледнел.

Она сразу же посмотрела на свои руки, которые снова сцепила.

— Пожалуйста, закрой дверь, — сказала она.

— Что происходит?

Когда он выполнил ее просьбу, Лейла глубоко вздохнула.

— Прошлой ночью я ходила к Хэйверсу…

— Что?

— У меня кровотечение…

— Кровотечение!? — Он бросился вперед и практически рухнул на кровать. — Какого черта ты не сказала мне?

Дева Дражайшая, было невозможно не отступить при виде его ярости — да и по правде говоря, силы оставили ее в этот момент, и она была не в состоянии воспользоваться инстинктом самосохранения.

В тот же момент Куин умерил свой гнев, встал с кровати и начал ходить кругами. Снова повернувшись к ней лицом, он хрипло сказал:

— Извини. Я не хотел кричать. Я просто… Я беспокоюсь о тебе.

— Мне очень жаль. И я должна была сказать тебе… но ты сражался в городе, и я решила тебя не беспокоить. Я не знаю… честно. Я, наверное, не могла мыслить здраво в тот момент. Я была в отчаянии.

Куин сел рядом с ней, его огромные плечи поникли, когда он сцепил пальцы и положил локти на колени.

— Так что же происходит?

Все, что она могла сделать, это пожать плечами.

— Ну, как ты сам уже почувствовал… у меня кровотечение.

— Насколько сильное?

Она подумала о том, что сказала медсестра.

— Достаточно.

— Как давно?

— Это началось примерно двадцать четыре часа назад. Я не пошла к Доку Джейн, потому как не знала, насколько этот вопрос является личным, а также потому, что у нее нет опыта работы с беременностью вампиров.

— Что сказал Хэйверс?

Теперь она нахмурилась.

— Он отказался рассказать мне что-либо.

Куин резко повернул голову.

— Что, прости?

— Из-за моего статуса Избранной он будет обсуждать этот вопрос только с Праймэйлом.

— Ты серьезно, черт возьми?

Она покачала головой.

— Да, я тоже не могла в это поверить… и боюсь, я покинула клинику при совсем неблагоприятных обстоятельствах. Он низвел меня до статуса вещи, словно я ничто… ничто, лишь сосуд…

— Ты же знаешь, что это не так. — Куин взял ее за руку, его разноцветные глаза горели. — Не для меня. Ни за что и никогда.

Она протянула руку и коснулась его плеча.

— Я знаю, но спасибо за эти слова. — Она вздрогнула. — Мне нужно было услышать их прямо сейчас. А что касается того, что происходит с… со мной… Медсестра сказала, что ничего нельзя сделать, чтобы остановить это.

Куин опустил взгляд на ковер и долго-долго на него смотрел.

— Я не понимаю. Так не должно было быть.

Проглотив это ужасное чувство неудачи, она села и погладила его по спине.

— Я знаю, что ты хотел ребенка так же сильно, как и я.

— Ты не можешь его потерять. Это просто не возможно.

— Как я понимаю, статистика не очень утешительна. Ни в начале… ни в конце.

— Нет, ты не права. Я видел… ее.

Лейла прочистила горло.

— Не всегда сон становиться явью, Куин.

Казалось, это так легко сказать. И все было так очевидно. Но больно до глубины души.

— Это был не сон, — угрюмо сказал Куин. Но потом встряхнулся, и снова посмотрел на нее. — Как ты себя чувствуешь? Тебе больно?

Когда она не сразу ответила, потому что не хотела лгать ему о спазмах, он поднялся на ноги.

— Я иду за Доком Джейн.

Она вцепилась в него рукой, удерживая на месте.

— Подожди. Подумай. Если я теряю… ребенка… — Она сделала паузу, чтобы собратья с силами, прежде чем произнести следующие слова. — То нет никаких оснований кому-то об этом рассказывать. Никто не должен знать. Мы можем просто позволить природе… — Ее голос сорвался в этот момент, но она заставила себя продолжить. — Идти своим чередом.

— К черту. Я не собираюсь ставить под угрозу твою жизнь, только чтобы избежать скандала.

— Это не остановит выкидыш, Куин.

— Меня волнует не только выкидыш. — Он стиснул ее руку. — Ты важна. Так что я иду за Доком Джейн прямо сейчас.

***

Да, и к чертям собачим их тайну, подумал Куин, направляясь к двери.

Куин слышал рассказы о женщинах, которые умерли от кровопотери во время выкидышей, и хотя он не собирался делиться этими знаниями с Лейлой, он будет действовать в соответствии с ситуацией.

— Куин, остановись, — закричала Лейла. — Подумай, что ты делаешь.

— Уже. — Он не стал ждать новых аргументов. — Оставайся здесь.

— Куин…

Он все еще слышал ее голос, когда закрыл дверь, бегом миновал короткий коридор и спустился по лестнице. Если повезет, Док Джейн все еще была на Последней Трапезе вместе со своим хеллреном… они оба были за столом, когда он пошел проверить Лейлу.

В фойе, его «Найки» скрипнули по мозаичном полу, когда он вошел через арку в столовую.

Видеть врача на том же месте было огромной удачей, и его первым побуждением было выкрикнуть ее имя. Только вот он понимал, что за столом группа Братьев поедает десерт.

Черт. Было легко заявить, что он сумеет разобраться с последствиями, если то, что они сделали, получит широкую огласку. Но вот что насчет Лейлы? Как священная Избранная, она потеряет намного больше, чем он. Фьюри был довольно справедливым парнем, поэтому существовал шанс, что он отнесется ко всему нормально. Но само Общество?

Он знал, каково это, когда от тебя все отворачиваются, и не хотел для нее такой участи.

Куин бросился туда, где расслабленно сидели Ви и Джейн, Брат курил самокрутку, а призрачный врач улыбалась, пока ее супруг мочил очередную шутку.

И как только врач посмотрела на него, то сразу подалась вперед.

Куин наклонился и зашептал ей на ухо.

В эту же секунду она была на ногах.

— Мне надо идти, Вишес.

Брат поднял свой алмазный взгляд. Судя по всему, одного взгляда на лицо Куина было достаточно: он не стал задавать никаких вопросов, просто кивнул.

Куин и врач быстро вышли.

Надо отдать Доку Джейн должное — она не стала терять время на вопросы из серии а-откуда-вообще-взялась-эта-беременность.

— Как давно у нее кровотечение?

— Сутки.

— Насколько обильное?

— Я не знаю.

— Другие симптомы? Температура? Тошнота? Головная боль?

— Я не знаю.

Она остановила его, когда они достигли парадной лестницы.

— Иди в Яму. Моя сумка на столе за вазой с яблоками.

— Будет сделано.

Еще никогда в жизни Куин так быстро не бегал. Из вестибюля. Через двор по снегу. Код на двери в Яму. В жилище Ви и Бутча.

В обычной ситуации он ни за что бы не вошел без стука — да что уж там, без предварительной договоренности. Но сегодня на все было похрен, хотя…

Отлично, черная сумка стояла как раз за горкой яблок.

Схватив вещицу, он выскочил наружу, пронесся мимо припаркованных машин, и чуть не стоптал ноги, пока ждал, когда Фритц откроет дверь в особняк.

Он практически сбил доджена с ног.

На втором этаже, он пробежал мимо открытой двери в кабинет Рофа и ворвался в комнату для гостей, в которой остановилась Лейла. Закрыв дверь, он, задыхаясь, кинулся к кровати, где на том месте, где недавно сидел он сам, расположилась доктор.

Господи, Лейла была бледнее простыни. Вот что страх и потеря крови делает с женщинами.

Док Джейн взяла у него из рук сумку продолжая говорить:

— Я думаю, для начала надо проверить твои показатели…

Бум!

Как только в комнате раздался этот громовой шум, первой мыслью Куина была броситься и прикрыть собой обеих женщин, словно щитом.

Но это была не бомба. Это Фьюри широко распахнул дверь в комнату.

Желтые глаза Брата горели, но явно не добрым огнем, когда он переводил взгляд с Лейлы на Дока Джейн затем на Куина… и обратно.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — Спросил он, раздувая ноздри, когда четко ощутил тот же запах что и Куин. — Я видел, как доктор бегом бежала вверх по лестнице. Затем Куин с ее сумкой. А теперь… кому-то из вас лучше начать говорить. И сию же секунду.

Но он все и так знал. Потому что смотрел прямо на Куина.

Куин посмотрел Брату прямо в лицо.

— Она беременна от меня…

Шанса закончить предложение у него не было. Он еле-еле успел произнести это слово на букву «Б».

Брат сразу же схватил его и швырнул в стену. Когда его спина приняла на себя всю силу удара, челюсть взорвалась болью… и значит, что в нее ему тоже неплохо приложили. Затем грубые руки пригвоздили его к месту, ноги болтались в пятнадцати сантиметрах от дорогого восточного ковра — и как раз в этот момент у двери начали толпиться люди.

Отлично. Публика.

Фьюри приблизил лицо к Куину и обнажил клыки.

— Что ты с ней сделал?

Куин проглотил — полный рот крови.

— У нее была жажда. Я ей услужил.

— Ты ее не заслуживаешь…

— Я знаю.

Фьюри еще раз вбил его в стену.

— Она заслуживает лучшего…

— Согласен…

Бах. Снова стена.

— Так какого черта ты…

По всей комнате пронеслось рычание, достаточно громкое, чтобы от него зазвенело зеркало на стене рядом с головой Куина… а также набор серебряных щеток для волос и кристаллы на бра у двери. Сначала он был уверен, что это был Фьюри… только вот Брат нахмурился и оглянулся через плечо.

Встав с постели, Лейла шла к ним, и, срань господня, от ее взгляда могла расплавиться краска на автомобильной двери: несмотря на то, что она плохо себя чувствовала, ее клыки были обнажены, а пальцы сжались как когти… и от нее шел ледяной холод, от которого зашевелились волосы на затылке Куина.

Это рычание не было похоже даже на мужское… а что уж говорить о том, что оно могло принадлежать женщине, тем более Избранной.

Но тон ее голоса был еще страшнее.

— Отпусти. Его.

Она смотрела на Фьюри так, словно была готова вырвать Брату руки и избить его этими же конечностями, если он не выполнит ее приказ. Немедленно.

И, удивительное дело, Куин вдруг снова смог дышать, а его «Найки» почувствовали пол. Как по волшебству.

Фьюри выставил перед собой ладони.

— Лейла, я…

— Ты не тронешь его. Не по этому поводу… ясно? — Она наклонилась вперед, словно в любую секунду могла вцепиться в горло мужчине. — Он был отцом моего ребенка, и он обладает всеми правами и привилегиями этого статуса.

— Лейла….

— Мы поняли друг друга?

Фьюри кивнул своей разноцветной гривой.

— Да, но…

И она прошипела на Древнем Языке:

— Если хоть малейший вред постигнет его, я приду за тобой, найду тебя там, где ты спишь. Меня не волнует, где ты преклонишь голову и с кем, моя месть прольется на тебя дождем, пока ты в ней не захлебнешься.

И последнее слово она протянула так, что его последний слог перешел в рычание.

А затем мертвая тишина.

Пока Док Джейн не сказала сухо:

— Ииииии именно поэтому считается, что женщины этой расы куда опаснее мужчин.

— Это точно, — пробормотал кто-то из коридора.

Фьюри раздраженно взмахнул руками.

— Я просто хочу для тебя самого лучшего, и не только как друг… это моя чертова обязанность. Ты прошла через жажду, никому об этом не сообщив, спала с ним, — сказано так, словно Куин был куском собачьего дерьма, — а затем, не сказала, что у тебя проблемы со здоровьем. И я должен быть доволен, по-твоему? С какой такой стати?

Они продолжали о чем-то говорить, но Куин их не слышал: все его сознание сосредоточилось где-то глубоко в мозгу. Господи, этот милый маленький комментарий Брата не должен причинять столько боли — ведь он и раньше слышал подобное, и, черт возьми, даже сам был о себе такого мнения. Но почему-то сейчас эти слова трещиной легли на самое сердце.

Напомнив себе, что едва ли большая трагедия, когда тебя в очередной раз тыкают носом в очевидное, он забыл о стыде и оглянулся по сторонам. Да, все стояли сейчас у открытой двери, и снова, то, что он предпочел бы оставить в секрете, происходило перед огромной аудиторией.

По крайней мере, Лейлу это не волновало. Черт, да она даже ничего не заметила.

И было довольно забавно наблюдать, как все эти профессиональные бойцы старались не приближаться и на милю к женщине. С другой стороны, они лучше прочих знали: если хочешь выжить, нужно сразу учиться точно оценивать риски… даже Куин, который был объектом защитного инстинкта Избранной, не осмелился бы сейчас прикоснуться к ней.

— Настоящим я отрекаюсь от статуса Избранной и всех прав и привилегий этому статусу присущих. Я Лейла, Падшая с этого самого момента и…

Фьюри пытался ее перебить.

— Послушай, ты не должна делать это…

— …на веки вечные. Теперь я ничто в глазах традиции и с точки зрения практической полезности, более не девственна, и забочусь лишь о своем дитя, хоть и теряю его в этот момент.

Куин ударился затылком в стену. Черт побери.

Фьюри провел рукой по своим густым волосам.

— Дерьмо.

Когда ноги у Лейлы подкосились, все кинулись к ней, но она оттолкнула руки и своими силами пошла обратно к кровати. Осторожно сев, как будто у нее все болит, она опустила голову.

— Мой жребий брошен, и я готова жить с последствиями, какими бы они ни были. Вот и все.

Толпа у двери удивленно вскинула брови, слушая ее отречение, но никто не сказал ни слова: через мгновение публика исчезла, но Фьюри остался на месте. Так же как Куин и доктор.

Дверь закрылась.

— Окей, теперь, после всего этого, мне тем более нужно проверить твои показатели, — сказала Док Джейн, подталкивая женщину назад, обратно на подушки, и помогая поправить покрывало, которое было отброшено прочь.

Куин не двигался, когда манжета скользнула вверх, по тонкой руке, и послышался фырчащий звук.

Неподалеку Фьюри ходил кругами, по крайней мере, пока не нахмурился и не достал телефон.

— Не поэтому ли Хейверс звонил мне вчера вечером?

Лейла кивнула.

— Я обратилась к нему за помощью.

— Почему ты не пришла ко мне? — тихо спросил Брат.

— Что сказал Хейверс?

— Я не знаю, я не прослушал голосовую почту. Решил, что это ни к чему.

— Он настаивал, что будет обсуждать это только с тобой.

В этот момент Фьюри обернулся и посмотрел на Куина, сузив свои желтые глаза.

— Ты женишься на ней?

— Нет.

Выражение лица Фьюри снова стало ледяным.

— Да какой же ты к черту мужик…

— Он не любит меня, — отрезала Лейла. — Я его тоже.

Когда голова Праймэйла повернулась к ней, Лейла продолжила:

— Мы хотели ребенка. — Она подалась вперед, когда Док Джейн стала прослушивать ее сердце со спины. — Все началось и закончилось лишь этим.

Брат выругался.

— Я не понимаю.

— Мы оба сироты, во многих смыслах, — произнесла Избранная. — Мы ищем… мы искали свою семью.

Фьюри выдохнул, и опустился в изящное кресло в углу.

— Что ж. Хм, наверное, это меняет дело. Я думал, что…

— Это уже не важно, — сказала Лейла. — Что есть, то есть. Или… было, скорее всего.

Куин понял, что трет руками глаза, без какой либо причины. И совсем не потому, что зрение стало размытым. Не-а. Вовсе нет.

Это было так… чертовски грустно. Вся эта хрень. Начиная с состояния Лейлы, заканчивая бессильной усталостью Фьюри и его собственной болью в груди. Все это было очень и очень печально.

Глава 31

— Именно то, что я ищу, — сказал Трэз, обходя просторное пустое помещение склада, звук его шагов отдавался эхом. Позади себя он физически ощущал облегчение, исходившее от агента по недвижимости, стоявшей у двери.

Торговаться с людьми? Словно отобрать конфетку у ребенка.

— Вы можете преобразить эту часть города, — сказала женщина. — Это реальная возможность.

— Вы правы. — Хотя вряд ли он займется престижными ресторанами и магазинами, скорее лавками тату и пирсинга, дешевыми закусочными, кинотеатрами для взрослых.

Но с этим у него не возникнет проблем. Даже сутенеры могут гордиться своей работой… и, честно говоря, он скорее доверял мастерам тату, чем так называемым «добропорядочным гражданам».

Трэз повернулся. Пространство было громадным, высота почти равнялась длине, окна выстроились рядами, большая часть из них разбита и закрыта фанерой. Крыша была крепкой… по большей части, рифленые жестяные листы держали снег снаружи, но не препятствовали холоду. Пол был бетонным, ниже, очевидно, располагался еще один уровень… в нескольких местах под ногами расположились люки, но ни один из них нельзя легко открыть. Проводка была в порядке, система вентиляции не существовала как таковая, водопровод курам на смех.

Но мысленно Трэз видел это место не таким, каким оно было в действительности… нет, он представлял его преобразованным, клубом Лаймлайтовских^[81] масштабов. Разумеется, проект потребует огромных капитальных вложений, многих месяцев работы. Но, в конечном итоге, в Колдвелле появится новое популярное место… а у него — новая площадка для заработка.

Все останутся в выигрыше.

— Так, вы желаете сделать предложение?

Трэз посмотрел на женщину. Она была Миссис Профессионал в своем черном шерстяном пальто, а ее темный костюм с юбкой ниже колен прикрывал девяносто процентов плоти, и не только потому, что на дворе стоял декабрь. И все равно, застегнутая на все пуговицы, с целомудренной прической, она была красива для него, как и все женщины: у нее были груди и мягкая нежная кожа, и место между ног, где он мог порезвиться.

И он нравился ей.

Трэз видел это по тому, как женщина отводила свой взгляд, и по рукам, которые, казалось, она не знала куда деть… она держала их в карманах, потом теребила волосы, потом поправляла шелковую блузку…

Он мог бы придумать, чем занять ее.

Трэз улыбнулся, подходя к ней… он остановился, только оказавшись в ее личном пространстве.

— Да. Я хочу этого.

Двусмысленность попала в цель, и ее щеки покраснели не от холода, а от возбуждения.

— О. Хорошо

— Где вы хотите сделать это? — протянул Трэз.

— Вы имеете в виду предложение? — Она прокашлялась. — Вам нужно лишь сказать, где вы… хотите, и я… позабочусь об этом.

Оу, она не привыкла к случайному сексу. Как мило.

— Здесь.

— Что? — спросила она, наконец посмотрев в его глаза.

Он улыбнулся медленно и скупо, дабы не сверкнуть клыками.

— Предложение. Сделаем это здесь?

Ее глаза расширились.

— Правда?

— Да. Правда. — Он подошел ближе, но не настолько, чтобы соприкоснуться. Он с радостью соблазнял ее, но она должна быть уверена на сто процентов, что настроена на секс. — Вы готовы?

— Сделать… предложение.

— Да.

— Здесь, хм, здесь холодно, — сказала она. — Может, в моем офисе? Именно там всегда… оформляют… сделки.

Из ниоткуда, перед глазами встал образ его брата, сидевшего на диване в их доме, он смотрел на него так, будто Трэз был сущей проблемой… и когда видение не исчезло, Трэз осознал, что переспал почти с каждой женщиной, которая попадалась на его пути последние… черт, как долго это продолжается?

Ну, очевидно, не считая тех, что были несовершеннолетними.

И фертильными.

Что исключало сколько, десять, двадцать? Великолепно. Он прямо герой.

Что, черт возьми, он вытворяет? Он не собирался возвращаться в офис этой женщины… с одной стороны, времени было мало, если, конечно, он хочет попасть в «Железную Маску» к открытию. Поэтому единственный вариант — здесь, стоя, с ее юбкой, задранной до талии, с ее ногами вокруг его бедер. Быстро, а потом разбежаться, каждый своей дорогой.

После того, как он скажет ей, за сколько планирует купить этот склад, разумеется.

Но что потом? Весьма сомнительно, что он навестит ее после закрытия. Он редко повторялся, и только если его сильно тянуло к женщине или просто было невтерпеж… в данном случае, дело не в этом.

Да ради бога, что именно он получит из всего этого? Весьма сомнительно, что он увидит ее голой. Контакта кожа-к-коже также не предвидится.

Если только… дело не в этом.

Когда он в последний раз был с женщиной основательно? Ну, подобающим образом? Хороший ужин, приглушенная музыка, ласки, которые приведут в постель… потом долгая, медленная, неспешная хрень с парой оргазмов.

И никакого удушающего чувства паники после.

— Вы что-нибудь скажете? — подтолкнула его женщина.

айЭм был прав. Ему не нужно это дерьмо. Черт, риэлтор даже не привлекала его. Она стояла перед ним, была в свободном доступе, а обручальное кольцо на пальце означало, что, вероятно, она не принесет много проблем, когда все кончится… потому что ей есть что терять.

Трэз сделал шаг назад.

— Слушай, я… — Когда телефон зазвонил в кармане его пальто, он подумал — «идеальное время», и посмотрел на экран. айЭм. — Извините, я должен ответить. Хэй, братишка, как дела?

Ответ айЭма был тихим, будто он понизил голос:

— У нас гости.

Трэз напрягся телом.

— Какого рода и где?

— Я дома.

О, Дерьмо.

— Кто это?

— Это не твоя суженая, расслабься. АнсЛай.

Верховный жрец. Блеск.

— Ну, я занят.

— Он здесь не ради меня.

— Значит, ему лучше вернуться туда, откуда он пришел, потому что я в любом случае занят. — Когда на другом конце телефона повисло молчание, ему оставалось лишь расценить это как пинок под зад. Невозможно было стоять на месте, и он начал выписывать круги. — Слушай, что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Перестань убегать и разберись с этим.

— Не с чем разбираться. Увидимся позже, хорошо?

Он ждал ответа. Вместо этого звонок закончили. С другой стороны, когда сваливаешь на брата уборку за собой, едва ли парень будет в хорошем расположении духа для прощания.

Трэз повесил трубку и перевел взгляд на риэлтора. Широко улыбаясь, он подошел к ней и посмотрел сверху. Ее помада была немного чересчур оранжевая для цвета ее лица, но ему было плевать.

Краска ненадолго задержится на ее губах.

— С твоего позволения я покажу, как можно согреть помещение, — сказал он, лениво улыбаясь.

***

В это время в особняке Братства, в комнате Лейлы, был достигнут некий консенсус среди заинтересованных сторон.

Фьюри не пытался размазать Куина по стенке. Лейлу осматривали. А дверь закрыли, чтобы число наблюдающих за происходящим не превысило четырех.

Куин просто ждал, когда Док Джейн заговорит.

Она, наконец, сняла с шеи стетоскоп и села. И выражение на ее лице не обнадеживало.

Происходящее не укладывалось в его голове. Он видел свою дочь у двери в Забвение: когда Стражи Чести его избили и бросили умирать на обочине дороги, он поднялся одному Богу известно куда, подошел к белому входу… и увидел, что в проеме стояла девочка, сначала ее глаза были одного цвета, но потом один стал голубым, а второй — зеленым, как у него.

Если бы ни это видение, возможно, он не лег бы с Лейлой. Но он был так уверен, что судьба предопределена, что ему даже в голову не могло прийти…

Черт, может, девочка — результат другого зачатия… где-то дальше, в будущем.

Но, будто он переспит с кем-то еще? Вообще?

Невозможно. Нереально после того, как он однажды попробовал Блэя.

Нет.

Даже если он и его бывший друг никогда больше не окажутся под одними простынями, он никогда не будет ни с кем другим. Кто может сравниться с Блэем? А целибат — вариант предпочтительней «второго наилучшего»… то, что может предложить ему вся планета.

Док Джейн прокашлялась и взяла Лейлу за руку.

— Твое кровяное давление немного ниже. Пульс замедленный. Думаю, это можно исправить кормлением…

Куин буквально соскочил с кровати с запястьем наготове.

— Я готов… прямо здесь. Я готов…

Док Джейн положила ладонь на его руку и улыбнулась ему.

— Но не это меня беспокоит.

Он застыл… и краем глаза увидел, что Фьюри тоже замер.

— Вот в чем проблема. — Доктор снова сосредоточилась на Лейле, она говорила нежно и четко. — Мне известно немногое о беременности вампиров… и, как бы ненавистно мне не было говорить, тебе нужно вернуться в клинику Хэйверса. — Она подняла руку, опережая возражения изо всех углов. — Главные здесь — она и ребенок… мы должны доставить их к кому-то, кто сможет оказать ей достойную помощь, даже если бы мы сами на пушечный выстрел не подошли к двери парня при иных обстоятельствах. И, Фьюри… — она посмотрела на Брата, — ты должен пойти с ней и Куином. От твоего присутствия всем будет проще.

Они поджали губы после ее слов.

— Она права, — наконец произнес Куин. А потом повернулся кПраймейлу. — А ты должен будешь сказать, что отец — ты. Так ее будут уважать. Со мной же? Он может отказаться лечить ее… если она падшая, и ее поимел дефектный? Да он выставит нас..

Фьюри открыл рот. Закрыл.

Не возразишь.

Фьюри достал телефон и позвонил в клинику, проинформировал, что они едут, тон его голоса допускал, что он разнесет все место, если Хэйверс и его команда накосячат.

Когда с этим разобрались, Куин подошел к Лейле.

Низким голосом он сказал:

— В этот раз все будет иначе. Он все сделает. Не волнуйся… с тобой будут обращаться как с королевой.

Глаза Лейлы расширились, но она взяла себя в руки.

— Да. Все в порядке.

Основная мысль? Не один Брат был готов разнести все здание. Если Хэйверс выкажет хоть каплю глимеровской неприязни по отношению к Лейле, Куин выбьет все эго из этого мужчины. Лейла не заслуживала такого дерьма… не за то, что выбрала возлечь с отверженным.

Черт. Может, будет лучше, если она потеряет ребенка. Он на самом деле хотел проклясть ребенка своим ДНК?

— Ты тоже пойдешь? — спросила она, будто в действительности не следила за разговором.

— Да. Я буду там.

Когда Фьюри повесил трубку, он посмотрел на них, его желтые глаза сузились.

— Окей, они примут нас сразу же, как мы приедем. Я попрошу Фритца прогреть «Мерседес», но за руль сяду сам.

— Прости, — сказала Лейла, посмотрев на сильного мужчину. — Я знаю, что подвела тебя и Избранных… но ты сказал нам прийти на эту Сторону и… жить.

Фьюри положил руки на бедра и выдохнул. Когда он покачал головой, было ясно, что он ни за что не выбрал бы для нее такого пути.

— Да, я так сказал. Это сделал я.

Глава 32

«О, это великая, ничем не ограниченная сила», — подумал Кор, смерив взглядом своих солдат, каждый из которых был вооружен и готов для ночи сражений. После двадцати четырех часового отдыха, последовавшего за групповым кормлением, им не терпелось выйти на улицы и найти своих врагов… и он был готов выпустить их из этого подвального складского помещения.

Была лишь одна проблема: кто-то ходил над ними.

Словно по наводке, ботинки прошли по деревянным половицам над его головой.

Последние полчаса они следили за этими незваными гостями. Один был огромным… мужского пола. Второй легче — женского. Но они не улавливали никаких запахов: подземный уровень был герметично запечатан.

Вполне вероятно, это всего лишь двое людей, проходивших мимо… но зачем бомжам тратить время, расхаживая по обветшалому зданию холодной ночью, он не понимал. Кто бы там ни был, по какой бы причине они не пришли, у него не возникнет проблем с защитой своих захватнических прав на этот дом, как было в его случае.

Но в ожидании не было вреда. Если он сможет избежать убийства каких-то беспомощных людишек? Значит, он и его солдаты могут продолжить без помех использовать это помещение.

Никто не сказал ни слова, когда ходьба продолжилась.

Смешались голоса. Низкий и высокий. Потом зазвонил телефон.

Кор слушал звонок и последовавший разговор, подойдя в молчании к другому люку, у которого разговаривавший решил остановиться. Замерев, он прислушался и уловил вполне скучный разговор, который не дал ни капли информации о личностях сторон.

Немного позже, несомненные звуки секса донеслись до них.

Когда Зайфер тихо засмеялся, Кор зыркнул на ублюдка, затыкая его. Несмотря на то, что каждый из люков был плотно закрыт снизу, невозможно предугадать, какие проблемы могут принести эти крысы без хвостов.

Он посмотрел на часы. Ждал, пока прекратятся стоны. Жестом приказал солдатам оставаться на местах, когда звуки затихли.

Двигаясь в тишине, он подошел к люку в дальнем углу склада, тому, что открывался в офис, который должен быть пунктом диспетчера. Открыв замок, он обхватил пистолет, дематериализовался и сделал вдох.

Не человек.

Ну, человек тут был, один… но второй был чем-то иным.

В углу закрылась наружная дверь, и щелкнул замок.

Материализуясь через зал, Кор прижался спиной к крепкой кирпичной стене склада и посмотрел в одну из секций мутных стеклянных окон.

На пустой парковке впереди мелькнула пара фар.

Дематериализуясь через разбитое стекло, он устремился на крышу склада на другой стороне улице.

Ну, это ли не интересно?

Там была Тень, сидела за рулем «БМВ» на водительском сиденье, за опущенным стеклом, и человеческая женщина, наклонившаяся к внедорожнику.

Второй раз он наткнулся на Тень в Колдвелле.

Они были опасны.

Достав сотовый, он набрал номер Тро, выбрав картинку мужчины в списке контактов, и приказал солдатам отправляться на бой. Он лично разберется с этим отъездом.

Внизу Тень поднял руку, притянул к себе женщину, обхватив ее за шею, и поцеловал. Потом он переключил машину на задний ход и выехал с парковки, не оглядываясь назад.

Кор менял местоположение, преследуя мужчину, переходя с крыши на крышу, пока Тень ехала в сторону квартала клубов, по городским улицам, пробегавшим параллельно реке…

Поначалу ощущения в его теле подсказывали о смене направления ветра, холодные порывы, казалось, дули ему в спину, вместо того, чтобы бить в лицо. Но потом он подумал… нет. Они исходили изнутри. Какие бы волны он не чувствовал под своей кожей…

Его Избранная была рядом.

Его Избранная.

Он мгновенно бросил след Тени, сорвался ближе к Гудзону. Что она делала….

В машине. Она путешествовала в машине.

Судя по тому, что твердили его инстинкты, Избранная ехала на высокой скорости, которую было возможно выследить. И, значит, она была на Северном шоссе, двигаясь со скоростью шестьдесят или семьдесят миль в час.

Перемещаясь назад, в сторону складов, он сосредоточился на сигнале, который улавливал. Прошли месяцы с тех пор, как он питался от нее, Кор с паникой обнаружил, что связь, созданная ее кровью в его венах, угасала… так что он с трудом мог определить положение транспортного средства.

Но потом он зацепился за этот седан, благодаря тому, что машина замедлилась и повернула на съезд, направлявший поток машин на мосты. Материализуясь на перекладины, он уперся военными ботинками в вершину одной из стальных опор, ожидая, когда она проедет под ним.

Немного погодя машина проехала мимо, устремившись вперед, направляясь в другую часть города на противоположном берегу.

Он не отрывался от нее, сохраняя безопасную дистанцию, хотя, кого он пытался одурачить? Если он мог почувствовать эту женщину?

Значит, она тоже могла.

Но он не сойдет с ее следа.

***

Сев на пассажирское сиденье «Мерседеса», Куин держал свой сорокапятимиллиметровый Хеклер&Кох^[82] прямо у бедра, его глаза непрестанно переходили с зеркала заднего вида на боковые окна и лобовое стекло. Рядом с ним, за рулем, сидел Фьюри, руки Брата так крепко вцепились в руль, что казалось, будто он боролся с кем-то.

Блин, слишком много всякого дерьма происходит сейчас.

Лейла с ребенком. Происшествие с Сессной. То, что Куин сделал со своим кузеном ранее вечером. А потом… ну, проблема с Блэем.

О, милостивый Боже на небесах… проблема с Блэем.

Когда Фьюри вышел на съезд, который уведет их на мосты, мозг Куина переключился с беспокойства о Лейле на всевозможные картинки, звуки и… ощущения, оставшиеся с дневных часов.

Рассудком он понимал, что произошедшее между ними не было сном… и его тело тоже все помнило, словно секс клеймом остался на его плоти, навечно изменил его внешний вид. И, все же, решая проблему с новоиспеченной трагедией, эта слишком короткая сессия казалась доисторической, а не дневной давности.

Он боялся, что это был один-единственный раз.

Не прикасайся ко мне так.

Застонав, он потер голову.

— Дело не в твоих глазах, — сказал Фьюри.

— Что, прости?

Фьюри перевел взгляд на заднее сиденье.

— Ну, как дела? — спросил он у женщин. Когда Лейла и Док Джейн ответили что-то ободряющее, он кивнул. — Слушайте, я подниму перегородку на секунду, хорошо? У нас все в порядке.

Брат не предоставил им возможности ответить так или иначе, и Куин напрягся на сидении, когда непросвечивающая стенка поднялась, разделяя седан на две половины. Он не собирался убегать ни от каких стычек, но это не значило, что он стремился к ним… и если Фьюри отгораживается от женщин позади, значит, грядет нечто неприятное.

— Твои глаза — не проблема, — сказал Брат.

— Прости?

Фьюри посмотрел на него.

— Моя бешеная реакция не имеет ничего общего ни с какими дефектами. Лейла влюблена в тебя…

— Нет, не влюблена.

— Видишь, ты снова бесишь меня.

— Спроси у нее.

— Сейчас, когда она может потерять твоего ребенка? — отрезал Брат. — Ага, непременно.

Когда Куин поморщился, Фьюри продолжил.

— Видишь, в этом твоя проблема. Ты ходишь по краю пропасти, весь из себя необузданный… честно говоря, думаю, это помогает тебе справиться с дерьмом, которое твоя семья вылила на тебя. Бунтуя против всего? Ничто не может ранить тебя. И, верь или нет, у меня нет проблем с этим. Живи как хочешь, проводи свои ночи и дни, как можешь. Но если ты разобьешь невинное сердце… особенно если оно под моей опекой? Тогда у нас начнутся проблемы.

Куин выглянул в свое окно. Во-первых, респект мужчине рядом с ним. Стало легче от мысли, что его судили за личные качества, а не за генетическую мутацию, на которую он добровольно не подписывался. И, хэй, не то, чтобы он был не согласен с парнем… по крайней мере, год назад все так и было. В прошлом? Черт, да, он буйствовал, во стольких смыслах. Но все изменилось. Он изменился.

Очевидно, потеря Блэя стала именно тем пинком по яйцам, который был необходим, чтобы он, наконец, повзрослел.

— Сейчас я совсем другой, — сказал он.

— То есть, ты готов к браку? — Когда не последовало ответа, Фьюри пожал плечами. — То-то же. Ключевая мысль… я ответственен за нее, официально и морально. Может, в каком-то смысле я не веду себя как Праймейл, но остальную часть своей работы я принимаю вполне серьезно. Меня тошнит от мысли, что ты втянул ее в этот беспорядок, и мне с трудом вериться, что она сделала это не с целью угодить тебе…. Ты сказал, что вы оба хотели ребенка? Уверен, что не ты один хотел этого, а она пошла на это, чтобы осчастливить тебя? Это в ее духе.

Все это было сказано риторически. И Куин не мог поспорить с логикой, даже если на деле все было не так. Но, пропустив пальцы сквозь волосы, он умолчал о том факте, что именно Лейла пришла к нему. Если Фьюри хочет думать, что это — его вина, хорошо… он будет нести эту ношу. Что угодно, чтобы отвести давление и внимание от Лейлы.

Фьюри посмотрел на соседнее сиденье.

— Куин, это неправильно. Настоящие мужчины так не поступают. А сейчас взгляни, в каком положении она оказалась. Ты сделал с ней это. Ты посадил ее на заднее сиденье этого автомобиля, и это неправильно.

Куин с силой зажмурил глаза. Ну, эти слова будут биться в его мозгу следующие сто лет. Плюс-минус.

Когда они заехали на мост, оставив мерцающие огни центра позади, он держал свой проклятый рот на замке, и Фьюри тоже замолчал.

Но, с другой стороны, Брат и так все сказал.

Глава 33

В конечном итоге Эссейл оказался на хвосте своей жертвы, сидя за рулем «Рэнж Ровера». Так намного уютней…. И не то, чтобы местоположение женщины было сейчас проблемой: пока он ждал у «Ауди», когда она покинет его территорию, он прицепил GPS к низу ее бокового зеркала.

Его айФон позаботится об остальном.

После того, как женщина в спешке покинула его район… после того, как он нарочно дематериализовался у нее на глазах, просто чтобы сбить с толку… она пересекла реку и направилась на задворки города, где дома были маленькими, построенными близко друг к другу, и отделаны сайдингом из алюминия.

Он ехал за ней, сохраняя дистанцию минимум в два квартала между их автомобилями, и рассматривал яркие цветные фонари, тысячи огоньков были развешаны на кустарниках и свисали с карнизов крыш, обрамляли окна и дверные проемы. Но это далеко не все. Вертепные композиции^[83], установленные на видных местах газона, были ярко освещены, также виднелись жирные снеговики с красными шарфами и в голубых штанах, мерцающие изнутри.

В противовес атрибутам, зависящим от времени года, он был готов поспорить, что статуи Девы Марии — явление постоянное.

Когда ее автомобиль остановился и больше не двигался, он подъехал ближе, припарковался в четырех домах и выключил фары. Она не сразу вышла из машины, а когда это, наконец, произошло, на ней оказались не парка и узкие лыжные штаны, в которых она шпионила за ним. Вместо этого, она переоделась в красный свитер и джинсы.

Она распустила волосы.

Тяжелая копна темных волос, вьющихся на кончиках, достигала плеч.

Он зарычал в темноте.

Быстрыми, легкими шагами она поднялась по четырем низким бетонным ступенькам, ведущим ко скромному входу в дом. Открыв дверь-экран с металлическим орнаментом, она подперла ее бедром, отворила дверь ключом и снова закрыла экран.

Когда на первом этаже зажегся свет, Эссейл наблюдал, как фигура прошла через переднюю комнату. Тонкая занавесь давала ему лишь намек на ее движения, а не четкий обзор.

Он вспомнил о своих собственных экранах. У него ушло время, чтобы довести изобретение до совершенства, а река Гудзон идеально подходила для управления ими. Перегородки работали даже лучше, чем он ожидал.

Но она оказалась достаточно умна, чтобы заметить аномалию, и он задумался, что его выдало.

Включился свет на втором этаже, будто кто-то спавший проснулся от ее прихода.

Его клыки запульсировали. От мысли, что какой-то человеческий мужчина ждал ее в их супружеской кровати, ему захотелось обозначить свое доминирующее положение… хотя это было совсем нелогично. В конце концов, он преследовал ее в целях собственной безопасности, не более.

Сто процентов не более.

Только его рука потянулась к ручке автомобильной двери, как зазвонил телефон. Вовремя.

Увидев, кто это был, Эссейл нахмурился и приложил трубку к уху.

— Два звонка в столько короткий промежуток времени. Чем заслужил такую честь?

Ривендж не был удивлен.

— Ты не перезвонил мне.

— А должен был?

— Следи за языком, парень.

Взгляд Эссейла не отрывался от маленького дома. Он отчаянно хотел узнать, что происходит внутри. Направилась ли она наверх, раздеваясь по дороге?

От кого именно она скрывала свои преследования? А она действительно скрывала их… в ином случае, зачем ей переодеваться в машине перед тем, как войти в дом?

— Алло?

— Я ценю ваше сердечное приглашение, — услышал он свой ответ.

— Это не приглашение. Сейчас, приехав в Новый Свет, ты входишь в чертов Совет.

— Нет.

— Что, прости?

Эссейл вспомнил встречу в доме Элана, в начале зимы, ту, о которой Ривенджу не было известно, на которой показалась Шайка Ублюдков, поигрывая мускулами. Он также вспомнил о покушении на жизнь Рофа… на территории Эссейла, черт возьми.

Чересчур много драмы для него.

С умелой легкостью он выдал ту же речь, что произнес перед Кором.

— Я бизнесмен по своей природе и предназначению. И хотя я уважаю и верховную власть, и политическую опору в виде Совета, я не могу отвлекать силы и время от своего бизнеса. Ни сейчас, ни в будущем.

Повисло молчание. А потом на связи раздался этот низкий, перманентно-злой голос.

— Я слышал о твоем деле.

— Действительно?

— Я сам занимался этим несколько лет.

— Понимаю.

— У меня получалось заниматься и тем и другим.

Эссейл улыбнулся в темноте.

— Возможно, я не столь талантлив, как ты.

— Проясню ситуацию. Если ты не появишься на встрече, я решу, что ты играешь не за ту команду.

— Одним своим предложением ты заявляешь, что есть две команды и они враждуют.

— Понимай, как хочешь. Но если ты не со мной и Королем, значит ты — мой враг и его.

То же самое сказал Кор. Но, с другой стороны, было ли другое место в этой набирающей обороты войне?

— В Короля стреляли в твоем доме, Эссейл.

— Я помню об этом, — сухо ответил он.

— Думаю, ты бы хотел оставить в прошлом любое упоминание о твоей причастности.

— Уже оставил. Я в ту же ночь сказал Братьям, что не имею к этому отношения. Я предоставил им транспорт, в котором они спасли короля. С чего мне делать это, будь я предателем?

— Чтобы спасти собственную задницу.

— Я вполне добился этого и без слов, могу заверить тебя.

— Так, что там у тебя с расписанием?

Свет на втором этаже погас, и он задумался, что женщина делала в темноте… и с кем.

Его клыки обнажились сами по себе.

— Эссейл. Ты реально утомляешь меня этой труднодоступностью.

Эссейл переключил передачу «Рэнж Ровера». Он не станет сидеть на обочине, пока внутри происходит… то, что происходит. Очевидно, она вернулась домой на всю ночь и останется там. К тому же, телефон известит его, если ее машина снова сдвинется с места.

Съехав на дорогу и набрав скорость, Эссейл четко заговорил:

— Настоящим я отказываюсь от своего положения в Совете. Мой нейтралитет в этой битве за престол не должен подвергаться сомнению ни одной из сторон…

— И ты знаешь, кто играет, не так ли?

— Попытаюсь изъясниться как можно понятнее: Ривендж, я не занимаю ничью сторону. Не знаю, как сказать более ясно… и меня не втянут в эту войну, ни ты и твой король, ни кто-то другой. Не пытайся давить на меня, и знай, что нейтралитет, который я предлагаю тебе, — именно то, что получили они.

И на этой ноте: он поклялся Кору и Элану, что не раскроет их личности, и он собирался сдержать клятву… не потому, что верил, что компания вернет ему услугу, но скорее из того факта, что кто бы ни выиграл эту битву, а приспешника той или иной стороны сочтут либо доносчиком, которого надо уничтожить, либо героем, которого будут восхвалять. Проблема в том, что никто не знает, чья сторона победит, а его не привлекала такая азартная игра.

— Значит, с тобой связывались, — отметил Рив.

— Я получил копию письма, которое они отправили весной этого года, да.

— Это — единственный контакт с их стороны?

— Да.

— Ты лжешь мне.

Эссейл затормозил на красном сигнале светофора.

— Ты не втянешь меня в это своими словами или делами, дорогой Глава.

Мужчина на другом конце провода прорычал с достаточной долей угрозы:

— Не надейся на это, Эссейл.

И на этом Ривендж повесил трубку.

Выругавшись, Эссейл бросил свой телефон на пассажирское сиденье. А потом сжал кулаки и со всей силы ударил по рулевому колесу. Одного он не мог вынести — оказаться втянутым в водоворот чужих споров. Ему было плевать, кто сидел на троне, а кто заправлял в Глимере. Он просто хотел, чтобы его оставили в покое, чтобы он смог сшибать деньги с тех крыс без хвостов.

Что тут, черт возьми, сложно понять?

Когда снова загорелся зеленый, он ударил по педали газа, хотя понятия не имел, куда едет. Он просто ехал в случайном направлении… и пятнадцать минут спустя он обнаружил себя над рекой на одном из мостов.

А, так его «Рэнж Ровер» решил отвезти его домой.

Когда он перескочил на другой берег, тихо зазвонил его телефон, и он почти проигнорировал его. Но близнецы ушли толкать новую поставку Бенлуи, и он хотел знать, появились ли те модные дилеры за своей долей.

Но это был не телефонный звонок или смс.

Та черная «Ауди» снова двигалась.

Эссейл ударил по тормозам, подрезал полуприцеп, который, словно грязно ругаясь, надавил на клаксон, и выехал на среднюю полосу.

Он определенно едет назад по мосту.

***

С его отдаленной точки обзора на периферии, Кор настроил бинокль, чтобы хорошо видеть свою Избранную.

Машина, в которой она ехала, этот огромный черный седан продолжил движение вперед после моста, пройдя еще пять-шесть миль прежде чем съехать на сельскую дорогу, уходящую на север. Еще через несколько миль и с некоторой осторожностью, она завернула на грунтовую дорогу, которая была опоясана с обеих сторон зарослями круглогодичного кустарника. Наконец, машина остановилась перед низким бетонным зданием, которому не хватало не только претенциозности, но также окон и, по всей видимости, двери.

Он навел фокус на двух мужчин, которые вышли из передних дверей машины. Одного он узнал мгновенно… его выдавали волосы: Фьюри, сын Эгони… ходили слухи, что он был Праймейлом Избранных.

Черное сердце Кора забилось быстрее.

Особенно когда он узнал вторую фигуру: это тот воин с разноцветными глазами, с которым он бился у дома Эссейла, когда вывозили короля.

Оба мужчины достали пистолеты, осматривая местность.

Кор стоял по направлению ветра, казалось, больше никого не было в округе, он решил, что было логично ожидать — если, конечно, его положение не раскроет его Избранная — что эти двое осуществят то, что они задумали для его женщины.

В действительности, казалось, будто ее доставили в тюрьму.

Только. Через. Его. Труп.

Она была невинной, втянутой в войну, ее использовали для гнусных целей, в чем нет ее вины… но, очевидно, ее подвергнут казни или заключению в темнице до конца ее земной жизни.

Или нет.

Он обхватил один из своих пистолетов.

Выдалась подходящая ночь, чтобы позаботиться об этом деле. Воистину, сейчас представился шанс заполучить Избранную, спасти от того наказания, которое пало на нее из-за неосознанной помощи и содействия врагу. И, возможно, обстоятельства вокруг ее несправедливого приговора сделают ее доброжелательно настроенной по отношению к врагу и спасителю.

Его глаза закрылись на короткое мгновение, когда он представил ее в своей постели, с ним.

Когда Кор снова поднял веки, Фьюри открывал заднюю дверь седана и наклонился внутрь. Когда Брат выпрямился, Избранную вывели из салона… ее взяли под оба локтя, держа ее с двух сторон, воины повели ее к зданию.

Кор приготовился приблизиться. Прошло так много времени, целая жизнь, когда он, наконец, оказался в непосредственной близи от нее, и он не собирался тратить впустую дарованную судьбой возможность… не тогда, когда ее жизнь, очевидно, висела на волоске. И он одержит верх… угроза ей придала его телу невероятную силу, его разум стал острым, он одновременно рвался в бой и был абсолютно спокоен.

Воистину, ее охраняло всего двое мужчин… и с ними женщина, которая не только, казалось, была не вооружена, но и по внешности не была тренирована или настроена на конфликт.

Он был более чем способен убить захватчиков своей женщины.

Он только приготовился к броску, когда запах его Избранной дошел до него на пронизывающе холодном ветру, этот пленительный парфюм был уникален, заставил его закачаться на месте…

Он мгновенно узнал перемену в аромате.

Кровь.

У нее шла кровь. И было что-то еще…

Его тело двигалось бессознательно, он материализовался в каких-то десяти футах, позади вспомогательного здания, расположенного отдельно от главного.

Она была не пленницей, которую вели в темницу или на казнь, осознал он.

Его Избранная шла с трудом. А те воины бережно поддерживали ее; даже с оружием наготове и глазами, выискивающими признаки нападения, они были нежны с ней, словно с самым хрупким цветком.

Ее не лечили от побоев. На ней не было ни синяков, ни рубцов. И пока они втроем шли, она смотрела то на одного мужчину, то на второго, будто пыталась подбодрить их… по правде, не агрессия хмурила брови этих воинов.

В действительности, это был тот ужас, который он ощутил, учуяв ее кровь.

Сердце Кора забилось еще сильнее за его грудной клеткой, разум пытался прийти к логическому заключению.

А потом он вспомнил кое-что из своего собственного прошлого.

После того, как Кора отвергла мамэн, его подбросили в приют в Старом Свете, предоставили судьбе. Там, он жил среди немногих нежеланных, большая их часть с физическими недостатками вроде его, почти десятилетие… достаточно долго, чтобы обзавестись постоянными воспоминаниями о том, что происходило в том печальном, одиноком месте.

Достаточно долго, чтобы понять, что происходит, когда одинокая женщина появляется у ворот, когда ее пускают, она кричит часами, днями… прежде чем родить, как правило, мертвое дитя. Или выкидыш.

Запах крови тогда, в прошлом, был весьма специфичным. И аромат в холодном ветру этой ночи был таким же.

Беременность — вот, что он чувствовал сейчас своим носом.

Впервые за всю жизнь, он услышал, как сказал в абсолютной агонии:

— Дражайшая Дева в Забвении…

Глава 34

От мысли, что члены С’Хисбэ были в районе Колдвелла, Трэзу хотелось собрать все свои вещи, схватить брата и смотаться из города.

Пока он ехал с того склада в сторону «Железной Маски», его мозги пребывали в таком капитальном беспорядке, что ему приходилось обдумывать каждый поворот, остановку на красных светофорах, место для парковки, когда он добрался до клуба. И потом, заглушив двигатель Х5, он просто остался сидеть за рулем, смотря на кирпичную стену здания… казалось, целый год.

Та еще метафора — это «некуда-бежать» прямо перед ним.

Не то, чтобы он не понимал, как сильно подводит своих людей. Ключевая мысль? Ему плевать. Он не вернется к былому. Жизнь, которую он вел сейчас, принадлежала ему одному, и он отказывался позволять обещанию, данному при его рождении, загнать его в клетку, будучи взрослым.

Этому не бывать.

С тех самых пор, как Ривендж совершил добро век назад и спас их с братом задницы, все для Трэза поменялось. Ему и айЭму приказали вступить в союз с симпатами за пределами Территории, дабы отработать долг, и эта «принудительная» расплата стала проходным билетом, способом выбраться, который он искал. И хотя он жалел, что втянул в эту драму айЭма, как результат — его брат отправился вместе с ним — еще одно идеальное решение, с последствиями которого он сейчас жил. Оставив С’Хисбэ и оказавшись во внешнем мире — он испытал облегчение, сделав первый, восхитительный глоток свободы: здесь не было протокола. Никаких правил. Никто не дышал ему в затылок.

Ирония? Отправиться за пределы Территории, иметь дело с НеПознанными — его дорогая задумывала это как пощечину ему. Наказание с целью вернуть его назад в строй.

Ха-ха.

И с тех пор, в своих мыслях, он вроде как надеялся, что масштаб его связей с НеПознанными за последние десять лет опорочит его в глазах С’Хисбэ, сделав непригодным для той «чести», что возложили на него при рождении, осквернят его вечной свободой, так сказать.

Но проблема в том, что раз они отправили АнсЛая, верховного жреца, то очевидно его цель не была достигнута. Только если последний не нанес визит, чтобы отречься от него?

айЭм бы сказал ему об этом. Ведь так?

Трэз посмотрел на телефон. Никаких видео-сообщений. Смс. Он снова попал в немилость брата… только если айЭм не решил послать все к чертям собачьим и не вернулся в племя.

Будь оно проклято…

Резкий стук по боковому стеклу заставил не только повернуться его голову. Вынудил достать пистолет.

Трэз нахмурился. Снаружи стоял человеческий мужчина размером с дом. У парня был пивной живот, широкие плечи, предполагавшие, что он регулярно занимался физическим трудом, и массивная, резкая линия подбородка, указывающая на предков-кроманьонцев^[84] и ту самонадеянность, что была присуща огромным тупым животным.

Из раздутых ноздрей воздух выходил огромными клубами, как у быка, мужчина наклонился и застучал по стеклу. Огромным кулаком, размером с футбольный мяч.

Ну, очевидно, он хотел внимания, и, кто бы мог подумать, Трэз был более чем готов уделить ему время.

Без предупреждения он открыл дверь, ударяя парня прямо по яйцам. Когда тот отлетел назад, хватаясь за причиндалы, Трэз выпрямился в полный рост и спрятал пистолет за пояс, прочь от взгляда, но в пределах доступа.

Когда Мистер Агрессор оправился достаточно, чтобы поднять взгляд выше, намноооого выше, на мгновение он, казалось, растерял весь свой энтузиазм. Но с другой стороны, Трэз был выше парня на полтора дюйма, тяжелее на семьдесят пять, может, сто фунтов. Не считая шины «Данлоп»^[85], на которых он рассекал.

— Меня ищешь? — спросил Трэз. Понимай как: «Ты уверен, что хочешь этого, здоровяк?».

— Да, ищешь.

Окей, значит его проблема — грамматика и оценка рисков. Вполне вероятно, еще сложение однозначных чисел и вычитание.

— Ищу, — поправил Трэз.

— Что? — произнесено как «че».

— Вполне уверен, что правильно «ищу», а не «ищешь».

— Поцелуй мой зад. Как насчет этого. — Парень подошел ближе. — И держись от нее подальше.

— Нее? — Он сузил круг до, хм, ста тысяч претенденток?

— Моей девочки. Она тебя не хочет, ты ей не нужен, и больше она с тобой не будет.

— О ком именно ты говоришь? Мне понадобится имя. — И, вероятно, даже это не поможет.

Вместо ответа парень качнулся назад. Это задумывалось как удар врасплох, но результат был таким медленным и вымученным, что он мог бы сопровождаться и субтитрами.

Трэз рукой поймал кулак, схватил его, как баскетбольный мяч. И резким поворотом он развернул кусок мяса, удержал… удостоверившись, что давление приложено к нужным местам, и запястье было среди них.

Трэз заговорил на ухо парню, чтобы до того четко дошли правила игры:

— Сделаешь так еще раз, и я сломаю каждую кость в твоей ладони. Разом. — Он акцентировал каждое слово рывком, заставляя парня скулить. — А потом я возьмусь за твою руку. Затем пойдет шея… и этого ты уже не переживешь. А сейчас — о чем ты, блин, говоришь?

— Она была здесь прошлой ночью.

— Здесь было много женщин. Не можешь уточнить…

— Он говорит про меня.

Трэз оглянулся. О… просто, мать его, изумительно.

Та взбесившаяся телочка, его маленькая милая преследовательница.

— Я ж сказал, что разберусь с этим! — прокричал ее бойфренд.

Ага, да-да, парень на самом деле владел ситуацией. Так, очевидно, они оба бредят… и, может, это объясняло их отношения: он считал ее супермоделью, она предположила, что у него есть мозги.

— Это — твое? — спросил Трэз у женщины. — Потому как, если да, забери его домой прежде, чем тебе понадобится экскаватор, чтобы убрать мусор.

— Я сказала тебе не приходить сюда! — крикнула женщина. — Что ты здесь делаешь?

Ииииии, вот вам еще причина, по которой этим двум суждено быть вместе.

— Почему бы вам двоим не разобраться с этим? — предложил Трэз.

— Я люблю его!

Короткое мгновение, ответ не укладывался в его голове. Но, с другой стороны, в топку дерьмовый акцент, до него дошел этот бред: потаскуха говорила о нем.

Выпучив глаза на женщину, Трэз осознал, что конкретно эта случайная связь вышла ему капитальным боком.

— Не любишь!

Ну, по крайней мере, в этот раз ее бойфренд использовал правильно спряжение глаголов.

— Нет, люблю!

И тут все основательно пошло под откос. Бычара кинулся на женщину, вырывая свое запястье из хватки. Потом они сошлись нос к носу, выкрикивая оскорбления, их тела выгибались.

Очевидно, они поднаторели в этом.

Трэз оглянулся по сторонам. На парковке никого не было, по тротуару тоже никто не прогуливался, но Трэзу ни к чему семейные разборки у черного входа в его клуб. Кто-нибудь неизбежно заметит это безобразие и вызовет 9-1-1… или того хуже, стодолларовая шлюха доведет своего огромного тупого бойфренда и хорошенько получит.

Жаль, у него нет ведра с водой, ну или садового шланга, чтобы разнять их.

— Слушайте, ребята, вам нужно…

— Я люблю тебя! — сказала женщина, поворачиваясь к Трэзу и хватая себя за центр бюстье. — Ты не понимаешь? Люблю!

Судя по легкой паутине пота на ее коже… хотя на улице было тридцать градусов… было очевидно, что она сидела на чем-то. Кокс или мет, предположил он. Кокаин всегда вызывал подобную агрессию.

Чудно. Еще одна прекрасная новость.

Трэз покачал головой.

— Крошка, ты меня не знаешь.

— Знаю!

— Нет, не…

— Не говори с ней нахрен!

Парень нацелился на Трэза, но женщина встала на пути, оказываясь перед прущим поездом.

Черт, самое время подключиться: никакой речи о насилии в отношении женщин на его глазах. Никогда… даже если оно — случайное.

Трэз двигался так быстро, он словно повернул время вспять. Он убрал своего «защитника» с линии огня, и выбросил удар, который прилетел животному прямо в подбородок.

Не особо впечатлило. Также лупишь корову рулоном бумаги.

Трэз поймал удар в глаз, его зрение частично помутилось, но этот ход был скорее удачным, а не скоординированным. Но его месть была именно такой, и даже больше: быстро скоординировавшись, он пустил кулаки в молниеносный ход, ударяя по животу, превращая изрытую циррозом печень парня в живой аналог груши для битья… пока бойфренд не согнулся пополам и накренился к двери.

Трэз закончил, столкнув этот стонущий вес наземь.

Достав пистолет, он приставил дуло прямо к горлу парня.

— У тебя один шанс убраться отсюда живым, — спокойно сказал Трэз. — И вот, что произойдет. Ты поднимешься, и ты не станешь смотреть на нее и говорить с ней. Ты направишься к передней части клуба, возьмешь, блин, такси и отправишься, черт возьми, домой.

В отличие от Трэза парень не мог похвастаться развитой и натренированной сердечно-сосудистой системой… и дышал сейчас как грузовой состав. И, судя по тому, как его налитые кровью, водянистые глаза смотрели на него в предупреждении, он умудрился сфокусироваться несмотря на гипоксию и уловил суть.

— Если проявишь в ее сторону агрессию, если у нее хоть волосок с головы упадет, если что-то случиться с ее имуществом? — Трэз наклонился ближе. — Я подойду к тебе со спины. Ты даже не узнаешь, что я здесь, и ты не переживешь то, что я с тобой сделаю, обещаю.

Ага, Тени особенным образом избавлялись от своих врагов, и хотя он предпочитал нежирное мясо вроде курицы или рыбы, он был готов сделать исключение.

Дело в том, что в своей личной и профессиональной жизни, он наблюдал, по какой нарастающей шкале развивалось домашнее насилие. В обоих случаях что-то масштабное мешало порочному кругу…. И, кто бы мог подумать… он подходил по параметрам.

— Кивни, если усек правила. — Когда он кивнул, Трэз прижал еще сильнее дуло к мясистой шее. — А сейчас посмотри в мои глаза и пойми, что я говорю серьезно.

Смотря вниз, Трэз поместил мысль прямо в кору головного мозга, вкладывая ее словно микрочип, который он установил в извилистые доли. Спусковым крючком станет любая замечательная идея относительно этой женщины; эффект — абсолютное убеждение, что смерть мужчины будет неизбежной и мгновенной, если он реализует ее.

Лучшая когнитивная бихевиоральная терапия.

Результативность стопроцентная.

Трэз отпрыгнул, давая толстому возможность повести себя как хороший мальчик. И, да, сукин сын поднял свой зад с асфальта, а потом встряхнулся как собака, широко расставив ноги. Его рубашка свободно болталась.

Уходя, он хромал.

Именно тогда до него донеслось шмыганье.

Трэз обернулся. Женщина дрожала на холоде, ее броская одежда совсем не препятствовала холоду декабрьской ночи, кожа побледнела, очевидно, кайф уже прошел… будто он отрезвил ее, приставив дуло сорокового к горлу ее бойфренда.

По ее лицу побежала тушь, пока она наблюдала, как ее Принц-Обжора отчаливает.

Трэз взглянул на небеса, ведя внутренний спор.

В итоге, он не смог оставить ее одну на парковке… особенно когда ее так трясло.

— Где ты живешь, крошка? — Даже он услышал усталость в своем голосе. — Крошка?

Женщина посмотрела на него, и выражение на ее лице мгновенно изменилось.

— Никто и никогда не заступался так за меня.

Окей, сейчас ему хотелось удариться головой о кирпичную стену. И, ага, рядом с ним как раз стояла таковая.

— Давай я отвезу тебя домой. Где ты живешь?

Когда она подошла ближе, Трэзу пришлось приказать своим ногам оставаться на месте… и, разумеется, она тесно прижалась к нему.

— Я люблю тебя.

Трэз с силой зажмурился.

— Пошли, — сказал он, отцепляя ее и доводя до своей машины. — С тобой все будет в порядке.

Глава 35

Пока Лейлу вели в клинику, ее сердце гулко билось, а ноги дрожали. К счастью, Фьюри и Куин без затруднений поддерживали ее вес.

Однако в этот раз ее опыт принципиально отличался… благодаря присутствию Праймейла. Когда внешняя дверь в помещение отъехала в сторону, одна из медсестер встретила их и мгновенно отвела в совершенно другую часть клиники, если сравнивать с той палатой, в которой она была прошлой ночью.

Когда их провели в смотровую, Лейла в смятении оглянулась вокруг. Что… это? Стены были покрыты бледным шелком, на равных промежутках висели картины в золотых рамках. Не было медицинского стола для осмотра, как прошлой ночью… здесь стояла кровать, укрытая элегантным покрывалом, со стопкой пышных подушек. А дальше, вместо раковины из нержавеющей стали и простых белых ящиков, целый угол комнаты был отгорожен цветной ширмой… за которой, решила Лейла, хранился медицинский инструментарий Хэйверса.

Только если их не отвели в личные покои терапевта?

— Он скоро будет у вас, — сказала медсестра, улыбнувшись Фьюри и кланяясь. — Могу я принести вам что-нибудь? Чай или кофе?

— Только доктора, — ответил Праймейл.

— Сию секунду, Ваше Превосходительство.

Она снова поклонилась и в спешке покинула комнату.

— Давай усадим тебя сюда, хорошо? — сказал Фьюри у кровати.

Лейла покачала головой. — Вы уверены, что мы пришли туда?

— Ага. — Праймейл подошел к ней и помог пересечь комнату. — Это одна из ВИП-палат.

Лейла посмотрела через плечо. Куин устроился в углу напротив ширмы, его упакованное в кожу тело было подобно тени, отбрасывающей угрозу. Он оставался неестественно неподвижным, его дыхание было ровным, он не отрывал взгляда от пола, а руки держал за спиной. Но Куин не был спокоен. Нет, казалось, он был готов к убийству, способен на него, и на мгновение, укол страха пронзил Лейлу. Он никогда раньше не пугал ее, но, с другой стороны, она никогда не видела его в таком потенциально агрессивном состоянии.

Но, по крайней мере, эта сдерживаемая жестокость, казалось, не была направлена на нее или даже на Праймейла. Также Док Джейн, которая сидела на обитом шелком кресле, тут не причем.

— Давай, — сказал нежно Фьюри. — Вот сюда.

Лейла попыталась подняться, но матрас был слишком высоко над полом, а ее руки такими же слабыми, как и ноги.

— Я помогу. — Фьюри осторожно обхватил руками ее за спину и под коленями, а потом аккуратно поднял. — Вот так.

Она застонала, устраиваясь на кровати, резкая судорога сжала ее живот. Когда абсолютно каждый взгляд в комнате обратился к ней, Лейла попыталась прикрыть гримасу улыбкой. Безуспешно: хотя кровотечение оставалось на одном уровне, волны боли нарастали, их продолжительность увеличивалась, промежутки между ними становились короче.

И вскоре это превратится в одну непрекращающуюся агонию.

— Я в порядке…

Стук в дверь оборвал ее.

— Могу я войти?

Ей захотелось вскочить от одного голоса Хэйверса.

— О, Дражайшая Дева Летописеца, — выдохнула она, собираясь с духом.

— Да, — мрачно сказал Фьюри. — Входи…

Затем все происходило так быстро и стремительно, что описать это можно лишь одной фразой, которую она узнала от Куина.

Все черти ада сорвались с цепи.

Хэйверс открыл дверь и вошел внутрь… и Куин напал на врача, выпрыгнул из угла, ведомый кинжалом.

Лейла в тревоге закричала… но он не убил мужчину.

Однако он закрыл дверь телом терапевта… или, может, это было его лицо. И было сложно сказать, что стало источником стука — удар дверной панели о косяки, или тела целителя — о саму дверь. Возможно, и то, и другое.

Пугающе острое лезвие прижали к бледному горлу.

— Угадай, что ты сделаешь первым делом, козел? — прорычал Куин. — Ты извинишься перед ней за то, что обращался с ней словно с гребаным инкубатором.

Куин рывком развернул мужчину. Очки в роговой оправе были разбиты, одна линза покрылась паутиной из трещин, дужки торчали под неправильными углами.

Лейла бросила взгляд на Фьюри. Праймейл, казалось, был не особо озабочен происходящим: он просто скрестил руки на своей огромной груди и прислонился к стене рядом с ее кроватью, очевидно, его абсолютно устраивало то, как все вышло. Реакция Джейн, сидящей в кресле напротив, была такой же, ее глаза цвета леса со спокойствием наблюдали за драмой.

— Посмотри ей в глаза, — выплюнул Куин. — И извинись.

Когда воин потряс целителя так, словно тот был тряпичной куклой, доктор что-то промямлил.

Ужас. Лейла должна была вести себя как леди и не получать от этого удовольствие, тем не менее в мести было свое наслаждение.

Печаль тоже, потому что до этого вообще не должно было дойти.

— Ты принимаешь извинения? — спросил Куин голосом, полным злости. — Или хочешь, чтобы он встал на колени? Я буду до одури счастлив превратить его в коврик у твоих ног.

— Этого достаточно. Спасибо.

— А сейчас ты скажешь ей… — Куин снова встряхнул терапевта, руки Хэйверса дергались в суставных сумках, его свободный белый халат был подобен флагу, — и ей одной, что, черт возьми, происходит с ее телом.

— Мне нужна… карта…

Куин обнажил клыки и придвинулся вплотную к уху Хэйверса… будто он хотел откусить его.

— Брехня. Ну а если ты не лжешь? То провал в памяти станет причиной твоей смерти. Мгновенной.

Хэйверс и без того был бледным, сейчас он основательно побелел.

— Говори, доктор. И будет чудесно, если Праймейл, который производит на тебя такое впечатление, будет так добр и сообщит мне, если ты вдруг отведешь от нее взгляд.

— С удовольствием, — ответил Фьюри.

— Я ничего не слышу, Док. А я едва ли отличаюсь терпением.

— Вы… — Его взгляд за разбитыми очками встретил ее собственный. — Ваш ребенок…

Она почти пожелала, чтобы Куин перестал настаивать на зрительном контакте. И без того было больно смотреть на врача, который обращался с ней так скверно.

Но, с другой стороны, Хэйверс был обязан смотреть на нее, а не она — на него.

Она смотрела в глаза Куина, когда Хэйверс сказал:

— Вы теряете своего ребенка.

В этот миг все помутилось, и Лейла поняла, что плачет. Но она ничего не чувствовала. Словно ее душа вылетела из тела, все, что двигало ею и связывало с миром, исчезло, будто никогда и не было этого.

Куин не выказал никакой реакции. Даже не моргнул. Не сменил стойки или положение кинжала в руке.

— Что-то можно сделать по медицинской части? — спросила Док Джейн.

Хэйверс хотел покачать головой, но застыл, когда острое лезвие врезалось в кожу его шеи. Выступила кровь и потекла занакрахмаленный воротник его официальной рубашки, красный хорошо подходил его галстуку-бабочке.

— Ничего из известного мне, — хрипло ответил терапевт. — На земле — нет, по крайней мере.

— Скажи ей, что это не ее вина, — потребовал Куин. — Скажи, что она не сделала ничего плохого.

Лейла закрыла глаза.

— Предполагаю, что это правда…

— С людьми обычно так и бывает, если не замешана травма, — вмешалась Док Джейн.

— Скажи ей, — настаивал Куин, его рука начала легонько вибрировать, будто он был на волосинке от того, чтобы выплеснуть свою жестокость.

— Это правда, — прохрипел Хэйверс.

Лейла посмотрела на доктора, нашла его взгляд за разбитыми очками.

— Ничего?

Хэйверс говорил быстро:

— Частота спонтанных выкидышей приблизительно равна одной из трех беременностей. Уверен, что, как и в случае с людьми, это вызвано саморегуляцией организма, которая не позволяет выносить ребенка из-за различных дефектов.

— Но я определенно беременна, — сказала она пустым тоном.

— Да. Анализ вашей крови подтвердил это.

— Существует риск ее здоровью, — спросил Куин, — если это продолжится?

— Вы ее Уорд? — выпалил Хэйверс.

Фьюри вмешался.

— Он отец ее ребенка. Поэтому относись к нему с тем же уважением, что проявляешь ко мне.

От этого терапевт выпучил глаза, его брови накрыли разбитую роговую оправу. И это было забавно; именно тогда Куин показал толику реакции… она мельком появилась на его лице прежде, чем суровые черты снова исказила агрессия.

— Отвечай, — выплюнул Куин. — Она в опасности?

— Я-я… — Хэйверс сглотнул ком. — Нет медицинских гарантий. В общем и целом я бы сказал «нет»… она здорова в других отношениях, а потеря ребенка протекает по обычному ходу. В дальнейшем…

Когда доктор продолжил говорить, Лейла отметила, что его образованный, благородный тон был более неспокойным, чем предыдущей ночью.

Все ушло, исчез слух, вместе с ощущением температуры в комнате, кровати — под ней, тел, окружавших ее. Она видела лишь разноцветные глаза Куина.

Единственная ее мысль, когда он держал кинжал, приставленным к горлу мужчины?

Пускай они не любили друг друга, он был именно тем, кого Лейла хотела видеть отцом своего ребенка. С тех самых пор, как решила вступить в настоящий мир, она познала, как трудна жизнь, что другие могут строить против тебя козни… и что порой принципиальная сила — единственное, что помогает пережить ночь.

Последнего у Куина было в избытке.

Он был великим, внушающим страх защитником, именно тем, в ком нуждалась женщина, будучи беременной, кормящей, ухаживающей за ребенком.

Это и его врожденная доброта делала его благородным в ее глазах.

Вне зависимости от цвета его глаз.

***

Почти в пятидесяти милях от клиники, в которой Хэйверса напугали до усрачки, Эссейл сидел за рулем своего «Рэнж Ровера», качая головой в неверии.

События вокруг этой женщины развивались все интереснее и интереснее.

Благодаря GPS, он издалека отследил ее «Ауди», когда она решительно покинула свой район и выехала на Северное шоссе. На каждом съезде в пригород он ожидал, что она соскочит с шоссе, но когда они оставили Колдвелл далеко позади, он начал думать, что женщина вполне могла направляться прямиком в Манхэттен.

Но нет.

Вэст Поинт, дом почтенной военной школы для людей, располагался на полпути между Нью-Йорком и Колдвеллом, и Эссейл испытал облегчение, когда «Ауди» съехала с шоссе в этом месте. Многое могло произойти в землях, где почтовые коды начинались с «100», а он не хотел сильно отдаляться от дома по двум причинам: во-первых, близнецы до сих пор не сообщили, показались ли те диллеры из низшей лиги, и, во-вторых, рассвет рано или поздно настанет, и ему не нравилась перспектива оставить свой навороченный и укрепленный «Рэнж Ровер» на обочине где-то там, когда ему придется дематериализоваться в безопасное место.

Съехав с шоссе, женщина сбавила скорость до четких сорока-пяти миль в час, минуя преамбулу из пригородных заправок, туристических отелей и ресторанов фаст-фуда. Потом, в конце вереницы этого «быстро, дешево и без проблем», все становилось дороже. Начали появляться величественные дома, перед которыми лужайки стелились словно ковры, их невысокие каменные стены растянулись по обеим сторонам дороги. Однако женщина проехала мимо поместий, наконец, припарковавшись у небольшого парка с видом на реку.

Когда женщина вышла из машины, он проехал прямо мимо нее, повернув голову в ее сторону, оценивая.

Сто ярдов спустя, за пределами ее зрения, Эссейл остановился на обочине, вышел на пронизывающий ветер и застегнул свое двубортное пальто на все пуговицы. Его легкие туфли не были приспособлены для слежки на снегу, но плевать. Ноги потерпят холод и влагу, а дома в шкафу, его ждет дюжина аналогичных пар.

Так как следящее устройство было на машине женщины, а не ее теле, Эссейл не терял ее из виду. Разумеется, вскоре она надела беговые лыжи, а потом, накинув белую лыжную маску и укрыв свое стройное тело бледной камуфляжной паркой, она буквально растворилась в зимнем ландшафте.

Он не отставал от нее.

Материализуясь через пятнадцать-двадцать ярдов, он находил сосны, которые укрывали его, пока женщина двигалась вперед к особнякам, а ее лыжи преодолевали укрытое снегом расстояние.

Она направлялась к одному из тех огромных домов, подумал Эссейл, нагоняя ее, предугадывая ее направление, по большей части, верно.

Каждый раз, когда она проходила мимо него, не зная об этом, его тело хотело выпрыгнуть на нее. Завалить. Укусить ее.

По какой-то причине, от этой женщины в нем просыпалась жажда.

Стратегия «кошки-мышки» была весьма эротичной, особенно если об игре было известно только кошке.

Частная территория, на которую они, в конце концов, проникли, была примерно в миле, но, несмотря на дистанцию, ее изнурительный темп на тех лыжах нисколько не замедлился. Она заехала с правого угла передней лужайки, подошла к низкой стене, а потом продолжила свой курс.

Совсем нелогично. В случае ее обнаружения, машина была оставлена слишком далеко. Более близкая парковка была логичней? В конце концов, в любом случае, сейчас она была как на ладони, вокруг ни деревьев, за которыми можно укрыться, ни возможной защиты против незаконного проникновения, если ее заметят.

Только если она не знала владельца. В таком случае, зачем скрываться и красться в ночи?

Лужайка в семь-восемь акров постепенно уводила к каменному дому в пятнадцать-двадцать тысяч квадратных футов, модернистские скульптуры стояли словно слепые, светящиеся сторожа, сады растянулись сзади. Все время женщина держалась вплотную к стене, и, наблюдая за ней, с расстояния в семьдесят пять футов, он чувствовал, что впечатлен ею. Она двигалась по снегу словно ветер, невидимая и быстрая, ее тень падала на серую каменную стену, словно растворяясь на ней…

Аааааа.

Вот почему этого она выбрала этот маршрут, ведь так?

Да, действительно, лунный свет лился под таким углом, что ее тень падала прямо на камни, тем самым создавая отличный камуфляж.

Странное покалывание прошлось по нему.

Умно.

Эссейл устремился вперед, находя укрытие между насаждениями в стороне от дома. Вблизи он увидел, что величественный особняк не был новой постройкой, но он также не был старинным… но, с другой стороны, в Новом Свете сложно встретить что-то построенное ранее восемнадцатого века. Полно освинцованного стекла. Веранды. И террасы.

В общем итоге? Богатство и знатность.

Без сомнений, защищено различными видами охранных примочек.

Казалось маловероятным, что она просто выслеживала на местности, как было с его территорией. Во-первых, кольцо леса росло по ту сторону каменной стены, вдоль которой она передвигалась. Она вполне могла сбросить лыжи, устроиться у этого кустарника длиной в десять и высотой в двадцать футов и вполне насладиться видом на дом. Во-вторых? В таком случае, ей бы не понадобилось то, что лежало в рюкзаке на ее плечах.

Он был достаточно большим, чтобы уложить в него тело, и он был полным.

Она остановилась как по сигналу, достала бинокль и осмотрела местность, совершенно не двигаясь, только ее голова еле заметно шевелилась. А потом она устремилась через лужайку, двигаясь еще быстрее чем раньше, она буквально неслась к дому.

К нему.

Действительно, она направлялась прямо к Эссейлу, в промежуток между кустами, украшавшими переднюю сторону особняка, и высокой изгородью, опоясывавшей задний сад.

Очевидно, она хорошо знала территорию.

Так что он выбрал лучшее место.

И при ее приближении он отодвинулся лишь немного… потому что будет не против, если его засекут.

Женщина остановилась на лыжах прямо в пяти футах от него, оказываясь так близко, что он мог учуять ее запах не только в своем носе, но и на задней стенке горла.

Ему пришлось сдержать себя, чтобы не заурчать.

После усилий, приложенных для того, чтобы быстро пересечь этот газон, она тяжело дышала, но ее сердечнососудистая система быстро восстановилась — признак полного здоровья и силы. И скорость, с которой она сейчас действовала, воистину возбуждала.

Сняла лыжи. Открыла рюкзак. Достала…

Она собиралась забраться на крышу, подумал он, когда женщина извлекла нечто похожее на гарпун, направила его высоко и спустила с курка хватательный крюк. Мгновение спустя издалека раздался лязг металла.

Посмотрев вперед, Эссейл осознал, что она выбрала один из немногих участков камня без окон… и он был защищен весьма длинной стеной из высоких кустарников, в которых прятался он сам.

Она собиралась проникнуть внутрь.

И тут Эссейл нахмурился… и дематериализовался с того места, откуда наблюдал за ней.

Снова появляясь позади особняка, на уровне земли, он уставился в многочисленные окна, приложив руки к холодному стеклу и наклоняясь ближе. Внутри было преимущественно темно, но не полностью: тут и там были оставлены включенные лампы, светильники испускали свет на мебель, которая представляла собой комбинацию антиквариата и современного искусства. Стильно, весьма: в своей безмятежной дремоте место напоминало музей, или сцену, снимаемую для журнала, все было расставлено с точностью, предполагавшей, что хозяева не привыкли расставлять мебель и предметы искусства.

Никакого беспорядка, ни буднично разбросанных газет, счетов, писем, квитанций. Ни пальто, переброшенных через спинку, сброшенных у дивана туфель.

Абсолютно все пепельницы были кристально-чистыми.

На ум пришел один, всего один человек.

— Бенлуи, — выдохнул он себе под нос.

Глава 36

По настойчивым вибрациям в нагрудном кармане Кор понял, что солдаты ищут его.

Он не отвечал.

Стоя снаружи сооружения, в которое отвели его Избранную, он был неспособен уйти, даже видя, как непрекращающийся поток вампиров подъезжал или материализовывался перед входом, через который ее провели. Воистину, столько народу вошло и вышло, без сомнений, это была лечебница.

По крайней мере, никто, казалось, не заметил его, все были слишком озабочены тем, что их мучило… несмотря на то, что он стоял вне укрытия.

Боги, его тошнило от самой мысли, что привело сюда его Избранную…

Холодный воздух, которым он наполнил легкие, помог ослабить рвотный рефлекс.

Когда ее настиг жаждущий период? Должно быть, это произошло совсем недавно. Последний раз он видел ее…

«Кто был отцом?» — подумал он в сотый раз. Кто взял то, что принадлежало ему…

— Не тебе, — сказал он себе. — Не тебе.

Это твердил его разум, а не инстинкты. Но глубоко внутри, в самой его мужской сущности, она была его женщиной.

И по иронии, именно по этой причине он не напал на больницу… заручившись поддержкой своих солдат, при необходимости. Пока она получала лечение, последнее, что ему нужно — прерывать процесс.

Пока время шло, а информационная дыра доводила его до безумия, он осознал, что даже не слышал об этой клинике. Если бы Избранная принадлежала ему? Он бы даже не знал, куда отвести ее за помощью… определенно, он бы послал Тро найти что-нибудь, как-нибудь, чтобы предоставить ей уход, но в случае экстренной медицинской необходимости? Несколько часов в поисках целителя могли стать вопросом жизни и смерти.

Братство, с другой стороны, знало, куда доставить ее. И когда она покинет сооружение, они без сомнений увезут ее в теплый, безопасный дом, где еда будет в достатке, мягкая кровать и крепкая стена из, по меньшей мере, шести полнокровных воинов, которые будут охранять ее сон.

Ирония, что он почувствовал облегчение, представив это. Но, с другой стороны, Общество Лессенинг — весьма опасный противник… и что бы ни говорили о Братстве, они веками доказывали, что являются способными защитниками.

Внезапно его мысли переместились к тому складу, где ночевали он и его солдаты. То холодное, сырое, негостеприимное помещение в действительности было лишь немногим лучше предыдущих их мест ночлега. Если бы Избранная была с ним, где бы он держал ее? Ни один мужчина в его присутствии не увидел бы ее, особенно когда ей необходимо переодеться или принять ванну…

Рык зародился в его горле.

Нет. Ни один мужчина не взглянет на ее плоть, иначе он живьем снимет с него кожу…

О, боже, она легла с другим. Открылась и приняла в свою священную плоть другого мужчину.

Кор приложил ладони к лицу, от боли в груди он зашатался на ногах.

Это должен быть Праймэйл. Да, конечно, она легла с Фьюри, сыном Эгони. Так взращивали Избранных, насколько ему подсказывала память и слухи.

Вдруг перед его разумом встал ее идеальный лик и стройное тело. От мысли, что другой раздел ее и накрыл это тело…

«Прекрати», — сказал он себе. «Прекрати это».

Вытаскивая свой разум из пучины безумия, он заставил себя определить подходящие покои, которые мог бы предоставить ей. При любых условиях.

Единственная мысль, посетившая его — вернуться и убить ту женщину, от которой его солдаты питались прошлой ночью. Тот коттедж был старомодным и уютным…

Но куда пойдет его Избранная в течение дня?

И, к тому же, он никогда не опозорит ее, не позволит ей даже пройти по тому ковру, на котором творилось столько секса.

— Прошу прощения.

Кор потянулся к пистолету в своей куртке, поворачиваясь. Но не было необходимости применять силу… это всего лишь миниатюрная женщина с ребенком. Очевидно, они вышли из фургона, припаркованного в десяти футах от них.

Когда ребенок спрятался за матерью, ее глаза расширились от страха.

Но, с другой стороны, когда натыкаешься на монстра, едва ли станешь приветствовать его с радостью.

Кор низко поклонился, преимущественно потому, что вид его лица определенно не помогал ситуации.

— Ну, разумеется.

На этом он отступил назад, а потом развернулся, возвращаясь к тому месту, которое занимал изначально. Воистину, он не понимал, насколько открытым был сейчас.

И он не стремился к бою. Не с Братством. Не с тем состоянием, в котором была его Избранная. Не… здесь.

Закрыв глаза, он жалел, что не может вернуться в ночь, когда Зайфер отвез его на тот луг, и Тро, желая спасти его, обрек Кора на жизнь ходячего мертвеца.

Связанный мужчина, который не мог быть со своей женщиной?

Мертвый, пускай и способный двигаться…

Дверь без предупреждения открылась, и снова показалась его Избранная. Внезапно инстинкты Кора закричали, требуя действий, наперекор всем причинам оставить ее в покое.

«Возьми ее! Сейчас же!»

Но он не сделал этого: мрачные лица тех, кто сопровождал ее с такой заботой, заставили его застыть на месте… плохие новости омрачили их пребывание внутри.

Как и раньше, ее буквально отнесли в машину.

И он по-прежнему чувствовал запах ее крови в воздухе.

Его Избранную устроили на заднем сидении того седана, женщина села рядом. Потом Фьюри, сын Эгони, и воин с разноцветными глазами сели впереди. Автомобиль медленно развернули, будто из-за заботы о драгоценном грузе на заднем сидении.

Кор следовал за ними по пятам, материализуясь в такт постоянной скорости, которую они набрали сперва на сельской дороге в конце переулка, а потом и на шоссе. Когда машина добралась до подвесного моста, он снова материализовался на самой высокой балке, а потом, когда его женщина проехала внизу, он перепрыгивал с крыши на крышу, пока седан путешествовал по центру.

Он последовал за машиной на север, пока та не съехала с шоссе, въезжая в фермерскую зону.

Он оставался с ней все время.

Именно тогда он и раскрыл место дислокации Братства.

Глава 37

Пока Блэй крутил фамильный перстень на указательном пальце, его зажженная сигарета медленно горела в другой руке, а задница потихоньку немела… но никто не зашел через двери вестибюля.

Сидя на первой ступеньке парадной лестницы особняка, он собирался нарушить обещание вернуться домой, данное своей матери. По крайней мере, не сегодня. После сумасшествия прошлого вечера, с аварийной посадкой и последовавшей драмой, Роф приказал Братству и воинам взять день отдыха. Поэтому технически, ему следовало позвонить родителям и сказать маме, чтобы она готовила моцареллу и мясной соус.

Но черта с два он покинет сейчас дом. Не после тех криков, что доносились из комнаты Лейлы, и того, как ее буквально пронесли на руках по лестнице.

Разумеется, Куин был сейчас с ней.

Джон Мэтью — нет.

Поэтому, чтобы там ни произошло, оно затмило обязанность аструкс нотрама, и значит… должно быть, Лейла теряет своего ребенка. Только что-то настолько серьезное могло нарушить порядки.

Он продолжил бить баклуши, беспокойство служило ему компанией, и, разумеется, его мозг решил ухудшить ситуацию: черт, он действительно переспал с Куином прошлой ночью?

Крепко затянувшись «Данхиллом», он с руганью выдохнул дым.

Это произошло на самом деле?

Боже, вопрос бился в его голове с того самого мгновения, как он проснулся от того чертовски сексуального сна, с эрекцией, видимо, считавшей, что мужчина спал рядом с Блэем.

В сотый раз мысленно проигрывая произошедшее, он мог думать лишь о… к слову, о плане, давшем осечку. После того, как он отверг Куина, вставшего на колени, Блэй вернулся в свою комнату и принялся расхаживать, ведя спор с самим собой, который ему абсолютно никуда не уперся, и превратил его мозги в фуа гра.

Но он принял верное решение, когда ушел. На самом деле. Да.

Проблема в том, что решимость быстро испарилась. Когда день пошел на убыль, он мог думать лишь о том времени, как отец засек его за кражей сигарет у одного из семейных додженов. Он был молодым претрансом, и в качестве наказания отец выгнал его на улицу и заставил выкурить все сигареты в пачке «Кэмела» без фильтра. Ему было до ужаса тошно, и только спустя пару лет он смог переносить пассивное курение.

И это стало новым планом.

Он хотел Куина так долго, так сильно, но лишь в теории, в мечтах, в которых все было таким образом, каким он только мог это вынести. Не все сразу, с избытком, крышесносно… и он прекрасно знал, что в реальной жизни Куин не станет сдерживаться, медлить. «План» заключался в том, чтобы приобрести фактический опыт и узнать, каков был жесткий секс на самом деле. И, черт, обнаружить, что это далеко не «хороший» секс.

Нельзя было выкурить всю пачку… и хотеть еще.

Господь всемогущий, впервые реальность оказалась лучше фантазии, стопроцентно самым лучшим его сексуальным опытом.

Но после доброта, которую проявил Куин, была невыносима.

В действительности, вспомнив ту нежность, Блэй соскочил с насиженного места и пересек яблоню на полу… будто куда-то направлялся.

И в этот момент открылись двери. Но не в вестибюль.

Библиотека.

Когда он посмотрел через плечо, из комнаты вышел Сэкстон. Он выглядел ужасно, и не просто потому, что у него остались припухлости на подбородке, благодаря нападению Куина… как бы быстро он не исцелялся.

Хороший, подумал Блэй. Хороший способ выразить расстройство чьим-то поведением: позволить оттрахать тебя по полной тому, кто ранее пытался придушить твоего бывшего.

Просто высший класс.

— Как ты? — спросил Блэй, и не в светском смысле.

Облегчение, что Сэкстон подошел к нему. Посмотрел в его глаза. Улыбнулся слегка, будто собирался пойти навстречу.

— Я вымотан. Голоден. Беспокоен.

— Не хочешь пообедать со мной? — выпалил Блэй. — Я в том же состоянии, и могу исправить лишь одну проблему — голод.

Сэкстон кивнул и спрятал руки в карманах слаксов.

— Замечательная идея.

В итоге они вдвоем оказались на кухне, за изношенного вида дубовым столом, сидя рядом друг с другом, лицом — к двери. Со счастливой улыбкой Фритц мгновенно включился в режим «предоставить-пищу» и, вот так неожиданность, десять минут спустя дворецкий поставил перед ними по чашке тушеной говядины, хрустящий багет, бутылку красного вина и сладкое масло на тарелочке.

— Я сейчас вернусь, господа, — сказал дворецкий, низко кланяясь. А потом прогнал всех остальных из кухни, начиная с тех додженов, что подготавливали овощи, и, заканчивая теми, что начищали серебро и чистили стекла в алькове.

Когда створчатая дверца захлопнулась за последним членом персонала, Сэкстон сказал:

— Поставить на стол свечу, и это будет свиданием. — Мужчина, подавшись вперед, ел с идеальными манерами. — Ну, полагаю, нам понадобиться кое-что еще.

Блэй посмотрел на него, доставая сигарету. Даже с мешками, залегшими под глазами, и почти исчезнувшими синяками на шее, на юриста было приятно смотреть.

Почему, черт возьми, он не мог…

— Только не говори снова, что тебе жаль. — Сэкстон вытер рот салфеткой и улыбнулся. — Это на самом деле не обязательно и неуместно.

Здесь и сейчас рядом с парнем их разрыв казался таким же нереальным, как и то, что произошло с Куином. Последняя пара дней вообще была на самом деле?

Ну, да. То, что произошло с Куином, не случилось бы вовсе, если бы они с Сэксом не расстались. В этом он был уверен… одно дело — мастурбировать тайком, и это уже плохо. Скурить всю сигарету? Черта с два.

Блин, хотя они с Сэкстоном разошлись, ему все равно казалось, что он должен признаться в грехе… хотя, если Куин был прав, то в одном смысле Сэкстон уже двигался дальше.

Пока они ели в молчании, Блэй покачал головой, хотя он не задавал вопроса, не было никакого разговора. Он просто не знал, что еще сделать. Порой перемены так быстро происходят в твоей жизни, так напористо, что сложно не отстать от реальности. Нужно время, чтобы все устроилось, новый центр равновесия установится только спустя какое-то время, а пока твои мозги будут кашей биться в голове.

Он все еще в состоянии каши.

— Тебе когда-нибудь казалось, что часы растягиваются в года? — спросил Сэкстон.

— Да, может, в десятилетия. Да. Конечно. — Блэй снова посмотрел на него. — На самом деле, я думал об этом же.

— Хорошая из нас вышла пара нытиков.

— Может, нам стоит носить черное.

— Нарукавные повязки? — предложил Сэкстон.

— Целиком, с головы до пят.

— А что мне делать со своей страстью к цветному? — Сэкстон указал на оранжевый платок от «Эрмес». — Но, с другой стороны, украсить можно все что угодно.

— Это объясняет привлекательность зубных украшений.

— Розовых пластмассовых фламинго.

— Брэнд «Хеллоу Китти».

Они одновременно рассмеялись. Это не было смешно, но дело не в юморе. А в том, что лед тронулся. Возвращение к новому виду нормальности. Привыканию общаться в новом свете.

Когда громкий смех перешел в тихое хихиканье, Блэй обернул руку вокруг мужчины и быстро обнял его. Радовало, что Сэкстон наклонился к нему на короткое мгновение, принимая предложенное тепло. Не то, чтобы Блэй считал, что просто сидя здесь вместе, обедая, смеясь, все внезапно наладится. Нисколько. Было неловко думать о том, что Сэкстон спал с кем-то другим, и абсолютно невероятным осознавать — что он сам сделал то же самое… особенно с тем, с кем это произошло.

Нельзя переключиться с передачи «любовники», которая была включена в течение года, на «дружбу» всего за пару дней.

Но можно начать прокладывать новую тропу.

И делать шаг за шагом по ней.

Сэкстон навсегда останется в его сердце. Их отношения стали первыми для него… не просто с мужчиной, в принципе. Было много всего хорошего, он пронесет это с собой воспоминаниями, которые были достойны места в мозгу.

— Ты видел сады позади дома? — спросил Сэкстон, протягивая хлеб.

Блэй оторвал кусочек, а потом передал тарелочку с маслом, когда Сэкстон взял порцию для себя.

— Выглядят неважно, правда?

— Напомни мне, чтобы я никогда не пытался косить газон «Сессной».

— Ты не занимаешься садоводством.

— Ну, если займусь. — Сэкстон налил немного вино в свой бокал. — Вина?

— Пожалуйста.

И вот, как все пошло дальше. Они начали с говядины и закончили персиковым кобблером^[86], который магическим образом появился перед ними, спасибо Фритцу за прекрасный выбор времени. Когда они съели по последнему кусочку, и на финише промокнули губы салфетками, Блэй откинулся на диванные подушки и сделал глубокий вдох.

Который означал нечто большее, чем полный желудок.

— Ну, — сказал Сэкстон, положив салфетку возле своей десертной тарелки. — Наконец-то я смогу принять ванну, о которой говорил несколько ночей назад.

Блэй открыл рот, чтобы отметить, что любимые соли Сэкстона остались в его ванной. Он видел их в шкафчике, когда доставал запасной крем для бритья прошлой ночью.

Но… он сомневался, что стоит упоминать об этом. Что, если Сэкстон решит, что он приглашает его принять ванну в его покоях? Было ли это слишком громким напоминанием о том, как сильно все изменилось… и почему? Что, если…

— У меня появилось новое масло-уход, которое я до смерти хочу опробовать, — сказал Сэкстон, соскользнув со своей половины лавочки. — Наконец-то пришло по почте из-за рубежа. Я ждал его целую вечностью.

— Звучит круто.

— Не могу дождаться. — Сэкстон снова надел пиджак на свои плечи, поправил манжеты и потом, махнув рукой, ушел без единого признака трудностей и напряжения на его лице.

Что помогало, на самом деле.

Свернув свою салфетку, Блэй положил ее рядом с тарелкой и, выбравшись из-за стола, поднял руки над головой и потянулся вперед, и его спина захрустела в хорошем смысле.

Напряженность вернулась к нему, когда он снова оказался в фойе.

Что, черт возьми, происходило с Лейлой?

Будь все проклято, едва ли он мог позвонить Куину. Драма совсем его не касалась: когда дело доходило до этой беременности, он ничем не отличался от остальных обитателей дома, которые также слышали или наблюдали за скандалом и, без сомнений, переживали не меньше него… но не имели права требовать новостей.

Плохо, что его в-данный-момент-полный желудок не купился на это. От одной мысли, что Куин может потерять ребенка, он серьезно подумывал перебраться поближе к уборной. Просто на случай, если приказ к эвакуации будет подан его горлом.

В конечном итоге он оказался на втором этаже, расхаживая по гостиной. С его точки обзора, он без проблем видел дверь вестибюля, но не похоже, что он ждал, что она откроется…

Двойные двери в кабинет Рофа широко открылись, оттуда вышел Джон Мэтью.

Блэй тут же пересек гостиную, готовый расспросить, неизвестно ли чего парню… но он замер, поймав взгляд Джона.

Погруженный в мысли. Словно ему сообщили личные и весьма тревожные новости.

Блэй держался поодаль, когда его приятель направился в противоположном направлении, прошел по коридору со статуями и скрылся в своей спальне.

Похоже, все меняется и в жизни других.

Чудесно.

Тихо выругавшись, Блэй оставил друга в покое и продолжил свое собственное хождение… и ожидание.

***

Далеко на юг, в городке Вест Поинт, Сола приготовилась проникнуть в дом Рикардо Бенлуи со второго этажа, через окно в конце главного коридора. Месяцы прошли с тех пор, как она последний раз была внутри, но сделала ставку на то, что место в системе безопасности, которым она осторожно управляла, все еще работало на ее стороне.

Было всего два ключа к успешному проникновению в любой дом, здание, гостиницу, сооружение: план и скорость.

У нее было и то, и другое.

Вися на канате, который она перебросила на крышу, Сола потянулась во внутренний карман парки, достала устройство и прижала к правому углу двустворчатого окна. Послав сигнал, она принялась ждать, смотря на крошечную красную точку, мигающую на стекле перед ней. Если по какой-то причине ничего не изменится, то она войдет через одно из мансардных окон, которые выходили на боковой дворик… и это будет болью в заднице…

Огонек стал зеленым без звука, и она улыбнулась, доставая остальные инструменты.

Взяв присос, она прижала его к центру рамы ниже замка, а потом исполнила до-си-до^[87] вокруг него резчиком по стеклу. Быстрый нажим вперед, и появилось место для ее руки.

Позволив стеклу нежно упасть на восточный коврик по другую сторону окна, Сола просунула руку в отверстие, освободила медную защелку, закрывавшую окно, и толкнула раму вверх.

Теплый воздух поприветствовал ее, будто дом был рад ее возвращению.

Прежде чем войти, она посмотрела вниз. В сторону дороги. Отклонилась назад насколько возможно, чтобы осмотреть задние сады.

Казалось, будто кто-то наблюдает за ней… не с тех пор, как она выехала из города, а как только она припарковала автомобиль и достала лыжи. Но никого не было вокруг… насколько она видела… и, хотя бдительность жизненно необходима в этой сфере деятельности, паранойя была опасной тратой времени.

Поэтому ей нужно завязать с этим дерьмом.

Возвращаясь в игру, она подтянулась на руках, укрытых в перчатки, и перекинула ноги и бедра через раму. В то же время она ослабила натяжение на канате, чтобы получить возможность переместить тело в дом. Она приземлилась без звука, благодаря не только коврику, пробегавшему по длинному коридору, но и ее обуви с мягкой подошвой.

Тишина — еще один критерий, необходимый для успешного выполнения работы.

Она замерла на месте на короткое мгновение. Ни звука в доме… но это еще ничего не значило. Она была вполне уверена, что сигнализация Бенлуи молчала, и ясно, что сигнал не дошел до полиции местной или федеральной: он предпочитал решать все вопросы лично. И, видит Бог, с теми грудами мускулов, которые на него работали, он располагал достаточной силой.

Но к счастью, она была хороша в своем деле, и Бенлуи и его бандиты не появятся дома до восхода солнца… в конце концов, он жил как вампир.

По какой-то причине слово на букву «В» напомнило ей о мужчине, который появился вчера у ее автомобиля, а потом испарился волшебным образом.

Безумие какое-то. И единственный раз, насколько она помнила, когда кто-то заставил ее оторопеть. На самом деле, после такого противостояния она действительно подумывала не возвращаться больше в тот стеклянный дом на реке… и была в этом весьма извращенная логика. Дело не в том, что она боялась физической боли. Видит Бог, она была способна постоять за себя.

Дело во влечении.

Оно опаснее любого пистолета, ножа или кулака, по ее мнению.

Грациозными шагами Сола пересекла ковер, отталкиваясь на пятках, направляясь в хозяйскую спальню, окна которой выходили на задний сад. В доме пахло так, как она помнила, старое дерево и полировка для мебели, и Сола знала, что нужно держаться левого края коврика. Так ничего не скрипит.

Когда она добралась до главных покоев, тяжелая деревянная дверь оказалась закрыта, и даже не пытаясь повернуть ручку, она достала отмычку. Бенлуи был параноиком в части двух вещей: чистота и безопасность. Но у нее создалось впечатление, что последнее имело большее значение в галерее в центре Колдвелла, а не здесь, в его доме. В конце концов, Бенлуи держал под своей крышей предметы искусства, застрахованные до копейки, и себя в течение дня… когда тут полно охранников и оружия.

По правде, вероятней всего, именно поэтому он был как ночная сова в центре города. И значит, галерея всегда находилась под присмотром… он присутствовал в нерабочее время, а его официально нанятый персонал — в течение дня.

Будучи домушницей, она предпочитала проникать в пустые дома.

На этой ноте, она принялась за запирающий механизм на двери, открыла его и вошла внутрь. Она сделала глубокий вдох: в воздухе смешался дым табака и пряный одеколон Бенлуи.

От этой комбинации она вспомнила черно-белые фильмы с Кларком Гейблом^[88].

Было темно, хоть глаз выколи, с опущенными шторами и выключенным светом, но Сола сделала фотографии комнаты, когда была на вечеринке, а Бенлуи не из тех парней, кто станет заниматься перестановкой мебели. Черт, каждый раз, когда в его галерею приезжала новая выставка, она практически чувствовала, как он дергается под своей кожей.

Страх перемен — слабость, так говорила ее бабушка.

Разумеется, это все для нее облегчало.

Сейчас, замедляясь, она прошла десять шагов до середины комнаты. Кровать должна быть слева у длинной стены, а также арка в ванну и двери гардеробной. Перед ней располагался длинный ряд окон с видом на сады. Справа должны стоять бюро, стол, несколько кресел и камин, который никогда не затапливали, ведь Бенлуи ненавидел запах жженой древесины.

Панель управления охранной системой располагалась между входом в ванную и орнаментальным изголовьем кровати, рядом с лампой, возвышавшейся в трех футах от прикроватного столика.

Сола повернулась на месте. Сделала четыре шага вперед. Поискала изножье кровати… нащупала его.

Шаг в сторону, один, два, три. Вперед, вдоль матраса королевских размеров. Вбок на один, к пространству между столом и лампой.

Сола протянула левую руку…

Вот где была панель управления, прямо там, где нужно.

Сняв крышку, она с помощью ручки-фонарика, зажатой между зубами, осветила электронные схемы. Достав еще один инструмент из рюкзака, она подцепила провода друг к другу, перехватывая сигналы, и с помощью миниатюрного ноутбука и программы, которую изобрел ее друг, создала закрытый цикл внутри системы безопасности: пока роутер стоял на месте, датчики движения, которые она собиралась потревожить, ничего не засекут.

Пока материнка в порядке, все идет по плану.

Оставляя ноутбук висеть на проводах, она вышла из комнаты, прошла по коридору и спустилась по лестнице на первый этаж.

Декор был продуман до мелочей, в любую минуту готовый к съемке для журнала… но, разумеется, Бенлуи слишком тщательно охранял свою частную жизнь, чтобы показать фотографии своего жилища широкой публике. Порхая, она пересекла передний холл, гостиную слева и зашла в его кабинет.

Двигаясь в полумраке, Сола бы предпочла снять свою белую камуфляжную парку и лыжные штаны… идти на дело в черном комбинезоне было клише, но весьма полезным с практической точки зрения. Но нет времени, и ее больше беспокоило передвижение снаружи, по зимнему ландшафту, нежели в пустом доме.

Личное рабочее место Бенлуи, как и все под этой крышей, было скорее декорацией, нежели несло пользу. На самом деле, он не пользовался массивным столом, не сидел на мини-троне, не читал книги в кожаном переплете, расставленные на полках.

Но он пересекал эту комнату. Один раз в день.

Разоткровенничавшись, он однажды сказал ей, что прежде чем уехать в начале каждой ночи, он проходит по своему дому, смотрит на свои вещи, напоминая себе о красоте своей коллекции и своего дома.

Результатом этой откровенности и прочих наблюдений, стало заключение, что мужчина вырос в бедности. Во-первых, когда они говорили на испанском или португальском, в его акценте проскальзывал едва уловимый акцент, свойственный низшему классу. Во-вторых, богатые люди не ценили свои вещи так, как это было в случае с Бенлуи.

Для богатых не было ничего редкого, поэтому они принимали вещи за данность.

Сейф был спрятан за столом, в секции книжного шкафа, открывающейся переключателем, спрятанным в нижнем ящике справа.

Она обнаружила это благодаря крошечной камере, которую поместила в дальнем углу во время той вечеринки.

После того, как она запустила механизм, ниша три на четыре фута в полке выехала вперед и в сторону. И вот оно: маленькая и широкая стальная коробочка, создателя которой она знала.

Но с другой стороны, когда ты вскрыл более сотни гребаных вещей, не трудно близко познакомиться с производителями. И она оценила выбор Бенлуи. Если ей понадобится сейф, она выберет этот… и да, он был прикручен к полу.

Паяльная лампа, которую Сола достала из рюкзака, была маленькой, но мощной, и когда она подожгла кончик, показалось пламя с непрекращающимся шипением и бело-голубым огоньком.

На это уйдет время.

Дым от плавящегося металла раздражал ее глаза, нос и горло, но она держала руку твердо, вырезая квадрат на передней панели футом в высоту и в два фута шириной. В некоторых сейфах можно взорвать дверцу, но к этому был лишь старомодный подход.

Прошла вечность.

Но она справилась.

Поставив тяжелую дверь в стороне, Сола снова губами нажала на кончик фонарика и наклонилась ближе. На полках лежали украшения, ценные бумаги, золотые часы, которые он хранил под рукой. Оружие, которое, она могла поспорить, было заряжено. Ни цента.

Но, с другой стороны, с Бенлуи повсюду было полно налички, вполне логично, что он не заморачивался ее хранением в сейфе.

Черт возьми. Не было ничего стоимостью в пять тысяч долларов.

В конце концов, в этом деле она едва ли стремилась получить больше, чем заработала.

Выругавшись, она села на корточки. На самом деле, в сейфе не было ничего дешевле двадцати пяти тысяч. И не похоже, что она могла отломить половину от ремешка для часов… потому что, блин, как она обратит это в деньги?

Прошла минута.

Вторая.

«К черту все», — подумала она, прислонив панель, которую вырезала, к боку сейфа и толкнув нишу назад. Поднявшись на ноги, она обвела комнату взглядом и фонариком на ручке.

Книги — коллекционные или антикварные первые издания. Картины на стенах были не только мега-дорогими, их также трудно перевести в деньги без того, чтобы уйти в подполье… к людям, которые были тесно связаны с Бенлуи.

Но она не уйдет без своих денег, гори оно все синими пламенем…

Внезапно она улыбнулась про себя, к ней пришло ясное решение.

Веками в человеческой истории коммерция существовала и процветала в виде бартера. То есть один индивид менял товары и услуги на товары аналогичной ценности.

За весь свой опыт она никогда не планировала нанести дополнительный ущерб своим жертвам: новые сейфы, новая система безопасности, новые протоколы безопасности. Она могла поспорить, что все это стоило весьма дорого… хотя оно и не сравнится с тем, что она обычно забирала. И она вошла сюда, приняв за данность дополнительные траты, которые понесет Бенлуи… так сказать денежная компенсация за то, в чем он обманул ее.

Сейчас же они имели значение.

На пути назад, к лестнице, она искала доступные ей варианты… и в итоге подошла к скульптуре маленькой балерины работы Дега^[89], стоявшей сбоку, в алькове. Бронзовая статуэтка молодой девушки понравилась бы ее бабушке, и, может именно поэтому, она выбрала именно ее среди всех предметов искусства.

Лампа над фигуркой была выключена, но та все равно умудрялась сиять. Соле особенно понравилась балетная пачка, изящный неподвижный ком тюли, выполненный из металлической сетки, идеально захватил то, что должно быть мягким.

Сола понежила основание статуи, обернула руки вокруг нее, а потом приложила всю силу, чтобы сдвинуть ее не более чем на два дюйма. Потом она взбежала по лестнице, отстегнула роутер и ноутбук от панели управления охраной в хозяйской спальне, снова закрыла дверь и вышла через окно, в котором проделала дыру.

Четыре минуты спустя она уже вернулась в свои лыжи и скользила по снегу.

Несмотря на пустые карманы, она улыбалась, оставляя чужой дом.

Глава 38

Когда «Мерседес» наконец подъехал к главному входу особняка Братства, Куин вышел первым и подошел к двери Лейлы. Когда он открыл ее, она подняла глаза, встречая его взгляд.

Он знал, что никогда не забудет ее лицо. Кожа была белой словно бумага и казалась такой же тонкой, красивое строение ее черт туго обтянуто кожей. Глаза впали. Губы были плотно сжаты.

В этот момент он понял, как Лейла будет выглядеть после смерти, через сколько бы десятилетий и столетий она не наступила.

— Я отнесу тебя, — сказал Куин, наклонившись и взяв ее на руки.

Она не стала спорить, и он понял, насколько она убита горем.

Когда Фритц открыл двери в вестибюль, будто дворецкий ждал их возвращения, Куин жалел обо всем: о сне, которым он недолго наслаждался во время ее жажды. О надежде, которую он потратил зря. О физической боли, охватившей Лейлу. Эмоциональной пытке, которой они оба сейчас подвергались.

«Ты сделал это с ней».

Услуживая ей, он думал лишь о положительном исходе, в котором был абсолютно уверен.

Сейчас же, когда его ботинки стояли на твердой, пахнущей грунтом земле реальности? Оно того не стоило. Даже возможность иметь здорового ребенка не стоила этого.

Больнее всего было смотреть на ее страдания.

Когда Куин занес ее в дом, он молился, чтобы их ждало немного зрителей. Он просто хотел избавить Лейлу ото всего, в том числе от толпы печальных, обеспокоенных лиц.

Рядом никого не было.

Куин поднялся по лестнице, преодолевая по две ступеньки за раз, и, оказавшись на втором этаже, он выругался, заметив широко распахнутые двойные двери в кабинет короля.

Но, с другой стороны, король был слеп.

Когда Джордж приветственно прохрипел, Куин просто прошел мимо, торопясь к комнате Лейлы. Открыв дверь пинком, он обнаружил, что здесь убрался доджен, кровать была заправлена, простыни, без сомнения, сменили, на бюро стоял букет свежих цветов.

Похоже, не он один пытался помочь всем, чем мог.

— Ты хочешь переодеться? — спросил он, закрывая дверь.

— Я хочу в душ…

— Давай включим его.

— … но я очень боюсь. Я не… хочу видеть это, если ты понимаешь, о чем я.

Он положил Лейлу на кровать и сел рядом. Положив руку на ее ногу, он начал водить пальцем по колену, взад-вперед.

— Мне так жаль, — сказала она хрипло.

— Черт… нет, не делай этого. Даже не думай об этом и не говори, хорошо? Это не твоя вина.

— Но чья же в таком случае?

— Дело не в этом.

Черт, в голове не укладывалось, что выкидыш будет продолжаться еще неделю. Как такое возможно…

Гримаса боли, исказившая лицо Лейлы, подсказала, чтоее снова охватили судороги. Посмотрев назад и ожидая увидеть дока Джейн, он с удивлением обнаружил, что они были одни.

Это сказало ему лучше прочего, что уже ничего не сделаешь.

Куин опустил голову и сжал руку Лейлы.

Все началось с них двоих.

Все ими двоими и закончится.

— Думаю, я лягу спать, — сказала Лейла, пожимая его ладонь. — Ты выглядишь так, будто тебе тоже не мешает выспаться.

Он глянул в сторону кушетки напротив.

— Не обязательно оставаться со мной, — пробормотала Лейла.

— Где, по-твоему, я еще могу быть?

Краткий образ Блэя с широко раскрытыми объятиями мелькнул в его голове. Ну и фантазия.

Не прикасайся ко мне так.

Куин покачал головой, прогоняя мысли.

— Я посплю вон там.

— Ты не можешь оставаться здесь все семь ночей подряд.

— Я скажу снова. Где еще, по-твоему…

— Куин. — ее голос был жестким. — Ты должен выполнять свою работу. И ты слышал Хэйверса. На это уйдет столько времени, сколько нужно, вероятно, достаточно долго. Я не умру от кровопотери и, честно говоря, мне кажется, что я должна быть сильной рядом с тобой, но на это у меня нет энергии. Пожалуйста, приходи, проверяй меня. Но я сойду с ума, если ты будешь ночевать здесь, пока все не закончится.

Тихое отчаяние.

Это все, что было у Куина, когда он сидел на краю кровати, держа руку Лейлы.

Вскоре он ушел. Разумеется, она была права. Ей нужно отдохнуть столько, сколько сможет, и, на самом деле, он не мог ничем помочь ей. Просто сидеть и пялиться на нее, заставляя чувствовать себя уродцем.

— Я буду поблизости.

— Я знаю. — Она поднесла его кулак к своим губам, и он с шоком почувствовал, насколько холодны они были. — Ты всегда был… большим, чем я могла надеяться.

— Нет. Я ничего не могу…

— Ты делал то, что было правильно и подобающе. Всегда.

Это — вопрос мнения.

— Слушай, у меня с собой телефон. Я вернусь через пару часов проверить, как ты. Если ты будешь спать, я не потревожу тебя.

— Спасибо.

Куин кивнул и боком подошел к двери. Однажды он услышал, что нельзя поворачиваться к Избранным спиной, и он решил, что соблюдение правил не станет оскорблением.

Закрыв дверь за собой, он прислонился к панели. Единственный человек, которого он хотел сейчас видеть — это единственный мужчина в доме, который не был заинтересован…

— Что происходит?

Голос Блэя шокировал его, Куин решил, что ему почудилось. Но потом мужчина показался из дверного проема гостиной на втором этаже. Будто он ждал там с самого начала.

Куин потер глаза и двинулся вперед, его тело искало то самое, о чем он молил.

— Она теряет его, — услышал Куин свой мертвый голос.

Блэй пробормотал что-то в ответ, но Куин не услышал.

Забавно, до этого момента выкидыш не казался таким реальным. Пока он не сказал Блэю.

— Что, прости? — переспросил Куин, поняв, что парень, казалось, ждет его ответа.

— Я могу что-нибудь сделать?

Забавно. Куину всегда казалось, что он вышел из утробы матери уже взрослым. Но, с другой стороны, он не знал никаких «муси-пуси», «мой маленький драгоценный мальчик», никаких объятий, когда он ранил себя, укачиваний, когда ему было страшно. Как результат, в характере ли дело или в его воспитании, он никогда не регрессировал. Не к чему возвращаться.

Но сейчас он ответил голосом ребенка:

— Прекрати это?

Будто Блэй один мог сотворить чудо?

И мужчина… сделал это.

Блэй раскрыл объятия, предлагая Куину единственную гавань на планете.

***

— Прекрати это?

Тело Блэя затряслось сразу же, как только Куин выдохнул те слова: после стольких лет, он видел парня в разных настроениях и обстоятельствах. Но, ни разу — вот таким. Никогда… таким полностью, абсолютно разбитым.

Потерянный, словно ребенок.

Вопреки нужде держаться как можно дальше от всего эмоционального, его руки распахнулись сами по себе.

Когда Куин шагнул к нему, тело воина казалось меньше и более хрупким, чем оно было на самом деле. И руки, обвившие талию Блэя, просто легли на него, словно в мускулах совсем не осталось сил.

Блэй держал их обоих.

И он ожидал, что Куин быстро отпрянет. Обычно, парень не мог выдержать долгих настойчивых прикосновений, не считая касаний сексуального характера.

Но нет. Казалось, он был готов стоять в дверном проеме гостиной целую вечность.

— Идем сюда, — сказал Блэй, увлекая мужчину внутрь и закрывая дверь. — На диван.

Куин последовал за ним, его ботинки шаркали, а не громко топали.

Добравшись до дивана, они сели друг напротив друга, их колени соприкасались. Когда Блэй посмотрел на него, резонирующая печаль коснулась его так сильно, что он не смог остановить руку и прикоснулся к черным волосам…

Внезапно, Куин свернулся вокруг него, буквально рухнул, его тело сложилось пополам на коленях Блэя.

Блэй смутно осознал, что это была опасная территория. Секс — одно дело… и то это сложно, мать его, вынести. Но это тихое пространство? Потенциально опустошало.

Именно поэтому он сбежал из той спальни день назад.

Отличие от этой ночи было в том, что он все контролировал. Куин искал утешения, и Блэй мог либо предоставить его, либо лишить, в зависимости от того, что он почувствует: быть опорой — кардинально отличалось от того, когда получаешь… или нуждаешься.

Блэй не возражал против роли опоры. Была в этом некая безопасность… и, определенно, контроль. В отличии от падения в бездну. И, черт, если кому и знать об этом, то это ему. Видит Бог, он провел годы на дне.

— Я бы сделал все, чтобы изменить это, — сказал Блэй, поглаживая Куина по спине. — Мне ненавистно то, через что ты проходишь…

О, слова были чертовски бесполезны.

Они не шевелились очень долго, тишина комнаты сформировала своеобразный кокон. Периодически звенели антикварные часы на камине, а потом, спустя какое-то время, ставни начали накрывать окна.

— Жаль, что я ничего не могу сделать, — сказал Блэй, когда металлические панели с лязгом встали на место.

— Наверное, тебе пора.

Блэй не ответил на это. Он не хотел делиться правдой: дикие кони, заряженные пушки, монтировки, горящие дома, мчащиеся слоны… даже приказ Короля не заставит его уйти.

И часть его разозлилась из-за этого. Но не на Куина, на свое собственное сердце. Проблема в том, что невозможно спорить со своей натурой… он постепенно понимал это. При разрыве с Сэкстоном. Рассказав все маме. Сейчас, в это мгновение.

Куин со стоном поднял торс, а потом потер лицо. Когда он опустил руки, его щеки покраснели, как и его глаза, но не потому, что он плакал.

Без сомнений, его десятилетний запас слез пролился прошлой ночью, когда он плакал от облегчения, что спас жизнь Зейдиста.

Он знал тогда, что у Лейлы все плохо?

— И знаешь, что самое тяжелое? — спросил Куин, больше напоминая себя.

— Что? — Видит Бог, есть из чего выбрать.

— Я видел ребенка.

У Блэя волосы встали дыбом на затылке.

— О чем ты?

— В ту ночь, когда Стражи Чести пришли за мной, и я почти умер… помнишь?

Блэй слегка закашлялся, воспоминание было свежим и живым. Словно все произошло час назад. Но голос Куина был ровным и спокойным, будто он говорил о вечере, проведенном в ночном клубе.

— Да, я помню.

«Я делал тебе искусственное дыхание на обочине», — подумал Блэй.

— Я попал в Забвение… — Куин нахмурился. — Ты в порядке?

О, конечно, все чудесно.

— Прости. Продолжай.

— Я вознесся туда. В смысле, все было так… как ты слышал. Все белое. — Куин снова потер лицо. — Такое белое. Повсюду. Там была дверь, и я подошел к ней… Я знал, что если поверну ручку, то я войду в Забвение и никогда больше не вернусь. Я потянулся к ней… и тогда я увидел ее. В дверях.

— Лейлу? — встрял Блэй, чувствуя, будто в его сердце воткнули кинжал.

— Свою дочь.

Блэй перестал дышать.

— Твою…

Куин посмотрел на него.

— У нее были… светлые волосы. Как у Лейлы. Но ее глаза… — Он прикоснулся к коже, рядом со своими. — … они были моими. Я остановился, протягивая руку, когда увидел ее… и потом, внезапно, я снова оказался на земле, на обочине. Впоследствии, я понятия не имел, что бы это значило. Но потом, спустя столько времени, приходит Лейла во время жажды, и все встает на свои места. Словно… этому суждено произойти. Вроде судьбы. Иначе я бы ни за что не переспал с ней. Я сделал это только потому, что знал, что у нас будет малышка.

— Иисусе.

— Но я ошибался. — Он потер лицо в третий раз. — Я капитально, черт возьми, ошибся… и я сильно жалею, что ступил на эту дорогу. Самое большое сожаление в моей жизни… ну, второе большое, на самом деле.

Блэй задумался, что может быть хуже того, что сейчас переживал парень.

«Что я могу сделать?» — спросил Блэй у себя.

Куин нашел взглядом его лицо.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?

Очевидно, он произнес это вслух.

— Да, хочу.

Куин протянул боевую руку и обхватил подбородок Блэя.

— Ты уверен?

Энергетика мгновенно изменилась. Трагедия по-прежнему была с ними, но этот мощный сексуальный подтекст снова мгновенно вернулся в их отношения.

Взгляд Куина пылал, его веки были смежены.

— Мне нужен… якорь, прямо сейчас. Я не знаю, как иначе выразиться.

Тело Блэя ответило мгновенно, его кровь буквально вскипела, член затвердел, увеличился.

— Позволь поцеловать тебя. — Куин со стоном прижался к нему. — Знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста… это то, что ты можешь сделать для меня. Позволь почувствовать тебя…

Куин потерся губами о его губы. Вернулся за большим. Задерживаясь.

— Я готов умолять. — Еще ласки от этих опустошающих губ. — Если потребуется. Мне плевать, я буду умолять…

Но, почему-то это было совсем не обязательно.

Блэй позволил наклонить свою голову, чтобы предоставить больше места для маневра, рука Куина была одновременно нежной и требовательной. А потом контакт губы-к-губам, медленный, потягивающий, неумолимый.

— Блэй, позволь мне войти в тебя снова…

Глава 39

Эссейл вернулся домой примерно за полчаса до рассвета. Припарковав «Рэнж Ровер» в гараже, прежде чем выйти из машины, он дождался, пока дверь закроется.

Он всегда считал себя интеллектуалом… и не по меркам Глимеры, где все гордо восседали с большим самомнением и с важным видом рассуждали о литературе, философии или духовных вопросах. Мало к чему в этой жизни он не мог применить свое мышление и найти обоснование.

Что, черт подери, сделала та женщина в доме Бенлуи?

Очевидно, она была профессионалом, с соответствующим оборудованием и ноу-хау, с опытом взлома и проникновения. Он также подозревал, что она либо умудрилась достать планировку дома или же была там ранее. Так эффективно. И решительно. А он мог ее судить: Эссейл следовал за женщиной все то время, что она была внутри, призраком прокравшись через окно, которое она открыла, оставаясь в тенях.

Следуя за ней по пятам.

Но этого он не понимал: какой такой вор заморочится взломом охраняемого дома, вычислит местоположение сейфа, выжжет в нем отверстие, найдет целую кучу портативных богатств… но ничего не возьмет? Потому что он ясно видел, к чему она получила доступ; когда женщина вышла из кабинета, он задержался, открыл нишу, как это делала она, и своим собственным фонариком на ручке осмотрел сейф.

Просто чтобы обнаружить все, что она оставила позади.

Он вышел из кабинета, избегая очагов света, и наблюдал, как она мгновение просто стояла в коридоре, положив руки на бедра, ее голова медленно поворачивалась, будто она рассматривала свои варианты.

А потом она подошла к работе Дега… и повернула статуэтку буквально на дюйм влево.

Вообще не логично.

Существовала вероятность, что она проникла в сейф в поисках чего-то конкретного, чего там не оказалось. Кольцо, ожерелье, побрякушки. Компьютерный чип, «Сандиск»^[90], документ вроде завещания или страхового полиса. Но задержка в коридоре не была свойственна ее прежней расторопности… и то, что она сдвинула статуэтку?

Единственное объяснение — намеренное осквернение собственности Бенлуи.

Проблема в том, что говоря о вендетте по отношению к недвижимым объектам, было сложно найти что-то существенное в ее действиях. Урони статуэтку. Забери с собой, черт возьми. Испиши грязной руганью. Бей монтировкой, пока не сломается. Но крошечный поворот, едва заметный?

Единственное заключение — это некого рода послание. И Эссейлу это совсем не понравилось.

Потому что в таком случае она знала Бенлуи лично.

Эссейл открыл водительскую дверь…

— О, Боже, — прошипел он, отшатнувшись.

— Мы гадали, как долго ты собираешься просидеть там.

Когда до него донесся сухой голос, Эссейл вышел и с отвращением окинул взглядом гараж на пять машин. Воняло чем-то средним между сбитым три дня назад животным, протухшим майонезом и денатурированным дешевым парфюмом.

— Это то, что я думаю? — спросил он у кузенов, которые стояли в дверном проеме, ведущем в подсобку.

Слава Деве-Летописеце, они ступили вперед, закрывая проход в дом… иначе тот омерзительный запах заполнил бы внутренне убранство.

— Это твои драгдилеры. Ну, их части.

Что. За. Хрень.

Длинный шаги привели Эссейла к месту, куда указывал Эрик… в дальний угол, где были беспорядочно свалены три темно-зеленых полиэтиленовых мешка. Опускаясь на корточки, он ослабил желтую ленту на одном, дернул его и…

Встретил незрячие глаза человеческого мужчины, которого он узнал.

Застывшая в движении голова была аккуратно срезана со спины на три дюйма ниже уровня подбородка, и лежала так, что буквально выглядывала из импровизированного гроба. Темные волосы и кирпичная кожа испачканы черной, блестящей кровью, и если вонь казалась мерзкой, когда он стоял у машины, то в непосредственной близи его глаза увлажнились, а горло сжалось от возмущения.

Не то, чтобы это его волновало.

Он открыл два других мешка и, используя полиэтилен Хэрби в качестве кожной защиты, перевернул головы в то же положение.

Потом он откинулся на пятки и уставился на троицу, смотря, как эти рты бессмысленно пытались втянуть воздух.

— Расскажи, что случилось, — мрачно сказал он.

— Мы прибыли на оговоренное место встречи.

— Площадка скэйтеров, парк на берегу и место под мостом?

— Мост. Мы появились… — Эрик рукой указал на своего близнеца, который молча стоял и наблюдал, — вовремя с товаром. Примерно пять минут спустя, они втроем появились.

— Будучи лессерами.

— У них были деньги. Они были готовы пойти на сделку.

Эссейл повернул голову.

— Они не пытались напасть на вас?

— Нет, но до нас дошло это слишком поздно. — Эрик пожал плечами. — Они были убийцами, пришедшими непонятно откуда. Мы не знали, сколько их, и не собирались рисковать. Только обыскав тела и обнаружив точную сумму, мы поняли, что они пришли ради сделки.

Лессеры торгуют? Это что-то новенькое.

— Вы проткнули тела?

— Мы взяли головы, а остальное спрятали. Деньги были в рюкзаке у того, что слева, и, естественно, мы привезли их домой.

— Телефоны?

— У меня.

Эссейл начал доставать сигару, но потом решил не тратить время зря. Закрыв мешки, он поднялся от трупов.

— Ты уверен, что они не проявляли агрессию?

— Они были плохо оснащены для самозащиты.

— Плохое вооружение не означает, что они не пришли, чтобы убить вас.

— Зачем приносить деньги?

— У них могла быть сделка где-нибудь в другом месте.

— Как я и сказал, сумма была верной до пени.

Внезапно, Эссейл жестом приказал им пройти в дом, и, о, испытал такое облегчение от свежего воздуха. Экраны медленно опускались на окна, отгораживая их от наступающего рассвета, и он подошел к винному бару, достал большую бутылку chard Père et Fils, Montrachet, 2006 года и вытащил пробку.

— Не желаете присоединиться?

— Безусловно.

На кухне, он сел за круглый стол с тремя бокалами и бутылкой вина. Налив трио, он разделил шардонне с двумя своими партнерами.

Он не предложил кузенам свои кубинки. Они слишком ценные.

К счастью, парни достали свои сигареты, и потом они сидели вместе, покуривая и делая глотки блаженства из тонких бокалов Баккары.

— Никакой агрессии со стороны тех убийц, — пробормотал он, наклоняя голову назад и выдыхая, голубой дым поднялся над его головой.

— И точная сумма денег.

Спустя долгое мгновение, он снова опустил взгляд.

— Возможно ли такое, что Общество Лессенинг хочет войти в мой бизнес?

***

Кор сидел в одиночестве, в свете свечи.

На складе было тихо, его солдаты еще не вернулись домой, над ним не расхаживали ни люди, ни Тени, ни что-то другое. Воздух был холоден; то же самое касалось цементного пола под ним. Тьма царила вокруг него, не считая участка золотого освещения, на внешнем краю которого он сидел.

Голос на задворках его разума подсказал, что рассвет опасно близок. Но было что-то еще, что-то, что он должен вспомнить.

Но ничто не могло прорваться сквозь его туман.

Не сводя взгляда с огонька перед ним, он мысленно проигрывал события прошлой ночи, снова и снова.

То, что он обнаружил местоположение Братства — в какой-то степени было правдой… но не до конца. Он следовал за тем мерседесом по сельской местности миля за милей, без настоящего плана касательно того, что нужно или следует сделать, когда тот остановится… когда внезапно, зов крови его Избранной не просто потерялся, но был существенно перенаправлен… словно мяч, который бросили в стену, резко поменял свою траекторию.

Сбитый с толку, он принялся метаться, дематериализуясь с места на место, вперед и назад… и все время странное ощущение ужаса накатывало на него, словно его кожа была антенной, настроенной на опасность, и она предупреждала о надвигающейся угрозе. Отступая, он материализовался у основания горы, контуры которой, несмотря на яркий солнечный свет, казались смазанными. Нечеткими, расплывчатыми.

Должно быть, именно здесь они проживают.

Может, на вершине. Может, по другую сторону, внизу.

Не было иного объяснения… в конце концов, Братство жило с королем, чтобы защищать его… поэтому, без сомнений, они примут предупредительные меры по обеспечению безопасности, недоступные всем остальным, и, возможно, имели в распоряжении технологии и мистические силы, никому другому неподвластные.

Он в неистовстве кружил по окрестностям, несколько раз обошел гору, не почувствовав ничего, кроме перенаправления ее сигнала и того странного страха. Его окончательное заключение: она должна быть где-то в пределах этой обширной территории. Он бы почувствовал ее перемещения за пределами в любую сторону, и если бы она отправилась на Другую сторону, в свой священный храм в иной реальности или… Боже упаси!.. умерла, то резонирующее эхо исчезло бы.

Но его Избранная была где-то здесь.

Возвращаясь на склад, в настоящее, Кор медленно потер ладони, в тишине раздалось тихое царапанье мозолей. Слева, на границе света, было разложено его оружие одно за другим: кинжалы, пистолеты, его любимая коса аккуратно уложена рядом с небрежной кучей его верхней одежды, которую он скинул сразу же, как выбрал конкретно это место на полу.

Кор сосредоточился на своей косе, ожидая, когда она заговорит с ним: он часто так делал, ее жажда крови шла в ногу с агрессией, что текла в его венах, определяла его мысли и провоцировала на действия.

Он ждал, когда она прикажет атаковать место их ночлега. Там, где были их женщины. Где спали их дети.

Молчание настораживало.

Воистину, его появление в Новом Свете было продиктовано жаждой власти, и самое большое и смелое выражение этой нужды — захват престола… поэтому, естественно, он пошел именно этим путем. И он делал успехи. Попытка убийства осенью, которая, несомненно, вынесла ему и его солдатам смертный приговор, была тактическим ходом, который почти закончил войну, едва она успела начаться. А последующие контакты с Эланом и Глимерой продвигали его план действий и укрепляли поддержку в рядах аристократии.

Но то, что он выяснил этой ночью…

Силы небесные, почти год работы, жертв, планирования и сражений бледнели по сравнению с тем, что он обнаружил этой ночью.

Если его догадка верна — разве может быть иначе? — ему нужно лишь выстроить своих солдат и начать осаду сразу же с наступлением ночи. Битва будет эпичной, а дом Братства и Первой семьи будет скомпрометирован вне зависимости от исхода.

Это будет сражение, достойное исторических книг… в конце концов, в последний раз на королевскую резиденцию нападали прямо перед превращением Рофа, тогда были убиты его отец и мамен.

История повторялась.

У него и его солдат было одно преимущество, которым не обладали те убийцы: сейчас в Братстве было несколько связанных мужчин. В действительности, он был уверен, что все они связаны… и это отвлечет внимание и преданность лучше всего прочего. Хотя защита Рофа — их прямая обязанность как личной охраны короля, они будут разрываться изнутри, и даже самый сильный боец с лучшим оружием может быть ослаблен, если его приоритеты расколоты надвое.

Более того, если Кору или кому-то из его солдат удастся захватить одну из шеллан, Братство падет… потому что еще одно верно касательно них: боль одного из Братьев становится общей агонией.

Одна их женщина — вот, что требовалось, безусловное оружие.

Он понимал это в глубине души.

Сидя в свете свечей, Кор потер боевую руку о другую ладонь, взад-вперед, взад-вперед.

Одна женщина.

Все, что нужно.

И он предъявит права не только на свою женщину… но и на трон.

Глава 40

Куин знал, что ставил Блэя в абсолютно нечестное положение.

К слову о сексе из жалости. Но, Боже… глядя в эти голубые глаза, в эти чертовы бездонные голубые глаза, которые были широко распахнуты и смотрели на него как прежде… это все — о чем он мог думать. И да, технически это был секс, в контексте которого он хотел различные его части тела… ну, одну в особенности. Но было нечто намного большее.

Куин не мог выразить это словами; он просто не дружил с буквами. Но его желание соединиться — вот почему он настаивал на поцелуе. Он хотел показать Блэю, что имел в виду, в чем нуждался и почему это было так важно: казалось, весь его мир рушился и сгорал, и ребенок, которого они теряли в эту самую минуту всего через одну дверь по коридору, будет ранить его еще очень долго.

Но находясь с Блэем, чувствуя жар, прикосновения — подобно обещанию исцеления. Даже если бы оно длилось ровно столько, сколько они находились вдвоем в этой комнате, он примет его, будет бережно лелеять… и воскрешать воспоминание, когда потребуется.

— Прошу, — прошептал он.

Но он не дал парню возможности ответить. Его язык лизнул губы Блэя, скользнул внутрь, захватывая контроль.

И Блэй ответил, позволив толкнуть себя на подушки дивана.

В голове Куина мелькнули две смутные мысли: первая, что дверь всего лишь закрыта, а не заперта… и он позаботился об этом, мысленно опустив защелку. И вторая — о, ну сейчас они не смогут разнести эту комнату вдребезги. Устроить атомную войну в его спальне — это одно. Гостиная была публичным достоянием, обставленным со вкусом, с шелковыми подушками и модными шторами, с целой кучей вещей, которые, казалось, можно легко разорвать, разбить, и — Боже упаси! — запачкать.

К тому же, он уже расквасил свой «Хаммер», разнес сад, а потом — свою комнату. Поэтому его квота на разрушения на текущий календарный год уже превышена…

Естественно, самое логичное решение не добавлять забот Фритцу — быстро пересечь коридор и закрыться в его спальне, но когда талантливые руки Блэя устремились к его паху и затеребили молнию, Куин выбросил эту идею в окно.

— О, Боже, прикоснись ко мне, — простонал он, подавшись бедрами вперед. Ему просто нужно быть предельно аккуратным.

Если, конечно, такое вообще возможно.

Когда ладонь Блэя забралась в его кожаные штаны, тело Куина выгнулось дугой, торс устремился назад, когда его начали ласкать. Угол был неправильным, для трения оставалось мало места, и яйца адски прищемило швом брюк, но, срань Господня, ему было плевать. Достаточно того факта, что это был Блэй.

Блин, после стольких лет минетов, мастурбаций, ручных ласк, в этот раз казалось, будто к нему прикасаются впервые.

Он отчаянно хотел вернуть услугу.

Начав действовать, он подался грудью вперед, сводя их лица вплотную. Блин, ему нравилось это выражение голубых глаз Блэя, когда он смотрел на него горячим, диким, сияющим взглядом.

Желающим.

Куин прижался к его рту, сминая губы, проникая языком, беря словно сумасшедший…

— Подожди, подожди. — Блэй отстранился. — Мы сломаем диван.

— Чт… — Очевидно, парень говорил на английском, но, будь он проклят, Куин не мог перевести. — Диван?

А потом он осознал, что так сильно прижал Блэя к подлокотнику, что тот начал прогибаться. Давление пятисот фунтов секса на мебель.

— О, черт, прости.

Он было собрался отступить, когда Блэй взял все в свои руки… и Куин мгновенно оказался на полу, на спине, ноги сдвинуты вместе, а штаны уже стягивали до лодыжек.

Блестящая. Мать. Его. Идея.

Благодаря отсутствию белья, его член оказался в прямом эфире, большой и напряженный, он выпрыгнул из штанов и сейчас лежал на животе, изнывающий и увеличившийся. Опустив руку, он провел по нему пару раз, пока Блэй стягивал с него ботинки, что мешали процессу раздевания, и отшвырнул их в сторону. Потом «пока» сказали штаны, и, Бог свидетель, никогда в жизни Куин с такой радостью не наблюдал, как его кожанки перебрасывают через плечо.

А потом Блэй перешел к делу.

Куин закрыл глаза, почувствовав, как его бедра раздвинули, и руки воина двинулись вверх по внутренней стороне его ног. Он немедленно отпустил свою эрекцию… в конце концов, зачем держать свою ладонь там, если рука Блэя могла…

Это были не руки Блэя.

А теплый, влажный рот, который Куин только что страстно целовал.

На короткое мгновение, когда головку и ствол плотно обхватили, в голове Куина пронеслась мысль, стиснувшая яйца — что Сэкстон научил Блэя этому… его гребаный кузен делал это с парнем, и получал то же самое в ответ….

Перестань, приказал он себе. Каким бы не был прошлый опыт, сейчас внимание оказывали его члену. Так что, нахрен все остальное.

Чтобы убедиться, что он ясно усек программу, Куин разлепил веки. Гребаный… ад…

Голова Блэя двигала вверх-вниз в районе его бедер, одна его рука держала основание члена, вторая — сжимала яйца. Но потом, будто он стремился к зрительному контакту, парень поднял голову, оторвался от него и облизал губы.

— Не хотелось бы пачкать эту милую комнату, — протянул Блэй.

А потом он вытянул язык и коснулся пирсинга «принц Альберт», розовая плоть дразнила металлическое серое кольцо и шарик…

— Черт, я сейчас кончу, — выкрикнул Куин, в нем нарастала разрядка невероятной силы. — Я…

Он был бессилен остановить все, словно только что спрыгнувший со скалы спустя десять ярдов полета решил вернуться назад.

И он не хотел жать на тормоза.

И не стал.

Куин громко вскрикнул — его слышали почти везде — спина взмыла над полом, задница сжалась, яички разрывались, а эрекция жестко содрогалась во рту Блэя. И причастен был не только его член. Разрядка прошлась по всему его телу, энергия пронеслась по нему, когда он ухватился пальцами за ковер под собой и стиснул зубы… кончая, словно дикое животное.

К счастью, Блэй весьма успешно справлялся с уборкой… и от этого Куин кончал только сильнее. Также предоставляя хороший вид для созерцания: до конца своих дней Куин будет помнить как губы мужчины обхватывали его плоть, а щеки вбирали его оргазм. Снова и снова.

Как правило, Куин был готов продолжать сразу после, но, когда накатывающие волны, наконец, перестали сокрушать его, он полностью обессилел, его руки рухнули на пол, колени обмякли, голова упала на бок.

С учетом всего, вероятно, это был самый лучший оргазм в его жизни. Он мерк только по сравнению с теми, что он получил днем ранее с парнем.

— Я не могу пошевелиться, — пробормотал он.

Смех Блэя был низким и сексуальным.

— Ты выглядишь слегка выжатым.

— Могу я вернуть услугу?

— Ты способен поднять голову?

— А она все еще прикреплена к моему телу?

— Насколько мне видно — да.

Когда Блэй снова рассмеялся, Куин понял, чего хотел… и сильно удивился себе. В своих сексуальных подвигах он никогда не позволял поиметь себя. Все просто шло иначе. Он был завоевателем, берущим, тем, кто владел контролем и поддерживал это главенство.

Его не интересовало положение «снизу».

Но сейчас он хотел этого.

Проблема в том, что он буквально не мог пошевелиться. И, хм, было кое-что еще… как сказать Блэю, что он — девственник?

Потому что он хотел сказать об этом. Если до этого дойдет, он хотел, чтобы Блэй знал. Почему-то это было важно.

Внезапно, лицо Блэя показалось в поле зрения, и, Боже, воин был красив, его щеки раскраснелись, глаза сияли, а широкие плечи загораживали все остальное.

И, о, да, его улыбка была чертовски сексуальная, самодовольная и самоуверенная… будто того факта, что Блэй подарил кому-то такое удовольствие, было достаточно, чтобы не нуждаться в собственной разрядке.

Но это было нечестно, верно?

— Не думаю, что ты сможешь двигаться в скором времени, — сказал Блэй.

— Возможно. Но я могу открыть свой рот, — лукаво ответил Куин. — Почти так же широко, как и ты.

***

Да, верно, от мысли, что он подарил Куину умопомрачительный оргазм, Блэй забыл о своем собственном теле.

Дело в том, что его отвергали столько лет, и сейчас был невероятный кайф в том, чтобы чувствовать власть над парнем, быть тем, кто задает темп… тем, кто введет Куина в эротичное, уязвимое состояние, более интенсивное по сравнению с тем, что переживал он в своей жизни. Именно это и произошло. Он знал наверняка, как Куин выглядел и какие звуки издавал во время оргазма, и Блэй мог сказать без всяких увиливаний, что он никогда не видел парня таким расслабленным, растянувшимся на ковре, мускулы шеи и пресса напряжены, бедра жестко поднимались.

Куин кончал минут двадцать, не меньше.

И сейчас, после, его накрыло странное откровение: до этого мгновения Блэй не замечал того цинизма, отпечаток которого Куин постоянно носил на своем лице… нахмуренные брови, постоянный сарказм, искривляющий один край губ, подбородок, который никогда не расслаблялся.

Будто вся та дрянь, которую творила семья по отношению к нему, навечно отпечаталась в чертах его лица.

Но ведь это не так? Во время оргазма и сейчас, когда все пошло на убыль, в нем не было напряжения. Лицо Куина было… очищено от отстраненности, казалось намного моложе, Блэй задумался, как мог не замечать груз лет раньше.

— Так, ты дашь мне чего-нибудь глотнуть, ведь я оправился? — спросил Куин.

— Чт…

— Я сказал, что умираю от жажды. Мне нужно чего-нибудь глотнуть. — И на этом Куин прикусил нижнюю губу, его белые клыки впились в плоть. — Поможешь мне?

Блэй закатил глаза.

— Да… это я могу.

— Значит, покажи мне, как снимаешь штаны.

Ноги Блэя так быстро оторвались от пола, что пришлось буквально пересмотреть законы физики, и пока он скидывал туфли, его дрожащие руки принялись расстегивать брюки. Потом все пошло быстрее. И пока он раздевался, Блэй неестественно остро осознавал все в этой комнате… особенно Куина. Мужчина снова возбуждался, его член твердел, несмотря на все то, что только что пережил… тяжелые бедра сжимались, а таз вращался… живот был таким плоским, что каждое движение торса отражалось на подтянутой, загорелой коже.

— О, да… — Куин зашипел, его клыки выступили из верхней челюсти, рука нащупала эрекцию и принялась медленно поглаживать длину. — Вот так.

Дыхание Блэя начало вырываться рывками, сердцебиение подскочило до небес, когда разноцветные глаза Куина сосредоточились на его члене.

— Вот, чего я хочу, — протянул мужчина, отпуская свой член и протягивая обе руки.

Короткое мгновение Блэй сомневался, как это все сработает. Куин лежал перед диваном, параллельно ему, поэтому места было мало…

Тихое рычание пронеслось в воздухе, когда Куин сжал пальцы… будто не мог дождаться, чтобы обхватить желаемое.

К черту перспективное планирование.

Колени Блэя подчинились зову, и, подогнувшись, перенесли его вес на пол, рядом с головой Куина.

Куин взял все в свои руки. Он протянул руки и схватил Блэя, увлекая его на пол так, что в итоге одно колено оказалось за головой Куина, а вторая нога вытянулась вдоль его бедра.

— О… черт… — Блэй застонал, чувствуя, как губы Куина вбирают его член.

Его тело накренилось вперед, так, что торс буквально растянулся на диванных подушках… и тут он обнаружил кучу возможностей для эффекта рычага. Уперевшись руками в диван, он перераспределил вес между коленями, ногами и ладонями… и принялся капитально иметь рот Куина.

Парень принимал все, даже когда Блэй отпустил ритм бедер, проникая по максимуму.

Пальцы Куина впились в его зад, а это невероятное посасывание и… Господи, пирсинг на языке, шарик, ласкавший ствол с каждым касанием….Блэй быстро подбирался именно к такому же оргазму, который только что испытал Куин.

И все же, на задворках разума, он боялся, что причиняет парню боль. В этот момент он решил кончить на живот парня, ради всего…

Слишком поздно беспокоиться.

Тело взяло верх, напряглось в серии спазмов, которые зародились в основании позвоночника и прострелили вниз, до самых ног.

Только бесконтрольные пульсации пошли на убыль, весь мир вокруг него накренился, словно чувство равновесия взорвали наряду с его…

Нет, с миром все в порядке. Куин только что оторвался от пола, выбрался из-под него и уже устраивался позади…

Когда Куин вошел в него молниеносным толчком, Блэй испустил стон, который, был уверен, услышали в Канаде…

Скрипящий звук, пронзивший комнату, заставил его нахмуриться, даже сквозь давление и удовольствие.

О. Они толкали диван по полу.

Плевать. Он купит дому еще один, если они сломают этот; он не остановит это.

Ритм был таким же наказующим, как и его… и в этом случае, расплата была не чем-то, что он заслуживал, а чего он жаждал. С каждым толчком, его лицо упиралось в мягкие подушки; с каждым отступлением он мог сделать вдох, а потом цикл повторялся снова, раз за разом.

Переместив ноги так, чтобы Куин мог войти еще глубже, Блэй смутно осознал, что они определенно утрахают диван в иное положение, но кого это заботило, главное, чтобы он не оказался в коридоре?

В самый последний момент, прямо перед тем, как он кончил, в голове возник проблеск сознания — схватить штаны. Выдернув свои боксеры, он…

Куин протянул руку, схватил «Кельвины» и все сделал сам, убедившись, чтобы своеобразный барьер принял на себя его разрядку. Потом, мгновение спустя, его грудь оторвалась от дивана, так, что он встал прямо, на коленях. Куин позаботился обо всем, держал член Блэя, прикрывая головку… продолжая вбиваться, вбиваться, вбиваться…

Они кончили одновременно, два крика эхом пронеслись по комнате.

Посреди оргазма Блэй поднял взгляд. В большом старомодном зеркале, висевшем между двумя окнами, он увидел их обоих, знал, что они были соединены… и от этого кончил снова.

В конце концов, движения замедлились. Сердцебиение пошло на спад. Дыхание успокаивалось, становилось легче.

В освинцованном стекле зеркала он наблюдал, как Куин закрыл глаза и склонил голову. Блэй почувствовал мягкие касания сбоку своего горла.

Губы Куина.

И потом свободная рука мужчины двинулась вперед, замерев, чтобы провести по груди Блэя…

Куин застыл. Дернулся назад. Убрал свои губы, руку.

— Прости. Прости, я… знаю, что ты ко мне ничего не испытываешь.

Лицо парня изменилось, цинизм снова вернулся… у Блэя возникло странное чувство, словно его только что ограбили.

И все же, Блэй не мог попросить его вернуться. Куин был прав; мгновенно, как проявилась нежность, он начал паниковать.

Он быстро вышел из него, чересчур быстро, и Блэй начал скучать по ощущению наполненности и обладания. Но настало самое время закончить все это.

Куин прокашлялся.

— Эм… ты хочешь…

— Я позабочусь об этом, — пробормотал Блэй, заменяя руку Куина на смятых боксерах у своих бедер.

Во время секса тишина в комнате служила признаком уединения. Сейчас она лишь усилила шорох кожаных штанов, которые натягивал Куин.

Дерьмо.

Они снова оказались на дне кроличьей норы. И пока все происходило, ощущения были такими сильными и всепоглощающими, все мысли были о сексе. Но, впоследствии, тело Блэя остыло до семидесяти градусов, различные места пульсировали после использования, ноги были вялыми и расслабленными, мозги — затуманенными…

Не было чувства уверенности и безопасности. Вообще.

Заставляя себя одеться, он натянул шмотки так быстро, как мог, все до туфель. Куин, тем временем, вернул диван на место, осторожно переставляя ножки назад на вытоптанные участки ковра. Он также уложил подушки. Расправил ковер.

Будто ничего и не происходило.

Не считая смятых в его руке боксеров.

— Спасибо, — тихо сказал Куин. — Я…

— Ага.

— Так… наверное, мне пора.

— Ага.

И все.

Ну, еще закрывшаяся дверь.

Оставленный в одиночестве, Блэй решил, что нуждается в душе. Еде. Сне.

Вместо этого, он остался в гостиной второго этажа, смотря в то зеркало, вспоминая все, что видел в нем. В разуме мелькнула смутная мысль, что они не могли продолжать так. Это не безопасно для него с эмоциональной точки зрения; в действительности, он словно снова и снова подставлял ладонь под пламя свечи… но каждый раз возвращая руку к пламени, он сокращал расстояние между огнем и плотью. Рано или поздно? Ожоги третьей степени станут меньшей из проблем, потому что огонь охватит всю, мать твою, руку.

Но спустя какое-то время он думал не о самосохранении.

Эти мысли просто запустили механизм.

«Прекрати это».

Блэй пропустил пальцы сквозь волосы. Потом оглянулся на закрытую дверь и нахмурился, его мозги думали. Думали….

Спустя мгновение он в спешке покинул комнату.

Потом перешел на быстрый шаг.

Прежде, чем сорваться на отчаянный бег.

Глава 41

Было около десяти утра, когда Трэз направился к ресторану «Сальватор». Поездка из апартаментов в Коммодоре до заведения его брата, где подавали прекрасную еду, была недолгой и заняла всего десять минут, и когда он приехал, на парковке имелось достаточно свободных мест.

С другой стороны, до часа пополудни учреждение было закрыто даже для кухонного персонала.

Приближаясь ко входу и скрипя ботинками по снегу, он даже ждал, что код, оберегавший ресторан от внешнего мира, не сработает: айЭм не вернулся домой на рассвете, и, предполагая, что эти козлы из с’Хисбэ не заграбастали парня в качестве сопутствующего ущерба, существовало лишь одно место, где мог быть его брат. После двух кофейников и продолжительного поглядывания на часы, Трэз понял, что если он хочет помириться, то должен ехать на другой конец города.

Здорово. Комбинация не сменилась.

Пока что.

Внутри место по духу напоминало старую-добрую «Крысиную стаю»^[91], современная интерпретация эпохи, породившей таких людей, как Питер Лоуфорд^[92] и «Chairmen of the Board»^[93]: лестничная

площадка с черно-красными бархатными обоями вела в зону приема, где находились гардероб, ретро-стойка хостесс и столик кассира. Слева и справа располагались два главных обеденных зала, оба отделаны черным и красным бархатом и кожей, но они предназначались не для местных воров в законе, политиков и тугих кошельков. Тепленьким местечком был бар впереди, зал, отделанный деревянными панелями, с красными кожаными диванами вдоль стен и, в нормальное рабочее время, барменом в смокинге за тридцатифутовой дубовой стойкой, где подавали лишь лучшее.

Направляясь к тусклому пространству бара, Трэз обошел дальний конец пятиярусного стеллажа с бутылками и прошел через откидную дверцу. Когда он зашел на кухню, запах базилика и лука, орегано и красного вина подсказал ему, насколько напряженным был айЭм.

Разумеется, парень стоял лицом к плите с шестнадцатью конфорками у дальней стены, пять огромных кастрюль кипели перед ним… и на что вы готовы поспорить, что духовки тоже не были пусты? Тем временем, на столешницах из нержавеющей стали в ряд были выложены деревянные доски, отрезанные головки различных сортов перца валялись рядом с очень острыми использованными ножами.

Десять баксов тому, кто догадается, о ком думал парень, когда отрубал их.

— Ты вообще собираешься со мной разговаривать? — сказал Трэз спине брата.

айЭм двинулся к соседней кастрюле, поднимая крышку белым кухонным полотенцем, большая шумовка погрузилась внутрь, медленно помешивая.

Трэз наклонился в сторону и подтянул стул из нержавеющей стали. Сев, он провел руками по бедрам вверх и вниз.

— Прием?

айЭм переключился на другую кастрюлю. И на следующую. Для каждой предназначалась отдельная ложка, чтобы не смешивать вкусы, и айЭм был с этим аккуратен.

— Слушай, мне жаль, что меня не было, когда ты приехал в клуб сегодня. — Каждый вечер айЭм приезжал в «Железную маску», чтобы отметиться после закрытия «Сальватора». — Мне нужно было кое о чем позаботиться.

Проклятье, да, нужно. Ушла вечность на то, чтобы выгнать малышку с бойфрендом-качком из своей машины, когда он довез ее до дома… в итоге он проводил ее до двери, открыл ее и буквально протолкнул через порог. Вернувшись в «Бумер», он надавил на газ, словно заложил бомбу у входа, и, мчась в «Железную маску», слышал только голос айЭма в своей голове:

«Ты не можешь продолжать так жить».

айЭм повернулся, скрестив на груди руки и прислонившись к плите. Его бицепсы в принципе были велики, но при таком сгибе натягивали края черной футболки, что была на нем.

Его миндалевидные глаза были полузакрыты.

— Ты действительно думаешь, что я бешусь из-за того, что тебя не было, когда я приехал в клуб? Серьезно? Не потому, что ты оставил меня разбираться с АнсЛаем.

Иииииии веселье только начиналось.

— Я не могу встречаться с кем-то из них лицом к лицу, ты это знаешь. — Трэз поднял руки в жесте, означавшем «а мне что делать?» — Они попытаются заставить меня вернуться с ними, и какой у меня останется выбор? Сражаться? Я убью сукиного сына, и где окажусь в итоге?

айЭм потер глаза, будто у него болела голова.

— Прямо сейчас похоже на то, что они избрали дипломатический подход. По крайней мере, сомной.

— Когда они вернутся?

— Не знаю… и из-за этого я нервничаю.

Трэз застыл. Мысль о том, что его совершенно невозмутимый брат беспокоился, была подобна приставленному к горлу ножу.

С другой стороны, он прекрасно знал, как опасен мог быть его народ. С’Хисбэ в основном были мирной нацией, предпочитающей оставаться вне борьбы с Обществом Лессенинг и подальше от докучливых людишек. Ученые, высокоинтеллигентные и одухотворенные, в целом, они были довольно приятным обществом. При условии, что ты не числишься в их черном списке.

Трэз посмотрел на кастрюли, гадая, какое мясо было под соусом.

— Я все еще выплачиваю долг Риву, — подметил он. — Это обязательство на первом месте.

— Но не для с’Хисбэ. АнсЛай сказал, и я цитирую: «Пора».

— Я туда не вернусь, — произнес он, встречая взгляд брата. — Ни за что.

айЭм вернулся к кастрюлям, отдельной ложкой помешивая содержимое каждой.

— Я знаю. Поэтому я готовлю. Пытаюсь найти выход.

Боже, он любил своего брата. Даже злясь на него, айЭм пытался помочь.

— Прости, что исчез и оставил тебя с этим разбираться. Мне, правда, жаль. Это было несправедливо… я просто… да, я на самом деле не думал, что будет безопасно находиться с парнем в одной комнате. Мне очень жаль.

Крепкая грудь айЭма поднялась и опустилась.

— Я знаю.

— Я мог бы просто исчезнуть. Это решит проблему.

Хотя, Господи, он не сможет оставить айЭма. Дело в том, что если он ударится в бега, то никогда больше не сможет снова связаться с мужчиной. Никогда.

— И куда ты подашься? — спросил айЭм.

— Без понятия.

Хорошая новость — с’Хисбэ не любили контактировать с НеПознанными. Несомненно, для них был тяжким простой визит в его с айЭмом квартиру, несмотря на то, что верховный жрец просто дематериализовался на уступе. Напрямую взаимодействовать с людьми? Быть среди них? Это бы вынесло мозг АнсЛая.

— Так чем ты был занят? — спросил айЭм.

Замечательно. Переход на столь же приятную тему.

— Я ездил смотреть тот склад, — уклонился он. Ну да ладно, будто он добровольно расскажет о девчонке и ее парне?

— В час дня?

— Я внес предложение.

— Сколько?

— Один и четыре. Они просят два с половиной миллиона, но ни за что не получат такую сумму. Место пустовало годами, и это видно. — Хотя… даже говоря это, ему пришлось признать, что он почувствовал там чье-то присутствие. С другой стороны, может, о себе давали знать потрепанные нервы. — Думаю, они снизят до двух, я предложу один и шесть, и мы сойдемся на одном и семи.

— Уверен, что хочешь браться за этот проект прямо сейчас? Если только ты не покажешься на территории с обручальными снастями, готовыми к использованию, проблема с с’Хисбэ будет лишь нарастать.

— Если проблема настигнет, я с ней разберусь.

— «Когда», — поправил айЭм. — Правильно будет «когда». И я знаю, что произошло тогда на парковке, Трэз. С парнем и той женщиной.

Ну, конеееееечно же знает.

— Записи видел?

Будьте прокляты, скрытые камеры.

— Да.

— Я позаботился об этом.

— Так же, как о с’Хисбэ. Идеально.

Трэз наклонился, сдерживая гнев:

— Хочешь оказаться на моем месте, братец? Посмотрел бы я, как ты справишься с этим дерьмом.

— Я бы не стал трахать шлюх. Вот что я скажу. И у меня возник вопрос… наш агент по недвижимости, случаем, не женщина?

— Пошел ты, айЭм. На самом деле.

Трэз соскочил со стула и вышел из кухни. Черт подери, у него и так достаточно проблем… ему не нужно, чтобы господин Начальник с навыками Джулии Чайлд^[94] подкреплял все это беспочвенными комментариями двенадцати видов…

— Ты не можешь и дальше игнорировать это, — крикнул айЭм сзади. — Или прятаться между ног бесчисленного количества женщин.

Трэз остановился, не сводя взгляда с выхода.

— Ты просто не можешь, — твердо повторил его брат.

Трэз развернулся. айЭм стоял у бара, откидная дверца качалась рядом с ним, создавая эффект проблескового маячка: свет-темнота-свет-темнота. Каждый раз, когда появлялось освещение, казалось, будто ореол охватывал все тело его брата.

Трэз выругался.

— Мне нужно, чтобы они просто оставили меня в покое.

— Я знаю. — айЭм потер голову. — И я честно не представляю, какого хрена с этим делать. Не могу представить жизни без тебя, но и туда я возвращаться тоже не хочу. Но других вариантов предложить не могу.

— Те женщины… знаешь, которых я… — Трэз замялся. — Не думаешь, что они могут принести облегчение?

— Если нет, — сухо сказал айЭм, — тогда я вообще не понимаю, почему ты утруждаешь себя ими.

Трэзу пришлось чуть улыбнуться.

— Нет, я про ситуацию со с’Хисбэ. Я настолько далек от девственника, насколько вообще можно представить. — Хотя, по крайней мере, он не опустился до уровня фермерского животного. — А что хуже? Все они были НеПознанными… по большей части, людьми. Это должно отвратить с’Хисбэ. Мы же говорим о дочери королевы.

Когда айЭм нахмурился, будто раньше не обдумывал эту идею, Трэз почувствовал проблеск надежды.

— Я не знаю, — раздался ответ. — Может, это сработает… но ты все равно обманом лишил Ее Величество того, чего она хочет и что ей нужно. Если тебя сочтут скомпрометированным, то могут убить в качестве наказания.

Какая разница. Сначала его должны сломить.

На волне агрессии Трэз опустил голову и посмотрел на брата исподлобья:

— Если до этого дойдет, им придется сражаться со мной. И я гарантирую, что для них это хорошо не кончится.

***

В это же время, в особняке Братства, Роф понял, что его королева расстроена, в ту же секунду, как она прошла через двери его кабинета. Ее сладкий аромат был тронут резким, кислым вкраплением — тревогой.

— Что такое, лилан? — требовательно спросил он, протягивая руки.

Несмотря на отсутствие зрения, воспоминания обеспечили его картинкой того, как она идет по обюссонскому ковру, ее высокое, атлетическое тело грациозно двигается, ее темные волосы ниспадают на плечи, красивое лицо отмечено напряжением.

Естественно, связанный мужчина в нем хотел выследить и уничтожить любого, кто расстроил ее.

— Привет, Джордж, — сказала она его псу. Судя по глухому стуку по полу, ретривер первым получил порцию любви.

А затем настала очередь хозяина.

Бэт залезла Рофу на колени, она почти ничего не весила, и он обнял ее теплое, живое тело и поцеловал ее с каждой стороны шеи, а затем — в губы.

— Иисусе, — прорычал он, чувствуя напряженность в ее теле, — ты действительно расстроена. Какого хрена происходит?

Черт подери, она дрожала. Его королеву на самом деле трясло.

— Поговори со мной, лилан, — сказал он, потирая ей спину. И приготовившись вооружиться и выйти прямо под солнечный свет, если придется.

— Ну, ты знаешь о Лейле, — ответила она резким голосом.

Аааааааа.

— Да, знаю. Фьюри рассказал мне.

Когда Бэт положила голову ему на плечо, он переместил ее, прижав к своей груди… и это хорошо. Были времена — не часто, но время от времени — когда он не чувствовал себя полноценным мужчиной из-за отсутствия зрения: когда-то он был воином, а теперь застрял за этим столом. Когда-то он мог бродить, где пожелает, теперь же для передвижения полагался на трость. Когда-то он был совершенно независимым, теперь нуждался в помощи.

Что не очень-то способствовало мужскому эго.

Но в подобные моменты, когда этой потрясающей женщине было неспокойно, и она искала комфорта и утешения в нем одном, он чувствовал себя сильным как гребаная гора. В конце концов, связанные мужчины защищали своих супруг всеми силами, и даже с грузом его прав по рождению и троном, на котором он обязан восседать, в душе Роф оставался хеллреном этой женщины.

Она была его приоритетом, даже важнее всего королевского дерьма. Бэт была сердцем за его ребрами, мозгом в костях, душой в его физическом теле.

— Просто так грустно, — сказала она. — Чертовски грустно.

— Ты ходила навестить ее?

— Только что. Она отдыхает. То есть… на каком-то уровне я не могу поверить, что ничего нельзя сделать.

— Ты говорила с Доком Джейн?

— Как только они все вернулись из клиники.

Когда его шеллан заплакала, свежий как дождь запах слез его любимой был подобен ножу в сердце… и его не удивила ее реакция. Он слышал, что женщины плохо переносили чужую потерю беременности… с другой стороны, как они могли не сочувствовать? Он легко мог поставить себя на место Куина.

И, о, Боже… мысль о том, чтобы Бэт так же страдала? Или хуже, если она выносит весь срок и…

Отлично. Теперь трясет его.

Роф уткнулся лицом в волосы Бэт и вдохнул, успокаиваясь. Хорошая новость — у них никогда не будет ребенка, поэтому ему не придется об этом волноваться.

— Мне жаль, — прошептал он.

— Мне тоже. Ужасно, что это выпало на их долю.

Что ж, на самом деле, он жалел о совершенно другом.

Он не хотел, чтобы что-то кошмарное произошло с Куином, Лейлой или их малышом. Но, может, если Бэт увидит эту печальную реальность, она вспомнит обо всех рисках, сопровождающих каждое мгновение беременности.

Проклятье. Это звучит ужасно. Это было ужасно. Бога ради, правда, он не желал этого Куину, и действительно не хотел, чтобы его шеллан была расстроена. Но, к сожалению, горькая правда заключалась в том, что он не имел никакого желания оставлять в ней свое семя таким образом… никогда.

И подобное отчаяние заставляло задумываться о непростительных вещах.

Омытый волной паранойи, Роф мысленно подсчитал, сколько лет прошло с момента ее перехода… чуть больше двух. Исходя из того, что он понимал, у среднестатистической женщины-вампира первая жажда наступает примерно через пять лет после изменения, а затем — каждые десять лет или около того. Так что по всем подсчетам, у них еще есть время до того, как им придется беспокоиться обо всем этом…

Опять же, Бэт была полукровкой, так что на сто процентов нельзя быть уверенным. Когда смешивается кровь людей и вампиров, может произойти что угодно… и у него были причины для волнения. В конце концов, она упоминала детей раз или два до этого.

Но, разумеется, только гипотетически, так ведь?

— Так ты повременишь с посвящением Куина? — спросила она.

— Да. Сэкстон закончил править законы, но с нынешним состоянием Лейлы? Неподходящее время для посвящения его в Братство.

— Я думала так же.

Они замолчали, и, приняв момент близко к сердцу, Роф совсем не мог представить жизни без нее.

— Знаешь, что? — сказал он.

— Что? — В голосе Бэт звучала улыбка, говорившая о том, что она догадывалась, что он собирался сказать.

— Я люблю тебя больше всего на свете.

Его королева тихо засмеялась и погладила его лицо.

— Я бы ни за что не догадалась.

Черт, даже он уловил всплеск своего связующего запаха.

В ответ Роф обхватил ее лицо, наклонился, нашел ее губы и запечатлел на них нежный поцелуй… но не остановился на этом. Господи, с ней всегда так: любой контакт, и даже не осознавая этого, он был возбужден и готов к делу.

Боже, он не знал, как с этим справлялись человеческие мужчины. Насколько он понимал, им приходилось гадать, фертильны ли их женщины, каждый чертов раз, занимаясь сексом… очевидно, они не могли улавливать слабые изменения в женском запахе.

Он бы свихнулся. По крайней мере, когда у женщины-вампира наступает период жажды, об этом знают все.

Бэт заерзала у него на коленях, сжимая его стояк, заставляя его застонать. И обычно в этот момент Джорджа выводили за двойные двери и временно запрещали входить. Но не сегодня. И как бы Роф ни хотел ее, накрывшая дом печаль ставила глушитель даже на его либидо.

К тому же, прошла жажда у Осени. И Лейлы.

Он не собирался лгать, это дерьмо заставляло понервничать. Как известно, гормоны в воздухе могли оказывать эффект рикошета в доме, полном женщин, ускоряя наступление жажды у одной, второй, а затем и третьей, если они были достаточно близки к своему периоду.

Роф погладил волосы Бэт и вновь положил голову королевы на свое плечо.

— Ты не хочешь…

Когда она не закончила предложение, он взял ее руку и поднял ее, чувствуя тяжелый суриковый рубин, который всегда носила королева расы.

— Я просто хочу обнимать тебя, — сказал он. — Прямо сейчас для меня этого достаточно.

Прильнув к нему, она прижалась еще ближе.

— Что ж, это тоже мило.

Да. Мило.

И по-странному пугающе.

— Роф?

— Да?

— Ты в порядке?

Он не сразу смог ответить, убедиться, что его голос будет спокойным, ровным и совершенно обычным:

— О, да, в порядке. Все нормально.

Поглаживая ее руку, проводя ладонью по ее бицепсу, он молил, чтобы Бэт поверила ему… и поклялся, что происходящее всего через дверь по коридору никогда, никогда не случится с ними.

Нет. Им двоим никогда не придется иметь дело с таким кризисом.

Слава Деве-Летописеце.

Глава 42

Разумеется, Лейла не спала.

Прося Куина уйти, она не врала, что не хотела держать лицо перед ним. Но, что интересно, даже оставшись в комнате наедине с собой, она не впала в истерику. Не лила слезы. Не ругалась.

Она просто лежала на боку, поджав ноги и обхватив их руками, уйдя мыслями глубоко в себя. Постоянное отслеживание каждой боли и судороги — вот, что сводило ее с ума. Однако этого не изменить. Словно какая-то часть нее была убеждена, что если б она только знала, на какой стадии находится, то смогла бы как-то контролировать процесс.

А это, естественно, было полной чушью. Как бы сказал Куин.

То, как в клинике он стоял с кинжалом у горла целителя, напоминало предания из книг в библиотеке Святилища… драматический эпизод, бывший частью чужой жизни.

Однако лежание в постели напомнило ей, что это не так…

Стук в дверь был тихим, а значит, стучала женщина.

Лейла закрыла глаза. Как бы она ни ценила доброту, ожидавшую ответа, она бы предпочла, чтобы этот некто остался в коридоре. Недолгий визит королевы был тяжелым, хотя Лейла была благодарна ей.

— Да. — Когда голос донесся не дальше ее собственных ушей, она прокашлялась. — Да?

Дверь открылась, и сначала Лейла не узнала, кто это, из-за тени, заслонившей пространство между косяками. Высокая. Сильная. Но не мужчина…

— Пэйн? — сказала она.

— Я могу войти?

— Да, конечно.

Лейла захотела сесть, но женщина-воин жестом не позволила ей, а затем закрыла их в комнате.

— Нет, нет, прошу… не утруждайся.

Одна лампа у комода осталась включенной, и в мягком свете кровная сестра Брата Черного Кинжала Вишеса внушала страх. Ее бриллиантовые глаза, казалось, сверкали на фоне сильных черт лица.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила женщина.

— Я в полном порядке, спасибо. Как ты?

Воительница подошла ближе.

— Я очень сочувствую… твоему состоянию.

О, как бы Лейле хотелось, чтобы Фьюри ни с кем этим не делился. С другой стороны, ее отъезд из дома привлек много внимания и обязательно стал бы причиной беспокойных вопросов. Но все же, в своем уединении она бы предпочла обойтись без этого непрошенного, хотя и сострадательного вторжения.

— Спасибо за добрые слова, — прошептала она.

— Я могу присесть?

— Конечно.

Она думала, что женщина сядет на один из стульев, выстроенных для декора. Однако Пэйн поступила иначе. Она подошла к кровати и опустилась на постель рядом с Лейлой.

Чувствуя необходимость хотя бы казаться гостеприимной, Лейла поднялась и вздрогнула, когда судороги не дали ей полностью выпрямиться.

Пэйн тихо выругалась, и Лейле пришлось лечь обратно.

— Прости, — сказала она хрипло, — но я не могу сейчас принимать гостей… какими бы добрыми ни были твои намерения. Спасибо за выражение сочувствия…

— Ты знаешь, кто моя мать? — перебила Пэйн.

Лейла покачала головой, не отрывая ее от подушки.

— Пожалуйста, просто уйди…

— Знаешь? — сухо сказала женщина.

Внезапно Лейле захотелось заплакать. Сейчас у нее просто не было сил на разговоры… особенно на разговоры о мамэн. Ведь она теряла собственного малыша.

— Пожалуйста.

— Меня родила Дева-Летописеца.

Лейла нахмурилась, слова пробились даже сквозь боль, эмоциональную и физическую.

— Прости?

Пэйн сделала глубокий вдох, будто отнюдь не наслаждалась этим откровением, а, скорее, видела в нем проклятие.

— Я плоть от плоти Девы-Летописецы, была рождена очень давно и скрыта из записей Избранных и от глаз всех третьих лиц.

Лейла шокировано моргнула. Появление женщины наверху было загадкой, но она определенно не задавала вопросов, поскольку знала свое место. Одно было ясно — никто никогда не упоминал, что у святейшей матери расы когда-либо был ребенок.

На самом деле, вся вера основывалась на том, что этого не случалось.

— Как это возможно? — выдохнула Лейла.

Взгляд бриллиантовых глаз Пэйн был мрачен.

— Будь моя воля, я бы этого избежала. И я не распространяюсь об этом милом факте.

В последовавший напряженный момент Лейла не могла не увидеть правду в словах женщины. Как и резкий гнев, о причине которого она могла лишь догадываться.

— Ты святая, — произнесла Лейла с благоговением.

— Ничуть, уверяю. Но моя родословная снабдила меня определенной… как бы выразиться? Способностью.

— И какой же? — напряглась Лейла.

Взгляд бриллиантовых глаз Пэйн не дрогнул.

— Я хочу тебе помочь.

Рука Лейлы двинулась к нижней части живота.

— Если ты о том, чтобы поскорее с этим покончить… нет.

Малыш находился внутри нее столь короткий, драгоценный промежуток времени. Как бы сильна ни была боль, она не пожертвует ни минутой своей первой и единственной беременности.

Она никогда не станет проходить через это снова. В будущем, когда наступит жажда, она воспользуется медикаментами и точка.

Испытать потерю, которую она переживает сейчас, один раз за всю жизнь — уже слишком много.

— А если ты считаешь, что можешь это остановить, — добавила Лейла, — это невозможно. Ничего нельзя сделать.

— Я не так в этом уверена. — Взгляд Пэйн был полон энтузиазма. — Я бы хотела узнать, смогу ли сохранить беременность. Если ты мне позволишь.

***

В заброшенном кампусе девичьей школы «Браунсвик» Мистер К. обосновался в помещении, которое когда-то занимала директриса.

Так было написано на треснутой табличке снаружи.

Поскольку отопление не работало, воздух вокруг был таким же, как и на улице, но благодаря крови Омеги холод не представлял собой проблемы. И отлично: по другую сторону заросшей, покрытой снегом лужайки, в главном корпусе общежития, около пятидесяти лессеров спали сном мертвых.

Если бы этим ублюдкам требовались тепло или еда, он бы оказался в жопе.

Но нет, ему нужно было лишь обеспечить их крышей над головой. Вступление в ряды лессеров позаботилось об остальном… и тот факт, что им приходилось отключаться каждые двадцать четыре часа, был облегчением.

Ему нужно время подумать.

Господи Иисусе, что за бардак.

Ноги чесались, и он, было, отшвырнул свой стул, но затем вспомнил, что сидел на перевернутом ведре из-под штукатурки.

— Проклятье.

Обведя взглядом ветхий кабинет, он подметил шпаклевку, пластами свисавшую с потолочных балок, заколоченные окна и дыру в полу в углу. Это место было в точности, как и банковские счета, которые он обнаружил.

Нигде нет денег. Снаряжение. Оружие могло пригодиться лишь для нанесения травмы тупым предметом.

После своего повышения он был так воодушевлен, полон планов. А сейчас перед ним красовалось отсутствие налички, ресурсов и всего остального.

Омега же, с другой стороны, ожидал неимоверных результатов. Он достаточно четко дал это понять, нанеся небольшой «визит» прошлой ночью.

И это другая проблема. Он ненавидел это дерьмо.

По крайней мере, с остальным он мог что-то сделать.

Вытянув руки над головой и размяв плечи, он поблагодарил Господа за две вещи: во-первых, мобильники не отключили… значит, он мог связываться со своими людьми в поле, а еще у них был доступ в Интернет. Во-вторых, годы, проведенные на улице, обеспечили его железным кулаком, когда дело касалось контроля над тупоголовыми мелкими идиотами в наркоторговле.

Ему нужно раздобыть бабло. Точка.

Для этого у него тоже имелся гребаный план, когда он посылал последние девять тысяч и триста долларов Общества с тремя своими парнями в прошлую полночь. Все, что требовалось от тех ублюдков, это купить товар, взять наркотик и вернуться с ним сюда, где он разделит его и раздаст партии новообращенным для торговли на улице.

Проблема в том, что он все еще ожидал чертову доставку.

И он начинал терять терпение, надеясь выяснить, куда делись либо его наркотики, либо его деньги.

Была возможность, что эти сосунки сбежали с тем или другим, но в таком случае он выследит их как псов и продемонстрирует остальным, что происходит, когда ты…

Когда зазвонил телефон, он взял его, посмотрел на номер и ответил на звонок:

— Самое, блин, время. Где вас носит, и где мой товар?

Настала пауза. И раздавшийся затем голос отнюдь не принадлежал прыщавому торговцу, которому он дал мобильник, наличку и последний работающий пистолет, что был у Общества.

— У меня есть то, что ты хочешь.

Мистер К. нахмурился. Очень низкий голос. Пронизанный остротой, которую он знал на улицах, и акцентом, который он не мог определить.

— Звонишь, чтобы толкнуть мне какое-то дерьмо? — протянул мистер К., — Так у меня своего навалом.

В конце концов, когда на руках не было ничего, ни кобуры, ни бумажника, блеф — единственная стратегия.

— Что ж, рад за тебя. А того, что ты послал мне, у тебя тоже достаточно? Денег? Рабочей силы?

— Кто это, черт возьми?

— Твой враг.

— Если ты присвоил себе мои бабки, это уж точно.

— На самом деле, это упрощенное решение достаточно сложной проблемы.

Мистер К. вскочил на ноги, роняя ведро.

— Где мои чертовы деньги, и что ты сделал с моими людьми?

— Боюсь, они больше не смогут подойти к телефону. Поэтому я и звоню.

— Ты понятия не имеешь, с кем связался, — отрезал мистер К..

— Напротив, это ты испытываешь данное неудобство… как и многие другие. — Мистер К. собрался рявкнуть, но парень перебил его. — Вот как мы поступим. Я позвоню тебе с наступлением ночи и назову адрес. Ты, и только ты один, встретишься со мной там. Если с тобой кто-то будет, я узнаю, и ты больше никогда обо мне не услышишь.

Мистер К. обычно испытывал презрение к другим — без этого никак в работе с никчемной шпаной и нищими наркошами. Но этот парень на другом конце линии? Сдержан. Спокоен.

Профессионал.

Мистер К. поумерил свой пыл.

— Мне не нужны никакие игры…

— Нет, нужны. Ведь если ты хочешь продавать наркотики, то должен прийти ко мне.

Мистер К. замолчал. Это либо сумасшедший, страдающий манией величия, либо… кто-то, обладающий реальной властью. Например, тот, кто убивал всех посредников в Колдвелловской наркоторговле прошлый год.

— Где и когда? — угрюмо сказал он.

Раздался дурной смех.

— Ответь на звонок с наступлением ночи, и узнаешь.

Глава 43

Лейла потеряла дар речи, когда слова Пэйн дошли до ее сознания.

— Нет, — сказала она женщине. — Нет, Хэйверс сказал мне… что с этим ничего нельзя сделать.

— С медицинской точки зрения, может быть, это и так. Но моя сила действует иначе. Я не знаю, как все пройдет, но если ты позволишь мне, то я сделаю все, что смогу.

Мгновение Лейла могла только дышать.

— Я не… — Она прикоснулась к плоскому животу. — Что ты сделаешь со мной?

— Честно признаться, я не знаю наверняка. — Пэйн пожала плечами. — На самом деле, мне и в голову не приходило, что я могу помочь в твоей ситуации. Но я исцеляла тех, кто нуждался в лечении. Опять же, я не уверена, что сейчас смогу помочь. Но мы можем попытаться… и я не причиню тебе вреда. Это я обещаю.

Лейла изучала лицо воительницы.

— Почему… ты сделаешь это ради меня?

Пэйн нахмурилась и перевела взгляд.

— Тебе не обязательно знать причины.

— Нет, обязательно.

Этот профиль стал невероятно отстраненным.

— Мы с тобой — сестры в тирании моей матери… жертвы реализации ее великого плана мироустройства. Мы обе были в плену, пусть и по-разному, ты — как Избранная, я — будучи ее родной дочерью. Нет ничего, что я бы не сделала, дабы помочь тебе.

Лейла откинулась назад. Она никогда не считала себя жертвой матери расы. Но… думая о своем отчаянном желании иметь семью, своем чувстве безродности, самом недостатке индивидуальности за пределами своих обязанностей Избранной… она гадала… Свободная воля привела ее к этому ужасному мгновению, но, по крайней мере, она сама выбирала дорогу и средства передвижения. Будучи женщиной особенного класса, принадлежащего Деве-Летописеце, она не имела подобного выбора касательно всего в ее жизни.

Абсолютно всего, на самом-то деле.

Она теряла своего ребенка? Это очевидно. И если Пэйн думает, что есть шанс…

— Сделай, что можешь, — хрипло ответила Лейла. — И спасибо тебе, что бы ни вышло в итоге.

Пэйн кивнула. Потом она подняла руки и сжала их, расставив пальцы.

— Я могу прикоснуться к твоему животу?

Лейла скинула покрывала.

— Мне нужно снять кофту целиком?

— Нет.

Тем лучше. Даже смещение покрывал спровоцировало судороги, крошечная перемена веса вызвала…

— Тебе так больно, — пробормотала женщина.

Лейла не ответила, просто обнажила кожу живота. Очевидно, за нее ответило выражение ее лица.

— Просто расслабься. Это не должно вызвать неудобств…

Когда она прикоснулась к животу, Лейла резко вскинула голову. Руки воительницы опустились на ее живот, они были теплыми, словно вода в ванной. И так же успокаивали… Более того, по странному успокаивали.

— Больно? — спросила Пэйн.

— Нет. Это… — Когда началась очередная судорога, Лейла вцепилась в простыни, приготовившись…

Но вспышка боли не последовала, как это было раньше — словно ощущения были высокой, скалистой горой, верхушку которой резко срезали.

Это было первое облегчение с того момента, как все началось.

Со стоном капитуляции, Лейла позволила голове расслабиться, и подушки приняли внезапную утомленность, которая подсказала ей, сколько дискомфорта накопилось в ее теле.

— А сейчас мы начнем.

Неожиданно лампа в другом конце комнаты заморгала… а потом и вовсе потухла.

Но скоро это освещение сменило другое.

Нежные руки Пэйн начали испускать мягкое сияние, тепло ее касания усиливалось, это странное, удивительное облегчение, казалось, проникало под кожу, мускулы и кости… прямо к чреву.

А потом словно раздался взрыв.

С шипением Лейла сдалась на милость огромного потока энергии, внезапно вошедшего в нее. Этот жар не обжигал, но смывал боль, вынимал агонию из ее тела, так пар поднимается от чайника и уносится прочь.

Но все еще не закончилось. Огромный приток эйфории пронесся по ее телу, золотые щупальца распространялись от ее живота вверх, к груди, до мозга, самой души… ее ноги и руки тоже защекотало.

О, огромное, пронзающее облегчение…

О, невероятная сила…

О, приятное, спасительное благословение.

Но исцеление еще не окончилось.

Посреди водоворота Лейла ощутила… что это? Движение в ее чреве. Напряжение, может? Но не судорога, нет. Скорее, казалось, что то, что раньше было обречено, сейчас набиралось сил.

Она постепенно начала осознавать, что ее зубы стучат.

Опустив взгляд на свое тело, она увидела, что дрожит, но это далеко не все.

Ее физическая оболочка сияла. Каждый дюйм ее кожи был подобен абажуру на лампе, из нее сочился свет, одежда служила тончайшей преградой для того сияния, что испускало ее тело.

Лицо Пэйн, озаренное свечением, было напряженным, словно божественное исцеление стоило ей очень дорого. И Лейла бы отодвинулась, прекратила это, если бы могла… потому что женщина выглядела совсем измученной. Но не было возможности разорвать связь: она не контролировала свои конечности, не могла вымолвить ни слова.

Казалось, это длилось целую вечность, эта жизненно-важная связь между ними.

Когда Пэйн, наконец, дернулась назад, разрывая контакт, то свалилась с кровати и приземлилась на пол.

Лейла открыла рот, чтобы закричать. Попыталась дотянуться до своей спасительницы. Напряглась в своем все еще светящемся тяжелом теле.

Но не смогла ничего сделать.

Последнее, что она ощутила, прежде чем потерять сознание — беспокойство за женщину. А потом свет померк.

Глава 44

Куин проснулся со стояком.

Он лежал на спине, а бедра двигались сами по себе, они извивались, потираясь эрекцией о тяжесть покрывал и простыней. На мгновение, все еще в состоянии полусна, перед истинным пробуждением сознания, он представил, что это Блэй был причиной трения, что это ладони мужчины скользят вверх-вниз… перед тем как подключить рот.

Именно тогда он протянул руку, чтобы запустить пальцы в рыжие волосы, и осознал, что был один: его руки нащупали лишь простыни.

Под девизом «Надежда умирает последней», он выбросил руку, похлопав по месту рядом с собой, готовый ощутить теплое, мужское тело.

Опять простыни. Холодные.

— Черт, — выдохнул он.

Он открыл глаза, и реальность больно ударила, опуская его стояк. Несмотря на их секс, две умопомрачительные сессии, сейчас, в эту самую минуту Блэй просыпался с Сэкстоном.

Может даже занимался сексом с парнем.

О, Боже, его сейчас вырвет.

Мысль, что Блэй прикасался к другому, объезжал другого, лизал и ласкал другого… и не просто кого-то, а его гребаного кузена… была почти такой же невыносимой, как и проблемы с Лейлой. И, что самое главное, благодаря произошедшему между ними, влечение к парню не ослабло, а только усилилось.

Чудно. Еще «хорошие» новости.

Без толики энтузиазма Куин вытащил себя из кровати и двинулся в ванную. Он не хотел включать свет, не хотел видеть, что выглядит как собачье дерьмо, но бриться в кромешной тьме — бестолковая идея.

Щелкнув по выключателю, он заморгал, головная боль застучала прямо за глазницами. Ему определенно нужно снова поесть, но, ради всего святого, неуемные желания его тела приводили его в уныние.

Включив воду в раковине, он взял крем для бритья «Эдж» и наполнил руку. Потирая ладони и взбивая пену, он думал о своем кузене. Хоть он и не знал наверняка, ему казалось, что Сэкстон пользуется старомодной бритвой для своего подбородка и щек. Никакого «Жиллетта»^[95]. Может, даже бритвой цирюльника с перламутровой рукояткой.

У отца Куина была такая. И его брату сразу после превращения подарили такую же, с инициалами.

Вместе с фамильным перстнем.

Ну, порадуемся за них. К тому же, учитывая, что оба парня мертвы, едва ли они все еще бреются.

Когда его лицо стало белым, как ландшафт за окном, он взял обычную, «для-простых-смертных» бритву «Мак 3» с одноразовой головкой…

Внезапно в голову пришла мысль, что пора бы заменить ее.

Да, на новую, мега-острую, чистую.

Куин закатил глаза от своих мыслей. Ничто не вернет самоуважение, так как это сделает бритва с тремя лезвиями и увлажняющей полоской. Охренеть как логично.

В сторону само-пинки под зад, он начал рыться по ящикам под раковиной, открывая их, осматривая всевозможные ванные принадлежности для красоты, которые никогда не использовал, ни разу даже не взглянул на них.

Выдвигая последний ящик, самый ближний к полу, он замер. Нахмурился. Наклонился.

Там лежала черная бархатная коробочка, в каких обычно хранят украшения. Но у него не было оных, и определенно не из «Рейнхарда»^[96], элитного магазина в центре. Никто больше не оставался в этой комнате, и Куин задумался, а не лежит ли она тут с того самого момента, как он заехал, и он просто не замечал ее?

Достав коробку, он скинул крышку и…

— Сукин сын.

Внутри, будто они чего-то стоили, лежали стальные сережки, а также кольцо, которое он всегда носил в нижней губе.

Фритц, должно быть, собрал их, убираясь той ночью, и сложил в коробку. Единственно возможное объяснение… потому что Куин сто процентов не озаботился их судьбой после того, как одно за другим вытащил из себя. Он просто закинул их на задворки шкафчиков.

Куин дотронулся пальцами до стальных звеньев, вспоминая, как купил их и вставил. Его отец был в ужасе, мать тоже… в таком, что покинула Последнюю трапезу и просидела в своей спальне целый день с того момента, как он прошествовал в столовую, увешанный пирсингами.

В салоне ему сказали не вставлять кольца, пока ранки вокруг гвоздей, которыми делали пирсинги, не заживут. Но этот совет для людей. Через пару часов все было уже тип-топ, и он все заменил.

Собственно говоря, произошло это в туалете Блэя.

Куин нахмурился, вспоминая, как вышел в комнату парня. Блэй сидел на кровати, с «Короной»^[97] в руке и смотрел ТВ. Его голова повернулась, выражение лица было открытым и расслабленным… пока он не взглянул на Куина.

Его лицо еле заметно напряглось. Такое не заметишь, только если очень, очень хорошо знаешь человека. Но Куин заметил.

В то время он решил, что дело в очевидно-готических атрибутах, которые оказались чересчур для Мистера Консерватора. Но сейчас, думая о том мгновении, Куин кое-что вспомнил. Блэй снова перевел взгляд на плазму… мимоходом взял подушку и положил на свои колени.

Должно быть, он возбудился.

Когда Куин в мыслях проиграл всю сцену, его член снова затвердел.

Но ведь это — пустая трата времени, не так ли?

Смотря на эти богом проклятые сережки, он думал о своем бунтарстве, гневе, долбанутом представлении о том, что ему нужно для счастливой жизни.

Женщина. Если он сможет найти ту, которая примет его.

Какая… же… ложь.

Забавно, трусость встречается в разных обличиях, не правда ли? Не обязательно забиваться в угол, дрожа словно девчонка и распуская слюни. Черт, нет. Можно быть здоровенным ублюдком с жесткими взглядами, предъявлять миру утыканное пирсингами лицо и оскал… и быть при этом первостатейным трусом. В конце концов, Сэкстон мог носить костюмы-тройки, шейные платки и лоферы, но мужчина знал, кто он есть и не боялся взять желаемое.

И, вот так сюрприз, Блэй сейчас просыпался в постели парня.

Куин опустил крышку и вернул пирсинги туда, где нашел их. Потом посмотрел в зеркало.

Что он делает, снова? — подумал он, посмотрев на свое лицо.

А, точно. Бреется.

Вот что.

***

Куин вышел из своей комнаты примерно двадцать минут спустя. Минуя коридор со статуями, он сделал паузу у закрытых дверей в кабинет Рофа, а потом продолжил свой путь.

Пока он шел, было трудно не смотреть на гостевую комнату второго этажа, сложно сохранять невозмутимый вид, видя тот диван.

Он больше никогда не сможет смотреть на этот предмет мебели, как раньше. Черт, может, все диваны мира теперь для него под запретом.

Возле комнаты Лейлы, он прислонился к двери и прислушался. Ничего не услышав, Куин задумался, что таким образом он, собственно, может узнать?

Он тихо постучал, а когда ответа не последовало, иррациональный страх схватил Куина за горло, и он не думая распахнул дверь.

Свет полился в темноту комнаты.

Сначала он подумал, что Лейла умерла, что Хэйверс, сукин сын, солгал, и процесс выкидыша вышел из под контроля и убил ее: она неподвижно лежала на подушках, ее рот был слегка приоткрыт, руки сжались поверх груди, будто тело укладывал сотрудник похоронной службы, проявлявший к мертвым должное уважение.

Но… что-то было иначе, и ему потребовалась минута, чтобы сообразить, в чем дело.

Не чувствовался ошеломляющий запах крови. На самом деле, он ощущал только деликатный запах Лейлы, аромат корицы в воздухе, в какой-то степени освежающий всю комнату.

Все кончилось?

— Лейла? — позвал он, хотя сам говорил, что если она будет спать, то он не станет ее тревожить.

Ее брови дернулись, когда свое имя дошло до ее мозга, даже под вуалью сна, и Куина наконец отпустило.

У него возникло ощущение, что если он позовет ее снова, то Лейла проснется.

Казалось жестоким возвращать ее к сознанию. Что ждет ее после пробуждения? Боль, которую она испытывала? Чувство потери?

Ну уж нет.

Куин тихо вынырнул из комнаты, закрыл дверь и просто стоял там. Он не знал, чем занять себя. Роф велел ему оставаться дома, хотя Джон Мэтью был на поле… он счел это своеобразным «отпуском из жалости» от его работы в должности аструкс нотрама. И он ценил это. Он мало чем мог помочь Лейле… но, по крайней мере, он мог быть по близости, на тот случай, если ей что-нибудь понадобится. Сладкие напитки. Аспирин. Плечо, чтобы выплакаться.

«Ты сделал с ней это».

Судя по бою часов, доносившемуся из той проклятой богом гостевой комнаты, он пропустил Первую Трапезу. Девять вечера. Да, он проспал ее, но так даже лучше. Он бы вконец свихнулся от необходимости просидеть сорок пять минут за столом, с почти дюжиной человек, которые бы старательно пытались не смотреть в его сторону.

Он поднял голову, услышав, как кто-то пересекает фойе.

Без определенной мысли и цели Куин подошел к балкону и посмотрел вниз.

Пэйн, крутая сестра Ви, выходила из столовой.

Он не так хорошо знал эту женщину, но чертовски сильно уважал ее. Иначе никак, учитывая ее манеру ведения боя… жесткая, очень жесткая. Но сейчас шеллан Доктора Манелло выглядела так, будто побывала в барной потасовке: Пэйн шла медленно, ее ноги шаркали по мозаичному полу, спина сутулилась, а хватка на руке ее мужчины казалось, единственным, что держало ее на ногах.

Ее ранили в какой-то рукопашке?

Он не чувствовал крови.

Доктор Манелло сказал ей что-то неслышно, а потом кивнул в сторону бильярдной… будто спрашивал, не хочет ли она войти туда.

Они черепашьим темпом двинулись в сторону комнаты.

Куин сам не любил, когда люди пялились, поэтому он отошел от перил и дождался, пока территория не расчистится. Потом сбежал по парадной лестнице.

Еда. Тренировка. Перепроверка состояния Лейлы.

Вот его распорядок на эту ночь.

Направляясь на кухню, он гадал, где сейчас Блэй. Чем он занимается. Сражался ли он этим вечером или…

Судя по тому, что он не знал местонахождения Сэкстона, он прекратил поток вопросов.

Если бы Куин был вне графика дежурств и мог провести немного личного времени с парнем, он бы знал, чем заняться.

А Сэкстон, его гребаный кузен, дураком не был.

Глава 45

Недостаток питания схватил Эссейла за яйца спустя примерно пять часов после прихода ночи. Он надевал рубашку, бледно-голубую, с французскими манжетами^[98], когда его руки задрожали так сильно, что он ни за что на свете не застегнул бы пуговицы на груди. А потом ударило истощение, такое ошеломительное, что он покачнулся на ногах.

Выругавшись себе под нос, он подошел к бюро. На полированном красно-коричневом дереве его ждала склянка с ложкой, и он позаботился о проблеме в две быстрых затяжки, по одной в каждую ноздрю.

Мерзкая привычка… он прибегал к ней, только когда основательно припирало к стенке.

По крайней мере, кокаин разобрался с усталостью. Но Эссейл должен найти женщину. Скоро. Воистину, чудо, что он протянул так долго: в последний раз он брал вену месяцы назад, и сей опыт едва ли был исключительным, грязно-и-быстро с женщиной своей расы, которая поднаторела, предоставляя жизненную силу нуждающимся мужчинам. За деньги.

Ну и безобразие.

Вооружившись и накинув черное кашемировое пальто, он спустился по лестнице и отворил стальную раздвижную дверь. Когда он открыл путь на первый этаж, его поприветствовали щелчки оружия.

На кухне близнецы проверяли свои сороковые.

— Ты позвонил? — спросил Эссейл у Эрика.

— Как ты и сказал.

— И?

— Он приедет, и он будет один. Тебе нужно оружие?

— Уже. — Он взял ключи от «Рэндж Ровера» с серебряного подноса на столешнице. — Возьмем мой транспорт. На случай, если кого-нибудь ранят.

В конце концов, только идиот примет слова врага на веру, а его внедорожник с ходовой частью может прийтись кстати, в случае массивной атаки.

Та-дам.

Пятнадцать минут спустя они пересекали мост Колдвелла, и, ведя джип, Эссейл в очередной раз вспомнил, почему это хорошая идея — привести сюда близнецов: они служили не только хорошим прикрытием, но также не были склонны тратить время на бесполезную болтовню.

Тишина была четвертым и желанным пассажиром в автомобиле.

По другую сторону от Гудзона, в центре города, он двинулся к выезду, дугой проходившему под Северным шоссе. Двигаясь параллельно реке, он заехал в лес. Толстые стволы деревьев подпирали дорогу с двух сторон, ландшафт был лишен листвы, темный и абсолютно пустой.

— Припаркуйся справа, там, через сто метров, — сказал Эрик с заднего сиденья.

Эссейл перестроился в соседний ряд, съехал на обочину и остановился.

Они втроем вышли на холод, их пальто были расстегнуты, по пистолету в руке, глаза изучали местность. Они двинулись вперед, а близнец Эрика замыкал строй, неся в одной из рук три пакета «Хефти» из гаража. Черный целлофан шуршал при ходьбе.

Над ними ревел транспорт, машины проносились на постоянной скорости, высоко-частотно провизжала машина скорой помощи, тяжелый грузовик прокряхтел по конструкции моста. Эссейл сделал глубокий вдох, ледяной воздух наполнил синусовые пазухи, и холод убил все запахи грязи и мертвой рыбы.

— Прямо впереди, — сказал Эрик.

Они спокойно и уверенно прошли по асфальту и вышли на более жесткую, промерзшую землю. Огромные плиты бетона блокировали солнце, и здесь ничего не росло, но жизнь все же присутствовала… в некотором роде. Бездомные в самодельных укрытиях из картона и брезента спасались от зимы, их тела были закутаны так плотно, что сложно было сказать, в какую сторону они смотрят.

Учитывая их главную цель — оставаться живыми — Эссейл не беспокоился, что кто-то вмешается. К тому же, они без сомнений привыкли играть роль сторонних наблюдателей в подобном бизнесе, и понимали, что лезть не стоит.

А если они вмешаются? Он не станет колебаться и избавит их от жалкой жизни.

Вонь, которую принес ветер, стала первым признаком того, что их враг появился. Эссейл не часто пересекался с Обществом Лессенинг и его членами, но его острый нюх не мог выделить никаких особенностей в мерзком запахе. Что он принял за подтверждение того, что его инструкциям последовали, и на сцене не появятся полчища убийц … но также существовала вероятность, что приспешники Омеги пахли одинаково.

Вскоре они это выяснят.

Эссейл и его мужчины остановились. Ожидая.

Мгновенье спустя одинокий лессер вышел из-за пилона.

О,интересно. Конкретно этот раньше был «клиентом», приносил бабло взамен на дозы кокса или героина. Он был на самом краю вымирания, объем его закупок подходил впритык к уровню посредника.

И это единственная причина, по которой он все еще дышал… и, более того, был превращен в лессера. Если вдуматься, то его давно не было видно, похоже, он привыкал к своей новой жизни. Точнее без-жизни, как это могло быть.

— Господи… Иисусе, — выдохнул лессер, очевидно уловив их запахи.

— Я был серьезен, когда говорил, что я твой враг, — протянул Эссейл.

— Вампиры…?

— И это ставит нас в весьма любопытное положение, не так ли? — Эссейл кивнул на близнецов. — Мои партнеры прошлой ночью пришли сюда с благими намерениями. Они аналогично удивились тому, что обнаружили, когда появились твои люди. Определенное… агрессивное поведение… было проявлено с нашей стороны, прежде чем они разобрались что к чему. Прими мои извинения.

Эссейл кивнул, когда ему бросили три мешка «Хефти».

Голос Эрика был сухим:

— Мы готовы сообщить, где оставшиеся.

— В продолжение нашей сделки, — добавил Эссейл.

Лессер посмотрел вниз, но иной реакции не выказал. И значит, он был профессионалом.

— Вы принесли товар?

— Ты заплатил за него

Глаза убийцы сузились.

— Ты собираешься вести со мной бизнес.

— Могу заверить, я здесь не ради твоей приятной компании. — Когда Эссейл дал знак рукой, Эрик достал упакованную посылку. — Сначала обозначим правила игры. Ты будешь связываться со мной напрямую. Я не приму звонки ни от кого другого из твоей конторы. Ты можешь делегировать обязанность по приему товара кому пожелаешь, но предварительно предоставишь мне информацию на личность и номер телефона представителей, которых посылаешь. Если почую хоть малейший намек на засаду или отклонение от двух моих правил, я прекращу торговлю с тобой. Таковы мои условия.

Лессер перевел взгляд на его кузенов.

— Что, если я захочу покупать больше этого?

Эссейл рассматривал такую возможность. Он не просто так последние два месяца заставлял посредников сносить себе головы… он не собирался передавать заработанную тяжким трудом власть кому-либо. Но эта возможность была уникальной. Если Общество Лессенинг хотело зарабатывать на улицах, он без проблем мог предоставить им наркотики для этого. Едва ли этот зловонный сукин сын доберется до Бенлуи, Эссейл проконтролирует, чтобы этого не произошло. Более того, Эссейл столкнулся с проблемой нехватки кадров, сопутствующей этой ветке бизнеса… их всего трое, и товара было больше, чем продавцов.

Поэтому пришло время набрать персонал на аутсорсинг. Его мертвая хватка уже сомкнулась на городе, следующий этап — тщательно отобрать сторонних сотрудников для подрядной работы, образно выражаясь.

— Мы начнем потихоньку, посмотрим, как пойдет оборот, — пробормотал Эссейл. — Я нужен тебе. Я — твой источник. Поэтому тебе выбирать, насколько успешным будет наше сотрудничество. Я определенно… как вы там выражаетесь… не имею ничего против увеличения твоих закупок. Со временем.

— Откуда мне знать, что ты не заодно с Братством?

— Будь оно так, они бы уже загнали тебя в угол. — Он указал на мешки у ног убийцы. — Более того, жестом доброй воли и в возмещение твоих потерь, я дарю тебе три тысячи долларов этой посылкой. По тысяче на каждое из наших, скажем так, недоразумений прошлой ночью.

Брови убийцы взлетели до небес.

Последовало молчание, а вокруг них ревел ветер, поднимая пальто, свистя за воротом кожаной куртки лессера.

Довольный, Эссейл ожидал реакции. Было два возможных ответа: Да, в этом случае Эрик бросит ему сверток. Нет, и они откроют по ублюдку огонь, и заколят его, посылая назад к Омеге.

Любой был приемлем для него. Но он надеялся на первое.

Можно было заработать хорошие деньги. Обеим сторонам.

***

Сола держалась на расстоянии от квартета мужчин, собравшихся под мостом: с периферии она с помощью бинокля следила за встречей.

Мистер Загадочный, также известный как Великий Гудини с Обочины, был под прикрытием в виде двух огромных телохранителей, которые были зеркальными отражениями друг друга. По всем данным, он руководил встречей, что не удивительно… и она могла догадаться о повестке дня.

И конечно, близнец слева сделал шаг вперед и бросил пачку размером с детскую коробку для ланча мужчине, который пришел в одиночку.

Ожидая, пока они свернут лавочку, Сола понимала, что рискует жизнью… и не потому, что в ночное время находится под мостом.

Учитывая стычку с этим мужчиной прошлой ночью, весьма маловероятно, что он оценит то, что она села к нему на хвост, приехала за ним сюда и исполняла роль независимого наблюдателя его нелегальной деятельности. Но она провела почти весь прошлый день в мыслях о нем… и порядком разозлилась. Это, мать его, свободная страна, и если она хотела находиться на общественной собственности, то была вольна сделать это.

Он хотел уединенности? Значит, должен заниматься своим бизнесом за закрытыми, блин, дверями.

Гнев всколыхнулся в ней, и Сола стиснула зубы… понимая что это самая плохая ее черта для работы.

Всю свою жизнь она делала то, что ей запрещали. Когда дело касалось вещей в духе «Нет, ты не можешь съесть печенье до ужина», «Нет, ты не можешь взять машину, тебя лишили прав», или… «Нет, ты не должна идти в тюрьму к своему отцу»… последствия сильно отличались от того, что происходило сейчас на ее глазах.

Нет, ты больше не можешь вернуться к тому дому.

Нет, ты больше не можешь следить за мной.

Ага, так точно, большие шишки. Она будет решать, когда ей хватит, спасибо великодушное. В настоящий момент? Ей пока не хватит.

Кое-что еще усиливало ее настойчивость: она не любила терять самообладание, а именно это произошло прошлой ночью. Когда она избежала конфронтации с этим мужчиной, ею двигал страх… и она не станет руководствоваться им по жизни. С той самой трагедии, много лет назад, когда все изменилось коренным образом, она решила… поклялась, скорее… что никогда больше не будет бояться.

Боли. Смерти. Неизвестности.

И определенно мужчины.

Сола увеличила фокус, сосредотачиваясь на лице мужчины. Благодаря свету города, она могла многое рассмотреть, и да, он был таким же, каким она его запомнила. Боже, его волосы были такими черными, будто он красил их. А его глаза… суженные, агрессивные. Его выражение, надменное, сдержанное.

Честно говоря, он выглядел слишком элегантно, чтобы быть тем, кем он был. Но, с другой стороны, он был наркоторговцем одной породы с Бенлуи.

Немного погодя, обе стороны разошлись, каждая своим путем: одинокий мужчина развернулся и ушел в том же направлении, откуда пришел, коллекция едва заполненных мешков была перекинута через плечо, другая троица вернулась по асфальту к «Рендж Роверу».

Сола побежала назад к арендованному автомобилю, ее темный костюм и лыжная маска помогали слиться с тенями. Сев за руль Форда, она скрылась из виду и через зеркало следила за односторонней дорогой, пролегающей под мостом.

Дорога — единственный выход отсюда. Только если джип не захочет рискнуть и нарваться на ОПК за езду по встречной.

Мгновения спустя, «Рендж Ровер» проехал мимо нее. Дав им небольшую фору, она сама ударила по газу, и держалась на расстоянии квартала.

Когда Бенлуи дал ей задание, он предоставил ей марку и модель внедорожника, а также тот адрес на берегу Гудзона. Но не имя.

У нее была лишь компания, управляющая недвижимостью, и единственный распорядитель.

Следуя за троицей, она запоминала номер. Один ее друг в отделении полиции, вероятно, сможет помочь с этим; хотя, учитывая, что тем домом владело юридическое лицо, она предположила, что он так же поступил и с автомобилем.

Неважно. Но в одном она была уверена.

Куда бы он ни поехал дальше, она последует за ним.

Глава 46

Крик пронесся по тускло освещенной спальне, громкий, пронзительный, внезапный.

Звук вибрировал в ее ушах, и Лейла не сразу поняла, кто разбудил ее таким образом. Что…

Опустив взгляд, она поняла, что сидит, простыни смяты в кулаках, сердце бешено стучит, а грудная клетка вздымается.

Оглянувшись по сторонам, она обнаружила, что ее рот был широко раскрыт…

Стиснув челюсти, Лейла поняла, что кричала именно она. Больше в комнате никого не было. А дверь была закрыта.

Подняв руки, она повернула запястья так, чтобы ладони смотрели вверх, потом — вниз. Освещение в комнате, какое-никакое, исходило не от ее плоти. Это свет из ванной.

Повернувшись на бок, она посмотрела через край кровати.

Пэйн больше не спала, сгорбившись. Женщина, должно быть, ушла… или ее унесли?

Первым делом Лейла захотела найти сестру Вишеса, просто подскочить с кровати и начать поиски. И хотя она не понимала, что произошло между ними, было ясно, что воительница заплатила высокую цену.

Но Лейла остановила себя, когда заботы за собственное здравие взяли верх: ее беспокойство сместилось с внешнего мира на внутренний, разум погрузился в ощущение тела, выискивая, ожидая найти спазмы, теплую влагу между ног, странную тянущую боль в костях.

Ничего.

Как порой в комнате становится тихо, когда все присутствующие замолкают, такая же тишина могла воцариться и в теле, когда у его частей нет никаких жалоб.

Смахнув с себя покрывала, она переместила ноги так, чтобы они свесились с высокого матраса. Бессознательно Лейла приготовилась с ужасом ощутить кровь, которая вытекала из ее чрева. Ничего не почувствовав, она задумалась, а не закончился ли выкидыш сам по себе. Но разве Хэйверс не сказал, что уйдет неделя?

Потребовалась вся храбрость, чтобы встать. Хотя это, должно быть, смехотворно.

По-прежнему ничего.

Лейла медленно направилась в ванную, ожидая, что в любой момент симптомы стремительно вернутся и свалят ее на колени. Она ждала, когда нагрянет боль, вернутся ритмичные спазмы, и сам процесс снова установит контроль над ее телом и разумом.

«Я не знаю, сработает ли это, но если ты не возражаешь, я хочу попытаться и сделать все возможное».

Лейла буквально содрала с себя одежду, стремительно разрывая то, что укрывало ее. А потом села на унитаз.

Ни крови.

Ни спазмов.

Часть нее охватила печаль, и Лейла испугалась, что этим эмоциям не будет конца … странно, но во время выкидыша ей казалось, что у нее была некая связь с ребенком. Если все закончилось? Значит, смерть… хотя Лейла понимала, что еще нечему было жить и выживать; в другом случае, беременность не прервала бы саму себя.

Другая ее часть поддалась резонирующей надежде.

Что если…

Она быстро приняла душ, не понимая, куда именно торопится, куда должна направиться.

Опустив взгляд на живот, она пробежала мыльными руками по гладкой, плоской коже.

— Пожалуйста… все, что угодно, возьми все, что угодно… но подари мне жизнь внутри меня, и можешь забрать что угодно…

Конечно, она обращалась к Деве-Летописеце… но не похоже, что Мать Расы к чему-то прислушивалась.

— Дай мне моего ребенка… позволь сохранить его… молю…

Охватившее ее отчаяние было столь же ужасно как и физическая боль, которую она чувствовала раньше, и, спотыкаясь, Лейла вышла из душа, быстро вытерлась и накинула новую одежду.

Исходя из того, что она видела по телевизору, у человеческих женщин были тесты, которые они могли сделать сами, полоски и что-то, очевидно, созданное для того, чтобы сообщать о детородных процессах ее тела. У вампиров ничего не было… по крайней мере, насколько она знала.

Но мужчины знали. Они всегда знали.

Вылетев из комнаты, она устремилась в сторону коридора со статуями, надеясь наткнуться на кого-нибудь, кого угодно…

Кроме Куина.

Нет, она не хотела, чтобы именно он узнал, что произошло чудо … или ничего не изменилось. Это было бы слишком жестоко.

Первая дверь, до которой она добралась, принадлежала Блэйлоку, и она постучала в нее после недолгих колебаний. Блэй знал обо всем. И по своей натуре он был хорошим мужчиной, сильным, хорошим мужчиной.

Ответа не последовало, и Лейла, выругавшись, отвернулась. Она не смотрела на время, но судя по тому, что ставни были подняты, а снизу не доносилось запаха еды, вероятней всего, была середина ночи. Без сомнений, все ушли на сражения…

— Лейла?

Она резко повернулась. Блэй высунулся из дверного проема своей комнаты, и на лице царило удивление.

— Мне так жаль… — Ее голос сорвался, пришлось прокашляться. — Я… я…

— Что-то случилось? Ты… оу, погоди. Позволь усадить тебя.

Когда к ней что-то поднесли и усадили ее, Лейла поняла, что Блэйлок устроил ее на скамейке с золотым декором, стоявшей в коридоре.

Сев перед ней на колени, он взял ее руки.

— Я могу позвать Куина? Думаю, он…

— Скажи мне, если я все еще беременна. — Его глаза широко раскрылись, и она сжала его ладони. — Я должна знать. Что-то… — Лейла не знала, хотела ли Пэйн, чтобы она говорила о том, что произошло между ними. — Мне нужно знать, закончилось все или же нет. Можешь… пожалуйста, мне нужно знать…

Она начала бубнить, и Блэй положил руку на ее предплечье, поглаживая.

— Успокойся. Простой сделай глубокий вдох… вот так, дыши со мной. Вот так… хорошо…

Она старалась подчиниться, фокусируясь на ровном, спокойном тоне его низкого голоса.

— Я хочу позвонить Доку Джейн, не против? — Когда она начала спорить, Блэйлок уверенно покачал головой. — Оставайся здесь. Обещай, что никуда не уйдешь. Я просто возьму свой телефон. Не двигайся.

По какой-то непонятной причине, зубы застучали. Странно, ведь было не холодно.

Секунду спустя, солдат вернулся и снова сел на колени. Приставив телефон к уху, он что-то проговорил.

— Окей, Джейн уже идет, — сказал он, убирая устройство. — Я посижу с тобой.

— Но ты можешь сказать, ведь так? Ты можешь сказать, можешь почувствовать…

— Шш…

— Прости меня. — Она отвернула лицо, низко опустила голову. — Я не хотела втягивать тебя. Я просто… мне так жаль.

— Все хорошо. Не беспокойся об этом. Мы просто дождемся Джейн. Хэй, Лейла, посмотри на меня. Посмотри на меня.

Когда она, наконец, взглянула в его голубые глаза, ее сразила его доброта. Особенно когда мужчина нежно улыбнулся.

— Я рад, что ты пришла ко мне, — сказал он. — В чем бы ни было дело, мы разберемся с этим.

Смотря в это сильное, красивое лицо, чувствуя уверенность, которую он так легко передавал ей, исходящую изнутри порядочность, она подумала о Куине.

— Сейчас я вижу, почему он влюблен в тебя, — выпалила она.

Блэй буквально побелел, все цвета спали с его щек.

— Что… что ты сказала…

— Я здесь, — крикнула Джейн с лестничной площадки. — Я уже здесь!

Когда доктор бегом устремилась в их сторону, Лейла закрыла глаза.

Господи. Что только что вылетело из ее рта?

***

В центре, у склада, в котором Кор провел день, лидер Шайки Ублюдков, наконец, вышел в холодную темень ночи.

Оружие было на теле, телефон — в руках.

В какой-то момент во время дневных часов чувство, будто он что-то забыл, наконец, покинуло его, и Кор напомнил себе, что приказал своим солдатам выступить из лагеря. Поэтому они не вернулись до рассвета.

Их новое убежище базировалось не в центре. Углубляясь в рассуждения, было очевидным просчетом разбить лагерь в этой части города, даже, несмотря на то, что здание казалось заброшенным: слишком велик риск обнаружения, осложнений и компрометирующих обстоятельств.

Как они выяснили прошлой ночью — благодаря визиту Тени.

Ненадолго сомкнув веки, он подумал о том, как это странно, что все может так кардинально отклониться от изначальных намерений. Если бы не вмешательство Тени, он вообще сомневался, что смог бы выследить Избранную. И если бы он не последовал за ней в ту клинику, то не узнал бы, что она ждет ребенка… и не открыл бы местонахождение Братства.

Устремляясь на пронизывающий до костей ветер, он материализовался на крыше самого высокого небоскреба в городе. На столь внушительной высоте порывы ветра были беспощадны, срывая длинный плащ с его тела, лишь чехол для косы держал ткань на месте. Его волосы, которые становились все длиннее и длиннее, спутались и заслонили зрение, закрывая вид города, растянувшегося под его ногами.

Он повернулся в сторону горы Короля, огромной возвышенности вдалеке, на горизонте.

— Мы решили, что ты умер.

Кор повернулся на пятках, ветер смел волосы с его лица.

Тро и остальные воины выстроились полукругом около него.

— Увы, я жив и здоров. — Хотя, по правде, он чувствовал себя буквально мертвым. — Как вам новое жилище?

— Где ты был? — спросил Тро.

— Неподалеку. — Моргнув, он вспомнил, как исследовал тот странный туманный ландшафт, кружа вокруг подножия горы. — Новое жилище… как оно?

— Неплохо, — пробормотал Тро. — Можно тебя на пару слов?

Кор выгнул бровь.

— Воистину, ты, кажется, отчаянно жаждешь этого.

Они отошли в сторону, оставляя остальных солдат на ветру… и, по счастливой случайности, он умудрился встать лицом в сторону территории Братства.

— Ты не можешь так поступать, — сказал Тро, перекрикивая шумные, холодные порывы ветра. — Не можешь просто исчезнуть на целый день. Не в подобном политическом климате… мы решили, что тебя убили, или, хуже того, взяли в плен.

Было время, когда Кор бы восстановил субординацию резким выпадом или чем-то более физическим. Но его солдат был прав. Все изменилось между ними… с того самого момента, как он послал Тро во чрево зверя, он начал ощущать обоюдную связь с этими мужчинами.

— Заверяю тебя, я этого не планировал.

— Тогда что произошло? Где ты был?

В это мгновение Кор явственно увидел себя на перепутье. Одно направление уводило его и солдат к Братству, в кровавое сражение, которое, к добру или ко злу, но изменит их жизни навеки. Другое?

Он подумал об Избранной, которую поддерживали два воина, так аккуратно, словно хрупкое стекло.

Что он выберет?

— Я был на складе, — спустя мгновение услышал он свой ответ. — Провел день на складе. Я вернулся туда по рассеянности, и было слишком поздно перемещаться в другое место. Я пересидел дневные часы в подвале, и мой телефон не ловил связь. Оставив здание, я сразу направился сюда.

Тро нахмурился.

— Солнце зашло давно.

— Я потерял счет времени.

Это — вся информация, которую он намеривался предоставить. Ни больше. И его солдат, должно быть, почувствовал обозначенную границу, и хотя брови Тро по-прежнему были нахмурены, он не стал настаивать.

— Я хочу кратко подвести итоги, и потом мы отправимся на поиски врагов, — объявил Кор.

Достав телефон, он не смог прочитать данные с экрана, но сумел проверить голосовую почту. Там было несколько сообщений… преимущественно от Тро и остальных. А последнее — сообщение, которое он ожидал услышать.

— Это я, — объявил Элан, сын Ларекса. Последовала пауза, будто мысленно он трубил в фанфары. — Совет собирается на исходе ночи. Я подумал, что тебе следует знать. Место — особняк в городе, чьи владельцы недавно вернулись из своего убежища. Ривендж был весьма настойчив в отношении сроков, поэтому я могу только предположить, что Глава располагает посланием от короля. Я сообщу вам обо всем, что произойдет, но не ожидаю вас увидеть. Процветания, мой союзник.

Нажав «удалить», Кор обнажил клыки, и было приятно ощущать возрождение его агрессии … возвращение к привычному состоянию.

Как смел этот убогий тщедушный аристократ указывать ему, что делать.

— Совет собирается следующей ночью, — сказал он, убирая телефон.

— Где? Когда? — спросил Тро.

Кор посмотрел через город, на гору. Потом повернулся спиной к своеобразному компасному румбу^[99].

— Благородный Элан уверен, что наше присутствие нежелательно. В чем он ошибся — так это в том, что решение за ним. А оно за мной.

Будто намеренное упущение адреса удержит его в стороне, если он решит иначе?

— Довольно разговоров. — Он подошел к группе своих солдат. — Отправимся на улицы и поступим, как воины.

Коса между его лопатками снова начала говорить четким и энергичным голосом в его голове, ее кровожадные слова были подобны комплементам любовницы.

Ее молчание по-странному тревожило его.

С немалым облегчением он дематериализовался с высот небоскреба, его железная воля направила молекулы на землю, на поле боя. Во стольких смыслах предыдущие двадцать четыре часа, казалось, были прожиты кем-то другим.

Он снова вернулся в свою старую кожу.

И был готов убивать.

Глава 47

Куин пробежал на беговой дорожке одиннадцать миль из положенных двадцати, когда открылась дверь в тренажерный зал учебного центра.

Увидев, кто пришел, он сразу же запрыгнул на боковые перила и нажал на «стоп»: в дверном проеме стоял Блэй, его глаза бродили по залу, на лице творилось черти что… и не потому, что кто-то избил его.

— Что стряслось? — требовательно спросил Куин.

Блэй пропустил руку сквозь рыжие волосы.

— Эм, Лейла в клинике…

— Дерьмо. — Он спрыгнул с тренажера и кинулся к двери. — Что случилось…

— Нет, нет, ничего. Простой осмотр. Ничего серьезного. — Парень отошел в сторону, очищая выход. — Я подумал, что ты захочешь знать.

Куин, нахмурившись, замер на месте. Изучая выражение на лице мужчины, он понял, что именно встревожило его: Блэя что-то мучило. Сложно сказать наверняка, как он понял это, но, с другой стороны, будучи друзьями с самого детства, умеешь хорошо читать мелочи.

— Ты в порядке? — спросил он.

Блэй указал в сторону клиники.

— Да. Конечно. Она в комнате для осмотров, справа.

Верно. Тема закрыта. О чем бы ни шла речь.

Начав действовать, Куин бегом одолел коридор и практически врезался в закрытую дверь. Но в последнее мгновение этикет остановил его. Некоторые виды осмотра беременных подразумевали весьма интимные места… и даже если он спал с Лейлой, такой близости у них определенно не было.

Он постучал.

— Лейла? Ты там?

Последовала пауза, а потом док Джейн открыла дверь.

— Привет, входи. Я рада, что Блэй нашел тебя.

Лицо терапевта ничего не выражало… что довело Куина до состояния истерики. В общем и целом, когда врачи ведут себя профессионально вежливо, это не предвещает ничего хорошего.

Посмотрев через женщину Ви, он сосредоточился на Лейле… но ухватился он за Блэя, удерживая его за руку.

— Можешь остаться? — произнес Куин, почти не размыкая губ.

Блэй, казалось, удивился, но выполнил просьбу, позволяя двери закрыться позади них.

— Что происходит? — спросил Куин.

Осмотр, как же: глаза Лейлы были широко распахнутыми и слегка дикими, руки дрожали, теребя распущенные, спутанные волосы.

— У нас изменения, — неуверенно сказала Док Джейн.

Пауза.

Куин почти закричал.

— Окей, народ… если кто-нибудь не скажет мне, что происходит, то я просто слечу с катушек, в этой самой комнате…

— Я беременна, — выпалила Лейла.

«И в чем тут изменения?» — задумался он, голова начала гудеть.

— То есть, кажется, что процесс выкидыша прекратился, — сказала Джейн. — И она по-прежнему беременна.

Куин моргнул. Потом покачал головой… и не из стороны в сторону, как трясут снежным шаром.

— Не понимаю.

Док Джейн села на крутящийся стул и открыла карту на своих коленях.

— Я сделала анализ ее крови. Там прослеживаются гормоны беременности…

— Меня стошнит, — вмешалась Лейла. — Прямо сейчас.

Все кинулись к бедной женщине, но Блэй оказался умнее. Он прихватил с собой мусорную корзину, которой и воспользовалась Избранная.

Пока ее мучили рвотные позывы, Куин придерживал ее волосы, сам при этом чувствуя головокружение.

— Она не в порядке, — сказал он доктору.

Джейн встретила его взгляд поверх головы Лейлы.

— Это нормальная часть беременности. Для женщин вампирской расы, очевидно, тоже…

— Но у нее кровотечение…

— Больше нет. И я сделала ультразвук. Я вижу плод. Она все еще беременна…

— Дерьмо! — прокричал Блэй.

Долю секунды Куин не мог въехать, почему парень ругался. И потом осознал… ага, потолок поменялся местами со стеной.

Нет, секундочку.

Он терял сознание.

Клево, что Блэй поймал его, когда он накренился словно дерево в лесу. Это и стало его последней мыслью.

***

В контексте английского языка было много лексических единиц более важных, чем «в». Были популярные слова, исторические, слова, означающие жизнь или смерть. Достаточно многосложных, ломающих язык слов, которые прежде чем выговорить, нужно хорошо разобрать, и жизненно-важных оборотов, с которых начинались и заканчивались войны… даже поэтичная бессмыслица, песней срывающаяся с губ.

В общем и целом, «в» нервно курил в сторонке. На самом деле, эта приставка несла не много смысла, и, в процессе своей жизнедеятельности, служила всего лишь мостиком, каналом для тяжелогрузов в любом предложении.

Но был один контекст, в котором эта скромная приставка была охренеть как важна.

Любовь.

Разница между «любит» и «влюблен» — пропасть Большого Каньона^[100]. Головка булавки по сравнению с со всем Средним Западом. Выдох по сравнению с ураганом.

«Сейчас я вижу, почему он…»

Сидя на полу смотровой комнаты, с бессознательным телом Куина на своих коленях, Блэй ни за что в жизни не вспомнил бы, что Лейла сказала дальше. «Любит тебя»? Тогда в этом случае, ага, он знал, что парень любит его как друга, так было десятилетиями. И это ничего не меняло.

Или слово шло вместе с приставкой «в»?

В таком случае, он бы последовал примеру Куина и прикорнул на кафельной плитке.

— Ну, как там мой второй пациент? — спросила Джейн, когда Лейла снова опустилась на стол для осмотра.

— Дышит, — ответил Блэй.

— Он придет в себя.

Будем надеяться, подумал Блэй, сосредоточившись на лице Куина… будто эти знакомые черты могли так или иначе ответить на его вопрос, пускай парень и был без сознания.

Избранная просто не могла сказать «влюблен».

Не могла. Он просто отказывался поверить, что два раунда отличного секса могут изменить чьи-то убеждения.

— Ты уверена, что все нормально? — услышал он, как Лейла спросила у Дока Джейн.

— Рвота? Судя по тому, что рассказала мне Элена, это определенно один из симптомов успешной беременности. На самом деле, возможно, это знак, что все протекает удачно. Это гормоны.

— Мне не нужно снова ехать к Хэйверсу, правда?

— Ну, Элена вернется от своего отца этой ночью. Поэтому нужно выяснить, насколько ей удобно наблюдать за тобой…потом посмотрим. Не хочу лгать… но думаю, это чудо.

— Я согласна.

Пока женщины разговаривали, Блэй не сводил глаз с закрытых век Куина. Это чудо, все верно. Определенно…

Словно по заказу, парень пришел в себя, его густые темные ресницы затрепетали, будто он сомневался в том, намерен ли оставаться в сознательном состоянии.

— Лейла! — он с криком подскочил с пола.

Блэй отклонился назад, отпуская парня. Чувствуя себя при этом глупо.

Особенно когда Куин вскочил на ноги и подлетел к женщине.

Блэй остался на месте, прислонившись спиной к шкафчикам под раковиной: колени согнуты, руки на бедрах. Это разрывало его на части, но он не мог отвести глаз от них двоих, боевая рука Куина с невероятной нежностью смахнула светлые волосы с лица Лейлы.

Он говорил ей что-то, что-то милое и ободряющее.

Прежде чем Блэй понял это, он оказался в коридоре, идя куда-то, куда угодно. Как бы трудно ни было принимать сострадание Куина… казалось абсолютно невозможным наблюдать, как он делится им с кем-то другим… даже если заслуженно.

Грудь болела от мысли, что во время жаждущего периода Лейла получила то же, чем обладал он последние два дня… но, что еще хуже? С ней казалось, что поступательные движения послужили своей цели. Она была беременна… и, благодаря Пэйн, он считал, что это не изменится.

Так или иначе, он правильно поступил, обратившись к сестре Вишеса вчера. Если, конечно, в этом причина магических перемен. И, тем не менее, пускай это было бессмысленно, но ему казалось…

— Ты в порядке?

Он замер на месте, шокированный тем, что услышал голос Куина. Можно было предположить, что парень останется с Избранной.

Собравшись с духом, он затолкал руки в карманы и сделал глубокий вдох, прежде чем повернуться.

— Да, в норме. Просто подумал, что вы захотите остаться наедине.

— Спасибо, что поймал меня. — Мужчина поднял ладони вверх. — Не знаю, что там произошло.

— Камень с души упал.

— Похоже на то.

Неловкий момент. Но, с другой стороны, они в этом мастера, ведь так?

— Слушай, я вернусь в дом. — Блэй выдавил улыбку, надеясь, что парень купится на нее. — Было бы неплохо отдохнуть полночи.

— Ну, да. Сэкстон, наверное, ждет тебя.

Блэй открыл рот, но захлопнул прежде, чем «с какой стати» сорвалось с его губ.

— Да. Ждет. Позаботься о своей девочке. Может, увидимся на Последней Трапезе.

Когда он ушел, скрывшись в офисе, Блэй осознал, как это трусливо — прятаться за несуществующие отношения. Но когда имеешь дело с глубоким порезом нужен «Бэнд-Эйд».

Господи, неудивительно, что Сэкстон бросил его.

Как, мать его, романтично.

Глава 48

Проезжая через величественные ворота особняка в богатой части Колдвелла, Эссейл был крайне раздражен. Вымотан. На грани. И не потому, что регулярно нюхал кокаин и ничего не ел.

Коттедж располагался слева, и он припарковал свой «Рэнж Ровер» лицом к одному из маленьких радостных окон. Он бы предпочел дематериализоваться сюда… так меньше заморочек. Но, высадив близнецов у того готического клуба, «Железной маски», ему пришлось столкнуться с суровой реальность: если он не покормится, то долго не протянет.

Он ненавидел это. Дело не в том, что его волновала цена вопроса. Скорее в том, что его не особо привлекала сама женщина… и он не ценил ее попытки изменить его отношение.

Широко распахнув дверь, он вышел, и холодный ветер, ударивший ему в лицо, вбил в Эссейла немного осознания, заставляя его почувствовать, насколько туго он соображал.

И в этот самый момент машина проехала по улице ниже, какой-то домашний седан.

Потом открылся причудливый вход коттеджа.

Клыки Эссейла защекотало, когда его чувства уловили женщину в дверном проеме. Одетая в нечто черное и кружевное, она была готова для него, пьянящий аромат ее возбуждения благоухал в воздухе, но не это подстегнуло похоть. Ее вена, не больше, не меньше…

Эссейл нахмурился и посмотрел мимо коттеджа, в лес, обрамлявший особняк.

Сквозь скелетообразные деревья задние фонари только что проехавшей машины мелькнули красным. А потом, кто бы ни сидел за рулем, он развернул автомобиль, передние фары описали жирный круг… а потом потухли.

Эссейл мгновенно потянулся к оружию.

— Иди внутрь. Мы не одни.

Женщина немедленно последовала приказу и скрылась в коттедже, с грохотом закрыв дверь.

Дематериализация в лес — лучший вариант, но, разумеется, он был слишком голоден для этого…

Внезапно, ветер сменил направление и дошел до него, его ноздри раздулись.

Эссейл тихо зарычал… и не предупредительно. Скорее со своеобразным приветствием.

Будто он сможет забыть эту комбинацию феромонов.

Его маленькая воровка поменялась местами с ним, занимаясь сейчас тем же, чем и он ночь назад. Как давно она сидит на его хвосте? — задумался Эссейл, уважение на пару с раздражением вспыхнуло в его груди.

Ему не понравилась мысль, что она могла увидеть его под мостом. Зная ее, он не исключал такую возможность.

Сделав длинный, медленный вдох, он не уловил ничего иного. И значит, она была одна.

Собирает информацию? Для кого?

Эссейл снова повернулся к коттеджу и мрачно улыбнулся. Без сомнений, когда он окажется внутри, она подойдет ближе… и он не будет собой, если не устроит шоу.

Он постучал один раз, и женщина снова открыла.

— Все в порядке? — спросила она.

Он посмотрел на ее лицо, потом задержал взгляд на волосах. Они были темными. Густыми. Напоминали волосы его воришки.

— Все чисто. Просто человек со сломанным автомобилем.

— Значит, не о чем беспокоиться?

— Абсолютно.

Когда облегчение ослабило напряженность в чертах ее лица, он закрыл дверь позади и щелкнул замком.

— Я рада, что ты пришел ко мне снова, — сказала женщина, позволяя распахнуться двум половинам ее шелкового халата, обрамленным кружевом.

Этой ночью на ней было черное неглиже, высоко поднимающее груди и утягивающее талию так, что казалось, будто он может обхватить ее одной рукой. Она переборщила с запахами: слишком много крема для рук, лосьона для тела, шампуня, кондиционера, парфюма на теле.

Хотел бы он, чтобы она так не напрягалась.

Быстрым движением глаз Эссейл проверил расположение всех окон. Разумеется, ничего не изменилось: два узких по обе стороны от камина. Три оконных полотна над раковиной. И изогнутое слева, над встроенным диваном с диванными и вязаными подушками.

Его воровка выберет окно справа от камина. Оно располагалось далеко от света фонаря над парадной дверью и в тени от трубы.

— Ты готов для меня? — промурлыкала женщина.

Эссейл запустил руку в карман пиджака. Тысяча долларов наличными была свернута вместе, десять стодолларовых купюр образовывали пышную стопку.

Греховно двигаясь, он повернулся спиной к боковому окну и камину. По какой-то причине он не хотел, чтобы его воровка видела, как он платит.

Но он хотел, чтобы она наблюдала за всем остальным, что сейчас произойдет.

— Держи.

Эссейл не хотел, чтобы, взяв деньги, женщина начала пересчитывать их. Она и не стала.

— Благодарю. — Она отступила назад и спрятала деньги в красном глиняном кувшине. — Приступим?

— Да. Приступим.

Эссейл подошел к ней, завладевая контролем, обхватив ладонями лицо женщины, он наклонил ее голову и крепко поцеловал. Она застонала в ответ, будто была не только довольна этим неожиданным переходом на следующий этап, но и не смела на него надеяться.

Он был рад, что она наслаждалась этим. Но его цель — не ее наслаждение.

Повернув ее, он подвел женщину к дивану у короткой дальней стены, и, надавливая своим телом на нее, уложил так, что ее голова была направлена к камину. Подчинившись, она скользнула руками по бокам, потом поднимая груди вверх так, что напряглись шелковые чашечки, укрывавшие их.

Эссейл забрался на нее полностью одетым и в плаще, его колено раздвинуло ее ноги, одна из рук потянулась вниз, задирая неглиже длиной до пола…

— Нет, нет, — сказал он, когда она обвила шею его руками. — Я хочу видеть тебя.

Чепуха. Он хотел, чтобы ее было видно через окно.

Когда женщина покорно подчинилась, Эссейл возобновил поцелуи и убрал это длинное одеяние с пути… и в следующее мгновение она широко раздвинула ноги.

— Трахни меня, — простонала она, выгибаясь под ним.

Ну, это нереально. Он не был возбужден.

Но никому не нужно об этом знать.

Чтобы выглядеть вовлеченно, он сбросил плащ с плеч, и потом, быстрым движением клыков, перекусил лямки неглиже, обнажая женские груди перед окнами камина, ее соски мгновенно затвердели на бледной плоти.

Эссейл замер, будто бы захваченный увиденным. А потом вытянул язык и опустил голову.

В самый последний момент, как раз перед тем, как начать лизать и посасывать, он поднял глаза, фокусируясь над затемненным окном справа, встречая взгляд женщины, которая, как он знал, стояла в тени, наблюдая за ним…

Выстрел чистой, незамутненной похоти пронзил его тело, захватывая контроль, заменяя тонкий расчет, который служил его мотиватором. Женщина под ним перестала быть вампиршей, которую он купил на короткий срок.

Она стала его воровкой.

И это все изменило. Во внезапном порыве он впился в колонну шеи, взял ее вену, вбирая то, в чем нуждался…

Представляя при этом человеческую женщину под собой.

***

Сола раскрыла рот от изумления…

И буквально оторвала себя от окна коттеджа.

Крепко приложившись спиной о трубу из речного камня, она закрыла глаза, сердце стучало о ребра, легкие усиленно втягивали холодный воздух.

На изнанке век она видела, как эти обнаженные груди предстали перед ним, темная макушка наклонилась, он высунул язык… и потом поднял взгляд, встречая ее собственный.

Господи Иисусе, откуда он узнал, что она там?

И, дерьмо, Сола никогда не забудет, как эта женщина распласталась под ним, плащ был отброшен в сторону, его тело устремилось в расщелину ее стройных бедер. Она могла ощутить тепло огня рядом с ним, и более мощный жар, исходящий от него… ощущение кожи на коже, обещание экстаза.

«Не смотри больше», — велела она себе. «Он знает, что ты здесь…»

Резкий крик кончающей женщины вибрацией пронесся по коттеджу, буквально сметая его целиком.

Сола снова прислонилась к окну, посмотрела сквозь стекло… зная, что не следует.

Он вошел в нее, его бедра двигались, голова зарылась в шею, руки поддерживали тяжелый торс.

Мужчина больше не смотрел вверх. И какое-то время он будет очень занят.

Пора отступать.

К тому же, будто ей обязательно наблюдать за этим?

Выругавшись, Сола неслышно покинула территорию, пронеслась по царапающему кустарнику, уклоняясь от тонких, безлиственных деревьев. Добравшись до арендованного автомобиля, она запрыгнула внутрь, заперла двери и завела двигатель.

Снова закрыв глаза, она мысленно проиграла всю сцену: свое приближение к коттеджу, подход к окну, прятки в тени трубы.

Как он стоял посреди просторной комнаты, женщина — перед ним, ее грациозное тело укрыто черным шелком, ее длинные, темные волосы достигают поясницы. Он положил ладони на ее лицо и крепко поцеловал, его плечи сгорбились, когда он наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй с невероятно эротичным выражением…

А потом он опустил женщину на диван.

Убийственно признавать, но Сола ощутила укол ревности. И не это самое худшее: ее собственное тело ответило, лоно расцвело так, будто это ее губы он целовал, ее талию обхватывал руками, ее груди прижимались к его груди. И этот отклик лишь усилился, когда он устроил женщину на том диване, на его лице отразился животный голод, его глаза блестели, будто под ним была трапеза, которую он собирался поглотить.

Наблюдать — это неправильно. Наблюдать — это плохо.

Но даже угрозы ее собственной безопасности… и, возможно, ее умственному здоровью… было мало, чтобы оторвать ее от стекла. Особенно когда он отклонился назад и стянул тяжелый плащ со своих плеч. Было невозможно не представить его обнаженным, видя его широкую грудь перед огнем камина, представляя, как мышцы на его груди бугрятся под кожей… И потом, показалось, что он перекусил — перекусил, ради всего святого! — тонкие лямки неглиже.

И когда эти чертовски идеальные груди были выставлены напоказ… он посмотрел на нее.

Без какого либо предупреждения эти блестящие, хищные глаза поднялись и впились в ее собственные, лукавая улыбка изогнула края его губ.

Будто это шоу предназначалось для нее.

— Дерьмо. Вот дерьмо.

Одно было ясно: если он хотел преподать ей урок в части слежки? Сложно придумать лучший способ… он почти что засунул ей в рот дуло сорокового.

Сола съехала с обочины на дорогу. Когда «Форду Таурусу» потребовалось десять миль, чтобы разогнаться до лимита в сорок пять миль, она пожалела, что едет не на своей «Ауди»: кровь по-прежнему неслась по венам, ей нужен был какой-то внешний выход для рева, бушующего в ее теле.

Некий выход.

Вроде… секса, например.

И не с самой собой.

Глава 49

На вилле Рива в горах Адирондак было все: огромный главный дом, опоясанный кедрами и с множеством террас. Несколько других строений, включая коттеджи для гостей. Вид на озеро. Куча комнат.

Когда Трэз и айЭм материализовались в боковом дворике, они прошли по снегу и зашли через черный вход кухни. Здесь было уютно даже зимой. Масляный свет струился сквозь освинцованные окна. Но далеко не все было в стиле Фей Драже^[101]: определенно не знатные викторианцы, которые возвели эти строения, пытаясь летом спастись от жары и индустриализации городов, оборудовали их оптическими лазерными датчиками движения, новейшими проводами на всех окнах и дверях, и не одной, а несколькими материнскими платами, контролирующими полностью интегрированную, многоинтерфейсную охранную систему.

Та-дам!

Отпечаток пальца Трэза на пульте, спрятанном слева от двери, открыл им путь в сердце дома… кухню промышленных масштабов, обставленную техникой из нержавеющего металла уровня «Сола».

Кто-то выпекал что-то в духовом шкафу «Викинг». Хлеб, судя по запаху.

— Умираю с голоду, — объявил Трэз, закрывая дверь. Запирающий механизм закрылся сам по себе, но он все равно проверил дверь, по привычке.

Вдалеке кто-то пылесосил… скорее всего, Избранная. С тех пор, как Фьюри вступил в должность Праймейла, и в частности — освободил заточенную группу женщин с Другой Стороны, Рив позволял им оставаться на вилле. Оно и ясно. Здесь уединенно, особенно не в разгар сезона, к тому же отдаление от города предоставляло плавный переход для акклиматизации. Если Трэз понимал все правильно, то Вилла — безмятежная аналогия Святилища на безумной, порой травмоопасной Земле.

Давно он не был в этом доме… на самом деле, с тех пор, как здесь поселились Избранные. Но с другой стороны, когда Рив взорвал «ЗироСам», закончив тем самым играть роль авторитета в наркоторговле, долг между ними лишился необходимости оплаты.

К тому же сейчас, когда парень перестал поставлять принцессе рубины и секс, не было смысла приезжать на север.

Но, очевидно, все изменилось.

— Хэй, Рив, ты где? — прокричал Трэз, его голос гремел.

Как бы ни возмущался его желудок, они с братом вышли в главный холл. Дух Викторианства был повсюду, начиная с гранатовых дорожек на полу, заканчивая обитыми гобеленами скамейками, чучелами голов бизона, оленя, лося и рыжей рыси, подвешенных над камином из грубо обтесанного камня.

— Рив! — снова крикнул он.

Черт, эта лампа с енотом^[102] всегда заставляла его понервничать. Как и набитая сова с очками.

— Он скоро спустится.

Трэз повернулся на женский голос.

И в это самое мгновение его жизнь изменилась навечно.

Лестница, ведущая со второго этажа, была простой, низкие ступеньки и незамысловатые перила спускались без каких-либо архитектурных хитростей.

Женщина в белой мантии стояла у ее основания, превращая лестницу в подобие рая. Она была высокой и стройной, всеизгибы в нужных местах, ее свободное платье не могло скрыть высоких больших грудей и грациозной линии бедер. Кожа была гладкой и цвета латте, темные волосы собраны в высокую прическу. Глаза бледные и обрамленные пышными ресницами.

Губы полные и красные.

Он хотел поцеловать их.

Особенно когда они двигались, пока она что-то говорила с одурманивающей четкостью…

Он подпрыгнул, когда айЭм пихнул его локтем в бок.

— Ауч! Что за нахр… нафиг, в смысле. Дерьмо… то есть, черт.

Нужно успокоиться, расслабиться и собраться, придурок.

— Она спросила, не хотим ли мы есть, — пробормотал айЭм. — Я сказал, что нет, я не голоден. Сейчас твоя очередь.

А, он хотел съесть кое-что, все верно. Он хотел упасть на колени у ее ног, забраться под эту…

Трэз закрыл глаза, чувствуя себя капитальным ублюдком.

— Нет, я в порядке.

— Ты вроде говорил, что голоден.

Трэз выпучил глаза на своего брата. Парень пытался выставить его идиотом?

Всезнающий огонек в черных глазах говорил, что да, айЭм пытался.

— Нет, я в норме, — выдавил он. Подтекст: не наседай, чмо.

— Я только собиралась проверить свой хлеб.

Трэз снова закрыл глаза, голос Избранной лился в его уши, звук поднимал кровяное давление и одновременно успокаивал его.

— Знаешь, — услышал он свой ответ, — может, я заскочу на трапезу.

Она улыбнулась ему.

— Следуйте за мной. Уверена, мы найдем что-нибудь по вашему вкусу.

Когда она направилась к проему, через который они вошли, Трэз заморгал, словно полный дурак, коим он и являлся

Очень, очень давно женщины не разговаривали с ним без двусмысленностей… но, насколько он понимал, эти слова, которые вполне можно было трактовать как приглашение… по крайней мере, по мнению его фильтра похоти… не таили обещания минета или полноценного секса. Они даже не указывали на притяжение какого-либо сорта.

Разумеется, от этого он захотел ее только сильнее.

Его ноги двинулись за Избранной, тело последовало как собака — за своим хозяином, без мысли свернуть с тропы, которую она выбрала для него…

айЭм схватил его за руку и дернул назад.

— Даже блин не думай об этом.

Первым желанием Трэза было вырваться, любой ценой, даже если придется оставить конечность в хватке брата.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь…

— Не вынуждай меня схватить тебя за стояк, чтобы доказать свою точку зрения, — прошипел айЭм.

Трэз отрешенно опустил взгляд на перед своих брюк. Ну и ну. Вот так неожиданность.

— Я не собираюсь… — трахать ее, пришло на ум, но, Боже, он не мог использовать слово на букву «т» по отношению к этой женщине, даже в теории. — Ну, ты знаешь, что-то предпринимать.

— И ты серьезно думаешь, что я поверю тебе?

Взгляд Трэза метнулся к дверному проему, через который прошла женщина. Дерьмо. К слову об отсутствии доверия по части воздержания.

— Она не доступна для тебя, ты меня понимаешь? — выдавил айЭм. — Это нечестно по отношению к кому-то вроде нее… и более того, если ты поимеешь ее, Фьюри придет к тебе с черным кинжалом наготове. Это принадлежит ему, не тебе.

На короткое мгновение Трэз взбесился из-за слов брата… и не потому, что его внутренняя феминистка возмутилась за всех женщин, к которым относились как к собственности. Разумеется, это было неправильно. Но нет, дело в том, что…

«Моя».

Слово зародилось глубоко внутри него, вырываясь наружу, будто каждая клеточка его тела внезапно обрела голос и глаголила единственно важную истину.

— Простите, что заставил ждать.

Когда раздался голос Ривенджа, Трэз оттащил свое сознания с обрыва, с которого оно собиралось спрыгнуть.

Король симпатов спускался по той же лестнице, что и Избранная, трость помогала сохранять его равновесие, черная норковая шуба поддерживала его накачанное лекарствами тело в тепле.

айЭм что-то сказал, Рив ответил, а Трэз тем временем снова уставился на дверной проем, ведущий на кухню. Что она делала там… о, блин. Наверное, наклонилась, чтобы посмотреть на тот хлеб…

Тихое рычание вырвалось из его горла.

— Что, прости? — требовательно спросил Рив, сузив фиолетовые глаза.

Очередной удар под ребра вернул его к реальности.

— Прости. Несварение. Как жизнь?

Рив изогнул бровь, но потом пожал плечами.

— Мне нужна ваша помощь.

— Все, что угодно, — ответил Трэз, весьма серьезно.

— Завтра состоится собрание Совета. Роф будет там. Братство обеспечит защиту, но я хочу, чтобы вы тайно присутствовали.

Трэз отшатнулся. До рейдов Совет встречался с завидной регулярностью, и Рив никогда не просил о прикрытии.

— Что происходит?

— В Рофа стреляли осенью.

Что. За. Хрень. Такая.

Трэз стиснул зубы.

— Кто? — В конце концов, парень нравился ему.

— Шайка ублюдков. Вы их не знаете, но можете познакомиться завтра ночью… если согласитесь прийти.

— Конечно, мы будем там. — Когда айЭм кивнул, Трэз скрестил руки на груди. — Где?

— Я организую встречу в особняке в Колдвелле. В одном из немногих, в которых не побывало Общество Лессенинг… но вся семья была вырезана, потому что навещала другой клан в городе во время нападений. — Рив подошел к дивану, обитому гобеленом, и сел на него, устроив трость между ног. — Давайте расскажу, как я хочу все устроить. Роф полностью ослеп, но Глимере это неизвестно. Я хочу, чтобы он сидел в комнате для приема гостей, когда приедут аристократы, чтобы они не увидели, как он опирается на кого-нибудь, пытаясь найти свое место. Потом…

Рив продолжил выкладывать план, и Трэз устроился перед огнем, в нужных местах кивая.

Но в мыслях он был в кухне, с той женщиной…

«Как ее зовут»? — гадал он.

Настолько же важный вопрос как…

Когда он увидит ее снова?

Глава 50

Внизу, в смотровой комнате клиники, Куину казалось, будто он завис в воздухе, взлетел очень высоко. И не в «Сессне», которая-вот-вот-упадет, с раненным братом в заднем отсеке.

— Прости, ты не могла бы повторить?

Док Джейн улыбнулась, подкатив столик к койке. Куин краем глаза отметил, что на нем лежало, но был более сосредоточен на том, что могло или не могло вылететь изо рта терапевта.

— Вы все еще беременны. Уровень ее гормонов в два раза выше, как и должно быть, кровяное давление идеально, сердечный ритм замечательный. И по-прежнему нет кровотечения, верно?

Когда терапевт посмотрела на Лейлу, та покачала головой, выражение на ее лице было таким же ошеломленным, каким он себя чувствовал.

— Совсем нет.

Куин немного прошелся, рука запуталась в волосах, мозг судорожно соображал.

— Я не понимаю этого… в смысле, именно этого я и хочу… мы хотим… но я не понимаю, почему она… с

Спустившись в ад на «американских горках», абсолютно обезоруживающим стал обратный подъем на землю.

Док Джейн покачала головой.

— Скорее всего, это ничем не поможет, но Элена тоже еще не сталкивалась ни с чем подобным. Поэтому я понимаю твое смятение и, более того, лучше тебя знаю, насколько предательской может быть надежда. Сложно давать оптимистичные прогнозы после того, что вы пережили.

Блин, шеллан Ви была далеко не глупа.

Куин сосредоточился на Лейле. Избранная была в свободном белом халате, не таком, что она носила, будучи в священной секте женщин Девы-Летописецы. Это был повседневный банный халат, а под ним — больничная сорочка с красными и розовыми сердечками на белом фоне. А на тележке? Вроде как соленые крекеры и упаковка из шести банок имбирной газировки «Канада Драй».

К слову о лекарствах без рецепта.

Док Джейн открыла крекеры.

— Я знаю, еда — последнее, о чем ты думаешь. — Она протянула один из слоеных соленых квадратиков. — Но если съешь это и запьешь содой? В животе все устаканится.

И, вот так неожиданность, так и вышло. В итоге Лейла съела полпачки и выпила две зеленые бутылочки.

— Действительно помогло? — пробормотал Куин, когда Избранная откинулась на подушки со вздохом облегчения.

— Ты даже представить себе не можешь. — Лейла положила руку на живот. — Чтобы не потребовалось, я сделаю это, выпью или съем.

— Тошнота действительно настолько сильная, да?

— Дело не во мне. Мне все равно, даже если меня будет тошнить следующие восемнадцать месяцев, главное, чтобы ребенок был в порядке. Я просто боюсь, что из-за рвотных позывов я потеряю… ну, вы понимаете.

Окей, у всех, кто считал женщин слабым полом, не в порядке с головой.

Он посмотрел на Дока Джейн.

— Что нам сейчас делать?

Доктор пожал плечами.

— Мой совет? Довериться симптомам и результатам анализов, в ином случае, вы просто сойдете с ума. Тело Лейлы управляло и управляет процессом. Если в настоящий момент нет ни одного признака выкидыша, и есть все основания полагать, что беременность протекает благоприятно? Тогда сделайте глубокий вдох и живите дальше. Загадывая слишком наперед и рискуя увязнуть в мыслях о предыдущих днях? Вы не сможете пережить все это без вреда.

Истина, подумал Куин.

Телефон доброго доктора зазвонил.

— Погодите секунду… черт. Я должна осмотреть доджена, которая порезала руку прошлой ночью. Лейла, насколько я могу сказать, нет медицинских оснований оставаться здесь. Но я не хочу, чтобы ты покидала особняк следующие пару ночей. Поживешь немного под нашим надзором, хорошо?

— Безусловно.

Спустя мгновение Док Джейн ушла, и Куин оказался в полной растерянности. Он хотел помочь Лейле вернуться в особняк, но она же не калека, ради всего святого. И, тем не менее, ему хотелось носить ее на руках… до самого конца этой гребаной беременности.

Он прислонился к шкафчикам из нержавеющей стали.

— Мне хочется каждые две минуты спрашивать, как твое самочувствие.

Лейла тихо рассмеялась.

— Со мной то же самое.

— Ты хочешь вернуться в дом?

— Знаешь… на самом деле, нет. Здесь я… — она оглянулась по сторонам. — Чувствую себя безопасней, честно говоря.

— Понимаю. Тебе что-нибудь нужно?

Она кивком указала на маленький поднос со средствами от тошноты.

— Пока у меня есть это, я в порядке. И ты можешь со спокойной совестью идти сражаться.

Куин нахмурился.

— Я собирался остаться…

— И что? Я не прошу тебя уйти, ни в коем случае. Но мне кажется, что я просто посижу здесь без дела. Если что-то произойдет, я могу позвонить тебе, и ты сразу же вернешься домой.

Куин подумал о том, куда Братство и все воины направляются в середине ночи: встреча Совета.

Если речь шла о стандартной ночи сражений, он, вероятно, остался бы дома. Но когда Роф выходит в свет для встречи с теми козлами из Глимеры?

— Хорошо, — медленно ответил он. — Телефон всегда со мной, и я предупрежу всех, что если ты позвонишь, я сразу исчезну.

Лейла сделала глоток имбирной газировки, а потом уставилась на кружку, будто наблюдая, как пузырьки поднимаются из-подо льда.

Он вспомнил их состояние прошлой ночью, у Хэйверса… бесконтрольные, напуганные, в глубокой печали.

Все еще может ухудшиться, напомнил он себе. Слишком рано расслабляться.

И все же он не мог сдержаться. Стоя в комнате, покрытой плиткой, с запахом дезинфицирующего Лизола в носу, с впивающимся в задницу краем раковины, к которой он прислонился… Куин осознал, что именно в этот момент он полюбил своего ребенка.

Прямо здесь, прямо сейчас.

Как мужчина связывается со своей женщиной, так и отец — со своим ребенком… и, следовательно, его сердце широко раскрылось, впуская эти чувства: ответственность, пришедшая с решением попытаться завести ребенка; страх потерять их, который, он был готов поспорить, никогда не уйдет; радость от того, что что-то останется на Земле после твоей смерти; нетерпение увидеть его лично; отчаянное желание держать его на своих руках, смотреть в глаза, дарить всю свою любовь.

— Если ты не возражаешь… я могу прикоснуться к твоему животу? — спросил он слабым голосом.

— Ну разумеется! Ты не должен спрашивать. — Лейла откинулась назад с улыбкой. — Он ведь отчасти и твой, ты же знаешь.

Куин нервно потер руки, подойдя к столу. Естественно, он прикасался к Лейле во время жаждущего периода, и после, проявляя заботу, когда это требовалось.

Он никогда не думал прикоснуться к своему ребенку.

Куин словно издалека наблюдал, как его боевая рука тянется вперед. Господи, кончики его пальцев дрожали как сумасшедшие.

Но они мгновенно успокоились, когда он прикоснулся к ней.

— Я здесь, — сказал он. — Папочка рядом. Я никуда не уйду. Просто дождусь, когда ты будешь готов появиться на свет, а потом мы с твоей мамой будем заботиться о тебе. Поэтому держись, хорошо? Делай, что надо, а мы подождем, сколько потребуется.

Свободной рукой он взял ладонь Лейлы и положил на свою собственную.

— Твоя семья здесь. Ждет тебя… и мы любим тебя.

Было смешно разговаривать с комочком клеток. Но он не мог сдержаться. Слова, действия… они принадлежали ему, и вместе с тем исходили из совершенно незнакомого ему места.

Но они были правильными.

Именно так… должен поступать отец.

***

Сороковой для левой руки. На месте.

Сороковой для правой. На месте.

Запасные патроны на ремне талии. На месте.

Кинжалы, оба, в ножнах на груди. На месте.

Кожаная куртка…

Раздался стук в дверь, и Блэй выглянул из гардеробной.

— Войдите?

Когда вошел Сэкстон, он натянул куртку на плечи и повернулся.

— Хэй. Как ты?

Что-то произошло.

Мужчина мгновенно прошелся взглядом по его «рабочему костюму», как они однажды прозвали его, беспокойство заставило Сэкстона поднять глаза; но с другой стороны, казалось, он никогда не чувствовал себя комфортно рядом с оружием.

— Собираешься на поле боя, да? — пробормотал мужчина.

— На самом деле на встречу с Советом.

— Не знал, что необходимо столько оружия в качестве аксессуаров.

— Новая эра.

— Да, воистину.

Повисла длинная пауза.

— Как ты?

Сэкстон окинул комнату взглядом.

— Я хотел быть тем, кто скажет тебе.

О блин. Сейчас-то что?

Блэй сглотнул ком.

— О чем?

— На какое-то время я покидаю этот дом… ухожу в отпуск, так сказать. — Он выбросил руку вперед, предупреждая все возражения. — Нет, не навсегда. Я все приготовил для Рофа, и в следующие несколько дней мое присутствие не потребуется. Разумеется, в ином случае я сразу же вернусь. Я поживу у старого друга. Мне на самом деле нужно отдохнуть и расслабиться… и прежде, чем ты начнешь беспокоиться, я клянусь, что вернусь, и что это не связано с нами. Я работал несколько месяцев без передышки, и просто хочу избавиться от графика, если ты понимаешь, о чем я?

Блэй сделал глубокий вдох.

— Да, понимаю. Где ты… — Он остановился себя, напоминая, что больше это его не касается. — Сообщишь, если что-нибудь понадобится?

— Обещаю.

Повинуясь импульсу, Блэй подошел к мужчине и обнял своего бывшего любовника. Платоническая связь между ними была столь же непринужденной и естественной, как и прежнее влечение. Держа мужчину, он повернулся к нему лицом.

— Спасибо, — прошептал Блэй. — Что пришел и сказал мне…

В этот момент кто-то прошел по коридору сбивчивой походкой.

Это был Куин; Блэй понял это по запаху, прежде чем увидеть высокую, мощную фигуру. И на короткое мгновение, прежде чем ему пройти мимо, их взгляды встретились над плечами Сэкстона.

Лицо Куина покрылось моментальной маской, черты застыли, не выдавая абсолютно ничего.

И потом боец ушел, его длинные ноги увели его за пределы дверного проема.

Блэй отступил назад, заставляя себя снова переключиться в режим «прощания».

— Когда ты вернешься?

— Не раньше, чем через два дня, неделя максимум.

— Хорошо.

Сэкстон снова окинул взглядом комнату, и потом стало ясно, что он вспоминал что-то.

— Удачи тебе и береги себя. Не геройствуй.

Первая мысль Блэя… ну, с тех пор как Куин идет впереди планеты всей в этом плане, маловероятно, что он полезет в костюм Супермена.

— Обещаю.

Когда Сэкстон ушел, Блэй просто уставился в пространство. Он не видел ничего перед собой, не вспоминал то, что они с Сэкстоном разделили в этой комнате. Вместо этого разумом он был в соседней комнате с Куином, и произошедшее с ним… воспоминания о той сессии с Куином.

Дерьмо.

Посмотрев на часы, он спрятал телефон в нагрудный карман куртки и вышел. Когда он бегом добрался до лестницы, то услышал голоса эхом доносившиеся из фойе — признак того, что Братство уже собралось и ждало только сигнала к отправлению.

И конечно, все они были там. Зи и Фьюри. Ви и Бутч. Рэйдж, Тор и Джон Мэтью.

Спускаясь, он понял, что надеется, что Куин отправится с ними… но мужчина, конечно же, останется дома, учитывая состояние Лейлы.

«Где была Пэйн?» — гадал он, становясь рядом с Джоном Мэтью.

Тор кивком поприветствовал Блэя.

— Окей, ждем еще одного и выдвигаемся. Первый отряд отправится на место. По сигналу «чисто» мы с Рофом дематериализуемся в дом с поддержкой в…

Лэсситер вылетел из бильярдной, сияя с головы до пят, начиная с белых и черных волос и белых глаз, до тяжелых ботинок. Но с другой стороны, может свечение тут не причем, дело в том золоте, что он упорно носил.

Он выглядел как живое ювелирное дерево.

— Я здесь. Где моя шоферская кепка^[103]?

— Вот, держи мою, — сказал Бутч, сняв кепку «Рэд Сокс» и бросив ее. — Поможет разобраться с твоими волосами.

Ангел поймал ее на лету и уставился на красную «С».

— Прости. Но не могу.

— Вот только не говори, что болеешь за «Янки», — протянул Ви. — Мне придется убить тебя, и, по чесноку, этой ночью нам понадобятся все ресурсы.

Лэсситер бросил кепку назад. Засвистел. Принял будничный вид.

— Ты серьезно? — сказал Бутч. Так, будто парень попросил о лоботомии. Или ампутации конечности. Или педикюре.

— Да, блин, ладно? — эхом ответил Ви. — Когда и где ты сдружился с врагами…

Ангел поднял руки вверх.

— Не моя вина, что вы, парни, лажаете…

Тор буквально встал перед Лэсситером, будто беспокоился, что все не ограничится просто резким разговором. И, что самое печальное, он волновался по праву. Не считая своих шеллан, Ви и Бутч любили «Сокс» больше всего прочего… в том числе, больше здравомыслия.

— Окей, окей, — сказал Тор, — у нас есть дела поважнее…

— Когда-нибудь он заснет, — сказал Бутч своему соседу по комнате.

— Да, следи за собой, ангел, — ухмыльнулся Ви. — Мы терпеть не можем таких, как ты.

Лэсситер пожал плечами, будто парни для него — просто тявкающие собаки, путающиеся под ногами.

— Кто-то что-то сказал мне? Или это просто шум поражения…

За этим последовало много криков.

— Два слова, сучки, — ухмыльнулся Лэсситер. — Джонни. Дэймон. О, минутку, еще Кевин. Юкилис. Или Вэйд. Боггс. Роджер. Клеменс. Это с едой в Бостоне проблемы? Или просто в игре с мячом?

В этот момент Бутч бросился вперед, очевидно собираясь намылить парню шею…

— Что за хрень тут происходит?!

Прогремевший сверху голос положил конец противостоянию «Сокса» и «Янкиз».

Когда Тор выдернул копа за пределы досягаемости ангела, все перевели взгляд на короля, который спускался при помощи своей королевы. Присутствие Рофа придало всем серьезности, команда переключилась в рабочий режим. Даже Лэсситер.

Ну, все кроме Бутча. Но, с другой стороны, последние двадцать четыре часа он был «злобной истеричкой», как он себя назвал… и у него есть хорошая причина для раздражения: его шеллан будет на встрече Совета. Что, с точки зрения Брата, равносильно двум Рофам в одном помещении. Проблема в том, что Марисса была старшей в своем роду, поэтому если Рив хочет стопроцентную посещаемость, ей придется присутствовать.

Бедный ублюдок.

В последовавшем затишье, боевая рука Блэя начала покалывать, он почувствовал почти неоспоримую необходимость обхватить кинжал. Он мог думать лишь о том, что ситуация почти идентична той прелюдии к покушению на Рофа осенью… той ночью они собрались все вместе, и Роф спустился с Бэт… а потом из той винтовки вылетела пуля, попав в горло Рофа.

Очевидно, не он один думал об этом. Множество рук потянулось к ножнам.

— О, хорошо, ты здесь, — сказал Тор.

Нахмурившись, Блэй повернулся, и ему пришлось скрыть свою реакцию. К ним присоединилась не Пэйн; это был Куин. И, блин, мужчина выглядел более чем готовым к разборкам, его взгляд был мрачным, тело в кожаной одежде натянутым словно тетива.

На мгновение стрела чистого, сексуального узнавания прошлась по Блэю.

И тут же полностью неподобающая фантазия пришла ему на ум: он и Куин ныряют в кладовую для быстрого перепиха в одежде.

Со стоном он сосредоточился на короле. Единственно подобающее действие. Роф — самое важное сейчас, а не его гребаная половая жизнь…

Чувство беспокойства сменило похоть.

Они с Куином когда-нибудь снова будут вместе?

Боже, весьма странная мысль. Секс — в эмоциональном плане не очень хорошая идея. Пожалуй, даже очень плохая.

Но он хотел больше. Господь помоги ему.

— Все в порядке, сделаем это, — сказал Тор. — Все знают, куда мы выдвигаемся?

Тревожное облегчение — что серьезность их миссии прочистила ему мозги от всего, кроме обязательства спасти жизнь Рофа… даже ценой своей собственной.

Лучше, чем беспокоиться о том дерьме между ним и Куином.

Определенно.

Глава 51

Куин появился на покрытой снегом террасе, и когда все остальные Братья, за исключением Бутча, материализовались рядом с ним, он не удивился показухе. Особняк, в котором проводилась встреча с Советом, был стандартным по понятиям Глимеры: много расчищенной земли, с ландшафтным дизайном. Небольшой коттедж рядом с входом, словно сошедший с открытки Котсволдса^[104]. Огроменный особняк, в данном случае из кирпича, с молдингами в виде зубчатого орнамента, сияющими ставнями и кровлей из натуральной черепицы.

— Сделаем это, — сказал Ви, подходя к боковой двери.

Дверь открылась сразу же после его стука, будто, как и все остальное, это было предусмотрено. Но, блин, хозяйка дома? Женщина, стоявшая в дверном проеме, была одета в длинное темное вечернее платье с декольте до пупка, бриллианты, напоминая ошейник добермана, опоясывали ее шею. Ее парфюм был настолько тяжелым, что буквально бил по синусовым пазухам… при том, что Куин все еще стоял снаружи.

— Я готова для вас, — сказала женщина низким, хриплым голосом.

Куин нахмурился, думая, что даже посреди этих декораций женщина выглядела словно проститутка. Но это не его проблема.

Он вошел вместе с остальными в комнату вроде зимнего сада — огромное количество растений в горшках и рояль предполагали, что здесь провели не один вечер с гостями, пялившимися на оперного певца, чревовещавшего в углу комнаты.

Фу.

— Сюда, — объявила женщина, сопровождая слова взмахом сверкающей руки.

Ее парфюм — может, из разных источников, ну, вроде наслаивания разных запахов? — почти окрасил воздух позади женщины, а ее бедра при каждом шаге усердствовали больше обычного, будто она рассчитывала, что все они смотрят на нее задницу и хотят урвать кусок пирога.

Не-а. Как и остальные, он осматривал все углы и закоулки, готовый стрелять и задавать вопросы только после того, как тело упадет.

Пока они не вошли в главный холл, увешанный картинами маслом, освещенными потолочным светом, с темно-красными дорожками и…

Дерьмо, точно такое же зеркало висело в доме его родителей. То же местоположение, тоже от пола до потолка, те же причудливые позолоченные завитушки.

Да, по коже побежали мурашки. Плохо.

Весь дом напоминал ему об особняке, где прошло его детство, все на своем месте, декор очень, очень далек от среднего класса, но не было ничего аляповатого в стиле Трампа^[105]. Нет, это дерьмо — еле заметная смесь потомственного богатства и классического чувства вкуса, который передается только по наследству, его невозможно привить.

Он поискал глазами Блэя.

Парень делал свою работу, стоял наготове, изучая помещение.

Мама и папа Блэя были не настолько богаты. Но их дом был намного уютнее по множеству параметров. Теплее, и система отопления тут ни при чем.

«Как там родители Блэя?» — внезапно задумался Куин. Под их крышей он проводил больше времени, чем под своей собственной, и он скучал по ним. В последний раз он видел их… Боже, очень давно. Может в ночь набегов, когда отец Блэя скинул костюм бухгалтера, перевоплотившись в серьезного мужика. После этого чета переехала в их безопасный дом, а потом его с Блэем пути окончательно разошлись.

Он надеялся, что у них все хорошо…

Изображение Блэя и Сэкстона, стоящих вплотную, грудь к груди, бедра к бедрам, посреди спальни Блэя, вспороло мысли Куина.

Господи… Боже… как больно.

И, блин, карма прилежно выполняла свое дело.

Снова возвращаясь к реальности, он последовал за этой весьма гибкой дамой и всем Братством в огромную столовую, в которой все было подготовлено согласно указаниями Тора: шторы укрывали ряд окон, выходящих на задние сады, откидная дверь, которая, как подумал он, вела на кухню, загорожена массивным античным сервантом. Какой бы стол ни стоял в центре комнаты, его убрали, двадцать пять сочетающихся стульев из красного дерева были выстроены в ряд, лицом к мраморному камину.

Роф будет стоять перед камином во время своей речи, и Куин подошел проверить, чтобы стальной дымоход был закрыт. Закрыт.

По обе стороны от камина располагались двери, ведущие в старомодную комнату для приема гостей. Они с Джоном и Рейджем пересекли зал, закрыли двери, а потом он встал у входа слева, а Джон — справа.

— Надеюсь, все устроено по вашему вкусу? — спросила женщина.

Рив подошел к камину и повернулся лицом к пустым стульям.

— Где твой хеллрен?

— Наверху.

— Пусть спускается. Сейчас. В ином случае, если он начнет передвигаться по дому, то рискует схлопотать пулю в грудь.

Взгляд женщины вспыхнул, и когда она уходила, ее бедра больше не колыхались, не было взмаха волосами в духе «смотрите на меня». Очевидно, посыл «мы-тут-не-в-куклы-играем» был понят, и кем бы ни был ее супруг, она хотела, чтобы он пережил эту ночь.

В ожидании, Куин не убирал ладони с пистолета, его взгляд бродил по комнате, а уши улавливали все, что выбивалось из привычного порядка.

Ничего.

Значит, хозяин и хозяйка дома подчинились приказам…

Странное покалывание прошлось по его спине, заставляя его нахмуриться и перейти из состояния повышенного внимания в состояние боевой готовности первого уровня. По другую сторону камина Джон, казалось, уловил то же сообщение, его пистолет поднялся, глаза сузились.

А потом холодный туман задел лодыжки Куина.

— Я попросил пару особенных гостей присоединиться к нам, — сухо сообщил Рив.

В это мгновение две колонны дыма поднялись с пола, вызывая колебания воздуха, молекулы приняли формы… которые Куин узнал мгновенно.

Слава яйцам.

С отсутствием в строю Пэйн по неизвестной ему причине, Куин чувствовал, что их не хватает на всю территорию, даже учитывая способности Братства. Но когда появились Трэз и айЭм, он облегченно выдохнул.

Они — пара прирожденных убийц, против таких не захочешь сражаться ни в каком бою. Хорошо, что Ривендж издавна состоял в союзе с Тенями, а связь Рива с Братством и Королем означала, что два брата, очевидно, вызвались на роль прикрытия.

Куин шагнул вперед, чтобы поприветствовать пару, как и все остальные, рукопожатием, коротким объятием, хлопком по шее.

— Хэй, дружище…

— Как дела…

— Как жизнь…

После всевозможных приветствий, Трэз оглянулся по сторонам.

— Окей, мы будем держаться вне поля зрения, пока не понадобимся. Но будьте уверены, мы рядом.

После череды «спасибо» от Братьев, Рив с глазу на глаз перекинулся парой слов с Тенями… а потом они исчезли, растворяя свои тела и туманом струясь по полу — холодный ветерок был их заверением.

Время было выбрано идеально. Меньше чем через минуту вернулась хозяйка с миниатюрным стариком под руку. Судя по старению вампиров, которое сопровождалось ускорявшимся ухудшением здоровья к концу жизненного витка, Куин предположил, что парню осталось лет пять. Десять, максимум.

Их представили, но Куин не особо слушал. Он больше волновался о том, очищена ли остальная часть дома.

— Здесь есть доджены? — спросил Рив, когда женщина усадила своего старика в один из обеденных стульев.

— Как вы и просили, все они распущены на эту часть ночи.

Ви кивнул Фьюри и Зи.

— Мы осмотрим помещение. Проверим, так ли это.

***

Хотя Блэй верил в себя, Братство, Джона Мэтью и Куина, ему все равно было спокойней, зная, что Тени поблизости. Трэз и айЭМ — не просто первоклассные бойцы, от природы опасные для всех, кого объявляли своими врагами; они также обладали одним разительным преимуществом перед Братством.

Невидимостью.

Он сомневался, что мог сражаться должным образом в таком состоянии, но плевать. Любой, кто сюда вломится… ну, например, Шайка Ублюдков… будет рассчитывать только на видимые тела в комнате.

Но не на тех двух братьев.

И это хорошо.

В это мгновение вернулся Ви с Фьюри и Зи со своего обхода… а с ними и Бутч, значит, парень только приехал.

— Чисто.

Повисла короткая пауза. А потом, как и было организовано, Тор подошел к передней двери и открыл вход для Рофа.

«Шоу началось», — подумал Блэй, и его взгляд быстро скользнул по Куину, прежде чем вернуться в фокус.

Тор и король вошли в столовую бок о бок, их головы рядом, будто они говорили о чем-то важном, рука Брата на предплечье Рофа, словно он пытался донести до него что-то.

Все это — постановка для хозяев дома.

На самом же деле Тор вел Рофа к камину с помощью хватки на руке, направляя его к месту прямо посреди огня. А тот разговор? О том, где сидели два аристократа, как расставлены кресла, где стояли Братья и солдаты… а также про двух Теней.

Кивая, Роф умышленно вертел головой, будто его острый взгляд отмечал детали комнаты. А потом он поприветствовал хозяев дома, когда они вышли вперед поцеловать кольцо с черным бриллиантом.

После начали прибывать сливки Глимеровского общества.

С отведенного ему места в конце комнаты, у стены с окнами, Блэй хорошо видел каждого из прибывших. Господи, кого-то он помнил из своей старой жизни, до набегов, до того, как начал жить в особняке и сражаться вместе с Братьями. Его родители были не на одном уровне с этими мужчинами и женщинами, скорее, на периферии… и, тем не менее, его кровная линия была весьма хорошей, их приглашали на многие празднования в большие дома.

Поэтому, этот народ был ему знаком.

Но он чертовски точно мог утверждать, что совсем не скучал по ним.

На самом деле, он посмеялся про себя, когда несколько женщин нахмурились и посмотрели вниз на свои изящно упакованные ноги, подняли и встряхнули Лабутенами^[106]… будто они ощутили прохладу, которую нагнали Тени.

Появившийся вскоре Хэйверс — целитель расы — выглядел слегка потрепанным. Без сомнений, он нервничал перед встречей с сестрой, и на то есть причины. Как понял Блэй, в последнее официальное собрание Совета Марисса буквально надрала ему уши.

Блэй жалел, что пропустил шоу.

Марисса появилась сразу после своего брата, и Бутч подошел к ней, приветствуя долгим поцелуем, потом, гордо поддерживая ее рукой, проводил до стула в углу, прямо рядом со своим постом. После того, как коп помог ей сесть, он сам встал позади, большой, широкоплечий, со злобным видом… особенно когда встретился взглядом с Хэйверсом и улыбнулся, обнажая клыки.

Блэй осознал, что по-доброму завидует паре. Не в плане разрыва родственной связи, разумеется. Но Боже… иметь возможность появляться на людях со своим супругом, показывать свою любовь, иметь отношения, которые будут уважать остальные? Гетеросексуальные пары относятся к этому, как к данности, потому что они не знают ничего иного. Их союзы были разрешены Глимерой, даже если пары не любили друг друга, даже если они изменяли друг другу, если браки были заключены по расчету.

Двое мужчин?

Ха-ха.

Еще одна причина гневаться на аристократию, подумал Блэй. Хотя, на практике, у него возникло чувство, что ему не придется волноваться о дискриминации. Мужчина, которого он хотел, никогда не будет стоять подле него на публике, и не потому, что Куина волновало мнение других. Во-первых, парень не любил проявлять чувства. Во-вторых, отношения строятся не только на сексе.

Иначе, парень встречался бы с половиной Колдвелла, ради всего святого.

О, ну о чем он думает.

Он ведь давно перестал строить воздушные замки по поводу Куина.

Ага.

Целиком и полностью…

— Заткнись уже, — пробормотал он себе, когда явился последний член Совета.

Рив не стал тратить время. Каждую секунду, пока Роф стоял перед толпой, король не только находился в смертельной опасности, они также рисковали, ведь о его слепоте могли прознать.

Король симпатов обратился к Совету, его фиолетовый взгляд сканировал толпу, а на лице расплылась с лукавая улыбка… будто он наслаждался тем, что толпа всезнаек перед ним даже не ведает, что ими управляет пожиратель грехов.

— Настоящим я созвал данный совет. Дата и время…

Пока продолжалась преамбула, Блэй держал глаза напряженными, пристально рассматривая ряды мужчин и женщин: где находились руки и ладони, дергался ли кто-нибудь. Естественно, они заявились все с черными бабочками и в бархате, с украшениями на женщинах, золотыми карманными часами — на мужчинах. Но, с другой стороны, очень давно они не собирались вместе, и, значит, их желание соперничества за социальное главенство без сомнений страдало от непростительно долгого отсутствия возможности реализоваться длинного перерыва во времени.

— …Наш лидер, Роф, сын Рофа.

Раздались вежливые аплодисменты, и толпа напряглась в своих креслах, когда Роф сделал шаг вперед.

Блин, слепой или нет, Король на самом деле являл собой мощь в чистом виде: и хотя он не был одет в шубу с каймой из горностая, но, бесспорно, выглядел главным, его огромное тело, длинные темные волосы и черные очки делали его скорее воплощением угрозы, чем правителем.

На то и был расчет.

Лидерство, когда дело касалось Глимеры, частично базировалось на восприятии… и никто не возразил бы тому, что Роф выглядел как живое, дышащее воплощение мощи и власти.

И этот глубокий, командующий голос тоже был к месту.

— Я признаю, что очень давно вас не видел. Мы потеряли много семей во время набегов, произошедших почти два года назад, и я разделяю вашу боль. Я тоже лишился семьи во время нападения лессеров, поэтому понимаю, через что вы проходите, пытаясь вернуть свои жизни в привычное русло.

Мужчина в первых рядах зашевелился на стуле…

Но он просто сменил положение, это — не прелюдия к появлению оружия.

Блэй расслабил стойку, как и все остальные. Черт возьми, ему не терпелось покончить с этой встречей и в безопасности доставить Рофа домой.

— Многие из вас хорошо знали моего отца, вы помните его правление в Старом Свете. Мой родитель был мудрым и терпеливым правителем, джентльменом с логическим мышлением и королевскими манерами, который всю свою жизнь посвятил процветанию расы и своих подданных. — Роф сделал паузу, окинув комнату взглядом из-под очков. — Я унаследовал некоторые черты своего отца… но не все. На самом деле, я далеко не терпелив. Я не прощаю. Я — мужчина войны, а не мира.

На этом Роф достал из ножен один из черных кинжалов, темное лезвие мелькнуло в свете хрустальных люстр над головой. Толпа щеголей перед королем единодушно вздрогнула.

— Я привычен к конфликтам, будь они социального или же смертельного характера. Мой отец был посредником, строил мосты. Я же копаю могилы. Мой отец убеждал. Я беру. Мой отец был тем, кто по своей воле стал бы сидеть с вами за столом и вести разговор о всяких глупостях. Я — другой мужчина.

Ну, вау. Без сомнений, так к Совету еще никто не обращался. Но Блэй не мог не одобрить тактику. Слабость никто не уважал. Более того, с этой компанией, вполне вероятно, что один закон больше не обеспечит стабильность царствования Рофа.

Страх же, с другой стороны?

Лучший шанс.

— Но у меня с отцом была одна общая черта. — Роф опустил голову так, будто смотрел на черное лезвие. — Мой отец стал причиной смерти восьми ваших родственников.

Толпа коллективно раскрыла рты. Но Роф не позволил себя прервать.

— Во время правления моего отца, на него покушались восемь раз, и сколько бы ни потребовалось времени — дни, недели, даже месяцы — он делал своим приоритетом поиск тех, кто стоял за покушениями… и лично выслеживал виновников и убивал их. Возможно, вы не знаете всей правды, но вы узнаете погибших… предатели были обезглавлены, языки вырваны. Конечно, если вы обратитесь к своей памяти, то вспомните членов своих кровных линий, которые погибли таким образом?

Ерзанье. Много ерзанья. Значит, воспоминания всплыли на поверхность.

— Вы также вспомните, что те смерти были повешены на Общество Лэссеринг. Сейчас я говорю вам, что знаю имена, знаю, где располагаются могилы, потому что мой отец убедился, чтобы я запомнил их. Это первый его монарший урок, преподанный мне. Моих граждан будут почитать, защищать и служить им верой. Предатели же, с другой стороны, — болезнь любого законопослушного общества, и они подлежат истреблению. — Роф улыбнулся очень злобно. — Что бы обо мне ни говорили, я хорошо выучил уроки отца. И давайте проясним… мой отец, не Братство, совершил те убийства. Я знаю это потому, что он обезглавил четверых на моих глазах. Вот в чем важность преподанного мне урока.

Несколько женщин придвинулись к мужчинам, рядом с которыми они сидели.

Роф продолжил:

— И я не стану колебаться и последую примеру своего отца. Я понимаю, что вы все страдали. Уважаю ваши притязания и хочу вести вас. Но я не стану колебаться и сочту любой мятеж против меня как акту предательства.

Король опустил подбородок, смотря из-за своих очков, так, что у Блэя подскочил адреналин.

— И если вы считаете, что мой отец был жестоким, то вы еще ни черта не видели. Я заставлю те смерти выглядеть милосердными. Клянусь своей кровной линией.

Глава 52

По какой-то причине Эссейл не мог поверить, что заходит в ресторан. Во-первых, он редко посещал человеческие забегаловки, и во-вторых, не горел желанием ужинать в сомнительном заведении: в воздухе пахло жареной картошкой и пивом, и, судя по увиденному на подносах официанток, он сомневался, что закуски были безопасны для потребления не-животными.

О, вы только посмотрите. Прямо напротив располагалась сцена с мелкой проволочной сеткой перед ней.

Классика, как же.

— Ну, привет, — кто-то промурлыкал ему.

Выгнув бровь, Эссейл посмотрел через плечо. Человеческая женщина была одета в обтягивающую футболку и синие джинсы, буквально прибитые к ее ногам. Волосы светлые и выпрямленные. Тяжелый макияж, с помадой настолько блестящей, что ее можно квалифицировать как масляную краску.

Он скорее ложкой выковыряет себе глаза, чем свяжется с кем-то вроде нее.

Эссейл мысленно заставил женщину забыть, что она вообще его видела, и повернулся к ней спиной. Толпа была плотной, людей больше, чем столиков и стульев, поэтому ему было обеспечено хорошее прикрытие, когда он зашел в угол и просканировал…

Вот она.

Его маленькая воровка.

Тихо выругавшись, Эссейл смутно отметил, что тратит время впустую… особенно с учетом того, где были его кузены, в это мгновение снова заключая сделку с лессерами. К несчастью, когда он получил сообщение, что ее черное «Ауди» снова пришло в движение, он был вынужден найти ее и проследовать за ней.

К этому он был не готов.

Что она здесь делала? И почему была так одета?

Когда она нашла один из немногих свободных столов и села там в одиночестве, он обнаружил, что не одобряет ее волосы, разметавшиеся по плечам, того, как темная масса локонами обрамляла лицо. И облегающую кофту, которая показалась на свет, когда она сняла пальто. И… она была накрашена, ради всего святого. И не так, как та подкатившая к нему женщина. Его воровка нанесла легкий макияж, который только подчеркивал черты ее лица…

Она была красивой.

Слишком красивой.

Все мужчины в ресторане смотрели на нее. И от этого он хотел убить всех до единого, зубами вырвав их глотки…

Словно согласные с его планом, клыки защекотало, и они начали выступать из челюсти, тело напряглось.

«Рано», — сказал он себе. Он должен выяснить, зачем она пришла сюда. После того, как он следил за ней до дома Бенлуи, он ожидал от нее чего угодно… но не этого. Что она делала…

Ее голова повернулась, и на мгновение он подумал, что она каким-то образом почувствовала его, хоть и не была вампиром.

Но потом очень высокий, хорошо сложенный человеческий мужчина подошел к ее столику.

Его воровка посмотрела на парня. Улыбнулась парню. Встала на ноги и обняла его широкие плечи.

Рука Эссейла потянулась в пальто, находя пистолет.

Воистину, он представил, как подходит к ним и всаживает пулю между глаз этого гаденыша.

— Хэй, ты был здесь раньше?

Эссейл повернул голову. К нему подошел громила и смотрел на него с явной агрессией.

— Я задал тебе вопрос.

Было два варианта ответа, подумал Эссейл. Он мог ответить мысленно, тем самым вступить в некий диалог, который захватит его внимание… вероятно, не такая уж плохая идея, учитывая, что его рука до сих пор лежала на пистолете, и мысли по-прежнему склонялись к убийству.

— Я с тобой разговариваю.

Или он мог…

Эссейл обнажил клыки и низко зарычал, перенаправляя гнев со своей воровки и того человеческого придурка, для которого она разрядилась и накрасилась.

Парень с вопросами вскинул руки и отступил назад.

— Хэй, да ладно, полегче. Виноват. Пошел я.

Мужчина растворился в толпе, доказывая, что в определенных обстоятельствах крысы без хвостов тоже могли дематериализовываться.

Глаза Эссейла вновь обратились к тому столу. «Джентльмен», сидевший напротив его воровки, придвинулся вперед, его взгляд не отрывался от ее лица, пока она сама изучала меню и смотрела по сторонам.

Что-то нужно делать со всем этим.

***

Сола закрыла меню и рассмеялась.

— Я никогда такого не говорила.

— Говорила. — Марк Санчез улыбнулся в ответ. — Ты говорила мне, что у меня красивые глаза.

Марк — именно то, что ей нужно в ночь вроде этой. На него действительно было приятно смотреть, невероятно очаровательный, и пока он не заставляет ее упасть-отжаться-сто-пятьсот-раз, ей не о чем беспокоиться: в роли персональноготренера он сущий дьявол. Она-то знает.

— Так, это способ подлизаться ко мне? — он откинулся на спинку стула, когда официантка принесла им по пиву. — Стараешься, чтобы я делал тебе поблажки в зале?

— Я не настолько глупа. — Сола сделала глоток из толстого, холодного словно лед бокала. — Ни на йоту. Твоя политика.

— Ну, честно говоря, я никогда не просил особенного отношения. — Повисла пауза. — Но в твоем случае, я был бы не против дать тебе послабление… в некоторых отношениях.

Она избежала взгляда, который метнули в ее сторону.

— Значит, ты не встречаешься с клиентами, да?

— Нет. Как правило, нет.

— Конфликт интересов.

— Могут возникнуть проблемы… но, в некоторых случаях, стоит рискнуть.

Сола окинула взглядом паб. Толпа народу. Разговоры повсюду. Воздух, горячий и душный.

Она, нахмурившись, напряглась. В дальнем углу, что-то… кто-то…

— Все в порядке?

Она стряхнула с себя приступ паранойи.

— Да, прости… о, да, мы хотим сделать заказ, — сказала Сола, когда вернулась официантка. — Я возьму чизбургер. Если только у моего личного тренера не закупорятся сосуды от неодобрения.

Марк засмеялся.

— Сделайте два. Но без картошки. На обеих тарелках.

Когда официантка ушла, Сола попыталась не смотреть в тот темный дальний угол.

— Так…

— Я не думал, что ты когда-нибудь согласишься. Как долго я приглашаю тебя на свидание?

Когда Марк улыбнулся, Сола отметила, что у него изумительные зубы, ровные и невероятно белые.

— Похоже, что давно. Я была занята.

— Так, чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Всем понемногу.

— В какой сфере?

Обычно она быстро выходила из себя, когда люди совали свой нос в чужие дела. Но его она восприняла довольно спокойно, это был всего лишь разговор на свидании.

— Думаю, ты можешь назвать это уголовным правосудием.

— Значит, ты в законе.

— Я очень близко знакома с законом, да.

— Круто. — Марк прокашлялся. — Ну… ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. Это все благодаря моему тренеру.

— О, почему-то мне кажется, ты прекрасно справишься и без меня.

Когда они втянулись в незамысловатый разговор, Сола на самом деле начала расслабляться… а потом принесли их ужин и вторую порцию пива. Было так… нормально сидеть в баре, тет-а-тет, знакомиться с кем-то поближе.

Прямая противоположность тому, чему она стала свидетельницей прошлым вечером.

Сола задрожала, когда образы снова всплыли в памяти… свет свечей, темноволосый мужчина нависал над полуобнаженной женщиной так, будто собирался поглотить ее, они были неуправляемы, без комплексов… А потом тот блестящий взгляд поднялся, встречая ее собственный сквозь стекло, будто он с самого начала знал, что она смотрит.

— Ты в порядке?

Сола заставила себя сосредоточиться.

— Прости. Ты говорил о..?

Когда Марк продолжил рассказывать о работе в «Железном человеке», она обнаружила, что возвращается на территорию того коттеджа, наблюдая за мужчиной и женщиной.

Блин. Она стала инициатором свидания потому, что хотела выхода. Не потому, что ей нравился Марк, каким бы прикольным он ни был.

На самом деле, возможно, она сделала это потому, что ее личный тренер был очень высоким, с очень хорошей фигурой и очень бледными глазами.

Когда проснулась ее совесть, Сола выругалась. Она была взрослым человеком. Марк был взрослым человеком. Люди занимаются сексом по разным причинам… просто то, что она не хотела замуж за парня не значило, что она нарушала какое-то непреложное правило… ну, дерьмо. В сторону моральность ее бабушки, и в противовес его жемчужной улыбке и широким плечам, ее не тянуло к Марку.

Ее притягивал мужчина, которого ей напоминал Марк.

И поэтому все было неправильно.

Глава 53

Хотя Куина едва ли можно было назвать арбитром вкуса, когда дело касалось собраний Совета, для него было чертовски очевидно, что собравшаяся группа пришла в этот дом, ожидая одно, только чтобы получить диаметрально противоположное.

Роф не тратил время впустую, не приукрашивал слова и, опустив всех ниже плинтуса, свернул встречу минут через пять-десять.

На самом деле, оно и хорошо. Чем быстрее он закончит, тем скорее они покинут дом.

— И в заключение, — сказал король громким басом, — Я ценю предоставленную возможность обратиться к вашей августейшей компании.

В данном случае «августейшей» означало «охреневшей».

— В настоящее время меня ждут дела. — Например, необходимость остаться в живых. — Поэтому я ухожу. Однако если у вас возникли какие-либо вопросы, адресуйте их Торменту, сыну Харма.

Через мгновение король покинул здание в сопровождении Ви и Зэйдиста.

После его ухода все щеголи в столовой продолжили сидеть на своих местах, шокированные, с выражением «что-дальше» на лице. Очевидно, они ожидали большего… и, вместе с тем, меньшего. Подобно детям, которые довели родителей и, наконец, получили по заднице.

С точки зрения Куина, это было чертовски обалденно.

Вечеринка, наконец, началась, после того, как хозяйка дома встала, запев о том, какая это честь принимать у себя бла-бла-бла.

Куина волновало лишь одно.

И это — сообщение, которое минуту спустя пришло на телефон: Роф дома, в безопасности.

Медленно выдохнув, он убрал телефон во внутренний карман, подумывая о том, не навернуть ли пару кругов по половицам, чтобы понервировать эту толпу бестолочей. Но, скорее всего, это выйдет ему боком.

Невезуха.

Толпа вскоре начала рассасываться, к полному недовольству хозяйки, будто она нарядилась и украсила свой дом в ожидании долгого, социально приемлемого ужина… только чтобы обнаружить, что она получит лишь две секунды славы и корзину наггетсов на ужин.

Простите, леди.

Тормент командовал массовым отъездом, стоя перед камином, кивая головой, сказав пару слов. Среди этой делегации Роф сделал мудрый выбор. Со всем его оружием у Брата был образ жесткого парня, но он всегда стремился быть миротворцем, и эта ночь ничем не отличалась.

Он проявил особенную дружелюбность к Мариссе, на его лице мелькнула вспышка искренней симпатии, когда он обнял ее и кивнул, когда коп уводил ее. Это подлинное чувство мгновенно сменилось профессиональной маской.

В конце концов, хозяйка помогла своему древнему хеллрену подняться на ноги и что-то сказала о том, что проводит его наверх.

А потом остался всего один.

Элан, сын Ларекса, задержался у ряда укрытых шторами окон.

Куин краем глаза следил за парнем, подсчитывая, сколько именно членов Совета подошло к нему, встряхнуло его руку, пробормотало что-то на ухо.

Абсолютно все, до единого.

Поэтому совсем не удивительно, что аристократ подошел к камину, будто просил аудиенцию, вместо того, чтобы уйти как хороший мальчик.

Великолепно.

Чем ближе Элан подходил к Тору, тем выше ему приходилось задирать подбородок, чтобы сохранять зрительный контакт с Братом.

— Это честь для нас — аудиенция с твоим королем, — мрачно произнес джентльмен. — Я внимал каждому его слову.

Тор пробормотал что-то в ответ.

— Кое-что не дает мне покоя, — медленно произнес он. — Я надеялся поговорить с ним напрямую, но…

О, не тяни кота за хвост, приятель.

Тор заполнил пустоту.

— Все, что вы скажете мне, дойдет до короля, без какого-либо фильтра или истолкований. А воины в этой комнате поклялись хранить тайну. Они умрут прежде, чем скажут хоть слово.

Элан перевел взгляд на Рива, очевидно, ожидая аналогичной клятвы от мужчины.

— То же самое справедливо и для меня, — пробормотал Ривендж, опираясь на свою трость.

Внезапно грудь Элана раздулась, словно внимание, оказанное его персоне, — большее, чем он рассчитывал.

— Что ж, это тяжким грузом лежит на моем сердце.

Определенно, не на твоей груди, подумал Куин. У тебя тело десятилетнего.

— Это? — подсказал Тор.

Элан скрестил руки за спиной и сделал несколько шагов… будто он подбирал слова. Что-то подсказало Куину, что он продумал речь заранее… хотя он не мог сказать, в чем дело.

— Я собирался передать вашему король один слух, который дошел до моих ушей.

— Какой именно? — спросил Тор ровным тоном.

Элан остановился. Повернулся. Четко произнес:

— Что в него стреляли прошлой осенью.

Никто не выказал ни эмоции. Ни Тор, ни Рив. Ни остальные Братья в комнате. Равно как и Куин со своими парнями.

— И каков источник слухов? — спросил Тор.

— Ну, честно говоря, я думал, что он будет присутствовать этой ночью.

— Правда? — Тор посмотрел на пустые стулья и пожал плечами. — Расскажешь, что услышал?

— Мужчина упомянул о визите короля. Похожем на тот, когда Роф летом посещал меня в моем доме летом. — Это было произнесено с осознанием собственной важности, будто это — событие года для Рофа, не иначе. — Он сказал, что Шайка Ублюдков стреляла в короля на его территории.

Опять ноль эмоций.

— Но, очевидно, король выжил. — Пауза предполагала, что Элан ожидал деталей. — И, более того, он чувствует себя весьма хорошо.

Повисло длинное молчание, будто обе стороны разговора ожидали, что оппонент заполнит ее с толком.

Тор изогнул брови.

— Со всем уважением, вы сообщили нам весьма мало, а этот слух ходит уже давно.

— Но вот что странно. Он рассказывал мне об этом задолго до происшествия. Но я не поверил ему. Кто посмеет устроить покушение? Казалось… это было бахвальством мужчины, неудовлетворенного положением своих дел. Но потом, неделю спустя, он сказал, что Шайка ублюдков все устроила, и в Рофа стреляли. Я не знал, что делать. Я не мог лично связаться с королем, не было способа убедиться, что мужчина говорил правду. Я спустил все… до того момента, как созвали эту встречу. Я гадал, может, дело в том… хм, очевидно, что нет, но потом я задумался о причине его отсутствия.

Тор посмотрел вниз на тщедушного человека.

— Будет полезно, если вы произнесете имя.

Сейчас настал черед Элана хмуриться.

— Хотите сказать, что не знаете, кто состоит в Совете?

Когда Рив закатил глаза, Тор пожал плечами.

— У нас есть дела более важные, чем членство в Совете Ривенджа.

— В Старом Свете Братство знало, кто мы.

— Океан пролег между нами и родной страной.

— Очень жаль.

— Это ваше мнение.

Куин шагнул вперед, собираясь вмешаться в случае, если Брат обхватит костлявую шею парня руками: кто-то должен поймать голову прежде, чем она покатиться по ковру хозяев особняка. А также тело.

Подобающий ответ на гостеприимство.

— Так, о ком речь? — настойчиво произнес Тор.

Элан окинул взглядом неподвижных, смертельно опасных мужчин, которые были сосредоточены на нем.

— Эссейл. Его зовут Эссейл.

***

В глубинах Колдвелла, где темные улицы образовывали крысиный лабиринт, где изредка встречались пьяные людишки, Кор описал жирный круг своей косой в пяти с половиной футах над мокрой, покрытой черной субстанцией землей.

Удар пришелся лессеру по шее, и голова, сейчас свободная от позвоночных уз, взлетела подбородком вперед на холодном, порывистом ветру. Черная кровь фонтаном взмыл из перерубленных артерий, когда потерявшая управление нижняя часть тела рухнула на задницу.

Вот и все.

Какое разочарование, на самом деле.

Развернувшись, Кор закинул свою любимую на плечо так, что она образовывала защитный полукруг, следя за его спиной, пока он сам готовился к тому, что ждало его дальше. Переулок, в который он ступил, преследуя сейчас обезглавленного убийцу, имел открытый вход на дальнем конце, и позади него трое его кузенов стояли плечом к плечу, значит, еще больше убийц появится с той стороны…

Что-то приближалось.

Что-то… быстро приближалось, рев двигателя становился все громче и громче…

Внедорожник влетел в переулок, шины почти не находили сцепления с ледяной дорогой. В результате отсутствия сцепления, транспортное средство влетело в стену, и дальний свет ослепил Кора.

Кто бы ни сидел за рулем, он не остановился.

Двигатель взревел.

Кор встретил автомобиль лицом, опуская веки. Не было причин держать глаза открытыми, ведь его зрение затуманилось. Его особо не беспокоило, кто сидел за рулем: убийца, вампир или же человек.

Они надвигались на него, и Кор остановит это. Хотя, скорее всего, было бы проще убраться с дороги.

Однако он никогда не искал легких путей.

— Кор! — крикнул кто-то.

Сделав резкий глубокий вдох ледяного воздуха, он издал боевой крик, ощущая приближение, его чувства устремились вперед, определяя положение джипа в пространстве. На мгновение его коса исчезла, а пистолеты, готовые к участию, появились в обеих ладонях.

Он выждал еще двадцать футов.

А потом начал опустошать обоймы.

С установленными глушителями, его пули со стуком влетали в лобовое стекло, рикошетили от решетки радиатора, входил в шины….

В какой-то момент те ослепляющие передние фары сменили направление, задняя часть автомобиля крутанулась, благодаря внушительной скорости изменилась сама траектория… и все пошло в разнос.

Прямо перед тем, как боковая панель сбила его с ног, Кор подпрыгнул, его ботинки оторвались от земли, крыша едва касалась подметок обуви, когда три тысячи фунтов неуправляемого автомобиля пронеслось под его зависшем в воздухе телом.

Когда военные ботинки Кора приземлились наземь, хвост джипа влетел в «дампстер», хранилище мусора остановило автомобиль лучше всяких тормозов.

Кор, не тратя времени, приблизился, оба пистолета вскинуты, пальцы на курках. Выпустив несколько очередей, он, тем не менее, знал, что в каждой обойме оставалось минимум по четыре патрона. И его солдаты снова встали позади него.

Подходя ближе, чтобы заглянуть внутрь, ему было безразлично, что он там обнаружит: своего сородича, мужчину или женщину, лессера — плевать.

Запах испорченного мяса и патоки подсказал, с кем из своих многочисленных врагов он столкнулся, и, воистину, когда он наклонился к разбитому лобовому стеклу, на переднем сиденье развалились два новобранца, с волосами еще темных тонов и румяной кожей.

Несмотря на пристегнутые ремни, выглядели они плачевно. Не говоря о том, что их нашпиговали пулями, их лица выглядели весьма потасканно от метаний по салону, удара о приборную панель, стекла, обрушившегося барабанной дробью: черная кровь покрыла их сломанные носы, истерзанные щеки и подбородки, дерьмо стекало на их груди, словно вода из раковин в ванной.

Никаких подушек безопасности. Наверное, неисправны.

— Не думал я, что ты выкарабкаешься, — пробормотал Бальтазар.

— Я тоже, — поддакнул кто-то.

Кор отмахнулся от оказанного внимания, спрятав пистолеты в кобуру, он схватил ручку водительской двери и сорвал ее с петель. Когда звук корежимого металла эхом пронесся по переулку, он отбросил панель в сторону, достал стальной кинжал и наклонился внутрь.

Как бывало со всеми лессерами, эти приспешники Омеги все еще шевелились и моргали вопреки всем катастрофическим ранам… так будет продолжаться бесконечно, если их оставить в таком виде, а их тела со временем просто зачахнут.

Был всего лишь один способ уничтожить их.

Кор занес правую руку над левым плечом и вонзил лезвие прямо в центр груди того, кто сидел за рулем. Повернув голову в сторону и закрыв глаза, чтобы его снова не ослепило, он дождался хлопка и угасания вспышки, прежде чем наклониться над вторым сиденьем и сделать то же самое с пассажиром.

Потом Кор отвернулся и подошел, чтобы избавиться от обезглавленного, извивающегося трупа… на груди которого остались следы шин, спасибо машине, пронесшейся по переулку.

Когда он снова поднялся на ноги, его дыхание вылетело из ноздрей, словно дым из паровоза.

— Обыщите автомобиль, а потом мы должны уйти.

Он посмотрел на время. Полиция Колдвелла на разочарование быстро реагировала, даже в этой части города… а постоянная угроза вмешательства людей, с которой он жил, как всегда, утомляла. Но, если повезет, они исчезнут через минуты, так, будто их здесь вообще не было.

Зачехлив лезвие, он посмотрел на небо, разминая шею и расслабляя плечи.

Было невозможно не думать о созванном Собрании Совета; эти мысли преследовали его всю ночь. Появился ли Роф? Или же был только Ривендж да представители Братства? Если король действительно присутствовал, то Кор знал цель встречи: проявление силы, предупреждение, потом быстрый уход.

Каким бы всемогущим ни было Братство, как бы Роф не хотел поиграть мускулами перед группой немощных аристократичных лизоблюдов, было сложно представить, что мужчина, которого недавно чуть не убили, станет рисковать, будучи основой власти: из простой корысти Братство захочет видеть его живым.

Поэтому он решил остаться в стороне.

Не было вреда в том, чтобы позволить Рофу попытаться вернуть крупицу потерянного влияния, и можно многого лишиться в прямом противостоянии с Братством на глазах той аудитории: потенциал сопутствующего ущерба велик. Последнее, что ему нужно — спугнуть Глимеру, чтобы они отвернулись от него… или убить их разом в попытке добраться до короля.

Но они на самом деле выяснили, благодаря связам Тро, где и когда именно будет встреча. Которая проходила в эту минуту… в особняке той женщины, от которой кормились он и его солдаты в том небольшом коттедже.

Очевидно, она позволяла другим использовать не только свои угодья, но и залы.

И вскоре он получит описание того, что происходило, от болтуна Элана… по этой причине мужчина насладится полученным доступом и проявит немного…

Одобрительный свист раздался со стороны разбитой тачки, привлекая его внимание.

Зайфер стоял перед открытой дверью багажника, его брови взлетели вверх, когда он наклонился и поднял… укрытый в целлофан кирпич белого цвета.

— Какая у них щедрая нажива, — сказал он, поднимая пачку выше.

Кор подошел к нему. Там лежало еще три бруска, просто брошенные в задний отсек, будто убийц больше заботила собственная физическая безопасность, нежели вероятность обнаружения наркотиков.

В этот момент на востоке завыли сирены, может, они имели отношение к аварии, а может, и нет.

— Забираем пачки с собой, — приказал Кор. — И уходим, немедленно.

Глава 54

В общем и целом, свидание прошло не так уж и плохо.

Когда Сола поднялась со своего стула и начала надевать пальто, Марк подошел сзади и помог устроить шерстяную ткань на ее плечах.

Его руки задержались на ней, и стало ясно, что мужчина был готов к тому, чтобы это стало окончанием ужина и началом ночи. Но он не настаивал. Марк отступил назад и улыбнулся, указывая в сторону выхода галантной рукой.

Двигаясь впереди него, Сола размышляла о том, что… он не заставлял кипеть ее кровь, и это — настоящее ментальное преступление… у того невероятно агрессивного, доминирующего мужчины из прошлой ночи это вышло.

Поэтому она устроит нагоняй своему либидо. Может, отшлепает…

А, может, это сделает тот, другой парень, добавила частичка нее.

— Нет, пробормотала она.

— Что, прости?

Сола покачала головой.

— Мысли вслух.

Пробравшись сквозь толпу, они добрались до двери ресторана и, вау, синусовые пазухи мгновенно прочистились, когда они вышли в ночь.

— Так… — протянул Марк, пряча руки в карманах джинсов, его хорошо прокачанный торс вздымался… и все равно даже близко не мог сравниться с…

Прекрати.

— Спасибо за ужин, ты не обязан был платить.

— Ну, это было свидание. По твоим словам. — Он снова улыбнулся. — А я в этом плане старомодный парень.

«Сделай это», — сказала она себе. — «Спроси, могут ли они поехать к нему домой».

В конечном счете, шуры-муры в ее доме — не вариант. Вообще. Учитывая, что бабушка на втором этаже… а ее глухота была крайне избирательна.

Давай же.

Поэтому ты попросила его…

— Рано утром у меня назначена встреча, — выпалила она. — Поэтому мне пора. Но спасибо тебе большое… я бы с удовольствием повторила.

К чести Марка, он скрыл любое разочарование, которое мог ощутить, под еще одной подмигивающей ухмылкой.

— Звучит неплохо. Все прошло круто.

— Я припарковалась вон там. — Она указала через плечо. — Поэтому…

— Я провожу тебя до машины.

— Спасибо.

Они молчали, пока их обувь скрипела по соли, рассыпанной по льду.

— Приятная ночь.

— Да, — согласилась она. — Действительно.

По непонятной причине ее чувства зажглись в предупреждении, а глаза принялись исследовать темноту за пределами освещенной парковочной зоны.

Может, это Бенлуи пришел за ней, подумала она. Без сомнений к этому времени он уже обнаружил, что кто-то проник в его дом и сейф, и также, вероятно, заметил сдвинутую статуэтку. Сложно сказать, будет ли он мстить ей. Несмотря на характер его бизнеса, мужчина руководствовался определенным сводом правил… и на каком-то уровне он должен понимать, что поступил неправильно, прекратив ее работу и срезав оплату.

До него сто процентов дойдет сообщение.

К тому же, она могла забрать все, что он запирал под замок.

Подойдя к «Ауди», она выключила сигнализацию. Потом повернулась и подняла взгляд.

— Я позвоню тебе?

— Да, пожалуйста, — сказал Марк.

Повисла длинная пауза. А потом она подняла руку, скользнула ею вокруг его шеи и притянула его губы к своим. Марк мгновенно принял приглашение, но не в настойчивом, доминирующем смысле: когда она наклонила голову, он сделал то же самое, их губы встретились в легком касании, потом слегка надавили. Он не обрушился на нее, не прижал к машине… не было чувства потери контроля.

Равно как и ощущения великой страсти.

Она разорвала контакт.

— До скорой встречи.

Марк резко выдохнул, будто начинал возбуждаться.

— А, да. Надеюсь. И не только в зале.

Он махнул рукой, последний раз улыбнулся и прошел к своему джипу.

С тихим проклятьем Сола села за руль, закрыла дверь и позволила голове упасть на подголовник. В зеркале заднего вида она наблюдала, как зажглись задние фары, и увидела, как он описал жирный круг и выехал с парковки.

Закрыв веки, она не видела сияющей улыбки Марка, не представляла его губы напротив своих, не чувствовала его рук, окружавших ее тело.

Она вернулась к коттеджу, в окно которого заглядывала, играя роль свидетеля для того горячего, немного зловещего взгляда, который обратился к ней поверх обнаженных грудей другой женщины.

— О, да ради всего святого…

Встряхнувшись от воспоминания, она побоялась, что в этом случае ее тягу к, ну, например шоколаду, нельзя утолить диетической содой. Или печеньем «Снэквелл». Или одной конфеткой «Поцелуй Херши».

В ее случае придется расплавить коробку трюфелей «Линдт» и ввести внутривенно.

Поставив ногу на педаль тормоза, она нажала кнопку на приборной панели и услышала, как ожил двигатель. Когда зажглись передние фары…

Сола подскочила на сиденье и закричала.

***

Вернувшись с остальными в особняк, Куин вышел из строя сразу же, как только они последовали через вестибюль в главное фойе. Легким бегом он преодолел лестницу, направляясь прямиком в спальню Лейлы: согласно ее сообщениям, она в итоге решила покинуть больничную часть, и ему не терпелось узнать, как она себя чувствовала.

Постучав в дверь, Куин начал молиться. Снова.

Беременность как ничто иное превращает атеиста в верующего.

— Войдите.

Услышав ее голос, он собрался с духом и нырнул внутрь.

— Как ты себя чувствуешь?

Лейла оторвалась от журнала «Us Weekly»^[107], который читала на кровати.

— Привет!

Куин отступил под напором жизнерадостности.

— Эм… привет?

Окинув комнату взглядом, он увидел «Vogue»^[108], «People»^[109] и «Vanity Fair»^[110] на покрывале вокруг нее, а напротив трещал ТВ, реклама дезодоранта для подмышек сменилась пастой «Колгейт». На столике рядом с ней стояла имбирная газировка и крекеры, а с другой стороны — опустошенная пачка «Häagen-Dazs»^[111], пара ложек и серебряный поднос.

— Я чувствую страшную тошноту, — сказала Лейла с улыбкой. Будто это хорошие новости.

Видимо, так и было.

— Какие-нибудь… ну, ты знаешь…

— Вовсе нет. Ни капельки. Меня даже не вырвало. Мне просто нужно съедать что-то через короткие промежутки времени. Съем много, и чувствую тошноту… тот же эффект, если не поем долгое время.

Куин прислонился к косяку, его ноги буквально задрожали от облегчения.

— Это… шикарно.

— Хочешь присесть? — Будто он выглядел таким же бледным, насколько себя чувствовал.

— Нет, я в порядке. Я просто… сильно беспокоился о тебе.

— Ну, как ты видишь… — она указала на свое тело, — я занимаюсь своим делом… и спасибо Деве-Летописеце за это.

Когда Лейла улыбнулась ему, Куину на самом деле понравилось, как она выглядела… и не в сексуальном смысле этого слова. Просто… она казалась спокойной, расслабленной и счастливой, ее волосы были распущены, цвет лица идеальным, руки и взгляд — твердыми. В действительности, она казалась… на самом деле внезапно здоровой, былая бледность кожи стала весьма заметной в виду ее отсутствия.

— Так, у тебя были гости? — предположил он, кивнув на кружки и пустую банку мороженого.

— О, все заходили. Бэт осталась дольше остальных. Она растянулась рядом со мной… мы говорили о том и сем. Читали, разглядывали картинки, устроили марафон «Смертельного улова»^[112]. Мне нравится это шоу… в котором люди выходят на лодках в море. Очень захватывающе. Заставляет меня радоваться пребыванию в тепле и на суше.

Куин потер лицо, моля, чтобы его чувство равновесия побыстрее вернулось: очевидно, его надпочечники по-прежнему пытались синхронизироваться с реальностью, было сложно свыкнуться с одной мыслью, что не было никакой драмы, срочной необходимости, никаких катастроф, на которые нужно реагировать.

— Я рад, что народ заходил к тебе, — пробормотал он, чувствуя, будто должен что-то сказать.

— О, да, их было… — Лейла отвела взгляд, странная напряженность охватила черты ее лица, — … много.

Куин нахмурился.

— Никого необычного, да?

Он не мог представить, что кто-то в этом доме способен проявить в отношении нее что-то кроме поддержки, но просто должен был спросить.

— Нет… ничего необычного.

— Что такое? — Пока Лейла водила пальчиком по журналу на своих коленях, лицо какой-то брюнетки с пустой головой и бессмысленным взглядом то искажалось, то возвращалось к норме. — Лейла. Скажи мне.

Чтобы он смог пойти и установить гребаные границы, если потребуется.

Лейла откинула волосы назад.

— Ты решишь, что я сошла с ума… ох, я не знаю.

Он подошел к ней и сел рядом.

— Окей, слушай. Не знаю, как выразиться правильно, поэтому буду говорить напрямую. Мы с тобой? Нам придется столкнуться с множеством… ну, личных проблем, связанных с… — О, Боже, он на самом деле надеялся, что им удастся сохранить ребенка. — Мы также можем начать быть откровенными друг с другом. Что бы там ни было? Я не осужу тебя. После всего того дерьма, что я натворил в своей жизни? Я никогда и никого не стану судить.

Лейла сделала глубокий вдох.

— Все верно… ну, Пэйн приходила ко мне прошлым вечером.

Он снова нахмурился.

— И?

— Она сказала, что, наверное, сможет помочь мне с беременностью. Она не знала, сработает ли, но не думала, что причинит мне вред.

Грудь Куина сжалась, укол страха заставил сердце биться быстрее. У Ви и Пэйн было кое-что не от мира сего. И ничего страшного в этом не было. Но не рядом с его ребенком… ради всего святого, рука Ви — прирожденная убийца…

— Она положила руку на мой живот, прямо на ребенка…

На него нахлынуло ощущение, будто внутренний туалет Куина смыл всю кровь из его мозга.

— О, Боже…

— Нет-нет. — Она потянулась к нему. — Это было не плохо. На самом деле… хорошо. Я… купалась в том свете… он тек сквозь меня, придавая сил. Исцелял меня. Он был сосредоточен на моем животе, но распространялся не только в этом направлении. Но после я беспокоилась за Пэйн. Она рухнула на пол рядом с кроватью… — Лейла рукой указала вниз, на пол. — А потом я сама потеряла сознание. Должно быть, я проспала очень долго. Но когда я наконец проснулась… Тогда все… изменилось. Сначала, я предположила, что окончательно потеряла ребенка, поэтому все прекратилось. Я нашла Блэя, и он отвел меня в клинику. Потом ты пришел, и Док Джейн сказала нам, что… — Изящная рука Лейлы прикоснулась к ее животу и задержалась там. — Тогда она сказала, что наш ребенок по-прежнему с нами…

В это мгновение ее голос сорвался, и она быстро заморгала.

— Поэтому, понимаешь, я думаю, она спасла нашего ребенка.

Спустя долгое мгновение шока Куин прошептал:

— О… Господи.

***

В это время на парковке ресторана Эссейл нависал над капотом «Ауди» своей взломщицы, в полный рост освещаемый передними фарами.

Подобно прошлой ночи, он смотрел на нее скорее инстинктивно, нежели взглядом.

И стоя на холоде, ему было жарко от своего гнева, и даже более: когда тот мешок экскрементов на двух ногах проводил ее до машины и посмел поцеловать, Эссейл метался между двумя вариантами: проследовать за мужчиной и вырвать тому глотку, либо дождаться, пока человек уедет, и…

Что-то глубоко внутри него приняло решение: он оказался не в силах покинуть женщину.

Его воровка опустила стекло, и Эссейл затвердел от запаха ее возбуждения.

Аромат также вызвал у него улыбку. Впервые за ночь он уловил этот запах… что лучше всего прочего остудило его пыл.

Ну, эффективней только возможность живьем снять кожу с того человека.

— Чего ты хочешь? — прорычала она.

О, замечательный вопрос.

Он обошел машину.

— Насладилась зрелищем?

— Что, прости?

— Уверен, ты хорошо услышала вопрос.

Она рывком открыла дверь и выпрыгнула из машины.

— Как смеешь ты требовать объяснений от меня о чем бы то ни было…

Он переместил вес на бедра, наклоняясь вперед.

— Могу я напомнить, что ты вторглась в мою частную собственность первой…

— Я не выпрыгивала перед твоим автомобилем и…

— Тебе понравилось то, что ты увидела прошлой ночью? — Это захлопнуло ее рот. Когда установилось молчание, он слегка улыбнулся. — Так ты признаешь, что наблюдала?

— Ты, черт возьми, знаешь, что это так, — выплюнул она.

— Тогда ответь на вопрос. Тебе понравилось то, что ты увидела? — сказал он низким голосом, хриплым даже для собственных ушей.

«О да», — подумал он, делая глубокий вдох. «Так оно и было».

— Неважно, — промурлыкал он. — Не обязательно говорить это вслух. Я и так знаю ответ…

Она ударила его так быстро и мощно, что голова практически откинулась назад.

Сначала ему захотелось обнажить клыки и укусить ее, чтобы наказать, подразнить себя… потому как не было лучшей приправы к удовольствию, чем легкая боль. Или сильная.

Он поправил голову и смежил веки.

— Вполне приятно. Хочешь повторить?

Когда очередная волна аромата донеслась до него, он рассмеялся низким грудным смехом, думая, что да, эта ее реакция только что обеспечила тому человеку дальнейшую жизнь. Ну, по крайней мере, он умрет от рук другого.

Она хотела его. И никого другого.

Эссейл наклонился еще ближе, и его губы коснулись ее уха.

— Что ты сделала, когда вернулась домой? Или ты не смогла так долго терпеть?

Она сделала преднамеренный шаг назад.

— Хочешь знать? Окей. Я убрала кошачий горшок, сделала себе яичницу и коричный тост, а потом уложила себя в кровать.

Он сделал намеренный шаг вперед.

— Что ты сделала, когда оказалась под простынями?

Когда ее запах вспыхнул вновь, он вернул свои губы туда, где они были ранее… близко, о, так близко.

— Думаю, я знаю, что ты сделала. Хочешь, чтобы я сказал это вслух?

— Пошел нах…

— Ты думала о том, что увидела? — Когда ветер взметнул несколько прядей на ее глаза, он заправил волосы назад. — Ты представляла, что я трахал именно тебя?

Дыхание начало рывками вырываться из ее груди, и… славная Дева в Забвении… от этого он захотел взять ее.

— Как долго ты оставалась? — выдохнул Эссейл. — Пока не кончила женщина… или я?

Ее руки оттолкнули его.

— Отвяжись.

Она проворно обежала его, запрыгнула назад в машину и хлопнула дверью.

Он двигался также быстро.

Устремившись сквозь открытое окно, он повернул ее голову и жестко поцеловал, его рот брал, нужда стереть любой след того человеческого мужчины заставляла пульсировать его член.

Она поцеловала его в ответ.

С равной силой.

Его плечи были слишком широкими, чтобы пролезть сквозь окно, ему хотелось рвать металл. Но пришлось остаться в таком положении, отчего он стал еще более агрессивным, кровь ревела в венах, тело напряглось, язык проникал в нее, рука обвилась вокруг ее шеи, зарываясь в волосы.

Женщина была влажной, сладкой, чертовски разгоряченной.

Настолько, что ему пришлось оторваться, чтобы сделать глубокий вдох, рискуя потерять сознание.

Разъединив их, он встретил ее взгляд. Они оба тяжело дышали, и когда запах ее возбуждения наполнил воздух, он захотел войти в нее.

Чтобы отметить ее…

Звон его телефона раздался аккурат не в то время, не в том месте: доносящийся из его пальто шум, казалось, вернул женщину к реальности, она отвела вспыхнувшие глаза, руки сжались на рулевом колесе, будто она пыталась овладеть собой.

Не смотря на него, она подняла стекло, завела двигатель и отъехала.

Оставляя задыхающегося Эссейла на холодном ветру.

Глава 55

Вскоре Куин оставил комнату Лейлы. Его ботинки быстро несли его по узкому коврику, растянувшемуся по коридору, к вершине лестницы. Проходя мимо кабинета Рофа, он смутно осознал, что кто-то позвал его по имени, но не обратил внимания.

В дальнем конце коридора со статуями, дальше покоев Зи и Беллы, располагалась спальня Пэйн и Мэнни с закрытой дверью, из-за которой доносился приглушенный шум включенного ТВ.

Куин мгновение собирал мысли в своем поехавшем мозгу, а потом постучал.

— Войди, — донесся ответ.

Он ступил внутрь; комната купалась в голубом сиянии, ТВ был единственным источником света. Пэйн лежала на кровати, ее кожа была столь бледной, что на ней отражались проецируемые с экрана изображения.

— Приветствую, — сказала женщина, глотая звуки.

— Господи… Иисусе…

— Нет, боюсь, что нет. — Она улыбнулась. По крайней мере, наполовину. — Прости меня за то, что не могу стоя поприветствовать тебя.

Он тихо закрыл дверь.

— Что произошло?

Хотя, он вроде как знал.

— Она в порядке? — спросила Пэйн. — Твоя женщина все еще беременна?

— Как показывают тесты, да.

— Хорошо. Приятно слышать это.

— Ты умираешь? — выпалил он. А потом захотел треснуть коленом под собственные же яйца.

Она хрипло рассмеялась.

— Вот уж вряд ли. Но я очень слаба.

Ноги Куина понесли его по ковру.

— Так… что произошло?

Пэйн попыталась устроиться выше на подушках, но бросила эту идею.

— Кажется, я теряю свой дар. — Со стоном она переместила ноги под одеялом. — Когда я впервые появилась здесь, я могла прикладывать руки и исцелять без каких-либо последствий. Но с каждым последующим разом усилия, кажется, все сильнее ослабляли меня. А то, что я сделала с твоей женщиной и вашим ребенком…

— Ты почти убила себя, — ответил он.

Она пожала плечами.

— Я очнулась рядом с ее кроватью. Приволокла себя сюда. Чуть раньше Мэнни вытащил меня из кровати, и у меня оставались кое-какие силы. Сейчас они, кажется, снова иссякают.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Кажется, мне нужно посетить святилище моей матери. — Это было сказано с откровенной насмешкой. — Для подзарядки, так сказать. Вполне логично, ведь то место может оказаться средоточием моего дара. Мне просто нужно набраться сил для самого путешествия… ну, сил и еще воли для этого. Я, разумеется, предпочла бы остаться здесь. Но решение очевидно. Достигнув определенного предела, невозможно спорить с физическим состоянием.

Да, он знал, каково это.

— Я не могу… — Он пропустил руку сквозь волосы. — Я не знаю, как благодарить тебя.

— Ты можешь отблагодарить меня, когда Лейла родит. Впереди еще столько неизвестного.

«Больше нет», — подумал он. Его видение, то у двери в Забвение, снова встало на путь воплощения.

И в этот раз все так и останется.

Куин достал один из кинжалов из нагрудной кобуры и полоснул острием по ладони. Когда начала стекать выступившая кровь, он предложил себя женщине.

— Настоящим я даю клятву своей… — Он замер. У него больше не было кровной линии, от имени которой он мог говорить, ведь от него отреклись в прошлом. — Настоящим я даю клятву своей чести, от сего момента и до последнего удара моего сердца и последнего дыхания в моих легких. Ты получишь все, что ни попросишь, без вопросов и колебаний.

В каком-то смысле казалось смехотворным предлагать себя таким образом дочери божества, черт возьми. Будто Пэйн нуждалась в какой-либо помощи?

Боевая рука Пэйн встретила его собственную и крепко сжала.

— Я предпочту твою честь твоей кровной линии на этой земле.

Когда их взгляды встретились, он подумал, что это клятва не мужчины — женщине, но воина — воину, несмотря на различие их полов.

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя должным образом, — сказал он.

— Сможешь, если Лейла пройдет до конца. Они оба.

— У меня возникло предчувствие, что так и будет. Спасибо тебе.

Было странным — хотеть поклониться женщине, но некоторые вещи нужно просто делать, так он и поступил. Потом Куин отвернулся, не желая продолжать, раз она хотела отдохнуть.

Когда его рука сомкнулась вокруг дверной ручки, Пэйн прошептала:

— Если благодарить кого-то, так это Блэйлока.

Куин замер. Повернулся.

— Что… ты сказала?

***

Эссейл оставался на месте, пока «Ауди» выезжала с парковки на проезжую часть так проворно, словно его воровка заложила бомбу в ресторане и нажала на детонатор.

Тело велело последовать за ней, остановить тот автомобиль и затащить девушку на заднее сиденье.

Но его разум, однако, был не настолько глуп.

Чувствуя позывы тела, он знал предел, за которым отсутствие контроля рядом с ней — опасно. Он был мужчиной, который гордился своим самоконтролем. Но с этой женщиной? Особенно когда она была возбуждена?

Его поглотила нужда взять ее.

Поэтому необходимо вернуть контроль над собой.

Более того, ему дела нет до того, чтобы тратить время, преследуя какую-то человеческую женщину, прячась в углу дешевой забегаловки, наблюдая за ней с мужчиной.

Также поглощенный идеей убить ее напарника по чизбургеру на ужин.

Что, во имя Девы-Летописецы, стало с ним?

Ответ, пришедший на ум, он категорично отверг.

Желая перенаправить энергию, он достал телефон, дабы выяснить, кто позвонил и разрушил то заклинание, которое нужно было разрушить.

Ривендж.

По стольким причинам Эссейл не горел желанием разговаривать с этим мужчиной. Последнее, что ему нужно — повторное обсуждение всех причин, по которым он должен участвовать в том социально-политическом затишье с Советом.

Но лучше так, чем последовать за его воровкой…

Он осознал, что даже не знает ее имени.

И в его же интересах никогда его не узнать, сказал он себе.

Перезванивая, Эссейл держал айФон возле уха, а свободную руку запустил в карман шерстяного пальто в поисках тепла.

— Ривендж, — сказал он, когда мужчина поднял трубку. — Я с тобой разговариваю чаще, чем с собственной мамен.

— Я думал, что твоя мать умерла.

— Так и есть.

— У тебя весьма низкие стандарты по части общения.

— Чем могу быть полезен. — И это не вопрос. Нет причин побуждать к ответу.

— На самом деле, скорее, чем могу быть полезен я.

— Со всем уважением, я предпочитаю сам заниматься своим делом.

— Весьма хорошая политика. И хотя мне известно, как ты любишь свое «дело», я звоню не по этому поводу. Я подумал, тебе будет интересно узнать, что Совет встречался этой ночью с Рофом.

— Уверен, что отказался от своего присутствия во время нашего последнего разговора. Поэтому не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?

— Твое имя было названо в конце. Когда все ушли.

Эссейл изогнул бровь.

— В каком контексте?

— Птичка напела, что ты подставил Рофа у себя дома прошлой осенью, сдав его Шайке Ублюдков.

Эссейл сжал телефонную трубку. И в течение короткой паузы он максимально осторожно подбирал слова.

— Роф знает, что это неправда. Именно я предоставил ему то транспортное средство, в котором он спасся. Как я говорил ранее, я не связан и никогда не был связан с мятежниками. В действительности, я вышел из Совета именно по той причине, что не желаю ввязываться ни в какие драмы.

— Расслабься. Он оказал тебе услугу.

— Каким именно образом?

— Он сказал это в моем присутствии.

— И, опять же, хочу узнать, как именно это…

— Я знал, что он лжет.

Эссейл замолчал. Это, конечно, хорошо, что Ривендж знал, что заявление было лживо. Но откуда?

— И прежде чем ты спросишь, — мрачно пробормотал мужчина, — я не расскажу, почему я так уверен в этом. Но, скажу одно, я готов преподнести тебе дар от короля за твою верность.

— Дар?

— Имя Рофа очень ему подходит. Например, он понимает, что почувствует человек, которого несправедливо обвиняют в измене. Он знает, что кто-то, ложно обвинивший другого в вещах, неизвестных широкому кругу лиц, скорее всего, пытается переложить вину за свои собственные действия… в частности, если говорящая персона несет… ну, скажем так, чувство… указывающее не на простой обман, а на определенного рода козни. Будто он мстил тебе за что-то, по его мнению, указывающее на вероломство или неправильное суждение.

— Кто это? — выдохнул Эссейл. Хотя, он и так знал.

— Роф не просит тебя выполнять грязную работу. На самом деле, если ты решишь ничего не предпринимать, персона будет мертва в следующие двадцать четыре часа. Король, равно как и я, считает, что твои интересы сходны с нашими и даже превыше наших.

Эссейл закрыл глаза, жажда мщения бурлила в его крови так же, как и недавно сексуальный инстинкт. Но конечный результат очень, очень отличался.

— Назови имя.

— Элан, сын Ларекса.

Эссейл распахнул глаза и обнажил клыки.

— Передай своему королю, что я со всем рвением позабочусь о деле.

Ривендж слегка рассмеялся.

— Так и сделаю. Обещаю.

Глава 56

Блэй нервно мерил шагами свою комнату. Он был полностью одет для сражения, однако никуда не шел. Никто никуда нешел.

После встречи Совета Тор приказал Братству оставаться внутри, просто на всякий случай. Рив связывался с членами Совета, контактировал с внешним миром, пытаясь выяснить настрой Глимеры. А раз парень не мог показаться с кучкой Братьев за спиной — по крайней мере, если хотел сохранить хотя бы показную учтивость — оставалось лишь умерить пыл. С учетом политической обстановки, критически важна боеготовность подкрепления на случай, если оно понадобится Преподобному.

Хотя так его уже никто не называл…

Дверь в его комнату распахнулась без стука, приветствия или вопроса «ты одет?».

Куин стоял в проходе, тяжело дыша, словно пробежал по коридору со статуями.

Черт, Лейла все-таки потеряла ребенка?

Эти глаза обвели взглядом комнату:

— Ты один?

С чего бы… А, Сэкстон. Точно.

— Да…

Мужчина сделал три шага, подался вперед… и с безумной страстью поцеловал Блэя.

Такой поцелуй помнят всю жизнь, прикосновение обжигало так неумолимо, что все, от ощущения чужого тела, напротив своего, до теплого касания губ, до силы и контроля… все въедалось в разум.

Блэй не задавал вопросов.

Он просто поддался происходящему, обвил мужчину руками, приветствуя язык, проникший в него, отвечая на поцелуй, хотя и не понимая, что послужило мотивом.

Возможно, он должен задуматься. Возможно, должен отстраниться.

Следовало бы, должен бы, мог бы.

Все равно.

Он смутно осознавал, что дверь в коридор открыта, но плевать на это хотел… хотя довольно скоро от сдержанности не останется и следа.

Вот только Куин вдруг затормозил, разомкнул их губы, разделяя их двоих.

— Прости. Я не за этим пришел.

Боец все еще тяжело дышал, и этого, наравне с невероятным горящим взглядом, было почти достаточно для Блэя, чтобы сказать нечто вроде: «Ладно, но давай закончим начатое».

Куин отошел к выходу и закрыл дверь. Затем сунул руки в карманы кожаных штанов… словно боялся, что иначе они снова вцепятся друг в друга.

«К черту карманы», — подумал Блэй, пытаясь незаметно поправить свою эрекцию.

— Что такое? — спросил он.

— Я знаю, ты ходил к Пэйн.

Слова были произнесены четко и медленно… и именно их Блэй не мог вынести. Прервав зрительный контакт, он прошелся по комнате.

— Ты спас ребенка, — объявил Куин, и тон его голоса был слишком близок к благоговению, чтобы чувствовать себя комфортно.

— Так значит, она все еще в порядке?

— Ты спас…

— Ее спасла Пэйн.

— Сестра Ви сказала, что ни за что бы ни додумалась попытаться… пока ты не поговорил с ней.

— У Пэйн серьезные способности…

Куин внезапно оказался прямо на его пути, твердая стена из мускулов, через которые не пробраться. Особенно, когда мужчина вытянул руку и прикоснулся к щеке Блэя.

— Ты спас мою дочь.

В последовавшей тишине Блэй знал, что должен что-то сказать. Да… это вертелось на языке. Это…

Проклятье. Когда Куин смотрел на него вот так, он не мог вспомнить собственное имя. Блэйсокс? Блэклок? Блабберфокс? Да кто ж его знает…

— Ты спас мою дочь, — прошептал Куин.

О словах, слетевших со своих губ, Блэй потом пожалеет… потому что в свете случайного секса было очень важно держать дистанцию.

Но они были связаны, взгляд к взгляду, и он не мог не сказать правду:

— Как я мог не попытаться… тебя это убивало. Я не мог сидеть сложа руки.

Куин медленно закрыл глаза. А затем заключил Блэя в объятия, соединявшие их с макушки до пят.

— Ты всегда рядом, когда нужен, ведь так?

Кстати о горькой радости: реальность того, что мужчина собирается создать семью с кем-то другим, с женщиной, с Лейлой, с болью вонзилась в грудь Блэя.

Это его проклятье во стольких смыслах.

Он убрал руки со спины Куина и отступил.

— Что ж, надеюсь…

Прежде чем он успел закончить, Куин снова оказался перед ним, и эти глаза, голубой и зеленый, горели.

— Что, — сказал Блэй.

— Я обязан тебе… всем.

И почему-то это причиняло боль. Может, потому что спустя годы попыток отдать себя парню он, наконец, получил благодарность, когда помог ему заиметь ребенка с кем-то другим.

— Да ладно, ты бы сделал то же самое для меня, — резко произнес он.

Однако сказав это, Блэй засомневался. Если бы на него напали? Да, конечно, Куин пришел бы на помощь. Но с другой стороны, крепкий сукин сын любил сражаться и был настоящим героем… каким не был Блэй.

Возможно, в этом и заключалась суть этой пустоты. Все всегда происходило на условиях Куина. Дружба. Дистанция. Даже секс.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросил Куин.

— Как?

— Словно я чужой.

Блэй потер лицо.

— Прости. Просто долгая ночь выдалась.

Наступил долгий напряженный момент, в течение которого он не чувствовал ничего, кроме взгляда Куина.

— Я пойду, — сказал воин, выдержав паузу. — Думаю, я просто хотел… да. Все равно.

Услышав топот направляющихся к выходу ботинок, Блэй выругался…

Стук в дверь был единичным и очень громким — Брат.

Голос Рейджа легко проник сквозь панели:

— Блэй? Тор назначил встречу по поводу завтрашней проверки территории. Ты знаешь, где Куин?

Блэй посмотрел в другой конец комнаты на парня.

— Нет, не знаю.

***

«О, бога ж ради», — подумал Куин, когда им помешали. Хотя на самом деле разговор был окончен, не так ли?

Хорошая новость — по крайней мере, Рейдж остался в коридоре. Блэй определенно предпочел бы, чтоб их двоих не видели в его комнате.

Голливуд закончил словами:

— Если увидишь, передай ему, что если захочет принять участие, мы собираемся в пять. Прекрасно его пойму, если он предпочтет остаться с Лейлой.

— Без проблем, — ответил Блэй ничего не выражающим голосом.

Когда Рейдж направился к следующей двери и постучался к Зи, Куин потер лицо. Он понятия не имел, что творится у Блэя в голове прямо сейчас, но эти голубые глаза смотрели на него так, будто он увидел приведение.

С другой стороны, чего он ожидал? Он ворвался в комнату, которую парень делил с Сэкстоном, смачно поцеловал его, а затем разразился сантиментами касательно Пэйн… Это место Сэкстона. А не Куина.

У него привычка забирать все себе, разве нет?

— Я не приду сюда снова, — сказал Куин, пытаясь как-то все уладить. — Я просто хотел, чтобы ты знал, что… я так многим тебе обязан.

Куин подошел к двери и припал к ней, прислушиваясь к голосу Рейджа, закрыв глаза, в ожидании, когда коридор со статуями опустеет.

Иисусе, иногда он мог быть эгоистичным придурком; действительно мог…

— Куин.

Его тело повернулось в ту же секунду, будто голос Блэя был тросом, развернувшим его.

— Да?

Мужчина подошел к нему. Когда они оказались лицом к лицу, глаза к глазам, Блэй произнес:

— Я все еще хочу трахнуть тебя.

Брови Куина взметнулись так высоко, что едва не уперлись в потолок. И он тут же возбудился.

Единственная проблема была в том, что Блэй не казался счастливым, открывшись. Но чему ему радоваться? Он не был мужчиной, способным легко крутить с двумя людьми сразу… хотя, очевидно, отсутствие моногамии со стороны Сэкстона излечило его от верности.

Из-за чего Куину хотелось снова придушить своего кузена. И единственное, что не давало ему пойти и найти шлюху, так это то, что в этом случае ситуация работала в его пользу.

— Я тоже хочу быть с тобой, — сказал он.

— Я приду к тебе после рассвета.

Куину не хотелось спрашивать. Но пришлось.

— Что насчет Сэкстона?

— У него отпуск.

Да неужели.

— Как долго?

— Всего пара дней.

Жаль. Есть ли шанс продления… скажем, на год или два? Может, навсегда?

— Ладно, тогда… — Куин замолчал, прежде чем сказал «договорились».

Нет смысла обманывать себя. Сэкстон в отъезде. Блэю хотелось секса. И Куин был совсем не против предоставить мужчине желаемое.

Эта схема совсем не походила на свидание. И пофиг.

Кивнув, будто они заключили сделку, Блэй ушел первым. И когда он проходил через двери, его тело было напряжено от агрессии.

Куин смотрел, как уходит парень. Он остался позади. Едва не закрылся в комнате, чтобы собраться с духом.

Казалось, что его мозг поимели, несмотря на обещание секса через несколько часов: выражение лица Блэя неустанно преследовало его, так, что заныло в груди. Дерьмо, может, текущая серия перепихов — всего лишь дальнейшая эволюция проблем, которые были у них раньше, новая грань их коллективного несчастья.

Он даже в мыслях не допускал, что они могут не подходить друг другу. Что в будущем не будет согласия, как теперь, когда он открылся спустя все эти годы.

Сжав кулак, он врезал им по косяку, отпечаток молдинга остался на его запястье.

Боль вспыхнула, а после запульсировала, Куин почему-то вспомнил, как заехал по приборной доске эвакуатора и с криком выбрался оттуда. Казалось, это было целую жизнь назад.

Но он не станет отступать. Если секс — все, что он сможет получить, то он не станет от него отказываться. А то, что Блэй сделал для Лейлы?

Определенно это что-то значило. Парню было достаточно не все равно, чтобы изменить ход всей жизни Куина.

Хотя Блэй сделал это давным-давно.

Глава 57

Эссейл принял форму позади журчащего ручья, незамерзшего благодаря постоянному движению.

Он лишь однажды был в этом доме — кирпичном здании в Викторианском стиле с пышными мотивами, отмечавшими крыльцо и дверные проемы. Так затейливо. Так уютно. Особенно с теми длинными окнами из четырех секций из освинцованного стекла, и завитками дыма, что лениво поднимались не из одной, а из трех из четырех имеющихся труб.

Что вроде как говорило о том, что владелец вернулся домой на ночь.

Самое время, на самом деле: приближался рассвет, поэтому логично задраить личные люки, спасаясь от солнца. Защитить среду обитания. Приготовиться к часам, в течение которых необходимо оставаться внутри и защищаться от вреда.

Эссейл прошел по нетронутому снегу, оставляя за собой глубокие следы. Никаких мокасин для этой работы. Никакого делового костюма.

Никакого «Рендж Ровера», за которым могла последовать его взломщица.

Зайдя на боковую лужайку, он подошел к окнам высотой от пола до потолка той самой гостиной, в которой глава дома не так давно принимал определенных членов Совета… а также Шайку Ублюдков.

Эссейл числился среди мужчин на той встрече. По крайней мере, пока не стало ясно, что ему нужно уйти или же оказаться втянутым именно в ту беседу и драму, в которой он был не заинтересован.

Он заглянул внутрь через стекло.

Элан, сын Ларекса, сидел за столом, держа трубку стационарного телефона около уха, а бокал с бренди — у локтя, в пепельнице из кварца дымилась сигарета. Откинувшись в своем кожаном стуле и закинув одну ногу на другую он, казалось, находится в расслабленном состоянии самоудовлетворенности, которое было сродни посткоитальному блаженству.

Эссейл сжал кулак, черная кожа перчатки едва слышно скрипнула.

А затем он дематериализовался в саму комнату, принимая форму прямо позади стула мужчины.

С одной стороны, он поверить не мог, что Элан не обеспечил своему жилищу большей защитой… хорошей металлической сеткой на окнах и в стенах, например. С другой — аристократ явно страдал отсутствием адекватной оценки риска… а также высокомерием, придававшим ему большее чувство безопасности по сравнению с той, которая существовала на самом деле.

— …а потом Роф поделился историей о своем отце. Должен признаться, наяву король довольно… жесток. Хотя, естественно, недостаточно, чтобы я переметнулся.

Нет, Эссейл об этом позаботится.

Элан наклонился к сигарете. Она была вкручена в один из тех старомодных мундштуков, которыми обычно пользуются женщины, и, когда он поднес его к своим губам, чтобы затянуться, кончик оказался за краем стула.

Эссейл вынул из ножен блестящее стальное лезвие длиной с его предплечье.

Он всегда предпочитал это оружие для подобной работы.

Его пульс был таким же уверенным, как и его рука, дыхание — ровным и не сбившимся, а сам он возвышался позади стула. Он осмотрительно шагнул в сторону, вставая так, чтобы его отражение появилось в окне напротив стола.

— Мне неизвестно, присутствовало ли Братство целиком. Сколько их осталось? Семь или восемь? Это часть проблемы. Мы уже не знаем, кто они. — Элан постучал по сигарете, и небольшое количество пепла упало в пепельницу. — Так, пока я был на встрече, то проинструктировал своего коллегу оставаться с тобой на связи… прошу прощения? Конечно, я дал ему твой номер, и меня возмущает тон в твоем… Да, он был на той встрече в моем доме. Он будет… Нет, больше я так не сделаю. Может, прекратишь меня перебивать? Думаю так, да.

Элан сделал затяжку и быстро выдохнул дым, его раздражение проявлялось в дыхании.

— Может, продолжим? Спасибо. Как я говорил, мой коллега будет на связи по определенным правовым вопросам, которые могут нам помочь. Он все объяснил мне, но раз там много технических особенностей, я предположил, что ты захочешь сам его расспросить.

Наступила довольно долгая пауза. И когда Элан снова заговорил, его тон был спокойней, будто мирные слова успокоили его ощетинившееся эго:

— О, и последнее. Я позаботился о нашей маленькой проблеме, связанной с джентльменом с деловым мышлением…

Эссейл сознательно сжал кулак.

Когда кожа снова издала тихий звук протеста, Элан выпрямился на своем стуле, скрещенные ноги уперлись в пол, спина вытянулась вверх так, что его голова показалась над спинкой стула. Он посмотрел налево. Посмотрел направо.

— Мне пора идти…

В эту секунду взгляд Элана наткнулся на окно напротив, и он увидел в стекле отражение своего убийцы.

***

Стоя в отдельной комнате с отличной отопительной системой, Кору пришлось признать, что жилье, выбранное Тро в последний раз, нравилось ему больше, чем тот склад с подземельем, в котором они жили до этого. Может, он поблагодарит вторгшуюся Тень, если их пути когда-нибудь вновь пересекутся.

С другой стороны, возможно, ощущение теплоты в теле — результат находящегося на пределе терпения, а не функционирования хорошего, действующего воздуходува: аристократ на другом конце провода выводил его из себя.

Он не хотел, чтобы с ним связывался кто-то еще из Совета. Вполн достаточно дергать за ниточки одного представителя Глимеры.

Хотя обычно он использовал к Элану спокойный подход, сейчас его гнев вырывался наружу.

— Никому больше не давай мой номер.

Они с Эланом еще поспорили, аристократ сам начал раздражаться.

Что, конечно, не есть хорошо. Кору нужен полезный инструмент. А не заноза в одном месте.

— Приношу свои извинения, — сказал Кор через какое-то время. — Просто я предпочитаю иметь дело исключительно с тем, кто принимает решение. Вот почему я связываюсь только с тобой. Другие меня не интересуют. Только ты.

Будто Элан был женщиной, а их отношения — романтическими.

Кор закатил глаза, когда аристократ купился на ложь, и продолжил свою речь:

— … и последнее. Я позаботился о нашей маленькой проблеме, связанной с джентльменом с деловым мышлением…

Внезапно Кор сосредоточился. Господи, что натворил этот идиот?

На самом деле, это могло быть ужасно неудобно. Можно что угодно говорить о том, что Эссейл не смог увидеть светлую сторону в свержении Рофа, однако этот «джентльмен» сотворен не из того же тонкого и непрочного шелка, что и Элан. И какое бы отвращение Кор не питал к тому, что должен вести дела с сыном Ларекса, он вложил довольно много времени и ресурсов в эти отношения. Будет жаль сейчас потерять подлеца, после чего придется рыть другую лазейку в Совете.

— Что ты сказал? — потребовал Кор.

Тон Элана изменился, наполнившись осторожностью:

— Мне пора идти…

Крик, раздавшийся в телефоне, был таким громким и высоким, что Кор резко убрал от уха мобильный, направляя динамик в другую сторону.

Услышав звук, его солдаты, отдыхавшие в комнате в различных позах, повернули головы в его направлении, играя роль свидетелей убийства Элана, как и он сам.

Кошачий концерт продолжался еще какое-то время, но никто не молил о пощаде… потому ли, что убийца работал быстро, или же, даже умирающему мужчине было очевидно, что бессмысленно ждать ее от нападавшего.

— Грязно, — отметил Зайфер, когда из телефона раздалось очередное крещендо. — Очень грязно.

— Дыхательные пути еще на месте, — подчеркнул кто-то другой.

— Ненадолго, — вставил кто-то еще.

И они были правы. Буквально в следующий миг что-то грудой упало на пол, и звуки на этом прекратились.

— Эссейл, — резко сказал Кор. — Возьми гребаную трубку. Эссейл.

Раздался шум, будто аппарат, по которому говорил Элан, подняли с места, куда тот упал. А после на линии послышался звук сбившегося дыхания.

Значит, можно было предложить, что Элана порубили на куски.

— Я знаю, это ты, Эссейл, — сказал Кор. — И догадываюсь, что Элан перешел границы, и ты узнал об этом неблагоразумном поступке. Однако ты лишил меня партнера, и я не могу не отомстить за это.

Удивительно, но мужчина ответил, и его голос был низким и сильным:

— В Старом Свете существовали нормы, применяемые за нанесение публичного ущерба чьей-то репутации. Разумеется, ты не только их помнишь, но и не откажешь мне в праве расплаты здесь, в Новом Свете.

Кор обнажил клыки, но не потому, что злился на того, с кем разговаривал. Чертов Элан. Если бы тупой ублюдок никуда не лез и оставался информатором, то все еще был бы жив… и удовольствие от его убийства в конце всего этого досталось бы Кору.

— Он заявил представителям короля, — продолжил Эссейл, — что я несу ответственность за твой выстрел из винтовки, тот, что произошел на моей собственности без моей осведомленности или разрешения… и, — вставил он, прежде чем Кор смог заговорить, — тебе прекрасно известно, сколь малое отношение я имею к нападению, не так ли?

Во времена Бладлеттера этого разговора быть не могло. Эссейла бы выследили как обструкциониста и устранили — как ради цели, так и ради спортивного интереса.

Но Кор выучил свой урок.

Посмотрев на Тро, такого высокого и элегантного, стоящего среди других, Кор подумал, да, он понял, что есть место и время для определенных… стандартов, если он правильно употребил слово.

— Я говорил серьезно, Кор, сын Бладлеттера. — Вздрогнув от такого упоминания, он порадовался, что это телефонный разговор. — Меня не интересуют ни твои планы, ни планы короля. Я всего лишь бизнесмен… я ушел из Совета и не принимаю твою сторону. А Элан попытался выставить меня предателем… и у этого, как тебе прекрасно известно, цена в чью-то голову. Я отнял у Элана жизнь, потому что он пытался отнять мою. Все совершенно законно.

Кор выругался про себя. Мужчина был прав. И раньше непреклонный нейтралитет Эссейла казался невероятным, теперь Кор начинал… ну, «доверять» — не то слово, которое он использовал по отношению ко всем остальным, за исключением своих солдат.

— Скажи мне кое-что, — протянул Кор.

— Да?

— Его эгоистичная башка и немощное тельце — еще одно целое?

Эссейл издал сдавленный смешок:

— Нет.

— Ты знаешь, что это один из излюбленных мною способов убийства?

— Предупреждение для меня, Кор?

Кор посмотрел на Тро и снова подумал о достоинствах правил поведения даже среди воюющих мужчин.

— Нет, — объявил он. — Лишь наша общая черта. Счастливо провести остаток этой ночи, Эссейл.

— И тебе. И, говоря словами нашего общего знакомого, мне пора идти. Иначе мне придется убить доджена-дворецкого, который в этом самый момент стучит в запертую мной дверь.

Кор засмеялся, закинув голову, когда повесил трубку.

— Знаете, — сказал он своим бойцам, — а мне он даже нравится.

Глава 58

Следующим вечером, когда подняли ставни, и зазвонил будильник, который Блэй не сразу признал, он открыл глаза.

Это не его комната. Но он точно знал, где находился.

Рядом с ним, прижимаясь к его спине, заворочался Куин, тело мужчины вытянулось, касаясь его, обнаженная кожа задевала обнаженную кожу… отчего его стандартная утренняя эрекция начала пульсировать.

Куин вытянул тяжелую руку над головой Блэя, шлепком заставляя будильник замолчать.

Чтобы не начались вопросы вроде «хочешь по-быстрому перед душем-одеванием-Первой Трапезой?», Блэй выгнулся, прижимаясь задом к паху Куина. Стон, раздавшийся около его уха, вызвал у него легкую улыбку, но все стало серьезно, когда боевая рука Куина осторожно опустилась и нашла член Блэя.

— О, черт, — выдохнул Блэй, поднимая и убирая ногу.

— Я должен оказаться внутри тебя.

Забавно, Блэй думал о том же.

Когда Куин забрался на него, Блэй опустился на живот, вжимая ладонь Куина в эту тяжелую гору возбуждения.

Ритм вскоре стал быстрым и яростным, и когда яйца Блэя напряглись в преддверии еще одной разрядки, он удивился, как отчаянно хотел парня… и желание становилось только сильнее… хотя, учитывая, сколько раз за день они кончали вместе, этот жар должен был утихнуть до размеренного кипения.

Не в его случае.

Отдаваясь удовольствию, Блэй стиснул зубы, кончая в тот же момент, когда бедра Куина с силой сжались, и мужчина сжал челюсть.

Второго раунда не будет. Не то, чтобы его не хотел Блэй или не мог Куин… проблема во времени.

Когда Блэй снова открыл глаза, цифры показали, что по будильнику Куина оставалось только пятнадцать минут для того, чтобы собраться… время для быстрого душа и вооружения, не больше. И ему даже хотелось, чтобы воин больше уделял внимания муссам, двойному бритью, одеколону, сочетающейся одежде.

С еще одним характерным для него эротичным стоном, Куин повернул их обоих на бок, не выходя из него. Парень глубоко вдохнул, и Блэй понял, что мог бы оставаться вот так целую вечность, лишь они вдвоем в тихой комнате с приглушенным светом. В это мгновение покоя и тишины между ними не было нависшего прошлого или того, что было нужно сказать, но не было сказано, третьих лишних, реальных или выдуманных.

— В конце ночи, — сказал Куин сиплым голосом, — ты придешь ко мне снова?

— Да, приду.

Другого ответа он и не ждал. На самом деле, он гадал, как вынести двенадцать часов темноты, еды и работы, чтобы потом выскользнуть и вернуться сюда.

Куин пробормотал нечто вроде «Слава Богу». Затем застонал, отрываясь и выходя из него. Впоследствии Блэй еще немного полежал на кровати, но, в конце концов у него не оставалось иного выбора кроме как встать, выйти за дверь и вернуться туда, где ему место.

Слава Богу, никто его не видел.

Ему удалось вернуться в собственную комнату, и никто не стал свидетелем его возвращения после ночи оргий, и да, за пятнадцать минут он помылся, оделся в кожу и вооружился. Выйдя за дверь, он…

Куин вышел именно в эту секунду.

Они оба замерли.

Обычно совместный спуск по лестнице был бы лишь слегка неловким, они бы обменялись парой слов.

Но сейчас…

Киун опустил взгляд.

— Иди первым.

— Ладно. — Блэй повернулся, чтобы уйти. — Спасибо.

Блэй набросил на плечо нагрудную кобуру, кожаную куртку и ушел. К тому времени, как он оказался на лестнице, казалось, годы прошли с тех пор, как они лежали столь близко друг к другу. Был ли вообще тот день между ними?

Господи, он начинал сходить с ума.

Войдя в столовую внизу, он случайно выбрал пустой стул и повесил на спинку вещи, как и остальные… даже несмотря на то, что Фритц ненавидел, когда оружие находилось рядом с едой. После он поблагодарил доджена, принесшего ему полную тарелку, и начал есть. Он не мог сказать, что именно ему принесли, или кто говорил за столом. Но он точно знал, когда порог переступил Куин: внутри загудело, и было невозможно не оглянуться через плечо.

Его словно физически толкнули, когда он окинул взглядом это огромное тело, одетое в черное, и обвешанное оружием… будто аккумулятор автомобиля вставили в его нервную систему.

Куин не посмотрел ему в глаза, и он решил, что это к лучшему. Другие сидевшие за столом знали их обоих слишком хорошо, особенно Джон, и все и так достаточно сложно без благожелательной публики, у которой появится шанс вмешаться… хотя при всех н скажут ни слова, нет. Но наедине? Разговоры перед сном никто не запрещает.

Чему можно только позавидовать.

Куин шагнул вперед, но вдруг изменил направление и обошел весь стол, идя к единственному пустому стулу за исключением того, что стоял рядом с Блэем.

Почему-то Блэй вспомнил о телефонном разговоре с матерью, том, в котором он, наконец, признался члену своей семьи, кто он на самом деле.

Беспокойство защекотало затылок. Куин никогда бы не признался в своей ориентации, и не потому, что его родители мертвы, или потому, что, будучи живыми, они ненавидели сына.

«В долгосрочной перспективе я вижу себя с женщиной. Я не могу этого объяснить. Просто так и будет».

Блэй отодвинул от себя тарелку.

— Блэй? Прием?

Встряхнувшись, он посмотрел на Рейджа.

— Прости?

— Спросил, готов ли ты сыграть в «Нанук с севера»^[113].

О, правильно. Они собирались вернуться в тот участок леса, где нашли хижины и лессера с особенной способностью исчезать — как и тот самолет, который сейчас собирает снег на заднем дворе.

Он, Джон и Рейдж на этом задании. И Куин.

— Я… да, конечно.

Самый красивый из Братьев нахмурился, сузив свои глаза цвета Карибского моря.

— Ты в порядке?

— Ага. Все в норме.

— Когда ты последний раз кормился?

Блэй открыл рот. Закрыл. Затем попытался посчитать.

— Ага. Так я и думал. — Рейдж наклонился вперед и заговорил с братом Зи. — Эй, Фьюри? Как думаешь, сможет одна из твоих Избранных прийти сюда и заменить Лейлу на рассвете? У нас потребность в крови.

Блеск. Этого ему только не хватало под конец ночи.

***

Примерно час спустя, Куин резко вдохнул, материализовавшись на холоде. Снег падал перед его лицом, забиваясь в глаза и нос. Один за другим, Джон, Рейдж и Блэй приняли форму.

Когда он встал лицом к самолетному ангару, раздолбанная оболочка всколыхнула воспоминания о той дерьмовой «Сессне», поездке под молитву «Аве Мария» и аварийном приземлении.

Счастья полные штаны.

— Готов? — сказал он Рейджу.

— Давай.

По плану они должны были передвигаться по четверть мили в час до тех пор, пока не доберутся до первых нескольких хижин, в которых побывали ранее. После этого они обнаружат другие здания на земле при помощи карты, найденной ранее. Типичный разведывательный протокол.

Он понятия не имел, что они найдут, но в этом и смысл. Нельзя знать наверняка, пока не выполнишь работу.

Двинувшись вперед, Куин точно знал, где был Блэй. И все же, приняв форму перед первой хижиной, к которой они подошли, он не обернулся, когда Блэй появился в пяти футах от него. Плохая идея. Несмотря на то, что они были на задании, стоило ему закрыть глаза, как разум заполняли образы сплетенных в приглушенном свете его спальни обнаженных тел.

Дальнейшее визуальное подтверждение чертовской сексуальности парня не помогало.

Было стыдно это признавать, но прямо сейчас он держался только потому, что Блэй обещал прийти к нему на рассвете. Последовавшая на Первой Трапезе неловкость заставила его желать единения еще больше, настолько, что его трясло от мысли, что однажды, в ближайшем будущем, Сэкстон вернется, и Блэй перестанет посещать соседнюю комнату… и что он будет тогда делать?

Полный кавардак.

По крайней мере, с Лейлой все в порядке: ее все еще тошнило, и она постоянно улыбалась.

Все еще беременна, благодаря вмешательству Блэя…

— К востоку от северо-востока отсюда, — сказал Рейдж, изучив карту.

— Понял, — ответил Куин.

И они пошли дальше, продвигаясь вперед. Лес простирался вокруг них на сотни и сотни ярдов… затем на милю. И на несколько миль.

Хижины были практически одинаковы, примерно двадцать на двадцать, с открытым пространством в центре, без ванной, кухни, лишь крыша и четыре стены, чтобы укрыться от самых острых зубов погоды. Чем дальше они продвигались, тем дряхлее становились постройки… и все они были пусты. Логично. Пешком идти далеко, а лессеры, какими бы сильными ни были, не могли дематериализоваться.

По крайней мере, большинство не могло.

Наверное, то был Старший Лессер, подумал он. Единственное объяснение тому, как раненый убийца смог исчезнуть.

Седьмая хижина, у которой они оказались, стояла прямо на пути, когда-то использовавшемся достаточно часто — между вечнозелеными деревьями до сих пор просматривалась тропинка.

В хибаре не хватало нескольких оконных стекол, двери были нараспашку, метель проникала внутрь словно грабитель. Куин зловеще захрустел по льду, его ботинки делали фарш из нетронутой поверхности, приближаясь к крыльцу. С фонариком в левой руке и сороковым в правой, он запрыгнул под свес крыши и заглянул внутрь.

То же дерьмо, очередное мертвое пространство.

Окинув взглядом интерьер, он совершенно ничего не обнаружил. Никакой мебели. Встроенные полки пусты. Паутина болталась в разбитых окнах, трепеща на ветру.

— Чисто, — крикнул он.

Отвернувшись, Куин подумал, что все это бред полный. Он хотел быть в центре, надирать задницы лессерам, а не торчать здесь, у черта на куличиках, охотясь, бросаясь вперед и ничего не находя.

Рейдж зажал между зубов фонарик-ручку и снова развернул карту. Сделав ручкой пометку, он постучал по тяжелой бумаге.

— Последняя примерно в четверти мили на запад.

Слава. Яйцам.

Предполагая, что все будет так же тухло, они закончат здесь и столкнутся с врагом в переулках в течение пятнадцати, может, двадцати минут.

Плевое дело.

Глава 59

— Ты выглядишь очень счастливой.

Лейла обернулась. На каком-то уровне было непостижимо, что королева расы сидела рядом с ней на кровати, читая «US Weekly»^[114] и «People»^[115], с включенным телевизором на заднем плане. С другой стороны, если закрыть глаза на огромный кроваво-красный рубин, мерцающий на ее пальце, она была совершенно обычной.

— Так и есть. — Лейла отложила статью о последнем сезоне «Холостяка»^[116] и положила руку на живот. — Я в восторге.

Особенно учитывая, что ранее заходила Пэйн, и, казалось, женщина пришла в себя. И хотя желание Лейлы о продолжении беременности приобрело патологический характер, мысль о том, что за пришедшее благословение заплатила другая женщина, не давала ей покоя.

— Ты хочешь ребенка? — выпалила Лейла. И затем ей пришлось добавить: — Если мой вопрос не оскорбляет тебя…

Бэт отбросила беспокойства:

— Можешь спрашивать о чем угодно. И, Боже, да. Я так сильно хочу детей. Забавно, до своего превращения они меня не интересовали… вообще. Дети представляли собой шумное, неподвластное осложнение, и я не понимала, почему люди так хотят их в своей жизни. А затем я встретила Рофа. — Она откинула назад свои темные волосы и засмеялась. — Можно и не говорить, как все изменилось.

— Сколько периодов жажды ты перенесла?

— Я жду. Молюсь. Веду отсчет.

Лейла нахмурилась и долго открывала новую пачку соленого. Было сложно вспомнить что-то конкретное из тех сумасшедших часов с Куином… но это было испытание эпичных масштабов.

Но благодаря чуду, все еще пребывающему в ней, это того стоило.

Однако она не могла сказать, что когда-либо захочет снова пройти через свой период фертильности. По крайней мере, без медикаментов.

— Что ж, тогда я желаю, чтобы твоя жажда наступила вскоре. — Лейла откусила от очередного крекера, квадратик раскрошился и растаял в ее рту. — И поверить не могу, что говорю это.

— Это так больно, как… то есть, я не успела нормально поговорить с Велси о ее периоде до ее смерти, а Бэлла и словом не обмолвилась о своем. — Бэт опустила взгляд на кольцо королевы, будто любуясь тем, как его грани ловили и отражали свет. — И я не знаю Осень так хорошо… она милая, но учитывая, через что они с Тором только что прошли, поднимать эту тему в разговоре с ней не кажется уместным.

— Если честно, по большей части все расплывчато.

— И это, наверное, благословение, да?

Лейла поморщилась.

— Хотела бы я возразить… но да, думаю, это благословение.

— Но, должно быть, это того стоило.

— Несомненно… на самом деле, я как раз об этом и думала, — улыбнулась Лейла. — Знаешь, что говорят о беременных женщинах?

— Что?

— Если проводить с ними время, можно ускорить наступление жажды.

— Да лаааааадно. — Королева усмехнулась. — Тогда ты можешь стать ответом на мои молитвы.

— Ну, я не знаю, правда ли это. На Другой Стороне мы фертильны постоянно. Только здесь, на Земле, женщины подвержены гормональным колебаниям… но я читала о таком эффекте в библиотеке.

— Тогда давай устроим наш собственный эксперимент? — Бэт протянула ладонь для рукопожатия. — Кроме того, мне нравится здесь находиться. Ты очень вдохновляешь.

Лейла вздернула брови и пожала протянутую руку.

— Вдохнов… о, нет. Я так не считаю.

— Подумай обо всем, через что ты прошла.

— Однако беременность свелась к…

— Не только это. Ты — преодолевшая власть культа. — Когда Лейла одарила королеву непонимающим взглядом, она спросила: — Ты никогда об этом не слышала?

— Я знаю, что это значит. Но не уверена, что это определение подходит ко мне.

Королева отвела взгляд, будто не хотела затевать спор.

— Эй, я могу ошибаться, и тебе определенно лучше знать… кроме того, сейчас ты счастлива, и важно именно это.

Лейла сосредоточилась на телевизоре напротив. Она понимала, что культ — вещь не светлая, а термин «преодолевшая» обычно ассоциировался с людьми, перенесшими какую-то травму.

В Святилище было спокойно, царил умеренный климат, как весенним днем на земле, все женщины в священном месте жили в безмятежности, посвящая себя важной службе матери расы.

Никакого насилия. Никаких ссор.

Почему-то в голове возник голос Пэйн:

«Мы с тобой сестры в тирании моей матери… выпавшие из ее великого плана мироустройства. Она упрятала нас за решетку разными способами, тебя в качестве Избранной, меня — как кровную дочь».

— Прости, — сказала королева, протягивая руку, касаясь предплечья Лейлы. — Я не хотела тебя расстраивать. Я честно не знаю, о чем, черт возьми, говорю.

Лейла вновь сосредоточилась.

— О, прошу, не утруждайся. — Она сжала руку королевы. — Я совсем не обижаюсь. Но давай поговорим о более радостных вещах… например, о твоем хеллрене. Он наверняка тоже ждет не дождется, когда у тебя наступит жажда.

Бэт сдержанно усмехнулась.

— Он не совсем эти чувства испытывает.

— Он же хочет наследника?

— Думаю, он подарит мне его. Но только потому, что я так сильно хочу ребенка.

— Оу.

— «Оу» — подходящее слово. — Бэт легко сжала ладонь Лейлы. — Он просто очень беспокоится. Я здорова и сильна, и готова к этому. И если бы я смогла привести тело в действие… надеюсь, оно поймет твой намек.

Лейла улыбнулась и потерла свой плоский живот.

— Слышал, малыш? Тебе нужно помочь своей королеве. Для королевской семьи важно иметь ребенка.

— Не для трона, — вставила Бэт. — Мне не это важно. Я просто хочу быть мамой, родить ребенка от своего мужа. В сущности, все так просто.

Лейла замолчала. Она была так рада, что Куин стоял рядом с ней на этом пути… но было бы замечательно иметь настоящего супруга, который будет лежать рядом с ней, убаюкивать в течение дня, любить, обнимать и говорить, что она драгоценна не только из-за того, что могло ее тело, но и из-за того, что она пробуждала в его сердце.

Образ жесткого лица Кора возник у нее в голове.

Покачав головой, она подумала, что не должна задерживаться на этой мысли. Ей нужно оставаться спокойной и расслабленной ради малыша, ведь стресс передавался тому, кого вынашивало ее чрево. Кроме того, она уже многим благословлена, и если эта беременность дойдет до конца и сама она переживет роды?

Ей будет подарено истинное и не проходящее чудо.

— Уверена, с королем все уладится, — объявила она. — У судьбы свои способы даровать нам то, в чем мы нуждаемся.

— Аминь, сестра. Аминь.

***

Сола заехала на своей «Ауди» прямо на подъездную дорожку стеклянного дома у реки и припарковалась у задней двери чертова здания.

Выйдя из машины, она встала ботинками на снег, сунула руку в парку, положив ее на ствол пистолета, и захлопнула дверь бедром. Идя к этому заднему входу, она осмотрела линию крыши.

Наверху должны быть скрытые камеры.

Она не стала звонить или стучать в дверь. Он должен знать, что она здесь. А если его нет дома? Что ж, тогда она подумает о том, чтобы оставить ему нечто вроде милой визитки.

Может, сработавшую сигнализацию. Открытое окно или буфет?

Или что-то пропавшее…

Дверь открылась, и он стоял там, собственной персоной — такой же, каким был прошлой ночью, но, с другой стороны, немного выше, опаснее и сексуальнее, чем она помнила.

— Разве для тебя это не очевидно? — протянул он.

На нем был темный костюм от какого-то дизайнера… и он должен быть сшит на заказ, учитывая идеальную посадку по фигуре.

— Я здесь, чтобы кое-что прояснить, — сказала она.

— И, похоже, ты хочешь диктовать условия. — Словно это была странная идея. — Еще что-нибудь? Ты ужин не прихватила? А то я голоден.

— Ты меня впустишь или хочешь вести разговор на холоде?

— Случайно не держишь руку на оружии?

— Конечно, держу.

— В таком случае, заходи.

Когда он отошел в сторону, Сола закатила глаза. Почему тот факт, что она могла застрелить его, побудил мужчину впустить ее в свой дом, был загадкой…

Сола замерла, заглянув в современную кухню. Плечом к плечу стояли двое мужчин, идеальные копии друг друга. К тому же они были такими же большими, как и тот, к кому она пришла, и такими же опасными… и держали в руках пистолеты.

Должно быть, это они были с ним под мостом.

Дверь с щелчком закрылась, и несмотря на то, что надпочечники выдали предупреждение, она не показала реакции.

Мужчина, которого она пришла увидеть, улыбнулся, проходя мимо нее.

— Это мои помощники.

— Я хочу поговорить с тобой наедине.

Он оперся о гранитный столик, зажал сигару между зубов и поджег ее золотой зажигалкой. Закрыв крышку, он выдохнул клуб голубого дыма и взглянул на нее.

— Джентльмены, не оставите нас одних?

Счастливым близнецам эта отставка пришлась не по нраву. С другой стороны, можно попытаться дать им обоим выигрышный лотерейный билет, и они откусят тебе запястье. Просто из принципа.

Однако они ушли, двигаясь синхронно, что вселяло сильное беспокойство.

— Где ты нашел этих двоих? — сухо спросила она. — В просторах Интернета?

— Поразительно, что можно урвать на «иБэй»^[117].

— Я хочу, чтоб ты перестал следить за мной, — вдруг отрезала она.

Мужчина затянулся сигарой, толстый конец засиял ярким оранжевым цветом.

— Неужели.

— Тебе незачем это делать. Я не собираюсь сюда возвращаться… ни в коем случае.

— Серьезно.

— Даю слово.

Больше всего на свете Сола ненавидела признавать поражение… и отказ от наблюдения за этим парнем и его собственностью в какой-то мере означал уход с работы. Но та ссора во время свидания с невинным свидетелем, Бога ради, показала, что все выходит из-под контроля. Она прекрасно могла играть в кошки-мышки… делала это постоянно в своей работе. Но с этим мужчиной? Нет конечной цели, которую нужно достичь; нет дня выдачи зарплаты за собранную информацию; и она не намеревалась его грабить.

И ставки росли.

Особенно если они когда-либо снова поцелуются… потому что Сола сомневалась, что остановит его, и слово «глупость» значило переспать с кем-то вроде него.

— Слово? — сказал он. — И как много оно значит.

— Это все, что я могу тебе предложить.

Его глаза, эти лазерные лучи, прищурились, обращая взгляд на ее рот.

— Я не так в этом уверен.

Его акцент и низкий, восхитительный голос превращали слова в ласку… которую она могла практически чувствовать на своей коже.

И именно поэтому Сола поступала так.

— У тебя нет причин следить за мной. Начиная с этого момента.

— Может, мне нравится вид. — Когда его взгляд прошелся по ее телу, другой шок поразил ее, но на этот раз дело не в беспокойстве. — Да, он мне нравится. Скажи мне, ты насладилась своим вечером? Едой? Компанией?

— Все прекращается сегодня. Ты больше меня не увидишь.

И поскольку это все, что Сола должна была сказать, она начала разворачиваться.

— Ты серьезно считаешь, что это положит конец тому, что происходит между мной и тобой?

В его темном, красивом голосе скрывалась зловещая угроза.

Сола обернулась через плечо.

— Ты просил меня не появляться на твоей собственности или шпионить… и я не собираюсь.

— Я спрошу снова, ты серьезно считаешь, что все закончится вот так?

— Я даю тебе, что ты хочешь.

— Даже близко нет, — прорычал он.

На секунду та связь, что возникла на холоде, когда их губы сомкнулись в ее машине, и тела напряглись, вернулась к жизни.

— Слишком поздно отступать. — Он выпустил еще один клуб дыма. — У тебя был шанс исчезнуть… поезд ушел.

Она повернулась к нему лицом.

— Откровенно говоря… бред полный. Я не боюсь тебя или кого-то еще… так что давай, набрасывайся на меня. Но знай, я причиню тебе боль, чтобы защититься…

Резкий звук раздался в воздухе вокруг них.

Мурлыканье? Мужчина на самом деле мурлыкал…

Он сделал шаг вперед. Затем другой. И как джентльмен убрал сигару в сторону, будто не хотел обжечь ее или чтобы дым шел ей в лицо.

— Назови мне свое имя, — сказал он. Или приказал, что больше походило на правду.

— Сложно поверить, что ты до сих пор его не знаешь.

— Не знаю. — Это было сказано с изогнутой бровью, словно поиск информации — ниже его достоинства. — Назови мне свое имя, и я позволю тебе уйти сейчас.

Боже… его глаза… в них переплетались лунный свет и тень, невозможный цвет — между серебристым, фиолетовым и бледно-голубым.

— Поскольку наши пути более не пересекутся, это не важно…

— К твоему сведению… ты отдашься мне…

— Что, прости…

— Но сначала будешь умолять меня об этом.

Сола подалась вперед, ее терпение послало к чертям настрой «давай будем благоразумными».

— Через мой труп.

— Прости, это не в моем вкусе. — Он опустил голову и пристально посмотрел на нее из-под опущенных век. — Я предпочитаю, чтобы ты была горячей… и влажной.

— Этому не бывать. — Она развернулась и направилась к двери. — Мы закончили.

Как только она зашла в прихожую, ее глаз уловил нечто на скамье, простиравшейся поприземистому пространству дальней стены.

Ее голова повернулась, ноги остановились. Это был нож, очень длинный нож, настолько длинный, что походил на меч.

На лезвии была ярко-красная кровь.

— Передумала уходить? — спросил он тем темным голосом, стоя прямо позади нее.

— Нет. — Сола кинулась к двери и распахнула ее. — Моя цель неизменна.

Захлопнув за собой дверь, она хотела побежать к своей машине, но отказалась поддаваться панике, даже если ждала, что он пойдет за ней.

И все же мужчина остался на месте, маяча в окне двери, которой она воспользовалась, наблюдая, как она садится в машину, заводит «Ауди» и уезжает.

Когда она съехала с подъездной дорожки, ее сердце колотилось…

Особенно когда действительно пугающая мысль посетила ее.

Сунув руку в сумочку, она нащупала телефон и, найдя его, зашла в список контактов, выбрала один из них и нажала на кнопку вызова. Измотанная страхом, Сола поднесла телефон к уху, хотя блютуз-гарнитура работала… и в штате Нью-Йорк было незаконно вести машину с занятыми руками.

Гудок.

Гудок.

Гудок…

— Привет! Надеялся, что ты позвонишь.

Сола обмякла в водительском сиденье, уронив голову на подголовник.

— Привет, Марк.

Боже, было облегчением слышать его голос.

— Ты в порядке? — спросил ее тренер.

Она подумала о том окровавленном лезвии.

— Да. Все нормально. Ты уходишь с работы?

Они начали достаточно приятный разговор, и Сола продолжала вести автомобиль, тяжелая нога нажимала на педаль газа, мимо мелькал пейзаж: белый снег. Безобразная дорога, посыпанная солью. Голые деревья. Маленькие старомодные хижины, в которых горел свет. Ровное пустое пространство по ту сторону реки слева.

Каждый раз, моргая, она видела фигуру в окнах той двери. Наблюдающую. Планирующую. Желающую…

Ее.

И, черт подери, ее тело отчаянно хотело быть пойманным им.

Глава 60

Вновь приняв форму, Куин фонариком осветил последнюю хижину. На этот раз он не стал ждать других, просто пошел вперед, направляясь к двери, целой и наглухо закрытой…

Он впервые подумал о неладном, когда схватился за неотесанную ручку: низковольтный электрический заряд лизнул руку и поднялся по ней.

Убрав ладонь, он встряхнул ею, инстинкты обострились.

— Что такое? — спросил Рейдж, когда Брат восшествовал на невысокое крыльцо.

Куин осмотрелся, на периферии были лишь Блэй с Джоном.

— Я не знаю.

Рейдж потянулся к двери… и отреагировал так же, резко отдернул руку.

— Какого хрена.

— Вот именно, — пробормотал Куин, отходя и обводя фонариком окрестности.

Два окна по обе стороны от входа были заколочены, и когда он подошел и осмотрел боковой фасад постройки, там было то же самое.

— К черту все это, — проворчал Рейдж. Брат сделал три шага назад и кинулся на дверь, выставляя тяжелое плечо как таран.

И надо же, от столкновения деревянные панели разлетелись…

Внезапно ослепляющий свет прорезал ночь, освещая лес как взорвавшаяся бомба, отбрасывая Рейджа назад, как в кино.

Когда Блэй и Джон подбежали, чтобы оценить повреждения на бойце, Куин метнулся вперед к дверным косякам, собравшись с духом, ожидая получить двухсотвольтовый разряд бог-знает-чего.

Вместо этого перед ним был только воздух, а инерция была так велика, что ему пришлось свернуться в клубок и перекатиться, чтобы не впечататься лицом в пол. Выдохнув, он отскочил от пола и приземлился в приседе, пистолет в одной руке, фонарик — в другой.

От чего-то воняло.

— Сзади, — сказал Блэй, когда к нему присоединился второй луч света.

В хижине оказалось на удивление тепло, словно где-то был включен обогреватель… только это невозможно. Ни электричества, ни газового баллона. И здесь какое-то время никого не было, судя по нетронутому слою пыли на половицах и тонким вертикальным паутинам, свисавшим с потолка, будто неподвижные тяжелые веревки.

— Что это? — требовательно спросил Блэй.

Повернув фонарик, Куин нахмурился. У дальней стены было несколько баков, походивших на те, что предназначались для масла, составленных рядом друг с другом, словно они чего-то испугались и образовали круговую оборону для самозащиты.

Куин подошел к ним, все это время выписывая фонариком широкие круги, и нахмурился снова, когда хорошо рассмотрел канистры с большим диаметром. Ни на одной из них не было крышек, и в его свете, казалось, отражалось какое-то масло.

— Это… что еще за хрень?

Наклонившись к той, что стояла ближе остальных, он сделал глубокий вдох через нос, из-за чего синусовые пазухи зажгло от смрада убийц. И поскольку свет от фонарика не проник сквозь поверхность жидкости, он понял, что в них может быть только одно, и это нельзя использовать в качестве источника энергии для обогревателя или генератора.

Это кровь Омеги.

— Сзади, — произнес Рейдж.

Тихий свист объявил, что Джон тоже зашел внутрь.

— Это то, что я думаю? — пробормотал Блэй, встав рядом с Куином.

Куин зажал фонарик между зубов и протянул обнаженную руку. Как только он дотронулся до вязкой мерзости, что-то поднялось в канистре…

— Черт! — выкрикнул он, отпрыгивая.

Когда его фонарик упал на пол и откатился в сторону, свет от фонарика Блэя показал, что там двигалось.

Рука.

В канистре кто-то был.

— Господи Иисусе, — выдохнул Блэй.

— Ви? — раздалось позади них громкое рявканье Рейджа. — Нам тут помощь нужна. Немедленно.

Куин наклонился и поднял фонарик. Вернувшись к маслянистой жидкости, он наблюдал за тем, как прямо у самой поверхности то предплечье снова медленно задвигалось, благодаря чему стала видна обратная сторона запястья и кисти…

Что-то блеснуло, Куин взглядом уловил вспышку. Перенаправив свет, он еще сильнее наклонился над канистрой.

Рука была покалечена, суставы деформированы, пальцы не разобрать, словно их пропустили через дробилку…

Тот тусклый свет снова прорвался сквозь выгребную яму крови Омеги.

Это было… кольцо?

— Погоди, погоди, Куин… отодвинься…

Куин проигнорировал просьбу, наклонившись еще дальше, приближаясь… приближаясь…

Ближе…

Сначала он поверить не мог, на что смотрит. Он просто не мог смотреть на фамильный перстень с гербом.

Но что еще это могло быть? На указательном пальце, единственном, который не был размозжен. Было золотым… даже сквозь черное масло желтое сияние очевидно. И на самом кольце была широкая плоскость, в которую вдавлена…

— Куин, — резко сказал Рейдж. — Уйди нахер оттуда…

Рука двинулась снова, бледная кисть показалась над поверхностью жидкости, напоминая привидение, восстающие из могилы, тянущееся…

Кровь Омеги стекла с поверхности кольца, демонстрируя…

— Куин, я не шучу…

По хижине, наполнив воздух, пронесся шум.

Он понятия не имел, что это был крик, вырывающийся из его собственного рта.

***

Сначала Блэй подумал, что нечто в канистре схватило Куина и потянуло его за собой… и поэтому Куин закричал. Повинуясь инстинкту, он прыгнул вперед и схватил Куина за талию, бросая якорь спасения и притягивая обратно.

То, что вышло из той канистры, будет преследовать Блэя в кошмарах годами… и десятилетиями после.

На самом деле, то, что было внутри, не цеплялось за Куина; совсем наоборот. И когда Блэй оттянул Куина, мужскую фигуру извлекли из сильной хватки, кровь Омеги лилась рекой, выплескиваясь на холодные деревянные доски пола хижины, брызгая на ботинки и кожаные штаны Блэя, а Куин и вовсе промок.

Куину пришлось постараться, чтобы хватка не соскользнула, о пистолете и фонарике давно забыли, руки в перчатках хлопали и царапались, чтобы не разорвать контакт…

Когда они поднялись…

Канистра с маслом упала на бок, и у их ног распростерся мужчина.

Никто не двигался. Словно все они принимали участие в постановке картины.

Блэй немедленно узнал лежавшего.

И не мог поверить своим глазам.

Мертвый вернулся к жизни… образно выражаясь.

Куин присел и коснулся плеч мужчины. Затем хрипло произнес имя своего брата:

— Лукас?

Ответ последовал незамедлительно. Руки его брата начали медленно вертеться, его искалеченные ноги дергаться, обнаженное тело пыталось двигаться. Его кожа была всюду изранена, в резком свете фонарика был виден каждый ушиб, порез и синяк, пятна Омеговской крови постепенно сходили с бледной кожи.

Боже милостивый, что же с ним сделали? Один глаз полностью заплыл, рот искривлен, словно его били по губам. Когда он искривил рот, показалось, что зубы не тронули, но это было едва ли не единственной пощадой, которую ему выказали.

— Лукас? — сказал Куин снова. — Ты можешь со мной говорить?

Где-то в стороне Рейдж снова разговаривал по телефону:

— Ви? У нас тут ситуация. Через сколько будешь… что? Нет, абсолютно нет… ты мне нужен сейчас… Нет, ты. И Пэйн. — Голливуд обернулся через плечо и одними губами произнес: — «Парни, знаете, кто это?»

Блэю пришлось кашлянуть, и он ответил, запинаясь:

— Это его… брат.

Рейдж моргнул. Покачал головой. Наклонился.

— Прости, что ты…

— Его брат, — повторил Блэй громко и отчетливо.

— Иисусе… — прошептал Рейдж. И затем снова начал действовать. — Немедленно, Ви. Немедленно.

— Лукас, ты меня слышишь? — произнес Куин.

Вишес ворвался в хижину долю секунды спустя. Брат был покрыт лессерской кровью и истекал собственной, благодаря глубокой ране на лице… он также пыхтел, словно товарный поезд, и держал в руке черный кинжал, с которого капала кровь.

Как только он увидел, вокруг чего они собрались, то замер.

— Черт, это что за хрень такая?

Рейдж быстро сделал движение у горла, прерывающее дальнейшие комментарии. Затем он схватил Ви за руку и отвел в сторону, чтобы никто их не слышал. Когда они вернулись, Ви не показывал никаких эмоций.

— Дай мне взглянуть на него, — сказал Ви.

Куин просто продолжал говорить со своим братом, слова выходили ровным потоком, в котором не было особого смысла. С другой стороны, все думали, что мужчину убили во время набегов, как мать, отца и сестру Куина. Поэтому, да, этого было достаточно, чтобы даже у Шекспира начал заплетаться язык.

Вот только… это невозможно, подумал Блэй. В доме было четыре тела… и Лукас был среди них.

Блэй точно знал. Ведь именно он зашел внутрь и опознал их.

Он положил руку Куину на плечо.

— Хэй.

Куин замолчал. Затем взглянул Блэю в глаза.

— Он мне не отвечает.

— Пусти Ви осмотреть его. Нам нужно мнение врача. — И, возможно, еще кучу ответов по поводу того, какого черта здесь творится. — Давай, встань вместе со мной.

Куин выпрямился и отодвинулся, но не отошел далеко, он не отводил взгляда от брата.

— Они обратили его? — Он скрестил руки и сгорбился. — Думаешь, они обратили его?

Блэй покачал головой и пожалел, что не может соврать.

— Я не знаю.

Глава 61

Куин не отрываясь смотрел на пол хижины, в мозгу проносилась серия несвязанных вспышек, убежденность в том, что всю его семью вырезали, сталкивалось с совершенно иной реальностью.

Он продолжал вспоминать о той давней, давней ночи, когда вошел через парадную дверь дома своих родителей и увидел свою семью за обеденным столом … как его брат принимал кольцо, что сейчас было на покореженной руке.

А вы думали, вид парня, подвергшегося пыткам, но живого, — единственное, что должно занимать его мысли?

— Что происходит, Ви? — потребовал он. — Как он?

— Жив. — Брат передвинул свой черный кинжал и вытер лезвие об обтянутое кожей бедро. — Сынок? Сынок, можешь посмотреть на меня?

Лукас просто не сводил глаз с Куина, его идеальные, одинаковые серые глаза заплыли кровью и были с ужасом выпучены. Губы двигались, но не было слышно ни звука.

— Сынок, мне придется тебя порезать, ладно? Сынок?

Куин точно знал, что хотел сделать Ви.

— Давай.

Сердце Куина колотилось, будто кулак о грудь, когда Брат взял черный кинжал и проткнул острием внешнюю сторону предплечья Лукаса. Парень даже не вздрогнул, с другой стороны, учитывая, что с ним происходило? Капля в море.

Пожалуйста, будь красной, будь красной, пожалуйста, будь…

Красная кровь брызнула и потекла — яркий контраст по сравнению с мерзкой чернотой, которой он был покрыт.

Все с облегчением выдохнули.

— Так, сынок, хорошо, это хорошо…

Его не обратили.

Ви встал с пола и кивнул головой в сторону, намекая на уединенный разговор. Подходя к нему, Куин взял Блэя за руку, ведя его за собой. Это казалось таким естественным поступком. Это серьезное дерьмо, и он знал, что не до конца во все вникает… и не хотел брать с собой кого-то другого.

— У меня нет тонометра или стетоскопа, но скажу сразу… его пульс слабый и рассеянный, и я чертовски уверен, что он в состоянии шока. Не знаю, как долго он мариновался в бочке и что с ним сделали, но парень жив лишь в общепринятом смысле. Проблема в том, что Пэйн не доступна. — Глаза Ви засияли. — И вы двое знаете, почему.

О, так он поговорил с сестрой.

— Она не сможет творить свою магию, — продолжил Брат, — и мы в миллионе миль отовсюду.

— К чему ты ведешь, — мрачно сказал Куин.

Ви посмотрел ему прямо в глаза:

— Он умрет в течение следующей пары…

— Ви! — рявкнул Рейдж. — Иди сюда!

Лежавшее на полу избитое тело Лукаса сворачивалось в клубок, сломанные руки скручивались в ладонях, колени судорожно сгибались, позвоночник выгибался к потолку хижины.

Куин бросился к брату и упал на колени рядом с его головой.

— Оставайся со мной, Лукас. Давай, борись…

Эти серые глаза посмотрели на Куина, и агония в них была такой сокрушительной, что Куин почти не заметил, как Ви подбежал и снял перчатку с сияющей руки.

— Куин! — закричал Брат, будто уже не раз произнес имя Куина.

— Что? — сказал он, не отвернувшись от брата.

— Это может убить его, а, может, заставит сердце биться нормально. Пальцем в небо, но это все, что у него есть.

В долю секунды перед ответом он почувствовал переполняющую потребность в том, чтобы его брат каким-то образом, хоть как-нибудь прошел через это. Даже если он едва знал парня и годами держал на него зло… а затем получил от него побои, когда Лукас присоединился к Стражам Чести… до тех пор, пока их не стало, он не осознавал, каким потерянным можно себя чувствовать, когда на Земле больше нет твоей крови.

С другой стороны, именно эта пустота подтолкнула его к Лейле в период ее жажды. И это инстинктивно заставило его потянуться к Блэю.

Любишь ты ее или же ненавидишь, но семья, по крови или сердцу — своего рода кислород.

Необходимый для жизни.

— Давай, — сказал он еще раз.

— Подожди, — встрял Блэй, снимая с себя ремень и передавая его Куину. — Для его рта.

Еще одна причина любить парня. Хотя она ему не нужна.

Куин засунул полосу в открытый рот брата и не убрал руку, держа его на месте, а затем кивнул Ви.

— Оставайся со мной, Лукас. Давай… оставайся…

Краем глаза он следил за тем, как яркий белый свет приблизился к груди его брата…

Грудь Лукаса дернулась вверх, все его тело отскочило от половиц, когда мерцающий свет пронзил его, разливаясь по рукам и ногам и поднимаясь к голове. Звук, который он издал, был нечеловеческим, гортанный стон схватил Куина за живое.

Ви оторвал руку, высоко поднимая сияющую ладонь, и Лукас упал, словно мертвый груз, коим и был, его тело отскочило, конечности взметнулись.

Он быстро заморгал, будто в лицо ему дул сильный ветер.

— Ударь его снова, — потребовал Куин. Не дождавшись ответа, Куин грозно посмотрел на него. — Еще один раз.

— Это чертово безумие, — пробормотал Рейдж.

Ви несколько секунд смотрел на мужчину. Затем снова поднес смертоносную руку.

— Только один… это все, что ты получишь, — сказал он Лукасу.

— Вот уж точно, — вставил Рейдж. — В ином случае ты сделаешь из сукиного сына с’мор.^[118]

Вторая попытка оказалась такой же неудачной — избитое тело сильно искривилось, Лукас издал тот невыносимый звук, прежде чем упасть на пол грудой костей.

Но он сделал глубокий вдох. Большой, мощный, глубокий вдох, от которого расширилась грудная клетка.

Куину захотелось помолиться, и он даже начал приговаривать:

— Давай, давай же…

Покореженная рука, на которой было кольцо, вытянулась и схватилась за рубашку Куина. Хватка была слабой, но Куин наклонился.

— Что? — сказал он. — Говори медленно…

Та рука опустилась по его куртке.

— Поговори со мной.

Рука брата схватила рукоять одного из его кинжалов.

— Убей… меня…

Куин широко раскрыл глаза.

Голос Лукаса совсем не походил на прежний, теперь он был лишь сиплым шепотом:

— Убей… меня… брат… мой…

Глава 62

— Как держишься? — спросил Блэй.

Стоя на крыльце хижины, Куин вдохнул и уловил в воздухе запах дыма. Блэй снова закурил, и хотя Куин ненавидел эту привычку, он не винил парня. Черт, будь у него такая зависимость, он бы тоже потянулся к этим никотиновым пулям.

Он оглянулся. Блэй терпеливо смотрел на него, очевидно, он был готов ждать ответа на вопрос, даже если на это уйдет остаток ночи.

Куин посмотрел на часы. Час ночи.

Как много времени потребуется остальным Братьям, чтобы добраться сюда? И с имеющимся планом эвакуации всем им придется поднапрячься…

— Кажется, я съезжаю с катушек, — ответил он.

— Я с тобой. — Блэй выдохнул в противоположном направлении. — Поверить не могу, что он…

Куин уставился на деревья впереди них.

— Я никогда не спрашивал тебя о той ночи.

— Нет. И честно говоря, я тебя не виню.

Позади них, в хижине, Рейдж, Ви и Джон были с Лукасом. Все сняли с себя куртки и обернули их вокруг мужчины в надежде согреть его.

Стоя в своей майке и с оружием, Куин не чувствовал холода.

Он прокашлялся.

— Ты видел его?

Именно Блэй вернулся в особняк после набегов. Куину просто не хватило смелости идентифицировать тела.

— Да, видел.

— Он был тогда мертв?

— Насколько я знал, да. Он был… да, не думаю, что имелась хоть какая-то возможность, что он жив.

— Знаешь, я так и не продал дом.

— Слышал об этом.

Технически, семья отреклась от него, и у него не было никаких прав на собственность. Но столькие были убиты, что никто не заявил о своих правах на недвижимость, и, согласно Древнему Праву, она перешла во владения короля… вследствие чего, Роф немедленно передал безусловное право собственности Куину.

Что бы это ни значило.

— Я не знал, что думать, когда мне сказали, что их зарезали. — Куин взглянул на небо. В прогнозе погоды обещали больше снега, поэтому звезд было не видно. — Они меня ненавидели. Думаю, я ненавидел их. А потом их не стало.

Стоявший рядом с ним Блэй стал очень спокойным.

Куин знал причину, и из-за внезапной неловкости он сунул руки в карманы. Да, он всегда гнушался разговоров об эмоциях и прочей чепухе, но об этом невозможно было молчать. Не здесь. Наедине. С Блэем.

Прокашлявшись, он продолжил:

— Я почувствовал огромное облегчение, если честно. Выразить не могу, каково было расти в том доме. Все те люди вокруг смотрели на меня так, будто я был их ходячим, говорящим проклятьем. — Он покачал головой. — Я избегал их, как мог, пользуясь лестницей для слуг, оставался в той части дома. Но затем доджены пригрозили увольнением. Вообще-то, самым большим преимуществом моего превращения стала возможность дематериализовываться из окна своей комнаты. Чтобы никому из них не приходилось иметь со мной дело.

Даже когда Блэй тихо выругался, Куин все еще не хотел молчать.

— А знаешь, что действительно выносило мне мозг? Я видел, что мой отец способен на любовь, когда он смотрел на моего брата. Было бы одно дело, если б ублюдок ненавидел всех нас… но это не так. И это дало мне понять, насколько я одинок. — Куин оглянулся. Пошаркал ботинками. — Почему ты на меня так смотришь?

— Прости. Да, прости. Ты просто… никогда не говорил о них. Вообще никогда.

Куин нахмурился и снова посмотрел на небо, представляя мерцающие огни звезд, хотя не мог их видеть.

— Мне хотелось. С тобой. Ни с кем больше.

— Тогда почему не говорил? — Словно парень раздумывал над этим какое-то время.

В последовавшей тишине Куин просеивал воспоминания, на которых никогда не задерживался, видя себя. Видя свою семью. Видя… Блэя.

— Мне нравилось приходить в твой дом. Не могу сказать, что это для меня значило… я помню первый раз, когда ты пригласил меня. Я был убежден, что твои родители дадут мне пинка. Я был готов к этому. Черт, я постоянно сталкивался с таким отношением в родном доме, так с чего абсолютным незнакомцам поступать иначе? Но твоя мама… — Куин снова прокашлялся. — Твоя мама усадила меня за ваш обеденный стол и накормила.

— Она была подавлена, потому что из-за ее еды тебе стало плохо. Ты ведь сразу же побежал в ванную, и тебя рвало целый час.

— Меня не рвало.

Блэй резко повернул голову.

— Но ты сказал…

— Я плакал.

Когда Блэй отпрянул, Куин пожал плечами.

— Брось, что я мог сказать. Что я расчувствовался и плакал рядом с раковиной на полу? Я открыл кран, чтобы никто не услышал, и время от времени спускал воду в туалете.

— Я не знал.

— Таков был план. — Куин посмотрел на него. — Таков был план, всегда. Я не хотел, чтобы ты знал, как плохо мне жилось дома, потому что не хотел твоего сочувствия. Не хотел, чтобы тебе или твоим родителям казалось, будто вы должны давать мне приют. Я хотел, чтобы ты был мне другом… и ты был им. Всегда был.

Блэй быстро отвел взгляд. Затем потер лицо рукой, которой не держал сигарету.

— Благодаря вам я смог пройти через все это, — услышал себя Куин. — Я жил в ожидании ночи, потому что мог прийти в твой дом. Это единственное, что помогало мне жить. Ты был единственным, на самом деле. Это был… ты.

Когда Блэй вновь посмотрел ему в глаза, казалось, парень подбирает слова.

И Боже помоги им обоим, если бы не Сэкстон, Куин сказал бы слово на букву «л» прямо здесь и сейчас, хотя выбор времени был бы глупым.

— Знаешь, ты можешь, — наконец, сказал Блэй. — Поговорить со мной.

Куин топнул ногой и вытянул соединенные руки, разминая мышцы спины.

— Осторожнее. Я могу поймать тебя на слове.

— Было бы кстати. — Куин снова посмотрел на него, и теперь головой покачал Блэй. — Не знаю, что говорю.

«Чушь» — подумал Куин…

Без предупреждения из хижины вышел Ви, прикуривая самокрутку. Замолчав, Куин не знал точно, был ли облегчением вынужденный конец разговора.

— Мне надо убедиться, осознаешь ли ты последствия, — на выдохе сказал Ви.

— Я уже знаю, что ты хочешь сказать, — кивнул Куин.

Эти бриллиантовые глаза посмотрели прямо в его собственные.

— Что ж, я все равно выскажусь. Я не чувствую в нем Омегу, но если что-то вылезет, если я что-то упустил, я о нем позабочусь.

«Убей меня, брат мой. Убей меня».

— Ты сделаешь, что должен.

— Он не может поехать в особняк.

— Согласен.

Ви вытянул не смертоносную руку.

— Поклянись в этом.

Казалось странным пожимать Брату руку и связывать свое слово с договором… потому что именно это должен делать ближайший родственник в подобных ситуациях, и всем известно, он никогда не был близок с кем-то. Даже до того, как семья отреклась от него, он был последним, кто бы поручился за кровную линию.

Времена изменились, не так ли?

— Еще кое-что. — Ви постучал по кончику самокрутки. — Его восстановление будет долгим и тяжелым. И я говорю не только о физической стороне. Ты должен приготовиться.

Что, будто до этого у них были отношения? У них, возможно, схожая ДНК, но, не считая этого, Лукас был совершенно чужим для него.

— Я знаю.

— Ладно. Понятно.

На расстоянии через темноту прорвался пронзительный скрип.

— Наконец-то, — выдал Куин, возвращаясь в хижину.

В углу, рядом с перевернутой канистрой его брат представлял собой лишь груду курток, его скрученное тело было накрыто импровизированными одеялами.

Куин прошел по половицам, кивнув Джону Мэтью и Рейджу.

Встав на колени рядом со своим братом, он ощущал себя во сне, а не в реальной действительности.

— Лукас? Слушай, вот что произойдет. Тебя вывезут на санях. Ты отправишься в нашу клинику на лечение. Лукас? Ты меня слышишь?

***

Пара снегоходов подъехала к хижине, и Блэй с крыльца наблюдал за их приближением, смотря, как свет фар становится все ближе и ближе. Рев двигателей смягчился до ровного мурлыканья, когда они достигли пункта назначения. О… это хорошо: позади одного из них были накрытые сани, похожие на те, что он видел по телевизору во время Олимпийских игр, когда лыжники срывались с троса, и их эвакуировали к подножию горы.

Идеально.

Мэнни и Бутч слезли со снегоходов и побежали к ним.

— Они там, — сказал Блэй, уступая дорогу доктору.

— Лукас? Ты со мной? — услышал он бормотание Куина.

Заглянув внутрь, Блэй смотрел, как Мэнни наклонился над телом Лукаса. Боже, что за гребаная ночка. И он думал, что авиашоу пару дней назад было пределом драмы?

«Это всегда был ты».

Снова встав лицом к лесу, Блэй потер лицо, будто это могло помочь. И ему хотелось прикурить другую «Данхилл», но чем дольше все продолжалось, тем большим параноиком он становился. Последнее, что требовалось в этой ситуации, это рота лессеров, показавшаяся до того, как они перевезут Лукаса в безопасное место.

Лучше держать в руках сороковой, чем сигарету.

«Это всегда был ты».

— Ты в порядке? — спросил Бутч.

Поддавшись духу честности, который, казалось, стал саундтреком сегодняшней ночи, он покачал головой:

— Нисколько.

Коп похлопал его по плечу.

— Так ты знал его.

— Я так думал. — О, погодите, вопрос о Лукасе. — То есть, да, знал.

— Будет невероятно сложно, все это.

Блэй снова обернулся через плечо и в очередной раз увидел, как Куин сидит рядом с братом. Лицо старого друга было настолько древним в лучах света фонарей, что Блэй задумался, действительно ли он видел его расслабленным после того, как они были вместе… или же он ошибался.

«Ты был единственным… на самом деле».

— Это сложно, — пробормотал он.

И странно.

Сразу после превращения он искал знак того, что его чувства к другу были взаимны, какой-то намек на то, что чувствует Куин. Но он ничего не мог увидеть… ничего, кроме неизменной верности, дружбы и сногсшибательных боевых навыков: во время их перепихов с другими людьми, тренировок, а затем ночей на поле боя… он всегда находился на дальнем конце тех отношений, которых ему хотелось, смотрел на стену, которую не мог преодолеть.

Этот небольшой промежуток времени на крыльце?

Он впервые увидел отблеск того, чего желал даже больше секса.

Черт, на один вероломный миг он задумался, действительно ли была правда в подноготной, выданной Лейлой у его спальни.

— Они его передвигают. — Бутч схватил руку Блэя и оттянул его от двери. — Встань рядом со мной.

Теперь Лукаса надлежаще накрыли, серебристое одеяло «Майлар»^[119] было обернуто вокруг него с головы до ног, показывался лишь слабый намек на лицо. Им пришлось положить его на складные носилки, которые держали Куин и Ви. Мэнни шел рядом, на случай, если неожиданно понадобятся приборы для реанимации.

Подойдя к саням, они переложили туда брата Куина и привязали его.

— Я вывезу его, — объявил Куин, забравшись на снегоход и заводя двигатель.

— Медленно и равномерно, — предупредил Мэнни. — Он — мешок со сломанными костями.

Куин посмотрел на Блэя.

— Поедешь со мной?

Незачем отвечать на это. Он подошел и сел за парнем.

Типичный Куин, не ждал других. Он просто надавил на газ и уехал. Однако, парень послушал доброго доктора: он сделал широкий разворот и поехал по оставленным следам, держа достаточную скорость, чтобы поторопиться, но не такую большую, чтобы растрясти Лукаса.

Блэй держал наготове два пистолета.

Мэнни и Бутч ехали рядом с ними, другие Братья и Джон Мэтью материализовывались через равные промежутки, появляясь по бокам двух параллельных следов.

На это ушла сотня лет.

Блэй на самом деле думал, что они никогда оттуда не выберутся. Казалось, будто пронзительно завывающие двигатели, пятно темного леса и блестящие белые клочки полян станут последним, что он увидит.

Он молился на протяжении всего пути.

Когда большой квадратный ангар, наконец, показался, рядом с ним была припаркована наипрекраснейшая вещь из всех, что Блэй когда-либо видел.

«Эскалейд» Ви и Бутча.

Отсюда все развивалось с космической скоростью: Куин остановился рядом с внедорожником, Лукаса перенесли на заднее сиденье, снегоходы поставили в прицеп, Куин подошел к пассажирскому сиденью.

— Я хочу, чтобы за рулем был Блэй, — сказал он перед тем, как сесть.

Наступила мимолетная пауза. Затем Бутч кивнул и бросил ключи.

— Мы с Мэнни будем позади.

Блэй сел за руль, отрегулировал сиденье для удобства ног и завел двигатель. Когда Куин сел рядом, он посмотрел на него.

— Пристегнись.

Мужчина послушно натянул нейлоновую полосу на груди и защелкнул ее. Затем сразу же извернулся, чтобы сосредоточиться на своем брате.

Чувство неуклонной решимости осело на плечах Блэя и сжало руки. Его не волновало, кого ему придется подкосить, убрать или переехать, он доставит Куина и его брата в тренировочный центр и клинику.

Надавив на газ, он не оглядывался.

Глава 63

Трэз, нахмурившись, посмотрел на счетную машину, на которой набивал цифры. Потянувшись к белому язычку бумаги, повисшей сбоку его стола, он попытался увидеть колонку цифр, которую набирал.

Моргнул.

Потер глаза. Снова открыл их.

Не-а. Мерцающий круг в верхнем правом квадранте его зрения все еще был там, и это не результат резкого света.

— Будь я… проклят.

Отложив в сторону квитанции, которые он подсчитывал, Трэз посмотрел на часы, затем уронил голову на руки. Он зажмурился, и аура все еще была на месте, узор из связанных геометрических фигур переливался всеми цветами радуги.

У него было около двадцати пяти минут, прежде чем разверзнутся пучины ада… и он не сможет дематериализоваться.

Нащупав рабочий телефон, он нажал на кнопку интеркома. Спустя две секунды через динамик донесся голос Хекс, более жесткий, чем обычно. А значит, чувствительность к звуку возрастала.

— Хэй, что такое? — спросила она.

— У меня мигрень. Мне надо отлучиться.

— О, дружище, дерьмово. У тебя разве не было ее неделю назад?

Да все равно. Это не главное.

— Заменишь?

— Тебя подвезти?

Да.

— Нет. Сам справлюсь. — Он начал собирать бумажник, мобильный, ключи. — Позвони, если понадоблюсь, ладно?

— Заметано.

Трэз сделал глубокий вдох, оборвав связь и вставая на ноги. Он чувствовал себя превосходно… пару секунд. И хорошая новость — до квартиры не больше пятнадцати минут… даже предполагая, что он остановится у каждого красного сигнала светофора. А значит, у него остается примерно десять минут, чтобы переодеться в спортивную одежду, поставить корзину для бумаги и полотенце рядом с кроватью и приготовиться к полному кишечному коллапсу.

А через шесть, семь часов? Он будет чувствовать себя лучше.

К несчастью, промежуток времени между этими событиями будет невыносимым.

На пути к закрытой двери своего офиса, он накинул куртку на плечи и приготовился к музыке по ту сторону.

Выйдя из офиса, он налетел прямо на значительную грудь айЭма.

— Дай мне ключи, — все, что сказал его брат.

— Тебе не обязательно…

— Я спрашивал твое мнение?

— Чертова Хекс…

— Прямо позади твоего брата, — вставила женщина. — И знаю, ты подразумевал под этим комплимент.

— Я в порядке, — сказал Трэз, пытаясь изменить угол обзора, чтобы глава службы безопасности не попадала в слепое пятно.

— Сколько минут у тебя есть до того, как нахлынет боль? — улыбнулась Хекс, показывая клыки. — Ты действительно хочешь потратить хоть сколько-нибудь из них на спор со мной?

Трэз, ворча, вышел из клуба, и как только холодный воздух ударил в нос, желудок сжался… будто он был готов пораньше отправиться восвояси.

Скользнув на пассажирское сиденье собственного BMW, он закрыл глаза и наклонил назад голову. Аура становилась больше, изначальная линия мерцания разделилась на две и раздулась наружу, медленно приближаясь к краю его поля зрения.

По пути домой он понял, что рад неразговорчивости айЭма.

Хотя не то, чтобы он не знал, о чем тот думал.

Слишком много стресса. Слишком много головных болей.

Возможно, ему тоже нужно кормиться… но этого не случится в течение какого-то времени.

Брат вел быстро, и Трэз коротал время, представляя, в каком месте города они находились; мимо какого светофора они проезжают или у какого останавливаются; какой поворот делают; где Коммодор, его возвышающаяся длина нависала все больше и больше по мере их приближения.

Резкий наклон подсказал ему, что они заехали на парковку… и что он отстал, составляя в уме карту: он думал, они все еще в паре кварталов отсюда.

Последовало множество левых поворотов, пока они по спирали спускались на три этажа и припарковались в одном из двух выделенных для них мест.

К тому времени, как они зашли в лифт, и айЭм нажал на кнопку восемнадцатого этажа, аура вышла за границы поля его зрения, исчезнув, словно ее вообще не было.

Затишье перед бурей.

— Спасибо, что привез домой, — сказал он. И был искренен. Он ненавидел полагаться на кого-либо, но было чертовски сложно не врезаться во что-нибудь, когда на задней стороне обоих глаз имеется мерцающая неоновая вывеска.

— Я подумал, так будет лучше.

— Да.

Они с братом не разговаривали о визите верховного жреца с самого его прихода, но оба еще как думали о посещении АнсЛая в духе «как житуха, бро»… но, по крайней мере, айЭм отложил выяснение отношений, чтобы привезти его сюда.

Головная боль усиливалась, понял Трэз, когда тихий звонок, извещающий о прибытии лифта на нужный этаж, ворвался в его мозг подобно словно пуле.

Он застонал, когда двери раскрылись.

— Будет плохо.

— Тебя разве не мучил головная боль на прошлой неделе?

Он гадал, сколько еще людей зададут ему этот вопрос.

айЭм позаботился о дверном замке, и Трэз закинул свою куртку на три фута в квартиру. Он сбросил черный кашемировый свитер по пути в спальню и расстегивал шелковую рубашку, когда зашел в…

Он застыл, и единственное, что возникло в голове, это сцена из фильма «Поменяться местами»… когда Эдди Мерфи^[120] заходит в комнату в модной квартире, и сидящая на его кровати полуобнаженная женщина говорит «Привет, Билли Рэй».

В этой ситуации разница состояла в том, что его преследовательница, та, у которой есть громадный бойфренд и проблемы с доверием, была блондинкой и не носила штаны из спандекса в стиле ранних восьмидесятых. Вообще-то, она была совершенно, черт возьми, голой.

Пистолет, появившийся над его плечом, держался уверенной рукой и был снабжен глушителем.

Так что айЭм мог убить ее без проблем.

— Я думала, ты будешь рад меня видеть, — сказала дешевка, глядя то на него, то на дуло пушки его брата.

Будто ей хотелось добавить себе привлекательности, она подняла руку, чтобы поиграть с волосами… но если она надеялась, что ее груди маняще качнутся, ей не повезло: твердокаменный силикон был неподвижен как нечто, прикрученное к стене.

— Как ты сюда прошла? — потребовал Трэз.

— Ты не рад меня видеть? — Когда ей никто не ответил, и пистолет никуда не делся, она надулась. — Я подмазалась к охране, так и быть. Что. Ой, да ладно… хорошо, я у него отсосала.

Классика.

А тот тупой ублюдочный охраннишка лишится работы.

Трэз подошел к кучке одежды у кровати.

— Одевайся и выметайся.

Боже, он устал.

— Ой, да ладно, — заныла она, когда вокруг нее разлетелись ее вещи. — Я просто хотела тебя удивить, когда ты вернешься домой с работы. Думала, ты обрадуешься.

— Что ж, я не обрадовался. Убирайся отсюда… — Когда она открыла рот, собираясь закатить ему скандал, он покачал головой и прервал ее. — Даже не думай. Я не в настроении, и моему брату реально пофиг, выйдешь ты отсюда на своих двоих или же тебя вынесут в мешке. Одевайся. Выметайся.

Дешевка снова посмотрела туда-сюда.

— Той ночью ты был так мил со мной.

Трэз содрогнулся, когда боль дала о себе знать и начала стучать в правой части головы.

— Дорогая, я буду предельно честен. Я даже имени твоего не знаю. Мы трахнулись пару раз…

— Три раза…

— Да мне все равно, сколько. Но я знаю, что сегодня ты это отпустишь. Если ты снова подойдешь ко мне или к моему дому, то я… — Тень в нем хотела избрать более кровожадный путь, но он заставил себя действовать по человеческим правилам, которые она понимала. — … вызову полицию. И тебе этого не хочется, потому что ты наркоманка, к тому же приторговывающая, и если они обыщут тебя, твою машину, квартиру, то найдут гораздо большее, чем набор начинающего наркомана. Они заметут тебя и того идиота-качка, с которым ты спишь, за хранение в целях распространения, отправят прямиком за гребаную решетку.

Дешевка просто моргнула.

— Не вынуждай меня, сладкая, — произнес Трэз измученным голосом. — Тебе не понравится то, что случится.

О девчонке можно говорить что угодно, но при должной мотивации она могла быть очень проворной. Буквально через пару секунд и несколько поз йоги, дабы впихнуть эту гибкую вешалку в «блузку», которая была размера на два меньше, она уже уходила, дешевая сумочка болталась на плече, высоченные шпильки висели на ремешке, предназначенном для щиколоток.

Трэз не произнес ни слова. Просто пошел за ней до двери, открыл ее… и закрыл прямо у нее перед носом, когда та развернулась, чтобы что-то сказать.

Он вручную запер замок.

айЭм убрал оружие.

— Нам необходимо переехать. Место скомпрометировано.

Его брат был прав. Не то, чтобы они держали в совершенном секрете место своего жительства, но оставаясь в Коммодоре, они основывались на предположении, что охрана не будет достаточно тупой, чтобы пропустить женщину в чьи-то апартаменты без разрешения владельцев.

Если такое случилось раз, то могло случиться и снова…

Внезапно боль усилилась, будто громкость на его черепном концерте из ада вдруг врубили на полную.

— Меня будет тошнить какое-то время, — пробормотал Трэз, отворачиваясь. — Начнем собирать вещи, как только пройдет мигрень…

Он понятия не имел, что ответил айЭм, или ответил вообще.

Черт.

Глава 64

Стоя около смотровой комнаты тренировочного центра, Куин держал руки в карманах кожаных брюк, стиснув зубы и нахмурив брови.

Ожидая. Ожидая…

Медицинская хрень во многом напоминала сражение, решил он: долгие периоды ничегонеделания, разбавляемые вспышками вопросов жизни и смерти.

Этого достаточно, чтобы прийти в недееспособность.

Он обернулся на дверь.

— Как думаешь, сколько еще ждать?

Блэй напротив него скрестил и разомкнул свои длинные ноги. Парень растянулся на полу примерно полчаса назад, но это было его единственным движением в червоточине, в которую их засосало.

— Они уже должны заканчивать, — ответил он.

— Да. Тело состоит из стольких частей.

Через мгновение Куин сосредоточился на мужчине должным образом. Под глазами Блэя красовались темные круги, щеки впали. Также он был бледнее обычного, его лицо — слишком светлым.

Куин подошел к нему, прислонился к стене и позволил ботинкам скользить до тех пор, пока его зад не устроился на полу рядом с Блэем.

Блэй поднял взгляд и слегка улыбнулся, затем вновь уставился на носки своих ботинок.

Куин смотрел, как его собственная рука вытянулась и коснулась подбородка друга. Когда Блэй вздрогнул и оглянулся, Куин удивился, поняв, что хочет гораздо большего… не в сексуальном смысле. Он хотел притянуть мужчину к коленям, чтобы Блэй положил на них свою голову. Ему хотелось гладить эти сильные плечи и запускать пальцы в короткие рыжие волосы. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь, проходящий мимо, нашел одеяло и принес его, чтобы он мог обернуть теплом сильное тело, казавшееся ослабленным.

Куин заставил себя отвести взгляд и опустил руку.

Боже, он чувствовал себя… связанным по рукам и ногам. Хотя на нем не было цепей.

Взглянув вниз, он осмотрел свои запястья. Щиколотки. Ага, совершенно свободен. Ничто его не удерживало.

Закрыв веки, он прислонил голову к стене. В своих мыслях он касался Блэя… и, опять же, не в сексуальном смысле. Только лишь ощущение энергии под кожей, движение мышц, твердость кости.

— Думаю, тебе нужно встретиться с Селеной, — сказал он парню.

Блэй выдохнул, будто кто-то сидел у него на груди.

— Да. Я знаю.

— Можем пойти вместе, — услышал Куин свое предложение.

Он открыл глаза как раз в тот момент, когда Блэй повернул голову.

— Или можешь, ну, пойти один. — Куин хрустнул костяшками пальцев. — Как захочешь.

Дерьмо. Принимая во внимание все, связанное с Сэкстоном, это могло быть слишком. Кормление, в конце концов, иногда считалось более интимным, нежели секс…

— Да, — тихо ответил Блэй. — Так и сделаю.

У Куина сильно застучало сердце. И вновь не потому, что он собирался присоединиться к парню. Он просто хотел…

«Поделиться» — вроде бы верное слово.

Нет, погодите. Даже больше. Ему хотелось позаботиться о мужчине.

— Знаешь, не думаю, что я когда-либо благодарил тебя, — пробормотал Куин. Когда голубые глаза Блэя метнулись к нему, ему захотелось отвернуться… зрительный контакт было очень трудно вынести. Но затем он подумал о брате, лежащем на больничной койке… и обо всех способах, которыми люди лишаются времени.

Иисусе, он держал все в себе по стольким причинам… каждая из которых казалась основательной. Как же это высокомерно? Подобная скрытность предполагала, что у него будет время поговорить об этом, когда захочет. Что человек, о котором он думал, всегда будет рядом. Что сам он будет.

— За что? — спросил он.

— За то, что привез нас домой. Меня и Лукаса. — Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — И за то, что ты просидел здесь, со мной, всю ночь. За то, что пошел к Пэйн и убедил ее помочь. За то, что прикрываешь меня на поле и на тренировках. А также, за все то пиво и видеоигры. Чипсы и М&M’s. Позаимствованную мной одежду. Пол, на котором я спал, когда оставался у тебя. Спасибо, что позволил мне обнимать твою маму и разговаривать с твоим отцом. Спасибо… за десять тысяч других вещей, которые ты сделал.

Ни с того ни с сего, он снова подумал о той ночи, когда зашел вдом и увидел, как отец дарит его брату золотой перстень с печатью.

— Спасибо, что позвонил той ночью, — угрюмо сказал он.

— Какой ночью? — спросил Блэй, подняв брови.

Куин прокашлялся.

— Когда Лукас прошел через превращение, и отец подарил ему… знаешь, перстень. — Он покачал головой. — Я поднялся к себе в комнату и собирался совершить нечто… да, нечто очень глупое. Ты позвонил мне. И пришел. Помнишь?

— Помню.

— Это был не единственный раз, когда ты сделал что-то подобное.

Когда Блэй отвернулся, Куин точно знал, о чем задумался парень. Ага, та ночь была не единственным выступом, с которого он едва не спрыгнул.

— Я говорил, что сожалею, — провозгласил Куин. — Но не думаю, что когда-либо благодарил тебя. Поэтому… спасибо тебе.

Не осознавая своих действий, он протянул руку, предлагая свою ладонь. Казалось подходящим запечатлеть этот момент, прямо здесь и сейчас, снаружи операционной, в которой находился его покалеченный каким-то серьезным контактом брат.

— Просто… спасибо.

***

Невероятно.

Проведя с Куином целую вечность, Блэй думал, что его уже ничем не удивишь. Что мужчина не сможет выкинуть еще что-то, способное лишить его дара речи.

Он ошибался.

Господи… из всех воображаемых разговоров с парнем, разговоров, в которых он притворялся, что Куин открылся или сказал что-то близкое к «правильной вещи», ни в одном не звучали слова благодарности. Но это… именно то, что ему нужно было услышать, хотя он и не знал этого.

А предложенная ладонь разбила его чертово сердце.

Особенно учитывая тот факт, что брат мужчины был при смерти в комнате напротив.

Блэй не пожал предложенную руку.

Он потянулся, взялся за лицо воина и притянул Куина для поцелуя.

Он должен был быть мимолетным… будто функцию рукопожатия выполняли их губы. Однако когда он хотел отстраниться, Куин ухватился за него, не отпуская. Их губы встретились снова… и снова… и снова, головы наклонились вбок, контакт затянулся.

— Не за что, — хрипло сказал Блэй. Затем чуть улыбнулся. — Не могу сказать, что мне все было в удовольствие.

Куин засмеялся.

— Да, могу представить, что делиться шмотками — тот еще напряг. — Мужчина стал серьезным. — Почему, черт возьми, ты остался рядом?

Блэй открыл рот, правда была готова сорваться с кончика языка…

— О. Блин. Эм… простите, парни, не хотел вмешиваться.

Куин отстранился так быстро, что буквально вырвался из объятий Блэя. Затем он вскочил на ноги и встал лицом к Ви, который вышел из операционной.

— Без проблем, тут ничего не происходит.

Когда на лице Ви отразилась целая куча «ну да, конечно», Куин просто посмотрел прямо на Брата, словно не давая Вишесу возможности иметь мнение, отличающееся от его собственного.

В тишине, воцарившейся между двумя мужчинами, Блэй встал медленнее и понял, что у него кружится голова, и не из-за нужды в кормлении.

«Без проблем, тут ничего не происходит».

Ему так определенно не показалось. Ноооо опять же, Куин отгораживался от любой близости, уходил в тень, отстранялся, уклонялся.

Ну да ладно. Не то время. Не то место. И Ви — последний, перед кем захочешь демонстрировать свои чувства.

Однако это послужило хорошим напоминанием. Стрессовые ситуации даже самых жестких личностей делали податливыми… на время. Печаль, шок, сильное беспокойство… могли сделать кого-то уязвимым и склонным к разговорам, которые в обычной ситуации не состоялись бы из-за возведенных вокруг сердца стен. Но ведь необычное поведение не означало полной трансформации. Не указывало на какое-то духовное изменение, начиная с которого все всегда будет по-другому.

Куин был потрясен происходившим с его братом. И любое откровение или сердечное заявление, слетевшее с его губ, несомненно, стало результатом стресса, который тот испытывал.

Точка.

Нет никакой влюбленности. На самом деле. Все временно. И ему нужно это помнить.

— … кости на место? — спросил Куин.

Блэй встряхнулся, возвращаясь мыслями в происходящее, когда Ви прикурил самокрутку и выдохнул в сторону от них двоих.

— Сначала его надо стабилизировать. Селена снова его покормит, а затем мы вскроем ему брюшную полость и сделаем эксплоративную операцию, чтобы найти источник кровотечения. И после того, как мы посмотрим на его состояние? Мы займемся костями.

— Есть мысли, что с ним случилось?

— Сейчас он не склонен к разговорам.

— Да. Понятно.

— Нам нужно твое согласие. Он не способен понимать риски и выгоды.

Куин запустил руку в волосы.

— Да. Конечно. Делай, что должен.

Ви снова выдохнул, запах турецкого табака наполнил воздух и напомнил Блэю, сколько часов, минут и секунд прошло с тех пор, как он сам в последний раз курил.

— Там будут Джейн, Мэнни, Элена и я сам. Мы не дадим ничему с ним случиться, слышишь? — Он похлопал Куина по плечу. — Он прорвется. Или мы вчетвером умрем, пытаясь помочь ему.

Куин прошептал какие-то слова благодарности.

И затем Ви взглянул на Блэя. Посмотрел на Куина. Прокашлялся.

Ага, Брат сложил в голове два и два. Отлично.

— Так что продолжайте сидеть здесь. Я выйду и поделюсь новостями, как только узнаю что-нибудь. Вот. Так.

Брат высоко поднял брови, татуировки на виске перекосились, когда он затушил едва раскуренную самокрутку о подошву своего ботинка.

— Скоро к вам вернусь, — сказал он, нырнув обратно.

Когда Брат ушел, Куин начал ходить взад и вперед, опустив взгляд на бетонный пол, держа руки на узких бедрах, оружие, которое он не стал снимать, ловило флуоресцентный свет и отражало его.

— Мне нужно покурить, — сказал Блэй. — Скоро вернусь.

— Можешь курить здесь, — вмешался Куин. — Дверь запечатана.

— Мне нужно немного свежего воздуха. Я ненадолго.

— Ладно.

Блэй поспешно ушел, направляясь к двери в дальнем конце коридора, выходившего на парковку. Дойдя до нее, он толкнул ее от себя и сделал глубокий вдох.

Свежий воздух, да сто раз. Ему досталось лишь сухое, земляное, бетонное нечто.

По крайней мере, здесь прохладнее.

Черт.

Он оставил сигареты в проклятой куртке. На полу. Рядом с операционной.

Выругавшись и топнув ногой, ему очень хотелось ударить что-нибудь… но разбитые костяшки станут еще одной вещью, которую ему придется объяснять людям.

И ей-богу, только что увиденного Ви — более чем достаточно.

Сунув руки в карманы кожаных брюк, он нахмурился, нащупав что-то правой рукой.

Зажигалка Сэкстона. Та, что мужчина подарил ему на день рождения.

Вытащив ее, он снова и снова переворачивал ее в своей ладони, думая обо всем сказанном в коридоре.

Было время, когда он взял бы те слова и положил бы их на каминную полку своей головы и сердца, предоставляя им гордое место, гарантировавшее, что их ценность останется с ним до конца его дней.

Тех мгновений в хижине и на том холодном твердом полу хватило бы на долгие годы, чтобы разрешить все конфликты, споры и боль, стирая все подчистую, что они с Куином смогли бы начать все с нуля.

Свежий старт.

Все не просто прощено, но и забыто.

Сейчас все по-другому.

Боже, наверное, он был слишком молод, чтобы быть таким старым, но жизнь заключалась в опыте, а не календарных днях. И стоя здесь, в одиночестве, он чувствовал себя самым настоящим стариком: он был абсолютно, совершенно, полностью лишен оптимизма, жизнерадостной наивности, сопровождавшей взгляд молодых на жизнь.

Когда кто-то верит, что чудеса не невозможны… лишь необычны.

Слава богу, что Ви вышел именно в тот момент.

Иначе три коротких слова слетели бы с его губ. И, несомненно, обрекли бы его так, как он даже не догадывался.

Не то время. Не то место.

Для подобного.

Навеки.

Глава 65

Меряя шагами квартиру, айЭм держал пушку при себе… хотя шансы на то, что грядет второй раунд с какой-то обнаженной девкой, которая проберется в их с братом милый дом, были чрезвычайно малы.

Черт подери, ему хотелось красного дымка. Просто снять напряжение.

Потому что прямо сейчас он был на грани насилия.

Он полагал, что хорошая новость заключалась в том, что у него не было конкретной цели, и это эффективно позволяло держать себя в руках. Та мигрень серьезно подкашивала его брата. А бедная использованная женщина, которую выпроводили отсюда? Ей и без этого хватало мучений. Сейчас превосходным кандидатом был охранник — но ублюдок ушел час назад, и айЭм не собирался оставлять Трэза в уязвимом состоянии только ради того, чтобы устроить имбецилу вправку мозгов…

На расстоянии он услышал шум в трубах.

Это в ванной Трэза слили воду в туалете. Снова.

А затем раздались приглушенные ругательства, скрип каркаса кровати, когда Трэз лег в постель.

Бедный. Ублюдок.

айЭм подошел к огромным окнам, выходившим на реку, и остановился, уставившись на другой берег, противоположную сторону Колдвелла. Положив руки на бедра, он пробежался по местам, куда бы они могли переехать. Короткий список. Черт, одним из главных преимуществ Коммодора была его безопасность; они даже не парились насчет того, чтобы включить сигнализацию.

Что было ошибкой.

Им нужно безопасное место. Надежное. Неприступное.

Особенно если его брат продолжит вести разгульную жизнь, а АнсЛай нанесет еще не один «дипломатический» визит.

айЭм снова начал ходить. Было невозможно игнорировать то, что брату становилось хуже. Сексуальные похождения продолжались годами… и большую часть времени айЭм списывал это на здоровое желание мужчины.

Которого, как он думал, не хватало ему самому.

С другой стороны, брат трахал достаточно женщин за них обоих.

Однако за последние месяцы стало ясно, что у него развивалась зависимость… еще до того, как начал показываться верховный жрец. Сейчас, когда дела с АнсЛаем шли к развязке? Махинации Хисбе лишь усилят давление на его брата, и это заставит его выделываться еще больше.

Дерьмо. айЭму казалось, будто он стоит перед железнодорожными путями, просчитывая скорость двигателя локомотива при приближении встречного автомобиля… видя месиво, которым все закончится. Метафора также применима к беспомощности, которую он ощущал, потому что не мог ударить по тормозам ни той, ни другой стороны: он не сидел за рулем или на месте механика. Он мог лишь стоять и наблюдать.

Или кричать на обочине дороги, что больше походило на правду.

Куда, черт возьми, им идти…

Нахмурившись, он оторвал взгляд от вида, перевел его на молдинг, на потолок.

Через секунду он взял мобильный и позвонил.

Разъединившись, он пошел в комнату брата. С треском открыв дверь, он произнес в полной, темной тишине:

— Я выйду на секунду. Скоро вернусь.

Стон Трэза мог означать что угодно, начиная от «Ладно», и заканчивая «О, Боже, не так громко», «повеселись, а я тут поторчу и поизвергаю содержимое желудка».

айЭм шел быстро. Из квартиры. В лифт.

В котором он нажал на кнопку с буквой «П», означавшей «Пентхаус».

Когда двери, скользнув, открылись, у него было два варианта: одно направление приведет его к Брату Вишесу. Другое — к старому другу.

Он пошел прямо и нажал на звонок Ривенджа.

Симпат открыл дверь. Рив казался таким же, каким был всегда: ирокез, лиловые глаза, норковая накидка. Опасный. Немного зловещий.

— Привет, приятель, как ты? — сказал мужчина, когда они обнялись и похлопали друг друга по плечу. — Заходи.

Войдя в уединенное место Преподобного впервые за год или около того, айЭм обнаружил, что ничего не изменилось, и почему-то испытал облегчение.

Ривендж подошел к кожаному дивану и сел, поставив трость рядом с собой и скрестив ноги в коленях.

— Что тебе нужно?

Когда айЭм попытался подобрать верные слова, Рив тихо выругался.

— Да уж, я знал, что это не дружеский визит… но не ждал, что твои эмоции окажутся в гребаном беспорядке.

Ах, да, таким образом пожиратель грехов намекал, что ничего от него не скрыть.

И все же говорить об этом было сложно.

— Не уверен, в курсе ли ты, что происходит с Трэзом.

Рив нахмурился, темные брови сузили этот пронзительный взгляд фиолетовых глаз.

— Я думал, у «Железной маски» дела идут хорошо. У вас проблемы? У меня достаточно налички, если вам нужно…

— С бизнесом все отлично. У нас денег больше, чем мы можем потратить. Проблема в факультативных занятиях моего брата.

— Он же не подсел на наркотики, так ведь? — мрачно спросил Рив.

— На женщин.

Рив засмеялся и махнул на это боевой рукой.

— О, если все дело только в этом…

— Он совершенно вышел из-под контроля… и одна из них волшебным образом появилась сегодня ночью в его постели. Мы пришли домой, а она там.

Рив снова нахмурился.

— В вашей квартире? Как, черт подери, она вошла?

— Слабым звеном был охранник. — айЭм обошел обставленную по-современному комнату, смутно замечая, что с этого этажа вид был лучше. — Трэз уже годами трахает все, что движется, но в последнее время он стал совсем беспечным… не стирает память, спит с ними больше одного раза, не заботится о последствиях.

— Какого хрена с ним не так?

айЭм повернулся и встал лицом к полукровке, бывшим ближайшим человеком, которого можно считать семьей, не считая его плоти и крови. На самом деле, он доверял парню больше, чем девяноста девяти процентам собственных родственников.

— У Трэза есть супруга.

Долгое молчание.

— Прости?

— У него есть супруга, — кивнул айЭм.

Рив встал с дивана.

— С каких пор?

— С рождения.

— Ооооо, — тихо присвистнул Рив. — Так дело в Хисбе.

— Он обещан первой дочери королевы.

Рив какое-то время молчал. Затем покачал головой.

— Это сделает его будущим королем, разве не так?

— Верно. И, несмотря на то, что наше общество матриархально, это не пустяк.

— Поглядите на нас, — прошептал мужчина. — Он, я и Роф. Та еще тройка.

— Что ж, в Хисбе, разумеется, все иначе. Королева диктует все правила.

— Тогда какого хрена он все еще торчит снаружи. С нами, НеОпознанными?

— Он не хочет иметь ничего общего с Хисбе.

— У него есть выбор?

— Нет. — айЭм оглянулся на небольшой бар в углу. — Не против, если я возьму выпить?

— Шутишь? На твоем месте я бы давно напился.

айЭм подошел к бару, подумал над имеющимся выбором и в итоге схватил графин, на горлышке которого было написано «Бурбон». Он не медлил, и, сняв обод с резного хрустального бокала, насладился жжением на языке.

— Хорош.

— Наследственная коллекция Паркера, малая серия. Лучшая.

— Не думал, что ты увлекаешься алкоголем.

— Нет оправдания незнанию того, что подаешь гостям.

— А.

— Так каков план?

айЭм запрокинул голову, опустошил стакан и тяжело сглотнул.

— Нам нужно безопасное место, чтобы остановиться. И не просто из-за женщин. На прошлой неделе нам нанес визит верховный жрец… и, учитывая, что мы во внешнем мире, дела принимают серьезный оборот. Его ищут… и если найдут? Боюсь, он убьет представителя Хисбе. Тогда у нас появится настоящая проблема.

— Думаешь, он зайдет так далеко?

— Да. — айЭм вновь наполнил стакан. — Он туда не вернется, и мне необходимо время, чтобы выяснить, как разрешить конфликт, прежде чем свершится катастрофа.

— Парни, хотите въехать в мой дом на севере?

айЭм разом опустошил стакан бурбона.

— Нет. — Он опустил взгляд. — Я хочу, чтобы мы въехали в особняк Братства.

Когда Рив тихо и долго выругался, айЭм налил себе в третий раз.

— Для нас это самое безопасное место.

***

Кор был покрыт лессерской кровью и потом, когда вернулся в свое новое логово. Его воины остались в центре, сражаясь с врагом, но ему пришлось уйти и искать убежище.

Все из-за чертова пореза на руке.

Дом, который Тро нашел для них, располагался в скромном соседстве, полном скромных домов с гаражами на две машины и качелями на заднем дворе. Среди преимуществ было также и то, что он стоял в конце тупика, на одной стороне была пустая стройплощадка, на другой — Колдвелловский департамент благоустройства.

Они снимали его три месяца с возможностью покупки.

Материализовавшись через задернутые тяжелыми занавесками окна гостиной, он усмехнулся над мягким диваном в форме буквы L, стеганые подушки выглядели как свертки жира, цвета сродни тушеной говядине.

Хотя он оценил работающее отопление, тот факт, что дом сдавался уже с мебелью, его раздражал. Однако он боялся, что был одинок в этом чувстве: за последние несколько дней он часто замечал, как один из его солдат разваливается на этом богом забытом монстре, запрокинув голову, комфортно вытянув ноги.

Что дальше? Завернуться в одеяло?

Поднимаясь по узкой лестнице, он скучал по мрачному замку, которым они все еще владели в Старом Свете. Тосковал по тяжелому камню, окружавшему их, и неприступной природе планировки со рвом и высокими стенами. И горевал по веселью, которое они испытывали, пугая жителей деревни, выдавая физическое присутствие за миф.

Хорошие времена, как говорят здесь, в Новом Свете.

На втором этаже он отказывался заглядывать в спальни. Розоватость той, что впереди, обжигала глаза, а морская зелень другой была еще одним нападением на органы чувств. И он не испытал облегчения, войдя в главную спальню. Обои с цветами — повсюду. Даже на кровати, и напротив окон, и на всем кресле, что стояло в углу.

По крайней мере, его берцы давили толстый ковер, оставляя вмятины словно синяки на пути в ванную.

Бога ради, он даже не знал, какая это цветовая гамма.

Малиновая?

Вздрогнув, он хотел не включать свет над раковиной, но с задернутыми розовыми шторами освещение от уличных ламп внизу было полностью заглушено, и ему нужно было увидеть, что он делает…

Господь всемогущий.

Он забыл о кружевных абажурах на светильнике.

Действительно, в любом другом окружении одинаковые красные лампы могли бы создать сексуальную атмосферу. Но не здесь, где все ванильно-приторное. Здесь они были набором круглых леденцов, сияющих на стене.

Он едва не подавился от эстрогена.

В порыве самосохранения Кор снял оба абажура с ламп и поставил их под раковину. Ослепительный свет был враждебным для его сетчатки, но в этом разница между ругательством и заламыванием рук от отчаяния: он всегда выберет первое.

Сняв, сперва, косу, он положил ее на столик между двумя раковинами. Затем он снял чехол и избавил тело от пальто, кинжалов и пистолетов. Нижнее белье испачкалось от длинных ночей сражений, но стиралось регулярно… чтобы снова быть использованным. Одежда, в конце концов, была всего лишь шкуркой, которой у вампиров не было с рождения.

Она не предназначалась для личного украшения… по крайней мере, не для него.

Повернувшись к зеркалу, мужчина тихо выругался, увидев свое отражение.

Убийца, с которым он дрался в рукопашную, был невероятно хорош с ножом, что, скорее всего, являлось следствием его прошлой жизни на улице, а сражаться с противником с достойными навыками — стоящий бой. Он победил, разумеется, но схватка была бодрящей.

Однако, к сожалению, он принес домой милый сувенир: глубокую рану на бицепсе, оборачивающуюся вокруг плеча и затрагивающую его верх. Довольно скверно. Но бывало и хуже.

И, соответственно, он знал, как обработать рану. На столике были выстроены в ряд всякие предметы, которые требовались ему с бойцами время от времени: бутылка медицинского спирта из CVS,^[121] зажигалка BIC, несколько швейных игл и катушка черной нейлоновой лески.

Кор скривился, сдернул футболку и короткий, разорванный напополам рукав, грубо протер и широко раскрыл рану. Стиснув зубы, он замер, боль усилилась настолько, что желудок сжался как кулак.

Глубоко вдохнув, он ждал, пока пройдут неприятные ощущения, а затем потянулся к спирту. Открутив белую крышку, он наклонился над раковиной, собрался с духом и…

Звук, раздавшийся сквозь стиснутые зубы, частично был ревом, частично — стоном. И когда зрение начало напоминать шахматную доску, Кор закрыл глаза и прислонился бедром к краю раковины.

Он сделал глубокий вдох, и носовые пазухи защипало от запаха, но крышку возвращать еще рано: его двигательные навыки, несомненно, были повреждены.

Решив прогулкой прояснить мысли, он вернулся в спальню и дал телу шанс перенастроиться. Когда боль никуда не делась, будто ему в руку вцепилась псина, пытавшаяся сожрать его заживо, Кор неоднократно выругался.

И спустился вниз. Где была выпивка.

Не будучи поклонником алкоголя, он рассматривал брезентовые мешки с бутылками, которые Зайфер перенес из сарая. Солдат любил выпить время от времени, и хотя Кор не одобрял этого, он давно понял, что имея дело с агрессивными, неугомонными бойцами, нужно делать некоторые поблажки.

И сегодняшней ночью он поблагодарил себя за это.

Виски? Джин? Водка?

Да какая разница.

Он наугад взял одну бутылку, разорвал печать на крышке и запрокинул голову. Открыв глотку, он залил в себя алкоголь, глотая, несмотря на то, что пищевод горел, будто был в огне.

Кор продолжил пить, возвращаясь наверх. Снова пил, бесцельно шагая в ожидании наступления эффекта.

И пил даже больше.

Он не был уверен, сколько времени прошло, но в итоге он вновь оказался в ярком освещении ванной, продевая черную леску длиной в два фута в ушко тонкой иглы. Глядя в широкое, прямоугольное зеркало над раковинами, он был рад, что лезвие лессера прошло по его левой руке. Значит, будучи правшой, он сам мог справиться с раной. Будь ранена другая сторона? Ему пришлось бы искать помощь.

Пойло очень помогло. Он лишь чуть дернулся, когда пронзил собственную кожу и сделал аккуратный узел при помощи зубов.

Действительно, алкоголь — любопытная жидкость, размышлял Кор, начиная ряд стежков. Благодаря пришедшему к нему онемению, он чувствовал себя так, будто находился под теплой водой — тело расслабленно, боль все еще давала о себе знать, но сила агонии утихла в разы.

Медленно. Аккуратно. Ровно.

Добравшись до верха плеча, он сделал еще один узелок, затем освободил иголку, вернул все на место и включил душ.

Спустив кожаные штаны, он скинул берцы и встал под струи.

На этот раз он издал стон облегчения. Когда теплая вода окутала его больные плечи, напряженную спину и мышцы бедер, ощущение комфорта было практически таким же всепоглощающим, как и та агония.

И на этот раз он позволил себе отдаться этому. Возможно, потому что был пьян.

Он прислонился к кафельной стене, и вода ударила ему прямо в лицо, но нежно, как дождь, прежде чем потекла по телу, стекая по груди и твердому животу, по бедрам и члену…

Ни с того ни с сего он представил, как его Избранная наклоняется к нему, ее глаза светятся зеленым в лунном свете, дерево над головой, казалось, укрывало их обоих.

Она кормила его, ее тонкое бледное запястье у его рта, горло совершало ритмичные глотки.

Посреди вызванного алкоголем тумана сексуальная нужда поразила его раскинувшись в паху, словно открытая ладонь.

Он возбудился.

Открыв глаза… не то, чтобы он осознавал, что закрыл их… Кор опустил на себя взгляд. Яркий свет над раковинами был приглушен плотными шторами, не дававшими воде вылиться из душа, но света все равно хватало.

Ему бы хотелось полной темноты… потому что лицезрение своего возбуждения не приносило ему радости, эта длина так глупо и гордо выступала из его тела.

Он не мог понять, о чем оно думало: если шлюхам приходилось доплачивать за обслуживание его желаний, ему с трудом удавалось представить, что та прелестная Избранная не побежит с криками в противоположном направлении…

Вдруг эта мысль нагнала на него тоску, особенно когда пульсация между ног усилилась. По правде говоря, его тело — такой досадный инструмент, такой жалкий в этом желании — не сознавало, что никем не желаемо.

А в особенности, тем, кого желало оно.

Развернувшись, он запрокинул голову и провел руками через волосы. Пора прекращать думать и начинать мыться. Мыло в мыльнице, прикрученной к кафелю, с рвением исполнило свое предназначение на его коже и волосах…

И он все еще был возбужден, когда настала пора выходить из душа.

Холодный воздух об этом позаботится.

Встав на ванный коврик, такого же богомерзкого насыщенного розовато-красного цвета, Кор вытерся полотенцем.

Все еще возбужден.

Взглянув на одежду для сражений, он понял, что не хочет надевать ее на свою кожу. Грубая. Шершавая. Грязная.

Может, женское окружение испортило его.

Кор оказался на большой кровати, обнаженный, на спине.

Все еще возбужден.

Быстрый взгляд на часы на прикроватном столике, и он понял, что скоро дом будет полон бойцов.

Это должно быть быстро.

Запустив руку под простыни и опустив ее вниз, он обхватил себя…

Глаза Кора зажмурились, и он застонал, тело изогнулось от жара и нужды, свернувшейся в нижней части тела. Когда подушка решила поприветствовать сторону его лица — если логически, то все наоборот — он принялся за дело.

Восхитительно. Особенно на кончике, где округлая головка требовала внимания и получала его с каждым движением вверх. Быстрее. Туже.

Все это время, представляя свою Избранную.

На самом деле, ее образ давал Кору больше, чем то, чем он занимался внизу. И когда ощущения стали еще сильнее, он впервые осознал, почему его солдаты так часто это делали. Так хорошо. Просто очень, очень хорошо.

О, его женщина прекрасна. Настолько, что даже вопреки силе того, что он делал с собой, он не отвлекался от ее лица. Наоборот, он видел ее до боли четко: бледные волосы, красные губы и тонкую шею… все, доходя до высокого, элегантного тела, одновременно скрытого и открытого чистой белой мантией, которую она носила.

Каково это, быть желанным таким созданием? Находиться внутри ее священного тела как достойный мужчина…

И в этот самый момент реальность ее беременности вновь снизошла на него словно физический груз. По крайней мере, было слишком поздно. Даже когда сердце замерло, а в груди заболело от знания, что она приняла другого, его тело продолжило веселую поездку, завершение которой так же неизбежно, как и…

Оргазм, настигший его, заставил Кора выкрикнуть… и спасибо Господу за подушку, поймавшую его капитуляцию: в это же мгновение он услышал, как внизу первые из его солдат зашли в дом. Барабанный бой военных ботинок — ни с чем не сравнимый гром, который он узнает везде.

Последствия его разрядки были жалкими в очень многих отношениях. Он повернулся на раненое плечо; измазал спермой всю руку, живот, а также простыни; очаровывающее видение исчезло из головы, жестокая реальность — все, что осталось.

Боль внутри была сильна, как от свежей раны.

По крайней мере, о ней никто не узнает.

В конце концов, в первую очередь он был солдатом.

Глава 66

— Да, безусловно, ты можешь его навестить. Он еще слаб, но в полном сознании.

Док Джейн улыбнулась Куину, и тот подтянул кожаные штаны и заправил в них майку. Ему хотелось пригладить волосы, но он заставил руки оставаться на месте, хотя ладони так и чесались дотянуться до головы.

— С ним все будет в порядке?

Доктор кивнула, развязывая хирургическую маску, висевшую на ее шее.

— Мы удалили вампирский эквивалент человеческой селезенки, тем самым решив проблему с внутренним кровотечением. Мы также тщательно осмотрели его. И как поняли, в той бочке он находился в состоянии стазиса^[122]. Кровь Омеги каким-то образом сохранила его в нынешнем состоянии, несмотря на травмы. Если бы не это, думаю, он бы давно умер.

Проклятье, обернувшееся чудом, подумал Куин.

— И он не заражен?

Джейн пожала плечами.

— Его кровь красного цвета, и никто не почувствовал в нем Омегу — лишь в том, что его покрывало и окружало.

— Окей. Отлично, — Куин бросил взгляд на дверь. — Хорошо.

Время войти, сказал он сам себе. Давай…

Он посмотрел на Блэя. В течение четырехчасовой операции, парень вышагивал по коридору, прерываясь лишь на перекуры на парковке. И всегда сразу же возвращался обратно.

Боже, он выглядел таким мрачным.

Каким не был с тех самых пор, как их застукал Ви… ага.

Господи, как давно это было.

— Я сейчас войду, — сказал он.

Но дождался кивка Блэя.

Куин распахнул дверь, и в нос сразу ударил запах антисептика, ассоциировавшийся с боевыми ранами. Затем он услышал тонкий звуковой сигнал, исходивший от каталки в центре комнаты, и стук клавиатуры — Элена сидела за компьютером.

— Оставлю вас наедине, — сказала она, вставая.

— Спасибо, — тихо ответил он.

Когда дверь за ней закрылась, Куин без нужды поправил майку.

— Лукас?

В ожидании ответа он огляделся по сторонам. Отходы после операции: окровавленные марлевые компрессы, использованные инструменты, пластиковые трубочки — больше ничего не было, лишь неподвижное тело, накрытое простынями, и заполненный мешок для биоотходов, как показатель часов, проведенных здесь.

— Лукас?

Куин подошел ближе и взглянул на кровать. Господи, раньше он не жаловался на кровяное давление, но когда он всмотрелся в осунувшееся лицо брата, перед глазами словно все закрутилось, неожиданное головокружение заставило его осознать, насколько же он высок и… как далеко ему придется падать.

Глаза Лукаса медленно распахнулись.

Серые. Они оба всегда были серыми. Такими и остались.

Потянувшись назад, Куин подкатил к себе стул. Устроившись, он не знал, что делать с руками, ладонями… своим голосом.

Он не ожидал, что когда-либо снова увидит кого-нибудь из своей семьи. И так было еще до нападений, с тех пор как его изгнали.

— Как ты? — Какой же чертовски глупый вопрос.

— Он сохранил… мне…

Куин наклонился ближе, но, черт возьми, голос был слишком тих.

— Что?

— Он сохранил мне… жизнь…

— Кто?

— … из-за тебя.

— О ком ты говоришь? — Сложно представить, чтобы Омега хотел свести с ним счеты…

— Лэш…

Услышав имя, Куин обнажил клыки. Этот ублюдок, их кузен, который оказался вовсе им не родственником, а искусственно вживленным сыном Омеги. Еще будучи ребенком этот сукин сын был мерзким показушником. В возрасте претранса, во время обучения, он превратил жизнь Джона Мэтью в сущий ад. А после превращения?

Его истинный отец радостно принял сына в лоно семьи, в результате чего разверзся ад и преисподняя. Именно Лэш руководил нападениями. На протяжении столетий Обществу Лессенинг стоило великих усилий обнаружение вампирских семей, а этот ублюдок точно знал, куда посылать убийц, и так как его когда-то усыновила семья аристократов, он уничтожал представителей верхушки общества.

Но в настоящий момент Папочка и его золотой мальчик крепко поссорились.

Черт, от одной мысли, что Лэш мучил его брата, хотелось убивать гаденыша снова и снова.

Когда Лукас застонал и глубоко вздохнул, Куин поднял руку, чтобы… погладить его по плечу или еще что-то. Но не стал этого делать.

— Послушай, тебе не надо разговаривать.

Налитый кровью серый взгляд встретился с его.

— Он оставил меня в живых… из-за того, что я сделал… с тобой…

На каталке, парень заплакал, эмоции брата струились по его щекам, сожаление смешивалось с тем, что, несомненно, было физической болью, хоть ее и облегчали наркотики.

Куин сильно сомневался, что парень вел бы себя подобным образом при других обстоятельствах. Не так его воспитали. Этикет был выше эмоций.

Всегда.

— Стражи Чести… — Лукас исступленно плакал по-настоящему. — Куин… Мне так жаль… так жаль…

«Мы не должны его убивать!».

Куин заморгал, мысленно вернувшись в ту ночь, когда его избивали на обочине дороги, парни в черных одеждах окружали его, набрасывались, а он пытался защитить голову и яйца. А потом была дверь в Забвение и встреча с дочерью.

Вот таким странным образом все вернулось на круги своя. Порой трагедия может привести к чему-то хорошему.

А сейчас Куин прикоснулся к брату, положив руку, которой в бою держал кинжал, на его худое плечо.

— Шш… все хорошо. Все в порядке, все хорошо…

Он не был уверен в том, правда ли это, но что еще он мог сказать в тот момент, когда парень буквально разваливался на части.

— Он хотел… превратить меня… — Лукас глубоко вздохнул. — Забрал… меня. Проснулся в лесу — его парни избили меня… делали со мной ужасные вещи… поместили меня… в эту… кровь. Я ждал их, но они так и не вернулись.

— Здесь ты в безопасности. — Все, о чем он сейчас мог думать. — Ни о чем не беспокойся, к тебе близко никто не подойдет.

— Где… я…?

— В тренировочном центре Братства.

Глаза распахнулись.

— Правда?

— Да.

— Надо же, — выражение лица Лукаса изменилось, красивые черты стали еще больше напряженными. — Что с Мамэн? Папой? Соланж?

Куин просто покачал головой из стороны в сторону.

А в ответ слабый голос вдруг обрел силу.

— Ты уверен, что они мертвы? Уверен?

Как будто не хотел, чтобы остальные пережили то же, что и он.

— Да, мы уверены.

Лукас вздохнул и закрыл глаза.

Дерьмо. Он немного стыдился собственной лжи, но хотя приборы у кровати его брата подтверждали его стабильное состояние, Куин не хотел, чтобы Лукас сорвался с катушек и отправился в могилу, думая о том, что после всего, что с ним произошло, уже нельзя говорить с уверенностью, скольких еще забрали… или когда именно.

В тишине, Куин посмотрел на руку брата. На нем все еще был перстень — возможно, потому что палец так распух, что его пришлось бы просто отрезать.

Герб, вырезанный на золотой поверхности, нес в себе священные символы, которыми лишь семьи основателей могли отметить свое происхождение. И да, вау, было абсолютно безумно — и неправильно — желать сейчас эту вещицу. После всего, что произошло, у него должно было возникнуть стойкое отвращение.

Опять же, возможно, это был всего лишь рефлекс, отголосок всех тех лет надежды на то, что он получит подобное кольцо.

— Куин?

— Да?

— Прости меня…

Куин покачал головой, хотя веки Лукаса были прикрыты.

— Тебе не о чем беспокоиться. Ты в безопасности. Ты вернулся. Теперь все будет в порядке.

Когда грудная клетка брата поднялась и снова обмякла, словно он почувствовал облегчение, Куин потер лицо и понял, что не чувствует ничего хорошего. Ни по поводу состояния брата, ни по поводу его возвращения.

Конечно же, он не желал парню смерти. Или чтобы он мучился, оставаясь замерзшим навсегда.

Но он дверями отгородился от всего, что касалось семьи. Отвел ей самый дальний уголок своей психической картотеки. Спрятал навсегда, чтобы больше никогда с этим не сталкиваться.

Но что тут поделаешь.

Жизнь богата на неожиданные повороты событий.

Беда в том, что, в конечном итоге, она все равно схватила бы его за яйца. Этого не избежать.

***

Когда рядом с ухом раздался мягкий свист, Блэй подпрыгнул от неожиданности.

— О, привет, Джон.

Джон Мэттью помахал рукой. «Как дела?»

Блэй пожал плечами с мыслью, что хорошо бы все-таки подняться с пола. Задница уже онемела, и значит, пришло время для нового круга по коридору.

Со стоном поднявшись на ноги, он выгнул спину.

— Я думаю, все в порядке. Лукас очнулся после операции, и Куин сейчас с ним.

«О. Вау.»

Блэй снова начал ходить кругами, а Джон облокотился о стену. На нем были спортивные штаны, волосы все еще влажные после душа, а на шее виднелся укус.

Блэй отвернулся. Открыл рот, чтобы что-то сказать. Разговор не клеился.

Краем глаза он увидел, как Джон показал жестами: «Так как дела у Сэкстона?»

— А, нормально. Он в порядке… сейчас в небольшом отпуске.

«Он очень много работал».

— Да, так и есть. — И он надеялся, что на этом тема будет исчерпана… было так странно держать что-то в секрете от Джона. Не считая Куина, парень был ему самым близким другом… хотя они и не так часто общались в течение последнего года.

— Но он скоро вернется.

«Ты, должно быть, скучаешь по нему», Джон отвел взгляд, словно понимал, что действует с нажимом.

Оно и ясно. Блэй всегда сворачивал любой разговор о своей личной жизни, отвлекая на другие темы.

— Да.

«Ну и как держится Куин? Я не хотел вмешиваться, но…»

Блэй лишь снова пожал плечами.

— Он там уже какое-то время. Думаю, это можно считать хорошей новостью.

«Лукас поправится?»

— Время покажет, но, по крайней мере, они неплохо его залатали. — Блэй достал «Данхиллс» и закурил, медленно выдыхая дым. Когда повисло неловкое молчание, он сказал: — Слушай, извини, если я веду себя странно.

Вот в чем правда: след укуса на шее служил напоминанием о том, что должно случиться с ним, и нечего тыкать его в носом в эту проблему.

Голос Куина звучал в его голове. Мы можем пойти вместе.

На что он согласился, черт побери?

«Ты напряжен», показал Джон знаками, уставившись на дверь. «Мы все напряжены. Обстановка такая… напряженная».

Блэй нахмурился, прочитав настроение друга.

— Эй, ты в порядке?

Спустя мгновенье, Джон показал знаками: «Очень странная вещь произошла сегодня ночью. Роф позвал меня в свой ​​кабинет и сказал, что Куин больше не является моим аструкс нотрум. В смысле, это нормально, я в порядке, на самом деле, это все очень упрощает. Но Куин сам мне ничего не сказал, и я не знаю, должен ли что-то сказать ему? Я и не знал, что такое возможно. То есть, в начале это было что-то вроде «вы освобождаетесь от обязанностей только по случаю Ваших похорон, и не иначе», прикинь? Он просто решил уйти? Или это из-за Лейлы? Я думал, что они не собираются жениться».

Блэй выдохнул проклятье, дым образовал облако над головой.

— Без понятия.

Черт, все дело наверняка в этой женитьбе… и может, именно поэтому Куин так отскочил в сторону, когда появился Ви.

Может Куин и Лейла станут мужем и женой, сейчас, когда с их ребенком все в порядке…

Дверь широко распахнулась, и появился Куин, вид у него был такой, словно его только что ударили по голове.

— Хей, привет, Джон, как дела?

Они похлопали друг друга по плечу, Куин оглянулся, но затем продолжил разговор с Джоном.

А потом, когда Джон ушел, они оказались наедине.

— Ты в порядке? — спросил Куин.

Самый популярный вопрос за последний час, не правда ли?

— Я как раз собирался задать тебе этот же вопрос. Как Лукас? — Блэй, подхватив привычку Ви, затушил сигарету о подошву ботинка.

Прежде чем Куин успел ответить, из офиса вышла Селена, словно ее вызвали в особняк. Избранная направилась к ним изящным, но целенаправленным шагом, ее традиционные белые одежды волнами падали вокруг ног.

— Приветствую вас, Господа, — сказала она, приблизившись. — Доктор Джейн сказала, что требуется моя помощь.

Блэй выдохнул, он словно сам себя ударил. Это — последнее, чего он сейчас бы хотел…

— Да, нам обоим, — ответил Куин.

Блэй закрыл глаза, его вдруг затрясло. Мысль о том, что он увидит, как кормится Куин, — словно наркотик в кровь, расслабляла и возбуждала. Но на самом деле это…

— Дальше по коридору комната, которая вполне подойдет, — тихо сказал Куин.

Ну, лучше чем в спальне. Правда ведь? Более профессионально, не так ли?

Ему надо было кормиться. И Куину, без сомнений, тоже, после всех драматических событий.

Блэй выбросил окурок в мусорное ведро и сейчас замыкал шествие, которое вел Куин. Шагая, он не видел движений Избранной. Нет, не замечал вообще. Его глаза были прикованы к Куину, его плечам, бедрам… заднице…

Окей, это надо прекращать. Прямо сейчас.

Ему просто нужно взять себя в руки, покормиться и найти предлог, чтобы уйти.

Может, как раз этот план и сработает?

Двери. Беседа. Вежливая улыбка, хотя он даже не слышал, что ему говорят и что спрашивают.

А, одна из больничных палат, как он понял. Это было действительно хорошо — и больничные условия. Просто кусаешь вену и пьешь кровь, одна биологическая функция не обязательно приводит к другой…

— Прошу прощения? — спросила Избранная, смотря прямо на него.

Чудно. Он что-то там отвечал, не зная, что именно успел выболтать.

— Извините, — тихо произнес он. — Просто я голоден, причем зверски.

— В таком случае, может, Вы будете первым?

— Да, он будет первым, — ответил Куин и прислонился спиной к двери.

Ну, вот и отлично, подумал Блэй. Все улажено. А когда Куин начнет кормиться? Он просто уйдет.

Шагнув вперед, он задался вопросом, как именно все будет происходить, но Селена все организовала сама, приставив стул к больничной койке. Все понятно — Блэй взобрался на матрас, его вес сдвинул подушку со слегка приподнятого подголовника, пружины скрипнули. И тогда его разум закрылся, что стало большим облегчением. Когда Селена протянула руку и закатала белый рукав, голод вышел на первый план, клыки удлинились из верхней челюсти, дыхание стало глубже.

— Пожалуйста, примите, сколько пожелаете, — спокойно сказала женщина.

— Я благодарю тебя за этот дар, Избранная, — ответил он низким голосом.

Наклонившись, он укусил глубоко, но так мягко, как только мог, и с первым же глотком осознал, как давно этого не делал. Его желудок зарычал от необходимости, нежность исчезла — его захватили инстинкты: он брал жестко, пил все быстрее и быстрее, сила проникала в его желудок и распространялась оттуда…

Он поднял глаза на Куина.

И смутно осознал, что его план пойдет прахом, опять. На самом деле, это была очень плохая идея, особенно предполагая, что он не хотел снова трахнуть парня. Не получалось мыслить логично, когда дело касалось противоречивых эмоций. Сильнейшее сексуальное влечение, вызванное кормлением?

Он был полным придурком, на самом деле.

И это было особенно верно, когда он увидел, как эрекция Куина натянула перед штанов.

Твою мать.

Твою мать.

Боже, когда-нибудь он найдет в себе силы, чтобы уйти. Так и будет, честно-честно.

Ох, ТВОЮ ЖЕ МАТЬ,

Глава 67

Куин наблюдал за шоу, облизывая губы.

Напротив него, на больничной койке лежал Блэй. Идеальный торс подался вперед, чтобы он мог принять вену Избранной, его руки, эти умелые, натренированные, сильные руки держали хрупкое запястье у рта с осторожностью — даже в агонии кормления он оставался джентльменом.

Он продолжал пить, его тело выгибалось все круче, грудная клетка опускалась и поднималась с каждым вдохом, голова слегка покачивалась с каждым глотком.

И это все, что Куин мог себе позволить, чтобы удержаться на месте. Он так хотел оказаться сейчас на том же матрасе, обернуть это тело своим, войти в него сзади. Он хотел быть возле горла парня, пока тот пил из запястья Избранной. Он хотел трахать Блэя десятки часов подряд, пока они оба не выдохнутся.

После драматической ситуации с Лукасом это краткая, ночувственная передышка от шока и боли стала восхитительным, преступным облегчением: просто было чертовски приятно сосредоточиться сейчас на чем-то подобном… его уставший разум и измученное тело были готовы освежиться, чтобы он снова смог вернуться в реальность и сражаться с новыми силами.

Господи, его брат…

Встряхнув головой, он сознательно вернул мозг в эротическое русло: когда рука Блэя легла на ширинку и поправила то, что было под ней, стало чертовски ясно, что он очень возбужден.

Как будто его чудесный запах не сказал об этом раньше.

В тот момент, когда Куин чуть не сорвался, Блэй поднял голову и издал удовлетворенное рычание. А затем лизнул языком проколотые им ранки.

Знаете что, подумал Куин. К черту кормление. Все что ему нужно — это Блэй…

— А Вы, Господин? — спросила Избранная.

Вот дерьмо. Наверное, ему все же придется это сделать.

Кроме того, Блэй явно находился в состоянии посткормительного опьянения, движения тела замедленны, глаза прикрыты, и Куин воспользовался этим, втискиваясь между бойцом и Избранной так, что его задница плотно уперлась в ширинку Блэя.

Блэй застонал, а Куин наклонился и взял другое запястье женщины. Держа его одной рукой, он воспользовался второй, чтобы задрать майку, а затем положил руку Блэя на собственные штаны.

Он сдержал стон, сделав глубокий глоток из вены Избранной, но услышал, как зашипел Блэй.

Возможно, Избранная решит…

Куин закатил глаза, когда Блэй начал ласкать его, и эти движения грозили ему оргазмом, здесь и сейчас… чего он не хотел бы сделать на глазах у Селены.

Но, ох, черт, это было…

Он положил свою руку на пах, останавливая ласки.

Тогда Блэй просто сжал ему яйца.

Куин кончил со следующим же глотком, оргазм выстрелил из него, прежде чем он мог подумать о чем-то скучном и страшном, чтобы отвлечься, удовольствие захлестнуло с такой силой, что он словно обмяк внутри собственной кожи.

Блэй издал чертовки эротичный смешок.

Ничего, месть моя будет жестокой, пообещал себе Куин.

И, как оказалось, он больше не мог ее откладывать. Куин втянул клыки и перестал пить прежде, чем насытился, потому что его обуял голод совершенно другой природы, и требовалось срочно выпроводить Селену.

На полном автопилоте он выставил Избранную за дверь самым вежливым и быстрым образом: Куин понятия не имел, что говорил ей, но, по крайней мере, она довольно улыбалась, так что, скорее всего, он все сделал правильно.

Но ему очень хотелось побыстрее запереть дверь.

Когда он обернулся, то увидел как Блэй, растянувшись на кровати, занимается собой, лаская себя рукой между ног. Его клыки были по-прежнему длинными, глаза под потяжелевшими веками горели, и, срань Господня, какой же он был сексуальный…

Куин сбросил ботинки, сорвал с себя штаны. Майку.

Блэй кончил еще до того, как Куин сделал шаг по направлению к кушетке. Парень выгнул спину и застонал, голова металась на тонкой подушке, бедра дергались.

Словно не смог спокойно наблюдать за голой задницей Куина.

Лучший. В мире. Комплимент.

Куин бросился на кровать, его главной целью был Блэй, он быстро нашел и захватил этот бархатный рот. Одежда порвана — кнопки на кожаных штанах Блэя отлетели и приземлились на линолеум со звоном монет, его рубашка была разодрана в тряпки. И вот они кожа к коже, ничто не разделяло их плоть.

Они извивались в объятьях друг друга, и Куин уже знал, чего он хочет. И сейчас он был слишком отчаянным, изголодавшимся, чтобы попросить об этом правильно, или вообще об этом заговорить.

Все что он мог сделать, это оторваться от любимого рта, отвернуться от Блэя… и, закинув руку назад, потянуть парня на себя и отодвинуть ногу в сторону.

И надо же, Блэй все понял правильно, и точно знал, что надо делать.

Куин почувствовал, как твердые сильные руки придали ему нужное положение, и прежде, чем понял, что происходит, он уже стоял на коленях, уткнувшись лицом в матрас, дыхание тяжело вырывалось изо рта. Было так непривычно позволить кому-то взять на себя ведущую роль, и он чувствовал себя таким уязвимым, даже слишком, несмотря на то, что отчаянно хотел…

— О, блин! — прорычал он в момент проникновения, ощущения боли и удовольствия, растяжения и привыкания, смешивались в коктейль, который заставил его кончить так сильно, что перед глазами рассыпались звезды.

А затем Блэй начал двигаться.

Куин уперся руками в матрас и подался назад, удерживая собственное тело, пока не смазалась и исчезла девственная боль.

О, Боже, это было невероятно, и становилось все лучше и лучше. Когда Блэй обернул руку вокруг его груди, угол проникновения сменился, оно становилось все глубже и глубже, быстрее и быстрее, кровать раскачивалась взад и вперед, ударяясь о стену, тяжелое дыхание возле уха становилось все жестче и жестче…

Он достиг самого обжигающего пика в жизни, разрядка охватила не только его, но и Блэя, который накрывал его своим телом, крепко удерживая за бедра, наклонив его под нужным углом, удерживая их обоих на кровати своими сильными руками.

Когда Блэй кончил, его тело задрожало так, что Куин ударился головой о стену — но даже не заметил этого. А лишь почувствовал, как член внутри дико запульсировал…

И Куину стало хорошо, впервые в жизни он почувствовал, что на самом деле кому-то принадлежит.

Это было… нечто иное, настоящее чудо.

***

Естественно потребовалось время, чтобы Блэй им насытился. И, как ни странно, Куин был абсолютно не против.

Когда, в конце концов, настала передышка, которая длилась не дольше минуты, Куин расслабил руки и опустился на кровать, повернувшись на бок. Блэй, по-видимому, тоже устал, его тело последовало за Куином и растянулось за его спиной.

Рука Блэя осталась на месте.

И самым важным сейчас, несмотря на весь предыдущий опыт, был этот расслабленный тяжелый вес его руки. То, как они сейчас лежали, делало их не просто любовниками, которые только что занимались сексом… а возлюбленными.

В действительности, до этого момента у него еще никогда не было возлюбленного, и не потому, что сегодня он впервые оказался снизу. В его жизни было много секса. Но никогда он не хотел, чтобы потом партнер его обнимал. Никогда не хотел обнять его в ответ.

Да… Блэй был его первым настоящим возлюбленным.

И хотя он упустил честь быть первым у Блэя, казалось, что он все равно принадлежит ему. Никто не мог отнять у тебя твоего первого — и поэтому он считал себя счастливчиком. Краем уха он где-то слышал, что обычно все проходило крайне болезненно — особенно для женщин — или же было полной фигней без каких-либо особенных ощущений.

Но это он запомнит навсегда.

Позади него Блэй все еще дышал часто и глубоко, от него исходило тепло, а их тела все еще были соединены.

И Куин хотел воспользоваться этим спокойным мгновением. Очень медленно, словно если он не будет двигаться слишком быстро, то парень не заметит — он накрыл руку Блэя своей… а потом положил ладонь на ладонь своего друга.

Закрыв глаза, он молился, чтобы все сработало. Чтобы они могли побыть вот так еще немного.

Черт, внезапный страх, который он почувствовал, словно пытка, заставил его задуматься об истинной природе мужества.

И особенно о том, как мало его становится, когда дело касается Блэя.

Из ниоткуда, пришло воспоминание, как он когда-то сказал, что видит себя только с женщиной, и на всю жизнь. И именно по этой причине он не мог принять то, что предлагал ему Блэй. В то время он действительно так думал, и, будучи убежденным в своей правоте, далеко в будущее не заглядывал.

Тогда он был трусом, так ведь?

— Господи, я чувствую себя голым, — прошептал он.

— Что? — послышался позади сонный вопрос.

— Я чувствую себя…

…незащищенным.

Что если Блэй оттолкнет его прямо сейчас? Просто разобьет на куски то, что обратно уже не склеишь.

Блэй засопел и дернул рукой, притягивая Куина ближе к себе, а не отталкивая.

— Холодно? Ты дрожишь.

— Согреешь?

Послышался шорох, а затем на них легло одеяло. И погас свет.

Блэй глубоко вздохнул и, казалось, был не против лежать так и дальше, а Куин закрыл глаза… и осмелился переплести свои пальцы с пальцами лучшего друга, крепко сжимая его ладонь.

— Ты в порядке? — приглушенно спросил Блэй. Его мозг почти отключился… но ему было не все равно.

— Ага. Просто замерз.

Куин открыл в темноте глаза. Единственное, что он мог видеть, это полоску света из-под двери.

Блэй задремал, его дыхание становилось все более медленным и спокойным, а Куин так и смотрел перед собой, хоть ничего и не видел.

Храбрость.

Он думал, у него было все, что ему нужно — что его детство сделало его жестче и сильнее, чем кто-либо. И его подход к делу — вбегать в горящие здания или прыгать на место пилота самолета-развалюхи — это доказывал. То, как он идет по жизни, по сути, в стороне от всех, означало, что он был сильным. Означало, что он был в безопасности.

Но настоящий пример храбрости был впереди.

После стольких лет, он, наконец, сказал Блэю, что сожалеет. А потом, после череды драматических событий, он, наконец, сказал ему, что благодарен.

Но продвинуться еще дальше и признаться, что влюблен? Даже если Блэй был с другим?

Это было истинным испытанием.

Но черт его подери, он все равно это сделает.

Не для того, чтобы разрушить их пару — нет. И не для того, чтобы обременить Блэя.

В этом случае расплата, как оказалось, была обетом. То, что делается без каких либо ожиданий и сомнений. Это прыжок без парашюта, скачок без подстраховки, падение без растянутого внизу тента.

Блэй делал подобное не один раз — и да, Куин хотел вернуться в любой из этих моментов, когда он был так уязвим, и выбить из себя всю дурь, чтобы голова встала на место, и он смог воспользоваться предоставленной ему возможностью.

К сожалению, это было невозможно.

Настало время ему отплатить тем же… и, по всей вероятности, терпеть боль от отказа гораздо более вежливого, чем когда-то предоставил он.

Заставив себя закрыть глаза, он поднес костяшки пальцев Блэя к своему рту и провел по ним губами, словно в поцелуе. Затем отдался сну, позволяя себе впасть в бессознание, зная, что, по крайней мере, в течение следующих нескольких часов, он в безопасности, в объятиях своего единственного возлюбленного.

Глава 68

Следующим вечером, когда ночь опустилась на город, Эссейл сидел обнаженный за столом, а его взгляд внимательно следил за движениями на экране стоявшего перед ним компьютера. Изображение делилось на четыре сектора с пометками: север, юг, восток и запад и, время от времени, он манипулировал камерами, изменяя их фокус и направленность. Затем проверял те, что в доме. И снова возвращался к наружным, которые просматривал ранее.

Он принял душ и побрился несколько часов назад и знал, что пора одеваться и выходить из дома. Тот лессер, жадный до его товара, был зол, как черт, и утверждал, что его обманули с поставкой кокаина. Хотя близнецы заверяли, что конкретная сделка была проведена в соответствии с пожеланиями убийцы, и они зафиксировали ее на видео.

Легкая предосторожность со стороны Эссейла.

Так что, он не понимал, в чем дело, но, конечно же, собирался это выяснить: он отправил видеозапись на мобильный лессера около часа назад, и ждал ответа.

Возможно, придется организовывать еще одну встречу с глазу на глаз.

И его беспокоил не только недовольный покупатель. Подходило время, когда обычно они с Бенлуи делали взаимозачеты — сложный процесс перевода средств, который заставлял понервничать всех, в том числе и Эссейла. Несмотря на то, что он вносил регулярные еженедельные платежи, они составляли лишь четверть от стоимости фактически приобретенного товара, и в конце месяца он всегда сводил баланс.

Целая куча наличности. И зачастую люди склонны принимать глупые решения, когда замешано столько зелени.

Проблема также заключалась в том, что впервые он хотел, чтобы его сопровождали близнецы. Он сильно сомневался, что Бенлуи обрадуется их компании, но было правильно принять двух товарищей в ряды — тем более, что платеж, который он собирался перевести, был самым крупным из всех предыдущих.

Он побьет этот рекорд, если продолжит деловые отношения с тем лессером.

Эссейл двинул мышкой, щелкнул по одному из секторов. Развернул камеру слежения так, чтобы стало видно лесные заросли за домом.

Ни единого движения. Ни единой тени. Даже верхушки сосен не двигались от ветра.

Следы лыж отсутствуют. Никто не прятался в зарослях.

Наверное, она наблюдала за ним с другой точки, подумал он. Со стороны реки. Или дороги. Или у переезда.

Отвлекаясь, он потянулся за флаконом с порошком, который хранил рядом с клавиатурой. Он прикладывался вечером, когда из-за угасающего света приходилось переключать камеры в режим ночного видения. Потом еще пару раз нюхал, просто чтобы не заснуть.

Эссейл не спал уже двое суток.

Или трое?

Он махнул крошечной серебряной ложечкой, рисуя круг вдоль основания горлышка флакона, но услышал лишь звон металла о стекло.

Заглянул внутрь.

Да, он явно увлекся в последнее время.

Раздраженный всем вокруг, Эссейл отбросил флакон в сторону и откинулся на стул. Мысли в голове роились, и желание переходить от изображения к изображению на мониторе затягивалось, словно петля вокруг его свободы выбора, он смутно сознавал это, и его мозг нездорово гудел.

Он угодил в ловушку. И бежать было некуда.

Где же его прекрасная взломщица?

Наверняка, она имела в виду совсем не то, что сказала.

Эссейл потер глаза, ненавидя направление, в котором сейчас работал его мозг, мысли прыгали туда-сюда внутри черепной коробки.

Он просто не мог поверить, что она действительно решила держаться от него подальше.

Зазвонил телефон, и он потянулся за ним слишком быстрым, слишком суетливым движением. И когда увидел, кто это, то приказал мозгу собраться.

— Ты получил видео? — требовательно спросил он, не здороваясь.

Зазвучал голос его самого крупного клиента:

— Откуда я знаю, когда его сняли?

— Ты должен был знать, во что были одеты твои парни в тот момент.

— Тогда где мой товар?

— Не мне тебе это рассказывать. Как только я выполняю свою часть сделки, моя ответственность снимается. Я поставляю запрошенный товар вовремя и в оговоренное место и таким образом выполняю свой долг перед тобой. Что происходит после — не мое дело.

— Узнаю, что ты пытаешься меня надурить, и ты нежилец.

Эссейл скучающе вздохнул.

— Дорогой мой друг, я бы не стал тратить свое время на подобное. Как ты тогда получишь то, что тебе требуется? И в этой связи, я хотел бы напомнить, что мне нет резона вести себя нечестно по отношению к тебе или твоей организации. Прибыль, которую вы предоставляете, для меня очень важна, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы удержать этот источник дохода. Это бизнес.

Последовало долгое молчание, но Эссейл был не настолько глуп, чтобы подумать, что убийца на другом конце провода смущен или потерян.

— Мне нужна еще одна партия, — тихо сказал лессер спустя минуту.

— Я с радостью ее предоставлю.

— Мне нужен кредит. — Теперь Эссейл нахмурился, но лессер продолжил прежде, чем он успел вмешаться. — Ты передашь мне следующий заказ, и я прослежу, чтобы позже тебе заплатили.

— Так дела не делаются.

— Вот что я знаю о тебе и тебе подобных. У тебя небольшой бизнес на огромной территории. Тебе нужны распространители, потому что ты убил всех, кто был здесь раньше. Без меня и моей организации? Не обижайся, но ты в полной заднице. Ты не сможешь обслужить весь Колдвелл, и твой продукт ничего не стоит, если ты не можешь передать его в руки покупателей. — Когда от Эссейла не последовало ответа, лессер тихо рассмеялся. — Или ты думал, что остаешься неизвестным, мой друг?

Эссейл крепко сжал телефон.

— Так что я думаю, ты прав, — сказал убийца в заключение. — Мы с тобой друганы. Мне не нужно иметь дело с крупными оптовиками. Особенно не в моем… нынешнем воплощении…

Да, один только запах заставит Бенлуи захлопнуть дверь у тебя перед носом, подумал Эссейл.

— Ты нужен мне. Я нужен тебе. И именно поэтому ты доставишь мне мой заказ и дашь сорок восемь часов, чтобы за него заплатить. Как ты и сказал. Друг без друга мы в полном дерьме, брат.

Эссейл обнажил клыки, отражение его лица в мониторе было реально пугающим.

И все же его голос был тихим и спокойным.

— Где встречаемся?

Лессер снова засмеялся, словно наслаждаясь происходящим, а Эссейл сосредоточился на собственном обозленном отражении.

Единственное, что было всегда неизменно в бизнесе? Незаменимых нет.

***

Трэз проснулся, чувствуя себя так, словно плывет на облаке, и на долю секунды ему показалось, что так оно и было на самом деле. Его тело было полностью невесомым, настолько, что он не мог с уверенностью сказать, на спине он лежит или на животе.

Странный звук просочился сквозь туман в его сознании.

Шшшшщщщщ.

Он поднял голову, и к нему тут же вернулось чувство ориентации: красное свечение будильника подсказало, что он лежит на животе и по диагонали на кровати.

Снова раздался этот звук.

Что это? Металл по металлу?

Он чувствовал, как по коридору передвигается айЭм, присутствие брата ощущалось словно свое собственное. Так что, если бы в квартире был кто-то посторонний или существовала угроза, айЭм давно бы справился с этим дерьмом.

Он заставил себя приподняться с кровати и — ого-го — комната перевернулась. Но, с другой стороны, он ощущал себя внутри абсолютно пустым. Наверное, вполне возможно, он выблевал свою печень, почки и легкие во время этой мигрени. Хорошая новость — боль ушла, и космические ощущения ее последствий были не настолько плохи. Вроде остаточного опьянения с зарождающимся похмельем.

Заходя в туалет, он знал, что свет лучше не включать. Немного рановато для этого.

Было клево принять душ, и он чуть не разревелся от приятных ощущений. Трэз не стал бриться — для этого будет время позднее, после того как он что-нибудь закинет в желудок. Халат был замечательным — теплым и уютным, особенно когда он отогнул лацканы и прикрыл ими горло.

Босые ноги раздражали, особенно, когда он вышел из спальни в прихожую с мраморным полом, но ему нужно было узнать, что, черт возьми…

Трэз замер, подойдя к дверям покоев его брата. айЭм был в гардеробной, доставал висящие на вешалках рубашки. И когда он вытаскивал очередную, снимая ее с латунного стержня, раздавался этот скрежещущий звук.

Естественно, брат не удивился появлению Трэза. Он просто бросил очередную рубашку на кровать.

Черт.

— Уезжаешь куда-то? — пробормотал Трэз, голос прозвучал слишком громко в его голове.

— Да.

Дерьмо.

— Послушай, айЭм, я не хотел…

— Я пакую и твои вещи тоже.

Трэз моргнул. Еще раз.

— Да? — По крайней мере, парень не сваливал в одиночку. Или он хотел с наслаждением выкинуть все манатки Трэза с балкона?

— Я нашел для нас безопасное место.

— В Колдвелле?

— Да.

Начинаем викторину.

— Адресок не подкинешь?

— Подкинул бы, если бы мог.

Трэз застонал и прислонился к косяку, протирая глаза.

— Ты хочешь нас увезти… и сам не знаешь куда?

— Да, так и есть.

Так, это была не мигрень, а инсульт.

— Извини, но я не понимаю…

— У нас, — айЭм посмотрел на часы, — всего три часа, чтобы упаковаться. Только одежда и личные вещи.

— Значит, мебель там имеется, — сухо произнес Трэз.

— Да. Имеется.

Трэз потратил какое-то время, наблюдая, как его брат блестяще справляется с упаковкой вещей. Рубашки были сняты с вешалок, аккуратно сложены и упакованы в черный чемодан «Луи Витон Эпи». Несколько пар брюк. Пистолеты и ножи упакованы в соответствующие портфели.

С такой скоростью парень раскидается со всем этим дерьмом за полчаса.

— Так ты скажешь мне, куда мы собираемся?

айЭм оглянулся.

— Мы переезжаем к Братству.

Мозг Трэза словно промыли сильной струей воды — туман мгновенно улетучился.

— Извини, что ты сказал?

— Мы переезжаем к ним.

Трэз выпучил глаза.

— Я… подожди, я не расслышал.

— Расслышал.

— И кто позволил нам?

— Роф, сын Рофа.

— Охренеееть. Как, черт возьми, ты это обстряпал?

айЭм пожал плечами, словно не сделал ничего особенного, а лишь забронировал номер в «Мотеле 6»^[123].

— Я поговорил с Ривенджем.

— Не знал, что парень обладает такой властью.

— Да ее и нет. Но он пошел к Рофу — тот признателен нам за поддержку на Собрании. Король думает, мы пригодимся на домашнем фронте.

— Его беспокоят нападения, — тихо произнес Трэз.

— Может, да. А, может, и нет. Но одно я знаю наверняка: там нас точно никто и никогда не найдет.

Трэз выдохнул. Так вот в чем дело. Брат не меньше него самого не хочет, чтобы его утащили обратно к Хисбе.

— Ты замечательный.

айЭм снова пожал плечами — его обычный жест.

— Ты бы не мог начать паковать свои вещи, или я должен делать это за тебя?

— Нет, я сам, — он постучал кулаком по косяку и почти развернулся, чтобы уйти. — Я твой должник, брат мой.

— Трэз.

Тот посмотрел через плечо.

— Да?

Взгляд брата был мрачным.

— Это не значит, что теперь ты свободен как птица. Ты не можешь бегать от королевы. Я просто выторговал нам немного времени.

Трэз посмотрел вниз, на босые ноги, гадая, как далеко он мог уйти без своих «Найков».

Да охренеть как далеко.

Его брат был той единственной связью, которую он не разорвал, единственным существом, которое он не хотел бы бросить, спасая себя от жизни в золотой клетке и сексуального рабства.

И в такие моменты, когда парень в очередной раз взял решение проблемы в свои руки… Трэз спросил себя, сможет ли он сбежать от айЭма?

Может, ему придется прогнуться перед собственной судьбой, в конце концов.

Гребаная королева. И ее проклятая дочь.

Эти традиции не имели никакого смысла. Он никогда не видел молодую принцессу. Никто ее не видел. Это было так — следующий в очереди на престол был так же священен, как и ее мать, потому что именно она поведет их всех в великое будущее. И, словно редкую розу, никому не разрешалось видеть ее, пока она не окажется связана узами брака.

Невинность и все такое.

Бла-бла-бла.

Но как только ее окольцуют, она сможет выходить в общество, свободно жить своей жизнью — с Хисбе. А что с бедным ублюдком, что стал ее супругом? Он занимает ее место внутри стен дворца, выполняя все ее прихоти, когда она только захочет, если конечно не приходится преклоняться в этот момент у ног ее матери.

Это было чертовски весело.

И они считали, что он должен чувствовать себя польщенным, надевая себе на шею подобное ярмо.

Нет, ну в самом деле.

Последнее десятилетие он превращал свое тело в выгребную яму, трахая всех этих людей, и что было действительно утомительным? Он мечтал, чтобы все эти досадные человеческие болезни могли его поразить. Но не срабатывало. У него было столько незащищенного секса с другими видами, и он все еще был здоров, как бык.

А жаль.

— Трэз? — напрягся айЭм. — Поговори со мной. Ты где сейчас?

Трэз посмотрел на брата, запоминая его благородное, умное лицо и этот бездонный, проникающий в самую душу взгляд.

— Я здесь, — тихо произнес он. — Видишь?

Он протянул руки и описал небольшой круг вокруг босых ног, в халате, в его космической, расплывчатой после мигрени дымке.

— Что происходит у тебя в голове?

— Ничего. Я думаю о том, как отлично ты все устроил. Я пойду паковать свои вещи и собираться. Они пошлют за нами машину или как?

айЭм прищурился, но ничего не сказал.

— Да. Дворецкого по имени Фред? Или Фостер?

— Я буду готов.

Трез вышел, отголоски головной боли отхлынули, когда он заглянул в будущее… и действительно забеспокоился об этом последнем связующем его звене.

Но этот шаг был к лучшему. айЭм прав: он обманывал себя последние несколько лет, понимая, что принцесса взрослеет, время идет, и час его расплаты быстро приближается.

Есть вещи, которые можно отложить на потом. Но не все.

Гребаный ад, возможно, ему придется исчезнуть. Даже если это убьет его.

Кроме того, если его брат будет вместе с Ривом в доме Короля? айЭм получит от него необходимую ​​поддержку в случае, если Трэз растворится в воздухе.

И может, после всего того дерьма, что случилось с ними?

Парень будет даже рад, что избавился от непутевого брата.

Глава 69

Жизнь Куина в очередной раз резко перевернулась через пятнадцать часов после того, как он потерял девственность. Позже, он подумает, что беда действительно не приходит одна. Но хотя, когда происходило очередное дерьмо, все, чего он хотел, выбраться из него живым…

Днем он и Блэй проснулись вместе, а затем расстались, и каждый пошел своим путем.

Куин предпочел бы вместе вернуться в особняк, но ему пришлось задержаться у палаты, в которой лежал Лукас, а Блэю не терпелось вернуться в свою комнату, где он мог принять душ. И в каком-то смысле, это было не плохо, потому что у Куина появилась возможность навестить и Лейлу тоже.

Что касалось его брата и Избранной, то на этих фронтах все было тихо и спокойно. Они оба мирно спали в своих кроватях. Лукас выглядел намного лучше, а когда Куин вошел в спальню Лейлы? Он сразу учуял беременность, гормон чуть не сбил его с ног, как только он пересек порог, и ему даже пришлось остановиться — настолько сильным он был.

Это было очень хорошо.

Что его не радовало, так это то, что пришлось пройти мимо комнаты Блэя, а он так хотел постучать, войти и снова лечь спать вместе.

Но вместо этого, он опять оказался в собственных четырех стенах один на один со своим одиночеством.

Лежа на кровати. В полной темноте. Фаза быстрого сна, растянувшаяся на пару часов, оставшиеся до Первой Трапезы.

Поэтому, когда его дверь распахнулась настежь, и в комнату ворвалась группа высоких парней в черных робах с капюшонами, его прошлое и настоящее столкнулись, поменялись местами — Стражи Чести снова атаковали его, воскреснув в памяти и оказавшись прямо в центре его комнаты.

Не понимая, спит он или бодрствует, первым делом Куин обрадовался, что рядом не было Блэя. Парень однажды уже нашел его мертвым на обочине дороги. Повтора этой ситуации не требовалось.

Вторая мысль: он заберет с собой на тот свет как можно больше этих парней.

С боевым кличем Куин соскочил с кровати, его обнаженное тело атаковало с такой силой, что он просто протаранил двух парней, стоящих ближе всех. Размахивая ногами, он пинал и толкал все, что приближалось к нему, и почувствовал легкое удовлетворение, когда его цели выругались и отскочили подальше…

Что-то сомкнулось на груди со стороны спины и развернуло кругом с такой силой, что ноги оторвались от земли и описали сумасшедший круг…

Привеееет, стена.

Столкновение лишило его возможности дать бой, его лицо, торс и бедра врезались в штукатурку так крепко, что, без сомнения, оставили глубокую вмятину в стиле 3D- анимации.

Он сразу же уперся ладонями в плоскую поверхность стены, собираясь вытолкнуть себя…

Стальной захват на затылке удержал его на месте. Но его плоть и кости отказывались сдаваться, он напрягся, его тело не собиралось подчиняться…

— Остынь, придурок. Просто замри, прежде чем я буду вынужден причинить тебе боль.

Голос Вишеса совсем не укладывался в голове.

А затем вдруг, краем глаза он заметил, что его окружили фигуры в черных одеждах, вокруг него сформировалось кольцо, крепкое, как этот захват на шее.

Но они не нападали.

— Просто расслабься, — сказал Ви ему на ухо. — Дыши, давай, теперь просто спокойно вдохни. Никто не собирается причинять тебе вред.

Слова помогли, холодный, спокойный голос проникал сквозь побуждение «дерись-или-беги», уменьшая оглушительный рев паники.

А затем тело Куина затряслось, мышцы пытались справиться с всплеском адреналина.

— Вишес?

— Да, это я, приятель. Продолжай дышать.

— Кто… еще?

— Рейдж.

— Бутч

— Фьюри.

— Зейдист.

— Тор.

Голоса совпадали с именами, их глубокие, серьезные тона погружались в мозг, помогая вернуться в реальность, не связанную с прошлым.

А последний стал крайней ступенью лестницы, что вывела его из ментального водоворота в реальность.

— Роф.

Куин дернул голову в сторону Короля, но это ни к чему не привело.

— Я собираюсь тебя отпустить, приятель, окей? — сказал Вишес. — Ты будешь хорошо себя вести?

— Да.

— На счет три. Раз. Два. Три…

Вишес отпрыгнул назад и застыл в боевой позе: руки подняты вверх, кулаки перед собой, упор ногами в пол. Несмотря на то, что лицо брата было закрыто капюшоном, Куин мог запросто представить себе его выражение: несомненно, если Куин пошевелится, его снова впечатают в стену… а с ней он только что познакомился, спасибо великодушное.

Он чувствовал, как стал более плоским дюймов на шесть в некоторых местах.

С проклятием, Куин медленно повернулся, держа руки на виду у Братьев.

— Решили выкинуть меня из этого дома?

Он понятия не имел, что, черт возьми, натворил, но с его-то умением выводить людей из себя по умолчанию? Это могло быть все что угодно.

— Нет, идиот, — ответил Ви со смехом.

Повернувшись лицом к торжественно одетым фигурам в капюшонах, он всматривался в их лица, напоминая себе, что это были парни, с которыми он сражался бок о бок, что они всегда прикрывали его спину, что они всегда работали сообща.

Что, черт возьми…

Третья фигура слева от него подняла руку, длинный палец указывал прямо в центр груди Куина.

В это же мгновение Куин снова вернулся на борт «Сессны», полетная драма окончена, Зейдист жив и здоров, цель достигнута… и парень указывает на него так же, как и эта фигура сейчас.

Роф произнес на Древнем языке:

— Тебе зададут вопрос. Зададут его лишь один-единственный раз. Твой ответ должен выдержать испытание временем, которое начнется с сего момента и будет переходить по твоей кровной линии во веки веков. Готов ли ты ответить?

Сердце Куина бешено забилось. Взгляд бегал от фигуры к фигуре, он не мог поверить, что это было…

Но… как это было возможно? Его кровная линия и его дефект, таким как он, закон не позволял…

Из ниоткуда вдруг возник образ Сэкстона, ночами работающего над чем-то в библиотеке.

Срань… Господня.

Так много вопросов. Почему он? Почему именно сейчас? А как же Джон Мэттью, чья грудь волшебным образом уже носила следы Братства.

Мысли галопом скакали в голове, он знал, что должен ответить, но, черт возьми, он не мог…

С неожиданной ясностью он подумал о своей дочери, представляя образ, который увидел у двери в Забвение.

Куин снова посмотрел на капюшоны. Какая ирония, подумал он. Почти два года назад, Стражи Чести в черных робах были посланы, чтобы показать, что он не нужен своей семье. А сейчас, здесь стояли эти парни, и они пришли, чтобы принять его в другую семью, связи в которой были сильнее кровных уз.

— Черт, да, — сказал он. — Спросите меня.

***

Блэй догадался, что происходит что-то важное, по звуку шагов мимо его комнаты. Он стоял напротив зеркала, брился, когда услышал, как они двигались вдоль по коридору со статуями, тяжелые, ритмичные… и их было много.

Должно быть, это Братство.

Он склонился над раковиной, чтобы смыть остатки крема со щек, как что-то твердое упало на пол в соседней комнате… или же было брошено о стену. И дело явно происходило в комнате Куина.

Выключив воду, он схватил полотенце и обернул его вокруг бедер, а затем выбежал из комнаты и направился к…

Блэй резко остановился. В комнате Куина было темно, но свет из коридора падал на… фигуры в черных одеждах, которые окружали парня. Сам он стоял пригвожденный лицом к стене

Блэй почему-то сразу подумал, что заявились Стражи Чести, чтобы избавиться от парня… хотя и знал, что, черт возьми, под всеми этими одеяниями скрывалось Братство. Ведь это точно они, правда?

Голос Вишеса ответил на этот вопрос, он был ровным и спокойным.

Затем Куина отпустили. Он повернулся, белый как простыня, его трясло, и он стоял обнаженный в центре комнаты, окруженный фигурами в капюшонах.

Голос Рофа прорезал тишину, глубокий баритон короля заполнил темноту. — Тебе зададут вопрос. Зададут его лишь один-единственный раз. Твой ответ должен выдержать испытание временем, которое начнется с сего момента и будет переходить по твоей кровной линии во веки веков. Готов ли ты ответить?

Блэй поднес руку, которой в бою держал кинжал, ко рту, открытому от изумления. Этого не могло… ведь так? Они принимали его в Братство Черного Кинжала?

Он сразу же сложил все вместе: Сэкстон работал без отдыха все эти месяцы, героические поступки Куина, Джону сообщили, что парень уже не его аструкс нотрум.

Должно быть, Роф изменил Древнее Право.

Срань Господня.

— Черт, да. Спросите меня.

Блэй не смог сдержать улыбку, когда развернулся и пошел обратно в свою комнату. И оставил Куина тупить дальше.

Он закрыл дверь и стоял возле нее, выжидая. Спустя несколько мгновений, эти тяжелые шаги снова миновали его комнату, прошли вниз по коридору, затихая… навсегда меняя ход истории.

За все времена существования Братства, в него принимали лишь тех, кто происходил от Брата и женщины крови Избранной. Куин технически был аристократом, даже не смотря на то, что его семья от него отказалась, и даже его «дефект» не мог этого изменить. Но у него не было нужной ДНК или имени воина — то, что было у других Братьев.

И все же, предполагая, что он переживет церемонию, он вернется в особняк как мужчина равный остальным воинам, не покинутый более.

Хорошо, что Лукас выжил и сможет это увидеть. Это будет очень важно.

Блэй оделся и, когда проверил свой телефон, то увидел групповое сообщение, высланное Тором о том, что сегодня вечером никто не выходит в город, и что у них появится пара новых соседей: Тени прибудут в особняк.

Круто. Учитывая проблемы с аристократией и покушение на жизнь Рофа, нет ничего лучше, чем эти двое убийц под одной с ними крышей. В сочетании с выходками Лэсситера, у короля под рукой было трио с дополнительными способностями, которое могло его защитить.

Если повезет, то Трэз и айЭм станут их постоянными партнерами.

Покинув комнату, он сбежал вниз по лестнице и не удивился, обнаружив, что доджены подготавливают все к празднованию.

Интересно, как долго это продлится, подумал он.

И, блин, жаль, что ему было нечем занять это время.

Он направился в бильярдную, потому что лучше так, чем приставать к Фритцу, предлагая помочь с приготовлениями, и взял кий с набором шаров. Он как раз смазывал мелом кончик, когда раздался дверной звонок.

— Я открою, — крикнул он, вместе с кием направляясь проверить экран камеры безопасности.

На пороге стоял Сэкстон, парень выглядел здоровым и отдохнувшим.

Блэй открыл дверь:

— Добро пожаловать домой.

На мгновенье, на лице парня мелькнуло удивление, но он быстро прикрыл его улыбкой.

— Привет.

Блэй не знал, нужно ли им обняться или нет. Или просто пожать руки?

— Надо прекращать эту неловкость, — произнес Сэкстон. — Иди сюда.

— Согласен.

После быстрого объятия Блэй выхватил у парня его дорожную сумку от Гуччи, и пара поднялась по парадной лестнице бок о бок.

— Как прошел отпуск? — спросил Блэй.

— Прекрасно. Я навещал свою тетку — единственную, кто со мной еще разговаривает. У нее дом во Флориде.

— Опасное место для вампиров. Там мало подвалов.

— А она живет в каменном замке, — Сэкстон кивнул в сторону фойе. — Но не в таком. Вечера были теплыми, океан прекрасным, ночная жизнь…

Когда Сэкстон замолчал, Блэй обернулся.

— Все в порядке, я рад, что ты хорошо провел время. Честно.

Сэкстон внимательно его осмотрел и тихо произнес:

— Да ты и сам был занят, не так ли?

Чертова способность рыжеволосых так густо краснеть. Румянец всегда норовил проявиться… вот и сейчас его лицо словно полыхало огнем.

Когда они перед кабинетом Рофа повернули налево и направились вниз по коридору со статуями, Сэкстон рассмеялся.

— Я рад за тебя и не собираюсь задавать никаких вопросов.

Он знал, «кто» всему причина, подумал Блэй.

— Да. Так оно и есть.

— Как насчет того, чтобы посвятить меня в самые последние сплетни? — сказал Сэкстон, когда они вошли в его комнату. — У меня такое чувство, будто я отсутствовал целую вечность.

— Ну… тогда приготовься.

Лукас. Трэз и айЭм. Куин и его посвящение.

К тому времени, когда Блэй закончил рассказ, Сэкстон сидел на кровати с открытым ртом.

— Ты знал о том, что готовится для Куина, не так ли? — спросил Блэй, когда закончил свой отчет.

— Да, знал. — Сэкстон поправил галстук-бабочку, хотя тугой узел лежал в идеальной симметрии. — И должен сказать, что мне неизвестно, каков он на поле боя, так же хорошо как тебе, но, судя по слухам, он заслуживает этой чести. Я так понимаю, он сыграл важную роль в спасении Рофа, его пытались убить?

— Он очень храбрый, это правда.

И вообще у него много достоинств.

Блэй посмотрел на коридор и, вспоминая, как фигуры в капюшонах окружают его друга, и все, о чем он мог думать, это… Что, черт возьми, они собираются делать с Куином?

Глава 70

Куин понятия не имел, где находился.

Перед тем, как они покинули комнату, ему вручили черную мантию, велели поднять капюшон, опустить глаза в пол и сцепить руки за спиной. Он не должен был говорить, пока с ним не заговорят, и ему ясно дали понять, что оценивать его будут и по тому, как он себя поведет.

Придурком или нытиком он не будет.

Он все выдержит.

Его провели вниз по ступенькам парадной лестницы, и следующей остановкой стал Эскалейд Ви, он узнал внедорожник по витавшему в салоне запаху турецкого табака и реву двигателя. Ехали недалеко, но медленно. А потом ему приказали выйти, и холодный воздух просочился под капюшон и подол его мантии.

Босые ноги шли по твердой, ледяной земле, которая сменилась гладким, утрамбованным грунтом, не покрытым снегом. Судя по акустике, они направлялись по коридору или, может быть… пещере? Прошло совсем немного времени, прежде чем его рывком остановили, и он услышал, как открываются ворота, а затем почувствовал, что они спускаются куда-то вниз. Чуть позже его снова остановили, и послышался шорох очередного открывающегося барьера.

Теперь под ногами гладкий мрамор. И он был теплым. Также появился мягкий источник света — свечи.

Господи, сердце так громко стучало в ушах.

Через несколько ярдов его снова заставили остановиться, а затем он услышал вокруг себя шорох ткани. Браться раздевались.

Он хотел поднять голову и посмотреть, где они были, выяснить, что происходит, но не стал этого делать. В соответствии с приказом, он опустил голову, и посмотрел на…

На его затылок опустилась тяжелая рука, и раздался голос Рофа, на Древнем Языке:

— Ты недостоин войти сюда. Кивни.

Куин кивнул.

— Скажи, что ты недостоин.

Куин ответил на Древнем языке:

— Я недостоин.

Вокруг него, Братья издали боевой крик на Древнем языке, означающий несогласие, от чего ему сразу же захотелось поблагодарить их за поддержку.

— Хоть ты недостоин сейчас, — продолжил Король, — Ты желаешь стать таковым этой ночью. Кивни.

Куин кивнул.

— Скажи, что ты хочешь стать достойным.

— Я хочу стать достойным.

На этот раз в громком крике Братьев звучали одобрение и поддержка.

Роф продолжил:

—. Существует только один путь, который поможет тебе стать достойным, и и сегодня подходящая для этого ночь. Стать плотью от плоти нашей. Кивни.

Куин кивнул.

— Скажи, что желаешь стать плотью от плоти нашей.

— Я желаю стать плотью от плоти вашей.

Когда его голос затих, раздалось пение, глубокие голоса Братьев смешались, пока не превратились в один идеальный аккорд и ритм. Он не присоединился к ним, потому что ему не было велено, но как только кто-то встал перед ним, а кто-то позади, а затем вся группа начала покачиваться из стороны в сторону, его тело последовало их примеру.

Они стали единым целым, мощные плечи двигались назад и вперед в такт пению, вес их тел переходил с бедра на бедро — линейка начала двигаться вперед.

Куин начал петь. Он не собирался, просто так получилось. Его губы разомкнулись, легкие заполнились воздухом, и голос присоединился к другим.

И в этот самый момент он заплакал.

Спасибо этому чертовому капюшону.

Всю свою жизнь он найти свое место. Чтобы его приняли. Чтобы его уважали. Он хотел этого так сильно, что когда от него отреклись, это почти убило его, и он выжил, только восстав против авторитетов, обычаев и норм.

Он даже не понимал, что отступился от всего, пока не обрел эту семью.

И вот теперь он здесь, где-то под землей, в окружении мужчин, которые… выбрали его. Братство, самые уважаемые воины расы, самые сильные солдаты, элита элит… выбрали его

Никакой ссылки на происхождение.

Считаться проклятым, но быть принятым здесь и сейчас? Внезапно он почувствовал себя таким целым, каким не был никогда до этого…

Вдруг акустика изменилась, звуки их хорового пения отражались вокруг так, словно они вступили в огромное пространство с высоким потолком.

Рука на плече заставила его замереть на месте.

И тогда пение и движение прекратились, эхо их голосов растворились в воздухе.

Кто-то взял его за руку и повел вперед.

— Ступени, — прозвучал голос Зейдиста.

Куин прошел шесть из них, потом прямо. Когда его остановили, он коснулся грудной клеткой и пальцами ног того, что, казалось, было мраморной стеной из такого же камня, что и пол.

Зейдист ушел, оставив его там, где он сейчас стоял.

Сердце билось о ребра.

Голос Короля был громким как гром.

— Кто предлагает этого мужчину?

— Я, — ответил Зейдист.

— Я, — эхом прозвучал голос Тора.

— Я.

— Я.

— Я.

— Я.

Куин каждый раз моргал, когда один за одним, Братья отвечали на вопрос Короля. Все Братья, каждый из них, предложили его.

А потом прозвучал последний.

Голос Короля, громкий и ясный:

— Я.

Черт его раздери, ему снова пришлось проморгаться.

Роф продолжил, и аристократическое звучание Древнего языка подкреплялось силой воина:

— На основании заявлений собравшихся членов Братства Черного Кинжала, и в соответствии с предложением Зейдиста и Фьюри, сыновей Агони, воинов Братства Черного Кинжала; Тормента, сына Харма, воина Братства Черного Кинжала; Бутча О'Нила, моего кровногородственника, воина Братсва Черного Кинжала; Рейджа, сына Торчера, воина Братства Черного Кинжала; Вишеса, сына воина Братства Черного Кинжала, известного как Бладлеттер, и моим предложением, Рофа, сына Рофа, все мы считаем этого мужчину, стоящего перед нами, Куина, ничейного сына, достойным посвящения в Братство Черного Кинжала. В моих силах и возможностях совершить сей шаг, это не перечит принципам защиты расы, законы были переписаны, и я исключил требование принадлежности к определенной кровной линии так, чтобы посвящение это было справедливым и правильным. Теперь мы можем начать. Поверните его. Снимите капюшон.

Прежде, чем к нему подошли, Куин расправил плечи, и успел быстро вытереть щеки — так что он снова стал мужиком. И вот его развернули и сняли с него мантию…

Куин ахнул. Он стоял на возвышении, а перед ним раскинулась пещера, освещенная сотней черных свечей, пламя создавало симфонию мягкого, золотого света, который мерцал над неотесанными стенами и отражался от глянцевого пола.

Но не это на самом деле привлекло его внимание: прямо перед ним, между ним и огромным, освещенным пространством стоял алтарь.

В центре которого находился огромный череп.

Он был очень старым, кость не белая, как у недавно умерших, а темная, дырявая, покрытая налетом древности, священная и почитаемая.

Это первый Брат. Должен быть он.

Он отвел взгляд, испытывая благоговение: снизу на него глядели живые, дышащие носители великой традиции. Братство стояло плечом к плечу, обнаженные тела бойцов образовали огромную стену из плоти и мышц, свет играл на их мощных телах.

Тор взял руку Короля и повел его вверх по ступенькам, по которым только что поднялся Куин.

— Встань спиной к стене и держись за колья, — скомандовал Роф на английском языке, когда его сопроводили к алтарю

Куин повиновался без колебаний, чувствуя, как лопатки и задница уперлись в камень, а руки нашли пару толстых деревянных выступов.

Когда король вскинул руку, Куин уже точно знал, как каждый из братьев получил тот звездный шрам на груди: на руке Рофа была древняя серебряная перчатка, на месте, покрывающем костяшки виднелись шипы — а в кулаке был зажат черный кинжал.

С минимумом суеты, Тор протянул запястья Рофа к черепу.

— Мой господин.

Когда Король поднял лезвие, родовые татуировки, что украшали его руки, поймали яркий свет, а потом острый как бритва край проколол кожу.

Выступив, красная кровь потекла в серебряную чашу, что была установлена в основании черепа.

— Моя плоть, — объявил король.

Через мгновение Роф лизнул рану, запечатывая ее. И затем огромный мужчина с длинными распущенными черными волосами направился к Куину.

Даже без помощи зрения, Роф каким-то образом точно знал, как расположены их тела, какого роста был Куин, где находится его лицо…

Потому что Король положил руку прямо на челюсть Куина. Затем с силой откинул его голову назад и в сторону, обнажая горло.

Теперь он знал, для чего были эти чертовы колья.

Жестокая улыбка Рофа обнажила огромные клыки, подобным которым Куин никогда не видел прежде.

— Твоя плоть.

Молниеносным ударом, Король безжалостно впился в вену Куина, распарывая кожу и делая несколько глотков. Когда, наконец, он вынул клыки, провел языком по губам и улыбнулся улыбкой полководца.

И время пришло.

Куину не нужно было объяснять, что ему придется взять себя любимого в руки. Держась руками за колья, он зафиксировал плечи и ноги, и приготовился к процедуре.

— Наша плоть, — прорычал Роф.

На этом Король не остановился. Он сжал кулак в древней перчатке и нанес ею удар по грудной клетке Куина с той же безошибочной точностью, боль от удара шипов была настолько велика, что губы Куина задрожали от воздуха, выбитого из его легких. Зрение слегка затуманилось, но когда вернулось, он увидел перед собой кристально ясное лицо Рофа.

Оно выражало уважение — и удивление, словно он не ожидал, что Куин выдержит это как настоящий мужик.

И пошло. Тор был следующим на очереди, принял перчатку и кинжал, сказал те же самые слова, порезал вену, накапал кровь в череп, укусил горло Куина, затем ударил его в грудь с силой грузовика. А затем то же самое сделали Рейдж. Вишес. Бутч. Фьюри. Зейдист.

К концу процедуры, кровь Куина текла из ран на горле и груди, а тело было покрыто потом, и единственная причина, по которой он еще не свалился на пол, — проклятые колья.

Но ему было все равно, что еще они с ним сделают, он собирался оставаться на ногах во что бы то ни стало. Он не имел ни малейшего понятия об истории Братства, но был готов держать пари, что ни один из этих парней не рухнул наземь, как мешок с песком во время посвящения, и он был не против в чем-то оказаться впереди, но не в этом.

Но, как он догадывался, пока все шло хорошо. Братья стояли вокруг него и улыбались от уха до уха, словно целиком и полностью одобряли то, как он держится — и одно только это придавало ему решимости.

Кивнув, словно ему был отдан молчаливый приказ, Тор повел Короля обратно к алтарю и вручил ему череп. Поднимая вверх собранную кровь Роф сказал:

— Это первый из нас. Слава ему, воину, который дал рождение Братству.

Братья издали боевой клич, их голоса смешались и громом пронеслись по пещере. А затем Роф подошел к Куину.

— Пей и присоединяйся к нам.

Заметано.

Ощутив внезапный прилив сил, он схватил этот череп и посмотрел прямо в глазницы, когда поднес серебряную чашу ко рту. Открыв рот, он вылил кровь прямо в горло, принимая парней в себя, вбирая их силу… присоединяясь к ним.

Братья вокруг него одобрительно загудели.

Закончив, он вложил череп обратно в ладони Рофа и вытер рукой рот.

Король рассмеялся глубоким смехом.

— Тебе захочется еще повисеть на этих кольях, сынок…

Иииииии это было последнее, что он услышал.

Словно молния с неба ударила ему прямо в голову, внезапный прилив энергии захватил его, заглушив все остальные чувства. Он отшатнулся назад, находя деревянные выступы и хватая их крепко…

Он любой ценой собирался остаться в сознании.

Но, увы… прости, дружок. Водоворот был слишком силен.

Тело затряслось, сердце часто забилось, мозг слетел с катушек.

Бум! И свет выключили.

Глава 71

— Сола, почему ты не предупредила, что у нас будут гости?

Сола замерла, положив рюкзак на столешницу в кухне. Хотя ее бабушка, очевидно, ждала ответа, она не повернется, пока не убедится, что ее лицо не выказывает ни капли изумления, которое она сейчас испытывала.

Сола повернулась, когда была готова.

Ее бабушка сидела за их небольшим столом, ее розово-голубой халат сочетался с кудряшками на голове и цветочными шторами позади. В свои восемьдесят у нее было изящное лицо женщины, пережившей тринадцать президентов, Мировую Войну, несчетное множество личных проблем. Но ее глаза горели силой бессмертного.

— Кто приходил к нашей двери, вовэ?

— Мужчина с… — ее бабушка подняла руку с массивными костяшками и описала ладонью вокруг своих кудрей, — с темными волосами.

Дерьмо.

— Когда он заходил?

— Такой приятный мужчина.

— Он назвал свое имя?

— Значит, ты не ждала его?

Сола сделала глубокий вдох, молясь, чтобы нейтральное выражение осталось на лице, несмотря на этот допрос. Черт, прожив с бабушкой столько лет, пора бы привыкнуть к тому, что когда дело касалось расспросов, это игра в одни ворота.

— Нет, я никого не ждала. — А от мысли, что кто-то заскочил к ним «на чай», она положила руку на сумку. Там лежал девятимиллиметровый с лазерным прицелом и глушителем… и это хорошо. — Как он выглядел?

— Очень крупный. Брюнет. С глубоко посаженными глазами.

— Какого цвета? — Ее бабушка видела не так хорошо, но это она бы запомнила. — Он был…

— Как мы. Говорил со мной на испанском.

Может тот сексуальный мужчина, за которым она следила, говорил на двух языках… на трех, судя по его странному акценту.

— Так, он оставил свое имя? — Не то, чтобы это поможет. Сола не знала, как этот мужчина называл себя.

— Он сказал, что ты знаешь его, и что он с тобой свяжется.

Сола перевела взгляд на цифровую панель на микроволновке.

— Марисоль, ты встречаешься с ним? Почему ты не рассказала мне?

И в этот момент они перешли на португальский, их отрывистая речь накладывалась друг на друга, всевозможные «я ни с кем не встречаюсь» переплетались с «почему ты просто не можешь выйти замуж». Они так часто спорили по этому поводу, что просто продолжили играть свои вызубренные роли в этой заезженной пьесе.

— Что ж, он мне понравился, — объявила ее бабушка, вставая из-за стола и ударив по поверхности открытыми ладонями. Когда подпрыгнула подставка для салфеток вместе со стопкой «Вэнити Фэйр», Соле захотелось выругаться. — И я считаю, ты должна привести его сюда для нормального ужина.

Бабушка, я бы привела, но я его не знаю… и не передумала бы ты, узнав, что он преступник? Или бабник?

— Он католик? — спросила ее бабушка на выходе.

Он торговец наркотиками… поэтому если он религиозен, то потрясающе справляется с внутренними конфликтами.

— Он создает впечатление хорошего парня, — сказала ее вовэ через плечо. — Хороший католический парень.

На этом все… пока.

Пока те тапочки шлепали по лестнице, без сомнений, бабушка несколько раз перекрестилась. Сола даже представила это.

С проклятьем она опустила голову и закрыла глаза. На каком-то уровне она не могла поверить, что тот мужчина может быть белым и пушистым лишь потому, что дверь ему открыла пожилая бразильская женщина. Католик, чтоб ее.

— Черт подери.

Но, с другой стороны, ей ли вести себя как ханжа? Она тоже была преступницей. Многие годы… и тот факт, что ей необходимо содержать себя и бабушку, не оправдывал всех тех взломов и краж.

Кто помогал ее загадочному мужчине? — гадала она, когда соседская собака залаяла. Те близнецы? Действительно, казалось, что их достаточно. У него были дети? Жена?

По какой-то причине от этой мысли она вздрогнула.

Скрестив руки на груди, она уставилась на кристально-чистый-ешь-с-меня-пол, который ее бабушка мыла каждый день.

У него не было прав приходить сюда, подумала Сола.

С другой стороны, она без приглашения посетила его земли, ведь так…

Сола нахмурилась и подняла взгляд. За окном, обрамленным розовыми гофрированными короткими шторами, было черным-черно, потому что она еще не включила наружный свет. Но Сола знала, что там кто-то стоял.

И она знала, кто это был.

Дыхание стало резким, сердце забилось быстрее, и по неясной причине она положила руку на горло.

Отвернись, велела она себе. Беги.

Но она… не стала.

***

Эссейл не собирался ехать к дому своей воровки. Но следящее устройство по-прежнему было на ее Ауди, и когда оно проинформировало, что женщина вернулась к этому адресу, он не мог не материализоваться сюда.

Но он не хотел, чтобы его заметили, поэтому выбрал задний дворик, причем весьма удачно: когда его взломщица зашла на кухню, он мог видеть ее во всей красе… а также ту, с кем она жила.

Старая человеческая женщина была обворожительна в своем пожилом возрасте, волосы в кудряшках, халат по-весеннему яркий, лицо было красивым вопреки возрасту. Но она не была счастлива, сидя за столом и смотря на свою внучку, как предположил Эссейл.

Они обменялись словами, и он слегка улыбнулся в темноте. Между ними было много любви… равно как и раздражения. Так и бывает с пожилыми родственниками, будь то вампир или человек.

О, какое облегчение он испытал, узнав, что она живет не с мужчиной.

Если, конечно, тот, с кем она ужинала, также не жил в этом доме.

Когда он тихо зарычал в темноте, соседский пес начал лаять, предупреждая людей-хозяев о том, чего они не сознавали.

Мгновение спустя его взломщица осталась одна на кухне, и на ее лице воцарились покорность и раздражение.

Пока она стояла там, скрестив руки и качая головой, Эссейл говорил себе, что должен уйти. Но вместо этого он сделал то, чего делать не стоило: прошел через стекло своим разумом и спустил свою нужду с поводка.

Она ответила мгновенно, ее хрупкое тело выпрямилось напротив стола, взгляд метнулся к окну.

— Приди ко мне, — сказал он на холоде.

И она пришла.

Задняя дверь скрипнула, когда женщина распахнула ее бедром, нижний угол описал полукруг на снегу.

Ее запах — амброзия для него. И когда он сократил дистанцию между ними, его тело охватила предательская похоть.

Эссейл остановился в каких-то дюймах от нее. В непосредственной близости, грудь к груди, она была намного меньше его; но ее влияние на него было гигантским: его руки сжались в кулаки, бедра напряглись, сердце забилось от горячей крови.

— Не думала, что увижу тебя снова, — прошептала она.

Его член напрягся еще сильнее, от одного ее голоса.

— Похоже, нас связывает незаконченное дело.

И оно не касалось денег, наркотиков или информации.

— Я говорила серьезно. — Она откинула волосы назад, будто с трудом могла стоять спокойно. — Я больше не буду за тобой следить. Обещаю.

— Действительно, ты дала мне свое слово. Но, я думаю, мне не хватает твоего шпионского взгляда. — Ее тихое шипение пронеслось по морозному воздуху между их ртами. — Помимо всего прочего.

Она быстро отвела взгляд. Посмотрела назад.

— Это плохая затея.

— Почему? Из-за того человека, с которым ты ужинала прошлым вечером?

Его взломщица нахмурилась… скорее всего при слове «человек».

— Нет, он тут не при чем.

— Значит, он не живет здесь.

— Нет, только я и моя бабушка.

— Одобряю.

— Зачем тебе вообще думать об этом?

— Задаю себе этот вопрос ежедневно, — пробормотал он. — Но, тогда объясни, если дело не в том мужчине, почему мы не должны видеться?

Его взломщица снова перекинула волосы через плечо и покачала головой.

— Ты… проблема.

— Говорит женщина, которая почти круглые сутки носит с собой оружие.

Она вздернула подбородок.

— Думаешь, я не видела тот окровавленный клинок в твоем коридоре?

— А, это. — Он просто отмахнулся от ее слов. — Просто решал дела.

— Я думала, ты убьешь его.

— Кого?

— Марка… моего друга.

— Друга, — услышал он свой рык. — Так вот кто он тебе?

— Тогда кого ты убил?

Эссейл достал сигару, собираясь прикурить, но она остановила его.

— Бабушка почувствует дым.

Он поднял взгляд на закрытые окна второго этажа.

— Как?

— Пожалуйста, просто не надо. Не здесь.

Склонив голову, он подчинился… не в силах вспомнить, чтобы уступал хоть кому-то в своей жизни.

— Кого ты убил?

Вопрос был задан по существу, без признаков истерии, которую можно ожидать от женщины.

— Это не должно беспокоить тебя.

— Меньше знаешь — крепче спишь, да?

Учитывая, что он был другого биологического вида? Вот уж точно.

— Кого-то, о ком бы ты никогда не узнала. Но я скажу, что у меня были веские причины. Он предал меня.

— Значит, заслужил смерть. — Не вопрос, скорее утверждение ободрения.

Он оценил ее подход к делу.

— Да, заслужил.

Повисло молчание. А потом он спросил:

— Как тебя зовут?

Она рассмеялась.

— Хочешь сказать, что не знаешь?

— Откуда мне знать?

— Тоже логично… и я отвечу, если ты расскажешь, что сказал моей вовэ. — Она обняла себя, будто замерзла. — Знаешь, ты понравился ей.

— Кому?

— Моей бабушке.

— Откуда ей знать меня?

Его взломщица нахмурилась.

— Когда ты приходил ранее. Она сказала, что сочла тебя хорошим парнем и приглашает на ужин. — Эти поразительные темные глаза снова обратились на него. — Не то, чтобы я напрашивалась… что? Хэй, ой!

Эссейл заставил себя ослабить хватку, поняв, что неосознанно схватил ее за руку.

— Я не приходил раньше. Я никогда не разговаривал с твоей бабушкой.

Его взломщица открыла рот. Закрыла. Снова открыла.

— Ты не заходил сегодня?

— Нет.

— Тогда кто, черт возьми, искал меня?

Когда его накрыл инстинкт защитника, клыки удлинились, а верхняя губа начала подворачиваться… но он остановил себя, скрывая внешнее проявление своих эмоций.

Внезапно он кивнул в сторону кухни.

— Зайдем внутрь. Немедленно. И ты расскажешь мне подробности.

— Мне не нужна твоя помощь.

Эссейл уставился на нее с высоты своего преобладающего роста.

— Ты в любом случае ее получишь.

Глава 72

Трэз не привык, чтобы его куда-то везли. Он любил сам управлять автомобилем. Быть рулевым. Выбирать лево или право.

Но подобная самостоятельность не была в меню этой ночью.

В данный момент, он кайфово ехал на заднем сидении Мерседеса размером с дом. Впереди Фритц — так его звали — несся на бешеной скорости… неожиданно от дворецкого, которому на вид было семь тысяч лет.

Сейчас, учитывая, что он все еще чувствовал себя не в своей тарелке после головной боли прошлой ночью, Трэз решил, что это не так уж плохо, на мгновение превратиться в пассажира. Но если ему и айЭму придется жить здесь, им необходимо узнать, где располагалась чертова территория…

Что. За. Хрень. Такая.

По какой-то причине, его чувства уловили изменения в атмосфере, что-то щекотало границы его сознания… предупреждение. И, вот неожиданность, за окном, освещенный луной ландшафт помутился, существенное искажение повлияло на его зрение.

Трэз взглядом прошелся по салону Мерседеса. Все было в норме: гранулы на черной коже, ореховое дерево, поднятая перегородка — все было таким, каким и должно было быть. Значит, это не его оптические нервы закоротило.

Снова устремив взгляд за окно, он понял, что искажение — не опустившийся туман. Не какой-то странный дождь со снегом. Нет, это дерьмо не имеет отношения к погоде… это что-то абсолютно… словно ужас кристаллизовался в самих частицах воздуха, заставляя ландшафт изменять форму.

Прелессссстная защитная оболочка, подумал он.

А он-то думал, что они с братом — одни такие, с трюками за пазухой.

— Мы близко, — сказал он.

— Что это такое? — спросил айЭм, выглядывая из своего окна.

— Не знаю. Но мы тоже должны овладеть такой уловкой.

Машина внезапно начала подъем, который напоминал «американские горки», учитывая скорость шального старика, Но, достигнув вершины, они не рухнули вниз: из ниоткуда показался огромный каменный особняк, появившись так быстро, что Трэз ухватился за подголовник и приготовился к столкновению.

Но шофер знал наверняка, где они были, и какое расстояние требовалось, чтобы остановить Мерседес. С опытом Голливудского водителя-каскадера, дворецкий вывернул руль и ударил по тормозам, паркуя их между «ГТО», на который у Трэза мгновенно встал… и «Хаммером», который скорее напоминал абстрактную скульптуру, нежели что-то движимое.

— Может, эту он до нас расквасил, — сухо отметил Трэз.

Когда двери открылись, он и айЭм одновременно вырвались наружу.

Блин. Огроменный дом, подумал Трэз, задирая голову и смотря вверх, ооочень высокий. В сравнении с огромной кучей камня он казался размером с мизинец.

С мизинец двухгодовалого ребенка.

Устремляясь вверх в холодную ночь, с горгульями, наблюдавшими с карнизов и с двумя зловещими четырехэтажными крыльями, простиравшимися по обе стороны, именно такой дом ожидаешь увидеть в качестве резиденции короля расы: пугающий до чертиков, наводящий ужас.

Та самая хрень с Хэллоуина, только в реальной жизни. Жильцы этого дома кусались, и не только по просьбе.

— Круто, — сказал Трэз, мгновенно почувствовав себя дома.

— Господа, почему бы нам не пройти внутрь? — жизнерадостно сказал дворецкий. — И я займусь вашими вещами.

— Не стоит, — ответил Трэз, направляясь к грузовику. — У нас полно дерьма… э, всякой хрени.

Непросто ругаться перед парнем во фраке.

айЭм кивнул.

— Мы позаботимся об это вместо тебя.

Дворецкий перевел взгляд с одного на другого, по-прежнему вежливо улыбаясь.

— Прошу Вас, пройдите внутрь, на трапезу. Мы позаботимся об этих повседневных хлопотах.

— О, нет, мы можем…

— Да, в смысле, не так сложно…

Фритц казался сбитым с толку, а потом вообще запаниковал.

— Но, пожалуйста, господа, вы должны присоединиться к остальным. Я позабочусь об этом. Это — мой долг в особняке.

Тревога казалась совсем не к месту, но не похоже, что они могут продолжить спор, не причиняя еще большего беспокойства: очевидно, у парня оторвется тромб, если они поднесут свой же багаж к парадной двери.

В чужой монастырь… подумал Трэз.

— Окей. Спасибо.

— Да, большое спасибо.

Эта располагающая, широкая улыбка мгновенно вернулась.

— Очень хорошо, господа! Действительно прекрасно!

Когда дворецкий указал путь к двери, будто предназначение этого массивного, словно кафедрального входа было загадкой, Трэз пожал плечами и поднялся по ступенькам.

— Как думаешь, он позволит нам подтереть собственный зад? — спросил он на выдохе.

— Только если не заметит, как мы идем в туалет.

Рассмеявшись, Трэз оглянулся.

— Ты что, пошутил? А? Похоже на то.

Ударив локтем своего брата, и получив рык в ответ, Трэз обхватил огромную ручку двери. Он с легким удивлением обнаружил, что она не заперта, но, с другой стороны, с этой… чем бы оно ни было… вокруг территории, «Шеллаг»^[124] ни к чему. Он открыл дверь без скрипа — тоже далеко не сюрприз. Место было декорировано до дюймов, все полностью перекопано, основательно обсыпано солью, в четком порядке.

Но, с другой стороны, когда всем заправляет этот дворецкий? Всего один пыльный кролик — уже трагедия национальных масштабов.

Уходя с холода, он оказался в небольшой передней с мозаичным полом и высоким потолком, перед панелью проверки, в том числе и камерой. Он знал, для чего она… и поместил свою физиономию прямо перед объективом.

Внутренняя дверь, которая переплюнет банковский сейф по части веса, мгновенно распахнулась.

— Привет! — сказала женщина. — Вы уже здесь.

Трэз едва заметил Элену, смотря на то, что было позади нее.

— Хэй… как вы…

Он не услышал ее ответа.

О… вау. Ух ты… поразительные краски.

Трэз неосознанно двинулся вперед… в самое изумительное архитектурное чудо, которое когда-либо видел. Величественные колонны из малахита и мрамора поднимались к высокому, словно до небес, потолку. Хрустальные канделябры и подсвечники мерцали. Кроваво-красная лестница, огромная, как городской парк, поднималась с мозаичного пола, на котором была изображена… яблоня в полном цвету.

Насколько экстерьер был мрачным, настолько же блистательным было внутреннее убранство.

— Сравнимо с дворцом, — благоговейно выдохнул айЭм. — О, Элена, привет, дорогая.

Трэз смутно заметил, как его брат обнял шеллан Ривенджа. Кто-то еще ходил вокруг, женщины в большинстве своем, но он также приметил Блэя и светловолосого мужчину, также был Джон Мэтью, и, разумеется, Рив, который пересекал фойе, опираясь на трость.

— Вечеринка не в вашу честь, но вы можете притвориться, что это так.

айЭм и Рив обнялись, но Трэз не обратил на них никакого внимания.

Более того, окрашенное во-все-цвета-радуги-о-Господи-Боже тоже померкло.

Стоя в арочном проеме вроде-как-главной-столовой, Избранная, которую он видел на вилле Рива, говорила с кем-то в белой мантии.

Зрение Трэза сжалось в туннель, его взгляд зацепился за нее, не отрываясь.

Посмотри на меня, пожелал он. Посмотри на меня.

В это мгновение, будто ощутив его приказ, Избранная оглянулась.

Трэз мгновенно возбудился, плоть набухла от нужды подойти к женщине, взять ее на руки и унести в укромное место.

Где он сможет отметить ее.

Голос айЭма — был именно тем, чего он не хотел слышать:

— Она по-прежнему не для тебя, брат мой.

Нахрен это, подумал он, когда Избранная вернулась к разговору.

Он получит ее, даже если это убьет его.

И если дойдет до этого? Что ж, в настоящий момент его жизнь не так уж радостна, верно?

***

Куин вернулся в сознание, лежа на алтаре. Череп был аккурат рядом с его головой, будто Первый Брат присматривал за ним, пока он восстанавливался от выпитого. Моргая и прочищая зрение, Куин осознал, что смотрит на стену с именами: каждый дюйм обширной мраморной плиты, напротив которой он валялся, был испещрен именами на Древнем Языке.

Ну, не считая места, где были вбиты парные колышки.

Когда он сел и свесил ноги, спина громко закряхтела, а голова закружилась. Потирая лицо, он спрыгнул и пошел вперед… пока не смог прикоснуться к резьбе.

— Твое имя в самом конце, внизу, — сказал Зейдист позади него.

Куин резко обернулся. Братство снова стояло вместе, каждый из них улыбался как распоследний ублюдок.

Раздался бостонский акцент Бутча:

— Прикольно видеть твое имя здесь. Тебе стоит взглянуть на это.

Куин снова отвернулся от них. Конечно, пройдя дальше вправо, он обнаружил имя копа… а потом свое собственное.

Ноги подкосились, и он опустился на колени перед ровными рядами символов. Потом он посмотрел на стену, отдельные имена формировали единый, сплоченный узор на мраморе. Как и само Братство. В нем не было личностей, только команда.

И он стал частью ее.

Черт возьми… он был здесь.

Куин приготовился к трансформирующему опыту… что-то вроде звона «Ты нашел свое место» в груди или радости, от которой мутнеет голова… или, черт, крутое «Ты — мужик», поющее в голове.

Ничего не случилось. Он был рад, да. Он был горд, черт возьми, да. Он был готов выйти отсюда и сражаться словно полоумный ублюдок.

Но поднявшись на ноги, Куин осознал, что вместо новообретенной полноценности, часть его оставалась отщепленной, на расстоянии. Но, с другой стороны, предыдущие пара дней выдались адскими… словно Судьба засунула его жизнь в блендер, и он был занят, вытанцовывая сальсу.

Может, дело в том, что у него всегда было плохо с выражением чувств? И ничто этого не изменит.

По крайней мере, он хотя бы не убегал.

Подойдя к Братьям, он получил столько хлопков по спине и груди, что понял, как себя чувствовал нападающий после тренировки.

И потом его осенило… что он возвращается домой, к Блэю.

Святая Мария, Матерь Божья, выражаясь словами копа, Куин был более чем готов положить на Блэя глаз. Может даже украсть его и рассказать, каково это, хотя, скорее всего, этого и не стоило делать. Может, подняться в его спальню после вечеринки и… эм, да… надолго.

Окей, он был возбужден.

Рэйдж накинул черную мантию на него.

— Ну, добро пожаловать в сумасшедший дом, несчастный сукин сын. Ты застрял здесь с нами до конца жизни.

Куин нахмурился и подумал о Джоне.

— Что с моей должностью аструкс нотрама?

— Снята, — сказал Ви, тоже одевшись. — Теперь ты свободный человек.

— Значит, Джон в курсе?

— О том, что ты получил такое продвижение по службе? Нет. Но ему сказали, что ты больше не можешь быть его персональным солдатом. — Когда Куин дотронулся до татуировки под глазом, Ви кивнул. — Да, мы сменим ее… но это снятие с должности по достойной причине, не смерть или увольнение.

О, круто. Лучше чем розовая дырка в груди и неглубокая могила.

Когда они вышли, Куин последний раз взглянул на пещеру. Было так странно: да, он войдет в историю, но также казалось, что это стало кульминацией всех ночей сражений с Братьями, внутренняя логика придала этому сверхъестественному событию… оттенок неизбежности.

Возвращаясь тем же путем, Куин оказался в коридоре, заставленном полками от пола до потолка высотой.

— Господи… Иисусе, — выдохнул он, смерив взглядом сосуды лессеров.

Все остановились.

— Сосуды? — спросил Роф.

— Ага, — ответил Тор, посмеиваясь. — Наш парень кажется впечатленным.

— И должен быть, — пробормотал Рейдж, подтянув ремень на мантии. — Мы же охрененны.

На это раздались множественные усталые стоны. Многие закатили глаза.

— По крайней мере, он не вспомнил рекламу «totes amazeballs»^[125], — пробормотал кто-то.

— С этим к Лэсситеру, — раздался ответ.

— Блин, сукину сыну пора завязывать с гребаным никелодионом^[126].

— Помимо всего прочего.

— Сосредоточьтесь, парни, — встрял Рейдж. — можем мы просто выждать минуту?

Рык одобрения сменил нуденье и нытье, поднявшийся гортанный звук прошелся по сувенирам мертвых врагов.

— Только подумай, — сказал Тор, обхватив Куина за плечи, — Сейчас ты сможешь ставить сюда свои сосуды.

Они вышли через ворота, которые были старыми, но прочными — понадобится пара часов и паяльник, чтобы прорваться сквозь преграду. Потом они миновали следующее препятствие, которое чертовски сильно напоминало стену пещеры… и, вот неожиданность, они вышли из неглубокой дыры в земле и вернулись к Эскалейду. Дорога назад через лес заняла какое-то время, и в мгновение, когда на горизонте показались огни особняка, его настроение начало улучшаться, тело подалось вперед на сиденье, рука потянулась к дверному замку.

Джип едва успел остановиться, когда он распахнул дверь и выскочил наружу. Раздался дружный смех Братства, когда они более обдуманно вышли из автомобиля, следуя по его следам, пока он перепрыгивал через ступеньки. У парадного входа Куин дернул дверь и влетел в фойе, подставляя лицо видеокамере.

Позади себя он слышал голоса Братьев…

Сейчас его Братьев. Ведь так?

Его братья смеялись от души, присоединившись к нему, а потом Фритц открыл внутреннюю дверь

Залетев внутрь, Куин чуть не сбил с ног дворецкого. Полно улыбающихся лиц, все шеллан в этом доме, королева, повсюду доджены… айЭм, Трэз, Рив с Эленой…

Он искал рыжие волосы, осматривая столовую, потом переместив взгляд на бильярдную комнату. Где он…

Куин замер.

Около дальнего края стола для пула, на диване, расположенном перед ТВ над камином, бок о бок сидели Блэй и Сэкстон. Их лица были обращены друг к другу, в руках — бокалы с джин-тоником, по виду казалось, что они погружены в оживленную беседу.

Внезапно, Блэй рассмеялся, запрокинув голову…

И в этот момент он посмотрел на Куина.

Мгновенно его лицо напряглось.

— Поздравляю!

Голос Лейлы достучался до него, и он слепо повернулся к ней, его разум помутился, причем безосновательно: Куин с самого начала знал, что Сэкстон вернется из своего отпуска.

— Я так рада за тебя! — Когда Лейла обняла его, он машинально обхватил ее руками.

— Спасибо, — он отклонился и потер голову. — Так, как ты себя чувствуешь?

— Меня до ужаса тошнит!

Куин обмяк всем телом, пытаясь найти радость в ее беременности.

— Я рад. Правда, я… рад.

Глава 73

Впустив мужчину в свой дом, Сола тут же врезалась в плиту. Потом, корректируя направление, она влетела в стул, на котором сидела ее бабушка… ну, хотя бы эту неуклюжесть она замаскировала, выдвинув предмет и сев на него.

— Ты тоже не сказал мне своего имени, — пробормотала она, хотя имена собственные — последнее, что было у нее на уме.

Мужчина сел за столик, напротив нее. На фоне его дорогой одежды и внушительных размеров все вокруг смотрелось хрупким, начиная от поверхности, разделявшей их, заканчивая сиденьями, самой кухней.

Всем домом.

Он протянул руку над столом. И сказал низким голосом с сильным акцентом:

— Меня зовут Эссейл.

— Эссейл? — она осторожно протянула ладонь, готовая встретить его на середине. — Странное имя…

Когда они коснулись друг друга, молния пронзила ее руку и поднялась до сердца, ускоряя его, заставляя ее покраснеть.

— Тебе не нравится? — понимающе произнес он, будто полностью чувствовал ее реакцию.

Но он говорил о своем имени, и только? Да, так и было.

— Просто… неожиданно.

— Назови свое. — Высказал он команду, не отпуская ее руки. — Пожалуйста.

Пока он ждал, держа ее руку, пока они дышали вместе, Сола осознала, что порой бывают вещи интимней самого секса.

— Марисоль. Но все зовут меня Сола.

Он замурлыкал. Замурлыкал.

— Я буду звать тебя Марисоль.

И это было кстати. Боги, своим акцентом… он превратил ее имя в поэму.

Сола убрала ладонь из его руки и положила на колени. Но не отвела от него взгляда: его выражение было высокомерным, но у нее возникло ощущение, что этот проступок — неосознанный и не связан с ней. Его волосы казались до невероятного густыми, и, без сомнений, были уложены средствами… простой смертный не сможет удержать эти идеальные локоны вне лба. А одеколон? Ни с чем не сравнится. Чем бы мужчина ни пах, она практически пьянела от изумительного запаха.

Не считая хорошей внешности, тела и мозгов? Она была готова поставить дом на то, что его жизнь строилась по принципу «я могу завоевать весь мир».

— Что ж, расскажи мне о своем госте, — сказал он.

Ожидая, он опустил подбородок и сейчас смотрел на нее из-под опущенных век.

Неудивительно, что он убил кого-то.

Она пожала плечами.

— Я не знаю. Моя бабушка сказала, что заходил мужчина с темными волосами и глубоко посаженными глазами… — Она нахмурилась, отмечая, что его радужные оболочки были почти что цвета луны… такое в природе невозможно. Линзы? — Она… эм, она не упомянула имя, но он, должно быть, вел себя вежливо… иначе я бы узнала об этом. О… и он говорил с ней на испанском.

— Тебя может кто-то разыскивать?

Сола покачала головой.

— Я не говорю об этом доме… никогда. Многие даже не знают моего настоящего имени. Поэтому я решила, что это был ты… кто еще… В смысле, никто кроме тебя не мог прийти сюда.

— В твоем прошлом никого нет?

Выдыхая, она окинула взглядом кухню; потом сгребла салфетки из подставки и снова разложила их.

— Я не знаю…

С той жизнью, которую она вела? Таких людей могло быть много.

— У тебя есть здесь сигнализация? — спросил он.

— Да.

— Ты должна считать его опасным, пока не доказано обратное.

— Я согласна. — Когда мужчина… Эссейл, то есть, запустил руку в пальто, Сола покачала головой. — Никаких сигар. Я же просила…

Он эффектно достал золотую ручку и поднял повыше. Потом взял салфетку, над которой она только что хлопотала, и написал семизначный телефонный номер.

— Ты позвонишь мне, если он придет снова. — Он толкнул квадратик по поверхности стола, держа пальцы рядом с цифрами. — И я позабочусь об этом.

Сола встала слишком быстро, стул скрипнул. Она тут же замерла и посмотрела на потолок. Когда сверху не донеслось ни звука, Сола напомнила себе вести себя потише.

Она тихо подошла к плите. Вернулась. Подошла к задней двери на крыльцо. Вернулась.

— Слушай, мне не нужна твоя помощь. Я ценю это…

Когда она повернулась, чтобы снова вернуться к плите, он оказался прямо перед ней. Судорожно втянув воздух, Сола подпрыгнула… она даже не слышала его движений…

Его стул был в том же положении, когда он сидел в нем.

В отличие от ее, отодвинутого назад.

— Что… — Она замолкла, ее мозг судорожно соображал. Она, конечно же, не станет спрашивать, что он такое…

Когда он протянул руку и обхватил ее лицо, она знала, что не сможет сказать «нет» на любое его предложение.

— Ты позвонишь мне, — приказал он, — и я приду к тебе.

Слова были такими низкими, почти искаженными, его голос глубоким… очень глубоким.

Гордость высказала протест в ее мозгу, но рот отказывался облачить его в слова.

— Хорошо, — подчинилась она.

Сейчас он улыбнулся, уголки его губ изогнулись. Боже, его клыки были острыми, длиннее, чем она помнила.

— Марисоль, — проурчал он. — Красивое имя.

Когда он начал наклоняться к ней, легкое давление заставило ее поднять подбородок. О, нет, черт, нет, она не должна делать этого. Не в этом доме. Не с мужчиной вроде него…

Плевать. Со вздохом капитуляции, она закрыла глаза и направила губы вверх, принимая его…

— Сола! Сола, ты что там делаешь?!

Они оба замерли… и Сола мгновенно регрессировала до тринадцатилетнего возраста.

— Ничего! — крикнула она.

— Кто там с тобой?

— Никого… это телевизор!

Три… два… один…

— Это не похоже на обычный телевизор!

— Иди, — прошептала она, толкая его широкую грудь. — Сейчас ты должен уйти.

Эссейл опустил веки. — Думаю, что хочу познакомиться с ней.

— Не хочешь.

— Хочу…

— Сола! Я спускаюсь!

— Иди! — прошипела она. — Пожалуйста.

Эссейл провел большим пальцем по ее нижней губе и наклонился, говоря прямо ей на ухо:

— Я собираюсь продолжить с того места, где нас прервали. Прими к сведению.

Отворачиваясь, он с раздражающей медлительностью направился к двери. И даже когда бабушкины тапочки уже спускались по лестнице, он, не торопясь, посмотрел через плечо, одновременно открывая дверь.

Его сияющие глаза прошлись по ее телу.

— Между нами еще ничего не кончено.

А потом он исчез, слава Господу.

Ее бабушка вышла из-за угла через секунду после того, как внешняя дверь-экран закрылась.

— Ну? — сказала она.

Сола посмотрела на окно рядом со столом, заверяя себя, что на улице по-прежнему стояла темень. Да. Все хорошо.

— Видишь? — сказала она, руками обмахивая пустую кухню. — Здесь никого нет.

— Телевизор не включен.

Почему, ну почему ее бабушку не охватил старческий маразм, как многих в пожилом возрасте?

— Я выключила его, потому что тебе мешал звук.

— О. — Подозрительные глаза бродили по кухне…

Черт. На линолеуме протянулась дорожка тающего снега.

— Пошли, — сказала Сола, поворачивая женщину на сто восемьдесят градусов. — Достаточно беспокойств на сегодня. Сейчас мы идем в постель.

— Я присматриваю за тобой, Сола.

— Я знаю, вовэ.

Когда они вместе поднялись по лестнице, часть Солы гадала, кто блин и зачем приходил за ней. Вторая ее половина? Ну, она осталась на кухне, на грани поцелуя с этим мужчиной.

Наверное, хорошо, что им помешали.

У нее возникло прочное предчувствие, что ее защитник… сам принадлежал к семейству хищников.

***

Телефонный звонок, которого Кор ждал уже вечность, раздался в самое подходящее время. Он только что закончил выслеживать и убил одинокого лессера под мостами в центре, и сейчас очищал свою возлюбленную, черная кровь легко сходила с лезвия косы, пока он водил вверх-вниз замшевой тканью.

Сначала он убрал свою женщину назад, за спину, и только потом достал телефон. Отвечая, он смотрел на своих воинов, которые собрались вместе на холодном ветру и обсуждали ночные бои.

— Это Кор, сын Бладлеттера?

Кор стиснул зубы, но не подумал исправить оговорку. Имя Бладлеттера шло на пользу его репутации.

— Да. Кто говорит?

Последовала долгая пауза.

— Я не знаю, должен ли вообще разговаривать с тобой.

Интонация принадлежала аристократу, сообщая Кору достаточно о личности звонившего.

— Ты — союзник Элана.

Еще одна длинная пауза… и, Боги, он испытывал терпение Кора. Но и это он оставил при себе.

— Да. Так и есть. Ты слышал последние новости?

— Касательно?

Когда повис третий раунд тишины, Кор понял, что она затянется. Он просвистел своим солдатам, чтобы все они направлялись на их небоскреб, в нескольких кварталах к востоку.

Мгновение спустя он был на крыше, порывы ветра на его излюбленной возвышенности были значительно сильнее. Столь мощный ветер мешал разговорам, и он укрылся под какими-то сооружениями.

— Новости о чем? — подсказал он.

— Элан мертв.

Кор улыбнулся, обнажая клыки.

— Действительно.

— Ты не кажешься удивленным.

— Я не удивлен. — Кор закатил глаза. — Хотя, воистину, я чувствую опустошенность.

В какой-то мере, правда: он вроде как потерял полезное оружие. Или, если быть более точным, отвертку. Но такие вещи легко заменить.

— Ты знаешь, кто это сделал? — спросил собеседник.

— Что ж, я уверен, что тебе известен ответ на этот вопрос, верно?

— Разумеется, это дело рук Братства.

Еще одно заблуждение, но, опять же, Кор не стал его поправлять.

— Скажи, ты ожидаешь, что я стану мстить за него?

— Это меня не касается. — Однако натянутый тон предполагал, что мужчина сам боялся повторить судьбу Элана. — Пускай его семья требует сатисфакций.

— Это их право. — Когда не донеслось ничего больше, Кор осознал, чего ждут и хотят услышать. — Могу заверить тебя в двух вещах: в неразглашении информации и моей протекции. Допускаю, что ты был на встрече в доме Элана этой осенью. Моя позиция ви-за-ви с королем неизменна, и предполагаю, этот звонок указывает на твое благожелательное отношение к моим взглядам. Я прав?

— Я не ищу политической или общественной силы.

Чепуха.

— Разумеется, нет.

— Я… беспокоюсь за будущее расы… в этом мы с Эланом были едины. Но я не согласен с его тактикой. Убийство несет слишком много рисков, и, в конечном счете, не приведет к нужным результатам.

Прямо наоборот, подумал Кор. Пуля в мозгу решит много проблем…

— Закон — вот способ свергнуть короля.

Кор нахмурился.

— Не понимаю.

— Со всем уважением, закон могущественнее меча. Перефразируя человеческую поговорку.

— Твои косвенные ссылки — трата слов для меня. Если не возражаешь, говори по существу.

— Древнее Право — основа правления Рофа. Оно закрепляет его преимущество над нашими жизнями и всем обществом, давая королю свободу поступать, как ему вздумается, с полным отсутствием подконтрольности.

Именно поэтому Кор стремился к этой должности, спасибо великодушное.

— Продолжай.

— Нет никаких ограничений того, что он может делать, каким путем захочет идти… в действительности, он может менять Древнее право по своему желанию, преобразуя саму основу наших традиций и устоев.

— Я прекрасно осознаю это. — Он посмотрел на часы. Если он не застрянет на этом телефоне в течение следующих двух часов, то останется достаточно времени для боя. — Может, нам с тобой следует встретиться с глазу на глаз завтра вечером…

— Есть основание оспорить его право на престол.

— Основание?

— Он должен быть способен произвести, цитирую, «чистокровного наследника».

— Как это относится к нам? Он уже состоит в браке, и без сомнений в будущем…

— Его шеллан — полукровка.

Сейчас замолчал именно Кор… а компаньон Элана воспользовался тишиной:

— Давай говорить откровенно. В нашей расе примешана человеческая кровь. Время от времени имели место браки за пределами расы. Сложно утверждать, что кто-то абсолютно «чистокровный». Есть одна жизненно важная разница между гражданским, ввязанным в брак с человеком, и королем, произведшим на свет отпрыска, чья мать — полукровка… отпрыска, который после его смерти займет трон.

Тро выглянул из-за угла вентиляционной системы.

— Все в порядке? — Прошептал онгубами.

Кор обхватил телефон рукой.

— Уводи остальных на улицы. Я присоединюсь к вам позже.

— Как пожелаешь, — сказал Тро, коротко кланяясь.

Когда его боец исчез, аристократ на другом конце трубки продолжил:

— Ходят волнения между многими членами правящего класса, как тебе уже известно. И я верю, если кто-то выступит с подобным заявлением, это принесет больше эффекта в свержении Рофа, сына Рофа, чем любое покушение на его жизнь. Особенно после того, как он устроил демонстрацию силы на встрече Совета несколько ночей назад. Воистину, многие были запуганы и подчинены, их воля подвластна его физическому давлению, весьма свирепому.

Разум Кора начал обдумывать возможности.

— Тогда расскажи мне, благородный человек, в своих мыслях, ты бы превзошел его?

— Нет, — донесся скрипучий ответ. — Я — адвокат, и будучи им, ценю логику превыше всего. В климате беспокойства и войны, только солдат сможет повести за собой расу… и должен. Элан был глуп по вине своих амбиций, и ты пользовался этим. Мне известно это потому, что я видел тебя в его доме, той осенней ночью… ты ставил его на угодное тебе место, даже если он считал, что дело обстоит наоборот. Я хочу перемен, да. И я готов воплотить это. Но я не питаю иллюзий на счет моей практической ценности, и совершенно не стремлюсь кончить как Элан.

Кор неосознанно повернулся в сторону горы.

— Так еще не свергали ни одного короля.

— В принципе еще не свергали ни одного короля.

Логично.

Уставившись на северо-восток, где располагалась странная завеса, он подумал о короле и его королеве… и беременной Избранной Кора.

Было время, когда он предпочел бы кровавый путь и вырвал бы трон из рук умирающего Рофа. Но эта война в буквах была… безопаснее. Для его женщины.

Последнее, чего он хотел — это напасть на место, где она питалась, где она спала… где следили за ее здоровьем.

Закрывая глаза, Кор покачал головой. О, как пал могущественный… и, тем не менее, они поднимутся, поклялся Кор.

— И как ты предлагаешь осуществить затеянное? — хрипло сказал он.

— По началу, сохраняя тайну. Во-первых, я должен собрать прецеденты, в которых «чистокровность» подвергалась тщательной экспертизе. Преимущество в том, что дискриминация уходит глубоко корнями в прошлое… когда отец Рофа издавал прокламации и толкования закона. Это станет ключом. Чем сильнее прецедент, тем больший успех нас ждет.

Какая ирония. Толкование законов отцом Рофа станет тем, что свергнет его же сына.

— Наша проблема — сам король. Он должен оставаться в живых… и не должен прознать про слабое место в своем правлении, чтобы исправить его прежде, чем мы успеем все подготовить.

— Ты отправишь по электронной почте наиболее важные пассажи моему партнеру, а потом встретишься со мной.

— На это уйдет несколько дней.

— Я понял. Но потом я ожидаю твой звонок без промедлений.

Когда они обменялись именами, и Кор дал электронный адрес Тро, он ощутил определенный душевный подъем. Если этот мужчина был прав? Правление Рофа закончится без кровопролития. А потом Кор будет волен определять будущее расы: насколько он знал, у Рофа не было семьи, поэтому если его устранят, обоснованных претензий на трон не возникнет. Хотя, это еще не значит, что никто из тайных родственников не выйдет из «грязи в князи».

Но он разберется с самозванцами. А с поддержкой Совета? Он мог поспорить, что станет популярным лидером… если, конечно, все вступят в игру.

Роф — не единственный, кто мог менять законы.

— Не теряй своего времени, — сказал Кор. — У тебя неделя. Не больше.

Раздавшийся ответ удовлетворил его:

— Я приступлю к делу со всей расторопностью.

Ну, разве не приятный способ окончить разговор?

Глава 74

В туннеле, что соединял особняк с учебным центром, было темно, тихо и прохладно.

Куин шел по нему в полном одиночестве, чему был рад. Нет ничего хуже, чем находиться среди счастливых людей, когда самому хочется сдохнуть.

Он дошел до двери, ведущей в заднюю часть шкафа офиса, ввел код, дождался разблокировки замка и протиснулся внутрь. Быстро минуя канцелярию, он прошел через еще одну дверь, обошел стол. И понял, что оказался в коридоре перед тренажерным залом, но пришел сюда не заниматься. После того, что с ним проделало Братство, он чувствовал себя не очень… особенно болели руки от того, что держали вес тела, пока он цеплялся ими за колышки.

Черт, ладони словно онемели, и когда он размял пальцы, то впервые в жизни понял, что такое артрит.

Куин двинулся дальше и остановился, лишь когда дошел до клиники. А когда попытался поправить одежду, то понял, что на нем все еще мантия.

Но возвращаться для того, чтобы переодеться, он не будет, это точно.

Постучав в послеоперационную палату, он спросил:

— Лукас? Ты не спишь?

— Входи, — послышался хриплый ответ.

Ему пришлось собраться с силами, прежде чем войти. Но он был рад, что мог это сделать.

Лежа на кровати, с приподнятой подушками головой, Лукас все еще выглядел так, словно был при смерти. Лицо, которое Куин помнил умным и молодым, выглядело старым и омраченным. Тело было болезненно худым. А эти руки…

Господи, его руки.

И он думал, что это у него пальцы болят?

Куин откашлялся.

— Привет.

— Привет.

— Ну… да. Как дела?

Офигенный вопрос в тему. Парню грозят недели постельного режима, а затем месяцы физической терапии. Повезет, если он сможет снова держать ручку.

Лукас поморщился, когда попытался пожать плечами.

— Я удивлен, что ты пришел.

— Ну, ты ведь мой… — Куин остановился. На самом деле, парень не имел, по сути, к нему никакого отношения. — В смысле… да.

Лукас закрыл глаза.

— Я всегда был и буду твоей крови. И никакой кусок бумаги не сможет этого изменить.

Взгляд Куина переместился на обезображенную правую руку, на перстень на ней.

— Я думаю, что отец сильно бы с тобой не согласился.

— Он мертв. И его мнение больше не имеет значения.

Куин моргнул.

Когда он промолчал, Лукас приподнял веки.

— Ты кажешься удивленным.

— Не обижайся, но ни за что в жизни не ожидал услышать от тебя подобное.

Парень указал на свое немощное тело.

— Я изменился.

Куин вытянул руку, притянул для себя стул, сел и потер лицо. Он пришел сюда, потому что навестить своего ранее считавшимся мертвым брата — единственный приемлемый повод покинуть вечеринку, устроенную в его честь.

Смотреть как Блэй и Сэкстон снова вместе? Ни за что.

Только вот теперь, находясь здесь, он оказался явно не настроен на разговор.

— Что случилось с домом? — спросил Лукас.

— А… ничего. В смысле, после нападения никто не заявил на него права, а у меня их и не было. Он перешел к Рофу, а Роф отдал его обратно мне… но, послушай, он твой. Я не был внутри с тех самых пор, как меня из него выгнали.

— Он мне не нужен.

Океееей. Еще один большой сюрприз. Раньше его брат без остановки твердил о том, чего достигнет, когда станет взрослым: образование, высокое социальное положение, владение всем, чем владел когда-то его отец.

Его отказ был сродни отказу от трона — непостижимым.

— Тебя когда-нибудь пытали? — тихо просил Лукас.

Куин сразу вспомнил свое детство. Потом Стражей чести. Но, конечно же, он не станет сейчас упрекать в этом парня.

— Ну, было пару раз.

— Представляю. Что случилось потом?

— В каком смысле?

— Как ты снова вернулся к нормальной жизни?

Куин согнул свои болящие руки, посмотрел на собственные пальцы, которые прекрасно функционировали, несмотря на боль. Его брат больше не сможет считать до десяти: исцеление это одно, регенерация — совсем другое.

— А нет больше нормальной жизни, — услышал он собственный голос. — Ты вроде… просто продолжаешь жить, потому что ничего другого больше не остается. Самое трудное, это общение с другими людьми — они как будто на другой волне, но только ты об этом знаешь. Они рассказывают о своей жизни и о том, что случилось с ними, и ты вроде как просто тупо их слушаешь. Это словно совершенно другой язык — ты должен постоянно напоминать себе, что отвечать им надо на их родном. Это действительно трудно.

— Да, совершенно верно, — произнес Лукас медленно. — Правильно.

Куин потер лицо.

— Не ожидал, что когда-нибудь у нас будет что-то общее.

Но так было. Лукас поднял взгляд, и его абсолютно одинаковые глаза встретились с проклятым разноцветным взглядом Куина, и между ними словно образовалась связь: они оба прошли через ад, и это сблизило их сильнее, чем общая ДНК.

Это было так странно.

И забавно, казалось, сегодня ночью ему предстоит обрести свою семью везде.

Только вот не там, где он очень хотел.

Повисло долгое молчание, которое прерывал лишь устойчивый звуковой сигнал аппаратуры у кровати, но Куин остался на какое-то время. Он и его брат не разговаривали, и это было хорошо. Именно этого он и хотел. Куин не был готов рассказать парню о Лейле и ребенке, и он предположил, что не зря Лукас не спросил, женат ли он. И, конечно же, он ни за что не расскажет ему о Блэе.

Но так хорошо сидеть рядом с братом. Есть что-то в тех, с кем ты вырос, в тех, кого ты видел на протяжении всего детства, в людях, которых, казалось, ты знаешь всю свою жизнь. Даже если прошлое было сложным, когда вырастаешь, просто радуешься, что эти сукины дети все еще живут на планете.

Это создавало иллюзию, что жизнь не такая хрупкая, какой была на самом деле. И иногда, именно это и помогало пережить очередную ночь.

— Я лучше пойду, чтобы ты мог отдохнуть, — сказал он, потирая колени и поднимаясь со стула.

Лукас повернул голову на больничной подушке.

— Странная на тебе одежда.

Куин посмотрел вниз на черную мантию.

— А, это старье? Просто накинул.

— Выглядит церемониально.

— Тебе что-нибудь нужно? — Куин встал. — Еда?

— Нет, я в порядке. Спасибо.

— Если что, дай мне знать.

— Ты очень порядочный человек, Куин, ты знаешь об этом?

Сердце Куина остановилось, а затем быстро-быстро пошло. Это была фраза, которую их отец всегда использовал для описания джентльмена… топ-класс комплимент, вершина горы, эквивалент медвежьего объятия и дай-пять от нормального парня

— Спасибо, приятель, — сказал он хрипло. — Ты тоже.

— Как ты можешь так говорить? — Лукас закашлялся. — Как, во имя Девы-Летописецы, ты можешь так говорить?

Куин громко выдохнул.

— Хочешь знать причину? Ну, я тебе помогу. Ты был любимым сыном. Я был проклятием. Мы были на противоположных концах шкалы семейных ценностей. Но ни у одного из нас не было выбора. Ты был не свободнее меня. У тебя не было выбора по поводу своего будущего… оно было предопределено с рождения, ну а что по поводу моих глаз? Они стали моим билетом на свободу, потому что это означало, что ему на меня наплевать. Он поступил со мной нечестно? Да, но, по крайней мере, я сам решал, что я хочу делать и куда хочу пойти. Ты… никогда не имел и гребаного шанса. Вы были не чем иным как решенным уравнением, ответы на которое предопределены заранее.

Лукас закрыл глаза и снова пожал плечами.

— Я постоянно об этом думаю. Все эти годы взросления от моего первого воспоминания… до последнего, о том, что я увидел ночью, когда… — Он закашлял, словно у него заболело в груди, или, возможно, сбился ритм сердца. — Я ненавидел его. Ты знал об этом?

— Нет. Но не сказал бы, что ты меня удивил.

— Я не хочу снова возвращаться в тот дом.

— Тогда ты и не должен. Но если все-таки решишь… я пойду с тобой.

Лукас снова посмотрел на него.

— Серьезно?

Куин кивнул. И хотя он не горел желанием пройтись по тем комнатам и танцевать с призраками прошлого, он отправится туда, если Лукас так решит.

Двое выживших, возвращаются на место преступления, которое определило их судьбы.

— Да. Серьезно.

Лукас слегка улыбнулся, и выражение его лица совсем не походило на то, с которым он щеголял раньше. И это было хорошо. Куину так нравилось намного больше. Улыбка была честная. Хрупкая, но честная.

— Увидимся, — сказал Куин.

— Было бы очень… хорошо.

Отвернувшись, Куин распахнул дверь и…

Блэй ждал его в коридоре, курил, сидя на полу.

***

Когда Куин вышел из комнаты брата, Блэй поднялся на ноги и положил свой «Данхилл» на край стакана с напитком, который держал в руках. Он не знал, в каком настроении воин выйдет из комнаты, но не ожидал, что тот будет настолько напряжен и несчастен, несмотря на невероятную честь, которую ему оказали. С другой стороны, проведенное у постели больного брата время вряд ли могло принести радость.

Да и Блэй все прекрасно понимал. Сэкстон вернулся домой.

— Я подумал, что найду тебя здесь, — произнес он, когда парень с ним даже не поздоровался.

На самом деле, сине-зеленый взгляд Куина смотрел прямо по коридору, охватывая в значительной степени все, кроме Блэя.

— Ну, как себя чувствует твой брат? — спросил он.

— Живой.

Это было лучшее, на что они могли надеяться прямо сейчас.

И, видимо, это все, что Куин хотел сказать. Может, ему не стоило приходить сюда.

— Я, эм, я хотел тебя поздравить.

— Спасибо.

Отлично, Куин все еще не смотрел на него. Вместо этого парень сосредоточил внимание в направлении офиса, словно в уме он уже туда зашел и протиснулся в шкаф, полный бумаг…

Звук щелкающих суставов Куина был громким, как выстрел. Затем он согнул руки, расправив пальцы, словно они болели.

— Это историческое событие. — Блэй вынул из пачки еще одну сигарету, и остановился. — Подобное произошло реально впервые.

— Да много чего случилось впервые на днях, — сказал Куин на грани.

— И что это значит?

— Ничего. Это действительно не имеет значения.

Господи, подумал Блэй, он не должен был делать этого.

— Ты можешь на меня посмотреть? В смысле, тебе что, так чертовски сложно на меня посмотреть?

Разноцветный взгляд обратился на него.

— О, я тебя уже видел, все нормально. Как я понимаю, твой парень вернулся домой. Ты собираешься рассказать ему, что трахал меня в его отсутствие? Или ты сохранишь при себе этот маленький грязный секрет? Дааа, шшшшшш, только не говори ничего моему кузену.

Блэй стиснул зубы.

— Ты лицемерный сукин сын.

— Извини, но это не у меня есть бойфренд…

— Ты на самом деле собираешься стоять здесь и притворяться, что сам такой весь открытый насчет наших отношений? А когда Вишес вышел из той комнаты? — он ткнул указательным пальцем через зал, — Не ты ли вскочил, словно у тебя задница загорелась? Хочешь сказать, ты гордишься тем, что трахался с парнем?

Куин, казалось, был мгновенно ошеломлен.

— Ты думаешь, в этом причина? А не потому, что я пытался скрыть тот факт, что ты изменяешь любви всей своей жизни?!

К этому моменту они оба подались всем телом вперед, а их голоса разносились по всему коридору.

— Да бред собачий, — Блэй полоснул рукой по воздуху. — Абсолютная херня! Знаешь, это всегда было твоей проблемой. Ты всегда боялся разоблачения…

— Разоблачения? Я что, гей?

— Ты трахаешь парней! И что это, по-твоему, означает, черт побери?

— Это ты — ты трахаешь парней. Тебе не нравятся женщины…

— Ты всегда был не в состоянии принять себя таким, какой ты есть на самом деле, — прокричал Блэй. — Потому что ты боишься того, что подумают люди! Великий бунтарь, мистер Пирсинг, искалеченный собственной чертовой семьей! Правда в том, что ты трус, и всегда им был!

Выражение лица Куина было воплощением абсолютной ярости, Блэй даже приготовился получить по лицу — и, черт возьми, он хотел, чтобы это случилось — тогда у него будет возможность ударить парня в ответ.

— Давай проясним ситуацию, — зарычал Куин. — Ты сам разбираешься со своим дерьмом. В том числе с моим кузеном и с тем, что ты трахаешься на стороне.

Блэй вскинул руки и начал ходить кругами, чтобы не выпрыгнул из собственной шкуры.

— Я просто не могу этого больше выносить. Я не могу снова пройти через это с тобой. Кажется, всю жизнь я только и разбираюсь с твоим дерьмом…

— Если я гей, то почему ты единственный мужчина, с которым я спал?

Блэй замер и уставился на парня, образы всех этих людей в ванных комнатах просачивались через его мозг. Ради всего святого, он помнил всех и каждого, хотя Куин без сомнения, вряд ли. Их лица. Их тела. Их оргазмы.

Они все получили то, чего он сам так хотел, но в чем ему отказали.

— Как ты смеешь, — сказал он. — Как ты смеешь, черт тебя подери? Или ты думаешь, я не в курсе твоего сексуального прошлого? Мне пришлось смотреть на это намного дольше, чем меня это на самом деле волновало. Честно говоря, это уже никому не интересно, как и ты сам.

Когда Куин побледнел, Блэй покачал головой.

— Мне так все надоело. Я чертовски устал от всего этого, и то, что ты не можешь принять себя таким, отравит тебе все существование, но это твоя проблема, не моя.

Куин выругался длинно и витиевато.

— Никогда бы не подумал, что скажу тебе это, но… ты не знаешь меня.

— Я тебя не знаю? Да тут дело совсем в другом, придурок. Это ты не знаешь себя.

После этого он ожидал какого-то взрыва, театральности, горячих эмоций.

Но не получил ничего.

Куин просто расправил плечи, поднял подбородок и ровным голосом произнес:

— Я провел последний год, пытаясь выяснить, кто я, сбросив занавес, очищаясь…

— Тогда я скажу тебе, что ты потратил зря триста шестьдесят пять дней. Но, как и со всем прочим, виноват ты один.

Грязно выругавшись, Блэй развернулся и зашагал прочь, не оглядываясь. Не было повода. В этом коридоре он больше никого не хотел видеть.

Боже, если безумие — делать одно и то же снова и снова, ожидая другого результата, то он потерял разум еще много лет назад. Для своего психического здоровья, эмоциональное благополучия и самой жизни, ему нужно было бросить это все…

Куин развернул его за руку, бешеное лицо оказалось перед его собственным.

— Не смей уходить от меня вот так.

Блэй почувствовал волну сильной усталости.

— Почему? Потому что у тебя еще есть что сказать? Представление о самом себе, которое может сложить кусочки головоломки так, что все сойдется? Важное признание, которое поможет исправить положение и сделать все шоколадным? У тебя не хватит словарного запаса, да и я больше не такой наивный.

— Я хочу, чтобы ты кое-что запомнил, — прорычал Куин. — Я пытался сделать так, чтобы между нами все сложилось. Я дал нам шанс.

У Блэя отвисла челюсть.

— Ты дал нам шанс? Издеваешься? Ты думаешь, что заниматься со мной сексом, чтобы отомстить кузену, это отношения? Ты думаешь, что пара тайных перепихов — это роман?

— Это все, что у меня было. — Эти разноцветные глаза всматривались в лицо Блэя. — Я не говорю, что это было романтично, но я показал, что хочу быть с тобой, так как только мог.

— Что же, поздравляю. И теперь, когда мы оба попробовали каково это, я могу с уверенностью сказать, что нам не суждено быть вместе. — Когда Куин грязно выругался, Блэй запустил руку в волосы, словно хотел вырвать все это дерьмо из головы. — Послушай, если это поможет тебе спать спокойно — хотя я думаю, тебя это побеспокоит не более чем сутки — говори себе, что ты сделал все возможное, но ничего не вышло. Что до меня? Я предпочитаю реальность. То, что произошло между мной и тобой, это именно то, что ты имел со всеми другими. Секс — просто секс. А теперь все кончено.

Взгляд Куина загорелся.

— Ты не правильно меня понял.

— Тогда ты просто обманываешь себя, также как и в своем отрицании.

— Люди могут меняться. Я не такой как был раньше. Тем более с тобой.

Господи… печальное облегчение — не испытывать ничего, слыша эти слова.

— Ты знаешь… было время, когда я упал бы к твоим ногам, услышав подобное, — тихо произнес он. — Но сейчас… я вижу только то, что ты подскочил до второго этажа, когда кто-то вошел в дверь и увидел нас вместе. Ты говоришь, что эта реакция из-за Сэкстона и наших с ним отношений? Хорошо. Но я думаю… нет, я полностью уверен, что… если ты хотя бы слегка царапнешь поверхность, то откроешь, что тут дело больше в тебе, чем в твоем кузене. Ты ненавидел себя столько лет… Я не думаю, что ты можешь по-настоящему кого-то любить или осознавать, кто ты на самом деле. Я надеюсь, что ты поймешь это когда-нибудь, но не собираюсь больше быть частью этой мелодрамы — это я тебе обещаю.

Куин покачал головой, нахмурившись так сильно, что между бровей пролегла глубокая, как морская впадина, складка.

— Как я понимаю, ты меня только что жестко отшил.

— Это не так уж и тяжело, на самом деле.

— Просто чтобы ты знал — я любил тебя.

— Три дня, Куин. Всего лишь три дня. Во время которых разыгрались такие драмы, которые «Войну и Мир» превратили бы в комикс. Это не любовь. Это хороший секс, чтобы отвлечься от происходящего в жизни дерьма.

— Я не гей.

— Хорошо. Ты би. Любопытствующий би. Экспериментатор. Да кто угодно. Мне наплевать. Серьезно. Я знаю, кто я, и так я живу. Ты живешь по иной системе, и удачи тебе в этом. Такое положение вещей тебя охренеть как устраивает.

Сказав это, он ушел.

И на этот раз… Куин не стал его останавливать.

Глава 75

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ…

Вот жизнь и вернулась в обычное русло, подумал Куин, натянув на бедра кожаные штаны, надев через голову майку и схватив оружие с кожаной курткой.

Боже, он и поверить не мог, что всего семь ночей назад его приняли в Братство.

Казалось, прошла целая вечность.

Покинув свою комнату, он прошел мимо мраморных статуй, кабинета Рофа и постучал в дверь комнаты Лейлы.

— Войдите.

— Хей, — произнес он. — Как дела?

— У меня все замечательно. — Лейла приподнялась на подушках и погладила живот. — То есть, у нас все замечательно. Только что заходила Док Джейн. Все показатели безупречны, меня тянет на имбирный эль и соленое печенье, так что я в порядке.

— Тебе ведь нужен белок, разве нет? — Черт, он не хотел, чтобы это прозвучало как приказ. — Не то, чтобы я говорю, что тебе есть.

— О, нет, все в порядке. На самом деле, Фритц варит для меня куриные грудки, только они задерживаются у меня в желудке, так что я буду пытаться есть их каждый день. Если еда не имеет особого вкуса, я могу ее переварить.

— Тебе что-нибудь нужно?

Лейла прищурилась.

— На самом деле, да.

— Скажи мне, и это станет твоим.

— Поговори со мной.

Куин поднял брови.

— О чем?

— О тебе, — она раздраженно выругалась, отбросив журнал, который читала, в сторону. — Что происходит? Ты где-то вечно пропадаешь, ни с кем не разговариваешь, все переживают.

Все. Отлично. Почему он не живет один?

— Я в порядке…

— Ты в порядке. Ага. Как же.

Куин протянул руки в псевдо-покорности.

— Эй, ну серьезно, что ты хочешь от меня услышать? Я встаю, иду на работу, прихожу домой… ты прекрасно себя чувствуешь, ребенок тоже. Лукас постепенно восстанавливается. Я в Братстве. Жизнь прекрасна.

— Тогда почему у тебя такой траурный вид, Куин?

Ему пришлось отвести взгляд.

— Я не в трауре. Послушай, мне надо перекусить перед тем как…

— Тывсеещехочешьребенка?

Лейла произнесла эту фразу так быстро, что его мозгу пришлось напрячься, чтобы расшифровать то, что она сказала. А потом он спросил:

— Что?!

Она сцепила ладони так, как обычно, когда очень нервничала. Он подошел к кровати и сел рядом. Отложив в сторону куртку и кобуру, он положил руки на ее нервно сцепленные пальцы.

— Я очень рад ребенку. — На самом деле, ребенок внутри нее — то единственное, что поддерживало в нем жизнь в настоящий момент. — Я уже люблю его или ее.

Да. Ребенок — то единственное, во что можно безопасно вложить сердце и душу, так ему сейчас казалось.

— Ты должна мне верить, — сказал он пылко. — Должна.

— Хорошо. Хорошо, я верю. — Лейла протянула руку и погладила его по щеке, от чего он вздрогнул. — Но тогда, что тебя так расстраивает, мой дорогой друг? Что случилось?

— Просто жизнь. — Он улыбнулся ей. — Ничего страшного. Но независимо от того, в каком настроении я пребываю, ты должна знать, что я всегда с тобой.

Ее глаза с облегчением закрылись.

— Я так благодарная тебе за это. И Пэйн, за то, что она сделала.

— Так же как и Блэйлоку, — тихо сказал он. — Про него тоже не забывай.

Чертовски иронично. Парень разбил ему сердце и в то же время дал новое.

— Извини? — сказала она.

— Блэйлок пошел к Пэйн. Это была его идея.

— Правда? — прошептала Лейла. — Он сделал это?

— Ага. Герой. Блэйлок — настоящий джентльмен.

— Почему ты его так называешь?

— Потому что это его имя, не так ли. — Он похлопал ее по руке и поднялся на ноги, забирая свои вещи. — Я ухожу на ночь. Как обычно, телефон у меня с собой, звони сразу, если что-то понадобиться.

Избранная нахмурилась.

— Но Бэт сказала, что сегодня ты не дежуришь.

Зашибись. Он действительно был частой темой для разговора.

— Я просто прогуляюсь. — Казалось, Лейла собиралась поспорить, но он наклонился и прикоснулся к ее лбу целомудренным поцелуем, в надежде успокоить. — Не беспокойся обо мне, ладно?

Он ушел прежде, чем она начала еще одно наступление на его границы. В коридоре, он закрыл за собой дверь и…

И остановился как вкопанный.

— Тор. А что происходит?

Брат стоял, прислонившись к двери Рофа и будто бы чего-то ждал. — Я думал, ты и я обсудили расписание дежурств вчера ночью.

— Так и было.

— Тогда почему ты при оружии?

Куин закатил глаза.

— Послушай, я не останусь в этом доме, ждать, пока рассвет не запрет меня в нем, в общем итоге на двадцать четыре часа. Ни за что.

— Никто и не говорит, что ты должен провести это время здесь. Как брат брату — тебя не будет с нами на боле боя сегодня вечером.

— Эй, да ладно…

— Если хочешь, посмотри какой-нибудь чертов фильм. Сгоняй в «CVS», только ключи в машине больше не оставляй. Или в торговый центр и составь список для Санты, короче мне все равно. Но ты не будешь сражаться, и, прежде чем начать спорить — это правило для всех нас. Ты не особенный. Ты не единственный, кто сегодня не идет на дежурство. Понятно?

Куин что-то пробормотал себе под нос, но когда брат протянул ладонь, он хлопнул по ней своей и кивнул.

Тор бегом спустился вниз по парадной лестнице, а Куин собрался придаться безудержному веселью. Ну надо же, целый вечер для себя самого. Ура.

И ночь ведь наверняка не будет депрессивной.

Черт, может ему все-таки пойти в кинотеатр и провести себе небольшую терапию по успокоению гормонов, развлечь себя, просматривая музыкальные каналы и крася ногти на ногах.

Может, он посмотрит «Стальную Магнолию»… вода для кокосов и все такое.

Или это был «Шоколад»?

А еще, как вариант, он мог застрелиться.

В принципе, все поможет.

***

Безопасный дом семьи Блэя располагался в сельской местности, в окружении заснеженных полей, которые огромными волнами простирались до самых лесных границ. Выстроенная из речного камня, кремового цвета усадьба была небольшой, но уютной, с низкими потолками, множеством каминов, что всегда горели в холодную погоду, и ультрасовременной кухней, которая была единственной не старинной зоной в доме.

В которой его мать сейчас готовила настоящую пищу богов.

Когда он и его отец вышли из кабинета, мать обернулась и посмотрела на них поверх восьми горелок. Ее распахнутые глаза выглядели взволнованными, пока она помешивала сыр, который таял в медной пароварке.

Не желая делать большого шума из еще большего шума, который произошел только в уставленной книгами комнате, Блэй быстро показал матери два поднятых вверх больших пальца и сел за грубый дубовый стол в нише.

Его мать прикрыла рот ладонью, закрыла глаза и не прекратила помешивать сыр, не смотря на то, что ее переполняли эмоции.

— Эй-эй, — произнес отец и направился к своей шеллан. — Шшш.

Развернув ее к себе, он обнял свою супругу и прижал ее к себе. Хоть она так и продолжала помешивать сыр.

— Все в порядке, — он поцеловал ее в голову. — Эй, все хорошо.

Взгляд отца переместился, и Блэй невольно заморгал, когда их глаза встретились. А потом ему пришлось вытереть влагу со щек.

— Народ! Во имя святой Девы-Летописецы! — Всхлипнул мужчина. — Мой красивый, здоровый, умный, бесценный сын — гей, и нет в этом никакого повода для расстройства!

Кто-то засмеялся. Блэй присоединился к смеху.

— Никто же не умер, — его отец приподнял пальцами подбородок матери и улыбнулся ей в лицо. — Правда?

— Я просто так рада, что все выяснилось, и все снова вместе, — сказала мать.

Мужчина отпрянул, как будто любой другой исход был непостижимым для него.

— Наша семья сильная — не тебе ли об этом знать, любовь моя? Но если по делу, это не проблема. И не трагедия.

Боже, его родители были лучшими в мире.

— Иди сюда. — Поманил его отец. — Блэй, подойди.

Блэй встал и пересек кухню. Когда родители обняли его, он сделал глубокий вдох и превратился в ребенка, каким был когда-то давно, целую жизнь назад: лосьон после бритья его отца пах как в детстве, и шампунь матери все еще напоминал о летней ночи, а от запаха лазаньи в духовке заныл голодный желудок.

Как и раньше.

Время действительно величина относительная, подумал Блэй. Хотя теперь он был выше и шире, и столько всего произошло, эти двое были его основой, его устойчивой скалой, его не всегда совершенным, но надежным стандартом. И, вот он стоял под защитой этих знакомых, любящих рук, и с каждым вдохом напряжение его покидало.

Было трудно рассказать отцу, найти слова, сломать тот режим «безопасности», при котором не было риска изменить мнение о мужчине, который его вырастил и любил как никто другой. А что, если отец не поддержал бы его, что, если бы он выбрал систему ценностей Глимеры? Блэю бы пришлось посмотреть на того, кого он так любил, совершенно в другом свете.

Но этого не произошло. И теперь? Он чувствовал себя так, будто прыгнул с крыши… и приземлился на упаковку хлеба «Уандер Брэд», в целости и сохранности: самое большое испытание их семьи не просто пройдено — триумфально завершено.

Когда они разорвали объятья, отец положил ладонь на лицо Блэя.

— Навсегда мой сын. И я горд называть тебя своим сыном.

Когда мужчина опустил руку, перстень на его пальце поймал свет потолочной люстры, и золото мигнуло желтым светом. Шаблон, который был выбит на драгоценном металле, в точности повторял тот, что был на кольце Блэя… и, рассматривая знакомые линии, он понимал, насколько же ошибалась Глимера. Все эти гербы должны символизировать узы, что укрепляют и улучшают связанные между собой жизни людей, обязательства, которые переходили от матери к отцу, от отца к сыну, от матери к ребенку.

Но, как это часто бывает с аристократией, ценности сместились, основываясь на золоте и гравировке, а не на людях. Глимера больше волновалась о внешнем виде, чем о содержании: до тех пор, пока хрень довольно привлекательна снаружи, внутри могло твориться черти что, и всех это устраивало.

А для Блэя? Единство было важнее.

— Я думаю, лазанья уже готова, — сказала мать, целуя их обоих. — Почему бы вам обоим не сесть за стол?

Мило и нормально. Блаженство.

Пока Блэй и его отец перемещались по кухне, вытаскивая серебряные приборы, тарелки и салфетки красного и зеленого цветов, Блэй ощущал себя словно под кайфом. В самом деле, это было так, словно ты разложил на столе дорожку и по другую сторону от нее выясняешь, что все, на что ты надеялся, на самом деле, у тебя уже есть.

И все же, когда он присел чуть позже, то почувствовал пустоту, которая вытягивала его обратно, словно он ненадолго укрылся в теплом доме, но потом был вынужден выйти и вернуться в холод.

— Блэй?

Он встряхнулся и потянулся вперед, чтобы принять полную тарелку приготовленной в домашних условиях красоты, которую ему протягивала мать.

— О, выглядит потрясающе.

— Лучшая лазанья на планете, — сказал его отец, развернув свою салфетку и толкнув очки повыше на нос. — Мне крайний кусочек, пожалуйста.

— Как будто я не знаю, что ты любишь хрустящую корочку. — Блэй улыбнулся родителям, пока его мама лопаточкой доставала угловой кусок. — Два?

— Да, пожалуйста. — Отец не сводил взгляд со сковороды. — О, это прекрасно.

Какое-то время были слышны лишь звуки культурного поглощения пищи.

— Расскажи нам, что происходит в особняке? — спросила мать, сделав глоток воды. — Что-нибудь интересное?

Блэй набрал в легкие воздуха.

— Куина приняли в Братство.

Коллекция выпавших челюстей.

— Какая честь, — выдохнул отец.

— Он ведь заслуживает этого, правда? — Мать Блэя покачала головой, в ее рыжих волосах заиграли искры света. — Ты всегда говорил, что он отличный боец. И жизнь у него была такая тяжелая — я уже говорила тебе когда-то, у меня сердце болит за него с тех самых пор, как ты нас с ним познакомил.

У нас обоих такая проблема, подумал Блэй.

— Еще у него будет ребенок.

Окей, отцу пришлось бросить вилку и откашляться.

Мать протянула руку и постучала его по спине.

— От кого?

— От Избранной.

Гробовое молчание. Пока мать не прошептала:

— Что же, впечатляет.

Ну, а настоящую драму он оставил при себе.

Господи, эта их ругань в тренировочном центре. Он вспоминал ее снова и снова, каждое брошенное слово, каждое обвинение, каждый отказ. Блэй ненавидел себя за то, что произнес некоторые вещи, но он просто отстаивал свою точку зрения.

Черт, только вот манера ее высказывания подкачала. Он на самом деле жалел об этом.

Но шансов извиниться не было. Куин практически исчез. Он больше не спускался к трапезам, и если и занимался, то не днем и не в тренажерном зале учебного центра. Может, он получал утешение в комнате Лейлы. Кто знал.

Блэй сидел и думал о том, как много значило время, проведенное с семьей, и то, что они приняли его таким, как он есть, и чувствовал себя полным придурком снова и снова.

Боже, он так сильно вышел из себя, и разрыв, наконец, произошел после всех этих лет непрекращающейся драмы.

И назад дороги нет, подумал он.

Да по правде — никогда и не было.

Глава 76

— Привет?

Ожидая, когда ее бабушка ответит, Сола ступила ногой на нижнюю ступеньку и наклонилась к перилам.

— Ты наверху? Я наконец-то дома.

Она посмотрела на часы. Десять вечера.

Ну и неделька. Она устроилась частным сыщиком к крупному юристу по бракоразводным делам в Манхэттене… который подозревал собственную жену в измене. Выяснилось, что женщина действительно изменяла, причем с двумя мужчинами.

Ушло несколько дней и ночей работы, и когда она, наконец, собрала все доказательства… а иначе и быть не могло… прошло шесть дней.

Проведенное вдалеке время положительно сказалось на ней. А ее бабушка, с которой Сола общалась каждый день, доложила, что больше никто не приходил.

— Ты спишь? — позвала она, зная, что это глупо. Бабушка ответила бы, если бы бодрствовала.

Когда она повернула назад и вошла в кухню, ее взгляд мгновенно метнулся к окну над столом. Эссейл не покидал ее мыслей… и на каком-то уровне она чувствовала, что ее проект на Манхэттене существовал скорее ради дистанции между ними, нежели из-за острой необходимости в деньгах или продвижения ее второй карьеры в качестве детектива.

Сола столько лет заботилась о себе и своей бабушке, что это бесконтрольное состояние, в котором она сейчас пребывала, не играло ей на пользу: в этом мире она может опираться только на саму себя. Она не училась в колледже; у нее нет родителей; без работы у нее нет денег. И она отвечает за восьмидесятилетнюю женщину с медицинскими счетами к оплате и трудностями с передвижением.

Когда ты молода и происходишь из хорошей семьи, то можешь позволить себе потерять голову в каком-то извращенном романе, потому что всегда есть страховка.

В случае же Солы, она сама была страховкой.

И она просто надеялась, что неделю не видясь с…

Удар пришелся сзади, по затылку, мгновенно подействовав до коленей, заставляя их подогнуться. Когда она рухнула на линолеум, то смогла хорошенько рассмотреть обувь нападавшего: лоферы, но не новомодные.

— Возьми ее, — произнес мужчина шепотом.

— Сперва нужно обыскать.

Сола закрыла глаза и не двигалась, пока грубые руки перевернули ее и осмотрели, ее парка тихо шелестела, пояс брюк двигался по бедрам. Ее пистолет забрали, вместе с ножом и айФоном…

— Сола?

Обыскивающий ее мужчина застыл, и она едва поборола позыв воспользоваться тем, что он отвлекся, и попытаться вернуть контроль над ситуацией. Проблемой была ее бабушка. Лучший вариант — увести этих мужчин из дома прежде, чем они причинят старушке вред. Сола может разобраться с ними там, куда они ее отвезут. Но если втянут ее вовэ?

Дорогой ей человек может погибнуть.

— Вытащим ее отсюда, — прошептал тот, что слева.

Когда они подняли ее, она не пошевелилась, но приоткрыла один глаз. На обоих были горнолыжные маски, с дырами под рот и глаза.

— Сола! Ты чем занимаешься?

Давайте, придурки, подумала она, пока они возились с ее руками и ногами. Пошевеливайтесь…

Они вписали ее в стену. Почти уронили лампу. Ругались достаточно громко, неся ее тело через гостиную.

— Сола? Я спускаюсь…

Молитвы всплыли в ее голове, старые, знакомые слова, которые она знала всю свою жизнь. Отличие этих речитативов было в том, что они не были произнесены механически… она отчаянно нуждалась в том, чтобы ее бабушка шла хоть немного медленней. Чтобы не спустилась по этой лестнице прежде, чем они покинут дом.

Прошу, Господи…

Обжигающе холодный воздух, окативший ее, стал хорошей новостью. Как и внезапная скорость, которую мужчины набрали на пути к машине. И тот факт, что они забыли связать ей руки и ноги, прежде чем закинуть в багажник. Они просто забросили ее туда и отъехали, шины прокручивались на снегу, пока не пошло сцепление с дорогой, и их не понесло вперед.

Она ничего не видела, но чувствовала все повороты. Лево. Право. Пока ее везли, Сола пыталась найти что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия.

Не судьба.

И было холодно. Что ограничит ее физическую реакцию и силу, если поездка будет долгой. Слава богу, она не успела снять парку.

Стиснув зубы, она напомнила себе, что бывала в ситуациях и похуже.

Да ладно?

Дерьмо.

***

— Обещаю, я не разобью ее.

Стоя в кухне особняка и ожидая возражений Фритца, Лейла закончила надевать шерстяное пальто, которое ей принес Куин в начале месяца.

— И я ненадолго.

— Тогда я должен отвезти вас, госпожа. — Престарелый доджен оживился, его густые седые брови оптимистично взлетели. — Я отвезу вас куда пожелаете…

— Спасибо, Фритц, но я просто хочу посмотреть окрестности. У меня нет определенной цели.

На самом деле, она просто испсиховалась, будучи запертой в доме, и после хороших новостей от Джейн и результатов анализа крови, Лейла решила, что ей нужно выбраться. Дематериализация — не вариант, но Куин научил ее вождению… а возможность сесть в теплую машину и поехать куда-то… быть свободной, быть самой по себе… казалась истинным раем.

— Может, я просто позову…

Она оборвала его:

— Ключи. Спасибо.

Протянув руку, Лейла направила взгляд на дворецкого и не отводила его, тем самым придавая требованию любезный и одновременно решительный характер. Забавно, было время, до ее беременности, когда она бы уступила беспокойству доджена. Никогда больше. Она уже привыкала отстаивать свои интересы, своего ребенка, отца своего ребенка, спасибо великодушное.

Пройдя через ад, почти потеряв то, чего она так отчаянно желала, Лейла изменилась во стольких смыслах, что сама еще не до конца осознала все произошедшие перемены.

— Ключи, — повторила она.

— Да, разумеется. Сию секунду. — Фритц поспешил к встроенному столу в задней части кухни. — Вот они.

Когда он вернулся и с напряженной улыбкой вручил их, Лейла положила руку на его плечо, хотя это, без сомнений, лишь сильнее встревожит его… так и вышло.

— Не волнуйся. Я не далеко.

— У вас с собой ваш телефон?

— Да, конечно. — Она достала его из среднего кармана флисового свитера. — Видишь?

Махнув на прощание, она вышла из столовой и кивнула персоналу, накрывавшему Последнюю Трапезу. Пересекая фойе, Лейла поняла, что ускорила шаг на пути к вестибюлю.

А потом она и вовсе вырвалась из особняка.

Снаружи, стоя на парадных ступеньках, Лейла сделала глубокий вдох морозного воздуха, который стал благословением, и, посмотрев в ночное, полное звезд небо, почувствовала прилив энергии.

Как бы ей ни хотелось спрыгнуть со ступенек, она осторожно спустилась по ним и также аккуратно пересекла внутренний двор. Обойдя фонтан, она нажала кнопку на ключе, и огни огромного черного автомобиля подмигнули ей.

Дражайшая Дева-Летописеца, только бы не разбить машину.

Сев за руль, Лейла была вынуждена отодвинуть сиденье назад, потому что, очевидно, последним за рулем сидел дворецкий. А потом, положив чип в подстаканник и нажав кнопку запуска, она на мгновение замешкалась.

Особенно когда двигатель ожил и тихо заурчал.

Она серьезно собирается сделать это? Что если…

Останавливая поток сомнений, Лейла передвинула рычаг справа и посмотрела на экран на приборной панели, чтобы убедиться, что позади нее ничего нет.

— Все пройдет хорошо, — сказала она себе.

Лейла отпустила педаль тормоза, и машина плавно покатилась назад, и это хорошо. К несчастью, она поехала в другом направлении, а не в том, в котором хотела, поэтому ей пришлось выкрутить руль.

— Черт.

Потом Лейла сдавала туда-сюда, управляя машиной в серии остановок, которые в конечном итоге направили круглый значок на капоте в сторону дороги, что проходила мимо фонтана.

Последний взгляд на особняк, и она поехала с черепашьей скоростью, спускаясь со склона, держась правого ряда, как ее и учили. Окрестности были смазанными благодаря мису, и она приготовилась избавиться от него. Видимость — вот чего она отчаянно жаждала.

Когда она выехала на основную дорогу, то повернула влево, координируя поворот руля и ускорение так, чтобы создать некую видимость порядка. А потом, сюрприз-сюрприз, дорога пошла гладко: Мерседес, так называли машину, был таким уверенным и непреклонным, что казалось, будто она сидит в кресле и смотрит фильм, в котором проносятся пейзажи.

Разумеется, она ехала всего пять миль в час.

На круговой шкале всего было сто шестьдесят миль.

Глупые люди и их скорости. Но, с другой стороны, если это единственный способ передвижения, то она понимала ценность спешки.

С каждой преодоленной милей она обретала уверенность. Используя карту на экране приборной панели,она держалась подальше от центра и скоростных шоссе, и даже пригородных районов города. Сельскохозяйственные угодья вполне хороши… полно места для парковки и не так много людей, хотя периодически из ночи выныривала машина-другая, сверкая фарами и проезжая слева от нее.

Прошло какое-то время, прежде чем она осознала, куда едет. И сразу же приказала себе развернуться.

Чего не сделала.

На самом деле, Лейла с удивлением обнаружила, что в принципе знает, куда ехать: ее воспоминания должны были притупиться с осени, прожитые дни, даже более, события, должны были размыть в памяти место, которое она искала. Но не было темных пятен. Даже неуклюжее управление автомобилем и ограниченность в выборе дорог не сбивали ее с того, что она видела в своих мыслях… куда вели ее воспоминания.

Она обнаружила искомый луг за много миль от особняка.

Припарковавшись у начала поля, Лейла уставилась на постепенный подъем. Огромный клен был там, где и должен был быть, его крепкий ствол и ветки поменьше сейчас были лишены листвы, когда-то формировавшей красочный балдахин.

В мгновение ока Лейла представила поверженного солдата, который растянулся у корней дерева, вспомнила его до деталей, начиная с мощных конечностей и заканчивая темно-синими глазами и тем, как он хотел отказаться от ее помощи.

Наклоняясь вперед, она положила голову на рулевое колесо. Ударилась один раз. Второй.

Это было не просто не мудро — искать какую-то галантность в том отрицании, но и откровенно опасно.

К тому же, симпатизируя предателю, она нарушала абсолютно все правила, по которым когда-либо жила.

И все же… находясь в машине, наедине со своими мыслями, Лейла обнаружила, что сердце ее было по-прежнему с мужчиной, которого, по всем канонам, она должна люто ненавидеть.

Какая печальная ситуация. Воистину.

Глава 77

Трэз выиграл лотерею вечером, примерно в половине одиннадцатого.

Ему с айЭмом дали комнаты друг напротив друга на третьем этаже особняка, в противоположной стороне от покоев Первой Семьи, ограниченных для посещений. Спальни были обалденными, с большими ванными и огромными мягкими кроватями, и достаточным количеством антиквариата, чтобы все музеи мира обзавидовались.

Но что делало эти покои поистине шикарными — это крыша, под которой они находились.

И не потому, что целая каменоломня черепицы держала столько веса над их головами.

Наклоняясь к зеркалу над раковиной, Трэз проверил свою черную шелковую рубашку. Провел по щекам, удостоверяясь, что бритва безукоризненно выполнила работу. Подтянул черные слаксы.

Относительно удовлетворенный, он продолжил ритуал одевания. Следом шла кобура. Черная, чтобы не светиться. И пара сороковых, которые он носил под мышками, была хорошо припрятана.

Обычно он предпочитал кожаные куртки, но последние две недели не снимал шерстяное двубортное пальто, которое айЭм подарил ему несколько лет назад. Накинув его на плечи, он коротко дернул рукава, а потом встряхнул плечами, расправляя черную ткань.

Сделав шаг назад, Трэз оценил себя в зеркале. Ни намека на оружие. А по его супермодному наряду не скажешь, что он имеет дело с алкоголем и проститутками.

Встречая собственный взгляд в зеркале, он пожалел, что не занят ничем иным. Что-нибудь благородное… например, политический аналитик или профессор в колледже… физик-ядерщик.

Разумеется, все это — человеческая чепуха, до которой ему не было дела. Но, без сомнений, все это престижней его заработка.

Посмотрев на свои часы «Пьяже»^[127] — не те, что он постоянно носил, — он понял, что больше ждать не в силах. Трэз вышел в свою кроваво-красную спальню с массивными бархатными шторами и стенами, покрытыми дамасской тканью^[128]. Шаги по бухарскому ковру^[129], покрывавшему пол, не издавали ни звука.

Да, судя по самым его последним… пристрастиям… ему нравилось, как он себя чувствовал в этом интерьере, в этой одежде, с таким настроем.

Конечно, иллюзия треснет по швам, как только он доберется до клуба, но здесь честная жизнь имеет значение.

Или… должна иметь значение.

Ради всего святого, он чертовски сильно надеялся, что это, наконец, будет иметь значение.

Его Избранной, той, которую он встретил на севере, на вилле Рива, и в первую ночь здесь, не было поблизости. Поэтому, в некоторой степени, выходя, он подумал, что все его заморочки с гардеробом и внешностью были коту под хвост.

Но он был оптимистично настроен. Посредством серии осторожно поставленных разговоров с различными обитателями дома, он выяснил, что Избранная Лейла обслуживала тех мужчин, кто нуждался в крови… но более не сможет продолжать, по причине беременности.

Благословенное явление. Воистину.

Поэтому Избранная Селена…

Селена. Изумительное имя…

Так или иначе, Избранная Селена периодически приходила, чтобы позаботиться об этой проблеме, и, значит, рано или поздно, она должна будет вернуться. Вишес, Рейдж, Блэй, Куин и Сэкстон — всем им нужно регулярное питание, и судя по тому, как эти парни сражались последние пару ночей, оно понадобится им очень скоро.

И, значит, она точно придет.

Но… блин. Он едва ли уважал причину ее появления. При мысли о ком-то у ее вены, ему хотелось потянуться за Джинсу^[130].

Принимая все во внимание, его одержимость была отчасти печальна, особенно во внешних проявлениях: каждую ночь на прошлой неделе он задерживался после Последней Трапезы, в ожидании, с повседневным видом болтая с гребаным Лэсситером… как выяснилось при близком знакомстве, не такой уж он плохой парень. Более того, ангел был кладезем информации об этом доме и так погружен в свой гребаный зомбоящик, что даже не замечал, как много вопросов вилось вокруг темы женщин Праймейла. Спит ли кто с кем, не считая пар в браке.

Помедлив у своего компьютера, он выключил «Шоу Говарда Стерна»^[131], обрывая очередную тираду Баба Буи^[132]; потом вышел из комнаты, прошел мимо выпуклой стены, которая отодвигалась каждый раз, как Бэт с Рофом решали выйти из своих покоев. Спустившись по укрытым ковром ступенькам, Трэз оказался в коридоре со статуями.

Точнее в коридоре с голозадыми чуваками, как он их называл.

Повернув направо, он прошел мимо кабинета короля, который был заперт, и спустился по огромной лестнице, ведущей в невероятное фойе. По пути вниз, он молча гундел о времени, жалея, что ему приходится уходить. Дело есть дело, но…

Он был в середине пути, когда женщина, которую он хотел увидеть, вышла из бильярдной и направилась в библиотеку.

— Селена, — позвал он, подходя к перилам и прислоняясь к золотому тиснению.

Когда он позвал, она подняла голову, и ее взгляд нашел его собственный.

Бум. Бум. Бум.

Сердце словно отбивало военную речевку в груди, а руки машинально потянулись к пальто, проверяя, застегнуто ли оно. Селена была достойной женщиной, в конце концов… и он не хотел пугать ее оружием.

О, Боги. Она была красивой.

С темными, убранными наверх волосами, с просвечивающей мантией на ее теле, она была слишком ценной и нежной, чтобы находиться рядом с подобными атрибутами жестокости.

Или с кем-то вроде него.

— Здравствуй, — сказала она с легкой улыбкой.

Это голос. Господи Иисусе, этот голос…

Трэз мгновенно кинулся вперед, в дикой спешке спустившись и обогнув перила.

— Как поживаешь? — спросил он, резко затормозив прямо перед ней.

Она слегка поклонилась.

— Замечательно.

— Это хорошо. Очень хорошо. Так…

Черт.

— Ты часто бываешь здесь?

Ему хотелось стукнуть себя по лбу. Словно речь о баре? Дерьмо…

— Когда меня зовут, — она слегка наклонила голову, сузив глаза. — Ты другой, это так?

Опуская взгляд на темную кожу своих рук, он знал, что она говорит не о цвете.

— Не то, чтобы сильно.

К примеру, у него были клыки… которые хотели укусить. И… другие вещи. Которые умудрялись возбуждаться в ее присутствии.

— Что ты? — Ее взгляд был ровным и уверенным, будто она оценивала его на более глубоком уровне, нежели зрением, слухом или обонянием. — Я не могу… определить.

Она не для тебя.

Когда он мысленно услышал голос брата, то затолкал его подальше.

— Я друг Братства.

— И короля, иначе тебя бы здесь не было.

— Все верно.

— Ты сражаешься с ними?

— Когда зовут.

Сейчас ее глаза лучились уважением.

— Это правильно и подобающе, — она снова поклонилась. — Ваша служба достойна похвалы.

Тишина повисла между ними, и когда он начал перебирать мысли в поисках чего-нибудь, чего-угодно, то сам напомнил себе обо всем том сексе, что у него был. Это дерьмо он мог начать в любую минуту. Вежливый разговор, с другой стороны? Словно иностранный язык для него.

Боже, ему было ненавистно думать об этом в ее присутствии.

— Ты в порядке? — спросила Избранная.

И тогда она прикоснулась к нему. Протянув руку, она положила ладонь на его предплечье… и, хотя не могло быть и речи о прямом контакте, все его тело ощутило соединение, его ноги и руки замерли, в голове все померкло. Словно его ввели в транс.

— Ты… невероятно красивая, — услышал он свой голос.

Брови Избранной взлетели вверх.

— Просто говорю начистоту, — пробормотал он. — И я должен признаться… я всю неделю ждал возможности увидеть тебя.

Ее рука, та, что касалась его, поднялась к воротнику ее горла, сводя полы мантии.

— Я…

Она не для тебя.

Когда ее неловкость дошла до него, Трэз закрыл глаза, и чувство «ты-каким-местом-вообще-думал» накрыло его: исходя из того, что он слышал об Избранных Девы-Летописецы, они были самыми чистыми и целомудренными женщинами на планете. Полная противоположность его последним «партнершам».

Что, по его мнению, произойдет, если он продолжит вешать ей на уши комплименты? Она возбудится и обхватит его бедра своими ногами?

— Прости, — сказала она.

— Нет, слушай, ты не должна извиняться. — Он сделал шаг назад, потому что, несмотря на ее высокий рост, женщина была в четыре раза меньше него, и он не хотел, чтобы она чувствовала себя стесненной. — Я просто хотел, чтоб ты знала.

— Я…

Прекрасно. Если женщине приходится старательно выбирать слова? Значит ты серьезно накосячил.

— Прости, — повторила она.

— Нет, все в порядке. Все в норме, — он поднял руку. — Не волнуйся об этом.

— Просто я…

Люблю другого. Уже занята. Вообще не заинтересована тобой.

— Нет. — Трэз прервал ее, не желая слышать подробности. Всего лишь лексические единицы для неизбежного. — Все в порядке. Я понимаю…

— Селена? — слева донесся мужской голос.

Это Рейдж. Дерьмо.

Когда она повернула голову в другом направлении, свет под иным углом упал на ее щеки и губы, и они выглядели не менее прекрасно. Он мог смотреть на нее вечно…

Голливуд выглянул из арки в библиотеку.

— Мы готовы для тебя… о, привет, старина.

— Привет, — ответил Трэз. — Как жизнь?

— Отлично. Нужно только разобраться с небольшой проблемой.

Говнюк. Сволочь. Ублю…

Трэз потер лицо. Точно. Окей. В этом супер-пупер-огроменном особняке не было места для подобной агрессии, особенно когда речь шла о женщине, которую он видел второй раз в жизни. Которая не желала его знать. И просто выполняла свою работу.

— Я ухожу, — сказал он Брату. — Увидимся перед рассветом.

— Договорились, здоровяк.

Трэз кивнул Селене и откланялся, миновав вестибюль и дематериализовавшись в центр города… где ему самое место, черт подери.

Он не мог поверить, что ждал этого целую неделю; и стоило догадаться, чем все закончится.

Чувствуя себя полным кретином, он принял форму позади «Железной Маски», в тени парковочной зоны. Даже в задней части клуба он слышал басы музыки, и, подойдя к черной двери с обшарпанной краской и потертой ручкой, знал, что его испорченным настроением нужно очень аккуратно управлять следующие шесть-восемь часов.

Люди плюс алкоголь помноженные на желание убивать равно количество убитых.

Ни ему, ни его бизнесу — это ни к чему.

Внутри, он направился прямиком в свой офис, и скинул свой идиотский Хэллоуинский костюм Законопослушного Гражданина, сняв модное пальто, а также шелковую рубашку, чтобы на нем осталась лишь черная боксерская майка и крутые брюки.

Хекс не было в ее кабинете, поэтому он приветственно махнул работающим девочкам, которые готовились к своим сменам в раздевалках и выходили в толпу черни.

Клуб уже был забит людьми до отказа, все они носили мрачные, облегающие шмотки и культивированные скучающие выражения на лицах… многие из них лишатся этого, когда тряпки износятся от времени, а печень откажет от химии в выпивке, которую они пили, и наркотиках, которые они принимали.

— Привет, папочка, — обратились к нему.

Переведя взгляд, он обнаружил невысокую женщину пышных форм, смотревшую на него. Глаза были так жирно подведены черным, что казалось, будто на ней были солнечные очки, а туго затянутое бюстье завершало образ персонажа из аниме.

Скука.

— Я бла-бла-бла. Ты часто бываешь здесь? — Она отпила из своего стакана через красную трубочку. — Бла-бла-бла студентка колледжа бла-бла психология. Бла-бла-бла.

Краем глаза он заметил, как толпа расступилась, словно они пропускали вышибалу или даже грушу для сноса зданий.

Это был Куин.

Выглядел он таким же мрачным, каким Трэз себя чувствовал.

Трэз кивнул парню, и воин кивнул в ответ, продолжая свой путь к бару.

— Вау, ты его знаешь? — спросила студентка колледжа. — Кто он? Бла-бла может тройничок бла-бла?

Когда она захихикала словно ну-очень-плохая-девчонка, Трэз прошелся взглядом по залу.

По стольким параметрам предложенные закуски нисколько не возбуждали его аппетит.

— Бла-бла-блааааааа. — Смех. Виляние бедром. — Бла?

Смутно Трэз отметил, что кивнул головой, а потом они двинулись в темный угол. С каждым шагом, другая его часть отключалась, блокировалась, погружалась в спящий режим. Но он не мог остановить себя. Он был наркоманом, надеющимся, что следующая доза будет так же хороша, как и самая первая… и принесет долгожданное облегчение. Которого он так отчаянно, блин, жаждал.

Зная, что этому не бывать.

Не этой ночью. Не с ней.

Ни в его жизни.

Вполне возможно, что никогда.

Но порой нужно просто сделать что-то… иначе сойдешь с ума.

— Скажи, что любишь меня? — попросила цыпочка, прижимаясь к его телу. — Пожааааааалуйста.

— Да, — отстранено ответил он. — Конечно. Как хочешь.

Плевать.

Глава 78

Соединив руки, Кор положил их на блестящую поверхность стола. Позади него, Тро говорил на пониженных тонах; сам же он сохранял молчание с тех пор, как они расселись по парным темно-красным креслам.

— Да, это звучит очень убедительно. — Его солдат перевернул следующую страницу в стопке документов, которую ему вручили. — Очень убедительно, воистину.

Кор посмотрел на хозяина. Адвокат Глимеры телосложением напоминал брошюру, настолько был худой, и, казалось, если он уляжется в профиль, то вообще исчезнет из виду. Он также говорил с изнуряющей дотошностью, его словесные параграфы были писаны мелким шрифтом и витиеватыми словами.

— Ответь, насколько всеобъемлюще это изложение дела? — спросил Тро.

Кор перевел взгляд на книжные полки. Они были заставлены кожаными томами, и он был уверен, что сей джентльмен прочел каждый из них. Может, по два раза.

Адвокат отчеканил очередной хорошо продуманный круиз по английскому языку.

— Я не предоставил бы вам этот файл, не убедившись, что сделал все, чтобы…

То есть «да», закончил Кор мысленно.

— Чего я здесь не вижу, — Тро перевернул еще несколько листов, — ни одного упоминания противоположного мнения.

— Потому что я не смог найти такового. Термин «чистокровный» использовался только в двух контекстах… связанным с кровной линией, например чистокровный потомок определенного мужчины или женщины, или же относился к расе. Со временем имело место некое разжижение широкого генофонда, определенные загрязнения со стороны людей… и все же индивиды, отдаленно связанные с людьми, законом относились к «чистокровным», если они смогли пройти через превращение. Разумеется, это не касается прямого потомка человека и вампира. Это истинный полукровка. А к таким индивидам, даже если они смогли пережить превращение, исторически применялся другой законодательный подход, с меньшими правами и привилегиями по сравнению с остальными гражданами. Проблема в том… что если шеллан короля — полукровка, то есть вероятность, что их отпрыск мужского пола может не пройти через превращение.

Тро нахмурился, обдумывая осложнения.

— Но мы узнаем это через двадцать пять лет, так или иначе… и королевская чета может попытаться завести нескольких детей.

— Ты полагаешь, что через две с половиной декады мы все еще будет ходить по этой планете. В настоящее время мы на грани исчезновения, — сухо вмешался Кор.

— Вот именно. — Адвокат склонил голову в сторону Тро. — С практической точки зрения одной четверти человеческой крови достаточно, чтобы предотвратить превращение… есть документальные подтверждения, и я уверен, Хэйверс сможет предоставить еще больше примеров. Более того, среди представителей моего поколения есть опасения, что потомок, столько близко связанный с человеческими генами, может также предпочесть человека… то есть, найти кого-то, не связанного с нашей расой. В таком случае, у нас будет королева-человек, а это… — мужчина с отвращением покачал головой, — абсолютно неприемлемо.

— Значит, на лицо две проблемы, — сказал Кор, откидываясь на спинку кресла, которое заскрипело под его весом. — Оформленный законом прецедент и общественные волнения.

— Воистину. — Адвокат снова кивнул головой. — И я верю, что социальными страхами можно грамотно управлять, дабы заполнить серые пятна вокруг существенной части закона, касающегося королевского наследника.

— Я согласен, — пробормотал Тро, закрывая бумаги. — Вопрос в том, как это осуществить.

Когда Кор открыл рот, чтобы заговорить, странная вибрация прошлась по его телу, обрывая мыслительные процессы. Он превратился в камертон, задетый невидимой рукой.

— Вы хотите просмотреть документы? — спросил адвокат.

Если бы я мог, мрачно подумал Кор. Действительно, интересно, чтобы подумал этот образованный мужчина, узнай он о неграмотности того, кто будет вершить судьбы?

— Вы убедили меня, — он встал, предположив, что вытянувшись, избавится от того, что потревожило его тело. — И я уверен, что этой информацией необходимо поделиться с Советом.

— У меня достаточно связей, чтобы собрать всех принцепсов вместе.

Кор подошел и посмотрел в окно, его инстинкты гремели. Это Братство?

— Так и сделай, — отвлеченно сказал он, когда гудение в животе усилилось, порождая внезапную необходимость, которую он не мог игнорировать…

Его Избранная.

Его Избранная покинула территорию Братства и приближалась к…

— Я должен идти, — спешно сказал он, направляясь к двери. — Тро, закончишь здесь.

Позади него засуетились, поднялся оживленный разговор… до которого ему не было дела. Выходя через парадный вход, он оценил фермерские угодья вокруг…

И определил, откуда шел ее сигнал.

Между одним ударом сердца и следующим, он исчез. Его тело и воля притягивались к женщине с железной уверенностью, он, словно умирающий вор, искал искупления.

***

В центре города, в «Железной маске», Куин подошел к бару и припарковал свой зад на одном из кожаных высоких стульев. Вокруг гремела музыка, пот и секс уже витали в горячем воздухе, будя в нем клаустрофобию.

А может, дело просто в его голове.

— Давно тебя не видела. — Барменша, симпатичная женщина с хорошей грудью, положила салфетку перед ним. — Как обычно?

— Двойную.

— Сейчас сделаем.

Ожидая, когда появится его Эррадура «Суприма Селексьон», он чувствовал, как на нем задерживаются взгляды людишек в этом клубе.

«Разоблачения? Я что, гей?»

«Ты трахаешь парней! И что это, по-твоему, означает, черт побери?»

Куин покачал головой с мыслью, что ему на самом деле требовался перерыв: этот милый разговорчик вертелся в его уме, прямо на границе сознания, с тех самых пор, уже неделю. В общем и целом, он преуспел в сублимации… к несчастью, череда побед, казалось, подошла к концу. Когда появилась его текила, и он опустошил первую стопку, а за ней и вторую, Куин понял, что больше не чем себя отвлечь, ничто больше не отсрочит самоанализ.

Странно… а может и не очень, но он вспомнил своего брата. Он до сих пор не рассказал Лукасу о ребенке. Все еще было призрачно: хотя беременность вроде как протекала нормально, это казалось дополнительной драмой, в которой парень сейчас совсем не нуждался.

И, разумеется, он ни словом не обмолвился о своей половой жизни или Блэе. Во-первых, парень по-прежнему был девственником… или, по крайней мере, так это видел Куин: Глимера сильно ограничивала свободу женщин до бракосочетания, и, конечно, если Лукас спал с кем-то время от времени, то к этому бы отнеслись нормально, но только если речь шла не о долгосрочных отношениях. Но за всеми кормлениями Лукаса после превращения наблюдали, поэтому тут возможности не было, а ночи парня были очень загружены обучением и подростковыми социальными событиями. Тоже без вариантов.

Почему-то казалось неподобающим заикаться обо всем том дерьме, что Куин вытворял. К тому же, повторяя слова Блэя, это было не так уж и увлекательно.

Куин потер лицо.

— Еще две, — попросил он.

Когда барменша приступила к заказу, он подумал, что, черт, он считал секс с Блэем весьма увлекательным. И сам Блэй, казалось, не сильно скучал во время…

Плевать. Возвращаясь к Лукасу… во время разговоров у кровати они не поднимали тему женщин… а мужчин, разумеется, не было в меню. До рейдов Лукас был типичным гетеро, в их отца… это означает секс с женщиной — своей супругой — в миссионерской позе на свой день рождения и, может, раз в год после праздника.

Мужчины, женщины, люди, вампиры, в различных комбинациях, иногда на публике, редко дома, в кровати? У Лукаса не было на этот счет сложившейся точки зрения.

Когда перед ним поставили Эррадуру Номер Три и Номер Четыре, он кивнул, благодаря.

Обратившись внутрь себя — пусть он и ненавидел самовыражение и то, что оно значило — Куин покопался в своей замкнутости, думая, о чем еще из своей жизни он мог поговорить с выжившим членом своей семьи. Постыдное. Вгоняющее в краску. Черт, даже бунтарское, что он не хотел вываливать на своего покалеченного брата…

Куин поежился в собственных шмотках.

Что ж. Вот так неожиданность.

Если быть совсем откровенным? Он был слегка раздражен. Он не хотел выглядеть смешным по еще одной причине… а так и выйдет с его консервативным, вероятно-девственным братом, если Куин расскажет про мужчин — людей и вампиров.

И все.

Ага. Вот и все.

«В долгосрочной перспективе я вижу себя с женщиной. Не могу объяснить…»

Очень давно он сказал это Блэю, и был полностью уверен в своих словах…

Некая эмоция зародилась в его животе, переворачивая все, меняя печень и кишки местами.

Он сказал себе, что дело в алкоголе.

Внезапный страх предположил иное.

Куин проглотил третью порцию в надежде избавиться от ощущений. Следом четвертую. А тем временем перед глазами проносились лица, груди, половые органы всех женщин, которых он когда-либо трахал…

— Нет, — сказал он вслух. — Нетушки. Нет.

О, Боже…

— Нет.

Когда парень рядом странно посмотрел на него, Куин захлопнулся.

Он вытер лицо, его подмывало заказать еще выпивки, но он сдержался. Что-то сейсмическое отчаянно пыталось вырваться наружу; он чувствовал подрагивание в основе своей психики.

«Это ты не знаешь себя. Это всегда было твоей проблемой».

Черт. Если он закажет еще текилы и продолжит пить, придерживаясь курса уклонения, то слова Блэя всегда будут правдой. Проблема в том, что он не хотел знать. Он просто, мать твою, не… хотел… знать….

Господи, только не здесь. Не сейчас. Вообще… никогда…

Тихо выругавшись, он почувствовал, как начал бурлить гейзер понимания, громко и четко посреди его груди, грозясь вырваться наружу… и Куин знал, что когда это случится, он больше никогда не сможет загнать его под землю.

Твою дивизию. Единственный, с кем он хотел поговорить об этом, не станет с ним разговаривать.

Похоже, ему придется набраться мужества и разобраться во всем самому.

На каком-то уровне, мысль, что он… ну, как бы выразилась его мать… в общем, не должна была задеть его. Он был сильнее снисходительности Глимеры, и, дерьмо, жил в условиях, где не имело значения, гей ты или гетеро: пока ты способен управлять собой на поле боя и не ведешь себя как полный придурок, Братство с тобой. Да ради всего свято, взгляните, к примеру, на половую жизнь Ви. Черные свечи, которые использовались не только в качестве источника света во тьме? Черт, его увлечение мужчинами — детский сад по сравнению с этим дерьмом.

К тому же, он больше не жил в родительском доме. Это — не его жизнь.

Это — не его жизнь.

Это — не его жизнь.

Но пока Куин продолжал убеждать себя в этом, его прошлое, которого больше не существовало, стояло позади него, заглядывало через плечо… осуждало его и считало не только неполноценным, не просто ничтожным, но целиком и полностью ничего не стоящим.

Это словно фантомная боль конечности: гангрена ушла, заражение вырезали, ампутация закончена… но ужасающие ощущения остались. Все еще чертовски болело. Калечило его, словно хромота.

Все те женщины… вампирши… в чем заключалась истинная природа сексуальности? — внезапно задумался он. Что считалось притяжением? Потому что он хотел поиметь их, и он имел. Он снимал их в клубах и барах, черт, даже в магазине, когда они пошли прикупить Джону Мэтью настоящих шмоток после его превращения.

Он выбирал женщин, отбирал в толпе народа, с помощью своеобразного экрана отсеивал одних и отмечал других. Они отсасывали ему. Он вылизывал их. Он трахал их сзади, сбоку, спереди. Хватал их за груди.

Все это он делал по своему выбору.

Было ли иначе с парнями? И даже если было, должен ли вообще он вешать на себя ярлык?

И если он не повесит на себя этикетку, значило ли это, что он не был кем-то, кого бы не одобрили его родители, в любом случае ненавидевшие его и ныне мертвые?

Пока вопросы мелькали в его голове, обстреливая его именно тем самоанализом, который он всегда прогонял из мыслительных процессов, Куин пришел к еще более шокирующему выводу.

Как бы важно это ни было, каким бы Христофором Колумбом он сейчас ни становился, ничего из этого и близко не стояло рядом с самой серьезной проблемой.

Ни на йоту.

Настоящая проблема, которую он обнаружил, делала все это дерьмо сущей чепухой.

Глава 79

Эссейл не оправдывал нецензурную речь. По его мнению, она была широко распространена и не являлась необходимой. С учетом вышесказанного, у него выдалась весьма дерьмовая неделя.

В подвале его дома, в сейфе, он и близнецы только что закончили разбираться с выручкой последних двух дней: купюры были уложены пачками на столе, рассортированы в соответствии с номиналом… итоговая сумма впечатляла, даже по его стандартам.

В общей сложности у них было двести тысяч долларов.

Старший лессер и его славная шайка убийц проделала хорошую работу.

Он должен быть доволен.

Едва ли.

На самом деле, он был, мать его, несчастным сукиным сыном… и причина отвратного настроения взбесила его еще больше.

— Идите к Бенлуи, — сказал он близнецам, — за следующей партией кокаина. Вернетесь сюда и расфасуете.

Близнецы мастерски разделяли и упаковывали наркотики по пакетикам, и это хорошо. Убийцы быстро толкали то, что он продал ранее.

— Потом оформите доставку. — Эссейл посмотрел на часы. — Сейчас три часа, у вас достаточно времени.

Встав из-за стола, он вытянул руки над головой и выгнул спину. Тело было напряжено в последнее время, и он знал причину: пребывание в постоянном состоянии полу-возбуждения напрягало мускулы бедер и плеч, не говоря о других физических аспектах… абсолютно неподвластных самоконтролю.

Он годами не уделял особого внимания своей эрекции, а сейчас впал в череду самоудовлетворений.

И все, что он делал, лишь подчеркивало то, чего не получал.

Последнюю неделю он ждал, что Марисоль свяжется с ним, ждал, когда зазвонит телефон, и не потому, что какой-то неизвестный вновь появится у ее двери. Но не дождался. И тот факт, что она проявила ту стойкость, с которой он сражался, заставил его усомниться не только в самоконтроле, но и в собственном разуме.

Воистину, он боялся, что сломается раньше нее.

Уходя, он поднялся по лестнице и вошел в кухню. Первым делом он подошел к телефону. На случай, если она звонила, или ее Ауди наконец пришла в движение после семи дней простоя: чертова хреновина была припаркована перед ее домом с момента его визита, будто Марисоль знала, что он установил на нее жучок.

Посмотрев на экран, он увидел, что кто-то звонил ему с номера, которого не было в списке контактов.

И это было голосовое сообщение.

Он не собирался разбираться с людьми, которые ошиблись номером, но если это лессер нарушил протокол, то он должен прослушать сообщение.

Сделав вызов, он направился к хьюмидору. В последнее время он много курил, и, вероятно, злоупотреблял кокаином. И это было парадоксально… будучи и без того дерганным и раздраженным, добавлять допинг во внутренний химический состав — словно бензин подливать в огонь…

— Хола^[133]. Это бабушка Солы. Я бы хотела поговорить с… Эссейлом… пожалуйста? — Эссейл замер посреди гостиной. — Пожалуйста, перезвоните мне? Спасибо…

Охваченный ужасом, он прервал сообщение и нажал «Перезвонить».

Один гудок. Второй…

— Хола?

Он не знал ее имени.

— Это Эссейл, мадам. Вы в порядке?

— Нет, нет… не в порядке. Я нашла ваш номер на прикроватном столике, поэтому позвонила. Случилось что-то плохое.

Он с силой вцепился в айФон.

— Расскажите мне.

— Она пропала. Она вернулась домой, но потом сразу же ушла… я слышала, как она уходила. Но все ее вещи, рюкзак, машина — все здесь. Я спала и вдруг услышала, как кто-то ходит на первом этаже. И я позвала ее по имени, но никто не ответил… а потом я услышала шум… громкий… и спустилась. Входная дверь была открыта, я боюсь, что ее похитили… я не знаю, что делать. Она всегда говорит мне, чтобы мы никогда не звонили в полицию. Я не знаю…

— Шш, все хорошо. Вы поступили правильно. Я сейчас приеду.

Эссейл, не связавшись с близнецами, кинулся на выход; в его мыслях было лишь одно — как можно быстрее добраться до того домика.

Секунда ушла на дематериализацию, и, появившись в переднем дворике, Эссейл подумал, что из всех сценариев его возвращения, этого в списке не было.

Как доложила ее бабушка, Ауди была припаркована на улице, в конце пешеходной дорожки. Как и была. Но что выделялось? Ряд беспорядочных следов на снегу, след по диагонали пересекал лужайку, уходя к проезжей части.

Ее похитили, подумал Эссейл.

Будь все проклято.

Взбежав по низким ступенькам, он нажал на звонок и топнул ногой. От мысли, что кто-то забрал его женщину…

Дверь открылась. Женщина по другую сторону порога заметно дрожала. И она отшатнулась еще сильнее, когда увидела его.

— Вы… Эссейл?

— Да, мадам. Прошу, пустите меня в дом, и я помогу вам.

— Вы не тот мужчина, кто приходил раньше.

— Нет, вы меня не видели, мадам. А сейчас, прошу, пустите меня внутрь.

Отходя в сторону, бабушка Марисоль всплакнула.

— О, я не знаю, где она. Mãe de Deus^[134], она пропала, пропала…

Он окинул взглядом крошечную гостиную, а потом прошел на кухню, осмотреть черный вход. Широко открыв дверь, он выглянул наружу. Новых следов нет, только те, что он оставил неделю назад. Закрыв ее и заперев на замок, он повернулся к бабушке Марисоль.

— Вы были наверху?

— Sí^[135]. В кровати. Как я сказала, я спала. Я слышала, как Мирисоль зашла, но была в полудреме. Потом я услышала… звук, будто кто-то упал. Я сказала, что спускаюсь, а потом открылась передняя дверь.

— Вы видели, как отъезжала машина?

— Sí. Но она была так далеко, а номерные знаки… ничего не видно.

— Как давно?

— Я позвонила вам через пятнадцать, может, через двадцать минут. Я поднялась в ее спальню и оглянулась по сторонам… там и обнаружила салфетку с вашим номером.

— Кто-нибудь звонил?

— Никто.

Он посмотрел на часы, а потом забеспокоился о бледности пожилой женщины. — Мадам, присядьте.

Когда он усадил ее на цветастый диван в гостиной, она достала выцветший носовой платок и прижала к глазам.

— Она — все, что у меня есть.

Эссейл попытался вспомнить, как люди обращаются к старшим.

— Миссис… эм, миссис…

— Миссис Карвальо. Мой муж был из Бразилии. Меня зовут Есения Карвальо.

— Миссис Карвальо, мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Вы сможете помочь мне? Моя внучка…

— Посмотрите мне в глаза. — Когда женщина подчинилась, он заговорил низким голосом: — Нет ничего, чтобы я не сделал, чтобы вернуть ее домой. Вы понимаете меня?

Когда он направил свои намерения по воздуху между ними, миссис Карвальо сузила глаза. Но потом, спустя мгновение, она успокоилась и кивнула… будто одобряла его методы, хотя, велика вероятность, что они будут вполне жестоки. — Что вы хотите узнать?

— Вы знаете, кто мог бы желать ей вреда?

— Она — хорошая девочка. Работает в офисе по ночам. Не лезет в чужие дела.

Значит, Марисоль не рассказывала своей бабушке, чем занимается на самом деле. Это хорошо.

— У нее есть какое-то имущество?

— Вы про деньги?

— Да.

— О, мы простые люди. — Она взглядом указала на ее шитую вручную одежду. — Кроме этого дома у нас ничего нет.

Почему-то он сильно сомневался в этом, хоть и мало знал о жизни этой женщины: с трудом верилось, что она плохо зарабатывала на своем деле… и, определенно, не должна была платить налоги с того дохода, который имела с типов вроде Бенлуи.

Но он боялся, что никто не станет звонить с требованием выкупа.

— Я не знаю, что делать.

— Миссис Карвальо, я не хочу, чтобы вы волновались. — Он поднялся на ноги. — Я разберусь со всем.

Она снова сузила взгляд, изобличая ум, который он видел в ее внучке.

— Вы знаете, кто это сделал, ведь так?

Эссейл низко поклонился, проявляя уважение.

— Я верну ее вам.

Вопрос в том, скольких придется убить, чтобы сделать это… и останется ли Марисоль в итоге в живых.

Он зарычал от одной мысли, что ей могли нанести физический вред, его клыки выступили, цивилизованность соскальзывала с него, словно кожа — с кобры.

Покидая скромное жилище, Эссейл думал, в чем смысл, если он был прав? Даже спустя всего двадцать минут после похищения он мог опоздать.

В таком случае, один его партнер по бизнесу получит несколько новых уроков по части боли.

И Эссейл сам преподаст их мужчине.

Глава 80

Лейла не выходила из Мерседеса. В салоне было тепло, сиденье было удобным, и в пределах этой огромной стальной клетки она чувствовала себя в безопасности. Перед ней простирался огромный ландшафт для размышлений: лобовые фары автомобиля сияли ярко, лучи уходили в ночь на дальнее расстояние.

Спустя какое-то время, в ярком свете фар она увидела, как начали падать снежинки, их ленивый закрученный путь говорил, что они не хотели, чтобы их падение с небес прекращалось.

Пока Лейла сидела в тишине, заводя и глуша двигатель, как научил ее делать Куин при холодной погоде, разум ее не был чист. Нет, мысли ее были далеко не пусты. И хотя она смотрела перед собой, отмечая молчаливый снегопад, уходящую вперед дорогу, умиротворяющий пейзаж… она видела лишь того воина. Того предателя.

Казалось, тот мужчина всегда был с ней, особенно когда она оставалась в одиночестве.

Даже в пустой машине, непонятно где, его присутствие было осязаемо, а воспоминания о нем столь сильны, что Лейла могла поклясться, он был поблизости. А желание… дражайшая Дева-Летописеца, о своем желании она не могла рассказать никому.

Жестокая судьба — чувствовать подобное к тому, кто…

Лейла дернулась на сидении, крик сорвался с ее губ, резонируя в салоне автомобиля.

Поначалу, она сомневалась, что то, что материализовалось в свете фар, было реально: Кор стоял на дороге впереди нее, его огромное, одетое в кожу тело, казалось, поглощало лучи-близнецы, словно черная дыра.

— Нет, — возмутилась она. — Нет!

Лейла не знала, к кому обращается, или что именно отрицает. Но одно было ясно: когда он сделал шаг вперед, а за ним — второй, она поняла, что солдат не был плодом ее воображения или ужасных желаний, а состоял из плоти и крови.

Переключи передачу, сказала она себе. Переключи передачу и нажми на педаль газа.

Каким бы ужасающе свирепым он ни выглядел, его телесная форма не устоит перед таким ударом.

— Нет, — прошипела она, когда он подошел ближе.

Его лицо было таким же, каким она его запомнила: идеально симметричным, с высокими скулами, прищуренными глазами и постоянно нахмуренными прямыми бровями. Его верхняя губа была вывернута, так что казалось, будто он рычал, а его тело… он двигался словно внушительное животное, его плечи перекатывались от сдерживаемой мощи, массивные бедра несли его вперед с обещанием жестокой силы.

И все же… она не боялась его.

— Нет, — простонала она.

Солдат замер в футе от капота автомобиля, его кожаный плащ сдувало ветром в одну сторону, оружие блестело. Его руки располагались вдоль тела, но недолго: Кор медленно поднял их…

Чтобы снять что-то со своей спины.

Какое-то оружие. Которое он положил на автомобиль.

А потом его руки, укрытые черной кожей, потянулись к груди… и вытащили два пистолета из-под плаща. Кинжалы с кобуры, которая перекрещивалась на его груди. Длинную цепь. И что-то блестящее, что она не смогла определить.

Он положил все это на капот ее автомобиля.

А потом сделал шаг назад. Поднял руки. Медленно повернулся кругом.

Лейла тяжело задышала.

В ней не было воинской жилки. Никогда. Но инстинктивно она поняла, что согласно кодексу воина, обезоружить себя — уязвимость, которой легко не поддашься. Он оставался смертельно-опасным, да… мужчина его строения и выправки мог убить голыми руками.

Но он сдавался на ее милость.

Доказывая самым верным из видимых способов, что не желает ей вреда.

Рука Лейлы потянулась к ряду кнопок на боковой панели возле нее и замерла. Но сама Лейла не была недвижима… она тяжело дышала, будто бы летела, ее сердце гулко билось, пот выступил над губой…

Она открыла двери.

Дева-Летописеца помоги ей… но она открыла двери.

Когда в салоне раздался щелчок, Кор ненадолго закрыл глаза, его лицо слегка расслабилось, будто он не ожидал такого подарка. А потом солдат обошел автомобиль…

Когда он открыл дальнюю от нее дверь, холодный воздух ворвался внутрь, и потом его огромное тело заполнило сиденье рядом с ней. Дверь жестко захлопнулась, и они повернулись друг к другу.

Внутреннее освещение сияло, и Лейла смогла разглядеть его поближе. Он тоже задыхался, его широкая грудь вздымалась и опускалась, рот был слегка приоткрыт. Он имел суровый вид, вуаль цивилизованности соскользнула с его лица… точнее, ее никогда там и не было. И хотя другие назовут его уродливым из-за деформированной губы, для нее… он был прекрасен.

И это грех.

— Ты настоящий, — услышала она свой голос.

— Да. — Его голос, глубокий и резонирующий был лаской для ее ушей. Но потом он надломился, словно мужчину терзала боль. — И ты беременна.

— Да.

Он снова закрыл глаза, в этот раз так, будто его поверг сокрушительный удар.

— Я видел тебя.

— Когда?

— В клинике. Много ночей назад. Я подумал, они избили тебя.

— Братство? Но из-за чего им…

— Из-за меня. — Его глаза распахнулись, и в них плескалось столько страданий, что Лейле захотелось облегчить его боль. — Я ни за что не поставил бы тебя в такое положение. Ты не имеешь отношения к войне, и мой лейтенант ни за что, ни при каких условиях не должен был втягивать тебя в это. — Его голос становился все ниже и ниже. — Ты — невинная. Даже я, человек без чести, мгновенно понял это.

Если у него не было чести, то почему он разоружил себя? — подумала Лейла.

— Ты замужем? — хрипло спросил он.

— Нет.

Внезапно, его верхняя губа приподнялась, обнажая внушительные клыки.

— Если тебя взяли силой…

— Нет. Нет, нет… я решила так для себя. Для мужчины. — Ее рука опустилась на живот. — Я хотела ребенка. Пришел жаждущий период, и я могла думать лишь о том, как хочу стать мамен кому-то, кто будет только моим.

Эти прищуренные глаза снова закрылись, и он поднес мозолистую руку к лицу. Скрывая некрасивую губу, он сказал:

— Хотел бы я…

— Что?

— … быть достойным того, чтобы дать тебе желаемое.

Лейла снова почувствовала нечестивую нужду протянуть руку и прикоснуться к нему, как-нибудь успокоить его боль. Его реакция была чистой, искренней, а его страдания, казалось, напоминали ее собственные, когда она думала о нем.

— Скажи, что, несмотря на твою мне помощь, они хорошо с тобой обращаются?

— Да, — прошептала она. — На самом деле, очень хорошо.

Он опустил руку и позволил голове откинуться назад, словно от облегчения.

— Это хорошо. Это… хорошо. И прошу простить меня за то, что пришел сюда. Я почувствовал тебя, и был не в силах остановить себя.

Будто его тянуло к ней. Будто он… хотел ее.

О, Дражайшая Дева-Летописеца, подумала Лейла, ее тело словно наполнилось теплом.

Казалось, он не сводил глаз с дерева посреди поля, распростершегося перед ними.

— Ты вспоминаешь ту ночь? — спросил он тихо.

Лейла опустила взгляд на свои руки.

— Да.

— И воспоминания жалят тебя, верно?

— Да.

— Меня тоже. Ты всегда в моих мыслях, но по иной причине, рискну предположить.

Лейла сделал глубокий вдох, словно ее сердце забилось в ушах.

— Я не уверена… что моя причина сильно отличается от твоей.

Она услышала, как он резко повернул голову.

— Что ты сказала? — выдохнул Кор.

— Уверена… что ты прекрасно расслышал мои слова.

Мгновенно, напряжение распростерлось между ними, сужая пространство, сводя их ближе, хоть никто и несдвинулся с места.

— Должен ли ты быть их врагом? — спросила она громко.

Последовало долгое молчание.

— Уже поздно. Совершены поступки, которые не отменишь ни словами, ни клятвами.

— Хотела бы я, чтобы все было иначе.

— В эту ночь, прямой сейчас… я желаю того же.

Сейчас ее голова резко повернулась.

— Возможно, есть способ…

Кор протянул руку и пальцем прервал ее, невесомо положив его на ее губы.

Когда его взгляд сфокусировался на ее губах, едва различимый рык вибрацией вырвался из него… но Кор не позволил ему звучать долго, замолкнув, будто не хотел тяготить ее или пугать.

— Ты в моих снах, — прошептал он. — Каждый день, ты преследуешь меня. Твой запах, твой голос, твои глаза… эти губы.

Он опустил руку и провел по ее нижней губе мозолистым пальцем.

Закрывая глаза, Лейла двинулась навстречу прикосновению, зная, что это — единственное, что она когда-либо получит от него. Они были по разные стороны в этой войне, и хотя подробности ей неизвестны, она слышала достаточно от обитателей дома, чтобы знать, что он прав.

Он не сможет исправить то, что сделал.

И значит, они убьют его.

— Не могу поверить, что ты позволяешь прикасаться к себе. — Его голос стал очень хриплым. — Я запомню это до конца жизни.

Слезы нахлынули на глаза. Славная Дева-Летописеца, всю свою жизнь она ждала подобного мгновения…

— Не плачь. — Его палец прошелся по ее щекам. — Красивая, драгоценная женщина, не плачь.

Если бы ей сказали, что кто-то настолько суровый, как он, способен к состраданию, она бы не поверила. Но он был. С ней, он был таким.

— Я должен уйти, — внезапно сказал он.

Она инстинктивно хотела молить его быть осторожным… но тогда она бы пожелала благополучия притязателю на престол Рофа.

— Прекрасная Избранная, знай: если я понадоблюсь тебе, я буду рядом.

Он достал что-то из своего кармана… телефон. Поместив его перед ней, он нажатием кнопки зажег экран.

— Ты можешь прочесть этот номер?

Лейла моргнула и заставила взгляд сфокусироваться.

— Да. Могу.

— Это — я. Ты знаешь, как найти меня. И если твоя совесть потребует передать информацию Братству, я пойму.

Он не умел читать цифры, осознала она… и дело не в остроте зрения.

Какой жизнью он жил? — печально задумалась она.

— Благополучия тебе, моя прекрасная Избранная, — сказал он, смотря на нее глазами не просто любовника — а хеллрена.

А потом, больше не сказав ни слова, он ушел. Покинув ее машину, он вооружился…

… растворился в ночи.

Лейла тут же прикрыла лицо руками, ее плечи затрясло, голова упала, эмоции затопили ее. Оказавшись между двух огней, между своим разумом и душой, она разрывалась на части, оставаясь при этом физически целой.

Глава 81

— Входите, — ответил Блэй и, взглянув поверх «Конфедерации Тупиц»^[136], с удивлением обнаружил, что в его комнату вошла Бэт.

Один взгляд на лицо королевы, и он встал с кушетки и отложил книгу в сторону.

— Эй, что случилось?

— Ты не видел Лейлу?

— Нет, но я просидел в комнате с тех пор как вернулся от родителей. — Он посмотрел на часы. За полночь. — Она разве не в своей комнате?

Бэт покачала головой, и ее темные волосы блестящей волной скользнули по плечам.

— Мы собирались встретиться, но я не могу ее найти. Она не в клинике, ее нет на кухне. Я искала Куина — в учебном центре и здесь. Но его тоже нет.

Может, у них романтический ужин, ну, типа одна тарелка на двоих, и они едят макаронину, встречаясь на середине губами.

— Ты им звонила?

— Телефон Куина в его комнате. А Лейла на свой не отвечает, если, конечно, он с ней.

Поднявшись на ноги и начав волноваться, он подумал о том, что надо успокоиться — ведь ничего чрезвычайного не произошло. На самом деле, это был огромный дом с большим количеством комнат, и, что более важно, они оба были взрослыми людьми. Им позволено выходить куда-нибудь вместе, ничего критичного в этом нет.

Особенно если у них будет ребенок…

Их внимание привлек шум работающего пылесоса.

— Пойдем со мной, — сказала королева. — Если здесь и есть тот, кто знает все, то он сейчас внизу в коридоре, в обнимку со своим Дайсоном.

Конечно же, Фритц убирался в гостиной на втором этаже, и когда Блэй приблизился, его словно хлестнули по щекам воспоминания о том, чем они с Куином увлеченно занимались здесь у дивана.

Отлично. Просто замечательно.

— Фритц? — позвала доджена королева.

Тот прекратил движение взад и вперед и заглушил машину.

— О, здравствуйте, Ваше Величество. Господин.

Раскланялся.

— Послушай, Фритц, — заговорил с ним Блэй. — Ты не видел Лейлу?

В тот же момент дворецкий понуро опустил голову.

И когда он не продолжил, Блэй протянул:

— Иииииии?

— Она взяла машину. Мерседес. Около двух часов назад.

Что за черт, подумал Блэй. Если только…

— А, с ней был Куин?

— Нет, она была одна. — Поток охов и ахов паникой ударил в живот Блэя, дворецкий покачал головой. — Я пытался настаивать на том, чтобы сопровождать ее, но она мне не позволила.

— Куда она уехала? — спросил Блэй.

— Она сказала, что нет конкретной цели. Я знаю, что Господин Куин научил ее водить машину, и когда она приказала мне отдать ей ключи, я не знал, что делать.

Королева заговорила:

— Здесь нет твоей вины, Фритц. Абсолютно. Просто мы волнуемся за нее.

Блэй достал ​​телефон.

— В машине имеется датчик GPS, так что все в порядке. Я просто свяжусь с Ви, и он ее найдет.

Послав сообщение, Блэй бродил кругами, в ожидании ответа, а королева пыталась успокоить дворецкого.

Прошло десять минут. Ничего. И значит, Брат с IT-навыками занят где-то в городе.

Пятнадцать минут.

Двадцать.

Он даже позвонил, но так и не получил ответа. Так что, мог только предположить, что или кого-то ранили, или же телефон Ви повредили во время схватки.

— Куина нет в спортзале? — спросил он, хотя уже заранее знал ответ на этот вопрос.

Бэт пожала плечами.

— Нет. По крайней мере, не было, когда я там его искала.

Блэй быстро набрал номер, ответила Элена, и мгновение спустя сообщила, что тренажерный зал пуст, Лукас спит, а в бассейне и на баскетбольной площадке ни души.

Парня в доме не было. И на поле боя тоже, так как в дежурстве он сегодня не участвовал. Оставалось только одно возможное место.

— Я знаю, где он, — угрюмо сказала Блэй. — Я пойду и приведу его, пока мы ждем информацию от Ви.

В конце концов, женщина носила его ребенка, так что если она ушла в самоволку в большой мир сама по себе, он имел право участвовать в ее поиске. И, может, Куин был в курсе, где она, но Блэй с трудом верил, что он оставил бы свой телефон в комнате, если бы знал, что Лейла куда-то уехала. Ему нужен бы был способ связаться с ней.

И, опять же, почему он оставил свой телефон? Не похоже на него.

Или он был уверен, что с Лейлой все в порядке… или же не хотел, чтобы ему мешали.

Отлично.

Вернувшись в свою комнату, Блэй взял пистолет — потому что никогда не знаешь, когда он может понадобиться — ну и пальто, чтобы его прикрыть. Потом он сбежал вниз по лестнице, вышел в вестибюль… и дематериализовался в ночь.

Он принял форму на задней стоянке «Железной Маски», подошел к черному входу клуба, позвонил и показал лицо в камеру безопасности. Хекс открыла дверь.

— Хэй, — сказала она, быстро его обняв. — Как дела? Давненько не видела тебя здесь.

— Я ищу…

— Да, он возле бара.

Ну конечно же.

— Спасибо.

Блэй кивнул вышибалам, Большому Робу и Молчаливому Тому, и вышел из служебного помещения прямо в клубную зону. Когда он появился на дальней стороне танцпола, музыкальные басы ударили прямо в грудь, или, может быть, это так сильно забилось его сердце.

Ааааааа вот и он. Даже при том, что сотня человек толпилась вокруг бара, Куин был для него словно неоновая вывеска, выделяясь на фоне всех остальных. Боец сидел в дальнем конце стойки, спиной к Блэю, широко расставив локти на черной лакированной столешнице и низко свесив голову.

Блэй выдохнул проклятье с мыслью, что вот они и вернулись к началу. И прежде чем он успел об этом подумать, к Куину приблизилась какая-то женщина, скользнув по нему телом и рукой, и он повернул голову, чтобы внимательнее ее рассмотреть.

Блэй знал, что будет дальше. Быстрый взгляд разноцветных глаз сверху вниз, медленная улыбка, пара растянутых слов — и парочка уйдет в ванные комнаты…

Куин покачал головой и выставил ладонь в преграждающем жесте. Попытавшись осуществить еще одну попытку, она снова столкнулась с его рукой.

Прежде, чем Блэй начал двигаться в его направлении, рядом нарисовался парень с волосами до задницы и в блестящих бархатных штанах. Его улыбка сияла белизной, а стройное тело, казалось, было создано для акробатики.

Внезапно Блэй почувствовал тошноту, хотя и напомнил себе, что после их последнего разговора Куин уже никогда не захочет заниматься с ним сексом… так почему же тогда его так волновало, кого он трахал. Боги, парень был ходячим воплощением секса…

Мистер Модный Костюм тоже был послан подальше.

После чего, Куин просто сосредоточился на чем-то прямо перед собой.

В кармане резко завибрировал телефон, пришло сообщение. Достав вещицу, Блэй увидел смс от Бэт: «Все хорошо, Лейла дома в целости и сохранности. Просто ездила развеяться, сейчас мы вместе смотрим ящик».

Блэй написал в ответ «спасибо» и убрал телефон во внутренний карман. Не было причин оставаться и беспокоить Куина рассказом о том, чего, по сути, не произошло… Хотя это неплохой шанс хоть немного устранить последствия той водородной бомбы, которую он сбросил на парня неделю назад.

Блэй двинулся вперед, лавируя между человеческими телами на танцполе. Приблизившись к парню, он откашлялся и заговорил сквозь шум:

— Эй…

Снова рука взлетела над плечом и Куин произнес:

— Ради Бога, черт вас всех подери, мне это не интересно, ясно?

В этот момент человек слева от него решил уйти, не дождавшись заказанного коктейля.

Блэй занял его место.

— Я же велел тебе отвали… — Куин замер на полуслове. — Что… ты здесь делаешь?

Окей, с чего бы начать?

— Что-то случилось? — спросил Куин.

— Нет-нет. Ничего… ну знаешь, серьезного. — Блэй нахмурился, когда понял, что перед парнем не было алкоголя. — Ты только что пришел?

— Нет, я здесь уже наверное… часа два.

— Ты не пьешь?

— Выпил, когда только сел за стойку. Потом… нет.

Блэй изучил хорошо знакомое лицо. Оно было настолько мрачным, хмурым, с впавшими скулами и постоянно-нахмуренными бровями, словно Куин не спал всю неделю.

— Послушай, Куин…

— Ты пришел извиниться?

Блэй снова откашлялся.

— Да. Именно за этим. Я…

— Прав.

— Что?

Подняв руки, Куин потер глаза… и так и остался сидеть с ладонями, закрывающими лицо от лба до подбородка. Он сказал что-то еще, почти не слышно, но Блэй понял, что произошло что-то важное.

С другой стороны, бедняга, наверное, сам давно понял, что Блэй, на самом деле, далеко не святой.

Блэй подвинулся ближе.

— Поговори со мной. Что бы то ни было, расскажи мне.

Все, в конце концов, было честно и справедливо. Он наверняка все обдумал с тех самых пор, как они в последний раз видели друг друга.

— Ты был прав, — сказал Куин. — Я не осознавал… что я…

Больше ничего не последовало, но до Блэя дошло, его ребра словно сжались внутри, а брови взметнулись высоко вверх. О… Боже.

Когда шок прошел через все его тело, Блэй понял, что совсем не ожидал, что парень с ним согласится. Даже выкрикивая те жестокие слова, Блэй просто хотел, наконец, все закончить, не допуская мысли, что слова застрянут в сознании парня.

Куин покачал головой, руки оставались все там же.

— Просто я… все эти годы, все это дерьмо с ними… Я бы не выдержал от них еще одного пинка.

Блэй очень хорошо понимал, кто это «они».

— Я многое сделал для того, чтобы это скрыть, избавится от этого — но даже после того, как они меня выгнали, они все равно оставались у меня в голове. Даже после того, как они умерли… они все еще там, знаешь. Всегда там… — Он сжал кулак и начал стучать им по голове. — Всегда там…

Блэй поймал рукой его мощное запястье и опустил руку парня вниз.

— Все нормально…

Куин не смотрел на него.

— Я даже не знал, что я все разрушал. Я сам не знал о том дерьме, что происходило в моей голове. — Его глубокий голос сорвался. — Я просто не хотел давать им еще один повод ненавидеть меня, даже если это ни хрена не значило. Какого черта, а? Каким местом я думал?

Боль, исходившая от Куина, была настолько велика, что изменила температуру воздуха вокруг них, понизив ее до такой степени, что волоски на коже у Блэя встали дыбом.

И в этот момент, сидя перед мучающимся парнем, Блэй так жалел, что не может взять все свои слова обратно. И не потому, что они были неправдой, а потому что не он должен был срывать этот пластырь. Мэри, шеллан Рейдж, должна была поговорить с ним. Или же Куин сам должен был постепенно все осознать.

Но не так.

Опустошение, читавшееся в каждой линии тела Куина, хриплый голос, едва сдерживаемый крик, который, казалось, был прямо на поверхности, все это ужасало Блэя.

— Я никогда не понимал, насколько они добрались до меня, особенно отец. Что он… он все во мне выпачкал грязью, и я даже не знал, что это происходит. И это разрушило… все.

Блэй нахмурился, не понимая. Все было ясно про противостояние между родителями и Куином — не то чтобы ему требовалось напоминание об этом: сейчас он мог лишь вспоминать объятия перед плитой, когда мать и отец обвили его руками, их принятие, щедрость, честность, безоговорочность.

А вот Куин переживал все это в одиночку. В клубе. И не было никого, кто бы мог поддержать его в борьбе с последствиями дискриминации, к которой его когда-то приговорили… и осознанием, что он не может изменить себя и более не сможет это игнорировать.

— Я все разрушил.

Блэй положил ладонь на мощный бицепс.

— Нет, ничего еще не разрушено. Не говори так. Ты тот, кто ты есть и это нормально…

Куин повернул голову, покинув клетку собственных ладоней, его голубой и зеленый глаза были влажными.

— Я любил тебя много, много лет. Я любил тебя долгие годы, годы и годы… в школе и во время обучения… перед переходом и после него… когда ты сам подошел ко мне, и да, даже сейчас, когда ты с Сэкстоном и ты меня ненавидишь. И это… дерьмо… в мой гребаной голове замкнулось, замкнуло все… и это стоило мне тебя.

Между ушами Блэя словно взревели шины, и мир начал вращаться, Куин продолжил:

— Так что извини, но я с тобой не согласен. Это не нормально… и никогда нормальным не будет, и в то же время я более чем готов смириться с тем, что жил во лжи и самообмане на протяжении десятилетий, но понимание того, что это похоронило нас и наши отношения… абсолютно, совершенно для меня не нормально.

Блэй сглотнул ком, а Куин вернулся к созерцанию бутылок напротив, в шкафчике на стенке бара.

Открыв рот, Блэй собрался что-то сказать, но вместо этого снова и снова прокручивал этот монолог у себя в голове от начала до самого конца. Господи…

И внезапно его осенило.

Если я гей, то почему ты единственный мужчина, с кем я был?

Внезапно, кровь отхлынула от головы Блэя, когда он расшифровал истину в словах, которые недавно так по-грубому неправильно истолковал. Это означало… что в ту ночь, когда он…

— О Боже, — тихо прошептал он.

— Вот такие дела, — сказал боец угрюмо. — Хочешь выпить?

Слова сами выскочили из его рта:

— Мы с Сэкстоном больше не вместе.

Глава 82

Куин снова повернул голову. Конечно, он наверняка ослышался…

— Что…?

— Мы расстались почти две недели назад.

Куин несколько раз моргнул.

— Почему… подожди, я не понимаю.

— Это не работало. Не работало уже давно. Когда он вернулся после ночи с другим, мы уже были не вместе, так что он мне не изменял.

По какой-то безумной причине все, о чем сейчас Куин мог думать, это о Майке Майерсе, говорящем «Язвите. Прошу прошение?^[137]».

— Но я думал… подожди, вы оба выглядели такими счастливыми. Меня это убивало каждую чертову ночь… да.

Блэй поморщился.

— Извини, что солгал.

— Чеееерт, я же чуть не убил его.

— Ну, возможно, ты пытался быть благородным. Он это понимал.

Куин нахмурился и покачал головой.

— Я понятия не имел, что вы двое не… ну, я уже сказал об этом.

— Куин, я должен у тебя кое-что спросить.

— Валяй.

Теперь Блэй, конечно, попробует сосредоточиться.

— Когда ты и я были вместе… в ту ночь… а потом ты сказал, что никогда… ну ты понял…

Куин ждал, пока парень продолжит. Блэй не сделал этого, а он понятия не имел, что тот имел в виду…

Ох, это.

Куин не мог поверить в то, что густо покраснел.

— Да, той ночью.

— Так ты никогда…

Учитывая все то, что он вывалил раньше, это небольшое уточнение казалось незначительной деталью. Да и правда оставалась правдой.

— Ты первый и единственный мужчина, с которым я был подобным образом.

Парень молчал. А потом сказал:

— О, Господи, мне так жаль, что я…

Куин вскочил, отрезая ненужные извинения.

— Я не жалею. Больше ни с кем я бы не хотел потерять свою девственность. Первый мужчина запоминается навсегда.

Поздравления, Сэкстон, чертов везучий членосос.

Снова наступило долгое молчание. И когда Куин уже собирался посмотреть на часы и предложить им отдохнуть от неловкости, Блэй заговорил.

— Не спросишь меня, почему у нас с Сэкстоном не складывалось?

Куин закатил глаза.

— Я точно знаю, что проблема была не в постели. Ты лучший любовник из всех, с кем я когда-то был, и я с трудом представляю, чтобы Сэкстон думал иначе.

Гребаный, сосущий члены сукин сын.

Он осознал, что парень ничего не сказал и повернулся на него посмотреть. Голубой взгляд Блэя горел каким-то странным огнем.

— Что? — О, Бога ради. — Хорошо. Так почему же у вас не сложилось?

— Потому что я был, и по-прежнему целиком и полностью, до крайности… влюблен в тебя.

У Куина отвисла челюсть. В ушах запело, и он задумался, правильно ли все расслышал. Он наклонился ближе.

— Извини, что ты…

— Хей, детка, — послышался женский голос.

С правой стороны от него стояла женщина с таким глубоким декольте, что туда влезла бы пара салатниц.

— Тебе не нужна сообщница…

— Отвали, — рявкнул Блэй. — Он со мной.

Внезапно, позвоночник Куина напрягся. Было совершенно ясно, по холодному голубому огоньку в глазах Блэя, что парень готов вырвать женщине горло, если та мгновенно не исчезнет.

И это было.

Охрененно.

— Окей, окей, — сказала она, подняв руки в покорном жесте. — Я не знала, что вы вместе.

— Да, мы вместе, — прошипел Блэй.

Когда женщина с вроде-как-блестящей идеей исчезла, Куин повернулся к Блэю, хорошо понимая, что выглядит потрясенным.

— Правда? Мы вместе? — выдохнул он, глядя на лучшего друга.

Клубная музыка звучала все громче, вокруг них было много незнакомых людей, бармен готовил напитки, девочки работали в обычном режиме, тысячи других жизней неслись вперед… но для них обоих время словно остановилось..

Блэй подался вперед и взял лицо Куина в свои ладони, его теплый голубой взгляд бродил по каждой черточке.

— Да. Да, мы вместе…

Куин чуть не прыгнул на парня, сокращая расстояние между их губами, и целовал любовь всей его жизни раз, два… три раза, хотя он не имел и чертова понятия, что происходит, и было ли это реально или же с минуты на минуту зазвонит его будильник.

После всех страданий, он наслаждался облегчением, даже если оно было лишь временным.

Когда он отодвинулся назад, Блэй нахмурился.

— Ты дрожишь.

Неужели это происходило наяву?

— Да?

— Да.

— Мне наплевать. Я люблю тебя. Люблю тебя так чертовски сильно, и мне так жаль, что я не был мужиком, чтобы это признать…

Блэй остановил его поцелуем.

— Ты сейчас ведешь себя как настоящий мужик — а все остальное в прошлом.

— Я просто… Господи, меня что, реально колотит, да?

— Да. Но все в порядке — я держу тебя.

Куин прижался щекой к ладони Блэя.

— И так было всегда. Ты всегда держал меня… и мое сердце. Мою душу. Все. Мне только жаль, что потребовалось так много времени, чтобы я взял себя в руки. Эта моя семья… они меня чуть не угробили. И речь сейчас не о Стражах Чести.

Блэй отвел взгляд. И опустил руки.

— Что? — выпалил Куин. — Я сказал что-то не то?

О, Боже, он знал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Мгновение Блэй просто смотрел на него. А затем парень протянул ладонь.

— Дай мне руку.

Куин повиновался мгновенно, как будто команда Блэя управляла его телом сильнее, чем его мозг.

Когда что-то скользнуло на его палец, он вскочил и посмотрел вниз.

Это был перстень.

Перстень Блэя. Тот, что его отец передал ему сразу после перехода.

— Ты само совершенство, именно такой, какой есть. — Голос Блэя был уверенным. — И нет ничего плохого в том, кем и чем ты всегда был. Я горжусь тобой. И я люблю тебя. Сейчас… и навсегда.

Зрения Куина затуманилось. Сильно.

— Я горжусь тобой. И люблю тебя, — повторил Блэй. — Навсегда. Забудь о своей старой семье… теперь у тебя есть я. Я твоя семья.

Все, что он мог делать, это смотреть на кольцо, видеть герб, чувствовать тяжесть на пальце, и наблюдать, как свет отражается от драгоценного металла.

Он мечтал о таком, казалось, всю свою жизнь.

И удивительное дело… как обычно, как всегда, именно Блэй исполнил его желание.

Когда рыдание чуть не поднялось по горлу Куина, он почувствовал, как его притянули близко к большой, мощной груди. Сильные руки сжали его в объятиях. И потом, из ниоткуда, до него донесся запах темных специй — связующий аромат Блэя — самый прекрасный аромат в его жизни.

— Я горжусь тобой, и люблю тебя, — повторил Блэй, его знакомый голос прорывался сквозь все эти годы неприятия и осуждения, бросая не только спасательный круг своего одобрения, но и руку из плоти и крови, которая выводила его из темноты его прошлого…

В будущее, которое не требовало лжи и оправданий, потому что то, кем он был, кем были они оба, было необыкновенно… и при этом совершенно обычно.

Любовь, в конце концов, была универсальна.

Куин крепко сжал кулак, зная, что он никогда и ни за что не снимет с пальца это кольцо.

— Навсегда, — тихо сказал Блэй. — Потому что семья понятие вечное.

Господи Боже, Куин хлюпал носом как девчонка. Но Блэй, ни в малейшей степени, не возражал — и не осуждал его за это.

И в этом все дело, не так ли?

— Навсегда, — повторил Куин хрипло. — Навсегда

ЭПИЛОГ

ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ,

И жизнь была чертовски прекрасной.

— Тебе понравилась наша прошлая ночь?

Прошептал Куин на ухо Блэю, а тот закатил глаза в полумраке спальни.

— А как ты думаешь?

Обнаженные тела были укрыты теплым, тяжелым покрывалом, Куин прижался к нему сзади, руки и ноги переплетены.

Выяснилось, что ему нравилось обниматься. Кто бы мог подумать… и это было просто сказочно.

— Я думаю, тебе понравилось, — Куин лизнул его горло. — Скажи мне, что тебе понравилось.

Вместо ответа, Блэй выгнул спину и прижался задницей прямо к эрекции парня. И засиял от раздавшегося стона.

— Звучит так, словно тебе понравилось, — промурлыкал Блэй.

— Черт, о, да.

Накануне вечером у них обоих был выходной, а после тренировки в зале и игры в пул против Лэсситера и Бэт — они проиграли, кстати — Блэй предложил посетить «Железную Маску» по очень специфической причине.

Блэй вспомнил, что произошло после того как они вернулись сюда, и член Куина побывал в местах, где оказался очень даже кстати… Блэй снова и снова отдавался этим восхитительным проникновениям и медленному ритму, в котором двигалась внутри него его вторая половина.

А воспоминания из клуба лишь предавали остроты происходящему: сначала они посидели в баре и выпили по паре напитков. «Эррадура» для Куина, и джин с тоником — для Блэя. А потом у Куина появился тот загадочный взгляд.

И Блэй приступил к делу.

Он отвел парня в одну из ванных комнат, и когда они вместе вошли внутрь, фантазия ожила, поцелуи, руки в брюках, безумное обнажение до пояса и ниже…

Стон сорвался с губ Блэя, когда смешалось случившееся вчера и происходящее сейчас, и этот эротический коктейль мгновенно вывел его на грань оргазма, а потом, благодаря сжатому кулаку Куина, гулявшему вверх и вниз по его члену, он бурно кончил прямо в руки своему любовнику, тело задрожало и задергалось, от чего Куин тоже немедленно кончил…

После мгновений восстановления, и очень удовлетворяющего второго раунда, Куин протянул:

— Есть ли шанс, что ты думал о той ванной комнате?

— Возможно.

— Мы можем повторить, в любую ночь, если хочешь.

Блэй засмеялся.

— Ну, как я понимаю, сегодня вечером мы снова абсолютно свободны, так что…

Братству было приказано оставаться на месте, и поскольку в сообщении от Тора не было никакого объяснения, Блэй полагал, что должна состояться встреча с королем. Банда Ублюдков и Глимера на пару недель затихли, ни писем, ни передвижений по городу, ни телефонных звонков. Едва ли это хороший знак.

Вероятно, последние новости или стратегическое собрание, посвященное смерти члена Совета и ее последствиям. А Блэй действительно был рад, что Эссейл убил того тупого сукиного сына.

Пока-пока, Элан. PS. В следующий раз, когда решишь обвинить кого-нибудь во лжи, выбирай пацифиста.

Перспектива встречи заставил его задуматься о принятии Куина в Братство, которое прошло абсолютно безболезненно — как выяснилось, поведение бойца не изменилось, его отношение осталось тем же. Еще одна причина любить этого парня. Даже с высоким статусом, который ему предоставили, он не позволил дерьму вскружить себе голову.

И эта татуировка в виде слезы, которую перебили: теперь она стала пурпурного цвета. Весьма сексуально. Как и шрам в виде звезды на его груди.

— Мы определенно сделаем это снова, — сказал Куин, медленно выходя из парня и переворачиваясь на спину. Сложив руки над головой, он улыбнулся и потянулся, далекий свет из ванной освещал все вокруг настолько, что Блэй мог разобрать в полутьме очертания его невероятных губ. — Это было охренительно. Ты просто чертовски горяч.

— Что я могу сказать, я мечтал об этом очень-очень давно. — Когда Куин помрачнел, Блэй прикоснулся к морщине на его лбу. — Эй. Прекрати. С чистого листа, помнишь?

После той ночи больших откровений в «Маске», у них был ряд длительных бесед, и они решили, что будут строить отношения шаг за шагом, не делая никаких допущений. Они были друзьями, потом почти врагами, затем любовниками… прежде, чем, наконец, собрали все воедино. И как раз потому, что они провели вместе много-много лет и знали друг друга с многих сторон, любовные отношения были чем-то другим.

— Ага. С чистого листа. — Куин наклонился, чтобы поцеловать Блэя, у которого в этот момент зазвонил телефон.

Естественно, Куина совершенно не интересовала связь с внешним миром, и он продолжал вылизывать рот Блэя, когда тот потянулся к телефону.

Блэю пришлось перекинуть трубку через тяжелое плечо Куина, так как парень взобрался на него сверху и начал тереться своим, еще твердым членом о член Блэя…

— Что за черт? — сказал Блэй, положив трубку.

— Нас прервали?

— Ага… — Бутч сказал, я нужен ему в Яме для консультации по гардеробу.

— Ну, у тебя же идеальное чувство стиля.

По некоторым причинам, этот комментарий заставил его подумать о Сэкстоне. Как только они с Куином решили, так сказать, узаконить свои отношения, Блэй рассказал юристу о том, что происходит, и джентльмен был добр сверх меры… и ничему не удивился. И даже сказал, что это было, своего рода, странным облегчением, знаком того, что все в мире шло правильно, пускай ему в нем страшно не везло.

По крайней мере, Блэй обрел свою настоящую любовь, сказал он.

Теперь, хорошо бы Сэкстон нашел такую же.

— Я лучше пойду, — пробормотал он. — Может, сегодня ночь свиданий.

Он почти встал с кровати, когда Куин обхватил руками его бедра и снова притянул к себе для еще одного затяжного поцелуя.

Потом Куин откинулся назад, прикрыв глаза.

— Ночь свиданий, это отличная идея. Не хочешь потанцевать со мной?

— Потанцевать? — засмеялся Блэй. — Ты будешь танцевать? Со мной?

Именно то, что Куин ненавидел. Слащавая фигня у всех на глазах, плюс, если они сделают это на публике, то придется быть полностью одетыми.

— Если ты этого хочешь, то с превеликим удовольствием.

Блэй положил ладонь на лицо парня. Куин действительно очень старался, и Блэй был готов сколько угодно ждать того дня, когда тот решится на публичное проявление чувств. Братство и остальные жители особняка знали о том, что они вместе, это стало очевидным после того, как Куин перенес свои вещи в эту комнату. Но сложно всю жизнь прятать свои чувства, а потом автоматически свободно целоваться с засос со своим парнем перед Богом и всеми остальными.

Но он пытался. И говорил — много — о своей семье и своем брате, который медленно и мучительно пытался оправиться в клинике.

А за закрытыми дверями? Это было волшебно, без всяких границ и барьеров.

Именно то, чего всегда так хотел Блэй.

— Мы идем на Первую Трапезу? — спросил Блэй, когда ставни начали опускаться на окна.

— Наверное, я останусь здесь, чтобы дождаться тебя и съесть, когда ты вернешься.

О, да, это порочное рычание снова прозвучало в голосе Куина, от чего Блэю захотелось нырнуть обратно под простыни.

— Ты… — Раздался стон, и Блэй остановился на пути в ванную комнату. — Где твоя рука?

— А как ты думаешь, где? — Куин выгнулся, прикусив клыками нижнюю губу.

Блэй подумал и сообщении, которое не собирался игнорировать.

— Пошел ты в задницу.

— О да, это я могу, — Куин облизнул губы. — Если ты пожелаешь.

Блэй выругался и потопал в ванную. Так они никогда не покинут эту комнату…

После горячего душа и бритья Блэй обнаружил Куина все еще в постели, развалившегося, словно лев: его черные волосы были растрепаны ладонями Блэя, полуприкрытые, разноцветные глаза обещали все виды удовольствий, когда тот вернется.

Похотливый ублюдок.

— Ты так и будешь валяться в постели? — упрекнул его Блэй на выходе.

— Ох, я не знаю… может, немного поупражняюсь, пока тебя не будет. — Шипение, за которым последовал очередной стон, и — вот так неожиданность — движения его руки вверх и вниз под одеялом заставили Блэя вспомнить обо всех грязных, потных и удивительно возбуждающих вещах. — Тренировка так важна, ну, ты понимаешь.

Блэй стиснул зубы и с силой распахнул дверь.

— Я скоро вернусь.

— Не торопись. Ожидание меня только распаляет.

— Ага, помощь в этом тебе явно не требуется.

Решительно закрыв за собой дверь, он поправил брюки в районе паха и снова выругался. Бутчу лучше иметь вескую причину для такой срочной необходимости в мнении Блэя.

И проблему, которую можно решить очень быстро.

***

Когда Блэй улизнул из комнаты, Куин откинул одеяло и вскочил с кровати. Схватив телефон с тумбочки, он отправил сообщение, которое сохранил в черновиках до этого и полетел в душ. К счастью, вода была уже теплая.

Быстро намылиться. Быстро смыть шампунь. Побриться…

— Оу, — выругался он, порезав подбородок.

Закрыв глаза, он заставил себя замедлиться, прежде чем отрежет себе бритвой нос и щеки, и стал двигаться осторожно, обойдя линию подбородка, вниз по шее. Еще раз. И еще раз.

Почему, черт возьми, он решил сделать это в душе? В такую ​​ночь, как сегодня, он должен был стоять перед зеркалом…

— Йо, королева красоты, ты готова? — Голос Рейжда слышался даже в ванной комнате. — Или тебе еще надо бровки подщипать?

Куин быстро провел ладонью по щекам, проверяя их гладкость.

— Отвали, Голливуд, — закричал он сквозь брызги.

Выключив воду, он выбежал из ванны, вытираясь на ходу.

Стоя рядом с улыбающимся Тором, Рейдж спрятал руки за спину.

— Чертовски сложно договариваться с твоим гребаным стилистом.

Куин сузил глаза. — Если эта хрень гавайской расцветки, я вас пришибу.

Рейдж посмотрел на Тора и улыбнулся. Когда Брат кивнул, Голливуд выставил перед собой то, что прятал за широкой спиной.

Куин остановился как вкопанный.

— Погодите минутку… это же…

— Смокинг это называется, — вставил Рейдж. — С-М-О-К-И-Н-Г.

— И размер твой, — сказал Тор. — Бутч утверждает, что от самого крутого дизайнера.

— Назван в честь автомобиля, — пробормотал Рейдж. — Думаете, напыщенный…

— Эй, вы тоже смотрите шоу Лапочки Бу Бу^[138]? — спросил Лэсситер, входя в комнату. — Вааааау, неплохой смо…

— Только потому, что ты включаешь это богом забытое шоу в бильярдной. — Голливуд посмотрел на Ви, который зашел следом за ангелом. — Он даже не знал, что это, Вишес.

— Смокинг? — Ви закурил самокрутку. — Конечно, не знал. Он же настоящий мужчина.

— Тогда получается, что Бутч девчонка, — сказал Рейдж. — Потому что это он его купил.

— Эй, вечеринка уже началась? — спросил Трэз, когда они с айЭмом появились в комнате. — О, хороший смокинг. Том Форд^[139]?

— Или Дик Крайслер^[140], — вставил Рейдж, — Гарри Джи-Эм^[141]— хотя погодите, звучит как-то пошло…

— Одевайся уже, Рапунцель, — Ви посмотрел на часы. — У нас мало времени.

— Красивый смокинг, — воскликнул Фьюри, когда они с Зи распахнули широко дверь. — У меня есть в точности такой же.

— Фритц уже зажег свечи, — из-за спины близнецов появился Рив. — Эй, отличный смокинг. У меня точно такой же.

— И у меня, — закивал Фьюри. — Согласись, он сидит просто сказочно?

— А в плечах? Том Форд, несомненно, лучший…

Чертово. Столпотворение.

Куин смирился со своей участью, все парни разом заговорили, перебивая друг друга, стукаясь ладонями и задницами, и ему вдруг стало не хватать воздуха. Затем он посмотрел на кольцо, что дал ему Блэй.

Иметь семью… реально неописуемо прекрасно.

— Спасибо, — сказал он тихо.

Все замерли, все эти лица повернулись и взгляды замкнулись на нем, тела застыли, назойливый шум затих.

Зи был единственным, кто заговорил, его желтые глаза сияли.

— Одевай свой супер костюм. Встретимся внизу, герой-любовник.

Его не раз хлопнули по плечу на пути к выходу. А потом он остался наедине со смокингом.

— Ну что, давай сделаем это, — сказал он вещице.

Рубашка села прекрасно, правда пуговицы были необычными. Запонки —, казалось, он будет застегивать их целую вечность. Затем он принялся за брюки… и решил, что проще обойтись без нижнего белья. Наконец, пара блестящих туфель была брошена на смятую постель метким броском, а также пара черных шелковых носков, которые до жути напоминали чулки.

Но он все сделает, как положено.

Когда он, наконец, надел пиджак, то приготовился почувствовать жуткое неудобство, но Фьюри и Рив оказались правы — материал обтягивал тело как влитой. Направившись в ванную комнату, он прихватил с вешалки полоску из черного шелка и встал к зеркалу.

Черт… он и правда выглядел охренительно.

Приподняв накрахмаленный воротничок, он обернул шею галстуком и потянул его вправо и влево несколько раз, чтобы убедиться, что тот сел как надо. А потом сделал то, что делали отец и брат, не зная, что он за ними наблюдает… завязал идеальный узел.

Вероятно, было бы легче, если бы он снял пиджак.

И если бы его руки тряслись не так сильно.

Но в любом случае, он справился.

Сделав шаг назад, он осмотрел себя слева и справа. Сзади.

Да, он был откровенно хорош. Но беда в том, что сейчас он не был похож на себя самого. Совершенно.

В этом и заключалась его главная проблема. Искренность недавно стала для него очень важна.

Из-за недостатка внимания, его волосы стали ровными и гладкими, и Куин спонтанно схватил гель, которым они с Блэем пользовались на двоих, и, выдавив немного на ладони, зафиксировал волосы торчком.

Намного лучше. Теперь он меньше ощущал себя куклой.

Но что-то все равно было не так.

Пытаясь выяснить, в чем дело, он подумал о том, что было после. После того как они с Блэем поговорили в «Железной Маске», он был поражен чувством легкости. Бремя, которое он не осознавал, упало наконец с его плеч. Это было так странно… он поймал себя на мысли, что время от времени начинает глубоко дышать, его грудь вздымалась медленно и легко опускалась на свое место.

На каком-то уровне, он продолжал ждать, что проснется и обнаружит, что все это сон. Но каждую ночь, он просыпался, держа в объятьях Блэя, связующий аромат парня проникал в ноздри, а теплое тело лежало рядом с его собственным.

Я люблю тебя. Ты само совершенство, именно такой, какой есть.

Навсегда.

Голос Блэя зазвучал у него в голове, он закрыл глаза и покачнулся…

Затем резко открыл глаза и посмотрел на шкафчик под раковиной.

Да, подумал он. Вот то, что ему нужно.

Пару минут спустя, он покинул комнату, ощущая себя именно так, как должен был, смокинг и все такое.

Когда он дошел к парадной лестнице, лампады, что были встроены по обе стороны на всем ее протяжении, светились и мерцали. Внизу в фойе их было еще больше, на каминах, на полу, вокруг арки, которая вела в другие комнаты.

— Отлично выглядишь, сынок.

Куин повернулся и посмотрел через плечо:

— Спасибо, мой Господин.

Роф вышел из кабинета вместе со своей королевой с одной стороны и его собакой с другой.

— Мне не нужны глаза, чтобы видеть, что твои шмотки под пингвина сидят отлично.

— Спасибо, что позволили мне это сделать.

Роф улыбнулся, сверкнув своими огромными белыми клыками. Притянув свою женщину к себе для быстрого поцелуя, он засмеялся:

— Я гребаный романтик в душе, ты же знаешь.

Бэт засмеялась и протянула руку, чтобы пожал Куину ладонь.

— Удачи… хотя она тебе уже не нужна.

А вот он в этом не был уверен. В самом деле, пропустив Первую Семью вперед, он изо всех сил пытался держать себя в руках. Потирая лицо, он задавался вопросом, почему, черт возьми, он счел это хорошей идеей…

Не ной, приказал он себе.

Приготовившись к старту, он подтянул лацканы смокинга вместе и застегнул. Как настоящий джентльмен.

Он был уже на полпути вниз, когда внутренняя дверь вестибюля широко распахнулась, и от порыва ветра лампады замерцали.

Куин остановился, когда Фритц сопроводил в помещение две фигуры, и они затопали ногами, чтобы согреться. И как по команде посмотрели на него.

Родители Блэя были одеты официально, его отец в смокинге, а мать в самом красивом синем бархатном платье из всех, что Куин когда-либо видел.

— Куин! — закричала она, приподнимая подол платья и бросаясь к нему по мозаичному полу. — Ты посмотри на себя!

Чувствуя, что краснеет, он опустил голову и подошел к ней. Хотя женщина была на целый фут ниже его, даже на каблуках, он почувствовал себя маленьким мальчиком, когда мама Блэя взяла его руки в свои и широко развела их в сторону.

— Ты самый красивый из всех, кого я когда-либо встречала.

— Спасибо, — он откашлялся. — Я, а, хотел выглядеть хорошо.

— У тебя получилось! Не так ли, мой хеллрен?

Отец Блэя подошел и протянул ему руку.

— Молодец, сынок.

— Это Форд. Модная штука. — Боже, что он несет. — Что-то вроде того.

Они с отцом Блэя пожали друг другу руки и обнялись. И мужчина сказал:

— Я безмерно счастлив за вас обоих.

Мама Блэя начала всхлипывать и достала белый платок. — Это прекрасно. У меня теперь еще один сын — два сына! Иди ко мне, я хочу тебя обнять. Два сына!

Куин сдался немедленно, так как он был категорически неспособен отказать этой женщине — уж в объятьях-то точно. Они были даже лучше, чем ее лазанья.

Боже, он любил родителей Блэя. Они с Блэем навестили их через пару ночей после того, как решили быть вместе. И хотя Куин от страха чуть не наделал в штаны, пара была в добром расположении духа, отнеслась абсолютно расслабленно и… нормально.

Но Блэй не знал о том, что Куин нанес им отдельный визит прошлой ночью, до того, как они отправились в клуб…

Куин отступил назад и увидел Лейлу, она стояла одна возле столовой. Подозвав ее жестом, он положил руку ей на плечо, потому что понимал, что она чувствовала себя неловко.

— Это Избранная Лейла.

— Просто Лейла, — тихо сказала она и протянула руку.

В ответ на это отец Блэя низко поклонился, а мать присела в реверансе.

— Пожалуйста, в этом нет необходимости, — начала Избранная, и сразу же расслабилась, так как пара отбросила все формальности.

— Дорогая, Куин сообщил нам благостную весть. Как ты себя чувствуешь? — просияла мать Блэя.

Еще одно очко в пользу родителей Блэя. Куин поверить не мог, насколько хорошо они отреагировали, когда он поделился новостью о беременности — они и сейчас вели себя очень непринужденно, от чего Лейла сразу успокоилась.

Черт, они были такими всегда, сколько Куин их помнил, не испорчены присущим Глимере дерьмом, их не заботило мнение аристократии, они всегда поступали только правильно.

Не удивительно, что Блэй был так хорош…

— Он идет сюда! — крикнул Ви из бильярдной. — Народ, все расходимся… в темпе!

— Пойдем с нами, — сказала мамэн Блэя, беря руки Лейлы в свои собственные. — Ты должна проследить, чтобы мы не врезались в шкаф.

Они пошли, а Лейла посмотрела через плечо и просияла.

— Я так рада за вас!

Куин улыбнулся ей в ответ.

— Спасибо.

Время для тошноты, подумал он, поворачиваясь лицом к входу в особняк

В доме стало тихо, свечи горели, а он, словно оцепенев, застыл в ожидании.

Шоу начинается.

***

Окей, все это не имеет никакого смысла, подумал Блэй, направляясь в дом через двор.

— Отлично выглядишь, — выкрикнул Бутч из входной двери в Яму.

Он до сих пор не понял, как оказался в смокинге. Бутч выложил какую-то историю о том, что Блэю обязательно надо послужить моделью для этой чертовой вещи, в надежде заставить Вишеса купить себе такой же. Но это какой-то бред, Бутч с таким же успехом мог надеть один из четырех, что висят у него в шкафу, и начать нарезать круги по дому.

Тем более, что невозможно уговорить на что-то Ви. Парень был непоколебим, как скала.

Да неважно… он просто хотел покончить с этим, чтобы быстрее отправиться наверх… и, если повезет, найти Куина еще в постели.

Когда он взбежал по лестнице к главному входу в особняк, под подошвами туфель скрипела соль, и как только Блэй попал в вестибюль, то затопал ногами, чтобы блестящую кожуне испортил налипший снег. Повернув лицо в сторону камеры безопасности, он…

Дверь открылась, и сначала он не понял, на что смотрит. Было темно — хотя нет, не правда. Свечи горели в каждом уголке фойе, отражаясь от золота балюстрады, и люстр, и зеркал…

В центре этого огромного пространства стоял Куин. Один.

Блэй переступил через порог, не чувствуя ног.

Его возлюбленный и лучший друг был одет в самый красивый смокинг из всех, что Блэй когда-либо видел — опять же, дело не в одежде, а в парне, носившем ее: черный смокинг отлично контрастировал с взлохмаченными волосами, белая рубашка выгодно оттеняла загорелую кожу, а крой… напоминал о том, насколько совершенно было тело воина.

Но не это сейчас так привлекало взгляд.

Это были его разного цвета глаза, синий и зеленый, они сияли так красиво, что лампады гасли от стыда. Куин, казалось, нервничал, не зная, куда деть руки, покачиваясь с пяток на носки своих блестящих туфель.

Блэй прошел вперед, остановившись прямо напротив воина. И даже, когда его мозг начал осознавать, что же происходит на самом деле, приходить к некоторым сумасшедшим выводам, он не смог сдержать радостной улыбки:

— Ты снова надел свой пирсинг.

— Ага. Я просто… Я хотел убедиться, что ты поймешь, что это настоящий я.

Когда Куин пальцем провел по аккуратному ряду бронзовых колец в ухе, Блэй наклонился и поцеловал эти губы — и кольцо которое снова было одето в нижнюю.

— О, я знаю, что это ты… но я рад, что ты вернул их. Они мне нравятся.

— И я никогда их больше не сниму.

В полной тишине Блэй подумал: о, Боже… это действительно было… Может, он неправильно…

Куин опустился на одно колено. Прямо на изображение яблони в полном цвету.

— У меня нет кольца. Мыслить и говорить красиво я тоже не умею. — Куин с трудом сглотнул. — Я знаю, что слишком рано, и что это как гром среди ясного неба, но я люблю тебя и хочу, чтобы мы…

На этот раз Блэю пришлось согласиться с парнем — достаточно гребаных разговоров.

Он решительно наклонился и поцелуем превратил разговор в тишину. Затем он отстранился и кивнул.

— Да. Да, я согласен, да…

С громким проклятием, Куин поднялся с колена, и они крепко обняли друг друга.

— Слава Богу, я чуть сердечный приступ не заработал за эти дни…

Сразу отовсюду послышались хлопки, звук заполнил трехэтажное пространство фойе, эхом отражаясь вокруг.

Люди высыпали из темноты, улыбающиеся и счастливые лица…

— Мама? Папа? — засмеялся Блэй. — Что вы здесь… привет!

Он обнял родителей и отец сказал:

— Он все сделал правильно. Сначала спросил меня.

Блэй повернул голову в сторону своего парня:

— Правда? Ты сначала отца спросил?

Куин кивнул, а потом начал улыбаться, как сумасшедший.

— Ну, это ведь моя первая и последняя попытка. Так что я хотел соблюсти протокол. Можно нам музыку?

В тот же момент, все отступили назад, тела образовали круг на краю света, и когда все заняли свои места, послышались звуки чего-то очень знакомого.

«Не переставай верить». Песня «Journey»^[142].

Куин протянул руку.

— Потанцуешь со мной? На глазах у всех… будь моим и потанцуй со мной.

Блэй быстро-быстро заморгал. На каком-то уровне, этот жест значил больше чем предложение брака: перед Богом и всеми остальными. Они вдвоем. Сердце к сердцу.

— Как будто я могу тебе отказать, — хрипло прошептал он.

Когда их тела встретились, он вдруг замялся.

— Подожди… кто поведет?

Куин улыбнулся.

— Все просто. Мы оба.

И на этой ноте они крепко прижались друг к другу и начали двигаться в идеальной гармонии…

…а потом жили долго и счастливо.

— КОНЕЦ ~

Примечания

1

"Глэйд" — фирма-производитель освежителей, которые созданы на основе натуральных отдушек, безопасны для окружающей среды и не содержат хлорфторуглеводородов.

(обратно)

2

"Эд Харди" (англ. Ed Hardy) — американский бренд, создающий одежду, обувь и аксессуары. Назван именем знаменитого татуировщика. Все вещи от Ed Hardy украшены принтами с изображением татуировок.

(обратно)

3

Влад III Басараб, также известный как Влад Цепеш и Влад Дракула — господарь Валахии в 1448, 1456–1462 и 1476. Прозвище "Цепеш" ("Колосажатель", от рум.)

(обратно)

4

Урбан Аутфиттерз — магазин молодежной одежды, продающий одежду молодежных брендов, как BDG, Kimchi Blue, Silence and Noise, Levi's, Obey, и т. д. Также Представлены здесь более солидные, дорогие дизайнерские бренды вроде Lacoste, Diesel.

(обратно)

5

Bелосипед.

(обратно)

6

Хосе Кансеко — бывший бейболист Главной Лиги Бейсбола.

(обратно)

7

Vanilla Ice (Роберт Мэтью Ван Винкль, род. 31 октября 1967) — американский рэпер. Записав свой дебютный альбом Hooked на Ichiban Records в 1989 году, он подписал контракт с SBK Records, которые перевыпустили его под названием To the Extreme в 1990 году. Его хит "Ice Ice Baby" стал первым рэп-синглом, возглавившим чарт Billboard.

(обратно)

8

"CVS" — крупная аптечная сеть в США. Занимается продажей не только лекарств, но и всего необходимого для дома — посуда, парфюмерия, различные сладости, сок, бытовая химия и, как не странно для аптек, сигареты и алкоголь и пр.

(обратно)

9

"Паранормальное явление" (англ. Paranormal Activity) — малобюджетный фильм ужасов 2007 года, снятый Ореном Пели в псевдодокументальном стиле. Премьера фильма состоялась на кинофестивале "Screamfest" 14 октября 2007 года.

(обратно)

10

Cypress Hill (русс. — Кипарисовый холм) — американская хип-хоп и рэпкор группа из Лос-Анджелеса. Группа продала за 20 лет существования более 20 миллионов копий своих альбомов. В общем счете, альбомы Cypress Hill получали восемь раз статус платинового и дважды золотого диска. Название группы переводится как "Кипарисовый холм" и намекает на происхождение музыкантов — основатели группы выросли на "Кипарисовой Авеню" (англ. Cypress Avenue) в Лос-Анджелесе.

(обратно)

11

"Ханнафорд" — сеть американских супермаркетов.

(обратно)

12

Джастин Дрю Бибер (англ. Justin Drew Bieber; род. 1 марта 1994 года) — канадский поп-R&B-певец, автор песен, музыкант, актер. На сегодняшний день Джастин продал 15 миллионов копий своих альбомов.

(обратно)

13

Майли Рэй Сайрус (англ. Miley Ray Cyrus; имя при рождении: Дестини Хоуп Сайрус (англ. Destiny Hope Cyrus); род. 23 ноября 1992 года) — американская актриса и певица, дочь кантри-исполнителя Билли Рэя Сайруса. Получила мировую славу, снявшись в главной роли сериала "Ханна Монтана", где сыграла американскую школьницу Майли Стюарт, которая является поп-звездой Ханной Монтаной, но скрывает это.

(обратно)

14

"The National Enquirer" — американский таблоид, типичный представитель "желтой" прессы.

(обратно)

15

"Доритоз" — брэнд острых чипсов из тортильи.

(обратно)

16

"Восстановительная мазь A+D" — мазь-суспензия, используемая при раздражениях кожи и небольших ожогах.

(обратно)

17

"Данхилл" — марка сигарет, производимых на Кубе компанией Cubatabaco для Альфреда Данхилла с 1982 года.

(обратно)

18

"Ван Клиф и Арпелс" — известный французский бренд ювелирных украшений. В конце ХХ века появились духи этой марки. Парфюм бренда узнаваем по оригинальным флаконам. Все творения "Ван Клиф и Арпелс" являются произведениями искусства и получают высокую оценку даже у самых строгих критиков.

(обратно)

19

"Мистери Сэт" — уникальная техника огранки камней, разработанная ювелирами фирмы "Ван Клиф и Арпелс".

(обратно)

20

"Великий Гэтсби" — роман американского писателя Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Роман вышел в свет 10 апреля 1925 года, и является в американской литературе типичным представителем так называемого "Века Джаза". "Великий Гэтсби" — изысканная и удивительно живая история "пути наверх" сильного мужчины, искренне считавшего, что достигший вершин власти и богатства автоматически обретает и счастье.

(обратно)

21

Пятая авеню (англ. Fifth Avenue) — улица в центре Манхэттена в Нью-Йорке. Является одной из самых известных, самых респектабельных и дорогих улиц в мире — на ней находится множество дорогих эксклюзивных бутиков. Обилие памятников архитектуры, исторических и культурных центров, модных бутиков и эксклюзивных магазинов расположено в Нью-Йорке именно на этой улице.

(обратно)

22

"Нью-Рокс" — испанская фирма-производитель обуви.

(обратно)

23

"Кул Вотер" — туалетная вода от "Давыдофф".

(обратно)

24

Баккара (франц. Baccarat) — старейшая компания по производству хрусталя, ее изделия украшают музеи и королевские дворцы. Ее история началась в 1764 году, когда король Людовик XV распорядился организовать производство стекла в местечке Баккара на востоке Франции "Баккара" производит украшения из хрусталя, в обрамлении из золота и серебра.

(обратно)

25

The New Yorker (рус. Нью-Йо?ркер) — американский еженедельник, публикующий репортажи, комментарии, критику, эссе, художественные произведения, юмор, комиксы и поэзию. Издается с 1925 года. Хотя основной упор делается на культурную жизнь Нью-Йорка, журнал весьма популярен и за пределами "Большого яблока".

(обратно)

26

"С террасы" — книга американского писателя Джона О'Хара.

(обратно)

27

Курорт "Сандалс" — романтический курорт на Карибах для 2-х влюбленных. Он создает незабываемую атмосферу для каждой минуты Вашего отдыха. Отели Sandals принимают для отдыха только пары.

(обратно)

28

"Хотмэйл" (англ. Hotmail) — бесплатный сервис электронной почты, входящий в состав сервисов Windows Live, управляется Microsoft, предоставляющий доступ через веб-интерфейс, POP3, DeltaSync и Exchange Activesync.

(обратно)

29

≈ 96 км/ч

(обратно)

30

Ченнинг Мэтью Татум (англ. Channing Matthew Tatum, произносится, род. 26 апреля 1980 года, Калмэн, Алабама, США) — американский актер, продюсер и модель. Наиболее известен ролями Тайлера Гейджа в фильме "Шаг вперед", Джона Тайри в фильме "Дорогой Джон", в фильме "Мачо и ботан" и Марка Аквилы в фильме "Орел Девятого легиона".

(обратно)

31

Синдром дефицита внимания с гиперактивностью — поведенческое расстройство развития, начинающееся в детском возрасте. Проявляется такими симптомами, как трудности концентрации внимания, гиперактивность и плохо управляемая импульсивность.

(обратно)

32

"Фибриз" — фирма-производитель освежителей для воздуха.

(обратно)

33

Джейсон Вурхиз (англ. Jason Voorhees) — вымышленный персонаж, главный герой фильмов серии "Пятница, 13-е", маньяк-убийца, известный своими кровавыми способами расправ над жертвами. "Фирменное" орудие убийства — мачете.

(обратно)

34

Фредерик "Фредди" Чарльз Крюгер (англ. Frederick "Freddy" Charles Krueger) — вымышленный маньяк-убийца, главный отрицательный персонаж киносериала ужасов "Кошмар на улице Вязов". Многими критиками признан культовым киноперсонажем. Впервые появляется в фильме Уэса Крэйвена "Кошмар на улице Вязов" 1984 года в образе мужчины с обгоревшим до мышц и костей лицом, в красном в темно-зеленую полоску свитере и коричневой шляпе. На правой руке носит перчатку с острыми металлическими лезвиями на кончиках пальцев. Может убивать людей в их же снах, но иногда прорывается и в реальный мир, где продолжает наводить страх и ужас.

(обратно)

35

(обратно)

36

Mercedes-Benz (Мерседес-Бенц; немецкое произношение mɛʁˈtseːdəsˌbɛnts) — немецкий автоконцерн, специализирующийся на выпуске легковых автомобилей премиум-класса, грузовых автомобилей, автобусов и других транспортных средств. Главная контора (главный офис) находится в Штутгарте. Образована в 1871 году.

(обратно)

37

Mazda Motor Corporation (яп. マツダ株式会社 Мацуда Кабусики-гайся) — японская автомобилестроительная компания, выпускающая автомобили "Мазда". Штаб-квартира — в Хиросиме.

(обратно)

38

Хислоп — слово Древнего языка. Термин относится к огрехам и промахам, которые приводят к проблемам механического характера или же с правами владения транспортным средством. Например, когда оставляешь ключи в автомобиле, припаркованном на ночь возле своего дома, что может привести к лихой езде грабителей, — это хислоп.

(обратно)

39

Маршмэллоу — аналог пастилы (но в варианте рецепта без яиц). Зефироподобные конфеты, состоящие из сахара или кукурузного сиропа, желатина, размягченного в горячей воде, декстрозы и ароматизаторов, взбитых до состояния губки.

(обратно)

40

Джордж Денис Патрик Карлин (англ. George Denis Patrick Carlin; 12 мая 1937 — 22 июня 2008) — американский комик в жанре стэнд-ап камеди, актер и писатель, обладатель четырех премий "Грэмми" и премии Марка Твена. Карлин известен за свою политическую проницательность, черный юмор, его лингвистические наблюдения, наблюдения в психологии, религии и монологи на многие запретные темы.

(обратно)

41

Бэтмен (англ. Bat-man, рус. Человек-летучая мышь) — вымышленный супергерой, персонаж комиксов издательства DC Comics, впервые появившийся в Detective Comics в мае 1939 года. Наряду с Суперменом и Человеком-пауком, Бэтмен является одним из самых популярных и известных героев комиксов и вымышленных персонажей.

(обратно)

42

Рекламная кампания страховой фирмы "Allstate".

(обратно)

43

Верующая — второстепенный персонаж тв-передачи "Субботним вечером в прямом эфире".

(обратно)

44

Saturday Night Live ("Субботним вечером в прямом эфире") — вечерняя музыкально-юмористическая передача на американском канале NBC, одна из самых популярных и долгоиграющих в истории телевидения США. Премьера состоялась 11 октября 1975 года. Программа была придумана Диком Эберсолом и Лорном Майколсом, который по сегодняшний день является ее исполнительным продюсером. Первым музыкальным руководителем оркестра программы был композитор Говард Шор.

(обратно)

45

125 кг.

(обратно)

46

Милк дадс (англ. Milk Duds) — конфеты-карамельки, покрытые молочным шоколадом, продукт фирмы "Hershey", классический символ похода в кино (наряду с воздушной кукурузой и драже М&M).

(обратно)

47

"Патагония" — марка верхней одежды.

(обратно)

48

Расстройство привязанности — устойчивые отклонения модели детских социальных взаимоотношений, связанные с эмоциональным нарушением и реактивностью по отношению к изменениям окружающей обстановки (боязнью, сверхбдительностью, бедностью социальных взаимосвязей со сверстниками, агрессивностью по отношению к себе и другим, страданием и остановкой развития в некоторых случаях.

(обратно)

49

Син — слово древнего языка "Syn", с англ. Sin — грех.

(обратно)

50

Пирокант — употребляется относительно чей-то слабости, которая может быть как внутренней (зависимость), так и внешней (любимый).

(обратно)

51

Метамфетамин.

(обратно)

52

iPhone — линейка четырехдиапазонных мультимедийных смартфонов, разработанная корпорацией Apple. Смартфоны совмещают в себе функциональность плеера iPod, коммуникатора и интернет-планшета. Работают под управлением операционной системы Apple iOS, представляющей собой упрощенную и оптимизированную для функционирования на мобильном устройстве версию Mac OS X.

(обратно)

53

"Сделка на миллион" — реалити-шоу о трёх молодых предприимчивых агентах по торговле недвижимостью, продающих элитные дома в Голливуде и Малибу в Калифорнии.

(обратно)

54

Джош Флэгг и Мэдисон Хилдебранд — герои реалити-шоу "Сделка на миллион".

(обратно)

55

Toyota Prius (), от лат. prius "идущий впереди") — среднеразмерный гибридный автомобиль компании Toyota, производится на заводах в Японии и Китае. Экономичен и низкий уровень загрязнения (лучше Евро-5). Характерная особенность — отсутствие холостого хода.

(обратно)

56

(обратно)

57

Дюбонне — французское вино, белое или красное, на основе ароматических веществ. Употребляется в качестве аперитива. Имеет привкус хинина.

(обратно)

58

Бэнд-Эйд — пластырь.

(обратно)

59

Яйца Фаберже — знаменитая серия ювелирных изделий фирмы Карла Фаберже. Серия создавалась между 1885 и 1917 гг. для российской императорской семьи и частных покупателей. Всего известно о создании 71 экземпляра, из которых императорскими являются 52.

(обратно)

60

Отсылка к американской детской считалке:

Один поросёнок пошёл на базар.

Один поросёнок остался дома…

Кто-то жаркое третьему дал,

Ничего не досталось другому.

Пятый с плачем куда-то бежал

— не найду я дорогу к дому!

(обратно)

61

Шрифт Брайля — рельефно-точечный тактильный шрифт, предназначенный для письма и чтения незрячими людьми. Разработан в 1821 году французом Луи Брайлем (фр. Louis Braille), сыном сапожника. Луи в возрасте трёх лет потерял зрение, в результате воспаления глаз, начавшегося от того, что мальчик поранился шорным ножом (подобие шила) в мастерской отца. В возрасте 15 лет он создал свой рельефно-точечный шрифт.

(обратно)

62

Световой меч (англ. Lightsaber) — фантастическое оружие, встречающееся в научно-фантастических фильмах и рассказах. Представляет собой высокотехнологичное устройство, генерирующее мощный энергетический клинок, замкнутый в периферическую дугу. Наиболее известен по фантастической саге "Звёздные войны".

(обратно)

63

Восьмая книга, массовая инициации.

(обратно)

64

Breyers

(обратно)

65

Фирма, занимающаяся чисткой ковров.

(обратно)

66

Картина "Ирисы"

(обратно)

67

"Cессна" (англ. Cessna Aircraft Company, произносится [сэсснэ], в разговорном русском — [сэссна]) — американский производитель самолётов, от малых двухместных, до бизнес-джетов. Штаб-квартира — город Уичита, штат Канзас, США. Компания была основана в 1911 году в Канзасе человеком по имени Клайд Сессна.

(обратно)

68

"Студия 54" (англ. Studio 54) — культовый ночной клуб и всемирно известная дискотека, прославившаяся легендарными вечеринками, жёстким фейсконтролем, беспорядочными половыми сношениями и непомерным употреблением наркотиков.

(обратно)

69

Дзэн, дзен (от яп. 禅; санскр. ध्यान, дхьяна — "созерцание", кит. 禪 чань, кор. 선 сoн) — одна из важнейших школ китайского и всего восточно-азиатского буддизма, сформировавшаяся в Китае в V–VI века под большим влиянием даосизма и являющаяся доминирующей монашеской формой буддизма Махаяны в Китае, Вьетнаме и Корее. Кроме того, под дзэн понимают практику дзэнских школ, также обозначаемую понятием "дхьяна" и являющуюся наиболее важной частью буддийской практики.

(обратно)

70

Линейный корабль (сокращённо — линкор) — класс бронированных артиллерийских военных кораблей водоизмещением от 20 до 70 тысяч тонн, длиной от 150 до 280 м, вооружённых орудиями главного калибра от 280 до 460 мм, с экипажем 1500–2800 человек. Линкоры применялись в XX веке для уничтожения кораблей противника в составе боевого соединения и артиллерийской поддержки сухопутных операций.

(обратно)

71

Хет-триком (от англ. hat-trick — трюк со шляпой) в футболе и хоккее называют три гола, забитые в одном матче одним игроком.

(обратно)

72

"Нинья" — исп. La Nina, "девочка"

(обратно)

73

Дональд Джон Трамп (англ. Donald John Trump; род. 14 июня 1946 года, Куинс, штат Нью-Йорк, США) — американский бизнесмен, известная личность на телевидении и радио, писатель. Он также является президентом компании Trump Organization — крупной строительной компании в США и основателем компании Trump Entertainment Resorts, которая управляет многочисленными казино и отелями по всему миру.

(обратно)

74

Мистер Рорк — имиджмейкер и хозяин отеля на "Острове Фантазий". Осуществляет фантазии своих гостей, отталкиваясь от их пожеланий, но создавая новые возможности, отталкиваясь от своего собственного вкуса, с целью показать ошибочность суждений некоторых своих клиентов, доказав, тем самым, что реальность во многом предпочтительнее.

(обратно)

75

Остров Фантазий (англ. Fantasy Island) — фантастический американский сериал 1998 года с Малкольм Макдауэллом в главной роли. Фильм является одновременно продолжением и римейком одноименного популярного сериала 1970-х.

(обратно)

76

Аллюзия к песне "Born this way"

(обратно)

77

Пиньята (исп. Pinata) — мексиканская по происхождению полая игрушка довольно крупных размеров, изготовленная из папье-маше или лёгкой обёрточной бумаги с орнаментом и украшениями. Своей формой пиньята воспроизводит фигуры животных (обычно лошадей) или геометрические фигуры, которые наполняются различными угощениями или сюрпризами для детей (конфеты, хлопушки, игрушки, конфетти, орехи и т. п.)

(обратно)

78

"Брэйерс" — популярная в США фирма-производитель мороженого.

(обратно)

79

Хьюмидор (лат. humidus — влажный) — ящик, шкатулка (реже шкаф или комната) для хранения сигар. Главной задачей хьюмидора является поддержание уровня влажности на уровне 65–75 %, при которой сигары могут храниться без потери качества.

(обратно)

80

21 градус Цельсия

(обратно)

81

"Лаймлайт" — цепь ночных клубов в Атланте, Голливуде, Флориде, Чикаго, Нью-Йорке и Лондоне.

(обратно)

82

Heckler & Koch GmbH — немецкая компания по производству стрелкового оружия, основанная в 1949 году. Один из ведущих поставщиков армии и полиции Германии и других стран мира. Штаб-квартира компании расположена в городе Оберндорф-на-Неккаре, земля Баден-Вюртемберг.

(обратно)

83

Mодель пещеры в Вифлееме с яслями и младенцем в окружении Девы Марии, св. Иосифа, с волами, ослами и поклоняющимися пастухами и волхвами) Рождeственский вертeп — воспроизведение сцены Рождества Христова средствами различных искусств (скульптура, театр и др.). Словом "вертеп", однако, не принято называть изображения, являющиеся предметом религиозного поклонения (например, икону, изображающую Рождество).

(обратно)

84

Кроманьонцы (от названия грота Кро-Маньон во Франции, где нашли его кости) — ранние представители современного человека в Европе и отчасти за её пределами, жили позже неандертальцев и были уже очень похожи на современного человека (40–12 тысяч лет назад).

(обратно)

85

"Данлоп" — британская компания, производящая дорожные шины. Компания Dunlop, старейшая в мире по производству шин, была основана в Великобритании в 1888 году и носит имя изобретателя пневматических шин Джона Бойда Данлопа.

(обратно)

86

Кобблер — традиционный американский десерт: представляет собой вареные персики в легком сиропе, покрытые крупной крошкой домашнего овсяного печенья, подаётся горячим в глубоком блюде, обыкновенно вместе с пиалой охлаждённых густо взбитых сливок, которые гости кладут каждый по вкусу.

(обратно)

87

До-си-до — особый шаг в танце, чаще всего в кадрили и польке.

(обратно)

88

Уилльям Кларк Гейбл (англ. William Clark Gable; 1 февраля 1901 — 16 ноября 1960) — американский актёр, кинозвезда и секс-символ 1930-1940-х годов, носивший прозвище "Король Голливуда". Лауреат премии "Оскар" (1934).

(обратно)

89

Эдгар Дега (фр. Edgar Degas) (19 июля 1834, Париж — 27 сентября 1917) — французский живописец, один из виднейших и оригинальнейших представителей импрессионистского движения.

(обратно)

90

Флеш-карта

(обратно)

91

Крысиная стая (Rat Pack) — команда деятелей американского шоу-бизнеса 1950-х и 1960-х, которая группировалась вокруг Хамфри Богарта и его супруги Лорин Бэколл.

(обратно)

92

Питер Лоуфорд — британо-американский актёр, один из участников Крысиной стаи (англ. Rat Pack), зять президента США Джона Кеннеди.

(обратно)

93

Американская группа из Детройта, исполняющая музыку в стиле соул, наибольшую активность проявляла в 1970-х, все еще дает туры.

(обратно)

94

Джулия Чайлд (англ. Julia Child, в девичестве МакУильямс, 15 августа 1912 — 13 августа 2004) — американский шеф-повар французской кухни, автор и соавтор книги "Осваивая искусство французской кухни", ведущая на американском телевидении.

(обратно)

95

Жиллетт" — фирменное название безопасных бритв и лезвий к ним, а парфюмерно-косметических товаров английского филиала одноимённой американской компании.

(обратно)

96

Ювелирный магазин

(обратно)

97

"Корона" — это мексиканское пиво. Бренд принадлежит мексиканской корпорации под названием "Grupo Modelo". Несмотря на то, что это пиво самое популярное в мире, его производят только в Мексике, где располагается 7 пивоварен компании. Пиво от торговой марки "Корона" считается самым популярным в мире. Точнее, самым модным среди любителей этого напитка является сорт "Корона Экстра". Это самый распространенный сорт пива в мире, продажа которого осуществляется более чем в 150 странах. Особенно популярна "Корона" среди молодежи.

(обратно)

98

Под запонки.

(обратно)

99

Мореходы прошлого главными компасными румбами называли норд (N, север), зюйд (S, юг), ост (E, восток) и вест (W, запад), также выделяли четвертные румбы — норд-ост (NE), зюйд-ост (SE), зюйд-вест (SW) и норд-вест (NW), делившие картушку компаса на сегменты в 45°.

(обратно)

100

Гранд-Каньон (США) (англ. Grand Canyon; Большой каньон, Великий каньон) — один из глубочайших каньонов в мире. Длина каньона — 446 км. Ширина (на уровне плато) колеблется от 6 до 29 км, на уровне дна — менее километра. Глубина — до 1800 м. С 1979 года Гранд-Каньон входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

(обратно)

101

Партия из балета Чайковского "Щелкунчик".

(обратно)

102

Например, такая

(обратно)

103

(обратно)

104

Котсволдс — исторические территории, расположенные на холмистой гряде в западной Англии и охватывающие несколько графств (в основном Глостершир и Оксфордшир). Котсволдс — самая крупная из 36 признанных зон выдающейся естественной красоты в Англии и популярное направление не только британского, но и мирового туризма.

(обратно)

105

Дональд Джон Трамп (Donald John Trump; род. 14 июня 1946 года, Куинс, штат Нью-Йорк, США) — американский бизнесмен, известная личность на телевидении и радио, писатель. Он также является президентом компании Trump Organization — крупной строительной компании в США и основателем компании Trump Entertainment Resorts, которая управляет многочисленными казино и отелями по всему миру. Трамп стал знаменитостью благодаря экстравагантному стилю жизни и откровенному стилю общения, а также своему успешному реалити-шоу "Кандидат", где он выступает и как исполнительный продюсер, и как ведущий.

(обратно)

106

Марка элитной обуви.

(обратно)

107

Us Weekly — еженедельный журнал о жизни звезд.

(обратно)

108

Vogue (Вог, мода) — женский журнал о моде, издаваемый с 1892 года издательским домом Conde Nast Publications.

(обратно)

109

People (ранее People Weekly) — американский еженедельный журнал о знаменитостях, издаётся Time Inc. Первый номер вышел 4 марта 1974 года. В 2006 году тираж журнала составлял 3,75 миллионов экземпляров.

(обратно)

110

Vanity Fair (англ. "Ярмарка тщеславия") — американский журнал, посвященный политике, моде и другим аспектам массовой культуры. Издаётся компанией Conde Nast Publications.

(обратно)

111

Бренд мороженого.

(обратно)

112

Смертельный улов — телепрограмма, о противостоянии рыболовных команд на Беринговом море в сезон ловли краба-опилио и королевского краба.

(обратно)

113

Нанук с севера (англ. Nanook of the North) — немой документальный фильм режиссёра Роберта Флаэрти 1922 года. Фильм рассказывает о людях, живущих на берегах Гудзонова залива в Канаде. Главный герой фильма, Нанук, вместе со своей семьёй разделяет радости и хлопоты суровой северной жизни. Роберт Флаэрти провёл среди эскимосов 16 месяцев, дабы показать годовую жизнь этого народа.

(обратно)

114

Us Weekly — еженедельный развлекательный журнал о знаменитостях, основанный в 1977 году.

(обратно)

115

People — американский еженедельный журнал о знаменитостях, издаётся Time Inc.

(обратно)

116

Американское реалити-шоу.

(обратно)

117

eBay Inc. - американская компания, предоставляющая услуги в областях интернет-аукционов.

(обратно)

118

С'мор — традиционный американский десерт, который едят в детских лагерях обычно по вечерам у бивачного костра. S'more состоит из поджаренного маршмэллоу и куска шоколада, прослоенных в два куска крекера "грама".

(обратно)

119

Майлар (с английского языка Муlar) представляет собой такой вид плёнки, которая изготавливается на основе синтетического полиэфирного волокна или другими словами полиэтилентерефталата.

(обратно)

120

Эдвард Риган "Эдди" Мёрфи (англ. Edward Regan "Eddie" Murphy; род. 3 апреля 1961, Бруклин, Нью-Йорк) — американский комедийный актёр, режиссёр, продюсер и певец.

(обратно)

121

Онлайн аптека.

(обратно)

122

Стазис — остановка кровотока или тока других жидкостей организма.

(обратно)

123

"Мотель 6" — сеть бюджетных гостиниц, в США и Канаде открыто больше тысячи точек.

(обратно)

124

Фирма-производитель замков.

(обратно)

125

Марка хлопьев. Рекламный лозуг — "Они шшшшшладкие!".

(обратно)

126

"Nickelodeon" (рус. Никелодеон) — классический телевизионный канал. Создан в 1977 году в США. С 1 апреля 1979 года начал вещание по всей территории США. В настоящее время осуществляет трансляции на 22 языках почти по всему миру.

(обратно)

127

Piaget (рус. Пьяже) — швейцарский производитель часов премиум класса.

(обратно)

128

Дамастная ткань — старинная цветная шёлковая ткань с двусторонним узором.

(обратно)

129

Некорректный термин "бухарские ковры" на несколько столетий стал ярлыком многих чисто туркменских ковровых изделий, которые по всем показателям отличаются от ковров соседних народов Средней Азии. туркменские ковры объединялись под общим термином "бухарские ковры".

(обратно)

130

Ginsu.

(обратно)

131

Говард Аллен Стерн (англ. Howard Allan Stern, род. 12 января 1954, Куинс, Нью-Йорк) — американский теле- и радио-ведущий, юморист и автор. Его радиопередачи имели скандальную популярность. Он мастерски умел заставить слушателей начать демонстрировать "грязное белье", при этом не скрывая и своего, передачи несколько раз пыталась закрыть. В 2004 году, когда закон определил полумиллионные штрафы за непристойное поведение в эфире, комиссия все-таки добилась закрытия. На его радиошоу были такие известные люди, как Мисс Вселенная 2002 Оксана Фёдорова, порнозвезда Дженна Джеймсон, рок-музыкант Питер Стил и др.

(обратно)

132

Эта фраза возникла благодаря Гари Дел'Эбэйт (Gary Dell'Abate), американскому радиоведущему и исполнительному продюсеру шоу своего ближайшего друга Говарда Стерна — The Howard Stern Show. Гари однажды неправильно назвал мультипликационный персонаж — бычка "Baba Looey" — и, благодаря этой своей ошибке, сам того не ожидая, создал полноценный бренд. Теперь Baba Booey — это не только его новое прозвище (Gary Baba Booey Dell'Abate), но и личный сайт, отдельный офис на шоу Говарда Стерна и интернет-магазин сувениров.

(обратно)

133

Привет, алло (исп.)

(обратно)

134

Матерь Божья (исп.)

(обратно)

135

Да (исп.)

(обратно)

136

Сатирический роман Джона Кеннеди Тула "Конфедерация тупиц" (A Confederacy of Dunces). Действие происходит во Французском квартале Нового Орлеана, где собраны едкие, злободневные, забавные персонажи.

(обратно)

137

Фраза из фильма "Мир Уейна" 1992 г. с Майком Майерсом в главной роли.

(обратно)

138

"Лапочка Бу Бу" (Honey Boo Boo) — прозвище шестилетней Аланы Томпсон (Alana Thompson), впервые прославившейся на детском конкурсе красоты (и заодно реалити-шоу) Toddlers & Tiaras, проводимом американским каналом TLC. После конкурса красоты, и скандала с энергетиком (мать поит Алану смесью газировки с Red Bull) канал TLC и семейство Томпсонов решили извлечь максимальную выгоду из популярности девочки и запустили трэш-реалити-шоу под названием "Here comes Honey Boo Boo", где вовсю эксплуатируется образ семейства реднеков: лишний вес, ранняя беременность, нецензурная лексика, семейные игры вроде "угадай человека по запаху изо рта".

(обратно)

139

Томас Форд (англ. Thomas Carlyle Ford, род. 27 августа 1961 год, Остин, Техас, США) — американский дизайнер и кинорежиссёр. Получил широкую известность во время работы в доме модыGucci.

(обратно)

140

Крайслер — американская автомобилестроительная компания. В настоящее время находится под контролем итальянского автомобилестроительного концерна Fiat."Дик" — член, англ.

(обратно)

141

General Motors (произносится: Дженерал моторз), сокращённо GM (произносится: Джи-Эм) — крупнейшая американская автомобильная корпорация, до 2008 года на протяжении 77 лет крупнейший производитель автомобилей в мире (в 2008 году — Toyota, а с 2009 года — Volkswagen). По результатам 2011 года концерн вновь стал самым крупным автопроизводителем в мире, хотя в мае 2012 года вновь уступил место Toyota и Volkswagen. Производство налажено в 35 странах, продажа в 192 странах. Штаб-квартира компании расположена в Детройте.

(обратно)

142

Journey (рус. "путешествие") — американская рок-группа, образованная в 1973 году бывшими участниками Santana. Группа стала очень успешной коммерчески в 1978–1987 годах, продав более 80 миллионов экземпляров альбомов по всему миру и более 47 миллионов в США. В 2005 году читатели газеты USA Today поставили Journey на пятое место в списке лучших американских рок-групп в истории.

(обратно)

Оглавление

Дж. Р. Уорд Братство Черного Кинжала, книга 11 «ДОЛГОЖДАННЫЙ ЛЮБОВНИК»

Глоссарий терминов и имен собственных

Предыстория

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 63

Глава 64

Глава 65

Глава 66

Глава 67

Глава 68

Глава 69

Глава 70

Глава 71

Глава 72

Глава 73

Глава 74

Глава 75

Глава 76

Глава 77

Глава 78

Глава 79

Глава 80

Глава 81

Глава 82

ЭПИЛОГ

*** Примечания ***