Джарка Руус (ЛП) [Терри Брукс] (fb2) читать онлайн

- Джарка Руус (ЛП) (пер. Любительский перевод) (а.с. Верховный Друид Шаннары -1) 1.51 Мб, 379с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Терри Брукс

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джарка Руус

ГЛАВА 1

Она сидела одна в своем кабинете, закутавшись тенью сумерек и одиночеством вечера, ее мысли были темнее наступающей ночи и тяжелее, чем вес всего Паранора. В эти дни она рано удалялась к себе якобы, чтобы поработать, но, главным образом, чтобы подумать, поразмышлять над разочарованием от текущих неудач и мрачными перспективами предстоящих дней. В высокой башне было тихо, и эта тишина предоставила ей минутную передышку в борьбе между ней и теми, кем она руководит. Передышка длилась недолго, только пока она оставалась в одиночестве, однако без этого небольшого отдыха, как она иногда думала, она бы сошла с ума от отчаяния.

Она была уже не девочка, даже не молода, однако сохранила свой образ юности, ее бледная, почти прозрачная кожа до сих пор оставалась безупречной, без каких–либо складок или морщин, поразительные голубые глаза сохранили ясность, а движения твердость и точность. Когда она смотрелась в зеркало, что делала так же редко сейчас, как и раньше, то видела девушку, какой она была двадцать лет назад, как будто ее старение остановилось чудесным образом. Однако, пока ее тело оставалось молодым, ее дух старел. Ответственность старила ее гораздо быстрее, чем время. Только сон друидов, если бы она воспользовалась им, остановил бы износ ее души, но она знала, что вряд ли надумает в ближайшее время использовать его. Она просто не сможет. Ведь она была Ард Рис Третьего Совета Друидов, Верховным Друидом Паранора, и пока она оставалась на своем посту, любой сон был непозволительной роскошью.

Ее взгляд переместился на окна ее комнаты, она посмотрела на запад, где солнце уже исчезло за горизонтом, а его лучи осветили небо последним всплеском, прежде чем исчезнуть. Она подумала, что точно так же и ее собственная звезда закатывается, ее свет исчезает, время проходит, а шансы ускользают. Она бы изменила это, если бы могла, но она больше не верила, что знала, как это сделать.

Она услышала Тагвена до того, как увидела его, легкими и осторожными шагами он приближался по коридору к ее открытой двери, стараясь плавностью движений как можно меньше ее беспокоить.

— Входи, Тагвен, — позвала она, когда он оказался у двери.

Он прошел в дверь и остановился сразу за порогом, не намереваясь продвинуться дальше, с уважением относясь к этому месту, которое принадлежало только ей одной. Он тоже старел, имея за своей спиной уже двадцать лет службы, единственный помощник, который у нее был, его время в Параноре было зеркальным отражением ее собственного. Его коренастое, узловатое тело все еще было сильным, но движения становились медленнее, и она видела, как он морщится, когда его суставы напрягались и сжимались после длительной деятельности. В его глазах читалась доброта, что с самого начала и привлекло ее к нему, ясно проявляя внутренний мир этого мужчины. Тагвен служил, потому что уважал то, что она делала, что она значила для Четырех Земель, и никогда не осуждал ее за успехи или неудачи, даже если последних было гораздо больше, чем первых.

— Госпожа, — произнес он грубоватым, скрипучим голосом, его морщинистое бородатое лицо на мгновение скрылось в темноте, когда он наклонился. Этот жест показался немного странным и неуклюжим. Он наклонился вперед, как будто опасаясь, что кто–то еще сможет подслушать их. — Кермадек здесь.

Она резко встала.

— Он не войдет внутрь, — она произнесла это, как констатацию факта.

Тагвен покачал головой:

— Он ожидает у северных ворот и просит вас поговорить с ним. — Губы дворфа сжались в мрачном раздумье. — Он говорит, что это срочно.

Она потянулась за плащом и набросила себе на плечи. Проходя мимо него, она успокаивающим жестом коснулась его плеча. Двигаясь по лестничному колодцу, сквозь звук собственных мягких шагов она слышала голоса, раздававшиеся внизу, эти отрывки разговоров витали в воздухе. Она попыталась разобрать, о чем они говорили, но ей это не удалось. Они разговаривают о ней; так происходило почти непрестанно. Они вопрошают, почему она продолжает быть их главой, почему она считает, что сможет чего–то добиться после стольких неудач, почему она не может признать, что ее время прошло и ее место должен занять другой. Одни шепчутся, что ее нужно вынудить уйти тем или иным способом. Другие поддерживают более решительные действия.

Интриги друидов. В залах Паранора их было хоть отбавляй, и она не могла их прекратить. По повелению Уолкера она создала этот Третий Совет после своего возвращения в Четыре Земли из Паркасии. Она приняла свою роль главы, свое предназначение руководить теми, кого она призвала, свою ответственность за возрождение наследия друидов, как дарителей знаний всем расам. Она создала ядро этого нового порядка с теми немногими, которых под принуждением прислал эльфийский Король Кайлен Элессдил по настоянию его брата Арена. Остальные пришли из других земель и от других рас, привлеченные перспективами изучения использования магии. Это было двадцать лет назад, когда в воздухе витала радужная надежда и все казалось возможным. Время и неспособность добиться каких–либо заметных изменений в мышлении и настроениях правительственных органов этих земель и народов рассеяли все эти надежды. Единственное, что оставалось: с отчаянным упорством цепляться за свое убеждение, что ей нельзя сдаваться.

Однако этого одного было недостаточно. И всегда будет недостаточно. Не для того, кто вышел из такой глубокой тьмы, что любые шансы на спасение казались абсолютно безнадежными. Не для Грайанны Омсфорд, которая когда–то была Ведьмой Ильзе и сделала себя Ард Рис, чтобы искупить это.

Она добралась до нижних уровней цитадели, до обширных залов, которые связывали гостиные с жилыми помещениям тех, кого она привела в Паранор. Немногие друиды появлялись в поле ее зрения, тенями скользя вдоль стен, как текущее масло в свете беспламенных светильников, которые горели в коридорах. Одни кивали ей; некоторые что–то ей говорили. Большинство просто бросали мимолетные взгляды и проходили мимо. Они боялись ее и не доверяли ей, эти друиды, которых она приняла под свое крыло. Они выглядели беспомощными, и она не могла их в этом обвинять.

Терек Молт вышел из комнаты и проворчал не очень–то дружелюбное приветствие, на вид смело и с вызовом. Однако она ощутила его настоящие чувства и поняла, что он ее боялся. Хотя ненавидел ее больше, чем боялся. То же самое происходило с Траунтом Роуэном и Иридией Элери и некоторыми еще. Шейди а'Ру даже превзошла это, ее наполненный ядом взгляд был настолько откровенно враждебным, что между ними не могло быть никакой взаимосвязи, и ничто не могло помочь исправить эту ситуацию.

Грайанна закрыла глаза от обуревавших ее чувств и задумалась, что же ей делать с этими гадюками — что же она может сделать, чтобы последствия не перехлестнули границы, которые она установила для себя.

Молодой Серизон Скайр, проявляя энтузиазм, помахал ей рукой и улыбнулся, его лицо светилось простодушием и добросердечностью. Он был лучом света на этом мрачном небосводе, и ей было весьма приятно его присутствие. Кое–кто под ее началом до сих пор верил в нее. Она никогда не ожидала дружбы или хотя бы сострадания от тех, кто к ней пришел, но надеялась на преданность и чувство ответственности к тому ордену, которым она руководила. Было глупостью думать таким образом, поэтому она этого больше не делала. Наверное, не будет преувеличением сказать, что теперь она надеялась лишь на то, что разум все–таки возобладает.

— Госпожа, — мягким голосом приветствовал Джеранд Сера, поклонившись, когда она проходила мимо него; угловатые черты его высокой и худой фигуры казались вялыми, но таящими опасность.

Таких, как он, было слишком много. Она не могла надлежащим образом уследить за всеми. Каждый раз, проходя по этим залам, она подвергала себя риску — здесь, в месте, где она должна быть в безопасности, в этом ордене, который она основала. Это было безумием.

Она миновала прихожий зал и вышла в ночь, прошла по ряду взаимосвязанных дворов к северным воротам и приказала страже пропустить ее. Бесстрастные и молчаливые тролли, стоявшие в карауле, сделали так, как им сказали. Она не знала их имен, только то, что они находились тут по повелению Кермадека, чего было вполне достаточно, чтобы она убедилась в их лояльности. Что бы ни случилось в этой постоянно деградирующей компании некогда верящих ей людей, тролли будут стоять за нее.

Окажется ли это необходимым? Месяц назад она об этом и не задумывалась. То, что она теперь задавалась таким вопросом, демонстрировало, насколько все стало неопределенным.

Она подошла к краю утеса, где начиналась стена деревьев тянущегося вдаль леса, и остановилась. Безмолвным охотником в темноте проскользнул филин. Она тоже охотилась. Она ощутила внезапную связь с ним настолько сильную, что смогла представить, как он улетает прочь, оставляя все позади, стремясь в темноту и к своему одиночеству. Спустя несколько мгновений перед ней из темноты возникла фигура и вышла вперед.

— Госпожа, — приветствовал матурен, опустившись на одно колено и низко склонов голову.

— Кермадек, здоровый медведь, — ответила она, сделав шаг вперед, чтобы обнять его. — Как я рада видеть тебя.

Из тех немногих друзей, что были у нее, Кермадек, наверное, был лучше всех. Она познакомилась с ним с момента основания ордена, когда отправилась в Северную землю просить поддержки у племен троллей. Никто никогда не думал о подобном и ее просьба оказалась достаточным поводом для созыва совета народов. Она не упустила предоставленного ей удобного случая. Она рассказала им о своей миссии, о ее роли Ард Рис нового Совета Друидов, третьего по счету со времен Галафила. Она объявила, что новый орден будет принимать представителей всех народов, включая и троллей. Не будет никаких предрассудков; прошлое никоим образом не повлияет на настоящее. Друиды начнут все заново и, чтобы добиться успеха, принимать в этом участие должны все расы.

Почти сразу же вперед вышел Кермадек, предлагая поддержку своего огромного народа, своих людей и ресурсов. Побужденный ее поступком и своим пониманием важности ордена для всех рас, он принял решение еще до того, как собрался совет народов. Его горные тролли не особо сильно верили в магию, однако для них будет великой честью служить в ее личной гвардии. Только дайте им возможность продемонстрировать свою надежность и мастерство, и она не пожалеет об этом.

И она никогда об этом не пожалела. Кермадек оставался рядом пять лет и за это время стал ее близким другом. Не раз он справлялся с проблемами, которые могли доставить ей беспокойство. Даже после того, как он вернулся домой, завершив свою службу, он продолжал служить ей, выбирая троллей, которых отправлял на охрану ордена. Некоторые сомневались в мудрости решения позволить троллям находиться внутри стен, не говоря уже о том, чтобы они стали личной гвардией для Ард Рис. Но она побывала в более мрачных местах и дружила с гораздо более опасными существами. Она не считала, что какая–то раса предрасположена к добру, а другая ко злу; она видела их всех лишь как состоящие из существ, которых могли убедить выбрать или то, или иное.

Именно такими она видела членов ордена друидов, подумала она, хотя ей хотелось, чтобы все было иначе.

— Кермадек, — снова произнесла она с явным облегчением в голосе.

— Тебе следовало бы позволить мне избавить тебя от всех них, — тихо сказал он, мягко положив свою огромную руку на ее тонкое плечо. — Тебе следовало бы смыть их прочь, как вчерашний пот, и начать все заново.

Она кивнула:

— Если бы это было так легко, я бы позвала тебя помочь мне. Но я не могу начать все сначала. Правительствами народов это было бы расценено как слабость. В эти времена в Ард Рис не может быть слабости. — Она пожала его руку. — Поднимись и пройдись со мной.

Они покинули утес и направились в лес, совершенно комфортно чувствуя себя ночью и друг с другом. Огни и звуки Паранора исчезли, их полностью накрыла тишина леса. Этой ночью воздух был прохладным и нежным, легкий ветерок шептал посреди новой весенней листвы, разнося влажные ароматы деревьев. Не так уж далеко и лето, которое вновь изменит все запахи.

— Что привело тебя сюда? — наконец спросила она, зная, что он не заговорит, пока его не спросят.

Он покачал головой:

— Кое–что меня беспокоит. Но ты разберешься в этом лучше меня.

Даже для горного тролля Кермадек был огромным, возвышаясь над ней на семь футов своим мощным телом, покрытом похожей на древесную кору кожей. Он сплошь состоял из костей и мышц, достаточно сильных, чтобы с корнями выдирать небольшие деревья. Она никогда не видела, чтобы тролль обладал такой силой и стремительностью, как Кермадек. А в нем их было очень много. Тридцатилетний матурен, он был тем, к кому остальные инстинктивно обращались в трудные времена. Крепкий и умелый, он служил своему народу с сочувствием и состраданием, что опровергало свирепую историю о его расе. В не столь далеком прошлом, тролли сражались против людей, эльфов и дворфов с одной единственной целью — похоронить их всех в земле. Во времена Битв Народов, направляемые своей дикой и воинственной природой, они заключили союз с темными силами. Однако это все в прошлом, а в нынешнее время, что было важнее всего, их уже нельзя было так легко склонить на службу, какими бы ни были причины для этого.

— Ты проделал долгий путь, чтобы увидеться со мной, Кермадек, — сказала она. — Это должно быть что–то важное.

— Я оставляю тебе решить самой, — тихо произнес он. — Я сам не видел того, о чем собираюсь рассказать, поэтому мне трудно судить. Думаю, что и тебе тоже будет трудно судить об этом.

— Расскажи мне.

Он остановился в темноте и повернулся к ней лицом:

— Госпожа, в руинах Королевства Черепа наблюдается странная активность. Эти отчеты идут не от горных троллей, которые не станут бродить в тех запретных местах, а от других существ, которые туда заходят, которые частично зарабатывают на жизнь тем, что рассказывают о том, что они видели. То, что они видят теперь, напоминает о других, темных временах.

— Когда–то это было владение Чародея—Владыки, — заметила она. — До сих пор нехорошее место, лишь разрушенные стены и разбросанные кости. Следы зла так и остаются в запахах и вкусе земли. Так что же эти существа, по их словам, там увидели?

— Дым и отсветы чего–то. Костры горят в темноте, а холод не может исчезнуть даже при наступлении дня. Небольшие вспышки света, которые указывают, что там сжигают не только дерево. Едкие запахи, которые не имеют другого источника, кроме костров. Черные пятна на плоских камнях, которые выглядят как алтари. Метки на этих камнях, которые похожи на символы. Сначала такие события были нерегулярными, но теперь происходят почти каждую ночь. Странные вещи, которые сами по себе не беспокоят меня, но соединенные вместе тревожат.

Он перевел дыхание:

— И еще кое–что. Некоторые из тех, что приходят к нам, говорят, что по краям тумана и дыма видны призраки, еще не совсем сформировавшиеся и не материальные, но уже являющиеся большим, чем просто плодом воображения. Они трепещут, как птицы в клетке, стремящиеся вылететь на свободу.

Грайанна поежилась от холода, представляя, что эти наблюдения могли означать. Что–то призывалось при помощи магии, что–то, бывшее не от мира сего и призванное служить неизвестным целям.

— Насколько надежны эти истории?

Он пожал плечами:

— Они исходят, в основном, от гномов, только они заходят в ту часть земель. Они это делают, потому что их притягивает то, что они в своих суевериях воспринимают как нечто священное. Они исполняют в тех местах свои ритуалы, поскольку чувствуют, что они придают им силы. Насколько они надежны? — он сделал паузу. — Думаю, что очень многое, о чем они говорят, они действительно видели.

Она на пару секунд задумалась. Еще одна непонятная проблема, которая прибавится к уже и так переливающимся через край другим заботам. Ей это совершенно не нравилось, потому что если здесь была замешана магия, вне зависимости от причин, ее породивших, источник этой магии мог находиться слишком близко к дому. Друиды использовали магию и были наиболее вероятными подозреваемыми, но им было запрещено пользоваться магией за пределами Паранора. Были и другие версии, однако эту она не могла позволить себе проигнорировать.

— Есть ли какая–нибудь закономерность в происходящих там событиях? — спросила она. — Промежутки времени между кострами и их гашением?

Он покачал головой:

— Никто этого не отмечал. Мы попросим гномов понаблюдать за этим, чтобы отметить временные интервалы.

— Что потребует времени, — отметила она. — Лучше потратить время и самой взглянуть на это. — Она сжала губы. — Именно об этом ты и пришел просить меня, не так ли? Чтобы я сама посмотрела?

Он кивнул.

— Да, госпожа. Но я пойду с тобой. Один я бы ни за что — и никогда — туда не пошел. Но рядом с тобой я без страха спущусь в преисподнюю и еще глубже.

Осторожнее с хвастовством, Кермадек, подумала она. Похвальба имеет обычай возвращаться, чтобы преследовать тебя.

Она вспомнила о том, что ей предстояло сделать в предстоящие дни. Встречи с друидами для пересмотра исследований, которые должны осуществить члены ордена. Это могло подождать. Надзор за ремонтом в библиотеке, где были спрятаны Хроники Друидов; без ее присутствия его не проведут, но и это также могло подождать. Через три дня должна прибыть делегация от Федерации; по слухам, ее возглавлял Премьер—Министр Коалиции. Однако, она сможет вернуться к этому моменту, если уйдет прямо сейчас.

Она знала, что должна идти. Она не могла оставить эту проблему без внимания. Эта проблема была из тех, что могла превратиться в беду гораздо большего масштаба. Даже только своим появлением она сможет разубедить тех, кто этим занимался, продолжать свое колдовство. Как только они узнают, что ей известно о них, то могут прекратить свою деятельность.

Это было лучшее, на что она могла надеяться. Кроме того, это был удобный случай на несколько дней убежать из Паранора и его безумия. За этот промежуток она, возможно, сможет найти способ бороться с интригами. Время и расстояние часто порождали свежие идеи; может быть, так случится и в этот раз.

— Я лишь поговорю с Тагвеном, — сказала она Кермадеку, — и мы отправимся.

ГЛАВА 2

В полночь они покинули Паранор, полетев на север над лесом друидов; полная луна освещала их путь, а они, полные надежд, отодвинули назад свои сомнения и страхи. Для этого путешествия они решили использовать Чейзера, боевого сорокопута Грайанны, а не воздушный корабль друидов, посчитав, что сорокопут будет меньше привлекать к себе внимание, к тому же и размером он был гораздо меньше. Для воздушного корабля понадобился бы экипаж, а экипажу пришлось бы объяснять цель полета. Грайанна предпочитала хранить в тайне, что она собиралась исследовать, до тех пор пока не поймет, что это такое.

Тагвен стоически воспринял известие о ее внезапном и тайном отбытии, однако в его глазах она смогла прочесть неодобрение и тревогу. Ему хотелось, чтобы она рассказала ему немного больше, хотя бы намекнула о том, что она собиралась предпринять, чтобы в случае необходимости он мог ей помочь. Но она посчитала, что будет лучше, если он будет знать, что она уезжает на несколько дней и он должен по мере своих сил позаботиться о ее делах. Конечно, его будут спрашивать, даже требовать ответов, но он не сможет раскрыть то, чего не знал. Она крепко обняла его за плечи, ободряюще и успокаивающе улыбнулась и скрылась в ночи.

Само собой разумеется, что Тагвен не станет упоминать о Кермадеке, если она не сможет вернуться; визит горного тролля всегда держался в секрете. Слишком многие не одобряли их взаимоотношений, и дворф понимал важность того, чтобы не подливать масла в огонь, который и так уже вовсю полыхал. Грайанна могла полностью положиться на Тагвена в решении таких вопросов. Это была одна из самых сильных его сторон; его осмотрительность и здравый смысл были почти равны ее собственным. Если бы у него были склонность или талант, то из него получился бы хороший друид. Она была просто счастлива иметь его таким, какой он был.

Полет занял весь остаток ночи и большую часть следующего дня, они миновали Каллахорн и Стрелихеймские равнины и добрались до вершин Лезвия Ножа и гор Лезвия Бритвы, в долине между которыми раскинулись руины Королевства Черепа. Когда она направила Чейзера вперед и напор воздуха заложил ей уши каким–то бессмысленным звуком, у нее оказалось достаточно времени, чтобы еще раз все обдумать. Ее мысли витали и там, что лежало впереди, и там, что осталось позади. Первые просто интриговали ее, в то время как последние мучили.

Эта ее новая жизнь так многообещающе началась. Она с такой уверенностью вернулась в Четыре Земли, заново обретя свою личность, переделав свою жизнь, заменив истиной всю ложь, которой она была окутана. Она нашла своего потерянного брата Бека, которого не думала когда–либо увидеть снова. Она разорвала оковы, которыми ее удерживал Моргавр. Она сражалась и уничтожила этого колдуна с помощью своего брата. Она сделала это, и смогла получить шанс на искупление, который никогда не надеялась отыскать. Умирающий друид отметил ее своим прикосновением, оставив свою кровь на ее лбу, тем самым он избрал ее своим преемником, указав ей новый путь. Это была судьба, которую она ни за что бы для себя не выбрала, но все же уверовала в правильность указанной дороги и без колебаний приняла ее.

Уолкер, призрак в образе тени, явился к ней у Хейдисхорна и благословил ее. Давно умершие друиды пришли к ней, их тени материализовались из эфира, поднимавшегося из мутных вод озера, они передавали ей свои знания, делились своим объединенным могуществом. Ей предстояло возродить их орден, решить ту задачу, которую Уолкер поставил перед собой, но не смог ее выполнить. Она призовет представителей всех рас в Третий Совет Друидов и положит основание новому ордену, в котором на страже между цивилизацией и анархией, между здравым смыслом и безумием будет стоять уже не единственный друид. Слишком долгое время это было возложено только на одного друида. Те немногие, которые выполняли эту задачу — Бремен, Алланон и Уолкер, — были вынуждены так поступать, ибо не было больше никого и не было другого способа сохранить мир. Она это изменит.

Какие мечты. Какие надежды.

Арен Элессдил поговорил со своим братом, эльфийским Королем Кайленом Элессдилом, по поводу обеспечения нового ордена. Две группы эльфов Арен привел в Паранор лично. После того, как Кайлен обнаружил, что его обманули, поскольку Уолкер был мертв, а его заменила ненавистная Ведьма Ильзе, он попытался отозвать отосланных в крепость друидов. Однако было уже слишком поздно; пришедшие эльфы стали ее приверженцами и оказались вне пределов его досягаемости. В отместку, он постарался настраивать умы лидеров других рас против нее при каждом удобном случае. Почти без каких–либо затруднений это удалось сделать с Сеном Дансиданом, к тому моменту Премьер—Министром Федерации, который и так боялся и ненавидел ее. Однако дворфов и троллей не так–то легко было убедить, особенно после того, как она решила направиться непосредственно к ним, чтобы переговорить на совете и настоять на том, что этот орден будет в их распоряжении настолько, насколько это вообще возможно. Она постоянно напоминала им, что именно ради этого друидами и был создан орден. Если вы ищете источник силы во имя мира и доброй воли среди всех народов, то именно к друидам вам стоит обратиться.

Спустя какое–то время они так и поступили. К ней пришли представители обеих рас, а также несколько человек из Каллахорн, ибо они много хорошего услышали о ней от капитана скитальцев Реддена Альт Мера и горца Квентина Ли, которые пользовались среди них уважением. Кроме того, как только они узнали, что Федерация ее не поддерживает, то посчитали это достаточным основанием, чтобы присоединиться к ней. До сих пор продолжалась битва между Федерацией и свободнорожденными, мощные армии вели схватку на Преккендорране, лидеры с обеих сторон вели войну, которая была развязана еще во времена Алланона — войну, столкнувшей объединение против независимости, территориальные права против свободной воли. Свободнорожденные желали, чтобы Каллахорн принадлежал им; Федерация хотела сделать его частью Южной Земли. Временами он принадлежал обеим сторонам, а когда–то никому.

Так всегда бывает во время войны между народами. Однако такое оправдание чаще всего дается вовлеченными в конфликт сторонами, а в образовавшуюся из–за отсутствия какой–либо ощутимой попытки решить этот вопрос мирно брешь шагнула Ард Рис.

Это было судьбоносное решение, но она не видела, как могла этого избежать. Война между Федерацией и свободнорожденными была незаживающей раной. Если расы когда–нибудь снова должны воссоединиться, если друиды должны обратить внимание на улучшение жизни населения Четырех Земель, то сначала необходимо закончить эту войну.

Поэтому, даже прилагая усилия, чтобы найти баланс во всем многообразии характеров и нужд тех, кто прибыл в Паранор изучать искусство друидов, она также пыталась найти способ разрешить конфликт между свободнорожденными и Федерацией. Здесь пришлось иметь дело с двумя лидерами, которые больше всего ее ненавидели — Кайленом Элессдилом от эльфов и Сеном Дансиданом от Федерации. Ей потребовалось отбросить свои собственные предубеждения и отыскать путь миновать их предрассудки. Она смогла это сделать, причем не благодаря страху и запугиванию, а оказавшись незаменимой для них. В конце концов, друиды до сих пор были обладателями знаний, которых остальные люди были лишены, особенно после событий в Паркасии. Ни один человек не знал наверняка, какие знания она получила в Старом Мире, насколько они могли оказаться бесценными. Никто не понимал, какой частью этого знания она действительно обладала. Однако представление о возможностях часто бывает более убедительным, чем правда. Без предлагаемой друидами поддержки, каждый беспокоился, что его положение будет более шатким, чем у соперника. Каждый верил, что без ее помощи он рисковал отдать другому шанс стать более сильным за его счет. Сен Дансидан всегда был политиком. Как только он понял, что она не намерена вернуться к своей жизни, как Ведьма Ильзе, или мстить ему за его временный союз с Моргавром, то с большим желанием захотел узнать, что же она готова предложить. Кайлен Элессдил последовал его примеру без каких–либо причин, просто чтобы идти в ногу со своим врагом.

Грайанна сыграла в эту игру, потому что у нее это была единственная возможность. Она и сейчас была хороша в такой игре, как и в те времена, когда была Ведьмой Ильзе, манипулирование было ее второй натурой. Это был медленный процесс. Она по крохам двигалась к намеченной цели. Порой, заручившись сдержанными обещаниями, она считала, что ее усилия не напрасны, что ее цель состоит всего лишь в какой–нибудь встрече лидеров. Простое перемирие между этими двумя сможет приоткрыть дверь к более прочному урегулированию. Оба лидера были сильными мужчинами и небольшой уступки одного могло бы оказаться достаточно, чтобы другой сделал то же самое. Она кружными путями вела их к тому, чтобы сделать эти уступки, выигрывая время и повышая уверенность, что она на правильном пути, помещая себя в центр их помыслов, пока они приближались к прекращению войны, которая на самом деле никому была не нужна.

Затем в Преккендорране был убит Кайлен Элессдил, вину за это возложили на нее, и в одно мгновение все, ради чего она трудилась почти шесть лет, погибло.

Когда днем они остановились, чтобы дать передохнуть Чейзеру, Кермадек подсыпал соли на эту ее рану.

— Взялся ли за ум этот мальчишка Король, госпожа? — спросил он, причем тон его голоса ясно давал понять, что ответ на этот вопрос он уже знал.

Она покачала головой. Келлен Элессдил был сыном своего отца и, если подобное возможно, она нравилась ему еще меньше, чем его отцу. Хуже того, он обвинил ее в смерти отца и этой его точки зрения она изменить не могла.

— Он глуп. Он умрет точно так же, сражаясь за то, в чем здравомыслящие люди не видят никакого смысла вообще. — Кермадек негромко фыркнул. — Они говорят, что горные тролли воинственны, однако история показывает, что мы ничем не хуже людей и эльфов, а в нынешние времена, наверное, даже лучше. По крайней мере, мы не ведем войну в течение пятидесяти лет.

— Можно сказать, что эта война между Федерацией и свободнорожденными продолжается гораздо дольше, — сказала она.

— Слишком долго, слишком, — Кермадек вытянул над головой руки и зевнул. — Какой в ней смысл?

Это был риторический вопрос и она не стала на него отвечать. Уже минуло десять лет, как рухнули ее усилия по поиску разрешения этого конфликта, и с тех пор она была занята более близкими к дому хлопотами.

— Тебе стоит сменить стражников, — предложил Кермадек. — Наверное, тебе стоит подумать и о смене друидов.

— Разогнать их и начать все заново? — она и раньше слышала от него это предложение. Кермадек на все смотрел просто; он считал, что будет лучше, если она поступит именно так. — Я не могу.

— Ты всегда так говоришь.

— Роспуск ордена сейчас будет воспринят как проявление слабости с моей стороны. Даже изгнание горстки смутьянов, которые досаждают мне, будет иметь такой же эффект. Народы ищут лишь предлог, чтобы объявить о провале Совета Друидов, особенно Сен Дансидан и Келлен Элессдил. Я не могу предоставить им такую возможность. Кроме того, если придется начать все сначала, то никто не придет в Паранор, чтобы мне помочь. Все сторонятся друидов. Пусть все идет так, как есть.

Кермадек осмотрел окрестности. Они находились на самом краю Стрелехеймских равнин, на севере возвышались покрытые туманом изрезанные силуэты гор Лезвия Ножа. День был ярким и теплым и обещал, что и ночь будет ясная, наполненная лунным светом, что поможет исследовать руины Королевства Черепа.

— Тебе все же стоит подумать, прежде чем отказываться от моего предложения.

В последнее время она довольно часто думала об альтернативах, правда, в основном, это касалось реорганизации и реструктуризации, чтобы изолировать тех, кто более всего доставлял ей беспокойства. Но даже в этом случае она должна быть очень осторожной, чтобы остальные не приняли это за проявление слабости с ее стороны, иначе они начнут терять свою преданность, что приведет к ее полному устранению.

Порой ей приходило на ум, что, возможно, лучше всего было бы просто дать им все, что они хотели, отказаться от своего поста и удалиться навсегда. Пусть кто–нибудь другой борется с этой проблемой. Пусть другой возьмет на себя ее ответственность и ее обязанности как Ард Рис. Однако она понимала, что не сможет этого сделать. Не было никого, кто бы взвалил на плечи эту ответственность и эти обязанности; они были отданы ей и ничто не сможет этого изменить. Она просто не сможет уйти. На это у нее нет разрешения. Если бы появился призрак Уолкера и сказал ей, что такое время настало, она бы с превеликим удовольствием ушла — хотя, наверное, не без разочарования, что не удалось выполнить возложенную на нее задачу. Но ни призрак Уолкера, ни призрак какого–либо другого друида не появился перед ней. Пока ее не освободят от обязанностей, уйти она не сможет. Недовольство других не было достаточным основанием, чтобы она освободилась.

Решение этой проблемы для нее было гораздо легче, если бы она по–прежнему была Ведьмой Ильзе. Она бы из наиболее беспокоящих ее членов ордена сделала пример для остальных, чтобы запугать их. Она бы нисколько не колебалась в методах устранения проблемы, от которых ужаснулся бы даже Кермадек. Но она достаточно прожила той жизнью и никогда к ней не вернется. Ард Рис должна найти другие, более эффективные способы решения этой проблемы.

К вечеру они покинули Стрелехейм и перелетели через нижнюю стену Лезвия Ножа в разрушенный ландшафт Королевства Черепа. Задолго до того, как она увидела эту землю, она ощутила изменения в воздухе. Даже сидя на Чейзере на высоте нескольких сотен футов она смогла это почувствовать. Воздух стал мертвым и очень старым, наполненным запахом и вкусом опустошения и разложения. Здесь не было никакой жизни, не было ничего. Гора исчезла, рухнувшая благодаря катастрофическим силам на головы тех, кто творил зло внутри нее, уменьшившись до нагромождения скал, среди которых мало, что росло, и еще меньше находило приют и пропитание. Это была разрушенная земля, бесцветная и бесплодная даже сейчас, спустя тысячу лет, и, вероятно, пройдет еще тысяча лет до того, как здесь что–то изменится. Даже при извержении вулкана, в местах, где прошел лавовый поток, в конце концов жизнь возвращается, непреклонно и с удивительным упорством. Но только не здесь. Здесь жизнь была отвергнута.

Не обращая внимания на вид этих мест и чувства, которые они вызывали, хотя это все давило на них с угнетающей настойчивостью, они кружили над развалинами в поисках места, где наблюдались костры и вспышки. Примерно через час они обнаружили одно такое место на краю длинного уступа скалы, лежащего посреди скопления острых выступов, торчащих как кости из земли. Кольцо из камней, окружавших кострище, было почерневшим и гладким от того, что здесь сжигали. Когда Грайанна впервые увидела это место с воздуха, она не смогла и вообразить, как кто–то мог добраться туда, уж не говоря о том, чтобы использовать этот костер. Повсюду вокруг возвышались каменные барьеры с широкими и глубокими расщелинами между ними, а их края были острыми, как стекло. Затем она внесла поправку в свои мысли. Потребуется сорокопут или рок или небольшой, но очень маневренный воздушный корабль, чтобы туда добраться, однако добраться все–таки можно. И чем же, в данном случае, воспользовались? Она решила оставить этот вопрос на потом.

Приземлив Чейзера на краю уступа, они спешились и подошли взглянуть поближе.

— Какой–то жертвенник, — заметил Кермадек, с тяжелым видом оглядываясь вокруг и поводя плечами слева направо, как будто находился в клетке. Ему не нравилось находиться тут, поняла она, хоть и рядом с ней. Даже спустя столько лет это место навевало тяжелые воспоминания для троллей. Чародей—Владыка умер и исчез, но его ощущение осталось. Во всей истории троллей никто не нанес столько вреда психическому здоровью этого народа. Тролли были не такими суеверными, как гномы, но они верили в перенос зла от мертвых к живым. Они верили, потому что испытали это на себе, и они боялись, что это случится снова.

Она закрыла глаза и на мгновение обострила другие чувства, пытаясь прочесть в воздухе, что же здесь произошло. Она обнаружила остатки мощной магии, действия колдовства, которое не предназначалось для исцеления или помощи. Она смогла прочесть по оставшимся крупинкам, что здесь призывали какую–то магию. Но с какой целью? Определить это она не смогла, однако запахи говорили о чем–то умирающем, причем не очень быстро. Она взглянула на остатки костра и по засаленным пятнам ощутила темную цель принесенного жертвоприношения.

— Здесь нет ничего хорошего, — негромко произнесла она.

Он приблизился к ней.

— Что ты обнаружила, госпожа?

— Пока что ничего. Ничего определенного. — Она посмотрела на него, на его плоские, невыразительные черты лица. — Возможно сегодня ночью, когда темнота скроет ту тварь, которая находит это мертвое место таким притягательным, мы выясним, что же здесь такое.

* * *
Она привязала Чейзера на некотором удалении среди скал, где его никто не сможет увидеть, накормила и напоила его, нежно разговаривая с ним, чтобы успокоить в отношении того, что могло случиться позднее. После этого она с Кермадеком съела холодный ужин, наблюдая, как с неба исчезает свет и вокруг опускаются сумерки на плоскую, бесцветную землю, окутывая ее как туман. Не было никакого заката, никакого изменения в облике земли, а небо чуть ли не скачком сменилось от светлого к темному. Ощущение, произведенное этим на Грайанну, было близко к отчаянию.

Она отбросила прочь мрачные мысли, но не смогла изменить своих предчувствий относительного этого места. В этой пустоши для живых существ не было ничего. Всепроникающее ощущение безысходности и изоляции говорило, что за некоторые преступления не может быть никакого искупления. Если бы она прожила еще тысячу лет, то все равно не увидела бы возрождения жизни в Королевстве Черепа. Наверное, учитывая, какого рода жизнь могла найти пристанище в такой земле, это было к лучшему.

— Спи, — сказала она Кермадеку. — Первую половину ночи посторожу я.

Он крякнул в знак согласия и в считанные секунды уснул. Она позавидовала тому, с какой легкостью он погрузился в сон. Какое–то время она смотрела на него, на его грубую кожу, которая в темноте казалась гладкой, на безволосое тело и почти невыразительное лицо, слегка граненой формы, как будто вытесанное из камня. Холеный — именно это поразило ее в нем. Как болотный кот, большой, сильный и гладкий. Он нравился ей больше, чем кто–либо еще. Не за то, как он выглядел, а за то, каким он был. Прямой и простой. Это не значило, что он был тугодумом или драчливым; ни то, ни другое. Кермадек не усложнял ситуации всеобъемлющим рассмотрением и обсуждением. Если что–то нужно было сделать, он тратил как можно меньше времени и сил для того, чтобы это выполнить. У него была определенная манера поведения, прекрасно ему служившая, и она не думала, что он когда–нибудь от нее откажется. Как же ей хотелось, чтобы ее собственная жизнь могла быть такой же простой.

Проходило время, Грайанна наблюдала восход луны и появление звезд, которые украсили небосвод россыпью ярких, размером с булавочную головку, точек. Скалы вокруг хранили молчание. Кострище и камни вокруг него выглядели как сгорбившиеся гномы, продрогшие и неухоженные. Может быть этой ночью ничего не случится, ведь это всего лишь первая ночь, как она оказалась здесь, чтобы увидеть, что же происходит. Возможно, тот, кто устроил этот костер и создавал вспышки, почувствовал ее присутствие и держался подальше. Она размышляла, сможет ли она заставить себя прободрствовать еще одну ночь, если этой ночью ничего не произойдет. Для этого у нее не было никаких веских оснований; сейчас ее присутствие было обусловлено, в основном, ее инстинктивной реакцией на то, что, как она боялась, могло случиться, а не на то, что происходило на самом деле.

Когда уже приблизилась полночь, костер вдруг резко вспыхнул. Это произошло без какого–либо предупреждения или причины. Не появилось никого, кто бы его разжег; не было никакого топлива или искры от огнива. Он просто резко и яростно сжигал воздух, и Грайанна сразу же вскочила на ноги.

— Кермадек!

Горный тролль проснулся и встал рядом с ней, не сказав ни слова уставившись на этот феномен. Сила огня возрастала и уменьшалась, как будто пламя дышало, как будто каким–то непостижимым образом менялся сам воздух, сначала усиливаясь от невидимого топлива, а затем затихая. Беспорядочно расположенные вокруг скалы, освещенные сполохами огня, казались призрачными зрителями. Грайанна осторожно продвинулась вперед, всего на пару шагов, следя глазами взад–вперед среди теней, пытаясь отыскать то, что в них скрывалось. Должно же что–то быть; что–то ведь оживило пламя. Однако она не смогла обнаружить никакой жизни, никаких признаков живых существ, кроме нее самой и Кермадека. Кто–то должен был зажечь этот костер откуда–то из другого места, кому–то или чему–то не обязательно было находиться здесь, если при этом была замешана магия.

— Госпожа! — прошипел Кермадек.

В воздухе над костром появились вспышки света, внезапным блеском и яркостью походившие на маленькие взрывы. Однако они не производили никакого звука и не оставляли никаких следов дыма или пепла, словно гигантские светлячки в темноте. Они двигались по кругу, расширяя его и поднимаясь все выше по мере увеличения их числа. Внизу без всяких изменений продолжал гореть костер.

Грайанна раскинула свою магию, чтобы исследовать смесь горящего воздуха и беспламенного света, используя песнь желаний, чтобы выяснить, что же было там, невидимое для нее. Она сразу же ощутила другую магию, концентрированную и мощную, отправленную сюда из какого–то другого места. Так она и думала. Также она обнаружила, что нечто ответило на ее магию, нечто, нашедшее какую–то пользу в этой разрушенной земле, чего не могло извлечь из менее отравленных мест. Она не смогла подыскать для этого нечто название, однако, тем не менее, оно было тут, управляя огнем и светом.

Лицо в окне, вдруг подумала она. Может быть совсем не из этого мира, а откуда–то из совершенно другого уровня существования.

Она усилила воздействие своей магии, стараясь прорваться к тому, что тут находилось, вызвать отклик, чтобы узнать немного больше. Почти сразу же ее усилия были вознаграждены. Что–то небольшое и темное появилось на грани света, как призрак, пришедший из преисподней, не совсем бесформенный, но и не четкий. Оно скользило в свете, как играющий в прятки ребенок, появляясь то тут, то там, никогда не появляясь полностью, никогда не показывая, что же это такое.

Кермадек торопливо и озабоченно шептал, говоря ей отойти назад, увеличить расстояние до костра. Небезопасно так приближаться, говорил он. Но она не обращала на него внимания; ее захватила связь, которую она установила между ее собственной и той чуждой магией. Там что–то было, быстрое и бесплотное, вне досягаемости.

И внезапно оно перестало прятаться. Оно появилось там, его лицо полностью оказалось прямо перед ней, освещенное пламенем костра. У нее перехватило дыхание. Лицо смутно напоминало человеческое, но точно распознать было невозможно. В его чертах скрывалась злоба, причем такая, что она и представить себе не могла, настолько угрожающая, полная ненависти и жестокости, что даже будучи Ведьмой Ильзе она никогда не испытывала ничего подобного. Темные тени окутывали его, как пряди густых волос, сверкая в свете пламени, с каждым мгновением меняя облик. Холодные как лед голубые глаза мерцали, оценивающе глядя на нее. В этих глазах отражалось узнавание; кто бы ни скрывался в свете огня, он знал, кто она такая.

Грайанна бросилась на это лицо с такой свирепостью, что даже сама подивилась своейгорячности. Она почувствовала такую ненависть, такую ярость, что не смогла удержаться, и действие произошло прежде, чем она смогла обдумать его. Ее магия взорвалась на этом лице, которое мгновенно исчезло, забрав с собой вспышки и горящий воздух, оставив только тьму и долгий запах затраченной магии.

Она плотно сжала губы, сдерживая рычание, которое автоматически поднималось от тех чувств, что она испытала из–за этой твари. Это было все, что она смогла сделать, чтобы взять себя в руки, и повернулась к явно нервничающему Кермадеку.

— С тобой все в порядке? — тут же спросил он.

Она кивнула:

— Но в какое–то мгновение это было не так, старый медведь. Эта тварь излучала такую злобу, что мне показалось, что было серьезной ошибкой находиться так близко к ней. Если бы я не знала всего, я бы сказала, что она заманила меня сюда.

Она сразу же поняла, что это было, хотя не стала говорить об этом ему. Оно знало, что она придет, откликнется на его действия и окажется достаточно близко, чтобы почувствовать его. Оно хотело, чтобы она узнала, что оно тут. Но зачем? Чего оно хотело? Где оно скрывалось, что она не могла отыскать его, и почему оно не могло сделать чего–то больше?

— Мы останемся здесь еще на одну ночь? — осторожно спросил горный тролль.

— Думаю, что мы увидели все, что нам нужно. — Она покачала головой. — С первыми лучами мы полетим в Паранор и там я найду ответы на то, что здесь произошло.

ГЛАВА 3

— Довольно разговоров! — раздраженно рявкнула Шейди а'Ру. — Сколько еще можно болтать? Это самый лучший шанс, который у нас может быть!

Никто ничего не ответил. Никто не хотел заговорить первым. Она была крупной женщиной и подавляла не только своими размерами, но и силой своей личности. Шести футов ростом, широкоплечая и сильная, она сражалась на передовой в Преккендорране в течение двух лет, и никто из них не пережил таких ужасов, как она. Гладкая загорелая кожа, коротко остриженные и растрепанные ветром светлые волосы придавали ей образ пышущей здоровьем и полной жизненных сил женщины. Когда она входила в любое помещение, головы сразу же поворачивались в ее сторону, а все разговоры стихали.

Сейчас же, однако, реакция была другая. Здесь все знали ее слишком хорошо, чтобы быть гораздо более осторожными. Она переводила взгляд с одного лица на другое, ее расчетливые голубые глаза выискивали признаки сомнения или нерешительности, бросая вызов их попыткам скрыть их от нее. Их ответные действия были такими же разными, как и они сами. Терек Молт даже не побеспокоился посмотреть на нее, его жесткое лицо было направлено в сторону дверного проема комнаты, в которой проходила их тайная встреча. Поразительно совершенные черты лица Иридии Элери были холодны, взгляд был направлен куда–то вдаль. Ни дворф. ни эльфийка никогда не выказывали никаких колебаний в их общей деятельности. Они уже долгое время, по настоянию Шейди, действовали заодно.

Траунт Роуэн и Пайсон Венс тревожно переглянулись.

Проблемы с этим южанином и гномом. Трусы, сердито подумала она, хотя знала, что не стоило так говорить им прямо в лицо.

— Поспешишь — людей насмешишь, Шейди, — тихо заметил первый, пожимая плечами.

Ей хотелось прибить его. Он был единственным, кто смел с ней так разговаривать, и делал это сейчас лишь с единственной целью – продемонстрировать, что сколько бы она их не торопила, он будет стоять на своем. Он хотел этого так же, как и она, как все они, но был слишком осторожным для своего же блага. Это было так, поскольку южанин был истинным порождением бюрократизма Федерации: чем меньше случайностей в мире, тем лучше для вас.

— Пожалуйста, не опускайтесь до банальностей, чтобы оправдать свое нежелание делать то, что нужно! — огрызнулась она в ответ. — Ты же лучше этого, Траунт. Умнее. Мы можем обсасывать этот вопрос, как собака старую кость, сколько угодно, но это ничего не изменит. Ничего не улучшит ситуацию, если мы не заставим это произойти.

— От нее, как и от нас, исходит запах интриг, — сказал Пайсон Венс, для убедительности жестикулируя своими маленькими ручками. — Неверный шаг вместе с ней, и окажемся здесь внизу надолго!

Они находились глубоко под землей в подвалах Паранора, собравшись в одном из помещений, предназначенном под склад. В этом помещении пахло пылью, а воздух был холодным и застоявшимся. Каменные стены скрывали их под тоннами камня и земли, сюда редко кто спускался, разве что за содержимым кладовых. Это было единственное место в Параноре, где хоть как–то можно было гарантировать конфиденциальность.

Эта пятерка собиралась вместе уже почти год. Шейди а'Ру тщательно отобрала четырех других, выяснив, как далеко простирается их преданность, затем одного за другим привлекла их. Каждый из них разделял ее неприязнь к Ард Рис. Каждый в открытую ненавидел ее. Все желали, чтобы она ушла, хотя и по различным причинам. В какой–то степени они дополняли друг друга, каждый привносил в их начинание свою особенность, которой не доставало у остальных. Южанин Траунт Роуэн был силен душой и телом, что весьма подходило для Шейди — воин, стремящийся исправить то, что он считал неправильным. Эльфийская колдунья Иридия Элери обладала холодным сердцем и горячим темпераментом, но также была сообразительна и обладала интуицией. На этот путь ее привела способность скрывать свои эмоции, прятать темные истины. Дворф Терек Молт, хоть флегматичный и молчаливый, как и все дворфы, жаждал власти и стремился найти способы обойти правила и ограничения Ард Рис, чтобы достичь так страстно желаемой цели. Пайсон Венс, выглядящий таким щуплым и беспомощным, был змеей, заключенной в хрупком теле, обладал редким сочетанием вероломства и решительности в достижении цели. В отличие от своего суеверного языческого племени, он владел своей магией хладнокровно и расчетливо.

Имела ли какие–нибудь представления Ард Рис об их истинных наклонностях, когда принимала их в орден? Шейди а'Ру не была уверена. Такое было возможно только лишь потому, что Грайанна Омсфорд сама довольно долгое время была темным существом — Ведьмой Ильзе, орудием Моргавра. Она верила, что нашла искупление, и поэтому полагала, что и другие смогут также найти его. Она ошиблась и в том, и в другом, но это было в интересах тех, кто собрался в этом помещении, кто надеялся только на то, что судьба предоставит им шанс, чтобы они избавились от нее.

Возможно, этот шанс появился сейчас, если их нетерпеливый лидер сможет получить поддержку, которой добивалась.

— Ты хочешь, чтобы она ушла, так ведь? — сказала она, подчеркнуто обращаясь к Пайсону Венсу. — Мертвая или нет, но ушла? — Она огляделась. — А остальные? Изменилось ли ваше мнение о ней? Нравится ли она вам как Ард Рис? Ну же! Говорите!

— Никто в этой комнате и немногие за ее пределами, Шейди, хотят, чтобы Грайанна Омсфорд была Ард Рис. — Траунт Роуэн выглядел уставшим. — Мы все уже это проходили. Что нас удерживает от действий, так это возможность провала — весьма реальная возможность, я бы сказал. Неудача означает, что второго шанса не будет. Поэтому прежде чем отчитывать нас за наше нежелание, попробуй немного тщательнее взглянуть на реальность этой ситуации. Если мы выступим против нее, мы должны быть весьма уверенными, что добьемся успеха.

Ее тяжелый взгляд уставился на него и она не отводила глаза в течение долгого времени. Остальные переминались с ноги на ногу в нерешительности, но так ничего и не сказали, опасаясь привлечь к себе ее внимание. Траунт Роуэн, к его чести, выдержал ее взгляд, однако она смогла заметить, как в его глазах отразилась неуверенность. Она может делать все, что угодно; такова была ее репутация. Если вы провоцировали Шейди а'Ру — причем сделать это совсем не трудно, — то вы сильно рисковали. Те, кто это испробовал, уже исчезли. Все, даже Ард Рис, подозревали, что причиной их исчезновения могла быть она, но доказать это никто не мог.

— Я бы не стала с такой настойчивостью призывать вас, — сказала она, обращаясь к Траунту, но и не выпуская из вида и всех остальных, — если бы у меня не было способа устранить ее так, что это не будет представлять для нас никакой опасности. Я сознаю возможность неудачи. Вне зависимости от того, насколько тщательно мы спланируем и исполним, что–то всегда может пойти не так. Хитрость заключается в том, что даже если подобное и произойдет, то на нас не падет подозрение и нас никто в этом не обвинит. Однако в данном случае я не считаю, что мы потерпим неудачу. Мне думается, что у нас наилучшие шансы на успех. Готовы ли вы выслушать меня?

Все кивнули или, по крайней мере, промолчали. Терек Молт никогда не выражал согласия или несогласия с чем–либо. Он просто или оставался, или уходил. Дворфы предпочитали физические жесты словам, что ей отлично подходило. Они также предпочитали прямолинейность, и было весьма полезно иметь хотя бы одного из таких людей среди множества лицемеров.

— Постой! — вдруг прошипела Иридия, резко подняв одну руку.

Она поднялась со своего места, пересекла комнату до входа и приложила ухо к двери. Дверь была сделана из обитого железом дуба в два дюйма толщиной и укреплена магией, чтобы ни один звук не смог выйти за пределы этого помещения наружу. Никто из них не хотел, чтобы даже самый незначительный шепот мог вылететь из этой комнаты. Ард Рис уже подозревала, что они что–то замышляют против нее; их спасало только то, что и остальные делали почти то же самое. У Грайанны просто не было времени, чтобы справиться со всеми. Однако, если она разузнает когда–нибудь именно об этой их интриге, то с ними расправятся быстро и очень тщательно. Ард Рис может и не желала больше оставаться Ведьмой Ильзе, но в мгновение ока могла ею обернуться. Даже Шейди а'Ру не решится ей противостоять, если подобное произойдет.

Конечно же, это было большой проблемой. Грайанна Омсфорд была не просто Ард Рис, она также была и Ведьмой Ильзе. И этого никто, кто пришел в Паранор, чтобы присоединиться к ордену друидов, не мог игнорировать. Прошлое было прошлым, однако оно всегда оставалось с вами. Она могла заявлять, что изменилась, приняв мантию Ард Рис по велению Уолкера Бо, получив благословение умерших друидов и обязав сама себя восстановить Совет Друидов, как действенную силу Четырех Земель. Она могла заявлять, что будет стремиться к тому, чтобы помочь народам стать сильными, независимыми и добрыми соседями, чтобы положить конец войне между свободнорожденными и Федерацией и вновь внести смесь науки и магии в мир на благо всех мужчин и женщин. Она могла заявлять все, что ей угодно, но это не изменит известного всем прошлого. Нельзя стереть то, что она натворила. А в некоторых случаях и невозможно. В этом было что–то очень близкое, очень личное — как в случае Траунта Роуэна и Иридии Элери, двух заговорщиков среди них, которые стремились отомстить за деяния, совершенные Ведьмой Ильзе и забытые Ард Рис. Остальные просто жаждали пользоваться своей магией и насытить свои амбиции запретными путями. Но для каждого, чтобы реализовать эти желания, необходимо было избавиться от Грайанны.

Это противостояние не начиналось и не заканчивалось только этой, собравшейся здесь тайком, пятеркой. Оно проявлялось также и в других группах раскольников, которые также тайно собирались, преследуя свои цели и мечты, которые каким–то образом вступали в конфликт с Третьим Советом Друидов, как его задумала Грайанна Омсфорд. Вся суть заключалась не в том, что с ней будет покончено; а в том, когда это произойдет.

И, конечно же, кто окажется умнее и смелее, чтобы заставить это случиться. А потом и достаточно сильнее, чтобы принять на себя обязательства, как только она исчезнет и возникнет необходимость в новой Ард Рис.

Какая–то часть Шейди а'Ру, совершенно крошечная крупинка разума, задвинутая в самые дальние уголки ее сознания, понимала, что не все из тех, кто прибыл в Паранор, чтобы начать жить как друиды, чувствовали то же, что и она. Некоторые восхищались Грайанной и считали, что у нее есть право занимать свой пост — она была сильной, решительной, бесстрашной и испытанной. Однако Шейди а'Ру не позволит себе хорошо к ним относиться, потому что это повысит доверие к их преданности, а такую слабость она не могла себе позволить. Лучше смотреть на них, как на лизоблюдов и обманщиков, и запланировать их удаление, как только путь будет свободен.

Иридия все еще стояла, прислушиваясь, у двери. Все ждали в тишине.

— Ну, что там? — наконец спросила Шейди, раздраженно и нетерпеливо.

Колдунья отступила на шаг и уставилась на дверь, как будто это был враг, которого нужно было уничтожить. Ее недоверие ко всему и вся было глубоким и всеобъемлющим. Даже сама Шейди была под подозрением у Иридии. Она была прекрасной и талантливой, но и глубоко порочной. Ее собственные демоны носились в ее хищной голове и однажды они овладеют ею.

— Я услышала какое–то движение, — сказала она, отворачиваясь, чтобы закрыть этот вопрос. — Я лишь хотела удостовериться, что охрана все еще на месте.

— Ты же сама ее установила, — указала Шейди.

Иридия даже не взглянула на нее.

— Ее могли подпортить. Лучше проверить. — Она вернулась на свое место и села. Какое–то время она ничего не говорила. Затем посмотрела на Шейди, как будто вспоминая ее. — О чем ты говорила?

— Она говорила, что нашла способ решить нашу проблему с Ард Рис, — Траунт Роуэн подхватил своим спокойным голосом утерянную нить разговора. — Без какой–либо опасности для нас.

— Существует некое зелье и я могу его получить , — сказала им Шейди. — Примененное вместе с нужным заклинанием, оно пробудит магию, достаточно сильную, чтобы справиться с любым, независимо от того, насколько хорошо он подготовлен. Это зелье называется «жидкая ночь». Совместно с заклинанием оно отправит намеченную жертву в совершенно другое место. Оно не убивает их; они просто исчезают. А поскольку нет тела, то и некого обвинить. Не остается даже остатков, чтобы следователи смогли выяснить, что же случилось. Все исчезает в течение нескольких часов, жертва и магия.

Пайсон покачал головой:

— Такой магии не существует. Уж я-то знаю, я никогда не читал ни о чем подобном и никогда не слышал об этой «жидкой ночи».

— Потому что она не из этого мира, — сказала Шейди. — Она из того мира, в который я пошлю Ард Рис.

Они посмотрели на нее со смешанным выражением на лицах.

— Что же это за мир? — наконец спросил Траунт Роуэн.

Она закачала головой:

— О, нет, Траунт! Я больше ничего вам не расскажу до тех пор, пока вы не дадите мне свое слово, что будете преданы мне и тому, что предлагаю. Я та, кто выискала это зелье, и я намерена сохранить при себе подробности. Все, что вам нужно знать — как только я все это осуществлю, вы никогда снова не увидите Ард Рис.

— Но ведь она не умрет, — Пайсон Венс все еще сомневался. — Если она не мертва, то всегда найдет возможность вернуться обратно. У нее жизней больше, чем у кошки. Ты знаешь ее историю, Шейди. Она не похожа ни на кого. Мне она нравится не больше, чем тебе, но я уважаю ее способность выживать.

Шейди кивнула в знак согласия. Идиот.

— Пайсон, оттуда, куда я ее намерена отправить, они не вернется. Никто не возвращается из того места, куда отправится она. Кроме того, она недолго будет жива там, чтобы у нее появился хоть какой–нибудь шанс на спасение. Там есть кое–что гораздо опаснее, чем Ведьма Ильзе. Как только она исчезнет, никогда уже не вернется.

Они были заинтригованы, заинтересованы, но все еще колебались. За исключением Терека Молта, который энергично кивнул:

— Я говорю, действуй. Если у тебя есть способ устранить ее, женщина, сделай это!

— Когда это случится? — спросила Иридия.

— Как только она вернется, через два–три дня. К этому времени я все подготовлю. Это произойдет, когда она уснет, настолько тихо и спокойно, что она больше не проснется в этом мире.

— Если у тебя все готово или ты сможешь все подготовить, то зачем тебе нужны мы? — спросил Траунт Роуэн. — Это начиналось как совместное предприятие, но мне кажется, что ты все взяла в свои руки. У нас больше нет ничего, что тебе нужно.

Она заранее предвидела этот вопрос и обрадовалась, узнав, что все еще была способна быть на шаг впереди них.

— Может так показаться, если вы не подумаете более тщательно, — произнесла она. — Эти усилия не приведут к успеху, если мы не посмотрим, что же будет после устранения Грайанны Омсфорд.

— Мы нужны, чтобы сделать тебя Ард Рис вместо нее, — негромко высказался Траунт Роуэн. — Не так ли?

Она кивнула:

— Я лучше всех подхожу для этой роли. Я пользуюсь наибольшим уважением среди тех, кого следует убедить быстро выбрать новую Ард Рис. Но не обманывай себя, Траунт, я не стану еще одной Грайанной Омсфорд, лидером, стоящим особняком, которому больше никто не нужен. Именно это настроило нас против нее с самого начала. Она изолировала себя. Она считает себя мудрее и способнее, думает, что она знает, что для каждого из нас лучше. Если бы мне пришлось идти тем же путем, то чем бы я отличалась от нее?

— Ты слишком все упрощаешь, — сказал Пайсон Венс. — Наша нелюбовь к Ард Рис простирается гораздо дальше, чем от того, что она считает себя выше нас.

— Действительно, — согласилась она. — Однако любой, кто займет место Ард Рис, как только исчезнет Грайанна, будет обречен на недосягаемость и изоляцию. Мне нужны все вы, чтобы поддержать меня, если я добьюсь успеха. Каждый из вас представляет одну группу ордена — ты, Пайсон, гномов; Терек Молт — дворфов; Траунт — жителей Южной Земли; а Иридия — эльфов. Естественно, не всех, но довольно значительное количество. Вы являетесь одними из самых сильных представителей своих рас, и ваша поддержка такая же. Я не смогу служить как Ард Рис и достичь того, чего мы решили добиться, без вашей помощи.

— Почему Ард Рис должна быть ты? — вдруг резко произнес Терек Молт, нахмурившись.

Она сохранила самообладание. Высказываться таки образом было в его натуре.

— Потому что орден не примет тебя, Терек. Они смогут принять Траунта Роуэна. но из остальных никого. А Траунт в этом не заинтересован. — Она пристально взглянула на него. — Так ведь?

Он кивнул, надменно сжав губы:

— У меня нет нужды быть главой ордена — только знать, что он идет по правильному пути, который проложен кем угодно, но только не ею.

Он имел в виду Грайанну Омсфорд, но не произнес ее имя. По–своему он сильнее всех ненавидел ее. Если бы Шейди нашла способ, который дал бы ему возможность убить ее самому, он бы без вопросов согласился с этим. Она часто задавалась вопросом, что он думал о своем будущем после того, как не станет Грайанны. Что ему останется делать после того, как он потратил столько энергии и времени, чтобы изгнать ее?

— Где ты нашла это зелье? — спросил Пайсон Венс. — «Жидкую ночь»? Если не в этом мире, а в том месте, которое ты отказываешься нам раскрыть, как ты его получила оттуда?

Она покачала головой:

— Никаких ответов до тех пор, пока у меня не будет вашей преданности, Пайсон. Достаточно сказать, что оно сделает то, что нужно.

— Кто–то его тебе дал? — продолжал он. — У тебя есть тайный союзник? Кто–то служит нашему делу? У тебя есть еще секреты, Шейди?

Конечно же, есть, но он никогда их не узнает.

— Больше никаких вопросов, а я больше ничего не расскажу, — она обратилась не только к нему, но и ко всем. — Мне нужна ваша клятва, клятва друидов, ваше слово и преданность. Всем, что вы считаете святым для себя, поклянитесь и мы все станем этому свидетелями. Если я сделаю это, если я избавлю вас от Ард Рис, то поддержите ли вы мои притязания стать новым лидером ордена? Будете ли вы со мной, чтобы закончить то, что мы намерены сделать?

Поднялась Иридия Элери, холодным взглядом окинув помещение:

— Я клянусь. Пусть она тысячи лет горит в огне собственной магии!

Терек Молт одобрительно проворчал:

— Она тысячу раз заслужила изгнание, и мне плевать, куда ее сошлют. Сделай это, Шейди. Выкинь эту тварь из нашей жизни!

Наступило долгое молчание. Опустив голову и сцепив руки, Траунт Роуэн раздумывал. Пайсон Венс, сидевший рядом с ним, взглянул на него, а потом, нахмурившись, посмотрел на Шейди.

— Если ты сможешь сделать то, что ты говоришь, то я ничего не имею против. — Его взгляд рыскал по лицам остальных. — Но если Шейди преувеличивает свои возможности, если сила магии, которую она намерена использовать, меньше, чем она рассчитывает, то я хочу точно знать, что она, также, не преувеличивает свою уверенность в том, что ничто не обернется против нас.

— Как это возможно, Пайсон? — прошипела она. — Неужели наши имена будут написаны на жидкой поверхности этого зелья? Неужели оно озвучит их?

— Точно, Шейди? — он пожал плечами.

— Это же зелье, дополненное заклинанием. Это зелье не из этого мира. Заклинание же известно десяткам и доступно для всех, кто захочет прочесть и изучить его. Ничто из этого не указывает на нас. Хватит увиливать! Если хочешь выйти из этого дела, вот дверь, через которую ты можешь уйти. Пройди через нее, и ты свободен.

Конечно же, он не дойдет до двери живым, мрачно думала она, ожидая его реакции. Он даже не сделает и полдюжины шагов до того, как она сожжет его дотла. Слишком поздно отступать. Слишком поздно для всего, кроме как двигаться вперед.

Пайсон, скорее всего, знал это, ибо он не сделал ни единого движения, чтобы подняться, не проявил никакого желания сделать что–либо, а лишь обдумал ее слова. Он настолько уютно устроился на своем месте, поджав под себя ноги и закутав руки в своих одеждах, что ей показалось — и ее это чуть ли не взбесило, — что он решил вздремнуть.

— Я приношу тебе свою клятву, Шейди, — наконец произнес он. — Но… — он сделал паузу, склонив голову набок и проявив резкие черты гномов. — Но считаю, что после моей клятвы ты должна раскрыть, куда ты предполагаешь отправить Ард Рис. Если это не достаточно далеко или безопасно, то я заберу назад свое слово.

Раздались возгласы согласия с этими словами, но Шейди не обратила на них внимания, зная, что ее намерения относительно Грайанны Омсфорд угодят им всем. Как только они об этом узнают, то сразу же прекратятся все пересуды.

— Ну а ты, Траунт? — спросила она южанина. — Ты не сказал ничего.

— Я размышлял. — Он слегка улыбнулся. — О том, насколько мы тебе доверяемся. Мне кажется, что этим делом не стоит заниматься только одному из нас — не только планировать, но и исполнять. Требуется больше, чем преданность, которую ты требуешь от нас. И у нас появится чувство участия в том, что ты предполагаешь совершить.

— А также это повлечет и больший риск, — отметила она, совершенно недовольная этим предложением. — Шанс обнаружить двоих гораздо больше, чем одного. Тот, кто занимается зельем и заклинанием, должен тайно приблизиться к Ард Рис. Успех или неудачу здесь определяют быстрота и скрытность.

— Двое могут двигаться так же тихо, как и один, — заявил он, пожав плечами. — Кроме того, если один оступится, то другой сможет действовать дальше. Что предоставляет нам какую–то гарантию.

— Я не собираюсь спотыкаться, — холодно произнесла она, не скрывая, что сердита.

— Мы будем тянуть соломинки, чтобы определить, кто пойдет с тобой, — сказала Иридия, присаживаясь к Роуэну.

И Пайсон Венс, и Терек Молт кивнули в знак согласия. Шейди поняла, что ее приперли к стенке. Она не могла заставить их отказаться от этого, не вызвав подозрений.

— Ладно, — согласилась она. — Но только один.

Она поднялась и подошла к стопке ящиков, в которых лежала столовая посуда, упакованная в соломе, и вытащила оттуда четыре соломинки. Сломав три, она зажала их в руке и предложила остальным вытянуть по одной. Первым был Терек Молт. Он вытянул короткую. Иридии тоже досталась короткая.

Двое оставшихся смотрели друг на друга в нерешительности. Затем Траунт Роуэн выбрал из двух последних соломинок. Ему досталась длинная.

— Как и следовало ожидать, — усмехнулась Шейди, — ведь это была твоя идея. А теперь, дай мне свое слово, Траунт. Твою клятву и твое обещание, как друида, оставаться со мной несмотря ни на что.

Он невозмутимо кивнул:

— У тебя всегда они были, Шейди, с того момента, как ты рассказала мне, каковы твои цели, и присоединила меня к своему делу. Я предан тебе, как никогда.

Может быть, подумала она. Однако, этого никогда не узнать, потому что нет никакого способа проверить подобное утверждение. Но для нее было вполне достаточно, что он обязался поддержать ее в качестве новой Ард Рис после того, как исчезнет Грайанна. Как только она займет этот пост, несмотря на все, что она говорила им, чтобы заручиться их поддержкой, они станут расходным материалом. Ее планы простирались гораздо дальше, чем было известно им, и не включали их.

— Ну вот мы и договорились, — сказала она, переводя взгляд от лица к лицу, стараясь определить какие–либо признаки колебаний.

— Договорились, — подтвердил Траунт Роуэн. — А теперь расскажи нам, куда ты собираешься отправить Ард Рис. Куда ты пошлешь ее, так что она не сможет найти дорогу обратно, чтобы покарать нас?

Шейди а'Ру улыбалась в их лица, когда рассказывала им.

ГЛАВА 4

Сен Дансидан был осторожным человеком. У него всегда были причины быть осторожным, а в эти дни особенно, поскольку у него было много, что терять. За свою жизнь он добился впечатляющих результатов, однако за это ему приходилось платить серьезную цену. Эту цену нельзя было измерить богатством. Если бы это были только деньги, он бы не был таким настороженным. Цена, которую он платил, включала то частичку его души, то часть его рассудка. Эта цена была психологической и эмоциональной, и она лишила его спокойствия и безмятежности.

Во всяком случае, у него никогда не было их в избытке. Даже в те дни, когда он был только Министром Обороны Федерации и в подчинении у Ведьмы Ильзе, он подвергал свою жизнь всевозможным рискам, чтобы добиваться более высокого положения и увеличивать свою власть. Спокойствие было привилегией, которая не достается тем, у кого отсутствуют моральные ограничения. Тогда он тоже был осторожным, но не так сильно, как теперь. В те дни он считал себя неуязвимым, слишком умным для того, чтобы кто–то смог его перехитрить и ли переиграть, слишком сильным, чтобы кто–то мог бросить ему вызов. Ущерб мог быть нанесен другим людишкам, но только не ему. Даже Ведьма Ильзе, при всем ее равнодушии и надменности, опасалась его. Он знал, как он выглядел для нее — как и для большинства других. Как змея, свернувшаяся кольцом и готовая нанести удар. Он не обижался. Ему нравилось такое сравнение. Змеи не осторожничают. Другие опасались змей. Весьма полезно было внушать чувство дискомфорта тем, с кем ему приходилось иметь дело.

Настороженность появилась у него после того, как он разорвал свои отношения с Ведьмой Ильзе — фактически, предав ее, — и заключил союз с Моргавром, ее чародеем–наставником. Это был умный поступок. Моргавр из них двоих был сильнее и в смертельной битве между ними, наверняка, победил бы. Кроме того, именно чародей захотел дать Сену Дансидану то, чего тот хотел больше всего, в обмен на свою поддержку — шанс стать Премьер—Министром. Два человека стояли на пути Сена Дансидана, и Моргавр убил их, причем с одним все выглядело, как несчастный случай, а со вторым, как смерть по естественным причинам.

Однако плата, которую Моргавр потребовал от него в ответ, оказалась гораздо больше, чем он ожидал. Моргавр заставил Сена Дансидана наблюдать, как он превращал живых людей в ходячих мертвецов, созданий без собственной воли, которые делали только то, что им приказывали. Что еще хуже, он вынудил Сена Дансидана принять участие в этой жестокости, приводить к нему под надуманным предлогом мужчин и быть свидетелем их гибели. Когда все закончилось и Моргавр ушел, Сен Дансидан изменился. Даже став Премьер—Министром, получив достаточно власти, чтобы никто не посмел бросить ему вызов, он никогда не чувствовал себя в безопасности. Опустошенный наблюдением, что стало с теми людьми, будучи сообщником этого деяния, он не смог вернуть себе чувство неуязвимости, которое, как он когда–то думал, никогда его не оставит. Вдобавок, он не смог найти утешение в том, что приобрел. Он не переставал думать о тех людях. Он стал одержим своей собственной беззащитностью; нужда защититься от того, чтобы не стать жертвой, как и они, захватила все его мысли. Эмоции, притупившиеся еще раньше его меньшими преступлениями, превратились в камень. Его сердце ожесточилось, а душа сжалась в комочек. Он больше не испытывал к другим никаких чувств, а то, что он ощущал в себе, был страх.

С годами его тревога только росла, откликаясь на опасения, которые он не мог контролировать.

Сегодня был один из таких дней.

Он сидел, испытывая нетерпение, в кресле, разглядывая пустую стену. Сама комната находилась в том месте, посетить которое он никогда не думал. Он был в Параноре, гость друидов и, в частности, своего когда–то заклятого врага, Грайанны Омсфорд. Двадцать лет назад, когда она вернулась из путешествия на воздушном корабле, на котором провела поиски потерянной магии из других времен, он посчитал себя мертвецом. Она уничтожила его союзника, Моргавра, и наверняка узнала, что именно он предоставил под команду чародея корабли и экипажи Федерации. Если бы она осталась Ведьмой Ильзе, если бы не случилось то, что изменило ее, пока она была далеко отсюда, она бы сразу же убила его. Вместо этого она проигнорировала его, удалившись в пределы Паранора, уединившись с духами умерших друидов, и ничего не сделала.

Поначалу он думал, что она с ним затеяла какую–то игру, и стоически ожидал неизбежного. Однако спустя какое–то время до него стали доходить слухи о новом ордене друидов и его главе Ард Рис. Он услышал, что Ведьма Ильзе отказалась от своего имени и своего прошлого, что она больше не является тем или кем была раньше. Это было слишком нелепым, несерьезным, такие слухи, как правило, неизбежно оказывались ложными. Но мужчины и женщины всех народов ехали в Паранор, чтобы получить место в Третьем Совете Друидов, и он начал задумываться.

А потом случилось невозможное. Она вызвала его встретиться на нейтральной земле, чтобы обсудить их отношения. Он поехал, потому что не видел причины отказаться. Если бы она хотела его убить, то нашла бы способ сделать это, и ему не удалось бы спрятаться ни в своем убежище в Аришейге, ни где–либо еще в Четырех Землях. К его изумлению, она сказала ему, что прошлое осталось позади и настало время обсудить будущее. Таких отношений, какие были раньше, больше не будет. А также не будет никаких упреков за то, что было сделано до этого момента. Вместо этого она пыталась установить линии взаимосвязи между Паранором и Федерацией, которые будут способствовать обмену продуктивными идеями и решению проблем, которые стоят перед ними — например, война в Преккендорране. Она хотела дать ему то, что могло помочь в его новом положении Премьер—Министра, поделившись знаниями, которые помогут людям, которыми он руководил. В свою очередь, он бы помог ей восстановить авторитет и эффективность друидов во всех Четырех Землях.

Ему потребовалось какое–то время, чтобы приспособиться к новым отношениям, но в конце концов они вернули обратно его жизнь, которую он считал безвозвратно утраченной, поэтому он захотел от них не отказываться. За прошедшие годы состоялись много других встреч, когда он посещал Паранор, а она Аришейг. Они продолжали обсуждать и заключать торговые сделки, так что в итоге они вполне ладили друг с другом.

Что, конечно же, никоим образом не мешало ему пытаться найти способ убить ее. Не думать об этом для него было невозможно. Кем бы она себя ни называла, Ведьмой Ильзе или Ард Рис, она была слишком опасна, чтобы позволить ей жить; ничто не препятствовало ей в какой–нибудь момент вернуться к тому существу, каким она была прежде, отбросив прочь ее новый облик, ее новую личность. Более того, он понимал, что никогда не сможет ее контролировать. Если он не сможет контролировать ее, то не сможет контролировать и друидов, а контроль над друидами был весьма важен, если он хотел править всеми Четырьмя Землями. Именно такими были его амбиции и намерения, и он хотел, чтобы они исполнились. Только свободнорожденные стояли на его пути, однако для устранения свободнорожденных нужно было нейтрализовать друидов. Они не поддерживали ни одну из сторон в конфликте Федерации и свободнорожденных, но было очевидно — и это показала война на Преккендорране, — что Ард Рис не собирается позволить ни одной стороне сокрушить другую.

Уже давно Сен Дансидан решил, что уничтожение врагов является единственным способом выжить самому. Оставить их в живых после того, как ты их победил, означает дать им еще один шанс разобраться с тобой. Если же они мертвы, то тебе не о чем беспокоиться. Поэтому он прибыл в Паранор для еще одной встречи с Грайанной Омсфорд, чтобы обсудить положение в Преккендорране и войну со свободнорожденными, а также другие вопросы, о которых она хотела поговорить, но они для него не имели никакого значения, потому что эта встреча никогда не состоится. Встреча должна состояться утром, однако к тому времени Ард Рис будет мертва. Или будет желать, чтобы умереть.

Лишь спустя много времени удалось найти способ устранить ее, причем этот способ явился самым невероятным образом из самого неожиданного источника. Альтернативой всегда было убийство, но ее инстинкты были настолько острыми, что она могла почуять подобную попытку, почти не прилагая никаких усилий. У нее была самая внушительная магия, песнь желаний из легенд об Омсфордах, передававшаяся в ее роду по наследству, причем в ней она была сильнее, чем в других членах ее семьи, благодаря ее обучению и жизни, как Ведьма Ильзе. Вы можете попытаться застать ее врасплох и убить, но гораздо проще для вас было бы отрастить крылья и научиться летать.

Он искал другие способы избавиться от нее, но не находил ничего подходящего. Совершенно логичным было бы воспользоваться другой магией, которая сможет одолеть ее собственную магию, но он ничего не знал о подобной магии и о том, кто ею обладает. Также приемлемым решением было бы найти союзника, который бы действовал вместо него, но со смертью Моргавра и образованием Третьего Совета Друидов у него больше не было прямых сношений с обладателями магии за исключением той, кого он хотел уничтожить.

Но помощь пришла из неожиданного источника, не более года назад, и он заполучил не только союзника, но и шпиона в лагере друидов. Этот шпион предоставил ему пару ушей и глаз, так необходимых для наблюдения за передвижениями Ард Рис. Рано или поздно, верил он, найдется также и способ обойти ее защиту.

И вот теперь он, наконец, нашел этот способ. Сегодня ночью он проверит его — без какого–либо риска для себя, без какой–либо опасности быть раскрытым. Если он сработает, то Грайанна Омсфорд больше не будет проблемой. Утром мир станет совершенно другим.

Однако ему было неспокойно, он не до конца верил, что это произойдет, опасаясь, что его соучастие в смерти тех людей от рук Моргавра каким–то образом скажется этой ночью и уничтожит его. Возможность того, что это может произойти, не казалась смешной; это казалось почти неизбежным. За то, что он сделал, следовало заплатить свою цену, и рано или поздно появится кто–нибудь, чтобы ее потребовать.

Он размышлял над этим, когда стена напротив него бесшумно скользнула в сторону, открыв проход, и в комнату шагнула Шейди а'Ру.

* * *
Грайанна Омсфорд сидела за письменным столом в своем кабинете, делая пометки перед своей встречей с Сеном Дансиданом и готовясь к предстоящим переговорам. С Премьер—Министром всегда приходилось торговаться — сколько она будет готова дать против того, сколько он попытается забрать. За прошедшие годы он некоторым образом изменился, однако во время переговоров по–прежнему стремился заполучить больше, чем другая сторона была готова отдать. Будучи политиком до мозга костей, он внешне оставался откровенным и доброжелательным, в то время как внутренне непрестанно думал о том, как разорвать оппоненту горло.

В ее случае, буквально.

Она знала, что он о ней думал. Для него она по–прежнему была Ведьмой Ильзе и это невозможно было изменить. Он боялся ее, как бы она ни старалась убедить его, что ее существование, как создания Моргавра, закончилось. Она могла быть Ард Рис Третьего Совета Друидов, однако он так не считал. Потому что он не мог изменить свои привычки, и его мышлением, как она знала, правил страх. А это означало, что он будет искать способ устранить ее.

Ее это нисколько не волновало. Он всегда выискивал возможность избавиться от нее, с того самого момента, когда они заключили свой первый союз, примерно двадцать пять лет назад. Именно так Сен Дансидан поступал со своими союзниками и врагами; он использовал их по полной, пока это не становилось неэффективным, что очень часто означало их устранение после того, как они выполняли свою работу. С другими ему сопутствовал успех, но для нее он никогда не представлял угрозы. Он не обладал инструментами, чтобы причинить ей ущерб, не имея ни магии, ни союзников для доведения такого дела до конца. В одиночку он ничего не мог сделать.

Кроме того, он являлся наименьшей из ее забот. У нее были другие, более опасные враги, с которыми нужно было справиться, у которых были более сильные мотивы избавиться от нее, которые жили гораздо ближе к ней.

Ей не хотелось об этом думать. Столько напряженных трудов ушло на восстановление ордена друидов, а теперь он оказался змеиным гнездом. Не таким она видела его и не так намеревалась его создать, но вышло именно так. Кермадек был прав. Ее положение с каждым днем становилось все более хрупким и если подрыв ее власти продолжится, то она полностью потеряет контроль. Если подобное случится, то она потерпит неудачу, ей было невыносимо даже просто думать об этом.

Она обратила свои мысли к Сен Дансидану и более насущным вопросам завтрашней встречи. Она добивалась перемирия в сражении на Преккендорране между Федерацией и свободнорожденными, что привело бы к отводу от линии фронта обеих армий.

А это может привести к постепенному снижению напряженности и шансу заключить мир. Однако ни одна из сторон не проявляла особого интереса к этой идее, хотя после почти пятидесяти лет конфликта ей казалось почти невероятным, что они могли думать о чем–то еще. Большинство людей, которые начали эту борьбу, умерли. Остались только их наследники, мужчины и женщины, у которых, вероятно, нет никаких реальных представлений о тех обстоятельствах, которые вызвали эту войну.

О чем никто из них не заботился, мрачно подумала она. Война часто была сама оправданием себе.

Стук в дверь объявил о прибытии Тагвена. Она пригласила его войти. Дворф сгибался под тяжестью книг и бумаг, которые он положил сбоку рабочего стола, чтобы она смогла до них дотянуться. Это были осколки ее предыдущих усилий убедить Сена Дансидана и Федерацию прислушаться к ней. Тагвен пару мгновений молча изучал эту стопку, затем взглянул на нее.

— Он устроился в своей комнате? — спросила она.

— Вполне комфортно. Должно быть. У него самые лучшие апартаменты в Крепости. — Тагвену не нравился Сен Дансидан, чего он от нее и не скрывал, хотя тщательно прятал это от остальных. — Я оставил его с элем и размышлениями. Больше первого, меньше вторых, если я не ошибаюсь.

Она непроизвольно улыбнулась, затем встала и потянулась:

— Всем сообщили о завтрашних заседаниях?

Он кивнул:

— Вы в частном порядке после завтрака встречаетесь с Премьер—Министром, затем он обращается ко всему совету, потом встречается с избранными — вы всех их знаете, а они знают друг друга — а после этого вы садитесь за стол переговоров, которые в очередной раз, вероятно, не приведут ни к какому значимому результату.

Она смерила его тяжелым взглядом:

— Благодарю за твой оптимизм. Что бы я без него делала?

— Я предпочитаю реальность фантазиям, — произнес он, пыхтя в бороду и не отводя от нее глаз. — Было бы лучше, чтобы и вы время от времени делали то же самое. И я не говорю о вашей встрече с Премьер—Министром.

— Ты снова обменялся мнениями с Кермадеком?

— Матурен видит вещи гораздо яснее, чем некоторые люди. Он не тратит время на поиск способов сгладить острые углы, если видит, что это всего лишь пустая трата усилий. Вам следует прислушаться к нему.

Она кивнула:

— Я стараюсь. Но не всегда могу следовать его советам. Я не в том положении, чтобы сделать это. Ты знаешь.

Оглядев стопку документов на столе, потом недоеденный ужин, остывший на тарелках, который он принес ранее, Тагвен на мгновение замолчал.

— Он хочет знать, решили ли вы, когда отправитесь. — Тагвен снова посмотрел на нее. — А я хочу знать, куда вы направитесь.

Она подошла к окну и взглянула на залитое лунным светом небо. Ее комнаты в высокой башне располагались так высоко над лесом, который окружал Крепость, что деревья казались черным океаном, простирающимся до Зубов Дракона. Она решила, что отправится к Хейдисхорну, чтобы попросить совета у тени Уолкера о том, что она увидела в руинах Королевства Черепа. Призраки не всегда дают прямые ответы на подобного рода вопросы, однако иногда они указывают, что именно нужно искать. Кто–то или что–то стояло за этими кострами, которые сжигали воздух, и за теми вспышками странного света, и магией, источник которой она так и не смогла распознать. Возможно, призрак Уолкера захочет ей рассказать об этом.

Желая принять участие в это деле, а заодно убедиться, что с ней все будет в порядке, Кермадек предложил отправиться вместе с ней. Такой компании она была просто рада.

— Как только уедет Премьер—Министр. — ответила она. — Полагаю, что он не останется еще на одну ночь. К тому времени все будет оговорено.

— Все уже оговорено, — заметил Тагвен.

— Наверное, это нужно сказать еще раз.

Дворф указал рукой в сторону двери:

— С той стороны Траунт Роуэн. Он хочет поговорить с вами. Я сказал ему, что сегодня у вас нет на него времени, но он был весьма настойчив.

Она кивнула. Еще одна заноза от колючего куста друидов. Ей нравился Роуэн, она восхищалась его решимостью и готовностью к упорному труду, но она понимала, что ему она не нравится. Иногда ей очень хотелось узнать источник этой его неприязни, но никогда не затрагивала эту тему с ним. Если бы она сталарасспрашивать каждого, кто ее недолюбливал, о причинах этой нелюбви, то у нее просто ни на что другое не осталось времени. Ей было больно думать, что очень многие в ордене не могли избавиться от своих дурных чувств к ней. С другой стороны, это говорило об их решимости, ибо они все равно прибыли сюда, чтобы учиться вместе с ней.

— Пригласи его, Тагвен, — сказала она. — Я смогу уделить ему несколько минут.

Тагвен вышел, не сказав ни слова, но его прощальный взгляд говорил, что он считает, что она делает ошибку. Она улыбнулась. Это не впервой.

Она посмотрелась в зеркало, висевшее у двери, успокаивая себя и убеждаясь, что все еще выглядит весьма презентабельно, несмотря на такой поздний час. Или, может быть, утешая себя, что не поблекла от своих размышлений, превратившись в женщину–призрака.

Траунт Роуэн постучал в дверь и, получив ее разрешение, вошел. Он был высоким и широкоплечим, а в своих черных одеждах он больше походил на чернокнижника, чем на друида. Его строгие черты были спокойны и холодны, что не соответствовало той энергии, которую он выплескивал на каждом собрании. Сначала ее это озадачивало, но постепенно она привыкла. Роуэн никогда ничего не делал наобум и не останавливался на полпути. Если когда–нибудь он избавится от своей неприязни к ней, то станет очень ценным союзником.

Он слегка поклонился, следуя формальности:

— Благодарю, что приняли меня, — произнес он. — То, что я должен сказать, очень важно.

— Ну тогда говори.

Она не предложила ему ни сесть, ни выпить чего–нибудь. Его интересовало только дело и он отказался бы и от того, и от другого. Когда он находился рядом с ней, то единственное, что его заботило, так это поскорее уйти.

— Я думаю, что вам нужно оставить свой пост, — сказал он.

Она уставилась на него, потеряв дар речи от такой наглости.

— Я не говорю это, чтобы как–то поразить вас, — продолжал он. — Или, естественно, не из–за того, что я не уважаю то, что вы сделали. Я говорю это, потому что думаю, что это поможет ордену, если вы сделаете так, как предлагаю я. Вы — умная женщина. Вы достаточно хорошо понимаете сложившееся положение. Слишком многие в Параноре не считают, что вы должны ими руководить. Здесь слишком много тех, кто не может забыть ваше прошлое. Или простить вам его. Признаю, что я один из них. Такое предубеждение подрежет все ваши усилия для достижения всех запланированных вами целей. Если же вы больше не будете главой, то и предвзятость исчезнет. Кто–то другой справится вместо вас.

Она медленно кивнула:

— Думаю, что ты, Траунт Роуэн, вряд ли сам намерен стать Ард Рис. Тогда кто же?

Он сделал глубокий вдох:

— Тот, кого назовете вы, — наконец произнес он.

Ему потребовалось некоторое усилие, чтобы признать это, и ей захотелось узнать причину этого. Он был близок с этими гадюками, с Шейди а'Ру и Иридией Элери, которых, как он знал, она никогда не поддержит, хотя никого не назвал. Почему?

— Вас избрали, чтобы создать этот орден, — продолжил он спокойным и убедительным голосом. — Никто не может оспорить, что вы не сделали этого, вдохнув сюда жизнь. Но, наверное, вряд ли имелось в виду, чтобы вы руководили этим местом. Возможно, ваша роль закончилась, как только на свет появился Третий Совет Друидов. Кто–то другой продолжит работу лучше, тот, кто пока что еще не так заметен. Вы не рассматривали такую возможность?

О, да. Она рассматривала любой сценарий, который мог вывести из этого тупика, в котором оказался Третий Совет. Однако, в нынешних обстоятельствах она по–прежнему не видела приемлемой альтернативы ее руководству. Все было слишком неурегулированным, чтобы она ушла с поста, слишком неопределенным, чтобы она позволила кому–то еще занять ее место. Начать с того, что здесь не было никого достаточно сильного, кому бы она смогла доверить этот пост. Группировки, уже образованные внутри ордена, разорвут на части практически любого. Анархия накроет Третий Совет и уничтожит его. Она не могла этого допустить.

— Я уважаю и ценю твою смелость и честность, — сказала она ему. — Немногие бы осмелились прийти ко мне с подобным предложением. Я не знаю, что я могу сделать насчет того, о чем ты просишь, но я подумаю над этим.

Он кивнул, хотя и с явным недовольством:

— Я никогда не говорил вам, что привело меня в Паранор, но думаю вам нужно услышать это сейчас. Не секрет, что мы не являемся друзьями. Вы, наверное, уже догадались, что это как–то связано с вашим прошлым. Мои родители были чиновниками Федерации, которые стали жертвами ваших манипуляций, когда вы были Ведьмой Ильзе. Они были политически уничтожены из–за вас. Причины уже не имеют никакого значения. Факт остается фактом, что они умерли сломленными и презираемыми своими ближайшими друзьями. Дэннон и Села Шио. Они были членами Коалиционного Совета. Вы их помните?

Она покачала головой.

Он пожал плечами:

— Неважно. Я взял фамилию матери, чтобы здесь никто, особенно вы, не узнали о моей связи с ними. Моя цель прихода сюда состояла в том, чтобы увидеть, что вы не разрушите Совет Друидов таким же образом, как разрушили другие политические структуры — чтобы убедиться, что вы действительно стали Ард Рис, и больше не являетесь Ведьмой Ильзе. Я был готов забыть прошлое, если бы вы изменились. Я думал, этого будет достаточно. Но это не так. Вас до сих пор связывают с прошлым слишком многие, как внутри, так и снаружи стен Паранора. С вами почти не считаются из–за тех деяний, которые вы совершили до того, как стали Ард Рис. Это не изменится, никогда не изменится. Я остался здесь друидом только потому, что считаю, что вы должны уйти отсюда.

Легким румянцем ее лицо начал заполнять жар гнева, чего она не могла допустить.

— Твое мнение необязательно отражает мнение большинства. И оно необязательно верное.

— Покиньте свой пост, — повторил он. Выражение его лица вдруг стало жестким и решительным. — Сделайте это сейчас, сегодня ночью. Объявите об этом всем. Времени для обсуждения этого вопроса почти нет.

Она с удивлением уставилась на него. Практически он приказывал ей удалиться.

— У меня гораздо больше времени, чтобы обсудить это, чем ты, похоже, решил мне предоставить. Я же сказала, что рассмотрю твое требование, Траунт Роуэн. Этого должно быть вполне достаточно.

Он покачал головой:

— Этого совсем недостаточно. Мне следовало прийти к вам гораздо раньше. Прислушайтесь ко мне, Ард Рис. События имеют особенность идти совершенно другим путем, чем вы предполагаете.

— Здесь что–то происходит? Что ты пытаешься сказать? Почему все так срочно? Скажи мне.

Мгновение он колебался, как будто пытался на что–то решиться, затем просто развернулся и вышел через дверь, захлопнув ее за собой с такой силой, что она почувствовала вибрацию камня под ногами.

* * *
— Вы принесли его? — потребовала Шейди а'Ру, как только вошла в свет комнаты из темноты скрытого прохода.

Сер Дансидан выглядел шокированным:

— И тебе тоже добрый вечер.

Она потратила время, чтобы закрыть за собой панель, наблюдая как та медленно скользит на место, и чуть охладить свой пыл. Какое бы она ни испытывала сейчас нетерпение, ей нужно было смириться и не спорить с Дансиданом.

— Прошу прощения, — произнесла она, поворачиваясь к нему с улыбкой. — Я слегка нервничаю насчет всего этого, как вы могли догадаться. Мне слишком сильно хочется со всем покончить.

Он кивнул:

— Понимаю, Шейди. Однако спешка часто приводит к ошибкам, а мы не можем себе их позволить.

Она проскрежетала зубами, но не решилась сказать, то что намеревалась, и момент был упущен. Они никогда не собирались иметь длительные отношения, Сен Дансидан и она. Их связала только выгода и ничего более. Насколько сильно она хотела, чтобы Ард Рис исчезла с ее пути, настолько же она желала поскорее избавиться и от него. Он был коварным, корыстным змием, человеком, который построил свою карьеру на несчастьях и неудачах других. Она слышала истории о том, как он использовал детей и женщин, и она верила им. Как только она разберется с Грайанной Омсфорд, она обратит свое внимание на него. Однако в данный момент они должны оставаться союзниками, и она, как могла, продолжала играть в эту игру.

— Не будет никаких ошибок, — сказала она.

Она подошла к столу с графином вина и налила себе стакан. Его комната была богато увешана гобеленами и коврами, в ней было вино и сладости и она была наполнена приятными запахами. Что резко контрастировало с ее скромной и скудной комнатушкой несколькими этажами ниже. Она не чувствовала никакой ревности, удобства и пышность были признаком слабости. Из–за них распылялся фокус на том, что действительно имело значение. Себе она ни за что не позволит подобного, а вот ему пожалуйста. Это даже поможет легче сломать и уничтожить его, когда настанет время.

— Откуда вы знаете, что то зелье, которое вы принесли мне, сработает именно так, как вы думаете? Что если вас обманули?

Она наблюдала за его реакцией. Он лишь пожал плечами.

— Я не проверял его сам, но уверен, что его действие смертельно.

— Кто вас уверил? — спросила она. — Кто дал вам «жидкую ночь», Премьер—Министр? — надавила она. — Не вы же сами приготовили ее. Такое зелье требует магии, а вы не обладаете ею. Вы знаете кого–то, у кого есть такая магия? Кто–то в Параноре помогает вам? Кто–то, кто мне не союзник? Вы хотите, чтобы мы играли друг против друга?

Его брови чуть приподнялись:

— Я не обсуждаю свои союзы. Да и какое это имеет значение? Если оно не сработает, что ты теряешь? Только чуточку своего времени. Я же полностью потеряю твое доверие. Я один подвергаюсь риску, Шейди.

Он поднял свой бокал и чокнулся с ней.

— Но оно сработает. К утру Ард Рис станет лишь воспоминанием и все разговоры будут только о тебе, о новой Ард Рис. Мне кое–что известно, как это работает, Шейди. Потому что это случилось и со мной, когда я жаждал поста Премьер—Министра. Орден будет напуган и растерян. Он будет тыкаться во все стороны и искать того, кто направит его. Ни у кого нет такой поддержки, как у тебя. Вопрос будет быстро решен. Я приветствую тебя, будущая Ард Рис.

Она не обратила внимание на его покровительственный тон, желая узнать, кто же дал ему это зелье. Она это узнает, решила она про себя. Сейчас же она вряд ли это выяснит. Она дождется своего часа, обязательно дождется.

— Не будем забегать вперед, Премьер—Министр. — Она допила вино и поставила обратно свой стакан. — Что вы будете делать, когда появятся эти новости? Останетесь или уедете?

— Я немедленно уеду, это будет вполне ожидаемая реакция для главы государства, когда исчезает кто–то настолько важный, как Ард Рис. Это даст вам возможность укрепить свою власть, прежде чем мы встретимся, чтобы заключить союз. Возможно, к тому времени у вас обнаружатся доказательства участия в этом деле свободнорожденных, и я смогу использовать их в качестве рычага для давления на продолжение войны.

— Это то, что вы намерены получить любыми возможными способами. — Она произнесла это как констатацию факта.

Он улыбнулся:

— Военная удача переменится для свободнорожденных и их союзников, Шейди. С твоей поддержкой, эти перемены произойдут гораздо быстрее.

Она кивнула. Эта комната, с ее роскошным убранством и пряными запахами, начала ее утомлять. Как же это глупо.

— Мы понимаем друг друга, Премьер—Министр. Нет необходимости обсуждать это снова. Нет нужды вообще говорить что–либо этой ночью. Оно у вас?

Он поднялся и подошел к книжному шкафу у дальней стены комнаты, отодвинул в сторону несколько книг и извлек небольшой стеклянный пузырек, плотно закупоренный пробкой. Содержимое пузырька было черным, как безлунная ночь. От поверхности пузырька и от самого его содержимого не отражался никакой свет в комнате.

— «Жидкая ночь», — объявил он и протянул ей пузырек.

Она осторожно взяла его и с минуту изучала. «Жидкая ночь» была совершенно непрозрачной, напоминая мел или чернозем. От этого у нее поднялось беспокойство.

Она оглянулась на него:

— Это все?

— Нужно совсем немного. Тем не менее, используй все, что есть. Сделай это, пока она спит. Не позволяй даже капле коснуться твоей кожи. Потом унеси пузырек и уничтожь его. Не будет никаких следов того, что случится, никаких других знаков. Однако Ард Рис исчезнет. Как будто ее никогда и не было.

— По вашим словам это так легко, — сказала она, бросив на него взгляд.

— Это и будет легко, если ты сделаешь все правильно. — Он вернул ей взгляд. — Ты сможешь сделать все так, как нужно, Шейди, не так ли?

— Если к этому подарку прилеплено какое–нибудь коварство, Премьер—Министр, — старательно произнесла она, — то оно вернется к вам в свою очередь.

Он дотянулся до пачки бумаг, которые писал, и начал их перелистывать.

— Да, еще одно предостережение. У Ард Рис есть брат, у которого тоже имеется дар. Говорят, что его магия сравнима с ее магией. Тебе стоит поразмыслить над тем, что он будет делать, когда обнаружит, что его сестра пропала. Я понимаю, что он через многое прошел, чтобы спасти ее во время путешествия на запад на воздушном корабле двадцать лет назад, когда обнаружил, что они брат и сестра. Если бы не он, она до сих пор была Ведьмой Ильзе. А это значит, что он просто так не сдастся.

— Он мало с ней контактировал, — раздраженно ответила она. — У него вообще с ней мало общего.

Он пожал плечами:

— Что касается семьи, иногда достаточно самой малости. Особенно для братьев и сестер. Ты, из всех людей, должна это понимать. — Его улыбка стала самодовольной и снисходительной. — Мне просто кажется, что если существует потенциальная проблема, тебе следует заранее найти ее решение.

Он с мгновение смотрел на нее, затем вернулся к своим записям.

— Спокойной ночи, Шейди. И удачи.

Она простояла еще несколько секунд, размышляя, как же легко было бы его убить. Затем она спрятала пузырек в своих темных одеждах, развернулась, не говоря ни слова, коснулась стены, чтобы открылся проход, и покинула его.

ГЛАВА 5

Оказавшись позади стенной панели и вне комнаты Сена Дансидана, Шейди а'Ру стояла в темноте прохода и глубоко дышала, чтобы успокоиться. Любая встреча с Премьер—Министром выводила ее из себя, однако, ради задачи, лежащей впереди, ей нужно было перевести дух. Она коснулась твердой поверхности пузырька под своими одеждами, чтобы убедиться, что все под контролем, а затем собралась с мыслями. Все должно быть сделано этой ночью, пока Ард Рис будет спать. Она считала себя в полной безопасности в своих покоях, и так было до сегодняшней ночи. Горные тролли под командованием Кермадека днем и ночью стояли у ее двери, а ее собственная магия охраняла помещение от злоумышленников. Проходы, которые пролегали под каменными стенами Крепости, были давным давно запечатаны, так что, кроме окон, был только единственный путь для входа и выхода.

Но Шейди нашли способ обойти все это. Горные тролли снаружи двери были бесполезны, если нападение произойдет изнутри, что и случится. Магия, которая охраняла помещение, была бесполезна, если атака окажется не такой, против которой эта магия защищает, а в этом случае именно так и будет. Наконец, хотя проходы были опечатаны в прошлом, Шейди совсем недавно открыла несколько, которые вполне подходили для того, что было запланировано на сегодняшнюю ночь. Она начала с прохода, ведущего к апартаментам Сена Дансидана, так что они могли тайно видеться. А закончила проходом, которые приводил к комнатам Ард Рис. Над последним она потратила почти две недели, потому что он был опечатан не только физически, но также охранялся магией. Шейди взломала эту магия, этот процесс был чрезвычайно медленным, затем восстановила ее по периметру, чтобы по–прежнему казалось, что к магии никто не притрагивался.

Она пристально посмотрела в окружавшую ее темноту, пока ее глаза не привыкли, приводя мысли в порядок. Все было на месте. Все было готово как нужно. Ее тщательное планирование и подготовка были близки к тому, чтобы быть вознагражденными.

Она жестко и хищно улыбнулась и двинулась вперед.

Шейди а'Ру за свою жизнь пережила много трудностей, однако она считала, что все эти несчастья и превратности только помогли ей. Она стала сильна телом и тверда духом. Без этого она вряд ли оказалась там, где сейчас была, планируя совершить то, о чем другим могло лишь привидеться в мечтах. За исключением Терека Молта, все остальные наслаждались привилегированным воспитанием с теми преимуществами, с которыми она и близко не была знакома. Она не чувствовала себя из–за этого чем–то ущемленной, обманутой; она этим упивалась.

Она стала сиротой в восемь лет, когда ее мать умерла при родах, а отец погиб на Преккендорране. Шейди разлучили с ее братьями и сестрами, распределив их по семьям родственников, но в десять лет она сбежала и никогда больше никого из них не видела. Для своего возраста она была большой, испытывая поначалу от этого неловкость, но всегда оставалась сильной. По мере роста ее неловкость исчезла, а вот сила только увеличилась. В течение пяти лет она прожила на улицах Дечтеры, выжив благодаря своему уму, смелости и доброте других людей.

В пятнадцать лет, будучи уже шести футов роста и физически сильнее любого своего ровесника, она начала бывать в казармах Федерации, выполняя случайную работу для солдат. Некоторые думали проверить ее сопротивление на их нежелательные ухаживания, поскольку она им приглянулась, но после того, как обнаружили, что она не только большая и сильная, но и знает, как постоять за себя, оставили ее в покое. Кое–кто потратил свое время, чтобы научить ее пользоваться оружием. Будучи от природы довольно талантливой, она быстро научилась этому. К своему двадцатилетию, она владела оружием лучше тех, кто ее учил. В двадцать четыре она уже отслужила два года на передовой Преккендоррана и заслужила уважение каждого, кто ее знал.

На следующий год она встретила одного калеку. Происхождение его было неизвестно, он был так искривлен и изуродован, что невозможно было определить его расу. Она никогда не узнала его имя, но в ее отношениях имена были совершенно неважны. Он оказался практиком магических искусств, в первую очередь, составителем заклинаний. Он влюбился в нее, причем она никогда полностью не узнала причин этого, и он был готов поделиться с ней всем, что знал, чтобы получить удовольствие от ее компании. Для нее это не представляло никаких трудностей. Она оставалась с ним всего один год, причем это время пролетело так быстро, что, оглядываясь назад, она не могла поверить, что это оказалось так долго. Его здоровье было подорвано еще при их первой встрече, а к концу года он умер. Но до своей смерти он научил ее всему, что знал о магии. Он был учителем, который искал ученика, но был весьма осторожен в своем выборе. Сначала он присматривался к ней, решила она впоследствии, оценивая ее сильные стороны, решая, стоит она или нет прилагаемых усилий. Но как только он решил, что стоит, и что ее не оттолкнула его внешность, он обратил на нее все свое внимание за то время, что ему осталось.

Он никогда не говорил ей, почему решил потратить свои последние месяцы на ее обучение. Он должен был знать, что умирает. Она думала, что может быть это помогло ему заполучить какую–то цель в жизни, а не просто ожидать неизбежного. Она считала, что он получал удовольствие, наблюдая, как его постепенно исчезающие умения возрождаются в ком–то молодом и сильном. Возможно, обучение было всем, что он умел делать в последние годы, и поэтому он это сделал. А может, в ее компании он нашел поддержку и спокойствие. Или, наверное, просто не хотел умирать в одиночестве. Трудно было сказать, но она без сомнений приняла его подарок.

Ее природное свойство вызывать и использовать магию стало сразу же очевидно для них обоих. Она почти с самого начала смогла понять и пользоваться тонким искусством плетения заклинаний, ее осмысление путей, которыми слова и движения рук работали совместно, позволило ей освоить простые заклинания уже на первом уроке. Старик был в восторге и от счастья хлопал в ладоши. Она быстро прогрессировала, постигая таинство, которое предоставляла ей такие возможности, что она даже не могла представить себе, какие секреты сможет раскрыть.

После того, как он умер, испустив дух у нее на руках, заслужив утешение, она несколько лет продолжила учиться одна, обосновавшись не очень далеко от своих друзей - солдат Федерации, с которыми продолжала регулярно проводить время. Но сама Федерация больше не представляла для нее интереса. Она была слишком регламентированной, слишком структурированной, а ей нужна была свобода. Она понимала, что ее будущее лежит где–то еще.

Ее разрыв с образом жизни Федерации произошел неожиданным образом. Она слишком много и, наверное, слишком свободно говорила о своем уходе. За редким исключением, она лишь мимоходом была знакома с мужчинами и не проявляла никакой осторожности. Однажды ночью они усыпили ее и унесли из города в заброшенную лачугу на берегу Раппахалладрана.

Там в течение двух дней они удерживали ее в плену и измывались самыми немыслимыми способами, а когда закончили с ней, то бросили ее в реку, надеясь что она утонет. Однако, из последних сил и исключительно силой своей воли, ей удалось выжить, чего те никак не подозревали.

Когда она восстановила свои силы, то вернулась в город, выследила их одного за другим и убила всех.

После этого она сбежала, потому что у убитых наверняка были родственники и друзья. Рано или поздно некоторые из них начнут ее искать. Кроме того, этот инцидент полностью разорвал ее связь с этим городом и Федерацией. Для нее настало время уйти куда–нибудь в другое место. Она прослышала о Третьем Совете Друидов и думала, что сможет найти там новый дом, но не хотела просить позволения вступить в орден до тех пор, пока не будет уверена, что ее не прогонят. Поэтому она отправилась на запад в Дикие дебри и остановилась в городе Гримпен Ворд, последнем прибежище беженцев и изгоев всех мастей, намереваясь укрыться там и довести свои магические умения до совершенства. Практически никто не искал тех, кто прятался в Гримпен Ворде, где все скрывали секреты того или иного рода, и никто не хотел раскрывать свое прошлое.

Она оставалась там до своего двадцать восьмого дня рождения, держась от остальных жителей на расстоянии, практикуясь в своем искусстве с вызывающим уважение упорством. Она расширила свою область исследования от зелий и заклинаний до использования силы земли и ее элементов, особенно уделив внимание вызову духов и умерших тварей, которые были нужны для ее целей и делились своими знаниями. Ее навыки оттачивались, но пропорционально этому притуплялась ее эмоциональность. Она никогда не гнушалась убийством, если это требовалось, теперь убийство стало средством ее магии. Убийство служило методом отпирания многих форм силы, которыми она стремилась овладеть. Убийство животных или людей было частью выполняемых ею ритуалов. Существовали и другие, более безопасные способы действия, но ни один из них не был таким быстрым и далеко ведущим в достижении своих результатов. Она позволила себе соблазниться этим. Она спешила к своему саморазрушению.

К тому времени она повстречала Иридию Элери, такую же как и она колдунью и изгнанницу, глубоко погрязшую в соблазнах темной магии и жаждущую окунуться еще глубже. Иридия уже была полубезумной со своими извращенными потребностями, своими секретами, и у них сложилась дружба, основанная на обоюдных пристрастиях. Они верили, что магия может дать им все, что они желали; им нужно было только овладеть всей ее полнотой.

Они решили вместе идти в Паранор и добиться приема в орден друидов. Они в спешке совершили это путешествие, но в то время, как они показывали свои умения, они все–таки проявили осторожность, чтобы скрыть внутреннее безумство, которое и побуждало их к действию. Обмануть Ард Рис оказалось на удивление легко. Ее постоянно отвлекали заботы, стоявшие перед ней, как перед руководителем ордена, и ее основная задача заключалась в том, чтобы найти талантливых людей, желающих служить делу друидов. Шейди а'Ру и Иридия Элери показались ей именно теми, кого она искала. Она не смогла почувствовать, что обе женщины лукавили; они желали присоединиться к делу друидов, но лишь постольку, поскольку это было необходимо и для достижения их собственных целей.

Спустя три года службы обеим колдуньям стало ясно, что хотя Грайанна Омсфорд и обладала огромной силой, она больше не являлась Ведьмой Ильзе. Она ослабила себя ограничениями, которые наложила на себя ради отказа от своей прошлой жизни. Она не желала рисковать или приносить жертвы, которые, и ведьма бы это быстро поняла, были необходимы. Ни у Шейди, ни у Иридии не было подобных угрызений совести. Орден был основан, но его шансы получить контроль над народами ежедневно уменьшались. Шейди, в частности, была полна решимости взять руководство орденом в свои руки и повести его в том направлении, которое она считала необходимым. Решив, что для этот существует только один способ, она быстро отбросила клятву верности Ард Рис и накинула на себя мантию активного раскольника.

* * *
На протяжении пяти лет Шейди искала способ удовлетворить свои амбиции, свергнуть Грайанну Омсфорд и самой стать Ард Рис. Наконец–то этой ночью все это случится.

Она ускорила шаги, следуя по пыльному проходу к тайному выходу, находившемуся двумя этажами ниже в кладовой, где хранились матрасы и постельные принадлежности. Ее гладкое, сильное лицо излучало возбуждение, выдавая предвкушение того, что скоро должно произойти. Она не будет колебаться, она не потерпит неудачу. Если с зельем все в порядке, то ее цель будет достигнута и ожидание закончится.

Если же ничего не выйдет, то она надеялась как можно скорее добежать до Сена Дансидана и вырвать его сердце.

* * *
Грайанна Омсфорд отложила свои заметки и записи прошлых встреч с Премьер—Министром, содержащие краткий обзор предпринятых ею усилий, которые по большей части не привели к положительным результатам, и стал готовиться ко сну. Задолго до этого появился Тагвен, чтобы заварить ей чашку снотворного чая, который она регулярно принимала в эти дни, и привести в порядок ее комнату. Он не спешил, ожидая, когда она обратится к нему, что она, наконец, и сделала. Она спросила, накормил ли он Кермадека. Тролли гордились своей самостоятельностью и находчивостью, и они не привыкли просить что–либо во время путешествий. Предлагать им что–либо нужно было добровольно. Эта привычка происходила из давних обычаев, когда они вели войны почти со всеми, и вряд ли она изменится в ближайшее время.

Тагвен также сообщил ей, что тролли, охраняющие ее комнату, на месте, это он делал каждый вечер, чтобы успокоить ее, хотя она почти не придавала этому внимания. Она не чувствовала никакой угрозы в Параноре, несмотря на довольно колкие отношения с некоторыми из откровенно враждебно-настроенных к ней членов ордена. Стража и каменные стены, охраняющие заклинания и зоркие глаза не являлись тем, что спасет ее в случае, если возникнет такая необходимость. Ее защищали инстинкты и предчувствия, ее собственные ресурсы, а не ресурсы других. Годы, прожитые ею в качестве Ведьмы Ильзе, заострили их как бритву, и она не думала, что они притупились за время, проведенное ею как Ард Рис.

— Разбуди меня пораньше, Тагвен, — попросила она его, когда он собрался уходить.

— Мне не понадобится этого делать, — ответил он. — Вы просыпаетесь раньше меня. Причем всегда. Доброй ночи, госпожа.

Он тихо вышел, закрыв за собой дверь так осторожно, как будто та была сделана из стекла. Она улыбнулась, гадая, что бы она без него делала. Несмотря на свою кажущуюся незначительность, он был во многих отношениях самым важным членом ордена.

Она взяла чай, присела и начала осторожно потягивать горячий напиток. Она допила его, не дав остыть, и не совсем поняла, что же она делает, вся занятая мыслями о предстоящих встречах и их результатах, которые она намеревалась достичь. На какое–то мгновение она вспомнила Траунта Роуэна и его до странности настоятельную просьбу, но быстро обратилась к другим вопросам. Ее отставка была исключена. Она думала назначить на более важные посты одного–двух членов ордена, среди которых был Серизон Скайр, неоднократно демонстрировавший, что заслуживает продвижения по служебной лестнице. Другой кандидатурой был Джеранд Сера, но она пока что не была уверена в его позиции относительно ее положения как Ард Рис. Она немного подумала об идее возвысить Траунта Роуэна, несмотря на его отношение к ней. Это могло отдалить его от Шейди а'Ру и Иридии Элери, что в конечном итоге только пошло бы ему на пользу. Они были самыми талантливыми женщинами в ордене, но ни одной нельзя было доверять ни на секунду. Рано или поздно, с этим придется что–то делать.

Ее глаза отяжелели от выпитого чая, она подошла к своей кровати, скинула халат и залезла под одеяло. Ее последние мысли обратились к странным событиям в руинах Королевства Черепа и ее решимости выяснить, кто же за ними стоит. Визит к Хейдисхорну и духам друидов возможно прояснит этот вопрос, и она уже сделала все необходимые приготовления к этому путешествию. Как только завершатся переговоры с Сеном Дансиданом, она отправится туда вместе с Кермадеком, может быть, даже расскажет Тагвену, куда она собралась, просто чтобы увидеть выражение неодобрения на его лице.

Она слишком устала, чтобы задуть свечи на письменно столе, и поэтому провалилась в сон при их мерцающем свете, лишь едва рассеивающем глубокую темноту комнаты.

* * *
На Паранор опустилась ночь, безмолвная и бархатная чернота под размытым светом луны и звезд, льющегося с безоблачного неба. Большинство друидов уснуло, лишь некоторые, привыкшие работать по ночам, все еще бодрствовали в своих комнатах. Тролли стояли на страже не только у двери Ард Рис, но также и у ворот крепости. Никакой реальной угрозы безопасности, которая существовала когда–то во времена Чародея—Владыки, не было, однако тролли все равно были начеку. В прошлом благодушие погубило друидов и их защитников.

Шейди а'Ру кралась вдоль стен высокой башни, следуя изгибами и поворотами тайного прохода, который вел к спальне Ард Рис. Было уже далеко за полночь, и она знала, что лучшей возможности действовать, чем сейчас, не будет. Она прочистила этот пыльный коридор магией еще раз два дня назад, когда Ард Рис отсутствовала, и была совершенно уверена, что Грайанна не позаботилась переустановить охранную сеть за короткое время после своего возвращения. Колдунья медленно двигалась во мраке, создав на пальце магический свет, чтобы не споткнуться о какое–нибудь препятствие. Она не должна произвести ни звука при своем приближении, ничего, что могло предупредить спящую Ард Рис о ее присутствии. Она должна двигаться как крошечная мышка.

Она обливалась потом, ее тело пылало жаром от тесноты прохода и собственного возбуждения. Но она не боялась. Она никогда не боялась. Не потому, что была безрассудной или глупой; а потому что понимала природу риска. Неудача в опасных ситуациях происходила из–за плохого планирования или невезения. Первое можно было контролировать, а если прикладывать свою смекалку, то иногда и последнее тоже. Она научилась тому, что для таких сирот и обездоленных людей, как она, успех достигался только благодаря риску. В ее жизни рисковать было в природе вещей, и она с этим смирилась.

Результат нынешней ночи нельзя будет сравнить ни с чем, что было прежде. Если ей будет сопутствовать успех, у нее будет шанс получить все, чего она так долго жаждала. Если же она потерпит неудачу, то, скорее всего, она будет мертва.

Для Шейди а'Ру это было вполне приемлемо. За то, что стояло на кону, цена была вполне подходящей.

Она вновь задумалась об источнике происхождения «жидкой ночи». Ее беспокоило, что это зелье оказалось во владении у того, кто сам не обладал магией. Сен Дансидан был высокопоставленным чиновником в самом сильном правительстве, но он не располагал навыками и ресурсами, чтобы самому получить нечто настолько мощное. Ему должны были помочь, и ей не нравилось, что эта помощь магического рода была оказана не ею. А это означало, что у него был еще один вариант и он мог воспользоваться им, чтобы над ней нависла опасность. Однако, она все еще была ему нужна. Без нее он не мог надеяться получить контроль над орденом друидов, а уже без этого его планы насчет свободнорожденных были обречены на неудачу.

Впереди показалась последняя лестница, которая вела наверх башни к комнате, в которой спала Грайанна Омсфорд. Шейди автоматически замедлила движения, мысли, даже дыхание, и постаралась успокоиться. Не издав ни звука, она поднялась по каменным ступеням до лестничной площадке, затем приблизилась к секции стены, которая открывала проход в запретную территорию. Она проверила ткань магической сети, которую она установила на этом месте, и нашла ее нетронутой. Ард Рис не удосужилась посмотреть, не исказил ли кто–нибудь ее магию. Она по–прежнему считала себя в безопасности.

Дикий всплеск предвкушения пронзил Шейди, когда она засунула руку под мантию и вынула пузырек с «жидкой ночью». Тишина укрыла ее движения, простираясь от этого места и за пределы крепости. Сонное царство окутало помещения Паранора, в которых неподвижно и безмятежно лежали его обитатели. Она прислушалась и, удовлетворившись безмолвием, поставила на пол перед собой пузырек.

Она была готова.

Очень аккуратно она создала ряд заклинаний и заговоров, нанизывая их друг на друга в пространстве перед дверью. Одно за другим она создавала их движениями рук и словами. Никто этого не видел и не слышал. Никто и не мог. Она дышала так, будто воздуха было недостаточно, чтобы тратить его на дыхание, создавая замысловатый узор вдохов и выдохов, подпитывающих ее усилия. Ее жизненные силы стали частью ее действий, помогая и поддерживая их. Она полностью сосредоточилась на стоящей перед ней задаче, не расслабляясь и не отклоняясь ни на йоту.

Почти час потребовался ей, чтобы завершить свое колдовство. Затем она опустилась на колени перед стеной и приоткрыла ткань магии, которую оставила на этом месте, получая свободный доступ к секретному дверному проему и комнате за ним. Она слышала, как стучит ее сердце, перекачивая кровь по телу. Казалось, что она может услышать дыхание Ард Рис с другой стороны стены, которая спала глубоким сном, но могла мгновенно пробудиться.

Она приготовилась удалить пробку с пузырька «жидкой ночи».

Ее руки начали трястись.

Всего на секунду она дрогнула, внезапно подумав, что оказалась слишком смелой; что переоценила себя; что ее ждет неудача в выполнении задуманного; что в тот момент, когда она попытается поместить пузырек внутри спальни, Ард Рис проснется и обнаружит ее измену; что было бы разумнее, просто отравить Ард Рис ядом и покончить с этим; что эта более изощренная экзекуция ни за что не сработает. Как же до этого дошло?

Разозлившись сама на себя, она раздавила свои колебания и сомнения, как будто это были жужжащие у нее над ухом назойливые насекомые.

Она вытащила пробку из пузырька и вылила ее в воронку, которую создала на последнем этапе колдовства, послав и «жидкую ночь», и заклинания в комнату за стеной.

Ну вот, все сделано, сказала она себе, помещая пробку на место.

Она поднялась с колен и стала ждать.

* * *
Грайанна Омсфорд проснулась и достаточно долго соображала, что случилось что–то непоправимое, что чужая магия обошла ее охранную сеть и оказалась в ее комнате. Она мгновенно воспользовалась своей защитной магией, но было уже слишком поздно. Комната двигалась — или она двигалась в ней, — поглощенная чернотой, которая превосходила все, что она знала. Она боролась, чтобы освободиться от нее, но не смогла заставить себя двинуться. Она попробовала закричать, но не издала ни единого звука. Она оказалась в ловушке, обездвиженная и беспомощная. Чернота окутывала ее как саван, стремительно унося куда–то, возможно, к месту погребения, непроницаемому и окончательному.

Она почувствовала, как этот саван начал затягиваться.

Проклятье! безмолвно выругалась она, когда поняла, что происходит, а потом чернота оказалась у нее во рту, в ушах, в носу, внутри тела и внутри ее разума. Она сопротивлялась до тех пор, пока ее не покинули последние силы, а вместе с ними и надежда, а потом потеряла сознание.

* * *
Все еще скрываясь в проходе за стеной спальни, Шейди а'Ру услышала слабые, внезапные звуки движения на той стороне, а потом все заволокло тишиной. Ей отчаянно хотелось заглянуть внутрь, но она не осмелилась открыть дверь из–за боязни того, что там обнаружит. Она затаила дыхание, прислушиваясь к затянувшемуся безмолвию.

Затем под дверью появился сгусток черноты, оканчивающийся какими–то щупальцами. Они расходились в стороны и вертелись, как будто что–то выискивая, как будто им оказалось недостаточно Ард Рис, и Шейди быстро отступила назад, готовая убежать. Она не знала, что это было такое — возможно, какие–то остатки «жидкой ночи», — но она не собиралась это выяснять. Щупальца вытянулись еще немного, пытаясь дотянуться до нее, затем медленно отступили и исчезли под дверью.

Шейди а'Ру сильно вспотела, туника под одеждой друида промокла насквозь. Что–то произошло в спальне Ард Рис, что–то в результате действий Шейди — в этом она была абсолютно уверена. Но прямо сейчас она не могла узнать подробностей — наверное, только утром. Несмотря на ее страстное желание узнать их, она не могла ничего поделать сейчас, кроме как вернуться назад и ждать.

Она сильно и быстро выдохнула, страх, который она никогда прежде не чувствовала, вдруг окутал ее в слишком хорошо знакомой манере. Она отступила назад, все еще глядя на дверь, и осторожно спустилась по ступенькам, по которым менее часа назад поднималась, постоянно прислушиваясь.

К тому времени, когда она добралась до площадки внизу и повернула в проход, ведущий за каменные стены крепости, она еле сдерживала себя, чтобы не побежать.

ГЛАВА 6

Несмотря на холод, который она испытывала при приближении к спальне, Шейди а'Ру убедилась, что она была среди первых, кто обнаружил, что лидера ордена друидов нет на месте. Она оказалась тут, ожидая переговорить с Грайанной, когда появился Тагвен, неся завтрак. Ведя себя самым услужливым образом, она попросила Ард принять ее в любое удобное для нее время. Тагвен дал ей свой известный всем кивок в знак согласия, означавший одновременно и то, что он сразу же исполнит ее просьбу, и то, чтобы она провалилась сквозь землю, и вошел в комнату. Когда он входил внутрь, Шейди мельком успела осмотреть комнату, но ничего необычного не увидела.

Может быть, вдруг подумалось ей, вообще ничего не случилось. Может, «жидкая ночь» ничего не сделала.

Но минуту спустя появился дворф, выглядевший озадаченным и немного обеспокоенным. Ард Рис уже ушла? Он опросил стоявших на страже троллей. Те ответили, что нет, что она всю ночь не покидала своей комнаты. Когда Тагвен задумался, не зная, что делать дальше, Шейди выступила вперед.

— Где ваша госпожа? — требовательно спросила она у троллей. — Почему ее нет в комнате? Вы позволили, чтобы с ней что–то случилось?

Не дожидаясь ответа, которого, как ей было известно, они вряд ли дадут, она проскользнула мимо Тагвена и вошла внутрь, быстро осмотревшись. Постель была разобрана, одеяло смято и сброшено. Пустая чашка вчерашнего снотворного чая стояла сбоку. Готовые заметки по поводу встречи с Сеном Дансиданом были аккуратно сложены на письменном столе. Брошенный искоса взгляд на стену, за которой она скрывалась и подсунула в спальню «жидкую ночь», ничего не обнаружил. Не было ни следов зелья, ни самой Грайанны Омсфорд. Ничего не говорило о том, что произошло здесь на самом деле.

Она обернулась и столкнулась с гневным взглядом Тагвена, который вернулся в комнату и стоял за ее спиной.

— Где она, Тагвен? — резко спросила она. — Что случилось?

— Ничего не случилось! — ответил он, защищаясь, и сразу же подошел к письменному столу, чтобы схватить записи Грайанны. — Вам нельзя здесь находиться, Шейди!

— Если ничего не случилось, то где же Ард Рис? — потребовала она, невзирая на его протест. — Почему ее нет в этой комнате?

— Не знаю, — признался он, придав колкости своим словам и вставая на ее пути. — Но я не понимаю, почему это тебя так волнует.

— Это волнует всех нас, Тагвен. Она не принадлежит тебе одному. Когда ты видел ее в последний раз?

Дворф выглядел униженным.

— Незадолго до полуночи. Она взяла чай и пошла в спальню. — Он нерешительно осмотрелся. — Должно быть, она вышла.

— Так, что тролли ее не заметили? — она огляделась, как будто убеждаясь, что Ард Рис не появится откуда–нибудь, затем продолжила: — Нам нужно сейчас же обыскать все.

— Ты не можешь этого сделать! — в ужасе воскликнул он. — Ты даже не знаешь, что с ней случилось! Для обыска нет никаких причин!

— Для этого есть все основания, — твердо заявила она. — Но в данный момент мы сохраним это в тайне. Ты и я единственные, кому нужно об этом знать, пока мы не убедимся, что ничего не случилось. Или ты предпочитаешь, чтобы мы стояли и ничего не делали?

Стоя в растерянности, не зная, что предпринять, он не ответил на ее невысказанное обвинение. Она уже присваивала себе командование в крепости, а он ничего не мог сделать, чтобы это предотвратить. Он еще не совсем осознал, что же происходит; его беспокойство за Ард Рис затуманило ему рассудок. Если бы он ясно мыслил, то задумался бы о том, как быстро действовала Шейди. Она улыбнулась в душе над его явным замешательством. Ему бы лучше забыть Ард Рис и побеспокоиться о самом себе. Однако, когда он до этого дойдет, будет уже слишком поздно.

Под руководством колдуньи, стражники тролли произвели поиски Ард Рис. На это потребовалось менее часа и результат был такой, на какой и надеялась Шейди: нигде не было обнаружено никаких следов Грайанны Омсфорд. После этого она решила узнать, что собирался делать Тагвен.

— Ты был последним, кто ее видел, Тагвен, и, в любом случае, она была вверена твоим заботам. Именно поэтому тебя и выбрали быть ее личным помощником.

Тагвен выглядел раздавленным.

Я не знаю, что с ней могло случиться. Она бы не покинула Паранор, не сказав мне. Вчера вечером, когда я принес ей чай и пожелал доброй ночи, она готовилась к утренней встрече с Премьер—Министром. Я этого не понимаю!

Он продолжал считать себя ответственным, хотя для него не было никаких оснований делать это — хранить верность своей госпоже. Именно на это и рассчитывала Шейди.

— Ну, Тагвен, не стоит паниковать, — утешила она его. — Время для этой встречи еще не настало. Она могла ускользнуть, чтобы сделать кое–что задуманное ею. Она ведь время от времени уходит и приходит, не так ли? Используя свою магию, чтобы никто не смог сказать, чем она занимается?

Тагвен подозрительно кивнул:

— Иногда.

— Наверное, и в этот раз она сделал то же самое. Жди ее в кабинете, а я сама поищу ее. Я применю свою магию, чтобы попытаться проследить ее передвижения. Может быть, мне удастся кое–что прочесть в воздухе. — Она погладила его по плечу. — Не волнуйся, она вернется.

Успокоив его ложными заверениями, она покинула спальню и отправилась в комнаты своих сообщников. Одного за другим она осведомила их о том, что план сработал. Как и ожидалось, они немного проворчали о ее решении действовать в одиночку, однако это их недовольство с лихвой компенсировалось эйфорией. Ард Рис исчезла. Теперь они должны начать действовать, чтобы взять контроль над друидами и крепостью. Как только об исчезновении Ард Рис станет известно, Паранор быстро окутается замешательством и нерешительностью. С потерей руководства Грайанны Омсфорд, появится вакуум, и никто не захочет очень быстро заполнить его. В качестве логического выбора имя Шейди должно быть упомянуто первым, ведь она была готова к действию и не скрывала своих амбиций. Все должно выглядеть так, будто из тех, кого можно было поставить на такой важной пост, ее позиции оказались лучше, чем у остальных.

Для того, чтобы это произошло, ей нужны была не только словесная поддержка от своих союзников, но также и их демонстрация, что они готовы ей служить. Лучшим способом это осуществить было бы найти козла отпущения, чтобы возложить на него всю ответственность за то, что случилось с Ард Рис. Кто–то должен будет взять вину на себя, и она уже решила, кто именно. Ее сообщники должны распространить слух, что Ард Рис была убита и какая–то ответственность за это лежит на горных троллях, которые ее охраняли. Конечно, никаких доказательств этому быть не могло, однако в запале многие поверят, что это правда. Все, что требовалось, это слово, сказанное то тут, то там. Простым разговором дать толчок такому объяснению — и все остальное довершит логика.

Испытывая восторг, Шейди покинула своих союзников и по коридорам крепости отправилась обратно к покоям Ард Рис. Произошло все так, как и обещал Сен Дансидан, как она и надеялась, снова и снова нашептывала ей судьба. Она намеревалась возглавить орден. Она намеревалась завладеть этой властью.

— Шейди а'Ру, Ард Рис! — шептала она стенам, мимо которых проходила.

Ей вдруг захотелось узнать, проснулась ли уже Грайанна Омсфорд и обнаружила, где она оказалась. Может быть, у незадачливой Ард Рис не будет шанса проснуться, но пока она будет спать, ее окружат обитатели того места, в которое она была отправлена. Возможно, она уже была мертва.

Шейди захотелось оказаться там, чтобы увидеть это самой.

* * *
Тагвен прислуживал Ард Рис почти все время, как она стала во главе Третьего Совета Друидов, и считал, что знает так, как никто из ныне живущих. Хотя он был ее близким другом и доверенным лицом, то понимал, что она не могла рассказывать ему обо всем. Ни один человек, на ком лежала такая ответственность и власть, как на ней, не мог позволить себе доверять кому–нибудь полностью. Однако он верил, что когда она хотела поделиться с кем–нибудь своими проблемами, раскрыть свои будущие замыслы, то в первую очередь она подумала бы о нем. Поэтому его весьма тревожило то, что она ускользнула ночью из своих апартаментов, не сказав ему ни слова. Чем больше он об этом размышлял, тем неуютнее он себя чувствовал. Шейди а'Ру, которая ему не нравилась и он ей не доверял, возможно, права о том, что стоит побеспокоиться. То, что его госпожа не вернулась к завтраку в день, когда была назначена такая важная встреча, было на нее совершенно непохоже.

Как практичный человек, Тагвен понимал последствия ее отсутствия. Она бы не отказалась от сегодняшней встречи без веских причин. Она никогда не действовала в спешке или панике; она тщательно все продумывала, учитывая все последствия принимаемых решений. Если она добровольно покинула свою комнату, значит для этого были все основания. Если она решила не ставить его в известность, значит и для этого тоже были веские причины. Однако, если она скоро не вернется, то ему придется признать, что такие слова, как добровольное решение, не будут иметь никакого отношения к тому, что с ней случилось.

Он просидел в ее комнате, как ему показалось, бесконечное количество времени, его тревога только росла, а терпение исчезало. Он слышал звуки растущей активности в коридорах за стенами этой комнаты, как явный призрак того, что друиды обнаружили что–то неладное. Шейди не вернулась после своих поисков, которые, в чем он был почти уверен, не увенчаются успехом, основываясь на мнении Ард Рис о ней. Он прошелся по комнате, присматриваясь ко всему, стараясь понять, что же произошло. Ему не нравился вид неубранной постели, явно указывавшую на то, что она уходила в спешке.

Однако, никто не мог попасть в эту комнату, говорил он себе в попытке избавиться от своих страхов, что на нее напали. Стража троллей была ей отчаянно верна, вдобавок для своей защиты Ард Рис наложила охранные заклинания вдоль всех стен. Если бы с ней случилось что–то недоброе, то остались бы какие–нибудь следы борьбы. Кроме того, ни один враг не мог проникнуть в Паранор незамеченным. Неужели стража ничего не видела и не слышала?

Если, конечно, враг уже не находился внутри стен. Он яростно почесал свою бороду, размышляя над этой возможностью. Кто–то, введенный в заблуждение, мог действовать против нее. Шейди а'Ру была одной из таких людей. Однако насколько это было вероятным, учитывая риск провала и раскрытия? Любой друид, который бы попытался так поступить, должен быть безумным! Он закачал головой. Он не вынесет таких мыслей. По крайней мере, сейчас.

Вдруг ему пришло в голову, что она могла пойти повидаться с Кермадеком. Горный тролль до сих пор расположился снаружи стен крепости, ожидая, когда Ард Рис отправиться с ним туда, куда она решила. Что–то важное происходило в связи с этими таинственными отъездами и приездами, один из которых был запланирован на следующий день, а другой завершился днем ранее, поэтому вряд ли стоит удивляться, что, скорее всего, его госпожа снова занялась теми делами.

Он направлялся к двери, когда из коридора в комнату вошла Шейди.

— Ничего, — сказала она, разочарованно качая головой. — Я искала повсюду внутри и снаружи крепости, нет никаких следов, которые она оставила хотя бы сутки назад. Мне это не нравится, Тагвен. — Она в задумчивости посмотрела на него. — Насколько надежен этот тролль Кермадек?

Тагвен был шокирован.

— Полностью. Он верный друг, и всегда был таковым. — Он не стал скрывать свое негодование. — Гораздо больше, чем некоторые другие, которых я могу назвать.

— Однако, он отвечает за выбор ее стражников, в том числе и тех двух, которые стояли на посту прошедшей ночью, а теперь понятия не имеют, где она находится. — Она склонила голову набок. — Он ведь последним видел ее за пределами этих стен, не так ли? Не пытайся это отрицать; ее видели. Ради чего они встречались?

Дворф был в ярости.

— Не твое дело, Шейди! Я не обсуждаю дела Ард Рис без ее разрешения — ни с тобой, ни с кем бы то ни было! Дождись, когда она вернется, и спроси ее сама!

Она снисходительно взглянула на него:

— Наверное, мне следует спросить Кермадека о ее отсутствии, поскольку ты, кажется, не хочешь говорить. Почему бы тебе не попросить его прийти в ее апартаменты, чтобы обсудить, что случилось?

Тагвен осознал две вещи. Во–первых, Кермадек никогда не войдет внутрь крепости. В свое время он это просто и четко обозначил, и вряд ли передумает ради Шейди а'Ру, которой он к тому же не доверял. Во–вторых, если бы он тем не менее вдруг оказался настолько глуп, чтобы принять приглашение, возможно, из–за тревоги за Ард Рис, то он бы уже не вышел отсюда. Шейди а'Ру искала того, на кого бы возложить вину за исчезновение Ард Рис. Тагвен инстинктивно это чувствовал. Почему она считала это необходимым — или своей обязанностью, — было за пределами его понимания, но то, что происходило, было совершенно ясно.

Ей не придется потратить много сил, чтобы добиться успеха. Горные тролли никогда не считались популярным выбором в качестве защитников друидов. Традиционно эту функцию выполняли эльфы, начало которой было положено Галафилом еще во времена Первого Совета Друидов. Будучи сам эльфом, Галафил чувствовал себя комфортно, полагаясь на собственный народ после разрушения Старого Мира и тысяч лет варварства. Эльфийские охотники охраняли друидов вплоть до падения Паранора от рук Чародея—Владыки. Когда был создан Третий Совет, все считали, что для охраны вновь будут призваны эльфы. Однако Ард Рис не настолько доверяла Кайлену Элессдилу, чтобы полагаться на его выбор защитников. К моменту его смерти ей уже присягнули Кермадек и его горные тролли. Наверное, ей было с ними комфортно, потому что ее отношения с Кермадеком не имели ничего общего с политикой. Ей импонировала независимость троллей; они давали свою клятву, только если считали это необходимым, а это было большой редкостью. Если они становились вашими союзниками, то на них можно было полностью положиться.

В нынешней ситуации ничего из этой истории не поможет, если Шейди решила ею манипулировать, чем она, очевидно, и занималась. Горные тролли отвечали за безопасность Ард Рис, а Ард Рис исчезла прямо у них перед носом. Для колдуньи не составит большого труда убедить орден, что вина за это лежит именно на них.

Тагвен бросил взгляд на Шейди:

— Ты знаешь, что Кермадек не войдет внутрь.

— Знаю, — согласилась она. — Но если он не придет, тогда я буду считать это доказательством его соучастия в происшедшем и уволю его вместе со всеми троллями. Я не хочу, чтобы они охраняли остальных из нас, если не могут выполнять свою работу так, как нужно. — Она сделала паузу, приложив палец к своей щеке. — Отказ прийти в крепость означает, что он что–то скрывает, Тагвен. Если же нет, то он должен рассказать нам — всем нам, зависящим от него своей безопасностью. Скажи ему, что я сказала, чтобы он сам все объяснил, если сможет.

— Шейди а'Ру, кто дал тебе право указывать кому бы то ни было, что делать? — жестко произнес дворф. — Ты не возглавляешь орден друидов.

Она улыбнулась:

— Кто–то же должен, пока отсутствует Ард Рис. Мое имя уже выдвинули. Я буду служить так, как могу, но буду. Я могу делать это не хуже. — Она посмотрела мимо него в пустую комнату. — Отправляйся, Тагвен. Делай то, что я тебе говорю.

Он хотел было возразить, сказать что–то настолько ужасное, что не оставляло бы никаких сомнений в его чувствах. Потом он осознал, что ответ на эмоциях был именно тем, на что она надеялась. Что–то происходило не так, и он начала верить, что Шейди была непосредственно к этому причастна.

Он прикусил свой язык. Лучше сохранить голову на месте. Лучше остаться свободным. Кто–то должен рассказать Кермадеку, что происходит, предупредить его об опасности.

Кратко кивнув, он вышел за дверь и направился по коридору, опустив глаза, ощущая, как горит его лицо. Одна его часть хотела бежать со всех ног и никогда не возвращаться. Он вдруг испугался, оглядываясь на встречавшиеся ему лица, замечая подозрения и сомнения в их взглядах, а у некоторых и откровенную злобу. Как сказала Шейди, слухи уже распространились. Уже составлялись планы и образовывались альянсы. Если вскоре Ард Рис не вернется, то все пойдет так, как задумала Шейди.

Повинуясь импульсу, он сделал небольшой крюк к жилым помещениям горных троллей в северной части и попросил одного из командиров стражников привести десяток своих людей к северным воротам по приказу Ард Рис. Командир не спорил. Тагвен время от времени передавал подобные сообщения; поэтому в этом не было ничего необычного.

Оказавшись снаружи стен крепости, Тагвен дошел до леса и позвал Кермадека. Он знал, что матурен расположился где–то за северными воротами. Ожидая тролля, он потер свой подбородок и скрестил на крепкой груди руки, пытаясь придумать, что же он может сделать, чтобы не дать Шейди управлять орденом.

— А, Борода! — со смехом выкрикнул ему Кермадек. Его гортанный голос звенел, когда он вышел из–за деревьев и вытянул руку в знак приветствия. — Что с тобой случилось? Ты выглядишь, как будто проглотил какую–то кислятину. Может все не так уж плохо, старина дворф?

Тагвен пожал руку тролля.

— Может быть. Но и ты тоже выглядишь не очень–то хорошо. — Он быстро оглянулся через плечо. — Лучше внимательно послушай, что я тебе скажу, Кермадек. Я не знаю, сколько у нас времени, но вряд ли много.

Он быстро объяснил, что случилось с Ард Рис, затем, что привело его к Кермадеку. Горный тролль молчаливо выслушал его, не прерывая, потом выжидательно посмотрел, как через ворота вышли командир стражников и десяток полностью вооруженных троллей.

— Я подумал, что тебе не стоит оставаться одному, что бы ты ни решил, — произнес Тагвен. — Мне не нравится, что там происходит. Шейди действует так, как будто намеревается возглавить орден. Когда Ард Рис вернется, этому довольно быстро будет положен конец, а между тем я считаю, что ты в опасности.

Матурен кивнул:

— Шейди а'Ру не решится на это, если у нее не будет оснований верить, что ей это удастся. А в этом хорошего мало. Я не знаю, что стало с Ард Рис, но ее здесь не было с тех пор, как она вошла в крепость после нашего возвращения. Не думаю, что тебе навредит, если я скажу тебе, что мы были в руинах Королевства Черепа, проверяя слухи о странных кострах и призраках. Кое–что мы увидели, и это было работой магии. Ард Рис намеревалась посетить духов друидов в Хейдисхорне, чтобы спросить у них совета по этому вопросу. Но я не думаю, чтобы она отправилась туда без меня. Или, по крайней мере, не предупредив меня.

— Или меня, хотя могла и не рассказывать мне столько же, сколько тебе, о своих делах. — Тагвен выглядел потерянным. — Но она бы просто так не ушла.

— Значит, с ней что–то случилось, — произнес Кермадек, его черты лица полыхнули гневом. — Это может быть как–то связано с тем, чему мы были свидетелями у Лезвия Ножа. Или с тем, что происходит здесь. Я не доверяю Шейди и ее дружкам. Или всем остальным, если уж на то пошло. Они друиды только по имени, нет среди них друзей Ард Рис или преданных делу друидов.

Тагвен обхватил себя руками:

— Я не знаю, что делать, Кермадек, — признался он.

Горный тролль подошел к командиру стражи и с минуту тихо с ним поговорил. Командир стражников выслушал, кивнул и скрылся со своими людьми в стенах крепости. Кермадек вернулся к Тагвену.

— Я вывожу всех троллей из крепости, но мы простоим на страже у ворот еще несколько дней. Если Ард Рис вернется, то все встанет на круги своя. Если же нет, то мы уйдем отсюда. Пока мы охраняем ворота, мы можем чувствовать себя в безопасности. Шейди может приказать нам выйти из крепости, но больше она ничего сделать не может.

— Не будь слишком в этом уверен. Она владеет мощной магией, Кермадек. Даже твои тролли будут в опасности. — Дворф немного помолчал. — Ты не будешь входить внутрь, так ведь? Обещай мне не входить.

Кермадек проворчал:

— Так уж и быть, Тагвен. Ты знаешь, что случится, если я сделаю иначе. Шейди и ее банда закуют меня в кандалы быстрее, чем ты успеешь моргнуть. Их бы весьма устроило возложить на меня ответственность за исчезновение Ард Рис. Ни правда, ни здравый смысл не станут преградой для того, чтобы держать меня взаперти до тех пор, пока все не образуется. Кроме того, похоже, что все уже решено. Из меня сделают злодея, хотя никаких доказательств для этого нет. При других обстоятельствах сначала бы подумали, но не здесь. Я говорил Ард Рис, что лучше было бы разогнать их всех и начать все заново. Но она не послушала. Она никогда не слушает. — Он покачал своей головой. — Не могу представить, что это ее упрямство как–то связано с тем, что с ней случилось.

— Не буду с этим спорить, — сказал Тагвен. Ему хотелось, чтобы он был более настойчивым насчет ее мер предосторожности в стенах крепости. Ему хотелось, чтобы он остался в ее апартаментах прошлой ночью и охранял ее сон.

— Думаю, что стоит вернуться к руинам Горы Черепа и еще раз осмотреть там все, — заявил Кермадек. Он прищурился, отводя взгляд от дворфа. — Я бы смог что–нибудь там увидеть, может, найти что–то. Вряд ли стоит сидеть здесь и ничего не делать. Моим людям я не особо нужен; они знают, что делать.

— Тебе не следует идти в Королевство Черепа в одиночку, — произнес Тагвен, для убедительности качая головой. — Там слишком опасно. Ты много раз это сам говорил.

Матурен кивнул:

— Тогда я не пойду один. Я кого–нибудь возьму с собой, того, кто не боится духов и темной магии. Как насчет тебя, Борода? Ты же не можешь вернуться в крепость, а? Шейди и на тебя наденет кандалы, как только ей это придет в голову. Или того хуже. Ты тоже в опасности.

Тагвен уставился на него. Он не рассматривал такую возможность, не думал о том, что могло случиться с ним самим. Но вспомнил о тех взглядах, которые бросали на него некоторые друиды, когда он проходил мимо них. Тот, кто смог сделать так, чтобы исчезла Ард Рис, не будет испытывать трудностей, чтобы сделать то же самое и с ним. Подобное оказалось бы большим подспорьем, учитывая тот факт, что он, вероятно, поднимет большой шум, если они попытаются назвать новую Ард Рис.

Что, по его мнению, именно сейчас и пыталась сделать Шейди а'Ру. Его встревожила такая перспектива. Но он не мог ничего поделать, чтобы это предотвратить.

— Я пойду с тобой, — сказал он, хотя ему совсем не нравилась идея посещения Королевства Черепа, но еще меньше ему нравилось остаться одному в Параноре.

Кремадек качнул головой:

— У меня есть идея еще лучше. У Ард Рис есть брат, живущий в поселке под названием Патч Ран на берегу Радужного озера. Его семья занимается обслуживанием воздушных кораблей, которые нанимают для экспедиций в удаленные районы Четырех Земель. Он и его жена пилотируют такие корабли.

— Знаю, — прервал его Тагвен, — Ард Рис рассказывала мне о них. Его зовут Бек.

— Дело в том, что брат тоже владеет магией. Он и его сестра довольно близки, хотя и не слишком часто виделись в эти дни. Кто–то ведь должен рассказать ему, что случилось. Он, наверное, сможет использовать свою магию, чтобы найти ее.

Тагвен кивнул, но с сомнением:

— Полагаю, стоит попытаться. Даже если она за это время вернется, может он сможет вразумить ее насчет происходящего в Параноре. Мы, кажется, этого сделать не можем.

Большой тролль наклонился и положил свои руки на крепкие плечи дворфа.

— Не печалься, старый друг. У Ард Рис большой опыт в умении выживать.

Тагвен кивнул, гадая, что же такого могло произойти, чтобы его госпожа стала бороться за свою жизнь.

— Давай найдем ее, — тихо произнес матурен. — Давай–ка вернем ее домой.

* * *
Шейди отпустила троллей, стоявших на страже у двери апартаментов Ард Рис, и проводила тщательный обыск комнат, просто на всякий случай, вдруг обнаружится что–нибудь полезное или предосудительное, когда появилась Иридия Элери. Холодное, совершенное лицо эльфийской колдуньи излучали триумф и она с удовлетворением кивнула своей соучастнице.

— Мы обратились к ним и убедили, по крайней мере, большую их часть, — сказала Иридия. — Большинство готово поддержать тебя в качестве временной Ард Рис, пока это дело не разрешится. Почти все подозревают троллей, гадая, как они могли стоять на страже и все равно позволить этому случиться. Вокруг достаточно растерянности и сомнений, чтобы они были готовы обвинить кого угодно, на кого мы укажем. — Она огляделась. — Нашла что–нибудь?

Шейди покачала головой:

— Тагвен забрал ее заметки, когда пошел передать мое сообщение Кермадеку. Я не видела, как он это сделал, иначе бы остановила его. Он мог бы забрать и больше, но это не так важно. Мы получили, что хотели. Ни он, ни тролль не войдет в крепость.

— Не будь так уверена. — Странные глаза Иридии мрачно осматривали все вокруг, отражая такие же мысли в ее голове. — Тролли вышли из крепости и собрались за воротами, встав на стражу. Кажется, они ожидают каких–то неприятностей, но намерены насколько возможно держаться на своих местах.

Шейди а'Ру медленно кивнула, взглянув на Иридию, думая, что ничего не бывает легким, особенно сейчас.

— В данный момент пусть они там и остаются. После того, как меня назовут Ард Рис, я сама с ними разберусь.

— Кермадека с ними нет. Я не знаю, куда он делся. Тагвен также исчез. Может нам стоит их поискать. — Иридия приблизилась, ее голос упал почти до шепота. — Может нам стоит задуматься о еще одной возможной помехе нашим планам. Ее брате, том, что живет у Радужного озера — если он узнает, что случилось, то может предпринять какие–нибудь действия. У него такая же магия, как и у нее, и крепкие связи со скитальцами. Он может доставить нам много неприятностей.

Сен Дансидан говорил то же самое. На мгновение Шейди задумалась о таком совпадении, но затем отбросила, как не стоящее внимания. Подобные вопросы она и прежде с легкостью отбрасывала прочь.

— Мы знаем, где нам найти ее брата?

Иридия кивнула:

— Поселок Патч Ран.

Шейди взяла ее за руку и улыбнулась:

— Пошли кого–нибудь рассказать ему обо всем.

ГЛАВА 7

Пендеррин Омсфорд привстал с корточек на переднем отсеке понтона правого борта кат-28, отклонился на свои пятки и оглядел дело своих рук. Он только что закончил соединение обоих наборов радианных тяг единственной мачты со сложенными парсионными носовыми и кормовыми трубами понтонов, дающих этому небольшому парусному судну почти удвоение мощности по сравнению с любым летающим кораблем своего класса. Сложенные трубы были его собственной разработкой, придуманные им однажды ночью, когда он лежал и думал о том, что сделать для ускорения судна. Он всегда думал об улучшении корабля; эту его страсть к воздушным кораблям и полетам он перенял от других членов его семьи, а когда твой дядя был самим Редденом Альт Мером, то тут уж и говорить нечего.

Он построил кат двумя годами ранее в начале своего обучения у отца. Это был первый большой проект, который он выполнил самостоятельно. Это походило на обряд посвящения, который продемонстрировал, что его больше не следует считать мальчиком, хотя он все еще был подростком.

Построенное им судно было двадцатифутовым катамараном — отсюда и его обозначение кат-28. Это был гоночный корабль, не военный, его очертания были плавными, борта низкими, оба понтона лишь слегка изогнутыми и без таранов, а спальный отсек располагался прямо под кабиной пилота и в нем едва можно было поместиться лежа. Единственная мачта была оснащена гротом и кливером, а все запчасти и снаряжение хранилось в трюмах понтонов.

Это был скоростной корабль, чтобы с него начинать, но Пендеррин был не того сорта, чтобы брать то, что есть и ничего с этим не делать. Даже с большими воздушными кораблями его родителей, которые были приспособлены для длительных экспедиций и плохих погодных условий, он всегда экспериментировал, чтобы улучшить их. Всю свою жизнь он жил рядом с воздушными кораблями, и работа на них стала его второй натурой. Ему хотелось, чтобы родители позволили ему летать побольше, дали ему возможность управлять большим кораблем, особенно, «Стремительным», их любимым судном, на котором они летали сейчас где–то в горах Вольфстаага. Однако как и все родители, они старались не спешить относительно него и дожидаться, когда он повзрослеет, прежде чем разрешить ему делать то, чему он научился несколько лет назад.

Хотя его полное имя было Пендеррин, все звали его Пеном, за исключением матери, которая настаивала, чтобы его звали Пендеррином, потому что она выбрала именно это имя и ей нравилось, как оно звучит, и его дяди, который звал его Малышом Редом, причины чего имели отношение к его матери и их совместным ранним годам жизни. Длинные волосы Пена были темно–рыжими, он унаследовал огненно–рыжий цвет волос своей матери и темный цвет волос отца, поэтому он считал, что Малыш Ред было подходящим прозвищем, даже если его и раздражало, что так когда–то называли его мать. Он любил своего дядю, которого, как ему рассказала мать, звали Большой Ред, поэтому был готов мириться с некоторыми вещами, которые, в противном случае, не смог бы вынести. По крайней мере, дядя разрешал ему некоторые вещи, которые не позволяли его родители, включая пилотирование больших воздушных кораблей, которые летали над Синим Разделом. Его голубые глаза заблестели. Через пару месяцев у него будет возможность погостить у Большого Реда в прибрежном городке Марч Брюм и снова с ним полетать. Он с большим нетерпением ждал этого.

Он встал и еще раз осмотрел кат-28, проверяя, что все на своих местах. Ибо теперь ему придется удовлетвориться полетом на своем одномачтовом судне, маленьком, но быстром и крепком, и лучшем из всех остальных. Он проверит его утром, убедится, что все соединения сделаны правильно, а управление подачей рассеянного света через радианные тяги работает так, как нужно. Это было довольно сложным делом — разделить тяги, чтобы направить энергию не в одну парсионную трубу, но он в достаточной мере овладел конструкторским искусством, поэтому верил, что все будет работать как следует.

Он взглянул на вечернее небо, отметив, что над Радужным озером ложился густой туман, становившийся все плотнее по мере приближения с севера грозовых туч. Солнце полностью исчезло, даже его смутный шарик скрылся за пеленой тумана. Опускались сумерки, света становилось все меньше и меньше. Сегодня уже не будет заката. Если гроза за ночь не утихнет, то видимость утром будет никакая и ему придется ломать голову, чем заняться, поскольку будет невозможно проверить сделанные сегодня соединения.

— Вот дерьмо! — пробормотал он.

Он не любил ждать. Он закончил собирать инструменты в ящик и спрыгнул с кат-28, который находился в сухом доке, низко привязанный к земле и удаленный от воды до тех пор, пока не будет готов к проверочному полету. Он должен подготовиться к приближающейся грозе, хотя кат находился в безопасном месте, а «Справедливый», еще один экспедиционный большой корабль, стоял на якоре в защищенной части бухты. Поскольку его родители улетели на восток, на нем лежала забота о воздушных кораблях и оборудовании, пока они не вернутся, что произойдет, вероятно, только через два месяца. Однако, это все было ему знакомо. С двенадцати лет он присматривал за имуществом и знал, что было нужно делать практически в любой ситуации. Единственное, что его угнетало, состояло в том, что его родители не взяли его с собой. Это напомнило ему, что они до сих пор считали его маленьким мальчиком.

Он отнес ящик с инструментами в сарай, закрыл и запер двойные двери. Он был среднего роста и телосложения, не большой и не маленький, самой поразительной особенностью у него были длинные каштановые волосы, которые он перевязывал ярко раскрашенными лентами на манер скитальцев. Однако его обыкновенное физическое строение скрывало необычайную решимость и любознательность. Пен Омсфорд старался узнать о вещах то, что другие просто принимали или игнорировали, а узнав все, не забывал об этом. Знание было силой в любом мире, вне зависимости от того пятнадцать лет тебе или пятьдесят. Чем больше он знал, тем большего мог добиться, а Пен страстно стремился достичь чего–то значительного.

В его семье это просто следовало сделать — особенно, если он не обладал песней желаний.

Он иногда сожалел о ее отсутствии, однако эти его сожаления были сиюминутными. В конце концов, его мать тоже не обладала никакой магией; она была красивой и достаточно талантливой, так что отсутствие магии не имело никакого значения. Отец редко пользовался своей магией, хотя и был рожден с ней, и ему приходилось часто прибегать к ней до того, как родился Пен.

А его тетка? Конечно, его теткой была Ард Рис, Грайанна Омсфорд, чья магия была легендарной и кто пользовался ею почти каждый день своей жизни в те времена, когда она была Ведьмой Ильзе. Она была настолько связана со своей магией, что они были практически неразлучны.

Он знал те истории. Все. Его родители были не из тех, кто пытается скрыть тайны о себе или о членах семьи, поэтому они свободно говорили о его тетке. Он знал, чем она была и почему. И он понимал, почему ее имя вызывало злобу и неприязнь во многих кругах. Его дядя Редден редко упоминал ее имя, однако как–то неохотно признался Пену, что если бы не она, то остатки экипажа «Ярла Шаннары», включая его самого и родителей Пена, никогда бы живыми не вернулись. Родители были более разговорчивыми, но осторожными. Его отец, в частности, любил свою сестру и считал, что ее неправильно понимали. Но они выбрали в жизни разные дороги и виделись друг с другом редко.

Пен видел ее только дважды, в последний раз, когда она посетила их семью, приехав на его день рождения. Холодная и отчужденная, она, тем не менее, нашла время полетать с ним на ее воздушном корабле и поговорить о его жизни в Патч Ран. Она с настойчивостью спрашивала его, не ощущает ли он какой–нибудь рост магии песни желаний внутри своего тела, однако не казалась разочарованной его отрицательными ответами. Свою собственную магию она никогда не обсуждала. Другие люди говорили о ней, но не она сама. Она считала, что лучше ничего не раскрывать. Пен уважал ее желания, и даже теперь не думал затрагивать этот вопрос в разговоре с ней, если только она сама не решится заговорить.

До сих пор наличие магии отмечало всю историю семьи Омсфордов, начиная со времен Вила Омсфорда, поэтому ее трудно было игнорировать, обладали ли вы ею или нет. Пен знал, что магия пропускала целые поколения Омсфордов, поэтому он был не первым, кто ею не обладал. Его отец говорил, что вполне возможно это связано с разбавлением линии крови на протяжении лет и увеличением количества поколений Омсфордов, которые ее наследовали. Может быть она и вовсе исчезнет. Его мать говорила, что это не имеет значения, ведь есть более важные качества, обладать которыми не менее значимо, чем владеть магией. Пену, настаивала она, лучше не иметь с магией ничего общего, а быть тем, кем ему суждено.

Этой теме было посвящено много разговоров и рассуждений, и все это ради того, чтобы Пен почувствовал себя лучше, что он и сделал. Он был не из тех, кто беспокоился о том, чего у него не было.

За исключением того, что у него пока что не было благословения родителей отправиться вместе с ними в экспедицию, и его немного раздражало, что он оставался дома в качестве домашней собаки.

Он спустился к бухте и быстро осмотрел «Справедливого», подтянув якорные тросы и страховочные лини, чтобы в случае порывов ветра при грозе ничего не потерять. Когда он закончил, то взглянул на Радужное озеро, на его огромные просторы, тянущиеся вдаль до тех пор, пока не исчезали в сумерках среди туч, с приближением ненастной погоды его краски истощались. В ясные дни повсюду были видны сказочные радуги, образованные дымкой и светом. В ясные дни он мог видеть через эти радуги даже Рунные горы. Такие дни предоставляли ему некую свободу. Ему разрешали бороздить озеро, его личный двор, огромный и прекрасный, но запрещали выходить за его пределы. Его невидимая цепь простиралась до дальних берегов и ни на дюйм дальше.

Иногда он размышлял, было бы у него больше свободы, если бы он был рожден с песней желаний, но потом решал, что нет. Его родители вряд ли бы считали, что он сможет гораздо лучше о себе позаботиться, если бы обладал магией. Скорее всего, они стали бы еще строже. Все бы шло по одному и тому же пути. Он не может делать то, что ему не по возрасту, а только тогда, когда они решат, что он для этого уже достаточно повзрослел.

Но в таком случае сколько лет было его отцу, когда тот отправился в путешествие на борту «Ярла Шаннары»? Сколько ему было лет, когда он пересек Синий Раздел до континента Паркасии? Не намного старше Пена, но его приемные родители, Коран и Лирия Ли, разрешили ему это сделать. Стоит признать, что обстоятельства, приведшие их к такому решению, были необычными, однако разница в возрасте и зрелости мальчика была такая же.

Однако, то было тогда, а это — сейчас. Он понимал, что не может сравнивать эти две ситуации. Бек Омсфорд обладал магией песни желаний и без нее, вероятно, не смог бы выжить в том путешествии. Пену захотелось узнать, что при этом ощущаешь. Он бы, наверное, использовал песнь желаний пару дней, просто чтобы посмотреть, что это такое. Он гадал, на что похоже ощущение, когда ты делаешь то же, что могли делать его отец и тетка. И делали. Помимо его воли, ему было любопытно, как бы все обернулось, если бы у него была магия, как и у них. Он просто подумал, как бы было интересно попробовать ее так и этак, воспользоваться понемногу. Магия имела свою притягательность, нравилась она вам или нет.

Отец говорил ему, что обладание магией не было таким чудесным, скорее чем–то обременительным. Его отцу легко так говорить. Так легко мог сказать любой, кто пользовался магией, особенно тому, кто этого не мог сделать.

Конечно, у Пена был свой собственный дар, появившийся из ниоткуда после его рождения, который позволял связываться с живыми существами таким способом, каким никто другой не мог. Кроме людей — с ними он делать такое не мог. Но с растениями и животными — да. Он всегда мог сказать, что они чувствуют или о чем думают. Он мог разделить с ними их чувства. Ему даже не нужно как–то настраиваться для этого. Он просто мог обратить внимание на то, что происходит вокруг него, и узнать то, чего другие узнать не могли.

Также он мог с ними общаться. Конечно же, не говорить на их языке, но прочитать и понять их звуки и движения и соответствующим образом отвечать. Он мог установить между ними взаимопонимание, хотя сам не был представителем их видов.

Он полагал, что это можно рассматривать как некую форму магии, но не был уверен, что хотел считать ее таковой. Она не была очень уж полезной. Хорошо и полезно узнать от чаек, что на западе формируется грозовой фронт, от сусликов, что истощаются источники орехов, или от букового дерева, что почва, которая кормит его корневую систему, теряет свои питательные вещества. Может быть интересно сказать оленю, что ты не представляешь для него опасности. Однако он во всем этом не видел очень большого смысла. Его родители знали об этом его даре, и говорили ему, что однажды это может оказаться очень важным, но он не понимал, каким образом.

Его дядя Редден хотел, чтобы он читал море, когда они отправлялись на рыбалку или просто летали над Синим Разделом. Большой Ред хотел знать, что видели чайки и дельфины, чтобы он понимал, куда направляться. Пен был рад оказать такую услугу, однако при этом чувствовал себя почти как охотничья собака.

Он непроизвольно усмехнулся. Снова этот образ. Собака. Домашняя собака, охотничья собака. Возможно, в своей следующей жизни он будет именно ею. Он не решил, нравится ему такая идея или нет, но поразмышлять об этом было забавно.

Над озером усиливался ветер, раздувая ряд вымпелов, прикрепленных на вершинах деревьев, росших при входе в бухту, и используемых для измерения скорости; это явно демонстрировало, что гроза приближалась. Он было повернулся, чтобы уйти, когда заметил что–то вдали на водной поверхности. Это что–то было не больше пятнышка, но оно появилось все сразу, материализовавшись из тумана. Он замер на месте и внимательно пригляделся, пытаясь понять, лодка это или нет. Спустя несколько минут он убедился, что это такое. Лодка, но не большая. Что–то вроде ялика или плоскодонки, маленькое суденышко, которое может легко опрокинуться.

Кому пришло в голову отправиться в такую погоду в такой посудине?

Он подождал, когда лодка приблизится, и постарался понять, направляется ли она в Патч Ран. Скоро стало очевидным, что так оно и есть. Она подпрыгивала и ныряла вниз на бурных водах, как поплавок, направляемая единственным парусом и капитаном, который, очевидно, и в хорошую погоду не много знал в науке хождения под парусом, а уж в такую плохую и подавно. Пан покачал головой и от удивления, и от восхищения. Кто бы ни находился в этой лодке, он не испытывал недостатка в смелости, хотя и здравого смысла у него было немного.

Маленькая лодка — это оказался ялик, определил Пен, — юркнула из озера в бухту; ее единственный пассажир сгорбился около руля. Это был дворф, седобородый и крепкого телосложения, укрывавшийся плащом от ветра и холода; он перебирал лини паруса, как будто пытаясь понять, что нужно сделать, чтобы его суденышко оказалось на берегу. Пен спустился к краю воды у доков, подождал, пока его гость достаточно приблизится, а затем бросил ему канат. Дворф ухватился за него как утопающий, и Пан подтянул его к сваям и привязал лодку.

— Огромное спасибо! — произнес дворф, переводя дух, когда схватился за протянутую руку Пена и поднялся на причал. — Я полностью выдохся!

— Я представляю, — ответил Пен, критически его оглядывая. — Нелегко пересекать озеро в такую погоду.

— Начиналось все совсем не так. Когда я утром отчалил, было светло и тепло. — Дворф расправил свою промокшую смятую одежду и потер руки. — Я не понял, откуда взялась эта буря.

Мальчик улыбнулся:

— Только не обижайтесь, но я скажу, что только сумасшедший рискнет отплыть на такой старой посудине в любую погоду.

— Или отчаявшийся. Это Патч Ран? Ты — Омсфорд?

Пен кивнул:

— Я Пен. Мои родители Бек и Рю. А вы их ищете?

Дворф кивнул и протянул руку:

— Тагвен, личный помощник твоей тетки, Ард Рис. Мы никогда не встречались, но я от нее кое–что знаю о тебе. Она говорит, что ты умный малый и первоклассный моряк. Рад, что нашел тебя здесь.

Пен пожал руку дворфа:

— Вас послала моя тетя?

— Не совсем. Я пришел по собственной инициативе. — Он посмотрел мимо Пена на дом и дворовые постройки. — Не хочу показаться невежливым, но мне нужно прямо сейчас поговорить с твоими родителями. У меня не так много времени. Думаю, что меня преследуют. Ты можешь отвести меня к ним?

— Их здесь нет, — произнес Пен. — Они в экспедиции в Вольфстааге и вернутся через несколько недель. Я могу чем–нибудь помочь? Как насчет горячего сидра?

— Их нет здесь? — повторил Тагвен. Он казался сильно встревоженным. — А ты мог бы их отыскать, если бы пришлось? Смог бы ты полететь со мной туда? Я этого не ожидал, на самом деле. Мне, конечно, следовало бы лучше подумать, но я считал, что мне нужно было оказаться здесь как можно быстрее.

Он посмотрел через плечо на озеро или на приближающуюся бурю, Пен не мог сказать точно.

— Не думаю, что смогу найти своих родителей, пока они находятся в Вольфстааге, — сказал мальчик. — Я там никогда не был. В любом случае, я не могу оставить дом.

— Я тоже там никогда не был, — произнес в ответ Тагвен, — и я дворф. Я родился и вырос в Кулхавене, и кроме еще Паранора, где я служил Ард Рис, больше никогда нигде не был.

Пен улыбнулся. Ему нравился этот небольшой мужчина.

— Как же вы тогда нашли сюда путь? Как вам удалось проплыть на этом ялике весь путь от северного берега? Если вы окажетесь в такие дни на середине Радужного озера, то ничего, кроме тумана, не увидите во всех направлениях.

Тагвен залез в карман, порыскал там и вынул небольшой металлический цилиндр.

— Компас, — объяснил он. — Я научился им пользоваться в Параноре, когда исследовал леса, окружавшие крепость. Он был всем, на что я мог рассчитывать, когда проходил Зубы Дракона и Приграничье. Мне не нравится летать, поэтому я решил ехать на лошади. Когда я добрался до озера, то стал искать лодку. Я купил одну, но не думаю, что мой выбор оказался хорошим. Послушай, Пен, мне жаль, что я так настойчив, но ты уверен, что не можешь найти своих родителей?

Он выглядел таким несчастным, что Пен хотел сказать, что сможет, но он знал, что его родители пользовались песней желаний, чтобы скрыть свое присутствие в таких опасных местах, как Вольфстааг, чтобы обезопасить себя и своих пассажиров. Даже если бы он знал, где начинать поиски, вряд ли бы он смог обнаружить их, пока они применяли магию.

— Что вообще происходит? — спросил он, все еще не понимая, чего хочет дворф. — Почему все так срочно?

Тагвен сделал глубокий вдох и выдохнул так резко, что Пен отступил на шаг.

— Она исчезла! — воскликнул дворф. — Твоя тетка, три дня назад. Что–то с ней произошло, и думаю, что это не к добру. Какое–то время для нее в Параноре было небезопасно; я раз за разом предупреждал ее об этом. Потом она отправилась в Королевство Черепа с Кермадеком, чтобы расследовать какие–то тревожные события там, а когда вернулась, ей предстояла встреча с Премьер—Министром — еще одной змеей в траве, — но ночью она исчезла, и теперь я не знаю, что делать!

Пен уставился на него. Он не знал, кто такие Кермадек или Премьер—Министр, но из сказанного дворфом он ясно понял, что его тетка попала в беду.

— Как она могла исчезнуть из своей собственной комнаты? — спросил он. — Разве у нее нет охраны? Она говорила мне, что есть. Горные тролли. Здоровые.

— Они все здоровые. — Тагвен вздохнул. — Я не знаю, как она исчезла; просто пропала. Я подумал, может быть твои родители могли бы помочь найти ее, поскольку я сделал все, что было в моих силах. Может твой отец смог бы использовать свою магию, чтобы выследить ее, обнаружить, куда она подевалась. Или куда ее забрали.

Пен задумался. Его отец мог бы сделать такое; он прежде так делал, правда только раз в присутствии Пена, когда в Дулне пропала их собака. Вероятно, его отец смог бы выследить Грайанну, но только если она оставила следы, а не испарилась в облаке дыма или как–то так. Когда дело касалось Ард Рис, можно было ожидать чего угодно.

Тагвен нетерпеливо потер бороду:

— Значит ты ничем не можешь мне помочь и я должен один отправиться их искать?

— Вы не сможете сами их найти! — воскликнул Пен. —У вас не будет даже одного шанса из тысячи! Вам едва удалось переплыть по Радужному озер на этом ялике!

Тагвен выпрямился.

— Суть в том, что мне нужно хоть что–то делать, а не сидеть в надежде, что вдруг снова появится Ард Рис. Потому что мне кажется, что она не вернется. Я почти уже смирился с этим.

— Ладно, но может быть есть другой способ, что–то еще, что мы можем сделать. — Пен пожал плечами. — Нам просто нужно это обдумать.

— Тогда нам нужно подумать об этом как можно быстрее. Я говорил тебе, что у меня нет времени. Я почти уверен, что меня преследуют. Друиды, следует сказать, которые не желают, чтобы твоя тетка вернулась, вне зависимости замешаны они или нет в ее исчезновении. Полагаю, они решили, что я могу доставить им больше неприятностей, чем кажется, и было бы лучше, чтобы я также где–то «пропал».

Он сделал паузу с драматическим видом.

— С другой стороны, возможно, они не интересуются так или иначе мной, но направляются сюда, чтобы найти тебя или твоих родителей. Им, как и мне, тоже известно о магии твоего отца. Можешь представить себе, что они могут сделать, если найдут твоих родителей раньше меня.

Пен опешил. Он даже не знал тех людей, друидов, с которыми его семья никак не была связана. Это был мир его тетки, а не их. Однако, казалось, что Тагвен верил, что они были не так уж и отделены друг от друга, как полагал Пен.

Он гадал, что же ему делать. Возможности были несколько ограниченными. Он мог или сказать Тагвену, что не может ему помочь, связанный обязательством находиться в этом поселке непосредственно по приказу своих родителей, которые ясно дали ему понять, что ему запрещается уходить куда–либо, пока они в отлучке, и заставили его дать им обещание, что он это запомнит; или он мог нарушить свое слово. Для последнего варианта шансы были велики, однако ему придется объясняться со своими родителями, если ему удастся помочь дворфу их найти. И это только в том случае, если по дороге ничего больше не случится, в чем он не был уверен, учитывая расстояние, которое им предстоит преодолеть, и опасности, с которыми им, наверняка, придется столкнуться.

Он тяжело вздохнул:

— Мне нужно подумать. Пойдем в дом, выпьем по стаканчику горячего сидра и поговорим об этом.

Однако лицо дворфа побелело:

— Я ценю твое предложение, Пен, но для него уже слишком поздно. Взгляни туда.

Он указал в сторону озера. Сквозь клубящийся занавес тумана к ним направлялся воздушный корабль — большой, гладкий, трехмачтовый и черный, как безлунная ночь. Пен уставился на него, застывший на месте от неожиданного появления этого судна и тех последствий, которые он предвещал. Внезапно ему очень захотелось, чтобы здесь оказались его родители.

— Чей он? — спросил Пен у Тагвена.

— Это корабль друидов.

Пен встряхнул головой, наблюдая за медленным, неуклонным приближением судна, чувствуя, как узелки сомнений начали резко скручиваться в его животе. — Может быть, они просто…

Он умолк, не в силах закончить свою мысль.

Тагвен поближе подошел к нему, от его одежды исходили запахи сырости и древесного дыма.

— Скажу тебе вот что. Ты можешь подождать здесь и узнать, чего же они хотят, если пожелаешь, но я уйду отсюда. Однако, по–видимому, не тем способом, каким я сюда добрался. У тебя нет лошади, которую ты мог бы мне одолжить?

Пен обернулся и взглянул на него. В глазах дворфа он ясно увидел смесь страха и решимости. Тагвен не хотел рисковать. Он уже составил свое мнение о корабле и тех, кто на нем находился, и совершенно не желал, чтобы они его обнаружили. Что бы Пен ни решил, дворф собрался уходить.

Мальчик снова оглянулся на корабль над озером и на волне тревоги, которая отразилась в его мрачном и злом взгляде, его нерешительность исчезла.

— У нас нет лошадей, — сказал он, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Как насчет небольшого воздушного корабля и того, кто им управляет, а?

ГЛАВА 8

В это единственное мгновение жизнь Пендеррина Омсфорда изменилась навсегда. Учитывая, что уже произошло в Параноре, она бы изменилась в любом случае, но, вероятно, не так, как ее изменило принятие решения отправиться с Тагвеном. Позже, когда он вспоминал об этом, решение идти с дворфом ощущалось как изменение мира, но не так, как при сильном землетрясении, а более спокойно, как ослабление света при закате. Он также вспоминал, что мог бы ничего не предпринимать, потому что это касалось безопасности его семьи, а он не мог рисковать ею для собственной защиты.

Он схватил Тагвена за руку и потянул того в сухой док, где был закреплен кат-28, сказав дворфу забираться на борт. Времени не было, чтобы подготовить судно как положено, собрать припасы и оборудование, требуемое для подобной экспедиции. На корабле были запасные части, так что он сможет отремонтировать судно, если что–то пойдет не так над озером, но это было все. Он улучил минуту добежать до сарая, чтобы забрать свой ящик с инструментами, схватить емкость с водой и сушеные продукты, которые он хранил, чтобы перекусывать время от времени, потом рванулся обратно.

На мгновение у него проскочило в голове, насколько большую ошибку он совершает. Однако он отогнал эту мысль, потому что у него не было ни времени, ни терпения разбираться с ней. В таких ситуациях колебания всегда приводили к беде, и он посчитал, что у него и так сейчас достаточно неприятностей.

— Застегните этот страховочный ремень вокруг своей талии! — крикнул он Тагвену, забрасывая на палубу сумку с сушеными продуктами и емкость с водой. — Засуньте это все в один из трюмов!

Он быстро перебегал от одного швартовочного троса к другому, ослабляя узлы крепления к тумбам и забрасывая концы веревок на палубу ката. Он не смотрел на приближающийся корабль, но чувствовал, как надвигается его тень. Он понимал, что ему придется подняться в воздух и умчаться прочь, прежде чем тот приблизится, иначе он не сможет воспользоваться защитным укрытием туманов Высокогорья и низких туч, которые скроют его побег. Если повезет, то их уход никто даже не заметит, однако на это рассчитывать не стоило.

Когда все тросы были освобождены и остался последний, удерживающий нос, он остановился, огляделся и постарался вспомнить, не забыл ли он чего–нибудь. Лук и стрелы, подумал он, и бросился снова в сарай, чтобы забрать их из оружейной вместе со связкой длинных ножей.

Рванувшись обратно, он поднялся на борт кат-28, увидел Тагвена, который обвил руками свои колени, уже пристегнувшегося и сидевшего на корточках в кормовом трюме правого понтона. Это выглядело так комично, что Пен чуть не рассмеялся, но подавил искушение, начав ставить паруса, чтобы уловить хоть какой–то свет, который предлагал этот серый день. Энергия будет храниться в парсионных трубах, но диапсоновые кристаллы были небольшими и не предназначались для длительного хранения, поэтому он мог положиться только на эти паруса, чтобы ускользнуть от большого корабля.

Он вдруг задумался, а что если находящиеся на борту того корабля плывут не за ним. В конце концов, они не могли знать, кто он такой и чем занимается. Они, вероятно, приземлятся и пройдут к дому, ошибочно полагая, что присутствие Справедливого говорит о том, что его семья находится здесь. К тому времени, когда они обнаружат, что это не так, он будет уже далеко.

А что, если Тагвен ошибался? Что, если эти друиды на самом деле прибыли сюда, чтобы как–то помочь?

Может быть, на борту приближающегося корабля были не те, кто считался врагами его тетки, а те, кто был ее друзьями. Их могла привести сюда та же причина, что и Тагвена — просить помощи у его отца, чтобы отыскать Ард Рис. Все это может быть большой ошибкой.

Он посмотрел на дворфа. Тагвен во все глаза глядел на озеро.

— Мы опоздали, Пен, — прошептал он.

Пен обернулся. Большой корабль был прямо над ними, проскальзывая в бухту и направляясь над водой прямо к докам. Он двигался гораздо быстрее, чем мог представить Пен, и это указывало, каким мощным и быстрым на самом деле было это судно. Он даже мог сравниться со «Стремительным», хотя Пан не представлял, что может существовать такой же быстрый воздушный корабль по эту сторону Синего Раздела.

Он увидел название корабля, вырезанное на больших, изогнутых таранах золотыми, жирными буквами. «Галафил».

— Это же ее воздушный корабль! — в смятении воскликнул Тагвен. — Твоей тетки! Они воспользовались ее собственным кораблем!

— Ложитесь! — зашипел Пен на Тагвена. — Прячьтесь!

Дворф пригнулся ниже бортов понтона, а Пен набросил на него брезент, спрятав от чужих глаз. Он понятия не имел, что делать, но несмотря на это не было никакого смысла рисковать до тех пор, пока он не выяснит, прав ли дворф насчет того, кем были пришельцы.

Также не было причин делать вид, как будто он их не заметил, поэтому он развернулся, чтобы понаблюдать как темный корпус «Галафила» тяжело осел на воду в бухте. Небо над Радужным озером ежеминутно темнело, раздавались раскаты грома и начинался ливень. Буря будет очень сильной. Если он собирался бежать, то ему надо это делать как можно скорее.

Он наблюдал, как с правого борта на воду была спущена длинная лодка. В ней сидело полдюжины пассажиров, закутавшихся в свои плащи и накинув на головы капюшоны, как какие–то темные фигуры в сумеречном мраке. Некоторые из них взялись за весла и начали грести, направляя лодку к пристани. Пен мельком увидел их лица, когда они налегали на весла. Гномы, смуглые, с резкими чертами лица, с блестящими и холодными желтыми глазами.

Припоминая кое–что о гномах, он мгновенно убедился, что Тагвен был прав. Почему именно он не мог сказать, но он сталкивался с гномами прежде в Патч Ран и во время своих походов по озеру. Он шагнул в кабину пилота, разблокировал парсионные трубы, уложенные по обеим сторонам ката, и надавил рычаги управления левого и правого двигателей вперед достаточно далеко, чтобы подтолкнуть к пробуждению диапсоновые кристаллы.

— Что бы ни случилось, — прошептал он Тагвену, нагнувшись, чтобы никто больше не слышал его слов, — не выдайте, что вы здесь.

— Лучше побеспокойся о себе, — последовал приглушенный ответ.

Длинная лодка причалила, ее пассажиры поднялись на пристань и направились к комплексу зданий, раскинувшись охватывающей цепью и явно намереваясь поймать всех, кто попытается улизнуть. Пен ужаснулся, стоя в одиночестве на палубе кат-28, обвязав вокруг пояса связку длинных ножей и сложив у ног лук со стрелами, которые выглядели недостаточными, чтобы хоть как–то защититься. Он не сможет сражаться с теми людьми. Забавно, подумал он, как быстро он отбросил мысли о том, что они могли быть дружелюбными.

Один из них отделился от остальных и направился к нему. Этот мужчина не был гномом и не был закутан в их пятнистые зелено–коричневые плащи. Этот носил темные одежды друидов. Он был дворфом, и когда он откинул свой капюшон, чтобы лучше осмотреться, Пен тут же понял, что он был в два раза опаснее, чем эти гномы. У него было коренастое, квадратно телосложение, как у всех дворфов, грубоватые, толстые руки и строгие черты лица. Для дворфа он был высоким, более пяти футов, а его лицо, казалось, было выточено из грубого камня, все испещренное морщинами, никаких гладких и мягких участков. Его острые глаза нашли мальчика и Пен почувствовал, как будто по нему прошлись ножом.

Однако Пен стоял и не двигался. Не оставалось ничего, кроме как бежать, но он понимал, что это будет большой ошибкой.

— Могу я вам помочь? — выкрикнул он, когда тот приблизился.

Дворф подошел к кату и без приглашения поднялся на борт, подобное действие в некоторых кругах считается пиратством. Пен ждал, стараясь взять под контроль свой ужас, заметив большие клинки, очертания которых вырисовывались под одеждами дворфа.

— Куда собрался? — прямо спросил дворф, небрежно осматриваясь и снова взглянув на Пена.

— Домой, — ответил Пен. — На сегодня я здесь все сделал.

Он думал, что заставил свой голос не дрожать, но если он не смог этого сделать, то тут уже ничем не поможешь.

— Это место Омсфордов? — спросил дворф, приближаясь к нему на расстояние дискомфорта. За его спиной гномы уже зашли в сарай и начали рыться на полках и в ящиках. — Бека Омсфорда?

Пен кивнул:

— Его здесь нет, улетел на запад в экспедицию. Думаю, что он вернется через несколько недель.

Дворф в молчании с мгновение изучал его, осматривая глазами, оценивая. Пен ждал. его сердце застыло в груди, дыхание остановилось. Он не знал, что делать. Теперь он понимал, почему так боялся Тагвен. Взгляд дворфа заставлял Пена чувствовать себя так, будто его собираются разорвать в клочья дикие звери.

— Тебя оставили за всем тут присматривать? — надавил дворф.

Пен снова кивнул, но в этот раз ничего не ответил.

— Он должен верить в тебя, мальчик. Ты не выглядишь слишком взрослым. — Он какое–то время помолчал. — Мне говорили, что у Омсфордов есть сын примерно твоего возраста. Пендеррин. Не ты ли это, а?

Пен обезоруживающе улыбнулся:

— Нет, но он мой друг. Он сейчас там, в доме.

Он указал рукой, и когда дворф отвернулся взглянуть, Пен толкнул его так сильно, что дворф потерял равновесие, прокатился по палубе ката и упал на землю. Пен не думал об этом, это был акт отчаяния. Он запрыгнул в пилотскую кабину и задвинул рычаги двигателей до упора вперед, полностью разблокировав парсионные трубы. Реакция ката была мгновенной. Он накренился, как будто получил удар сзади, взбрыкнув от всплеска энергии в кристаллах, разорвал носовой трос, как будто тетиву, и понесся прямо к «Галафилу».

У Пена, напрягшегося в кабине пилота и держащегося за рычаги управления как за спасительную соломинку, было лишь мгновение, чтобы отреагировать на опасность. Он рванул назад рычаги левых двигателей и качнувшийся влево кат пронесся мимо фок–мачты воздушного корабля друидов так близко, что чуть не задел ее. Вслед ему раздались вопли и крики, а затем посыпались залпы стрел и камней из пращи. Свист и звуки их ударов заставили его пригнуться в пилотской кабине, воздух шумно вырвался из легких при каждом попадании летящих стрел в деревянную раму его укрытия. Кат пролетел над водами бухты и вырвался через ее вход на просторы Радужного озера к приближающейся буре.

Что он наделал?

Не было времени поразмышлять над этим вопросом, да и для чего–то еще времени было совсем мало. Он краем глаза увидел, как Тагвен стряхнул с себя укрывавший его брезент и начал всматриваться в то, что происходило позади, где дворф и гномы спешно бросились в длинную лодку. Сердце Пена колотилось с такой силой, что он мог слышать его удары в своих ушах. Им потребуется около минуты, чтобы добраться до «Галафила», а потом они погонятся за ним. Имея такой большой и быстрый корабль друидов, они быстро заставят его приземлиться.

А если они теперь его поймают…

Он не стал заканчивать мысль. Не было времени думать о чем–либо, кроме полета ката. Он отдал всю доступную энергию диапсоновым кристаллам, подняв судно почти до двухсот футов, а затем повернул его на запад вдоль берега озера к дальним Высокогорьям и густым туманам, которые окутывали их суровые холмы. Там можно будет найти, где укрыться, чтобы преследователи его потеряли; на это он больше всего надеялся.

— Ты знаешь, кто это был? — дыша с трудом произнес Тагвен, бросая отчаянный взгляд. — Это был Терек Молт! Он разорвет тебя на кусочки! Давай, Пендеррин Омсфорд! А может этот корабль лететь еще быстрее?

Пен не удосужился ответить. Высокогорья были все еще далеко, а быстрый взгляд через плечо обнаружил, что темные тараны «Галафила» уже повернулись к выходу из бухты, готовые устремиться в погоню. Эти гномы были моряками; они знали, что нужно делать. Он надеялся, что они были наземными существами, но как же он был неправ. Друиды не стали бы пользоваться теми, кто не подходил бы для осуществления их замыслов.

— Если за этим стоит Терек Молт, значит я прав насчет Ард Рис! — прокричал Тагвен, а потом снова исчез в трюме понтона.

Пен повернул грот, чтобы воспользоваться штормовым ветром, завывающим над водными просторами. Кат дернулся и затрясся от его силы, но устремился вперед, подталкиваемый резкими, мощными порывами. Сильный ливень набирал силу по мере приближения туч. Буря помогла бы им скрыться, однако Пену не хотелось оказаться над озером, когда она их накроет. Такая буря могла просто сбросить кат-28 с небес.

Он направил кат вниз, опустившись до ста футов от поверхности воды, прижимаясь к берегу, чтобы выбраться к земле. Они уже покинули Дулн и устье Раппахалладрана, с правой стороны виднелись Высокогорья, суровые и окутанные туманом под покровом тяжелых и низких туч, которые полностью скрыли горизонт.

— Пендеррин! — предостерегающе закричал Тагвен.

Пен обернулся и обнаружил, как из месива тумана и дождя вырисовывается «Галафил», слишком быстро сокращая расстояние между ними. Сколько времени прошло с тех пор, как они сбежали от него? Казалось, что вообще нисколько. Пен взглянул вперед, затем наклонил кат на правый борт, направив его на берег в поисках какого–нибудь укрытия на Высокогорьях. Если он сможет добраться до холмов, то найдет какое–нибудь тенистое место для посадки среди листвы, где его не смогут обнаружить с воздуха. Однако, если этого не случится немедленно, то ему придется продолжать полет. Если взвесить все за и против, то его положение казалось безнадежным, шансы на спасение были настолько низкими, что он не смог представить, о чем он вообще думал, когда попытался сбежать. Что, если Терек Молт обладал магией, чтобы выследить их, точно так, как и его тетка? Друиды ведь обладали всякими видами магии, которыми могли воспользоваться.

С другой стороны, у Пена ее вообще не было.

Он летел прямо в туман, безрассудно пренебрегая тем, что там могло скрываться. Побережье было усеяно утесами и скальными выступами, являющимися опасными препятствиями для любых судов, а уж для такого небольшого еще и гибельными. В течение нескольких лет он не раз летал среди этих холмов, однако не при такой плохой погоде и не при таких отчаянных обстоятельствах. Он неотрывно следил за движением туч и тумана и прислушивался ко всем изменениям шума ветра. Белая завеса окутала его, закрывая все вокруг. За несколько секунд он оказался в одиночестве в непроницаемой пелене дождя и тумана.

Дождь усиливался и вскоре он насквозь вымок. У него не было времени, чтобы взять что–нибудь для защиты от непогоды, поэтому он ничем не мог облегчить свой дискомфорт. Взгляд через плечо не обнаружил никаких признаков «Галафила», поэтому он быстро сверился с компасом и снова повернул на запад, меняя направление движения. Он надеялся, что воздушный корабль друидов продолжит полет по прежнему курсу, с которого он ушел. Он подумывал поднять кат повыше, чтобы уменьшить вероятность столкновения со скалами, но решил этого не делать; чем выше он поднимется, тем разреженнее станет туман и тем больше будет риск, что его обнаружат. Его преследователи были слишком близко.

Он сбросил скорость и наклонился вперед, наблюдая как по обе стороны сквозь завесу дождя и тумана появляются и исчезают скалы и осторожно направляя кат в зазор между ними. Силы бури росла, еще больше раскачивая его судно и представляя угрозу стабильности. Он снова надавил рычаги двигателей вперед, увеличивая мощность, чтобы противостоять ветру. Крупные дождевые капли стучали по деревянному настилу палубы как галька. Он уже ослабил стропы и опустил в виде кучи грот на палубу, иначе ветер разорвал бы его в клочья. Он дрожал от холода. Видимость уменьшилась практически до нуля. Если все пойдет еще хуже, ему придется приземлиться.

Время шло очень медленно. Всматриваясь и прислушиваясь, он был настороже на случай появления каких–либо признаков опасности. Он достаточно далеко пролетел вглубь суши, которая располагалась за холмами, образовавшими прибрежный барьер и представлявшими хоть какую–то защиту от натиска бури. Здесь она тоже была довольно сильной, однако он больше не боялся, что будет вынужден приземлиться.

Он ссутулился и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он почувствовал, как его пульс замедляется. По–прежнему не было никаких признаков «Галафила».

Он уже начал думать, что далеко оторвался от преследования, когда внезапно прямо перед ним появился воздушный корабль друидов. Пролетая примерно в ста футах над ним, «Галафил» возник из тумана как призрак из преисподней, огромный и страшный. У Пена перехватило дыхание от такой внезапности, а затем он переложил кат на правый борт, чтобы пройти под кормой большого корабля, надеясь только на то, что его судно не попадется никому на глаза.

Но кому–то попался. «Галафил» немедленно начал тормозить, а потом резко снижаться, намереваясь сокрушить кат своим корпусом, раздавив его в воздухе, чтобы пассажиры рухнули на горы внизу. Мальчик ответил единственным оставшимся ему маневром: он до конца продавил вперед рычаги двигателей, отдавая всю энергию, на которую был способен, диапсоновым кристаллам, чтобы проскочить под кораблем друидов. Маленькое судно рванулось вперед сквозь туман и дождь как испуганная птица, отбросив Пена к стене пилотской кабины.

«Галафил» как камень падал на судно Пена. Всего на мгновение — кат слишком медленный, боевой корабль слишком близко, — Пену показалось, что они не проскочат. Мачта ката сломалась, когда корпус боевого корабля достиг ее макушки, и маленькое суденышко накренилось и стало снижаться под весом большого судна. Куски мачты и такелажа рухнули вокруг Пена, расколов стены пилотской кабины. Мальчик упал на колени и пригнул голову, когда на него посыпались щепки. Кат вздрогнул от этого удара, но затем резко, со скрежетом и треском ломающегося дерева, вырвался на свободу. Поднимаясь вверх, пока большой корабль продолжал опускаться, он со всей быстротой, используя всю мощность кристаллов, понесся прочь и исчез в тумане.

Пен осторожно привстал за стенами пилотской кабины. Расколотая мачта сломалась посередине; верхняя половина полностью упала, а нижняя наклонилась под лихим углом над краем кабины. Пену пришлось управлять несмотря на то, что остаток мачты чуть ли не упирался ему в лицо, но он был настолько благодарен судьбе за их спасение, что едва ли обратил на это внимание. Он тяжело дышал, а его руки застыли мертвой хваткой на рычагах управления.

— Что случилось? — чуть дыша промолвил Тагвен.

— Ничего, — ответил Пен, отказываясь на него смотреть. Ухватившись руками за рычаги, а глазами всматриваясь в туман, он еле держался, чтобы не задрожать. Он с трудом сглотнул. — Ложитесь. Постарайтесь, чтобы вас не заметили.

Наступила ночь и буря начала стихать. Ветер исчез, а дождь превратился в морось. Туман и тучи по–прежнему скрывали горизонт во всех направлениях, но болтанка, которую ранее испытывал кат, уже прекратилась. Поскольку темнота помогала им скрыться, Пен почувствовал себя чуть лучше. «Галафил» не появлялся и он начал думать, что их последняя встреча произошла исключительно случайно. Иначе, он бы снова их нашел. Он понимал, что хватается за соломинку, но соломинка была всем, что он имел.

Он сказал Тагвену, что тот может выйти на палубу, и после небольшого колебания дворф так и сделал. Пен передал ему рычаги управления и вытащил из сундука всепогодный плащ, чтобы набросить его на свою промокшую одежду. Температура быстро понижалась несмотря на то, что ветер стих, а дождь еле продолжался, и ему нужно было согреться. Во время полета он сверялся с компасом, лишь изредка бросая взгляды на землю внизу и на отсутствие звезд наверху. По крайней мере, он больше не бежал просто так; он летел к чему–то. Покинув Патч Ран, его план состоял теперь в поисках родителей в горах Вольфстаага, как и предлагал Тагвен. Это будет нелегко, может быть, даже невозможно, но это было все, что он мог сделать. Если ему удастся их отыскать, Тагвен объяснит им, что привело его в Патч Ран, Пен расскажет, что случилось потом, и они смогут тогда решить, что делать. Все последующее благополучно ускользнет из рук Пена, которые в данный момент были единственным средством достижения конечного результата.

Продвигаясь сквозь пустую, холодную и туманную ночь, он почувствовал, что скучает по своим родителям, причем так, как не мог и представить себе днем ранее. И это заставило его понять, каким же мальчиком он все еще был. Ему не нравилось думать таким образом, однако трудно было притворяться, что он вырос, когда он чувствовал, что нет. Все, что ему хотелось, это найти своих отца и мать и снова вернуться домой. Больше никуда не убегать и не скрываться от страшных друидов дворфов и их силачей гномов. Больше никаких полетов вслепую на поврежденном корабле через незнакомые земли.

Все из этого напомнило ему, в какой настоящей беде он оказался. Рано или поздно ему придется приземлиться, чтобы произвести ремонт поврежденной мачты ката, а затем осмотреться, чтобы определить, как далеко на восток отбросила их буря. Ему осталось только определиться, сколько он еще пролетит, прежде чем он совершит посадку.

В конце концов решение было принято без него. Он, должно быть, затратил больше энергии, чем думал, или, возможно, в самом начале ее запасов было меньше, потому что где–то около полуночи диапсоновые кристаллы начали сбоить. Он сразу понял, что происходит, когда корабль начал терять скорость, резко замедляясь и качая носом то вверх, то вниз. Оставалось еще достаточно энергии, чтобы приземлиться, и он тут же так и сделал. Тагвен кричал ему в ухо, требуя рассказать, что случилось, а он переложил кат в медленное скольжение вниз, чтобы отыскать плоское и открытое место, куда можно было приземлиться.

Он понятия не имел, где они находились, но почувствовал облегчение, заметив лесные участки, граничащие со знакомыми просторами Радужного озера всего в нескольких милях на севере, и направил снижающийся кат в том направлении. Он быстро огляделся, всматриваясь сквозь туман, но нигде не увидел своих преследователей. Может быть, в конце концов, все получится.

Впереди открылся широкий темный участок земли, и он направил к нему ката. Он чуть не приземлился, когда понял, что это болото. Резко задрав нос ката, он перескочил через болото и приземлился на самом краю густого леса, простирающегося на восток. Кат ударился о землю, пробуксовал, а затем врезался в ствол дерева и остановился.

— Ты никогда не практиковался в приземлении этой штуки! — раздраженно пробурчал Тагвен, выкарабкиваясь из трюма, в который он свалился.

Пен закончил блокировку парсионных труб и установил рычаги двигателей в нулевое положение.

— Не будьте таким ворчливым. Нам повезло, что мы сюда приземлились. Гладкая посадка — это для неповрежденных кораблей.

Тагвен фыркнул, затем огляделся:

— Где мы?

Пен покачал головой, осматривая поверх борта пилотской кабины сломанную мачту и поврежденный такелаж.

— Не знаю.

— Ну, где бы мы ни находились, мне все едино.

— Высокогорья имеют довольно суровый вид, но зато они вполне безопасны. По крайней мере, именно так говорили мои родители.

Дворф выбрался на палубу и выпрямился, пристально вглядываясь в ночь.

— По мне, это не похоже на Высокогорья.

Пен тоже огляделся. Быстрый осмотр окружающей местности подтвердил мнение Тагвена. Вместо холмов и долин местность состояла из плоских заболоченных участков, примыкавшим вплотную к лесу, который по мере удаления на восток превращался в сплошную стену. Радужное озеро все еще находилось там, где и положено, тускло мерцая в туманной темноте, но кроме него больше ничего не выглядело правильным.

Он посмотрел на черный стволы массивных деревьев впереди, многие из них были высотой более ста футов. Ни одно дерево не напоминало деревья Высокогорий. По его телу пробежал мороз, причем не от холода и его промокшей одежды. Это не была земля Ли. Буря перебросила их прямо через Высокогорья в местность, которая располагалась за ними — местность настолько опасную, что родители запрещали ему заходить сюда при любых обстоятельствах.

Он оказался посреди Черных Дубов.

ГЛАВА 9

Этой ночью они ничего не могли сделать со сложившейся ситуацией, поэтому они решили дождаться утра. Кат не сможет взлететь до тех пор, пока в диапсоновых кристаллах не будет энергии, а энергии для кристаллов не будет, пока не появится свет, из которого эта энергия и будет извлечена. И даже тогда проблема в целом не будет решена, потому что им понадобится установить парус и радианные тяги, чтобы поглощать рассеянный свет и переправлять энергию в кристаллы, а этого они не смогут сделать без установки мачты. Они не смогут заменить мачту, пока не станет достаточно светло, чтобы отправиться в Черные Дубы — а это уже другая проблема, — на поиски подходящего для этой цели дерева. Им придется срубить это дерево, притащить его к воздушному кораблю, обработать, прикрепить железные зажимы и растяжки, которые удержат мачту на месте, а затем накрепко установить ее.

Пен, с незначительным успехом старавшийся разогнать свои страхи, прикинул в голове, что такая работа может занять около трех дней. А между тем они приземлились в одном из самых опасных мест во всей Южной Земле.

Они почти ничего не могли сделать, чтобы хоть как–то облегчить испытываемый физический дискомфорт. В промокшей одежде и промерзшие до мозга костей, они бы обрадовались любому теплу. Однако не было и речи, чтобы разжечь костер, пока за ними охотился «Галафил», а Пен не мог воспользоваться диапсоновыми кристаллами, чтобы извлечь из них хоть немного теплоты, поскольку вся хранившаяся в них энергия была исчерпана. У него не был времени, чтобы забрать необходимые запасы для такого путешествия, поэтому лучшее, на что они могли рассчитывать, состояло в том, чтобы сорвать с себя мокрую одежду, забраться в спальную каюту под пилотской кабиной и завернуться в запасные паруса, чтобы попытаться согреться.

Но только один из них мог воспользоваться каютой, потому что другому было необходимо оставаться наверху и сторожить. Даже Тагвен соглашался с таким мудрым решением. «Галафил» вызывал очевидное беспокойство, но более непосредственную угрозу представляли существа, жившие в Черных Дубах. Серые волки передвигались достаточно большими стаями, чтобы бросать вызов даже болотному коту. Болота кишели змеями и драконоподобным зверьем. Ходили слухи о даже еще более огромных и опасных тварях, одних в Черных Дубах, других во Мглистой Топи, граничащей с ними на северо–востоке. Будь у них оружие, которое смогло бы их защитить, ни Пен, ни Тагвен особенно бы не стремились его испытать.

Все могло быть еще хуже, мрачно думал Пен, когда они сидели, глядя друг на друга в ночи, но не очень сильно и не таким образом.

— Есть что–нибудь поесть? — хмуро спросил Тагвен.

Они сидели внутри пилотской кабины, разговаривая о том, что будут делать, когда наступит утро. Небо постепенно прояснялось, появились первые звезды и слабый лунный свет проникал сквозь разрывы в облаках. Пен понял, что уже было далеко за полночь, начинался новый день.

Не говоря ни слова он вынул упаковку сушеных продуктов, которые он успел схватить по пути из сарая, и протянул дворфу. Тагвен порылся внутри и вытащил немного сушеной говядины и плачевного вида ломоть сыра. Он разделил и то, и другое, и протянул половину мальчику. Пен молча принял пищу и начал есть.

Что он делал посреди неизвестности, совершенно беспомощный? Как он позволил этому случиться?

— Нам нужно поспать, — устало произнес он.

— Я посторожу, — предложил Тагвен, обрезая ножом сырную корку. — Я больше отдохнул, чем ты, после этой бури.

Пен не стал спорить; он был вымотан.

— Ладно. — Он зевнул.

— В любом случае, я не сплю много, — продолжал Тагвен. — Я привык иногда бодрствовать по несколько часов, пока твоя тетка спала, просто сидя рядом с ней. Я всегда был рядом, когда она болела. Мне нравилось так поступать — просто сидеть рядом. Это заставляло меня чувствовать, что я как–то помогаю ей, не только в ее делах.

— Какая она? — вдруг спросил Пен.

Дворф посмотрел на него:

— Ты проводил с ней какое–то время.

— Не очень много. Не достаточно, чтобы получше узнать ее. Она не позволяет тебе узнать ее получше. Она держится на расстоянии.

— Она делает то же самое и со мной. Могу тебе сказать, что она больше, чем другие, живет со своим прошлым. Оно ее преследует, Пендеррин. Она ненавидит то, кем она была и что делала, будучи Ведьмой Ильзе. Она бы сделала что угодно, лишь бы вернуться назад и начать все заново. Не думаю, что кто–нибудь это понимает. Большинство друидов считает, что она почти совсем не изменилась, что раз у тебя такая магия, какой владеет она, то ты ни за что не раскаешься. Они думают, что она та же самая, просто скрывает это под маской.

— Я не знаю, какой она была раньше, — сказал Пен. — Но считаю, что теперь она хороший человек. Она не хочет сближаться, но желает помочь. Она старается быть доброй. По крайней мере, именно такой она старалась быть со мной, а она тогда даже не знала меня. Что, как вы думаете, с ней произошло?

Тагвен покачал головой:

— Что бы это ни было, думаю, что это как–то связано с Тереком Молтом, Шейди а'Ру и остальными из их змеиного клубка. Поначалу я думал, что случившееся каким–то образом связано с ее путешествием в Северную Землю за несколько дней до ее исчезновения, но теперь мне уже так не кажется.

* * *
За несколько минут он рассказал все, что знал о путешествии Грайанны Омсфорд и матурена Кермадека в руины Королевства Черепа, а затем сразу перешел на разъяснение различных клик друидов–смутьянов, которые так усложняли жизнь Ард Рис в Параноре. Мальчик внимательно его слушал, удивляясь, сколь многого он не знал о своей тетке, в основном из–за того, что его родители не касались этой темы. Теперь он видел ее в совершенно ином свете, и его восхищение ею только росло.

— Я бы уже давным давно избавился от всего этого, — сказал он. — Думаю, Кермадек прав. Она должна просто начать все сначала.

Тагвен пожал плечами:

— Ну, Пен, это все связано с политикой и тем, какую личину принять. Если бы она была свободна действовать, не заботясь о последствиях, то я полагаю, друиды были бы поражены, когда она бы закончила.

Какое–то время Пен молча обдумывал последствия только что услышанного. Если тот, кто действовал против его тетки, был таким же могущественным, как и она, а также послал Терека Молта и тех гномов с колющими глазами за ним, то у него была куча неприятностей — гораздо больше, чем он мог себе представить. Он гадал, что же стояло на кону, чтобы этот кто–то решился на такие радикальные меры. Если это была Шейди а'Ру, то, наверное, достаточной приманкой была бы возможность стать Ард Рис. Однако, учитывая темную историю своей тетки, он считал более вероятным, что все произошедшее было как–то связано с местью, обманутой преданностью или фанатичными убеждениями. Кажется, все, кто совершал злодеяния, всегда делали их из ложного понятия справедливости и всеобщего блага.

— Как вы думаете, Тагвен, она мертва? — порывисто спросил он.

Спрашивать об этом дворфа, который и так не находил себе места из–за чувства вины и отчаяния, было убийственно, и Пен пожалел, что задал этот вопрос, как только он вылетел у него изо рта. Однако мальчики часто задают подобные вопросы, и Пен не стал исключением.

— Я не хочу даже думать об этом, — негромко произнес дворф.

Пен съежился от той печали, что он услышал в голосе своего спутника.

— Это был глупый вопрос.

Тагвен уклончиво кивнул:

— Иди спать, Пен, — произнес он, чуть подтолкнув его своей ногой. — Этой ночью мы уже ничего не сделаем.

Пен кивнул. Казалось, что так. Он вообще не представлял, сколько можно будет сделать поутру, но, по крайней мере, новый день сможет поднять ему настроение. Сырость и холод вытянули из него все хорошие чувства. Бегство и необходимость прятаться похитили его уверенность в себе. Когда наступит новый день, они встретят его с бодростью, как всегда и происходит после отдыха и спустя какое–то время.

Он поднялся и вышел из кабины пилота, нырнул в спальный отсек и завернулся в парусину. Почти сразу же он заснул.

Этой ночью он видел сны, мрачные и пугающие. Он бежал через лес, мимо огромных и черных стволов, возникавших перед ним из тумана. Он бежал изо всех сил, но понимал, что этого было недостаточно, чтобы убежать от того, что его преследовало. Оно было близко, накрывая его своей тенью, и если он обернется, хотя бы на мгновение, то будет обречен. Он не знал, что находилось там, сзади, лишь только, что это было нечто ужасное. Все, что он мог сделать, это бежать от этого и надеяться, что найдется способ улизнуть.

Однако страх одолел его разум и он обернулся, чтобы взглянуть — всего один взгляд, не больше. И в тот момент, когда он это сделал, он понял, что обречен — массивный воздушный корабль навис прямо над ним, медленно снижаясь, чтобы раздавить его. У корабля были глаза, холодные, как у змеи, острые клыки и длинный неприятный язык, тянувшийся к нему. Корабль был живым, однако именно то, что находилось внутри него, чего он не мог увидеть с земли, ужасало его на самом деле. Именно то, что ждало в недрах этого воздушного корабля, получит его после того, как корабль вдавит его в землю. Он еще будет жив, но лучше бы это было не так.

Когда воздушный корабль оказался настолько близко, что он почувствовал, как деревянный корпус коснулся его согнувшейся спины, то бросился в сторону, в глубокий овраг, а затем стал падать, падать…

Он проснулся с дрожью, привстав так резко, что ударился головой о настил пилотской кабины. Боль молнией пронеслась по его телу, а глаза наполнились слезами. Он с минуту сидел, обхватив голову, пытаясь очистить мозги, чтобы отделаться от ночного кошмара. Но тот медлил, становился сильнее, чем прежде, давил на него, как будто все происходило в реальной жизни.

Убеждая себя, что это бессмысленно, но тем не менее поддавшись страху, он выполз из спальной каюты на палубу ката, вдыхая ночной воздух, чтобы в голове у него прояснилось. Было еще темно, но облака рассеялись и небо светилось звездами и луной. Облокотившись спиной на стенку пилотской кабины, он всматривался в темноту, прислушивался к тишине и старался стряхнуть с себя остатки сна.

Затем он поднялся, чтобы взглянуть поверх стены пилотской кабины и увидел летящего прямо к нему «Галафила».

Он почувствовал, как сердце остановилось, в горле перехватило дыхание, и страх стянул его тугим узлом. Он не мог поверить своим глазам, хотя корабль находился прямо перед ним и в этом не было никакой ошибки. Он бросил взгляд на Тагвена, спящего внутри пилотской кабины, забыв об опасности. Он хотел протянуть руку и разбудить его, но не смог заставить себя двигаться. Он просто стоял и беспомощно смотрел, как массивный корпус воздушного корабля становится все больше и больше, надвигаясь как и корабль из его сна, готовый вытрясти из него жизнь.

А потом корабль резко изменил курс.

Для этого не было никаких оснований. Если кто–то из разыскивающих их находился на палубе, он должен был их заметить. При таком ярком лунном свете другого результата быть не могло. Однако «Галафил» резко повернул налево и полетел прочь, обратно к береговой линии Радужного озера, все это был таким неожиданным и невероятным, что Пен так и остался стоять с открытым ртом.

— Тагвен! — резко прошептал он, теребя того за плечо.

Дворф сразу же проснулся, поднявшись до сидячего положения, и с трудом пытался понять, что происходит. Пен не убирал свою руку, чтобы привлечь внимание, затем указал на удаляющийся воздушный корабль. Тагвен уставился на судно, на его лице отражалось смятение и шок.

— Он был прямо перед нами, — объяснял Пен, продолжая говорить шепотом. — Я видел все это во сне, поднялся на палубу, и вот он тут! Прямо здесь! Он нашел нас, Тагвен! Он не мог нас упустить, при таком–то лунном свете, даже ночью. Однако, упустил. В одно мгновение он просто развернулся и улетел.

Он присел на корточки рядом с дворфом, часто дыша, чувствуя легкое головокружение:

— Что случилось? Почему он нас не увидел?

— Наверное, он просто не принял вас за тех, кем вы являетесь, — раздался голос за их спинами.

Второй раз за несколько минут Пен испытал сердечный приступ, подпрыгнув от неожиданного звука, чуть не упав на Тагвена, который так же был ошарашен. Скрючившись в одном углу пилотской кабины, мужчина и мальчик обернулись, чтобы увидеть говорившего.

На них смотрел стоявший древний старик, настолько согбенный и скрюченный, что казалось невероятным, чтобы он смог подняться на борт. Он опирался на отполированный черный посох, который блестел как темные воды в лунном свете, а его одежды были настолько белыми, что светились, как сама луна. Длинные седые волосы и густая борода ниспадали на его грудь и плечи, а в его глазах мерцало какое–то детское любопытство, как-будто старик никогда с ним и не расставался.

Пен, оправившийся от потрясения после появления старика, спросил:

— Почему они нас не узнали?

— Иногда что–то выглядит совсем не так, как мы ожидаем, — произнес старик. — особенно по ночам, когда темнота накрывает мир и скрывает правду.

— Мы были совершенно открыты, — упорствовал Пен. Он снова поднялся, решив, что бояться нечего. Он посмотрел в странные глаза древнего старика, обнаружив в них отражение чего–то своего, что напомнило ему себя самого, хотя и не мог сказать, что именно. — Вы сделали что–то, чтобы они нас не увидели?

Старик улыбнулся:

— Пендеррин Омсфорд. Несколько лет назад я знавал твоего отца. Он тоже что–то искал. Я помог ему найти то, что ему было нужно. Теперь, кажется, твой черед.

— Мой черед? — Пен уставился на него. — Откуда вы узнали, кто я? Мой отец ведь не рассказывал вам, да? Нет, это же было до того, как я родился, не так ли?

Старик кивнул, рассмеявшись:

— Твой отец в то время был таким же мальчиком, как и ты сейчас.

Тагвен с трудом поднялся на ноги, поправляя свою измятую одежду и расправляя коренастую фигуру:

— Кто вы? — смело спросил он. — Что вы тут делаете? Откуда вы столько знаете о Пене и его отце?

— Сколько вопросов, — негромко произнес старик. — Жизнь полна ими, и мы проводим ее в поисках ответов, сначала на один, потом на другой вопрос. Это наша страсть, как разумных существ. Разве ты не знаешь меня, Тагвен? Ты из народадворфов, а дворфы многие столетия знали меня.

Однако ответил Пен, лишь мгновение поколебавшись, прежде чем сказать:

— Я знаю, кто вы. Король Серебряной Реки. Мой отец рассказывал мне о вас — как вы явились ему, когда он отправился с моим дядей, Квентином Ли, в Восточную Землю. Вы показали ему образ моей тетки, прежде чем он узнал, что она его сестра. Вы дали ему феникс–камень, чтобы тот смог защитить его во время путешествия через Синий Раздел.

Все, кто населял Четыре Земли, знали легенду о Короле Серебряной Реки, хотя и не верили в нее. Говорили, что он был существом Волшебного мира, настолько же стар, как и сам мир, рожденный одновременно с ними с самого своего рождения ставший его частью. Последний из своего рода он был хранителем дивных садов, спрятанных где–то около Серебряной Реки, в таком месте, куда людям не разрешалось заходить. То тут, то там его видели путешественники, причем всегда в совершенно разных обличьях. Иногда он оказывал им помощь, если они заблудились или оказались в опасности. Так он делал для нескольких поколений Омсфордов, начиная с Шеа и Флика, еще во времена друида Алланона. Остальные в Четырех Землях могли сомневаться в его существовании, но не Бек, который встретился с ним, и не Пен, который слышал историю своего отца.

— Хорошо сказано, Пендеррин, — сказал старик. — Сразу видно, что ты сын своего отца. Теперь нам нужно определить, столько же у тебя мужества, как и у него. — Он продвинулся вперед, немного шаркая, остановившись в нескольких шагах от пилотской кабины. — Достаточно ли ты храбр отправиться в путешествие, чтобы найти свою пропавшую тетку и благополучно вернуть ее домой?

Пен быстро взглянул на Тагвена в поисках ободрения, но обнаружил только удивление и смущение. Именно этого ему и следовало ожидать. Никто за него не мог ответить на такой вопрос.

— Ей весьма необходимо, чтобы ты сделал это, — заверил его Король Серебряной Реки. — Она в ловушке в очень опасном месте, и не сможет вернуться домой без твоей помощи. Никто, кроме тебя, не сможет ее спасти, Пендеррин. Это странное стечение обстоятельств, но, тем не менее, таков порядок вещей.

Тагвен хмыкнул:

— Этот мальчик единственный, кто может помочь Ард Рис? Больше никто? А его родители? Его отец, Бек Омсфорд? У него такая же магия, как и у сестры, очень сильная магия, и она поможет ему. Естественно, что именно он должен отправиться в такое путешествие.

Старик посильнее оперся на свой черный посох и склонил набок голову, как будто серьезно раздумывая над этими вопросами. Его немного печальный взгляд был устремлен куда–то вдаль.

— Очень часто именно тот, на которого почти не рассчитывают, в состоянии выполнить предназначенное. Здесь то же самое. Бек Омсфорд в этот раз не может помочь своей сестре. Пендеррин всего лишь мальчик, и кажется невозможным, что только он может спасти такую сильную повелительницу магии, как Грайанна Омсфорд, Ард Рис и Ведьма Ильзе. Конечно, те, кто отправил ее в заключение, никогда бы не подумал, что подобное возможно. Наверное, именно поэтому они упустили его из вида. По правде, они считают, что опасаться нужно его родителей, и поэтому, как и вы, стали их искать.

— Я знал! — гневно воскликнул Тагвен. — Это Шейди а'Ру, Терек Молт и остальные! Они сделали это с ней!

Он почти был в бешенстве, и Пен положил свою руку ему на плечо, стараясь успокоить, но дворф, казалось, этого не замечал. Он яростно топнул ногой:

— Ехидны! Коварные змеи! Кермадек во всем был прав! Ей давно было пора избавиться от большинства из них и тогда ничего бы этого не случилось!

Король Серебряной Реки провел своей рукой перед глазами дворфа, заставив того глубоко вздохнуть и снова стать спокойным.

— Все не так просто, Тагвен. На самом деле, тут замешаны и другие, из разных мест и преследующие совершенно разные цели. Однако самую опасность из тех, кто хотел увидеть, как будет уничтожена Ард Рис, представляют те, о ком остальные даже не догадываются. Именно они играют остальными, как хозяин своими марионетками, дергая за ниточки, чтобы направлять их действия. Колеса внутри колес, еще нераскрытые секреты. Опасность гораздо больше, чем кажется, и угрозы распространяются гораздо дальше жизни Ард Рис. Однако она является ключом к восстановлению равновесия, чтобы все снова встало на свои места. Она должна быть возвращена в Четыре Земли для того, чтобы произошло все остальное. — Он взглянул на Пендеррина. — Ты, единственный, можешь это выполнить.

Пен вздохнул, вспоминая, что всего день назад он гадал, как лучше скоротать время в Патч Ран до тех пор, когда вернутся его родители. Он жаждал приключений, желал находиться с ними в Вольфстааге, быть частью их жизни проводников экспедиций. Теперь его привлекли к участию в собственной экспедиции, которая будет гораздо опаснее, чем у них. Как быстро все изменилось.

— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил он.

Король Серебряной Реки вошел в пилотскую кабину, причем не резкими шагами, а гладким, плавным скольжением. Он положил свою морщинистую руку на плечо мальчика:

— Ты должен отказаться от поисков своих родителей; они не смогут тебе помочь в том, что тебе предстоит. Если бы все было иначе, я сначала отправился бы к ним. В любом случае, я поговорю с ними, чтобы предупредить их об опасности со стороны твоих врагов. Но время твоих родителей, Пендеррин, прошло; теперь твое время. Ты должен отправиться на поиски своей тетки без них и сделать это сразу же.

— Тогда я пойду с ним, — смело заявил Тагвен. — Найти Ард Рис это и моя обязанность тоже.

Король Серебряной Реки оценивающе посмотрел на него, потом кивнул.

— Ты станешь хорошим и верным спутником, Тагвен, — произнес он. Его взгляд вернулся к Пену. — Тебе понадобятся такие попутчики. Найди их, где захочешь, но тщательно отбирай.

Он наклонился вперед, а его слабый, старческий голос снизился почти до шепота.

— Слушайте внимательно. Против Ард Рис был использовано зелье, магия огромной силы. Это зелье называется «жидкая ночь». Оно заключило твою тетку в совершенно другом месте, в которое невозможно попасть с помощью обычных средств. Необходим талисман, который нейтрализует магию зелья. Этот талисман — темный жезл. Он является волшебной палочкой и должен быть сделан вручную из ветви дерева, называемого тейнквил. Тейнквил разумен; это живое, дышащее существо. Он даст ветку, только если убедится, что это необходимо. Это должно произойти добровольно. Если отобрать ветку силой, то это уничтожит магию, которая в ней находится. Кто–то должен уметь общаться с тейнквилом на понятном ему языке. Кто–то должен объяснить ему, почему так важно получить его ветку. Пендеррин, у тебя есть дар магии, талант, с которым ты был рожден, чтобы это сделать.

Пен потерял дар речи. Ему только что сказали, что его маленькая магия, от которой он неоднократно отмахивался, как от практически бесполезной, вдруг оказалась самым важным достоянием. Он с трудом мог в это поверить, но слова старика звучали убедительно и он не мог не прислушаться к ним.

— Как я узнаю, что делать? — спросил он. Хотя он не совсем был уверен, что отправится в путь — и, в основном, так и было, — он должен был знать, что необходимо, если он согласится. — Как мне узнать, на каком языке говорить с ним, или как сделать этот темный жезл из его ветки?

Король Серебряной Реки улыбнулся:

— Этого я не могу тебе сказать. Никто не может. Но ты поймешь, Пендеррин. Когда придет время, ты узнаешь. Ты поймешь, что делать и как это сделать.

— Ну, сначала мы должны найти это дерево, — вставил слово Тагвен, своим видом показывая сомнение. — Как нам это сделать? Далеко ли оно отсюда?

— Тейнквил растет в лесу на острове посреди озера в глубине Погребальных Гор. Чтобы добраться туда, вы должны пройти через сады, которые когда–то были центром древнего города Страйдгейта. В окрестных лесах там обитают тролли и урды. Они знают, как войти в эти сады и как их пройти.

Пен покачал головой:

— Я не знаю, смогу ли это сделать. — Он посмотрел на Тагвена. — Я никогда не был за пределами Приграничья.

— Я тоже не знаю, сможешь ли ты, — ответил Тагвен. Его бородатое лицо напоминало скомканную бумагу. — Но думаю, ты должен попытаться, Пен. Что еще ты можешь сделать? Ты не можешь бросить ее.

Конечно, он был прав, но Пена одолевали сомнения. Погребальные Горы были еще опаснее Черных Дубов, и пытаться в них проникнуть с таким маленьким опытом, как у него, и без всякого понятия, куда идти, казалось полной глупостью.

Король Серебряной Реки вздохнул с глубоким сожалением:

— Жизнь предлагает мало определенностей, Пендеррин. И это путешествие к ним не относится. Выслушай меня, ибо ты еще кое–что должен узнать. То, что я тебе рассказал, это лишь первый этап. Твое путешествие начинается с поисков тейнквила. Оно начинается с изготовления темного жезла. Но закончится оно в совершенно другом месте. Темный жезл нужно отнести в Паранор, в комнату Ард Рис. Именно там магия талисмана создаст тебе проход через завесу «жидкой ночи» туда, куда отправили Ард Рис. Только тебе, Пендеррин, тебе одному. Никто другой не сможет пойти с тобой. Даже Тагвен. Когда ты найдешь свою тетку, темный жезл снова создаст проход обратно — для тебя, потому что ты носишь этот жезл, и твоей тетки, ибо магия жезла нейтрализует магию «жидкой ночи».

Он немного помолчал.

— Но помни, никто другой не сможет пройти. Поток магии тонкий и хрупкий, его нельзя расплести или удлинить, чтобы вместить остальных. Проход туда позволяет открыть проход обратно, но не может быть никаких отклонений. И никаких исключений.

Пен не совсем понимал, зачем старик делает на этом акцент, но посчитал, что в этом скрывалось что–то особенное, подробности чего старик не мог раскрыть. Это соответствовало тому, что он знал о методах древних, созданий Волшебного мира, которые были первыми людьми. Они говорили загадками и всегда чего–нибудь недоговаривали. Это было в их природе, также как и в природе друидов, и никогда не изменится.

Что же делать?

Он взглянул в глаза старика, затем на суровое лицо Тагвена, а потом в ночь, где по–прежнему властвовали мечты, а возможности формировались сами собой. Он никогда не оказывался в таком положении, когда столько зависело от одного решения, причем решение нужно было принять быстро.

Затем, почти не раздумывая, он отбросил все возражения и опасения, как вторичные перед нуждами своей тетки. Он стоял, уставившись в деревянный пол пилотской кабины, прикидывая глубину своей решимости. Все сводилось к одному и тому же, решил он. Если бы ситуация перевернулась наоборот, сделала бы его тетка ради него то, о чем его просили сделать ради нее? Даже так немного зная ее, он был уверен в ответе.

— Хорошо, — тихо произнес он. — Я пойду.

Он поднял глаза. Король Серебряной Реки кивнул:

— И ты вернешься, Пендеррин. Я вижу это в твоих глазах, как я видел это двадцать лет назад в глазах твоего отца.

Пен глубоко вздохнул, думая, что, скорее всего, в его глазах отражалась растерянность. Столько всего произошло и так быстро, и он все еще не был до конца уверен, что все понял, или вообще когда–нибудь поймет. Ему хотелось иметь больше уверенности в себе, но полагал, что добьется этого, только одолев свои сомнения.

— Где держат мою тетю? — вдруг спросил он у старика. — Куда я должен пойти, чтобы найти ее?

Король Серебряной Реки хранил молчание, причем он так затих, что поначалу показалось, будто он превратился в камень и не мог говорить. Ему потребовалось много времени, чтобы обдумать вопрос мальчика, на его древнем лице бушевали противоположные эмоции. Тишина начинала давить и росло чувство тревоги.

Чем дольше Пан ждал ответа, тем больше ему хотелось, чтобы он этого никогда не спрашивал.

И он не ошибался.

* * *
Когда Король Серебряной Реки ушел, Пендеррин лег спать, истощенный всеми испытаниями дня. Он проснулся, когда сияло солнце, небо было голубым, со стороны Радужного озера дул бриз, а вокруг раздавалось пение птиц и стрекот сверчков. Тагвен уже вовсю работал, убирая мусор после их приземления. Пен присоединился к дворфу, и пока они убирались ни один из них не проронил ни слова. Они обрубили мачту, потом нашли подходящее дерево, чтобы сделать новую. Для изготовления им потребовалась большая часть дня, затем они установили ее на место. К тому времени, когда они прочно ее закрепили, солнце переместилось на запад и тени стали удлиняться.

Они поужинали на палубе воздушного корабля запакованным продуктами, оставшимися на борту, и зеленью, запивая все это водой. Не помешала бы и рыба, но им пришлось бы есть ее сырой, поскольку они не хотели рисковать, разводя огонь. Хотя они не видели «Галафила» после предыдущей ночи и считали себя в безопасности в землях Короля Серебряной Реки, но рисковать все равно не стоило.

Ужин почти закончился, прежде чем Пен заговорил о событиях прошлой ночи. К этому времени он размышлял над этим большую часть дня, повторяя в своей голове слова Короля Серебряной Реки, заставляя поверить в их реальность.

— Все произошло именно так, как я помню, Тагвен? — наконец спросил он, почти боясь того, что сейчас услышит. — Мне это не привиделось?

— Если и мне тоже это не привиделось, — ответил дворф.

— Значит, я согласился отправиться на поиски своей тети?

— И я с тобой.

Пен беспомощно покачал головой:

— Что я наделал? Я же не готов к этому. Я даже не знаю, с чего начать.

Тагвен тихо засмеялся.

— Я над этим немного поразмыслил, так как видел, насколько растерянным ты был прошлой ночью. Одному из нас нужно сохранять ясную голову. У тебя могут быть способности заполучить этот темный жезл, а у меня есть способности присматривать за нами. Думаю, я знаю, что нам нужно сначала сделать.

— Вы? — Пен не потрудился скрыть свое удивление. — Что?

Дворф усмехнулся и указал на заходящее солнце:

— Мы летим на запад, Пендеррин, в эльфийскую деревню Эмберен.

ГЛАВА 10

Она проснулась от звука трусливых голосов, хрипловатых и лукавых, отделить слова одно от другого было невозможно. Эти голоса хихикали и давились от смеха, отчасти насмехаясь над ней, преследуя цель унизить ее, заставить ее почувствовать себя слабой и беззащитной. Она слышала их из–под слоев бинтов, в которые она была обернута словно в коконе. Голоса шипели от смеха. Она была безымянным трупом, шептались они, пустой оболочкой, из которой высосали жизнь, телом, преданным темной земле для погребения.

Ее охватила внезапная волна паники. Она была Грайанной Омсфорд, говорила она себе, чтобы успокоиться. Она была жива и здорова. Она всего лишь спала. Она заснула в своей кровати, и она вспомнила…

Она издала резкий, испуганный вздох, и ее уверенность исчезла так же быстро, как голоса, рассеялась, как дым.

Что–то случилось.

По–прежнему завернутая в бинты, которые обвязывали ее голову и рот, которые связали ее мысли и закупорили ее разум, она попыталась подвигать своими руками и ногами. У нее получилось, но с большим трудом. Она чувствовала сильную усталость, а тело отвечало так, как будто она проспала не одну, а сотню ночей. Она поднесла руку к груди и обнаружила, что все еще одета в ночную сорочку, однако ее не накрывали никакие одеяла. Воздух был затхлый и отдавал мертвечиной, и она не могла ощутить даже слабого дуновения ветерка. Однако там, где она спала в башне Паранора, всегда гулял ветер и в воздухе чувствовался запах деревьев, травы, свежести.

Где же она находится?

Не было мягкости ее спального матраса и одеяла. Своими руками она ощутила под собой что–то твердое; и это твердое пахло землей. К ней вернулась паника, угрожая полностью ее захлестнуть, но она сумела ее перебороть. Она не терпела панические настроения и не допускала, чтобы они властвовали над ней. У нее не было никаких повреждений; она была цела. Глубокие вдохи и выдохи, один за другим, успокоили ее.

Она открыла глаза, сбрасывая пелену глубокого сна, в который она провалилась, щурясь в туманном сером свете. Все еще была ночь. Она посмотрела на темное небо, огромным свинцовым куполом нависшее над головой. Однако, что–то было не так. Небо было безоблачным, но на нем не было ни луны, ни звезд. Не было никакого свидетельства и солнца. Мир был окрашен мрачными тонами приближающейся бури, окутанный слоями тишины, беззвучными оттенками ожидания.

Должно быть сейчас сумерки, решила она. Оказывается, она проспала дольше, чем рассчитывала. Солнце уже село, луна не взошла, звезды еще не появились — это объяснило бы такое странное небо.

Трусливые голоса пропала, будучи лишь плодом ее воображения. Она прислушалась к ним и ничего не услышала, ни в своей голове, ни в реальном мире. Но также не было ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни шелеста ветра в листьях деревьев, ни журчания воды в ручьях, вообще никаких звуков, кроме ударов ее собственного сердца.

Спустя какое–то время она, наконец, заставила себя двигаться, перекатилась на бок, а затем приняла сидячее положение, обхватив руками колени, чтобы не покачнуться. Ее зрение медленно обретало остроту, от водянистой дымки до полной ясности, а когда она резко приподнялась, у нее немного закружилась голова и в глазах немного поблекло.

Она огляделась. Она сидела посреди неровной, изрезанной местности, окруженная деревьями с увядшими листьями и как будто покрытыми инеем. Эти деревья выглядели заплесневелыми, заболевшими так, что уже никогда не смогут выздороветь. Из–за того, что она расположилась на высоком участке земли с видом на несколько долин и, чуть дальше, реку, она смогла увидеть, что лес простирался на мили во всех направлениях, все такой же унылый и мрачный. Еще дальше, на самой границе ее зрения, виднелись горы, бесплодные и безжизненные на фоне неба.

Не было никаких свидетельств Паранора. Не было вообще никаких признаков чего–либо созданного человеком — ни зданий, ни мостов, ни движения по реке, даже дорог. Ни людей. Никакой жизни. Казалось, что она совсем одна в этом пустом, чужом мире.

И все же…

Она во второй раз огляделась, еще внимательнее, свежим взглядом осматривая окрестности, и, к ее удивлению, узнала то, что увидела. Сначала она не могла в это поверить. Она до сих пор боролась с идеей, что каким–то образом во время сна — скорее всего, под действием каких–то лекарств, — ее перенесли в это странное и ужасное место по причинам, которые пока что были непонятны. Дезориентированная и обескураженная, она неправильно восприняла то, что оказалось таким очевидным. Земля, на которую она смотрела, пусть сейчас она превратилась в безжизненную и пустую, была той же землей, где она заснула прошлой ночью.

Она по–прежнему находилась в Каллахорне, в Четырех Землях.

Однако, это был не тот Каллахорн, который она знала, а, исходя из того, что она смогла увидеть, лишь изуродованная часть Четырех Земель.

Она всматривалась вдаль, ее взгляд перемещался от одного объекта к другому, придавая ей уверенности. Она узнала Зубы Дракона, в их зазубренных очертаниях ошибиться было невозможно, они были ей знакомы, как ее собственное лицо. А там, на юге и западе, где горы расходились в стороны, виднелся проблеск Мермидона. Плато, на котором она сидела, являлось местом, где стояла крепость друидов. На севере, юге, западе и востоке география была точно такой же, какой она была тысячи лет.

Однако лишенной жизни, таким же трупом, каким она считала себя, когда проснулась.

Но где же Паранор?

Она смогла прийти только к одному заключению. Либо она проснулась сразу после Великих Войн, или в будущем, в котором случилась точно такая же катастрофа. Но это было невозможно.

Она тщательно себя осмотрела, убедившись, что цела, дотянувшись даже до кончиков пальцев своих ног. Головокружение и вялость, которые ощущались после пробуждения, исчезли и к ней начали возвращаться силы. Она подождала еще несколько минут, все еще пытаясь найди разгадку сложившейся ситуации, стараясь осмыслить ее. Но, конечно же, не смогла. Сделать этого было нельзя без понимания того, где она оказалась и как сюда попала.

Она осознала, что голодна, и стала искать пищу. В ее мире, который она покинула, который выглядел, как и этот, но им не являлся, на поляне у ручья, недалеко от того места, где она сейчас стояла, росли ягодные кустарники. Будучи Ард Рис, она ходила туда время от времени, чтобы собрать этих ягод; это было ее личное, секретное послабление, о котором знал только Тагвен.

Однако, вряд ли в этом мире росли такие сладкие ягоды. Голоду придется подождать.

Она отправилась по лесу, чтобы найти воду. При этом она тщетно прислушивалась к звукам какой–нибудь другой жизни. Что же это за мир такой, в котором не было никаких птиц? Где же люди, где, вообще, какие–нибудь существа? Возможно ли, чтобы она оказалась единственной живой здесь? Лес был пустым и мертвым, от него пахло разложением. Серый свет угнетал своей неизменностью, а небо оставалось пустым без солнца, луны или звезд. Даже облаков. В этом мрачном, изуродованном мире чувствовалась какая–то незавершенность, как будто он был лишь слепком настоящего мира.

Она, наконец, нашла ручей, однако вода в нем оказалась настолько грязной, что она не стала ее пить. Она снова присела, облокотившись спиной об отравленный дуб, и уставилась куда–то вглубь леса, рассуждая, что же все–таки произошло. Очевидно, что по собственной воле она сюда не попала; кто–то перенес ее. Она спокойно предположила, что вряд ли это было сделано для ее блага. Скорее всего, учитывая число врагов, которых она нажила, это сделано, чтобы убрать ее с дороги. Далее, в этом была замешана магия, потому что другое объяснение всему случившемуся было бы очень трудно найти. Однако, никто из тех, кого она знала, не обладал такой магией. Даже она не могла переносить людей в другие места.

Так что, наверное, все это было сделано кем–то не из ее мира, а из другого.

Но из какого мира? Естественно, не из этого.

В конце концов, она перестала об этом думать, решив дойти до края утеса, чтобы получше осмотреть окрестности. Должно же в этом месте существовать что–то еще, какое–нибудь существо, какая–нибудь форма жизни. Если ей удастся найти их, какие бы они ни были, она сможет определить, где находится. Как только она это сделает, то у нее будет лучшее представление о том, как вернуться отсюда туда, откуда она явилась.

Прогулка заняла немного времени, хотя заставила ее запыхаться и почувствовать усталость. Она еще не оправилась и до этого ей следует быть поосторожнее, когда она растрачивает свои силы. Во время ходьбы ее тонкая и прозрачная ночная сорочка развевалась вокруг нее. Она была достаточно теплой, но абсолютно непригодной для стоявшей перед ней задачей. Она быстро сотрется. Но где ей найти хоть что–нибудь, чтобы заменить ее?

Оказавшись снова на высоком уступе, близко к краю обрыва и по–прежнему в тени безжизненных деревьев, она медленно начала осматривать окрестности в поисках какого–либо движения, что указало бы на что–то живое.

Она была полностью поглощена поисками, когда появился драча. Ее сосредоточенность была настолько сильной, что поначалу она даже не заметила его. Но из–за своего рвения добраться до нее, он наступил на какие–то ветки и выдал себя. Даже несмотря на это, она едва смогла отреагировать, когда он очень быстро оказался около нее. В самый последний момент, когда он бросился на нее, раскрыв кожистые крылья и щелкая челюстями, она отскочила в сторону. Ей удалось избежать челюстей, но одно крыло задело ее по скользящей, отбросив ее и заставив завертеться. Воздух вылетел из ее легких, когда она ударилась о ствол дерева, а перед глазами заплясали черные пятна.

Драча, подумала она с недоверием, не может быть. Это невозможно. Они больше не существуют.

Но тем не менее вот он, поворачиваясь, чтобы снова напасть на нее. Он был очень большой для драчи, полных двадцать футов длиной от кончика носа до кончика хвоста, извивающееся тело было мускулистым и покрытым блестящей чешуей, ребристая спина покрыта шипами и острыми пластинами, а кривые ноги заканчивались когтями.

Понимая, что погибнет, если не будет действовать быстро, она выпрямилась у ствола дерева и направила на зверя магию песни желаний. Ее голос после долгого сна был хриплым и грубым, магия плохо поддавалась контролю и, в лучшем случае, была спонтанной, но этого оказалось достаточно. Магия достигла драчу и отбросила его так, как будто он состоял из соломы. Тварь зашипела и завизжала, взбешенная тем, что с ней сделали. Она увидела, как в покрытых пеленой желтых глазах зверя отразилась ярость. Она видела, как его чешуйчатое тело вертится, а крылья хлопают, пока он кувыркался среди деревьев.

Затем ее голос иссяк; она была еще слишком слаба, чтобы поддерживать магию дольше нескольких секунд. Она стояла, пошатываясь, наблюдая, как поверженный зверь поднялся на ноги; он был оглушен и побит, но по–прежнему представлял опасность. Он повернулся к ней, глаза сверкали под тенью рогатых бровных выступов, тяжелое дыхание было полно злобы. Вытянув длинную шею, он щелкнул языком между рядами остро заточенных зубов. Довольно долго он мрачно смотрел на нее, взвешивая свои шансы. Она стояла на месте, тоже глядя на него. Если она попытается бежать, он за считанные секунды догонит ее. Все, что она могла сделать, это еще раз воспользоваться магией и надеяться, что это сработает.

Сначала она не верила, что получится. Драча был слишком взбешен, чтобы отступить. Он пришел за ней, потому что такова его природа. Он был драконом, а драконы неумолимы. Он не отступится, пока один из них не будет мертв.

Однако потом он удивил ее. Наверное, он решил, что на нее вообще не стоит тратить силы, что она слишком опасна, что он найдет более легкую добычу. Он плюнул ядом, с грозным видом сделал несколько шагов в ее направлении, потом почти пренебрежительно развернулся и исчез в лесу.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Драча. Уже тысячи лет, со времен Волшебного мира, на земле не было никаких драчей. Драконы еще существовали, их было совсем немного, они скрывались в горах, в глубоких пещерах и бездонных пропастях, в местах, куда не могли добраться люди. Но никаких драчей — небольших летающих драконов такого вида.

Она задумалась, что же означала эта встреча. Мысли ее перемешались. После Великих Войн не было никаких драконов. Людей–то осталось всего ничего. Значит, она оказалась еще дальше в прошлом, до эры людей, когда существовали только создания Волшебного мира? Это бы объяснило существование драчи и отсутствие Паранора. Это бы объяснило, почему география этого мира выглядит такой знакомой, однако, без таких строений, как Паранор. В ту первую эпоху не было никаких зданий и людей, та земля была еще новой, населенной существами Волшебного мира, которым не требовались укрытия, кроме тех, что предоставляла сама природа.

Но неужели эпоха Волшебного мира была такой безрадостной? Основываясь на прочитанном, она так не считала. Она не представляла подобное возможным. Тот мир был свежим и чистым. Этот же мир умирал.

Ее внимание привлек какой–то шорох в ветвях над головой. Звук оказался настолько слабым, что она чуть не упустила его. Однако ее встреча с драчей заставила ее быть настороже, поэтому она посмотрела наверх и заметила какое–то существо. Автоматически отступив назад, она напряглась в ожидании второго нападения, но обнаруженное ею существо оказалось не еще одним драчей, а напоминало обезьяну. Оно перебиралось среди деревьев по тонким веткам, его волосатые, угловатые формы появлялись в разрывах крон. Было видно, что оно отчаянно пытается сбежать.

Поддавшись импульсу, она закричала на него. Она даже не подумала о том, что делает, просто действовала на инстинкте, чтобы не дать улизнуть чему бы то ни было. Она добилась успеха. Вздрогнув от звука ее голоса, существо не удержалось и полетело вниз, кувыркаясь в ветвях с вполне различимым ворчанием, пока не достигло земли примерно в десяти ярдах от того места, где она стояла.

Оно лежало, ошеломленное падением, и дернулось, когда она приблизилась, постоянно озираясь на тот случай, если у этого существа были спутники, прятавшиеся где–то рядом. Но никто не появился, а это существо, казалось, еле дышало после такого долгого падения. Оно лежало на боку, тяжело дыша, повернув к небу лицо. Подойдя ближе, она изменила свое мнение о нем; это вообще была не обезьяна. Оно больше всего напоминало гнома–паука, хотя и не совсем. Кем бы они ни было, это было самое уродливое существо, какое она когда–либо видела. Оно было всего четырех футов ростом. Тело было непропорциональным, с выступающими костями и удлиненными конечностями. Жесткие черные волосы торчали толстыми клоками на верхней части головы и из темной, грубой кожи через прорехи в его изношенных штанах и тунике.

Оно пришло в себя и вскочило, все еще пытаясь сбежать от нее. Она схватила его за загривок и крепко удерживала на некотором расстоянии от себя, так как оно старалось укусить ее, причем зубы у него были гораздо острее, чем у нее. Она сильно его встряхнула и зашипела, и оно прекратило свои попытки ее укусить. С мгновение оно безвольно повисло в ее хватке, а затем начало дико тараторить. Оно говорило на языке, который она не могла разобрать, но повторы модуляции и тональности дали ей предположить, что этот язык мог быть производным от языков, с которыми она была знакома. Она покачала головой, показывая, что не понимает. Существо продолжало болтать, причем еще быстрее, неистово жестикулируя. Она ответила, пробуя различные диалекты гномов. Оно замолчало, чтобы прислушаться, затем качнуло своей головой в ответ и снова начало верещать. Во время своей речи оно так размахивало своими конечностями, что напоминало куклу, которую с остервенением дергали за невидимые нити.

Она опустила его на землю и освободила, указывая на него в качестве предупреждения, чтобы оно не пыталось снова бежать. Оно хмуро посмотрело на нее и сложило на груди свои руки, умудряясь одновременно выглядеть и вызывающим, и испуганным. Она попробовала несколько диалектов дворфов и троллей, но оказалось, что оно и их не понимает. Каждый раз оно замолкало и прислушивалось к ее словам, затем начинало тараторить на своем языке, как будто благодаря его настойчивости в повторении сказанного она сможет его понять.

Наконец, оно плюхнулось в траву, все еще со сложенными на груди руками, отведя в сторону взгляд и скривив неодобрительно рот. Она впервые увидела нож у него на поясе, странного вида узкое лезвие, изогнутое и зазубренное на конце. Также заметила небольшой мешочек, привязанный к ремню; и мешочек, и ремень были кожаными и украшены бисером. Карманы, находившиеся по бокам штанов, были украшены по краям орнаментом. К какому бы виду оно ни принадлежало, оно явно превосходило уровень гномов–пауков. И все–таки оно не принадлежало ни к одной известной ей расе.

Она отбросила диалекты дворфов и троллей и уже была готова отпустить это существо, считая это дело бесполезным; ей нужно двигаться дальше, чтобы найти кого–нибудь еще. Потом она решила, скорее импульсивно, попробовать поговорить с ним на эльфийском языке, хотя существо ничем не походило на эльфа. Однако эльфы были самым древним видом в мире и, соответственно, их язык тоже. Ответная реакция была мгновенной. Существо сразу же перешло на такую же манеру говора и она смогла его понять.

— Глупая женщина! — рявкнуло оно, слова странно звучали на этом необычном диалекте, но вполне понятно. — Так орать на меня. Посмотри, что ты со мной сделала! Посмотри, с какой высоты я упал! Я мог переломать все свои кости!

Он потер свои руки, как бы делая на это упор, бросая ей вызов. Она прищурилась, глядя на него:

— Следи за тем, что говоришь мне. Если мне не понравится то, что я услышу, я могу на самом деле тебе переломать все кости.

Он скорчил гримасу.

— Я мог бы поранить тебя, если захотел. Тебе следует бояться меня. — Его странное лицо поморщилось, а язык облизал губы на кошачий манер, обнажая острые как бритва зубы. — Кто ты? Ты ведьма?

Она покачала головой:

— Нет, я Ард Рис из Паранора. Я друид. Где я нахожусь?

Он тупо на нее уставился:

— Что с тобой случилось? Ты не знаешь, где ты находишься? Ты потерялась? — Он не дождался ответа. — Расскажи мне, что ты сделала с тем драчей. Магия, не так ли? Я никогда не видел ничего подобного. Если ты не ведьма, то должно быть колдунья или стракен. Ты стракен?

Еще одно название, которое ей встречалось только в Хрониках друидов. Стракенами были обладатели мощной магии из Волшебного мира, исчезнувшие тысячи лет назад. Как и драча.

— Это Волшебный мир? — спросила она, начиная думать, что так оно и есть.

Веретенообразное существо взглянуло на нее, вздернув голову:

— Это земля Джарка Руус. Ты находишься в Драконьем Пределе, выше Пашанона. Ты должна это знать! Откуда ты пришла?

— Паранор. Каллахорн. Четыре Земли.

Она размышляла над каждым названием, стараясь отыскать что–то известное ей и ничего не находя. Однако слова Джарка Руус показались ей знакомыми. Она слышала их прежде, но не могла вспомнить, где именно.

— А ты кто такой? — спросила она его. — К какой расе ты принадлежишь? Ты тролль?

— Болотный улк, — с гордостью объявил он и улыбнулся, показывая все свои зубы. — Но у меня сейчас нет дома, потому что я путешествую. Эта страна слишком опасная. Драконы повсюду, причем всех разновидностей, и им нравится питаться моим видом. Конечно, я стараюсь есть их яйца, поэтому думаю, что вполне справедливо, если они пытаются съесть меня. Однако они гораздо больше меня, по большей части, поэтому я должен быть осторожен. Во всяком случае, я нисколько не хочу тут оставаться. Ты куда идешь?

Она, конечно же, не имела ни малейшего представления, поскольку даже не знала, где находилась. Она, вообще, сомневалась, что куда–то пойдет, пока не выяснит, что с ней случилось. Тем не менее, она указала на запад, лишь только чтобы удовлетворить его любопытство, в то же самое время пытаясь выудить у него как можно больше полезной информации.

— А, Равнины Хука. Хороший выбор. Мягкая земля, чтобы вырыть нору, и нежные крысы, чтобы ими питаться. — Он подтянул свой пояс. — Наверное, мне следует отправиться с тобой, потому что ты, видимо, не знаешь дорогу. Я это вижу. Я везде побывал.

Болотные улки также исчезли вместе с Волшебным миром, вспомнила она. Все указывало на то, что она отправилась далеко в прошлое к началу начал, до сотворения Людей. Эта идея была настолько нелепой, что она продолжила искать ответ, но ничего больше на ум не приходило.

— Здесь в Драконьем Пределе много драконов? — спросила она. — Больших, как драча?

— Ты чужестранка, так ведь? — произнес он. Он снова осмелел, стал более уверенным в себе и выпятил свою узкую грудь.

— Естественно, есть и большие. Крылатые драконы и морозные драконы. Также и огненные драки, хотя их не так уж и много. Некоторые, как драки, живут прямо здесь в этих лесах. Ты все время должна за ними следить. Именно поэтому я оказался там наверху, чтобы…

Он вдруг замолчал, глядя в лес:

— Ну, чтобы… чтобы…

— Этот драча, с которым я столкнулась, охотился на тебя, да? — предположила она и наклонилась. — Не лги мне, крысеныш.

Болотный улк ухмыльнулся:

— Это не моя вина, что вместо меня он нашел тебя. Я ничего не делал, чтобы заставить его отправиться за тобой. Я просто пытался спрятаться среди деревьев, потому что драчи не умеют лазить по ним и не могут летать в лесу, где ветки могут стать препятствием для их крыльев, поэтому я…

Она умоляющим жестом вытянула руку и прервала его на полуслове. Она сомневалась, что он говорит правду, но в то же время она не была уверена, что он распознает правду, если даже та укусит его за нос. В Хрониках друидов не очень много говорилось о болотных улках, но если они все походили на этого, то оказались бы мастерами перекладывать вину на других.

— Не переживай, — сказала она ему. — Это не так важно.

Ей бы сейчас пригодилась любая помощь, откуда бы та ни исходила, но ее не было. Она была одна и связана с этим тараторящим существом, если только не отпустит его, чего она пока что не готова была сделать. Она все еще могла что–нибудь узнать от него, если воспользуется этим шансом. Даже из его простой трескотни она могла бы выудить кое–что полезное.

— Скажи мне, как тебя зовут, — сказала она.

Он выпрямился:

— Века Дарт. А тебя?

— Грайанна. — Она не стала говорить, что она Ард Рис, потому что это явно ничего для него не значило. — Расскажи мне еще о Драконьем Пределе. На этой скале никогда не было никаких зданий? Может быть, замок?

Он засмеялся:

— Драконам не нужны здания! Они правят этой территорией Джарка Руус. Все остальное их не интересует. Если ты хочешь здания, то тебе нужно спуститься на равнины, где живут стракены. Твой вид.

Мой вид. Она вдруг вспомнила, что они разговаривали на эльфийском языке — древнем диалекте, но все–таки эльфийском, языке Волшебного мира. Эльфы были первым народом, единственной истинной расой Волшебного мира, которая пережила Великие Войны. Эльфы все время существовали в мире. Если это прошлое, даже если она оказалась во временах Слова, здесь должны быть эльфы.

— Скажи мне, Века Дарт, — произнесла она. — А есть ли поблизости эльфы? Где они живут?

Взгляд, который он бросил на не, был полон презрения:

— Ты тупая? Здесь нет никаких эльфов! Эльфы под запретом! Мы изгнали их отсюда, когда создали этот мир! Джарка Руус ба'энтал корпа ю'пас!

Она понятия не имела, что он говорил, но получила кое–какую информацию.

— Однако эльфы должны быть. Мы говорим на эльфийском языке.

Он пришел в ярость:

— Я говорю на языке болотных улков, моем языке, и он вообще никаким образом не похож на эльфийский! Я побью тебя, если ты еще раз такое скажешь, стракен ты или нет! Никто не может называть болотного улка эльфом! Мы свободный народ, это мир ка'рел оррен пу'у! Джарка Руус!

На мгновение она испугалась, что он бросится на нее; его лицо исказилось от ярости, а дыхание стало частым, как при готовности к атаке. Она не могла представить, почему он так отреагировал. Если он знал об эльфах, то это должен быть Старый мир, а эльфы всегда были его частью, а не существовали отдельно от него, только лишь после войны, когда злобные существа Волшебного мира были сосланы в…

Она замерла, осознание затопило ее, настолько мрачное, что грозило похоронить ее под лавиной ужаса. Нет, она должно быть ошиблась, думала она. Но теперь уже вспомнила происхождение слов Джарка Руус. Она никогда не слышала, как их произносят; она читала про них. Эти слова были из Хроник друидов — эльфийские слова, нравилось ли это Веке Дарту или нет. Они означали «изгнанный народ», и впервые их использовали еще до появления Четырех Земель, давным давно, в самом начале, когда война между добрыми и злыми существами Волшебного мира достигла своего апогея.

Но ей нужно убедиться.

— Болотный улк, — сказала она ему. — Ты говоришь, что здесь есть драконы. А гиганты? А демонское отродье и гоблины? Колдуны, ведьмы и огры?

Он тут же кивнул:

— Конечно.

Она сделал глубокий вдох:

— А фурии?

Он ухмыльнулся, причем она не поняла от чего.

— Повсюду.

Она замерла от одного этого слова. Повсюду. Фурии. Никаких эльфов, только чудовища, которые охотятся друг на друга и на тех, кто беспомощен. Элькрис заперла их тысячи лет назад в месте, в котором никогда не видели ни одного человека.

До сих пор.

Она медленно выдохнула. Она оказалась внутри Запрета.

ГЛАВА 11

— Да что с тобой такое? — спросил Века Дарт, наклоняясь поближе, его похожее на хорька лицо сморщилось то ли от неприязни, то ли от подозрений. — Ты заболела? Судя по твоему виду, тебе стоит об этом подумать.

Она едва слышала его. Ее потрясение было таким, что она не могла говорить. Внутри Запрета! Эти слова гремели в ушах, как завывание сильного ветра, стирая все остальные звуки, наполняя ее растерянностью и неверием. Это было настолько невероятным, что она не могла заставить себя освободиться от мыслей об этом. Никто никогда не был внутри Запрета. Если на то пошло, то не было никакой возможности попасть туда. Созданный барьер был достаточно мощным, чтобы удерживать демонов и их отродье внутри, но и снаружи его действие был точно таким же. Между этими двумя сторонами не было никакой связи, даже самого незначительного контакта.

Однажды, пятьсот лет назад, этот барьер был прорван из–за умирания Элькрис. Предок Грайанны Вил Омсфорд сыграл важную роль, оказав помощь эльфийской принцессе Амбель, входившей в число избранных, в поисках Источника Огненной Крови, чтобы возродить Элькрис и восстановить барьер. Однако, кроме этого единственного раза, в истории больше не было отмечено случаев, чтобы демоны или люди переходили с одной стороны на другую. Просто нет такого способа, чтобы подобное осуществилось.

И тем не менее это случилось, потому что она оказалась внутри Запрета, и как бы ей не хотелось с этим не согласиться, все было именно так. Если тут были фурии, то не могло быть никакой ошибки. Века Дарт был болотным улком, а все болотные улки древних времен, времен Волшебного мира, были сосланы в Запрет вместе с другими существами, который были патологическими хищниками. Твари, жившие внутри Запрета, были грубыми и жестокими, неспособными существовать в рамках цивилизованного поведения, неспособными обуздать свои инстинкты убийц. Она понимала тьму, которая управляла такими созданиями, ибо, будучи Ведьмой Ильзе, она сама подчинялась этой тьме. Когда тьма брала бразды правления, разграничивая эмоции, можно было оправдать любые деяния.

— Хочешь воды? Я могу сбегать за ней, тут недалеко. Мне не нравится, как ты выглядишь. Драча укусил тебя? Он тебя отравил?

Века Дарт приблизился к ней настолько, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее собственного лица. Она увидела на его темной коже покрытые волосами бородавки и пятна. Она заметила остроту его зубов и услышала, как при дыхании у него вырывается шипение. Он очень напоминал в данный момент хорька.

— Прочь от меня, — сказала она, и он мгновенно отскочил, слегка съежившись от резкого звука ее голоса. — Со мной ничего не случилось, болотный улк! Я размышляла.

Думая о том, в каком безвыходном положении она оказалась. Хуже ситуации она не могла себе представить. Находиться внутри Запретаозначало смертный приговор. Она не знала, кто нашел способ переместить ее сюда или как она сможет выбраться отсюда, но она была Ард Рис даже здесь, и она сохранит свою железную волю, которую закалила в бесчисленных сражениях, в которых она выжила и уничтожила своих врагов.

Она сделала еще один глубокий вдох и осмотрелась, убеждаясь, что география земли вокруг нее осталась той же, какой она помнила. Она не изменилась. Зубы Дракона образовали с трех сторон барьер, кое–где виднелись луга и реки, все это было знакомым, на севере Стрелехеймские равнины растянулись вдаль, исчезая в темной, туманной пустоте.

Она старалась добраться до истины. Если она находилась внутри Запрета, тогда Запрет был не совсем другим местом; он был точно таким же местом, но в другой плоскости бытия, альтернативный мир с альтернативной историей, который очень мало изменился со времен Волшебного мира. Ее мир видел расцвет и крушение цивилизаций из–за безумства властей. Этому же не удалось продвинуться в развитии с момента его создания при помощи эльфийской магии, что произошло тысячи лет назад. Один мир видел расы, созданные из мифов, из времен, когда они были реальными, заново появившиеся благодаря изменениям в тех, кто пережил Великие Войны. В другом его обитатели как будто застыли во времени, так и оставшись порождениями самых ужасных кошмаров.

Неудивительно, что Века Дарт и, вероятно, большинство здесь живущих, говорили на разновидности эльфийского языка, который она когда–то изучила. Когда–то все существа говорили на одном и том же языке, рожденным магией Слова, давшей жизнь и шанс на единство, чего они упустили.

— Вы всегда были изгнанным народом? — спросила она Веку Дарта. — У вас есть хроники об этом? У кого–нибудь?

— Наши хроники хранятся у стракенов и колдунов, но они не совпадают с тем, что есть на самом деле, — ответил болотный улк. Он потер острый подбородок и усмехнулся. — Они любят вносить в них изменения, которые годятся для их целей. Все они лжецы и предатели! Но такие, как я, которые не обременены магией, знают правду. История это история! Это не просто слова! Джарка Руус были здесь тысячи, тысячи лет, после того, как решили избавиться от эльфов и их отродий, придти сюда и стать свободными!

Разумная интерпретация, подумала она, для существ, которые не хотят считать себя изгнанными, но как самостоятельно принимающими решение. Ирония состояла в том, что они до сих пор называли себя Джарка Руус — изгнанный народ. Наверное, так заложено в природе всех народов, чтобы они заново переписывали историю, сохраняя свои гордость и достоинство. Монстры, демоны и их отродье испытывали такую же потребность в самоуважении, как и люди.

Она остановилась на середине мысли, почуяв, что она что–то упустила.

— А есть здесь такие же, как я? — спросила она, решив, что раз ее переправили сюда из ее мира, то, наверно, есть и другие.

— Стракены? Конечно!

— Нет, не стракены. Люди.

Он уставился на нее:

— Какие такие люди?

— Люди, похожие на меня. Гладкокожие. — Она пыталась придумать, как еще описать их. — Которые выглядят, как я.

Он выглядел встревоженным:

— Как ты? Есть, но немного. Стракены, колдуны и ведьмы могут придать себе любой облик с помощью своей магии. — Он потер руки и огляделся:

— Может, мы пойдем? У драчи, вероятно, есть сообщники. Он мог отправиться за ними. Драчи умные, и даже стракен, такой же сильный, как и ты, не сможет выстоять против их стаи.

Она пристально на него посмотрела. Он чего–то не договаривал, чего–то очень важного. Она заметила, как он отводил взгляд, и слышала определенные нотки в его голосе. Но решила в данный момент не обращать на это внимания. Он был прав, задерживаться не стоит. Оставаться надолго на одном месте здесь, внутри Запрета, было слишком опасно. Здесь все было или охотником, или добычей, и ей совсем не хотелось видеть себя в роли последней.

Она снова осмотрелась, стараясь решить, куда отправиться. Ей придется выбрать какое–нибудь направление, принесет ли оно ей пользу или нет. Она должна уйти подальше от этого пристанища драконов. Географически этот мир был похож на ее собственный. Ей могло это пригодиться, если она придумает, как. Сходство между двумя мирами должно привести ее к решению куда направиться, найти способ выжить.

Она подумала было использовать свою магию, но не знала, как много пользы от этого получит. Песнь желаний могла делать многое, но не может открывать двери между мирами. Кроме того, она была уверена, что то количество магии, которое придется использовать для подобной цели, наверняка привлечет нежелательное внимание.

Потом, совершенно внезапно, ее осенило. Она тут же ухватилась за эту мысль. Если Запрет являлся отражением ее собственного мира, то в нем должен быть эквивалент Хейдисхорну и, возможно, доступ к друидам. Если ей удастся призвать здесь их духов, как делала она в своем мире, то она, возможно, сможет узнать, что же ей делать. В качестве рабочей идеи это выглядело обещающим. Кроме того, поскольку у нее это была единственная идея, то стоило попытаться.

Она взглянула на Веку Дарта:

— Я иду на восток за Зубы… за горы.

Болотный улк нахмурил брови и произнес что–то невразумительное, но явно недовольное.

— Тебе не обязательно идти со мной. Я и одна справлюсь.

Она надеялась, что он согласится с ней, считая, что от него будет мало помощи. Однако Века Дарт, по–прежнему не смотря на нее, все еще хмурясь, покачал своей головой:

— Тебе может понадобиться моя помощь, чтобы найти дорогу, чужестранка. Эта земля небезопасна для чужестранцев. Безопаснее на западе, но, полагаю, у тебя есть причины, чтобы не идти туда прямо сейчас. Может быть позже.

Он вдруг поднял глаза и прищурился:

— Но ты не хочешь идти на восток. Ты хочешь идти на юг, через горы. Я знаю, что их называешь как–то по–другому, но здесь они называются Драконьим Пределом. Нам нужно сначала перейти их, чтобы отправиться на восток. Слишком опасно пытаться пройти обратно тем путем, которым я прошел сюда.

Ему так хотелось, чтобы она согласилась с ним, что она тут же что–то заподозрила.

— Мы сможем воспользоваться одним из проходов, — быстро продолжил он. — Он приведет нас в Пашанон. Там есть города и деревни. И крепости. Ты кого–нибудь там знаешь? Ну, может быть, какого–нибудь стракена?

Очевидно, он что–то скрывал, но так как она уже решила идти тем путем, что он предложил…

— Послушай–ка, Века Дарт, — тихо произнесла она, наклоняясь, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Силой своего взгляда она заставила его застыть на месте. — Больше не называй меня стракеном. Понятно?

Он поспешно кивнул, кривя рот и буравя ее своими глазами:

— Ты маскируешься? — предположил он.

Она кивнула.

— Я хочу, чтобы моя личность находилась в секрете. Если ты отправишься со мной, то должен с этим согласиться. Ты должен звать меня Грайанной.

Он засмеялся, причем звук его смеха был жутковатым — резким и дребезжащим:

— Я сделаю так, как ты пожелаешь, и столько, сколько тебе нужно.

Она выпрямилась. В конце концов, может, все сработает. Может быть, она найдет способ вырваться отсюда.

— Пошли, — сказала она.

Не дожидаясь его ответа, она отправилась в путь.

Они шли весь день — или, более точно, она шла, в то время как он бежал, его движения напоминали походку краба, используя все четыре конечности и бессистемно болтаясь из стороны в сторону. Она поражалась его энергией, которая казалась бесконечной, и тем, что он, казалось, не замечал тот факт, что без особой причины преодолевал в два раза больше расстояния, чем это было необходимо. Спустя несколько часов наблюдений за его передвижениями, она решила, что, должно быть, у болотных улков это заложено на генетическом уровне. Она почти ничего не знала о его виде, лишь слегка коснувшись этого предмета в Хрониках друидов, и поэтому продолжала изредка наблюдать. Тем не менее, этих наблюдений казалось вполне достаточно.

Местность, по которой они проходили, выглядела для нее и знакомой, и нет, географические особенности походили на такие же в ее собственном мире, но не совсем. Отличия были очень незначительные, причем она не могла конкретно их определить, а лишь ощутить. Ее не удивляло, что мир Запрета, развивавшийся альтернативным путем, не был точным отражением ее мира. В том мире рельеф земли был изменен разрушительными последствиями Великих Войн. Основные ориентиры были одинаковыми — горы, ущелья, скалы, реки и озера, — но отличались в деталях. Окружавший ее ландшафт создавал впечатление, что она оказалась в знакомом месте, просто увидела его в совершенно новом свете.

Им не встретилось больше ни одного дракона. Над головой они видели огромных птиц, но те не походили ни на роков, ни на сорокопутов, и Века Дарт сказал ей, что это гарпии. Она не могла разглядеть их женские лица, но смогла представить их в уме — узкие и суровые, хитрые и коварные. Гарпии были мифом в ее мире, созданиями древних рассказчиков. Но они были среди существ, изгнанных в момент создания Запрета, и поэтому остались только в сказках. Увидеть их здесь, реальных и в опасной близости, заставило ее вспомнить о других опасных тварях, обитавших тут, существах, которые будут охотиться на нее ради пропитания или из спортивного интереса, или, вообще, без всякой причины. Такая перспектива была не очень–то приятной.

Это, однако, имело и отвлекающий эффект. Со времени своего пробуждения и понимания случившегося, она мало задумывалась о проблемах, оставшихся дома; они были такими далекими и вне пределов ее досягаемости. В некотором смысле, это было освобождением. Совет Друидов, раздробленный его сварливыми членами и постоянными интригами, был в другом мире, и ему придется разбираться со всем без ее участия. Она не могла такое сказать почти двадцать лет и теперь даже испытывала какое–то облегчение.

Погода внутри Запрета никогда не менялась, земля и небо были серыми и бесцветными из–за отсутствия солнечного света и сплошного покрывала облаков, которые вдали освещались молниями, сопровождавшимися раскатами грома. Закат представлял собой лишь незначительное потемнение этого серого освещения, при котором они путешествовали весь день. Растительность повсюду имела отравленный вид и казалась покрытой плесенью, как будто заражаясь болезнью от почвы, в которой росла. Ничего в этом мире не предполагало поощрения живым существам. Все шептало о смерти.

К концу дня они добрались до южного входа в один из проходов, ведущих через горы и спускающегося с предгорий к равнинам, которые Века Дарт называл Пашаноном, а в ее мире они назывались Каллахорном. Жухлая низкорослая трава росла пучками на протяжении многих миль плотно утрамбованной земли и бесплодных холмов, бесконечно протянувшихся россыпью по высоким, продуваемым ветрами плато.

— Нам нужно найти безопасное место для сна, — объявил болотный улк своим странным флегматичным голосом, озираясь в поисках такого места. — А, вот оно!

Он указал на огромный каштан, растущий на краю группы деревьев, которые как солдаты, шеренгой поднимались по предгорью.

— Мы должны спать на дереве? — нерешительно спросила она.

Он одарил ее лукавым оскалом:

— Попробуй поспать на земле, стракен, и увидишь, что с тобой ночью сделает местная братва.

Она была недовольна, что он продолжал называть ее стракеном после того, как она предупредила его, но поняла, что тут уж ничего не поделаешь. Он обращался к ней так, как ее видел, и ничего из сказанного ею этого не изменит.

— А на деревьях безопаснее? — спросила она.

— В основном. Мы меньше заметны на деревьях, да и самые страшные твари, которые выходят на охоту, не лазают по ним. За исключением виноградных змей. — Он ухмыльнулся и его зубы сверкнули, как кинжалы. — Но на такой высоте их не так много. — Он направился к деревьям. — Подожди здесь.

На какое–то время он пропал, а когда вернулся, то принес странное ассорти из корней и ягод, которые с торжеством положил к ее ногам. Он явно считал, что именно это годится ей в пищу, и она решила не разочаровывать его. Она поблагодарила его, как смогла очистила принесенное и съела, довольная хоть такой пищей. После этого он проводил ее к небольшому ручью. Вода оказалась достаточно чистой, и она утолила жажду.

Она заметила, как свет стал ослабевать, наступала темнота, плотно окутывая все вокруг. Тишина дня стала еще сильнее, как будто даже самый слабый шумок, который ей удавалось услышать во время своего путешествия, спрятался куда–то. Земля вокруг нее погрузилась из сумрака в темноту, ту темноту, поняла она, в котором процветали хищники. Но здешняя темнота ощущалась как–то иначе. В частности, из–за отсутствия луны и звезд. А также были другие запахи и вкусы ночного воздуха, наполненного зловонием и разложением, и этот воздух приносил ее дыханию ощущения мертвечины и крови. Она почувствовала, как сводит живот, и это был отклик ее магии на невидимую опасность.

— Лучше сейчас залезть на дерево, — посоветовал Века Дарт, когда привел ее обратно от ручья, его движения из стороны в сторону стали еще быстрее.

Она спросила его, почему он сам не притронулся к той пище, что принес ей. Его ответ был ворчанием, выражавшим равнодушие. Они забрались на каштан и устроились в широкой люльке, образованной переплетенными ветвями. Ей нужен был любой отдых, подумала она, чувствуя, как шершавая кора впивается ей в спину. Она взглянула на свою ночную сорочку и увидела, что она вся изодрана. Еще один такой день, и она останется голой. Ей нужно найти какую–нибудь одежду.

— Завтра, — сказал он ей, отвечая на вопрос, что же ей делать. — Впереди деревни и поселки. Там можно найти одежду. Но ведь ты стракен — разве ты не можешь создать одежду магией?

Она сказала, что нет. Его, казалось, это немного смутило. Волосы на его затылке ощетинились.

— Магия может сделать все! Я сам это видел! Ты пытаешься меня одурачить?

— Магия не все может. Я это знаю. — Она бросила на него острый взгляд. — В любом случае, зачем мне дурачить тебя? Какой в этом смысл?

Его лицо напряглось:

— Каждый знает, что стракены вкладывают смысл во все, что делают. Им нравится обманывать других существ. Им нравится видеть, как те нервничают. — Он и сам испытывал неловкость, во всю теребя пальцами рук. — Лучше не пытайся меня дурачить!

Она непроизвольно засмеялась:

— Ты, кажется, сильно не любишь быть одураченным. Интересно, с чего бы это? Наверное, совесть мучает?

Его глаза пылали яростью:

— У меня есть право постоять за себя! Стракенам нельзя доверять!

— Я не стракен, Века Дарт, — снова сказала она. — Я тебе это уже говорила. Еще раз обрати на меня внимание. Посмотри на меня. Я не стракен. Я Ард Рис. Скажи это.

Он так и поступил, но с неохотой. По–видимому, он уже решил, что, признавала она это или нет, она была стракеном и ей не стоит доверять, и поэтому было странным, что он выбрал ее в союзники. Или, поправила она себя, выбрал ее в качестве попутчика. Очевидно, что если бы он считал ее стракеном, то не стал бы с ней путешествовать, если бы мог этого избежать. И ей стало интересно, что же будет дальше.

— Я должен скрыть наши следы, пока не вышли на охоту большие твари, — вдруг объявил он и спустился вниз до того, как она успела его остановить.

Долгое время его не было, а когда он вернулся, то грыз что–то, зажатое в одной руке. Трудно сказать, чем это могло быть, но по виду напоминало остатки хорька или крысы. От его добычи осталась только задняя часть. Рот и лицо болотного улка были в крови, а глаза хищно блестели.

— Вкусно, — произнес он.

— Кажется, ты очень доволен, — заметила она, встретившись с его взглядом. Если он хотел шокировать ее, то она повидала вещи гораздо хуже.

— Свежее мясо, — заявил он. — Никакой мертвечины. Я не падальщик.

Он с наслаждением расправился с тем, что осталось, зубами разрывая сырое мясо на небольшие куски и быстро их проглатывая. Покончив, он вытер рот тыльной стороной ладони, облизал пальцы и рыгнул.

— Все, время спать, — объявил он.

Он растянулся на одном суку и, казалось, готов с легкостью заснуть.

— А где твой народ, Века Дарт? — спросила она его, чувствуя себя не очень уютно, чтобы думать о сне.

— Там, откуда я пришел. До сих пор живут в своих норах. Они недальновидны и лишены воображения. Я же не такой. Именно поэтому я ушел. Я решил, что для меня в жизни есть что–то большее, чем норы и коренья. Иначе я бы остался с ними.

Какой лжец, подумала она. Даже то, как он произнес эти слова, выдало его с головой. Наверное, он считал, что она поверит чему угодно. И ее это рассердило.

— Куда же ты намерен пойти? — продолжила она, тщательно скрывая свой гнев.

Он причмокнул губами:

— О, это знаю только я. У меня свои планы. Может быть, я расскажу тебе, когда получше тебя узнаю.

— И ты не будешь скучать? — Она достаточно долго мирилась с ложью болотного улка и решила что–то с этим сделать. Он был расслаблен и ничего не подозревал. Отличный момент, чтобы преподать ему урок. Она начала потихоньку напевать, призывая магию песни желаний и окутывая его этой магией. — По родителям? По братьям и сестрам?

Он пожал плечами, зевая:

— У меня нет семьи. А также и друзей, если на то пошло. Никого, о ком бы я волновался. Большинство болотных улков глупы. Не могут видеть дальше своих земляных кореньев и грибов.

— Коренья могут быть мягкими, а грибы нежными, — рискнула она, ее магия начала проникать в его мысли. — Ты довольно быстро принес их мне. Почему ты сам их не ешь?

Он глупо засмеялся, магия околдовала его. Против магии у него не было никакой защиты. Друид бы без особых усилий прервал ее усилия, но Века Дарт даже не понимал, что она с ним делала.

— Я могу сказать, что ты принадлежишь к тому виду, который питается кореньями и ягодами. Но не я. Мне нужно мясо, свежее мясо. Оно делает меня сильным. Делает меня опасным!

Теперь она имела над ним очень большую власть и начала давить посильнее:

— Во–первых, ты попал в беду после того, как перестал есть коренья, не так ли? — спросила она, предугадав правду, читая его слабые попытки соврать. — Какое же свежее мясо ты съел? Это должно быть что–то запрещенное у болотных улков.

— Какая глупость! — огрызнулся он в попытке защититься. — Какая в этом разница? Они даже были не наши! Они были нежными, и я съел всего–то нескольких! Там, откуда они явились, их было много! Но ты подумала, что я съел своих собственных детей!

— Кого–то других?

— Отродье другого племени, абсолютно бесполезное! Долгое время даже не замечали их отсутствия!

— А когда хватились?..

— Во всем обвинили меня, даже не дали возможности объясниться!

— Поэтому они тебя выгнали.

— Я ушел раньше. Было ясно, каковы их намерения на мой счет, и я не видел резона это терпеть. Глупый норный народ! Крысеныши! Будучи чуть больше крыс, они сами являются пищей для больших тварей — драконов, огров и им подобным! Если ты не хочешь быть жертвой, ты должен стать хищником! Я говорил им это, говорил! И что хорошего из этого вышло? Какую награду я получил? Наказание, если я останусь и больше не буду есть детей. Невозможно! К тому времени я вошел во вкус. Я не мог отказаться только потому, что остальные этого не приемлют!

Он вдруг осекся и дикими глазами уставился на нее:

— Зачем я тебе это все рассказал? Я не хотел этого говорить? Ничего! Как такое случилось? Что ты со мной сделала?

— Я помогла тебе смириться с правдой, малыш, — спокойно сказала она. — Мне не нравятся лжецы и обманщики. Я сама была такой и сразу их распознаю. Ты хотел убедить меня, что путешествуешь, чтобы посмотреть мир. Но правда состоит в том, что ты убегаешь, возможно, от других болотных улков, которые ищут тебя, потому что ты съел их детей. Ты хочешь, чтобы я защитила тебя, но не желаешь рассказать мне, почему. Все эти разговоры о том, что я обманываю тебя, были лишь прикрытием, чтобы ты обманул меня.

— Ты использовала магию на мне! Ты стракен, как я и говорил!

— Я не стракен…

Но Веку Дарта это не интересовало. Он был так возмущен, что даже не пытался выслушать то, что она собиралась ему сказать, вскочил на ноги, шипя и плюясь как ошпаренная кошка, и оскалил зубы, как будто готовясь на нее напасть. Затем он в бешенстве спустился по стволу вниз, спрыгнув с него в самом низу, и исчез в темноте.

Она ждала, что он вернется, не в силах поверить, что этого не произойдет.

Оставаться с ней для него казалось слишком важным, чтобы позволить своей гордости встать на пути. Но спустя какое–то время, когда он так и не появился, она перестала прислушиваться, решив, что в любом случае ей будет лучше без него. Всякий, кто питается представителями своего вида, независимо от причин этого, был неподходящей компанией. Если бы он остался, ей пришлось бы каждую минуту следить за ним, гадая, не набросится ли он на нее. Пусть он идет своим путем, и дело с концом.

Однако, в окружавшей тишине она снова осознала, как же все отличается внутри Запрета. Как бы ни был этот мир похож на тот, из которого она явилась, он был не тем же самым. Там она вполне уютно чувствовала себя в темноте, здесь же ее мучила тревога. Ночь была совершенно другая. Запахи, вкус и звуки были достаточно странными, чтобы беспокоить ее, чтобы заставить тщательно продумывать каждый свой следующий шаг. Она была уверена, что сможет пройти до версии Хейдисхорна в этом мире, если только он существовал, и попытается призвать духов друидов. Но была ли она готова к тому, что может ей повстречаться на этом пути? Одно дело столкнуться с драчей, и совсем другое противостоять целой стае фурий. В своем мире она была очень сильной, но насколько она будет сильна в Запрете?

Она уставилась в темноту, не уверенная, что вообще хочет узнать ответ.

ГЛАВА 12

— Сосредоточься, — мягко и ободряюще произнес он, его бестелесный голос раздавался где–то над левым плечом. — Помни, что ты пытаешься сделать. Не спеши и успокойся. Следи, чтобы воздух двигался все время с одинаковой скоростью. Дыши разумом так же, как и легкими.

Она подумала, что это был странный, но точный способ выражения того, что было нужно, и она постаралась все в точности исполнить. Используя свои умения, она выдохнула, а потом направила воздух стойким, концентрированным потоком через поляну к листу, который повис в воздухе на высоте двадцати ярдов. Она наблюдала, как лист парил словно на воздушной подушке, слегка покачиваясь в ответ на нежные струи, вызываемые магией с кончиков пальцев, которую она использовала, чтобы контролировать лист. Небольшой навык в большой системе, который продвигал ее дальше, по сравнению с тем, где она находилась до этого. Она все лучше и лучше обращалась с магией, совершенствуя способности друида, которым он пытался ее научить, однако пока что она была не так хороша, как им обоим хотелось.

— А теперь нежно приподними его, — инструктировал Арен Элессдил, по–прежнему находясь вне поля ее зрения, чтобы не отвлекать ее больше, чем это было необходимо. Он понимал хрупкость того, что она делала. Ему хотелось, чтобы сначала она научилась утонченным маневрам. Те умения, которые полагались на силу и массу, придут позже и гораздо легче.

Хайбер Элессдил приподняла лист повыше, еще на пару футов, так что он оказался вне досягаемости любого, кто оказался бы под ним. Держать его на месте было гораздо труднее, поскольку с высотой потоки ветра становились сильнее, да и сила тяжести оказывала большее влияние. Она чувствовала раздражение от этого упражнения, занимаясь им уже довольно много времени, но была полна решимости добиться успеха. Для дочери и сестры Эльфийского Короля было нелегко продолжать эти занятия, зная, что гораздо проще было бы принять ту судьбу, которую ее отец, а теперь и ее брат, предопределили для нее. Однако, хотя она родилась в королевской семье, она никогда не ощущала себя частью придворной жизни и не думала, что это когда–нибудь изменится.

Мимо пролетела птица с черным клювом и черными кончиками ярко–оранжевых крыльев. Отвлекшись из–за ее красоты, она потеряла свою концентрацию, и лист опустился на землю, где и остался неподвижно лежать.

Ее дядя подошел за спиной и положил руку ей на плечо:

— Она была прекрасна, не так ли? Такая ярко оранжевая.

Она кивнула, испытывая гнев и разочарование от своей неудачи:

— Я никогда ничему не научусь, если продолжу отвлекаться из–за красивых птичек!

— Но тогда ты никогда не найдешь никаких радостей в жизни. — Он обошел ее и встал прямо перед ней. — Не будь так строга к себе. На все требуется время. И практика. Я тоже не сразу научился.

Согретая его словами ободрения, она непроизвольно улыбнулась. Они были на удивление похожи, оба обладали спокойной решимостью и сильными эмоциями. У них были похожие темные лица и волосы, а по росту Хайбер догнала своего дядю, заметно прибавив за прошедший год; у нее уже проявились черты женственности, практически достигнув возраста для вступления в брак, чему ее брат был весьма рад, а ей самой это было ненавистно. Для него было совершенно нормальным желание выдать ее замуж, но она приводила его в бешенство, не желая прислушиваться к его пожеланию. Она любила своего брата, чего нельзя было сказать о нем. На самом деле, за исключением ее матери, самый близкий член ее семьи стоял сейчас прямо перед ней.

Правда, об этом никто не хотел и слышать, поскольку ее дядю не очень–то жаловали в Арборлоне. На протяжении уже многих лет он стал членом семьи, которого все остальные стыдились. Они бы посадили его под замок, если бы он оказался настолько глуп, чтобы жить с ними, но Арен Элессдил давным–давно решил идти другим путем.

Он похлопал ее по плечу и взглянул сквозь густую крону деревьев на небо.

— Полдень. Почему бы нам не перекусить, прежде чем продолжить занятия? Гораздо легче сосредоточиться, когда у тебя не урчит в животе.

Как раз в ее животе и урчало, со смущением поняла она. Иногда она едва себя переносила, как сосуд несовершенных и неуправляемых желаний, который подводил ее на каждом шагу.

Она пошла за ним через лес к деревне, стараясь не отставать, думая, что поесть было бы хорошо, а посидеть в его компании за стаканом эля еще лучше. Она любила говорить со своим дядей — просто говорить с ним. Он был таким интересным; он столько всего сделал в своей жизни. Ему еще не было и сорока, а его уже повсюду знали как друида огромной значимости и силы. Сама Ард Рис считала его незаменимым и за последние годы много раз гостила у него, хотя Хайбер никогда не удавалось присутствовать при этом. Арен Элессдил летал на корабле «Ярл Шаннара» вместе с Ард Рис, ее братом Беком и остальными, чьи имена теперь стали легендарными. Он оказался одним из тех счастливчиков, кому удалось выжить. Если бы не он, Ард Рис, скорее всего, не смогла бы возродить Совет Друидов в Параноре. Именно его поддержка Грайанны Омсфорд стоила Арену места при дворе, заслужила его осуждение и изгнание сначала братом, а теперь и сыном брата. По ее мнению, он не заслужил ни того, ни другого, но она была одинока в своей поддержке и это привело ко все большей изоляции со стороны мужской части дома Элессдилов.

В случае ее дяди, это вряд ли имело какое–нибудь значение, учитывая, чему он посвятил свою жизнь. Он ушел в Паранор в первых рядах новых друидов и вместе с Ард Рис изучал их искусство. Он не был наделен природным талантом, его единственное использование магии прежде ограничивалось эльфийскими камнями, которые он отыскал во время своего давнего путешествия. Но он быстро впитывал знания и его привлекала магия земли, которая была в самом центре учения друидов. Скоро он окончил обучение, став достаточно сильным, чтобы пятнадцать лет назад вернуть свой талант обратно в Западную Землю и поселиться в деревне Эмберен, где он посвятил свою жизнь заботам о земле и ее населении. Он хорошо делал свое дело и все получали от этого большую пользу, и неважно, что думали остальные члены ее семьи.

Проблема, конечно, состояла в том, что никто из них не мог забыть, как, по их мнению, Арен предал своего отца, который умер от рук убийц, подосланных Ард Рис, когда она еще была Ведьмой Ильзе. Они не могли простить Арену обман своего старшего брата, который после того случая стал Королем, состоявший в отправке эльфов служить друидами под руководством женщины, которая убила их отца. Как только обнаружилось, что он являлся частью таких ухищрений, зная истинное положение вещей, вина его была доказана. Тут же был издан приказ об его изгнании, а всем остальным запрещалось даже произносить его имя. К тому времени, он уже ушел учиться вместе с Ард Рис и теми, кого он привел служить ей, первый из многих, кто явился в Паранор. Даже тот факт, что Ард Рис так сильно преобразилась благодаря силе меча Шаннары, никак не повлиял на Элессдилов. Ничто их не удовлетворит, кроме как увидеть ее мертвой, узнать, что ее больше нет. Все, конечно, изменится, когда пройдет достаточно много времени и на троне Элессдилов сменится немало Королей, однако подобные перемены происходят весьма медленно.

— Сколько еще ты можешь оставаться у меня? — вдруг спросил ее Арен.

Она рассмеялась:

— Очень хочется от меня избавиться теперь, когда ты увидел, насколько я бездарна?

— Хорошо, что ты так самокритична, — согласился он. — Тем не менее, меня беспокоит реакция твоего брата на эти участившиеся визиты.

Келлену очень не нравились ее визиты в Эмберен, но даже будучи Королем, он почти ничего не мог сделать, чтобы прекратить их. Она также говорила ему, чтобы он лучше беспокоился о войне на Преккендорране. Эта война досталась ему в наследство после того, как убили его отца, и он решил положить всю свою жизнь, чтобы увидеть, как она закончится победой Свободнорожденных — но в настоящее время это выглядело не слишком вероятным. Разрываясь между управлением эльфами и ведением этой войны, у Келлена для нее было очень мало времени. Она знала, как он ненавидел своего дядю; но он просто не оказывал внимания Арену, потому что это было гораздо легче, чем предпринимать какие–то реальные действия. Естественно, что Келлен еще не понял природы ее визитов. Если он обнаружит, зачем она там бывает — или, точнее, когда обнаружит, — то положит этому конец в мгновение ока. Однако, к тому моменту, как она надеялась, она уже будет учиться в Параноре и окажется вне пределов его досягаемости. Она еще не говорила об этом своему дяде, но думала, что он должен был догадаться. Она не претендовала на трон, поскольку у ее брата были наследники мужского пола, и чтобы на трон села женщина, должна была прекратиться вся череда мужской половины семейного древа. Поэтому для остальных членов ее семьи было все равно, чем она занималась, пока оставалась в стороне от тронных дел.

В данный момент она была готова принять этот компромисс, хотя бывали времена, когда ее решимость подвергалась жестокому испытанию.

— Мой брат в отъезде, он в Преккендорране, — сказала она, отмахиваясь от опасений Арена. — Я его мало интересую. Он и так–то редко справляется, где я. И сейчас он этого не знает, если это уж так важно.

Арен посмотрел на нее:

— А кто знает?

— Мама.

Он кивнул:

— Она вряд ли смирится с твоей страстью к искусству друидов, к секретам изначальной магии. Она видит тебя замужем и рожающей ей внуков.

Хайбер хмыкнула:

— В эти дни ей это плохо видится. И я делаю не много для того, чтобы озарить ее. Она будет волноваться, а Келлен и так дает ей достаточно причин для этого. Кроме того, у нее есть внуки — сыновья моего брата, все трое дородные, здоровые, боевые ребята. Они прекрасно подходят, чтобы она исполняла свою роль бабушки.

Они вошли в деревню и проследовали по единственной дороге, которая проходила через ее центр, до небольшого коттеджа Арена на дальнем конце. Он сам построил его и время от времени продолжал дорабатывать, рассказывая ей, как он расслабляется, когда делает что–то своими руками. У него все время были какие–то планы, он считал своей обязанностью постоянно улучшать жизнь в Западной Земле. В настоящее время он устанавливал новую крышу, перекладывая черепицу, что требовало вручную заменять старые пластины на новые. Это была тяжелая и трудоемкая работа, но, как она полагала, именно этого он и хотел.

Они сидели под солнцем за небольшим столом на открытом воздухе и ели сыр, яблоки и хлеб, запивая все холодным элем из его погреба. Еда и напитки в Эмберене всегда были вкуснее, чем дома. Это было связано не только с компанией, но также и с самой жизнью в деревне. В Эмберене она для каждого, кто ее знал, была просто Хайбер, а не Принцесса или Ваше Высочество или еще какой–нибудь почтительный титул. Ничто не заставляло ее соблюдать здесь этикет и пристойные манеры. Она была такой же, как и все остальные, или почти такой же, насколько это было возможно в этом мире неравенства.

Конечно, как и Арена, от остальных жителей ее отличало управление магией друидов. Ну, справлялась она не совсем так, как Арен, который обладал гораздо большим мастерством в ее применении. Но дело в том, что жители деревни рассматривали использование изначальной магии как весьма ценное ремесло, как предмет торговли и как некую тайну, и, в конечном счете, как большое подспорье. Ее дядя никогда не пытался их в этом переубедить, и она была намерена следовать по его следам. Она знала историю магии в Четырех Землях, как внутри семьи, так и за ее пределами. Очень часто магия приносила большой ущерб, иногда, правда, непреднамеренно. Во многих местах ей до сих пор не доверяли и опасались. Но с образованием нового Совета Друидов, Ард Рис установила использовать магию с осторожностью и для целительства, чтобы она получила всеобщее одобрение. Несмотря на свое бурное прошлое — или, может быть, благодаря ему, — она посвятила орден друидов этой цели. Хайбер была свидетелем результатов этого обязательства в целом ряде услуг, оказываемых друидами, в том числе и ее дядей, который покинул Паранор и вернулся в Четыре Земли, чтобы помогать населявшим их народам. Эффект от их усилий был очевиден. Медленно, но уверенно, использование изначальной магии было принято повсюду.

Когда–нибудь и она хотела принять на себя такую же миссию. Она выучится в Параноре, а потом отправится в Четыре Земли, чтобы применять свои умения. Она была полна решимости сделать что–нибудь в своей жизни, что не входило в планы остальных членов ее семьи. В конце концов, это была ее жизнь, а не их. Она проживет ее так, как сама решит.

— Я хочу сегодня днем снова поработать с камнями, — заявила она, внезапно подумав о чем–то совершенно другом и почувствовав, как ее лицо начинает пылать.

Один из их уроков состоял в том, чтобы расколоть булыжники, используя точную комбинацию мысли и прикосновения, технику, в которой мыслимый результат становится реальным. Друид мог справиться с такой задачей так же легко, как разорвать кусок бумаги. Она не обнаружила у себя подобного умения, но была настроена на то, чтобы научиться ему.

— Хорошо, я не против, — согласился он. — Но только, если ты поклянешься, что не нарушаешь никаких обещаний или не создаешь проблем, находясь здесь.

— Ничего необычного. У меня есть еще неделя до того, как мой брат вернется и увидит, что все так и осталось на своих местах. К тому моменту я уже вернусь.

Но не раньше, чем ты покажешь мне, что ты знаешь о том, что я храню, подумала она про себя. Мой секрет, но я открою его тебе до своего ухода и ты научишь меня, как им воспользоваться.

От этой перспективы ее сердце забилось сильнее. Она была не уверена, как будет воспринята ее просьба — сомневалась, что более важно, в его реакции на то, что она сделала. Она подвергла себя огромному риску, но давно поняла, что если время от времени не рисковать в королевской семье, то ничего из того, что ты на самом деле желаешь, не добьешься. Ее семья хотела, чтобы она оставалась покладистой и не подвергала себя опасностям, но она никогда не желала быть такой.

Она удивлялась, что после всех этих лет любой из них на самом деле думал, что она будет послушной. Еще будучи маленькой, она была худшим кошмаром для своего брата. Келлен был старше и сильнее, но она всегда была гораздо отважнее. Она всему обучалась первой и делала это очень быстро. Она была лучшим наездником, ее связь с лошадью была инстинктивной и неистовой. Она лучше обращалась с оружием, была способна довести бой с ним до победы, хотя он был на голову выше, а у нее едва хватало сил, чтобы размахивать учебными клинками. Когда он занялся изучением дворцового этикета и искусства управления государством, она блуждала по лесным и речным просторам, окружавшим ее дом. В восемь лет она убежала из дома и добралась аж до Саранданона, прежде чем ее признала семья фермеров и привезла обратно. В двенадцать лет она уже пролетела на воздушном корабле до Каллахорна, спрятавшись в трюме, пока ее там не обнаружили.

Кроме всего этого, как–то она переоделась эльфийским охотником и отправилась в места настолько дикие, что если бы ее отец был жив, то он бы посадил ее на месяц под замок, когда ее вернули обратно. Но к тому времени его уже не было в живых; он погиб на Преккендорране. Ее брат был Королем, но он до сих пор испытывал от нее шок. Он прочел ей лекцию, но легче было нарисовать красками картину под проливным ливнем, чем обратить ее к менее опасным занятиям, поэтому та лекция не оказала на нее никакого влияния.

Она откинула назад свои густые, непослушные волосы. Иногда ей хотелось остричь их, но ее мать отреагировала бы на это точно так же, как если бы Хайбер объявила, что собирается выйти замуж за тролля. Не было никакого резона противостоять своей матери, которая была единственным источником уверенности и поддержки.

Она покончила со своим сыром и хлебом, исподтишка наблюдая за дядей. Было трудно понять, о чем он думает. Выражение его лица никогда не менялось, это был результат дисциплины друидов, которые учились сдерживать эмоции, если хотели, чтобы магия успешно достигала своих целей. Она хотела рассказать ему о том, что она сделала, когда он будет в хорошем настроении. Но как ей это узнать? Она поморщилась. Она поняла, что она делала. Она тянула время. Ей нужно просто рассказать ему. Прямо тут. Прямо сейчас.

Тем не менее, она этого не сделала. Допив свой эль, она встала и начала убирать со стола тарелки и стаканы. Подобную небольшую работу она выполняла во время своих визитов, и ей нравилось делать для своего дяди что–то, чего больше никто не делал. Он жил один, и некоторые говорили, что он предпочитал такой образ жизни. Давным–давно, во время путешествия на «Ярле Шаннаре», он был влюблен в одну провидицу, хотя никогда многого не рассказывал о ней. В те дни он сам был всего лишь подростком, даже моложе, чем она сейчас. В том путешествии та провидица была убита, и Хайбер была уверена, что он так никогда и не оправился от этого. Она сделала для него что–то очень значительное, что помогло ему вырасти в того человека, которым он стал, хотя, опять же, он никогда подробно не говорил, что же это было.

С тех пор была только еще одна женщина — колдунья, которая безрассудно любила его. Хайбер всего один раз видела их вместе и стало страшно от того, как решительна была та женщина, чтобы Арен Элессдил принадлежал только ей. Но он решил иначе и теперь никогда о ней не заговаривал. По–видимому, она была изгнана из его жизни так же, как он был изгнан из Арборлона.

— Ты никогда не думал о том, чтобы вернуться в Паранор? — порывисто спросила она, остановившись на пути к дому с тарелками в руках.

Он взглянул на нее:

— Время от времени. Но я считаю, что мое место здесь, в Западной Земле. Паранор это место для обучения и политики друидов. Ни то, ни другое не для меня. О чем ты на самом деле спрашиваешь, Хайбер?

Она сделала безразличное лицо:

— Ни о чем. Я просто хотела узнать, не скучаешь ли ты по компании других друидов, тех, кто все еще остаются в Параноре.

— Ты имеешь в виду ее, — произнес он с грустной и ироничной улыбкой. Он был слишком быстр, подумала она. Он мог прочитать ее мысли. — Нет, — сказал он. — Это дело прошлое.

— Я просто думаю, что было бы неплохо, если кто–нибудь жил здесь с тобой. Чтобы помогал тебе. Чтобы тебе не было одиноко.

Даже для нее это прозвучало глупо. Он рассмеялся:

— Ну, во всяком случае, только не она. Она не того склада, чтобы помогать другим, когда ей стоит побеспокоиться о себе самой. Почему тебе так хочется видеть меня с кем–то связанным? Я не вижу, чтобы ты стремилась выйти за кого–нибудь замуж.

Не ответив, она направилась к дому, считая, что ее добрые намерения насчет своего дяди тратятся впустую. Конечно, по поводу нее самой он был прав, но дело было не в этом. Она была слишком молода, чтобы выходить замуж, а он скоро будет слишком стар и слишком закостенелым для этого. На самом деле, решила она, он уже таким стал. В его жизни ни для чего не осталось места, кроме работы. Она не знала, почему думала, что все может быть иначе. Он проживет один до своей смерти, и это она тоже сможет принять. Она просто будет делать для него все, что в ее силах, во время своих визитов и надеяться, что это будут его лучшие времена.

Она как раз вернулась за остальными тарелками, когда услышала крики с другого конца деревни и увидела, как из своих домов и мастерских на улицу выбегают эльфы, глядя на небо.

— Воздушный корабль, — произнес Арен, поднимаясь из–за стола.

В Эмберен никогда не прилетали воздушные корабли. Эта деревушка была слишком маленькой и изолированной. Здесь была всего одна дорога, которая большую часть года была ухабистой, раскисшей и практически непроходимой для фургонов и телег. Хайбер всегда приезжала сюда верхом на лошади, точно зная, что таким способом она сможет и приехать, и уехать. Летающие суда в этой части мира были очень редки. Некоторые жившие в деревне эльфы вообще никогда их не видели.

Она последовала за Ареном по дороге через деревню, направляясь на звуки криков, и присоединилась к толпе, пытаясь разглядеть корабль сквозь плотную завесу ветвей. У нее не было представления, где этот корабль сможет найти место для посадки в густых лесах, окружающих Эмберен, но подумала, что, наверное, где–нибудь поблизости найдется достаточно большая поляна. Арен шел впереди в сером одеянии друида, бившем по его лодыжкам, и она подумала, глядя на его целеустремленную походку, что он был весьма обеспокоен тем, что тот, кто решился долететь на воздушном корабле до Эмберена, вряд ли сделал это с легким сердцем. Волнение захлестнуло ее отнеизвестности, кто же это мог быть.

Может быть, рутина ее обучения приняла неожиданный, но довольно интересный поворот.

Толпа достигла конца дороги и свернула на тропу, которая уводила в лес. Наверху, над головой, она уловила какое–то движение. На мгновение появился воздушный корабль и тут же снова исчез, скрытый деревьями. Он не был большим — в лучшем случае, лодка.

Она ворвалась на узкую поляну как раз в тот момент, когда корабль начал снижаться, медленными циклическими движениями нацеливаясь попасть на эту узкую поляну в лесных зарослях. К этому моменту она уже смогла увидеть небольшую лодку, на каких южане очень любят совершать полеты над внутренними озерами. Даже несмотря на то, что корабль снижался по довольно крутой спирали, она не думала, что у него заканчивалась энергия. Тем не менее, учитывая тесноту пространства, пилот подвергался огромному риску. Кто бы ни летел на нем, ему следует надеяться на удачу, иначе воздушный корабль разлетится на куски в этом лесу.

   — Они садятся! — кто–то запоздало воскликнул в удивлении.

Пока пилот продолжал маневрировать к месту посадки, эльфы бросились обратно в лес, крича и указывая руками. Хайбер стояла на месте, не желая упустить подробностей посадки. Она летала на воздушных кораблях, но никогда не видела, чтобы они приземлялись на таком маленьком пространстве. Ей хотелось увидеть, как все это произойдет, сможет ли пилот сделать это.

Она получила даже больше, чем рассчитывала. Казалось, что судно приземлится до того, как достигнет ее, но в последний момент оно внезапно качнулось, подпрыгнув на лесном покрывале, и направилось прямо на нее. Если бы Арен не отдернул ее в сторону и не уложил на землю, ее бы ударило кусками металла, которые оторвались и широко разлетелись по всем направлениям. Маленькая лодка врезалась в землю, прорыв огромные борозды своими понтонами, и остановилась менее, чем в двадцати футах от того места, где она скорчилась.

Арен освободил свою хватку на ее руке и поставил ее снова в вертикальное положение:

— Тебе следует быть более внимательной, Хайбер, — спокойно сказал он.

Она потерла руку и небрежно пожала плечами:

— Прости, дядя Арен. Я лишь хотела посмотреть.

Эльфы начали выходить из–за деревьев, чтобы посмотреть на воздушный корабль и его пассажиров, один из которых появился из пилотской кабины. Мальчик, который оказался моложе ее, встал на палубе лодки, осматривая повреждения и качая своей головой. Она не отрывала глаз. Он один летел на этой лодке? Этот мальчик? Затем из трюма правого понтона появилась голова второго пассажира; это был дворф, который выглядел так, как будто бы не знал, задушить ли ему парня или обнять.

— Это Тагвен? — не веря своим глазам, прошептал Арен. — Проклятие, думаю, это он и есть. Что он тут делает?

Вместе с Хайбер он бросился вперед, чтобы разузнать это.

ГЛАВА 13

Пендеррин Омсфорд вылез из пилотской кабины, поправил измятую одежду и оглядел небольшую лодку с немалым чувством удовлетворения. Другое судно разбилось бы при ударе, заходя на посадку с такой скоростью, как эта лодка. Это было чудом, что им удалось благополучно приземлиться, однако он переживал и более жесткие посадки и никогда не испытывал сомнений в итоговом результате.

Тагвен не разделял его мнения. Дворф был в ярости, выбравшись из трюма, в которые он упал, и указывал трясущимся пальцем на мальчика.

— Да что с тобой такое? Ты пытался нас убить? Мне казалось, ты сказал, что умеешь управлять этой штукой! Разве ты этого не говорил, а? Я не понимаю, почему твоя тетка думает, что ты очень хорошо умеешь летать! Я бы сам сделал это лучше тебя!

В его бороде запутались листья, ветки и комки грязи, а в волосах на голове как перо торчал более крупный лист, однако он этого не замечал, сосредоточив все свое внимание на Пене.

Пен пожал плечами:

— Мы на земле, мы в безопасности и мы прибыли на место, — заметил он. — Считаю, что все довольно неплохо.

— Ну уж нет, ничего хорошего! — огрызнулся Тагвен.

— Почему нет?

— Потому что мы чуть не погибли! На этот раз нам повезло! А в следующий раз? А потом? Я считал, что могу на тебя положиться! Я сказал, что отправлюсь с тобой на поиски Ард Рис, но я не говорил, что хочу покончить с собой!

— Я не понимаю, почему вы так злитесь! — резко сказал Пен, тоже рассердившись из–за вспыльчивого поведения дворфа.

— Тагвен, ты ли это? Ради всего, это ты! Рад встрече!

Этот крик раздался со стороны, заставив их обратить на него внимание и положив конец спору. Говоривший оказался эльфом примерно такого же возраста, как и отец Пена, но с лицом более худощавым и озабоченным. Рядом с ним шла девочка, более яркая и более смуглая. Ее глаза были нацелены на Пена и он почувствовал, что она уже составила в голове мнение о нем, даже не зная, кто он такой. Потом, увидев, что он тоже смотрит на нее, она улыбнулась такой теплой и нежной улыбкой, что он пожалел о своем поспешном умозаключении.

— Тагвен! — снова крикнул говоривший, протягивая дворфу свою руку. — Что ты тут делаешь? Да еще на воздушном корабле?

— Отчаянные времена требуют отчаянных действий, — философски ответил Тагвен. Он протянул свою руку для рукопожатия. — Должен сказать, что полет с этим мальчуганом оказался таким же отчаянным. — Он немного помолчал, удрученно глядя на Пена. — Хотя, ради справедливости, должен признать, что он несколько раз спас мне жизнь в нашем путешествии.

Он вытянул руку, приглашая Пена приблизиться:

— Пендеррин Омсфорд, это Арен Элессдил. Ты, возможно, слышал, как твой отец говорил о нем.

— А, юный Пен! — эльф с энтузиазмом его приветствовал, пожимая руку. — Я не видел тебя с тех пор, когда ты был еще настолько мал, что не умел ходить. Ты, вероятно, не помнишь меня.

— Мой отец, на самом деле, все время говорит о вас, — согласился Пен. — А также и мама.

— Они были моими добрыми друзьями во время путешествия на запад, Пен. Если бы не помощь твоего отца, я бы не вернулся. — Он указал на девочку. — А это моя племянница, Хайбер, дочь моего брата. Она приехала погостить из Арборлона.

— Здравствуй, Хайбер. — Тагвен кивнул ей. — А ты выросла.

— Не так уж и сильно, — ответила она, не отрывая взгляда от Пена. — Это было зрелищное приземление, — сказала она. — Мне не кажется, что ты собирался так садиться.

Тагвен снова налился краской, неодобрительно хмурясь, поэтому Пен спрыгнул с палубы, бормоча слова благодарности, и быстро добавил:

— Тагвен прав. Мне повезло.

— Думаю, что дело не только в везении, — произнесла она. — Как давно ты летаешь на воздушных кораблях?

— Хватит про корабли! — фыркнул дворф, впервые заметив мусор в своей бороде и очистив ее несколькими взмахами рук. — У нас есть о чем поговорить и без них. — Он понизил голос. — Принц Арен, можем мы побеседовать в каком–нибудь укромном месте?

К этому времени вокруг них собрались эльфы, вышедшие из леса, чтобы поближе взглянуть на воздушный корабль и его пассажиров. Около понтонов и под палубами уже сновали детишки, возбужденно восклицая и визжа от восторга. Те, кто оказался посмелее, даже попытались забраться на борт, но родители оттащили их назад.

— Мой коттедж прямо по дороге, Тагвен, — сказал Арен Элессдил. — Там вы отмоетесь, а также перекусите. Хайбер делает самый лучший во всей Западной Земле черный чай с манго, причем секретом не делится даже со мной. — Он подмигнул девочке. — Оставьте лодку. Здесь с ней ничего не случится. Она, конечно, вызывает любопытство, но жители деревни не повредят ее.

— Меня не интересует, повредят они ее или нет! — проворчал Тагвен. — Мне за сегодня ее более, чем достаточно, благодарю покорно!

Они прошествовали через всю деревню, впереди Арен Элессдил с Тагвеном, а следом за ними Пен с Хайбер. Никто особо не разговаривал, учитывая пожелание дворфа подождать, пока они не окажутся одни. Пен думал, что хотя Тагвен и настаивал на том, что эльфийский принц, ставший друидом, сможет им помочь в поисках Ард Рис, Арен не выглядел подходящим для этого. Во всяком случае, он казался физически слишком нежным и щуплым для подобной работы. Сильный ветер мог бы легко унести его, подумал мальчик. Однако, внешний вид был обманчив. Арен Элессдил выжил во время путешествия на «Ярле Шаннаре», когда более двадцати других участников не были так удачливы, а тогда он еще не был друидом. Тагвен предупредил Пена не судить слишком скоро об Арене, ибо то, что видно на поверхности, не всегда отражает то, что находится у человека внутри. Пен надеялся, что он прав.

— Твой отец Бек Омсфорд? — спросила его Хайбер Элессдил.

Он кивнул:

— Ты знаешь эту историю от своего дяди?

— Всю. Это самая известная история этого поколения. Мою семью она не сильно интересует, потому что они считают твою тетку виновной в убийстве моего деда, а дядю Арена в том, что он помог ей избежать их кары и основать новый орден друидов в Параноре. Мой брат хуже всех. Я ни с кем из них не согласна. Именно поэтому я здесь. Я тренируюсь с дядей, чтобы стать друидом. Тайно.

— Твоя семья не знает?

Она закачала головой:

— Они думают, что я просто приезжаю сюда погостить, поэтому оставляют меня в покое. Они не знают правды.

Он чуть приблизился и понизил свой голос:

— Мои родители не знают, где я нахожусь. Они думают, что я по–прежнему в Патч Ране.

— А что они сделают, когда обнаружат, что тебя там нет?

Он улыбнулся:

— Выследят меня. Они могут это сделать. Но еще не скоро. Они в экспедиции в Анаре, катают клиентов на охоту и рыбалку. Вернутся через несколько недель. Поэтому они не узнают.

Она улыбнулась в ответ:

— Похоже, у нас с тобой есть что–то общее.

Они добрались до коттеджа Арена, где друид предоставил Тагвену и Пену чистую одежду, ведро воды и полотенца. Оба умылись и переоделись, а потом вернулись, когда Хайбер заварила обещанный черный чай и принесла им сыра и хлеба. Поскольку они не ели с самого раннего утра, перекусив где–то в низовьях Мермидона, то с жадностью набросились на еду и выпили весь чай в чайнике.

Когда они покончили с едой, Тагвен откинулся на спинку своего стула, глядя через стол на Арена, чтобы убедиться, что тот слушает, и сказал:

— Я расскажу тебе, почему мы прибыли сюда, но, может быть, ты считаешь, что не стоит посвящать в это Хайбер. — Он пристально посмотрел на девочку. — Я не хотел тебя обидеть, юная леди, но, наверное, тебе лучше не знать то, о чем нам нужно поговорить. Это может оказаться опасным.

Девочка посмотрела на своего дядю, который пожал плечами.

— У меня нет секретов от Хайбер, — сказал он, улыбаясь. — В любом случае, она вытянет их из меня еще до захода солнца. Если ты не возражаешь, я позволю ей остаться, чтобы послушать твой рассказ.

Тагвен кивнул:

— Она сможет перестать слушать, если решит, что больше не хочет ничего слышать. Пусть будет так.

Наклонившись вперед и опираясь руками о столешницу, сморщив бородатое лицо с таким видом, будто собрался выполнить самую трудную задачу в своей жизни, он начал рассказывать. Он описал события, сопровождавшие исчезновение Ард Рис, отставку Кермадека и его горных троллей, свое собственное решение обратиться за помощью к брату Грайанны, прибытие в Патч Ран, встречу с Пеном и их последующее бегство от Терека Молта и экипажа воздушного корабля друидов «Галафил». Он закончил неожиданным появлением Короля Серебряной Реки, пришедшим из ниоткуда, чтобы спасти их от Терека Молта и рассказать, что они должны сделать.

Чем дальше рассказывал Тагвен, тем смешнее эта история звучала для Пена и тем глупее он чувствовал себя из–за того, что так далеко зашел. То, что Король Серебряной Реки ожидал от него — даже если признать, что это действительно был Король Серебряной Реки, а не какой–то злобный дух, — было совершенно невозможно. Ибо мальчику без настоящей магии отправиться в одиночку в Запрет было настолько самонадеянным и твердолобым, что ни один здравомыслящий человек не стал бы даже раздумывать над этим. Пену не обязательно знать подробности того, что скрывается за магией Волшебного мира, которая заперла существ Запрета, чтобы понимать, что у него практически нет никаких шансов выжить при путешествии внутрь этого Запрета. Он, наверное, сможет найти и получить темный жезл от тейнквила — хотя это тоже спорный вопрос, — но он не видел, каким образом ему удастся спасти Ард Рис, когда он его заимеет.

К тому времени, когда Тагвен завершил свой рассказ, Пен не мог заставить себя посмотреть на Арена Элессдила. Он вообразил себя на его месте, представляя, как в мгновение ока не оставляет камня на камне в этом деле. Дворф так был уверен, что Арен поможет им, но сейчас Пен не видел для такой уверенности никаких оснований.

Он взглянул на друида и увидел, что тот смотрит на него.

— Слишком тяжелую ношу взвалили на тебя, Пендеррин, — тихо произнес Арен Элессдил. — Я поражен, что ты нашел в себе мужество согласиться.

Пен с удивлением посмотрел на друида. Он не ожидал от него таких слов.

— Я просто посчитал, что было бы неплохо подумать над этим побольше.

— Ты переживал, что действовал в спешке? Или, что оказался каким–то образом обманут, поскольку все это звучит так невероятно? — кивнул эльф. — Я вспоминаю, что и мне пришлось не раз испытать такие чувства во время путешествия на «Ярле Шаннаре». Не думаю, что ты сможешь от них избавиться. Наверное, чтобы обрести душевное спокойствие, тебе необходимо еще раз поразмыслить, прежде чем выбрать, стоит ли участвовать в таком трудном деле. Слишком опасно вслепую принимать то, что ты считаешь продиктованным судьбой и обстоятельствами.

— Вы думаете, что это на самом деле был Король Серебряной Реки? — спросил Пен.

Друид поджал губы:

— Несколько лет назад твой отец встретил его по пути в Арборлон. Позже, он рассказал мне о той встрече и описал его. Не так уж и важно, как выглядел Король Серебряной Реки — во всяком случае, он может изменять свой внешний облик. Он описал мне, как это произошло и что он при этом почувствовал. Твои ощущения точно такие же. Да, Пен, думаю, это был он.

Он взглянул на Хайбер, которая с напряженным вниманием следила за Пеном.

— Хайбер тоже так считает, не правда ли, Хайбер?

Она тут же кивнула:

— Я верю всему, что тут рассказали. Но что мы собираемся с этим делать, дядя Арен? Прошу прощения, что ты собираешься делать с этим? — уточнила она.

— Я сказал этому мальчугану прибыть сюда, — признался Тагвен, выпрямляясь. — Это моя ошибка, что мы вовлекли вас в это. Но я знаю, как ты относишься к Ард Рис, и мне не к кому больше было обратиться. Не думаю, что мы можем справиться собственными силами. Нам удалось так далеко зайти, полагаясь на мужество и удачу. — Он поморщился. — Не могу представить, как нам удастся одним добраться до Погребальных гор.

— Но мы сможем, если нужно, — быстро добавил Пен.

Тагвен бросил на него уничтожающий взгляд:

— У тебя гораздо больше уверенности в этом, чем у меня, Пендеррин.

Арен Элессдил печально улыбнулся:

— Уверенность не помешает, Тагвен. Но не переусердствуй, Пендеррин. Помни — мы во всем ищем равновесие.

— Но ведь ты поможешь им, да? — с нетерпением встряла Хайбер.

— Конечно же помогу. Ард Рис была мне и наставником, и другом; я никогда не брошу ни ее, ни тех, кому она так же дорога. — Он сделал паузу, снова посмотрев на Тагвена. — Однако, многое из того, что ты рассказал мне, очень сильно тревожит. Думаю, что еще очень многого мы не знаем. Шейди а'Ру, Терек Молт и остальные опасны, но у них нет столько силы, чтобы отправить Ард Рис в Запрет. Чтобы создать этот Запрет, потребовалась магия всего эльфийского народа. Ничего не может пройти через этот барьер, кроме того случая, когда Элькрис ослабела. Но, насколько мне известно, сейчас с ней все в порядке.

Он взглянул на Хайбер в ожидании подтверждения.

— Она была в хорошем состоянии неделю назад, когда я уехала из Арборлона. — сказала она.

— Если бы с ней что–то случилось, мы бы об этом услышали, — продолжил Арен. — Нет, здесь замешана какая–то другая сила — что–то скрытое от нас. Мы не узнаем этого до тех пор, пока не доберемся до Ард Рис, но нам следует быть настороже.

Он немного помолчал.

— Более насущная проблема состоит в том, что те, кто потрудился против Ард Рис, будут искать Пена. Они не остановятся просто потому, что он однажды сбежал от них. Может быть, они понимают, что у него есть потенциал помочь ей. А может, они просто хотят обрубить все концы. Король Серебряной Реки один раз помог тебе убежать, Пен, но он не сможет помочь тебе во второй раз. Ты уже вне пределов его досягаемости.

— Когда они явились в Патч Ран, то искали моего отца, — заметил Пен. — Может, они забудут обо мне и отправятся за ним.

Друид покачал головой:

— Они будут продолжать свои поиски. В конце концов, они найдут тебя. Поэтому нам нужно действовать быстро. У вас, вообще, есть какие–нибудь представления, где в этих Погребальных горах можно найти тейнквил?

В свою очередь Пен тоже покачал головой:

— Только то, что нам рассказал Король Серебряной Реки — он растет на острове за развалинами города Стридгейта, а урды и тролли помогут нам найти дорогу. Кроме этого, ничего.

— Я могу воспользоваться магией земли, чтобы попытаться отыскать его с помощью линий силы и потоков воздуха, — размышлял друид, глядя в лес, как будто мог найти ответ среди деревьев.

— Но этот метод не очень точен. Нам нужно что–то получше.

— То, что вам нужно, — вдруг заявила Хайбер, — так это эльфийские камни, поисковые камни.

Пен знал историю этих эльфийских камней, которые были даны друидом Алланоном Шеа Омсфорду, чтобы помочь ему в поисках меча Шаннары, а потом многие годы хранились другими членами семьи Омсфордов. Они были возвращены народу эльфов во время правления Рен Элессдил, кузины Омсфордов, и оставались там до тех пор, пока не исчезли вместе с Каэлем Элессдилом пятьдесят лет назад. Арену Элессдилу удалось их вернуть во время путешествия на «Ярле Шаннаре» и он отдал их своему брату в обмен на помощь в создании Третьего Совета Друидов.

Арен нахмурился:

— Хайбер, тебе известно об эльфийских камнях?

— Достаточно из того, что удалось подслушать во время разговоров моего отца и брата. Они часто говорили о них, до смерти отца, обычно тогда, когда думали, что я их не слышу. Они считали, что эти камни можно использовать как оружие против Федерации.

Друид на мгновение задумался.

— Ну, не буду отрицать, эльфийские камни помогли бы нам. Но я ими не владею и у меня нет никакой надежды убедить твоего брата одолжить их мне. Нам придется искать другой способ.

— А может, и нет. — Хайбер залезла себе под тунику и достала маленький мешочек. Решительно, почти с вызовом, она протянула его. — Я взяла их из укромного места, потому что хотела, чтобы ты научил меня пользоваться ими. Я собиралась позднее рассказать тебе, когда бы представился удобный момент, так как я знала, что ты на меня рассердишься. Но, думаю, не стоит больше ждать, вот они. Если хочешь сердиться, то давай сердись.

Она сунула их своему изумленному дяде, который тут же выпалил:

— Хайбер, ты зашла слишком далеко.

Ее губы демонстративно сжались:

— Мой брат ни разу не взглянул на них с тех пор, как умер наш отец. Будучи запертыми, они не служат никаким целям. Кроме того, у меня такое же право пользоваться ими, как и у любого другого члена семьи. Эльфийские камни принадлежат всем эльфам. Элессдил присматривают за ними и ничего более. Кто–то должен научиться ими пользоваться. Почему не я?

— Потому что ты не Король Эльфов и у тебя нет его разрешения! — воскликнул Арен, взвешивая на ладони мешочек, как будто готовясь забросить его в лес.

— Что будет, когда Келлен узнает, что ты сделала? Тебе больше не разрешат приезжать в Эмберен!

Хайбер пожала плечами:

— Он не узнает. Я заменила эльфийские камни обычными камешками. Как я уже говорила, он никогда на них не смотрит. В любом случае, не это важно. А важно то, что касается Ард Рис. Дядя Арен, мы можем воспользоваться этими эльфийскими камнями! Мы можем отыскать тейнквил с помощью их магии! Ты знаешь, что можем! Ты хочешь помочь Пену и Тагвену?

Арен Элессдил гневно вспыхнул, его самообладание начало давать сбои.

— Не искажай моих слов, Хайбер. Я знаю, что важно. Я также знаю гораздо больше об использовании эльфийских камней, чем ты. Их магия опасна. Ты ничего не знаешь о последствиях их использования. Спроси Пендеррина об истории его семьи. Ради всего, почему ты подумала, что я с этим соглашусь? Что заставляет тебя считать, что ты та, кто знает, как ими пользоваться?

— Потому что больше никто не осмеливается! — резко сказала она. — Никто, кроме меня! Если я хочу стать друидом, то должна знать, как действует магия во всех ее формах. Ты учишь меня магии земли, и это тоже имеет свои последствия. Разве я не осторожна с магией земли, а? Неужели ты думаешь, что с эльфийскими камнями я буду не так осторожна? Ты мне не доверяешь? Во всяком случае, все изменилось. Я дала тебе эти камни, так что ты можешь помочь Пену и Тагвену. Ты собираешься это сделать или нет?

Она пристально смотрела на него, и у Пена от изумления перехватило дыхание. Он никогда не посмел бы разговаривать таким образом с друидом. Как бы она ни была связана со своим дядей, эта связь оказалась гораздо сильнее, чем он представлял. Она вообще его не боялась — по крайней мере, не была испуганной. Он рискнул взглянуть на Тагвена, который казался таким же удивленным.

— Если ты воспользуешься эльфийскими камнями, то узнаешь, правду ли сказал Пену Король Серебряной Реки, — настойчиво продолжала она. — Ты узнаешь даже, можно ли найти тейнквил. Тогда, по крайней мере, мы поймем, есть ли у нас шанс помочь Ард Рис.

С такой логикой было трудно спорить, а Арен Элессдил даже и не пытался. Он с упреком бросил на племянницу свой взгляд, потом открыл мешочек и высыпал его содержимое в руку. Эльфийские камни замерцали в лучах полуденного солнца темно–синим цветом, отражая гранями окружающий мир красками радуги. Их было три, безупречно, совершенно ограненные и прекрасные. Пен вспомнил легенду. По одному эльфийскому камню для сердца, разума и тела, вместе они образовывали целое, которое откликалось на силу того, кто их использовал. Воспользоваться ими могли только те, кто был рожден с эльфийской кровью, и кому эти камни были переданы добровольно. Когда–то они принадлежали Омсфордам и именно их непреднамеренное, но необходимое использование Вилом Омсфордом, чтобы помочь эльфийской девушке Амбель, изменило его тело, и магия стала переходить к его потомкам, пока не угасала с рождением Пена.

— Я воспользуюсь этими камнями, Хайбер, — сказал Арен Элессдил — потому что ты права, полагая, что только с их помощью мы сможем убедиться, что тейнквил существует. Если эльфийские камни покажут нам его, тогда мы узнаем, что должны отправиться в путешествие. Но пойми и еще кое–что. Я говорю о последствиях. Воспользовавшись камнями, я рискую раскрыть наши намерения для Шейди а'Ру и ее союзников. Эльфийские камни обладают мощной энергией и ее высвобождение сразу же будет обнаружено. Когда это случится, те, от кого мы стремимся убежать, явятся сюда.

— Дядя Арен, они все равно придут, — заметила Хайбер. — Ты же это говорил.

Арен кивнул:

— Но теперь они явятся гораздо раньше. По все вероятности, уже к ночи. У нас больше не будет времени думать о том, что нам делать. Решение принято. Мы должны покинуть Эмберен — Пендеррин, Тагвен и я — на поиски тейнквила, а ты обратно в Арборлон.

Хайбер Элессдил тут же замотала головой:

— Я пойду с вами. У меня нет другого выбора. Дядя Арен, пожалуйста, разреши мне закончить, ничего пока не говори! Ты возьмешь с собой эльфийские камни, потому что знаешь, что они еще понадобятся. Так как я не могу вернуться домой без них, я должна тоже отправиться с тобой. Однако, есть еще одна причина, причем более веская. Если с тобой что–нибудь случится, то ни Пен, ни Тагвен не смогут воспользоваться камнями, потому что они не эльфы. Поэтому остаюсь я, если ты меня научишь, как ими пользоваться. Я знаю, это не того, чего ты хотел бы. Знаю, что тебе не нравится эта идея. Но ты понимаешь, что это необходимо. Найти и спасти Ард Рис — вот что имеет значение.

Она перевела дух:

— Я хочу этого, дядя Арен. Я хочу помочь. Я хочу что–то делать, а не сидеть в Арборлоне и ждать, когда моя семья выдаст меня замуж. Я хочу, чтобы моя жизнь чего–то значила. Пожалуйста. Разреши мне тоже идти.

Он какое–то время смотрел на нее, затем повернулся к Тагвену:

— Есть ли еще друид в Параноре, кому можно доверять, чтобы он отправился вместе с нами?

Тагвен нахмурил брови и рассеянно стал теребить свою бороду:

— Если ты спрашиваешь, есть ли кто–то, в ком я был бы уверен, то ответ нет. Некоторым я доверяю больше, чем другим, но на данный момент я не знаю, как глубоко пустил корни этот заговор. Ты и сам знаешь, как обстоят дела. — Он расправил плечи. — Думаю, нам стоит взять ее с собой. Она старше этого мальчугана и она способная. Нам может понадобиться ее помощь. Мне не хочется об этом думать, но с любым из нас может случиться все, что угодно. Остальные должны суметь выполнить поставленную задачу.

Арен Элессдил в растерянности покачал головой:

— Я жалею, что с самого начала позволил тебе услышать наш разговор, Хайбер. Не стоило тебе впутываться в это дело.

— В это не стоило впутываться никому из нас, — ответила она. — Но мы впутались, не так ли? Разреши мне пойти с вами.

Он долгое время раздумывал, и Пен был уверен, что он скажет нет. В таком положении родители Пена сказали бы ему нет. Вряд ли родители желали, чтобы их дети подвергались подобным рискам. Родители хотят, чтобы их дети находились дома в безопасности. Он не думал, что есть какая–нибудь разница в подобных отношениях между дядями и племянницами.

— Хорошо, — наконец произнес Арен, удивив всех. — Ты можешь отправиться с нами — потому что я не могу придумать, что еще с тобой делать. Отослать тебя домой — и ты окажешься в еще большей беде, причем не по своей, а по моей вине. Но ты должна согласиться делать то, что я тебе скажу, Хайбер. Что бы я ни сказал тебе в этом путешествии, ты должна это выполнять. Никаких споров, никаких оправданий. Я знаю тебя; знаю, что у тебя в голове. Обещай мне.

Она поспешно кивнула:

— Обещаю.

Арен вздохнул, сжал в кулаке эльфийские камни, поднялся из–за стола и вытянул руку. Он закрыл свои глаза, чтобы сосредоточиться, но лицо осталось спокойным.

— Встаньте позади меня, — тихо сказал он. — Внимательно смотрите на то, что покажет магия. Хорошенько это запомните.

Не представляя, чего ожидать, они встали за ним, не отрывая глаз от его вытянутой руки. Его пальцы не спеша разжались. Он еще сильнее сосредоточился. Медленно тянулись секунды.

Внезапно из кристаллов вырвался темно–лазурный свет, осветив все вокруг так ярко, что само солнце исчезло в синей пелене, затем слепящей вспышкой он устремился куда–то вдаль. Он промчался через леса, через горы, повторяя кривизну самой земли. Кое–что из увиденного им было знакомо — Зубы Дракона и Погребальные горы, Мермидон и Гремящий поток, даже просторы Стрелехейма и мрачные трясины Мальга. Появлялись и исчезали леса, один из которых затмил красотой и размахом все сады, которые они когда–либо видели, в нем было изобилие цветов и серебристых водопадов, мерцающих на общем зеленом фоне.

Когда, наконец, свет остановил свое движение, где–то так далеко, что они не могли и представить, он высветил странное дерево. Это дерево было огромным, больше черных дубов Каллахорна, с длинными ветвями и широкими листьями. Его черно–серая кора была совершенно гладкой. У темно–зеленых листьев по краям пробегала оранжевая кайма. Дерево купалось в ярком солнечном свете и было окружено густым лесом более знакомых деревьев — дубов, вязов, гикори, кленов и других. За этим лесом не было видно ничего. Это дерево выглядело невероятно старым, даже омытое светом эльфийских камней, и Пен почувствовал, что он смотрит на то, что было таким же древним, как Волшебный мир. Он смог ощутить, что это дерево было разумным, несмотря на то, что это было всего лишь видение. Он смог почувствовать его жизненную силу, которая пульсировала медленным ритмом.

Синий свет замер на мгновение, затем еще раз вспыхнул и пропал, оставив наблюдателей наполовину ослепленными и оглушенными внезапностью и яркостью представления. В наступившей тишине они моргали, переглядываясь, в их голове до сих пор еще были живы картины того дерева и его окружения.

Арен Элессдил сомкнул пальцы вокруг эльфийских камней.

— Теперь мы знаем, — сказал он.

— Или думаем, что знаем, — проворчал Тагвен.

Пен сглотнул образовавшийся в горле комок. От увиденного дерева он почувствовал, как откуда–то изнутри, где инстинкты управляют мыслями, подбирается тошнота.

— Нет, Тагвен, это был он, — тихо произнес он. — Я почувствовал его. Это был тейнквил.

Арен Элессдил кивнул:

— Мы решили, что должны сделать. — Он положил эльфийские камни обратно в мешочек и засунул его себе под тунику. — Время уходит, и нам от этого нет никакого проку. Уходим как можно быстрее.

ГЛАВА 14

Полдень в Параноре был мрачным и таил угрозу, по черному небу продвигались грозовые тучи, воздух замер. Весь день не было никакого солнечного света, кроме туманного свечения на рассвете, прежде чем и оно скрылось за завесой облаков. Ветер давно затих, а птицы попрятались в своих укрытиях. Мир притаился в ожидании раскатов грома и вспышек молний.

Шейди а'Ру смотрела в открытое окно своей комнаты, ее лицо было зеркалом стоявшей погоды. Она должна была ощущать триумф и удовлетворение полученной наградой за свой успех. Она отправила Грайанну Омсфорд в Запрет и заняла ее место. Совет Друидов, хотя и с некоторой неохотой и после длительных споров, назвал ее Ард Рис. Ее сообщники контролировали все главные должности в совете, а Сен Дансидан, как Премьер—Министр Федерации, официально признал ее главой ордена. Горные тролли под командой Кермадека были уволены и отправлены с позором домой, обвиненные в исчезновении Ард Рис, а в некоторой степени, и как непосредственные участники этого происшествия. Все вышло отлично, точно так, как она надеялась и планировала.

За исключением этого мальчишки.

Она провела рукой по своим подстриженным светлым волосам, пропуская между пальцев их короткие концы, как нити ее идеального плана. Все из–за Терека Молта, который был самым надежным из ее сообщников и единственным друидом, на которого, как она думала, она могла положиться. Позволить этому мальчишке — этому скользкому пацану, — оставить себя в дураках, это было непростительно. И так было довольно плохо, что никто из них не подумал запереть Тагвена, который, как им стало известно, не сидел сложа руки после исчезновения его любимой Ард Рис, но упустить еще и мальчишку, было уже слишком. Ей следовало бы самой заняться этим делом, но заниматься всем подряд было невозможно.

Она подошла к двери и на мгновение задержала на ней свое внимание, думая, не выйти ли из комнаты, чтобы успокоиться. Ранее она прошлась по коридорам, навевая страх на друидов, которыми теперь управляла. Они подчинятся ей не только потому, что она стала Ард Рис, но также и потому, что боялись ее. Никто не бросит ей вызов в открытую, пока у нее есть поддержка Молта и остальных, и пока нет прежней Ард Рис, хотя за ее спиной уже начинают интриговать так же, как они затевали интриги против Грайанны Омсфорд. Пока они не пытаются действовать, она ничего не будет делать, однако ей стоит дать им понять, что она наблюдает за ними и ждет удобного случая, чтобы их схватить.

Она вернулась к окну и снова посмотрела наружу. Первые порывы ветра рябью прошлись по верхушкам деревьев, возвещая о приближении грозы. Она была бы не против вывести их всех под ливень, каждого друида — заставить их пройти по ущелью Кеннон туда и обратно в качестве упражнения смирения и лишений. Кое–кто из них не вернулся бы, но это ее не сильно бы огорчило.

Ее мысли вернулись к Тагвену и мальчику. На этот раз они смогли убежать, думала она, но рано или поздно она их найдет. А также родителей. У нее есть друиды и воздушные корабли, которые разыскивают их, а также она распустила слухи по всем Четырем Землям. Эти слухи были очень простыми. Якобы те, кого она искала, были членами семьи Грайанны Омсфорд и находились в большой опасности. Оказать им помощь можно только в Параноре, где друиды–защитники обеспечат их безопасность. Любой, кто их увидит, должен прислать весточку. В качестве стимула она предложила солидное вознаграждение. Большинство не обратит внимания на это предложение, но те, кто пожаднее, будут искать повсюду. Кто–нибудь увидит мальчишку и его спутника дворфа и сообщит об этом. А когда их найдут, она уже сама ими займется.

Она представляла то удовлетворение, которое получит, когда с этим будет покончено, когда раздался резкий стук, и, не дожидаясь приглашения, в комнату вошел Терек Молт.

— Ты думаешь, что делаешь? — резко высказала она ему. — У комнат не зря есть двери, Молт!

— Мы нашли их, — прогрохотал он своим глубоким, как будто из–под земли, голосом. — На западе, за Мермидоном.

Она пристально на него посмотрела:

— Тагвена и мальчишку?

— Всего несколько минут назад кто–то воспользовался магией эльфийских камней. Это стало видно на магических водах в холодной камере. В тот момент там находилась Иридия. Никаких сомнений, что это была магия камней.

В той холодной камере друиды читали линии силы, которые пересекали Четыре Земли. Магические воды представляли собой стол с жидкой поверхностью, на которой проявлялось любое применение магии в виде волн, причем величина этих волн зависела от силы использованной магии. Больше десяти лет назад эти воды установила в Параноре сама Грайанна Омсфорд; этим инструментом она пользовалась еще будучи Ведьмой Ильзе.

— Эльфийские камни? — переспросила она, пока что не понимая, какая тут связь.

— Конечно, Шейди, — сказал он, улыбаясь с таким удовольствием, что ей захотелось вцепиться ему в лицо. — Они убежали от нас и отправились за помощью к одному друиду, который действительно мог им помочь.

— Эльфийский принц! — прошипела она. — Но он не мог воспользоваться эльфийскими камнями. Они хранятся у его брата.

— Не, так уж хорошо они охранялись, чтобы он не смог до них добраться. И он бы сделал это, чтобы спасти Ард Рис. Нет, это был он. Показания вод исходят из той части Западной Земли, где находится его дом. Тагвен знает, как туда добраться, и взял с собой мальчишку.

— Меня удивляет, что они решились воспользоваться камнями. Арен Элессдил должен понимать, что мы следим за любым использованием магии.

— А как еще может он найти Ард Рис? — заметил Молт. — У него нет другого выбора, кроме использования этих камней.

Подумав, она медленно кивнула:

— Похоже на то. Он не может узнать, что мы с ней сделали, даже если подозревает в этом нас, не воспользовавшись камнями. — Она помедлила. — Постой. Ты сказал, что именно Иридия обнаружила использование камней?

Смех Терека Молта был резким и низким:

— Я тоже подумал об этом. Я спросил ее, уверена ли она. Она утверждала, что никакой ошибки быть не может. Это была магия эльфийских камней. Я сказал ей, что ей лучше быть в этом абсолютно уверенной, поскольку у тебя могут появиться вопросы. Она ждет в холодной камере, чтобы поговорить с тобой. — Он немного помолчал, легкая усмешка скривила уголки его рта. — Она хочет отправиться за ним.

— Ничего другого я и не ожидала. Что за дурочка.

Она подошла к окну и посмотрела на потемневшее небо. Она не могла поручить это дело Иридии, но и Терек Молт ранее не показал особой эффективности. Она должна заняться этим сама, однако не думала, что будет мудрым решением оставить Паранор прямо сейчас. Она совсем недавно стала Ард Рис. Кто–то еще должен сделать так, чтобы Тагвен, мальчишка, а теперь еще и Арен Элессдил, не преуспели в своих усилиях.

— Может, пусть все устроится само собой, — тихо произнес Терек Молт. — В конце концов, даже если они знают, что мы сделали с Ард Рис, то они ничего не смогут сделать, чтобы ей помочь.

— И это все? — спросила она, не удосужившись на него взглянуть. — Ты в этом так уверен?

— Достаточно уверен.

— Ты берешь на себя слишком много. Кроме того, они могут доставить нам очень много хлопот, даже если не смогут до нее добраться. Я не хочу рисковать. Будет лучше стереть их с лица земли.

— Это тоже может доставить нам неприятностей. Остальные узнают, что мы сделали. Убить мальчишку и старика — это одно. Убить же друида — это совсем другое. Ты хочешь именно этого, да?

— Я намерена сделать все необходимое, чтобы наши усилия не пропали даром. Надеюсь, что и ты тоже. — Она повернулась к нему. — Готовь «Галафила», но не говори Иридии. В этом деле, в котором замешан Арен Элессдил, я ей не доверяю. Она может считать, что избавилась от своих чувств, но я не намерена рисковать. Пусть лучше она останется здесь. Я расскажу ей после того, как ты улетишь. Учитывая погоду, сегодня ты никуда не отправишься. Если к ночи буря утихнет, то тогда и улетай.

Он повернулся к двери.

— Подожди минутку, — сказала она. — У меня есть еще, что тебе сказать. Только будь внимателен. Ты слышишь, Терек?

Дворф медленно развернулся, нахмурившись от предчувствия того, что, как он понял, должно произойти:

— Говори, что у тебя на уме, женщина.

— Во–первых, — произнесла она, подойдя и встав прямо перед ним, — не входи в эту комнату, пока тебя не пригласят. Какая бы ни была причина.

Она подождала его ответа. Он хмыкнул и пожал плечами.

— Во–вторых, не подведи меня снова. Меня не обрадует это.

Он рассмеялся:

— Больше, чем тебя, я хочу порадовать себя, так что избавь меня от своих угроз. Вопрос нахождения и поимки мальчишки и старика стал личным. Мне не нравятся, когда меня одурачивают. Они воспользовались какой–то магией, иначе бы я их поймал. Поэтому я намерен сравнять счет.

Она еще мгновение не отводила от него суровый взгляд, затем кивнула:

— Вполне справедливо. Однако, теперь это уже не будет так просто сделать, когда тебе придется столкнуться с Ареном Элессдилом. Справиться с ним будет очень нелегко, даже для тебя. Поэтому я дам тебе в помощь кое–кого еще.

Дворф сердито посмотрел на нее:

— Кого? Если не Иридию…

— Еще один друид будет только мешать. Тебе не нужен другой друид, чтобы уладить это дело. — Она сделала паузу. — Я собираюсь послать с тобой Афазию Вая.

Терек Молт повернул голову в сторону и нарочито плюнул на ее ковер:

— Нет.

— Это не обсуждается.

— Я не пущу этого монстра на любой корабль, которым командую. Дай кого–нибудь еще, если тебе этого так хочется.

— Никого другого я не хочу. Если бы мне хотелось послать кого–то еще, я бы не стала тебе говорить! Где твой хребет? Ты боишься? Подумай, как все это будет выглядеть, если ты потерпишь еще одну неудачу. Некоторые сочтут это за слабость, а ты не можешь этого позволить. — Она пренебрежительно поправила свои одежды. — Будь умнее, друид. Ты лучше остальных и ты это знаешь. Я полагаюсь на тебя. Не заставляй меня усомниться в моей вере в тебя.

— Ты никогда ни в кого не верила, кроме себя, Шейди.

— Думай, что хочешь. Важно, чтобы ты понял, что Афазия Вай идет с тобой. Хватит волноваться. Он не станет перебегать тебе дорогу.

Дворф насмешливо фыркнул:

— Афазия Вай сделает это с любым, как только представится возможность. Он чудовище, Шейди. Нет ничего, чего бы это существо не сделало — или никого, с кем бы он этого не сделал. Черт возьми, мы даже не знаем, какой он на самом деле!

Она засмеялась:

— Он самый эффективный убийца, которого я когда–либо знала! Чего еще ты хочешь от него? Меня не волнует, какого он пола, расы или породы! Меня не интересует, насколько отвратительным ты его находишь! Тебе с ним не сотрудничать! Дай ему работу! И перестань ныть!

Терек Молт вскипел, его точеное лицо покраснело, мышцы предплечья напряглись. Она никогда не видела его таким опасным, как в этот момент, и если она допустит глупость и не остановит его, то и глазом не успеет моргнуть, как он с ней расправится. Но она твердо стояла перед ним, стойко выдерживая его взгляд и заставляя его понять, что какую бы опасность он не представлял, она была еще более опасна.

— Даже не думай об этом, дворф, — тихо прошипела она. — Помни, кто я.

Он еще с мгновение смотрел на нее, затем отвел взгляд, все еще взбешенный, но уже не представляющий угрозу.

— Когда–нибудь ты зайдешь слишком далеко, Шейди. — Его голос был зловеще спокойным. — И в тот день будь очень осторожна.

— Может быть. — ответила она, открывая перед ним дверь. — Но до той поры, ты будешь слушать и делать то, что я тебе говорю. Иди готовь воздушный корабль. Как только гроза закончится, сразу же улетай.

Его большие руки сжались в кулаки, и он собрался было что–то возразить. Но, передумав, повернулся к ней спиной и вышел из комнаты.

* * *
Она подождала, когда он удалится, а ее разочарование от его непокорности утихнет, прежде чем отправиться в холодную камеру, чтобы найти Иридию Элери. Колдунью не обрадует то, что Шейди намеревалась ей сказать. К сожалению, придется разочаровать Иридию, потому что колдунья была верна, пока контролировала свои чувства к Арену Элессдилу, а это означало, что ей вообще не стоит доверять. Эти чувства настолько укоренились в Иридии, что Шейди даже не пыталась это изменить.

Такова любовь.

Отказ только оттачивает ее.

Шейди вошла в холодную камеру и увидела Иридию, стоявшую у широкой каменной чаши, установленной в самой середине, и наклонившуюся, чтобы читать движения ее содержимого. Магические воды были неглубокими и темно–зелеными, их спокойствие охранялось стенами башни и краями чаши. Возмущения происходили только от магии, проходящей по силовым линиям земли. И тогда они проявлялись как концентрические круги, расходящиеся от точки, расположенной к западу от центра. Стройные руки Иридии двигались в такт этой ряби, как будто следуя по их жидким гребням обратно к ее обреченной любви. Ее идеальные черты лица излучали напряженность; она была смесью светлого и темного, бледной кожи и черных волос. Эльфийская внешность четко проявилась из–за еесосредоточенности, подчеркивая, что она может быть и страстной, и жестокой. Шейди встала в дверном проеме и долго наблюдала за ней. Иридия, плененная своими мечтами и воспоминаниями, даже не осознавала, что здесь находилась Шейди. Возможно, что казавшаяся всегда очень близкой к безумию, Иридия, наконец–то, была им поглощена.

— Иридия! — резко позвала Шейди.

Колдунья тут же обернулась:

— Ты уже слышала?

Шейди подошла к ней:

— Терек рассказал мне. Ты точно не ошибаешься?

Тонкие черты застыли:

— За кого ты меня принимаешь? Я не делаю подобных ошибок. Это была магия эльфийских камней, а значит, это мог быть он. Я хочу в этом убедиться, Шейди. В любом случае, тебе придется кого–то послать туда. Это должна быть я.

Шейди покачала головой:

— Кто угодно, но не ты. Что ты будешь делать, если найдешь его, а он взглянет на тебя и ты не сможешь действовать? Только не говори мне, что этого не случится, уж я-то знаю. Я была там, когда ты его потеряла. Ты несколько недель не могла утешиться. Он был тем, кого ты желала — и кого всегда будешь желать.

— Я этого не отрицаю! — воскликнула она. — Но эта часть моей жизни окончена. Я предана нашему делу. Если он стоит на нашем пути, если он помогает ей, тогда я хочу, чтобы он умер! Я имею права увидеть, как он умрет. Больше я ничего не прошу. Если его нужно убить, то я хочу быть там, чтобы это увидеть. Я желаю, чтобы мое лицо было последним, что он увидит в своей жизни!

Шейди вздохнула:

— Тебе только кажется, что ты этого хочешь. На самом деле ты хочешь, чтобы он вернулся, чтобы сказал тебе, что он по–прежнему тебя любит, несмотря на все случившееся. Если он так сделает, то ты в ту же секунду бросишь нас и наше дело. Нет, постой, Иридия — не обманывай себя. Так и будет, и ты это знаешь. Почему бы и нет? Я не осуждаю тебя. Я бы поступила точно так же на твоем месте.

— Ты бы не сделала ничего подобного, — усмехнулась эльфийка. — Ты никогда никого не любила, кроме самой себя. Не притворяйся, что ты меня понимаешь. Я знаю, что любовь побуждает меня, но она побуждает совсем не так, как ты думаешь. Любовь не заставляет меня заключить его в свои объятия; она понуждает меня увидеть, как он будет страдать!

— Да, но не от твоих рук. — Шейди подошла к окну башни, глядя, как темнеет и все вокруг затягивается грозовыми тучами. Снаружи начал завывать ветер и тяжелые капли дождя обрушились на каменные стены.

— Лучше от моих рук, чтобы мы были уверены в результате, чем от рук Терека Молта, который уже один раз нас подвел!

— Лучше вообще от рук кого–то другого. Я посылаю Афазию Вая, чтобы точно знать, что работа будет выполнена.

Она краем глаза взглянула на лицо Иридии, и этот взгляд подтвердил ее догадки о чувствах эльфийки к Арену Элессдилу.

— Иридия, — спокойно сказала она, поворачиваясь к ней. — Отдались от этого дела. пусть другие делают все, что нужно. Ты достаточно настрадалась от рук этого эльфийского принца. Он уже однажды предал тебя и сделает это снова. Его преданность принадлежит ей, а не тебе. И это уже не изменить. Поставить себя в положение, где ты должна проверить свою решимость, было бы глупо и опасно. Для тебя это слишком.

Колдунья напряглась, ее губы превратились в тонкую, жесткую линию, черты лица застыли.

— Ты слишком мало меня знаешь. Я не дура, Шейди. Я тебе ровня, а в чем–то и лучше. У меня есть опыт, которого нет у тебя; не стоит так быстро отмахиваться от меня, как от влюбленного ребенка.

— Я бы никогда этого не сделала.

— Ты не только сделала бы, ты делаешь это! — взгляд Иридии был готов расплавить железо. — Если Арен Элессдил воспользовался эльфийскими камнями, чтобы помочь этой женщине, я так же сильно, как и ты, хочу его смерти. Но я хочу увидеть, как это произойдет. Я хочу наблюдать, как он умирает!

— Ты? — Шейди а'Ру немного помолчала. — Мне показалось, что с тебя довольно подобного рода вещей. Скольких еще из тех, кого ты, как утверждаешь, не любишь, а на самом деле, наоборот, ты должна увидеть мертвыми, прежде чем насытишься?

Лицо Иридии побелело:

— Ты о чем говоришь? — в ее словах явно прозвучало предостережение.

Шейди не стала обращать на это внимание, ее взгляд оставался холодным и пустым:

— Ребенок, Иридия. Ты помнишь ребенка, не так ли? Ты тоже не любила ее.

Долгое время Иридия не шевелилась и не говорила, а просто уставилась на Шейди; на ее лице сменяли друг друга ярость и недоверие. Затем с поразительной быстротой обе эти эмоции исчезли, оставив лицо спокойным и бесстрастным.

— Делай, что хочешь, — сказала она.

Она развернулась и вышла, не глядя на Шейди. Проходя через дверь, она лишь тихо произнесла:

— Ненавижу тебя. Я также увижу и как ты умираешь.

Пока Иридия спускалась по лестнице башни, Шейди смотрела ей вслед, на секунду подумав было пойти за ней, но потом решив иначе. Она прекрасно знала колдунью. Иридия быстро впадала в гнев, но поразмыслив над ситуацией, она поймет, что сделала глупость. Лучше сейчас оставить ее в покое.

Она посмотрела на магические воды в чаше. Рябь исчезла; поверхность была совершенно спокойной.

Так же быстро должен исчезнуть и Арен Элессдил.

* * *
У нее осталось последнее дело, то, которое страшило ее больше всего. Она не больше Терека Молта любила Афазию Вая, но считала его весьма полезным для выполнения определенных заданий, от которых остальные отказывались или которые не могли исполнить. Она уже достаточно насмотрелась по поводу последнего при охоте на семью Грайанны Омсфорд, а с учетом Арена Элессдила задача не стала легче. Терек Молт мог не соглашаться с ее решением, но это был вопрос целесообразности и здравого смысла. Она хотела, чтобы в этом предприятии участвовал один друид из ее ближайшего окружения, и ей казалось этого достаточно.

Пока она проходила через башни и коридоры крепости, мимо спален и комнат для медитации, помещений для занятий и отдыха, ее ум сосредоточился на задаче, стоящей перед ней. Ей хотелось, чтобы дело завершилось, но не до тех пор, пока она не добьется всего, что было необходимо. Она стала уделять этому вопросу значительное внимание после возвращения Терека Молта. Было ошибкой — к сожалению, ее ошибкой, — думать об Омсфордах из Патч Рана, как об обыкновенных людях. Мальчишка и его родители не являлись друидами, но это не делало их заурядными. Магия, которая находилась в их крови и за долгую историю выживания помогла им преодолеть огромные трудности, делала их опасными. Чтобы одолеть их, потребуются особые усилия, и ей не стоит снова их недооценивать.

Хорошо, что у нее есть Афазия Вай. Но нужно кое–что еще.

Она спустилась вниз по винтовым лестницам крепости в ее глубины, в подвалы и подземелья, лежащие глубоко под землей в скале, в темные места, куда редко отваживались заходить друиды. Место, куда она направлялась, было известно только ей, поскольку Грайанна Омсфорд исчезла, а это место она обнаружила несколько лет назад, когда следила за Ард Рис, пытаясь раскрыть ее секреты. Уже тогда она отлично умела выслеживать, развив это умение еще в ранние годы, когда впервые стала использовать магию. Бросить вызов инстинктам Грайанны Омсфорд было опасным, но ей это удалось с помощью мелкой, не имевшей запаха пыли, которая позволяла увидеть следы другого человека в мареве радужного света. Рассеивая пыль в этих темных местах, куда, как она знала, ходила Ард Рис, она дожидалась ее возвращения, чтобы пробраться обратно и прочитать оставленные следы. Пару раз ей улыбалась удача, но никогда ей так не везло, как в тот раз, когда она обнаружила то место, куда сейчас и направлялась.

Она оказалась в глубинах цитадели, в самом сердце крепости, там, где тепло земли поднималось от бурлящей магмы, чтобы обогревать помещения наверху. Ей стало интересно, что друиды построили свой дом на вершине вулканической трещины, которая могла однажды взорваться и уничтожить их. Однако друиды жили в гармонии с элементами земли и находили силу в том, что было новым и необработанным. Она понимала и ценила это. А также ее привлекала близость этого острого края, разделявшего жизнь и смерть.

Коридоры стали еще теснее и темнее. Так далеко внизу не было никакой необходимости в пространстве и свете. Она подумала, что по некоторым коридорам никто не ходил тысячу лет, а в некоторых кельях и комнатах, к которым они вели, никто не жил на тысячи лет больше. Но в этот день она не искала ничего для жизни, только для смерти. Она двигалась в тишине, прислушиваясь к звукам похожего на дух существа, которое обитало в яме под крепостью и опекало Паранор и его магию. Сейчас оно спало и будет спать, пока его не разбудят. До тех пор, пока друиды продолжали здесь жить и заниматься своими делами, оно будет находиться в состоянии покоя. Она помнила истории о его защитных возможностях. Они были легендарными. Однако, ее это нисколько не пугало. Скорее даже, ее это интриговало. Однажды она спустится вниз, чтобы взглянуть на него вблизи. Духи были ей понятны.

На секунду она задумалась об обстоятельствах, которые привели ее к нынешней ситуации. Она не жалела о том, как добилась своего положения, но предпочла бы сделать это несколько иначе. Она не была злобной, просто практичной. Она была правильным выбором, чтобы стать Ард Рис, самая подходящая персона для этого титула, однако это не означало, что она была рада тому способу, каким его получила. Подняться по спинам других, чтобы добиться желаемого, больше подходило для политиков и членов королевских семей, чем для изучающих магию. Она бы предпочла столкнуться с Грайанной Омсфорд в сражении, но решение, основанное на исходе соревнования в магии, не было бы принято остальными — ни ее союзниками, ни ее врагами. Друиды, несмотря на все их исследования и науки, были консервативны по своей природе. История научила их, что независимость и неповиновение приводят к катастрофе, поэтому они предпочитали, чтобы все шло своим чередом.

Здесь подобное не могло произойти. Когда на весах Ведьма Ильзе в роли Ард Рис и судьба всего ордена. Шейди понимала это с самого начала. И в отличие от остальных, она решила действовать.

Она дошла до тяжелой железной двери в конце коридора и остановилась. Поместив свои пальцы на ряд символов, вырезанных в металле, она закрыла глаза и нажала их в определенной последовательности. Чтобы разблокировать код ей потребовалось какое–то время, но в итоге она справилась. Щелкнули тумблеры и задвижка скользнула назад. Дверь открылась.

Внутри помещение было круглым и темным, за исключением света, отбрасываемого единственной лампой, установленной на приподнятом постаменте в самом центре. Тяжелые каменные блоки окружали мозаичный пол, в котором замысловатым узором были вырезаны руны, как некое историческое панно. Здесь была только одна дверь для входа и выхода и никаких окон. Никаких отверстий в полу и стенах. Куполообразный потолок терялся во мраке.

Могила для умерших и их имущества, подумала Шейди. Место, куда помещали вещи с большой надеждой, что однажды о них забудут.

Она подошла к постаменту, встала пяткой правой ноги на край его квадратного основания и надавила на невидимое углубление, затем прошла вперед до противоположной стены. Поместив ладони обеих рук на камень на высоте талии, она ощупала кончиками пальцев его поверхность, пока не нашла скрытые углубления в этом камне, а потом нажала их.

Тяжелая панель сдвинулась на скрытых петлях, открыв черную–пречерную камеру.

Ее улыбка сказала все о том, что она надеялась найти там внутри.

Она вошла, решив не пользоваться никаким дополнительным светом, полагаясь на слабое свечение лампы за ее спиной. Ее глаза быстро привыкли к темноте, и она увидела то, за чем пришла. Она подошла к невысокому пьедесталу, установленному около стены, открыла железный ящик, стоявший на нем, и вынула бархатистую сумку, которая лежала внутри ящика. Она держала ее крайне осторожно, как будто это была смертоносная змея, стараясь слишком сильно не сжимать ее в своих ладонях. С еще большей осторожностью она залезла внутрь, чтобы достать то, что там было спрятано.

Медленно, очень аккуратно, она вытащила Стихл.

Это было самое смертельное оружие в мире, клинок, выкованный во времена Волшебного мира в печах троллей кузнецов. Впитавший в себя смертельные особенности магии таинственного огня, он мог пронзать все, что угодно, каким бы толстым и твердым оно ни было. Ничто не могло устоять перед ним. Он был в руках убийцы Пи Эла во времена Порождений Тьмы и Уолкера Бо, и он воспользовался им, чтобы убить дочь Короля Серебряной Реки. Впоследствии друид забрал его и спрятал здесь. С тех пор никто не знал, где он находился. Никто, кроме Грайанны Омсфорд, а теперь и Шейди.

Она держала его за ручку, ощущая вырезанные на костяных пластинах знаки, составлявшие его имя. Лезвие сияло ярким серебристым светом, его поверхность была гладкой и безупречной. Он пережил тысячи лет без единой отметины. Грайанна держала его спрятанным по тем же причинам, что и Уолкер Бо — он был слишком опасным. Это было оружие убийцы, его инструмент.

Он предназначен, сказала сама себе Шейди, для рук убийцы, для его ножен. Он предназначен быть в руках мастера. Она увидит, что так оно и будет. Она увидит, что его пустят в то дело, для которого он предназначен. Жизни, которые он прервал, служили тому доказательством.

Она вздохнула. Она не была злобной, второй раз за сегодня сказала она себе. Она просто была практичной.

Она убрала Стихл, закрыла камеру и поднялась из темных подвалов Паранора на свет.

ГЛАВА 15

Приняв решение отправиться на поиски тейнквила, Арен Элессдил достал лошадей, чтобы перевести всю их группу на первом этапе путешествия, и в течение часа они были готовы и выехали верхом из Эмберена. Не заботясь о своем имуществе, друид даже не потрудился запереть свой коттедж, оставив практически все, что там было. У Пена возникло ощущение, что друид не особо сильно был привязан к своему имуществу и, в духе друидов, исполняющих свою службу во всех землях, считал его излишним. Мальчик не притворялся, что понимает это, усердным трудом добывая все, что он имел, но полагал, что его собственные приобретения были в основном результатом привычки, а не потому что он так высоко ценил то, что ему принадлежало. Тем не менее, он едва поборол желание вернуться и запереть дом.

Они поехали на юг по основной дороге, часто останавливаясь, чтобы попрощаться с жителями деревни, а Арен старался каждому сказать, что их не будет несколько недель. Пену казалось странным, что он так подробно рассказывает всем об этом, и еще больше его смутило то, что они отправились в неверном направлении, свернув через десяток миль не на восток к Погребальным горам, а на запад.

Когда он, наконец, набрался храбрости и спросил, что они делают, Арен Элессдил улыбнулся:

— Чтобы сбить с толку врагов, я надеюсь. Если они придут в Эмберен, а я уверен, что так оно и будет, то жители деревни расскажут им, что мы отправились на юг. Если они проследят наш путь, то обнаружат, что мы повернули на запад. Однако они потеряют наши следы, когда мы доедем до Поющего Родника, потому что там мы оставим лошадей и возьмем баркас, чтобы на нем спуститься к Иннисбору и расположенному на нем порту Сайонеду. В Сайонеде мы найдем воздушный корабль, на котором и доберемся до цели нашего путешествия.

— Воздушный корабль? — переспросил Пен.

— Такой корабль очень быстр по прямой и не оставляет следов. Если бы у меня в Эмберене был корабль, мы бы взяли его. Но в данный момент у нас есть только лошади. — Он рассмеялся. — Ты бы видел свое лицо, юный Пен!

Весь день и большую часть следующего дня они ехали через леса Западной земли, пока не прибыли к Поющему Роднику и путевой станции, которая предлагала баркасы для передвижения по реке. Погода стояла теплая и светлая, буря, хлеставшая у крепости друидов, днем ранее ушла на север. Они двигались непрерывно, останавливаясь только для того, чтобы перекусить и поспать, и за это время Пен обнаружил неудобство там, где ему казалось это невозможным. Он не часто в своей жизни пользовался лошадьми, поэтому такая длительная езда верхом отразилась в том, что у него болело все от шеи до лодыжек. Тагвен чувствовал себя не намного лучше, поскольку еще меньше ездил верхом. Обоих эльфов, казалось, езда вообще никак не беспокоила, но в первый же вечер Хайбер дала дворфу и мальчику мазь из своего рюкзака, которая облегчила их боль.

Оставив лошадей на путевой станции, ближе к вечеру второго дня они погрузились на баркас и отплыли. В это время года Поющий Родник был глубоким и широким, и они не испытывали трудностей в плавании по его водам. С наступлением темноты они двигались при лунном свете, который был настолько ярким, что создавалось ощущение середины дня. Арен мог бы причалить к берегу, чтобы они выспались, однако он желал продолжать плыть, пока позволял свет, с чем все и согласились. Пен был просто счастлив. Его уже не беспокоила еще одна стычка с Тереком Молтом.

На следующий день они проплыли ниже Арборлона, его шпили были видны над краем Каролана. Легендарный Эльфитч, сильно укрепленная эстакада, подходящая к городу с запада, вилась как змея от восточного берега реки к скале. По серпантину и через ворота этой дороги непрерывным потоком двигались эльфы, направляясь торговать в Саранданон. Пен вспомнил о битве эльфов и их союзников с демонами из Запрета почти пятьсот лет назад. Он смотрел на Эльфитч, пока они проплывали мимо, пытаясь представить силу его твердыни, прошедшего проверку неистовством демонов. В той битве погибли тысячи. Легендарный Граничный Легион почти полностью был уничтожен. Эльфы потеряли каждого третьего, способного носить оружие. Был убит и их Король, Эвентин Элессдил.

Пен гадал, ждет ли в будущем еще одна такая битва — если, несмотря на слова Хайбер, Элькрис снова ослабеет и демоны найдут еще одну лазейку из своей тюрьмы.

Они проплывали мимо других лодок на реке, а время от времени видели над головой воздушные корабли, боевые двигались в сторону Преккендоррана, а грузовые в менее опасные места. Погода оставалась солнечной и теплой. Не было никаких признаков «Галафила». Не было никаких признаков тревоги. Пен начал думать, что, может быть, все образуется.

Три дня спустя он доплыли до Иннисбора, его воды были настолько обширны, что если бы солнце пробилось сквозь облака на долгое время, чтобы рассеять туманы, которые расстилались по всей его неспокойной поверхности, то все равно дальние берега оказались бы невидны. Ближе к концу дня они пристали на своем баркасе к причалу рядом с устьем реки, договорившись, чтобы его осмотрели в доке и отправили обратно вверх по реке, и отправились в двухмильный поход по восточному берегу озера к городу Сайонед. На западе снова раздались раскаты грома, там начал формироваться еще один грозовой фронт в это межсезонное время штормов. В это время года они были обычным явлением, но от этого они не становились приятнее, подумал Пен. Если одна из гроз окажется здесь, пока они будут на земле, то они не смогут вылететь до ее окончания. А это может занять несколько дней. В порыве Пен спросил Арена, не могли бы они улететь уже сегодня, но друид сказал ему, что они еще даже не наняли корабль и, вероятно, не смогут этого сделать до конца недели.

Пен с испугом посмотрел на приближающуюся непогоду. Ему не нравились задержки, особенно, когда они имели отношение к полету. Он уже страстно желал подняться в воздух. Такова была его жизнь в Патч Ране, и хотя он понимал, что та жизнь осталась позади, он не притворялся, что не хотел бы вернуть ее обратно. путешествовать верхом, на баркасе и пешком было вполне нормальным, но полет был тем, чего он жаждал. Чем скорее он поднимется в воздух, тем лучше он себя будет чувствовать.

Однако сейчас нужно потерпеть. Темные сумерки опустились к тому времени, когда они добрались до окраин города, а его живот начал урчать. Они нашли гостиницу на боковой улице в стороне от главной дороги, там предлагали питание и номера. Гостиница располагалась довольно далеко от оживленного тракта, так что Арен Элессдил посчитал вполне удобным остановиться здесь на ночь. Они поужинали за столиком в общем зале, и к тому моменту, когда покончили с едой, глаза Пена уже отяжелели от желания лечь спать.

Он не помнил как добрался до своей комнаты. Он не помнил, как разделся и улегся в кровать. Все, что он помнил, вспоминая этот вечер, это был звук дождя, барабанящего по черепичной крыше, когда пришла гроза.

* * *
— Кажется, он никогда не прекратится, — взглянув в окно гостиницы, угрюмо произнес Пен.

Дождь стучал по черепице всю ночь и весь день, затопив дороги и превратив в небольшие заводи все низины берега. Стекло окна, через которое он смотрел, было настолько залито водой, что он едва мог видеть на расстоянии десятка ярдов. Мало кто двигался снаружи. В воздухе никто не летал. Пен был несчастлив.

Хайбер внимательно изучала игровую доску перед собой, рассеяно кивая на его замечания.

— Дай ему время, Пен. Штормы здесь не сильнее, чем во внутренних областях. Но и они проходят. — Она передвинула шашку, поместив ее рядом с его шашкой. — Если тебя тревожит преследователи, то просто вспомни, что они, как и мы, не могут летать сейчас.

— Мне не нравится так долго быть на земле, — проворчал он. — Я чувствую себя, как в ловушке. — Он взял ее шашку своей и подумал об Арене Элессдиле и Тагвене. — Как давно они ушли?

Она пожала плечами, не отрываясь от доски. Друид и дворф ушли рано утром, чтобы нанять корабль. С учетом того, что не было никаких полетов, капитаны воздушных кораблей собрались в своих любимых трактирах и пивных, проводя там время, пока не смогут снова подняться в воздух. Некоторые среди них могли пока что быть без дела, а уже среди них, по крайней мере, мог оказаться один, которого нанял бы друид. Учитывая их положение, в котором осторожность была так же важна, как и скорость, он не собирался договариваться с любым, особенно с тем, к кому не испытывал доверия. Он хотел нанять одного из скитальцев, исполнительных наемников, которые умели держать язык за зубами. Сайонед был местом остановки для транспортных средств, пролетающих от побережья во внутренние земли, к расположенным там городам. Капитаны из скитальцев все время бороздили здешние просторы, и наверняка можно будет найти здесь нескольких.

Пену и Хайбер было сказано оставаться в гостинице, подальше от чужих глаз и чтобы не вызвать никаких проблем. Друид беспокоился, что кто–нибудь заметит их и потом вспомнит, когда их преследователи найдут дорогу в этот порт. Чем меньше их видят, тем лучше. Особенно Пена, с его характерными длинными рыжими волосами. Гостиница была переполнена, но все остальные разбились на небольшие компании и были заняты своими разговорами. Кому–то еще они не уделяли большого внимания.

— Когда ты начал летать на воздушных кораблях? — спросила Хайбер и посмотрела на него. — Должно быть, это было давно.

Он кивнул:

— Сколько себя помню. Моя мать всегда летала, и отец тоже, после того, как встретил ее. После того, как я родился, они повсюду брали меня с собой, даже тогда, когда я был еще совсем маленьким ребенком. Я помню, как учился стоять у штурвала, когда для меня приходилось подставлять ящик, чтобы я мог видеть через ограждение пилотской кабины.

— Я хотела летать, — сказала она, — но мой отец, когда был жив, а после его смерти мой брат настаивали на том, чтобы рядом со мной всегда кто–то находился. Вдобавок к тому, что на больших военных кораблях и так было много стражников для защиты. Даже после того, как я начала путешествовать самостоятельно, повзрослев достаточно, чтобы позаботиться о себе, мне не разрешали летать на воздушном корабле.

Он пожал плечами:

— Ты немного упустила.

Она засмеялась:

— Какой же ты ужасный врун, Пендеррин! Ты же не можешь в это верить! Ты же тот, кто не может дождаться, когда снова вернется в небо! Признай это!

— Ладно, признаю. — Он тоже засмеялся. — Но ты наверстаешь то, что пропустила. Я смогу тебе показать.

Он передвинул свою шашку, она ответила. Она была хороша в этой игре, но не так, как он. У него было прирожденное чутье, он заранее знал, что она собирается сделать еще до того, как она это делала. Она внимательно изучала доску, сознавая, что ее загнали в угол.

— Тебе приходило в голову, что твой отец и мой дядя Арен были примерно такого же возраста, как и мы сейчас, когда отправились на «Ярле Шаннаре»? — произнесла она.

— Не один раз.

— А твои родители рассказывали о том, каково это было?

— Один раз, и то немного. Ведь много их друзей погибло в том путешествии, и я не думаю, что им нравится об этом вспоминать. — Он взглянул на нее. — А твоя дядя? Он что–нибудь говорит?

Она покачала головой, брови нахмурились.

— Он тоже не любит говорить об этом. Думаю, из–за провидицы. Он любил ее, хотя и не говорил этого. Для него это слишком болезненно. — Она склонила голову набок. — Тебе страшно от того, что мы делаем, Пен?

Он откинулся на спину, раздумывая над этим. Боялся ли он? Что же он чувствовал? На самом деле, он не переставал об этом думать. Или, может быть, не позволял себе переставать думать, боясь того, что мог обнаружить.

— Нет, — ответил он, потом скривился. — Ладно, да, но только в общем смысле. Я не знаю достаточно, чтобы бояться чего–то конкретного. Кроме того друида, того дворфа. Он был довольно жутким. Я его боюсь.

Она откинула назад пряди темных волос, упавших ей на лицо, когда она склонилась к доске:

— А я не боюсь. Я немного разбираюсь в магии, поэтому смогу защитить нас, если придется. Дядя Арен многое знает о магии, хотя этого и не показывает. Я думаю, что он, наверное, справится с кем угодно. С нами будет все в порядке.

— Рад, что ты так думаешь.

— Разве у тебя нет магии твоего отца? Он же обладает магией песни желаний, как и твоя тетя Грайанна, не так ли?

Пен кивнул:

— Так и есть. Но эта магия меня миновала. Думаю, что за все эти годы линия крови сильно рассеялась. Вероятно, он последний. Он бы сказал тебе точно так же. Он не доверяет этой магии. Время от времени пользуется ей, но не сильно. Он просто счастлив, что у меня ее нет.

— Если бы она у тебя была, это помогло бы.

Пен задумался, решая, стоит или нет рассказать ей о том даре, который у него был.

— Может быть.

— Ты мог бы лучше себя защитить. От этих изменников друидов и их магии. От того, с чем ты можешь столкнуться внутри Запрета. Ты так не думаешь?

Он не ответил. Они вернулись к игре, передвигая шашки пока их не осталось всего восемь. Пен знал к тому моменту, что он выигрывает, но решил продолжать играть. Игра помогала скоротать время.

— Ты помнишь, что рассказал Тагвен о тейнквиле, который даст мне темный жезл, если я смогу найти его? — наконец спросил он ее. Он наклонился над доской, как будто сосредотачиваясь, и добавил, понизив голос: — Потому что у меня есть магия.

Она тоже наклонилась к нему так, что он почти касались друг друга лбами. Ее эльфийские черты лица заострились от удивления:

— Что за магия? Песнь желаний? Но ты же сказал, что у тебя ее нет.

— Нет. Нечто иное. Кое–что другое. — Он вытянул было руку к одной из шашек, затем отдернул ее. — Я могу чувствовать, что думают живые существа, что они собираются делать и почему. Не люди. Птицы, животные, растения. Когда они издают звуки, крики, какой–то шум или что–то еще, я могу понять, что они говорят. Иногда я могу издавать такие же звуки им в ответ.

Она вздернула одну бровь:

— Мне кажется, что это может оказаться очень важным. Не знаю, как именно, но думаю, что так оно и есть. А ты не говорил дяде Арену?

Он покачал головой:

— Пока еще нет.

— Тебе стоит рассказать. Он должен узнать, Пен. Он друид. Он может знать кое–что об этом, чего не знаешь ты, возможно, то, как тебе это использовать, чтобы помочь нам. — Она замолчала, изучая его лицо. — Ты боишься рассказать ему? Но ты же знаешь, что можешь ему доверять.

— Знаю. — Его глаза неотрывно смотрели на нее. — Я просто не говорю об этом. Никогда не говорил.

Они вернулись к игре под все увеличивающийся звук дождя, бьющего по стеклу. Вокруг них продолжали раздаваться голоса и смех. Пламя ламп на стенах и свечей в подсвечниках на столах трепыхалось как крошечные флажки, когда ветер проникал сквозь трещины и щели древесной обшивки или налетал порывами через открытую дверь всякий раз, когда кто–то входил или выходил.

— Я расскажу ему, когда он вернется, — наконец произнес Пен. Он передвинул свою атакующую шашку. — Вот и все. Ты проиграла, Хайбер.

Они сыграли еще раз и третья игра была в своей середине, когда дверь открылась, чтобы впустить промокших Арена Элессдила и Тагвена. Вода текла с их всепогодных плащей, как с уток, выбравшихся на берег, когда они поспешили к мальчику и девочке.

— Собирайте свои вещи, — тихо произнес Арен, наклонившись так, что дождевая вода затопила столешницу. — Мы нашли корабль.

* * *
Они собрали свои рюкзаки, закинули их за плечи и покинули гостиницу, отправившись к кораблю, который нанял друид. Им было лучше сразу же разместиться на нем, чтобы быть готовыми улететь, как только стихнет буря, посоветовал друид. Им предстояло пройти по боковой улице, на которой была расположена гостиница, вернуться на главную дорогу и по ней спуститься к докам, а там вдоль береговой линии до того места, где у причала стоял их корабль. Пока они пробирались сквозь ливень, Арен Элессдил рассказал подробности.

— Корабль называется «Скользящий». Подходящее имя, полагаю. Невысокий и гладкий корпус, наклонная мачта, на палубах полно такелажа. Он, конечно, не может перевозить много пассажиров или груза, если тот заполнит все его хранилища, но он, вероятно, может обогнать почти все, что летает.

— Как раз то, что нужно для наших целей, — хмыкнул Тагвен, но его слова почти заглушил внезапный порыв ветра.

— Удобств не так много, но вполне приемлемо для наших нужд, — продолжал друид. — Капитан — скиталец по имени Гар Хетч. Я ничего о нем не знаю, кроме того, что узнал из разговора с ним и из разговоров с несколькими людьми на побережье. У него репутация человека, готового взяться за что угодно, и все говорят, что он может долететь до таких мест, куда остальные и не подумают даже пытаться добраться. Если я точно его понял, то он много раз делал то, что нас интересует — перевозил пассажиров, которые хотели сохранить это в тайне. Он обаятелен, но в нем есть какая–то чертовщинка, поэтому следите за тем, что говорите. Он знает, что мы хотим попасть на восток, к Лазарину, и это все, что я ему сказал. Главным образом его заботят деньги, которые он получит за свою работу, и на этот счет я его успокоил.

— Лазарин? — переспросила Хайбер.

— Озеро у подножия Погребальных гор, первый этап нашего путешествия. Это все, что пока знает скиталец о наших планах.

Некоторое время они шли молча, склонив головы против ветра и дождя. Пен не только промок, он замерз. Он летал на кораблях в любую погоду и знал, как одеваться при этом, но в спешке покидая гостиницу днем, он не задумался о своем личном комфорте. теперь он жалел, что не обратил на это должное внимание.

— Пендеррин.

Арен Элессдил приотстал, чтобы оказаться рядом с ним, оставив впереди Тагвена и Хайбер. Пен подтянул свой рюкзак и приблизился, чтобы лучше слышать. Дождь заливал лицо друида и ручьями стекал с его плеч.

— Я взял на себя смелость рассказать капитану Хетчу, что у тебя большой опыт в управлении воздушными кораблями, — произнес он. — Боюсь, что немного подвел тебя. — Капюшон немного сместился, и Пен увидел мрачные и напряженные черты эльфа. — Я полностью не доверяю тому парню; он наемник, а наемники всегда в первую очередь заботятся о себе. Но он лучшее из того, что я смог достать, и мне не хотелось откладывать наш отлет. Чем дольше мы ждем, тем больше шансов у наших преследователей узнать, где мы находимся.

Пен кивнул:

— Понимаю.

Друид наклонился еще ниже:

— Причина, по которой я рассказал Хетчу о твоем опыте, состоит в том, чтобы он знал, что по крайней мере один из нас сможет определить, что он делает все так, как нужно. Я не хочу, чтобы он говорил нам одно, а делал совершенно другое. Я не хочу, чтобы он мог нас дурачить. Я не говорю, что это случится, но мне хотелось от этого защититься. Я многого не знаю о воздушных кораблях; да никогда и не знал. Когда было нужно, твой отец был пилотом, а мать штурманом. Я всегда был простым пассажиром. И это никогда не менялось. Хайбер и Тагвен знают еще меньше меня. На самом деле, я считаю чудом то, что Тагвену удалось своими силами до тебя добраться.

— Я тоже так думал после того, как он рассказал мне, что он сделал. — Пен заморгал от попавших в глаза капель дождя.

— Будь внимателен, Пен, во время нашего путешествия, — сказал Арен. — Особо это не показывай, но следи за тем, что происходит с курсом корабля. Если что–то покажется не так, скажи мне. Я с этим разберусь. Сможешь это сделать?

— Смогу.

— Гар Хетч не знает, кто мы такие, но это не значит, что он и не узнает. Если это произойдет, то у него может появиться соблазн воспользоваться полученной информацией. Друиды уже ищут тебя. Они разнесли слухи, что, из–за случившегося с твоей теткой, ты можешь быть в опасности, и поэтому тебя нужно защитить. Если тебя увидят, то тут же к ним отошлют весточку.

Он втянул голову в плечи от ветра.

— Я дал ему только наши первые имена, считая, что пока этого достаточно, но сейчас жалею, что сделал даже это. Известия о поисках друидов до сегодняшнего утра не достигли Сайонеда, но теперь они уже здесь, и Хетч мог их услышать. Он не глупый человек. Будь очень осторожен, Пен.

Он снова двинулся в дождь, его закутанная в плащ фигура казалась призрачной в сумраке дня. Пен смотрел ему вслед, немного замедлившись.

Будь очень осторожен. Легко сказать, подумал он; не так легко это сделать.

Осознав вдруг, что отстал, он поспешил догнать остальных.

ГЛАВА 16

Шторм бушевал весь остаток дня и всю ночь, но к рассвету начал затихать. К этому времени, когда население Сайонеда сбрасывало с себя последние остатки сна, «Скользящий» уже отдал швартовы и отправился в путь.

Пен и его спутники спустились в трюм после того, как поднялись на борт, пытаясь хоть немного поспать под яростью шторма, и у них было лишь размытое дождем представление об этом судне. Теперь, когда небеса очистились и на востоке засияло солнце, они вышли на палубу, чтобы осмотреться.

Их транспорт оказался шлюпом, новой конструкцией для воздушных кораблей, хотя весьма древней среди морских судов. Арен Элессдил весьма точно его описал. Он был низким и плоским, явно построенным для скорости. Единственная мачта и реи были устроены так, чтобы летать под главным парусом, фоком и кливером. Во время своих полетов, Пан редко видел последний, это была еще одна черта обычных морских кораблей, которую преобразовали для использования на воздушных судах. Широкий, вздымающийся парус, который традиционно захватывал ветер на носу судна и давал дополнительную тягу, кливер использовался на воздушных кораблях, чтобы дополнительно собирать рассеянный свет, который преобразовывался диапсоновыми кристаллами в энергию, на которой корабль и работал. У «Скользящего» отсутствовали понтоны, которые являлись основной частью более ранних воздушных кораблей катамаранного типа, вместо них все внимание уделялось умению пилота и плоскости корпуса, чтобы обеспечивать его устойчивость в воздухе.

Пену сразу понравился «Скользящий». Он был модифицирован по сравнению с первоначальной конструкцией так, чтобы по возможности устранить все, что могло замедлить его полет. Кроме мачты и такелажа, все остальное было распределено по трюмам и камерам хранения. Даже пилотская кабина была углублена в корпус, чтобы уменьшить сопротивление. Все было гладким и плавным, корабль напоминал стремительную птицу, которая могла или догонять, или убегать по мере необходимости. Он был оснащен восемью диапсоновыми кристаллами, что чаще всего использовалось только на семидесятифутовых кораблях. Такая мощность могла разорвать корабль на куски. С учетом этих восьми кристаллов, капитан должен понимать, что он делает.

Гар Хетч понимал, и дал знать это Пену сразу же. Пен находился на палубе меньше пяти минут, когда капитан «Скользящего» окликнул его.

— Пендеррин! — крикнул он из пилотской кабины. — Иди–ка сюда, парень! Старый моряк хочет поболтать!

Пен послушно прошел по палубе до кабины и встал рядом с Гаром Хетчем. Скиталец был крупным мужчиной, с крепким, плотным телом и огромными руками и ногами — как ствол дерева. Густые волосы росли отовсюду на его лице и голове, даже из ушей, превращая его в какого–то большого мохнатого медведя. Когда он говорил, казалось, что этот низкий рокот исходил из его желудка, поскольку подбородок и рот терялись в густой бороде. Лишь его ястребиные глаза, блестящие и опасные, оставались на виду.

— Мне сказали, что ты моряк, — сказал он низким грубым голосом, исходящим из бороды. Его дыхание отдавало рыбой и морской солью. — Ты стал им будучи еще совсем маленьким пацаном, ранний морской волк. Несколько лет летал на больших и малых воздушных кораблях по Радужному озеру и его рекам. Добро!

— Мои родители настоящие моряки, — сказал Пен. — Всему, что я знаю, я научился у них. Они возят клиентов по экспедициям в Восточной Земле. — Он быстро остановил себя. Вспомнив предостережение Арена Элессдила, он заволновался, что уже сказал лишнее. — Я просто летал вместе с ними время от времени и присматривал за кораблями в доке, — осторожно закончил он.

Казалось, Гар Хетч не обратил на это внимания.

— Я сам вырос таким же путем, — сказал он. — Научился у своего отца и дядей, все они были моряками. На побережье, у Синего Раздела, где всегда гуляет ветер. В основном мы летали на больших кораблях, но у меня был свой маленький ялик, когда я был примерно твоего возраста. У тебя тоже есть такой, как сказал мне твой дядя.

Мой дядя?

— Да, верно, — быстро ответил Пен. — Кат-28. Я его сам построил.

— Действительно? Это здорово, Пендеррин! — Скиталец рассмеялся так, что затрясся его живот. — Лучший способ узнать о воздушных кораблях — это построить один из них. У меня не было умений, чтобы сделать такое самому, но я помогал тем, кто это умел делать. Я быстро выучил все от мачты до киля, поэтому во время полета я понимаю, что не нравится кораблю и как с этим справиться.

Пен усмехнулся:

— Мне нравится этот корабль. Я никогда на таком не летал, но видел их и знаю, как они устроены. Этот создан, чтобы быстро летать. Наверное, вы на нем летаете как стрела, пущенная с тетивы?

Хетч прогрохотал:

— Так и есть, парень! Все для этого, ничего, кроме главной мачты! Конечно, если я открою все ее двигатели, и позволь тебе сказать, Пендеррин, эта крошка может летать не просто быстро, а еще быстрее! Ничто из живущего не может ее обогнать, кроме больших птиц на побережье, но и с ними можно справиться, если немного поработать. Она обожает скорость, это точно. В этом ты прав. Я создал все ее изгибы, все плавные линии и гладкие части. Она моя леди, вот так.

Он немного помолчал.

— Ты вроде сказал, что никогда не летал на шлюпе? Это нечестно, парень! Хочешь попробовать прямо сейчас?

Пен едва сдержал свой восторг:

— Вы мне позволите?

— Такому моряку, как ты, рожденному в воздухе? — Хетч наклонился вперед и Пен почувствовал отдающее рыбой его дыхание на своем лице. — Держи штурвал, капитан Пен!

Несмотря на предупреждения Арена Элессдила насчет этого большого мужчины, Пен отчаянно хотел поуправлять шлюпом, поэтому он отбросил свои опасения. Вряд ли будет вред, если он примет это предложение, сказал он себе. Он просто проверит немного свои умения, попробует управление и увидит, сможет ли он управлять этим судном. Он летал на похожих кораблях, некоторые были гораздо больше этого. Управлять «Скользящим» вряд ли будет сложнее.

Гар Хетч отошел в сторону и Пен оказался у штурвала. Он быстро огляделся, заметив рычаги двигателей, подъема и крена, все ему было знакомо, только располагалось не совсем на тех местах, к которым он привык. Компас был установлен по центру над штурвальным колесом, который управлял поворотом киля.

— Все в твоих руках, юный Пен, — бодро воскликнул капитан скиталец. — Прекрасный и точный набор управления для истинного юного моряка. Давай, пробуй, парень!

Пен так и сделал, медленно, осторожно ослабляя баланс перед тем, как с помощью рычагов подъема немного поднять воздушный корабль. Нос судна начал задираться кверху, но он ощутил натяг в корпусе, а затем легкое сотрясение. Он нахмурился, стараясь выровнять корабль. Это было не так легко, как ему казалось. Все было знакомо, но реакция шлюпа была не совсем такой, как ему хотелось. Он поправил рычаги двигателей и почувствовал, что судно еще затряслось. Его попытки сбалансировать корабль не увенчались успехом. Он вернул все рычаги в исходное положение, взглянув на Гара Хетча.

Острые глаза скитальца блестели:

— Не так легко, как кажется, да? — спросил он и Пен ничего не смог возразить. — летать на шлюпе это не то же самое, что на кат-28 или даже на боевом корабле с понтонами и таранами для его стабильности. Этому шлюпу требуется любящая забота от хозяина, которые знает его нужды.

Он улыбнулся, но даже сквозь густые заросли его бороды Пен смог увидеть оскал зубов. С упавшим чувством он понял, что Хетч испытывал его. Зная о том, насколько трудно незнакомому со шлюпом управлять им, он соблазнил Пена попытаться сделать это, чтобы понять, что умеет этот мальчик. Скиталец на один шаг опережал Арена Элессдила; он знал, что Пена попросили присмотреть за ним, хотя и не присутствовал при том разговоре. Теперь он знал, на что способен Пен, и мальчик сам помог ему в этом.

Гар Хетч шагнул вперед и снова взялся за управление кораблем, почти незаметно освободив Пена.

— Имей в виду, Пендеррин, — тихо сказал он, глядя на мальчика, пока выравнивал судно, — на этом корабле есть только один капитан. Согласись с этим и все будет отлично. А теперь выходи из кабины. Возвращайся на палубу к остальным. Ты хороший парень.

Пен вышел, не сказав ни слова, сгорая от разочарования и стыда и злясь на самого себя. Он ничем не мог себе помочь, но не стал предоставлять Гару Хетчу удовольствие лицезреть свою реакцию. Стараясьсовладать с собой, он в одиночестве стоял у перил правого борта, решительно устремив взгляд вперед и чувствуя, как глаза капитана скитальца смотрят ему в спину. Ему следовало уделить больше внимания предостережениям Арена Элессдила. Но это уже в прошлом. Важно было то, как он запомнил урок, который ему только что преподали. Очень хорошо, пообещал он себе. В следующий раз, когда Гар Хетч попытается его подурачить, все может обернуться по–другому.

* * *
Было уже ближе к вечеру того же дня, когда на палубу вышла Синнаминсон. Она поднялась через люк, ведущий к узким спальным каютам внизу, ступив в малиновый свет заката словно призрак. Пен сидел вместе с Хайбер у кормовых перил, все еще размышляя о том, как он позволил себя одурачить Гару Хетчу, когда увидел ее. Он не знал, откуда она появилась или что она там делала. Он считал, что кроме четырех пассажиров, коими являлись они, на борту находились только Хетч и два члена экипажа. Теперь появилось это видение. Он остановился на полуслове, заставив Хайбер, которая не уделяла ему особого внимания, оторваться от своего письма и проследить за его взглядом.

Она была всего лишь девочкой, не старше Пена, моложе Хайбер, ее стройную фигуру облегали какие–то серо–зеленые длинные одеяния, которые переливались как море. Она выглядела так, будто очнулась от глубокого сна, с растрепанными короткими, песочного цвета волосами; ее лицо было направлено к свету, как будто для того, чтобы определить время суток. Пен посчитал ее красивой, хотя позднее он пересмотрел это свое суждение на поразительную, а еще позже — на очаровательную. Черты ее лица были нежными, но ничем не примечательными и не совсем идеальными. Однако, они его заинтриговали. Еще больше поражало то, как она двигалась, не похоже ни на что знакомое. Она не шла, она скользила, мягкий шелест ее наряда сопровождал ее движение, когда она подошла к ним.

Когда она приблизилась к ним, Пен увидел ее глаза. Они были молочно–белыми и пустыми, смотрящими вперед в никуда. Она была слепа.

Пен не знал, кто она такая. Не знал ее имени. Он знал только, что никогда ее не забудет.

— Вы наши пассажиры? — спросила она их, глядя мимо них.

Пен кивнул, потом вспомнил, что она не могла видеть:

— Да, во всяком случае, мы вдвоем. Я Пен, а это Хайбер. — Он едва вспомнил, что нужно пользоваться только первыми именами.

— А я Синнаминсон, — сказала она им. — Я дочь Гара Хетча.

Она протянула руку и подождала, когда они ее пожмут, что они и сделали по очереди. Ее улыбка была обаятельной и хрупкой, подумал Пен, одновременно нерешительной и покровительственной, наверное, из–за ее состояния. Но в ней также чувствовалась и сила. Она не побоялась бы выйти против того, чего не могла увидеть.

— Путешествие к Погребальным горам, — произнесла она, констатируя этот факт. — Мне нравится та часть мира. Мне нравится ощущать горный воздух, чувствовать его запах и вкус. Таяние снега, вечнозеленые деревья и лед.

— Ты всегда участвуешь в этих поездках? — спросила Хайбер, с сомнением относясь к ее словам.

— О, да. С тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Я всегда путешествую. Папа без меня никуда не летает. — Она тихо засмеялась, сощурив от удовольствия молочные глаза. — Я старый морской волк, как он говорит, дитя воздуха и моря.

Хайбер вопросительно изогнула брови, глядя на Пена:

— Меня удивляет, что он разрешает тебе находиться на борту в таком юном возрасте, когда ты не можешь видеть. Это кажется опасным.

— Я вижу достаточно, — ответила девочка. — Не столько глазами, сколько другими органами чувств. Кроме того, я знаю каждый дюйм «Скользящего». Мне здесь ничего не угрожает.

Она присела между ними, двигаясь легко, а ее серо–зеленое одеяние улеглось вокруг нее, как морская пена.

— Ты не летаешь, так, Хайбер?

— Нет. А Пен да. Он родился на воздушных кораблях.

Она перевела взгляд, не совсем находя его.

— Не говори моему отцу. Он не любит, когда на борту есть другие летчики. Он очень ревниво относится к своей работе.

Пен подумал, исходя только из того, как она это сказала, что она включала и себя в это определение.

— Слишком поздно, — сказал он ей. — Он узнал об этом от моего дяди и уже дал мне знать, насколько мои навыки далеки от настоящих.

Ее улыбка исчезла:

— Мне жаль, Пен. Я бы предупредила тебя, если бы знала. Папа может быть очень суровым.

— А с тобой он суров?

Улыбка вернулась, но не такая уверенная.

— Я его самый важный член экипажа, — сказала она, не совсем отвечая на заданный вопрос. Затем добавила: — Он не хотел бы, чтобы я вам об этом говорила, но я скажу. Я его штурман.

Пен и Хайбер обменялись быстрыми взглядами.

— Как тебе это удается? — спросила эльфийка. — Я не думаю, что ты способна прокладывать курс, ведь ты не можешь видеть.

Молочный глаза немного переместились в сторону звука голоса Хайбер:

— Я не вижу своими глазами. Я вижу другими органами чувств. — Она немного прикусила губу. — Я могу помогать своему папе в том, что не требует зрения. — Она еще помолчала. — Вы не должны говорить папе, что я вам рассказала об этом. Ему это не понравится.

— Почему ему это не понравится? — спросил Пен.

— Папу тревожат чужаки, те, кто не из скитальцев. Он им не доверяет.

И мы ему не доверяем, подумал Пен. Не очень хорошее положение.

— Я все равно не понимаю, как производится навигация, — продолжала Хайбер, наморщив лоб. — Расскажи нам еще что–нибудь о том, как ты помогаешь своему отцу.

— Синнаминсон!

Все трое обернулись в направлении голоса. Гар Хетч повернулся в пилотской кабине и смотрел на них. Он выглядел разъяренным.

— Помоги своему папе, крошка, — резко выкрикнул он. — Тебя ждет работа моряка.

Она сразу же поднялась.

— Иду, папа. — Она быстро опустила взгляд. — Ничего не говорите! — прошептала она.

Больше ничего не сказав, она направилась прямо к пилотской кабине и вошла в нее. Пен смотрел, что же произойдет, и не был уверен, испытал ли он облегчение или разочарование, когда ничего не случилось. Гар Хетч положил свою руку на плечо дочери, погладил его и вернулся к штурвалу. Синнаминсон осталась рядом с ним.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он Хайбер.

— В плохое дело мы ввязались, — ответила она. Затем задумчиво на него посмотрела. — Думаю, нам надо остричь твои волосы. Эта длинная рыжая грива слишком узнаваема. Может, нам стоит еще и покрасить их.

Она отложила свои принадлежности для письма и отправилась искать ножницы.

* * *
За вечерним ужином им сказали, что после наступления темноты пассажирам не разрешается появляться наверху до утра. Такое правило было установлено капитаном и уже давно действовало на боту «Скользящего». Причина состояла в вопросах безопасности, потому что падение ночью с гладкой палубы корабля почти наверняка закончится смертельным исходом. Будет лучше, если все, кроме членов экипажа, останутся внизу. Арен Элессдил заверил скитальца, что они исполнят этот приказ, и Пен лег спать с намерением его нарушить.

Он проснулся где–то после полуночи и с кошачьей мягкостью выскочил из своей постели, рассеянно вороша недавно подстриженные волосы и морщась от их колючих концов. От них почти ничего не осталось; Хайбер тщательно поработала. Он взглянул на Тагвена, который громко похрапывал на верхней койке. Ясно, что дворф не проснется. Арен и Хайбер делили каюту дальше по коридору, поэтому он особо не беспокоился на их счет. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, потом направился к двери. На мгновение он постоял там, прислушиваясь, но ничего не услышал. Когда он вышел из каюты, коридор был пуст. Кроме скрипа такелажа и шуршания грота в почти неподвижном ночном воздухе, кругом стояла тишина. Он прошел по коридору и поднялся по лестнице, часто останавливаясь, чтобы прислушаться. Он делал это не потому, что беспокоился, что его поймают, а потому, что ему не хотелось снова оконфузиться перед Гаром Хетчем. Поэтому он двигался не спеша и очень осторожно, а когда добрался до верхушки лестницы и обнаружил люк открытым, то остановился еще раз.

Наверху, недалеко от того места, где он стоял он услышал голоса. Ему потребовалось лишь пара секунд, чтобы понять, кому они принадлежали.

— …это несправедливо, что я никогда ни с кем не должна разговаривать. Я ничего им о нас не рассказала, папа. Мне просто хотелось услышать, как они живут.

— Для нас их жизни не имеют значения, крошка, — ответил Гар Хетч, жестко, но без злобы. — Они не наши люди и после этого путешествия ты их больше не увидишь.

— Тогда какая разница, если я с ними поговорю?

— Ты этого не понимаешь, потому что ты еще ребенок. Ты должна меня слушаться. Будь с ними доброжелательной. Если нужно, помогай им. Но не разговаривай с ними. Это прямой приказ, моряк.

После этого наступило молчание. Пен стоял на месте, прислушиваясь. Ему хотелось выглянуть наружу, но он боялся, что если так сделает, то его увидят. Луна сияла тремя четвертями на чистом небе. Было слишком светло, чтобы рисковать. Он гадал, что там происходит, но не мог этого увидеть. Исходя из того, что он слышал, наверху ничего не происходило.

— Я спущусь вниз, чтобы поспать пару часиков, — вдруг заявил Хетч. — Берись за штурвал, Синнаминсон. Держи курс, никуда не отклоняйся. На горизонте никаких ухудшений погоды не наблюдается, поэтому полет будет довольно плавным. Ты знаешь, что делать. Если что, спустись за мной. Удачи, крошка. Я вернусь еще до рассвета.

Пен, как мог, быстро спустился по лестнице, добрался до своей каюты и шагнул в нее. Он стоял спиной к двери и слушал, как Гар Хетч прошел мимо в капитанскую каюту. Шаги скитальца затихли, открылась и закрылась дверь, и снова наступила тишина, за исключением храпа Тагвена.

Несколько мгновений Пен намеревался снова подняться наверх. Но теперь он нервничал, боясь, что Хетч может вернуться и поймать его. Что он сказал? Берись за штурвал, Синнаминсон? Как она могла это сделать, если она слепая? Она там одна, управляет кораблем и прокладывает курс, но она же не видит? Это казалось невозможным, однако…

Какое–то время он так и стоял, решая, что делать. В конце концов, он вернулся к койке. Хайбер была права. Это не его дело и ему не стоит встревать. Арену не понравится, если из–за его вмешательства возникнет угроза их безопасности. Он не мог злить Хетча, пока они зависят от него.

Может быть, подумал он, он просто спросит Синнаминсон в следующий раз, как увидит ее. Если она расскажет ему.

Он лег в постель, все еще думая об этом, и почти мгновенно уснул.

ГЛАВА 17

Они пролетели на север Западной Земли, затем повернули на восток через Стрелехеймские равнины по коридору, который лежал между Зубами Дракона и Горами Лезвия Ножа. Здесь было довольно оживленное движение кораблей, летающих на запад и на восток выше Каллахорна, и с регулярными промежутками им встречались другие воздушные суда. Погода оставалась хорошей, небеса чистыми и спокойными, дни теплыми и сухими, ночи темными и прохладными, и никаких штормов. «Скользящий» летел с постоянной скоростью, не очень быстро, держась пониже и огибая линию лесов, растущих выше Паранора. Судно двигалось и ночью, и днем; Гар Хетч приземлялся лишь дважды за три дня, чтобы набрать свежей воды и произвести небольшой ремонт. Пен каждый день по нескольку раз разговаривал с Синнаминсон, и в ее поведении не было никаких признаков того, что она пытается избегать его. На самом деле, казалось, она старалась встречаться с ним, хотя никогда не делала это таким образом, чтобы можно было подумать, что она ослушалась воли своего отца. В свою очередь, Пен старался, чтобы их встречи для тех, кто мог за ними наблюдать, казались ни чем иным, как признаком растущей дружбы между ними. Однако он даже не пытался притворяться, что ему она была не интересна. Он был очарован, и даже несмотря на его юный возраст, он не ошибался насчет того, что к ней чувствовал. Он был взволнован просто от предвкушения, что увидит ее, и каждый день приносил для этого все новые возможности. Он ожидал эти моменты с таким нетерпением, что щемило сердце.

Однако, он никогда не спрашивал ее о той первой ночи. Чем больше он думал, чтобы спросить, тем менее комфортно себя чувствовал. Ведь он шпионил за ней и не хотел, чтобы она узнала об этом. Вдобавок, он не мог придумать, как заговорить на эту тему, чтобы не выглядеть слишком любопытным. Вообще–то не стоило ему спрашивать ее, что она делала для своего отца. В лучшем случае, ей стало бы весьма неловко, потому что все, что она ему бы рассказала, оказалось бы предательством по отношению к отцу. Он по–прежнему желал узнать, как она может управлять воздушным кораблем, несмотря на свою слепоту, но решил, что она сама должна захотеть ему об этом рассказать.

У него было достаточно времени, чтобы наслаждаться своим обретенным влечением к ней. Тагвена часто укачивало и он редко появлялся на палубе. Он был дворфом, как сам он отмечал, морщась, и принадлежал земле. Хайбер возобновила изучение искусства друидов и большую часть времени проводила со своим дядей. Пен видел, как они сидели на палубе напротив друг друга, близко наклонив головы во время разговора; эльфийка делала кое–какие заметки и взмахивала руками, показывая, что она пыталась понять то, чему ее учил друид. В основном, они оставались в своей каюте, чувствуя себя более свободно при обучении, нежели в присутствии скитальцев. Хайбер, будучи всегда такой, теперь казалась еще более напряженной, когда они двигались к своей цели, возможно, оттого, что лучше Пена понимала тяжесть той задачи, что они взвалили на свои плечи.

Пен тоже проводил много времени в размышлениях о том, почему он оказался здесь, пассажир на борту воздушного корабля, направляющегося к Погребальным горам в местность, которую мало кто исследовал. Он больше не сомневался, правильно ли он поступил. Он даже больше не подвергал сомнениям мотивы Короля Серебряной Реки, пославшего его. Он просто принял все это и сосредоточился на том, как он собирается с этим справиться. Если бы он решился мысленно охватить всю обширную картину, ему бы просто не хватило воображения, настолько она была велика. От него ожидали так много, а у него не было причин считать, что эти ожидания оправдаются. Он решил, что лучше все рассматривать постепенно. Шаг первый — убежать от «Галафила» и Терека Молта. Это он сделал. Шаг второй — добраться до Эмберена и заручиться помощью Арена Элессдила. И это тоже он сделал. Шаг третий — отправиться в путешествие на восток.

Однако, когда он добрался до четвертого шага, все стало совсем не так ясно. Цель состояла в том, чтобы найти тейнквил, но он чуял, что до этого было еще несколько других шагов и он не узнает, в чем они состоят. Только время раскроет их, и не стоит стараться планировать слишком далеко вперед. Сейчас он пришел к заключению, что их путешествие соответствует их целям, но нисколько не уменьшает тревогу за конечный результат.

Он здорово отдыхал, проводя время с Синнаминсон. Он понимал, что это было слабостью, которую трудно оправдать, учитывая серьезность его цели. Но также он понимал, что ему необходимо как–то отвлечься от своих сомнений и страхов, и этому помогали мысли о Синнаминсон. Он не был настолько глуп, чтобы надеяться на то, что это увлечение перерастет во что–то большее. Он знал, что все закончится, когда они прибудут в пункт своего назначения и сойдут с этого корабля. Однако ничего хорошего не было в том, чтобы думать таким образом. Лучше наслаждаться лучом света в темной комнате, чем беспокоиться о том, что случится, как только он исчезнет.

На третий день они сидели на носу, где он пытался сочинять, а она слушала, что он сочиняет, повернувшись спинами к пилотской кабине и Гару Хетчу.

— Ты можешь мне рассказать, куда вы направляетесь? — тихо спросила она.

— Тебе, Синнаминсон, я могу рассказать все.

— Нет, не все. Ты знаешь, что не можешь этого сделать.

Он кивнул сам себе. Некоторые вещи она понимала лучше него.

— Мы направляемся в Погребальные горы на поиски руин одного древнего города. Арен хочет что–то там отыскать.

— Однако он берет с собой тебя, Хайбер и Тагвена, — сказала она. — Странная компания для такого дела.

Ее пальцы погладили его кисть, отчего по всему его телу пробежали мурашки.

— Я не хочу тебе лгать, — наконец, произнес он. — Есть кое–что еще. Но я поклялся хранить тайну.

— Так гораздо лучше, чем обманывать меня. Я путешествовала с достаточным количеством пассажиров, чтобы понимать, что у них есть свои тайны. Моему отцу платят, чтобы он их тоже хранил. Но я хочу знать, что ты будешь в безопасности, когда мы расстанемся. Я хочу знать, что однажды мы снова увидимся.

Он взял ее руки в свои и посмотрел в ее молочные, пустые глаза. Она не видела его, но он смог почувствовать, что она наблюдает за ним другим способом. Он изучал ее лицо, линии и морщинки, мягкость кожи, то, как на нее падал свет. Он любил смотреть на нее. Он никому бы не смог сказать, почему, просто ему это нравилось.

— Ты снова меня увидишь, — тихо сказал он.

— Ты найдешь меня? — спросила она.

— Да.

— Даже, если я буду где–то летать на «Скользящем», ты меня отыщешь?

Он почувствовал, как к горлу подступил комок.

— Не думаю, что могу поступить иначе, — произнес он. — Думаю, что обязательно найду.

Затем, даже не подумав, что кто–то мог их увидеть, он наклонился и поцеловал ее в губы. Она без колебаний ответила на его поцелуй. Это был волнующий, дразнящий поцелуй, и ему тут же захотелось еще. Однако, это была опасная игра, и осознав, чем все это могло закончиться, он умерил свой пыл, чтобы держать себя в узде.

Он отстранился, не смея посмотреть в сторону пилотской кабины.

— Извини, — произнес он.

— Не извиняйся, — сразу ответила она, прильнув к его плечу так, что ее волосы скользнули по его обнаженной руке. — Я хотела, чтобы ты это сделал.

— Твоему отцу это не понравится.

— Мой отец не видел.

Не в силах сдержаться, он бросил взгляд через плечо. Гар Хетч отвернулся, занимаясь тросами в задней части кабины. Она была права; он ничего не видел.

Пен посмотрел на нее:

— Как ты это узнала?

Она подарила ему улыбку, которая проникла ему в самое сердце.

— Просто знала, — сказала она и снова поцеловала его.

* * *
— Я хочу, чтобы ты перестал виться вокруг Синнаминсон, как надоедливый щенок, — сказала ему Хайбер, когда в конце того же дня они сидели на носу «Скользящего». Она откинула назад свои густые темные волосы и уставилась на розово–фиолетовое небо, ее лоб прорезали глубокие морщины осуждения.

— Она мне нравится, — сказал он.

— Любой может это ясно увидеть, включая и ее отца. Даже дядя Арен заметил, а он обычно не обращает внимания на такую ерунду.

Он нахмурился:

— Ерунду?

— Ну, да. Ты хоть понимаешь, что делаешь? Ты можешь навлечь на нас всех беду, если не будешь осторожным.

— Ты ничего не знаешь.

— Я знаю то, что вижу. Что видят все. Не думаю, что ты об этом подумал. Или, если и подумал, посчитал, что это не так важно. Ты знаешь, как ее отец относится к чужакам. Он не хочет иметь с нами ничего общего, кроме как получить наши деньги. Скитальцы живут по другому кодексу поведения, чем остальные. Все это знают. Так почему же ты с таким упорством крутишься около Синнаминсон?

Он резко взглянул на нее:

— Хватит, Хайбер.

— Хватит что? Хватит говорить тебе правду?

— Ты не должна так говорить! Ты забыла, что моя мать из скитальцев?

Они уставились друг на друга, молча желая, чтобы другой сказал еще что–то, отказываясь уступить. Пен понимал, что Хайбер права насчет Синнаминсон, даже если он этого не хотел признавать. Он знал, что ему не стоило ею увлекаться, даже если из легкомысленных побуждений, а тем более так, как увлекся он. Но он не знал, что с этим он мог сделать. Вряд ли он сам выбрал, чтобы это произошло. Это просто случилось. Теперь он завяз в своих чувствах и не мог уже отбросить их в сторону или спрятать под замок. Он был уже выше этого, да кроме того, не был уверен, что ему хотелось все это как–то изменить.

— Мы будем осторожны, — наконец сказал он.

Она фыркнула:

— Как именно? Есть что–то еще между вами двумя, чего я не вижу? Я, конечно же, надеюсь, что нет, потому что и того, что я вижу, уже с избытком.

Он повысил на нее свой голос:

— Просто из–за того, что твой брат хочет выдать тебя замуж и тебе не нравится эта идея, не означает, что остальные из нас должны испытывать такие же чувства, как и ты!

— О, ты думаешь жениться на ней?

— Я не это имею в виду! — Теперь он был в ярости. — Я имею в виду, что не желаю быть таким закоснелым, каким, очевидно, являешься ты! Я не хочу быть таким, как ты!

— Потише! — прошипела она.

Сзади них в пилотской кабине стоял Гар Хетч. Пен бросил на него быстрый взгляд, но он, кажется, не замечал мальчика. Его глаза были направлены вперед, к горизонту.

— Ты безрассудная! — прошипел в ответ Пен. — Мы просто друзья!

Она начала было отвечать, но потом остановилась. Ее лицо смягчилось, раздражение исчезло, и она медленно кивнула:

— Ладно, Пен. Оставим этот вопрос. В любом случае, какое право я имею говорить тебе, как себя вести? Спроси мою семью, насколько хорошо вела себя я. Я не имею права поучать тебя.

Он тяжело вздохнул, глядя как нос корабля летел к приближающейся ночи.

— Я знаю, что не должен этого делать. Понимаю, что должен держаться от нее подальше. Я это знаю.

Хайбер положила руку на его плечо и слегка пожала.

— Но ты не можешь и не хочешь, а у меня нет прав просить тебя так поступить. Я бы не хотела, чтобы ты указывал мне, что делать, если бы мы поменялись местами. Но я все равно беспокоюсь. Я не хочу, чтобы ты однажды ночью исчез за бортом этого корабля только потому, что слишком часто улыбался этой девочке. Все, что мы делаем, зависит от тебя. Мы не можем потерять тебя. Просто помни об этом, когда думаешь о том, как она чудесно выглядит.

Он резко выдохнул:

— Насчет этого можешь не беспокоиться. Я не могу перестать об этом вспоминать. Это одна из причин, почему мне нравится быть с ней. Она помогает мне забыться на какое–то время.

Долгое время они молчали, глядя на горизонт, слушая крики морских птиц и шум корабельного такелажа. Западная часть небосвода начала темнеть с заходом солнца, а в северной части уже появились первые звезды.

— Просто будь осторожен, — наконец сказала Хайбер.

Он кивнул, но не ответил.

* * *
Четвертый день путешествия выдался серым и хмурым, грозовые облака заслонили весь северо–западный горизонт, плотной стеной надвигаясь на Стрелехейм. Пен вышел на палубу с первыми лучами солнца и увидел, как Гар Хетч и оба члена экипажа усердно трудились, убирая паруса, подтягивая такелаж, закрепляя на местах или убирая в трюмы все, что могло улететь при сильных порывах ветра. Синнаминсон стояла в пилотской кабине, подняв лицо, как будто пробуя на вкус первые капли начавшегося дождя.

Сначала он подумал было подойти к ней, но затем решил иначе. Поступить так не было никаких причин, и это могло прилечь ненужное внимание к его увлечению. Вместо этого, достаточно знакомый с тем, что нужно делать в таких условиях, он пошел помогать членам экипажа приводить судно в порядок. Они с сомнением посмотрели на него, когда он присоединился к ним, но ничего не сказали. Следом за ним из люка появились Арен и Хайбер, остановленные ветром, который начинал завывать в снастях, как баньши.

— Спускайтесь вниз! — проревел на них Гар Хетч. Его взгляд переместился на Пена. — Пендеррин! Отведи с ними Синнаминсон, затем возвращайся на палубу! Нам нужны твоя крепкая спина и умелые руки, парень! Сейчас мы столкнемся с тяжелым ударом!

Пен бросил свое занятие и сразу же поспешил к пилотской кабине, опасно скользя по влажной палубе. Он услышал, как ему кричит Синнаминсон, когда добрался до нее, но ее слова потерялись в завываниях ветра. Крикнув в ответ, что все будет в порядке, он взял ее за руку и провел из пилотской кабины до люка, наклонив голову против внезапных порывов, налетевшего на них шквала. Она опять пыталась что–то ему сказать, но он не смог разобрать. Арен подождал, чтобы забрать ее, и Пен сразу же вернулся помогать скитальцам.

— Страховочные лини! — проорал Гар Хетч из пилотской кабины, где он принял управление.

Пен нашел один, свернутый около грот–мачты, и обмотал его вокруг пояса. «Скользящий» стремительно спускался на равнины, направляемый скрывшимся в кабине Гаром Хетчем. Капитану скитальцу предстояло посадить его, иначе корабль будет сброшен с небес. Однако не так–то легко было найти место, которое защитит от ветра и дождя, когда из–за них невозможно было ничего разглядеть далее десяти метров.

Паруса к тому времени были спущены, поэтому мальчик поспешил вперед, чтобы закрепить якорные канаты и крышки люков. Дождь уже лил стеной и Пен промок насквозь за пару секунд. Он не надел, выходя на палубу, всепогодный плащ и остался только в штанах и тунике. Он не обращал внимания на ливень, моргая от потока воды, который лился по его лицу и заливал глаза, и стремясь добраться до своей цели. Продолжая спускаться на равнины, как раненная птица в поисках убежища, воздушный корабль испытывал сильную тряску от порывов ветра.

Пен почти достиг носовой части, когда другой конец его страховочного троса змеей пролетел мимо него и свалился через ограждение за борт. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что произошло, что каким–то образом трос освободился, но из–за этого секундного колебания он потерял опору, когда трос задел его ноги и повалил на палубу. Он упал на спину, размахивая руками в попытке за что–нибудь ухватиться, и начал скользить в сторону ограждения, не в силах остановиться из–за намокшего настила палубы. У него был всего миг, чтобы подумать, как трос мог освободиться, прежде чем он сам начал сваливаться за борт.

Он упал бы и разбился насмерть, если бы не ухватился за одну из стоек, однако, сумев остановиться, он чуть не вывихнул свои руки. Он беспомощно висел за бортом, болтая в воздухе ногами и вытянув до предела руки. На секунду он подумал, что не сможет удержаться. Корабль кренился и качался от налетавшего ветра, и он чувствовал, что силы вот–вот покинут его.

— Пендеррин! — услышал он крик Гара Хетча.

Сквозь дождь он бросил взгляд вдоль палубы туда, где у пилотской кабины стоял капитан скиталец со скрученным тросом в обеих руках. Поймав взгляд мальчика, он бросил трос, который полетел вперед, перелетел через ограждение и повис в шести футах от Пена. Работая обеими руками, Гар Хетч перетряхивал трос туда–сюда, чтобы он передвигался вдоль ограждения, пока не оказался над плечом Пена.

— Хватайся! — прокричал большой мужчина.

Мальчик заколебался. Никаких причин не было для того, чтобы его страховочный трос освободился, если только кто–нибудь не постарался для этого. Единственный человек, который был в состоянии это сделать, сейчас предлагал ему помощь. Если он хотел, чтобы Пен погиб, ему достаточно было дождаться, когда Пен схватится за трос, а потом отпустить его. Пен свалится за борт и с ним будет покончено. Намеревался ли Гар Хетч так с ним поступить? Был ли он достаточно разгневан из-за Синнаминсон, чтобы убить Пена?

Воздушный корабль сильно качнуло, и Гара Хетча отбросило внутрь кабины.

— Поторопись, парень! — выкрикнул он.

Пен освободил хватку от стойки одной рукой и перенес весь свой вес на веревку, которую ему бросил большой мужчина. Затем то же самое он сделал и второй рукой; когда он повис на тросе, который оказался единственным, что его теперь удерживало, то испытал ужас, представив, что совершил ошибку и теперь поплатится за это своей жизнью.

Затем Гар Хетч начал тянуть за трос и Пен почувствовал, что поднимается наверх, переваливаясь через борт на палубу. Через несколько секунд он снова оказался на борту и лег плашмя на свой живот, чтобы доползти до пилотской кабины, все еще ощущая свое сердце у самой глотки.

Гар Хетч вытянул руку из кабины и без особых усилий втащил его внутрь, его темные глаза блестели.

— Ну вот и все! Снова в безопасности! Ты был близок, Пендеррин! Что случилось с твоим тросом? Ты проверил, что он закреплен, прежде чем опоясаться им?

Пен вынужден был признать, что он этого не сделал:

— Нет. Я об этом совсем не подумал.

— Спешка — опасный враг на борту воздушного корабля, — заявил капитан скиталец, почесывая через бороду свой подбородок. — Ты должен быть очень внимателен на палубе, особенно в такую погоду. Хорошо, что я за тобой присматривал, парень. — Его глаза прищурились. — Также хорошо, что я решил, что ты стоишь тех усилий, чтобы тебя спасти. Другой мужчина со своей дочкой подумал бы иначе. Тебе стоит это запомнить. — Он не слишком вежливо пихнул Пена. — А теперь спускайся к остальным, пока все здесь не закончится. И пока ты там будешь, подумай над тем, что я тебе только что сказал.

Пен пробрался из пилотской кабины по палубе до люка, чувствуя, как будто в его животе резко похолодало. За спиной он услышал смех капитана скитальца.

ГЛАВА 18

— Страховочные тросы вообще не освобождаются без причины, — прошептала Хайбер Элессдил, тыкая ему в грудь для большей убедительности. — А также, они не улетают с отцепившимся концом.

Снаружи ветер и дождь продолжали хлестать по корпусу «Скользящего», как будто старались расколоть его в щепки.

— Я тоже так подумал, — ответил Пен, кивая головой. Ощущение холода не покидало его. Даже спуск вниз к своим спутникам, подальше от непогоды, нисколько не избавил его от пробегавшего по коже мороза. — Но я не мог с ним спорить, потому что он был прав — я не проверил трос.

Они приютились в его крошечной каюте, говоря тихими голосами и бросая осторожные взгляды на закрытую дверь. Тишину прерывали скрипы и потрескивания, как напоминание о шаткости их положения. Над головой они слышали тяжелые шаги членов экипажа из скитальцев, когда они передвигались по палубе, проверяя прочность креплений корабля. Они приземлились всего пару минут назад под укрытие дубовой рощи на краю лесов Паранора, встав на якорь на высоте пяти футов от земли, чтобы переждать шторм. Гар Хетч сразу же спустился вниз и забрал из своей каюты Синнаминсон. К тому времени Арен и Тагвен находились в каюте друида, дворф выглядел еще хуже, чем когда Пен видел его в последний раз.

Хайбер нахмурилась:

— Неважно, что он говорит. Суть в том, что мы знаем, что он чувствует. Я сомневаюсь, что его так уж сильно заботило, свалишься ты за борт или нет. Падение стало бы несчастным случаем, а такое случается. Из–за твоей невнимательности, сказал бы он, хотя он ранее предупреждал тебя. Он не должен отвечать за то, что ты его не слушал. Однако твое спасение сыграло даже еще лучше. Это показало ему, насколько ты уязвим. Он дал это понять. Теперь ты знаешь наверняка, что лучше держаться подальше от его дочери.

Она немного помолчала.

— Теперь ты это знаешь, не так ли?

Пен вздохнул:

— Хватит говорить мне, что делать, Хайбер.

— Кто–то же должен тебе сказать! Кажется, сам ты не способен понять некоторые вещи! — Она нахмурилась и снова замолчала; они оба отвели глаза в сторону, прислушиваясь к завыванию ветра наверху. — Я просто пытаюсь спасти тебя от гибели, Пен.

— Знаю.

— Что пыталась сказать тебе Синнаминсон, когда ты вел ее вниз? Ты узнал?

— Чтобы я был осторожным, следил за собой, вот и все.

— Она знала. Она пыталась тебя предостеречь. — Хайбер покачала головой. — Я хочу, чтобы этот полет закончился. Я хочу, чтобы мы избавились от этих людей.

Он кивнул, думая в то же время, что он желал бы избавиться от всех, кроме Синнаминсон. Ему казалось несправедливым, что простая дружба могла навлечь на него такую опасность. Он до сих пор не мог заставить себя поверить этому, хотя не питал никаких иллюзий о том, на что был способен Гар Хетч. Хайбер была права насчет того, что произошло наверху. Он никогда не узнает, намеревался ли Хетч сбросить его за борт, но наверняка понял, что его предупредили.

— Ну, этот полет довольно скоро завершится, — пробормотал он, вдруг почувствовав себя усталым и удрученным. — Во всяком случае, наверное, больше уже ничего не случится.

Хайбер резко выдохнула:

— Я бы не особо на это надеялась.

Хотя он этого и не сказал, но Пен тоже не надеялся.

* * *
К середине дня буря ушла, ветер стих, закончился дождь, и «Скользящий» возобновил свой путь на восток. К тому времени корабль находился севернее Ущелья Дженниссона, оставив позади Паранор и Каллахорн и скользя вдоль подножий Погребальных гор. Стало душно, небо, насколько хватало глаз, было покрыто серыми тучами. Над головой парили водоплавающие птицы, поднявшиеся с горных рек и озер, они мелькали вверху белыми пятнами, пугая своими жуткими криками. Еще дальше на востоке и юге темная стена уходящего шторма раскалывалась вспышками молний.

За исключением по–прежнему страдающего от качки Тагвена, все поднялись на палубу, всматриваясь в далекие горы, выхватывая первые проблески их места назначения. До Лазарина было лететь всего один день, но Пен уже ощутил сдвиг в своей голове. Его время с Синнаминсон быстро истекало, ибо после Лазарина они пролетят еще один день, а затем сойдут с этого воздушного корабля. Он удивился, как то, что еще вчера казалось бесконечным, превратилось теперь практически в ничто. Частично его настроению способствовало случившееся ранее, но даже это не помешало бы ему, если бы им удалось провести вместе еще одну неделю. Однако он ничего не мог поделать, чтобы продлить время до конца их путешествия, и ничего нельзя было изменить по поводу прощания с Синнаминсон.

Они летели по коридору, ведущему от Стрелехейма к Трясине Мальга, туманному, ровному пятну, расположенному слева от них, этот участок составлял темный контраст с живописными зелеными предгорьями по правому борту. Гар Хетч снизил корабль, чтобы избежать плотную смесь тумана и облаков, которая толстым слоем заполонила небо между трясиной и горами. Когда они приблизились к Мальгу, водоплавающие птицы исчезли, но их сменили рои насекомых, которые наперекор ветру и воздушным потокам атаковали пассажиров корабля озлобленными тучами. Гар Хетч громко выругался и направил свое судно вверх до тех пор, пока, наконец, не избавился от этих насекомых.

Пен выплюнул изо рта мертвых мошек, а также избавился от них из носа и глаз. Рядом с ним оказалась Синнаминсон, двигавшаяся от пилотской кабины с безошибочным чувством направления, которое не давало сомнений ее ходьбе, и он снова вспомнил, как, даже будучи слепой, она могла видеть то, что происходило вокруг нее.

Он собрался было спросить ее о том, что ей сказал в каюте ее отец, но прежде, чем он заговорил, он услышал что–то в крике цапли, которая пролетела так близко, что он, наверное, мог бы протянуть руку и коснуться ее. Он резко посмотрел на цаплю, услышав в ее крике предупреждение, в этом он не мог ошибиться. Что–то напугало эту птицу, и это что–то обычно не происходит с цаплями.

Он оглядел горизонт, затем увидел темный рой каких–то точек, парящих над глубоким каньоном, вырезанном в труднопроходимых предгорьях.

Птицы, тут же подумал он. Большие. Роки или сорокопуты.

Однако, они летели, не как птицы. Их крылья не двигались, а в форме тел было что–то неправильное.

Это были воздушные корабли.

— Капитан! — крикнул он Гару Хетчу и указал рукой.

В течение долгой секунды большой мужчина просто смотрел на те фигуры, потом повернулся с мрачным выражением на лице.

— Синнаминсон, спускайся вниз и оставайся там. Возьми с собой другую молодую леди. Пендеррин, заходи в пилотскую кабину. Ты мне будешь нужен.

Не дожидаясь ответа, Гар начал кричать на скитальцев из экипажа, которые аж подпрыгнули от неожиданности. Через миг они поднимали каждый клочок парусов, который могли найти; становилось понятным, что вне зависимости от того, что к ним приближалось, Гар Хетч намеревался убежать от этого.

Синнаминсон уже спускалась через люк, но Хайбер не торопилась последовать за ней.

— Я остаюсь, — твердо заявила она. — Я могу помочь.

— Иди вниз. — Тут же ей приказал Арен Элессдил. — На этом корабле командует капитан. Если ты понадобишься, я позову. Будь наготове. Пен, давай–ка выясним, что же происходит.

Будь осторожен, одними губами произнесла Хайбер мальчику, а потом исчезла внизу.

Друид вместе с Пеном поспешили к пилотской кабине и залезли внутрь. Гар Хетч настраивал рычаги управления, готовя их к тому моменту, когда все паруса окажутся на местах. Он исподлобья взглянул на Пена и друида, как будто они были виноваты в случившемся.

— Наденьте страховочные тросы, — приказал он. — Проверь оба конца, юный Пендеррин. Сейчас у нас нет времени на ошибки.

Пен придержал свой язык, сделав так, как ему сказали, пристегиваясь к страховочному тросу и проверяя его замки. Арен Элессдил сделал то же самое.

— Иногда я задаюсь вопросом, стоит ли совершать такие полеты, — прорычал Гар Хетч. Он кивнул в сторону приближающихся точек. — Это флиты. Одноместные воздушные корабли, надоедливые маленькие гнусы. Быстрые и очень маневренные. Их используют гномы-пираты, и, по всей вероятности, это они и есть. Они захотят, чтобы мы приземлились, и заберут все наше добро на борту. И они сделают это, если окажутся достаточно близко. Обычно я насчет этого не беспокоюсь, но этот шторм что–то повредил в «Скользящем». В нормальном состоянии эта крошка быстрее них, но сейчас мощность упала примерно до трех четвертей и у меня нет времени произвести необходимый ремонт, чтобы восстановить ее полностью, пока мы не доберемся до Лазарина.

— Значит, мы не сможем от них оторваться? — спросил Арен.

Гар Хетч покачал головой:

— Я так не думаю. Если мы окажемся слишком далеко от них, они могут потерять интерес. Если они узнают этот корабль, то могут развернуться. Если же нет… — Он пожал плечами. — Однако, есть и другие способы.

Он прикрикнул на членов экипажа, чтобы убедиться в их готовности, затем двинул рычаги двигателей вперед до конца. «Скользящий» вздрогнул от неожиданного скачка энергии в радианных тягах и рванулся вперед, одновременно поднимаясь вверх. Хетч с быстротой и точностью работал с управлением кораблем, и Пен понял, что он и прежде действовал точно так же. Несмотря на это, флиты приближались, увеличиваясь в размере и обретая форму. Пен увидел гномов, которые скрючились в своих крошечных кабинках, их лица были сморщенными, обветренными и опаленными солнцем. Одетые в перчатки руки двигали рычагами, меняя положение и состояние паруса на единственной мачте, вздымающегося квадрата, который можно было частично зарифить или полностью выпустить, чтобы изменять направление и скорость. В настоящий момент все паруса были наполнены ветром и ловили свет, позволяя флитам лететь вперед на полной скорости.

Пен уже понял, что у «Скользящего» нет никаких шансов оторваться от них. Угол атаки и повреждения, полученные во время шторма, не позволяли это сделать. Вскоре флиты их догонят.

— Пендеррин, парнишка, — почти невозмутимо сказал Гар Хетч. — Теперь ты достаточно знаешь, чтобы встать у штурвала и двигаться на полную катушку?

Мальчик сразу же кивнул:

— Думаю, да.

— Тогда, он твой, — произнес скиталец, отходя в сторону. — Ты выглядишь так, будто в свое время уже пару раз сражался, — обратился он к Арену. — Ты имел дело с рельсовыми пращами?

Они вышли из пилотской кабины, за ними волочились привязанные страховочные тросы; они прошли по палубе до грот–мачты и разделились. К каждому из них присоединился один из скитальцев, и такими командами они начали налаживать рельсовые пращи, вытащив катапульты из бункеров и устанавливая их вращающиеся опоры в специальные пазы на палубе. Пен никогда прежде не видел рельсовые пращи, но он понял, как они действуют. Созданные как тяжелые арбалеты, они устанавливались на вращающихся опорах, которые могли поворачиваться в любом направлении на рельсах. Ручной лебедкой натягивалась праща, в которую вкладывался снаряд размером с кулак. Когда праща освобождалась, снаряд выстреливал в воздух, давая надежду, что в процессе своего полета он что–нибудь поразит.

Попасть по движущейся цели с помощью одного из таких орудий, находясь на летящем воздушном корабле, было практически невозможно, если мишень не была огромной, причем в этом случае особых повреждений снаряд не наносил. Однако против такого роя целей, как эти флиты, рельсовая праща могла достичь успеха. Промахнувшись по какому–то одному флиту, у снаряда оставалось еще полдесятка мишеней. Рельсовые пращи только–только были установлены и заряжены, когда их догнали первые флиты. Сами по себе флиты были бесполезны в качестве оружия, слишком маленькие и хрупкие, чтобы повредить большим кораблям или срубить их мачту. Намерением гномов было разорвать радианные тяги, такелаж или повредить коллекторы рассеянного света. Они делали это при помощи закрепленных на корпусах шестов с заточенными лезвиями на их концах.

За несколько секунд флиты оказались повсюду, приближаясь к «Скользящему» со всех сторон. Пен старался удерживать воздушный корабль ровно и прямо, понимая, что этим давал Гару Хетчу и Арену Элессдилу наилучшие шансы сбить нападавших. Рельсовые пращи уже открыли стрельбу, и несколько крошечных кораблей рухнули вниз с продырявленными парусами или сломанными мачтами, вращаясь при падении как подбитые птицы. Одни то ли из–за просчетов пилотов, то ли по каким–то другим причинам, врезались в корпус «Скользящего», разлетаясь на куски. Другие застревали в оснастке большого воздушного корабля и падали на палубу, где пилотов хватали скитальцы и выбрасывали их за борт.

Но флиты наносили повреждения и «Скользящему». Были порваны несколько такелажных канатов, а одна из радианных тяг была уже почти готова разорваться. В главном парусе было уже с десяток дыр, а один флит, запутавшийся в снастях, срезал несколько лонжеронов. «Скользящий» все еще летел, однако Пен чувствовал неровность его движения.

Когда поврежденная тяга наконец лопнула, он отключил питание кристалла, который она запитывала, и перевел энергию на другие оставшиеся кристаллы. Однако воздушный корабль трясся и брыкался и уже неоткликался так плавно.

— Держи ровно! — сердито рявкнул Гар Хетч.

Еще один флит проскочил мимо Пена и он едва успел нагнуться, чтобы шест с лезвием не задел его голову. Почуяв, что корабль поврежден, а его экипаж уже ничего не мог поделать, налетчики стали смелее. Еще один хороший удар по жизненно важному узлу и судно не сможет оставаться в воздухе. Корабль быстро рухнет и станет их добычей.

К этому времени они уже углубились в Северную Землю, близко подлетев к Мальгу, и туман накрыл их плотной пеленой так, что обзор сократился практически до нуля. Казалось, что атакующие флиты появлялись из ниоткуда, вылетая из мглы и снова исчезая в ней. Каким образом гномам–пилотам удавалось находить путь при таких условиях, было вне понимания Пена. Он с трудом мог хоть что–то увидеть.

— Подними его! — прокричал ему Хетч.

Он так и поступил, задрав нос судна в эту пелену, как раз в тот момент, когда прямо по курсу влетел налетчик гном. Флит просто рассыпался, но его куски разлетелись во все стороны, разрывая тросы по центру и по правому борту и срезая кливер. В ответ на это «Скользящий» начал заваливаться на бок, и Пен больше ничего не мог с ним поделать. Гар Хетч оторвался от рельсовой пращи и стал пробираться по палубе обратно к кабине, чтобы взять управление кораблем в свои руки.

Посреди этого хаоса, когда «Скользящий» начал падать, а флиты нападали, как стая шершней, Арен Элессдил отошел от рельсовой пращи, встал в центре палубы воздушного корабля и поднял к небу свои руки; его одежды взметнулись как темные паруса. Мгновение он стоял неподвижно, как статуя, закрыв глаза и подняв голову. Его лицо было спокойным и расслабленным, как будто он погрузился в себя, отринув окружавшее его безумство.

Затем его руки стали извиваться, как змеи, а голос начал напевать, причем звук был низким и гортанным, совершенно на него не похожим.

Гар Хетч протиснулся в пилотскую кабину и с сердитым ворчанием взялся за рычаги управления. Его руки летали над штурвалом, ручками и рычагами, но когда он поднял взгляд, чтобы заметить Арена Элессдила, то замер на месте.

— Что, во имя здравого смысла и морской соли, он делает? — спросил он.

Мальчик закачал головой. Он знал

— Спасает нас, — ответил он.

Позади них на палубу вышла Хайбер, держась за край люка, чтобы не упасть, и в недоумении кричала на своего дядю.

Гномы–пираты, опустив шесты с лезвиями, чтобы прирезать его, устремились к друиду со всех сторон. Однако, им не удалось подобраться к нему достаточно близко. Пелена тумана закрыла им обзор, а порывы ветра сбили их с курса, эта смесь начала все быстрее вращаться, принимая форму массивной воронки. Головы повернулись к этому завихрению. На борту «Скользящего» кричали скитальцы. Что касается флитов, то у них не было ни времени, ни сил избежать своего конца. Туман и ветер превратились в смертельный водоворот, поглощая эти маленькие воздушные суденышки.

Руки Арена Элессдила распростерлись над его головой, как будто он пытался схватить что–то, находящееся вне его досягаемости. Воронка из тумана и ветра продолжала затягиваться. Она вылавливала флиты и заглатывала их. Только что они были здесь, стараясь удержаться в воздухе, и в следующий момент их уже не было. остальные пытались бежать, рассыпавшись во всех направлениях, ища пути к отступлению. Некоторые направлялись прямо на «Скользящий» и Арена Элессдила, но не могли подобраться достаточно близко, чтобы повредить их. Один за другим они затягивались в воронку, пока никого из них не осталось.

Друид опустил руки, туман рассеялся, ветер затих и вихрь исчез. В небе не осталось ни одного флита. Все было так, как до их нападения, воздух туманный и серый, но спокойный. «Скользящий» продолжал лететь, хотя и весь израненный. Вдали, сквозь облака пробился луч солнечного света.

Арен Элессдил вернулся к пилотской кабине и поманил Пена.

— Давай–ка поможем очистить палубу и убрать рельсовые пращи, — сказал он. Он бросил взгляд на Гара Хетча. — Странная погода, не правда ли? Никто никогда не поверил бы, что могут случаться такие странные вещи. Даже сумасшедшие вряд ли могут представить подобное.

Пен улыбнулся про себя. Друид кое–что знал в том, как давать предостережения. Что было весьма кстати, подумал он, так как теперь все на борту знали, кем он был.

ГЛАВА 19

Поздним утром следующего дня они прибыли в Аначере, порт на Лазарине, который обслуживал корабли, летающие на север вдоль коридора, образованного Погребальными горами на востоке и Лезвием Ножа на западе. Они добрались да пункта своего назначения быстрее, чем предполагали, потому что ветер наполнил паруса, а солнце обеспечило энергией кристаллы, да и Гар Хетч смог закончить ремонт поврежденной радианной тяги до наступления ночи. После того, как они избавились от флитов, все оставшееся время полет был спокойным без каких–либо неприятностей, затрудняющих продвижение к цели.

Аначере был построен совместными усилиями троллей и жителей Приграничья в давние времена, после Второй Войны Рас, когда южане, в основном, стали вести затворническую жизнь ниже Каллахорна, однако торговля повсюду процветала. Ветхий, разваливающийся в первые дни своего существования, он быстро вырос, став главным портом, обслуживающим следопытов и торговцев из Анара, Каллахорна и отовсюду, где народ троллей создал свои дома. Он стал крупным городом, хотя по виду и ощущениям все еще оставался приграничным, здания располагались вдоль юго–западного берега озера, дома из дерева и дранки сносились и заменялись новыми по мере необходимости, но без какого–либо особого намека на постоянство. Хотя большая часть населения жила в городе, тем не менее они не намеревались делать Аначере последней остановкой в своей жизни и поэтому не строили долговечные дома.

«Скользящий» приземлился к причальным докам, склады и амбары которых казались низкими приземистыми зверями, пригнувшимися, чтобы напиться темными водами Лазарина, их раскрытые рты ожидали то, что доставит им озеро. Набережную заполонили воздушные корабли, главным образом грузовые и военные. От доков расходились дороги, окруженные пивными, увеселительными заведениями и различного типа гостиницами. Магазины и жилые дома располагались дальше, в стороне от суеты и шума доков, от столпотворения портовой жизни.

Стоя на палубе, пока по указанию начальника порта «Скользящего» буксировали к предписанному ей стапелю, Пен улучил момент, чтобы взглянуть через плечо в другом направлении, на озеро. Лазарин был легендарным местом. Широкие, синевато–серые воды, которые редко меняли цвет при любой погоде, имели глубину, как полагали некоторые, до нескольких тысяч футов. Ходили слухи, что в отдельных местах его дно соединялось с преисподней и таким образом предоставляло душам умерших проход в мир живых. На востоке и юге его обрамляли горы надежными берегами, эти каменные стены становились вместилищем этих душ. Десятки рек начинали свой путь в таявших ледниках на высоте в несколько тысяч футов, неся свои воды по каньонам и ущельям, чтобы утолить жажду озера. С заснеженных вершин дули холодные ветра, смешиваясь с теплым воздухом побережья и создавая клубящийся туман, который как серый мох прилипал к прибрежной линии и простирал по поверхности озера свои щупальца. Пену не нравился Лазарин, решил он. Оно напоминало ему Мглистую Топь, место, слишком ему знакомое и которое он никогда не хотел бы снова посетить.

«Скользящего» поставили в доке и скитальцы закрепили корабль. Кода Гар Хетч подошел, чтобы поговорить с Ареном, Пен прислушался.

— Мне понадобятся несколько дней, чтобы отремонтировать корабль перед отлетом, — хриплым голосом объяснил капитан скиталец, подтягивая штаны, чтобы подчеркнуть предстоящую работу. — Может быть и больше. Как только мы закончим, тогда продолжим наш полет туда, куда вам нужно, а потом я спущу вас на землю и мы попрощаемся.

— Я не думаю, что мы обсуждали, что ты нас покинешь, капитан, — произнес друид, нахмурившись. — Я считаю, что соглашение состояло в том, чтобы ты подождал нас, когда мы вернемся из поисковой экспедиции.

— То было тогда, а это — сейчас. Соглашение изменилось. — Гар Хетч сплюнул за борт. — Свои дела есть также и у других, и они надеются, что я им в этом помогу. А для этого мне нужен мой корабль. Я не могу зарабатывать себе на жизнь, пока он стоит без дела. Твоей платы для этого недостаточно. Укажи место и время, и я вернусь за вами. Мое слово капитана.

— Никто не знает, когда мы закончим. Мы можем наполнить твой кошелек, если вопрос в деньгах.

Скиталец закачал головой:

— Извини, приятель. Дело не в деньгах.

Арен Элессдил улыбнулся:

— Ты — скиталец, Гар Хетч. И дело всегда в деньгах.

Большой мужчина рассмеялся и взглянул на Пена:

— Ты слушаешь, юный Пендеррин? Вот человек, который знает, как устроен мир. Он прав. Все дело в деньгах, так или иначе. — Он снова посмотрел на друида. — Однако, я не могу позволить себе так долго быть связанным. Вы даже можете не вернуться оттуда, куда вы собрались. Я уже видел, что за дело вы затеяли, и это нисколько не облегчает всей головоломки. Поэтому я высажу вас и делу конец.

Друид кивнул:

— Я мог бы найти кого–то другого и расторгнуть наше соглашение здесь и сейчас, капитан Хетч. И я был бы прав.

— Можешь попробовать, — произнес большой мужчина. — Но ты не найдешь больше никого, кто доставит тебя туда, куда вы хотите, потому что никто не знает ту страну так, как я. Ты не найдешь никого, кто может летать в тумане и ночью так, как я. И, наверное, самое важное, ты не найдешь никого, кто будет держать свой рот на замке насчет того, кто вы такие и что вы делаете. Тебе стоит иметь это в виду.

— А тебе я могу доверять? Я полагаю, что это весьма сомнительно.

Гар Хетч улыбнулся и склонил голову набок:

— Отбрось свои сомнения, сэр. Мое слово — кремень.

Ирония этого утверждения, по–видимому, не ускользнула от друида, но он не стал заострять на этом внимание.

— Три дня, капитан. Столько я даю тебе, чтобы закончить все дела тут. На четвертый мы улетаем. На берегу мы найдем, где остановиться, и я свяжусь с тобой. Я не буду настаивать, чтобы ты нас подождал, если ты решил этого не делать. Однако, тогда больше не будет никаких изменений в нашем соглашении, и надеюсь, что говорю на понятном тебе языке. Не разочаровывай меня.

Он спустился через люк в свою каюту, чтобы помочь Тагвену. Хайбер уже находилась на причале, радостно озираясь.

Пен почувствовал на себе взгляд Гара Хетча и встретился с ним глазами, стараясь не отвести свой взгляд. Большой мужчина рассмеялся:

— Ты стал открытием для меня, Пендеррин. Сокровище и находка.

— Могу я попрощаться с Синнаминсон? — спросил Пен.

Он не видел ее после атаки флитов. Гар Хетч держал ее в своей каюте, не разрешая подниматься на палубу даже ночью, объяснив остальным пассажирам, что она больна. Пен подумывал несколько раз спуститься виз и посмотреть самому, но всякий раз, когда он хотел это сделать, поблизости оказывался Гар Хетч, наблюдавший за ним.

Это был его последний шанс, поскольку три дня их не будет на борту, а за это время могло случиться всякое. Хетч мог обещать все, что угодно, но это не означало, что все так и будет.

Капитан скиталец улыбнулся:

— Лучше не стоит, парень. Она может заразить тебя. Ты же не хочешь слечь с лихорадкой, пока вы будете отдыхать в порту. Твой дядя и так уже на меня страшно злится. Ты увидишь ее, когда вы вернетесь на корабль.

Я никогда ее больше не увижу, подумал Пен. Но ничего не мог поделать, чтобы не добавлять масла в огонь противостояния друида и капитана, и понимал, сколько еще проблем это вызовет.

Не говоря ни слова, он отвернулся, закинул на плечи свой рюкзак и стал спускаться по трапу. Он был уже на половине спуска, когда услышал, как его позвали.

— Пен, подожди!

У ограждения появилась Синнаминсон, ее слепые глаза смотрели вниз, но не находили его. Он начал подниматься обратно и остановился, оказавшись вблизи и заметив, как на него смотрит Гар Хетч.

— Я уже чувствую себя лучше, Пен, — произнесла она, слабо улыбнувшись и помахав ему рукой. — Я просто хотела попрощаться. — Затем она прошептала так тихо, что он едва расслышал ее слова: — Возвращайся ночью.

Она быстро развернулась и направилась к своему отцу, который взял ее за руку и снова повел вниз, не удосужившись даже взглянуть на Пена. Мальчик простоял, наблюдая, пока они не скрылись в люке, потом спустился по трапу, чувствуя, как его сердце подпрыгнуло до самой глотки.

* * *
Ведомые Ареном Элессдилом четверо спутников прошли через центр города, смешиваясь с толпой, в поисках подходящего места для проживания на ближайшие дни. Пен с трудом мог заставить себя сосредоточиться на стоявшей перед ними задачей, все еще вспоминая произнесенные шепотом слова Синнаминсон. Возвращайся ночью. Он был опьянен этими словами, испытывая легкое головокружение при мысли о том, что они означали, и ощущая холод от опасности, на которую они намекали. Однако, он не чувствовал страха. Если что–то касалось ее, он был бесстрашен. Он понимал, что даже учитывая, что вернется тайно, он рисковал не только собственной безопасностью, но и успехом всего их предприятия. Тем не менее, он ничего не мог с собой поделать. Он должен пойти к ней.

Больше часа им потребовалось, чтобы найти то, что искал Арен, небольшую, благополучную гостиницу неподалеку от одной из главных дорог, расположенную не очень близко к докам, поэтому в ней чаще останавливались путешественники, а не моряки. Она называлась «Ложь Рыбака» и располагалась на углу двух улиц с открытой верандой, выходящей на небольшую площадь. Широкие двойные двери вели в общий зал, где сидели путешественники и потягивали из стаканов свой эль. Большую часть этого помещения занимали столы с лавками и длинная барная стойка. В ящиках на подоконниках и в корзинах, подвешенных на веранде и карнизах, росли цветы, казавшиеся разноцветными брызгами, которые украшали деревянный фасад.

Арен оставил остальных на крыльце, а сам зашел внутрь договариваться насчет комнат. Чем меньше их видели всех вместе, тем меньше вероятность того, что кто–нибудь признает в них тех четверых, за которыми охотились друиды. Так как Хайбер накоротко остригла волосы Пена и обвязала платком его голову, ни один из них не привлекал особого внимания. Но все равно рисковать не стоило. Те, кто польстились на предложенное друидами вознаграждения, будут упорно их искать.

Через короткое время появился эльф и сказал, что их комнаты готовы. Они прошли в столовую и сели за стол в дальнем углу в ожидании. Потягивая из стаканов холодный эль, они говорили о своем положении.

— Хетч знает, кто я, — тихо сказал Арен, осматривая глазами столовую. — Или, по крайней мере, знает, что я такое. Вряд ли он знает мое имя, но почти наверняка, он его узнает. Или, если не он, то кто–нибудь из членов его экипажа. Они будут расспрашивать, разговаривая с другими скитальцами.

— Может, и нет, — с надеждой предположил Пен. — Вы могли напугать его так, что он не станет этого делать.

Арен улыбнулся.

— Вряд ли. Только не этот человек. Если он узнает, кто мы такие, он будет искать, как обратить это себе на пользу. Такова его натура. Поэтому нам следует быть очень осторожными, пока снова не окажемся на борту. Именно поэтому я не сказал ему, где он может нас найти. Он не должен знать. Если он нас предаст, то нашим врагам все равно понадобится нас разыскать. А в таком большом городе это будет не так–то легко.

— Нам просто нужно оставаться здесь и покончим с этим! — встрял в разговор Тагвен. Он хмуро посматривал на свой стакан. — Пусть он занимается своими делами. А мы перестанем беспокоиться на его счет.

— Но не о том, чтобы он узнал, куда мы должны направиться, — ответил Арен. — Я тоже не доверяю ему, но он прав, когда говорит, что мы вряд ли найдем кого–то еще, кто согласится доставить нас в Погребальные горы. Даже из–за попытки найти таких людей, мы рискуем выдать себя. Говорите, что хотите о Хетче, но он знает толк в полетах под парусом. Его репутация — это долететь до труднодоступных мест и вернуться оттуда. Нам это необходимо. Думаю, нам нужно держаться его.

— Один из нас мог бы присматривать за «Скользящим» и узнать, кто туда приходит и уходит, — предложила Хайбер.

Ее дядя покачал головой:

— Это слишком рискованное и трудоемкое занятие. Кроме того, любой из них может нас выдать. Мы не можем следить за ними. Нам лучше затаиться и переждать. Я буду говорить с Хетчем каждый день о том, как подвигается работа. И я пойму, если он будет мне лгать. Все остальные останутся здесь, внутри, чтобы никто вас не увидел. Никто не покинет эту гостиницу без разрешения, пока не придет время отправиться в путь. Согласны?

Все кивнули, однако, Пен понимал, что он уже собирался нарушить это соглашение.

* * *
Он подождал, пока стемнело и Тагвен заснул, прежде чем выскользнуть из своей постели. Он пересек каюту босыми ногами, держа свои сапоги в руках, и без звука вышел за дверь. Вместо того, чтобы выйти из гостиницы через главный вход, он прошел через задний выход, спустившись на улицу по лестнице. Укрытый плащом с капюшоном, он быстро направился в сторону набережной. Ночной воздух был чистым и прохладным, а небо сияло звездами. Была почти полночь, но на улицах все еще было полно народа, ведь трактиры и увеселительные заведения как раз начинали свою работу. В основном здесь были моряки, стекавшиеся со всех концов порта, но встречались и путешественники. Никто из них не обращал на него внимания. Никто с ним не заговаривал.

Он воспользовался шансом, рискуя всем. Он не был ни обрадован, ни опечален этим обстоятельством, не чувствовал ни вины, ни удовольствия. Все это не имело значения для мальчика, который думал, что влюблен. Важно было только то, что его ждала Синнаминсон, и мысли о ней отгоняли из его головы все остальное. Его возбуждение придало ему смелости и решительности. Он чувствовал себя неуязвимым. Что бы ни произошло, он с этим справится. Его уверенность настолько охватила его, что он даже не сомневался, а не окажется ли эта его храбрость ошибочной. В эту ночь в его сердце не было места для рационального мышления.

Он дошел до набережной и продолжил свой путь по докам. Прибывали новые корабли, некоторые из них были такими большими, что он не мог себе представить подобное. Он тщательно осмотрелся, нет ли «Галафила», но нигде его не увидел. А также он не заметил ни Терека Молта, ни других друидов. Вокруг него шла разгрузка и погрузка, нескончаемая и неутихающая, и все шло, как обычно.

Когда он добрался до «Скользящего», то встал в тень, отбрасываемую этим кораблем, чтобы оставаться незаметным. На борту не было никаких признаков жизни. Были потушены даже штормовые лампы. Бортовой трап был поднят, сигнализируя о том, что здесь не рады посторонним посетителям. На причалах с обеих сторон, как отдыхающие, спящие птицы в ожидании рассвета, стояли другие такие же затемненные корабли.

Пен потихоньку прошел вдоль стены склада, который соседствовал со стапелем, затем перешел на край света, падавшего от ламп, висящих перед входными дверями. Там он и стоял в нерешительности, высматривая в контурах «Скользящего» какие–нибудь признаки жизни.

Потом он увидел ее. Она появилась внезапно, махая ему рукой, каким–то образом зная, что он тут. Он рискнул, его горло сдавило от нетерпения. Он вышел на свет, пересек док к стапелю и остановился прямо под тем местом, где она стояла.

— Синнаминсон, — позвал он.

Ее невидящий взгляд переместился, а волосы при этом блеснули в лунном свете.

— Подожди, — прошептала она. Подобрав лестницу, она перебросила ее через борт. — Поднимайся. Они все ушли в город, где просидят в таверне и вернутся к рассвету. Мы одни.

Он сделал так, как она сказала, поднявшись по лестнице на борт. Он стоял на палубе перед ней и она взяла его за руки.

— Я знала, что ты придешь, — сказала она.

— Я не мог поступить иначе.

Она отпустила его руки и подняла лестницу.

— Посиди тут со мной, в тени. Если они придут, им понадобится, чтобы я спустила им лестницу. К тому времени, ты уже будешь за бортом.

Она подвела его к дальней стороне пилотской кабины, где тени были темнее всего, и они присели плечо к плечу, облокотившись спинами о низкую стену. Ее молочные глаза повернулись к нему.

— Давай сегодня ночью не будем лгать друг другу, — прошептала она. — Давай говорить только правду.

Он кивнул:

— Ладно. Кто начнет первым?

— Я. Это моя идея. — Она наклонилась поближе. — Папа знает, кто вы такие, Пендеррин Омсфорд. Он узнал, что Арен Элессдил является друидом, после случившегося во время нападения флитов, а все остальное из разговоров в доках. Он не выдал вас, и не рассказал, что вы пассажиры на «Скользящем», но он знает.

Ее мягкие черты лица напряглись от волнения и неуверенности, подбородок поднялся, как бы отводя удар. Пен коснулся ее щеки:

— Арен сказал нам, что это может случиться. Так что, не так уж это неожиданно. Но ему пришлось раскрыть себя, чтобы спасти нас.

— Папа это понимает, и не забудет такую помощь. Я не думаю, что он намерен навредить вам. Однако, я не всегда понимаю, что у него на уме. — Она снова взяла его за руки. — Ты скажешь мне, где вы остановились? Чтобы, если я обнаружу, что вам грозит опасность, я смогла вас предупредить?

Он замялся. Это было единственное, что ему приказали не раскрывать, и неважно, по каким причинам. Он обещал хранить это в тайне. А теперь Синнаминсон просила его нарушить свое слово. Это был ужасный момент, и его решение было импульсивным.

— Мы поселились во «Лжи Рыбака», примерно в полумиле отсюда. — Он сжал ее пальцы. — Но как ты нас найдешь, если понадобится? Тебе придется обратиться за помощью, а это слишком опасно.

Она улыбнулась.

— Позволь мне рассказать тебе еще одну правду, Пендеррин. Я могу найти тебя в любое время, когда захочу, потому что хоть я и слепа, но у могу видеть своим умом. Я всегда могла это делать. Я так родилась — с другим способом зрения. Я летаю с папой, потому что я лучше его вижу в темноте и тумане, при плохой погоде, во время любых штормов. Я могу прокладывать курс у себя в голове, хотя он не может видеть этого своими глазами. Именно поэтому он может летать в такие места, куда остальные не могут — через Лазарин, в Шлаках, в местах, где царствует непогода и мрак. Это как картина, которая появляется за моими глазами, всего, что меня окружает. При дневном свете мое зрение не так хорошо работает, хотя я могу видеть достаточно, чтобы найти дорогу. Но ночью они чистое и четкое. Сначала папа не знал, что я могла так делать. Когда умерла мама, он предпочел брать меня с собой в море, нежели оставлять с ее родственниками. Он никогда их не любил, а они — его. Ему доставляло меньше хлопот брать меня в путешествия, чем искать кого–то, кому он мог доверить растить меня дома. Я была еще совсем юная. Я думала, что мне выпал шанс доказать, что ему стоит держать меня при себе. Я хотела, чтобы он полюбил меня так, что ни за что бы никому не отдавал. Поэтому я показала ему, как я могу читать небо, когда никто больше не мог. Он понял мой дар, и начал пользоваться мной, чтобы прокладывать курс. Я позволила ему так поступить, потому что чувствовала себя при этом в безопасности. Я была полезной, и поэтому верила, что он сохранит меня при себе.

Она немного помолчала.

— Папа не хочет, чтобы кто–то узнал об этом. Только два человека, которые являются членами его экипажа, знают, а они его двоюродные братья. Оба поклялись хранить тайну. Он мой защитник; я его дочь и помощница. Но я также и его талисман удачи. Иногда он не совсем понимает разницу. Я думаю, что он любит меня, но не понимает, что на самом деле означает любовь.

Она оторвала свои руки и обхватила ими свое лицо:

— Ну вот. Я дала тебе подарок — правду, которую больше никто никогда не слышал.

Он взял ее руки в свои и нежно их пожал.

— Ты долгое время держала это в себе. Почему теперь ты говоришь об этом кому–то еще, спустя столько времени? Почему ты решила ослушаться отца? Я бы не возражал, если бы ты продолжала хранить этот секрет.

Она освободила свои руки и ее пальцы пробежались по волосам и лицу крошечными крылышками.

— Я устала от того, что не могу ни с кем поговорить об этом. О том, что мне приходится притворяться кем–то еще, а не тем, кем я на самом деле являюсь. Я искала, с кем бы об этом поговорить. Я выбрала тебя, потому что считаю, что мы похожи. Мы оба храним секреты.

— Думаю, так и есть, — произнес он. Он уперся спиной о стену пилотской кабины. — Теперь, в свою очередь, я поделюсь с тобой секретом. Мне трудно решить, с чего начать, так много нужно сказать. Ты знаешь, кто я, но не знаешь, что я тут делаю.

— Могу лишь предположить, — сказала она. — Ард Рис — твоя тетка. Ты здесь из–за нее. Но друиды говорят, что ты в опасности. Они говорят, что случившееся с ней, может произойти и с тобой, если они тебя не найдут и не доставят к себе в крепость. Это правда?

Он покачал головой:

— Я в опасности, но, главным образом, из-за них. Некоторые из них виновны в том, что случилось с ней. Если они меня найдут, то я закончу так же, как и она. Я сбежал от них, когда они явились за мной в Патч Ран. С тех пор я в бегах.

— Ты ищешь своих родителей?

— Я ищу свою тетю. Это сложно. — Он сделал паузу. — Мы обещали сегодня ночью говорить друг другу только правду, поэтому я расскажу тебе еще одну. У тебя есть кое–какая магия, которой больше нет ни у кого. У меня тоже. Как и ты, я был рожден с ней. Вероятно, это часть наследственной магии моего отца, которая передавалась многие поколения в роду Омсфордов. Только, моя магия совсем другая.

Он тихо выдохнул, подыскивая слова для объяснения.

— Я могу сказать, что чувствуют, а иногда и думают, растения и животные. Они не говорят мне в прямом смысле, но все равно общаются со мной. Они говорят со мной своими звуками и движениями. Например, я знаю, боятся они или злятся, и что вызывает их страх или злобу.

— Твой дар не так уж отличается от моего, — сказала она. — Ты можешь понимать то, что скрыто от других людей, не используя при этом свои глаза. Мы похожи, так ведь?

Он наклонился вперед:

— За исключением того, что я свободен, а ты — нет. Почему так, Синнаминсон? Смогла бы ты покинуть своего отца, если бы захотела? Смогла бы ты пойти куда–то еще и начать новую жизнь?

Это был настолько импульсивный вопрос, что он сам удивился, задав его. Хуже того, у него не было ничего, чтобы он мог ей предложить, если бы она ответила «да». Что он мог сделать, чтобы помочь ей в нынешних обстоятельствах? Он не мог взять ее с собой, только не туда, куда он собирался идти. Он не мог предложить ей помощь, пока Арен настроен так решительно не обострять ситуацию с Гаром Хетчем.

Она тихо засмеялась:

— Какой смелый вопрос, Пендеррин. Что я должна делать? Покинуть папу и убежать с тобой? Слепая девочка и мальчик в бегах?

— Полагаю, это звучит глупо, — признал он. — Мне не следовало это спрашивать.

— Почему же нет? — продолжала она, удивляя его. — Ты беспокоишься обо мне?

— Тебе нет нужды спрашивать об этом.

— Значит ты должен волноваться обо мне. Поэтому кажется правильным, что ты хочешь получить ответ. Мне нравится, что ты спросил. Да, я хочу другую жизнь. Я искала ее. Но ты первый, кому я об этом сказала. Ты первый, кто это спросил.

Он взглянул ей в лицо, на эти мягкие черты, на улыбку, изогнувшую ее губы, на эти странные слепые глаза. То, что он в этом момент чувствовал к ней, было выше любви. Он мог бы сказать, что любил ее, но о любви он многого не знал, поэтому сказать так, не значило бы ничего. Для него это было только слово; он был всего лишь мальчиком. Однако это новое чувство, которое было больше, чем любовь, охватывало все миры. Оно шептало о связи, о том, чем они поделились, о доверии и истинах, которые они сегодня ночью рассказали друг другу. Оно обещало незначительные моменты, которые никогда не будут забыты, и большие события, которые могут изменить целые жизни.

Что он мог ей дать, рассказав об этом? Он старался найти ответ, потерявшись в море запутанных эмоций. Ее руки снова держали его руки, ее пальцы делали маленькие круговые движения по его коже. Она ничего не говорила. Она ждала, когда он первый заговорит.

— Если ты решишь покинуть своего отца, я помогу тебе, — наконец произнес он. — Если захочешь пойти со мной, я не буду против. Я не знаю, как это может произойти. Я только знаю, что найду способ.

Она опустила свою голову так, чтобы тень коснулась ее лица и скрыла его выражение.

— Ты придешь за мной, где бы я ни была, Пен? Это, конечно, довольно нагло, но я все–таки спрошу. Ты придешь за мной?

— Где бы ты ни была, когда бы ты ни захотела, — прошептал он.

Она улыбнулась, ее лицо поднялось, снова оказавшись на свету.

— Это все, что мне нужно знать. — Она снова оперлась спиной о стену и повернула свое лицо к звездному небу. — Хватит давать обещания и говорить правду. Давай просто посидим вместе немного и послушаем ночь.

Так они и сделали, сидя бок о бок, ничего не говоря, обхватив руками колени, касаясь друг друга плечами и бедрами. Звуки набережной закрутились над ними слабыми всплесками и медленными накатами волн, исходящими из кажущимися очень далекими мест. Ночь становилась холоднее, и Пен закутал их обоих в свой плащ, обхватив ее своей рукой, чтобы поделиться теплом, чувствуя как ее маленькая фигура растворяется в нем.

Спустя какое–то время, она повернулась и поцеловала его в щеку.

— Тебе пора уходить. Уже поздно. Они скоро вернутся. Возвращайся к себе и ложись спать. — Она снова поцеловала его. — Завтра, если сможешь, приходи опять. Я буду ждать.

Он поднялся на ноги и прошел с ней к лестнице, вглядываясь в доки, чтобы увидеть приближающихся скитальцев. Но пока что доки были пусты. Она опустила лестницу и он спустился вниз. Он стоял, глядя вверх, пока она поднимала ее обратно, затем повернулся и зашагал по набережной.

Синнаминсон.

Ничего в его жизни, понял он, уже не будет прежним.

ГЛАВА 20

Грайанна Омсфорд проснулась хмурым и серым утром, которое, казалось, поднялось из самых глубин Трясины Мальга, как привидение в поисках несчастных Джарка Руус. Оно казалось живым и голодным. Оно имело форму и могло чувствовать. Воздух был наполнен запахами зловонной воды и касался кожи сальными, скользкими пальцами. Облака, которые образовывали его волосы, были таким низкими, что их невозможно было отличить от туманной бороды, которая клубилась вокруг его косматого лица. Все шептало о скрытой опасности и потерянных душах. В его присутствии пульс убыстрялся от тревожного и уверенного осознания, что смерть, как только она появится, будет быстрой и неожиданной.

Все тело Ард Рис болело после сна в колыбели из веток дерева. Она выспалась, хотя и не могла понять, как, ведь она смогла удержаться в этом гнезде и не свалиться, чего она сильно опасалась. Спустившись вниз во мгле, которая отпугнула бы даже самых бесстрашных морских птиц, она заметила следы, которые вились по земле вокруг дерева, и решила, что ей повезло пережить эту ночь отделавшись всего лишь болью в мышцах. Века Дарт был прав, когда предостерег ее от ночлега на земле.

Она огляделась, всматриваясь в туман и мглу в поисках каких–либо признаков этого хитрого, маленького болотного улка, надеясь, что он вернулся ночью, несмотря на то, что был сильно разозлен, когда покинул ее. В конце концов, он прошел через многие препятствия, чтобы убедить разрешить ему сопровождать ее, и ей трудно было поверить, что все это он отбросил из–за какой–то мнимой обиды. Он казался не из тех, кто позволит таким обидам встать на пути амбиций. Однако, она не была уверена, что он вернется, только если ради чего–то еще. Но никаких его следов не было, поэтому она решила, что он пошел своей дорогой.

Так даже лучше, сказала она сама себе.

За исключением того, что она не знала этой страны, а это ставило ее в невыгодное положение. В основном, она понимала, куда она должна идти, учитывая, что Запрет являлся зеркальным отражением Четырех Земель. Она могла прикинуть местоположение Хейдисхорна исходя из известного ей его положения в ее собственном мире. Но этот туман сбивал с толку, и ее чувство направления искажалось отличавшимися земельными образованиями. Хуже того, она рисковала столкнуться с чудовищами, которые населяли Запрет, совершенно не зная, кем и чем они являлись. Века Дарт, по крайней мере, знал о тварях, которых ей нужно было избегать.

Но помощи ждать было неоткуда. Так же как помощи найти пищу и воду. Ей придется добывать их самой во время ее путешествия, надеясь, что она распознает последнюю, когда увидит ее. Вода была самой наименьшей проблемой, хотя именно сейчас ей не хотелось ничего предполагать.

Она потянулась, чтобы размять ноющие конечности, и посмотрела на себя. Оборванная и грязная, она была, как неряха. Ее одежда была почти изодрана в клочья, бледная кожа проглядывала сквозь дыры, что ей совсем не понравилось. Она поплотнее завернулась в свою рваную ночную рубашку и сказала себе, что если она вскоре не найдет что–то из одежды, то станет совершенно голой, в дополнение к голодной и потерявшейся. А также она не могла идти дальше без обуви. Ее ноги уже были исцарапаны до крови, а она даже еще не добралась до скалистого подъема к Хейдисхорну.

Когда я выясню, кто это сделал со мной…

Она собралась идти, когда в стороне за деревьями возникло какое–то движение и Века Дарт, ощетинившийся и размахивающий своими веретенообразными конечностями, вынырнул на открытое место, неся в обеих руках какой–то завернутый в ткань сверток. Он заметил ее и остановился, показав свои острые зубы, когда на его лице появилась широкая улыбка.

— А, Грайанна из леса. Хорошо спалось, а? Ты выглядишь не так уж и плохо, проведя ночь над землей. Ты видела следы? — Он показал жестом. — Теперь ты понимаешь, о чем я тебе говорил.

Она уставилась на него без ответа, не уверенная, рада ли она его возвращению.

Его хитрые черты были полны огорчения.

— Не смотри так на меня! Ты должна быть рада увидеть меня. Как долго ты была без меня? Ты ведь ничего не знаешь об этой части мира, это тебе скажет любой. Тебе нужен я, чтобы быть твоим проводником.

— Я думала, мы с тобой расстались, — произнесла она.

Он пожал плечами:

— Я передумал. Я решил простить тебя. В конце концов, ты имеешь право узнать обо мне, поэтому ты поступила как Стракен и воспользовалась своей магией для этого. Это не отличается от того, что обычно делают здесь другие существа. Кстати, я принес тебе кое–какую одежду.

Он подошел поближе и бросил сверток к ее ногам. Она наклонилась и развязала его, найдя там кожаные сапоги, свободного покроя хлопковую рубашку, штаны, пояс и нож, а также большой плащ, в который все это было завернуто. Все было в хорошем состоянии и почти идеально подходило ей по размеру. Она понятия не имела, где он раздобыл эту одежду, и не думала об этом спрашивать.

— Надевай, — сказал он.

— Отвернись, — ответила она.

Это было нелепо, учитывая, что болотного улка она не интересовала в этом смысле, однако сейчас она хотела утвердить свой авторитет, прежде чем у него могут появиться мысли о том, кто здесь главный. Если он собирался сопровождать ее всю оставшуюся часть путешествия, как, видимо, он и желал, она должна немедленно указать ему характер их взаимоотношений.

Она сняла ночную рубашку и оделась в принесенные им одежды, наблюдая, как он ерзает, уставившись в лес.

— Я хочу знать, почему ты так усердно желаешь идти со мной, — сказала она ему. — И не говори только, что ты хочешь помочь чужестранке найти дорогу.

Он вскинул руки:

— Ты считаешь, что никто не может сделать доброе дело просто так?

— В твоем случае, да. Ты не тот, кто делает доброе дело, если за это не получает что–то взамен. Итак, давай–ка начистоту. Что тебе нужно от меня? Может быть, я не стану отказываться, если это означает, что ты можешь проводить меня туда, куда я хочу попасть. — Она закончила застегивать тунику. — Теперь можешь повернуться.

Он так и сделал, глядя обиженно и с кислым лицом:

— Я думал, что стракены могут сказать, о чем думают обычные люди. Почему бы тебе не воспользоваться своей магией, чтобы узнать, чего я хочу?

Она не удосужилась ответить, терпеливо ожидая, что он скажет. Он надулся.

— Ты уже знаешь эту причину. Просто не обратила внимания, когда я тебе говорил. Думаю, ты слишком эгоцентричная.

— Скажи мне еще раз.

Он еще больше надулся:

— У меня кое–какие неприятности с моим племенем. Я должен бежать, чтобы сохранить свою жизнь. Они могут все еще преследовать меня. В одиночку, я вряд ли справлюсь с таким количеством этих тварей, которыми являются Джарка Руус. Однако, я, в принципе, знаю, как их избежать по пути. Поэтому, я подумал, что мы можем помочь друг другу. — Он демонстративно сложил свои руки. — Ну, ты удовлетворена, Грайанна любопытного ума и бесконечных вопросов?

Он был наглым, но она не стала обращать на это внимание.

— Да. На данный момент. Но в будущем, ты расскажешь мне правду о своих мотивах и планах, мелкий грызун, или я скормлю тебя тем здоровым тварям, которых ты стремишься избежать. Мне не нравятся сюрпризы. Я хочу знать, что ты обо всем думаешь. Никаких тайных планов или наша сделка расторгнута.

— Тогда ты согласишься путешествовать вместе? — спросил он. Он на самом деле обрадовался. — Ты будешь следить за мной? — Он спохватился. — Ну, ты согласна, что мы будем присматривать друг за другом?

— Давай–ка уже пойдем, — сказала она и развернулась.

* * *
Они шли весь день, двигаясь на восток по Драконьему Пределу через равнины и предгорья Пашанона. Погода оставалась серой и туманной, солнце было лишь слабым ярким пятном у них над головой, мир, по которому они путешествовали, состоял из мглы и темноты. Воздух был сырым и холодным, причиняя определенные неудобства, поэтому Грайанна была благодарна Веке Дарту за принесенные ей одежду и сапоги. Равнины и холмы покрывала роса, прочем она никогда не испарялась, однако земля оставалась бесплодной и безжизненной. Нервировало не только отсутствие мелких птиц и животных, но даже насекомых, несмотря на их обычное гудение и надоедливое кусание. Густая бледно–зеленая в серых пятнах трава имела пилообразный или копьеобразный вид. Деревья в Драконьем Пределе были чахлыми настолько, что многие из них напоминали скелеты. Затхлые воды прудов и ручьев густо заросли водорослями. Всюду, где бы они ни проходили и куда бы она ни бросала взгляд, мир выглядел больным и умирающим.

Однако Джарка Руус существовали несколько тысяч лет. Она попыталась представить, на что похожа жизнь в таком мире, и не смогла. Ее пугала мысль задержаться здесь надолго. Если она не поверит, что найдет выход отсюда, то это полностью ее опустошит.

Она никогда не сомневалась в своей уверенности, что обязательно найдет выход. Те, кто послал ее сюда, совершили ошибку, оставив ее в живых. Они могут считать, что избавились от нее, но она докажет им, что они ошиблись.

Ее мысли часто ставили ее в затруднительное положение. Невозможно было точно узнать, кто переправил ее сюда, однако она могла предположить насчет одного или двух лиц. Ее сбивало с толку, почему они просто не убили ее и делу конец. Именно так она бы с ними поступила сама, будучи Ведьмой Ильзе. Оставлять в живых врага, который позднее доберется до тебя вне зависимости от трудности такой задачи, всегда было рискованным. Так почему они оставили ее в живых? Убить ее было бы гораздо легче, чем отправить сюда, в Запрет. Это заставляло ее думать, что случилось кое–что еще, из–за чего враги заточили ее и сохранили ей жизнь. Что также заново заставило ее задуматься об источнике силы, которая потребовалась, чтобы она оказалась здесь. Она была гораздо больше, чем та, которой обладали самые сильные друиды. Эта сила была за пределами всего, что существовало в ее мире.

Эта сила, начала думать она, могла сама появиться из Запрета.

Эти размышления занимали ее большую часть пути. Века Дарт продолжал суетиться всю дорогу, бегая по сторонам, залезая на деревья и скалы, никогда не останавливаясь. Он почти не разговаривал, за что она была благодарна, по–видимому поглощенный поиском тех тварей, которых им следовало избегать.

Их тут было огромное количество, и со многими из них они столкнулись на своем пути. Огры и великаны топали по равнинам, как безмозглые бегемоты, подслеповатые и с одной лишь целью в голове, размахивая массивными руками, свисавшими с огромных сгорбленных плеч. Над головой парили гарпии, крылатые мегеры, которые кричали и плевались ядом друг в друга и во все, что было внизу. Появилась и исчезла стая драконов, которые оказались размером меньше драчи. Они увидели разных существ Волшебного мира, в частности, кобольдов, которые, казалось, жили в этом регионе в огромных количествах.

Один раз вдалеке они заметили деревню гормий, кучку строений из грязи и травы, напоминавших пещеры на склоне холма. Перед деревней была выстроены стены и в знак предупреждения из земли торчали заостренные колья. Сами гормии, жилистые, с глазами хорьков, ползали вокруг своих ограждений, как призраки.

— Что так напугало целую деревню этих маленьких кошмариков? — спросила она у Веки Дарта.

Он засмеялся:

— Подожди и увидишь.

Она так и поступила, и через несколько часов у нее был ответ. Они как раз поднялись на небольшую вершину, чтобы осмотреть долину, которая простиралась далеко на восток, когда Века Дарт вдруг развернулся и прошипел:

— Вниз, ложись!

Она сразу же упала, вжимаясь в землю, приминая кучки колючей травы, которая росла повсюду, ее дыхание резко участилось. Болотный улк, растянувшийся рядом с ней, прополз вперед, чтобы увидеть то, что пока еще было скрыто от нее.

— Смотри, — прошептал он через плечо.

Она так и сделала, всматриваясь в долину. Шли минуты, но ничего не происходило. Затем сгорбившись, став похожим на массивный куб, в поле зрения появился чудовищных размеров огр. Он был молодым, угадала Грайанна, жесткие волосы чернели вдоль его спины и на плечах, а толстая кожа была гладкой и морщинистой. Он мотал головой из стороны в сторону и отмахивался, словно защищался от мух или гнусов. Однако она их не видела.

— Что он делает? — прошептала она.

Глаза Веки Дарта сверкнули:

— Слушай.

Она прислушалась и тоже услышала это — пронзительный, режущий звук, который, казалось, исходил со вех сторон. Очевидно, что он тревожил огра, который хрюкал от досады, часто поднимая голову в тщетных попытках найти источник этого звука. Звук постепенно нарастал, превращаясь в вой, который пробирал до самых костей, необузданный, резкий, наполненный болью.

Наконец, огр остановился, поворачиваясь то туда, то сюда, черты его лица превратились в какой–то уродливый клубок. Грайанна еще сильнее вжалась в землю. Огр искал то, на чем мог выместить свое раздражение, и она не горела желанием стать его мишенью. Века Дарт тоже лежал без движения, но она увидела в уголках его рта понимающую улыбку. В этой улыбке читалось предвкушение, и ей совершенно это не понравилось.

Вдруг начали появляться маленькие четвероногие существа, вырастая из травы и из–за камней, сначала по одному, потом целыми десятками. Их резкие кошачьи лица и плавные обтекаемые формы не давали возможности ошибиться; она сразу же их узнала, хотя никогда прежде не видела. Фурии. Она читала про них в Хрониках Друидов. Всего раз с момента их заключения, они прорвались из Запрета, вступив в сражение с Алланоном и чуть не убив его. Это были существа безумного и бессмысленного уничтожения, самые худшие из всех тварей, запертых в этом мире. Они нападали стаями, притягиваемые к своим жертвам жаждой крови. В мире Джарка Руус все старались их избегать.

Они уже приблизились к огру, подходя со всех сторон, их было так много, что она сбилась со счета. Огр ждал, его маленькие, поросячьи глазки предвкушали тот урон, который он готовился нанести этим существам. Из–за своей молодости, он не понимал, в какой опасности он оказался.

Когда они напали, вслепую прыгая на огра, он давил их как мух, одинаково орудуя дубинкой и кулаками. Фурии были гораздо меньше, а их тела ничем не защищены, и те, кого он находил, уже не могли спастись. Но их было слишком много, чтобы огр смог с ними справиться, и вскоре они прорвались к его телу, кусая и отрывая куски своими острыми зубами и когтями. Куски плоти и клоки волос разлетались во все стороны, и через несколько мгновений огр с головы до ног уже истекал кровью. Он сражался, потому что это было все, что он знал, убивая фурий, пока позволяли силы, пока мог оставаться на ногах.

Но в конце концов, они повалили его, разрезав связки и сухожилия, разорвав мышцы и плоть, высасывая его кровь, пока силы не покинули огра. Издавая мычащие звуки ярости и отчаяния, он исчез под их неумолимым натиском, покрывшись вздымающейся и извивающейся массой мохнатых тел, упал на землю и испустил дух.

Грайанна, которая в своем собственном мире была свидетельницей множества страшных и жестоких смертей, тем не менее съежилась, глядя на происходящее. Огр ничего для нее не значил, и все равно она была в ужасе от того, что с ним случилось. Она хотела отвернуться, когда огр свалился, задрожав и задыхаясь, но не смогла. Потребовался толчок рукой Веки Дарта, чтобы привести ее в чувство.

— Сюда, — прошептал болотный улк, — пока они заняты.

Они проползли по траве всю вершину этого пригорка, а потом вниз по противоположному склону, пока оказались вне поля зрения фурий. После этого они поднялись на ноги и тронулись в путь, ничего не говоря, сосредоточившись на звуках, которые слышались с другой стороны холма.

Когда они достаточно удалились, чтобы их уже не услышали, даже те кошачьи уши, Века Дарт повернулся к ней:

— Хорошо, что они нашли его, а не нас, — с лукавой улыбкой сказал он.

Она кивнула в знак согласия. Но не чувствовала себя от этого лучше.

* * *
Они снова провели ночь на деревьях, и Грайанна не высказала никаких возражений. Она понимала, какими уязвимыми они были для существ, бродивших по Пашанону под покровом темноты. Многих она даже не видела, но одного наблюдения за фуриями оказалось достаточно, чтобы убедить ее не оставаться на земле. Конечно, деревья давали слабую защиту, считала она, но это все же лучше, чем ничего.

Этой ночью в своих снах она снова видела, как погиб огр, эта сцена повторялась в различных вариациях. Поначалу она была простым зрителем, пассивно наблюдая за его смертью. Потом она была жертвой, чувствуя как зубы и когти тех кошачьих тварей впиваются в нее, а она была абсолютно беспомощной перед их нападением, отчего проснулась в холодном поту. Затем она оказалась участником, одной из фурий, помогая уничтожать это незадачливое создание, движимая жаждой крови и ненавистью, теми чувствами, от которых, как она думала, она избавилась, когда перестала быть Ведьмой Ильзе.

Проснулась она уставшей и в плохом настроении, но держала это все при себе, пока они продолжали свой путь на восток, передвигаясь по равнинам еще один мрачный и гнетущий день. Они шли по берегам того, что в ее мире было Мермидоном. Она не стала спрашивать у Веки Дарта название, довольная, что он не докучал ей, пока носился взад–вперед вокруг нее. В этот день шел дождь, и даже с таким большим плащом, который должен был защитить ее, она вскоре промокла. Они почти не видели обитателей этих земель и никаких признаков фурий, чему она была весьма рада.

В полдень третьего дня они добрались до разлома в Драконьем Пределе, в котором она узнала начало прохода, ведущего к Хейдисхорну и Сланцевой Долине. Эта вьющаяся темная теснина поднималась в скалы и исчезала в тумане.

— Тебе знакомо это место? — спросила она у Веки Дарта. Капли дождя стекли с капюшона ей на лицо и она смахнула их со своих глаз. — Ты бывал здесь раньше?

Он покачал головой:

— Никогда. — Он посмотрел на темную массу скал. — У этого места такой вид, что вряд ли кому–то захочется туда пойти.

— Именно туда я и собираюсь, — сказала она. — Тебе этого делать не нужно. Хочешь подождать меня здесь?

Он быстро замотал головой:

— Лучше я останусь с тобой. На случай, если понадоблюсь тебе.

Они начали подъем, прокладывая свой путь через усыпанные булыжниками предгорья пока не добрались до подножия гор. Тут уже местность стала еще круче и коварнее. Никаких признаков прохода, никаких следов на камнях или на земле. Того пути, который был ей известен в ее собственном мире, не было в Запрете, и она была вынуждена прокладывать его заново. Наверное, прежде никто и никогда здесь не проходил. Века Дарт сопровождал ее с гораздо меньшим энтузиазмом, чем на равнинах, ворча всю дорогу. Она не обращала на него внимание. Идти с ней было его собственным решением. Прокладывать тропу ей тоже не доставляло удовольствия.

Очень скоро они услышали какое–то завывание. Ошибиться в этом звуке было невозможно, низкий стон, который мог оказаться всего лишь ветром или исходить от чего–то живого и страдающего от боли. Постепенно он нарастал, со временем исчезая, но через пару секунд снова возвращался. Она попробовала игнорировать его, но обнаружила, что сделать это невозможно. Изменения высоты и тембра заставляли зубы скрежетать. Звук отражался от скал прохода, проникая во все щели и трещины и вновь выходя из них. Века Дарт зашипел от раздражения и страха, закрывая уши руками. Когда она на него оглянулась, его зубы были обнажены.

Вскоре после этого появились призраки, вылезая из трещин в стенах прохода и из–за скал. Они были не совсем такими, какими должны быть призраки, передвигаясь независимо от света, отделяясь от твердых предметов так, что это не казалось возможным. Они текли по проходу искривленными черными пятнами, следуя по ее следам как хищники. Когда они оказывались рядом, их чернота касалась ее кожи ледяными пальцами.

Инстинктивно она поняла, что происходит. Ей говорили повернуть назад. Она смогла почувствовать предупреждение в касании этих призраков и звуке стенаний. Однако, не стала обращать на это внимание, так как знала, что должна продолжать идти.

К ночи они добрались до пролома в скалах, который открывался сквозь плотный занавес мрака и тумана, как будто дыра в небе. Грайанна Омсфорд сначала остолбенела, но потом сообразила, что небо было черным и пустым без звезд и луны. Там просто ничего не было. Она пошла вперед, не в состоянии поверить, что действительно видит то, что есть на самом деле.

Миновав этот пролом в скалах, когда туман и мрак рассеялись, она обнаружила, что стоит на возвышенности, которая граничила со Сланцевой Долиной.

Она была такой, какой Грайанна ее помнила, хотя и не совсем. Эбонитовые камни с острыми краями были теми же самыми, разбросанные по пустым склонам, как осколки блестящего стекла. Кроме стены тумана, который обволакивал всю долину, такой густой и высокий, что она ничего не могла увидеть, за исключением черной дыры неба над головой. Горы исчезли. Мир исчез.

Оставался только Хейдисхорн, разлившийся на дне долины, его спокойные воды тускло переливались в глубоком мраке. Его плоская, зеркальная поверхность источала слабый зеленоватый свет, который отражался на гранях камней. Туман как пар поднимался от поверхности озера, но в этих водах не было никакого тепла. Даже с того места, где она стояла, Грайанна могла почувствовать, что озеро было холодным, как сама зима, и опасным, как сама смерть. Ничто из того, что давным давно прошло сквозь него в преисподнюю, не могло там выжить.

Века Дарт спрятался за ней и огляделся:

— Это зловещее место. Почему мы здесь?

— Потому что ответы на мои вопросы можно найти только в водах этого озера, — ответила она.

— Ну, тогда побыстрее задавай свои вопросы, и пойдем отсюда!

Снова началось завывание, низкое и настойчивое, просачивающееся из камней и парящее в воздухе. Вновь появились призраки, на этот раз принимая форму, одни знакомую, другие нет, кружась вокруг них, как фантомы, вышедшие, чтобы их мучить. У них не было ни голосов, ни лиц, ничего человеческого, и все равно казалось, что в этих призраках и в этих стенаниях могла быть жизнь, лишенная души и сущности, пойманная в эфирную ловушку. Звуки и призраки откликались друг на друга, ускоряясь и замедляясь, поднимаясь и опускаясь, как некий симбиоз, отражавший их ужасающую несамостоятельность.

— Стракен, делай, что должна, но делай это побыстрее! — попросил Века Дарт, и в его голосе чувствовался страх.

Она кивнула, не глядя на него. Ждать не было смысла, раздумьями ничего не добьешься. Она не могла знать, что ждет ее, когда она призовет духов умерших. Здесь все может быть по–другому, не как в Четырех Землях. Это может быть смертельным.

Но это может быть ее единственной надеждой.

Решившись, она начала спускаться.

ГЛАВА 21

Почти сразу же она ощутила присутствие мертвых. Они приняли форму призраков, которые порхали вокруг нее, а их завывания исходили из самих скал. Они были частью воздуха, которым она дышала. По мере своего спуска она обнаружила, что их становилось все больше и они плотнее окружали ее, пытаясь вернуть себе частичку телесного существования, которое они покинули при переходе в потусторонний мир. Она знала, что призраки чувствуют это отсутствие. Даже будучи уже мертвыми, они помнили сущность жизни.

Такого явления не могло произойти в ее собственном мире, где духи были заключены в глубинах Хейдисхорна и им не дозволялось вторгаться в мир живых. Однако в Запрете, казалось, мертвым было предоставлено больше свободы, и хотя их еще не призвали из преисподней, они уже шатались по всей долине.

Она также почувствовала еще одно отличие. Призраки, которые окружали ее, не были дружелюбными. В лучшем случае, они были настроены враждебно ко всем живым существам, но она ощутила особую антипатию к себе. Причину этого она не могла определить прямо сейчас. Они не знали ее лично и у них не было на нее какой–то конкретной обиды, что объяснило бы подобное отношение, и все–таки ошибки быть не могло. Она чувствовала, как они щипали ее своими слабенькими уколами, которые воспринимались ею как царапанье. В этом царапанье было презрение и раздражение; а также откровенная неприязнь. Что–то в ней вызывало у этих призраков злобу, и хотя она пыталась найти причину этого, но не могла. Определить, что у призраков на уме, было трудной задачей, их эмоции не были связаны с чем–то материальным и поэтому понять их было нелегко.

Она подумала было воспользоваться своей магией, чтобы разогнать их, дать себе возможность свободно дышать. Однако внутри Запрета ее магия могла иметь непредсказуемые последствия, а она не хотела рисковать шансом поговорить с духами друидов. Цель ее прихода сюда состояла в том, чтобы призвать их, и она не могла позволить себе упустить этот шанс. Эти мелкие призраки раздражали, но вполне терпимо.

Ее путь ко дну долины казался бесконечным. Призраки раздражали ее нервы, как наждачная бумага. Их шепот и ледяное прикосновение беспокоили ее. Она чувствовала, как внутри нее в ответ на эти действия растет то, что она давно похоронила, желание раздавить их, как сухие листья, растоптать своими каблуками. Именно так бы она и поступила раньше и даже не задумалась. Но она больше не была Ведьмой Ильзе и ничто не заставит ее стать ею снова.

Она обернулась на Веку Дарта. Он сидел на вершине, скрестив ноги, зажав руками уши, с напряженным лицом. Он едва сдерживал себя, но решил сделать все, что от него требовалось.

К тому времени, как она дошла до края озера, призраки уже окружили ее, как замерзшие лоскуты шелка, пылающие холодом смерти. Завывание было настолько всеобъемлющим, что она ничего больше уже не слышала, даже хруст камней под ее сапогами. Призраки толпились со всех сторон, собирая свою силу в количестве, пока не накроют ее полностью. За невнимание к их предостережению она будет наказана и задушена. Если она не сможет быстро избавить себя от них, то они одолеют ее.

Она на мгновение взглянула на спокойные воды озера, на его столбы пара, пальцами тумана поднимавшиеся прямо из преисподней. Она знала, что лучше не касаться этих вод. В ее мире, они были смертельными для живых существ, хотя друиды могли это пережить. Здесь же, даже друиды сильно рисковали.

Сконцентрировавшись и собрав в кулак всю свою решимость, она подняла руки и стала делать ими волнообразные движения, чтобы приступит к призыву умерших друидов. Когда воды озера зашевелились в ответ, она добавила нужные заклинания. Медленно воды начали вспениваться, столбы пара прорвались как гейзеры, и само озеро застонало, как разбуженный гигант. Теперь уже призраки отступили, забрав с собой свои стенания и ледяные прикосновения, оставив после себя пустое пространство и тишину.

Избавившись наконец–то от того, что больше всего ее отвлекало, Грайанна направила все свои силы на то, ради чего пришла сюда. Используя свои умения и свой опыт, она обратилась к Хейдисхорну этого чуждого мира, действуя так же, как с его близнецом в Четырех Землях, призывая духов, выманивая их из глубин на поверхность, привлекая их своим зовом. Озеро вздыбилось внезапной судорогой и его зеленоватые воды зловеще потемнели. Неистово и яростно, с ужасающим шумом завертелись водовороты. Озеро зашипело и стало плеваться, как ядовитая змея.

У нее сдавило горло, а во рту пересохло. Что–то шло не так. В отклике озера было какое–то негодование. Какое–то сопротивление. Все шло не так, как должно было идти. Когда корректным образом открывались ворота в преисподнюю, все барьеры должны ослабеть, как приглашение их преодолеть. Духи всегда ждали этого: это был их единственный шанс на короткое время прикоснуться к тому, что они потеряли. Озеро давало им эту возможность и не было никаких причин для недовольства. Однако, здесь происходило именно это. Озеро было не просто недовольным, оно было взбешенным.

Может быть, в этом мире прошло очень много времени с последнего призыва, так что озеро не смогло распознать, что именно происходит? А может, здесь вообще никогда не было подобных призывов?

Всего мгновение потратила она на обдумывание этих предположений, прежде чем еще сильнее сконцентрироваться на стоящей перед ней задачей. Она зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад, и не сделает этого, даже если бы и могла. Она приняла решение и выполнит его, что бы ни случилось. Это не было бравадой или безрассудством; только уверенность, что это был ее единственный шанс найти выход из этой тюрьмы.

Все силы, что удалось собрать, потребовались ей для концентрации. Предчувствие кричало ей отступить, прекратить свои действия. Воздух наполнился звуками и ощущениями, которые стирали ее решимость и уменьшали ее смелость. К этому времени Хейдисхорн бурлил, угрожая взорваться, как жерло вулкана, при каждом ее жесте, с каждым новым произнесенным ею словом. Ее магия, как она поняла, была здесь проклятием, разбудив потоки, которые устремлялись в преисподнюю как огонь по пергаменту, сжигая и разрушая.

Однако она продолжала, непреклонно и неумолимо, такая же твердая, как камень, на котором стояла.

Затем, кружась по спирали, начали подниматься духи, их прозрачные формы оказавшихся в ловушке душ скользили, переливаясь. Как падающие звезды, они взмывали из воды и поднимались в воздух яркими вспышками на ночном небосводе. Они извивались и жалобно стонали, воспользовавшись отдушиной своего заключения, их негодование было зеркальным отражением ее собственного. Они кружились, как искры, взметнувшиеся из пламени костра из–за мгновенного взрыва жара. Но с того места, где она стояла на берегу, она ощущала только сильный холод, который пропитал весь воздух и морозил ее незащищенную кожу.

Где Уолкер? Где Алланон? Где та помощь, в которой она так нуждалась?

Она не останавливалась, не обращая внимания на холодный воздух и брызги, на ужасающий вой и на растущее чувство страха и сомнения. Она укрепила себя, как научилась делать в свои темные времена, окутав себя магией и решимостью, сражаясь, чтобы удержать свою власть над озером и его обитателями. Она открыла дверь в мир мертвых, чтобы получить ответы на свои вопросы, и не закроет их, пока не добьется того, зачем сюда пришла.

Ее поиски завершились, когда силы почти иссякли. Из бурлящих вод, как левиафан, поднялся призрак друида, огромный и грозный, отбрасывая более мелких духов, как будто они были креветками, которыми он мог питаться. Его темные одежды, хоть и потертые, но не рваные, колыхались, а отверстие капюшона казалось черной дырой, не имеющей дна. Зеленоватый свет озера проникал сквозь прорехи его пустой фигуры, превращаясь в причудливые узоры, которые повсюду отбрасывали странные тени.

Грайанна Омсфорд в шоке подалась назад.

Он был слишком большой! Слишком огромный!

Призрак беззвучно придвигался к ней, поглощая собой весь свет, гася вокруг себя более мелких призраков. Внутри капюшона ожили красные глаза и загорелись яростью. Она почувствовала, что он смотрит на нее, оценивает ее. Так он и приближался, как джаггернаут, намеревающийся раздавить ее. Какой бы сильной она ни была, как бы умело не владела магией, в его присутствии она была карликом. Она не могла понять, кто это. Точно, не Уолкер. Она несколько раз разговаривала с его духом, чтобы узнать его, если бы он появился. Наверное, Алланон. Да, Алланон, самый темный из них всех.

Однако настолько темный?

Она ждала, когда призрак проскользит по бурлящей поверхности озера до нее, неумолимо увеличиваясь в размерах. Он не дал ей ни одного намека, кем он был, не произнес ни одного слова. Он просто приближался, загадочный и пугающий, проверяя ее решимость выстоять. Она не могла отвести от него взгляда. Ее как будто приковали к этому месту.

Когда он приблизился так, что закрыл собой все небо, то остановился, паря над Хейдисхорном, его темная фигура была вся какая–то изодранная. Теперь Грайанна медленно и осторожно опустила свои руки, не отрывая взгляда от малиновых глаз, горящих в непроглядной черноте капюшона призрака.

…Ты узнаешь меня, стракен…

Его голос был таким же пустым и холодным, как смерть, которая забрала его жизнь. От неожиданного осознания у нее свело живот. На лбу выступили бусинки пота, хотя вся она была такой же холодной, как этот голос. Она узнала, кто это был. Узнала инстинктивно. Это был не Алланон. И не Бреман. И даже не Галафил. Только не здесь, внутри Запрета. Она забыла значимость того, где она находилась. Она была в месте, куда изгнали всех существ, принадлежавших Волшебному миру. Она была в месте, в котором могли находиться только те, кто чувствовал себя как дома с такими созданиями.

Даже из мира мертвых.

Что за призрак таких существ мог явиться? Только один, запоздало поняла она.

Призрак мятежного друида Броны.

Это был Чародей—Владыка.

* * *
После того, как еще ребенком Грайанну Омсфорд украли и начали ее обучать, как Ведьму Ильзе, первой эмоцией, которую она научилась контролировать, был страх. Поначалу было нелегко. Ее семья была убита, а за ней все еще охотились. У нее не было друзей, кроме ее спасителя Моргавра, а он был настолько темным, что она и представить себе не могла. Он был нетерпеливым, а также требовательным, и когда она не справлялась с тем, что он ей поручал, он делал так, чтобы она поняла последствия своей неудачи. Годы потребовались ей, чтобы перебороть свои страхи, чтобы достаточно ожесточить себя, так что в конце концов она уже ничего не боялась, даже его самого.

Но сейчас она боялась. Страх вернулся парализующими волнами, которые украли ее силы и пригвоздили ее на месте. Она призвала Чародея—Владыку, самое мощное и опасное существо, жившее когда–либо. Что же она надеялась с ним сделать?

Огромный призрак еще больше придвинулся к ней, легко скользя по бурлящей воде.

… Назови мое имя …

Она не могла. Она ничего не могла делать, кроме как смотреть на него. Она призвала самого страшного врага друидов, их самого непримиримого противника, чтобы просить помощи, которую, возможно, и не надеялась получить. Это была самая ужасная ошибка, которую она когда-либо совершала, а наделала она их много. Когда она шла к Хейдисхорну, она не представляла, что появится кто–то другой, а не Уолкер, который всегда являлся на ее призыв. Но это был Хейдисхорн не ее мира, а Запрета, и естественно, что в мире Джарка Руус, изгнанного народа, презираемого и ненавидимого, именно призрак Броны должен был откликаться на любые призывы.

Она почувствовала его нетерпение; он не хотел больше ждать ее ответа. Если она не даст его, то он удалится, вернется в преисподнюю, забрав с собой ее последнюю надежду. Отказываться с ним говорить было бессмысленно. Он уже знает, кто она такая и что здесь делает. Он знает, что она ищет.

— Никто не назовет твое имя, — произнесла она.

…Ты назовешь. Ты осмелишься на все, что угодно, Ведьма Ильзе. Разве не так было всегда…

Она внутренне съежилась, но сохранила бесстрастное выражение на лице.

— Ты — Брона, — сказал она. — Ты — Чародей—Владыка.

…Я тот, кем ты меня называешь, стракен. Это имя заставляет тебя бояться. Оно заставляет тебя спросить, что ты наделала. Так должно быть. Расскажи мне. Зачем ты призываешь меня…

Она собрала все свое мужество, говоря себе, что он мертв, это только призрак, и он не способен физически ей навредить. Живым он представлял очень реальную угрозу. Мертвый же он был опасен, только если бы она это позволила. Если она удержит его на расстоянии и сможет контролировать свои эмоции, то будет находиться в безопасности. Это она говорила себе, однако не была полностью в этом уверена. В конце концов, здесь не Четыре Земли. Она находилась в другом мире, и здесь могли быть совершенно другие правила.

— Я потерялась и хочу снова вернуться домой.

…Ты носишь свой дом внутри себя, темный и изодранный, как эти одежды, что ношу я. Ты носишь его в своем сердце, в этом жалком, пустом сосуде. Лучше спроси меня о чем–то еще…

Позади него озеро заурчало от недовольства и по краям темной фигуры Чародея—Владыки вновь появилась россыпь меньших призраков, осторожно паря поблизости.

— Кто отправил меня сюда? — спросила она его.

Он издал звук, который должен был показаться смехом или чем–то еще более ужасным. Под его потрепанной фигурой зашипела и стала испаряться вода.

…Не те, кого ты подозреваешь, глупая девчонка…

— Не друиды? Они не посылали меня сюда?

… Они пешки …

Пешки? Это заставило ее немного помолчать.

— Кто же тогда?

Темная фигура снова сдвинулась, послав ей в лицо брызги и холод, так что дрожь пробрала ее аж до позвоночника.

…Спроси меня что–то более интересное…

Раздосадованная, она немного подумала. Как известно, призраки давали неясные и неполные ответы живым. Вся хитрость состояла в том, чтобы определить, что в этих ответах было истинным, а что ложным. А здесь это будет трудно вдвойне.

— Почему ты вообще разговариваешь со мной? — импульсивно спросила она. — Ведь я Ард Рис друидов, твоих врагов по жизни.

…Ты не та, какой себя видишь. Ты — перевертыш, который притворяется и лицемерит. Ты скрываешь внутри то, кем ты на самом деле являешься. Другие этого не видят, но я знаю правду. Я говорю с тобой, потому что ты не похожа на них. Ты похожа на меня…

Хотя он заставил ее похолодеть изнутри, она отмахнулась от этого сравнения; она достаточно хорошо поняла его источник. Он не первый, кто видел ее такой, каким он сам был в прошлом.

— Как мне вернуться домой? Как найти дорогу обратно?

…Ты не сможешь. Кто–то должен тебя отыскать…

У нее сжалось сердце, но она продолжала.

— Никто никогда не найдет меня здесь. Никто не сможет до меня добраться.

…Тебя уже обнаружили. Кто–то уже идет…

— Сюда? За мной? — Она почувствовала, как подскочило ее сердце. — Кто же это?

…Мальчик…

Это было как ушат холодной воды.

— Какой мальчик?

… Он — это твой путь обратно. Когда он придет за тобой, ты должна быть готова пойти с ним…

Мальчик. Она сделала глубокий вдох, ее горло сжалось. Мальчик. В этом было что–то еще, должно быть, но она понимала, что он не скажет ей, что именно. Он заставит ее ждать, потому что такова природа игры, в которую он играл. Кроме того, будущее непредсказуемо, даже для призрака. Он не сможет сказать ей, добьется ли этот мальчик успеха или нет. Он сможет только сказать, что мальчик уже идет. Остальное он оставит на волю ее воображения. Она должна идти другим путем.

Она поплотнее завернулась в свой плащ, вдруг ощутив, что замерзла. Это произошло из–за его присутствия, из–за близости к его нечисти. Даже после смерти она здесь присутствовала, в брызгах этого озера, в потоках воздуха, в этой темноте, что давила на нее. Смерть, ожившая в образе его призрака, давала силу тому, чем он был.

…Спроси меня еще…

Вернулось его нетерпение, и она оказалась под угрозой потерять его. Однако, она не знала, что спросить дальше.

— Где я найду этого мальчика?

…У входа, через который ты вошла. Ты тратишь мое время. Спроси меня то, что имеет значение. Возможно, что ты так же глупа, как и жалка…

Она напряглась. Он издевался над ней и это работало.

— Скажи мне, почему я все еще жива. Какова причина в том, чтобы лишить меня свободы, а не убить?

Она готова была поклясться, что он засмеялся, но звук был такой необузданный, что заставил ее съежиться от злости и растерянности. Воды озера брызнули в ответ на этот звук, а их излучаемый откуда–то из глубин зеленоватый свет энергично запульсировал.

…Чтобы служить нуждам того, кто перенес тебя сюда…

— Что за нужды такие?

…Ты задаешь неправильный вопрос. Спроси правильно…

Ее мозг лихорадочно заработал, размышляя над этим.

— Почему я внутри Запрета? — наконец, спросила она.

Снова смех, но на этот раз тихий и спокойный, как шепот на ветру.

…Так–то лучше, малышка стракен. Ты внутри Запрета, чтобы тот, кто перенес тебя сюда, смог выйти…

У нее перехватило дыхание. Выйти? Кто–то вышел отсюда? Обмен, подумала она. Конечно. Сила, которая заточила ее здесь, принадлежала тому, кто пытался убежать отсюда, а не кому–то из ее собственного мира. Что–то очень сильное, чтобы захотеть это осуществить, достаточно умное, чтобы манипулировать кем–то в Четырех Землях, и оно нашло эту дорогу благодаря ей.

Голос призрака ворвался в ее размышления, приковав к себе ее внимание.

…Внемли мне. Ты кое–что понимаешь, но не все. Вот правда, которую ты должна принять, если хочешь выжить достаточно долго, чтобы узнать остальное. Ты не можешь отказаться от своей истинной сущности. Ты получаешь силу через принятие своей судьбы. Похорони свои эмоции вместе с глупыми амбициями для Совета Друидов. Стань тем, кем тебе суждено быть, Ведьмой Ильзе. Твоя магия может сделать тебя сильной, даже здесь. Твои умения дадут тебе господство. Используй и то, и другое. Воспользуйся ими, как оружием, и уничтожь все, что тебе противостоит. Если же нет, тогда уничтожат тебя…

— Я не Ведьма Ильзе, — ответил она.

…Тогда я не Чародей—Владыка. Я видел, как ты росла. Когда–то ты была могущественной. Ты презрела эту силу ради каких–то глупостей. Если бы осталась сильной, тебя бы не послали сюда. Но ты стала слабой. На тебе холодная рука смерти. Твое время истекает…

Призрак вытянул одну руку и над озером завыл ветер, забился в его одеждах и заставил Грайанну упасть на колени. Меньшие призраки сразу же рассеялись, полностью исчезая в темноте. Озеро снова забурлило, урча и брызгаясь, как котел недовольства, и Чародей—Владыка начал отступать назад к центру этого котла, по–прежнему не отрывая от нее своих горящих глаз. Она попыталась подняться, но ветер сбивал ее, и все, что она могла сделать, это, стоя на коленях, неотрывно смотреть на его ужасающий взгляд. Сколько же ненависти в этих безликих глазах — не только к ней, а ко всему живому. Даже после смерти и в самой преисподней, она искала выхода.

— Я — Ард Рис! — в отчаянии прокричала она.

Призрак не ответил. Он достиг середины озера и пропал из вида, его черная фигура исчезла с такой быстротой, с какой при свете пропадают тени, в одно мгновение, оставив лишь озеро и звуки завываний. В ночь взорвались водяные смерчи, и Грайанна попятилась назад на коленях, подгоняемая неумолимой силой ветра. Попятившись, она упала, порвав одежду и ободрав колени о камни. Вокруг нее кружили тени, отбрасываемые существами, которых она не могла увидеть. Она опустила голову, закрыла глаза и плотно натянула капюшон, закрывая свои уши.

Я — Ард Рис!

Затем резко все стихло. Ветер исчез, плач прекратился и озеро снова успокоилось. Она еще пару секунд держала голову опущенной, затем очень осторожно ее подняла. Долина была пуста от какого–либо движения и звука, в ней не было ничего, кроме мерцания зеленоватого света, который исходил из глубин озера и отражался от разбросанных камней.

Над головой небо было по–прежнему черным и беззвездным. Повсюду от краев долины надвигалась стена тумана.

Она поднялась, истощенная телом и душой, опустошенная физически и морально, и пошла назад.

ГЛАВА 22

Пендеррин Омсфорд намеревался улизнуть, чтобы снова увидеться с Синнаминсон следующей ночью и, возможно, после этой ночи, если «Скользящий» все еще будет находиться в порту. Его первое свидание наполнило его таким восторгом и радостью, что он едва мог дождаться, когда произойдет следующее. Он понимал, что неправильно уделять так много внимания Синнаминсон, когда ему следует думать о том, как отыскать его пропавшую тетю. Но последнее было еще далеко, а первое гораздо ближе. Он ничего не мог с собой поделать; в борьбе эмоций его чувство ответственности отошло на второй план по отношению к его страсти. Значение имело лишь то, что он будет с Синнаминсон.

Еще немного поразмыслив в течение этого дня, он снова смог улизнуть ночью, однако обнаружил, что ее отец и оба других скитальца все еще были на борту. Он простоял у причала в тени, наблюдая, как они курят на палубе, и слушая их разговоры. Он долго ждал, когда они уйдут, но когда стало ясно, что они не намерены этого делать, он сдался и вернулся в гостиницу.

Вторая ночь принесла еще больше разочарований. Надвинулся новый шторм, еще более свирепый, чем тот, с которым они столкнулись несколько дней назад, залив водой Аначере и прекратив любое сообщение в следующие двадцать четыре часа. Ливень был настолько сильным, что даже на земле видимость снизилась практически до нуля. Пен понял, что в такую погоду никто не станет выходить из дома, включая и скитальцев на борту «Скользящего». Не было смысла даже думать о встрече с Синнаминсон.

Поэтому он был вынужден удовлетвориться мечтами, которые не могли заменить реальных ощущений, но, по крайней мере, давали выход его отчаянию. Сидя часами в гостинице «Ложь Рыбака», иногда с Хайбер, иногда с Ареном и Тагвеном, но большую часть в одиночестве, он проводил время, размышляя о том, как ему оторвать ее от отца, взять ее с собой, когда он вернется домой, и построить новую жизнь для них обоих. Это была такая фантазия, что он даже не верил, что она когда–нибудь сбудется. Он был всего лишь мальчик, а она — девочка, и ни у одного из них не было опыта в вопросах любви. Но Пена это не волновало. Он знал, что он чувствовал, и этого было достаточно.

Хайбер составляла по возможности ему компанию, но и она проводила в своей комнате в одиночестве по несколько часов, работая над своими друидскими упражнениями и науками, практикуя движения и заклинания, продолжая заниматься. Каждый день с ней занимался и Арен, но большую часть времени он отсутствовал, узнавая новости об их преследователях и проверяя Гара Хетча на предмет ремонта «Скользящего». Время от времени появлялся Тагвен, но, главным образом, он не выходил из своей комнаты. Он стал менее общителен по сравнению с тем временем, когда их было всего двое, и Пен считал, что это все из–за того, что он покинул Паранор. Тагвен привык выполнять свои обязанности в отношении Ард Рис в этой клаустрофобной компании друидов, а время, проводимое в гостинице, было слишком неорганизованным. Что он делал, когда оставался в одиночестве, было тайной, хотя Пен заставал его пару раз за письмом в блокноте, и дворф признался, что ведет дневник об их продвижении, чтобы скоротать время. Это устыдило Пена, который продолжал хандрить по Синнаминсон, поэтому он оставил дворфа одного.

С другой стороны, Хайбер упрекала их обоих. Более дисциплинированная и нацеленная, ее раздражало их бесцельное времяпровождение и она пользовалась любым удобным случаем, чтобы посоветовать им лучше проводить свое время. Тагвена это приводило в ярость, а Пен просто не обращал на нее внимание. Он начал смотреть на нее, как на старшую сестру, которой у него не было, но которую он часто представлял в воображении. Она была назойливой и настойчивой, считала, что все должны смотреть на вещи так, как она. Поговорив с ней о ее жизни, Пен понял ее побудительные причины. Ей пришлось бороться за все, что она имела, юная эльфийская Принцесса, чья жизнь была расписана за нее ее семьей, совершенно не учитывая ее желания. Все только ухудшилось для нее после смерти отца и восшествии на престол ее брата. Чтобы погостить у Арена, требовалось много мужества и решимости. Он не мог представить, что с ней случится, когда ее брат обнаружит, что она отправилась с ними.

В любом случае, на третий день терпение у всех готово было лопнуть. Пен и его спутники по–прежнему проводили время в гостинице, а Гар Хетч не давал Арену никаких сведений о том, когда же они снова смогут отправиться в путь. Дожди утихли, но повышение температуры вызвало плотный туман, который окутал Лазарин и его берега, включая и порт Аначере. Видимость по–прежнему препятствовала полетам, и в доках было тихо.

К полудню, когда они покончили с ланчем и перспектива провести еще один день в порту становилась все ближе, Арен объявил, что собирается на набережную сказать Хетчу, что нравится ли это ему или нет, но на рассвете они должны улететь. Репутация этого скитальца была таковой, что он мог летать при любой погоде и в любых условиях. Настало время это доказать. Друид был явно недоволен, его терпение в отношении Гара Хетча исчерпало себя. Пен обменялся понимающим взглядом с Хайбер, когда Арен сказал им собраться и быть готовыми, когда он вернется. Мальчик не думал, что у Хетча будет еще возможность для каких–либо оправданий. Однако, он бы хотел поговорить с Ареном Элессдилом о том, что ему рассказала Синнаминсон — что ее отец знал, кто они такие, какая у них цель, и мог уже выстроить свои собственные планы. И все же он не мог бы рассказать все, не выдав тот факт, что ослушался друида. Он рационально пришел к выводу хранить молчание, говоря себе, что Арен уже подозревает Хетча в том, что тот знает правду, причем, наверное, какая она на самом деле, так что друид в любом случае был подготовлен к этому.

И все–таки ему было неуютно от того, что он хранит секреты от своих друзей. Не то, чтобы он не доверял друиду, его племяннице и дворфу. А лишь потому, что один раз он не сказал им, потом тоже, он сам не знал как, и в конце концов это станет привычкой. Как будто он не сможет им рассказать, когда это станет необходимым. Если когда–нибудь сможет. А может, и никогда.

Поэтому он утаил тайну о Гаре Хетче, когда Арен вышел через дверь. Он плюхнулся в деревянное кресло у окна, оказавшись в данный момент один, и уставился на туман. Он немного подумал о Синнаминсон, затем впервые за несколько дней обратил свое внимание к более важному вопросу — как добраться до тейнквила. Он начал немного сомневаться, сможет ли он это сделать, хотя твердо верил, что сможет, но вот успеет ли вовремя. Его тетка оказалась в ловушке внутри Запрета, а он достаточно знал о том, что было там заперто, чтобы понимать, что даже Ард Рис будет сложно остаться в живых. Он знал, что она сильная, что ее магия делала ее одним из самых опасных людей в Четырех Землях. Также он знал, что она умеет выживать, что вся ее жизнь была потрачена на то, чтобы найти, как ей остаться в живых, в то время, как остальные желали ее смерти или активно искали способы ее гибели. Убить ее будет нелегко, даже обитающим в Запрете чудовищам.

Однако она там была одна, без друзей, и это ставило ее в совершенно невыгодное положение. Рано или поздно, оно начнет сказываться. Сколько дней она там уже находится? По меньшей мере, две недели, и это было только начало того времени, которое потребуется ему, чтобы добраться до нее. При самых лучших условиях, думал он, ему понадобится еще пара недель, чтобы отыскать тейнквил. Затем он должен уговорить его создать темный жезл. Потом он должен вернуться в Паранор, попасть внутрь крепости, и использовать этот жезл, чтобы перебраться в Запрет.

Сколько времени потребуется на это все? Два месяца? Больше? Простое перечисление шагов, необходимых для ее спасения, демонстрировало, насколько невозможной была эта задача. Она умрет до того, как он сможет до нее добраться. Может быть, она уже мертва.

Он сердито прервал себя. О чем он думал? Король Серебряной Реки не стал бы посылать его, если бы не верил в его успех; тогда не было бы никакого смысла в этом путешествии. Нет, его тетка жива и будет жива, когда он до нее доберется. Она умрет, только если он уговорит себя отказаться идти за ней.

Если он убедит себя бросить эту затею.

Как пытался сделать это сейчас.

Он глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он больше не будет так думать, пообещал он сам себе. Он сделает то, что должен сделать, и продолжит путь, вплоть до того момента, когда это станет для него невозможным. Именно это от него ожидают; именно это он ждет от себя сам.

Потом появилась Хайбер, не говоря ни слова, присела рядом, достала свою складную игровую доску, выгнула бровь и подмигнула ему. Он непроизвольно улыбнулся.

— Я постараюсь, — произнес он.

* * *
Прошло несколько часов, но Арен Элессдил не возвращался. Когда стемнело и тени удлинились, снова начался дождь, мелкий, но долгий, подмочивший туман, но не сумевший его рассеять. Пен вместе с Хайбер и Тагвеном прошли в общий зал, чтобы перекусить. Учитывая необходимость оставаться неузнанными, они заняли столик в дальнем углу, вдали от двери, а также входящего и выходящего потока посетителей. Друиды до сих пор охотились за ними и по–прежнему распускался слух, что любому, кто сообщит им о Пене, будет выплачено вознаграждение. Возможно, им стоило побеспокоиться о склонностях Гара Хетча, как наемника, поскольку скитальцы никогда не упускали удобного случая увеличить свое состояние. Но Арен, казалось, не обращал на это внимание, однако Хайбер настояла, чтобы друид заплатил Хетчу гораздо больше, чем тот мог получить за их выдачу; исходя из этого они думали, что Хетч останется им верен.

— Мне не нравится, что его нет так долго, — негромко проворчал Тагвен, хмуро глядя на Хайбер. — Как ты думаешь, с ним ничего не могло случиться?

Она покачала головой:

— Думаю, если бы что–то с ним произошло, мы бы услышали об этом. Слух уже долетел бы сюда.

— Тогда где же он?

Пен сделал большой глоток эля из своей кружки:

— Он мог решить, что мы быстрее уберемся отсюда, если он останется контролировать, как Хетч делает все необходимые приготовления. Не думаю, что он верит, что капитан сам сделает все, как надо.

Тагвен хмыкнул, взял кусок хлеба из своей тарелки и засунул его целиком себе в рот.

— Мммфф уммфатт уфф.

Мальчик наклонил голову:

— Я не совсем понял.

Хайбер брезгливо покачала головой.

Дворф проглотил свой хлеб:

— Я сказал, может, одному из нас пойти и посмотреть.

— Тогда это будешь ты. — раздраженно огрызнулась Хайбер. — так как Пену и мне запрещено выходить наружу из этого мрачного лежбища. Ты хочешь пойти сейчас?

Они в молчании вернулись к еде, обратив свое внимание на дымящиеся тарелки, которые из кухни принесла служанка. Тагвен с энтузиазмом потирал руки, отложив на потом все планы похода на набережную. Во время еды у них закончился эль в кувшине, и нетерпеливая Хайбер встала из–за стола и направилась к стойке бара, чтобы взять другой.

Она ждала, когда его наполнят, и в этот момент двери гостиницы с шумом распахнулись и в помещение вошел Терек Молт, сопровождаемый полудюжиной гномов–охотников.

Повернулись головы, чтобы посмотреть на вошедших, и разговорызамерли. Пен отложил нож и вилку и быстро взглянул на Тагвена. Дворф еще не увидел их врагов, но, увидев выражение лица мальчика, обернулся:

— О, нет, — прошептал он.

Они были в ловушке. Гномы–охотники уже рассредоточились, двигаясь по переполненному помещению, подобно призракам. Двое остались стоять у единственной двери, ведущей на улицу. Пен подумал бежать через кухню, но не знал, есть ли там выход наружу или нет. Его ум напряженно работал, выискивая путь побега. Может быть, Молт не знал, что они здесь. Казалось, что так и есть. Он стоял посередине помещения, с черного плаща на деревянный пол стекала вода, а его тяжелый взгляд осматривал всех находящихся тут. Здесь было довольно темно. Бывает, что и коровы тоже летают.

Когда, наконец, взгляд друида остановился на нем, Пен похолодел от макушки до пят. Не было никаких сомнений в том, что он увидел в этом взгляде. Он гадал, как этот друид нашел их, как он попал в Аначере, когда они были так осторожны, чтобы не оставлять следов. Он быстро взглянул на барную стойку и увидел, что Хайбер готова вернуться к столу. Она не знала Молта, никогда его не видела и не понимала, в какой опасности они оказались. Он должен предупредить ее, но не мог придумать ничего стоящего.

В любом случае, было уже поздно. Терек Молт прошествовал к их столу и остановился, не доходя нескольких футов.

— Вы заставили меня погоняться, — тихо сказал он. — Но теперь все кончено. Поднимайтесь и пошли со мной. Только без всяких фокусов, иначе вам же будет хуже. Я сделаю все, что угодно, чтобы вернуть вас в Паранор.

Тагвен упрямо покачал головой:

— Мы не пойдем с тобой. Ни этот мальчик, ни я. Нам не нужна ваша защита.

На лице друида промелькнула жесткая улыбка.

— Я не предлагаю защиту, Тагвен. Я предлагаю вам возможность остаться в живых, ничего более. Не ошибайтесь в том, что это значит. Где Арен Элессдил?

Ни Пен, ни Тагвен не отвечали. Если Терек Молт не знает, значит, эльф все еще на свободе. Что, в свою очередь, означает, что и у них есть шанс.

— Вставайте, — второй раз сказал друид.

— Мы знаем, что вы сделали с Ард Рис, — заявил Тагвен, повышая голос, чтобы его услышали все окружающие. — Мы также знаем, что вы сделаете с нами. Мы не пойдем.

В помещении раздался шум голосов и тяжелый взгляд Терека Молта стал злым.

— Хватит об этом, крошки. Вставайте и пойдем отсюда или я вытащу вас.

От барной стойки оттолкнулся и сделал шаг вперед огромный, размером с сарай, тролль. Его грубые черты напряглись, одна рука опиралась на огромную палицу, висящую у него на поясе.

— Оставь мальчика и старика в покое, — велел он.

Терек Молт медленно повернулся к нему, потеряв из поля зрения все еще открытые двери гостиницы и разделив свое внимание между троллем и своей добычей, поэтому он не видел, как из ночи появился Арен Элессдил.

— Не лезь, — сказал Молт троллю.

В этот момент от бара отошла Хайбер. Неся кувшин с элем обеими руками, она прошла по помещению прямо к столу, за которым сидели Пен и Тагвен. Терек Молт резко взглянул на нее, но она отвела свои глаз, как будто не осмеливаясь на него смотреть, и он начала поворачиваться обратно.

— Поднимайтесь, — сказал он Пену и Тагвену.

Оказавшись в шести футах, Хайбер бросила кувшин эля ему в голову.

Помещение взорвалось криками, посетители повскакивали на ноги в вихре внезапного движения. Стулья и столы перевернулись, стеклянная посуда рухнула на пол. Тролль вытащил свою палицу и стал ею размахивать, угрожая Тереку Молту, который едва успел увернуться. Но когда он выпрямился, чтобы нанести ответный удар, магия Арена швырнула его через всю комнату к противоположной стене, где он свалился бесформенной массой, рыча от ярости. Гномы–охотники направились к Хайбер, но ее руки уже поднялись и двигались волнообразно, и гномам пришлось прикладывать все свои силы, чтобы просто устоять на ногах.

— Сюда! — крикнула она Пену и Тагвену и бросилась в кухню.

Мальчик и Тагвен не стали спрашивать, знала ли она, что делает; они просто побежали за ней. К тому времени в помещении царил хаос, посетители ринулись друг на друга в попытке выбраться отсюда, пытаясь добраться до передней двери. Гномов–охотников, все еще старавшихся обрести равновесие после атаки Хайбер, в этой спешке свалили на пол. Спустя мгновение, погас свет и все помещение погрузилось в черноту. Пен и Тагвен уже была на кухне, Хайбер впереди них, распахивая заднюю дверь, которая вела на улицу. Не оглядываясь назад, они нырнули в дождь, туман и темноту.

На улицах было многолюдно и из–за этого по ним было трудно не только бежать, а просто идти пешком. Пен изо всех сил старался не упустить из поля зрения Хайбер, Тагвен напирал на него сзади, они оба толкались и пихались, чтобы вырваться из кучи людей, представляющих помехи их побегу. Арен Элессдил исчез, но Пен считал, что он должен быть где–то неподалеку. Позади них, во «Лжи Рыбака» все еще царила неразбериха, сквозь крики прорывались вопли боли и злобы, окна разбивались, все там было в полной тьме. Пен понял, что из–за своего побега они оставили все свое имущество, но поделать уже ничего не мог. Важно было улизнуть. Все, на что приходилось рассчитывать, было остаться в живых.

Здоровенный докер без особых усилий плечами отодвинул Пена в сторону. Когда мальчик пошатнулся, он почувствовал, как что–то пропороло его плащ, задев левую руку. Он услышал вздох докера и ощутил, как тот вцепился в его плечо. Пытаясь освободиться, он увидел торчащий из груди рабочего кинжал, вся рукоятка которого уже была в крови. Мужчина тяжело навалился на мальчика, его мертвые глаза были открыты и смотрели в никуда.

Находясь в шоке, Пен огляделся и заметил что–то большое, снующее по верхушкам крыш, что–то призрачное в плаще и капюшоне. Терек Молт, сразу же подумал он, но потом осознал, что у друида не было столько времени, чтобы покинуть гостиницу и догнать их. Во всяком случае, фигура на крыше была гораздо больше Молта, и двигалась не так, как он. Она двигалась наподобие огромного насекомого.

И оно спускалось, направляясь к мертвому мужчине и Пену.

— Пендеррин! — позвала его Хайбер.

Он повернулся на звук ее голоса и снова побежал. Позади он услышал восклицания, когда толпа поняла, что случилось с докером. Он не стал оглядываться, чтобы узнать, не смотрят ли они на него. В любом случае, он не собирался останавливаться. Он не собирался делать ничего, только бежать.

Они свернули в лабиринт узких улочек, ворча и распихивая встречавшихся на своем пути прохожих, пока, наконец, не добрались до береговой линии. Рука Пена пульсировала, он взглянул вниз при свете ламп доков и увидел, что рукав весь пропитан кровью. Кинжал нанес рану от плеча до локтя, лезвие было настолько острым, что даже плащ не смог ему помешать.

Кто же напал на него? Он понимал, что был мишенью именно он, а не докер. Если бы в нужный момент рабочий не оттолкнул его в сторону, Пен бы остался лежать там на улице.

Взглянув через плечо, он увидел, что за ним гонится та призрачная фигура, прокладывая свой путь по кровлям складов, двигаясь на манер паука, его руки и ноги торчали над низко подвешенным телом.

Он приближался слишком близко, убежать от него было невозможно.

— Хайбер! — закричал он от внезапного страха.

Девочка развернулась, тоже увидела ту фигуру и вытянула обе руки вперед защитным жестом. В середине прыжка магия ударила в преследователя и тот свалился, пропав из поля зрения.

— Что это было? — прокричала она ему.

Он не ответил. Он понятия не имел, что это было. Он лишь знал, что не хотел видеть его снова. Может, не увидит. Может, падение убило его. Или нанесло такие травмы, что он не сможет их преследовать.

Когда они вновь побежали, он опасливо оглянулся назад. Он правильно сделал. Преследователь снова был на крыше, быстро перескакивая с одного здания на другое.

— Хайбер! — Он схватил ее за руку и указал на крыши.

Она второй раз развернулась, увидела фигуру, подняла свои руки, призывая магию, и преследователь мгновенно исчез. Они стояли, выискивая его, но казалось, что дождь, ночь и туман поглотили его полностью. Конечно, это было не так; он все еще был там, двигаясь за ним. Только на этот раз по земле, прячась в тени.

Волосы на шее Пена вздыбились. Он снова направился к воде, подальше от зданий.

— Беги! — прошипела на него Хайбер.

Он так и поступил, Тагвен за ним следом, их сапоги стучали по деревянному настилу доков, все вокруг них плотной завесой окутывалось дождем и туманом. Пока он бежал, Пен поглядывал на склады, выискивая своего преследователя. Там никого не было видно. Однако, он был там, по–прежнему следуя за ним. Он смог это почувствовать. Если он окажется достаточно близко, то снова пустит в ход тот кинжал. Или другой. Он пошлет свое лезвие из темноты, и Пен умрет прежде, чем поймет, что же случилось. Его легкие горели, а ноги ныли от бега, но он не замедлялся. Он никогда не был так напуган. Одно дело столкнуться со своим врагом при свете лицом к лицу. И совсем другое, когда тебя преследует что–то, чего ты даже не можешь увидеть.

Они прибежали к «Скользящему» и быстро вскарабкались на борт. До того момента, как они присели позади пилотской кабины, Пен чувствовал, как будто из мрака к его незащищенной спине уже летит лезвие кинжала. Присмотревшись к освещенным лампами докам, он не нашел никаких признаков своего таинственного охотника. Но он был так напуган, что собирался остаться там, где находился, повернувшись спиной к открытой воде.

— Что это было? — второй раз спросила его Хайбер, учащенно дыша.

Пен продолжал вглядываться в темноту:

— Не знаю. Я даже не знаю, откуда он появился. Ты видела, что он сделал?

— Убил того мужчину, — прошептала она.

— Но намеревался убить тебя, не так ли? — суровое лицо Тагвена повернулось так, что они встретились взглядами.

— Думаю, да, — ответил Пен, наблюдая, как туман проникал вдоль доков и по боковым улочкам, как змея.

Повсюду, куда бы он ни смотрел, двигались тени.

— Я считаю, что он все еще там.

Арен Элессдил, уже оказавшийся на борту, возбужденно разговаривал с Гаром Хетчем. Одежда Арена растрепалась и промокла от дождя, а лицо раскраснелось. Он взглянул на трех спрятавшихся за стеной пилотской кабины, в его голубых глазах проскользнула какая–то неуверенность, потом он снова повернулся к капитану скитальцу, приказывая ему отдать швартовы. Однако Хетч отказался сделать это, сложив на груди руки и твердо стоя на ногах. Они не готовы, говорил он. Они еще не закончили ремонт.

— Они нашли вас, не так ли? — усмехнулся он. — Друиды? Ты думаешь, я не знаю, кто вы такие и что вы делаете? Я не хочу в этом участвовать. Ты не сможешь заплатить мне столько, чтобы я и дальше вез вас. Убирайтесь с моего корабля!

Скитальцы из его экипажа приблизились, готовые действовать по его знаку. Откуда–то из доков, издали, послышались крики. Это другие преследователи — Пен забыл про Терека Молта и его гномов–охотников.

— Там! — вдруг прошипел Тагвен, указывая налево. — У того здания что–то двинулось!

Они всмотрелись в темноту. Сердце Пена билось в груди, кровь стучала в ушах. Его одновременно бросало то в жар, то в холод, он был так напуган, что затаил дыхание.

Затем в поле зрения возникла огромная тень, перескочив с причала на палубу воздушного корабля одним прыжком, покрыв почти невообразимое расстояние. Он приземлился, скользя, своими искривленными конечностями пытаясь найти, за что зацепиться, на гладкой, влажной деревянной поверхности. Арен Элессдил и Гар Хетч, вздрогнув, обернулись, чтобы взглянуть, что происходит, и оба замерли от удивления. Пен заметил блеск лезвия, яркого и коварного, но не смог заставить себя двинуться. И только Хайбер, с криком вскочив на ноги, спасла их всех. Вытянув руки, она призвала элементальную магию в виде ветра, который приподнял темную фигуру, все еще пытавшуюся найти равновесие, и выбросил ее за борт судна в холодные воды озера.

Пен и Тагвен бросились к борту воздушного корабля и заглянули вниз. Темная фигура исчезла.

Со стороны доков все ближе становились крики. Сквозь туман стало проявляться мерцание факелов.

— Руби концы, — резко сказал Арен Элессдил Гару Хетчу, — или я выброшу тебя и твою команду за борт и сделаю это сам!

Капитан скиталец замешкался всего на мгновение, как будто проверяя, что это не простая угроза, затем обернулся и приказал своим людям освободить тросы. Веревки упали и воздушный корабль начал выходить из дока. Пен продолжал осматривать воду, в которую упала темная тварь, не веря, что она сдалась, не убежденный, что она снова за ним не придет.

— Ремни безопасности! — прокричал Гар Хетч.

«Скользящий» начал подниматься и озеро стало уходить вниз. Пен резко выдохнул. По–прежнему ничего. Он взглянул на Тагвена. Лицо дворфа отражало его страх. Его глаза нашли взгляд мальчика и он покачал своей головой.

— Ремни безопасности! — сердито повторил Хетч. — Юный Пен! Чтобы не тратить время, приведи Синнаминсон в пилотскую кабину, прежде чем пристегнешь себя.

В ответ Пен махнул рукой. Он бросил последний взгляд за борт, прежде чем направиться к люку. Озеро исчезло под морем клубящегося тумана.

Потом они летели всю ночь, как одинокий остров в сгущающемся мраке, оставив позади Аначере и его кошмары.

ГЛАВА 23

Наступила темнота, украв последний луч дневного света. Плотный туман окружил воздушный корабль, окутывая его клубящейся серой пеленой. Для тех, кто находился на борту «Скользящего», все было одинаково — наверху, внизу, по бокам. Все выглядело одним и тем же, не было никакой разницы. День навевал тоску от отсутствия солнца и каких–то размытых красок, а ночь стала и того хуже. Облака так плотно сгустились над головой, что не было даже малейшего намека на звезды или луну. Внизу воды Лазарина исчезли, как будто их слили из бассейна. Огни Аначере исчезли уже спустя несколько минут после отбытия. Весь мир исчез.

Пен проводил Синнаминсон к ее отцу. Она сжимала руку Пена весь путь, пока он вел ее по коридору из ее каюты и по лестнице на палубу, но ни один из них не произнес ни слова. Слишком много им нужно было сказать, но времени для этого не было. В пилотской кабине она послушно подошла к отцу, сказав при этом:

— Я здесь, папа.

Пен развернулся, когда ему сказали, чтобы он спустился вниз, и он пошел прочь. Но задержался у люка вместе с Хайбер и Ареном, вглядываясь в непроницаемый туман, в бездонную пропасть ночи. Если Синнаминсон не сможет вслепую провести корабль, подумал он, то все они окажутся в большой беде. Не было никаких даже мельчайших деталей, на которых можно было зацепить взгляд, не было видно ни кусочка неба, ничего, от чего можно было бы оттолкнуться, прокладывая курс. Не было вообще ничего.

— Она является компасом у своего отца, не так ли? — тихо спросил его Арен. — Его глаза в темноте?

Он кивнул, с удивлением глядя на друида.

— Как вы узнали?

— Об этом ходили слухи в доках Сайонеда. Одни говорят, что она его счастливый талисман. Другие, что она может видеть в темноте, хотя при дневном свете она слепа. Никто из них не прав. Я смотрел, как она двигается, в течение первых дней, что мы находились на борту. Она может чувствовать сознанием вид и расположение различных вещей.

— Она говорила, что в своем сознании видит звезды, даже при таком тумане и дожде. Именно так она прокладывает курс.

— Дар, — пробормотал Арен Элессдил. — Но ее отец считает, что этот дар принадлежит ему, потому что она его ребенок.

Пен кивнул:

— Он считает, что она принадлежит ему.

Они могли слышать, как она тихо переговаривается со своим отцом, давая ему указания, куда повернуть и куда направиться потом. В ответ его руки плавно перемещались по органам управления, мягко перекладывая воздушный корабль на правый борт, поднимая нос при этом, легко двигаясь через мрак. При менее стрессовой ситуации он бы заметил, что они наблюдают и приказал бы им немедленно спуститься вниз, тревожась, что они раскроют его секрет. Он мог бы отказаться продолжать лететь, пока они находятся на палубе. Однако этой ночью он был так занят, что даже не понимал, что они находятся тут.

Чем дальше они улетали от земли, тем гуще становился туман, кружась вокруг воздушного корабля, как колдовское зелье, казавшийся живым от странных теней и неожиданных движений. Ветра не было и в помине, и все–таки туман бурлил, как будто гонимый ветром. Пену стало не по себе от этого явления, он не понимал, как такое может быть. Он снова взглянул на Арена Элессдила, но друид смотрел прямо вперед, он сосредоточился на чем–то другом.

Он прислушивался.

Пен тоже стал слушать, но ничего не услышал, кроме скрипа судовых снастей. Он посмотрел на Хайбер, но она помотала головой, показывая, что она тоже ничего не слышит.

Потом Пен замер. Все–таки там что–то было. Сначала он не понял, что это такое. Звук напоминал слабое дыхание, глубокое и негромкое, как у спящего человека. Он нахмурил брови, стараясь сосредоточиться и определить, откуда исходил этот звук. Должно быть, ветер, подумал он. Ветер, проносящийся над корпусом, или через снасти, или вдоль палубы. Но он знал, что это не так.

Звук становился громче и все ближе, как будто проснулся спящий гигант и решил подойти поближе и посмотреть. Пен быстро посмотрел на Арена, но взгляд друида был направлен в туман, что–то там выискивая.

— Дядя? — прошептала Хайбер и в ее голосе явно прозвучал страх.

Он кивнул, не оборачиваясь к ней:

— Это озеро, — произнес он. — Оно живое.

Пен понятия не имел, что это означало, но ему не понравилось, как это прозвучало. Озера не являются живыми в смысле того, что они могут дышать, так почему эти слова прозвучали, как будто оно все–таки дышало? Он попробовал определить ритм в этом звуке, но он был непостоянный и случайный, резкий и вымученный. Корабль плыл в его зубы, плавно скользя сквозь туман в гигантскую глотку и брюхо. Пен смог представить это в своем воображении. Он попытался изменить картину на что–то менее угрожающее, но не смог.

Потом резко появились эфирные образы, призрачные и туманные, скользя в безветренной мгле. С собой они принесли и тот звук в своих иллюзорных телах, которые расплывались по мере их передвижения. Пен отшатнулся, когда несколько из них приблизились, скользя над ограждением и через намокшую от дождя палубу воздушного корабля. Синнаминсон охнула, а ее отец сердито выругался, безрезультатно отмахиваясь от этих призрачных фигур.

— Умершие решили навестить нас, — тихо произнес Арен Элессдил. — Это Лазарин, тюрьма мертвых, которые не нашли свой путь в преисподнюю и до сих пор блуждают по Четырем Землям.

— Чего они хотят? — прошептала Хайбер.

Арен покачал головой:

— Не знаю.

Призраки, порхая, как стая птиц, окружили «Скользящий». Дыхание становилось все громче, заполняя их уши, как ураган, грозящий натворить кучу бед. Медленно, но неуклонно, вибрации звука начали раскачивать воздушный корабль, заставляя снасти гудеть, а реи трещать. Эти звуки пробрали Пена до мозга костей. Спустя несколько секунд, звук повысился до пугающего воя, до вопля, который окутал их звуковой лавиной. Мучаясь от боли, Пен упал на колени. Растущий вой тисками сдавливал его голову, невзирая на слабые попытки защититься. В пилотской кабине, в тщетной попытке избавиться от этого звука, Синнаминсон согнулась пополам, хлопая своими руками по ушам. Гар Хетч взвыл от ярости, сражаясь, чтобы сохранить контроль над кораблем, но начинал проигрывать эту битву.

— Сделайте что–нибудь! — Хайбер кричала всем и никому в частности, ее глаза сощурились, а лицо перекосилось.

Как легендарные сирены, эти призраки сводили людей на борту «Скользящего» с ума. Их голоса парализовали моряков, лишали их рассудка и вводили в ступор. Пен уже почувствовал, что теряет контроль, ему не удалось защитить свой слух и свое сознание. Если бы он обладал песней желаний, подумал он, то смог бы дать отпор. Но против этого у него ничего не было, никакой магии, чтобы бороться. Ни у кого из них, за исключением, наверное…

Он бросил взгляд на Арена Элессдила. Друид прочно стоял на ногах, его лицо побелело от напряжения, он двигал руками в волнообразных движениях, его губы шевелились, призывая магию, чтобы спасти их. Пен понимал, что он сделал ужасный выбор. Использование магии мгновенно укажет «Галафилу», где они находятся. И приведет Терека Молта и его гномов–охотников прямо к ним. Но какой еще выбор у них был? Мальчик упал на колени, стараясь перебороть этот яростный и дикий крик, этот вой, от которого вибрировало покрытие палубы.

Потом внезапно все стало совершенно безмолвным, и их окутала тишина, такая глубокая и обширная, что казалось, будто их обложили ватой и зарыли в землю. Вокруг них в клубящемся тумане продолжали летать призраки, но воя больше не было слышно.

Пен нерешительно поднялся на ноги, наблюдая, как остальные сделали то же самое.

— Мы спасены, но выдали себя, — спокойно сказал Арен. Он выглядел обессиленным, лицо стало осунувшимся и утомленным.

— Может быть, они не погнались за нами, — предположила Хайбер.

Ее дядя не ответил. Вместо этого, он отошел от них, пройдя по палубе до пилотской кабины. После минутного колебания, Пен и Хайбер последовали за ним. Гар Хетч обернулся при их приближении, его суровое лицо перекосилось от гнева.

— Ты свое дело сделал, друид! — резко произнес он. — Ступайте вниз и оставайтесь там!

— Синнаминсон, — обратился Арен Элессдил к девочке, не обращая внимания на ее отца. Она повернулась на звук его голоса с влажным от тумана бледным лицом и широко открытыми слепыми глазами. — Мы должны спрятаться. Ты можешь найти для этого местечко?

— Не отвечай ему! — прорычал Гар Хетч. Он развернулся, выходя из пилотской кабины, и надвинулся на друида. — Оставь ее! Она слепая, если ты еще этого не заметил! Чем она может тебе помочь?

Арен остановился, подняв одну руку в предупреждающем жесте.

— Не подходи ближе, капитан, — сказал он. Гар Хетч тоже остановился, дрожа от ярости. — Не будем притворяться, что мы оба не знаем, чего она может, а чего не может делать. В этой мгле она — это твои глаза. Она может видеть лучше любого из нас. Если это не так, то отошли ее вниз и сам управляй своим кораблем! Потому что военный корабль друидов преследует нас, и если мы не уберемся с этого озера, причем как можно быстрее, он догонит нас!

Гар Хетч сделал один шаг вперед, сжав кулаки:

— Мне не следовало брать вас на борт! Не стоило мне соглашаться вам помочь! Но я согласился, и вот во что это мне вылилось! Ты забираешь мою дочь, ты забираешь мой корабль, и, вероятно, все это будет стоить мне жизни!

Арен не уступал.

— Не будь глупцом. Мне ничего твоего не нужно, кроме твоих услуг, и я за них заплатил. А среди них, как ни крути, талант твоей дочери. А теперь разреши ей найти место, чтобы мы смогли спрятаться, пока не стало слишком поздно!

Хетч начал было что–то говорить, затем его глаза расширились от шока, когда из тумана выросли огромные, железные тараны «Галафила».

— Синнаминсон! — заорал он, запрыгивая в пилотскую кабину и хватаясь за управление.

Он наклонил вниз нос «Скользящего» так сильно и так быстро, что Пен и его спутники заскользили мимо пилотской кабины, хватаясь за ограждения, канаты и все остальное, чтобы удержаться. За несколько секунд воздушный корабль нырнул вниз, затем выровнялся и рванулся вперед сквозь туман. Они снова оказались одни, «Галафил» исчез позади во мгле.

— Куда? — спросил Гар Хетч у своей дочери.

Спокойным голосом, встав по центру панели управления и вцепившись обеими руками в ограждение, Синнаминсон начала давать указания своему отцу в каком направлении двигаться. Пен, Хайбер и Арен Элессдил выпрямились и прикрепили ремни безопасности, затем приблизились к пилотской кабине, чтобы посмотреть, что там происходит. Гар Хетч не обратил на них внимание, разговаривая только с дочерью, слушая ее ответы и внося необходимые поправки в курс «Скользящего».

Пен оглянулся через плечо, затем посмотрел вверх, выискивая в тумане «Галафил». Его нигде не было видно. Но он был где–то рядом. Он чувствовал его, массивного и смертельно опасного, безжалостного охотника в поисках своей добычи. Он ощущал, как его корпус продвигается сквозь туман, желая раздавить его над Лазарином тем же способом, что и над Радужным озером почти три недели назад.

До него вдруг дошло, что призраки исчезли, пропали в пелене тумана и мрака, сквозь который они проплывали мгновение назад, погрузившись обратно в воды Лазарина.

— Почему умершие не преследовали Терека Молта? — внезапно спросил он Арена. — Почему они также не напали на «Галафила»?

Друид посмотрел на него:

— Потому что Молт защищает свое судно магией друидов, ведь он может себе это позволить, а мы нет. — Он замолчал, его руки побелели от силы, с которой он сжимал ограждение, а его эльфийское лицо было усеяно, как бисером, капельками воды. — Кроме того, Пендеррин, он может призывать умерших. У него есть такая власть.

— Призраки, — прошептал мальчик, и это слово прозвучало как молитва.

Они в молчании двигались дальше, снова как остров посреди тумана и мглы, как кролик, убегающий от лисы. Все глаза высматривали во мраке «Галафил», пока Синнаминсон говорила, куда держать курс, а Гар Хетч направлял в ответ воздушный корабль. Снова поднялся ветер, когда они достигли середины Лазарина, и туман начал рассеиваться. Внизу расстилались темные и неспокойные воды, в тишине тумана ясно слышался шум волн.

Арен Элессдил перегнулся через ограждение пилотской кабины:

— Куда мы летим? — спросил он у Гара Хетча.

— В Шлаки, — вяло ответил большой мужчина. — Там есть много мест, где можно спрятаться, где нас никогда не найдут. Нам только нужно перелететь это озеро.

Пен коснулся руки друида и вопросительно посмотрел на него.

— Болота, — сказал друид. — Мили и мили болот, протянувшиеся вдоль северо–восточного побережья. Болота и поймы, кипарисы и кедры. Густые заросли старых деревьев и кустарников, окутанные туманом и перемежающиеся зыбучими песками, которые могут поглотить целые корабли. Очень опасное место, даже если ты знаешь, как себя там вести. — Он кивнул в сторону Хетча. — Он сделал правильный выбор.

Она, молча уточнил Пен. Потому как именно Синнаминсон прокладывала курс, чей внутренний глаз видел их путь и в чьи руки они доверили свои жизни.

Туман продолжал рассеиваться, небо над головой уже было усеяно звездами, а озеро внизу мерцало и сверкало серебром. Все, что их окутывало, пропало за несколько минут, и Пен не увидел никаких признаков берега. Вдали густой пеленой по–прежнему висел туман, поэтому он предположил, что и берег был в той стороне. Но до него было очень далеко, а ветер дул навстречу, замедляя их полет.

Вдруг начался дождь, вода холодным, черным душем окатила их, так что они очень быстро вымокли. Где–то вдалеке гремел гром, потом так же внезапно дождь прекратился. В тот же самый момент стих и ветер.

— Двадцать градусов на правый борт, — сказала Синнаминсон своему отцу. — На этом курсе наша скорость будет выше. О, — вдруг выдохнула она, — сзади нас, папа!

В ответ они все обернулись и увидели, как из остатков тумана выплывает «Галафил», темный и грозный в лунном свете, со свернутыми и затянутыми парусами военный корабль летел на энергии своих диапсоновых кристаллов. Он двигался быстро, пронзая ночь, надвигаясь на них, словно приливная волна.

Гар Хетч двинул до упора вперед рычаги двигателей и крикнул своим морякам скитальцам, чтобы они опустили грот. Пен сразу же понял, для чего это было сделано; в этом безветренном воздухе парус стал бы тормозить корабль, а если бы еще возобновился ветер с востока, то корабль и вовсе потащило бы назад. Поэтому «Скользящий» полетел на запасенной энергии, хотя, конечно же, он не мог сравниться по скорости с «Галафилом». Однако, он был меньше и легче и, если повезет, мог бы перехитрить своего преследователя.

Погоня разыгралась не на шутку; туман, который буквально только что предлагал свое укрытие, почти исчез. Пен перестал обращать внимание на все остальное, кроме приближавшегося «Галафила». При такой скорости, с которой он летел, «Скользящий» не сможет от него оторваться. Во всех направлениях простирался бесконечный и неизменный Лазарин, и никаких признаков береговой линии, которой им так отчаянно нужно было достичь. До тех пор им стоило надеяться только на хитрые маневры. Синнаминсон по–прежнему выговаривала галс и направление, а Гар Хетч судорожно работал над управлением в ответ, пытаясь то поймать какой–нибудь шальной ветер здесь, то уклониться от внезапного порыва воздуха там. Однако ничто не могло изменить их положения. «Галафил» продолжал неуклонно приближаться.

Потом на них налетел свежий шквал дождя, и Арен Элессдил, увидев в этом свой шанс, отошел от ограждения, подняв руки к небу, и призвал свою магию, чтобы изменить направление этого шквала, послав его прямо на военный корабль друидов. Он налетел лобовой атакой на «Галафила», но к тому времени уже превратился в мокрый снег, такой густой и тяжелый, что окутал большой корабль и целиком поглотил его. Охватив «Галафил» белым вихрем, он покрыл льдом палубу и мачты, превратив корабль в побелевший скелет.

Теперь «Скользящий» начал удаляться. Обремененный весом сковавшего его льда, «Галафил» замедлился. Пен увидел вспышки красного огня, скачущие по его мачтам и реям, это была магия друида, пытавшегося сжечь ледяное покрывало. Этот огонь имел жутковатый вид, вспыхивая в грозовой туче, как глаза дракона, как угли в кузнице.

Впереди приближался туман.

Арен рухнул рядом с Пеном и Хайбер, его худощавое лицо побледнело и осунулось, глаза были как у затравленного зверя. Он был близок к истощению.

— Найди нам место, где спрятаться, Синнаминсон. — тихо выдохнул он. — Только поскорее.

Прижавшись к стене пилотской кабины, вымокший и замерзший, Пен неотрывно смотрел на девочку. Она твердо и неподвижно стояла у переднего ограждения, подняв свое лицо. Она говорила так тихо, что Пен не мог разобрать слов, но Гар Хетч внимательно слушал, наклоняясь к ней поближе, при этом его закутанная в плащ фигура горбилась с каким–то гротескным видом. Он опустил «Скользящего» так низко к Лазарину, что судно едва не касалось поверхности озера. Пен услышал плеск воды под корпусом. Вернулся ветер, налетая на них то с одной стороны, то с другой; он нес с собой холод и суровость Погребальных гор.

Затем они снова скользнули в туман, его серая пелена окутала их и скрыла из вида. Все исчезло, пропало в одно мгновение.

— Право пять градусов, папа, — резко выкрикнула Синнаминсон. — Вверх, быстро!

Ничего не видя в мутной мгле, Пен только услышал царапанье веток по нижней части корпуса «Скользящего», когда тот снова задрал нос — визжащий, раздирающий звук по дереву, затем снова тишина. Воздушный корабль выровнялся. Пен так ухватился за ограждение пилотской кабины, что у него заболели руки. Хайбер скорчилась рядом с ним, зажмурившись и часто дыша.

— Там, папа! — вдруг закричала Синнаминсон. — Впереди, бухта! Быстрее туда!

«Скользящий» резко опустился, и Пен испытал кратковременное ощущение падения, потом воздушный корабль выровнялся и полетел дальше. Еще одно касание, но помягче, скорее шелест влажной травы и тростника, а не царапанье веток деревьев. Он ощутил зловоние болотных вод и запах болотного газа, поднимавшихся им навстречу; он услышал быстрое хлопанье крыльев.

Потом «Скользящий» приземлился со слабым всплеском и креном, скользя по воде сквозь туман и мрак, и все снова затихло.

* * *
— Я так испугалась, — прошептала она ему, ее невидящий взгляд остановился на его лице, а голову она держала так, как будто смотрела на него не мысленно, а своими молочными глазами.

— Ты не выглядела напуганной, — прошептал он в ответ и пожал ее руки. — Ты смотрелась спокойнее любого из нас.

— Я не знаю, как я выглядела. Знаю только, что чувствовала. Я все время думала, что стоит всего лишь раз ошибиться, и нас поймают. Особенно, когда появился этот военный корабль и погнался за нами.

Пен взглянул вверх, увидев только туман и мрак, никаких признаков «Галафила» или чего–нибудь еще. Вокруг них вода этих болотистых мест тихо плескалась о корпус «Скользящего». Несмотря на то, что он не мог их увидеть, он слышал шорох веток огромных деревьев, которые, как рассказала ему Синнаминсон, повсюду окружали их. Любому, чтобы обнаружить здесь «Скользящего», придется приземлиться прямо на него. Сверху, даже при чистом воздухе, а не таком мареве, их нельзя было увидеть. Их укрытие было идеальным.

Прошло два часа, как они приземлились, и к этому времени все остальные уже спали, за исключением скитальца, который нес караул на носу судна. Пен стоял рядом с Синнаминсон в пилотской кабине, всматриваясь в туман, едва различая человека, стоявшего всего в двадцати ярдах от него. До этой ночи, ему вообще не разрешалось находиться на палубе. Но, наверное, правила уже стали не так важны для Гара Хетча с тех пор, как он и Арен Элессдил узнали тайны друг друга и оба перестали хитрить с тем, как обстояли дела на самом деле. Пен не думал, что капитан скиталец изменил о нем свое мнение; он не думал, что Хетчу хотелось, чтобы он вертелся вокруг его дочери. Возможно, он решил смириться с этим на какое–то время, поскольку их срок пребывания на корабле постепенно сокращался. В любом случае, Пен воспользуется тем, чем пока еще мог.

— О чем ты думаешь? — спросила она его, смахивая влажные пряди своих светлых волос с лица.

— Что твой отец проявил щедрость, разрешив нам побыть на палубе. Наверное, он теперь лучше обо мне думает.

— Теперь, когда он знает, кто ты такой и кто за тобой охотится? О, да. Я надеюсь, что ему захочется стать с тобой лучшими друзьями. Думаю, он пригласит тебя домой, чтобы жить вместе. — Она ухмыльнулась.

Пен вздохнул:

— Я это заслужил.

Она наклонилась к нему:

— Послушай, Пендеррин. — Она приставила свои губы прямо к его уху, говоря шепотом. — Он мог выдать вас в Аначере. Я не знаю, сделал ли он это, но он мог. Он хороший человек, но поддается панике, когда бывает напуган. Я видела его таким прежде. Он теряет точку опоры. Он прекращает здраво мыслить.

— Если он предал нас Тереку Молту…

— Он сделал это, потому что боялся, — закончила она за него. — Если его загнать в угол, он не всегда будет поступать разумно. Такое могло произойти и здесь. Я не ходила с ним на набережную и не видела, с кем он разговаривал. Тот друид смог найти его и заставил говорить. Ты знаешь, что они могут это делать. Они могут определить, лжешь ли ты или нет. Мой отец мог выдать вас, чтобы спасти свою семью и свой корабль.

— И ради денег, которые они предлагают.

Она отодвинулась немного, чтобы он смог снова видеть ее лицо.

— Сейчас важно то, что если он сделал это раз, то может попытаться сделать то же самое снова. Даже здесь. Я не хочу, чтобы это случилось. Я хочу, чтобы ты был в безопасности.

Он закрыл свои глаза:

— А я хочу, чтобы ты пошла со мной, — прошептал он, все еще ощущая нежность ее губ у своего лица. — Я хочу, чтобы ты пошла сейчас, а не потом. Скажи, ты пойдешь, Синнаминсон. Я не хочу оставлять тебя.

Он опустила голову и положила ее ему на плечо;

— Ты любишь меня, Пендеррин?

— Да, — сказал он. Он никогда прежде не использовал это слово, даже когда мысленно разговаривал сам с собой. Любовь. Он не решался определить, что же он чувствовал. Однако, насколько это было возможно для него, все еще юного и неопытного, он был готов попробовать. — Я люблю тебя, — произнес он.

Она уткнулась лицом ему в шею.

— Я хотела услышать, как ты это скажешь. Я хотела, чтобы ты произнес эти слова.

— Ты должна пойти со мной, — снова заявил он. — Я не оставлю тебя.

Она покачала головой:

— Мы дети, Пен.

— Нет, — сказал он. — Больше, нет.

Он ощутил, как она взвешивает свой ответ. Мрачная уверенность пронеслась через него, и он закрыл свои глаза от того, что, как он знал, происходит. Каким же дураком он оказался. Он попросил ее покинуть своего отца, человека, который вырастил ее и заботился о ней, который был самой сильной привязанностью в ее жизни. Зачем ей это делать? Хуже того, он просил ее сопровождать его туда, куда никто в здравом уме не пойдет. Она этого не знала, но он–то знал. Он знал, какие опасности ждут впереди.

— Прости меня, Синнаминсон, — быстро сказал он. — Я не знаю, о чем я думал. Я не имею права просить тебя пойти со мной. Я был эгоистичен. Ты должна остаться со своим отцом. То, что мы решили до этого, было правильным — когда наступит время, я приду за тобой. Но сейчас он еще не наступило. Это все слишком внезапно.

Она подняла голову с его плеча и с удивленным выражением посмотрела на него. При таком тусклом свете и тумане, увлажнившем ее кожу, она выглядела такой юной. Сколько ей лет? Он даже не подумал спросить.

— Ты сказал мне в Аначере, что придешь за мной и заберешь с собой, когда я буду готова уйти, — сказала она. — Это по–прежнему в силе. Ты достаточно сильно любишь меня, чтобы сделать это?

— Да, — сказал он.

— Тогда я хочу, чтобы ты взял меня с собой, когда мы доберемся до того места, куда должны вас доставить. Я хочу, чтобы ты взял меня сейчас.

Не веря своим ушам, он посмотрел на нее:

— Сейчас? Но я думал…

— Время пришло, Пен. Мой отец поймет. Я заставлю его понять. Я слишком долго служила ему. Я больше не хочу быть его штурманом. Я хочу совершенно другую жизнь. Я искала эту жизнь долгое время. Думаю, что нашла ее. Я хочу быть с тобой.

Она протянула руку и коснулась его лица, проведя ею по щеке.

— Ты сказал, что любишь меня. Я тоже тебя люблю.

Она обняла его, эти объятия были долгими и крепкими. Он закрыл глаза, чувствуя, как ее тепло проникает в него. Он безрассудно любил ее, но ни на мгновение не подумал, что его возраст и неопытность ослепят его. Он понятия не имел, как сможет ее защитить, когда ему едва удавалось защитить самого себя, но он найдет способ это сделать.

— Все будет хорошо, — прошептал он ей.

Но понимал, что произнес эти слова только, чтобы приободрить себя.

ГЛАВА 24

На рассвете Пен и его спутники осмотрели Шлаки, и они их не ободрили. Болотные земли выглядели как чудовищные джунгли, как непроницаемый клубок деревьев, лиан, тростника и болотных трав, растущих из покрытой плотным слоем водорослей воды, простиравшийся вдаль насколько хватало глаз. Слишком далеко увидеть все равно было невозможно, поскольку ночной туман не рассеялся с восходом солнца, а продолжал покрывать Шлаки плотным серым одеялом. Клубясь и перекручиваясь, как живое существо, извиваясь сквозь переплетенные темные ветви деревьев и колючий ковер травы, он образовал стену, которая как бы говорила, что любое путешествие, не связанное с полетом, будет очень медленным и опасным.

Арен Элессдил обвел взглядом болото, окружавшее «Скользящего», посмотрел на потолок облаков и тумана, висевший так низко, что скрывал макушку мачты воздушного корабля, и покачал головой. Здесь никто их не найдет, думал он. Но и они, в свою очередь, не смогут отыскать отсюда дорогу.

— Ну вот мы и здесь, — произнес Гар Хетч, увидев выражение его лица. В Шлаках было теплее, и скиталец был по пояс обнажен, его кожа блестела от сырости тумана. Мышцы его перекатывались, когда он выбрался из пилотской кабины и встал напротив эльфа. — На первый взгляд, выглядит не так уж и плохо. Хотя и не очень хорошо, поскольку требует большой осторожности, если мы останемся на воде, а именно это мы и собираемся сделать. Мы снимем мачту, избавимся по возможности от лишнего груза, и будем двигаться на восток по каналам, кроме случаев, когда единственным возможным путем будет полет. Это медленно, но зато наверняка. Тот большой военный корабль никогда нас здесь не найдет.

Пен не был так уверен, но Гар Хетч был капитаном и никто не собирался с ним спорить в этой ситуации. Поэтому все они сообща сняли мачту, положив ее вдоль палубы, сложили паруса и такелаж, засунув их в трюмы, и выкинули за борт весь лишний груз, который был им не особо необходим. Эта работа заняла у них почти все утро, и они выполнили ее в полном молчании; в таких местах звуки разносятся на далекие расстояния.

Однако они не заметили никаких признаков «Галафила» и к полудню отплыли по водным протокам и затопленным низинам, двигаясь по узким каналам, вокруг которых настолько плотно переплелись ветви деревьев и лианы, что образовали темные туннели. Три раза они были вынуждены подниматься в воздух, пользуясь парсионными трубами, чтобы лишь перелететь верхушки деревьев, а затем снова опуститься и продолжить плавание. Продвижение шло медленно, как и обещал Хетч, но зато без всяких инцидентов и задержек.

Все могло бы быть иначе, если бы капитан скиталец не был знаком с этими водами. Дважды он останавливал воздушный корабль, когда воды становились глубже, и на удалении Пен видел огромные фигуры, мелькавшие под поверхностью, вызывая волны, которые расходились большими концентрическими кругами. Один раз что–то громадное всплыло прямо за стеной деревьев и кустарников, ударив по ней с такой силой, что некоторые деревья свалились, а вода долго не могла успокоиться от его движений. Однако ничего не оказывалось вблизи воздушного корабля, ибо Хетч, казалось, знал, где остановиться и переждать, а где продолжать плавание.

К наступлению ночи они углубились в болота, оказавшись гораздо восточнее, чем когда начинали плавание, и по–прежнему нигде не было видно их преследователей. Когда его спросили, насколько они продвинулись, Хетч ответил, что они прошли чуть больше половины пути. К следующей ночи, если удача и дальше будет им сопутствовать, они доберутся до дальней стороны.

Что Пену казалось не совсем быстро. Он уже устал от этих Шлаков, от запаха и вкуса этого воздуха, от серости света, неприветливой и утомительной, от болезни, которая, как он чувствовал, притаилась в этих зловонных водах, ожидающих заразить любого, кто на свою беду попробует их. Это не место для людей любых убеждений. Даже находясь на воздушном корабле, Пен чувствовал себя беззащитным.

Наверное, на него повлияло также и предчувствие того, что произойдет, когда наступит время покинуть «Скользящего». Вряд ли доставит удовольствие забрать Синнаминсон у ееотца. Он ни на минуту не сомневался, что сможет это сделать, сделать все, что для этого потребуется. Однако думать об этом было нелегко. Гар Хетч был опасным человеком, и Пену не стоило его недооценивать. Он считал, что страхи Синнаминсон по поводу того, что могло случиться в Аначере, были вполне обоснованы. Вероятно, Гар Хетч выдал их Тереку Молту. Он, наверное, не думал, что они живыми доберутся до «Скользящего», чтобы закончить это путешествие, и именно поэтому он был так ошарашен, когда появился Арен Элессдил и приказал ему улетать. Его расстроил не неоконченный ремонт или срыв поставок запасных частей; а тот факт, что его заставили, в конце концов, отправиться дальше.

Что он сделает, когда обнаружит, что его дочь, самое ценное достояние в его бизнесе, покидает его, чтобы уйти с Пеном? Он ведь что–то сделает. Мальчик был в этом абсолютно уверен.

С другой стороны, Пен ничего не сделал, чтобы закончить этот вопрос. Он ни слова не сказал своим трем спутникам о том, как они с Синнаминсон договорились поступить. Он не знал, как им это сказать. Естественно, Хайбер и Тагвен никогда его не поддержат. Дворф не сделает ничего, что может поставить под угрозу их задачу добраться до Ард Рис, а эльфийка уже высказала ему, что считает его увлечение Синнаминсон большой ошибкой. Только Арен Элессдил, вероятно, проявит к нему какое–нибудь сострадание, желание удовлетворить его просьбу. Однако он не знал, как лучше подойти к друиду. Поэтому он откладывал это дело целый день, каждый раз, когда собирался заговорить, убеждая себя, что сделает это позднее.

Но это позднее уже наступило. Приближалась ночь, с ужином они уже покончили, и все, что им осталось, лишь следующий день. Он больше не мог ждать; он не мог упускать шанс еще раз высказать свои пожелания, если ему откажут.

Но прежде, чем он решил действовать, Гар Хетч подошел к нему, когда уже опустились сумерки, и сказал:

— Мне нужно немного с тобой побеседовать, юный Пендеррин. Наедине.

Он отвел мальчика в пилотскую кабину, отделив его от остальных. Пен заставил себя успокоиться, не смотреть на Арена и Хайбер, не поддаться искушению проверить, насколько близко они были на случай, если ему потребуется помощь. Он понимал, что происходит. Он не думал, что Синнаминсон так быстро рассказала отцу, однако и причин ждать у нее тоже не было. Тем не менее, ему бы очень хотелось, чтобы она сказала ему, что она так и поступила.

Стоя перед Пеном в этом туманном свете, при котором мальчик едва мог разглядеть его лицо, Гар Хетч медленно покачал своей бородатой головой.

— Моя девочка говорит, что она покидает этот корабль, — спокойно произнес он. — Уходит с тобой. Этот так?

Пен вообще даже не задумывался над тем, что он скажет, когда этот момент случится, и теперь не мог найти слов. Он заставил себя посмотреть в суровые глаза скитальца.

— Да.

— Она говорит, что ты ее любишь. Это правда?

— Да. Люблю.

Большой мужчина какое–то время молча оценивал его, как будто решая, стоит ли выбросить его за борт.

— Ты уверен в этом, не так ли, Пендеррин? Ты слишком юный и не знаешь как следует мою девочку. Может лучше стоит подождать.

Пен сделал глубокий вдох:

— Думая, что мы с ней достаточно хорошо знаем друг друга. Я понимаю, что мы очень молоды, но мы уже не дети. Мы готовы.

Последовала еще одна долгая минута молчания. Здоровяк внимательно его изучал и Пен ощутил всю тяжесть его взгляда. Он хотел сказать еще что–нибудь, но не мог придумать ничего, чтобы как–то облегчить ситуацию. Поэтому он хранил молчание.

— Ну, — наконец сказал скиталец, — кажется, что вы оба уже все решили. Не думаю, что могу остановить вас, не вызывая обид, и не буду этого делать. Я считаю, что это ошибка, Пендеррин, но если вы решили попробовать, то я не встану у вас на пути. Ты, кажется, хороший парень. Я понимаю, что Синнаминсон устала от этой жизни на «Скользящем». Она хочет для себя чего–то большего, какой–то другой жизни. Она имеет на это право. Думаешь, сможешь позаботиться о ней так же, как заботился я?

Пен кивнул:

— Я сделаю все, что в моих силах. Думаю, мы будем заботиться друг о друге.

Хетч ухмыльнулся:

— Легче сказать, чем сделать, парень. Если ты подведешь ее, я отыщу тебя. Ты ведь понимаешь это, так?

— Я не подведу ее.

— Меня не волнует, кто твоя семья или какую магию они могут призвать, чтобы воспользоваться ею против таких бедных людей, как я, — продолжал он, не обращая внимания на Пена. — Я буду искать тебя и можешь быть уверен, я тебя найду.

Пен не волновался насчет этих угроз, но он предположил, что именно таким образом капитан скиталец выражает свое разочарование тем, что случилось. Кроме того, он не думал, что когда–нибудь появится причина для того, чтобы этот здоровяк начал действовать так, как он утверждал.

— Я понимаю, — ответил он.

— Это хорошо. Не скажу, что я испытываю от этого радость. Нет. Не скажу, что считаю, что все сложится удачно для тебя. Не уверен. Но я дам тебе шанс с ней, Пендеррин, и сдержи свое слово. Я лишь надеюсь, что мне никогда не придется об этом пожалеть.

— Не пожалеете.

— Тогда, вперед. — Здоровяк указал на Арена и Хайбер, которые разговаривали у ограждения левого борта. — Возвращайся к своим друзьям. Нам завтра плыть целый день, и вам нужно как следует отдохнуть перед этим.

Пен покинул пилотскую кабину с какой–то растерянностью. Он не ожидал, что Гар Хетч будет таким любезным, и это его беспокоило. Он не проявил ни малейшего протеста, не пытался отговорить Пена, даже не пошел к Арену Элессдилу, чтобы высказать свое неодобрение. Может быть, Синнаминсон убедила его ничего из этого не делать, но это казалось Пену маловероятным. Может, вдруг подумал он, Хетч ждет, что друид положит конец их планам. Возможно, он знал, насколько несговорчивыми окажутся спутники Пена, и ждал, что они прекратят их замысел.

Однако, вряд ли это так. Гар Хетч был не из тех людей, которые рассчитывают, что кто–то другой решит их проблемы. Такое поведение не было частью этики скитальцев, и, конечно же, не соответствовало характеру этого здоровяка.

Пен поискал глазами Синнаминсон, но ее нигде не было. Наверное, она поднимется на палубу позже, но так как этой ночью они никуда не летят, она может просто спать. Пен взглянул на Арена и Хайбер. Он должен сейчас рассказать друиду, что случилось, дать ему время подумать над этим, прежде чем ответить. Но как только он решился, из люка появился Тагвен, чтобы присоединиться к ним, ворча о неудобствах спать в тесных каморках, которые к тому же еще и раскачиваются. Мальчик еще немного поразмыслил, что же ему делать, и решил подождать. Утром первым делом он поговорит с Ареном Элессдилом. Это будет уже скоро. Он будет убедительным, пообещал он себе. Друид согласится.

Чувствуя себя немного усталым и, как ни странно, не в духе, он воспользовался советом Гара Хетча и спустился в свою каюту, чтобы лечь спать.

* * *
Он проснулся от крика, который был, очевидно, сигналом тревоги. Мгновенно вскочив, все еще полусонный, он попытался сориентироваться. Напротив него точно так же дезориентировано выглядел Тагвен, рассеянно моргая заспанными глазами из своей койки. Крик резко изменился на шепот, но тем не менее был слышен даже под палубой. По палубе от одного борта до другого протопали сапоги, затем остановились. Опустилась тишина, глубокая и внезапная. Пен не мог решить, что же случилось, и беспокоился, что к тому времени, когда он это поймет, будет уже слишком поздно. Беззвучно обратившись к Тагвену действовать как можно быстрее, он надел свои сапоги и вышел через дверь каюты.

Коридор был пуст, он добежал до лестницы, ведущей наверх, и быстро поднялся к люку, стараясь услышать что–то еще. Когда он толкнул крышку люка, то обнаружил, что уже наступил рассвет с плотным густым туманом, ползущим среди деревьев и по палубе «Скользящего». Сначала он ничего не заметил, потом увидел Гара Хетча, скитальцев из экипажа, Арена Элессдила и Хайбер, стоявших на носу корабля и внимательно осматривавших все вокруг, и поспешил присоединиться к ним.

— Всего пару минут назад один из членов экипажа заметил «Галафил», прямо над нами, летящий на север, — прошептал друид. — Он выкрикнул предупреждение, которое могло нас выдать. Мы ждем, не вернется ли он обратно.

Они стояли плотной группой, всматриваясь в туманную серость, выискивая хоть какое–то движение. Проходили минуты, но ничего не появилось.

— Прямо впереди есть канал, к которому ведут эти туннели сквозь деревья, — тихо сказал Гар Хетч. — Он тянется на несколько миль под плотной листвой. Как только мы доберемся туда, нас уже нельзя будет заметить с неба. Это наш самый лучший шанс затеряться.

Они подняли носовой и кормовой якоря и отправились в путь. Про завтрак все забыли. Самое главное было добраться до укрытия. Сейчас на палубе находились все, кроме Синнаминсон. Пен подумал было сходить повидаться с ней, но решил, что было бы неправильно в этот критический момент покидать остальных. Он может понадобиться; Хетчу могла потребоваться помощь в пилотировании судна. Он стоял поблизости, наблюдая, как капитан скиталец вел «Скользящего» по ряду соединяющихся озер, ощетинившихся травой и усыпанными мертвыми стволами деревьев, очень осторожно управляя кораблем и все время поглядывая одним глазом на закрытое плотным туманом небо. Члены экипажа передвигались быстро, проводя измерения глубины лотами, предупреждая взмахами рук о приближающихся по курсу мелях или затонувших бревнах. Никто не говорил ни слова.

Канал появился без предупреждения, черная дыра в густом переплетении ветвей и искривленных стволов. Он имел вид гигантской голодной пасти, в которую они вплыли, и как только они оказались внутри, температура сразу же упала. Пена охватил озноб.

Над головой он смог различить слабые проблески неба, но в основном все, что можно было увидеть, состояло из темной кроны ветвей. Канал был достаточно широк, чтобы по нему можно было проплыть, хотя «Скользящий» вряд ли бы смог это сделать, если бы не сняли мачту. По мере продвижения скитальцам из экипажа пришлось воспользоваться шестами, чтобы отталкиваться от сплетенных клубками корней деревьев, которые росли по обеим сторонам, и держаться середины, где вода была глубже. Из–за мрака Пен не мог точно видеть, что они делали, но он был уверен, что без Хетча им вряд ли бы это удалось. Казалось, что он знает, что нужно делать на каждом шагу, и поддерживал их плавное продвижение вперед.

Синнаминсон по–прежнему не появлялась. Пен несколько раз оборачивался через плечо, но ее не было видно. Он снова начал переживать.

Впереди туннеля показался свет.

Гар Хетч позвал его из пилотской кабины:

— Прими штурвал, юный Пендеррин. На этот раз мне нужно находиться на носу.

Пен сделал, как его просили. Хетч прошел вперед и встал рядом со своими людьми, теперь они втроем с помощью шестов продвигали «Скользящего» вдоль канала, направляя его к открытому пространству. Время от времени, он сигнализировал мальчику перекладывать то на левый, то на правый борт.

Они почти прошли, когда раздался царапающий звук и корабль резко накренился. Пена отбросила назад на ограждения, и на миг он подумал, что это он сделал что–то неправильное. Но когда он поднялся на ноги и вернулся к управлению, то понял, что делал только то, что ему велели.

Гар Хетч всматривался через борт воздушного корабля в мутные воды, качая головой:

— Это что–то новенькое, — пробормотал он, не обращаясь ни к кому, затем указал на здоровое бревно, на которое наскочил корабль. Он посмотрел на кроны деревьев. — Слишком густые, чтобы корабль смог перелететь. Придется переплавлять его вручную.

Хетч вернулся в пилотскую кабину, сообщив Пену, что возьмет управление на себя. В его голосе ничто не насторожило Пена, поэтому он не стал спорить. Вместе с Тагвеном, Ареном Элессдилом и двумя членами экипажа Пен спустился на переплетенный клубок корней деревьев и двинулся к носу корабля. Используя канаты, закрепленные железными замками, они начали тянуть «Скользящего» вперед, передвигая его через поваленный ствол. В итоге воздушный корабль продвинулся настолько, чтобы Гар Хетч смог своими умелыми действиями миновать бревно и снова начать ползти по зеленой поверхности болота.

Это была изнурительная робота. Вокруг их лиц кишела мошкара всех видов, мешая обзору, а клубок корней, на котором им приходилось стоять, был скользким от мха и сырости тумана, представляя шаткую опору. Все они раз за разом буксовали и сползали в болото, стараясь не уйти под воду. Однако, пусть и медленно, они протащили «Скользящий» последние несколько ярдов канала, направляя ее к открытому заливу, где туман редел, а свет становился ярче.

— Отойдите! — резко крикнул Гар Хетч. — Отпустите канаты!

Пен, Тагвен и Арен Элессдил сделали, как им приказали, и наблюдали, как мимо проплыл корабль, корпус которого тут же скрыл из вида членов экипажа, которые работали на другой стороне. Когда Пен снова взглянул на них после прохода корабля, скитальцы исчезли.

Всего секунда потребовалась мальчику, чтобы понять, что произошло.

— Арен! — предостерегающе крикнул он. — Нас обманули!

Но он уже опоздал. «Скользящий» начал набирать скорость, двигаясь к середине залива. Потом через борт перелетела Хайбер Элессдил и с огромным всплеском упала в мутные воды. Появились члены экипажа и с насмешкой помахали руками людям на берегу. Тагвен кричал, чтобы Арен Элессдил сделал что–нибудь, но друид лишь стоял, мотая головой, мрачный и злой. Он ничего не мог сделать, понял Пен, чтобы не воспользоваться магией, а это предупредит «Галафила».

«Скользящий» начал медленно подниматься вверх, чтобы исчезнуть в тумане. Через несколько секунд он скрылся из вида.

В середине залива в отчаянии колотила по воде Хайбер Элессдил.

ГЛАВА 25

Несколько мгновений никто ничего не говорил; Пен, Тагвен и Арен Элессдил стояли вместе на краю залива, как статуи, глядя с недоумением и разочарованием на то, как в тумане скрылся «Скользящий».

— Я знал, что нам не следовало доверять этому человеку, — наконец пробормотал Тагвен.

В середине залива к ним плыла Хайбер Элессдил, колотя руками по воде. Ее гребки легко и плавно рассекали зеленоватую воду.

— Нельзя доверять скитальцам, — с горечью продолжал Тагвен. — Никому из них. Не знаю, почему мы думали, что можем доверять Хетчу.

— Мы и не доверяли ему, — ответил Арен Элессдил. — Мы не достаточно внимательно наблюдали за ним. Мы позволили ему нас перехитрить.

Это моя вина, подумал Пен. Это все из–за меня. Гар Хетч не бросил их из–за того, что кто–то из остальных что–то сделал, или даже не из–за «Галафила» и друидов. Он бросил их, чтобы Пен не смог забрать у него Синнаминсон. Именно поэтому он был таким уступчивым. Именно поэтому он не стал спорить. Его не волновало, что задумали Пен или его дочь. Он собирался прекратить это в любом случае.

Хайбер доплыла до края залива и немного тяжело вышла из воды, которая потоками стекала с ее насквозь промокшей одежды. Ярость исходила от нее, как жар от кузницы, когда она шла по берегу, чтобы присоединиться к ним.

— Почему он это сделал? — гневно воскликнула она. — Какой смысл бросать нас сейчас, когда мы должны были сами вскоре сойти с этого корабля?

— Это из–за меня, — тут же произнес Пен, и все они обернулись к нему. — Я в этом виноват.

Он поведал им о том, что они с Синнаминсон решили, как она рассказала об этом своему отцу и что ее отец, по–видимому, замыслил сделать по этому поводу. Он снова и снова извинялся, что не доверился им, и признался, что, решив забрать эту девочку с воздушного корабля, он думал о себе, а не о них и даже не о том, что им предстояло сделать. Он был растерян и разочарован, и он бы сделал все, что смог, чтобы этого не произошло.

Когда он закончил, Хайбер свирепо на него посмотрела:

— Ты — идиот, Пендеррин Омсфорд.

Пен удержался от ответной злой реплики, считая, что лучше принять все, что они должны сказать, и покончить с этим.

— Нам это не поможет, Хайбер, — спокойно сказал ее дядя. — Пен любит эту девочку и он пытался ей помочь. Не думаю, что нам стоит винить его за добрые намерения. Конечно, можно было сделать все получше, но в то время он сделал все, что было в его силах. Сейчас легко думать задним числом.

— Наверное, тебе стоит спросить себя, что теперь Хетч сделает с ней, когда он знает о ее намерениях, и никого из посторонних нет рядом, чтобы этому помешать, — сказал Пену Тагвен.

Пен уже подумал об этом, и ему вовсе не понравилось то заключение, к которому он пришел. В ближайшее время Гар Хетч не будет испытывать радости от своей дочери и не станет ей доверять. Фактически, он сделает ее узником, и это снова его вина.

Хайбер демонстративно отошла в сторону. Она остановилась неподалеку и стала смотреть на залив, приставив руки на бедра, а затем резко обернулась.

— Прости, что накричала на тебя, Пен. Гар Хетч подлец и трус, раз сделал это. Но дело еще не закончено. Мы еще встретимся с ним где–нибудь. И в следующий раз именно он окажется за ботом, это я тебе обещаю!

— Ну, а между тем, что же нам делать? — спросил Тагвен, переводя взгляд от одного лица на другое. — Как мы выберемся отсюда?

Арен Элессдил задумчиво огляделся, потом пожал плечами:

— Пешком.

— Пешком! — Тагвен был в ужасе. — Мы не можем выбраться отсюда пешком! Ты видел эти болота, этот рассадник гадюк и крыс! Если что–то из этого нас не сожрет, то мы пропадем в зыбучих песках! Кроме того, для этого потребуется несколько дней, и то, если мы не заблудимся, а мы точно потеряемся!

Друид кивнул:

— Альтернативой является использование магии. Я могу призвать Рока, чтобы он вынес нас отсюда. Но если я это сделаю, то выдам нас Тереку Молту. Он доберется до нас гораздо раньше, чем любая помощь.

Тагвен сморщил свое лицо и скрестил на груди руки:

— Я просто говорю, что не думаю, что мы можем выбраться отсюда, как бы мы ни старались.

— Может быть есть и другой способ, — быстро вставил Пен. — Тот, который немного быстрее и безопаснее.

Арен Элессдил обернулся к нему, в его глазах отражалось удивление.

— Хорошо, Пен, давай–ка послушаем, что это.

— Я надеюсь, что эта идея будет лучше предыдущей, — проворчал Тагвен до того, как заговорил Пен, и выставил вперед свой подбородок, как бы собираясь судить предложение мальчика.

* * *
Он показал им, как построить плот, используя более тяжелые бревна для корпуса, стволы поменьше для настила, а тростник для того, чтобы все это перевязать. Он должен быть достаточно большим, чтобы выдержать их четверых, поэтому решили построить платформу размером десять на десять футов. Даже в Шлаках необходимые материалы нашлись легко, хотя обрабатывать их пришлось непросто, в основном из–за отсутствия у них необходимых инструментов, поэтому им пришлось работать длинными ножами. Прежде Пен строил подобные плоты не один раз и кое–что знал о том, чтобы они не развалились на части в середине пути. Работая парами, они собрали бревна и ветви для платформы, перенесли их на ровное место, сложили и перевязали.

Они трудились все утро и к полудню закончили всю работу. Плот оказался грубым, но достаточно крепким, чтобы выдержать их, и довольно легким, чтобы его можно было перенести. Самое важное — он плавал. У них не было никаких припасов, кроме одежды и оружия, которые они носили, поэтому после того, как сделали шесты, чтобы толкать свое судно по болотам, они отправились в путь.

Продвижение было медленным, даже на плоту, болота представляли собой густо заросшие заливы, а каналы были завалены бревнами, поэтому они были вынуждены обходить препятствия и не один раз перетаскивать плот. Но все равно они продвинулись гораздо дальше, чем если бы отправились пешком. Всего второй раз за время их путешествия, Пен смог извлечь практическую пользу из своей магии, интуитивно понимая звуки и движения окружавших их растений, птиц и животных о лежащих впереди опасностях. Говоря остальным троим, в каком направлении двигаться, когда они действовали своими шестами, он сосредоточился на том, чтобы уводить их от подводного хлама, который мог повредить их плавучее средство, а также от более опасных существ, живущих в Шлаках — некоторые из них были очень огромные и весьма агрессивные. Оставаясь вблизи берега и подальше от глубоких вод, они смогли избежать любых столкновений, а Пен смог сказать самому себе, что он, по крайней мере, частично возместил те потери, которые они понесли из–за него.

К наступлению ночи они были истощены и по–прежнему находились глубоко в Шлаках. Карманный компас Пена показывал, что они двигались в правильном направлении, насколько он мог быть уверен, но насколько они продвинулись на самом деле было довольно спорно. Так как никто из них не мог точно сказать, где именно они находились, то невозможно было судить о том, сколько им еще предстояло пройти. Ничего не менялось в этих болотах, туман был густым и непроглядным, водные пути расходились по всем направлениям, а заросли были точно такими же, какие он миновали шесть часов назад.

У них ничего не было из еды и питья, поэтому договорившись о четырех сменах караула, они легли спать, голодные, испытывающие жажду и расстроенные.

Ночью пошел дождь. Пен, который к этому времени находился в карауле, воспользовался своим плащом, чтобы собрать немного питьевой воды, что хоть как–то сможет удовлетворить по крайней мере одну их нужду. После того, как дождь прекратился, а всю воду выпили, Хайбер и Тагвен снова легли спать, а Арен Элессдил предпочел посидеть с мальчиком.

— Ты волнуешься за Синнаминсон? — спросил Арен, когда они устроились на краю плота, обратившись спиной к спящим и завернувшись в свои плащи. Этой ночью в Шлаках было на удивление холодно.

Мальчик смотрел в темноту, не отвечая. Затем он вздохнул:

— Я ничем не могу ей помочь. Могу помочь нам, но не ей. Она умная и способная, но ей не справиться с отцом. Он смотрит на нее, как на ценную вещь, которую чуть не потерял. Я не знаю, что он сделает.

Друид поплотнее закутался в свои одежды:

— Не думаю, что он что–то сделает. Я думаю, он считает, что сделал из нас пример, поэтому она не будет снова перечить ему. Он не думает, что мы выберемся отсюда живыми, Пен. Или, если нам это удастся, мы убежим от «Галафила».

Пен подтянул колени к груди и положил на них свой подбородок.

— Может быть, он прав.

— О?

— Просто, что мы никуда не доберемся. — Мальчик сжал кулаки и понизил свой голос до шепота. — Мы нисколько не стали ближе к тому, чтобы помочь тете Грайанне, чем когда только начали это путешествие. Сколько у нее еще есть времени? Сколько еще она сможет оставаться живой внутри Запрета?

Арен Элессдил покачал головой:

— Гораздо дольше, чем любой, о ком я могу вспомнить. Она умеет выживать, Пен. Она может стерпеть больше лишений, чем большинство других. Не имеет значения, где она находится или с чем она столкнулась, она найдет способ остаться в живых. Не теряй веру. Помни, кто она такая.

Мальчик покачал головой:

— Что, если она будет вынуждена вернуться к тому, кем она была прежде? Что, если это для нее единственный способ выжить? Я слышал, когда мои родители говорили о том, кем она была, когда думали, что я их не услышу. Она не должна снова делать такие вещи.

Друид слабо улыбнулся:

— Не думаю, что именно это тебя беспокоит.

Мальчик нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

— Я не думаю, что ты беспокоишься о том, доберемся ли мы до Ард Рис вовремя, чтобы помочь ей. Я думаю, что тебя волнует, сможешь ли ты сделать то, что нужно, когда придет время. Мне кажется, тебя беспокоит, что ты потерпишь неудачу.

Пен мгновенно рассердился, но сдержал свой язык за зубами, снова всматриваясь в туман и мрак, раздумывая, взвешивая сказанные друидом слова. Постепенно его гнев улетучился.

— Вы правы, — наконец признал он. — Я не думаю, что могу спасти ее. Я не вижу, как мне удастся это сделать. Я для этого недостаточно силен и талантлив. У меня нет магии, как у моего отца. Я не представляю из себя ничего особенного. Я просто обычный человек. — Он посмотрел на друида. — Что же мне делать, если этого недостаточно?

Арен Элессдил поджал свои губы:

— Я был в твоем возрасте, когда отправился на «Ярле Шаннаре». Всего лишь мальчик. Мой брат послал меня, потому что тайно надеялся, что я не вернусь. Якобы меня послали, чтобы вновь обрести Эльфийские камни, но, на самом деле, меня отправили в ту экспедицию, чтобы меня там убили. Но меня не убили, а когда я нашел Эльфийские камни, я смог ими воспользоваться. Я не думал, что такое возможно. Я бежал с моей первой битвы, я был так напуган, что не знал, что делаю. Я спрятался, пока кое–кто не нашел меня, тот, кто смог сказать мне то, что я говорю тебе — что ты способен на большее и это сильно удивит тебя.

— Но вы только что сказали, что у вас есть Эльфийские камни. А у меня ничего такого нет.

— Однако у тебя есть магия. Не стоит ее недооценивать. Ты не знаешь, какой значимой она может стать. Но не она будет иметь главное значение. А сила твоего сердца. Твоя решимость. — Он наклонился вперед. — Помни об этом, Пендеррин. Ты тот, кого избрали спасти Ард Рис. И это не ошибка. Король Серебряной Реки видит будущее лучше любого, даже лучше духов друидов. Он не явился бы тебе, если бы ты не был подходящим человеком для этого задания.

Пен неуверенно поискал взгляд Арена:

— Мне хотелось бы в это верить.

— Мне хотелось того же двадцать лет назад. Но ты должен принять это на веру. Ты должен верить, что так и будет. Ты должен сделать так, чтобы это сбылось. Никто, кроме тебя, этого не сможет сделать.

Пен кивнул. Мудрые слова, был он уверен, но не видел от них пользы. Все, о чем он мог думать, так это о том, насколько плохо он был оснащен, чтобы спасать кого–то из такого места, как Запрет.

— Я до сих пор считаю, что было бы лучше послать вас, — тихо произнес он. — Я по–прежнему не понимаю, почему Король Серебряной Реки решил, что это должен быть я.

— Потому что он знает о тебе больше, чем ты сам, — ответил друид. Он встал и потянулся. — Теперь мое время сторожить. Или спать. Тебе нужно отдохнуть, чтобы снова помогать нам завтра. Мы еще не миновали опасности. Мы полагаемся на тебя.

Пен отошел без возражений, перейдя на другую сторону, присоединившись к спящим Хайбер и Тагвену. Он лег, закутался поплотнее в свой плащ и положил голову на согнутую руку. Он не заснул сразу же, а уставился в туманный мрак, клубящийся и скрывающий собой других тварей. Его мысли вернулись к событиям, которые привели его на это место и в это время, а потом к ободряющим словам Арена Элессдила. То, что он так сильно верил в Пена, было удивительным, особенно после того, как плохо мальчик справился в вопросе Синнаминсон и Гара Хетча. Однако, Пен мог сказать, когда кто–то ему лгал, и он не почувствовал лжи в словах друида. Друид видел в нем спасателя, кем ему и было назначено стать. Пен найдет свой путь, верил он, даже если мальчик пока еще не знал, как именно.

Пен глубоко вздохнул, чувствуя как успокаивается. Усталость сыграла свою роль, но также и умиротворенность.

Если бы мой отец был здесь, он бы сказал мне те же самые слова, подумал он.

Знать это было утешением. Он закрыл глаза и уснул.

* * *
Они проснулись на рассвете, окутанном туманом и сумраком, их тела ныли от холода и сырости. У них снова не было ни еды, ни питья, поэтому они, не обращая внимания на голод и жажду, отправились в путь. Пока они продвигались с помощью шестов по мутной воде, заросли болотных растений цеплялись за них своими усиками. Повсюду в воде и среди деревьев мелькали тени, напоминая змей, которых они совершенно не желали тревожить. Никто не разговаривал. Промерзшие от серой болотной пустоты, они замкнулись в себе. Их решимость продолжала вести их вперед. Где–то там впереди находился конец этой трясине и был только один способ добраться до него.

К середине дня они столкнулись с огромным простором открытой воды, окруженным обвитыми лианами деревьями и густыми зарослями болотной растительности. По этому озеру были разбросаны острова, как травянистые холмики, усыпанные гниющими бревнами. Над головой клубился туман, завихряясь как пар из чайника, солнечный свет ослаблялся этой маслянистой смесью, становясь размытым, проникая сквозь деревья, как через паутину.

Они перестали работать шестами и оглядели эту неровную болотистую ширь. Острова торчали из воды, как глаза какой–то рептилии. Пен посмотрел на Арена Элессдила и покачал своей головой. Ему совершенно не нравилось это озеро и он не собирался его пересекать. Рябь в самой его середине намекала на присутствие тварей, с которым и лучше не встречаться.

— Будем держаться около берега, — сказал друид, взглянув на небо. — Останемся под прикрытием деревьев. Следите за поверхностью воды, за тем, что там движется.

Они решили повернуть налево, где отмели не так плотно заросли травой и было меньше упавших деревьев. Работая шестами примерно в двадцати футах от берега, Пен одним глазом следил за широкими просторами озера, отмечая любую рябь. Он понимал, что остальные полагаются на его инстинкты, которые должны держать их в безопасности. По открытой воде, по ее вязкой поверхности скользили клубы тумана. Налетел внезапный порыв ветра и прошелся по туману, как призрак. Воздух был тяжелым и густым, а сконденсированная влага капала с деревьев с медленным, устойчивым ритмом. В тенистом интерьере деревьев, окружающих озеро, тишина была глубокой и гнетущей.

В середине озера поднялось что–то огромное, разорвав поверхность воды, и снова исчезло, молчаливое, как дым. Пен посмотрел на Хайбер, которая работала шестом, стоя на плоту рядом с ним. Он заметил яростную концентрацию в ее глазах.

Они добрались до того места, где береговая линия скрылась в глубоком заливе, занавешенная лианами, которые свешивались повсюду до темной поверхности воды. Очень осторожно они маневрировали под этой кроной, едва скользя по тихим водам, постоянно осматриваясь. Волосы на затылке Пена зашевелились в предостережении. Что–то было не так. Потом он понял, что именно. Он не слышал никаких звуков жизни, не было никакого движения, вообще ничего.

Его лицо задела лиана, почти нехотя скользя, оставляя блестящий след слизи на его коже. Поморщившись, он вытер липкую гадость со своего лица и взглянул наверх. Огромная масса таких же лиан подрагивала и извивалась прямо над его головой. Не совсем уверенный, что именно он видит, он в недоумении смотрел на них, затем его пронзил страх.

— Арен, — прошептал он.

Слишком поздно. Лианы упали, как змеи, окружив их, каскадом длинных рук и гибких пальцев, щупальцев всех форм и размеров, напав с таким ожесточением и целеустремленностью, что у них не было даже времени достать свое оружие. С прижатыми по бокам руками Пен был сметен с плота и поднят в воздух. Тагвен, точно так же связанный, пролетел мимо него. Мальчик посмотрел вверх и увидел множество лиан, так густо переплетенных в лесной кроне, что казалось будто его втягивают в корзину из змей.

Потом он увидел что–то еще, и это оказалось гораздо хуже. Внутри этой массы щупалец находились рты, пасти с огромными клювами, которые клацали и щелкали, пульсируя жизнью. Как кальмары, подумал он, в предвкушении пищи. Всего несколько секунд понадобилось лианам, чтобы обездвижить его, еще немного, чтобы поднять его к ожидающим ртам, все произошло так быстро, что он едва успел понять, что же происходит. Теперь он сражался как дикарь, сопротивляясь и крича, с твердым намерением освободиться. Однако лианы надежно удерживали его, и медленно, но неумолимо, подтягивали его к ожидающим ртам.

Затем в клюв и щупальца снизу ударили копья огня, сверкающего лазурью пламени, прожигая окружавший мрак. Лианы передернулись, сжав Пена с такой силой, что он потерял ощущение, где верх и низ. Мгновением спустя они освободили его и он упал в болото, ошеломленный и дезориентированный. Он ударился о поверхность так, что сотряс все свои кости и выбил весь воздух из тела, и мгновенно оказался под водой, напрягая все свои силы, чтобы выплыть и снова глотнуть воздуха.

Он вырвался на поверхность и глубоко вздохнул, освобождаясь от пучков водорослей, увидев молнии голубого огня, прорезающие крону широкими полосами, ощутив запах горящих деревьев и растений, услышав их шипение и треск, чувствуя в воздухе дым и пепел. Над его головой крона ожила извивающимися лианами, одни из них горели, другие старались отодвинуться подальше от горящих соседей. Он увидел Арена Элессдила, стоящего на плоту, который поднял обе руки к небу, призывая из эфира магию, срывающуюся с кончиков его пальцев огненными дротиками.

— Пен! — закричал кто–то.

Хайбер держалась в воде рядом с плотом и держалась за него, стараясь выровнять платформу, чтобы ее дядя мог их защитить. Болотные воды были неспокойны, и друиду приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы не оказаться за бортом. Пен поплыл к ним на помощь, ухватившись за другой край плота напротив эльфийки, повсюду вокруг него бились лианы.

Спустя мгновение сверху свалился Тагвен, на его бородатом лице застыла маска растерянности и ужаса, когда он погрузился в мутную воду, а потом вынырнул рядом с Пеном.

— Выталкивайте нас в залив! — прокричал Арен Элессдил, припав на одно колено, когда платформа опасно накренилась.

Сильно отталкиваясь, Пен и Хайбер продвигали плот к открытой воде, стараясь выбраться из этой смертельной ловушки. Тагвен крепко уцепился за край, а Арен продолжал посылать огонь в хватающие лианы, которые все еще пытались дотянуться до него, но не могли пробиться через его защиту. Плотными облаками клубился дым, смешиваясь с туманом в непроницаемый занавес. Где–то вдалеке, раздались испуганные крики водоплавающих птиц.

Когда, в конце концов, они оказались не достаточном удалении от этих лиан, чтобы передохнуть, Пен и Хайбер забрались на плот рядом с Ареном Элессдилом, вытащили наверх Тагвена и рухнули на платформу, переводя дыхание. Несколько долгих секунд никто ничего не говорил, глядя на объятые дымом древесные лианы, которые теперь были довольно далеко.

— Нам повезло, — наконец произнес Пен.

— Не будь глупцом! — выпалила в ответ Хайбер. — Посмотри, что мы наделали! Мы выдали себя!

Пен уставился на нее, он осознал случившееся. Она была права. Он забыл, как Арен Элессдил говорил, что использование магии раскроет их присутствие тем, кто их преследует. Арен спас их, но также и выдал их. Терек Молт теперь точно знает, где они. «Галафил» выследит их в этом заливе.

— Что мы можем сделать? — в смятении спросил он.

Хайбер повернулась к своему дяде:

— Сколько у нас есть времени, дядя Арен?

Друид покачал своей головой:

— Не так много. Они быстро явятся за нами. — Он привстал на коленях и огляделся. Все вокруг было затянуто дымом. — Если они близко, то у нас нет даже времени, чтобы покинуть этот залив.

— Мы можем спрятаться! — поспешно предложил Пен, всматриваясь в небо в поисках любого признака преследователей. — Возможно, на одном из этих островов. Мы можем затопить плот…

Арен снова покачал головой:

— Нет, Пендеррин. Нам нужно добраться до берега и найти там место, где остановиться. Нам нужно пространство, чтобы иметь возможность передвигаться, и твердая почва под ногами. — Он передал мальчику один из двух оставшихся шестов. — Постарайся привести нас к берегу, Пен. Выбери направление. Делай все, что можешь, но только побыстрее.

Арен встал у противоположной стороны и Пен начал с помощью шеста двигать плот к берегу, подальше от того места, где все еще трещали и горели лианы, в ту сторону, куда они направлялись. Они выбрали удачное время, несомые на гребне прилива, разбуженного их сражением с лианами, на волне, которая стремилась на восток. Однако Пен чувствовал, что как бы быстро они ни двигались, все равно этого было недостаточно.

Это все моя вина, продолжал думать он. Снова.

Туман продолжал сгущаться, покрывая поверхность воды клубящимся одеялом, которое пропиталось запахами горящих древесины и листвы. Постепенно залив снова затих, воды опять стали угольно черными и маслянистыми, отражая тени, крадущиеся от береговой линии. Пен яростно орудовал шестом, думая, что если они смогут добраться до безопасного места на земле, то укроются среди деревьев. В этих джунглях, в этих болотах найти их будет нелегко, даже Тереку Молту. Все, что им нужно, это добраться до берега.

Наконец, они это сделали. Они причалили к грязному берегу, на котором густо росли кипарисы, переплетенные лианами и накренившиеся под тяжелым грузом растительности. Вытащив свой плот на берег и спрятав его среди деревьев, они отправились пешком. Тишина Шлаков окружила их, глубокая и повсеместная, сопровождая их как задумчивый спутник. Пен слышал звук собственного дыхания. Он мог почувствовать, как бьется его сердце.

До сих пор не было видно их преследователей.

Наконец–то мы собираемся от них сбежать, подумал он с внезапным облегчением.

Они прошагали несколько часов, почти весь день. Береговая линия виляла среди деревьев и они старались держаться от нее поблизости, внимательно высматривая смертоносные лианы и любые другие признаки движения в водах залива. Они не разговаривали, сосредоточившись на ходьбе, причем Арен Элессдил задал такой темп, что даже Пену, который привык к дальним переходам, приходилось с трудом за ним поспевать.

Уже ближе к концу дня, когда тени сумерек с запада начали удлиняться, они обнаружили восточный конец этого озера. Широкой дугой он сворачивал на юг, земля переходила в стену старых деревьев, через которые открывались десятки водных протоков. Пен всматривался во мрак впереди, не находя ничего утешительного, затем бросил взгляд на компас, подтверждая то, что Арен, с его чувствами друида, уже определил. Они двигались в нужном направлении, но еще не вышли из болота.

Затем внезапно за их спинами вспыхнуло что–то яркое, разогнав туман и осветив окружающий мрак, как будто резко наступил рассвет. Как один, они обернулись, прикрывая свои глаза. Казалось, будто болото кипели от вулканического извержения, его воды бурлили, испаряясь от интенсивного жара. Темный нос воздушного корабля прорвался сквозь рассеивающийся туман, как большой неуклюжий медведь, медленно оседая на воды залива, черным носом нюхая воздух. Холодная дрожь пробежала по всему телу Пена.

«Галафил» нашел их.

ГЛАВА 26

Огромные изогнутые рога на носу «Галафила» медленно качнулись, как стрелка компаса, и нацелились на четверку, замершую на илистом берегу. Не было никаких сомнений в том, что он нашел именно то, что искал. В исчезающей завесе тумана и все более сгущающихся сумерках, судно осело на заросшую тростником поверхность залива, примерно в пятидесяти ярдах от берега, и медленно начало приближаться. Паруса были свернуты, а голые мачты и реи были черными, как обугленные кости. Корабль выглядел как призрак.

— Что нам делать? — прошипела Хайбер.

— Мы можем убежать, — сразу же ответил Пен, уже приготовившийся это сделать. — У нас еще есть время добраться до деревьев, углубиться в лес, а там разделиться, если нам нужно…

Он беспомощно замолк. Говорить о побеге было бессмысленно. Арен уже сказал, что прятаться слишком поздно, поэтому побег никак не поможет. «Галафил» уже однажды их нашел; даже если они убегут, он без проблем сделает это снова. Терек Молт выследит их, как кроликов. Они собрались стоять до конца, даже не имея воздушного корабля, на котором могли бы маневрировать, или оружия, которым могли бы сражаться. Магии Арена Элессдила и любых ресурсов, которые могли собрать остальные, должно оказаться вполне достаточно.

«Какой еще выбор у нас есть?» — в отчаянии думал Пен.

«Галафил» остановился на краю береговой линии, приблизившись к илистому берегу насколько смог. На его палубах забегали темные фигуры, занимая свои позиции у ограждений. Гномы–охотники. Пен заметил блестящие поверхности их клинков. Наверное, гномы–охотники намеревались просто их убить, не собираясь больше ничего делать с ними.

— Видите, как он переливается? — вдруг задал им вопрос Арен Элессдил. Его голос был до жути спокойным. — Корабль, его корпус и снасти? Видите?

Пен с остальным посмотрели на корабль. Поначалу он не мог ничего разглядеть, но потом постепенно его глаза привыкли к плотным сумеркам и он увидел своего рода свечение, которое пульсировало по всему кораблю, как какая–то влажная аура.

— Что это? — прошептала Хайбер, откинув назад копну своих темных волос и теребя пальцами свободные пряди.

— Магия, — негромко ответил ее дядя. — Терек Молт окружил «Галафил» магией, чтобы защитить его от атаки. Он опасается того, что мы сделали с ним в прошлый раз, еще одной бури, а также что я могу призвать магию и помешать ему. — Друид медленно выдохнул. — Он сделал ошибку. Он дал нам шанс.

С одного борта воздушного корабля была сброшена веревочная лестница, конец которой упал прямо в воду. По ней начала спускаться одинокая фигура. Даже с такого расстояния и через такой густой мрак не было никаких сомнений в том, кто именно спускался.

Пен снова взглянул на фигуры в плащах, расположившихся у ограждений «Галафила». Все их оружие было нацелено на него и его спутников.

— Хайбер, — тихо позвал Арен Элессдил.

Когда она повернулась, он быстро, едва заметно, что–то передал ей. Пен мельком увидел небольшой мешочек, когда она раскрыла свои руки, дабы самой посмотреть, что он передал ей Эльфийские камни. Послышался ее довольно быстрый вздох.

— Слушай внимательно, — сказал ее дядя, не глядя на нее, а следя за Тереком Молтом, который уже почти достиг воды. — Когда я скажу тебе, используй Эльфийские камни против «Галафила». Делай так, как я тебя учил. Открой свой разум, призови их силу и направь ее на этот воздушный корабль.

Хайбер уже мотала головой, на ее эльфийском лице явно отражалась тревога:

— Это не сработает, дядя Арен! Эта магия годится только против другой магии — той магии, которая угрожает владельцу камней! Ты же сам меня учил этому! «Галафил» это воздушный корабль, только дерево и железо!

— Так и есть, — согласился друид. — Но благодаря Тереку Молту его окружает магия. Магия друидов. Поверь мне, Хайбер. Это нашединственный шанс. Я опытен, но Терек Молт тренировался как боевой друид, и он сильнее меня. Делай так, как я говорю. Жди моего сигнала. До этого не показывай, что у тебя есть Эльфийские камни. Не делай ничего, чтобы показать ему, что представляешь для него опасность. Если ты это сделаешь, если слишком рано выдашь себя, даже чтобы помочь мне, мы погибли.

Пен посмотрел на Хайбер. Глаза эльфийки блестели от страха.

— Я никогда не пробовала пользоваться Эльфийскими камнями, — сказала она. — Я не знаю, что нужно, чтобы призвать их магию. Что если мне не удастся это сделать?

Арен Элессдил улыбнулся:

— Ты сможешь и сделаешь, Хайбер. Ты прошла обучение и у тебя есть решимость. Не сомневайся в себе. Будь храброй. Доверься магии и своим инстинктам. Этого будет достаточно.

Терек Молт сошел с лестницы и пошел по мелководью, повернувшись к ним лицом. При ходьбе его черные одежды развевались за спиной, пока его угловатая фигура приближалась к Арену Элессдилу. Он излучал уверенность и презрение, его мрачная фигура безошибочно указывала на его намерения.

— Отодвинься в сторонку, Хайбер, — тихо сказал Арен, понизив свой голос. — Помни, что я сказал. Жди моего сигнала. Пен, Тагвен, отойдите с дороги.

Мальчик и дворф сразу же отступили, обрадовавшись возможности как можно больше увеличить расстояние между собой и Тереком Молтом. Точеное лицо боевого друида взглянуло в их сторону, слегка приподняв подбородок, показав, что он заметил всех их. Но даже этого небольшого движения оказалось достаточно, чтобы Пен увидел ярость, бушевавшую в этих бесстрастных холодных глазах.

Оказавшись в двадцати футах от эльфа, он остановился:

— Отдай мальчишку. Он теперь принадлежит нам. В качестве компенсации за беспокойство ты можешь оставить себе старика и девчонку. Забирай их и уходи.

Арен Элессдил покачал своей головой:

— Я не думаю, что приму твое предложение. Я считаю, что мы все останемся вместе.

Терек Молт кивнул:

— Тогда вы все пойдете со мной. В принципе, никакой разницы.

— Ультиматум — это последняя надежда отчаявшихся людей.

— Не играй со мной, отщепенец.

— Что с тобой случилось, Терек Молт, чтобы ты предал Ард Рис и орден таким образом? Ты ведь поначалу был хорошим человеком.

Лицо дворфа помрачнело:

— Я лучше тебя, Арен Элессдил. Я не послушное орудие в чужих руках, я не игрушка чудовища. Я не мальчик на побегушках у ведьмы!

— Разве?

— Я скажу это один раз, Арен Элессдил. Я устал от Ард Рис — от ее назойливого присутствия и эгоистичного поведения. Я устал смотреть, как она раз за разом терпит неудачи в самых простых задачах. Она никогда не годилась для такого положения. Ей никогда не стоило даже думать об этом. Другие лучше годились, чтобы возглавить Совет Друидов и вести его туда, куда нужно. Те, у кого нет такого прошлого, как у нее.

— Лучше бы подошло полное голосование Совета. По крайней мере, такой способ придал бы хоть какой–то добропорядочный вид вашим усилиям и не представил бы вас, как трусов и предателей. Наверное, нашлось бы немало в Совете Друидов, которые согласились бы, что все это не было необходимо. — Эльфийский Принц сделал паузу. — Может быть, все еще можно исправить, если бы нашелся кто–нибудь с характером, чтобы это сделать.

Его слова прозвучали так, будто измену можно было отменить и исправить, будто это был разговор двух старых приятелей, обсуждавших сложный вопрос, который они надеялись решить.

— Вернуть ее обратно уже слишком поздно? — спросил он другого друида.

Лицо дворфа нахмурилось:

— Зачем возвращать ее, если ее уже убрали с пути? Во всяком случае, какое тебе до этого дело? Ты на долгие годы ушел из Совета и ее жизни. Ты изгнан своим собственным народом. Так почему ты такого высокого мнения о ней — наверное, она тебе нравится?

— Я считаю Грайанну Омсфорд гораздо лучше, чем Шейди а'Ру, — ответил эльф.

— Ты сможешь сказать ей это лично, как только мы вернемся в Паранор. — Терек Молт сделал еще один шаг вперед, при этом его плащ снова вздыбился за его спиной. Одна его рука поднялась и палец в перчатке указал на эльфа.

— Хватит болтать. Я так долго гнался за вами; я устал от всяких осложнений. Вы могли бы убежать от меня, если бы те скитальцы не застряли в этом болоте, а потом не выдали вас нам. Тебя это удивляет? Мы схватили их вчера поутру, они пытались проскользнуть мимо нас на своем жалком суденышке. Тот капитан довольно быстро рассказал нам все, как только понял как обстоят дела. Поэтому мы узнали, где вы были, и это был всего лишь вопрос времени, когда мы вас разыщем. Воспользоваться магией было ошибкой. Она привела нас прямо к вам.

Арен кивнул:

— Неизбежно. Что ты сделал со «Скользящим» и его экипажем?

Дворф сплюнул в сторону:

— Скитальцы — сброд. Я отпустил их, обратно туда, откуда они явились. Они мне стали не нужны, как только выдали вас. Сейчас они на полпути к дому и чувствуют себя гораздо лучше, чем те, кто так глупо решил воспользоваться их услугами. — Он посмотрел мимо друида на Пена. — Я закончил разговор. Отдай мальчишку. Больше никаких возражений. Никаких задержек.

Руки Арена Элессдила были спрятаны в его плаще. Теперь он вынул их сжатыми в кулаки и святящимися голубым светом своей магии. Терек Молт напрягся, но не сдвинулся с места.

— Не будь глупцом, — спокойно сказал он.

— Не думаю, что Пену стоит идти с тобой, — произнес Арен Элессдил. — Я думаю, что ты намерен причинить ему вред, признаешь ты это или нет. Предназначение друидов — защищать, и я буду защищать его. Ты забыл свое учение, Терек Молт. Если ты сделаешь еще хоть один шаг, я помогу тебе вспомнить его.

Дворф медленно покачал головой. Его руки в перчатках тоже вспыхнули магией.

— Тебе не справиться со мной, Элессдил. Не стоит тебе проверять меня. Ты будешь уничтожен. Отойди в сторону. Отдай мальчишку мне и дело с концом.

Они стояли друг перед другом на небольшой полоске у мелководья, две фигуры в одинаковых плащах, выходцы из одного и того же ордена, но пошедшие разными дорогами. Эльф и дворф, с твердыми, как камень, лицами, связанные взглядами, как железными нитями, готовые не уступать ни пяди и не давать противнику пощады. Пен тоже напрягся и приготовился, но не знал, что будет делать, когда это станет необходимым. Он ничего не мог придумать, что могло бы сейчас помочь. Но он понимал, что должен попытаться.

— Твой корабль, — вдруг сказал Арен Элессдил Тереку Молту и кивнул в сторону «Галафила».

Дворф обернулся, ничего не подозревая, и в этот момент Арен атаковал, подняв обе руки и отправив магию, которой он управлял, взрывом друидского огня. Но его целью был не его противник; а военный корабль, его магия поразила судно с такой мощью, что тот сотрясся от носа до кормы. Разъяренный дворф немедленно нанес ответный удар, выпустив свой собственный огонь в друида. Арен Элессдил успел создать щит прежде чем магия противника сбила его с ног и заставила распластаться в грязи.

Это был страшный удар, однако Арен Элессдил снова мгновенно поднялся, отражая второй удар боевого друида и укрепляя свою защиту. Теперь уже в осажденного эльфа полетел град стрел и дротиков от гномов–охотников, которые собрались у ограждений «Галафила». Пен и Тагвен отскочили в сторону, когда несколько шальных снарядов просвистели рядом с ними, а потом стали отползать под прикрытие деревьев. Гневно закричала Хайбер, призвав собственную слабую друидскую магию для своей защиты, и пригнулась рядом с Ареном, готовая нанести удар, но по–прежнему ждущая команды своего дяди.

Арен Элессдил сражался за свою жизнь, стоя на коленях и расставив пошире свои руки ладонями к противнику, как будто удерживая то, что на него давило. Его защитный щит разрушался под натиском атаки Терека Молта, как тает лед под палящим солнцем. Еще раз он нанес удар не по дворфу, а по военному кораблю, тратя на это драгоценные силы и ослабляя свою защиту. Пен не мог понять, о чем думает эльф. Арен ведь знал, что корабль защищен, что повредить его было пустой тратой времени и сил. Зачем он так упорствует, ведя атаку подобным образом?

Затем случилось невероятное, внезапно «Галафил» начал дрожать, его массивный корпус и украшенные таранами понтоны начали раскачиваться, как будто корабль попал в шторм, а не лежал на мелководье. В конце концов, то, что делал Арен, сработало. Терек Молт словно почувствовал это и удвоил свои усилия. Огонь друида сорвался с его пальцев и полетел в эльфа, пошатнув его и смяв его щит. Пен услышал, как Арен крикнул Хайбер; именно этого сигнала она так ждала и в тот же миг в ее руке оказались Эльфийские камни. Яркий синий свет расширяющейся сферой окружил ее сжатый кулак, что заставило мальчика прикрыть свои глаза.

Затем магия мощным натиском вырвалась из ее сжатых пальцев и как приливная волна устремилась к «Галафилу». Через мгновение военный корабль друидов вспыхнул, как звезда, засверкал ярким светом, а потом его объяло пламенем. Он загорелся не в каком–то одном месте, и не десятке мест. Огонь вспыхнул сразу повсюду, превратив корабль в гигантский факел. С чудовищным свистом он взорвался огненным шаром, который поднялся на сотни футов в туманное небо над болотом, унося с собой гномов–охотников, забрав также вертящегося, извивающегося Терека Молта, засосав последнего в образовавшуюся воронку. Рев прогремел от такого пожарища, жар от которого обжег Пена и Тагвена, которые находились в сотне ярдов от него, и охватил все Шлаки.

За какую–то пару секунд «Галафил» и все, кто на нем находился, исчезли.

* * *
Пен поднял глаза с того места, где распластался — на грязной и выжженной траве. На берегу на спине лежал Арен Элессдил и от его почерневшей фигуры поднимался дым. Хайбер стояла на коленях в нескольких ярдах от него с опущенными руками, магия Эльфийских камней угасла. Ее голова поникла, как будто после сильного удара, и мальчик заметил, как часто моргали ее глаза. Ее всю трясло.

Он заставил себя подняться на ноги.

— Тагвен, — позвал он дворфа, поймав его полуслепой от дыма и пепла взгляд. Тагвен посмотрел на него широко открытыми глазами, полными страха. — Вставайте. Мы должны им помочь.

Мальчик, шатаясь, побрел по берегу, опустив голову от жара, исходившего от все еще пылающего залива. Пламя и почерневшая от пепла вода — вот и все, что осталось от «Галафила». Пен взглянул на эту обгоревшую смесь, ошеломленный и сбитый с толку произошедшим, безуспешно стараясь это понять.

Он дошел до Хайбер и опустился рядом с ней на колени. Он коснулся ее плеча:

— Хайбер, — негромко позвал он.

Она не поднимала глаз и не переставала дрожать, поэтому он приложил свои губы к ее уху и прошептал:

— Хайбер, все хорошо, все кончилось. Посмотри на меня. Мне нужно знать, что ты меня слышишь. С тобой все в порядке.

— Такая мощь, — вдруг прошептала она. Ее уже перестало трясти, тело полностью успокоилось. Долгий выдох слетел с ее губ. Она подняла голову и посмотрела на огненную поверхность болота. — Я не могла остановиться, Пен. Как только это началось, я не могла остановить это.

— Я знаю, — сказал он, понимая теперь, что же произошло. — Все закончилось.

Он помог ей подняться на ноги и они вместе побрели к склонившемуся над Ареном Элессдилом Тагвену. Пен с первого взгляда понял, что друид умирает. Куча стрел и дротиков пронзила его, а тело почернело и дымилось после взрыва. Но его открытые глаза были спокойными, он неотрывно смотрел, как они приближались.

Хайбер ахнула, увидев его, затем опустилась на колени и начала рыдать, сложив беспомощно на коленях руки, медленно качая из стороны в сторону головой.

Друид протянул обуглившуюся руку и коснулся ее запястья:

— Терек Молт был связан своей магией с «Галафилом», — прошептал он сухим и надтреснутым от боли голосом. — Чтобы защитить его. Когда я атаковал, он усилил эту связь, пока не стало слишком поздно, чтобы ее прервать. Для Эльфийских камней не было никакой разницы. Для них «Галафил» был оружием, включавшим в себя и Молта. Поэтому они уничтожили их обоих.

— Я могла бы помочь тебе!

— Нет, Хайбер. — Он закашлялся и кровь забрызгала его губы. — Он не должен был узнать, что у тебя есть Эльфийские камни. Иначе, он бы уничтожил тебя.

— А вместо этого он убил тебя! — Она зарыдала с такой силой, что едва можно было понять, что она говорит.

Изуродованное лицо друида слегка кивнуло в ответ:

— Я недооценил степень своей неуязвимости. Тем не менее, это разумная цена. — Он с трудом сглотнул. — Теперь Эльфийские камни твои. Пользуйся ими с осторожностью. Ты управляешь их силой… — Он замолчал, слова застревали у него в горле. — Ты видела природу своих способностей. Сильные. Твое сердце, разум, тело — очень мощные. Но эти камни намного сильнее. Будь осторожна. Если ты проявишь неосторожность, они завладеют тобой. В их использовании кроется опасность. Запомни.

Она подняла заплаканное лицо и посмотрела на Пена:

— Мы должны помочь ему!

Она была почти в истерике. Пен был испуган, он не знал, что ей сказать. Он ничего не мог сделать. Конечно, она это видела. Однако, у нее был такой дикий вид, что он боялся, как бы она не попыталась что–нибудь сделать, что–то весьма опасное.

Рука Арена Элессдила крепче сжалась на ее запястье.

— Нет, Хайбер. — произнес он. Он подождал, пока она обернется к нему, встретившись с его обожженными глазами. — Ничего уже не сделать. Для меня все кончено. Мне жаль.

Его взгляд медленно переместился на Пена.

— Пендеррин. Двадцать лет назад, когда я летал с твоим отцом на «Ярле Шаннаре», одна молодая девушка отдала за меня свою жизнь. Она сделала это, потому что верила, что я предназначен для чего–то очень важного. Мне хочется думать, что случившееся сейчас часть того, ради чего она спасла меня. Извлеки пользу из того, что случилось. Сделай то, ради чего ты здесь оказался. Найди Ард Рис и верни ее обратно.

Он несколько раз резко и дрожа вздохнул, не сводя с мальчика глаз, изо всех сил пытаясь что–то сказать.

— Арен? — прошептал Пен.

— Обещай мне.

Глаза друида уставились в одну точку и замерли, а он сам перестал дышать. Пен не мог отвести глаз от этого взгляда, видя в нем силу стремления к той цели, которую он не считал достижимой. Он протянул руку и коснулся обожженного лица друида, затем закрыл его мертвые глаза и снова откинулся назад. Он взглянул на Хайбер, которая тихо рыдала, уткнув свое лицо в ладони, потом на Тагвена.

— Я никогда не думал, что такое может случиться, — тихо произнес дворф. — Я считал, что он тот, кто будет нас защищать все время.

Пен кивнул, глядя на пылающее озеро, на языки пламени, облизывающие темноту сумерек, на окрашенные в кровавый цвет небо и землю. Поверхность воды продолжала гореть в тишине, отсвет пламени отражался от темных деревьев. Дым смешивался с туманом, а туман с облаками, и все вокруг становилось мутным и нереальным. Мир становился каким–то чужим, в нем не оставалось ничего знакомого.

— Что нам теперь делать? — тихо спросил Тагвен. Он медленно качал головой, как будто на его вопрос не было ответа.

Пендеррин Омсфорд снова взглянул на Хайбер. Она больше не плакала. Голова ее поднялась, а на темном лице появилась маска решимости. По тому, как она посмотрела на него в ответ, он мог сказать, что больше слез не будет.

Мальчик повернулся к дворфу:

— Мы сделаем то, о чем он нас просил, — сказал он. — Мы продолжим наш путь.

ГЛАВА 27

Шейди а'Ру прошествовала из Совета Друидов, даже не оглядываясь на этих глупцов, ожидавших ее взгляда, ее глаза смотрели только вперед. Она не даст им такого удовольствия. Она ничего им не даст. Она кипела от ярости и разочарования, но не позволит остальным это заметить. Пусть подозревают, что хотят, о ее истинных чувствах; их подозрения были наименьшими из ее проблем.

Она ускорила шаг, проталкиваясь мимо столпившихся у выходных дверей, используя свои размеры и вес, чтобы отодвинуть их по сторонам, и повернула в коридор к лестнице, которая вела в ее комнаты. Она проявила милосердие, покинув их так резко. Если бы она еще немного помешкала, то могла бы убить любого из них.

Конечно, это доставило ей гораздо больше удовлетворения, чем все остальное, что случилось.

Она провела целый день, пытаясь убедить Совет в необходимости занять твердую позицию в войне между Федерацией и свободнорожденными. Она настаивала, чтобы орден друидов не предпринимал никаких действий до тех пор, пока эта война не будет окончена. Она утверждала, что Федерация, превосходящая противника в людях и материалах, в конечном итоге неизбежно станет победителем. Лучше, если это произойдет сейчас, чтобы можно было начать восстановление, чтобы друиды как можно скорее приступили к своей работе. В любом случае Каллахорн являлся территорией Южной Земли, заселенной в основном представителями расы людей и, естественно, преследующей интересы Федерации. Пусть так и будет. Сделать это условием прекращения войны. Свободнорожденные, в лучшем случае, представляли собой отряды повстанцев, поглощенные своим глупым упорством сохранить Каллахорн за собой. Убрать молчаливую поддержку друидов и повстанцы проиграют.

Она, конечно же, не рассказала Совету, что заключила сделку с Сеном Дансиданом, чтобы помочь ему получить контроль над Приграничьем. Она не рассказала им, что передача Каллахорна под управление Федерацией была ценой за то, чтобы он поддержал ее и расширение власти и влияния ордена. Этого знать им было ни к чему. Достаточно того, что она предлагала разумное и здравое решение проблемы, которая беспокоила орден со дня его создания.

Однако Совет отказался принять ее предложение, его члены поддержали эту змею Джеранта Серу, который настоял, что вначале необходимо тщательно изучить последствия таких радикальных действий. Его аргументом было то, что этот вопрос не был таким простым, как пыталась представить Ард Рис. В значительной мере исход войны между Федерацией и свободнорожденными задевал также и эльфийские интересы. Как только он упомянул эльфов, буквально тут же вскочили дворфы и заявили, что и их интересы также представляют важность. Вскоре спорили уже все. С его стороны это было умно. Не отвергая сходу предложение, он ухитрился отложить любые действия на более поздний срок, с оглядкой на свои собственные интересы, в чем она была уверена.

Очень хорошо. Сегодня он победил, но настанет другой день — хотя необязательно для него. Он стал какой–то помехой, с которой вскоре ей придется разобраться. Если его нельзя будет прибрать к рукам, то его следует удалить.

На данный момент у нее были более насущные проблемы. Через три дня прибудет Сен Дансидан и он ожидает услышать, что она получила одобрение Совета по поводу захвата Федерацией Каллахорна вместе с открытым отказом свободнорожденных от претензий на эти земли. Он ожидает совместного заявления о солидарности в этом вопросе, которое четко покажет свободнорожденным, что их дело проиграно. Его ожиданиям не суждено сбыться. Ей придется рассказать ему, что этот вопрос не урегулирован и ему придется еще потерпеть. Ему это не понравится, однако придется смириться. Он привык к разочарованиям, он это переживет.

Она начала подниматься по лестнице в башню, осознав, что уже наступила темнота, просачиваясь сквозь окна и бросая тени в мерцающем свете факелов. Уже ночь, а она еще даже не обедала.

Она прошла почти половину пути, когда наверху лестницы появился Траунт Роуэн и стал спускаться вниз. Она сразу же поняла, что что–то случилось.

— Тебе лучше пойти туда, Шейди, — тихо сказал он, ожидая, когда она дойдет до него, а затем разворачиваясь обратно, туда, откуда он пришел. — В холодную камеру.

Она застыла рядом с ним, разозлившись, не зная, из–за чего.

— Опять Молт не справился?

— Кое–что еще. Магические воды указывают на мощный взрыв магии где–то восточнее Аначере. «Галафил» пропал.

— Пропал? — Она уставилась на него. — Куда пропал?

— Разрушен. Уничтожен.

От ярости она сжала кулаки:

— Как Молт мог позволить такому случиться? — ее мысли закружились от разных предположений. — Когда от него был последний отчет?

— Вчера. — Роуэн не смотрел на нее. — Сообщение о том, что он гнался за мальчишкой и остальными и поймал их в Аначере. Это было два дня назад.

Она заставила себя успокоиться, чтобы как следует все обдумать. Почтовые птицы, выпущенные с «Галафила», доставляли регулярные сообщения от Молта, в которых говорилось, где он находился и что делал. Во вчерашнем сообщении ничего не предполагало, что дворф попал в беду, что он мог позволить чему–то уничтожить военный корабль друидов. Магия такой силы была необычной, и ее нужно было правильно использовать. Эльфийские камни? Возможно. Однако Арен Элессдил не был боевым друидом и не был обучен сражаться так, как Молт. Было немыслимо, чтобы он смог одержать верх в их противостоянии.

Они вошли в холодную камеру и увидели Иридию Элери, стоявшую у чаши, затравленными глазами смотрящую в магические воды, скрестившую руки на груди. Ее глаза заметили их приход и затравленный взгляд сверкнул гневными искрами.

— Если бы ты послала меня, то ничего этого не случилось бы! — прошипела она Шейди, не пытаясь скрыть свои чувства.

Шейди не обратила на нее внимания, подошла к чаше и посмотрела в ее содержимое. Сильные волны исходили из точки на восточном берегу Лазарина, наверное, где–то в Шлаках. Она знала эту местность. Опасную для любого вне зависимости от того, насколько он хорошо вооружен и подготовлен. Не было никакой ошибки в том, что она прочитала в этих водах. Характер волн ясно показывал мощный взрыв, спровоцированный применением магии. Маленький всплеск в том месте, где находился «Галафил», указывал, что он исчез. Траунт Роуэн не ошибся в том, что рассказал ей.

— Нет никакой возможности узнать, кто выжил при этом, — сказала она, главным образом, сама себе.

— Но мы не узнаем, пока не пошлем кого–нибудь это выяснить, — сказал Траунт Роуэн.

Иридия обошла вокруг чаши и встала лицом к лицу с Шейди. Будучи меньше ростом и комплекцией, Иридия выглядела так, будто собралась напасть на более крупную женщину. Шейди непроизвольно отступила на шаг назад.

— Это на твоей совести, — резко произнесла она, ее слова кололи, как кинжалы, а голос замораживал воздух. Она дрожала от ярости. — Ты несешь ответственность за эту пародию, ты и твое настойчивое желание делать то, что нужно только тебе. Зачем тебе остальные из нас, Шейди? Мы когда–нибудь были тебе нужны? Когда–то я считала тебя своим другом. Я думала, что мы станем сестрами. Но ты не способна на дружбу, преданность или какую–либо заботу. Ты такое же чудовище, как и та тварь, которой ты отдала Стихл. Да и я не лучше. Я была одним из твоих монстров, одной из тех, кто действовал по твоей воле. Я была твоим инструментом. — Она медленно покачала головой. — Больше нет. Никогда снова.

Она еще немного смотрела в глаза другой колдуньи, затем развернулась и вышла из помещения. Находясь под впечатлением, Шейди смотрела ей вслед. Она подумала, очень жаль, что Иридия больше не может рассматривать все в здравом уме. Привязанность к Арену Элессдилу сделала ее эмоционально неустойчивой, и Шейди очень сильно надеялась, что эльфийский принц исчез точно так же, как и «Галафил». Тогда, возможно, Иридия снова станет сама собой.

Шейди взглянул на Траунта Роуэна:

— А ты что думаешь?

Друид пожал плечами:

— Я не чье–то орудие и делаю то, что я хочу. Проблемы Иридии — ее собственные. С другой стороны, я сомневаюсь в мудрости твоего решения послать Терека Молта за этим мальчишкой. Я не вижу в этом никакой пользы. Это отвлекает нас от более важных дел.

— Важно то, чтобы убедиться, что никто не найдет способ вернуть Ард Рис обратно! — накинулась она на него. — Почему вы не можете этого понять? Вы все уверены, что этого нельзя сделать. Однако, вспомните, кто она такая. Другие тоже думали, что она умерла и исчезла, и в конце пожалели об этом.

— Никто не может пройти в Запрет…

— Шшшшш! Не произноси этого слова! — Она наклонилась поближе. — И так довольно плохо, что Арен Элессдил и этот мальчишка знают, что случилось, и для нас будет ошибкой думать, что они не смогут. Они будут искать возможность добраться до нее. Удастся им это или нет, они не простят нас за то, что мы сделали. Этот вопрос сам собой не рассосется, пока они живы. Если ты думаешь иначе, говори сейчас!

Он молча посмотрел на нее, потом покачал головой:

— Я считаю так же, как и ты.

Шейди сомневалась, что поверит ему, но на сегодня уже было достаточно высоких заявлений. Она оглянулась на магические воды. Завтра прибудет еще одно сообщение, если Терек Молт жив. Если же нет, то остается лишь надеяться, что он забрал с собой в могилу этого мальчишку, эльфийского принца и лизоблюда Тагвена. Тогда она сможет перестать думать о них всех и сконцентрируется на том, что происходит в Параноре.

Неожиданно ей пришло в голову, что она совсем забыла об Афазии Вае, посланном со Стихлом, как напомнила ей Иридия, чтобы избавиться от мальчишки и его защитников. А что же с ним? Даже если «Галафил» уничтожен, даже если Терек Молт погиб, наверняка, этот ассасин все еще выполняет свою задачу. Ничто не остановит его, как только он нацелится на исполнение задания. Единственным недостатком, который она обнаружила в его характере, было врожденное чувство независимости. По своей прихоти, он мог бросить порученное ему дело.

Она посмотрела на магические воды, изучая постепенное затухание ряби, которая отмечала гибель «Галафила».

С Афазией Ваем, подумала она, ни в чем нельзя быть уверенным.

* * *
Иридия Элери почти вслепую вышла из холодной камеры и пошла по коридору, едва способная мыслить от обуревавшей ее ярости.

Из уголков ее глаз текли слезы, оставляя на ее идеальном лице блестящие дорожки. Задержись она еще на какое–то время, и она не смогла бы сдержаться. Она остановилась, свернув в глубокую нишу пустого коридора, и несколько минут рыдала навзрыд, сотрясаясь всем телом; ее мир рухнул. Она знала то, что Шейди лишь подозревала. Арен Элессдил погиб. Так ей сказал голос.

Прекратив рыдать, она неподвижно простояла в темноте ниши и заставила себя признать истину. Она обманывала себя, обманывала их всех. Она по–прежнему была влюблена в Арена. Она всегда любила его и будет любить. Шейди и остальные могли в этом сомневаться и усмехаться, но это было так. И не имело значения, что он умер. Она все равно любила его.

Лишь только она не могла вынести того, что он, в свою очередь, не любил ее.

Она уставилась куда–то вдаль, слова эхом отдавались в ее голове. Голос обещал, что это изменится, что нужно потерпеть и со временем он полюбит ее. Голос обещал с самого начала, когда впервые позвал ее и предложил свою помощь. Голос был убедительным и утешающим, и поэтому она слушала его и верила ему. Арен станет ее, и ради этого она будет готова на все.

И была готова.

Она закрыла глаза от волны воспоминаний, которые, как призраки, пронеслись у нее в голове. За ними последовал целый поток эмоций. Печаль, которую она чувствовала, когда ради Арена оставила другого человека. Пустота, которую она испытала, когда родила, а затем бросила ребенка того человека. Унижение, которое она пережила, когда Грайанна Омсфорд обнаружила, что она сделала. Ужасная боль, которую она перетерпела, когда Арен сказал ей, что несмотря ни на что, они не смогут быть вместе, что его жизни суждено идти другим путем. Злость, с которой она присоединилась к Шейди и остальным в их решимости избавить друидов от Грайанны Омсфорд. Ненависть, которую она вынашивала по отношению к Ард Рис, главной виновнице ее страданий.

Теперь она чувствовала опустошение и невосполнимую потерю, когда Арен Элессдил навсегда оказался вне пределов досягаемости.

…Но так быть не должно…

Ее глаза резко открылись и она быстро вздохнула. Голос вернулся, чтобы снова утешить ее. Она чуть не начала опять плакать, благодарная за то, что слышит его. Как же сильно она от него зависела. Одного лишь его звука достаточно, чтобы дать ей новую надежду, придать ей новые силы.

…Он по–прежнему может стать твоим…

Она кивнула в темноту, желая, чтобы это оказалось правдой. Но как такое возможно? Арен умер, голос уже рассказал ей об этом. Не было никакого способа вернуть его обратно, вдохнуть жизнь в его поверженное тело. Конечно, она могла присоединиться к нему. Она могла покончить со своей жизнью и воссоединиться с ним после смерти. Она верила, что подобное возможно, и это было даже предпочтительнее, чем жизнь без него. Может, она это и сделает. Особенно теперь, когда она рассорилась с Шейди; пройдет не так уж много времени до того, как они решат избавиться от нее.

…Тебе не нужно умирать, чтобы вернуть его…

Она всегда доверяла голосу и никогда у нее не было повода сожалеть об этом. С самого начала, когда он призвал ее на север в руины Королевства Черепа, а она зажгла костры и принесла жертвы, которые вернули его в бытие, она знала, что он говорит правду. Эта услуга ему казалось ничтожной по сравнению с той помощью, что он оказывал ей. С первых шагов Шейди верила, что именно она была главной в деле устранения Ард Рис, что именно она искала и нашла способ выполнить задуманное благодаря ее связи с Сеном Дансиданом. В свою очередь, Премьер—Министр Федерации верил, что именно он направлял ход событий, что его обещания и подарки Иридии после того, как она приблизилась к нему, перевели ее на его сторону и сделали из нее шпиона внутри лагеря друидов. Однако, только с ней разговаривал этот голос. Именно она привела его из мрака к свету. Именно ей он отдал «жидкую ночь» и возможность хоть как–то отомстить той женщине, которая отвратила от нее Арена Элессдила непристойными уловками и корыстными советами.

Все остальные могли думать так, как им хочется. Но именно она сделала все возможным.

…Я здесь, Иридия…

Она ощутила прилив надежды и радости. Она ждала его, жаждала его, когда наступит время и голос примет форму, как он обещал ей, чтобы вернуть ей ее место в этом мире. Это произойдет после изгнания Ард Рис, говорил он ей. Как только Верховный Друид исчезнет, голос сможет выйти из укрытия. Он сможет принять форму и стать для Иридии другом и советником, каким, как она когда–то думала, могла стать Шейди.

…Я могу стать больше, чем это, Иридия. Я могу стать им…

Не совсем уверенная, что правильно расслышала эти слова, она почувствовала, как заколотилось ее сердце. Она замерла в темноте ниши, прислушиваясь к эху их разговора в тишине. Я могу стать им. Разве это возможно? Голос был хамелеоном, перевертышем, способным на удивительные вещи. Однако может ли он возвращать мертвых? Сможет ли он вернуть Арена Элессдила? Способен ли голос на это?

…Приди ко мне. В подвалы…

Она сразу же покинула нишу и направилась к главной лестнице, торопливо спускаясь по ней и сворачивая в вырубленный в пещере проход. Здесь не было других друидов; большинство из них собрались в обеденном зале, остальные находились или в своих комнатах, или в библиотеках. Создавалось ощущение, будто она одна в целом мире, свободная от всяких ограничений. Ее никогда особо не любили, она никогда не была частью чего–то еще, всегда одна. Такой она была еще с детства, от нее держались в стороне из–за ее умений, которые вызывали недоверие у тех, кто знал о них. Даже ее родители смотрели на нее с растущим сомнением и подозрением, отдаляя от нее себя и других своих детей, рано отправив ее на обучение к одной старухе, которая, как говорили, знала толк в такой магии. Старуха ничего не понимала в магии, но жизнь с ней дала Иридии место и время, чтобы расти так, как ей хотелось, чтобы оттачивать свои таланты и лучше понять, что она могла от них получить. Для этого ей не нужен был наставник. Ей нужна была только она сама.

Десять лет она прожила с этой старухой, выслушивая ее требования и ложные обещания, которые подорвали бы веру у менее решительных студентов. Но Иридия лишь улыбалась, уступала и соглашалась со всем, прикидываясь послушной и ожидая того момента, когда останется одна, чтобы делать то, чего ей хотелось. Старуха была ей не ровня, и когда настало время, Иридия привела свою оскорбляющую и требовательную благодетельницу к колодцу на заднем дворе и столкнула ее туда. Три дня и три ночи старая карга кричала о помощи, но никто к ней не пришел.

Иридия свернула на ведущий вниз коридор в северном конце крепости и добралась до дверей в подвал, инстинктивно зная, что именно туда она должна прийти, именно там голос ждал ее. Единственная ее тень скользила по каменному полу, когда она проходила по темным проходам. Никто теперь не охранял эти проходы и не обходил стены Паранора; друиды сами следили за безопасностью и делали это безучастно и без какой–либо системы. Во времена Чародея—Владыки, крепость бы уже давно была захвачена.

У тяжелых, обитых железом дверей, ведущих вниз, эльфийская колдунья остановилась, чтобы оглядеться. Никого не было видно; никто за ней не шел. Могла бы решиться на это Шейди, но не стала тратить силы и время. Именно так, подумала Иридия. Это только бы все усложнило. Она хотела, чтобы никто не вмешался в ее встречу.

…Поторопись, Иридия. Я взволнован…

Так же, как и она, раскрасневшаяся от неожиданной страсти. Она была как юная, глупая девчонка, переполненная дикими эмоциями и отчаянной нуждой. Голос никогда не подводил ее, и сейчас он собирался дать ей то, чего она желала больше всего. Она чувствовала себя опьяненной, как будто она могла решиться на все, будто все было возможно. Она торопливо протиснулась через двери подвала, взяла один из факелов, лежащих в корзине за дверями, зажгла его при помощи струи магии, слетевшей с кончиков пальцев руки, и снова стала спускаться.

На этот раз спуск был гораздо длиннее и темнее, она двигалась по узкой лестнице, на которой не было ни одного окна, построенной глубоко в земле под фундаментом замка. Сырой и спертый воздух был пропитан запахом многих лет заключения и пыли, возраст которой невозможно было определить. Ее шаги по каменным ступеням раздавались в такт дыханию, так же быстро и торопливо. Когда все закончится, думала она, она покинет Паранор и уедет подальше отсюда, забрав с собой Арена, чтобы они смогли построить совместную жизнь, свободную от всего, что было прежде. Именно это она хотела сделать с самого начала, если бы Ард Рис не настроила Арена против нее. Арен утверждал, что Грайанна не имеет ничего общего с его отказом от нее, но Иридия знала гораздо лучше. Его слова, что он никогда не любил ее, что никогда не чувствовал, что она создана для него, были ложью, выкованной в горниле его злости на то, что рассказала ему та, которая всегда будет Ведьмой Ильзе. Уже только за это она заслужила изгнание в Запрет, и даже хуже.

Внизу лестницы ротонда образовала своего рода центр, из которого в разных направлениях расходилась дюжина проходов. Иридия выбрала тот, из которого исходил голос, уверенная, что он именно там, именно в этом направлении. Вытянув факел, чтобы разогнать темноту, она шагнула в проход, в котором царила гробовая тишина. Эти катакомбы использовались очень редко, это было как–то связано с прошлым, с историей этой крепости, хотя Иридия никогда не заботилась узнать, что же это за история. В таких местах она встречалась со своими сообщниками, но не в этом месте, куда она сейчас направлялась. Сегодня ночью она сделает это в последний раз.

Через сотню футов в стене коридора оказалась открытая дверь, комната внутри была черна, как сажа.

…Я здесь…

Иридия шагнула внутрь, залив комнату желтым светом от факела. Ее глаза быстро обыскали помещение. Четыре голые стены, пол и потолок. Комната была пуста.

— Где ты? — спросила она, не в состоянии скрыть отчаяние в своем голосе.

…В воздухе, Иридия. В эфире, которым ты дышишь. В темноте и в свете. Во всем. Закрой свои глаза. Ты сможешь меня почувствовать …

Она зажмурилась и медленно выдохнула. Это было правдой. Она смогла ощутить его присутствие. Он был тут, вокруг нее.

— Да, — прошептала она.

…Пора дать тебе то, что было обещано за твою помощь мне. Дать тебе Арена Элессдила, целого и невредимого. Дать тебе мир, счастье и любовь. Время пришло. Ты готова…

— Да, — выдохнула она. У нее снова потекли слезы от переполнявшей ее благодарности. — О, пожалуйста.

…Погаси свой факел и положи его на пол…

Она заколебалась, ей совсем не нравилась перспектива оказаться в темноте. Но нужда в Арене пересилила ее сомнения, и она сделала так, как велел ей голос. Факел погас и она осталась в полнейшей темноте.

… Закрой глаза, Иридия. Вытяни свои руки. Я приду к тебе, в твои объятия, больше не голос, а человек. Я буду им. Для тебя, Иридия. Навсегда. Окутай меня своей любовью и своим желанием. Прими меня…

Она бы и не подумала сделать иначе, хотя по–прежнему не понимала, как такое может произойти. Но чтобы заставить ее поверить, было достаточно убедительности, звучавшей в этом голосе. Она опять сделала так, как ей было сказано. Она закрыла глаза и раскрыла свои объятия.

Почти мгновенно она ощутила присутствие. Поначалу это было лишь слабое движение, какое–то колебание воздуха. Потом появилось тепло, что–то проникло в нее, распространившись как прилив надежды, который она испытывала раньше. Она ощутила покалывание и ее дыхание участилось в предвкушении ожидаемого.

Потом он оказался тут, в ее объятиях, Арен Элессдил вернулся к жизни. Хотя она никогда не держала его в своих руках и не знала, на что это похоже, она сразу же поняла, что это был он. Ее руки с благодарностью обвились вокруг него и она вдохнула его запах, прижавшись к нему всем своим телом. Он сразу же ответил, трепетно и податливо, как часть ее, которой не хватало, как та часть, которая сделает ее цельной.

— Арен, — прошептала она.

Он придвинулся еще ближе, так близко, как будто стал частью ее самой. Она могла почувствовать, как они соединяются, становятся одним. Он таял в ней, проникал в нее, физически становясь ее частью. Она дернулась от потрясения, затем инстинктивно стала сопротивляться происходящему. Но было уже слишком поздно, он уже слился с ней, как металлы в кузнице, объединившись вместе, чтобы сформировать единый организм.

Потом ее пронзила резкая боль, настолько сильная, что она начала кричать, не в силах прекратить ее. Как лезвием бритвы боль резала ее, как кончиком ножа колола с головы до ног, и ее крик превратился в визг, продолжавшийся до тех пор, пока ее мозг не выдержал такой нагрузки.

Затем она перестала соображать и чувствовать что–либо.

* * *
Вечером того же дня Шейди а'Ру шла по коридору в северной башне, направляясь в свои покои, когда повстречалась с Иридией, идущей в противоположную сторону. Она с опаской приблизилась к эльфийской колдунье, помня, как они расстались ранее в холодной камере. Одной рукой она вытянула кортик из ножен, пристегнутых под рукавом ее туники. Она достаточно натерпелась от непредсказуемого поведения Иридии. Если снова будет конфликт, она хотела, чтобы все было сделано быстро.

Другая женщина подошла прямо к ней, но в ее зеленых глазах не было никакой злобы или обиды, вообще никакого вызова. Ее совершенное лицо было спокойным, и в ней ощущался дух какой–то новой целеустремленности.

— Я недостойно вела себя сегодня днем, — сказала она, остановившись в нескольких футах. — Я прошу прощения.

Шейди моментально насторожилась. Ей не понравился такой резкий скачок. Это было не похоже на Иридию, она так легко ничего не забывала. Только не она и никому. Тем не менее, она согласно кивнула.

— Забудем это.

— Так будет лучше для всех, — сказала Иридия, когда она двинулась дальше.

Она прошла мимо Шейди и пошла по коридору, не оглянувшись. Шейди осталась стоять на месте и смотрела ей вслед, пока эльфийка не исчезла из вида, все это время гадая, что же происходит.

ГЛАВА 28

Они решили не хоронить останки Арена Элессдила, а сжечь их. Болота не очень подходящее место для рытья могилы, а у них к тому же для такой задачи были только длинные ножи. Кроме того, Хайбер совершенно не радовала идея похоронить дядю в этой илистой земле, где дожди и эрозия вскоре размоют его могилу и отдадут его на растерзание падальщикам.

Работая при свете, исходящим в основном от все еще горящих болотных вод, они собрали дрова, сложили их на илистом берегу, где сражался и погиб друид, и положили его сверху. Хайбер спела погребальную песню друидов, которой научил ее дядя, и в которой говорилось о цели жизни живущих и о загробной жизни, где исполнялись все надежды и было возможно возрождение. Она воспользовалась магией, чтобы воспламенить сухие дрова, и вскоре костер загорелся. Они стояли рядом с костром, глядя, как огонь поглотил тело ее дяди, превратив его в золу и дым и направив в исчезающую ночь смесью жара и пепла.

Когда все закончилось, они ушли в лес и легли спать, настолько физически и эмоционально измотанные, что даже не позаботились о карауле, чтобы предохранить себя от тварей, обитавших в Шлаках. Они разделяли ощущение неизбежности этой ночью, что бы с ними не случилось, они не смогут это контролировать, что если вот так внезапно мог погибнуть самый сильный из них, то не имеют никакого значения их собственные потуги для собственной защиты.

Проснулись они целыми и невредимыми и в гораздо лучшем настроении, драматизм событий предыдущего дня отошел на задний план, так что они смогли подумать о том, что же им делать дальше. День был обыкновенным для Шлаков, вокруг серость, тусклый туман и зловонный воздух. Пламя погребального костра и обреченного «Галафила» уже окончательно погасло, и лишь темные пятна пепла отмечали места, где они находились. Посмотрев на залив, Пен заметил довольно сильную рябь, демонстрировавшую движение чего–то крупного под темной поверхностью. Жизнь шла своим чередом.

В отсутствии еды и воды, три спутника устроились поплотнее в холодном свете зари, чтобы обсудить дальнейшие действия.

— Наверное, нам стоит вернуться обратно, — торжественно объявил Тагвен. — Не поймите меня неправильно. Я не предлагаю сдаваться — просто в таком состоянии мы не можем продолжать. Ведь наше положениедовольно отчаянное. Мы заблудились, мы безоружны и можем передвигаться только по земле. Я знаю, что мы должны делать по словам Арена, но это не самое лучшее сейчас. Может быть нам лучше всего начать с того, с чего начал я — найти родителей Пендеррина и попросить у них помощи. С магией отца Пена и воздушным кораблем, у нас будет гораздо больше шансов добраться туда, куда нам нужно.

На взгляд Пена дворф выглядел развалиной. Его одежда свисала с некогда крепкой фигуры, лицо было изможденным и изнуренным, а в глазах застыла нервозность. Атмосфера решимости, которую он принес с собой в Патч Ран, улетучилась во время бегства через Лазарин и Шлаки. В нем ощущалось больше, чем просто намек на отчаяние.

Однако, тогда такое описание может подойти любому из них, подумал Пен.

Ему нужно только взглянуть на свое отражение в водах залива, чтобы убедиться в этом.

— Я не знаю, где находятся мои родители, — ответил он дворфу. — Я не уверен, что мы можем их найти.

— Кроме того, чтобы вернуться, нам потребуется потратить очень много сил, — заметила Хайбер. — По крайней мере, здесь мы в безопасности от охотящихся на нас друидов. Вместе с «Галафилом» уничтожены самые ближайшие враги. Если мы опять не выдадим себя, то остальные не смогут нас найти, как только мы выйдем из этой местности.

— О, они смогут нас найти, в этом можешь не сомневаться! — оборвал ее Тагвен. — Они весьма находчивые и мастера в этом деле. Мне–то не знать. А Шейди а'Ру, вообще, демон. Она не сдастся, несмотря на потерю «Галафила». А может, именно из–за этого, так как будет винить нас в его уничтожении. И в смерти Терека Молта.

Хайбер бросила на него взгляд:

— Ну, прямо сейчас они нас не отыщут. Если нам удастся выбраться из этого болота, то мы сможем найти помощь среди троллей. Разве ты не говорил, что Кермадек живет в окрестностях Таупо Рафа? Он нам, конечно же, поможет.

— Он поможет нам, если еще жив, однако, учитывая, как идут дела, я бы особо на это не рассчитывал! — не сдавался Тагвен. — Я не знаю, как ты сможешь его найти, если не знаешь, где мы сами находимся! К тому же ты говоришь, что с нами будет все в порядке, если мы не будем пользоваться Эльфийскими камнями, но если мы ими не воспользуемся, то не сможем найти выход отсюда! И еще кое–что вспомни — Арен Элессдил тоже думал, что он не будет пользоваться Эльфийскими камнями, но ему пришлось это сделать, не так ли?

Он чуть ли не рыдал, крепкий старый дворф, и в какой–то момент показалось, что он окончательно сломался. Он отвернулся, смущенный и расстроенный, затем поднялся и отошел к краю залива, где стоял и смотрел на туман. Пен и Хайбер обменялись взглядами, но ничего не сказали.

Когда Тагвен возвратился, он снова был спокоен, его суровое лицо было полно решимости.

— Ты права, — без предисловий объявил он. — Мы должны продолжать наш путь. Возвращение будет ошибкой.

— Так Кермадек поможет, если нам удастся его найти? — сразу же спросил Пен.

Дворф кивнул:

— Он верен Ард Рис. Он сделает все, что в его силах. Он хороший и смелый мужчина.

— Тогда у нас есть план, — заявила Хайбер. — Но мы будем очень осторожны во время похода, Тагвен, — заверила она дворфа. — Мы не будем беспечными. Дядя Арен дал нам шанс завершить это путешествие. Мы не растратим в пустую этот подарок.

— Значит, нам лучше подумать о том, чтобы как можно скорее убраться отсюда, — высказался Пен. — Если они могут отслеживать нас по использованию магии, то им не составит большого труда отыскать нас здесь. Особенно после такого количества магии, которое понадобилось для уничтожения «Галафила». Нам срочно надо уходить.

Хайбер встала на ноги.

— Как только мы снова окажемся в лесу, то отследить нас будет уже не так легко. — Она немного помолчала. — Мне хочется лишь знать, сколько еще нам нужно идти.

— Тогда почему бы тебе это не узнать? — спросил Пен. Она уставилась на него. — Воспользуйся Эльфийскими камнями. Ведь ничего особо не изменится, если ты используешь их сейчас? Мы уже выдали свое местоположение. Прежде, чем мы отправимся в путь, давай узнаем, куда нам нужно идти. Потом, наверное, нам уже не придется пользоваться этими камнями.

— Мальчик прав, — тут же сказал Тагвен. — Давай. Посмотрим, где мы находимся.

Они встали неплотной группой на берегу, пока Хайбер доставала Эльфийские камни и взвешивала их в своей руке. Несколько мгновений они любовались сверкающими талисманами, замерев от их яркости и того, что они обещали. Не сговариваясь, они все подумали об одном и том же. Как много зависело от того, что покажут эти камни. Если они находятся слишком глубоко в Шлаках и вряд ли избегут их ловушек и хищников, то им, наверное, придется еще раз воспользоваться магией, даже если это выдаст их. Однако, если они близко к границам болот, то у них есть шанс покинуть эти места незамеченными.

Хайбер зажала пальцами талисманы и вытянула руку в сторону восхода солнца. Прошло довольно много времени, но ничего не произошло.

— Они не отвечают, — произнесла она. В ее голосе слышалось напряжение и дрожь. — Я не могу заставить их откликнуться.

— Не бойся, Хайбер, — сказал Пен.

— Я не боюсь! — отрезала она.

— Ну, значит, я испугался за нас обоих.

Она посмотрела на него и увидела на его лице тревогу, затем непроизвольно улыбнулась. Она опустила свою руку.

— Ладно, — сказала она. — Попробую еще раз.

Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула и вытянула руку с камнями. Ее глаза закрылись. Мгновение спустя в ее кулаке вспыхнула магия, собравшись в блеске огня, и выстрелила во мрак, как зверь, почуявший добычу. Проскользнув через леса, кустарники и травы, сквозь все Шлаки, она вспыхнула во всей своей красе на фоне холмов, предваряющих горы, зеленых полей, сверкающих полевыми цветами, на фоне ручьев и водопадов и ослепительного солнечного света.

Вся эта картина ярко и четко переливалась еще мгновение, а затем исчезла, как будто ее и не было, вновь оставив их наедине с мраком и туманом. Они стояли, смотря в том направлении, которое на миг показала магия, наслаждаясь увиденным по памяти, а потом с оценивающим видом взглянули друг на друга.

— Не так уж и далеко, — храбро заявил Пен, хотя по правде он понятия не имел, как далеко это было. — Нам вполне это по силам.

— Конечно, — согласился Тагвен, превратив выражение на своем лице из спокойствия в решимость.

— Вряд ли нам потребуется больше одного дня, — добавила Хайбер, складывая обратно Эльфийские камни. — Мы можем оказаться там уже к закату.

Они отправились в путь, вернувшись в лес и оставив позади затянутый туманом залив и мрачные воспоминания. Двигались они медленно, их путь преграждали упавшие деревья, густые кустарники и бесконечные участки болот. К последним они должны были быть особенно осторожными, потому что тут скрывались зыбучие пески, которые могли поглотить их без следа. Пен снова пользовался своей магией, дотягиваясь до жизни в болоте, чтобы узнать, о чем она думает и что делает. Хотя по большей части он не мог понять, что именно слышит, но смог обнаружить присутствие небольших птиц, грызунов, насекомых и даже некоторых водных существ. Каждый рассказывал ему что–нибудь о том, что происходило вокруг них. Он не один раз сумел распознать угрожавшую им опасность. Исходя из настроений и откликов между особями, он смог сказать, по какому пути им нужно идти, а какого следует избегать.

Они шли весь день, однако к закату казалось, будто они никуда не пришли. Все вокруг выглядело точно так же, как несколько часов назад. Не было видно никакого конца окружающей их обстановки, мрак, туман и болота бесконечно тянулись во всех направлениях. Если вдруг казалось, что что–то меняется, болото смыкалось вокруг них, поглощая свет и воздух, разрушая их надежды на то, что скоро они отсюда выберутся.

Когда они остановились на ночлег, Пен воспользовался своим компасом в последний раз, чтобы проверить направление. Компас показал, что они двигались верным путем, однако он начал гадать, а исправен ли сам компас. Эти его сомнения возросли от того, что освещение нисколько не менялось во всех направлениях, туман и мрак становились все плотнее и плотнее, так что становилось трудно определить путь солнца по закрытому от взора небу.

— Мы, кажется, заблудились, — признался он им. — Я больше не могу быть ни в чем уверен.

— Мы не заблудились, — ответила Хайбер. — Завтра мы выберемся отсюда.

Однако Пен не был в этом убежден. Он первым решил сторожить и сидел в задумчивости, пока остальные спали, прокручивая у себя в голове события последних дней, какая–то мучительная тревога, которую он никак не мог понять, не давала ему успокоиться. Что–то не сходилось в произошедших событиях, но он не мог определить, что именно. Когда сгустилась тьма и минуло довольно много времени, он оказался в мыслях еще дальше, вернувшись назад к самому началу этого путешествия, к тому моменту, когда с вестями об исчезновении его тетки появился Тагвен. Воспоминания о том, как он был вынужден бежать из своего дома, всколыхнули воспоминания о родителях и заставили его понять, как же сильно он по ним скучал и как же ему хотелось, чтобы они оказались рядом. Он всегда был самостоятельным, воспитывался именно таким образом, но сейчас он был так далеко от дома, что и представить не мог. К тому же сейчас его жизнь подвергалась самой большой угрозе. Он знал об опасных созданиях, обитавших в тех местах, куда он часто попадал во время своих полетов на ялике, но с большинством тварей тут он никогда прежде не сталкивался. У некоторых из них не было даже названия.

И тут вдруг он понял, что же его беспокоило. Это была его неспособность уточнить, что же сталось с таинственным охотником, который гнался за ним по улицам Аначере в ту ночь, когда он убегал от Терека Молта.

Он долго размышлял над этим. Его преследователь появился снаружи «Лжи Рыбака», когда их небольшая компания бежала по улицам, чтобы добраться до спасительного «Скользящего». Он пытался убить его и там, и позднее на борту корабля, прежде чем они сумели сбросить его. Прямо перед ним погиб мужчина, убитый кинжалом, брошенным с крыши и предназначавшимся для него. Все то время он лишь украдкой смог разглядеть владельца кинжала, но и этого хватило, чтобы предположить, что он был не совсем человеком.

Что же с ним случилось?

Было бы удобно считать, что он погиб на борту «Галафила», поглощенный преисподней, куда отправился корабль, гномы–охотники и Терек Молт. Но Пен не верил, что именно так и случилось. Он чувствовал, что это не так. Тварь, которая гналась за ним по тем улицам, не дала бы так застать себя врасплох. Если она все же находилась с Тереком Молтом, когда их нашел «Галафил», то она должны была покинуть корабль и снова его преследовать. Она должна была выжить.

И могла быть сейчас где–то рядом.

Несмотря на тот факт, что он был практически уверен, что это не так, он с опаской огляделся, всматриваясь в темноту, как будто что–то могло из нее появиться. Он даже потратил какое–то время, чтобы прощупать местность своей магией и получить отклики от ночных существ, насекомых, птиц и зверей, которые населяли мрак в этом болоте, выискивая все, что могло предупредить его об опасности. Удостоверившись, что ему ничего не угрожало, что тот смертоносный и невидимый охотник, которого он боялся, не скрывался где–то тут, он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, чувствуя себя комфортно от того, что, по крайней мере, в данный момент он в безопасности.

Тем не менее, он сидел, прислушиваясь, всю остальную часть своего караула.

Когда его время сторожить закончилось, он еще долго не мог заснуть.

* * *
Проснувшись следующим утром, Пен ничего не рассказал Хайбер и Тагвену о своих опасениях. Это ничего бы не изменило. Все и так уже были на грани, и лишнее напряжение никак бы не помогло нынешней ситуации. К тому же, тот охотник с темных улиц Аначере мог оказаться жителем этого портового города а не орудием Терека Молта. Если бы этот охотник был инструментом друида, то уже давно нашел бы возможность выследить и избавиться от них. Да и сам друид не стал бы связываться с ними, если у него под рукой было бы такое существо, которое выполнит за него всю работу.

Несмотря на эти довольно разумные доводы, Пен не стал чувствовать себя лучше, и в итоге они не убедили его, что проблемы с этим таинственным врагом закончились. Только потому, что он не мог точно сказать, где тот находится, не означало, что он избавился от него. Но он продолжал эти тревожные размышления, понимая, что для них самое главное сейчас состояло в том, чтобы выбраться из Шлаков.

Весь день они стремились к этому, пробираясь по болоту через переплетение корней, плотные заросли тростника, зыбучие пески, карстовые воронки и илистые кочки, кишащие кровососущими насекомыми и прочей мошкарой. До сих пор они так ничего не ели и не пили, так как потеряли все свои припасы во время нападения тех лиан, и этот недостаток питания начинал сказываться. Тагвен испытывал спазмы желудка, Хайбер боролась с приступами головокружения, а Пена лихорадило. Все трое слабели и их продвижение заметно замедлялось. Если они вскоре не найдут пищу и воду, то у них начнутся серьезные неприятности.

Примерно в полдень они оказались в дико заросшем кустарником лесу, который простирался в обоих направлениях насколько хватало глаз. Пронизанный клубами тумана, этот лес был настолько обширен, что не было никакой надежды обойти его стороной. В любом случае, они слишком устали, чтобы делать что–нибудь, кроме как идти вперед, поэтому они так и поступили. Протиснувшись в эти джунгли, они скоро обнаружили, что вынуждены двигаться только друг за другом, поскольку деревья росли так близко, а пространство между ними было забито ежевикой и другими кустарниками, что по–другому пройти было просто невозможно. Петляя среди стволов и стеблей, они потом и кровью пробирались по болотной воде и засасывающему илу, используя в качестве опоры корни и ветки. Над головой в сырой листве сновали птицы и белки–летяги, а по земле скользили змеи и сновали грызуны, едва заметные в этом месиве. Время от времени они замечали и более крупных существ, хребты которых показывались на поверхности более глубокой воды.

— Я думал, что хуже быть не может, — в какой–то момент проворчал Тагвен, его борода была усеяна ежевикой. — Есть ли у этого места конец?

По мере их продвижения Пен начал волноваться о том, что будет, если они окажутся в этих зарослях, когда стемнеет. Если такое случится, то им придется забраться на дерево и провести ночь наверху. Его не тревожила перспектива сторожить среди ветвей всю ночь, чтобы не столкнуться с большими змеями, но он не видел никакой другой альтернативы. Он начал давать себе обещания, как он будет вести свою жизнь, если до темноты им удастся добраться до более пригодного участка земли.

Они испытали чувство облегчения, когда это произошло, но лишь на мгновение. Они продрались из густых зарослей влажной травы и тростника и поднялись на какую–то насыпь, которая казалась островом посреди этого болота, посреди этой сырости. Пен, шедший впереди, вздохнул с облегчением, когда ступил на первую твердую землю, оказавшуюся под ногами за эти дни, а потом сразу же застыл на месте.

Слева, примерно в десяти ярдах, стоял самый огромный болотный кот, которого он когда–либо видел в своей жизни. Он не был знаком с болотными котами, поэтому наткнуться на одного из них шокировало уже само по себе. Но этот конкретный кот заставил его застыть на месте, и по всем телу до самых кончиков пальцев пробежала дрожь. Для начала, он был огромен — не просто большой, какими бывают все болотные коты, а гигантский. Он не был худым и гладким; он был мускулистым и крепким, ветераном сражений, которые оставили шрамы на его пятнистом, темном теле. Он стоял перед ним на всех четырех лапах, похожий на кодена, густая шерсть вокруг его шеи придавала ему этот медвежий вид. Также через его глаза на морде проходила черная полоса, так что казалось, будто он носил маску.

Пен не почувствовал его, он его вообще не обнаружил. Он выискивал существ, которые могли представлять для них угрозу, связываясь с окружающей жизнью, и до сих пор не знал, что тут находился этот кот. Он, должно быть, поджидал их, зная, что они придут сюда сами.

Увидев Пена, болотный кот навострил уши, а его светящиеся глаза стали широкими, как янтарные фонари. Он издал кашляющий звук, низкий и гулкий, и в тот же миг все болото затихло.

Хайбер Элессдил издала сдавленный вздох:

— О, духи, — удалось ей прошептать.

Глаза Пена уставились на болотного кота, пытаясь понять его намерения. Казалось, у него их вообще не было, за исключением любопытства. Вдруг его глаза прищурились и в знак предостережения морда отпрянула назад, и Пен обернулся, увидев, как Хайбер медленно вытаскивает из своего кармана мешочек с Эльфийскими камнями.

— Убери их! — прошипел он ей. — Все равно они бесполезны!

Она заколебалась. Потом так же медленно Эльфийские камни исчезли в ее одежде. Раздраженная и озлобленная, она пристально посмотрела на него:

— Надеюсь, что у тебя есть план получше, Пендеррин!

Тагвен выглядел так, будто надеялся на то же самое, однако, по правде, у Пена вообще не было никакого плана, кроме попытки избежать конфронтации. Оказалось, что и кот, и люди намеревались пройти по одному и тому же участку земли. Кому–то из них придется уступить дорогу.

Большой кот зарычал, звук напоминал скорее мычание, а не рык. Хотя Пен мог сказать, что этот звук не нес в себе угрозу, тем не менее его спутники поспешно отступили. Мальчик жестом показал им оставаться на месте, не делать никаких движений, которые могли быть истолкованы, как попытка бежать. Такие движения могли заставить болотного кота броситься на них. Нужно было показать, что они не боятся, но и не угрожают. Это была бы хорошая уловка, если бы они знали, как это сделать.

Болотный кот проявлял все больше беспокойства, его огромная голова опустилась, выжидающе обнюхивая землю.

Лучше попытаться что–нибудь, подумал Пен.

Положившись на свою магию, он издал грубый, низкий, кашляющий звук, обращаясь к коту, звук, сообщающий его намерения, которые, по его мнению, будут понятны. Болотный кот сразу же выпрямился, подняв голову с яркими глазами.

— Что ты делаешь? — зашипела на него Хайбер. Пен не был уверен, но вроде бы это сработало. Он издал еще несколько звуков, неспецифических, но показывающих его желание быть дружелюбным. Мы не представляем угрозы, говорил он коту. Мы просто такие же, как ты, даже если выглядим и пахнем по–другому.

Заинтригованный, болотный кот ответил рядом фыркающих звуков, которые исходили из глубины его глотки. Пен теперь очень спешно переводил эти звуки в слова и фразы, расшифровывая природу интереса, который этот большой зверь к ним проявлял. Болотный кот хотел удостовериться, что Пен и его спутники направляются в другие места, а не пытаются узурпировать его территорию. В этих звуках ясно читался вызов, проверка на враждебные намерения. Пен сразу же ответил, изо всех сил стараясь издать подобие кашляющих звуков, показывающих, что он и его спутники направляются к своему собственному дому, что притязания на территорию болотного кота их не интересуют.

Он действовал инстинктивно, почти не задумываясь над тем, что делает. Им руководила магия, указывая ему, что говорить и что нужно делать, чтобы связаться с болотным котом. Он был удивлен тем, как легко исходили из него звуки, учитывая то, что с их помощью он связывался в котом. Казалось, что большой зверь слушает его.

— Он на самом деле разговаривает с этим зверем? — спросил Тагвен у Хайбер.

— Шшшшш! — раздался ее быстрый, раздраженный ответ.

И вдруг болотный кот направился к Пену, раскачивая из стороны в сторону большой головой и сияя огромными глазами.

Он остановился прямо перед ним и потянулся головой, чтобы обнюхать его лицо, а затем и тело. Он был настолько большим, что в обычном положении его глаза оказались на уровне глаз Пена, он был одинакового с ним роста, но в других отношениях гораздо доминирующим. Пен стоял совершенно неподвижно, застыв от шока и испуга. Убежать или сражаться не входило в его намерения. Он с трудом сглотнул и закрыл свои глаза, позволив коту изучить его, слыша и чувствуя его дыхание на своей коже.

Наконец, удовлетворив любопытство, кот отошел. Он вернулся тем же путем, которым подошел, затем повернул в ту сторону, куда направлялся и исчез в лесу, даже не взглянув на них.

Еще несколько долгих минут Пен и его спутники стояли как статуи, ожидая его возвращения. Когда, наконец, стало очевидно, что этого не произойдет, Пен выдохнул и посмотрел на Хайбер и Тагвена. Выражения их лиц почти в точности отражали выражение его собственного лица, смесь тревоги с замирающим сердцем и глубокого облегчения. Одной рукой он нервно провел по своим рыжим волосам, которые, наконец–то, начали снова отрастать, и понял, что весь покрыт испариной.

— Мне совсем не хочется когда–нибудь снова испытать подобное, — заявил Тагвен, стараясь унять дрожь в голосе. — Никогда.

Хайбер посмотрела в направлении, куда ушел болотный кот:

— Нам тоже нужно идти туда, — отметила она.

Пен кивнул:

— Да, нужно.

Тагвен с ужасом посмотрел на них, затем нарочито выпрямился:

— Прекрасно. Но давайте немного отдохнем перед этим.

И прежде, чем они смогли возразить, он быстро сел на землю.

ГЛАВА 29

Они прошагали весь остаток дня, продираясь через заросший кустарником лес и новые участки болота, с заполненными илом ямами и участками воды, причем все вокруг было окутано туманом и мраком. Еще около трех часов было светло, а потом резко начало темнеть. Тем не менее, они продолжали идти, с трудом переставляя ноги.

Стало темно настолько, что едва можно было что–то разглядеть, когда Хайбер поняла, что изменилось ощущение почвы под ногами, и воздух перестал пахнуть сыростью и гнилью и наполнился запахами травы и листвы. Она резко остановилась, вынудив Тагвена, шедшего за ней с опущенной головой, врезаться в нее. Пен, находившийся впереди, услышал внезапные проклятия и быстрые извинения и обернулся посмотреть, что там случилось.

— Мы вышли из Шлаков, — объявила Хайбер, еще не до конца веря в это. — Посмотрите вокруг. Мы вышли.

Она настояла, чтобы они остановились на ночлег; у нее так болели кости и она так измоталась морально из–за событий последних дней, ей так хотелось спать, поэтому как только ей удалось найти участок мягкой травы среди дубовой рощи, она тут же уснула. Ее последним воспоминанием было небо, впервые за последние дни пустое от тумана и облаков, чистое и яркое от света луны и звезд.

Всю ночь ей снился дядя, темная фигура, зовущая ее, но с того места, где стояла, она не могла разобрать слов. Она пыталась и была не в состоянии оказаться достаточно близко, чтобы понять, что он говорил. Мир ее сна был темным и нечетким, местность туманной и изменчивой. Он был наполнен мрачными существами, которые витали рядом с Ареном и которых она никак не могла рассмотреть. Ей не хотелось находиться в таком месте, и она была благодарна, когда проснулась следующим утром под солнечным и голубым небом.

Пен уже давно проснулся и вернулся с охоты, рядом горел костер, который он разжег и который стал причиной ее пробуждения. Мальчику удалось поймать кролика, которого он уже освежевал, вырыть какие–то корнеплоды и набрать несколько горстей ягод. Добавив свежей воды из ручья, которую он принес, у Хайбер оказался самый лучший завтрак, который она могла вспомнить за последние годы, что дало ей так необходимое чувство обновления.

Вскоре после завтрака они отправились в путь, направляясь на северо–восток в холмистую местность, лежавшую перед Погребальными горами, твердо решив найти Таупо Раф и матурена троллей Кермадека. Никто из них никогда не был в этой части мира и не имел достаточно знаний о ней, чтобы представлять себе что–то большее, чем лишь основное направление, в котором они должны двигаться. Таупо Раф лежал у подножия гор где–то севернее Шлаков. Самое лучшее, что они могли сделать для выбора, в какую сторону идти, это воспользоваться карманным компасом, полагая, что рано или поздно они повстречают кого–нибудь, кто им поможет. Горные тролли были племенным народом, а между племенами существовала некая враждебность, однако именно сейчас не было никаких войн троллей с другими расами, поэтому не было причины считать, что они будут представлять угрозу путешественникам в их стране. По крайней мере, именно на это надеялась Хайбер.

Она утвердилась в этих своих мыслях, ведь у них было мало выбора в этом вопросе и, следовательно, мало причин говорить о возможных неприятностях, если они ошибаются. Казалось, Тагвен считал, что каких бы горных троллей они не встретят, те обязательно им помогут, как только услышат имя Кермадека. Может, так и будет. Хайбер была так счастлива, что они покинули Шлаки, что готова была выбрать любой, даже самый рискованный способ действий, рискнуть почти всем. Даже простой факт, что они больше не окутаны болотным мраком и туманом, давал ей огромное чувство облегчения.

Однако, конечно, было и кое–что еще. А именно, что они покидают то место, в котором погиб Арен Элессдил. Это было ощущение, что, возможно, она сможет примириться с его смертью, если между ней и воспоминаниями о тех событиях пролягут время и расстояние. Она уговорила себя продолжать путь без него, но принять, что он действительно ушел, было гораздо труднее. Потеря друина оставила ее опустошенной. Он был больше, чем просто дядей; он стал ей отцом, которого она потеряла еще ребенком. Он был ее доверенным лицом и самым лучшим и надежным другом. В качестве утешения для своих страданий, она говорила себе, что он все еще тут, как дух, и будет присматривать за ней после своей смерти, как делал это при жизни. Она принимала желаемое за действительное, однако духи были реальными и иногда помогали живущим, и ей необходимо было думать, что подобное случится и здесь, потому что она имела серьезные сомнения насчет себя самой. Она не верила, что ее скудных способностей обращения с магией друидов окажется достаточно, чтобы преодолеть остаток их путешествия, несмотря на все заверения Арена. Даже ее обращение с Эльфийскими камнями вызывало подозрения. Ей удалось призвать магию в сражении с Тереком Молтом, но все это было омрачено жертвой ее дяди. Ее до сих пор пробирала дрожь при воспоминании о силе Эльфийских камней, огромной и бесконтрольной, и она не знала, сможет ли заставить себя призвать эту магию снова, даже чтобы защитить саму себя. По правде говоря, она не знала, сможет ли сделать это, если над ней нависнет угроза, а такая неуверенность могла представлять такую же опасность, как и сама угроза. Одно дело говорить, будто она обладала и решимостью и уверенностью, и совсем другое, чтобы их продемонстрировать. Она хотела, чтобы был способ проверить себя. Но его не было, вот и все.

Они шли все утро и постепенно ее настроение улучшалось. Время и расстояние помогли заглушить ее печаль, но не ее неуверенность. Учитывая природу их дальнейшего путешествия, ей придется как–то с ней разобраться.

— Ты видела его? — спросил Пен, когда они сделали привал в полдень, чтобы попить из ручья и перекусить остатками корней, которые мальчик собрал утром.

Она вытаращила на него глаза:

— Видела кого?

— Кота. Он следует за нами.

— Болотный кот?

Тагвен, сидевший немного в стороне, сразу же повернулся к ним. Его глаза раскрылись от испуга:

— Зачем ему это надо? Он охотится на нас?

Пен покачал головой:

— Я так не думаю. Но он безусловно идет за нами. Я его видел несколько раз, в лесу, он старался быть незамеченным, следуя параллельно с нами. Я думаю, ему просто интересно.

— Интересно? — прокаркал дворф.

— Ни с кем нельзя спутать эту морду в маске, — продолжал Пен, не обращая внимание на полный ужаса взгляд Тагвена. Он вдруг ухмыльнулся, обращаясь к Хайбер, как маленький мальчик, который делится секретом: — Я решил назвать его Бандитом. Ведь он похож на него, не правда ли?

Хайбер не интересовало, на кого похож этот болотный кот, ее не волновало и то, что он следует за ними в горы. Она всегда считала, что болотные коты предпочитают обитать в болотах и лесах и не забредают на возвышенности. Она надеялась, что их кот потеряет всякий интерес к ним, как только они начнут подниматься.

Они прошагали весь остаток дня по холмистой местности, усеянной лесами и пересекаемой ручьями, которые питали озера, расположенные в более низких впадинах и как зеркала отражавшие яркий солнечный свет и облака. Проходили часы, и хотя они преодолели изрядное расстояние, им не повстречался ни один из обитателей этого края. Начало темнеть и тени деревьев вокруг них стали удлиняться, а они до сих пор так и не увидели ни одного тролля.

— Этот болотный кот все еще там? — в какой–то момент спросила Пена Хайбер.

— О, конечно, — сразу же ответил мальчик. — По–прежнему наблюдает за нами, как какая–то бродячая собака. Хочешь, чтобы я позвал его?

Они разбили лагерь с подветренной стороны заросшего лесом утеса, найдя пристанище в сосновой роще у ручья, который спускался со скал. Позади них холмистая местность, через которую они шли весь день, со своими лесами и полями растворялась вдали во мраке сумерек. Несмотря на героические усилия Пена, чтобы поймать хоть что–нибудь, у него ничего не получилось; им нечем было утолить голод. Они попили воды из ручья и пожевали кусочки коры небольшого фигового дерева.

— Не волнуйтесь, — успокоил Пен своих спутников. — На рассвете я пойду на охоту. Что–нибудь обязательно поймаю.

Они сидели и смотрели на звезды, слушая как тишину наполняют ночные звуки. Никто не говорил. Хайбер чувствовала пустоту, которая проникала из темноты прямо в ее сердце. Она не могла придумать этому название, но тем не менее это происходило. Через мгновение она встала и пошла в лес, желая оказаться одной на случай, если начнет плакать. Ей стало так невыносимо грустно, что ей едва удавалось удержать себя, чтобы не разрыдаться. Это чувство коварно подкралось к ней, как будто напоминало о том, как все плохо для них складывалось и в каких безнадежных обстоятельствах они оказались. Она могла поспорить, что с ними все в порядке, что они найдут дорогу, но это было не то, что она чувствовала. Она ощущала полную безнадежность и крайнее опустошение. Неважно, что они пытались сделать или куда хотели попасть, для них ничего хорошего уже не будет. Они будут бороться, но в конце потерпят неудачу.

Вдали от своих спутников, не в силах больше сдерживаться, она села и заплакала, заливаясь слезами. Ей хотелось, чтобы она никогда не отправлялась в это путешествие. Ей хотелось, чтобы она никогда не покидала дом. Все это случилось из–за ее упорства найти это глупое дерево, которое, как считал Пен, его отправили найти, но ему могло это просо присниться. Дядя Арен погиб из–за ее несговорчивости и глупости, эгоистичной потребности найти смысл своей бесцельной жизни. Что ж, она достигла своей цели. Она никогда не вернется в Арборлон, никогда снова не окажется дома. Только не после кражи Эльфийских камней. Только не после того, как позволила умереть своему дяде. Она несла бремя своей вины как пятидесятифунтовый груз на своих плечах, и ей некуда было его переложить. Она ненавидела себя.

В самый разгар самобичевания, она осознала, что кто–то наблюдает за ней.

Или что–то.

Огромные, как фонари, глаза уставились на нее из черноты. Это был болотный кот.

— Убирайся отсюда! — яростно выкрикнула она, даже не подумав, что она делает.

Глаза остались на месте. Она посмотрела на них, ненавидя то, что кот наблюдал за ней, что он видел, как она сломалась и рыдала, что он поймал самый худший момент ее жизни. Ни с того, ни с сего, она смутилась. Несмотря на то, что он был всего лишь животным, которое видело ее, ее поведение заставило почувствовать себя глупой. Кот не собирался двигаться, поскольку он этого не чувствовал, поэтому нет никакого смысла обижаться на него. Она снова поймала себя на мысли, что же он тут делает. Любопытство, подумал бы Пен. Может быть. Она позвала его кис–кис, прошептала несколько слов приветствия и помахала рукой. Кот продолжал смотреть на нее, не моргая и не двигаясь.

Затем он исчез. Как дым, уносимый ветром, он просто пропал. Она подождала немного, чтобы убедиться в этом, потом встала и вернулась обратно, где Пен и Тагвен уже вовсю спали. Первая стража была ее, как оказалось. Пусть так, ведь она совсем не устала. Она присела рядом с ними и обвила руками колени. Здесь на высоте было холодно, гораздо холоднее, чем в Шлаках. Ей бы очень не помешало одеяло. Может быть утром они найдут что–нибудь подобное. Ведь где–то поблизости должно быть какое–нибудь поселение.

Подтянув колени к груди и оперевшись на них подбородком, она прислушалась к звукам дыхания Пена и Тагвена и уставилась в ночь.

* * *
Намереваясь разбудить одного из своих спутников, чтобы тот сменил ее на страже, но не сумев этого сделать, она задремала на какое–то время после полуночи. Когда она снова очнулась, то, внезапно испугавшись, поняла, что все совсем не так, как должно быть. Не тишина, не темнота и даже не звук ветра, шелестевший листьями, как пергаментом. Когда она раскрыла глаза и приподняла голову, ее внимание привлекло какое–то темное движение, ползущее, как пятно, по лесной земле прямо пред ней. На мгновение она подумала, что оно живое, и вскочила на ноги, инстинктивно отступая назад. Но потом она увидела, что оно плоской, меняющейся формы, и поняла, что это тень, отбрасываемая чем–то пролетающим над головой.

Она посмотрела наверх и увидела «Скользящего».

Поначалу она не могла в это поверить, считая, что она, должно быть, ошибается, что ее глаза сыграли с ней злую шутку. Это исключено, чтобы «Скользящий» мог появиться здесь, летящим в этом небе, оказавшись на очень много миль к востоку от того места, где он должен быть. Но его образ был настолько отличительным, что Хайбер быстро согласилась, что это он, прилетел за ними по причине, которую сразу было трудно назвать. А причина была, решила эльфийка, иначе бы он ни за что здесь не оказался.

Особенно учитывая то, что корабль летел прямо на них.

Однако, в нем что–то было не так, в его виде было что–то чуждое и даже пугающее. На нем был поднят только грот, который вздымался от порывов ветра, натянутый такелаж от палубы до рей напоминал паучью паутину.

Замерев, Хайбер уставилась на него, еще не совсем проснувшись и не до конца осознавая то, что она видела.

«Скользящий» пролетел над головой и скрылся где–то на востоке за скалой, где эльфийка не могла его видеть; но, по–видимому, он не улетел далеко, потому что вернулся и уже более медленно скользил по ночному небосводу, как будто выискивая что–то.

Потом вдруг он начал снижаться, медленно и осторожно приближаясь к лугу, лежавшему за лесом, в котором укрылись Хайбер и ее спящие спутники. И тут Хайбер увидела то, что не заметила раньше. На рее были рядом привязаны три веревки, натянутые весом трех привязанных к ним тел.

— Пен! — прошипела Хайбер, быстро наклонившись, чтобы разбудить мальчика, и испытывая внезапный шок и страх.

Пендеррин Омсфорд тут же приподнялся, озираясь по сторонам.

— Что такое?

Не говоря ни слова, она подняла его на ноги и развернула, оставив Тагвена спящим у ее ног. Вместе они наблюдали, как «Скользящий» приближался к лугу, как какой–то корабль–призрак, темный на фоне освещенного луной неба, с потрепанным парусом, с телами, болтающимися на концах веревок, как тыквы на лианах. К тому времени свет уже упал на эти тела, озарив их достаточно, чтобы Хайбер узнала в них Гара Хетча и членов его экипажа, с пустыми лицами, раскрытыми в крике ртами и вытаращенными глазами. Они были высушенными, как будто все соки были высосаны из них, оставив только кожу и кости.

— Что случилось? — выдохнул Пен.

Потом его пальцы сильно сжали ее руку и он указал ей на что–то. Она тут же увидела, на что он указывал. В пилотской кабине стояла Синнаминсон, тонкая, хрупкая фигурка на фоне неба, с поднятой к ветру головой, ее одежды раздувались вокруг нее, а руки безвольно повисли по бокам. К ошейнику на ее шее была прикреплена цепь; другой конец цепи был закручен вокруг ограждения пилотской кабины.

Хайбер просканировала палубы шлюпа из конца в конец, но больше никого не было видно. Никто не управлял воздушным кораблем, никто не был капитаном и экипажем, на борту не было видно никого, кроме трех мертвых мужчин и прикованной цепью девочки.

Потом Хайбер заметила, как что–то двигалось через вздымающийся парус, наверху по вантам, какая–то темная тень, попавшая в полосу лунного света. Эта тень передвигалась по канатам, как паук по паутине, конечности его вытягивались и сгибались, когда он перемещался от одной нити к другой. Больше ничего не было видно; его голова и тело были скрыты плащом и капюшоном, лица не было видно вообще. Он показался всего на мгновение, и тут же пропал, исчезнув за парусом, снова оказавшись среди темноты.

Хайбер сделала глубокий вдох. Это была именно та тварь, которая гналась за ними по улицам Аначере — та самая тварь, которая пыталась убить Пена.

Дрожь пробежала по спине Хайбер, когда Синнаминсон повернула чуть голову в их направлении, как будто видела их так же четко, как они ее. В этот миг ее лицо осветилось, и на нем отразились такие ужас и тоска, что Хайбер пробрал мороз до самых костей. Потом скиталица снова отвернулась и указала на север. Тварь, которая свисала с грота, быстро двинулась в ответ, перепрыгивая через канаты, изменяя расположение паруса и натяжение радианных тяг, и, соответственно, курс воздушного корабля. «Скользящий» снова начал подниматься, разворачиваясь на север, куда указала Синнаминсон. Кривоногая тварь снова прошмыгнула через лунный свет, затем разместилась на мачте, свесившись вниз, как огромная ящерица на шесте.

Спустя несколько секунд воздушный корабль скрылся за скалой, и небо снова опустело.

* * *
После этого Хайбер резко выдохнула и обменялась быстрыми взглядами с Пеном. Затем резко подпрыгнула от испуга, так как внезапно рядом с ней поднялся Тагвен, протирая свои заспанные глаза.

— Что случилось? — спросил он.

— Не делай так больше! — гневно ответила она с трясущимися руками.

Они рассказали ему, что видели, указывая на север в пустое небо. Он с недоверием покосился на них и покачал головой, все еще моргая после пробуждения.

— Вы в этом уверены? Вам это не приснилось? Может, это просто облака?

— Он ищет нас, — ответил Пен, голос его был мрачным и едва слышимым. — Он убил Гара Хетча и его кузенов скитальцев, а теперь использует Синнаминсон, чтобы поймать нас.

— Но как он оказался на борту «Скользящего»?

Никто не смог ему ответить. Хайбер уставилась в пустое небо, пытаясь найти там ответ. Была ли связь между этим существом и друидами? Могло ли оно попасть на борт «Скользящего», когда «Галафил» поймал воздушный корабль скитальцев? А это означало, что Терек Молт намеренно солгал им, что отпустил «Скользящего» домой. Но зачем ему так поступать? Если уж на то пошло, то зачем вообще оставлять это существо на борту «Скользящего», если друид и так намеревался схватить Пендеррина?

Не зависимо от ответа, кто–то прилагал очень много усилий, чтобы не дать мальчику возможности спасти свою тетку. Поэтому, этот кто–то должен считать, что у него очень высокие шансы на успех, даже если сам мальчик так вовсе не думал. Это был интригующий вывод, и он дал ей неожиданный повод для надежды.

Пен посмотрел на нее:

— Как ты думаешь, можно ли использовать Эльфийские камни против того, что схватило Синнаминсон?

Она с сомнением взглянула на него:

— Мы даже не знаем, что это такое, Пен. Это может оказаться человеком, и Эльфийские камни окажутся бесполезными.

— Он не похож на человека.

— Чем бы он ни был, мы не собираемся сражаться, если только нас не вынудят. — Она кивнула в сторону скалы. — Давайте убираться отсюда. Мы сможем сделать привал и поесть, когда будет светло. Я не хочу рисковать, если он снова вернется.

Пен не сдвинулся с места, его губы были сжаты.

— Ты видела, как она смотрела на нас?

Хайбер замялась:

— К чему ты клонишь?

— Она видела нас. Она знала, что мы тут. Но все равно развернула корабль в другую сторону. — Его голос дрожал. — Ее заставляют выслеживать нас, Хайбер. Может быть, ее жизнь зависит от того, найдет нас или нет эта тварь. Но она увела ее прочь. Она спасла нас.

Тагвен покачал своей бородатой головой:

— Ты не знаешь этого, Пен. Ты можешь ошибаться.

Мальчик быстро взглянул на Хайбер, ища поддержки. От дурного предчувствия у нее свело живот, так как она поняла, о чем он собирается просить. Она должна остановить его, даже если ей придется солгать о том, что она видела. Однако, она не могла заставить себя это сделать. Это был бы поступок труса. Арен бы не стал врать с подобной ситуации. Он сказал бы Пену правду.

— Мы не можем этого сделать, — произнесла она.

— Но мы должны! — воскликнул он. Его лицо стало злым, почти яростным. — Она спасла нас, Хайбер! Теперь мы должны спасти ее!

— О чем ты говоришь? — требовательно спросил Тагвен. — Кого спасти?

— Она не является нашей заботой, — продолжала давить Хайбер. — Нас интересует твоя тетка, Ард Рис.

— Мы должны заботиться о всех, кому нужна наша помощь! Да что с вами такое?

Он смотрели друг на друга в гробовом молчании. Даже Тагвен затих, переводя взгляд с одного лица на другое.

— У нас никакой возможности спасти ее, — наконец сказала Хайбер. — Мы ничего не знаем о том существе, и о том, что нам потребуется, чтобы его одолеть. Если мы ошибемся, то все погибнем.

Пен выпрямился и посмотрел на север.

— Я иду, пойдете ли вы со мной или нет. Я не оставлю ее. Мне придется жить с этим, когда все закончится. Я не смогу жить, если с ней случится то, что я мог бы предотвратить. — Он оглянулся на нее, злой взгляд вдруг стал просительным. — Она не враг, Хайбер.

— Я знаю.

— Тогда помоги мне.

Она молча смотрела на него.

— Хайбер, умоляю тебя.

Он не просил Тагвена, он просил ее. После смерти Арена Элессдила, она стала неофициальным лидером. Именно она владела Эльфийскими камнями и магией. Именно она обладала знанием. Она подумала освоих решениях, которые приняла в этом путешествии, и какими бедами многие из них обернулись. Если сейчас она ошибется, то это может стоить им всем жизни. Мыслями Пена управляло его сердце; она должна помнить, что думать надо головой.

Ей хотелось бы знать, что бы Арен сделал в такой ситуации, но не смогла. Для него ответ бы нашелся легко и быстро. Но не для нее.

Она посмотрела на лес и в темноту ночи, напрасно пытаясь найти там ответ.

ГЛАВА 30

Когда Грайанна Омсфорд добралась до края Сланцевой Долины по версии Запрета, Века Дарт исчез. Убежал от страха, решила она, слишком сильно испугался, как только появился Чародей—Владыка. Но она все равно потратила время, чтобы поискать его, думая, что он мог спрятаться в скалах, закрыв руками свое лицо. Однако, его нигде не было.

Он вернется, сказала она сама себе. Что бы ни случилось, он вернется.

Она удивилась, откуда у нее такая уверенность в этом, и решила, хотя и с неохотой, что отчасти, по крайней мере, это исходило из того, что она находила некий комфорт от его присутствия. В лучшем мире, таком, из которого она явилась сюда, она бы вообще не стала его терпеть. Здесь же, ей приходилось принимать любую дружбу, которую она сможет найти.

Она начала спускаться по горному склону. Тишина, окружавшая ее, вызывала какое–то странное чувство после исчезновения призраков, которые мучили ее по пути сюда. Они все испарились, затянутые обратно в преисподнюю вместе с Чародеем—Владыкой. Но память о них не давала покоя, их шепчущие голоса слышались в глубине ее сознания, она непроизвольно вздрогнула, вспомнив как их влажные пальцы слегка касались ее обнаженной кожи.

Вставало солнце, окрасив восточный горизонт в цвет пепла, добавив серость по сравнению с чернотой ночи. Еще один день низких туч и грозового неба. Еще один день бесцветного мрака. Она чувствовала себя разбитой после встречи с призраками. Она хотела уйти из этого несчастного места, из этого мира жестокости и отчаяния. Она задумалась над словами призрака Броны. Мальчик идет. Эти слова смущали ее, и она часто повторяла их в своей голове. Какой мальчик? Почему на первом месте этот мальчик? Для нее это не имело никакого смысла, и она продолжала считать, что это какой–то ребус, какая–то загадка, которую она должна разгадать. Всем известно, что призраки говорили загадками, дразнили полуправдой.

Наверное, и здесь было нечто подобное.

Она на миг остановилась и закрыла свои глаза, почувствовав головокружение и слабость. Ее встреча с призраком Чародея—Владыки заметно потрепала ее душу и тело, она ощущала, как ее пошатывало. Ноющая боль чувствовалась не только в мышцах и суставах, но также и в ее сердце. Было невыносимо просто стоять в присутствии этого призрака. Его ядом были пропитаны воздух, которым она дышала, и земля, по которой она шла. Яд пропитал всю долину, хотя она до сих пор не подозревала этого. Зло — в его самой необузданной, самой смертоносной форме, — заразило ее. Несмотря на то, что она сопротивлялась предложению Чародея—Владыки принять его, оно все равно проникло в нее. От этого она не умрет, подумала она, но пройдет немало времени, прежде чем избавится от последствий.

Головокружение прошло, и она пошла дальше. Мальчик, продолжала думать она. И она должна дождаться его. С этой стороны она ничего не могла сделать, ничего, что бы ее освободило. Она этому не верила; в любой ситуации всегда есть что–то, что ты можешь сделать, чтобы помочь себе. Всегда есть не один способ войти и выйти из любого места, даже из такого. Ей только нужно выяснить, что это за способ. Но даже говоря себе так, она нашла причину сомневаться в этих словах. Никто — до сих пор, — никогда не находил выхода из Запрета в течение всех этих тысяч лет. Никто никогда не находил входа, как только была воздвигнута эта стена магии. Здесь была тюрьма, из которой нельзя сбежать.

Уже стало светло, когда она добралась до подножия гор: такой же закоптелый серый свет, как и каждый день, тучи, висящие низко над землей, перемешивающиеся с туманом и грозившие пролиться дождем. Века Дарт сидел на камне у тропы, уткнув в руки свой подбородок и глядя на равнины на юге, но тут же вскочил на ноги, услышав ее приближение, и с нетерпением ждал, когда она подойдет к нему.

— Я думал, что ты не вернешься, стракен, — заявил он, даже не стараясь скрыть облегчение в своем голосе. — Этот призрак, такой ужасный, такой грозный! Он не захотел тебя?

Она покачала головой:

— И тебя тоже, так что тебе не было нужды убегать.

Он взорвался от негодования:

— Я не убежал! Я решил подождать тебя здесь! — Его хитрое лицо сжималось, когда он собирался лгать. — Я понял, что не стоит тебя беспокоить, когда ты призываешь духов, и решил вернуться сюда, чтобы следить… за всем, что могло бы тебе помешать. — Он сплюнул. — И это сработало, так ведь? Тебя ничто не беспокоило? Ха! Я так и думал!

Она чуть не рассмеялась. В болотном улке не было ни капли правды, но она не смогла ни рассердиться, ни даже расстроиться. Это было просто в его характере, и не было смысла надеяться на что–то иное. Откровенность не была тем качеством, которое ей хотелось найти побольше в Веке Дарте.

— Если бы я думал, что тебе может понадобиться защита от того призрака, если бы я не верил, что ты стракен с очень большой силой и опытом, я бы остался убедиться, что ты будешь в безопасности! — торопливо продолжил он, уже не зная, когда остановиться. — Но так как причин для беспокойства не было, я пришел сюда, где, как я понимал, от меня будет больше пользы. Расскажи мне. Что это был за призрак, с которым ты разговаривала?

Она вздохнула:

— Чародей огромнейшей силы.

— Но его силы были не больше твоих, иначе бы ты не решилась вызвать его. Что он сказал тебе?

Она присела рядом с ним:

— Он сказал мне, что я должна вернуться туда, где ты нашел меня.

В то же мгновение его поведение изменилось.

— Нет, нет! — сразу воскликнул он. — Ты не должна туда возвращаться!

Она с изумлением посмотрела на него. На его лице отразилось отчаяние, лоб прорезали глубокие морщины, губы сжались.

Казалось, он понял, что погорячился:

— Я имею в виду, что ты и так едва избежала Драчи. Что за причина заставляет тебя рисковать еще раз с ним встретиться? Я думал, что мы решили идти… я думал… — Он замолчал. — Так что же мы решили? Зачем мы пришли сюда? Ты никогда об этом не говорила.

Она кивнула, ее позабавило его замешательство так же, как и его страдания:

— Мы пришли сюда для того, чтобы я смогла поговорить с этим призраком, Века Дарт. У меня не было выбора, с кем говорить.

Болотный улк понимающе кивнул:

— Но ты с ним говорила. Что ты спросила у него? Почему он сказал тебе вернуться туда, откуда ты пришла? Какая для этого причина? Должно быть, он пытался обмануть тебя, может, даже навредить тебе!

Она тщательно обдумала свой ответ:

— Не думаю, что он хотел мне навредить. Не таким способом, как ты думаешь. Я спросила его о том, как мне снова попасть домой.

Века Дарт соскочил с камня и встал прямо перед ней:

— Но ты не найдешь оттуда в свой дом! Ты уже заблудилась, когда я нашел тебя! В любом случае, то место слишком опасное! Там повсюду драконы, и некоторые из них гораздо хуже того драчи, с которым ты повстречалась!

Он чуть ли не прыгал вверх и вниз, сжимая свои кулаки:

— Почему ты должна вернуться туда, чтобы найти дорогу домой? Разве ее нельзя найти откуда–нибудь еще?

Она покачала головой, внимательно наблюдая за ним:

— Нет, нельзя. Почему тебя это так расстраивает? Ты боишься за себя? Если так, то не ходи со мной. Я могу сама найти дорогу. Иди на запад, куда ты направлялся, когда встретил меня.

— Я не хочу идти на запад! — Он практически выкрикивал эти слова. — Я хочу остаться с тобой!

— Ну, если ты хочешь остаться со мной, то тебе придется вернуться туда, где ты меня нашел. Да что с тобой происходит? Ты боишься, что я не смогу тебя защитить от тех, кто охотится за тобой? Именно из–за этого?

Он в ярости набросился на нее, но успел удержать себя, развернувшись, затем с силой топнул ногами о землю, так что она заволновалась, не сломал ли он себе ноги.

— Ты меня не слушаешь? — прокричал он ей. — Ты мне не веришь? Ты не можешь туда вернуться!

Она встала на ноги, готовая к еще одной атаке:

— Так ты идешь со мной или нет? Решайся, наконец.

Он зашипел на нее, как змея, его лицо превратилось в какую–то гротескную маску, а пальцы расширились и стали похожи на когти. Она была настолько поражена этой трансформацией, что на миг подумала, не стоит ли призвать магию и обездвижить его, прежде чем он потеряет над собой контроль. Но потом он понемногу овладел собой, внезапно успокоившись настолько, что замер в своей причудливо агрессивной позе. Он глубоко вдохнул, затем выдохнул, оторвал свой горящий взгляд от нее и направил его на равнины.

— Делай, что хочешь, Грайанна глупого сердца! — спокойно произнес он. — Иди туда, где тебя ожидает погибель, иди к своей судьбе. Но я не попадусь в эти сети. Нет, я не пойду с тобой.

Больше ничего не говоря, он гордо удалился, двигаясь в быстром темпе, уже не кидаясь из стороны в сторону, как он делал всю дорогу сюда, а направляясь прямо вперед, на юг, в Пашанон. Она недоверчиво смотрела ему вслед, не до конца веря, что он так легко сдался, уверенная, что он развернется и возвратится после того, как удалится на достаточное расстояние, чтобы продемонстрировать свою точку зрения.

Но он не обернулся и не вернулся. Он продолжал идти, и она смотрела на него до тех пор, пока он не исчез из вида.

* * *
Она нашла ручей, водой которого утолила жажду, а потом направилась на запад. Она была почти истощена своей встречей с призраком Броны, но не думала спать, пока не доберется до менее открытой местности. К тому же она испытывала голод, но, как обычно, никакой пищи она не обнаружила. Она подумала, что сможет найти какие–нибудь корешки, когда дойдет до леса, однако ни в чем не была уверена. С неохотой она признала, что присутствие Веки Дарта решило бы эту проблему, однако болотный улк просто не стоил такого беспокойства. Конечно, это была не совсем его вина. Он не мог понять, что она старалась сделать, и это его расстраивало. Поэтому даже лучше, что он ушел, пусть она и осталась голодной.

Тем не менее, ей не давало покоя его крайнее нежелание возвращаться туда, где он ее нашел. Он был тверд в своем желании избегать этого места, и она подумала, что здесь было гораздо больше, чем страх встретиться со своими соплеменниками, от которых он бежал. Было что–то еще, то, что он хранил в себе. Если бы она захотела, то могла воспользоваться своей магией, чтобы заставить его раскрыть свою тайну, но она больше не занималась такими вещами только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Такое решение проблем подходило Ведьме Ильзе, а она тщательно удерживала это в прошлом.

Дорога, хотя и по открытой, ровной земле, быстро утомила ее и к середине дня у нее начались проблемы с концентрацией внимания. Гнетущая серость окружала ее густой мглой, и она едва могла отследить солнце сквозь плотную завесу туч. Иногда вообще невозможно было сказать, где оно находилось, и ей приходилось лишь предполагать о его передвижении по небу. Иногда, ей казалось, что солнца нет вообще.

Эта тюрьма, в которую ее отправили, изнуряла ее. Она рушила ее уверенность и решимость. Это разрушение было неторопливым, но она чувствовала, как оно действует. Даже перспектива своего спасения казалась очень далекой и не давала ей никакой реальной поддержки. Слишком многое зависело от случайности и от усилий других людей. Ей такое не нравилось. Она никогда ни на кого не полагалась.

Она приближалась к холмистой местности, где они повстречали фурий два дня назад. Теперь она решила снова повернуть на север к горам. Ее воспоминания о смерти того огра были еще слишком свежи, чтобы игнорировать их, и она подумала, что если будет оставаться вблизи подошвы гор, то ей может повезти и ее не заметят. Она не так много знала о фуриях, чтобы иметь четкое представление о том, как избежать их, но понимала, что оставаться на открытом пространстве точно не было хорошей идеей. Лучше воспользоваться шансом найти укрытие, если в этом возникнет необходимость.

Ее выбор принес неожиданную пользу. Она нашла свежую воду и странное дерево с оранжевыми и желтыми круглыми плодами, которые, несмотря на горечь, оказались съедобными. Она ели эти плоды, сидя у ручья в тени дерева и смотрела на отравленный пейзаж. Она снова ощутила легкое головокружение и тяжесть век, состояние, которое она объяснила недостатком отдыха. Следующим утром она будет чувствовать себя лучше. По крайней мере, напомнила она себе, она все еще жива.

Кто–нибудь из тех, кто остался там, верили, что она жива? Или они уже считали ее мертвой?

На минуту она представила картину того, что случилось, когда она пропала. Тагвен и Кермадек были бы в отчаянии, но они ничего не могли сделать. Никто ничего не мог сделать, включая друидов. Лишь горстка их знала, что на самом деле произошло, те, кто срежиссировал ее заключение здесь. Однако, насколько хорошо они понимали то, что сделали? Скорее всего, не так много, как они думали. Призрак Чародея—Владыки назвал их пешками. Ими управляло существо из Запрета.

Существо огромной силы и коварства, враг, возможно, еще более опасный, чем Моргавр, оно нашло способ пробраться через барьер Запрета и переманить хотя бы одного друида на свою сторону. Оно обманом убедило этого друида помочь ему сделать возможным обмен Ард Рис на монстра. Возможно, она сама была частью этого процесса. Наверное, ее путешествие в руины Королевства Черепа с Кермадеком было вызвано необходимостью этой твари связаться с ней. Скорее всего, ее заманили туда, чтобы все и произошло. Она смогла вспомнить тот злобный, мрачный взгляд, когда эта тварь показала себя. Она все еще могла ощущать то зло, которое исходило от нее. Не трудно поверить, что именно с той единственной короткой встречи эта тварь получила власть над ней.

Что же оно намеревалось делать в Четырех Землях, выйдя из Запрета впервые за тысячи лет? Одного побега отсюда недостаточно. Оно явно хотело чего–то еще.

Перед тем, как снова отправиться в путь, она воспользовалась магией, чтобы исследовать окружающую ее местность. Это была всего лишь мера предосторожности, не более того. Она весь день не заметила никакого движения, даже в небе. Она оказалась совсем одинокой в этом мире, и эта мысль крайне удручала, потому что так оно и было на самом деле. Никакой разницы не будет от того, кого или что она повстречает; самое лучшее, кого она могла надеяться встретить, был бы еще один Века Дарт. Все, что находилось внутри Запрета, было потенциально враждебным, и этого было не изменить.

Без происшествий она прошагала всю оставшуюся часть дня, и у нее немного поднялось настроение. Возможно, она надет выход из этой ситуации, несмотря на все свои сомнения. Может, действительно, кто–нибудь придет ее спасти.

Уже приближались сумерки, когда она услышала странный металлический писк, который напомнил ей птичье пение. Ее так удивил этот звук, что она замерла на месте и прислушалась, пока снова не услышала его, потом, обуреваемая любопытством, пошла в том направлении, откуда этот звук исходил. Она подошла к роще шершавых, поросших мхом деревьев, когда в третий раз услышала этот звук и заметила вспышку чего–то ярко–красного среди теней. Она не обратила внимания на болезненный цвет корявых стволов, черный и серый, будто опаленные огнем, или на то, как мох рваным покровом лежал на ветвях, но этот звук и эта вспышка красного были настолько интригующими, что их невозможно было игнорировать.

Она осторожно вошла в рощу и почти тут же заметила птичку, этот огненно–алый всплеск во мраке. Что она здесь делала? Птичка была крошечная, слишком маленькая, чтобы представлять какую–нибудь опасность, но она из своего опыта знала, что ничего нельзя принимать на веру. Она немного продвинулась, исследуя магией скрытую опасность. Птичка снова запела на высокой ноте, которая была такой чистой и точной, что она чуть не заплакала от этого звука.

Она оказалась прямо под ней, всматриваясь на ветки, когда земля пропала из–под ее ног, а вокруг ее молотящих воздух рук и ног обвилась сеть и резко подняла ее наверх, отчего у нее перехватило дыхание.

Она боролась, чтобы освободиться, разрывая сетку, крича от ярости и отчаяния. Но почти мгновенно в ее ноздри и рот проник какой–то дымок, густой, токсичный и дурманящий.

Последней ее мыслью перед тем, как потерять сознание, было какой же глупой она оказалась.

* * *
Она очнулась от качки и тряски, что дергали ее взад и вперед на цепях, которыми были прикованы ее руки и ноги к деревянным стенкам и железным решеткам. Эти цепи позволяли ей только поворачиваться с боку на бок. Их длины было недостаточно, чтобы она могла дотянуться до своей головы или тела. Она покоилась на ложе из соломы внутри колесной деревянной клетки, которую тащила пара огромных, с широкой спиной, рогатых животных, немного напоминавших быков, но очевидно ими не являвшиеся. Вторая клетка двигалась впереди, а третья тряслась позади. Их могло быть и больше; она просто не могла их видеть.

У нее болели суставы и стучало в голове. Когда она попыталась прочистить рот из–за сухости, то обнаружила, что он надежно заткнут кляпом.

Она закрыла глаза, собираясь с силами, пытаясь вспомнить, как же она к этому пришла. Птичье пение. Затем сама птичка. Приманка, поняла она сейчас, ловкая и соблазнительная. Она позволила поймать себя одним из самых старых трюков в мире. Ее магии не удалось обнаружить эту ловушку. Это показалось странным, но не невозможным. Ловушка была изощренной. Тот, кто ее установил, приложил немалые усилия, чтобы скрыть эту ловушку. А это предполагало, что ловец ожидал, что его жертва будет использовать магию, отсюда вытекало, что этот ловец искал кого–то, как она.

Она открыла глаза и осмотрелась. Пейзаж оказался размытым и серым от мглы, а в воздухе пахло сухой древесиной и старой землей. Сквозь решетку она смогла увидеть группу волчьих фигур, молча идущих в серости дневного света, мощные четвероногие звери с мохнатыми загривками. Они высунули из пастей языки, а от их дыхания поднимался пар несмотря на то, что день был теплым. Когда один из них заметил ее взгляд, то бросился на нее, вгрызаясь в железную решетку и рыча в бешенстве от того, что не смог добраться до нее.

Задрожав, она снова легла на спину в середине клетки. У нее не было ни оружия, ни магии, чтобы защитить себя или освободиться. Она должна дождаться подходящего момента. До тех пор, пока у нее изо рта не удалят кляп, она будет находиться во власти того, кто ее схватил. А вот тогда будет все совсем по–другому.

Неожиданно сбоку клетки появилось высокое, костлявое существо, одетое в кожаные шорты и тунику, и посмотрело на нее. Жесткие черные волосы были стянуты в пучок на почти заостренной голове, а заросшее бородой лицо было таким же вытянутым, как на детском рисунке гнома–паука. Он затараторил с ней высокими звуками, что смутно напомнило ей говор Веки Дарта. Но этот язык был другим. Она молча смотрела на него, а существо на нее. Потом оно пропало.

Она огляделась вокруг, пытаясь найти какие–нибудь ориентиры. К ее ужасу, она увидела, как позади во мраке и тумане исчезает Драконий Предел. Она направлялась на юг, удаляясь от своего первоначального места назначения.

Удаляясь от таинственного мальчика, который идет ее спасать.


Оглавление

  • ГЛАВА 1
  • ГЛАВА 2
  • ГЛАВА 3
  • ГЛАВА 4
  • ГЛАВА 5
  • ГЛАВА 6
  • ГЛАВА 7
  • ГЛАВА 8
  • ГЛАВА 9
  • ГЛАВА 10
  • ГЛАВА 11
  • ГЛАВА 12
  • ГЛАВА 13
  • ГЛАВА 14
  • ГЛАВА 15
  • ГЛАВА 16
  • ГЛАВА 17
  • ГЛАВА 18
  • ГЛАВА 19
  • ГЛАВА 20
  • ГЛАВА 21
  • ГЛАВА 22
  • ГЛАВА 23
  • ГЛАВА 24
  • ГЛАВА 25
  • ГЛАВА 26
  • ГЛАВА 27
  • ГЛАВА 28
  • ГЛАВА 29
  • ГЛАВА 30