Искры революции [Александр Филиппович Панов] (fb2) читать постранично, страница - 3

сказал Мартынов.

— И мы тоже, только нас еще интересует, почему человек умирает, — добавили братья Саловы.

Такие вопросы озадачили библиотекаршу.

— Вот какая досада. В библиотеке таких книг нет. Может быть, вы пожелаете послушать беседу по этим вопросам?

Юноши переглянулись, но промолчали.

— Я могу пригласить врача Леонида Модестовича Кибардина. Он очень грамотный человек. Приходите сюда послезавтра вечерком. Придете?

— Придем, если врач придет.

— Придет, придет. Он очень отзывчивый. Приглашайте своих друзей.

Кибардин охотно откликнулся на просьбу библиотекарши, сомневаясь, однако, придут ли слушатели.

Ровно в назначенный час он вошел в библиотеку. И каково же было его удивление: в библиотеке не оказалось свободных мест: все были заняты тихо сидящими юношами. Слушатели пришли сюда как на праздник: причесанные, опрятные и нарядные.

— Я очень рад, дорогие мои друзья, что вы проявляете такой интерес к вопросам, знание которых позволит вам понять, каким образом образовалось и развивается человеческое общество, — начал свою беседу Кибардин, поклонившись слушателям. — Миллионы лет существует наша земля… Ученые доказывают, что большая площадь земли покрывалась ледниками. Но три раза ледники таяли, и земля зеленела дремучими лесами, расцветала невиданными цветами. Эти потепления, длившиеся десятки тысяч лет, называют межледниковыми периодами. Жил ли человек в эти периоды? В земле найдены остатки человекообразных животных, которые жили уже в середине ледниковой эпохи. Каким же образом происходило превращение человекообразных животных в человека? Этим занимается специальная наука — биология. Этому я и посвящаю свою первую беседу.

Кибардин говорил увлекательно. Два часа длилась беседа и никто не ушел, никто не нарушил тишины.

Слух о беседе прошел по всему поселку. На следующий раз пришло столько слушателей, что стало тесно в библиотеке. Перешли в большой зал.

Довольный Кибардин рассказывал во второй беседе о первобытном и родовом обществе.

Пытливые и уже осмелевшие слушатели забрасывали его вопросами: и почему родовое общество распалось, и почему одни люди стали богатыми, другие — бедными? Ответить на эти вопросы Кибардин пообещал в следующих беседах.

Интерес рабочих к лекциям земского врача Кибардина встревожил попечителя «Дома трезвости» судью Каверского.

— Понимаете, господин Умов, народ пошел в «Дом трезвости». С чего бы это? Как бы наш либерал Кибардин не наболтал чего лишнего, — высказал свои опасения Каверский.

— Нет, не наболтает. Он сам, как черт ладана, боится движения рабочих. Пусть народ слушает. Может, пьянства меньше будет, — рассудил Умов.

Между тем врач Кибардин рассказывал народу уже о феодализме, о феодальных войнах, о росте торгового капитала, о возникновении капиталистического хозяйства и о государстве, сосредоточившем власть в руках царей и королей.

А слушатели уже просили ответить, почему царя называют помазанником божьим, есть ли над ним власть, почему в нашей стране царь, а в других короли да какие-то парламенты, кто были Степан Разин и Емельян Пугачев, почему их казнили, а народ песни складывает о них.

Такая любознательность рабочих не на шутку напугала полицейских. Они запретили «сборища». В «Доме трезвости» остались только танцоры, песенники и неграмотные слушатели сказок.

Тогда пытливая и наиболее активная молодежь начала собираться по квартирам. Один кружок пригласил к себе врача Кибардина. Другой — новую учительницу, приехавшую из Москвы, Елену Павловну Хорткевич.

Увлекающийся просветитель Кибардин присвоил себе кличку «Модестов» и засекретил свой кружок. Новых слушателей приводили только с разрешения «Модестова», при строгой конспирации. В такой обстановке Кибардин почувствовал себя свободнее и уже не стеснялся в выражениях по адресу самодержавия.

* * *

Елена Павловна смело пошла на квартиру к молодежи, пригласившей ее для проведения бесед. Знакомясь, она называла себя социалисткой. Молодежь попросила объяснить, что значит «социалистка». Хорткевич с увлечением рассказала о новом обществе, в котором все будут равны.

— Вот вы спрашиваете, — обратилась она к черноглазому с шайкой густых черных волос красивому юноше, — долго ли ждать? Я вам на это отвечу стихами:

— Мы живые люди, — продолжала свою речь Хорткевич, — должны сеять добрые семена, которые дадут хорошие всходы. Я скажу словами того же поэта (она, видимо, намеренно умалчивала фамилию поэта): «Рыхлая почва готова. Сейте, покуда весна, доброго дела и слова не пропадут семена…»

Молодежи нравились речи Хорткевич. Юноши