8 рассказов (приложение к 5-томному изданию сочинений) [О Генри] (fb2) читать постранично, страница - 4

- Лучше не спрашивайте, - отвечала она. - Если я вымолю себе прощение за то, что выслушала подобные слова, я умру спокойно.

Доктор со своей ношей шагнул мимо своры зевак, которые всегда охотятся за всякими любопытными зрелищами, и даже они, ошеломленные, расступились, потому что вид у него был такой, словно он хоронит самого близкого человека.

Они заметили, что он не положил безжизненное тело на носилки, приготовленные в карете, а только сказал шоферу: "Гони что есть духу, Уилсон!"

Вот и все. Ну как, получился рассказ? На следующий день в утренней газете я прочел в отделе происшествий маленькую заметку, и последние слова ее, быть может, помогут вам (как они помогли мне) расставить все случившееся по местам.

В заметке сообщалось, что накануне с Восточной улицы, дом 49, в больницу Бельвю доставлена молодая женщина, страдающая истощением на почве голода. Заметка кончалась словами

"Доктор Уильям Джексон, оказавший первую помощь, утверждает, что больная выздоровеет".

Х Х Х Х Х

Записки жёлтого кобеля

(ПЕРЕВОД В. МУРАВЬЁВА)

Вряд ли у кого из читателей вашей людской породы мозги колом встанут: дескать, как это так — животное, а пишет. Мистер Киплинг и разные прочие просветили вас насчет факта, что животные запросто и за сходную цену изъясняются по-английски, и ни один журнал теперь не выходит без звериного рассказа, кроме разве тех замшелых ежемесячников, которые до сих пор пробавляются портретами конгрессмена У. Брайана и снежного человека из штата Вермонт.

Только не ждите от меня эдакой литературы в том духе, как беседуют в книгах джунглей медведь Мэйдуэйд, удав У. Дэйв и тигр У. Оллстрит. Я простой желтый кобель, жил покамест почти безвылазно в дешевой нью-йоркской квартире, спал в углу на старой хозяйкиной нижней юбке (она ее, изволите видеть, залила портвейном на банкете у леди Лоудочникс) и на такие хитрые речи, извиняюсь, не мастак.

Родился я желтым щенком; дата, место рождения, родословная и вес неизвестны. Первое, что помню,— это как меня несут в корзинке по Бродвею и на углу Двадцать третьей стрит всучивают какой-то жирной тетке. Старая мамаша Хаббард заверяла ее, что я бью все рекорды, как я есть преподлинный Померанский Рысистый Рыжеирландистый Кохинхино-ультражелтый фокстерьер. Толстуха отыскала пятерку, которая пряталась у нее в сумке среди краденых образчиков плотного шелка, и сделала ценное приобретение. Так вот я и стал собачуркой, мамочкиной кисушкой-ненаглядушкой. Представь-ка, любезный читатель, что тебя хватает на руки двухсотфунтовая бабища, благоухающая камамбером и пад’эспанской одеколонью; хватает, возит по тебе носом и приговаривает нараспев грудным сопрано: «О-о-о, кто-о у нас лапушка-цыпушка-милушка-солнышко-ластушка-песынька?»

Псевдопородистый желтый щенок превратился в непонятного желтого пащенка, с виду — помесь ангорского кота с ящиком лимонов. Но хозяйке моей это было нипочем. Она считала, что те собаки, которых Ной пригласил с собой в ковчег,— всего-навсего мои захудалые родственники, боковая ветвь. Она чуть не прорвалась мимо двух дюжих полицейских в Мэдисон сквер-гарден, где я должен был затмить и превзойти призовых сибирских волкодавов.

Скажу про квартиру. Дом был обыкновенный нью-йоркский: вестибюль вымощен паросским мрамором, а выше первого этажа полы булыжные. До нашей квартиры было три — не скажу пролета — пролаза. Меблировка собственная; старинный позапрошлогодний гостиный гарнитур, живописные хромолитографии с гейшами в гарлемском чайном домике, каучуконос и супруг.

Чтоб мне Сириуса не видать! Вот уж злосчастный двуногий! Такой невзрачный рыжеватый человечишка с баками вроде моих. Подбашмачник! Курица его голым клювом заклюет! Да что курица — клюй его все туканы, фламинго и пеликаны, он бы и голоса не повысил. Он вытирал посуду и тихо слушал, как моя хозяйка высказывалась насчет дешевых затасканных тряпок, которые мадам в беличьей шубке со второго этажа нахально развешивает сушиться.

И каждый вечер, усаживаясь ужинать, она гнала его на улицу выгуливать меня.

Если б мужчины знали, как женщины проводят время наедине с собой, никто бы и не подумал жениться. Новости из жизни худющей, как скелет, Лоры Лин Джибби (пародийное изменение имени американской писательницы Лоры Джин Либби, автора множества сентиментальных романов, 1862 – 1924), каленый арахис, шею немножечко миндальным молоком, гора грязной посуды, полчаса болтовни с мороженщиком, разрытый ворох старых писем, один-другой маринованный огурчик и пара бутылок портеру, битый час подглядывания за квартирой напротив сквозь прореху в шторе — вот примерно и все, чем они занимаются. За двадцать минут до прихода мужа с работы дом наскоро прибирается, шиньон кое-как подправляется, вытаскивается и разбрасывается такое-сякое