10 нетрезвых ЧП [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать онлайн

- 10 нетрезвых ЧП 72 Кб, 22с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Николай Михайлович Сухомозский

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

10 НЕТРЕЗВЫХ ЧП


ЧП 1. Выкрутасы на спирту

(1968 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

С утра Оксана Ивженко из нашей компании уезжает на учебу в Киев – с первого захода поступила в сельскохозяйственную академию. Само собой, отравляемся ее провожать: Люба Скаленко, Галя Медведева и я.

До отправления автобуса – около часа. Естественно, заходим в буфет – раздавить под пирожки бутылочку-другую вина, полирнуться пивом. Пока все это приношу к столу, там уже стоит бутылка. А поскольку все провожающие, как говорится, без ручной клади, достала тару из сумки Оксана.

- Самогон? – спрашиваю.

- Обижаешь! – раздается в ответ.

- А что же тогда?

- Спирт. Чистейший!

Прикупили еще лимонада и «провожание» началось. К появлению автобуса столик от выпивки-пирожков мы освободили подчистую. Дальше у меня начались провалы в памяти.

Оксана занимает свое место, машет нам рукой…

Мы с Любой и Галкой хохочем, как придурки…

Я уже один в городском парке пытаюсь справить малую нужду в женской кабине, откуда, на ходу подтягивая панталоны, выскакивает ошарашенная женщина…

Я на кладбище пытаюсь обнять встречную девушку, она меня толкает, я падаю и …засыпаю…

Просыпаюсь, когда солнце уже в зените. Все также практически ничего не соображаю, но маршрут передвижения - в направлении родительского дома – не меняю…

Хата Раисы Б., девушки, с которой я встречаюсь. Решаю зайти и пересидеть, пока протрезвею. Но как попасть во двор сообразить не могу. И начинаю …перелезать через калитку. В какой-то момент она не выдерживает моего веса, и …распахивается. Я со всей дури падаю во двор…

Дом закрыт. Иду в летнюю кухню, чтобы залечь на отдых там. Увы, старенький диван, куда я собирался прилечь, занят десятками банок закатки. Мне приходит в голову мысль, что это какой-то враг нарочно все сделал так, чтобы я не смог протрезветь. Ну, так получай! И я начинаю методично бить стекло. Содержимое разлетается во се стороны, включая стены…

Захожу во двор Агафьи – ближайшей, через забор, соседки родителей. Собака, захлебываясь лаем, буквально рвет цепь. Ах, так! Сосед тебе не нравится?! Начинаю бить животное ногами. Да так прицельно, что пес уже через пару минут, поджав хвост, залез в будку. А я с видом воина-победителя уселся на нее сверху. И между ног заглядываю внутрь, чтобы отметь, что собака дрожит всем телом. Мне становится жалко несчастную – замерзла-то! – и я начинаю снимать с себя выходной шерстяной пуловер. Голова отчего-то никак не желает пролезать в вырез, и я со злости рву одежку на груди. Снимаю пуловер и засовываю в будку – пусть пес греется…

Прихожу в себя из-за чьих-то тревожных голосов. Открываю глаза. Взгляд упирается то ли в солому, что ли в камыш. Вокруг – сумрак. Но через некие щели пробиваются слабые солнечные лучи. Ничего не могу понять. Где я?!

Вслушиваюсь в зазвучавшие с новой силой голоса. Кажется, это отец и мать.

Медленно – в голове работаю кузнецы – поднимаюсь. Оглядываюсь. И понимаю, что нахожусь на чердаке.

Выглядываю в щелочку неплотной кровли. И вижу …собственный двор и родителей. Ага, значит, я на чердаке соседского сарая. Нужно идти домой – узнать, что там стряслось. Подхожу к лазу, чтобы спуститься вниз. Увы, стремянки не наблюдается. Выходит, я сюда забрался без нее?!! Ни финна себе рекорд!

Повиснув на руках, сигаю вниз. И отправляюсь домой.

Отец с матерью, уверенные, что я только из города, растерянно рассказывают:

- Только что пришли на обед. Дверь в коридор открыта. Подумали, что ты уже вернулся. Но в коридоре кто-то разбил электролампочку. Прямо в патроне. Причем предварительно – самоубийца, что ли? – включил свет. Внутренняя дверь закрыта, однако в ней торчит ключ. В доме, на первый взгляд, ничего не пропало. Милицию, что ли, вызвать?

Я понимаю, что перечисленные «художества» - моих рук дело. Видимо, я добрался домой, но попасть внутрь не смог. А свет среди дня включил, чтобы попасть в замочную скважину. А уже потом отправился на чердак соседского сарая.

Вечером, после того, как родители вернулись с работы, а я немного оклемался, мы с матерью пошли следами моего геройства – извиняться перед людьми.


ЧП 2. Карась-трубочист

(1969 год; в/ч 32154, с. Жеребково, Ананьевский р-н, Одесская обл., УССР)

Прошло полгода пребывания в рядах Вооруженных Сил. Я по неписанной армейской градации уже не салага, а карась. И после отбоя впервые рванул в самоволку. Для храбрости перед «дальним походом» крепко поддал. Заснеженным полем добрался в соседнюю деревню (в Жеребково жил почти весь командный состав и была велика вероятность вляпаться). Предосторожности ради заглянул в окно клуба. И, к своему огорчению, увидел там нескольких старослужащих из своего взвода. Зайти не рискнул – во-первых, они бы меня тут же прогнали, во-вторых, за наглость на следующий день устроили бы «темную».

Не солоно хлебавши, двинулся назад. Увы, к этому времени опьянел настолько, что не мог понять, в какую сторону идти. Уже заболели ноги, а вокруг, куда ни глянь, – темень и пугающая тишина. В пьяной голове – одна-единственная трезвая мысль: не останавливаться, не падать, а то замерзну. Еще с полчаса блужданий, и я уже жажду …встречи с патрулем – леший с ней с гауптвахтой, зато гарантированно останусь живым!

Наконец впереди забрезжил какой-то свет. Ума хватает, чтобы понять: если в этой снежной круговерти он появился, значит, там есть люди. И я побрел на «маяк». Вот и населенный пункт. Какой, пока не узнаю, но понимаю: скорее всего, Жеребково. Да и какая, к черту, разница?! Главное, я – среди людей. Вдруг команда:

– Сухомозский, стой!

Не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять – это патруль. Однако ситуация изменилась, смерть мне уже не грозит, поэтому и встреча с патрулем – ни к чему.

И я сломя голову бросаюсь бежать (не соображаю, что меня ведь все равно уже «вычислили»). Сзади слышу топот – погоня. Перемахиваю через забор, второй (откуда и координация движений появилась – перед этим ведь на ровном месте падал). Патрульные, чувствую, не отстают.

Вдруг впереди – очень яркий свет. Успеваю разглядеть, что это электрическая лампочка. Несколько человек гражданских. Сзади снова орут мою фамилию. Не раздумывая, ныряю в спасительную, как мне кажется, дверь. Бегу узким коридором, несколько раз поворачиваю. В голове еще мелькает мысль: как в этом лабиринте найду дорогу обратно?

Впереди – тупик. Нет, слева – приоткрытая дверь. А сзади – «топот копыт» и тяжелое дыхание разозленных патрульных. Ныряю в дверь. Полутьма, дощатый пол. Несколько человек с удивлением уставляются на меня. За ними – большая печка.

Решение зреет мгновенно. Я открываю дверцу (слава богу, печку не топили!) и сую в нее голову, пытаясь забраться туда всем телом. Чтобы, естественно, спрятаться.

Слышу какой-то шум (голова-то в печке – слышимость не ахти). Кто-то хватает меня за ноги и начинает вытаскивать. Растопырив локти, упираюсь. Однако потихоньку враги берут верх. И тут там, вне топки, кто-то приходит мне на помощь: схватив за ноги, начинает заталкивать назад в печку. Мне это, с одной стороны, приятно, с другой, не очень. Ведь мною, по сути, очищают от сажи топку.

Наконец патруль берет верх и извлекает меня – похожего на негра – из печки. И тут раздается шквал смеха. Я ничего не понимаю. И лишь, как говорится, разув привыкшие к полутемноте глаза, вижу …зал сельского клуба, полный народу. Он-то и хохочет, хватаясь за животы и вытирая слезы.

Оказывается, спасаясь от погони, я забежал через черный ход в клуб и выскочил на сцену. Где самодеятельные артисты в это время играли спектакль. И когда по ходу действия на сцену вылетел сначала один солдат, потом еще несколько и… (см. выше), зрители поначалу решили, что происходящее – эпизод постановки. Тем более что на помощь мне пришла одна из занятых в роли, не давая патрульным извлечь меня из жерла топки.

Когда же в ситуации разобрались, грянул гомерический хохот, подкрепленный нехилыми аплодисментами. Пожалуй, это был единственный случай в моей жизни, когда мне, находящемуся на сцене, так искренне и неистово хлопали зрители.


ЧП 3. Водевиль после самоволки

(1971 год; в/ч 56653, п. Косулино-1, Белоярский р-н, Свердловская обл., РСФСР)

Февраль. После отбоя ухожу в самоволку (сколько их было за службу – не счесть!), особо не скрываясь: дневалит салага, а я – старик.

Проходит около часа. Мы распиваем уже третью бутылку. Вдруг стук в дверь. Замолкаем. Снова стук. Чтобы это значило? За дверью раздается голос моего дружка Мишки Рассказова: «Николай, тебя ищут!». И – тишина.

Быстро собираюсь и, оглядываясь по сторонам, пробираюсь к части. Перемахиваю через забор. Рядом – казарма соседней роты. Осторожно заглядываю в окно дневального. Там – знакомый сержант. Захожу. Он таращит на меня глаза – глубокая ночь все-таки.

– Позвоню нашему дневальному, – киваю на телефон. – Меня якобы ищут, хочу узнать что к чему.

– Валяй, звони! – машет рукой сержант, хотя по уставу должен меня задержать.

Набираю номер. Трубку, естественно, поднимает тот салага-дневальный.

– Что, меня ищут? – спрашиваю.

– Ищут, ищут, Сухомозский! – раздается в трубке голос ротного (как я забыл, что параллельный телефон стоит у него в кабинете? С другой стороны, откуда мне было знать, что в три часа ночи тот находится на службе). – Давай, мотай сюда, мы тебя уже давно ждем!

Пулей вылетаю из помещения. И – короткими перебежками – к своему: сдаваться не намерен. Подбираюсь к окну, у которого стоит кровать Мишки Рассказова. Несмотря на собачий холод, начинаю сбрасывать с себя одежду, пряча ее в ближайшем кусте. Параллельно тихонько стучу, понимая, что дружок после того, как меня предупредил, уснуть еще не успел. Он поднимает голову, подходит к окну и открывает его. Я забираюсь внутрь. Мишка коротко обрисовывает ситуацию: здесь, кроме ротного, еще и старшина - злые, как черти. А мне ведь и здесь нужно на второй этаж. И тут я замечаю пустующую кровать: ее владелец в наряде. И говорю другу:

– Я немедленно укладываюсь и делаю вид, что сплю. А ты иди к командиру и скажи: так, мол, и так, проснулся, пошел в туалет. По дороге спросил у дневального, что за шум? Он ответил: ушел в самоволку Сухомозский и его ищут. А какая, товарищ командир, может быть самоволка, если он весь вечер проболтал со мной в расположении нашего взвода, да и остался спать на свободной койке. А кто не верит, пусть сходит, посмотрит.

Мишка с идеей согласился (в горячке я не учел тот факт, что ротный слышал меня по телефону, а кровати сим средством связи не снабжены) и отправился «валять дурака».

Я лежу «сплю». Слышу шаги: по голосам узнаю – старшина и Мишка.

– Видите, – продолжает спасать меня друг. – Вон он на кровати! Как лег с вечера, так и лежит.

Старшина подходит и начинает бесцеремонно дергать меня за ногу:

– Поднимайся! И наверх – к ротному!

Я долго протираю глаза, страшно «удивляюсь», что нахожусь не у себя во взводе, потом «вспоминаю», что болтал здесь с другом и остался, что, хотя и является нарушением, но не шибко большим.

Старшине моя комедия надоедает, и он злобно шипит:

– Или ты мигом одеваешься, и мы дружно шагаем к командиру, или я даю общую команду «Подъем!» Посмотрим, как ребята тебя за это отблагодарят.

Я с обиженным видом поднимаюсь, продолжая все так же недоуменно хлопать ресницами. И тут вспоминаю, что моя форма, включая сапоги, остались в кустах на улице. Не растерявшись, беру Мишкину гимнастерку и с трудом ее напяливаю – размер меньше. Мы уходим, и старшина роняет сквозь зубы:

– Ты, Рассказов, тоже одевайся и поднимайся наверх, защитник хренов!

Уже на полдороги мой сопровождающий замечает, что не сходящаяся на мне гимнастерка явно с чужого плеча.

– Ты чью форму натянул, чучело?! А ну, поворачивай назад – наденешь свою.

Возвращаемся. И видим, что кровать Рассказова …пуста. И его нигде не видно. Тут старшина замечает приоткрытое окно.

– Е…, – ругается вполголоса.

Я его понимаю: среди ночи, да еще во время разборки ЧП в присутствии двух командиров уйти в самоволку – это более чем круто.

И только я знаю правду. Мишке ведь, чтобы подняться к ротному, как велел старшина, не было во что одеться. И он полез в окно за моей формой, чтобы облачиться в нее.

Между тем старшина, как ошпаренный бросается к выходу из казармы. А я к окну. Вылетев на всех парах, старшина увидел Рассказова, мирно …натягивающего штаны.

– Ты что здесь делаешь? – опешил командир, не врубаясь, что происходит.

– Как что? – переспросил Мишка. – Разве не видите? Одеваюсь. Чтобы идти к ротному (это среди ночи и на 30-градусном морозе!)

Как выяснилось позже, меня заложил салага-дневальный, за что получил 10-дневный отпуск домой.

А мы с Мишкой – по 15 суток гауптвахты.

Причем я – одиночки.


ЧП 4. Мотоциклист-баран и новые ворота

(1972 год; совхоз «Боскольский», Комсомольский р-н, КазССР)

Стройотряд. Я – его командир. Накануне закрывал наряды с прорабом. «Назакрывались» так, что все (был еще один из местных бригадиров) буквально выползли на улицу. Встала дилемма: как добраться в поселок (прорабская расположена на объекте – в поле)? Нет, бригадирский мотоцикл с коляской стоял тут как тут. Но кому техникой управлять?

Прораб уж очень шустро как для его состояния взобрался на заднее сиденье и заплетающимся языком, почти как Гагарин, скомандовал:

– Поехали!

Я прицелился было пристроиться в коляске. Однако мои поползновения – откуда только силы взялись?! – прервал владелец мотоцикла:

– Не-а, здесь я буду сидеть!

И едва не головой нырнул в коляску.

- Да вы что, мужики? – то ли возмутился, то ли взмолился ваш слуга. – Я ведь ни разу в жизни не водил мотоцикл!

- Всегда что-то бывает впервые! – изрек прораб. – Так что давай смелее – прокати нас с ветерком, авось полегчает.

После некоторых колебаний и настойчивых требований собутыльников ехать, я, заведя колымагу, взгромоздился на сиденье.

– Ты, главное, руль крепче держи, – подал голос из коляски бригадир. – А скорости я буду переключать рукой прямо отсюда. Вот этим, – потрогал он пальцем ножной (оказывается, есть и такой!) переключатель.

С горем пополам, не с первого раза (двигатель неоднократно глох), тронулись. Газа добавляю чуть-чуть – чтобы только ехать. Но недовольный бригадир, все время переключает рычаг на более высокую передачу, чтобы хоть таким макаром увеличить скорость. Рывками и под аккомпанемент прорабского мата движемся.

Помню, уже в поселке встретили огромную ораву учеников – как раз закончились занятия в школе. Потом – стадо коров. И тех, и других – о, чудо! – миную благополучно.

Правда, чуть дальше съехали в кювет и перевернулись. Слава богу, все обошлось – скорость-то я продолжал держать минимальную.

Подняли с более трезвым бригадиром мотоцикл и прораба, снова расселись по местам и двинули дальше – домой к шефу.

Честно говоря, рулить я уже не отказывался – ей богу, понравилось.

Вот и частный дом прораба. Во дворе - его сынишка с товарищем. Бригадир кричит, чтобы они открыли ворота. Величественно въезжаю, делаю круг. Выжимаю сцепление (недаром в свое время окончил курсы трактористов-машинистов), нажимаю тормоз. Мотоцикл останавливается, как тот баран, глядя фарой на новые ворота.

Появившаяся супруга прораба и бригадир снимают с заднего сиденья хозяина положения (все это время одна моя рука нажимает на тормоз, а другая выжимает сцепление). Увидев же, что операция «Эвакуация» завершена, я облегченно вздыхаю и …сам оставляю мотоцикл. А тот, сволочь, как рванет на ворота. И только повалив их, глохнет.

Несмотря на такой финал забавы, прораб дал команду жене метать на стол побыстрее и побольше закусок и выпивки. И мы еще не раз подняли стаканы за упокой прорабских ворот и мое умение водить мотоцикл, да еще с коляской.


ЧП 5. 10000 счастливых улыбок минус 1

(1980 год; г. Чарджоу, ТССР)

26 декабря ближе к концу рабочего дня меня пригласил главный редактор и сказал:

– Срочно нужен праздничный материал в новогодний номер!

– Но я свой уже давно сдал!

– Молодец! Но этого мало. Нужен еще один!

– Так есть же люди, которые еще и по одному не сдали! – попытался было возразить я, прекрасно понимая тщетность своих усилий: просто так в кабинет главного не приглашают.

– Знаю! С ними мы поговорим уже в новом году. А ты получай командировочные и сегодня же вечером выезжай в Чарджоу. Это задание ЦК! Там за год вручили ключи от квартир невероятному количеству новоселов. Об этом и должен быть твой репортаж. На все про все – два дня. 29-го материал должен лежать на столе у ответственного секретаря.

Делать нечего. К 20.00 я уже сидел в вагоне, время от времени ощупывая внутренний карман пиджака, – там, кроме командировочных, лежало две сотни кровных. Конец года, могут выбросить дефицит, вот и куплю подарок супруге.

Да, поскольку билет я брал буквально перед отходом поезда, то в кассе нашелся лишь плацкартный.

Попутчиками оказались майор и капитанша МВД и какой-то парень. С первыми двумя у нас сразу же завязался непринужденный разговор, в том и числе и об общих знакомых, которые, конечно же, нашлись. Да и дело, по которому служивые направлялись в Чарджоу, оказалось более чем интересным (особенно для журналиста): в тамошней тюрьме некий рецидивист, отбывая срок, женился, родил с супругой ребенка и, по оперативной информации, время от времени даже посещал рестораны.

Я сразу же загорелся идеей написать материал. Однако попутчики несколько охладили мой пыл: вряд ли такую информацию захотят «засветить» в прессе.

Четвертый пассажир практически сразу же забрался на верхнюю полку и уснул. Совсем немного посидела и капитанша. А мы с майором распили без малого литр водки за приближающийся Новый год.

Укладываясь спать и глядя на два кителя с милицейскими погонами, висящими в нашем закутке, я расслабился: кто сюда ночью сунется? И, в нарушение сложившейся традиции, прятать портмоне в подушку не стал - оставил во внутреннем кармане пиджака.

Проснулся от того, что данный предмет одежды накрывал мою голову и стало трудно дышать. «От дерганий поезда сорвался с крючка» – подумал я. Но на всякий случай сунул руку в карман. Увы, портмоне исчезло. Хотел сунуть ноги в сапожки и …не обнаружил и их. Внутри все оборвалось: зимой, пусть и туркменской, добираться с вокзала босиком – перспектива не из самых приятных. К счастью, обувь нашлась: ее закрывал наполовину сползший с полки матрас.

Когда поделился «радостной» новостью с работниками МВД, то заметил, что к этой информации они отнеслись несколько скептически. В смысле, безоговорочно в нее не поверили. Впрочем, я их понимал: им ли не знать ловкачей, которые под таким вот предлогом одалживаются у попутчиков. Поэтому просить денежку не стал, хотя в Чарджоу ехал впервые в жизни.

К тому же, в одном из боковых карманов я обнаружил четыре монеты по 20 копеек, так что совсем без денег не был.

Ребят из МВД, само собой, встречали представители областного управления.

– Ты куда? – спросил майор.

– В обком партии!

– Садись, подвезем – нам по пути!

Подхожу к главному зданию областного центра. И чувствую – здесь что-то не то: ни машин, ни охраны, ни прилично одетого народа. Шляются люди, похожие на грузчиков. Интересуюсь, это ли обком КПТ?

– Со вчерашнего дня – нет! – радостно так отвечают.

– Как это? – опешил я.

– А строители новогодний подарок подготовили – новое здание.

– И где оно находится?

– Честно говоря, удобным местом не назовешь – на самой окраине города. Но по проекту Чарджоу именно в ту сторону будет застраиваться, поэтому начальство и выдвинулось на передовые позиции. Вот оставшуюся мебель перевозим.

Настроение мое подупало окончательно. Что делать? Как быть?

Узнаю, где находится редакция «Чарджоуской правды». К счастью, недалеко. Иду туда: чтобы позвонить нашему собкору. Прихожу, звоню. Никто трубки не берет. Ребята из местной газеты говорят, что он сегодня уехал в Ашхабад. Круг замкнулся.

Но ведь не выполнить редакционное задание я не могу. Узнаю у местных журналистов координаты домостроительного комбината, каким транспортом туда добираться. По дороге покупаю два беляша (со вчерашнего вечера ничего не ел), ровно наполовину уменьшив сумму своего капитала, и отправляюсь собирать материал …для праздничного репортажа.

Слава богу, у меня никто не потребовал удостоверения – его ведь тоже утащили. Везде повозили, все показали и даже накормили. Расставаясь, я попросил подбросить меня снова к редакции: у кого, как не у коллег, искать поддержки?

Рассказал им правду и попросил одолжить от четвертака до сорока рублей. Мне их вскоре вручили, взяв из партийных взносов. Теперь оставалось организовать ночлег.

Попасть в гостиницу без брони да еще без каких-либо документов (Чарджоу – город приграничный) нечего было и надеяться. Поэтому я позвонил из редакции в обком заведующему отделом строительства. Ответственный секретарь издания подтвердила в трубку, что на проводе – не какой-то проходимец, а журналист из республиканской партийной газеты, попавший в неприятную ситуацию. Я, в свою очередь, попросил его позвонить в гостиницу, чтобы меня поселили по обкомовской брони. Тот пообещал. У меня, что называется, гора свалилась с плеч: материал, по сути, взят (осталось получить комментарии), место ночевки определено, в кармане деньги, в том числе, и на обратный билет. Так что я со спокойно душой провел пару часов в небесполезных беседах с коллегами. Не обошлось и без предпраздничной рюмочки.

Вечером подтягиваюсь в гостиницу. Занимаю место у стойки. Подходит очередь. Называя фамилию, ссылаюсь на обкомовскую бронь. Увы, таковой …не оказывается. Просьба проверить еще раз успехом не увенчивается: того, чего нет в природе, не найдешь, как дотошно искать не будешь.

Что делать? Можно попытаться сунуть администратору барашка в бумажке, упросить ее поселить всего до утра. Да ведь у меня нет никакого документа. А без него, в припограничье нечего рассчитывать на полукриминальную услугу: а ну, как я впоследствии окажусь шпионом?

– Ты что, тоже поселяешься?! – тронул кто-то меня за плечо.

Оборачиваюсь. Позади – улыбающаяся пара: майор с капитаншей. Естественно, в сопровождении местного полковника. Приехали заселяться.

Делать нечего – объясняю свою новую нелепую ситуацию. И сдается, процент недоверия у моих попутчиков растет. А у меня вся надежда в столь позднее время – только на них. Наконец они, пошептавшись, решаются: полковник просит администратора поселить меня по броне облУВД под его личную ответственность.

Утром добираюсь в новое здание обкома, иду к секретарю по промышленности и транспорту. Во-первых, чтобы получить комментарий по строительным делам и, во-вторых, чтобы он дал команду в аэропорт отправить меня без документов (ехать назад снова поездом не было ни малейшего желания).

Он верит мне на слово (предлагаю набрать по «вертушке» главного редактора, который подтвердит, что я есть я). При мне куда-то звонит, просит отправить (звучит моя фамилия) ближайшим рейсом в Ашхабад. Говорит, к кому обратиться в аэропорту.

Получив комментарий по строительству жилья в области, отправляюсь в аэропорт.

Дверь в кабинет с названной мне фамилией закрыта. Нервно жду. Время, как назло, идет очень быстро. А моей палочки-выручалочки все нет. Вот уже и посадку объявляют. Я – в легкой панике. Оставаться еще в Чарджоу – никакого желания. Оно одно – быстрее бы отсюда убраться.

Наконец имярек появляется. Называю свою фамилию и наталкиваюсь на ничего не понимающий взгляд.

– Вам из обкома от Сапожкова звонили! – повторяю.

– Никто мне не звонил! Впервые слышу, что кого-то нужно отправить да еще без документов!

Я готов взорвать не только обком, но и весь город! Ведь самолет вот-вот взлетит.

– Давайте тогда вместе звонить секретарю! – говорю. – Только, пожалуйста, быстрее.

Набираем номер – трубку никто не поднимает.

– Вы знаете номер первого секретаря? Набирайте его! У меня праздничный репортаж, я не имею права сорвать выход новогоднего номер, – начинаю откровенно давить на психику. И трюк срабатывает.

– Не нужно беспокоить первого! Я вас и так посажу.

Уже через десять минут я смотрел на Чарджоу с высоты птичьего полета. Мысленно проливая слезу по своим 200 рэ.

Да, свой репортаж я назвал «10000 счастливых улыбок» (столько человек в областном центре справили в 1980 году новоселье). А, сдавая его в секретариат, грустно заметил:

– 10000 улыбок минус одна!

– Какая? – переспросила заместитель ответственного секретаря.

– Не какая, а чья. Так вот, моя, – пояснил я.

И это было правдой: праздничный репортаж настроения мне не добавил.


ЧП 6. Пикник с ножом в сердце

(1989 год; г. Геок-Тепе, Ашхабадская обл., ТССР)

В этот раз отдохнуть на лоне природы я, супруга и главный редактор «Туркменской искры» В. Слушник поехали в Геоктепинский район. Туда нас пригласил председатель колхоза, выходец из Украины. Кстати, замом у него трудится мой друг Рафиг Масимов. Так что компания подобралась тепленькая. Тем более что хозяин застолья прихватил свою жену и пригласил первого секретаря райкома партии, который должен был присоединиться немного позже.

Расположились у ручья в предгорьях Копетдага. И начали сравнивать температуру внутреннюю с окружающей (жара стояла за +40 в тени). По прошествии двух часов наш уже развеселый покой нарушили …появившийся УАЗик с милиционерами. Поговорить с ними поднялся, естественно, председатель колхоза – сидели-то на земле его хозяйства. Минут пять троица о чем-то тихо разговаривала. Наконец, представители закона сели в машину и уехали.

– Что им было нужно? – спросил кто-то из нас подошедшего Виталия.

– Первый не приедет! – странным голосом обронил тот.

– И что, послал милицию об этом предупредить?

– Предупредить башлык уже никого и никогда не сможет.

– Что произошло?!

– Его пятнадцать минут назад зарезали на пороге собственного дома. Думаю, он, вернувшись из райкома, как раз собирался сюда.

Вот это отдых. К тому же, еще чего доброго, попадем в свидетели. Придется говорить, что он был приглашен в нашу компанию. Начнут выяснять, а не было ли у кого мотивов для подобного преступления. Врагу такого, зная профессиональный уровень туркменских следователей, не пожелаешь.

Делать нечего: затушили дрова в мангале, собрали выпивку-закуску и тронулись по домам. В препаршивейшем, конечно, настроении.

Во-первых, чудовищно само случившееся. А во-вторых, убили не кого-нибудь, а первого секретаря райкома. Подобного, наверное, здесь со времен басмачей не было.

Скорее всего, не совсем ладно с перестройкой.


ЧП 7. Саквояж-сиротка

(1993 год; г. Иркутск, РФ)

Проснулся в гостиничном номере с адской болью в голове и, несмотря на довольно-таки низкую температуру, весь в поту. Первое – следствие вчерашних алкогольных возлияний. Второе – страх, что, будучи в изрядном подпитии, потерял внушительных размеров дорожный саквояж.

Медленно, умоляя неизвестно кого, скользил взглядом по периметру стен. И, о спасение! Тот стоял у платяного шкафа, что позволило мне с чистой совестью облегченно вздохнуть.

В противном случае, наверняка, пришлось бы стреляться!

Вернемся, однако, во вчера. Конец рабочего дня. У партнеров шефа я получил полную сумку наличности для транспортировки в Екатеринбург. Только собрался уходить, как в бухгалтерию зашел молодой человек.

– Знакомьтесь, мой муж! – представила главный бухгалтер.

Познакомились. Разговорились. Хозяйка кабинета начала собираться домой (супруг заехал именно с этой целью). Уже на улице спонтанно возникла идея поехать к ним домой вместе и там поужинать.

Сказано – сделано.

За ужином мы с хозяином высосали две бутылки бренди. И я засобирался в гостиницу. А поскольку приглашающая сторона жила у черта на куличках, то они вывели меня до ближайшей (естественно, конечной) остановки троллейбуса. И я отчалил.

Пришел в себя только утром (см. начало записи). Начал восстанавливать ход событий. Полной картины так и не восстановил. Помнил только, что людей в троллейбус – время позднее – набилось видимо-невидимо. Что саквояж какое-то время стояла на полу. Что…

Впрочем, больше ничего вспомнить не удалось.

И лишь продирал мороз по коже, когда я представлял, что ее мог запросто взять любой из пассажиров – я бы, пожалуй, этого и не заметил…


ЧП 8. Кошелек или…

(1995 год; г. Макеевка, Донецкая обл., Украина)

Не государственному изданию, каковым является «Вечерняя Макеевка», где я уже второй год тружусь заместителем главного редактора, из всех ситуаций приходится выкручиваться самому. Нет денег на зарплату? Увеличивайте тираж и его реализацию. Вышли из строя сразу несколько компьютеров? Приобретайте новые. Проблемы с бензином? Ходите пешком. А уж если кончилась бумага, или покупайте очередную партию, или прекращайте выпуск газеты. Как говорится, вольному – воля!

Надо отдать ей, главному редактору Людмиле Ольховской, должное: ни разу ни одна ситуация масштаба катастрофы не приобретала.

Вот и в этот раз заканчивалась бумага (кстати, рулоны хранились в коридоре редакции, так что любой сотрудник ежедневно видел, как тает запас). Шефица где-то разузнала, что на Жидачевском целлюлозно-бумажном комбинате в разгаре – реконструкция. Самый раз «под шумок» попытаться рассчитаться не деньгами, а необходимыми стройматериалами. Такое задание я и получил.

По телефону связался с львовянами. Вскоре выяснил, что они остро нуждаются в арматуре и согласны на нее обменять бумагу. И уже через сутки сопровождал длинномер, под завязку груженный продукцией местного металлургического предприятия (см. «????»).

Несмотря на то, что выехали с самого утра, в Жидачев прибыли к концу рабочего дня. И я сразу – в цех, выпускающий газетную бумагу. Начальник Петр, к счастью, оказался в своем кабинете. Мы быстро нашли общий язык. Тут же последовал звонок на предмет размещения меня с водителем в комбинатовской гостинице, на разгрузку арматуры и на переоснащение бумагоделательных машин с формата А-2 на нужный мне формат А-3. Убедившись, что указанные работы начались, мы (плюс клерк из управления) отправились поселяться. По дороге заскочили в магазин и затарились выпивкой-снедью, включая солидный шмат сырой свинины («Нам ее приготовят).

Не успел я оформиться, как подтянулся водитель, остававшийся на некоторое время в районе разгрузки: вдруг придется куда-нибудь в сторону сдать.

И покатился пир. Гудели далеко за полночь. Причем посылали гонца еще за колбасой, водкой и пивом. Под конец клерк из управления вообще не стоял на ногах. Петр, между тем, не забывал время от времени, между тостами, перезванивать в цех и интересоваться, как двигается работа, сумеют ли к утру выполнить «макеевский заказ».

К 7.00 я, как и договаривались, появился на предприятии (водитель, стеная, обещал подойти через полчасика). Машина стояла загруженной! Туда-сюда – и можно было двигать в обратный путь. И вот появляется начальник цеха, продемонстрировавший накануне просто блестящий стиль руководства. Не успел я его за это как следует поблагодарить, как услышал неожиданный вопрос:

- Ты ничего в номере не находил?

- Нет! А что?

- Да свой кошелек вчера потерял. Прикинул – это могло произойти только в гостинице»

- А давай Васе перезвоним. Может, он еще не вышел... Пусть осмотрится. Я-то вглядывался в интерьер не очень.

Дозваниваемся. Я объясняю ситуацию и прошу водителя тщательно обыскать номер. Минут через двадцать он появляется пред наши очи и докладывает:

- Нигде нет!

Начальник цеха, между тем, был обеспокоен не на шутку. Мне в голову полезли разные непричесанные мысли. А если портмоне трескался от банкнот? И первые подозрения падают на нас с водителем. Обидно! Мы ведь только вчера познакомились – чужие, по сути, не знающие ничего друг о друге люди.

И что удивляться, если таковое подозрение, действительно, возникло, если я сам нет-нет да и подумаю: а вдруг водитель соврал, соблазнившись крупной суммой? Хотя на 90 процентов уверен, что потерял кошелек Анатолий по дороге от гостиницы к месту жительства. Но не произнесешь же этого вслух: решит, что таким нехитрым способом я перевожу стрелки… Короче, ситуация складывалась – злейшему врагу не пожелаешь.

- Отправляемся все вместе в гостиницу, - командует начальник цеха. – Поищем пропажу еще раз – уже сообща.

Сказать, что мы едва не все пружины пересчитали на панцирной сетке кровати – значит, ничего не сказать. Увы, кошелька нигде не было. Если бы в центре не оказались мы с водителем, я бы смело назвал ситуацию комедией положений. Но нам было не до смеха.

И вдруг Петр говорит своему водителю:

- Пригласи сюда дежурную!

Через пару минут в номере появляется женщина.

- Слушаю вас!

Без тени сомнения в голосе тот произносит:

- Вчера здесь дежурила эта – с французской фигурой. Позвони ей домой – пусть несет кошелек!

- Какой кошелек? - удивилась служащая гостиницы.

- Она знает, какой! И скажи, что если не вернет – ей будет хуже! Этот кошелек – мой.

Мы непонимающе переглянулись с Василием. Во вчера еще взрывавшемся хохотом номере повисло тягостное молчание.

Еще минут через десять дверь открылась. И новая дежурная произнесла:

- Сейчас принесет. Она думала, что его потеряли жильцы, которые занимали номер до них (кивок в нашу с Василием сторону). И решила сделать презент мужу.


ЧП 9. Дипломатический скандал

(1997 год; г. Киев, Украина)

Из Ашхабада позвонил главный редактор «Туркменской искры» Балкан Гафуров и сказал, что собирается в командировку в Киев – вести переговоры с руководством «Итеры» по поводу создания некой магистральной газеты. Поскольку с ним мы давно были хорошими товарищами, известие обрадовало. Я, в свою очередь, предупредил о приятном во всех отношениях визите Степана Романюка (он в свое время работал замом у Балкана, когда тот возглавлял республиканскую туркменскую молодежную газету).

Накануне гость позвонил и сообщил, что его в аэропорту встретят работники посольства, и он уже оттуда свяжется с нами.

И вот – долгожданный звонок. А у меня – выпуск газеты. И я один. Вообще один! Кроме наборщиков, верстальщиков, редакция никаким штатом не располагает. Если выйду хотя бы на час, график срывается однозначно.

Да и вообще в номере – полно дыр, ставить нечего, надо писать. Но ведь гостю этого не скажешь: не по-людски как-то получается. Перезваниваю Степану (мы находимся в разных концах Киева). Тот обещает поехать в посольство, благо у него и машины есть – в отличие от меня.

Часа через полтора – снова звонок. Балкан из посольства. С вопросом, где же, черт возьми, мы находимся, почему так долго едем?

И этот круг «Балкан – я – Степан» повторился в течение дня раз пять. Иными словами, до посольства, вернее, уже до гостиницы, мы добрались к шести вечера. Я буквально сгорал со стыда: после пятнадцати лет, прожитых в Туркмении, ибо хорошо знал, как там встречают гостей, с каким благоговением к ним относятся. И тут вдруг – такое едва не пренебрежение.

У гостя был секретарь посольства. И хотя Балкан, кажется, искренне принял наши извинения, дипломат продолжал смотреть осуждающе.

Из гостиницы все поехали в «Итеру». Оттуда вышли около 20.00. Встал вопрос: что дальше? Я пригласил к себе домой. Однако публика дружно отказалась тащиться на неблизкий Виноградарь. После долгих дебатов секретарь посольства настоял, что первым угощает он. И пригласил в хорошо известный ему небольшой частный ресторанчик в центре Киева.

Идти туда я очень не хотел. Одно дело – Балкан. И совершенно другое – человек, с которым ты первый раз в жизни видишься. С какой стати он должен меня угощать?!

Однако переспорить компанию не удалось. Остановились на том, что каждый последующий день стол накрывает другой из нашей компании.

Когда мы уже порядочно «заправились», секретарь начал время от времени бросать фразы типа «Балкан, да какие они друзья? Даже встретить не захотели!»; «Все инородцы к нам так относятся».

А месседж «Им на тебя наплевать, а вот пожрать и выпить на халяву – тут как тут!» окончательно вывел меня из себя. Так меня в жизни еще никто не унижал. Шепчу Степану, что нам лучше уйти. Тот не соглашается: мол, мало ли что мужик по пьяни сболтнул.

От следующего блюда я отказался (ситуация усугублялась тем, что денег у меня после покупки квартиры не только с собой, но и дома не было). Конечно, если бы в кармане приятно похрустывало, я бы отнюдь не дипломатически послал секретаря, расплатился и ушел. А так… Так я стал заложником весьма подлой ситуации.

Разговор, между тем, за столом накалялся (Балкан участия в нем не принимал). Снова говорю Степану:

– Расплатись, пожалуйста, и я уйду! Деньги – вычтешь из моей зарплаты. Пусть это будет мое угощение!

Секретарь ехидно:

– Да, расплачивайтесь, расплачивайтесь!

Романюк лезет в карман, достает деньги. Зовет официанта:

– Счет!

Тот приносит. Степан считает купюры – немного не хватает. Шарит по карманам – больше ничего не находит. Секретарь, между тем, над нами откровенно хохочет.

– Слушай, – говорю вполголоса Степану. – Я с ними посижу, возьми такси, смотайся на работу, возьми бабок, сколько нужно (я потом расплачусь с тобой).

Степан ленится:

– Лучше я подойду к метрдотелю и попробую оставить в залог на недостающую сумму свои часы – они весьма дороги.

Идет. Договориться не удается. На нас с любопытством смотрит весь персонал – зал крохотный и людей больше нет. Степан возвращается, бросает свои деньги на стол и говорит секретарю:

– Кончай валять дурака! Добавь, я тебе завтра верну.

Балкан лезет в карман:

– В чем проблема, ребята? Никто никому ничего не должен и никто никого не угощал. Делите сумму на четверых – расплачиваемся и выметаемся.

– Да ты что, Балкан?! – возмущаюсь я. И снова – к Степану:

– Будь человеком, смотайся за деньгами! Тут ведь не так далеко.

Тот начинает подниматься. Секретарь посольства вытягивает деньги:

– Да что вы, не нужно. Я просто пошутил!

Я хватаю стакан, выплескиваю его содержимое тому в лицо, срываюсь с места и, одевшись, выбегаю из ресторана. Весь, конечно, морально оплеванный.

На второй день Степан мне говорит:

– Ты куда убежал? Секретарь тебя выходил искать. И все время извинялся...


ЧП 10. Лишение маршрутки водителя

(2000 год; г. Киев, Украина)

На работе, как обычно, остограммились – и не раз. Так что засиделись до сумерек. И тут я вспомнил, что обещал жене купить для кухни некую пластмассовую штуковину, снабженную ящиками.

Сажусь на метро «Печерская», еду – с пересадкой – до «Петровки». И почти в темноте мчусь в торговые ряды.

Большинство палаток уже, естественно, закрыто, но хозяева некоторых еще не закончили прятать товар. Подлетаю к одной, не торгуясь, приобретаю нужную «мебель» (в разобранном и упакованном виде) и, весь из себя довольный, иду на остановку.

Вот и нужная маршрутка марки «Газель». Поскольку багаж – более-менее солидных габаритов, интересуюсь у водителя:

- Я заплачу за два места и сяду, чтобы не мешать пассажирам в салоне, рядом с вами. Идет?

- А мне какая разница?! – равнодушно пожал тот плечами.

- Заметано, - подаю деньги.

Открыв правую дверцу кабины, терпеливо жду – время позднее! – пока салон не заполнят желающие ехать. Наконец – комплект!

Вот водитель открывает свою дверцу и начинает усаживаться на сиденье. Я торопливо, чтобы не задерживать «рейс», сую со всей нетрезвой силы вперед покупку, чтобы потом скромно пристроиться между нею и правой дверкой. И слышу дикий вопль водителя:

- Ты что, гад, делаешь?!

Ровным счетом ничего не понимаю: как же, и предварительно договорились, и уже оплатил за два места. Между тем, в обычно напряженном салоне начинает нарастать …хохот.

В чем дело?!

Что происходит?!!

Минута-другая, и ситуация, ко всеобщему удовлетворению, разъясняется. Оказывается, водитель, взгромоздившись на сидение, левую дверцу закрыть еще не успел. Я же в это мгновенья со всей дури толкнул в кабину оговоренную «мебель». А поскольку был нетрезв, то сильно переусердствовал. И …вытолкнул ее противоположной стороной водителя из маршрутки.

Мужик, к счастью, оказался вменяемым и не обиделся. А в салоне, пока мы ехали на Виноградарь, время от времени народ хихикал…