10 противоречивых поступков [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать онлайн

10 ПРОТИВОРЕЧИВЫХ ПОСТУПКОВ

Поступок 1. Мордобой с оттяжкой

(1974 год; салон автобуса «Киев - Овруч», УССР)

Ранняя весна. Меня выперли на заочное отделение, автоматически выселив из общежития. Жена на последней зимней сессии схлопотала тройку по одному из предметов и осталась без стипендии. В ожидании получения в июне ею диплома в финансовом плане перебиваемся, как можем. Эта недоаббревиатура расшифровывается следующим макаром: я пытаюсь подработать гонораром в любом издании, что весьма непросто, плюс регулярно наведываемся к моим родителям – за материальной поддержкой и продуктовой торбой и ее – за вторым. Наступила очередь Скребелич.

По студенческим билетам (мой не отобрали) приобрели два билета на Овруч и двинулись в полускорбный путь.

Старый ЛАЗ был полупуст. Поэтому мы с молодым задором расположились не на своих местах, а на полностью свободной заднем сидении (желающих сидеть тут без необходимости никогда не находились: во-первых, подбрасывает на каждой неровности, как на батуте, а, во-вторых, от двигателя снизу идет такая жара, что впору что-нибудь вялить). Едем себе (все нипочем!) – балдеем.

И вот на каком-то лесном участке автобус тормозит и в заднюю дверь, слегка запыхавшись, вваливается мужчина, годящийся нам в отцы. Плюхается на заднее сиденье, бесцеремонно нарушив наше относительное уединение. Но делать нечего: транспорт – общественный. Да и мы сами расположились не согласно купленным билетам, а у этого – оного вообще нет имеется.

Да, располагаемся мы в таком порядке: новенький – супруга – я.

Едем…

Вдруг жена, взглянув косо на соседа, подвинулась ближе ко мне. Взглядом спрашиваю «В чем дела?» Она жестом отвечает «Ничего».

Движемся дальше. Через какое-то время супруга вновь «подъезжает» ближе ко мне, благо, места хватает, да и я, естественно, не возражаю. Поскольку она буквально прилипла ко мне, а ЛАЗ ревет, как оглашенный, шепчу в ухо:

- В чем дело?

Она в том же ухо-стиле отвечает:

- Задел меня!

Как поступить? Встать и врезать по харе! Однако, а вдруг он нечаянно? Тем более, вдвое, а то и больше, старше меня, а старших мы приучены уважать. Короче, терзался я не хуже юного Вертера. Пока наглец в очередной раз не задел жену, на что на возмущенно отреагировала.

Только тут я молча поднялся и в с правой врезал «отцу» по роже – со смаком, да еще с оттяжкой. И та же, не проронив ни звука, сел на свое место, специально не поменявшись с супругой. Не далее, чем через минуту, «красавчик» крикнул водителю:

- Останови здесь и открой заднюю дверь!

Я внутренне собрался, готовый к любому выпаду с его стороны. Но мужик вышел из автобуса молча. Посреди леса.

А мы поехали дальше… Под мои внутренние самобичевания: в торец нужно было давать сразу.

Поступок 2. «На конфетки»

(1978 год; аэропорт «Борисполь», УССР)

Так получилось, что из отпуска возвращаюсь один (жена улетела раньше). Багажа набралось – ни рук, ни ног не хватает. Самый «увесистый», но и надежный, - допотопный чемодан (фибра + деревянные рейки по «периметру»). Естественно, даже дюжему молодцу, которым я являюсь, дотащить все это богатство к «пункту отправления» не по силам. Поэтому в Борисполь меня сопровождает отец.

Вот, наконец, и аэропорт. Прибываем тютелька в тютельку – в аккурат перед объявлением регистрации на красноводский рейс. Подходит моя очередь. По очереди сую багажные места на весы, исподволь наблюдая (привычка!) за их циферблатом. Все в ажуре – общий вес чуть не дотягивает до разрешенных для провоза бесплатно 30 килограммов. Так что доплачивать не придется.

И вдруг аэрослужащая изрекает:

- Багажа очень много! Часть придется оставить.

Ни слова не говоря в ответ, отхожу к отцу. Замечая боковым взглядом, как, перейдя к пустующей стойке, из колонны выглядывает «принципиалка». Видимо, боится, что я могу нажаловаться кому-то из ее начальства.

Отец, между тем, интересуется:

- Что такое?

- Утверждает, что груз зашкаливает и что-то тебе придется везти назад.

- И ничего нельзя сделать?! – Батю, похоже, подобная перспектива не радует.

- Ладно!

Возвращаюсь к стойке, на ходу доставая из кармана две троячки (однодневная зарплата). Протягиваю их:

- Возьмите на конфетки!

Она шустро прячет деньги в карман формы, штемпелюет мой билет и протягивает его вместе с картонками на сданный багаж. Да, еще не забывает пожелать приятного полета.

Поступок 3. Задушенная сенсация

(1983 год; г. Кировск, Ашхабадская обл., ТССР)

В республике – очередная компания. В этот раз – борьбы с наркоманией. От редакторов требуют активности. А ее при всем желании не шибко проявишь. Ибо, несмотря на то, что зелье повсеместно в Средней – и не только! - Азии распространено так же широко, как и употребление наса – жевательного табака, первое «развлечение» не афишируют. Более того, тщательно скрывают.

Попробуй – что-либо печатно докажи, если ты не врач-нарколог! Вот газетчикам и остается публиковать милицейские сводки на ставшую вдруг актуальной тему. Сухо, не интересно, однообразно – а что поделаешь?!

Результат - легко прогнозируемый: недовольны редактора, журналисты, не говоря уже о «рулевых» из партийных органов. Всем хочется «живого». А где его взять в столь щекотливой ситуации?! Не сообщишь же во всеуслышание секрет Полишинеля: опий традиционно дают даже карапузам – чтобы те не капризничали или не досаждали плачем.

И вот я отправляюсь в командировку – в Кировский район. Задание – всестороннее освещение хода уборки хлопка.

Встретили меня – чин-чинарем: как-никак – заместитель редактора областной партийной газеты. Обеспечили жильем, транспортом, дали сопровождающих – по выбору. Без всяких – в лоб! – сказал, что я хочу побывать не только у тех сельчан, кто ставит рекорды, но и у отстающих («Только не говорите, что их у вас нет!»). Пару дней помотался по району: расстояния здесь – почти как в Сибири. Набрал материала.

Под конец попутно – идет масштабная кампания! – поинтересовался ходом борьбы с наркоманией. Мне предоставили список тех, кого «выявили» и с кем уже «провели необходимую воспитательную работу». Ничего интересного из этого для газеты не выжмешь, но копию я на всякий случай оставил.

Пора собираться в обратную дорогу. Само собой, не на пустой желудок. И вот мы уже, возлежа у достархана, перешли к шашлыкам, Хозяину через инструктора, дежурящего где-то неподалеку в колхозной гостинице, передали список выступающих на завтрашнем пленуме. Тот его просмотрел, кивком головы одобрил и инструктора отослал. Набуравил еще по емкости водки, и мы, интеллигентно крякнув, дружно выпили за грядущий партийный форум местного значения и налегли на мясо.

Когда уже гоняли чаи, от нечего делать взял в руки вышеупомянутый список - его глава района положил недалеко от себя на кошму. Пробежал глазами колонку имен с фамилиями и должностями. Все, как везде и всегда: партийный работник, представитель интеллигенции, труженики промышленности и сельского хозяйства, знатный хлопкороб…

«Позывные» механизатора показались мне знакомыми. Не может быть! Лезу в дипломат, достаю уже свои бумаги. Листаю. Увы, невозможное оказалось возможным. Один же и тот человек – наркоман и член КПСС, в распоряжение которого предоставили трибуну на завтрашнем пленуме. Сенсация, о которой мечтает каждый газетчик!

Логично было бы молча уехать. Однако я решил поступить по-джентельменски, указав на явный нонсенс. Главный вопрос заключался в следующем:

- В чем же состояла «необходимая воспитательная работа», если наркомана даже не исключили из партии?!

Не стану пересказывать реакцию первого секретаря. Если совсем лаконично, то он был ни жив, ни мертв. Ибо то, что для журналиста – сенсация, для партийного работника, особенно его ранга, - невообразимый скандал.

А вскоре подошел автобус, и я уехал. И по дороге – а путь неблизкий (250 км) – и дома я долго размышлял над ситуацией. И, в конце концов, решил об инциденте не писать. Хотя и профессия, и звание члена КПСС, и должность – обязывали. Аргумент: что моя публикация изменит, если в Средней Азии наркотик дают даже матери своим малюткам - чтобы те подольше спали и поменьше капризничали.

Вот – проблема из проблем и корень зла! Об этом бы написать. Да кто же опубликует? Даже я сам себя, оставшись на хозяйстве вместо редактора, в номер не поставил бы. Такой поступок - равносилен самоубийству. А конкретный механизатор – лишь маковое зернышко в коробочке Проблемы. Что его делать крайним?!

Поступок 4. Бронебойные орехи

(1987 год; г. Ашхабад, ТССР)

Среди прочего купили на рынке грецких орехов. Принесли. На следующий день собрались полакомиться. Но очень скорое поняли: сделать этого не удастся. Отчего?

Нет, плоды не были ни испорченными, ни испачканными бензином или дустом, ни вконец иссохшими. Неприступной оказалась их «конструкция».

Объясняю. С трудом – из-за необычной крепости – расколов скорлупу, внутри находишь множество твердых-претвердых перегородок (обычно она одна, делящая половинку надвое). И в каждой ячейке – крошечка ядра. Извлечь которые практически невозможно.

Быть молотком? Сминаешь все в кучу – скорлупу и ядро. Как ни прицеливайся и не рассчитывай силу удара.

Выковыривать ножом? Тоже пробовали. Крошки крошились буквально на песок. Да и времени на эту «добычу полезного неископаемого» уходило – ого-го!

Забросили мы мешочек с орехами в шкаф на веранде, да о них и забыли. А потом улетели в отпуск.

Вернувшись, в начале сентября решили отправить бандероль ко дню рождения Дениса (исполнялось 9 лет) – сына университетского друга Георгия Лелюха. В Якутию, где семья проживала.

Купили костюмчик, кое-какую детскую мелочь. И уже дома вдруг пришли к выводу, что неплохо было бы и взрослых порадовать. Например, получетвертиной украинского сала, привезенного из Пирятина, да сушеными грибами из Скребелич. Плюс бутылочка самогона собственного, ашхабадского, разлива. Пару книжек, которых в Сибири явно не достать. Короче, так и сделали. А поскольку посылочные ящички в наличии всегда имелись, снаряжать «странницу» принялись тут же. Жена начала колдовать над содержимым, а я отправился на веранду за тарой. Чтобы ящичек достать, пришлось отодвинуть несколько пустых банок и мешочек – сразу бедолагу и не узнал! - со злополучными орехами.

Снарядили посылку, а немного места еще остается. Ломаем головы, чем бы его заполнить. И вдруг меня осеняет: орехи!

Иду, приношу. Сую в ящичек. В аккурат! Жена:

- Что ты задумал? Неудобно ведь! Орехи-то – бронебойные.

- На Севере - народ крепкий. И дошлый. Справятся!

Короче, гостинцы отправили.

А месяца через полтора получили от Георгия письмо. Новости житья-бытья, благодарность за посылку, а в конце – приписка: «А орехи, наверное, выслали потому, что сами с ними справиться не могли».

Супруга не преминула меня упрекнуть:

- Я же говорила: неудобно. А теперь – хлопай всю оставшуюся жизнь глазами.

Поступок 5. Открестился от «Свободы»

(1989 год; г. Ашхабад, ТССР)

1 мая в городе произошли погромы. Окраска их была антиармянская. Может, потому, что именно лица этой национальности едва не поголовно стали кооператорами и жили заметно лучше (раньше, кстати, тоже не бедствовали), чем «трудяги». Искрой, воспламенившей массовое недовольство, стали высокие цены в частных заведениях.

Само собой, с нетерпением ждем официальную информацию с «полей боев». Она – более чем скудная. А в места столкновений бузотеров с милицией никого не пускают. Лишь ближе к вечеру из Туркменинформа по телетайпу поступают официальное заявление властей и подобие журналистского репортажа. Хоть что-то, а то ведь весь день питались исключительно слухами, которыми «по Марусин поясок» наполнилась столица!

На следующий день утром (а прихожу я на обычно на час раньше ее официального начала) еще с порога, едва открыв кабинет, слышу междугородный звонок. Торопливо, чтобы успеть, поднимаю трубку:

- Алло!

Незнакомый голос:

- Это газета «Туркменская искра»?

- Да!

- Извините, а с кем я говорю?

- С заместителем редактора.

- А имя и фамилию можно узнать?

- Почему бы и нет! Сухомозский Николай Михайлович.

- Очень приятно! Я – представляется мужчина, - московский корреспондент радио «Свобода». Хочу, если вы не против, задать несколько вопросов.

- Задавайте!

Тот подробно расспрашивает о вчерашних массовых беспорядках. Так же подробно начинаю отвечать. И слышу:

- А вы не возражаете, если я включу диктофон, чтобы в эфире мог прозвучать ваш голос.

- Конечно, не возражаю. С чего бы это?

А сам себе кумекаю: «Напрасно ты, дружок, думаешь, что мы тут все до мозга костей закомплексованные».

Беседовали минут пятнадцать. И на едва не товарищеской, во всяком случае, весьма теплой ноте расстались. Да, визави еще меня информировал, в какое время я должен, если хочу себя «ухозреть» в эфире, должен включить приемник и настроиться на вражескую волну.

Положил я трубку и сижу – размышляю. С одной стороны, приятно «прозвучать» на весь мир. Но, с другой, как это оценят работодатели? Не московского корреспондента «Свободы», а мои. И если на претензию «Зачем пошел на поводу и дал интервью?» еще можно аргументировано возразить «Но ведь еще хуже было бы, если бы отказался – об этом радиостанция не преминула бы в мгновенье ока раструбить», то…

То крючок в виде «А почему никому не сообщил после?» загонял в идеологический тупик. И реакция ЦК (а «Туркменская искра» была его органом) была непредсказуемой. Легко могли обвинить не только в «связях», но и «прямом сотрудничестве». Со всеми вытекающими организационными выводами. Мы же с супругой вознамерились Среднюю Азию оставлять, и я активно искал работу в других республиках. Куда, естественно, следовало – в случае удачи! -являться с характеристикой с прежнего места работы и места партийного учета.

Как быть?!

Колебания длились около часа. А потом я – послав к черту новое мышление и гласность – впервые в жизни набрал номер КГБ (там как раз начинался трудовой день) и, подстраховавшись, «обрисовал ситуацию». На что мой куратор газеты ответил:

- Хорошо, послушаем! Впрочем, и так…

Кстати, сам я передачу проспал.

Поступок 6. …враг мой

(1995 год; г. Макеевка, Донецкая обл., Украина)

В местной газете, где я исправляю должность первого зама главного редактора, то и дело приходится отправляться бесчисленные командировки. Да, издание городское, а поездки – дальние. Такая у меня – единственного мужчины в руководстве «Вечерней Макеевки» - планида: поставлять все, многое – на бартер, обеспечивающее нормальное функционирование коллектива. И как-то так получалось, что первые вояжи делал на МАЗе-длинномере Василия (хотя ездил и с другими). Мы с ним уже почти подружились.

И вот в очередной рейс я попал с другим шофером – тоже нормальным парнем, с которым уже путешествовал. Ужиная, не без сугреву, конечно, вечером в кабине КамАЗа, разговорились. И я, не имея никакой задней мысли, с восторгом поведал о Василии. Точнее, о его отчаянной утренней лихости, независимо от времени года и погоды: перед тем, как нажать акселератор, принять на грудь стакан водяры, «закусив» ее парой таблеток «Антиполицая».

Месяца три после этого обошлось без командировок (в достаточном количестве завезли и бумаги, и пленок). И снова нужно отправляться в путь. «Зайду, - подумал, - к Василию домой (жили мы в одной высотке, только в разных подъездах), спрошу: вдруг он не против смотаться в Жидачов». Поднимаюсь на этаж, звоню. Открывает. Начинаю разговор и чувствую, что-то треснуло в наших отношениях. Василий даже в квартиру не приглашает, так и изображаем разговор на ее пороге. У меня в голове – уже единственная мысль: как скорее уйти.

Собственно, через пару минут я это и сделал. Напоровшись на отказ.

Долго потом размышлял: что да почему? И пришел к естественному выводу: водитель №2 передал мои слова о стакане спиртного «на дорожку» кому не следует. Воистину: язык мой – враг мой.

Поступок 7. Грабеж среди бела дня

(2004 год; г. Киев, Украина)

Жене через пару лет на пенсию. А поскольку трудились мы в десяти городах четырех республик СССР (причем в большинстве – на нескольких работах), то и сбором необходимых документов озаботились очень и очень заранее. На данный момент переписка с архивами длится уже второй год, но конца-края ей не видно.

Возникла необходимость отправить факс в Министерство культуры Туркменистана, где супруга исполняла обязанности старшего инспектора в течение четырех лет. Поскольку я занимался творчеством и, соответственно, нигде не служил, доступа к служебному телефону-телетайпу не имел. Как и собственного. Обращаться к кому-либо из коллег с просьбой о пересылке в Среднюю Азию документа, тоже не стал: даже по мелочи не люблю быть обязанным. А раз так, в один из дней собрались и поехали на главпочтамт, где такую услугу – узнали из интернета! – оказывают.

Вот и заветное окошко. Подаю бумагу, мне в ответ называют сумму. Какие вопросы?! Плачу.

Дама сует документ в стоящий перед нею факс, набирает указанный женой ашхабадский номер. Мгновенье и процесс пошел: машина медленно – сантиметр за сантиметром - заглатывает справку.

От нечего делать – наблюдаю. Белая полоска с нижней стороны все меньше и меньше. Остается пара сантиметров, один… Конец, дело сделано. Так, по крайней мере, думаю я. И ошибаюсь…

- Кажется, все нормально?!! – говорю я, протягивая руку за документом (он еще пригодится).

- Не знаю…, задумчиво роняет почтовая служащая. – В самом конце бумага дернулась – так у нас случается: аппарат старый. И это меня настораживает. Там переданное нами могут не получить.

- Как же быть?

- А у вас их телефон есть? Закажите прямо от нас разговор с Ашхабадом и уточните, дошла бумага или нет?

Вместо того, чтобы возмутиться, покорно бреду к кабинке, позвав супругу. Та звонит, попадая не с первого захода. Наконец уточняет: справка не прошла.

Возвращаемся к окошку, у которого я бодро рапортую о полученном результате.

- Что же будем делать? – воззряется на нас жрица факса.

- Как «что»? – моему удивлению нет предела. – Будем перегонять повторно.

- Оплачивайте!

- Что оплачивать?

- Повторную услугу! Вы же намерены факс передать еще раз?! – теперь уже удивляется почтовичка.

- Как это «повторная услуга»?! Мы же уже заплатили, а вы услугу не выполнили: в Ашхабад бумага не поступила. Виноват факс? Однако не мы же, клиенты!

- У нас такое правило! Не хотите, как хотите. Следующий!

Тут бы и сходить к начальству! А потом – в Общество защиты прав потребителей. Да написать заметку в газету! Это же со стороны государственного (!) предприятия форменный грабеж среди бела дня в центре столицы!

Ан нет, бросив на одну чашу весов справедливое возмущение и кровные, а на вторую – время и нервы, покорно потягиваю озвученную сумму:

- Передавайте!

Поступок 8. Грузия в нагрузку

(2005 год; г. Киев, Украина)

Вечерком по традиции, предварительно договорившись, встретились в ресторане с генеральным директором УНИАН, заместителем председателя Союза журналистов Украины Олегом Наливайко.

Не виделись давненько, так что посидели славно. Под конец сотрапезник обронил, что пора заканчивать, а то завтра у него – очень напряженный день. А к вечеру делегация украинских тружеников пера, им возглавляемая, улетает в Грузию. И неожиданно воззрился на меня:

- А тебе слабо составить мне компанию?!

- Нисколько!

- Я серьезно: полетишь?

- С огромным удовольствием! Тем более, что уже давно не покидал пределы Украины.

- Тогда завтра прямо с утра передай в телефонном режиме свои паспортные данные, чтобы я внес коррективы в заявку на авиабилеты.

На том и порешили. А вскоре – и разошлись. Дома я в радостных тонах сообщил жене, посвятив в подробности, что меньше чем через сутки вылетаю в Тбилиси.

На следующий день проснулся в шесть утра. Голова жутко болела. Однако настроение основательно портило не этот факт. А тот, что к вечеру нужно отправляться в Грузию. «На хрена она мне?! Что я там не видел? Да если бы еще заплатили, я бы никуда не полетел! Ибо так хорошо дома! Под каким предлогом отказаться? И что обо мне подумает Олег?! Да я сам готов отстегнуть энную сумму, чтобы все было тип-топ», - не менее часа продолжалось самобичевание, словно я шиит, участвующий в «Дне скорби». С той лишь разницей, что кровотечение у меня было внутренним. В чем он, выход?!!

Иного решения, как в 9.00 звонить Наливайко каяться, не нашел. С чувством непреходящей брезгливости к самому себе, набираю номер. Олег мгновенно откликается. Поинтересовавшись для проформы самочувствием (ему, кстати, гораздо лучше, да ведь он и моложе лет на десять), начинаю извиняться etc.

Тот неожиданно шумно и явно облегченно вздыхает:

- Ты знаешь, а я проснулся и думаю: на фига ты Николаю столько наобещал? Ведь все не так легко и просто, как казалось вчера в ресторане. Во-первых, списки уже утверждены. Во-вторых, билеты заказаны. В-третьих, ведь кого-то придется вычеркивать, объяснив причину. Короче, хорошо, что ты позвонил, и наши мнения совпали!

Поступок 9. Гандония Макоцвит

(2006 год; г. Киев, Украина)

Я уже писал о вынужденном сотрудничестве с Гандонией Макоцвит по подготовке к изданию нашей совместной книги (см. «Нон грата 9. Клоны-уродцы»). Так вот, как-то литературный редактор пожаловалась на то, что сидит без постоянной работы и вынуждена перебиваться разовыми заказами. Попутно поинтересовавшись, не могу ли случайно я…

Когда гостья ушла (вычитывала оригинал книги у нас дома за нашим компьютером), супруга, по горло, как и, кстати, и я, сытая безответственность последней, заявила:

- Если ты хоть пальцем пошевелишь, я тебя не знаю!

Права жена? Кругом!

Однако я, весь сотканный из противоречий, через пару дней интересуюсь у главного редактора газеты «Україна і світ сьогодні» Николаю Рубанца, не нужны ли ему ценные кадры. Итогом разговора становится то, что назавтра он ждет Гандонию для предметной беседы. А еще через день та уже трудилась в издании литературным редактором.

Да, в ходе сих перипетий я начисто забыл, что в этой газете работает племянница супруги. И, конечно же, спустя несколько недель (месяцев?) та не преминула сообщить тете, что дядя устроил к ним некую даму.

Скрывать дальше свой поступок не имело смысла. Как не удалось избежать объяснений.

Поступок 10. Идиотская ситуация

(2005 год; салон автобуса «Харьков – Киев»)

Посетили Пирятин. Точнее, городское кладбище: привели в надлежащий порядок могилы моих родителей. Естественно, как говорится, не отходя от кассы, помянули умерших. Вызвали с мобильника такси, довезшее нас до автостанции. Взяли билеты на только что прибывший «Икарус», следующий из сумских краев на Киев, расположились на самом заднем сидении и после того, как второй водитель зашел в салон с ведомостью, отправились в путь.

Небольшое уточнение: поскольку весна выдалась не жаркой, я был одет в новую, буквально накануне приобретенную, ветровку.

Едем. Где-то через полчаса или чуть больше к нам подходит водитель:

- Предъявите проездные документы!

- Сейчас! – отвечаю я.

А чтобы две эти маленькие бумажечки не потерять, я сунул их в карман ветровки и закрыл на замок-молнию, которым тот был удачно снабжен. Потянул – тот не открывается. Второй раз, третий – посильнее: с тем же эффектом. Заел, зараза! А тут еще нетерпеливый водитель раздражающе нависает глыбой.

- Идите! Я принесу!

Тот удаляется. Снимаю для удобства обновку и начинаю колдовать над треклятым карманом. Не получается! Спереди, между тем, несется:

- Ну, долго там?! Где билеты?!!

- Да никак не могу расстегнуть молнию! – отвечаю.

Шофер скептически урчит. Дремлющий народ в автобусе (уже темно!) начинает возмущаться нашими цапаниями. И, судя по всему, тоже предполагает, что мы с женой – зайцы.

Меня берет зло. Достаю из сумки перочинный нож приличных размеров и полосую по ветровке сверху в районе злополучного кармана. Через образовавшуюся дыру достаю «проездные документы» и отношу.

Водитель – нам хорошо видно с заднего сиденья – включает какую-то лампочку и пристально изучает наши билеты. Потом достает из папки некие бумаги и начинает изучать их. Дальше громко – через весь салон – обращается к нам:

- Где вы брали эти билеты?

- А где, по-вашему, кроме кассы, мы могли их взять?» - зло-саркастически вопрошаю я.

- Почему же тогда они не занесены кассиром в ведомость?!

- А это уже ее и спросите! Мы, кстати, никуда не спешим! Поворачивайте назад – прямо на месте разберемся (проехали мы к этому моменту километров сорок)!

Полусонные пассажиры вновь начали возмущаться нашей пикировкой, и водитель замолк. А мне вообще в этой идиотской ситуации зачем рот открывать?!

В Киеве мы сходили у станции метро «Харьковская». Ветровку я брать не стал и попросил не делать этого жену. Оставил ее лежать на сиденье. А выходя из дверей автобуса, бросил водителю:

- Я там тебя ветровку с разрезанным карманом оставил в подарок. Будешь в ней крутить гайки!