снята, Анатоликусу бросилась в глаза тонкая золотая цепочка, обвившая худенькую шею мальчика. На груди Ваньцы висел золотой медальон. В крышке виднелось несколько дырочек от обломленной монограммы. Но следов вензеля на обтертом золоте уже не сохранилось.
Анатоликус буквально впился в этот медальон. Однако Ваньца оказал ему упорное сопротивление. Он не хотел его снимать. Только дав обещание вернуть медальон, когда мальчик вылезет из ванны, и подкрепив это обещание большим куском шоколада, фельдшер овладел драгоценностью.
(обратно)
12. ЭТО?.
Пока Анатоликус возился в лазарете с Ваньцей, Голицын, взявший на себя миссию уговорить Великого спуститься в каюту, с необычайным терпением пытался растолковать больному, что переход вниз не связан ни с какой опасностью. Но Великий продолжал прятаться за нагроможденные на палубе грузы. Он испуганно озирался и, в ответ на спокойные ласковые увещания машиниста, ехидно посмеивался:
— Знаю я, знаю эти ванны… ванны, ха — ха — ха!.. А потом я буду бегать по всей земле и искать свою голову. Вы думаете, что я сумасшедший. Нет, дудки, меня на этом не проведете.
Он показал язык Владимиру и приставил к носу растопыренную пятерню. Потом неожиданно веки его набухли и из глаз часто — часто закапали слезы. Больной жалобно всхлипнул:
— Ну, хорошо, послушай, я обещаю тебе никогда и никому не выдавать твоей тайны. Скажи мне только: кто я?.. Ну, прошу тебя… ради Анны, скажи мне, откуда я пришел. Ты мне скажи только одно слово, и я все вспомню, — страдальчески сказал Великий.
Он принялся с выражением боли тереть лоб и виски.
— Какое слово я должен тебе сказать, чтобы ты вспомнил, кто ты?
Великий жалобно поглядел на Владимира:
— Какое слово? Вот в том — то и дело, что я не помню… _ Но, я знаю, мне нужно только одно слово.
— Хорошо, я буду тебе напоминать, и ты мне скажи, когда я отгадаю. Это слово обозначает что-нибудь из судовой обстановки?
— Нет.
— Название судна?
— Нет, не судно.
— Какая — нибудь страна?
— А что такое страна?.. Ах да, страна — знаю. Нет.
— Чье — нибудь имя?
Великий потер лоб.
— Ты говоришь — имя?.. Может быть имя… Да, пожалуй, имя.
— Имя мужчины или женщины?
Но Великий не успел ответить. Его внимание привлекла группа людей, появившихся на палубе. Впереди в развалку шел Воронов. При виде него Великий вскочил и бросился бежать. Голицын побежал было за ним, не его остановил крик капитана:
— Брось, товарищ! Пусть он будет один.
— А я обещал Щукину привести его в ванну.
— Пошли ты Щукина к чортовой матери вместе с его ванной! Видит ведь, что человек не в себе, а лезет с ванной. Ну, чего загорелось? Не мылся лет двадцать, ничего не случится, если не помоется и еще две недели. Ведь он не только людей, а и вещей боится.
— Нет, товарищ капитан. Я за ним подсмотрел. Когда он думал, что остался один, он очень внимательно разглядывал все вокруг себя. Главным образом всякую снасть, оборудование. Брал в руки концы, над якорем постоял. Очень внимательно рассматривал флаг. И все при этом что — то шепчет. Лоб трет, точно вспоминает.
— Мне все — таки сдается, что он никто, как моряк, — иробасил Воронов.
При звуке его голоса Великий выглянул из — за угла рубки.
Он засмеялся, но при малейшей попытке пойти за ним следом опять стремглав умчался. При этом он очень легко и быстро взобрался на груду наваленных досок. Оттуда перешагнул на спардек и взобрался на крышу носовой рубки. Стоя на самом краю, он кривлялся и показывал язык.
В этот момент из дверей рубки выскочил запыхавшийся фельдшер. Волоча ногу, он поспешно протолкался к Воронову:
— Товарищ капитан, вон поглядите… На мальчике-то какой штукус надет был, — Щукин протянул медальон. — Он сказал, будто это его отец в ладонке.
Воронов взял медальон в руку; из овала крышечки смотрела мутная фотография. Капитан пристально всматривался в изображение. Бюст мужчины в морской форме настолько выцвел, что черты лица сделались бледными и расплывчатыми. Воронов напрягал зрение и память. Он поднял медальон к свету. Золото блеснуло. Великий протянул руку со своей рубки и дико закричал:
— Отдай!
Но с ним почти совпал громкий радостный бас капитана:
— Да ведь это же Брусилов!
Великий на минуту замер на краю рубки, потом, пронзительно крикнув, упал как подкошенный.
К распростертому на палубе телу первым подбежал капитан. Он нагнулся к старику и поднял к себе на колено его голову, Великий очнулся. Большие голубые глаза заволоклись слезами. Хрипло, с трудом Великий проговорил:
— Это я.
Его лицо перекосилось. Глаза закатились. Копна седых волос откинулась, выпячивая коричневый острый кадык.
Воронов вопросительно оглядел окружающих.
(обратно)
(обратно)
Последние комментарии
23 часов 39 минут назад
23 часов 55 минут назад
1 день 8 минут назад
1 день 13 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад