Пара на медяк [Фрэнсис Скотт Фицджеральд] (fb2) читать постранично, страница - 2

хватило воображения ни для его имени, ни для устройства его тела. Хэммик служил клерком на фабрике по изготовлению льда для нужд долгого южного лета. Он подчинялся человеку, владеющему патентом на производство консервированного льда, а тот, в свою очередь, подчинялся только Богу. Генри У. Хэммик так и не открыл нового способа рекламы консервированного льда, даже после того, как усердно и втайне от всех прошел заочный курс по технологии его производства, рассчитывая войти в долю с хозяином фабрики. И ему так и не довелось мчаться домой, крича жене: «Можешь нанять служанку, Нель, меня назначили генеральным директором!» И надо принимать его так же, как Аберкромби, ибо таковы они есть и пребудут. Типичная история застойного времени. Запле тающейся походкой вновь пришедший направился к дому, заметил незнакомца Аберкромби и, устало удивившись, кивнул ему:

— Вечер добрый.

Аберкромби с чувством выразил согласие с этим утверждением.

— Здорово. — Вновь прибывший обернул указательный палец носовым платком и, словно крутя телефонный диск, совершил полный оборот вдоль кромки подворотничка. — Вы сняли этот дом? — спросил он.

— Вовсе нет. Я просто отдыхаю. Извините, если помешал. Я полагал, что здесь никто не живет.

— О, вы не помешали! — ответил Хэммик поспешно. — Не думаю, что кто-то кому-то помешал бы в этой развалюхе. Я съехал отсюда два месяца назад. Да они и вовсе не собираются ее сдавать. У меня девчушка вот такого роста — он показал какого, вытянув руку параллельно земле на неопределенной высоте, — а она чрезвычайно привязана к старой кукле, которую мы оставили тут, когда выезжали. Упросила вернуться и поискать.

— Вы жили здесь? — поинтересовался Абер кромби.

— Целых восемнадцать лет. Снял, когда женился, и четверых детей вырастил в этом доме. Да, сэр, мы с ним старые приятели. — Он похлопал по косяку. — Я знаю каждую дырку на крыше и каждую скрипучую доску в полу.

Аберкромби хорошо владел своим лицом и знал, что, если смотреть на собеседника с интересом, тот будет говорить бесконечно.

— Вы северянин? — вежливо осведомился Хэммик, с привычной точностью выбрав место, где тщедушные деревянные перила могли бы выдержать его вес.

Аберкромби кивнул.

— Я так и думал, — продолжил Хэммик, — янки недолго распознать.

— Я из Нью-Йорка.

— Да ну! — Хэммик тряхнул головой с неуместным усердием. — Никогда там не бывал. Пару раз собирался до женитьбы, да как-то не сложилось.

Палец, обернутый носовым платком, описал еще один круг, а потом его хозяин, как будто внезапно приняв радушное решение, спрятал платок в один из своих разухабистых карманов и протянул собеседнику руку:

— Хэммик.

— Рад знакомству. — Аберкромби, не вставая, ответил на рукопожатие. — Аберкромби меня зовут.

— Чрезвычайно рад познакомиться, мистер Аберкромби.

Возникла короткая заминка, оба лица приняли до странности одинаковое выражение, брови зашевелились в одном ритме, глаза устремились вдаль. Каждый пытался привести в движение некую ничтожную клеточку в мозгу, давно опечатанную и забытую. У каждого в горле что-то клокотало, они то поглядывали друг на друга, то отводили взгляд, посмеиваясь.

Аберкромби заговорил первым:

— А мы уже встречались.

— Пожалуй, — согласился Хэммик, — но когда и где? Вот что меня беспокоит. Вы ведь сказали, что вы из Нью-Йорка?

— Да, но родился и вырос в этом городе. Жил в этом доме, пока не уехал в семнадцать лет. По правде говоря, я вас помню. Вы были года на два старше меня.

Хэммик снова призадумался.

— Ладно, — сказал он неопределенно, — я вроде тоже припоминаю, что-то такое крутится в голове. Мне знакомо ваше имя, и, наверно, это ваш папаша владел домом до того, как я его снял. Но все, что приходит на ум: был такой парнишка Аберкромби, а потом уехал.

Они поболтали какое-то время. Им было странно, что оба жили здесь, особенно дивился Аберкромби, ведь он был тще славен и в тот вечер предавался воспоминаниям о своем нищем детстве. Не будучи склонным к незрелым эмоциям, он все же счел необходимым вскользь намекнуть, что после пятилетнего отсутствия смог забрать в Нью-Йорк своих родителей.

Хэммик слушал с преувеличенным вниманием, как всякий, кто не преуспел в жизни, слушает удачливого человека. И слушал бы дальше, если бы Аберкромби захотел распространяться, но он уже смутно ассоциировался с тем Аберкромби, которого на протяжении нескольких лет упоминали в газетах как главу правления транспортных компаний и члена всевозможных финансовых комитетов. Скоро и сам Аберкромби перешел на более общие темы:

— Я не представлял, как жарко вам здесь пришлось, да и позабыл многое за двадцать пять лет.

— Это почему, сегодня еще прохладно, — похвалился Хэммик, — вполне прохладно. Я просто малость вспотел, когда шел сюда.

— Слишком жарко, — настаивал Аберкромби, тревожно вскинувшись.

И добавил внезапно:

— Мне здесь не нравится. Это место для меня ничего не значит,