Нежная соперница [Шэрон Уэттерли] (fb2) читать онлайн

Шэрон Уэттерли Нежная соперница

Глава 1

Свечи. Много свечей — наверное, сотни две, а то и три. Большие и маленькие, в подсвечниках и без, темные и светлые, высокие и приземистые, массивные и тонкие. Они стояли в темной комнате повсюду — на полу, на столе, на двух сделанных «под старину» тумбочках, которые разместились по обе стороны от широкой кровати. Они были здесь на правах хозяев, собирая из осколков темноты свой собственный неповторимый мирок, в котором не было места чужим. Они складывались в причудливый узор, а огоньки пламени отплясывали в многочисленных отражениях. Этот бесконечный строй свечей был сродни параду или демонстрации. Они отражались в зеркале и идеально гладкой поверхности отшлифованной мебели, и от этого казалось, что их здесь еще больше. Будучи единственным источником света в пустой комнате, они создавали сюрреалистическое ощущение присутствия какой-то незримой высшей силы…

В замке скрипнул ключ, и дверь распахнулась, впуская яркий светлый луч, окруживший мужчину и женщину. Женщина в переливающемся вечернем платье шагнула вперед, увлекая за собой спутника, и быстро захлопнула дверь. С его губ сорвался восхищенный вздох, от которого затрепетали огоньки ближайших к двери свечей. Он на секунду замер, оглядывая мерцающих в темноте «светлячков», но женщина потянула его на середину комнаты. Он безмолвно последовал за ней, и она осторожно провела его по «дорожке» между огоньками. Когда она повернулась к нему, в ее глазах метались десятки искр. Он обхватил ее тонкий стан руками и нежно и ласково прикоснулся к ее губам.

Она ответила ему — страстно, неистово, ярко. От таких поцелуев у мужчины закружилась голова, и он сжал ее в тесных объятиях. Он чувствовал, как ее теплые пальцы снимают с него пиджак, ослабляют галстук, расстегивая пуговицы, пробираются под рубашку. Его тело отзывалось на каждое ее прикосновение тягучим желанием. Упавшая с плеч рубашка обнажила мощный торс, поблескивавший в свете свечей выступившими капельками пота, и женщина нежно прикоснулась к его груди губами. Он откинул голову и хрипло застонал. Ее ладони нежно гладили его кожу, и эти легкие, словно крылья бабочки, прикосновения будили в нем безудержную страсть. Забравшись под расстегнутый пояс его брюк, хрупкие женские пальчики неуверенно накрыли упругий холм под ширинкой.

Его руки тоже жили какой-то своей жизнью, раздевая ее. Длинное шелковое платье скользнуло к ногам женщины, и она осталась в одних трусиках. Ее маленькие упругие грудки, похожие на плоды персика, с темными кругами сосков так и манили прикоснуться к ним. Решительно прижав ее к себе, мужчина провел языком по ее шее, опустился в ложбинку между грудей. Она тихо охнула, когда его губы захватили и слегка потянули один из отвердевших сосков, пока его пальцы описывали круги вокруг второго. Свободная рука легла на ее тугую попку, попеременно сжимая нежные полукружия. Потом пальцы скользнули вперед, бесстыдно забрались под ткань «стрингов», и женщина тихо охнула, когда он затеребил ее клитор. Мужчина проложил влажную дорожку поцелуев вниз, медленно вставая на колени, отодвинул в сторону тонкую преграду шелка, и его язык плавно вошел под своды ее истекающей соками пещеры. Она всхлипнула от удовольствия, путаясь пальцами в его густой шевелюре. Его язык двигался то быстрее, то медленнее, заставляя женщину подстраиваться под его ритм. Она только вздрагивала, когда он вонзался глубже или почти выскальзывал из ее влагалища.

Почувствовав, как она забилась от удовольствия, он выпрямился и поднялся с колен. Повинуясь его жесту, женщина погладила его обнаженный торс, потянула вниз язычок «молнии» на его брюках, освобождая из тесного плена восставший мужской жезл. Игриво пробежавшись вдоль него пальчиками, она грациозно склонилась к нему лицом, откинув пышную гриву струящихся волос. Первое прикосновение ее губ было почти неощутимым, мимолетным. А потом он почувствовал, как женский рот захватывает его в плен — полностью, без остатка. Губы играли на нем, словно на флейте, исторгая хриплые стоны. Язычок бестрепетно проходился по его чувствительной коже, дразняще и многообещающе задерживаясь у самой вершины…

Они так и не дошли до манившей в полумраке постели. Кульминация была уже близко, но этот порыв стал неожиданным даже для него самого: когда она на секунду отстранилась, готовясь к новому приступу, он вдруг резко дернул женщину вверх, с первобытной страстью впился в ее губы, резким движением рванул с нее треснувшие по шву трусики, прижал ее спиной к стене, подхватив ладонями под ягодицы, и с каким-то звериным азартом ворвался в нее. Она вскрикнула, откинула голову и закусила губу, но ее ноги обвились вокруг его талии, позволяя все глубже и глубже пронзать теплую глубину ее нежного лона. Она извивалась в руках мужчины, то приникая к нему всем телом, то отстраняясь. Их соитие походило на диковинный танец, в котором было что-то от сражения, — правда, в нем не было победителей и побежденных.

Последний порыв страсти длился недолго — через некоторое время женщина вскрикнула, и мужчина тоже почувствовал, как его захлестывает волна наслаждения. Он еще раз рванул ее на себя и с рычанием впился поцелуем в ее шею, беззащитно белевшую напротив его лица, а она вонзила в его плечи наманикюренные ноготки. Пронзившая игла боли добавила острых ощущений, и мужчина запрокинул голову, задыхаясь от удовольствия.

Потом она обмякла в его руках, тяжело дыша, не открывая глаз. Продолжая поддерживать ее, он чувствовал, что тоже готов упасть от усталости — так всегда бывало, когда он растрачивал весь свой любовный пыл. Женщина доверчиво склонила голову ему на грудь и повернула к нему еще не остывшее от наслаждения лицо. Блики свечей отражались в ее потемневших от удовольствия глазах. Губы любовников соприкоснулись — едва уловимо, нежно, выражая бесконечную благодарность друг другу…

— …Стоп! Снято!

Мартин Шеффилд сощурился от неожиданно ярко вспыхнувшего света — приятный полумрак вокруг слившейся в страстных объятиях парочки сменили софиты.

— Гримера в кадр! Последний поцелуй повторяем через десять минут! — надрывался режиссер.

— Почему только поцелуй? — недовольно поинтересовался Мартин.

Несмотря на то, что сцена заворожила его, он увидел массу недостатков в игре актеров. Герой двигался как-то неестественно, а героиня глупо хлопала глазами и практически не проявляла инициативы. В общем, зрительный ряд Мартину не понравился — пожалуй, он был немного лучше предыдущего дубля, но пока по-прежнему не удовлетворял его. Пока гример поправлял макияж актрисы и маскировал царапины на спине актера, отчего тот недовольно морщился, а реквизиторы торопливо восстанавливали сдвинутые в порыве страсти свечки, Шеффилд, задумчиво потирая подбородок, направился к режиссерскому креслу. Сидевший в нем молодой человек, увидев Мартина, нервно заерзал.

— Боб, переснять надо все. Это просто никуда не годится.

— Мы переснимаем уже в пятый раз, причем первые три пробы забраковал именно ты! — взорвался режиссер. — На этот раз переснимем только последний поцелуй! И не потому, что тебе так хочется, а потому что я считаю его недостаточно выразительным в этом варианте!

Мартин смерил собеседника покровительственным взглядом с едва заметным оттенком презрения. Роберту Стерну было уже под тридцать, но он по-прежнему одевался, выглядел и периодически вел себя как подросток. Актеры обращались с Бобом панибратски, а коллеги считали его посредственностью. По мнению Мартина, это «молодое дарование» представляло собой типичнейшего неудачника, хотя его партнер, совладелец студии Джеймс Дайнекен, почему-то думал иначе, и переубедить его Шеффилду не удавалось.

Стоя рядом с низкорослым Бобом, Мартин, вероятно, казался окружающим настоящим великаном. Пробегавшая мимо помощница осветителя робко улыбнулась, и он невольно приосанился. Что ж, даже без сравнения с режиссером он выглядел более чем привлекательно. Тридцатипятилетний брюнет — высокий, с отличной фигурой, любовно взращенной в тренажерном зале; с лукавыми карими глазами и неотразимой улыбкой, демонстрировавшей окружающим ямочку на подбородке. На отсутствие женского внимания жаловаться не приходилось. А уж на студии, где он играл не последнюю роль и лично контролировал процесс съемок большинства картин, Мартин мог закрутить роман с любой женщиной. И после удачного эпизода, снятого по его сценарию, ему не могла отказать ни одна… Но сейчас Шеффилд был недоволен актерами.

— Мне не понравилось, как сыграно, — настойчиво повторил он. — Будем переснимать сцену целиком.

Роберт отчетливо заскрежетал зубами.

— Я считаю, что все хорошо! — В его голосе прозвучал вызов.

— Ну а я так не думаю, — свысока улыбнулся Мартин.

Конечно, он знал, что Роберт Стерн терпеть его не может. Впрочем, его не терпели большинство режиссеров. Он ведь имел полное право вторгаться в их тщательно оберегаемую епархию! Все фильмы ставились по его сценариям, и он мог в любой момент вмешаться в творческий процесс. Владелец студии не без оснований полагал, что автору виднее, как должен быть воплощен его замысел. А поскольку фильмы по сценариям Мартина пользовались неизменным успехом, то и на съемочной площадке его слово было решающим. И ему нравилось иногда поддразнивать режиссеров, которые все равно не могли ничего поделать с ведущим (и, по правде говоря, единственным) сценаристом студии.

Покрасневший от злости Роберт судорожно хватал ртом воздух. Потом он повернулся к замершей съемочной группе и рявкнул:

— Шевелитесь, за сегодня надо еще успеть переснять сцену!

— Не гони так, Боб, — дочти ласково произнес Мартин. — Пусть ребята отдохнут немного, они же не железные…

Режиссер уставился на него с таким видом, словно хотел схватить Шеффилда за горло и трясти до тех пор, пока у него не отвалится голова. Не дожидаясь, пока Стерн бросится на него, Мартин кивнул хихикнувшей помощнице оператора, гордо повернулся и направился к выходу. Он подумал, что Роберт за его спиной с трудом сдержался, чтобы не кинуть ему в спину что-нибудь тяжелое.

Едва за ним с мягким щелчком закрылась дверь, как в павильоне разразилась гроза.

— Кем он себя возомнил?! — возмущенно завопил Стерн, прекрасно зная, что сценарист все еще слышит его. — Спилбергом?!

Мартин едва не рассмеялся, но и возвращаться не стал. Что бы там ни считал Роберт, этот дубль будет отшлифован и доведен до совершенства под его, Мартина, руководством. Впрочем, переснимать сцену они начнут не раньше, чем минут через сорок, а он за это время вполне успеет выпить кофе.

С бумажным стаканчиком в руках, лениво прислушиваясь к звукам из съемочного павильона, где Роберт, похоже, отыгрывался на подчиненных, Мартин прошел в полукруглый приемный зал, окна которого выходили на город. Ему всегда нравилось сидеть здесь и смотреть с высоты тридцать восьмого этажа на Лос-Анджелес. Огромные французские окна дарили ощущение полета. Собственно, когда они с Джимом выбирали помещение, то польстились не столько на удобство расположения, сколько на шикарный вид. И небольшая студия, задуманная ими еще в период студенчества, разместилась в небоскребе на окраине Города Ангелов.

Джеймс Дайнекен тоже любил выходить из собственной приемной прямо в зал. Мартин хорошо помнил, как в первые месяцы их совместного творчества, когда персонала было еще катастрофически мало, а работы — ужасающе много, они задерживались по вечерам, спорили до хрипоты, а потом, отдыхая, оба смотрели на город. Лос-Анджелес не затихал даже ночью, и в расстилающейся внизу панораме мерцали огоньки далеких окон и машин, мчащихся по Голливудскому шоссе, бликовали неоновые вывески.

Отхлебнув кофе, Мартин одобрительно улыбнулся и поудобнее устроился в кресле. Хорошая кофе-машина была их первым с Джимом приобретением на этом месте. «Я могу спать на голом полу и работать круглосуточно, — заявил тогда Дайнекен, — но пить плохой кофе — это за гранью добра и зла!» В первый свой приезд, с трудом дотащив кофе-машину от лифта, где ее оставила служба доставки, они сидели в пустой и безлюдной студии, смеялись и пили этот великолепный ароматный напиток. Прославленный на весь Американский институт кинематографии скупердяй Джеймс мог экономить на чем угодно, но не на комфорте — поэтому кофе был на уровне. «Ну вот, теперь я чувствую, что начинается новая жизнь!» — произнес тогда Дайнекен, и Шеффилд согласно приподнял стаканчик…

Мартин улыбнулся собственным воспоминаниям. Им тогда было по двадцать три, и они начинали бизнес, о котором мечтали все время обучения в институте. Почти сразу после знакомства, еще на первом курсе, они решили, что будут зарабатывать деньги любимым делом. Правда, Мартину тогда казалось, что их судьба сложится иначе…

Получив профессию сценариста, Шеффилд попытался найти работу, но быстро понял, что на «хлебное» место просто так не попасть. Для успешной карьеры где-нибудь в Голливуде требовалось, чтобы за него «замолвили словечко». Первые несколько месяцев, перебиваясь случайными заработками, он осаждал агентов, продюсеров и режиссеров. С лестницы его никто не спускал — но на этом везение и заканчивалось. Лишь однажды студия попросила прислать один из его сценариев. Мартин провел ночь, выбирая лучшее из своих творений, а через несколько дней получил ответ: «К сожалению, в данный момент наша студия не заинтересована в сценариях подобной направленности, но мы обязательно свяжемся с вами немного позже».

В тот вечер Шеффилд впервые в жизни по-настоящему напился. Он был сценаристом — и довольно неплохим, педагоги называли его талантливым. Мартин писал много, «запоями», потом с удовольствием редактировал свои произведения, исправляя логические нестыковки и доводя стиль до совершенства. Существовало только одно «но»: любимым жанром Шеффилда был… любовный роман. Нет, он мог написать сценарий чего угодно: и детектива, и зубодробительного боевика, и фильма ужасов, от которого кровь стыла бы в жилах. Но его коньком были отношения между мужчиной и женщиной. Поэтому все лучшие примеры его творчества так или иначе относились к этой сфере. А голливудские студии предпочитали не связываться с неизвестным молодым человеком, пишущим на женскую тему, благо в столице американского кино хватало именитых дам-сценаристов.

Тематика родилась у Мартина неслучайно — свой первый сценарий он написал именно для того, чтобы покорить девушку. Старшеклассницы в школе обращали внимание на стройного кареглазого паренька с густой шевелюрой темно-каштановых волос, но не торопились облагодетельствовать его чем-то большим. Тогда он и написал историю для кино о школьном любовном треугольнике. И был вознагражден за это не только широкой улыбкой и нежным поцелуем, но и прочими прелестями, предоставленными ему подружкой на заднем сиденье отцовского автомобиля. Тогда же, поняв, что напал на золотую жилу, Шеффилд и стал набирать обороты. Девушки обожали его — он был красив, с ним приятно было общаться, а еще он писал совершенно сумасшедшие, завораживающие, восхитительные истории человеческих отношений.

Институт кинематографии Мартина не разочаровал: там его столь благополучно начавшаяся карьера сценариста и ловеласа успешно продолжилась. Преподаватели (среди которых женщин было безусловное большинство) становились жертвами его обаяния не реже, чем студентки. Путь Шеффилда был буквально усеян разбитыми сердцами и бывшими подружками. Он вдохновлялся ими, он о них писал, он превозносил их до небес, он играл с ними по собственным сценариям… А потом бросал — так же легко, как и покорял, устремляясь к новым победам. Сам себя Мартин убеждал, что ему постоянно нужна подпитка для творчества. Впрочем, он умел расставаться так, что почти каждая женщина оставалась его подругой, просто из отношений как-то сам собой исчезал секс.

«Если бы у тебя не был так хорошо подвешен язык, то все твои девицы были бы моими!» — мрачно шутил его сосед по общежитию и лучший друг Джеймс Дайнекен. В отличие от красавчика Мартина он обладал внешностью кинематографического «злодея» середины XX века: суровый ледяной взгляд из-под сросшихся бровей, орлиный нос и сжатые в нитку губы, которые, казалось, не умели улыбаться. Девушки не жаловали Джима, но он не особенно беспокоился по этому поводу: у него еще в школе появилась постоянная подружка, на которой обстоятельный Дайнекен собирался жениться. Они с Шеффилдом были противоположностями во всем — только блестящее будущее пророчили им обоим. Джеймс собирался стать продюсером, и они вместе грезили о том, как покорят сияющие вершины Голливуда. «Представь, как будет здорово, если мы с тобой получим «Оскара» в одном и том же году!» — мечтательно произнес как-то Джим. Они прожили в одной комнате все пять лет обучения и ни разу не усомнились в том, что получат эти «Оскары»…

А несколькими годами позже Мартину уже казалось, что жизнь рухнула. Он переехал из родного захолустья в Лос-Анджелес, но сияющие звезды Голливуда были по-прежнему недоступными для него. Любимые детища Шеффилда оказались отвергнутыми буквально повсеместно. На студиях требовали боевиков и приключенческих сюжетов, а он писал о красивых отношениях и любви. После каждого отказа он отправлялся в бар на пересечении Девятой и Мэйн-стрит — когда-то они с Джимом решили, что именно в этом пафосном месте отпразднуют получение пресловутых золотых статуэток. Правда, у Мартина, сидевшего на мели, хватало денег только на самые дешевые коктейли, зато там он чувствовал себя человеком…

В один из таких вечеров, когда он уже потратил последние центы на последний коктейль и тяжело поднялся из-за стойки, мрачно размышляя о том, как будет пешком добираться через полгорода к дому, его вдруг кто-то хлопнул по плечу Обернувшись, Мартин чуть не упал — перед ним стоял Джеймс Дайнекен.

— Ты мне мерещишься! — решительно заявил Шеффилд.

— Нет, старик, ты, конечно, пьян, но еще не настолько, — хохотнул в ответ друг. — Я так и знал, что если где и найду тебя, то только здесь. Кстати, по какому поводу ты так надрался? Надеюсь, не празднуешь свой первый «Оскар» без меня?..

— Первый «Оскар»? Ха!.. — Мартин едва не свалился и успел сделать несколько шагов, прежде чем Джим подхватил его под локоть и выволок из бара на улицу.

По дороге выяснилось, что Дайнекен приехал в Лос-Анджелес дневным поездом и даже не успел снять жилье.

— Остановишься у меня, — мутно резюмировал Мартин, покачиваясь от выпитого.

— Я как раз на это и рассчитывал, — признался Джим. — Дело в том, что я в режиме жесткой экономии.

— Понимаю. Нет денег — это и для меня привычное состояние.

— Деньги есть, только на другое, — сообщил Дайнекен. — Собственно, я и искал тебя не просто так…

— Не просто так?

— Я все объясню. Давай дождемся утра, когда ты немного протрезвеешь…

А утром Мартин услышал о невероятном проекте лучшего друга. Дайнекен собирался открыть собственную студию и даже раздобыл для этого немного денег. На масштабный проект ему, конечно, не хватило бы, но для скромного бизнеса было пока достаточно. Можно было арендовать небольшое помещение, выплатить скромные гонорары актерам и режиссеру…

— Найти желающих снимать и сниматься — не проблема, — разглагольствовал Джеймс. — Но нам нужен сценарий. Такой, чтобы фильм не только окупился, но и принес прибыль! Вот поэтому я тебя и разыскивал. Ты его как раз и напишешь.

— Боюсь, что мой жанр не слишком востребован. — Мартину не хотелось обманывать Джима, хотя затея казалась ему весьма привлекательной. — Студии снимают нечто масштабное и украшенное компьютерными спецэффектами…

— В этом мы им не конкуренты, — перебил его Дайнекен. — Для того чтобы снять эпопею со спецэффектами, нужно раз в сто больше средств, чем есть у меня. Поэтому надо конкурировать в другом. Мы снимем такое кино, которое не будет показываться в кинотеатрах, но не станет от этого менее востребованным.

— Не понимаю…

Джеймс на секунду задумался, щелкнул зажигалкой, прикуривая, а потом тихо и медленно, с расстановкой произнес:

— Пиши сценарий, как пишешь обычно. Просто там, где ты всегда ставишь многоточия, сделай сцены — красивые и захватывающие. Так яснее?

Мартин кивнул. Конечно, так было яснее. Его бесподобные любовные истории должны были превратиться в сказки «с клубничкой». Внутренне он передернулся, но тут же ощутил, как на него накатывает возбуждение. Интересно, как бы это у него получилось — подробно описать любовный акт, а потом «сыграть» его с какой-нибудь девушкой? Благо недостатка в поклонницах он по-прежнему не испытывал. Любопытно будет попробовать себя в таком качестве… Если первым его порывом было категорически отказаться, то со второго взгляда идея виделась уже не столь безумной.

— Берешься? — Джим резко затушил сигарету в пепельнице и поднялся.

— Договорились. — Мартин протянул ему руку, и Дайнекен улыбнулся широко и открыто, словно камень свалился с его плеч.

А через два дня они уже тащили по коридору от лифта тяжеленную кофе-машину… Джиму удалось договориться об аренде небольшого помещения на Дуглас-стрит на самом краю города. Совсем рядом с их небоскребом проходило Голливудское шоссе, и это оба компаньона сочли хорошим знаком. Теперь у них был собственный кусочек тридцать восьмого этажа с потрясающим видом на Лос-Анджелес, и здесь предстояло расцвести двум талантам: продюсера и сценариста…

С тех пор прошло двенадцать лет… Откажись тогда Мартин от предложения Джима, он, вероятно, по-прежнему прозябал бы в каких-нибудь трущобах, пытаясь пристроить хоть что-то из своих произведений в самую захолустную студию. Но расчет Дайнекена оказался совершенно верным — у него был настоящий нюх на деньги. Они напали на золотую жилу. Первый же фильм, щедро сдобренный эротическими сценами, принес им солидную прибыль. Через год они уже расширили аренду, прихватив соседние площади. Шеффилд переехал в более респектабельный район, а Джим перевез в Лос-Анджелес свою девушку Карен, заявив той, что теперь они в Городе Ангелов всерьез и надолго.

Бизнес шел в гору. Небольшой частной студии «D&S», название которой было составлено из первых букв фамилий основателей, теперь принадлежали три этажа в здании и склад неподалеку. Мартин катался на «Ягуаре», а Джеймс недавно купил загородный дом, куда переехал с женой Карен и двумя детьми — Уиллом и Стефани. Правда, об «Оскарах» друзья уже не помышляли, но жизнью своей были вполне довольны. Мартин по-прежнему писал сценарии, которые становились от раза к разу все лучше. Ему также принадлежало право в любой момент вмешиваться в процесс съемки — Джеймс понимал: только сценарист знает, как именно все должно быть снято. Совместное дело приносило неплохие дивиденды, которые Мартин вкладывал уже не только в студию. «Может быть, мы и не стали знаменитыми, но мечту о кино все равно осуществили!» — любил повторять Джеймс, и Шеффилд с ним полностью соглашался.

Студия стала для Мартина чем-то вроде собственного маленького рая. Здесь он не только был востребован и уважаем, но и играл первую скрипку. Джеймс взял на себя административные обязанности, а за художественно-творческим процессом наблюдал Шеффилд. Он участвовал в кастинге актеров, следил за тем, чтобы режиссеры не уходили далеко от его концепций фильмов. Но самым главным были его отношения с женщинами. На студии Мартин слыл первейшим героем-любовником. Покоренные его сценариями дамы всех возрастов готовы были облагодетельствовать любимца когда угодно и где угодно. И Шеффилд беззастенчиво пользовался своей привлекательностью и литературным талантом. Ему нравилось «проигрывать» написанные сцены, особенно сразу после того, как их сыграли актеры. Он точно знал, что играет гораздо лучше многих из них…

— Мистер Шеффилд? — неожиданно прозвучал за его спиной мелодичный голосок.

Мартин неторопливо повернул голову, и в поле его зрения оказалась помощница режиссера — невысокая худенькая девушка с копной светлых волос. Он уже приметил эту новенькую пташку, которая вполне могла бы скрасить ему несколько часов одиночества. Кроме того, он несколько раз перехватывал взгляд Роберта, когда тот смотрел на нее. Ну что ж, поделом будет задире-режиссеру, когда малышка после съемок удалится с Мартином под ручку! Еще бы вспомнить, как ее зовут… Ведь, кажется, Джеймс представлял ему новую сотрудницу, причем было это не так давно…

— Мистер Шеффилд, если вы готовы, то мистер Стерн просит вас прийти в павильон. — Не дожидаясь ответа, девушка с неизвестным именем подняла на него лучистые глаза и, сделав небольшую паузу, добавила: — Пожалуйста.

— О, прошу прощения, я, кажется, так замечтался, что совершенно забыл о времени. — Мартин пружинисто поднялся из кресла и включил самую обворожительную из арсенала своих улыбок. — Разумеется, раз мистер Стерн просит, я иду.

Она взглянула на него с прохладцей, повернулась и пошла, слегка покачивая бедрами. Мартин усмехнулся — ничего, и не такие снежные королевы посещали его постель! Когда он вошел в павильон, Роберт встретил его мрачным взглядом и тут же отвернулся к актерам. Бегавшие ассистентки торопливо зажигали свечи, а главный герой докуривал сигарету, нервно поглядывая в сторону героини…

— Мотор! — И свет снова погас, уступая место свечам.

Мартин на личном мониторе смотрел, как открывается дверь, как камера «наезжает» на входящих мужчину и женщину…

Сцена повторилась, но Шеффилд уже в самом начале понял, что ничего нового он не увидит. Актеры явно устали и играли «в любовь» без огонька. Пожалуй, даже прошлый дубль был лучше этого. Мартин неожиданно ощутил раздражение. Бездарности! Надо же так испортить сцену, прописанную с таким старанием и тщательностью! В поцелуях на этот раз не было ни малейшей страсти, объятия могли заморозить и самого пылкого поклонника. Даже выданные героине запасливым реквизитором очередные трусики-«стринги» уставший за день непрерывного труда герой-любовник разорвал только со второй попытки… Мартин едва досидел до конца дубля и, когда Стерн скомандовал «стоп», дав сигнал включить свет, на лице режиссера тоже заметил разочарование. Роберт даже не взглянул на сценариста, прекрасно понимая: сейчас тот потребует в очередной раз переснять сцену — и будет совершенно прав. Его симпатичная ассистентка украдкой бросила взгляд на часы. Ну ладно, сегодня они уже не смогут сделать ничего путного, так что нужно заканчивать. А неудачную сцену он отыграет сам — с помощью какой-нибудь из своих студийных поклонниц.

— Роб, я думаю, что ребята устали. На сегодня это все, — безапелляционно объявил Мартин, и по лицу Стерна понял, что опять «сорвал» фразу буквально у него с языка. — Надо отдохнуть, а завтра снова взяться за дело.

— Все свободны! — рявкнул Роберт, метнул на сценариста яростный взгляд и практически вылетел из павильона.

Не успел Мартин подняться, как следом за режиссером выбежала и его помощница — та самая, которую он наметил мишенью для следующей «охоты». Похоже, между ней и Робертом все же что-то есть — иначе зачем бы она стала возиться с этим неудачником?.. Шеффилд с легким сожалением проводил ее взглядом, но расстроился несильно — рядом с ним уже вертелась помощница осветителя, подарившая ему за день несколько многообещающих улыбок.

— Мистер Шеффилд, я считаю, что ваши сценарии просто бесподобны, — ловко сворачивая какой-то провод, вполголоса призналась она.

— О, такие сценарии может писать кто угодно! — Польщенный Мартин сделал вид, что не принимает эту грубую лесть, хотя в душе его тут же всколыхнулось удовольствие. — Вопрос лишь в правдоподобности всего этого.

— Вам, наверное, приходится много работать, чтобы достичь такой правдоподобности, — девушка, не смущаясь, усмехнулась.

— Для такой работы нужны двое…

Кабинет Мартина находился совсем недалеко от павильона — на том же этаже. Едва за ними закрылась дверь, как девушка повернулась к Шеффилду и, приобняв его, прильнула к нему с поцелуем. Он ответил, но через несколько секунд мягко отстранился. Она взглянула на него с недоумением, но Мартин знал, что делает. Он действовал по сценарию — с точностью до минуты, до движения. Он знал, как прикоснуться к ней, чтобы она захотела большего, как посмотреть на нее, как поцеловать… Мартин был сценаристом не только в кино, но и в жизни.

Она оказалась сообразительной и быстро поняла, что от нее требуется. В конце концов, за прошедший день ей тоже довелось шесть раз увидеть эпизод, который теперь они «репетировали». Она стала в его руках воском, из которого он лепил собственное виденье сцены. Девушка послушно позволила Шеффилду опуститься на колени, а потом вознаградила его игривым язычком. Он погрузился в свой сценарий с головой, и ему казалось, что, как только они закончат триумфальную сцену, вспыхнут софиты и знакомый голос скажет: «Стоп! Снято!» Ее матовая кожа отливала фарфоровой белизной, напряженные соски выделялись темными кругами на упругой груди. Дыхание девушки участилось, и Мартин почувствовал: она близка к кульминации. Написанная им сцена подходила к концу, и вскоре он взорвался фейерверком наслаждения, одновременно ощутив, как забилась в его объятиях партнерша. Его губы как раз отыскали ее хрупкую шейку, когда в его спину вонзились острые коготки…

Глава 2

Машина Мартина с шуршанием вкатилась под своды подземного гаража многоквартирного комплекса. С тех пор как они с Джеймсом научились зарабатывать деньги, Шеффилд приобрел жилье в благоустроенном районе Лос-Анджелеса. Ему принадлежала шикарная квартира в половину этажа, а два его автомобиля — городской и приобретенный специально для загородных прогулок — занимали две секции охраняемой подземной стоянки. Теперь можно было только с улыбкой вспоминать те времена, когда ему приходилось снимать квартирку на паях с двумя приятелями, а о машине он и не мечтал.

Брелок пискнул, включая сигнализацию, и Мартин направился к лифту, чтобы подняться к себе. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал — где-то неподалеку залилась высокими трелями чужая машина. «Пустите!» — вскрикнул высокий женский голос, и Шеффилд прибавил шаг. В нескольких рядах от его бокса боролись двое: Мартину показалось, что мужчина пытается выхватить у девушки сумочку.

— Эй, вы там! — Шеффилд в два прыжка оказался рядом с дерущимися и резко положил руку на плечо мужчины.

Тот вывернулся змеей и, втянув голову в плечи, бросился к выходу из гаража. Преследовать его Мартин не стал — он не был любителем скандалов с рукоприкладством и в ситуацию вмешался скорее потому, что не успел разобраться в ней.

— Вы не ранены? — заботливо спросил он девушку.

— Нет. — Она помотала головой, тяжело дыша.

Даже растрепанная, она выглядела очаровательно. Мартин вдруг подумал, что, наверное, вмешался бы в скандал в любом случае — конечно, если бы успел разглядеть ее. Светлые локоны рассыпались по плечам, на загорелом лице двумя звездами сияли ярко-синие глаза, а пухлые губы не нуждались в макияже. Хрупкая фигурка тоже была вполне во вкусе Шеффилда — невысокая, тоненькая, легкая. В общем, перед Мартином стояла фея — просто ее каким-то чудом занесло в Лос-Анджелес, оторвав от лесов, в которых она должна была бы обитать по всем правилам жанра.

— Что случилось?

— Я шла к машине, а этот человек напал на меня и попытался отнять сумочку, — губы незнакомки дрожали от пережитого, но она старалась взять себя в руки. — Простите, мне пришлось ударить по вашей машине, чтобы привлечь внимание…

— Это не моя машина, я только что приехал и не мог не вмешаться, — объяснил Мартин.

— О, тогда, наверное, мне лучше уйти, пока сюда не спустился разгневанный владелец этого автомобиля, — виновато пробормотала она. — Может, он подумает, что сигнализация сработала из-за замыкания в электрике?

Она попыталась сделать шаг и чуть не упала — Мартин едва успел поддержать ее под локоть.

— Что с вами?

— Кажется, ногу подвернула, — девушка беспомощно всхлипнула, повиснув на нем. — Он меня толкнул! — И она разразилась так долго сдерживаемыми слезами.

— Ну что вы! — Шеффилд, как и все мужчины, терялся, когда женщины при нем начинали плакать, но все же неловко обнял ее и осторожно повел к лифтам. — Не надо так волноваться, все уже кончилось. Сейчас мы поднимемся ко мне, и, если нужно, я вызову врача…

Вот так трогательно всхлипывавшая фея и попала в его квартиру. В лифте они познакомились — ее звали Дженнифер Вурц — «просто Дженни», как сказала она. При дневном свете она выглядела еще более красивой, чем на затемненной подземной стоянке. Оказалось, что врача Дженни вызывать не надо — попросив у хозяина эластичный бинт и получив требуемое, она сама быстро и туго перебинтовала лодыжку.

— У меня с детства слабые связки, — пояснила она, поймав вопросительный взгляд Мартина, — поэтому привыкла справляться и обычно даже ношу бинт с собой, только вот вчера купила новую сумочку и не все туда переложила из старой.

— Похоже, у вашего грабителя прекрасный вкус, раз он предпочитает новые сумочки, — сострил Мартин, который почему-то под взглядом феи чувствовал себя неловко.

Он понимал: она прекрасно видит, что заинтересовала его, но он не знал, как Дженни отреагирует на его ухаживания. Вдруг он не в ее вкусе, или у прекрасной феи уже есть постоянный парень или даже муж? Правда, Мартин немного воспрянул духом, когда она не отказалась от предложенного коктейля.

— Только после него вы не сможете вести машину, — предупредил он. — Впрочем, если позволите, я вызову вам такси.

— Да нет, не стоит, я живу в доме напротив, — смущенно призналась Дженнифер. — Но там нет подземного гаража, а здесь есть — и один из моих знакомых, ненадолго уехав, разрешил мне пользоваться его местом. Поэтому я и попала сюда сегодня.

— Когда он вернется, вы сможете подать на него в суд и получить компенсацию за моральный ущерб, — пошутил Мартин. — Ведь сегодня на вашем месте должен был оказаться он.

Дженни мелодично рассмеялась, слегка откинув голову. Шеффилд любовался ею и лишь изредка отводил глаза, чтобы она не смущалась. Но поначалу державшаяся скованно, девушка быстро освоилась в гостях у нового знакомого. Не прошло и получаса, как они уже болтали, словно знали друг друга тысячу лет. Оказалось, что им нравятся одни и те же книги, фильмы и телепередачи, да и мнения по многим вопросам сходятся. Мартин еще никогда не чувствовал себя так комфортно в обществе женщины. Чаще всего новая пассия была для него лишь «подручным материалом» для нового сценария, когда не получалась какая-то сцена. Но с этой очаровательной гостьей все было не так. Он решил, что непременно продолжит знакомство — еще до того, как Дженни спохватилась, взглянув на часы, и заторопилась домой.

Она уже почти не прихрамывала, но разрешила Мартину проводить ее — благо было недалеко. Шеффилд осторожно, словно она была фарфоровой статуэткой, довел ее до холла дома через дорогу, жалея, что живет она так близко и что их путь так быстро закончился.

— Добрый вечер, миссис Тикот, — девушка весело поприветствовала консьержку, выглянувшую из своего закутка рядом с лифтом. — Как видите, у меня снова маленькая катастрофа!

Дама лет пятидесяти пяти с широким лицом и старомодной прической строго поджала губы, смерила Мартина взглядом и, ничего не сказав, удалилась, всем своим видом показывая, что ей нет никакого дела ни до «катастрофы» Дженни, ни до молодого человека, которого она привела в гости.

— Она не очень-то дружелюбна, — вполголоса заметил Шеффилд, входя в лифт. — Впервые в жизни чувствую себя рыцарем и, похоже, уже встретил своего первого дракона.

— О, она всегда такая, — легкомысленно откликнулась Дженнифер. — Сколько себя помню, миссис Тикот никогда и ничем не бывает довольна.

— Ты давно здесь живешь? — Мартин решил, что они уже могут перейти на «ты».

— Когда была маленькой, периодически приезжала — здесь квартира моего отца. Родители развелись, когда мне было пять лет, но папа с удовольствием забирал меня иногда. Потом он умер, я унаследовала жилье и после колледжа переехала сюда насовсем. — Дженни откинула со лба непослушную вьющуюся прядь. — Только, умоляю тебя, не надо сочувствия — папа умер уже слишком давно, чтобы я продолжала переживать по этому поводу. Моя мама вышла замуж вторично, и у меня есть сводная сестренка, которая теперь живет в моей старой комнате. Такое положение вещей устраивает всех, кроме миссис Тикот, которой, похоже, хочется, чтобы жильцов было поменьше. Она и с отцом постоянно ругалась, пока он был жив. Папа говорил, что, если дать ей двустволку, в доме вскоре никого не останется.

— Хорошо, что ты мне это сказала. — Мартин делано нахмурился. — Если в вашем доме кто-то начнет убивать жильцов и полиция придет ко мне с вопросами, я тут же укажу им на «приветливую» миссис Тикот.

— Она вовсе не так уж страшна, — рассмеялась Дженни. — Просто к ней надо привыкнуть. Вот увидишь, в следующий раз она, может быть, даже кивнет тебе в знак приветствия и особого расположения.

— Надеюсь оказаться достойным столь высокой чести, — без улыбки произнес Мартин.

Он постарался не показать, как сильно обрадовался последним словам Дженнифер. Раз речь зашла о «следующем разе», значит, у него есть шанс продолжить приятное знакомство. Видимо, он тоже понравился милой фее.

Лифт доставил их на седьмой этаж, и Дженни с его помощью дошла по коридору до двери с номером 727.

— Ну вот я и дома, — провозгласила она, копаясь в злополучной сумочке в поисках ключа. — Извини, я пригласила бы тебя выпить, но у меня жуткий беспорядок. Может, как-нибудь в другой раз? Я твоя должница.

— Как насчет завтрашнего вечера? — тут же ухватился за возможность Мартин. — Поужинаем вместе? Если, конечно, ты свободна… То есть если завтра у тебя свободный вечер.

— Я совершенно свободна и завтра вечером, и вообще всегда. — Ярко-синие глаза взглянули на Шеффилда серьезно и даже немного строго — Дженни заметила его оговорку. — Поэтому с удовольствием поужинаю с тобой.

Она наконец-то нашла ключи и, открыв замок, с неуловимым изяществом повернулась к Мартину. Девушка грациозно приподнялась на цыпочки, и ее сочные губки легко «мазнули» его по щеке, как бы случайно прикоснувшись и к углу рта.

— Спокойной ночи. — Она скользнула в приоткрытую дверь. — Надеюсь увидеть тебя завтра в баре на углу в семь вечера. Пожалуйста, не опаздывай — я ненавижу ждать!

Дверь закрылась с мягким щелчком, который привел Мартина в чувство. Он встряхнулся и отправился прочь от заветной квартиры. Шеффилд казался себе заурядным мальчишкой, которому внезапно без всяких видимых причин назначила свидание первая красавица школы. Это ощущение было для него новым — Мартин сам привык чувствовать себя лидером, снисходящим до окружающих красоток. Но Дженни была не такой, как все — он понял это сразу, как только увидел ее.

На следующее утро он проснулся с мыслью, что надо срочно писать сценарий, который можно будет «сыграть» с Дженнифер. Но, к своему ужасу, Мартин вдруг понял: он не может сочинить ни строчки. Картины в его воображении сменялись одна другой, но в каждой из них они с Дженни выступали в столь разных ипостасях, что он буквально терялся в этом калейдоскопе. Сценарий «не писался» и на работе, когда он снова сидел на съемочной площадке. Все его мысли были заняты предстоящим свиданием, которое, похоже, грозило стать самым непредсказуемым событием в его жизни — Мартин уже почти разучился общаться с девушками без заранее расписанных движений и фраз. Дженни все они не подходили, и он раз за разом отбрасывал придуманные сюжеты. Она была достойна самых лучших сцен, а Шеффилд, как назло, слишком увлекся ею, чтобы написать хоть что-нибудь стоящее…

— Снято! — крикнул Роберт и повернулся к Мартину: — По-моему, сцена удалась блестяще! — В его голосе слышался вызов.

— Раз ты так считаешь, то да, — с отсутствующим видом отозвался Шеффилд.

Он мельком бросил взгляд на потеющих под софитами актеров, только что вылезших из постели после очередного акта любви, и поднялся из кресла.

— Если что, я буду у себя в кабинете. У меня много дел.

Роберт Стерн был так ошарашен, что Мартин едва не рассмеялся. Еще бы: на его памяти это был первый случай, когда ведущий сценарист студии «D&S» уходил со съемочной площадки, не закончив работу. Не говоря уже о том, что и одобрял сцену с первого раза он чрезвычайно редко. Ну а такого, чтобы он согласился лично со Стерном, не было еще никогда. «Надо вколоть Бобу что-нибудь успокоительное, чтобы он не умер от счастья…» — услышал Мартин приглушенное бормотание одного из операторов, но не обратил на это ни малейшего внимания.

Войдя в свой кабинет, он поморщился: здесь еще витал запах духов вчерашней подружки — кажется, ассистентки гримера. Уборщица не потрудилась открыть окна — и аромат, еще вчера приятно щекотавший ноздри, сегодня казался Мартину удушливым и слишком тяжелым. Рабочий день вчера закончился рано, и, удовлетворившись снятой сценой лесбийской любви, Шеффилд приволок к себе эту хихикающую дылду. При воспоминании его передернуло. Сразу после этого «свидания» он и уехал домой, а там встретил Дженни. Похоже, теперь вся его жизнь будет делиться на периоды «до» и «после» знакомства с ней. Во всяком случае, Мартин надеялся на это.

Он распахнул окно, несколько раз глубоко вдохнул и включил компьютер. Потом немного покачался в кресле, лениво пощелкал по клавишам, побродив по Интернету, почитал собственные сценарии. Сегодняшняя сцена «свидание в баре» должна была стать исключительной, бесподобной, но ему в голову не приходило ничего подходящего. Мартин пытался заставить себя работать, но тщетно. Словно все идеи разом выветрились, оставив в мыслях только предвкушение скорой встречи…

Больше всего он боялся, что Дженнифер не придет, но она была в баре в назначенное время — такая же сияющая и красивая, как и накануне. Они заняли столик подальше от барной стойки и песенного автомата, чтобы никакой шум не мог им помешать, и погрузились в беседу, словно и не прерывали ее вчера вечером.

Если бы через несколько дней кто-нибудь спросил Мартина, что он ел и пил тогда, он нипочем не вспомнил бы. Зато жизнь Дженни стала известна ему в мельчайших подробностях. Он с удовольствием расспрашивал ее о детстве, юности, обучении в университете. Дженнифер Вурц оказалась дипломированным бухгалтером и работала на несколько компаний, в том числе на известное в Лос-Анджелесе адвокатское бюро«Джарвис, Джарвис и Полистер».

— Один мой друг у них консультируется, — вставил Мартин, и ему почудилось, что Дженни на секунду растерялась, но тут же взяла себя в руки.

— Вряд ли я с ним встречалась — я занимаюсь только бухгалтерией…

Она обожала своих родных, и, судя по рассказам, они были очень дружны. Ее отчим Дэвид владел автозаправочным комплексом, но у него хватало времени и на семью, от которой он не отделял и падчерицу. Они часто ходили все вместе на концерты, ездили на курорты, причем предпочитали горнолыжные. По описаниям Дженнифер, Дэвид был прекрасным спортсменом и приучил их всех к спорту. А в последнее время Дженни стала вынужденным «прекрасным примером» для младшей сестрички Моники.

— Представляешь, она в следующем году заканчивает школу, — делилась Дженнифер, помешивал ложечкой свой кофе. — А сейчас умудрилась познакомиться с тусовкой каких-то «оторванных» байкеров и вместо учебы целыми сутками носится по городу!

— Ну а ты что можешь с этим поделать? — недоверчиво усмехнулся Мартин, хорошо помнивший собственные предвыпускной и выпускной годы, когда главным было не учиться, а произвести впечатление на окружающих.

— О, мама и Дэвид выбрали меня на роль идеальной старшей сестры, — засмеялась Дженни, взмахнув пушистыми ресницами. — Для Моники я всегда была авторитетом, и теперь мне приходится регулярно проводин» с ней воспитательные беседы. После каждой из них она успокаивается примерно на неделю, но потом все начинается сначала. Хотя родители постоянно бомбардируют ее историями о том, какой я была послушной девочкой и как замечательно вела себя в выпускном классе.

— Правдивыми историями, я надеюсь? — прищурился Мартин.

— Конечно да, — лукаво улыбнулась Дженни и кокетливо отвела взгляд. — Хотя, узнай мама с Дэйвом, какие у меня планы на сегодняшнюю ночь, они поостереглись бы так часто приводить меня в пример Монике.

Мартин почувствовал, как в горле внезапно пересохло. Планы на сегодняшнюю ночь? Он надеялся, что эти планы подразумевают и его участие, тем более если они могут показаться неприличными семье Дженни. Он судорожно глотнул вина из бокала и едва не поперхнулся.

— Слушай, мне кажется, я слишком много болтаю, — пожаловалась девушка. — Расскажи о себе. Чем ты занимаешься?

Шеффилд всегда без стеснения говорил девушкам о том, что он — сценарист, занимающийся «клубничкой». В конце концов, эта работа была не только не хуже, а во многом и лучше некоторых других. Его уже давно перестала смущать собственная профессия. В Лос-Анджелесе ценны только те мужчины, которые умеют зарабатывать деньги, — неважно, каким образом они это делают. Если у тебя есть деньги, ты не можешь быть непривлекательным для женщины.

Но сказать об этом Дженни? Он вдруг представил, как изменится ее лицо, если она узнает, что сидит за одним столом с автором таких бессмертных (и прекрасно продаваемых — всегда подчеркивал Джеймс) «шедевров», как «Две на одного», «Кульминация страсти» и «Розовые кошечки». Это ведь не сотрудничество с мистерами Джарвисами и мистером Полистером! Даже три их фамилии, будучи внесенными в название одного из фильмов по сценарию Мартина, приобрели бы совершенно иное звучание… Конечно, Дженнифер может придерживаться самых широких взглядов, но как она отреагирует на столь оригинальную работу своего кавалера?.. Он надел самую загадочную из своих улыбок.

— Я преподаватель, — Мартин внутренне вздрогнул, но тут же убедил себя, что почти не соврал — ему ведь приходилось «давать уроки» актерам и режиссерам.

Дженни на секунду прищурилась, словно сканируя его взглядом.

— Не может быть! — Она весело покачала головой. — Я не верю, что с такой внешностью ты похоронил себя в преподавании. Нет, ты должен быть актером!

— И в каких же фильмах ты имела возможность меня лицезреть? — включился в игру Мартин.

— В «Титанике»? — брови Дженни насмешливо приподнялись, и они оба рассмеялись.

— Ну, разве что в роли кого-нибудь из обслуживающего персонала, — развеселившись, заметил Мартин. — Я слышал, что на «Титаник» брали прислугу не только высочайшего класса, но и с «внешностью, услаждающей глаз».

— Твоя внешность выше всяких похвал. — Дженни снова стрельнула в него глазами и тут же скромно опустила ресницы. — Должно быть, ты разбил сердце не одной несчастной студентке из тех, которым преподаешь… что?

— Для несчастных студенток я совершенно безопасен, — парировал Мартин. — А преподаю я им сценографию, — он решил упорствовать в выбранной профессии до конца, но, к его удивлению, Дженнифер удовлетворилась объяснением.

— Я так и знала, что ты не можешь не иметь отношения к кинематографу! — На ее лице расцвела улыбка — сначала робкая, но постепенно становящаяся все более и более смелой. — Мне всегда хотелось самой как-то приобщиться к этому замечательному искусству…

— Ты могла бы стать актрисой, — заметил Мартин.

— Нет, это не для меня, — взгляд Дженни стал мечтательным. — Я не хочу выступать перед публикой, меня больше устроила бы должность режиссера или, например, сценариста. Я бы написала и поставила такие сцены, что публика ахнула бы…

— Например?

Дженнифер на секунду задумалась. Когда она заговорила снова, лицо ее было серьезным.

— Мужчина и женщина сидят в баре и разговаривают. Им весело, они смеются и не замечают, как переходят ту грань, которая отделяет их от «просто друзей» и приближает к другой стороне человеческих отношений. Они сначала не чувствуют, что стали друг другу больше, чем друзья. Но в какую-то секунду женщина вдруг понимает, что не мыслит жизни без этого мужчины. Она думает о нем уже как о любовнике, ей хочется поскорее оказаться в его объятиях. Он тоже испытывает нечто подобное… Но первый шаг должен принадлежать ей…

— И что же она делает? — В горле у Мартина снова пересохло.

— Она притворяется, что хочет написать сценарий о них. — Дженнифер вдруг поднялась со стула. — И рассказывает ему все подробности, чтобы он понял, чего ей по-настоящему хочется. А потом встает и говорит ему: «Идем к тебе» — и протягивает руку. Вот так.

Ее пальцы, подрагивая, замерли почти у его лица, и Мартин, медленно поднявшись, обхватил их ладонью.

— А что отвечает на это мужчина? — Его хриплый голос нарушил повисшую между ними тишину.

— Что до его дома совсем недалеко…

— Как до моего?

— Да, примерно так…

И он повел ее к себе, как и накануне. Но на этот раз они оба знали, зачем идут туда. По дороге Дженни не произнесла ни слова, и Мартин боялся разрушить это молчание. Он порой ловил на себе ее серьезный взгляд, как будто она решалась на что-то очень важное. На секунду у него даже мелькнула мысль: не станет ли он у нее первым мужчиной, но он тут же отбросил эту идею как малоправдоподобную. Такая девушка, как Дженни, наверняка отбою не знает от кавалеров. Ему, конечно, хотелось бы верить, что она всю жизнь ждала встречи именно с ним, но это казалось нелепым и глупым.

Едва двери лифта закрылись за ними, Дженни повернулась к Мартину. В глазах ее сквозь пляшущие огоньки страсти проглядывала решимость. Один шаг — и она приникла к нему. Его тело тут же откликнулось волной возбуждения. Дженнифер поднялась на цыпочки, ее тонкие руки обвили его шею, а губы коснулись его лица. В следующую секунду Мартин прижал ее к себе со всей силой, на которую был способен. Ему хотелось навсегда запечатлеть в памяти каждый изгиб ее соблазнительного тела. Язык Дженни исследовал влажные глубины его рта, и он, в свою очередь, вторгался в сладкие просторы между ее губами. Его руки скользнули вниз по ее талии, опустились на ягодицы. Девушка с приглушенным стоном подалась к нему, словно желая слиться с ним воедино.

Оторвавшись от ее губ, Мартин скользнул языком по нежной шее к ложбинке между ключиц, видневшейся в декольте блузки. Его пальцы расстегнули крошечные жемчужные пуговки, обнажили грудь… Девушка всхлипнула, когда его рот накрыл один из напряженных сосков, а язык мягко покатал его по небу. Вцепившись в его плечи, Дженнифер выгнулась дугой, и Мартин, придерживая ее под поясницу, поочередно приникал то к одной, то к другой маленькой грудке… Дверь лифта тренькнула, открываясь, и Шеффилд на секунду вспомнил, что в доме они могут быть не одни. Но тут же прогнал эту мысль. Встреться ему сейчас сосед по этажу, сценарист не обратил бы на него ни малейшего внимания.

Он бережно подхватил полураздетую Дженни и вынес ее из лифта. Она даже не пыталась прикрыться от его жадного взгляда, выставляясь напоказ с бестрепетностью опытной куртизанки. Оказавшись в квартире, Мартин снова принялся ласкать ее прямо в холле. В мыслях его моментально родился образ разбросанной одежды, прокладывающей дорожку от входа в спальню. Не оригинально, конечно… В скольких фильмах он видел нечто подобное? Впрочем, ему было наплевать. Мир сжался до тела одной-единственной женщины, стонавшей от наслаждения в его руках. Он не мог любить ее по сценарию, с Дженни можно было только импровизировать.

Он расстегнул «молнию» на ее юбке, и та скользнула вниз по стройным ногам. Мартин судорожно вздохнул: на Дженни был кружевной пояс с чулками, но не было трусиков. Судя по тому, как набухло ее естество, она безумно желала его. Но вдруг она вывернулась из его объятий и сделала шаг назад. Мартин поспешил за ней, но наткнулся на ее выставленную вперед ладонь и покорно замер. Ее взгляд запрещал ему приближаться, и Шеффилд не мог преступить этого запрета. Она вдруг преобразилась в хозяйку, приказания которой он должен был исполнять любой ценой. Повинуясь ее жесту, он начал медленно снимать с себя одежду. Дженни, склонив голову, откровенно любовалась его подтянутым мускулистым телом. Он остался перед ней обнаженным, и его торчащее вперед мощное копье было готово к бою.

Дженнифер протянула руку и прикоснулась к его груди — легко, почти невесомо, кончиками пальцев. Мартин почувствовал, как его пронзило желание, но не посмел сделать шаг к своей фее. Она провела пальцами по его торсу вниз, на секунду задержалась на животе, мимолетно спустилась к паху, но тут же скользнула дальше. Девушка начала медленно обходить его, продолжая вести рукой по его телу. Она будто описывала замысловатые узоры на мужском торсе. Мартин замер. Оказавшись за его спиной, Дженнифер неожиданно вплотную подошла к нему. Он почувствовал, как прижались к спине ее тугие грудки, как в ягодицы уперлась ее влажная плоть. Она положила ладони ему на талию, затем левой рукой обхватила основание его мощного жезла, а правой нежно провела вверх по стволу. Мартин застонал, когда ее пальцы заиграли с его пенисом. Он чувствовал на своей шее ее прерывистое дыхание и понимал, что девушка возбуждена уже до предела. Она слегка подтолкнула его, заставив немного наклониться вперед и опереться о стену вытянутыми руками. На его бедро легла ее хрупкая загорелая ножка — Дженни как бы оседлала его.

Продолжающийся танец ее пальцев на его стволе заставлял Мартина трепетать. Но вдруг она отпрянула от него. Повернувшись, он увидел, что теперь она наклонилась и как бы разглядывает что-то у противоположной стены. Недоумение сменилось жаркой волной возбуждения, когда он поймал взгляд Дженнифер — лукавый и призывный. Через мгновение он уже был за ее спиной. Крепко обхватив ладонями ее упругую попку, Мартин вонзился в нее со всей мощью нерастраченной страсти. Девушка только ахнула и подалась ему навстречу, не выпрямляя спины, и Мартин погрузился в нее целиком. По мере того, как он наращивал темп, Дженни двигалась в его руках все с большим неистовством. Наконец он почувствовал, как она задрожала в кульминации и тут же выпрямилась, снова прижавшись к нему всем телом. И Мартин, вздрогнув, ощутил, как и его с головой накрывает волна блаженства…

Эта ночь, казалось, длилась бесконечно. После первого соития они переместились в спальню, где занялись любовью на застеленной кровати, не дав себе труда даже снять покрывало. Потом Дженни ускользнула в душ, а Мартин все же приготовил им ложе на двоих и улегся сам. Вернувшись, девушка сдернула с него одеяло и, устроившись у него между ног, языком довела его до такого исступления, что Шеффилд готов был изнасиловать ее… Поняв это, Дженни оседлала его, улеглась ему на грудь и принялась томительно-медленно покачивать бедрами, пока, доведенный до грани удовольствия, Мартин, потеряв всякое терпение, не подхватил ее под ягодицы и не заставил подладиться под собственный ритм…

Насладившись очередным любовным порывом, она соскользнула с него и поцеловала, пожелав доброй ночи…

Лежа рядом с трогательно вздыхающей во сне Дженнифер, Мартин неожиданно почувствовал себя абсолютно счастливым. И подумал: как жаль, что ушли в прошлое те времена, когда первый постельный акт многое значил для людей. Девушки отдавались только по любви, и после ночи, проведенной вдвоем, мужчина мог рассчитывать на что-то большее. Полвека назад Мартин, проснувшись, приготовил бы Дженни тосты и за утренним кофе сказал какую-нибудь жутко пафосную глупость вроде: «Теперь как честный человек я обязан…» А она смущенно потупилась бы и прошептала, что не может сразу принять его предложение — сначала ей надо познакомить его со своей мамой, отчимом и сестрой. И в следующие выходные он бы пошел на «смотрины» и ужасно переживал, понравится ли семье любимой феи. Ее мама строго поджимала бы губы, отчим равнодушно поглядывал бы на возможного зятя, младшая сестра не могла бы спокойно усидеть за столом, стараясь не слишком глазеть на влюбленных. А потом им удалось бы на несколько секунд остаться в кухне наедине, и Дженни на мгновение прильнула бы к его груди и сказала: «Ты им понравился! А даже если нет, то мне все равно!» И после этого он вышел бы к будущей родне, заранее чувствуя себя победителем… Через несколько месяцев у них состоялась бы пышная свадьба, и потом они жили бы долго и счастливо… Это был бы лучший сценарий, придуманный Мартином за всю его жизнь. Но, к сожалению, в наше время его уже не экранизирует ни одна студия в мире…

Дженнифер повернулась, слегка задев его бедром, и Мартин почувствовал, что снова готов к любовной игре. Но будить для этого девушку он не решался. Ее губы случайно провели по его плечу, и Мартин чуть не застонал от рождающегося желания. Хрупкая ладонь легла ему на живот в опасной близости от восстающего символа страсти. Сонная Дженнифер действовала на него так возбуждающе, что Шеффилд сам себе удивлялся. Казалось, она не предпринимала ничего, чтобы завести его, а мужское тело действовало так, словно много дней воздерживалось от женских ласк и изголодалось по ним. Поворочавшись, Дженни уютно устроилась в кольце его рук и плотно прижалась к его телу. Ее бедро придавило налившийся член и слегка поерзало по нему. Мартин почувствовал, что не может больше сдерживаться. Он уже почти решил разбудить ее, когда вдруг увидел лукавый взгляд, устремленный на него из-под пушистых ресниц. Оказывается, она не спала, а всего лишь играла с ним. В Шеффилде вспыхнул яркий огонь желания.

— Хулиганка! — прошептал он, переворачиваясь на спину и увлекая Дженни за собой.

Она спрятала лицо на его груди и засмеялась.

Глава 3

— Что с тобой происходит? Ты прямо как с цепи сорвался! — Джеймс Дайнекен, сидевший у себя в кабинете за широким письменным столом в любимом кожаном кресле, выглядел очень недовольным.

— Ничего особенного, — буркнул Мартин.

Он ненавидел такие моменты. Когда лучший друг и партнер вызывал его «на ковер», ему казалось унизительным что-то объяснять и оправдываться. Впрочем, такое случалось довольно редко — на памяти Мартина дважды за двенадцать лет. И вот сейчас он в третий раз в жизни сидел перед Джеймсом, как нашкодивший мальчишка, ожидая, что ему вот-вот устроят нагоняй. Хотя Мартин и понимал, что это будет заслуженная выволочка, легче от этого не становилось…

Утром, последовавшим за той бурной ночью, Шеффилд проснулся один. И тут же с удовольствием прислушался — он ожидал услышать шум душа, потому что именно туда отправлялись по субботним утрам его подруги. Иногда он даже составлял им компанию — и вовсе не для того, чтобы потереть спинку. Но через несколько секунд Мартин осознал, что не слышит шума воды. Значит, Дженни не в ванной. Тогда зачем она так рано выбралась из постели в выходной день? Приготовить завтрак?

Он торопливо прошлепал в кухню, но и там не обнаружил своей феи. Поочередно открывая все двери в квартире, Мартин убедился, что Дженнифер нет нигде. Она ушла. Шеффилд и тогда ощутил лишь один тревожный укол, еще не понимая, что она ушла совсем. В тот момент он решил поискать от нее записку. По его мнению, там должны были содержаться разные благоглупости и поцелуйчики, а также телефон, по которому он сможет ей позвонить и назначить следующее свидание.

Через час, перерыв всю квартиру, он вынужден был признать, что записки нет. Дженнифер не оставила никаких воспоминаний о своем недавнем присутствии здесь. Когда осознание этого пришло к нему, Мартину в первую секунду показалось, что он умрет от боли. Но вскоре он взял себя в руки, применив старый испытанный метод — злость. Да кто такая эта девица, чтобы обращаться с ним, как с «мальчиком на одну ночь»? Он не просто найдет ее, но и устроит такой скандал, который надолго запомнят в окрестностях.

Мартин неторопливо принял ванну, побрился, позавтракал и отправился с официальным визитом к девушке из соседнего дома. По дороге его ярость слегка утихла — ее сменила уверенность, что неловкая ситуация разрешится как-то просто. В конце концов, Дженни могла не оставить ему телефона, потому что он прекрасно помнит ее адрес. И мало ли, какие срочные дела вынудили ее так поспешно покинуть ею квартиру! Может, ей позвонили и потребовали немедленного присутствия на одной из фирм, бухгалтерию которых она ведет? И она попросту не стала будить его, а записку написать не успела, потому что очень спешила…

Дверь квартиры 727 не открыли ни на звонок, ни на стук. Мартин разочарованно постоял немного на площадке, но тут же выругал себя. Разумеется, если Дженни срочно вызвали на работу, она не может быть дома. Вероятно, он застанет ее вечером.

Шеффилд решил сделать ей сюрприз. В восемь вечера, для верности выждав время, он стоял в коридоре седьмого этажа с огромным букетом цветов. Он дал себе слово, что ни за что на свете не станет упрекать Дженни и требовать от нее оправданий. Главное — увидеть ее и убедиться, что между ними все по-прежнему. Но дома снова никого не оказалось, хотя Мартин стучал в дверь до тех пор, пока не начали выглядывать из квартир недовольные соседи.

Воскресным утром он снова не застал ее и занервничал уже всерьез. Что могло случиться с Дженни? Не могли же ее приковать на рабочем месте, чтобы она круглосуточно занималась проклятой бухгалтерией? Или, может быть, что-то произошло в ее в семье и срочно понадобилось ее присутствие? Вспоминая о том, с какой теплотой Дженнифер говорила о матери, отчиме и сестре, Мартин вполне допускал, что, если кому-то из них понадобится помощь, девушка немедленно сорвется с места — особенно если помочь нужно срочно. И теперь, вполне возможно, она сидит где-нибудь с матерью или отчимом, или воспитывает сестренку, попавшую в дурную компанию. А позвонить Мартину не может — у нее ведь тоже нет номера его телефона…

Промучившись все воскресенье и в понедельник утром убедившись, что Дженнифер по-прежнему не объявилась, Шеффилд решил обратиться к малоприветливой консьержке. Девушка говорила, что не дружна с соседями, поскольку в их доме часто сдаются квартиры и окружение постоянно меняется. Но вот у консьержки, которую она знала с детства, наверняка должны иметься координаты ее родителей. Поэтому Мартин направился прямиком к суровой миссис Тикот, надеясь, что она не выставит его за дверь.

Мартину пришлось долго терзать звонок, прежде чем дверь открыла заспанная дама лет пятидесяти.

— Вы к кому? — зло осведомилась она.

— К вам, миссис Тикот, — вежливо признался сценарист.

— Какая-такая миссис? — поджав губы, осведомилась консьержка. — Кто вам нужен-то?

— Вы что, свою фамилию не помните? — разозлившись на непонятливость женщины, рявкнул Мартин.

— Прекрасно помню, — отрезала она. — В девичестве я Сансторм, а по мужу — Кармайкл. Что вам нужно?

— Простите, — смутился Шеффилд. — Наверное, Дженни с кем-то вас перепутала… Она мне представила вас как миссис Тикот. Я как раз хотел спросить, не сохранился ли у вас адрес ее матери и отчима.

— Какая Дженни? — суровые складки на лице нерушимой консьержки немного разгладились. — Подружка моего Гарри?

— Дженнифер Вурц живет в этом доме на седьмом этаже в квартире семьсот двадцать семь, — снова теряя терпение, проскрежетал Мартин. — Мне нужен адрес ее матери.

— И чего вы ко мне за ним заявились? — недовольно произнесла дама. — Думаете, мне каждый новый жилец координаты свои оставляет? Мне без надобности, они тут меняются каждый месяц.

— Дженни живет здесь уже много лет, она унаследовала квартиру от отца! Помните, она меня сюда приводила?

— Молодой человек, — сурово пригвоздила его взглядом консьержка. — Я прекрасно помню, что несколько дней назад вы приходили сюда с одной из новых жиличек — светленькой такой пигалицей лет двадцати пяти, а потом заходили еще несколько раз. Так вот, эта девица сняла квартиру на две недели, а позавчера утром собрала вещи и съехала. А никакой Дженни я не знаю!

— Не может быть! — не поверил Мартин. — Наверное, это какое-то недоразумение!

— Разумеется, — саркастически произнесла миссис Кармайкл, в девичестве Сансторм. — Когда меня будят ни свет ни заря с какими-то дурацкими вопросами, я категорически отказываюсь считать это чем-то, помимо недоразумения!

— Наверное, я сам что-то напутал, — вынужден был признать Мартин. — Но, может быть, вы хотя бы дадите мне координаты хозяина квартиры?

Немного поколебавшись, дама с достоинством кивнула и через несколько минут мучительных поисков осчастливила Шеффилда телефоном владельца квартиры 727. Выходя из дома, Мартин чувствовал, что голова у него идет кругом. Почему Дженни соврала ему про то, что жила в этом доме много лет? Зачем рассказывала про мифическую миссис Тикот, которая якобы конфликтовала еще с ее отцом? Он решительно отмахнулся от этих мыслей. Главным сейчас было найти Дженнифер, а там уж она объяснит, зачем все это придумала. Может быть, это был просто розыгрыш?..

С хозяином квартиры 727 Мартин проявил больше такта, чем с консьержкой, и дал ему выспаться. Ему пришлось позвонить в студию и сказать, что он болен и не придет. Рабочие дела отступили на второй план, вытесненные только одной мыслью: он должен найти Дженнифер. Может быть, она так проверяет, способен ли он отыскать ее в многомиллионном городе? Она любила играть, а это была именно игра. Ну что ж, Мартин твердо решил: пока у него есть «зацепки», он не остановится.

— Хотите снять квартиру? — благообразный округлый дядечка лет под шестьдесят, приехавший на встречу с Мартином, совершенно не годился в друзья Дженнифер, но Шеффилд решил все-таки его спросить:

— Простите, вы хорошо знаете Дженни?

— Кого-кого?

— Дженни Вурц, девушку которая снимала у вас квартиру до меня, — упавшим голосом пояснил Мартин, уже понимая, что ничего интересного не выяснит.

— Она позвонила, сказала, что по объявлению, и заплатила за две недели, — хозяин скорбно взглянул на собеседника. — Так вас девушка интересует или квартира? Смотреть будете?

— Буду, — решительно заявил Мартин.

Он надеялся, что при осмотре квартиры обнаружит что-нибудь, что поможет ему выйти на Дженнифер. Но за дверью с номером 727 оказались лишь стандартные меблированные комнаты. Мартин тщетно бродил по квартире, пытаясь найти хоть малейший след беглянки. Хозяин, ворча, следовал за ним по пятам.

— Просил ведь девушку, чтобы она, уезжая, задернула шторы! — возмущался он. — Не надо посторонним знать, что помещение стоит пустое!

Он шустрым колобком подкатился к окну, Мартин невольно проследил за ним взглядом и почувствовал, как кольнуло сердце. Из окна прекрасно просматривалась квартира в доме напротив — его собственная. А сам Шеффилд почти никогда не задергивал штор… Впрочем, он тут же отогнал от себя подозрения. Зачем бы Дженни понадобилось селиться напротив него и подсматривать за его жизнью? Нет, это невозможно. Всему, что происходит, должно быть рациональное объяснение.

Убедившись, что выведать здесь ему больше ничего не удастся, Мартин решил действовать по-другому. Она рассказывала, что работает на фирму «Джарвис, Джарвис и Полистер» — значит, кто-то из партнеров-адвокатов должен знать, как найти своего бухгалтера. Шеффилд срочно разыскал знакомого, который пользовался услугами этого бюро. Через несколько минут у него были телефоны обоих мистеров Джарвисов, мистера Полистера, а также их секретарши. Понадобилось всего полчаса, чтобы обзвонить всех четверых и убедиться, что Дженнифер Вурц никогда на них не работала…

Очередная ниточка, которая могла привести к ней, оборвалась, и Мартин уже всерьез задумался, зачем она нагородила столько лжи. Но он старательно гнал от себя плохие мысли. Наверное, девушка просто попала в беду и не могла рассказать ему правду. В конце концов, он и сам слукавил, когда представился преподавателем сценографии. Может, она сейчас так же разыскивает его по всем учебным заведениям, выпускающим специалистов в области кинематографии? О том, что она имеет возможность просто зайти к нему домой, Мартин старался не думать.

Оставался еще шанс отыскать Дженни через ее семью. Она подробно рассказала о том, где находится автозаправочный комплекс отчима, и Шеффилд отправился туда. На указанном месте и в самом деле располагался огромный комплекс — заправка, техсервис и даже автошкола. Когда Мартин потребовал беседы с владельцем, сотрудники долго расспрашивали его, какими услугами он недоволен. Но сценарист держался стойко — ему необходимо было поговорить с загадочным Дэвидом. Наконец его провели в кабинет, где навстречу ему из-за стола встал необъятный мужчина, украшенный как минимум тремя лишними подбородками. Мартин почувствовал, как его захлестывает отчаяние. Неужели это тот самый великолепный спортсмен, о котором говорила Дженнифер? Да поставить эту тушу на горные лыжи — гарантированный способ вызвать самую огромную лавину в мире! Похоже, он снова вытащил «пустышку».

— Чем могу вам помочь? — пробасил владелец автозаправочного комплекса.

— Я ищу вашу старшую дочь, Дженнифер, — уже мало на что надеясь, произнес Шеффилд.

— О! — Туша медленно опустилась в кресло внушительных размеров и погрустнела лицом. — Боюсь, что ничем не могу вам помочь, молодой человек…

— По… почему? — запинаясь, спросил Мартин, боясь спугнуть неожиданную надежду — этот мужчина не заявил с ходу, что дочери по имени Дженнифер у него нет, а значит, он все-таки может быть ее отчимом и помочь найти ее. — Вы не знаете, где она?

— Конечно, не знаю, — печально пробормотал хозяин автозаправки. — Ее мать не сказала мне, что назовет девочку Дженнифер. По правде говоря, я даже не знал, что это девочка! Я до сих пор укоряю себя за то, что так плохо поступил с моей дорогой Марианной! Но уже ничего не исправить! Ошибки молодости — самое страшное, что может случиться в жизни, поверьте мне…

— О чем вы говорите? — Мартин занервничал — разговор выходил из-под контроля. — Наверное, я неправильно выразился. Дженнифер — ваша приемная дочь, точнее, дочь вашей жены от первого брака. Мне надо ее найти…

Человек-гора удивленно посмотрел на посетителя.

— Но у моей жены не было никакого первого брака, — прогудел он. — Мы поженились сразу после школы, хотя Марианна и говорила, что беременна от меня. Ох, надо было мне тогда ее послушаться и хотя бы признать ребенка!

— Меня не интересует дочь Марианны, — твердо заявил Мартин. — Я ищу Дженнифер Вурц. Она сводная сестра вашей дочери Моники.

— Дочери Моники? — Грустный владелец автозаправочного комплекса посмотрел на Шеффилда с сомнением. — У нас с женой трое сыновей. Или вы говорите о той бедняжке, которую все-таки родила Стефани? Но ведь вы вроде бы сказали, что ее зовут Дженнифер?

— Вы Дэвид? — безнадежно спросил сценарист.

— Нет. — Великан шумно высморкался, вытер руки и протянул Мартину свою визитную карточку. — Константин. Константин Осилиди…

Не дожидаясь, пока громадный Константин Осилиди выплывет из хитросплетения своих родственных связей и внебрачных дочерей, Шеффилд вышел, не попрощавшись. Последняя ниточка, которая могла привести его к Дженни, оборвалась. Каждое ее слово оказалось ложью. Он до сих пор не мог поверить, что с ним так поступили. Зачем? Как она могла? Она, его обожествляемая фея, лгала ему прямо в лицо. Но для чего?

Мартин мучился этими вопросами несколько дней, пока на смену разочарованию и обиде не пришла мучительная жгучая ярость. Значит, им просто воспользовались для каких-то своих целей? Или же девушка по-прежнему ждет, что он будет разыскивать ее, прочесывая Лос-Анджелес от края до края? Измученный поисками, Мартин решил, что пора взять себя в руки и забыть о коварной девице. Тем более что со своими метаниями по городу он совершенно забросил работу и не появлялся в студии почти неделю. Когда он вернулся от Осилиди, в его квартире настойчиво звонил телефон.

— Алло! — Он схватил трубку, обжигаемый нежданной надеждой, что это может быть Дженнифер.

— На студии уже ходят слухи, что ты умер, — саркастично произнесла трубка вместо приветствия голосом Джеймса Дайнекена. — Когда ты наконец разочаруешь наших общих знакомых, заявив им, что жив и по-прежнему на коне?

— Извини, я и в самом деле серьезно заболел, — примирительно соврал Мартин.

— Если все так плохо, почему ты не звонишь мне? — не поверил Джеймс. — Ты всегда так делаешь — и я присылаю к тебе гуманитарную помощь в виде Карен. Она умеет поставить человека на ноги.

Да, миссис Дайнекен прекрасно владела этим искусством. Оказавшись рядом с больным, она немедленно развивала кипучую деятельность: пичкала его различными снадобьями, поминутно звонила для консультации врачу, варила несъедобные бульоны. Примерно через день-два такой заботы больной понимал, что в его интересах поскорее выздороветь, иначе деятельная Карен доведет его прямиком до могилы. Джеймс прекрасно знал о такой особенности супруги, поэтому сам никогда не болел — выходил на работу даже с высокой температурой. Ему было проще полежать на офисном диване, принимая робкую заботу от секретарши, которая просто давала ему по часам аспирин. Зато на подчиненных он натравливал Карен в качестве «бронебойного» средства. Когда кто-то заболевал, а его срочно надо было видеть в студии, миссис Дайнекен немедленно выдвигалась на позиции и давала залп из всех орудий. И вскоре человек, еще вчера полагавший, что он на волосок от смерти, прибегал в студию, чувствуя себя здоровее некуда…

— Потому и не звонил, что ты прислал бы Карен, — пошутил Мартин. — Я, конечно, болен, но не настолько. Во всяком случае, с психикой у меня все в порядке.

— Так что, мне ее не присылать? — на всякий случай выразительно переспросил Джеймс.

— Нет, не надо. Я уже практически здоров и завтра выхожу на работу.

— Вот и прекрасно. Давай, тебе придется взять на себя сразу два проекта, у меня такое чувство, что без твоего контроля там работа стоит…

На следующий день Шеффилд серьезно взялся за пресловутые два проекта. Он был безжалостен и к актерам, и к режиссерам. Особенно его раздражали женщины, поэтому на съемочной площадке дамы быстро уяснили, что им следует держаться подальше от Мартина. Когда одна из них, требуя уважения к себе, пригрозила подать на него в суд, разразился скандал. Девушка-гример кричала, что он придирается к ней, потому что не может затащить ее в постель, и суд будет рассматривать этот вопрос как случай обычного домогательства. В ответ Шеффилд, не церемонясь, заявил, что и палкой не прикоснулся бы к прелестям этой невзрачной «мышки». Доведенная до истерики гример уволилась на следующий день, и кадровой службе пришлось срочно подыскивать ей замену.

Не меньше доставалось и режиссерам, особенно страдал от придирок Мартина Роберт Стерн. Когда Шеффилд видел его, а рядом с ним его ассистентку, в нем поднималось глухое раздражение. Возможно, это происходило потому, что Боб и симпатичная красотка не скрывали: их связывает нечто большее, чем рабочие отношения или даже просто дружба. Видя, как ассистентка нежно прикасается к локтю Стерна и как, после ругани с актерами, лицо его освещает теплая улыбка, когда он смотрит на нее, Мартин чувствовал, что еще немного — и он закричит в голос. Почему? Ну почему у невзрачного и бесталанного Стерна есть женщина, которая рядом с ним и любит его, а его, удачливого, талантливого, веселого Мартина Шеффилда единственная на свете девушка почему-то отвергла и сбежала, нагромоздив вокруг себя горы лжи!

Скандалы с Робертом у сценариста случались чуть ли не каждый день. Они с пеной у рта доказывали друг другу свою правоту, однако Мартин все же умел настоять на своем. Последнее слово всегда принадлежало ему, и он точно знал, как воспользоваться правом «вето». Но даже от этих побед он не получал удовольствия — в последний момент рядом с белым от ярости Бобом появлялась его ассистентка, и через секунду Стерн снова улыбался, глядя ей в глаза. А Мартин, давясь собственной злостью, сидел и смотрел на то, как милуются эти два голубка.

Даже любимые им эротические сцены, которые он раньше трепетно выписывал по несколько часов, а потом следил за их доскональным исполнением, перестали приносить удовольствие. Ему не хотелось добиваться от актеров идеального исполнения, и у него не возникало желания проверить свои сценарии самому. Поэтому он «гонял» исполнителей по кругу, заставляя многократно повторять одно и то же. Съемочная группа несколько раз пыталась устраивать молчаливые забастовки, но Мартин попросту плевал на это, бесконечно настаивая на своем. Однажды дошло до совсем уж некрасивого случая: актер, исполнявший главную мужскую роль, вылетел из постели в чем мать родила с воплем, что при таком отношении ему пора требовать, чтобы на эротических сценах его подменял дублер…

В студии у Шеффилда появилось немало недоброжелателей, хотя раньше он всех в основном устраивал. Впрочем, Мартину было почти все равно. Ему казалось, что-то внутри него умерло, исчезло с уходом Дженнифер… И вот результат — не прошло и месяца, как он сидит в кабинете Джеймса, куда его вызвали для «серьезного разговора». Интересно, кто нажаловался Дайнекену? Стерн с подружкой? Или одна из отвергнутых пассий? Или актеры, исполняющие главные роли в эротических сценах?..

— Ничего особенного, говоришь? — Джеймс прищурился и тяжело вздохнул. — Слушай, ты загонял всю студию, кроме меня. Подозреваю, что меня ты пока не достал только потому, что я не у тебя в подчинении.

— Ты в подчинении у Карен, — мрачно пошутил Мартин, хотя ему было совсем не весело. — Ты сам хотел, чтобы я взял процесс под контроль…

— Раньше твой контроль гарантировал нам качество продукта, — жестко заявил Джим. — Теперь начался какой-то бардак!

— Я что, уволен?

— Что за чушь? — Джим поморщился. — Ты прекрасно знаешь: несмотря на то что юридически студия принадлежит мне, мы партнеры и совладельцы, поэтому я никогда тебя не уволю.

— Только поэтому, а не потому, что я хорошо работаю? — угрюмо осведомился Шеффилд.

Джеймс вздохнул, приподнялся в кресле и зачем-то поправил стопки бумаг на письменном столе. Казалось, он прикидывает, с чего начать и как заговорить с другом.

— Вот как раз это нам и придется обсудить, потому что дальше откладывать уже некуда… Слушай, Мартин, ты всегда был умным парнем, — наконец после очередного вздоха произнес Дайнекен. — И всегда понимал, что разные времена требуют разных сценариев.

— Я и пишу разные сценарии, — набычился Шеффилд. — И фильмы по ним имеют успех. Ты чем-то недоволен?

— Имели, — поправил Джим. — Фильмы по твоим сценариям имели успех, никто с этим не поспорит. Но теперь немного другое время — и нам нужны новые сценарии.

— Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь, публика уже наелась простой «клубнички» и теперь хочет чего-то посерьезней…

— Посерьезней — это как?

Джеймс бросил на друга пронзительный взгляд из-под сросшихся бровей. От его глаз на студии ежились, и только Мартин отваживался спокойно смотреть в них. Но на этот раз и его невольно пробрал мороз.

— Надо переходить на более жесткие сценарии. Не просто розовые сопли и любовные треугольники, а сюжеты покруче.

— Сюжеты покруче бывают в детективах, боевиках и ужастиках, — парировал Шеффилд. — Говори конкретно, что надо написать?

— Ну, сейчас в моде садо-мазо, гомосексуализм, подгладывающие, эксгибиционисты… — Джим первым отвел взгляд, сделав вид, что его заинтересовало что-то за окном. — Мы должны охватывать все целевые аудитории, а не только ту узкую, которая смотрит традиционную «клубничку».

— Ты хочешь сказать, что вместо полноценной истории любви я должен писать, как два гомика лупят друг друга плетками где-нибудь на природе, а за ними еще кто-то подглядывает? — вскочил с места Мартин. — В этом глубокий смысл твоего предложения?

— Сядь! — рявкнул Дайнекен.

Шеффилд повиновался. Несколько секунд друзья и совладельцы студии «D&S» молча буравили друг друга глазами, пока Джеймс не заговорил снова:

— Не хотел тебя расстраивать, но наши продажи падают. Последние несколько месяцев студия едва окупает себя. Раньше твои сценарии блистали оригинальностью и новизной — поэтому фильмы расходились, как горячие пирожки. Теперь наша аудитория уже пресытилась трогательными историями любви с хорошим концом в постели — извини за каламбур. Надо или создавать что-то принципиально иное, или начинать «окучивать» другую аудиторию.

— Джеймс, я просто не верю, что ты мне это предлагаешь! Тебе всегда нравились мои сценарии!

— Они и теперь мне нравятся, — отрезал Дайнекен. — Но я не могу выкупать весь тираж дисков и дарить их друзьям и родственникам на Рождество. Надо, чтобы твои сценарии нравились более широкому кругу зрителей!

— Наши фильмы покупают!

— Все меньше и меньше! — парировал Джеймс. — Еще пару месяцев мы, может быть, и продержимся на плаву, но потом — все. От нашей продукции уже уходят к тем, кто «дает погорячее».

— К тем, кто рассказывает о гомосексуалистах?

— Мартин, — слегка смягчился Дайнекен, — я прекрасно знаю, что тебе сложно сразу перестроиться. Поверь, я уже перепробовал все — мне и самому не очень-то нравится более суровый формат. Но бизнес есть бизнес, и если мы не успеем вовремя измениться, то потеряем все.

— Я не буду писать про жесткое садо-мазо и «голубых»!

— Будешь! — отрезал Джим. — Сейчас не время миндальничать. Когда-то ты уже пытался сыграть в избыточную порядочность, но, к счастью, вовремя отказался от этой маски. Теперь опять пора взять себя в руки и сделать «как надо». И это не так страшно, как тебе кажется. Ты просто никогда не пробовал. Твои любовные романы великолепны, и я считаю, что никто лучше тебя не сможет живописать чувства столь не любимых тобой представителей сексуального меньшинства. «Розовая» любовь у тебя уже была — пора переходить от душевных страданий к телесным удовольствиям. В общем, или ты начинаешь писать другие сценарии, или…

— Или что? — вклинился в повисшую паузу Мартин.

— Или мы будем вынуждены нанять еще одного сценариста, — буркнул Джеймс. — Ты продолжишь писать свои увлекательные «розовые сопли», которые будут выходить малыми тиражами, а кто-то другой встанет «на кассе». Твои доходы практически не уменьшатся, ведь ты получаешь процент от всей прибыли. Мартин, это совершенно не значит, что твои сценарии никуда не годятся — просто публике нравится разнообразие. В конце концов, мы двенадцать лет экранизировали произведения только одного сценариста. Пора впустить в бизнес новую кровь.

— Прекрасно, — ледяным тоном отрезал Шеффилд и поднялся со стула. — Желаю всяческой удачи и успеха в привлечении новой крови. Надеюсь, вы прекрасно сработаетесь!

Джеймс проводил его взглядом смертельно раненного василиска. Напоследок Мартин хлопнул дверью кабинета с такой силой, что с потолка в коридоре посыпалась штукатурка. Две девушки, стоявшие у кофе-машины, испуганно метнулись прочь от взбешенного сценариста, который буквально рванул в сторону собственного кабинета. Впустить в бизнес новую кровь? Пожалуйста! Но только без него! Он не собирается сам писать гнусную порнографию и не желает никаким боком быть замешанным в этой гадости. На полпути к себе он вдруг развернулся и направился в павильон.

— Чего замерли? — рявкнул он на отдыхающих актеров, режиссера и операторов. — Работать кто будет?!

Повинуясь его злым командам, съемочная группа забегала, готовясь к очередному дублю. Мартин уселся в кресло рядом с режиссером и сердито уставился в одну точку. Пока он работает в этой студии, здесь все будет в порядке. А если его и выкинут отсюда, то, по крайней мере, не за неспособность наладить рабочий процесс.

— Мотор! — скомандовал режиссер, и Мартин, загнав клокочущую злость поглубже, перевел взгляд на актеров.

Глава 4

— …И говорят, что этот новичок пишет гораздо круче нашего злого гения, — беззаботно щебетала девушка из группы озвучки, флиртуя в коридоре студии с новым гримером — долговязым молодым человеком, который уже за испытательный срок умудрился получить несколько выговоров.

Шеффилд невольно вжался спиной в кресло, в котором сидел. Увлеченная сплетнями парочка не заметила его в полукруглом зале и остановилась поболтать прямо за спиной «злого гения», даже не подозревая, что он их слышит.

— Вы что, и в самом деле до сих пор экранизировали только жалкие потуги этого стареющего ловеласа? — невозмутимо поинтересовался гример.

— Ну, мистер Шеффилд у нас местная звезда и фаворит руководства, — захихикала девушка. — Но теперь, похоже, его время уходит. Если все получится так, как надеются наши, то он вскоре вылетит отсюда так же быстро, как влетит новый. И, надеюсь, новенький не станет проявлять столько же рвения в том, чтобы поиметь все, что движется.

— Это что, все правда? — заинтересованно отозвался гример. — О вашем нынешнем сценаристе по студии прямо мифы и легенды ходят — якобы его внимания не избежала ни одна женщина.

— Не волнуйся, избежала, — хвастливо заявила девушка. — Если бы мистер Шеффилд посмел подкатиться ко мне, я живо нетолько объяснила бы ему, что порядочные девушки в его притязаниях не нуждаются, но и засудила бы его за сексуальные домогательства…

Мартин с трудом подавил желание встать и посмотреть, что же там за красавица такая угрожает ему страшными карами. Все его любовные игры на рабочем месте происходили только по обоюдному согласию, и женщины, как правило, сами выражали готовность оказаться в его объятиях. Встретить этакую «неприступную» роковую любовницу было бы забавно, вот только вряд ли столь высоко ценящая себя девушка стала бы тратить время на флирт с гримером.

Девица снова глупо захихикала, и ее кавалер перевел разговор на другую тему. Через несколько минут они ушли, так и не заметив, что при их откровениях присутствовал третий.

Мартин невольно поежился в своем «смотровом» кресле. За несколько недель оно превратилось из «зрительного» в «слушательный» пункт. В последнее время он приходил сюда все чаще и чаще, но не находил желанного успокоения. Поскольку прямо напротив приемного зала стояла кофе-машина, по-прежнему популярная в студии, а его любимое высокое кресло было повернуто к ней спинкой, Шеффилд неожиданно узнал о себе много нового. Например, что у него уже несколько лет есть прозвище «злой гений» — этакое сочетание признания его таланта и неприязни по поводу его непомерной требовательности в работе.

Шеффилд даже не понимал, как должен к этому относиться — то ли как к оскорблению, то ли как к комплименту. Да ему вообще было бы наплевать на это, если бы не грядущее «пришествие второго сценариста», которого вся студия ожидала с огромным любопытством. Любители перемен пророчили новую эру в их жанре кинематографии, а консерваторы втихомолку побаивались, что незнакомец, каким бы талантливым он ни был, нарушит спокойную и сытую жизнь студии. Мартин несколько раз краем уха ловил суждения в духе «своего-то мы, по крайней мере, уже знаем достаточно, а чужак еще неизвестно какие порядки наведет». Привыкнув к присутствию на съемочной площадке придирчивого сценариста, режиссеры опасались, что и новый сотрудник окажется не меньшей «занозой».

В студии официально назревали перемены. Джеймс Дайнекен наконец во всеуслышание объявил, что параллельно будут сниматься два фильма. Один из них — по сценарию Мартина, а идея второго принадлежала перу другого человека. Новый сценарист еще ни разу не появился у них, но Шеффилд уже слышал ряд весьма лестных отзывов по его поводу. Еще двое продюсеров, которым посчастливилось читать его произведения, в один голос уверяли, что этот новичок пишет поразительно — захватывающе, легко и очень «смотрибельно».

Мартин задумчиво глядел на город с высоты их тридцать восьмого этажа и размышлял. Они с Джеймсом поссорились по поводу «новой жизни студии» и с тех пор не разговаривали, хотя никаких штрафных санкций в ответ на отказ Шеффилда заниматься гомосексуальной и садомазохистской тематикой не последовало. Джеймс был слишком справедлив, честен и сентиментален, чтобы как-то наказывать старого друга, с которым вместе начинал бизнес. В конце концов, именно за счет его, Мартина, сценариев они вышли на свой теперешний уровень — это нельзя отрицать. Но первого шага к примирению обиженный Джеймс не делал, и сценаристу оставалось только, сжав зубы, смотреть, как к съемкам готовят второй павильон.

Только через неделю после их серьезного разговора Мартин понял, что Джеймс по-настоящему «закусил удила». Он развил бурную деятельность по подготовке нового проекта и даже не стал советоваться с другом по поводу сценария, хотя до сих пор искренне полагал Шеффилда непревзойденным авторитетом в части эротических сцен. А в том, что сценарий его загадочного конкурента изобилует откровенными сценами, Мартин не сомневался. Судя по тому, какой антураж ставили в пустом павильоне, актерам предстояло приложить немало усилий, чтобы сыграть сцены со всеми подобранными реквизитором «снарядами».

Поскольку работа с другим сценаристом была для «D&S» внове, по коридорам поползли упорные слухи о том, что Шеффилд «исписался» и Джеймс подыскал ему замену. Тут-то и начались смелые разговорчики о «злом гении» и тому подобных малоприятных вещах. Для Мартина они стали настоящим откровением — оказывается, его вовсе не любили в ставшей уже такой родной студии. Отношение к нему изменилось: вчерашние подхалимы встречали Шеффилда надменными взглядами, которые, впрочем, вызывали у него только улыбку; союзники превратились в выжидающих; поклонницам теперь требовалось больше времени, чтобы поддаться на его обаяние. Он чувствовал себя этакой мадам де Помпадур, о которой неожиданно стало известно, что она вот-вот выйдет из фавора короля Людовика, а на ее месте окажется другая красавица. Правда, недоброжелателей Мартина немного смущало, что он по-прежнему много работал на съемочной площадке и руководил процессом твердой рукой, став даже более придирчивым, чем прежде.

Но и сам Шеффилд периодически ловил себя на том, что ему интересно посмотреть на новичка, которого Джим привлек к их специфическим съемкам. Наверное, этот парень не слишком щепетилен — впрочем, если он удовлетворяет требованиям Дайнекена писать «пожестче», то, вероятнее всего, термин «щепетильность» ему не знаком вовсе. Порой Мартин думал, что не прочь познакомиться с этим коллегой без комплексов. Может, им удастся создать что-нибудь в соавторстве? Например, Мартин будет прописывать душевные терзания и сомнения персонажей, а его напарник — различные «жесткие» сцены.

Уже смирившись с тем, что в студии в любом случае в скором времени он будет не единственным сценаристом, Мартин, пересилив личную обиду, отправился к Джеймсу с извинениями.

— Слушай, похоже, я был не совсем прав, — признал он, когда приятель впустил его в свой кабинет и предложил сесть. — Студии нужна новая кровь, и большинство актеров и персонала рады-радехоньки тому, что в коллективе скоро появится кто-то новый.

— Да, и это должно стимулировать работу, — благожелательно признал партнер.

— И насчет сценариев я, наверное, тоже погорячился, — продолжал Мартин. — Если все действительно так критично, как ты говорил, то, безусловно, надо перестраиваться.

— Я рад, что ты так думаешь, — заулыбался Джеймс. — Честно говоря, я и не сомневался, что рано или поздно ты меня поддержишь. Все-таки мы всегда находили общий язык. Подумаешь, немного изменить формат — что в этом такого страшного?

— Просто пока я, честно говоря, не совсем представляю, как именно его надо изменить, — признался Мартин. — Если бы у меня был какой-то пример, стало бы проще перестраиваться. Дай мне хотя бы почитать сценарий нашего второго фильма.

— Это даже не фильм, а сериал, — гордо заявил Джеймс, открывая ящик своего письменного стола и извлекая оттуда внушительную папку для бумаг. — Это будет история о женщине, которая пишет диссертацию…

— Диссертацию? — заулыбался Мартин. — Да, это действительно очень жесткое кино! Женщина и статус доктора наук — совершенно несовместимые вещи.

— Ты не дослушал. Эта женщина — психолог, а диссертация ее посвящена мужчинам. Она изучает, как мы ведем себя, что делаем, куда ходим, как смотрим и улыбаемся. Вычисляет, в какие именно моменты мужчина абсолютно счастлив, выясняет, как произвести на него неизгладимое впечатление. И, естественно, в непростом деле сбора фактического материала не обходится без личного опыта.

— То есть главная героиня периодически оказывается в объятиях то одного, то другого мужчины, а потом систематизирует материалы для своего исследования? — переспросил Мартин. — В принципе, идея неплохая.

— Угу, что-то вроде суперпопулярного «Секса в большом городе», только гораздо жестче и с пометкой «детям до восемнадцати лет», — развеселился Джеймс. — В той серии, которую я читал, веселая барышня намечает себе в сердечные друзья парня из соседнего дома, знакомится с ним и фактически укладывает его в постель, чтобы тут же расстаться — это для нее эксперимент по резкому разрыву отношений и психологии мужчины в подобной ситуации. Любопытный был бы экспериментик, верно?

— Весьма интересно, — с некоторым скептицизмом согласился Мартин. — Психология мужчины в подобной ситуации, полагаю, позволяет ему в первый и последний раз в жизни ударить женщину.

— Угу, если она будет слишком глупой и не сможет хорошо спрятаться и замести следы.

В противном случае обманутый ловелас ее попросту не найдет, — согласился Джеймс. — В общем, весьма недурственное произведение, и наша студия купила права на его экранизацию. В конце концов, главное — не сюжет, а его воплощение. Эта девица по описаниям там такое вытворяет! — Он картинно закатил глаза. — Вот, возьми, почитай сценарий…

Оказавшись у себя в кабинете, Мартин бросил на стол желтую папку с надписью «Дж. Конелли. Покорение», уселся поудобнее и наугад перелистал страницы. На полях нескольких из них стояли пометки красным — Шеффилд знал, что так Джеймс размечает сценарии, выделяя места, которые ему особенно понравились и на которые при съемках надо обратить внимание. На одной из страниц на полях даже стояла его личная оценка: «Блестяще!» С этого эпизода Мартин и решил начать. В нем мужчина и женщина целовались в лифте…

«…Их тела были сплетены столь плотно, что они сами не замечали, как постепенно преодолевают преграды из одежды. Только что герои лишь обнимали друг друга, и вдруг в распоряжении мужчины уже оказались обнаженные грудки женщины, которые он стал нежно ласкать губами. Она выгибалась и стонала, пальцы ее путались в его густых волосах. Он поддерживал ее за талию и ягодицы, прижимая к себе все сильнее и сильнее. Казалось, им было совершенно наплевать на то, что они находились в публичном месте, куда в любой момент мог войти посторонний. Пространство вокруг них буквально источало захлестнувшую их безудержную страсть. Когда лифт остановился, мужчина нежно подхватил женщину и понес ее в квартиру.

Они продолжили игру в просторном полутемном холле. Кожа женщины горела от прикосновений, мужчина ласкал ее с безграничной нежностью. На ней остался только кружевной пояс с резинками, и пальцы мужчины тут же скользнули вниз ее живота — туда, где распускался цветок ее жаждущего нежности естества. Она прижалась к нему и тут же отпрянула. Мужчина замер, не понимая, по каким правилам идет игра. В глазах его подруги полыхала страсть, и он начал медленно раздеваться. Склонив голову, она любовалась игрой мерцающих на его мускулистом торсе бликов от уличных неоновых плакатов.

Лишь когда он оказался обнаженным, женщина снова приблизилась к нему, но не вплотную. Дрожащего от наслаждения мужчину ожидала настоящая пытка — любовница прикасалась к нему, но не позволяла ни обнять себя, ни ответить другим прикосновением. Она играла с ним, как кошка с мышкой, пока он это позволял. Кружась вокруг стоящего в полной боевой готовности мужчины, она умело возбуждала его, то слегка задевая грудью, то прикасаясь губами к его пылающей коже. Соблазнительная и властная, она играла на его теле диковинную музыку, слышную только им двоим.

Возбуждение женщины тоже росло. Проходя у него за спиной, когда он не видел, она порой поглаживала свои груди, задевая ладонями напряженные соски, а иногда ее рука мимолетно опускалась вниз по животу, на секунду задерживаясь на влажной плоти между ног. Наконец она плотно прижалась к спине мужчины и, обняв его сзади, стала ласкать его восставший член. Мужчина стонал в такт умелым движениям ее пальцев.

Он был уже на грани последнего удовольствия и резко повернулся к партнерше. Одна его ладонь легла на ее попку, а другая, скользнув по шелковистой коже бедра, затеребила ее клитор. Женщина застонала, отдаваясь воле его нежных пальцев. Мужчина склонил голову и проложил дорожку поцелуев по ее шее к ключицам. Кончиками пальцев он проник во влажную пещерку, отчего его партнерша, ахнув, изогнулась навстречу. Теперь они как бы поменялись ролями: инициатива принадлежала ему, а женщина была принимающей стороной.

Он ласкал ее так же мучительно-сладко, как и она его несколькими минутами раньше. Его рука ритмично сжимала ее ягодицы, иногда слегка похлопывая по ним, а пальцы другой вольно проникали во влагалище. Губами он нашел ее упругий сосок, и его язык принялся обводить его горячими точечными прикосновениями. Его возбужденный член скользил вдоль ее шелковистого бедра, не доходя до конечной цели, удерживаясь от попыток проникнуть в глубину ее хрупкого тела. В такт его движениям женщина постанывала и хрипло вскрикивала.

Когда уже не осталось сил выносить эту сладкую пытку, она вывернулась из объятий мужчины и изящно изогнулась. Его не потребовалось просить дважды: сжав ладонями ее упругие ягодицы, он одним движением вошел в нее и задвигался, подчиняя женское тело собственному ритму. Она стонала и билась в его руках, пока он утверждал свою власть над ней самым доступным с начала веков способом. Поза позволяла ему глубоко исследовать ее жаркие недра. Когда же член почти выскальзывал из женского лона, она невольно подавалась ему навстречу, словно умоляя продолжать их соитие как можно дольше. В кульминационный момент женщина застонала, вздрагивая от страсти, и вдруг выпрямилась, прижавшись спиной к груди своего партнера. Он вскрикнул от накатившего удовольствия…»

Шеффилд встряхнулся и сморгнул, отгоняя назойливое видение жаркой любви. Да, загадочный Дж. Конелли писал и в самом деле очень неплохо. Мартин не считал себя особенно впечатлительным, но сцена ему понравилась — яркая, небанальная. Правда, некоторые моменты показались ему неуловимо знакомыми — как будто он уже где-то читал это или даже присутствовал при подобной сцене. Но навскидку Шеффилд не мог вспомнить ни одного фильма их тематики с таким «наполнением» (а уж этого добра он за свою карьеру насмотрелся предостаточно), поэтому плагиат можно было смело исключить. Написано же было броско и достаточно жестко, хотя и не настолько, чтобы Мартин усмотрел какие-то серьезные расхождения с собственным стилем. Но, возможно, Джеймс был прав насчет «свежей крови», и работа с новичком в паре будет для него неплохим опытом. В последнее время Шеффилд иногда ловил себя на том, что уже изрядно устал от любовной тематики.

Впрочем, надо было еще посмотреть, что представляет из себя остальное. На этот раз Мартин взялся за сценарий с самого начала. Приходилось признать, что и в целом он был весьма и весьма неплох. Повествование шло от лица молодой женщины Доры. Взявшись писать диссертацию по психологии, она вскоре поняла, что без практических занятий ее теоретические изыскания гроша ломаного не будут стоить. И тут тихая и скромная девушка, до сих пор слывшая замкнутой среди друзей и подруг, поневоле преобразилась в роковую женщину. Серия начиналась с того, что она наметила, скольких мужчин ей необходимо «протестировать» на практике, чтобы достойно завершить свой труд.

Первой жертвой пробудившегося темперамента Доры стал записной плейбой, путь которого был буквально усеян разбитыми сердцами. Девушка выбрала его случайно, но вслед за этим повела «осаду» по всем правилам. Читая сценарные подробности «Покорения», Мартин ощущал, как у него перехватывает дыхание. Это была просто какая-то мистика!

Прекрасная Дора наугад сняла на несколько недель квартиру и с первого же вечера принялась наблюдать в бинокль за домом напротив. Она вычислила нескольких одиноких мужчин, и один из них понравился ей больше других. Двух-трех дней хватило, чтобы выяснить все его привычки, а дальше покорение стало делом техники. Будущая доктор психологических наук быстро нашла подход к таинственному незнакомцу. Он регулярно смотрел фильмы с «настоящими героями» в главных ролях, а значит, подсознательно желал бы оказаться на их месте. И для того чтобы произвести на него неизгладимое впечатление, надо было предоставить ему такую возможность.

Предприимчивая исследовательница спланировала операцию довольно хладнокровно. Она знала, что ее подопытный каждый день в определенное время приезжает на машине в подземный гараж. Ей не составило труда заплатить какому-то уличному хулигану, чтобы тот имитировал нападение на нее. Убедившись, что будущий «герой» припарковал машину, Дора как по нотам разыграла сцену ограбления. Она закричала и стукнула по ближайшей машине, чтобы сработала ее сигнализация. По ее расчетам, потенциальный герой просто не мог пройти мимо девушки, попавшей в беду.

Как она и ожидала, плейбой вмешался в происходящее в самый драматичный момент и прогнал хулигана. В результате спасенная прекрасная дама наградила его доверием. А так как она к тому же получила легкую травму, ему ничего не оставалось, кроме как пригласить ее к себе домой. Дальнейшее было уже делом техники. Дора строила разговор с ним, исходя из собранной о нем информации, и ему, вероятно, казалось, что они знакомы тысячу лет. С психологической точки зрения это было правильным заходом — похоже, мужчина впервые встретил на своем пути женщину, с которой не только с удовольствием лег бы в постель, но и мог с интересом пообщаться. Дора провела у него весь вечер, и он даже не попытался воспользоваться ее благодарностью, что лишний раз подтверждало правильность ее первоначальных расчетов.

Вечером она позволила проводить себя прямо до квартиры, по дороге поставив несколько «зацепок», как она это называла. Некие штрихи к ее портрету должны были придать правдоподобия ситуации. Напоследок охотница наградила свою жертву нежным поцелуем и, пока он не успел прийти в себя, назначила ему свидание. Оставшись одна, Дора тут же приступила к планированию следующего дня, который должен был стать и последним. Операция «покорение» шла в точном соответствии с планом, и девушке оставалось лишь немного корректировать ее ход. Первый любовник был героем сюжета под девизом «окажись на месте тех, кого бросал».

Свидание прошло именно так, как и было задумано — совершенно покоренный плейбой смотрел на прекрасную Дору влюбленными глазами и даже не подумал отказаться, когда она предложила переместиться к нему домой. Сделала она это так интригующе и забавно, что у кавалера практически не оставалось выбора — и, естественно, он согласился на столь приятное продолжение вечера. Далее, собственно, и шла сцена, которую в первую очередь прочитал Мартин. Этот любовный опыт сменился другими, растянувшимися на целую ночь. Дора экспериментировала, выясняя, надолго ли хватит ее пылкого любовника. К чести его надо сказать, что он подтвердил свою репутацию.

А на следующее утро, пока он еще не проснулся, девушка ускользнула из его постели и занялась «заметанием следов». Поскольку вещи ее были собраны еще накануне, Дора спешно съехала с квартиры, до двери которой он ее провожал. Никаких других координат у «парня на одну ночь» не осталось… Психологический опыт покорения записного плейбоя удался, и исследовательница с чистым сердцем и во всех подробностях описала его в своей будущей диссертации, а напоследок еще и пошутила: мол, теперь она может выпустить очередной бестселлер из тех, что в Америке издаются чуть ли не ежемесячно, — руководство по покорению идеального любовника. Или же ходить по улицам со значком, украшенным надписью: «Хочешь влюбить в себя мужчину? Спроси меня как!» Ну и заодно пора было открывать курсы по быстрому и легкому разрыву с мужчинами. Правда, это требовало дополнительной подготовки, но, по мнению Доры, оно того стоило…

Мартин захлопнул рукопись. На душе было черно. Примерно с середины прочитанного у него появилось ощущение какого-то благоговейно-мистического ужаса. Ему казалось, что кто-то украл кусок его собственной жизни и описал его до мельчайших подробностей — вплоть до любимых им кинофильмов! Как будто таинственный Конелли подглядывал за Шеффилдом и Дженнифер, пока они были вместе. Или, может быть, это совпадение — глупое и потому такое подробное? Нет, невозможно, чтобы кто-то столь пристально следил за ними! Просто буйное воображение автора «выхватило» из жизни правдоподобный сюжет, который по невероятной случайности оказался настоящим. Но некоторые вещи все же заставляли его усомниться в таком предположении. В частности, диалог героев на первом свидании очень походил на их с Дженнифер беседу в баре. Неотразимая Дора тоже разговаривала со своим «подопытным» о кинематографе, а под конец стала словесно писать «сценарий», которому они в итоге и последовали. Такое совпадение выглядело чудовищным! Или кто-то подслушивал их с Дженни, или он, Мартин, сходит с ума! Может быть, ему просто кажется, что все вокруг говорит о его загадочной синеглазой фее?..

Он отнес Джеймсу рукопись, стараясь не показывать, какое сокрушительное впечатление она на него произвела. Тот радушно впустил друга, уже уверенный, что нашел в нем союзника по экранизации нового произведения.

— Ну что ж, на первый взгляд это, может, и стоит тех затрат, которые ты собираешься вложить в проект. Сюжет небанальный, — с деланым равнодушием произнес Мартин. — А когда мне можно будет познакомиться с новым коллегой?

— Что, уже не терпится? Недельки через две, а пока он присылает тексты по Интернету. — Джеймс внимательно просматривал какие-то бумаги и даже не обратил внимания на лицо друга. — Наши юристы пока подготовят все необходимые документы, чтобы приобрести у него права на экранизацию сериала под рабочим названием «Приручить тень». Как тебе сам сценарий, воплощение сюжета?

— Понравилось. — Голос Мартина чуть дрогнул, но и этого Дайнекен не заметил. — Правда, требует некоторой доработки, но это, думаю, поправимо. Поэтому и не терпится познакомиться с коллегой — надо выяснить кое-какие вопросы.

— Устроишь передел сфер влияния? Хочу сразу предупредить: твое положение на студии незыблемо, что бы там ни болтали злые языки. Сколько бы у нас ни появилось новых сценаристов, ты всегда будешь первым среди равных — вроде местного короля Артура, — усмехнулся Джеймс, поднимая на него глаза, и вдруг подмигнул приятелю. — Не волнуйся, коллега тебе понравится — вот увидишь.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я хорошо тебя знаю, и с этим сценаристом уже встречался. Поверь, такой человек просто не может не понравиться тебе!

Шеффилд ощутил, как в душе поднимается волна протеста. Не может не понравиться? Да он уже почти ненавидит его. В конце концов, кто такой Конелли, столь бесцеремонно вторгшийся в его жизнь? Теперь даже Джеймс, похоже, на его стороне — впрочем, в этом нет ничего удивительного. Если от сценария буквально пахнет деньгами, которые можно на нем заработать, Дайнекен ни за что на свете не упустит его, а автора будет носить на руках — по крайней мере, до тех пор пока не закончит проект.

На уме у Мартина было нечто совершенно другое, нежели просто «передел сфер влияния». Он хотел бы подробно расспросить нового сценариста, откуда взялся сюжет, словно срисованный с его истории. При этом сквозь его раздражение робко проглядывала надежда: если этот человек каким-то образом подглядел часть его, Мартина, жизни, то он может знать и о том, как найти Дженнифер.

Глава 5

— Мартин, ты на месте? — Джеймс вежливо постучал и заглянул в приоткрытую дверь кабинета Шеффилда.

— Где мне еще быть? — Он только что закрыл папку со сценарием очередного сюжета, созданного пресловутым Дж. Конелли, и оптимизма у него не прибавилось.

Новый сценарист оказался на редкость плодовитым, и за две недели, прошедшие с момента прочтения Мартином первой рукописи, успел прислать в студию еще несколько сюжетов для сериала под условным названием «Приручить тень». Главная героиня в попытках написать хорошую диссертацию была поистине неутомима. Порой у Мартина возникало чувство, что эту гениальную «испытательницу» следовало бы официально посадить под замок или осудить за сексуальные домогательства — только тогда мужчины Америки смогут жить спокойно.

Впрочем, жить спокойно они как раз и не хотели. Пожалуй, ни один из героев не отказался бы от любви красивой девушки ради мифического отсутствия проблем. В новых сериях прекрасная Дора попала в какой-то таинственный клуб, где практиковались садомазохистские развлечения, и стала непревзойденной доминантой, попутно уложившей в постель нескольких самых шикарных мужчин. Правда, в результате она поняла, что в клубе практикуют не только невинные сексуальные шалости, но ей удалось благополучно избежать неприятностей. А благодаря близкому (в самом широком смысле этого слова) знакомству с молодым полицейским, девица благополучно сдала полиции притон и даже вышла героиней из переделки. Сценарий был написан так жестко, что порой Мартин вздрагивал, представляя себе воплощение некоторых эпизодов. Даже его, мастера эротических сцен, некоторые вещи шокировали до глубины души. Да уж, публика будет довольна, если, как говорил Джеймс, ей именно этого и не хватает!..

— Знакомься, — Дайнекен широко распахнул дверь. — Это наш новый сценарист. Надеюсь, вы найдете общий язык и будете плодотворно сотрудничать…

Мартин напряженным взглядом впился в своего конкурента и ощутил, что не может дышать. Сердце его, словно подпрыгнув, на секунду дало сбой. Длинные светлые локоны обрамляли так хорошо знакомое ему загорелое лицо с ярко-синими глазами. Деловой костюм скорее подчеркивал, чем скрывал соблазнительные изгибы стройного тела… Перед ним стояла его милая фея Дженнифер Вурц. Вот кто, оказывается, беспардонно выкрал кусок его жизни!

На секунду на ее прекрасном лице промелькнуло выражение удивления, но она тут же пришла в себя. Сделав несколько шагов вперед, девушка протянула Мартину руку для пожатия.

— Дженнифер Конелли, — представилась она. — Очень приятно познакомиться, мистер Шеффилд. Я слышала о вас много хорошего.

— Очень рад. — Мартин сжал ее ладонь, чувствуя, как земля уходит из-под ног, а окружающие предметы расплываются, как в тумане.

Джеймс довольно ухмыльнулся и за спиной Дженни показал другу большой палец. Похоже, он был убежден, что новая сотрудница понравится Шеффилду. Наверное, если бы он встретил ее сейчас впервые, так и случилось бы, и Мартин сделал бы все, чтобы поскорее покорить эту красотку. Однако они уже были знакомы, более того — он стал одним из героев ее сценария. Но даже не это покоробило Шеффилда. Главная героиня фильма меняла мужчин, как перчатки. И, судя по его собственной истории, автор приключений Доры поступала точно так же. Его прекрасная фея оказалась просто лживой нимфоманкой.

Но при Джеймсе он не мог никак показать свое знакомство с Дженнифер. Приходилось сохранять хорошую мину при плохой игре.

— Я как раз сейчас закончил читать один из ваших сценариев, мисс Конелли, — Мартин растянул губы в официальной улыбке. — И, должен признать, это очень впечатляюще. Похоже, у вас богатый опыт отношений с противоположным полом.

Взгляд Дженни сделался вдруг острым, как нож, но тут же смягчился.

— Я считаю, что именно опыт дает необходимое богатство образов. — В ее приглушенном голосе Мартину послышалось предупреждение. — Рада, что мои сценарии вам нравятся.

— О, еще как нравятся! — Шеффилд ощутил, как на него накатывает волна ревнивой злости. — Особенно хорошо удалась серия «Покорение».

— Для этой серии мне пришлось долго подбирать подходящего партнера. — Теперь Мартин уже не сомневался — Дженни утонченно издевалась над ним, наслаждаясь растерянностью сценариста. — Зато он оказался на высоте, и после знакомства с ним я несколько дней писала, буквально не отрываясь от компьютера. Правда, ему не помешало бы проявить немного больше изобретательности, но, наверное, я произвела на него слишком сильное впечатление. И потом я постаралась компенсировать это — благо, мне-то воображения всегда хватало.

Мартин отчетливо услышал, как лязгнули его собственные зубы. Если бы в кабинете не было Джеймса, не исключено, что он схватил бы наглую девицу за горло.

— Ну, раз мы все уладили, полагаю, можно заняться текущими делами. — Дайнекен уже шагнул к выходу, но Дженни неожиданно повернулась к нему:

— Прошу прощения, Джеймс, нам надо еще обговорить некоторые вопросы.

— Тогда, пожалуйста, в мой кабинет. — Джеймс пропустил девушку вперед и подмигнул Мартину, прежде чем дверь за ними закрылась.

Шеффилд рухнул в кресло, вытирая неожиданно выступившую на лбу испарину. Вот, значит, как? Дженнифер не только использовала его как какого-то жалкого статиста для своего сценария, но и умудрилась «подсидеть» его. И теперь именно она станет той самой уже за глаза обожаемой коллективом «сменой злого гения». Или… не станет? Мартин почувствовал, как его захлестывает злость. В конце концов, он пока еще здесь и по-прежнему может писать. И он никогда не сдавался без боя. Эта выскочка еще пожалеет о том, что посмела перейти ему дорогу!..

Он писал как одержимый и пришел в себя, когда город уже зажег неоновые огни, а в его окно «заглянул» блик далекой вывески на бульваре Сансет. Но, перечитав написанное, Мартин чуть не расплакался. Нет, это было совсем не то, чего хотел от него Джим. Перед ним на экране компьютера была история использованного мужчины, который отомстил своей коварной подруге. Файл можно было удалять целиком — он на девять десятых состоял из душевных терзаний и рассуждений главного героя.

В сердцах захлопнув ноутбук, Мартин вышел в коридор. В студии было темно — сотрудники давно разъехались по домам. У Шеффилда был собственный ключ, поэтому его не тревожили — знали, что он может приезжать и уезжать, когда захочет. Не включая света, он прошел по коридору и протянул руку к выключенной кофе-машине. Она зашумела, и звук волной пронесся по пустынному помещению, так что Мартин даже вздрогнул от неожиданности. Днем этот звук терялся во множестве других, а теперь машина гудела, словно самолет, идущий на посадку. Шеффилд прислонился к стене, ожидая, когда процесс варки кофе завершится и ароматный напиток потечет в бумажный стаканчик. А в следующий момент еще один резкий звук заставил его вздрогнуть. Дверь одной из комнат неожиданно открылась, выпустив яркий луч.

— Говорю тебе, тут кто-то есть! — раздался знакомый голос, и в коридоре вспыхнул свет.

Ослепленному Мартину понадобилось несколько секунд, чтобы сфокусировать взгляд на задержавшихся допоздна сотрудниках. В коридоре неуверенно топтался Роберт Стерн, а из-за его спины выглядывала… Дженнифер. Шеффилд ошарашенно перевел взгляд с режиссера на девушку.

— Добрый вечер, — неприветливо буркнул Стерн. — Мы не знали, что в студии есть кто-то еще…

— Ничего, вы ничуть мне не мешаете, — с сарказмом произнес пришедший в себя Мартин. — Продолжайте заниматься, чем занимались, а я спокойно попью кофе и пойду работать.

— Мы как раз тоже работали, — звенящим от напряжения голосом заявила слегка порозовевшая под загаром Дженни, и Мартин про себя удивился, что эта прожженная стерва еще может краснеть.

— Над новым сценарием? — ядовито поинтересовался он. — Тем более не стану вам мешать — это должно требовать от вас полной самоотдачи. Как будет называться следующий сценарий, мисс Конелли? «Любовь в блеске софитов» или «Студийная история»?

— О чем это ты? — нахмурился Роберт.

— О том, что тебе даже надеяться не стоит на то, что твоя сверхурочная работа будет оплачена отдельно! Считай, что подпитываешь воображение этой смазливой дряни исключительно за свой счет.

Стерн, сжав кулаки, шагнул вперед, но Дженнифер по-свойски положила ему руку на плечо, и он остановился. «Замер, как теленок на веревочке, — вяло подумал Мартин. — Наверное, и я представлял собой такое же жалкое зрелище, когда находился в обществе этой светловолосой феи». Повисшую суровую тишину нарушило журчание льющегося в стаканчик кофе, и машина приветливо звякнула, возвещая о том, что бодрящий напиток готов. Торопливо выхватив стаканчик из держателя, Шеффилд насмешливо помахал полуночникам свободной рукой, отвернулся и неторопливо отправился в свой кабинет…

Мартин и раньше недолюбливал Роберта, но теперь режиссер казался ему самым коварным из всех врагов. Они по-прежнему вынуждены были работать вместе, но после того вечера уже не скрывали взаимной неприязни. Точнее, Стерн никогда и не пытался скрыть, что не выносит сценариста, но теперь свои чувства перестал прятать и Мартин. Если раньше режиссер был всего лишь объектом для его безобидных шуток и приятельского подтрунивания, то теперь их отношения превратились в настоящую войну. Утонченный сарказм Мартина жалил посильнее змеи, и он умел покинуть поле боя победителем, прежде чем Роберт успевал понять, что его опять уложили на обе лопатки.

Впрочем, похоже, отношения Боба и Дженнифер не имели продолжения. Они вежливо здоровались в коридоре, но не целовались по углам и не демонстрировали на публике своих чувств. Более того, Стерн, казалось, по-прежнему находился под опекой своей незаменимой ассистентки. Мстительный Мартин несколько раз пытался «подкатить» к ней, но всегда получал чрезвычайно вежливый и корректный, но безапелляционный отказ. Это бесило его еще больше: кто такой этот Стерн, чтобы заслужить такую преданность? Его подружка вполне имела право завести интрижку на стороне, чтобы хоть как-то отомстить Роберту за то, что он стал еще одним героем сериала про непобедимую и сексуальную Дору. Но когда Мартин намекнул девушке на измену ее кавалера, та сделала вид, что не поняла — и, насколько он заметил, попросту не поверила ему.

Мартину несколько недель не удавалось поговорить с Дженни. Иногда у них была возможность побеседовать по душам, но каждый раз его что-то останавливало. Он боялся, что она заявит ему напрямик: он, Шеффилд, был лишь еще одной ступенькой в лестнице ее бесчисленных женских побед и очередным этапом в построении карьеры, ради которой Дженнифер Конелли, видимо, была готова если не на все, то на многое. Но Мартин чувствовал: окончательное тому подтверждение отзовется в нем новой болью. Пока он мог еще надеяться на то, что играл какую-то особую роль в написанной Дженни пьесе собственной жизни. Однажды ночью он проснулся в холодном поту — ему приснилось, что она попросила у него прощения, и он с готовностью принял ее в объятия. Не сказать, чтобы такая перспектива была ему неприятна, но Мартина даже во сне напугало то, как быстро он решил забыть о прошлом. Эта девушка словно вросла в его жизнь и получила слишком большую власть над его мыслями и чувствами. Поэтому Шеффилд старался избегать ее, чтобы не бередить душевные раны.

Но уйти от общения в студии было невозможно. Дженни прохладно здоровалась с Мартином, встречая его в коридоре, и он отвечал ей столь же сухим приветствием. Когда она проходила мимо, его ноздрей касался едва уловимый аромат ее волос, и в памяти невольно всплывали картины их единственной проведенной вместе ночи. Шеффилд гнал от себя воспоминания, но избавиться от них полностью не мог. Синеглазая фея по-прежнему занимала слишком большое место в его жизни. Он ревновал ее и к Роберту, хотя тот, по-видимому, уже получил почетную отставку, сыграв роль статиста при королеве сценариев, и к другим абстрактным мужчинам, которые наверняка были в ее жизни, и к успеху, который так легко пришел к Дженнифер.

Помирившись с лучшим другом, Джеймс старался так или иначе привлечь его к работе над новыми фильмами. Он присылал ему сценарии на рецензирование и даже иногда просил «смягчить» те или иные сцены. Правда, Мартин делал это без особой охоты — особенно после того, как однажды оказавшаяся при обсуждении ее сценария Дженнифер с царственным видом заявила, что не возражает, если «коллега» будет ее править — при условии, что потом ей покажут правки и дадут возможность настоять на своем, если возникнет необходимость.

Несмотря на то что наглая девица была его конкуренткой, Мартин не мог не признать: мисс Конелли — чрезвычайно талантливый сценарист. При том, что ее сценарии отличались той самой «жесткостью», которой не хватало ему, они были написаны ярко, броско, основывались на небанальных сюжетах, изобиловавших хитросплетениями и неожиданными поворотами. Приключения великолепной Доры еще не вышли на экран, но аналитики Джеймса уже пророчили им оглушительный успех. Некоторыми пассажами Мартин зачитывался так, что забывал о времени. Он почти не видел изъянов в ее работах, но каждый из тех, что он находил, становился личной маленькой победой Шеффилда.

Дженни прекрасно устроилась и в студии. За несколько недель она умудрилась стать всеобщей любимицей, завела друзей и подруг, с которыми увлеченно пила кофе и спорила в перерывах между съемками. Слыша ее мелодичный смех, Мартин несколько раз порывался выйти в коридор и присоединиться к компании, но всегда удерживался. Раньше он считал себя любимцем публики, особенно дам, хотя и мужской персонал относился к нему терпимо. И лишь с приходом Дженнифер он начал ощущать себя чужим здесь.

Новая сценаристка стала своеобразным катализатором, при помощи которого проявилось отношение сотрудников к Мартину. Он считал это несправедливым — конечно, у него могла сложиться репутация перфекциониста и изрядного зануды, но лишь потому, что он всегда больше других беспокоился об общем деле. Но благодаря Дженнифер и ее дружелюбному настрою Мартин почувствовал, что полностью оторван от коллектива. Его не приглашали на перекуры, не говоря уже о том, чтобы позвать в гости или на пикник. Шеффилд вдруг понял, что он не существует для большинства своих коллег как личность — только как придирчивый сценарист, который вечно толчется на площадке и всячески затрудняет съемочный процесс. Он держался на расстоянии, и сотрудники принимали это расстояние как само собой разумеющееся. Фактически во всей студии у него был только один друг — Джеймс Дайнекен. Так Мартин и пропустил момент, когда из «своего парня» превратился в «злого гения». Поэтому, даже слыша болтовню прямо за дверью своего кабинета, он не сомневался: стоит ему встрять в общий разговор, у большинства сотрудников тут же найдутся неотложные дела, а остальные замолчат. Не то чтобы ему очень хотелось общаться с ними — скорее, Шеффилд просто ревновал всех к Дженни.

Однако, несмотря на внешнюю благожелательность Дженнифер, Мартин чувствовал, что и в ее душе кипят нешуточные страсти. Иногда он ловил на себе ее задумчивый взгляд, который, впрочем, она быстро отводила. Ей не могло быть приятно работать бок о бок с одним из своих «подопытных», а уж тем более — с двумя. И если Роберт с высокой долей вероятности был предупрежден о том, что история его страсти станет основой для будущего сценария, то Шеффилда использовали вслепую. Наверняка Дженни надеялась, что они больше никогда не встретятся. Но коварная судьба распорядилась иначе — и Мартин не знал, благодарить ее за это или проклинать. Женщина, которую он готов был отвоевывать у кого угодно, была от него на расстоянии вытянутой руки, но при этом совершенно недоступна.

Порой он несколько дней готовил обличающие и обвинительные речи, в которых требовал объяснений и со всей возможной суровостью клеймил лживую любительницу приключений. Но, как только Мартин видел в коридоре хрупкую невысокую фигурку с гривой непокорных светлых волос, весь его настрой моментально исчезал, и он проходил мимо, выдавливая из себя лишь вялое приветствие. Он по-прежнему терялся, когда она была рядом, правда, Дженнифер могла с легкостью его рассердить, и тогда Мартин словно облекался в броню сарказма и ярости, забывая об израненной душе.

Они редко сталкивались на людях, но, когда это случалось, в их баталиях не было победителей. Дженнифер жалила по-змеиному: исподволь, полунамеками, пробуждая воспоминания и многозначительно упоминая о вещах, которые были понятны только им двоим. Мартин не оставался в долгу, в глаза ей и на каждом углу заявляя о том, что новая сценаристка чрезвычайно неразборчива в связях. Их стычки походили на изысканные поединки на рапирах, когда каждый из противников старался уколоть другого в рамках своего понимания «спортивности». Внешне все выглядело так, словно сценаристы обмениваются любезностями, и лишь Мартин знал, как его задевает изощренная язвительность коллеги-соперницы. Иногда ему, правда, казалось, что и Дженни больно от его слов.

Баталии разыгрывались публично, а пообщаться наедине у них не получалось. Пройти несколько шагов по коридору и постучать в дверь коллеги было для них гораздо сложнее, чем написать самую «убойную» сцену. Сидя у себя, Шеффилд порой остро чувствовал присутствие Дженни за стеной…

И когда однажды в кабинет постучали, Мартин почему-то сразу понял, что это она. После разрешения войти Дженнифер шагнула на ворсистый ковер и прикрыла за собой дверь. На ее лице была написана решимость, и Шеффилд вдруг ощутил себя нашкодившим школяром, которого сейчас отчитает преподавательница.

— Я хотела поговорить о Роберте, — без лишних церемоний заявила Дженни. — В последнее время ты прохода ему не даешь, и я полагаю, что знаю почему.

— Неужели? — Приятное возбуждение Мартина тут же сменилось глухим раздражением. — Я тоже знаю почему. Стерн — бездарность и работает чрезвычайно плохо. На самом деле его давно пора гнать со студии, но Джеймс пока так не считает.

— Неправда! — возмутилась Дженни и, сделав шаг вперед, наклонилась к Мартину, опершись ладонями на разделявший их стол. — Роберт прекрасно снимает, и это всем известно — даже Джеймсу. А ты стал сверх всякой меры придираться к нему после того вечера, когда увидел нас вдвоем.

— Не льсти себе, дорогая, — фамильярно сыронизировал Мартин, с трудом отводя взгляд от цепочки, покачивающейся в декольте Дженнифер в опасной близости от его лица. — Меня не интересует, с кем и как ты спишь. Развлекайся хоть с грузчиками, которые тираж привозят, — меня это даже не очень удивит. Стерн — паршивый работник, и это все, что меня беспокоит.

— Роберт — талантливый режиссер, а ты мешаешь ему работать! У него всегда прекрасно получалось снимать кино. В отличие от тебя, его не только ценит руководство, но и уважает съемочная группа! А из-за твоих придирок он не может творить по-настоящему! — Дженнифер сердито смотрела на него.

— Творить? — Мартин не сдержал смеха. — Роберт у нас теперь не только руководитель, которого все вокруг просто обожают, но еще и творец? Как бы к нему ни относились актеры, он не отличит талантливое творение от бездарной поделки, даже если они оба поочередно укусят его за нос!

— Значит, ты хочешь войны? — угрожающе поинтересовалась Дженнифер. — Предупреждаю тебя, что я здесь всерьез и надолго, и об этом уже все знают. Если ты надеешься дискредитировать Роберта и меня, то ничего утебя не получится — я приму меры.

— Интересно, а сам-то Стерн знает, что стал одним из твоих подопытных кроликов? — потеряв терпение, рявкнул Мартин. — Ты сказала ему сразу или решила, что хватит с него и пары поцелуйчиков? В конце концов, узнать себя на экране — великолепный сюрприз, даже для режиссера.

— Между мной и Робертом совсем другие отношения! Он никогда не будет фигурировать в моих сценариях — разве что в качестве мудрого старшего брата или наставника.

— Неужели в этой студии только мне посчастливилось стать героем приключений Доры? — ядовито поинтересовался Мартин. — Все остальные не удостоились этой высокой чести?

— Я предупредила. — Дженнифер тяжело вздохнула, выпрямилась и бросила на него холодный взгляд. — Наверное, тебе пора задуматься о собственной карьере, поскольку в последнее время Джеймс явно отдает предпочтение моему проекту! Если ты будешь мешать Роберту работать, тебе придется иметь дело со мной.

Шеффилд задохнулся от возмущения. Эта нахалка еще смеет угрожать ему не только в собственном кабинете, но и в студии, совладельцем которой он является! Когда она повернулась к двери, даже ее спина, казалось, выражала осуждение и угрозу. И Мартин вдруг осознал, что она сейчас уйдет из его жизни — в очередной раз.

— Почему? — Он почувствовал, что его голос предательски дрогнул, но остановиться уже не мог. — Ради всего святого, почему? Что я сделал, чтобы заслужить такое отношение?

Она замерла, положив ладонь на ручку двери. Сначала Шеффилду показалось, что она не ответит, но через несколько секунд Дженни, резко повернувшись, заговорила. Ему даже почудилось, что она хотела опять подойти к нему, но удержалась.

— Я мечтала писать с детства — и грезила, чтобы мои сценарии экранизировали. Но было две проблемы. Первая из них — жанр. Любовные сценарии сейчас не в моде, сам знаешь. Режиссерам и продюсерам нужно, чтобы было побольше крови, драк и мистики, а не «любви в богатом доме». Но эту проблему, как видишь, я решила…

— Но при чем тут я? — недоуменно спросил Мартин.

— Именно тут — ни при чем. То, что произошло с тобой, точнее, с нами, часть второй проблемы. Я могу прекрасно описывать души и мысли актеров, проникать в их глубокий внутренний мир. Но этим историям ведь нужны физиологические подробности, а с ними у меня есть сложности. Поэтому я и решила, что не будет никакой беды, если я стану сначала проверять свои сценарии на практике, а только потом доделывать. Иначе мне казалось, что все они недостаточно проработаны, несовершенны.

Мартин судорожно сглотнул. В описании Дженнифер он как бы видел себя — ему ведь тоже надо было добиться идеальной игры, для чего он и привлекал к личным отыгрышам многочисленных женщин. Он узнавал себя — перфекциониста и трудоголика, подчинившего всю жизнь работе. И в то же время не узнавал — неужели и он был настолько циничен и столь же бездумно использовал окружающих? Нет, этого не может быть!

— И все, что ты пишешь, взято из жизни? — с трудом выдавил он из себя.

— Разумеется, все. — Дженнифер повернулась к нему, и ее взгляд стал надменным. — Кое-где, конечно, есть и натяжки, но без них никак не обойтись, сам знаешь. Некоторые условности и допущения вполне позволительны для развития сюжета. А остальное, естественно, из жизни. Как может сценарист писать о чем-то, что не проверил на собственном опыте?

— И по каким же признакам не подошел для этой проверки душка Роберт? — не удержался уязвленный Мартин. — Или он все же недостаточно хорош для тебя? Ведь ты чем-то руководствуешься, выбирая себе мужчин…

— Роберт не такой, как ты, — презрительно скривилась Дженнифер. — Он чище, выше всего этого. Наверное, ты не сможешь понять, но между мужчиной и женщиной может быть и просто дружба, без всякого секса.

— И каково это будет услышать бедняге Роберту? — усмехнулся Мартин. — Что даже такая нимфоманка, как ты, пачками укладывающая мужиков к себе в постель, не согласна переспать с ним?

Он понимал, что ведет себя отвратительно, но ничего не мог с собой поделать. Мысль о том, что какого-то режиссера Дженнифер ставит выше него, ужалила змеей и оставила горечь, которую надо было срочно выплеснуть — неважно на кого. Побледневшая и рассерженная Дженни выпрямилась и взглянула ему прямо в лицо:

— Я даже не стану тратить время, чтобы объяснять тебе это. И вообще, как ты смеешь упрекать меня в чем-то? Кто ты такой, чтобы осуждать и оскорблять меня? Ты, герой-любовник, уложивший в свою постель, а потом выкинувший из нее десятки женщин?! Я случайно тебя выбрала и даже подумать не могла, что ты окажешься таким занятным «материалом». Возможно, будь на твоем месте кто-то другой, я извинилась бы перед ним, но с какой стати мне играть в благородство перед человеком, который не имеет о нем никакого понятия?! Что, не понравилось тебе оказаться в позиции покинутого? Или ты не способен сыграть даже эту жалкую роль?

На лице вскочившего Мартина, очевидно, отразилась такая ярость, что Дженни, испуганно пискнув, вылетела за дверь. И вовремя: в следующую секунду в закрытую створку ударилось тяжелое пресс-папье, которое Шеффилд недрогнувшей рукой запустил в девушку. Первым его порывом было погнаться за ней, схватить и трясти до тех пор, пока она не откажется от своих слов, а потом… поцеловать. И, наплевав на окружающих, дерзко унести к себе в кабинет и, заперев дверь на ключ, любить до тех пор, пока она не запросит пощады. Нет, это просто безумие! Мартин прикусил губу, бессильно опустился в кресло и закрыл лицо руками.

Вот и все. Все кончилось, даже не успев начаться — не зря Мартин боялся этого разговора-выяснения. Да, он был всего лишь одним из многих любовников в жизни Дженнифер, причем с самого начала предназначенным «навылет». И теперь, зная, как сильно его это задело, она наслаждалась своим триумфом — и, вполне возможно, разделяла свою радость с другом Робертом.

Кулак Мартина с размаху врезался в столешницу, и боль немного привела его в чувство. Нечего плакать по тому, что уже не вернешь! Да и вообще, достойна ли эта женщина таких страданий? Пожалуй, все даже к лучшему. Пусть пробует свой яд на других несчастных «жертвах любви», вроде доверчивого Роберта Стерна. А Мартин не из тех, кто спокойно спускает подобные оскорбления. И в первую очередь он должен доказать, что как сценарист он гораздо лучше заносчивой синеглазой феи. Хорошо бы выставить ее из студии вдвоем со Стерном — пусть на какой-нибудь помойке вспоминают о том, как доводили Мартина… В конце концов, Джеймс признает его полноценным совладельцем студии — значит, кое-какие возможности у него имеются: и если только Конелли оступится, он своего не упустит! Кроме того, даже хорошо пока держать ее поближе: он с легкостью докажет Дженнифер, что на ней свет клином не сошелся. Благо, недостатка в поклонницах таланта Мартина Шеффилда по-прежнему нет — причем не только в студии.

Глава 6

— Обожаю такие моменты. — Джеймс вытянул ноги, устроившись в шезлонге. — Тихо, уютно, друзья и семья рядом…

— Да, наверное, это здорово, — подтвердил Мартин, принимаясь за следующий коктейль.

— Тебе не хватит? — заботливо поинтересовалась Карен. — Все-таки девушку домой доставлять — и все такое…

— «Всему такому» лишний коктейль не помешает, — парировал Мартин.

В выходной день они устроились в уютном палисаднике загородного дома Дайнекенов. Джеймс пригласил Мартина отпраздновать выход первой серии их нового проекта, и Шеффилд вынужден был согласиться, чтобы не дать окружающим повода думать, будто приключения Доры его совсем не радуют. На праздник, естественно, была приглашена и Дженнифер Конелли, поэтому Мартин демонстративно потребовал права прийти с подружкой. Удивленный Джим сказал, что они с Карен будут только рады увидеть новое увлечение Мартина — видимо, серьезное, раз Шеффилд решил представить его друзьям.

— О, она вам точно понравится! — жарко заверил Мартин, в тот момент еще понятия не имевший, кого именно привезет в гости к Дайнекенам.

В итоге это оказалась девушка, с которой он буквально накануне познакомился в супермаркете. Симпатичная и не очень умная барышня с хорошей фигуркой и полным отсутствием чувства юмора. Конечно, она не слишком подходила для этого мероприятия, но выбирать не приходилось — Мартин полагал, что Дженни наверняка заявится со спутником. Она вообще меняла мужчин как перчатки — каждый день ее подвозил на работу новый кавалер. Шеффилд однажды случайно увидел, как она небрежно и даже как-то устало целует в щечку молодого человека, провожавшего ее до входа в их офисное здание, и ему стало любопытно: кто эта новая «жертва во имя искусства». Но на следующий день мисс Конелли подвез уже другой парень на другой машине… В общем, за ту неделю, что Мартин специально задерживался у входа, чтобы последить за Дженнифер, она ни разу не приехала с кем-то дважды.

Правда, на четвертый день ее сопровождал Роберт Стерн, и это стало последней каплей для Шеффилда. Он буквально пустился во все тяжкие. На глазах у всей студии Мартин флиртовал то с одной, то с другой сотрудницей и безо всякого стеснения уединялся с ними в своем кабинете. Поскольку слухи о том, что Шеффилда смещают, не подтвердились, студийные барышни снова рвались в его объятия. Причем первой из них была та высокомерная девица, которая болтала с гримером за спиной у Мартина и за глаза грозила ему судебным иском за домогательства…

Дженнифер, казалось, не обращала никакого внимания на эскапады бывшего любовника. Ее гораздо больше интересовала собственная личная жизнь, которую девушка, судя по всему, стремилась максимально разнообразить. Вот и сегодня в гости к Дайнекенам она явилась в сопровождении незнакомого симпатичного блондина. Впрочем, это не мешало ей по-дружески общаться и с Робертом Стерном, приглашенным на торжество в числе других режиссеров «D&S».

Глядя на беззаботно веселящихся сотрудников, Мартин чувствовал себя так, словно забрел на чужую вечеринку. Его раздражало буквально все: и сияющий взгляд Дженнифер, и довольный вид Стерна, и периодически пристающие к нему как к старому знакомому и другу семьи дети Джеймса, и бесконечные тосты, пророчащие шумный успех только что снятой серии сериала «Приручить тень», и даже его собственная подружка, имя которой он периодически забывал. Она оказалась на удивление глупой, и Джеймс с Карен поглядывали на него сначала с недоумением, а затем с сочувствием — видимо, решив, что Шеффилд и сам поглупел от любви, раз польстился на такое «сокровище». Но Мартину просто было все равно, с кем проводить время, — главное, не оставаться в одиночестве. Пить в одиночку — дурной тон, а сейчас он имел возможность хорошенько напиться в приличной компании.

Дайнекен предлагал вызвать Шеффилду и его подруге такси, но Мартин категорически отказался. До его дома было не так уж далеко, и он чувствовал себя неприлично трезвым, если учесть количество выпитого им спиртного. Почти не качаясь, он сел за руль, даже не открыв дверь своей даме. Впрочем, она и не ожидала от него галантностей и, пьяно хихикая, упала на пассажирское сиденье рядом со сценаристом. Прямо перед ними вильнул сверкающим «хвостом» шикарный кабриолет, увозивший Дженнифер и ее кавалера, и Мартин, резко повернув ключ в замке зажигания, утопил педаль газа в пол.

— Милый, не гони! — капризно надув губки, потребовала девица с забытым именем, и Мартин немного пришел в себя.

Догнать кабриолет все равно не удалось бы, а вот врезаться на ночной дороге в какой-нибудь столб можно было запросто. Впрочем, гоняться за машиной с мисс Конелли Мартину не пришлось — он заметил ее через несколько миль, на загородной трассе. У въезда в лес, опираясь на капот съехавшего на обочину автомобиля, стояли две фигуры — Дженнифер и ее нынешний сопровождающий. В темноте Мартину показалось, что они целуются, и в голову вдруг ударил хмель.

Его автомобиль, проехав кабриолет, взвизгнул тормозами в каких-нибудь пяти метрах от него. Он имел полное право и не заметить, кто там стоит на дороге. Задремавшая подружка поморщилась от вспыхнувшего в салоне света, но Шеффилд знал, что так их лучше видно с темной трассы.

— Иди ко мне, — прошептал он и вдруг понял, что его и в самом деле переполняет возбуждение — только не от близости спутницы, а от того, что за ним может наблюдать Дженнифер.

Пробудившаяся девушка повернулась к нему всем телом, и Мартин запретил себе замечать, как глупо она хихикает. После долгого поцелуя его губы скользнули по теплой женской щеке, язык нежно потеребил мочку уха… Она положила ладони ему на плечи и с удовольствием отвечала на ласки. Руки Мартина забрались под ее свитер, принялись поглаживать чувствительную грудь, пальцы нежно затеребили соски, прикрытые тонким кружевом. Он дернул за рычаг, отодвинул водительское кресло назад и решительно усадил подружку к себе на колени. Ее легкомысленная мини-юбка, совершенно не предназначенная для загородных прогулок, задралась почти до пояса. Девушка скользнула вниз по его коленям и возбуждающе потерлась о затвердевший бугор под его джинсами. Мартин сорвал с нее свитер и освободил грудь из кружевного плена бюстгальтера…

Казалось, он затылком чувствовал: на него смотрит Дженнифер — и от этого ему становилось одновременно горько и сладко. Он представлял ее на месте своей случайной знакомой… Мягкие груди девушки колыхались напротив его лица, и он поочередно ласкал их языком, ощущая, как она все больше заводится от этих ласк. «Смотри, смотри!» — мстительно стучало в его висках. Если бы он мог крикнуть это Дженнифер!.. Но сейчас Мартин занимался любовью с чужой девицей на глазах у той, которая по-прежнему была ему дорога.

Девушка прижималась к нему все плотнее. Наконец ее ладонь скользнула вниз, нащупала язычок «молнии» на его джинсах, и Шеффилд застонал, когда его обнаженное копье оказалось в женских ладонях. Она отодвинула тонкую перемычку своих трусиков и дразняще провела головкой его напряженного естества по возбужденному лону. Мартин глубоко вздохнул и прильнул к девушке с поцелуем. Она легко направила его в нежную глубину своего тела, и Шеффилд подался к ней навстречу, ощущая, как она буквально насаживается на него. Они совместно выбрали ритм, и Мартин закрыл глаза. Его воображение нарисовало сидящую у него на коленях хрупкую Дженнифер и огонь, пламенеющий в ее лазоревых глазах. В кульминационный момент он едва сдержался, чтобы не выкрикнуть ее имя…

Утомленная страстью девушка обняла сценариста за шею, но Мартин не был настроен на любовные объятия. Он добился желаемого — продемонстрировал мисс Конелли, что может получить любую женщину, какую захочет… Небрежно пересадив подружку на пассажирское сиденье, Мартин откинулся на спинку кресла. Он еще не успел отдышаться, как в стекло с его стороны кто-то вежливо постучал. Повернув голову, он увидел молодого человека, который сегодня сопровождал Дженнифер. Шеффилд неторопливо включил зажигание и опустил стекло.

— Что вы хотите? — вежливо осведомился он.

— Во-первых, выразить свое восхищение. Мне нравятся люди, которые не стесняются своих страстей — даже если они не стесняются их прямо на дороге. Наверное, вы были так увлечены друг другом, что нас попросту не заметили. Но зрелище было отменное, уверяю… Во-вторых, Джен послала меня узнать, не нужно ли поделиться с вами нашим запасом предохранительных средств, — без тени смущения произнес молодой человек. — У нас их много, так что, если вдруг понадобятся, обращайтесь.

Впервые в жизни Мартин не успел адекватно отреагировать на явную провокацию и так и замер с открытым ртом, провожая взглядом широкоплечую фигуру парня, вразвалочку возвращающегося к Дженнифер, уже сидевшей в кабриолете. Их шикарное авто, взвыв мотором, рвануло прочь, с легкостью обогнув машину Шеффилда. Проносясь мимо, Дженни подарила Мартину утонченно-презрительную усмешку и помахала рукой, словно благодарила за красочное представление. Он с трудом подавил в себе желание броситься вслед за ними, но, пока заводил мотор, кабриолет скрылся из виду. Поэтому он поехал медленно и спокойно — соревноваться в скорости или в искусстве любви было больше не с кем.

Мартин чувствовал себя безмерно усталым и мысленно поблагодарил высшие силы за то, что его квартира на Роузмонт-авеню находится совсем рядом с Голливудским шоссе, на котором располагался загородный дом Дайнекенов. Девица с забытым именем тоже жила где-то неподалеку, и он высадил ее на одном из перекрестков, откуда она собиралась дойти до дома пешком.

— Ты просто душка, милый! — Она поцеловала его, но Мартин ощутил лишь раздражение. — Когда мы снова увидимся?

— Я тебе позвоню, — пообещал он, трогаясь с места.

— Пока-пока! — радостно помахала девушка, но, когда его автомобиль уже отъехал на несколько метров, она вдруг изменилась в лице: — Постой, ты же не знаешь номера моего телефона!

— И это к лучшему, — пробурчал Мартин, прибавляя скорость.

Несмотря на то что справедливость в его понимании восторжествовала, на душе было паршиво. Имеет ли смысл встречаться с женщинами, если на их месте он все равно постоянно представляет Дженнифер? Их краткий, но страстный роман наложил какой-то незримый отпечаток на его жизнь, и Мартин растерял всю свою прежнюю беззаботность. Нет, в нем говорило не только оскорбленное самолюбие — это чувство было выше и сильнее. И выкорчевать его из сердца Мартину было не по силам…

Со времени той вечеринки у Джима и Карен в Шеффилде будто что-то надломилось. Раньше он изо всех сил стремился доказать, что не чувствует себя брошенным Дженнифер. Но спровоцированная им самим безобразная сцена на ночной дороге резко изменила его отношение к ситуации и к самому себе. Цинизм, который проявила тогда его бывшая любовница и нынешняя конкурентка, стал оборотной стороной его жалких потуг, чудовищной карикатурой на те чувства, которые он хотел бы вызвать в Дженни. Посмотрев на себя глазами незнакомого блондина, Шеффилд ужаснулся: неужели он превратился в неудачника, напивающегося на празднике у друзей и потом демонстративно занимающегося сексом, лишь бы «уесть» бывшую подружку?

Похоже, не было смысла ничего доказывать Дженнифер Конелли. Следовало просто вычеркнуть ее из своего будущего и лишь изредка вспоминать о том хорошем, что принесли их краткие отношения. Ведь, в конце концов, до нее у Мартина была прекрасная и насыщенная жизнь — так почему она должна кончиться с уходом Дженни? Не стоит калечить себя и свою душу из-за этой роковой женщины — прирожденного экспериментатора.

С другой стороны, анализируя разрыв с синеглазой феей. Шеффилд вдруг понял, что они с ней удивительно похожи. Она стала как бы его отражением в зеркале, только другого пола. Мартин ведь тоже жил по сценариям, но он сначала писал их, а потом воплощал. Люди были для него всего лишь статистами, призванными оттенять блестящие грани его таланта. Скольким женщинам он сделал так же больно, как ему — Дженнифер? Пытались ли они, подобно ему, что-то доказать, как-то привлечь его внимание? Возможно. Однако он после отыгранных сцен проходил мимо них равнодушно, и ему по большому счету было наплевать, с какой болью и кровью бывшие пассии выкорчевывают из сердца воспоминания о любви. Конечно, так было не со всеми — многие женщины Мартина прекрасно понимали: их отношения — вопрос лишь нескольких дней, а не недель. Но ведь встречались, наверное, и такие, для которых он не был мимолетным мужчиной на одну ночь…

Перестраиваться оказалось трудно, но Мартин старался. Он по-прежнему писал сценарии, но пытался больше не привязывать их к своей жизни. Правда, воображение подсказывало ему порой такие сложнейшие комбинации, что режиссеры или актеры разводили руками, не понимая, что именно от них требуется. Особо заковыристые сцены в новом «жестком» формате Шеффилду приходилось переписывать по пять-шесть раз, пока они наконец не становились воплощаемы. «Мы работаем с актерами, а не с акробатами, — ворчал Роберт Стерн, перечитывая очередной сценарий. — Если автор хочет, чтобы они занимались любовью, стоя на голове, пусть покажет пример!» Мартин молча «проглатывал» критику и отправлялся переделывать эпизод.

Изменилось и его отношение к съемочному процессу. Раньше он взирал на разворачивающееся перед ним действо отстраненно и иронично, подобно демиургу, создавшему мир и теперь с улыбкой наблюдающему, как его же собственные порождения пытаются испортить созданное. Теперь он вникал в тонкости игры, подбадривал актеров, старался давать советы по существу.

— Слушай, в студии тебя уже боятся, — как-то шутливо сказал ему Джеймс. — Говорят, ты стал слишком добрым — и это не может хорошо кончиться. Сотрудники привыкли к тому, что ты «гонял» их по любому поводу, а теперь, в тепличных условиях, они распустятся.

— Раньше меня, вероятно, сильно любили? — саркастично поинтересовался Мартин.

— Только я, — расхохотался Дайнекен.

Похоже, Джеймс был абсолютно прав. Но теперь даже любвеобильность Шеффилда осталась в прошлом, превратившись в легенды. Мартину уже не хотелось размениваться на мелкие «эксперименты», а к серьезным отношениям он не был готов — последняя попытка построить их принесла слишком много страданий. Девушки по-прежнему считали его весьма привлекательным, и особенно усердствовала одна из них — молодая рыженькая реквизиторша. Она нередко демонстрировала ему свою заинтересованность, и он порой даже вяло отмечал, что девчушка недурна собой и приятна в общении. Но дальше дело не шло…

Шеффилд работал больше, чем когда-либо. В его душе поселились апатия и вялость, которые проходили лишь во время работы. Поэтому он много времени проводил в студии, не только создавая собственные сценарии, но и бесконечно шлифуя творения Дженнифер. Когда Джим или сама мисс Конелли приносили ему очередную папку с серией приключений неутомимой Доры, Мартин старался абстрагироваться от мысли, что на этих белых листах описана история очередного романа его бывшей любовницы. Он убеждал себя в том, что это просто буквы, набор символов. И иногда это даже помогало…

Мартин ненавидел дни, когда ему приходилось читать и редактировать сценарии Дженнифер. После этого он мог часами лежать дома на диване, бездумно глядя в одну точку. Он не включал ни свет, ни телевизор. О том, чтобы пойти в бар или назначить кому-нибудь свидание, не шло и речи. Одинокие вечера превращались в пытку, но больше всего Шеффилд боялся ночей. Именно под покровом ночи его личный кошмар поднимал голову и показывал свой прекрасный лик…

Этот сон всегда начинался одинаково. Мартин, как в кино, видел широкую постель, в которой, уютно свернувшись калачиком, спала женщина. На ее загорелых плечах лежали завитки светлых волос. Под слегка сползшим покрывалом, приоткрывающим небольшие грудки, угадывалось стройное тело. Дженнифер… Он смотрел на нее и не мог заставить себя отвернуться. Казалось, он способен любоваться ею бесконечно.

Но вот его слух уловил шаги — тяжелые, уверенные. К постели приблизился мужчина — высокий, сильный, с литым могучим телом. На его коже поблескивала влага, словно он только что вышел из душа, а чресла небрежно прикрывало полотенце. Он опустился рядом с подушкой, по которой разметались золотые локоны, и осторожно убрал непослушный завиток с лица девушки. Она нежно улыбнулась, выныривая из сна, и обвила руками мощный торс мужчины. Он тут же вытянулся вдоль ее тела и губами нашел ее губы.

Мимолетные прикосновения превратились в страстный поцелуй, и Дженнифер застонала, когда мужчина оторвался от нее. Его рот ни на секунду ни оставлял в покое ее нежную кожу, исследуя все пространство от одного соска до другого. Он захватывал их губами, обводил языком, опускался вниз по ставшему невероятно чувствительным животу… Дженни в его руках превратилась в воплощение неземного наслаждения.

Любовная прелюдия длилась бесконечно, тела любовников сплетались и расплетались, даря друг другу безграничную нежность… Наконец ладони мужчины сомкнулись на упругих ягодицах Дженнифер, а язык тем временем проник во влажную щелочку под курчавым треугольником волос. Она невольно ахнула, чувствуя, что уже близка к пику удовольствия. Ее пальцы запутались в его густой шевелюре. Он одной рукой ласкал внутреннюю поверхность ее бедер, а второй стимулировал собственное возбуждение.

Но эта игра не могла долго устраивать Дженни — она ведь предпочитала быть лидером в любовных схватках. Как только кавалер на секунду отстранился, чтобы перевести дух, она с ловкостью обезьянки выскользнула из его объятий и перевернулась так, что подушка, на которой она только что спала, оказалась под ее попкой. Мужчина, довольно заворчав, встал над ней на четвереньки, и теперь ее жаждущее лоно было напротив его лица, а его воинственно торчащий жезл попал в распоряжение ее мягких губ. Она дразняще погладила языком кончик возбужденного члена, и когда мужчина вздрогнул от удовольствия, на лице ее отразилось удовлетворение. Ртом она захватила его во влажный плен, и тела их задвигались в едином ритме.

Он ласкал ее языком и пальцами, она помогала себе обеими руками. Дженни обхватила мужское тело снизу и, приподнявшись, прижалась к нему так, чтобы его плоть улеглась в ложбинку между ее маленьких грудок. Ее язычок ловко прошелся по основанию его копья и описал круг возле мошонки, заставив мужчину хрипло застонать. Потом она стала ласкать губами его бедра, не забывая и о хранящемся у нее на груди достоинстве. Его естество соприкасалось то с одним, то с другим напряженным соском, и Дженни от удовольствия прикусывала пухлую губку…

Наконец мужчина властно повернул ее к себе, но Дженнифер легла на бок, снова руководя процессом. Он вытянулся рядом, и она тут же положила ножку ему на бедро. Вход в ее тело был прямо напротив нацеленного в него копья. Мужчина ворвался в нее одним властным движением, и девушка впилась ногтями в спину любовника. Он зарычал от полноты чувств и впился губами в ее полуоткрытый рот. А через секунду Дженни вдруг отстранилась от него и, изогнувшись в пояснице, оказалась к нему под прямым углом. Его мощный член по-прежнему ритмично входил в нее, но на постели они теперь лежали крестообразно. Ее бедра обвивали его ноги, ладони безжалостно терзали собственную грудь, перекатывая в пальцах отвердевшие соски. В глазах Дженнифер пылал неутолимый огонь страсти, рот ее приоткрылся, обнажив безупречные белые зубки… В кульминационный момент, от особенно глубокого и сильного мужского толчка, она вскрикнула и тут же сладко обмякла, прикрыв глаза пушистыми ресницами…

Мартин, вздрогнув, проснулся. Эти сны повторялись раз за разом, и он уже стал бояться засыпать по вечерам. Может быть, обратиться к психоаналитику и попросить выписать какие-нибудь таблетки, чтобы он мог спать без сновидений? Он каждое утро почти решался на это, но всякий раз находил предлог отложить визит к врачу. В приступах безжалостной самокритики Мартин порой говорил себе, что эти сны хоть как-то еще связывают его с Дженнифер…

Сны были для него «фильмами о любви», но все же привычка Мартина задерживаться на работе превратилась в некую патологию…

Однажды Шеффилд даже заночевал в кабинете. Это был прекрасный опыт — ворочаясь в не приспособленном для сна кресле, он проваливался в дремоту, но каждый раз просыпался прежде, чем к нему приходили роковые видения с Дженни в главной роли. И даже несмотря на то что он совершенно не выспался в эту ночь, общее состояние наутро было приятным.

Выбравшись из неудобного кресла, Мартин поправил сбившийся галстук и направился в уборную — перед началом нового рабочего дня следовало хотя бы умыться. В такую рань по коридору студии ходил только уборщик, который удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал. Даже младший обслуживающий персонал знал о том, что лишних вопросов сценаристу задавать не следует — ему виднее, когда приходить в офис и на сколько задерживаться.

Шеффилд с удовольствием поплескал в лицо водой и, выпрямившись, задорно взъерошил мокрой рукой волосы. Он даже снял несвежую рубашку и слегка ополоснулся под холодной струей. Дожидаясь, пока высохнут капельки на груди, он внимательно разглядывал свое отражение и уже пришел было к выводу, что весьма неплохо выглядит для своих тридцати пяти лет, когда по коридору вдруг простучали несколько пар задорных каблучков. В небольшое помещение, из которого вели двери в женский и мужской туалеты, вошли несколько радостно щебечущих студийных дам. Мартин тяжело вздохнул: ну вот, теперь придется ждать, пока они наболтаются перед зеркалом и уйдут. Слухи о том, что он ночует на рабочем месте, были ему сейчас ни к чему: они могли бы породить новую волну сплетен о том, что «злой гений» готовит какой-то коварный замысел.

— …Ох, Кристин, ты просто не понимаешь, во что можешь вляпаться, — высокий женский голос показался Мартину знакомым. — Поверь, все только внешне кажется таким замечательным и удивительным, а на самом деле ты будешь разочарована.

— Да, как и все мы, — поддержала коллегу еще одна дама. — Надеюсь, ты не думаешь, что будешь у него первой и единственной?

— Ладно вам, — примирительно произнесла третья девушка — судя по всему, та самая Кристин. — Я не претендую на эксклюзивность, но и не понимаю, чем вам так не нравится мистер Шеффилд. Он, конечно, не идеал, но весьма привлекателен…

— Ага, весьма, — поддакнула первая женщина. — Красивая упаковка, под которой ничего нет, яркий воздушный шарик. Разница между ними лишь в том, что шарик будет с тобой, пока ты сама его не бросишь…

Мартин почувствовал, как его ноги приросли к полу, а лицо запылало.

— Крис, мы все прошли через это, — заметила вторая женщина. — Не знаю уж, что с ним сейчас такое творится, но раньше он не был таким паинькой. Еще полгода назад мистер Шеффилд не пропускал ни одной юбки. Причем каждую неделю у него была новая подружка.

— За полгода многое может измениться, — упорно повторила загадочная Кристин. — Сейчас он ведет себя, по-моему, вполне достойно.

— Брось, мы же все для него мусор, из которого он вылепливает свои шедевры! — первая дама презрительно фыркнула. — Честно говоря, его репутация героя-любовника изрядно раздута. Он, конечно, считает себя настоящим мачо, но те, кто побывал в постели Мартина Шеффилда, иного мнения.

— Что да, то да, — подтвердила вторая женщина. — Его страсти хватает только на то, чтобы не сломаться на первом свидании. Оно, кстати, чаще всего бывает и единственным.

Шеффилд, натянув рубашку, с трудом подавил в себе желание выйти из мужского туалета и посмотреть, как при этом вытянутся лица сотрудниц. Возможно, несколько месяцев назад он так и поступил бы, но теперь ему хотелось не столько испортить им веселье, сколько послушать, до чего они договорятся. Он-то считал, что его, по крайней мере, уважают как любовника, если не как сотрудника и начальника.

— Может, ему просто партнерши плохие попадаются? — упрямо огрызнулась Кристин.

— Ой, только не надо думать, что, встретив тебя, он моментально изменится! Большинство из его мимолетных подружек считали, что именно они станут единственными и неповторимыми. И где они теперь?

— Что же касается плохих партнерш, — поддержала вторая собеседница, — то проблема не столько в женщинах, сколько в самом мистере Шеффилде. Он настолько предсказуем, что аж зубы сводит. Посмотри на то, что играется перед камерой, — и ты поймешь, что получишь от него в постели. Причем ничего «сверх программы» он не предложит.

— Как это?

— Да все в курсе, что он проигрывает с женщинами собственноручно написанные сценарии! Видишь ли, мистер Шеффилд всех актеров считает бездарностями и убежден, что только он знает, как именно надо играть ту или иную сцену…

— …особенно эротическую, — хихикнула одна из дам.

— Вот именно! — припечатала первая подруга. — Так что внимательно следи за новыми эпизодами — не исключено, что в следующий раз они будут разыграны с тобой.

— Но если все так плохо, то почему же у него столько поклонниц в студии? — уже почти убежденная, Кристин предприняла последнюю слабую попытку немного обелить образ Мартина.

— Слушай, нельзя быть такой наивной! — рассмеялась первая дама. — Он ведь вторая главная «шишка» в «D&S» после Джеймса Дайнекена. Но Дайнекену посторонние девицы — все равно что камни у дороги, наш верный Джеймс любит только супругу и по мелочам не разменивается. Так что единственный шанс заполучить приличную роль — дать мистеру Шеффилду понять: ты достойная актриса. И даже если Стерн или другой режиссер назовет тебя бездарностью, ты все равно сыграешь в новом фильме первую скрипку…

— Угу, а для этого надо сыграть роль в его объятиях, — брезгливо подтвердила вторая женщина. — Это такой современный шаг в карьере.

— Но теперь это в прошлом, — первая дама говорила глухо, как будто прикрывала рот рукой — очевидно, подкрашивая губы. — К счастью, появилась Дженнифер, к которой «через койку» не подлезешь. Наконец-то можно не зависеть от этого похотливого героя-любовника!

— В общем, Крис, если хочешь получить нечто красивое, но невразумительное — смело прыгай в постель к мистеру Шеффилду, — резюмировала вторая дама. — Удивительно, что он сам до сих пор не затащил тебя в койку. Наверное, стареет…

Все три дамы весело рассмеялись, а Мартин прислонился лбом к кафельной стене, чувствуя, как горит лицо. Когда цокот их каблучков возвестил о том, что женщины закончили утренний макияж, он тихо покинул убежище и выглянул за дверь. По коридору от него удалялись две актрисы, с которыми он когда-то и в самом деле переспал, и рыжеволосая хохотушка-реквизитор — видимо, та самая Кристин…

На подкашивающихся ногах Мартин повернулся к зеркалу. Оттуда на него смотрело измученное лицо, разом постаревшее лет на десять. Он тяжело вздохнул и вышел в коридор. Но отправился не к своему кабинету, а к выходу из студии. Ему казалось, что рухнул последний бастион, отделявший его от бездны отчаяния.

В дверях он столкнулся с Джеймсом, который всегда приходил на работу рано.

— Ого, не ожидал застать тебя здесь в такое время! — восхитился он. — Слушай, если ты будешь так беспощадно эксплуатировать свой талант, мы долго не протянем. Надо хоть изредка отдыхать, а то недолго доработаться и до сеансов психотерапии. Я прекрасно знаю, что ты на многое способен, но не хочу, чтобы ты работал на износ.

— Я ухожу. — Мартин решительно прошел мимо друга.

— Если за гамбургерами, то возьми и мне пару. Мы сегодня слегка проспали, Карен торопилась отвезти детей в школу и не успела приготовить мне завтрак.

— Нет, не за гамбургерами. — Шеффилд обернулся и глубоко вздохнул, словно перед прыжком в глубокий омут. — Я ухожу из студии. Насовсем.

— Что это значит? — Джеймс схватил его за локоть. — Что случилось? Ты не можешь так запросто уйти! Ты что, заболел?

— Нет. — Мартин осторожно высвободил руку и глухо добавил: — Не заболел, а умер.

Глава 7

— Джеймс, я уже сто раз сказал тебе, что не вернусь. — Мартин устало поднялся с дивана и подошел к широкому бару, занимавшему всю стену в его квартире. — Хочешь чего-нибудь выпить?

— О какой выпивке ты говоришь? — Джеймс Дайнекен схватился за голову. — Почему ты решил уйти? Что случилось? Ты ведь должен понимать, что работа студии строится на твоем таланте. Я думал, что мы партнеры.

— Были партнерами, — поправил его Мартин, добавляя в виски раскрошенный лед. — Да и работа студии давно уже строится не на моих произведениях, а на сценариях Дженнифер Конелли.

— Это что, профессиональная ревность? — Джеймс картинно закатил глаза. — Слушай, ты помнишь, как мы еще в институте поклялись, что между нами никогда не встанет женщина? Ну хочешь, я ее уволю, раз она так тебе не нравится?!

— Я думал, что та клятва предусматривала нечто иное, — усмехнулся Мартин. — В том смысле, что Карен, конечно, красавица, но слишком серьезна на мой вкус. Будь она немного другой, я бы и клясться не стал.

— Мне не до шуток. Что надо сделать, чтобы ты вернулся?

Шеффилд на секунду задумался, глядя, как медленно тает лед в его бокале.

— Не знаю, — признался он. — Сейчас, наверное, уже ничего. Мы ведь не волшебники, Джеймс. Вот если бы можно было перемотать время на полгода назад, тогда еще можно было что-то изменить. А теперь я чувствую себя усталым, старым и выжатым как лимон.

— Так тебе просто надо взять отпуск! — оживился Джеймс. — Отпуск, старик, это совсем не то, что уход насовсем. Поживешь месяц на Гавайях или еще где-нибудь в теплых краях, приударишь за аборигенками — и вернешься к нам, полный идей и новых сценариев.

— Звучит заманчиво, — усмехнулся Шеффилд, — но обнадеживать я тебя не стану. Я исписался…

— Ерунда, — убежденно перебил его Джеймс. — Твои сценарии в последнее время становились все лучше и лучше.

— Они стали не моими, — отрезал Мартин. — Теперь это подражание Дженнифер Конелли. Мои собственные сценарии были совсем другими, ты ведь помнишь.

Друг примирительно поднял руки.

— Слушай, я ведь не настаиваю, чтобы ты писал то же, что и она. Фильмы по твоим сценариям вполне продаваемы, просто мы немного изменили общий формат.

— Да, мы его изменили, и я попытался соответствовать этому новому формату. Считай, что эта попытка не удалась.

— Так возвращайся к старому.

Мартин улыбнулся и посмотрел на друга, словно тот сказал нечто невероятно забавное.

— Для этого, — с расстановкой произнес он, — мне придется вернуться на двенадцать лет назад. Тогда я писал совсем по-другому.

— Тогда ты писал то, что никто не брался экранизировать, — буркнул Джим.

— Вот именно. Никто не брался экранизировать, зато это был мой формат. Но я перестроился и начал писать то, что нужно тебе, — уж очень мне хотелось наконец увидеть свое имя на экране.

— Ты не нашел более подходящего времени для сожалений о прошлом? — скривился Джеймс.

— А какое время может быть более подходящим? — философски заметил Мартин. — Видишь ли, ряд последних событий показал мне, что я практически выкинул свою жизнь в помойку — причем по всем статьям. Неприятно осознавать и признавать это, но я — бездарный сценарист, застрявший в одной-единственной формации и неспособный быстро перестроиться. Я пытался сделать что-то со своей личной жизнью, но построил всего лишь замок на песке, разрушенный первым же приливом. А еще недавно выяснил, что и любовник я паршивый.

— Да, повод для расстройства шикарный, — съязвил Джеймс. — Хочешь совет? Женись — и подобные вещи ты будешь узнавать только от одной женщины.

— Обязательно женюсь, — вполне серьезно согласился Мартин, игнорируя подколку друга. — Только сперва мне надо что-то изменить в своей жизни.

— Ну а зачем бросать все, что у тебя было, и начинать с нуля? — возмутился Джеймс. — В последнее время ты и так сильно изменился. Что мешает продолжать перемены к лучшему и по-прежнему прекрасно работать?

— Я хочу начать все сначала, иначе все мои усилия слишком растянутся во времени.

— Неужели наши коллеги внушили тебе мысль, что ты для них навсегда останешься «злым гением»? — Джеймс со вздохом посмотрел на друга. — Ну хорошо, я их всех уволю, и мы наберем новых сотрудников, которые будут уверены, что ты — их лучший друг. Тогда ты вернешься?

— Во-первых, ты этого не сделаешь, а если сделаешь, это будет довольно глупо, — поморщился Мартин. — У нас ведь работают по-настоящему талантливые ребята. А во-вторых — нет, не вернусь. Боюсь, что стану «злым гением» и для новичков.

— Никогда не слышал подобной глупости! — Джеймс вскочил и заходил по комнате. — У нас прекрасный бизнес, который сейчас снова на подъеме, а ты вдруг решил уйти, да еще не можешь членораздельно объяснить почему!

— Давай не будем ссориться. — Мартин вытянул руку, останавливая хаотическое перемещение Дайнекена по гостиной. — Просто я принял решение и считаю, что оно правильное для меня.

— Я все же надеюсь, что ты передумаешь, — набычился Джеймс. — Черт побери, да ты просто обязан передумать! Не забывай, что всем этим, — он широким жестом обвел шикарную обстановку, — ты обязан нашей студии, которая дала тебе возможность заработать деньги.

— Такого не забывают, Джим, — серьезно подтвердил Мартин. — Но я заработал уже достаточно. И иногда мне кажется, что таким образом я продал кому-то свой талант. Теперь я надеюсь восстановить его, хотя это и маловероятно.

— Ты все-таки подумай, — уже скорее с отчаянием, чем с надеждой произнес Джеймс, кинув взгляд на часы. — Мне пора идти, но обещай мне, что все еще раз взвесишь.

— Обещаю, что подумаю. — Мартин нарочито пафосным жестом поднял руку и увидел, как Дайнекен улыбнулся — значит, они по-прежнему друзья.

Закрыв дверь за Джеймсом, Шеффилд вздохнул с облегчением. Этот серьезный разговор был у них уже третьим по счету, хотя не прошло и недели, с тех пор как Мартин заявил о своем уходе. Джеймс не мог поверить, что лучший друг и партнер принял решение в здравом уме. Он часто звонил Шеффилду, пытаясь консультироваться по каким-то надуманным проблемам, подключил к процессу «возвращения блудного сценариста» вездесущую Карен, которая в первом же телефонном разговоре предположила, что Мартин болен, и предложила свои услуги по его реабилитации. Он вежливо отказался и не менее вежливо раз за разом отвергал предложения Джеймса вернуться. Конечно, Дайнекен с его ослиным упрямством мог кого угодно заставить сделать то, что ему нужно, но Мартин слишком хорошо его изучил, чтобы поддаться на многочисленные уловки. Порой Джим взывал к совести партнера, рассказывая страшные истории о том, как в оставшейся без его присмотра студии совершенно распоясались съемочные группы. Иногда давил на жалость, призывая Шеффилда не бросать его на съедение акулам бизнеса (можно было подумать, что все эти годы Джеймс имел дело с кем-то другим!). Все это перемежалось попытками подкупа и шантажа, обещаниями «всех уволить» и прочими заманчивыми предложениями, на которые еще полгода назад Мартин, наверное, с радостью согласился бы. Но теперь ему уже ничего не хотелось, тем более — навредить людям, с которыми довелось работать. Каждый разговор заканчивался просьбой еще раз серьезно обдумать ситуацию, и Шеффилд неизменно обещал другу сделать это.

Но на самом деле он уже ни в чем не сомневался. В тот момент, когда Мартин сказал Джиму, что умер, он вдруг почувствовал: он задыхается и не может больше жить так, как жил раньше. Он говорил Дайнекену чистую правду — в тридцать пять лет ему вдруг показалось, что он продал всего себя какой-то неведомой злой силе,получив взамен деньги и собственное имя на экране. Он шел к своему успеху семимильными шагами и даже не заметил, как его личная жизнь, не относившаяся к карьере, скатилась под откос. Глядя в зеркало, он видел несостоятельного стареющего ловеласа, который считал, что владеет всем миром, а не смог удержать одну женщину.

Да, ему пришлось признать: Дженнифер Конелли по-прежнему оставалась центром его маленькой вселенной. Мартин все так же видел сны о ней, но прощал себе эту слабость — ведь теперь он не встречал ее наяву. С одной стороны, это было хорошо: вскоре, может быть, у него отомрет та часть сердца, которая до сих пор истекала кровью от любви и ревности. А с другой, он безумно скучал даже по прохладным взглядам ее ярко-синих глаз. Он чувствовал себя золушкой, которой добрая фея-крестная позволила всего десять минут полюбоваться на себя в зеркало в новых нарядах. А потом опять настали суровые будни.

Впрочем, Шеффилду не следовало жаловаться на судьбу. Как бы ни раздражали его визиты Джеймса, именно они не давали ему полностью погрузиться в пучину депрессии. Он знал, что за визитом друга последует звонок от Карен, которая заботливо осведомится, не нужно ли ему чего. И если вдруг ей покажется, что у него слишком грустный голос, миссис Дайнекен тут же примчится на помощь. Поэтому Мартин невольно держался на плаву и даже делал вид, что радуется долгожданному отдыху. Отражая перемежающиеся атаки семейства Дайнекенов, он не мог себе позволить просто жалеть себя, лежа на любимом диване…

Отрывая Мартина от раздумий, затренькал телефон. После сообщения автоответчика он услышал знакомый голос:

— Мартин, дорогой, если ты дома, то возьми, пожалуйста, трубку. — Порой ему казалось, что Карен каким-то шестым чувством безошибочно определяет, что он находится поблизости.

Миссис Дайнекен пару секунд помолчала в ожидании, а потом испустила обреченный вздох. В нем Мартин услышал осуждение: Карен как будто говорила, что, будь он ее сыном, ему нипочем не сошла бы с рук эта «игра в прятки».

— Ну что ж, тогда я оставлю сообщение на автоответчике, хотя уверена, что ты дома, — с нажимом произнесла она. — У меня к тебе замечательное предложение…

Не дожидаясь завершения явно заранее приготовленной речи, Мартин открыл дверь и вышел из квартиры. Трусливое бегство от напористой миссис Дайнекен было лучшим спасением, а Шеффилд не льстил себе мыслью о том, что сможет долгое время противостоять ее кипучему темпераменту. Зато потом он со спокойной совестью скажет, что после ухода Джима ушел погулять, поэтому и не смог ответить на ее звонок. Интересно, что еще она придумала? В прошлый раз «замечательным предложением» от Карен было пойти на вечеринку флирта и познакомиться там «с какой-нибудь симпатичной девушкой». Она упорно считала, что депрессия Мартина связана с расставанием с той девицей, которую он привозил к ним в загородный дом, и поэтому пыталась познакомить его с максимальным количеством собственных подруг и их подруг, чтобы «вышибить клин клином».

Сам Шеффилд предпочитал одинокие прогулки. Выйдя из дома, он спустился по Роузмонт-авеню к бульвару Беверли и неторопливо зашагал вдоль него. Пожалуй, эти моционы можно было зачислить в список особенно удачных «замечательных предложений» Карен. Она категорически потребовала, чтобы Мартин включил в распорядок дня так называемые «прогулки отдыха», которые в свое время посоветовал ей собственный психоаналитик. Он несколько раз совершил длительные променады и неожиданно обнаружил, что ему это нравится.

За последние годы Мартин так привык передвигаться на автомобиле, что практически забыл, как иногда приятно размять ноги. Более того, оказалось, что он совершенно не знает собственного района с точки зрения пешехода. Он гулял по улицам, бездумно глазея на витрины и людей, расспрашивал прохожих о том, как добраться до того или иного места, гладил подбегавших собак. Он понял: раньше ему постоянно не хватало времени именно на это — на размеренную и спокойную прогулку вдоль фешенебельных особняков и дорогих магазинов цветущего бульвара Беверли.

Он разглядывал голубоглазую куклу, выставленную в витрине антикварного магазинчика, когда за его спиной остановилось такси и из него вышла… Дженнифер. В первую секунду Мартин решил, что у него, должно быть, начались галлюцинации. Но когда девушка, расплачиваясь, заговорила с таксистом, сердце Шеффилда сделало невероятный кульбит и застучало где-то в горле.

Мартин видел только ее отражение в витрине, а она явно не узнала его со спины. Когда Дженни, отпустив машину, решительно прошествовала мимо него вверх по бульвару, Шеффилд последовал за ней. Любопытство смешивалось в нем с безумной надеждой: вдруг она пришла к нему? Может быть, Джеймс попросил Дженнифер посодействовать ему в уговорах Мартина? Или она сама решила навестить бывшего коллегу, с которым ее когда-то связывало нечто большее, чем общая профессия? Впрочем, нет, это невозможно. Если бы она хотела прийти к нему, то подъехала бы на такси прямо к дому.

Дженни, не оглядываясь, прошла несколько кварталов и вошла в стеклянные двери офисного здания. Мартин, чуть поколебавшись, направился за ней. Он и сам не знал, зачем это делает, но вдруг почувствовал себя охотником, следящим за дичью. Но главным было не это, а то, что впервые за последние несколько недель он ощутил себя живым. Оказывается, на этом свете его держало не только ослиное упрямство Джеймса и его жены! Стоило Дженнифер появиться в поле зрения, как он снова бросился в безнадежную погоню за призраком своего счастья.

Мартин успел заметить, на каком этаже остановился лифт, на котором уехала Дженни, и, вызвав соседнюю кабину, поднялся вслед за ней. В длинном коридоре, куда выходило множество дверей, он на минуту растерялся, но тут увидел за стеклянной перегородкой свою синеглазую фею, разговаривающую с какой-то женщиной. Ему было отчетливо видно, как Дженнифер достала из своей сумочки чековую книжку и выписала чек. Дама профессионально вежливо улыбнулась, и девушка, попрощавшись, пошла к выход). Заметавшийся Мартин в последний момент выскользнул на лестницу — благо она находилась прямо за лифтами. Услышав, как закрылись двери увозящей Дженни кабины, он выскочил назад в коридор и прошел к тому офису, откуда только что вышла фея.

У двери висела табличка «Фирма «Встреча» — гарантия качества». Интересно, чем может заниматься компания с таким названием? Мартин поморщился. Да, собственно, чем угодно — от торговли драгоценностями до защиты животных, занесенных в Красную книгу. Он уже собирался уйти, как его заметила дама, по-прежнему сидевшая за стеклянной стойкой. Она направилась к нему, сияя широкой улыбкой, и Шеффилд почувствовал неловкость. Но сбежать теперь было бы невежливо. Да и кто знает — вдруг и ему пригодится эта фирма?

— Чем могу вам помочь? — Женщина буквально лучилась доброжелательством, и Мартин с трудом подавил желание напрямую спросить, зачем к ней приходила Дженнифер.

— Я хотел бы воспользоваться вашими услугами, — неуверенно произнес он, но дама-администратор истолковала его колебания по-своему.

— Прошу вас, проходите. — Она увлекла Мартина за собой и усадила на широкий кожаный диван. — У нас вы найдете обслуживание высшего класса, даже не сомневайтесь. Какие у вас требования?

— Ну, я даже не знаю, стоит ли…

— Не смущайтесь, пожалуйста, — приободрила дама. — В наше время пользоваться эскорт-услугами вполне нормально. Для чего вам нужна сопровождающая? Для банкета, деловых переговоров? Днем или вечером?..

Женщина сыпала вопросами, одновременно предлагая посмотреть каталог возможных сопровождающих, а Мартин тем временем лихорадочно размышлял. Эскорт-услуги? С какой стати Дженнифер обращалась сюда, ведь у нее тьма кавалеров, из которых она вполне может выбрать подходящего для похода на вечеринку или на официальный прием. Или, прокралась мстительная мыслишка, хваленое обаяние Доры дало сбой и ее «прародительница» вынуждена нанять мужчину по вызову, чтобы простимулировать свое воображение? Шеффилд, впрочем, тут же одернул себя…

— Вот эта девушка мне вполне подойдет, — наугад ткнул он в одну из фотографий, которые разложила перед ним служащая. — В какую сумму мне обойдутся ее услуги?

— Смотря чего вы хотите. Варианты могут быть самые разные. Например, если вы хотите вызвать ревность у какой-то знакомой, то девушке достаточно будет приехать с вами туда, где вас точно увидят, и, например, вас поцеловать. В этом случае оплата будет почасовая, — дама назвала сумму за час. — Если вам нужна девушка, которая станет украшением вечеринки, — это обойдется чуть подороже.

— А если мне нужна девушка на ночь? — осторожно поинтересовался Мартин.

Лицо дамы моментально окаменело.

— Наши сотрудники не оказывают сексуальных услуг клиентам, — отчеканила она. — Если о подобных проступках становится что-то известно, их немедленно увольняют.

— Ну что вы, — примирительно улыбнулся Мартин, — всегда же можно договориться!

— Вам лучше уйти. — Женщина поднялась с кожаного дивана и посмотрела на него со смесью злости и презрения. — Вы обратились не по адресу.

— Я готов хорошо заплатить. — Шеффилд демонстративно полез за бумажником.

— Немедленно уходите, или я вызову охрану! — взвизгнула дама.

— Эй, что тут происходит? — Тягучий голос, прозвучавший за спиной Мартина, показался ему смутно знакомым.

Обернувшись, он увидел того самого блондина, с которым Дженнифер была на памятной вечеринке у Дайнекенов. Парень вышел из находившейся за стойкой администратора двери и направился к Мартину.

— Представляешь, нас приняли за агентство по оказанию сексуальных услуг! — возмущенно заявила дама, слегка отступая от Шеффилда.

Блондин остановился прямо напротив него и слегка прищурился. По насмешке, мелькнувшей в его глазах, Мартин понял, что его узнали. Впрочем, насмешка тут же сменилась угрозой.

— Ничего удивительного, что человек везде видит секс, если у него самого мозги только на это заточены, — произнес он почти с нежностью и подхватил Шеффилда под локоть. — Пойдемте, мистер, я покажу вам, где выход.

Он безжалостно протащил Мартина по коридору к лифту, и сценарист почувствовал, как онемела его рука в железной хватке блондина. Нажав на кнопку вызова лифта, парень повернулся к Шеффилду, и в глазах его тот увидел настоящую ярость.

— Ненавижу, когда женщины плачут, — прошипел блондин. — А еще больше ненавижу тех, из-за кого они плачут. Что, устроил демонстрацию на дороге, придурок?

— Какую еще демонстрацию? — Мартин уже стал прикидывать, что будет, если он неожиданно ударит своего «пленителя». — Не понимаю, о чем вы?

— Не понимаешь? — Парень сурово сощурился. — Ты ведь тогда специально тормознул в нескольких шагах от моей машины и закатил шоу! Если бы мисс Конелли мне не запретила, я прямо там вытащил бы тебя из авто, и домой ты пришел бы уже на костылях!

— Мы просто не заметили вас на дороге! — попытался оправдаться Мартин.

— Да брось! — Хватка стала сильнее. — Ты специально там встал. Хотел, чтобы она увидела. Хотел, чтобы она плакала.

— Я никогда… — начал Мартин, но в этот момент тренькнул лифт, открывая двери.

— Счастливого пути! — Буквально швырнув Шеффилда в кабину, блондин сверкнул холодной белозубой улыбкой. — Еще раз увижу тебя тут — нарежу тонкими ломтиками, перевяжу ленточкой и отправлю мисс Конелли по почте — надеюсь, это утешит ее лучше, чем моя шутка про презервативы!

Лифт закрылся, и ошарашенный Мартин поехал вниз. У него в голове не укладывалось то, о чем говорил этот накачанный симпатяга. Дженнифер плакала, увидев его в обществе той девицы на дороге? Нет, это невозможно. Или… Судя по всему, в этой фирме и в самом деле внимательно следят за моральным обликом сотрудников. Но для чего тогда мисс Конелли пользовалась их услугами? Надежда, не умершая до сих пор, зашевелилась в глубине души Мартина, сердце пропустило удар, и он на секунду замер, боясь спугнуть шальную мечту. Вдруг в его жизни еще возможно что-нибудь невозможное?

Глава 8

Несмотря на то что на бульваре Беверли всегда очень людно, Мартин заметил Дженнифер издалека и облегченно вздохнул. Он уже несколько дней ходил вокруг офисного здания, где располагалась фирма «Встреча», и почти отчаялся увидеть ее здесь. Он решил, что Дженни отказалась от их услуг, но на всякий случай пришел сюда снова. И ему повезло — к стеклянным дверям сквозь толпу двигалась синеглазая фея из его фантазий.

При виде его она вздрогнула, и на лице ее отразился испуг. Несколько секунд Мартину казалось, что Дженнифер сейчас просто повернется и убежит, но она осталась на месте.

— Привет.

— Добрый день, — еле слышно прошептала она.

— Нам надо поговорить. — Мартин решительно шагнул к ней, но, вспомнив о суровом блондине с бульдожьей хваткой, не подхватил ее под руку, а всего лишь предложил опереться на свою.

Девушка судорожно сглотнула, но взяла себя в руки и покорно пошла за ним. Неподалеку от офисного здания располагался уютный тихий сквер, который Мартин приметил уже давно. На его скамейках можно было удобно устроиться, и там никто не помешал бы их разговору.

— Так о чем ты хотел поговорить? — Судя по прежнему надменному тону, Дженни уже пришла в себя.

— Надеюсь, у тебя нет нареканий к работе фирмы «Встреча»? — вежливо осведомился Мартин.

Дженни как-то сразу обмякла и бросила на Шеффилда затравленный взгляд.

— Никаких нареканий, — произнесла она. — Работают прекрасно.

Он несколько секунд помолчал, а когда собрался задать следующий вопрос, Дженни его опередила:

— Ты расскажешь Джеймсу?

— Что расскажу? — оторопел Мартин.

— Ну, что это все неправда и на самом деле у меня нет такого количества мужчин, как все думают, — смущенно проговорила она.

— Почему я должен ему это рассказывать?

— Потому что ты не любишь меня, ведь я заняла твое место, — прошептала Дженнифер.

«Люблю», — чуть не брякнул Мартин, но вовремя удержал слово, рвущееся с губ.

— А при чем тут Джеймс и твои кавалеры?

— Но разве он не требует, чтобы сценарии были написаны обязательно на собственном опыте?

— Кто тебе это сказал? — Мартин засмеялся, на душе у него вдруг стало легко и спокойно.

Дженнифер кинула на него стремительный взгляд, ставший вдруг сердитым, и вскочила со скамейки.

— Если это не так, то кому-то в студии сильно не поздоровится! — переведя дыхание, заявила она.

— Садись, — Шеффилд похлопал ладонью рядом с собой, — и расскажи мне всю историю. Неужели ты решила нанимать платных кавалеров, чтобы создать себе репутацию… гулящей?

Дженни, всхлипнув, кивнула. Она бессильно опустилась на скамейку, и слова полились из нее рекой. Оказалось, она была убеждена, что для сценариста «неприличных» фильмов необходим богатый опыт, а девушке со скромным любовным прошлым никто не поверит. Один из ее знакомых, работая в фирме «D&S», часто рассказывал, что местный сценарист, которого все вокруг признавали гением, укладывает в свою постель женщин специально для «проигрыша» своих сценариев. А у Дженнифер пока не получалось писать так, чтобы ей верили. Поэтому она и решила провести рискованный эксперимент и на собственном опыте узнать, как надо соблазнять мужчину.

— Я что, был первым в череде твоих побед? — Мартин приподнял брови.

— Первым? — Дженнифер снова шмыгнула носом и стала похожа на нашкодившую девчонку. — Единственным! Когда мы расстались, я поняла, что могу писать, и буквально за неделю написала сценарий. А потом мне уже хватало фантазии. Но на всякий случай я наняла разных людей из «Встречи», чтобы они изображали моих многочисленных любовников. Мне казалось, что это будет выглядеть правдоподобно.

— О да, это выглядело вполне правдоподобно! — суховато подтвердил Мартин. — Настолько, что лично я поверил безоговорочно.

— А что мне оставалось делать? — возмущенно спросила Дженни. — Между прочим, ты, в отличие от меня, по-настоящему затаскивал женщин в постель — меня даже не стеснялся!

— Почему это я должен был стесняться женщины, которая меня использовала, да еще и рассказала об этом всему миру?

— Но это же случайно получилось, я не знала, что ты и есть тот самый зануда-сценарист, «злой гений», о котором я столько слышала!

— Интересно, от кого?

Дженни опять бросила на него взгляд исподлобья.

— От Роберта, — призналась она. — Он много рассказывал о тебе.

— Ты с ним давно знакома? — Мартин снова почувствовал укол ревности.

— Ага, с рождения. Он сын моего отца от первого брака.

— Значит, это ему ты обязана интересной информацией о том, что в «D&S» ценятся только авторы с личным опытом? — вздохнул Мартин.

— Ну, напрямую он этого не говорил, но всегда намекал, как ведет себя главный сценарист студии.

— Хорошенький предмет для подражания молодой девушке! — возмутился Шеффилд.

— Какой был, выбирать не приходилось! Боб знаком не со многими по-настоящему хорошими сценаристами. И потом, он не предполагал, что я решу тебе подражать, — попыталась защитить брата Дженни. — Он вообще узнал, что я прислала Джиму свой сценарий, только когда увидел меня. Я ужасно боялась, что ему не понравится, если я буду работать в «D&S».

— Видимо, он совсем тебя не знает! Для меня, например, очевидно, что ты не смогла бы пройти мимо столь заразительного примера!

— Ты считаешь, что знаешь меня лучше брата? — Дженнифер приподняла левую бровь.

— Даже если я чего-то не знаю, то намерен узнать это, — парировал Мартин.

Повисла неловкая пауза.

— Ты по-прежнему хочешь общаться со мной? — неуверенно спросила Дженни. — Несмотря на то что я описала тебя в «Покорении»? Представляю, что ты испытал, обнаружив часть своей жизни не бумаге…

— Конечно, для меня это стало неприятным сюрпризом, — признался Шеффилд. — Я встречаю самую лучшую на свете девушку, а она оказывается мало того что записной лгуньей, но еще и барышней чрезвычайно легкого поведения. А прочтя «Покорение», я вообще решил, что сошел с ума.

— Извини. Я действительно выбрала тебя случайно и понятия не имела, что ты и есть «злой гений» студии, где работает мой брат, — призналась она.

Мартин улыбнулся.

— Ситуация изменилась. Злой гений не пережил того, что его переиграла какая-то девчонка.

— Сам ты тоже был хорош, — обиженно повернулась к нему Дженни. — Спокойно и чуть ли не у меня на глазах затаскивал в свою постель девицу за девицей! Может, ты каждой из них говоришь, что она самая лучшая девушка на свете?

— Ну а чего ты ждала, если день за днем демонстрировала мне, как тебя подвозят и целуют разные мужчины? — насупился Мартин. — Естественно, я ревновал тебя к ним.

И думал, что если привлеку твое внимание, то наши отношения еще могут возродиться…

Она вскинула на него свои лучистые глаза.

— Ты до сих пор так думаешь?

— Я до сих пор надеюсь.

— Но я думала, что ты ушел из студии из-за меня.

— Отчасти да.

— Ты… простишь меня за это?

Мартин поймал ее взгляд и понял, что готов утонуть в этих небесно-синих глазах. Его накрыла волна раскаяния. Она просила прощения там, где извиняться должен был он. Ведь ему достаточно было с самого начала вызвать Дженнифер на откровенность — и все давно наладилось бы между ними.

— Только если и ты простишь меня, — с трудом выговорил он. — За то, что я заставил тебя плакать.

Она улыбнулась сквозь слезы и осторожно прикоснулась губами к его губам. Мартин ответил на поцелуй со всей нежностью, на которую был способен. Они целовались на скамейке, как школьники, не в силах оторваться друг от друга, пока их не спугнули две мамаши с кричащими детьми, явившиеся отдыхать в том же парке.

Выйдя из сквера, Дженни решительно направилась вверх по бульвару Беверли.

— Куда ты? — окликнул ее Мартин.

— К тебе, — невозмутимо отозвалась она. — Я пригласила бы тебя в собственную квартиру, но это слишком далеко отсюда. Идем?

— Но ты же шла не ко мне, когда приехала, — шутливо укорил он.

Дженни повернулась к нему, и в ее глазах мелькнул лукавый огонек.

— Думаю, услуги «Встречи» мне больше не понадобятся. Теперь ты будешь портить мою репутацию в глазах окружающих, — она хихикнула. — А заодно я сэкономлю очень приличную сумму.

Расхохотавшись, Мартин в два прыжка догнал ее и обхватил за талию. Обнявшись, они вместе пошли вверх по бульвару.

Дверь закрылась, и холл погрузился в полумрак. Мартин потянулся было к выключателю, но Дженни остановила его. Она крепко прижалась к нему, и он стиснул ее в ответных объятиях, почти на ощупь отыскав ртом ее губы на обращенном к нему лице. Она вздрогнула, когда его язык проник во влажную глубину ее рта, но тут же ответила на поцелуй. Ее ладони скользнули вниз по его спине, и от этого у Мартина перехватило дыхание. Он с головой погрузился в ощущения своего возбужденного тела.

Она вела себя как женщина, изголодавшаяся по мужской ласке, и Шеффилд уже не сомневался: у нее не было никого, с тех пор как они расстались. Одна его рука принялась расстегивать пуговки на ее блузке, а вторая нетерпеливо забралась под юбку и стала гладить ее упругую попку. Тугие грудки с затвердевшими от страсти сосками, казалось, сами выпрыгнули из одежды навстречу жадным мужским губам, а пальцы Шеффилда тем временем с легкостью преодолели шелковую преграду трусиков и затеребили влажную от желания щелочку внизу живота. Дженни застонала, изгибаясь ему навстречу, и сладко потерлась бедром о бугор под его ширинкой. Она рывком потянула вверх его свитер, расстегнула рубашку. Задохнувшись от наслаждения, когда Мартин втянул ртом один из ее сосков, она освободила его от джинсов и сжала ладонью его вырвавшийся на свободу ствол.

В следующую секунду она выскользнула из его объятий, и Мартина вдруг посетило ощущение дежавю. Но Дженнифер не стала дразнить его прикосновениями, а вместо этого опустилась на колени. Его возбужденное копье оказалось напротив ее лица, и она нежно провела языком по его нежной коже, а потом обхватила губами. Погрузившись во влажную глубину ее рта, Шеффилд застонал от накатившего удовольствия. Ее язык бабочкой порхал вдоль напряженного ствола, заставляя мужчину испытывать все оттенки наслаждения. Руки Дженни, сначала покоившиеся на его поясе, зажили какой-то отдельной жизнью, лаская его кожу, и Мартин буквально растворился в эмоциях.

Но долго выдерживать эту сладкую пытку он не мог. Когда Дженнифер остановилась перевести дух, Мартин, улучив момент, встал на колени рядом с ней. Проведя рукой вверх по ее бедру, он скользнул под юбку и опять осторожно отодвинул тонкую перемычку трусиков. Его пальцы погрузились в теплый бутон ее естества, и Дженнифер вскрикнула, изгибаясь. Он придвинулся к ней ближе, и она прижалась к нему всем телом, дрожа от возбуждения. Ее юбка задралась до пояса, а тонкие трусики-стринги не препятствовали ласкам. Мартин зарылся лицом в ее волосы, обнимая девушку, прижимая ее крепче. Она оказалась сидящей у него на бедрах, и Шеффилд понял, что больше не может ждать. Когда его готовое к бою копье вслед за пальцами вонзилось в ее теплую глубину, Дженнифер застонала и подалась ему навстречу.

Дженни содрогалась от удовольствия, извиваясь всем телом. Она впилась поцелуем в его губы, и он почувствовал, как на языке затрепетал крик страсти. Их ритмичные движения сделались синхронными, и мир вокруг Мартина расцветал новыми красками. Он ощущал, как туго обхватывает его член упругое кольцо женского лона. Вторгаясь все глубже и глубже, Шеффилд слышал, как Дженнифер тихо всхлипывает в такт его толчкам. Сквозь накатывавшие волны восторга Мартин словно в тумане видел ее припухшие губы, синие глаза с бешено пылающим в них огнем, рассыпавшиеся по плечам золотистые локоны. На пик наслаждения они поднялись одновременно, и Дженнифер, вскрикнув, обмякла в его руках, но тут же прижалась к нему всем телом, словно хотела раствориться в нем. Мартину показалось, что все его существо вдруг взорвалось красочным фейерверком…

Они долго сидели на полу в холле, не меняя позы, не размыкая объятий. Ладони Дженнифер как бы ненароком поглаживали тело Мартина, пока он не почувствовал, что его мощный ствол снова напрягся в теплой глубине женского тела. «Теперь по-другому», — прошептала Дженни, тоже заметившая его возбуждение. Повинуясь ее движению, он откинулся на спину, и девушка, будто оседлав горячего скакуна, отправилась вместе с ним в новое путешествие к вершинам страсти…

Как и в прошлый раз, им понадобился почти час, чтобы наконец добраться до постели — лишь для того, чтобы снова заняться любовью. Еще вчера считавший себя чуть ли не дряхлым стариком, Шеффилд сам себе удивлялся. Впрочем, одна близость Дженнифер могла подвигнуть его на любые подвиги.

— Я люблю тебя, — прошептал Мартин, обнимая ее.

Дженни подняла на него глаза и хихикнула.

— Я не поверила бы тебе, если бы сама не чувствовала то же самое, — вздохнув, она устроилась поудобнее, положив голову ему на грудь. — И никогда не думала, что услышу это от тебя. Я тоже тебя люблю…

Он проснулся и протянул руку, чтобы обнять Дженнифер, но ее не было рядом. На секунду Мартина охватила паника: нет, не может быть, чтобы она снова сбежала от него, как в прошлый раз! Неужели и то, что произошло между ними только что, было ложью? Он спрыгнул с кровати и выскочил из спальни в гостиную.

Дженни сидела в кресле спиной к двери, и приглушенный свет настольной лампы словно заливал золотом ее загорелые руки и шею. Выскользнув из постели, она не потрудилась одеться, и, любуясь ее соблазнительными изгибами, Шеффилд понимал, что в нем снова пробуждается ненасытное желание. Неслышно ступая по ворсистому ковру, он подошел к ней сзади.

— Что ты делаешь? — Мартин сонно поцеловал девушку в щеку, любовно потеребив один из непослушных локонов.

— Читаю, — почему-то шепотом произнесла Дженни и подняла на него свои лучистые глаза. — Извини, что похозяйничала тут — надеюсь, ты не против и не выгонишь меня за излишнюю наглость. Это ты написал?

Шеффилд посмотрел на листы в ее руках. Этот сценарий он начал писать двенадцать лет назад, но так и не закончил — Джеймс как раз нашел его со своим заманчивым предложением. А на прошлой неделе какая-то неведомая сила подтолкнула Мартина достать эту работу и перечитать. Не то чтобы у этого произведения были какие-то шансы, но он вдруг понял, что ему хочется его завершить. Хотя экранизировать проект, скорее всего, не удастся никогда…

— Да, я, — смущенно признался он.

— Мартин, это гениально! — восхитилась Дженни. — Я читаю уже полчаса и буквально не могу оторваться. Почему это до сих пор не экранизировано? — Она предупреждающе подняла руку. — Только не смей рассказывать мне, что будет в конце.

— Не посмею, — прошептал он, зарываясь лицом в ее душистые волосы. — Да я и не знаю, что будет в конце. Но, во-первых, экранизировать это никто не возьмется — даже Джим с его большой любовью ко мне. А во-вторых, сценарий не дописан.

— Ладно, с экранизацией как-нибудь разберемся, — грозно посулила Дженни. — А пока мы можем сыграть это и вдвоем, если, конечно, ты захочешь, и если там, где сценарий обрывается, понятно, чем все закончится! — Она с вызовом вскинула на него глаза.

— Конечно, — улыбнулся Шеффилд, присев на корточки и взяв ее за руку. — В моих сценариях всегда понятно, чем все закончится. Они преодолеют все преграды, будут вместе и больше никогда не расстанутся…

— Никогда не расстанутся… — эхом повторила Дженнифер и сжала его пальцы. — Можно я буду писать его вместе с тобой?

— Можно, — Мартин глубоко вздохнул, — потому что без тебя все равно ничего не получилось бы. Мы можем начать прямо сейчас…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8