Последний Завет [Филипп Ле Руа] (fb2) читать постранично, страница - 3

пределами церкви. Когда же его ноги вновь коснулись пола, он смог лишь пробормотать:

– Кто… вы?

– По-о-оесть… кхэ… кхэ… сог-г-греться…

Голос звучал глухо, слова прерывались сильным кашлем, и вообще возникало ощущение, что говорит чревовещатель. Дышал он через драный капюшон, укрывавший часть лица. Его хриплое, затрудненное дыхание эхом отражалось от стен. Взгляд глаз, сидящих в неестественно огромных глазницах, казался безмерно трагическим. Скулы, выступающие куда сильней, чем у эскимосов, смахивали на два рога, прорастающие из щек.

– Следуйте за мной, – произнес отец Альмеда, отступая от незнакомца на некоторое расстояние.

Пришелец широким шагом последовал за ним, направляясь к бревенчатому коридору, построенному, кстати сказать, на пожертвования.

– Этот проход… мм… соединяет церковь с моим жильем, – слегка запинаясь, пояснил священник. – Он защищает нас от непогоды.

Гость что-то пробурчал ему в спину и чуть не задохнулся. Пройдя коридором метров тридцать, они вступили в жарко натопленный зал, где пахло супом. Им навстречу вышла пожилая женщина, попытавшаяся помочь бродяге снять его отрепья. Но он опять что-то пробурчал.

– Не надо, Дейзи, нашему гостю нужно только поесть и немножко согреться.

Они вошли в небольшую трапезную, где трое местных хлебали суп. Новоприбывший сел с краю, схватил краюху хлеба и в один миг умял ее. Глядя, как он ест, отец Альмеда заметил, что у него гигантский подбородок. А тот заглотил три миски рыбного супа и с десяток ломтей хлеба под недоверчивыми взглядами сотрапезников. Насытившись, он откинулся назад и принялся яростно чесаться, вперемежку рыгая и кашляя. Дейзи выпустила кувшин с водой из рук и грохнулась в обморок, а трое бомжей поспешно вылетели из дома, даже не дождавшись положенного десерта.

То, что отец Альмеда принял за рваный капюшон, скрывающий черты незнакомца, было клочьями кожи, слезающими с лица.

Отец Фелипе Альмеда застыл, парализованный мыслью, что принимает под своим кровом дьявола.

2

Винты вертолета взрезали небо над Фэрбэнксом, пронзая покров морозной мглы, душащей город. Ничуть не встревоженный отсутствием видимости, опытный пилот пошел на снижение. «Хорошо бы сперва пробурить спуск», – пошутил он, снимая напряжение. Сидящий позади него отчаянный пассажир взглянул на часы. Без четверти час. Можно подумать, что сейчас первый час ночи. Причиной тьмы был не только заполнивший город туман, напоминающий застывший гороховый суп-пюре. В декабре в Фэрбэнксе солнце показывается меньше чем на четыре часа в сутки.

Ориентируясь на свет двух фонарей, вертолет сел на скользкую, как каток, крышу Мемориального госпиталя. Гигант, державший в руках источники света, согнувшись, прошел под винт. На нем была большая черная шуба, придававшая ему сходство с медведем. Измотанный пилот уменьшил скорость вращения несущего винта и выставил в окно фляжку – всего на несколько секунд, чтобы водка охладилась до нужной температуры. Пассажир выпрыгнул из вертолета, сменив +24° по Цельсию в кабине на -40°. Он прошел следом за «медведем» к входу, стараясь не вдохнуть морозный воздух. В тесном и теплом вестибюле и встречающий, и прилетевший долго отхаркивались и смахивали изморозь, успевшую осесть на них.

– Хорошо долетели? – поинтересовался специальный агент Клайд Боуман.

Прилетевший даже не разжал рта, словно он у него смерзся от аляскинской стужи.

– У вас там, наверно, потеплей, чем здесь? – продолжал Боуман.

Вновь не получив ответа, агент ФБР понял, что зря пытается завести светскую беседу.

– Где он? – осведомился прилетевший, взгляд которого был не столько холодным, сколько сухим. Орлиный нос и черные пронзительные глаза были созданы словно для того, чтобы проникать в мысли собеседника.

– Свиток у вас? – ответил вопросом на вопрос Боуман.

Прилетевший с секунду пребывал в сомнении, но потом похлопал себя по парке, показывая, что свиток при нем.

– А кассета? – спросил он.

– Она внизу, в видеокамере, – ответил федеральный агент и знаком пригласил следовать за ним.

В первом лифте они спускались в полном молчании. Выйдя, они преодолели лабиринт коридоров, не встретив ни одной живой души. Их отсыревшая обувь издавала на линолеуме хлюпающие звуки. Прилетевший, следуя за агентом ФБР, не снял перчатки и толстую парку, которая в тепле стала оттаивать, отмечая его путь обильным пунктиром капели. На лбу у него выступил пот.

– Сколько человек в курсе? – осведомился он. Голос у него был на редкость невыразительный.

– Ваш визит проходит в условиях полной конфиденциальности, если вас интересует это.

– Нет.

Боуман обернулся и, нахмурив брови, посмотрел на собеседника, ожидая, чтобы тот уточнил свой вопрос.

– Вы меня неправильно поняли. Сколько человек знают, что здесь происходит?

– Трое… нет, четверо.

– Так трое или четверо?

– Гровен, Флетчер, я и теперь вы. Значит, четверо.

Они вошли во второй лифт. Боуман вставил ключ в скважину и повернул на четверть оборота.