сострадания.Даже не думая отступать, Шестьсу Белый Снег ринулся вперед, прокладывая себе путь сквозь эту цепь конвульсивных излияний. На площадке пятого этажа слабосильный стажер, скрючившись у стены, рыгал уже краткими очередями, попадавшими прямо и главным образом на ботинки патрону.Тут Шестьсу заметил ребенка.– Мать честная!И, указывая на него, обернулся:– Вы это видели?И тут же понял по глазам, что мэтр Ла-Эрс только это и видел. Божественное откровение, ни больше ни меньше. У остальных тоже были сейчас лица серафимов. Средневековые ангелы, ужаснувшиеся изнанке мира.Все теперь смотрели на ребенка. Даже сквозь липкие пальцы стажера – чего хуже! – смотреть на ребенка было невыносимо. Огромные гвозди в форме заостренных пирамид – точно по Библии в голливудском прочтении, – вонзаясь в тело, должно быть, раздробили детские кости, разорвав нежную плоть вокруг. При взгляде на ребенка казалось, что он не пригвожден, а вдавлен в эту дверь какой-то потусторонней силой.– Смотрите, да тут это везде…Так говорят о мертвецах, в которых жизнь приучила нас видеть только останки, мертвую плоть. Эта так называемая плоть со следами запекшейся крови устилала всю площадку перед дверью.– Они с него даже очки не сняли.Да, и как это часто бывает, подобные мелочи ужасали.Широко раскрытые глаза ребенка смотрели на это ничтожное собрание сквозь стекла розовых очков. Взгляд жертвенной совы.– Как они могли… как?Мэтр Ла-Эрс обнаружил вдруг возмущенное неприятие насилия, в какой бы форме оно ни было выражено.– Смотрите, он еще дышит.Если только можно было назвать вдохом это шипение в растерзанных легких. Если можно было назвать выдохом эту розоватую пену у детского рта.– А руки… а ноги…Уже ни рук, ни ног… под длинными лохмотьями джеллабы они, казалось, были раздроблены чудовищными гвоздями. И, пожалуй, мерзостнее всего была эта раскромсанная, четырежды урезанная, когда-то белая накидка.– Полицию, скорее зовите полицию!Мэтр Ла-Эрс отдал приказ громовым голосом, не в силах оторвать взгляда от истерзанного ребенка.– Никакой полиции!Это была жизненная позиция Шестьсу, с которой его можно было сдвинуть только мертвым:– С каких это пор мы зовем полицию?И в самом деле, это было одним из главных правил: никогда не прибегать к силам правопорядка. С каких это пор для выполнения задания судебный исполнитель, компетентный судебный исполнитель, прекрасно подготовленный и, как положено, дававший присягу, с каких это пор он обращается за помощью к посторонним?При этом старый слесарь спокойно и пристально разглядывал физиономию малолетнего страдальца.Тогда ребенок заговорил. Просветленно, как душа, которая уже отлетает. Он сказал:– Вы не войдете туда.Шестьсу удивленно поднял брови:– Да? Можно узнать, почему?Ребенок ответил:– Там еще хуже.Более устрашающий ответ трудно и вообразить. Впрочем, Шестьсу это вовсе не смутило. Спокойно рассматривая кровавое месиво, он только и спросил:– Можно попробовать?Не дожидаясь разрешения, он окунул указательный палец в рану, зиявшую сквозь джеллабу на правом боку, осторожно слизнул, прищелкнул языком и вынес заключение:– Острый соус.Закатив глаза, он пытался установить, по возможности поточнее, все компоненты приправы.– Красный перец… Кетчуп…Он причмокивал с видом настоящего знатока:– Капелька малинового варенья…Глядя на него, можно было подумать, что он всю жизнь только тем и занимался, что дегустировал казненных.– Не понимаю, зачем понадобился лук?– Для кожи, – ни с того ни с сего выпалил малыш, – чтобы прилепить ошметки на дверь, очень похоже на человеческую…Шестьсу теперь смотрел на него почти ласково.– Ах ты поганец…Потом он заговорил нарочито грозным голосом:– Ты заслужил достойного снятия с креста, это я тебе обещаю.Он уже не улыбался, он гремел, даже грохотал. Черт возьми, сейчас он вам отшпилит эту мелкую пакость, в один момент, быстрее, чем в настоящую веру обратиться! Ревя, он вдруг вскинул скрюченные пальцы, как живое воплощение страшной мести.И тут случилось чудо.Руки слесаря вцепились в накидку, из которой тут же выскочила душа.Ребенок исчез.Все остальные сначала не поняли, почему Шестьсу съежился, схватившись за низ живота, им также не удалось сразу распознать голого карапуза в этом нечто, розовом и блестящем, что с воплями перескочило через скорчившегося студента-стажера Клемана и кинулось вниз по лестнице, умудрившись не поскользнуться на их утренних излияниях. Когда до них дошло наконец, что у этой «души» пятки в кроссовках, когда они разглядели в этом фрукте голый зад сорванца, улепетывавшего живее некуда, было уже поздно: двери нижних площадок распахнулись, и галдящая орава разноцветной ребятни бросилась вдогонку за маленьким воскресшим богом.
2
– И что? Что потом? Дальше! Расскажи, как они вошли в квартиру!– Я вам это уже сто раз рассказывал. Про слесаря они и не
Последние комментарии
20 часов 56 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 19 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад