Счастье в наследство [Джейн Купер] (fb2) читать онлайн

- Счастье в наследство (и.с. Дыхание страсти-13) 684 Кб, 109с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Джейн Купер

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джейн Купер Счастье в наследство

Глава 1

Вертолет плавно развернулся над бескрайними зелеными пастбищами, окаймленными с севера чередой гор. Далеко внизу виднелись стада коров, табуны лошадей. Серебристой лентой сверкнула извилистая река.

Какая красота, восхищенно думала Грейс Уитни, и какой простор, просто дух захватывает. Даже не верится, что часть этой земли и того, что на ней находится, принадлежит ей.

Вертолет стремительно пошел на снижение. Грейс вздохнула. Ну вот и последний пункт ее путешествия. Остались позади утомительные перелеты, переезды и ночевки в гостиницах. Она уже договорилась с пилотом и совладельцем «Чартерной службы Бакстера», Томом Бакстером, что завтра или послезавтра позвонит ему и условится об обратном рейсе.

Ранчо «Полумесяц» располагалось в очень удобном и красивом месте — в долине реки Мун[1], которая на этом участке изгибалась в форме полумесяца, — отсюда и название ранчо. Земля здесь походила на огромный цветной ковер, показавшийся Грейс еще привлекательнее после долгого полета над высохшей пустыней. Окруженная сине-зелеными горами, долина пестрела ухоженными пастбищами, кое-где разделенными белыми изгородями. На одних пастбищах паслись стада коров, на других — табуны лошадей. В стороне, за купой деревьев, располагался фермерский дом под красной черепичной крышей.

Наконец вертолет сел, и Грейс вздохнула с облегчением. Нет, она не боялась полетов, не боялась высоты, но все равно чувствовала себя на земле гораздо спокойнее, чем в небе.

Том Бакстер щелкнул тумблерами, и рев двигателя резко оборвался, остался лишь постепенно затихающий звук пропеллера.

Грейс увидела, что на краю поля собралась небольшая группа людей. На их лицах было написано удивление пополам с любопытством. Она ощутила некоторую неловкость из-за того, что не сообщила заранее о своем прибытии.

Пока пилот отстегивал ее ремень безопасности, она разглядывала собравшихся людей с не меньшим любопытством, чем они ее. Все эти люди, без сомнения, работники ранчо, судя по рабочей одежде и «стетсонам». Взгляд Грейс остановился на очень высоком человеке, чье лицо затеняли поля ковбойской шляпы. Среди остальных он выделялся не только ростом, но и статной, крепкой фигурой, и аурой властности, исходившей от него. Грейс помимо воли окинула оценивающим женским взглядом широкий разворот плеч, узкие бедра, подчеркнутые кожаным ремнем с массивной пряжкой, и длинные сильные ноги, туго обтянутые выгоревшими джинсами. Другие мужчины тоже выглядели крепкими и мужественными, но у них не было такой осанки, такой воинственной, самоуверенной позы, одновременно небрежной и настороженной.

Бакстер открыл дверцу и помог ей спуститься. Оказавшись на твердой земле, Грейс вздохнула полной грудью и ослепительно улыбнулась встречающим ее людям. Рядом с высоким мужчиной стояла женщина лет пятидесяти. Пока пилот доставал из вертолета багаж, Грейс направилась к молчаливой группе и обратилась к женщине:

— Здравствуйте!

Та шагнула ей навстречу и, дружелюбно улыбнувшись, ответила на приветствие. Грейс немного расслабилась, рассматривая живые черты ее лица, излучающие приветливость, довольно стройную фигуру в ситцевом платье и русые, подернутые сединой волосы.

Но если женщина смотрела на нее дружелюбно, этого нельзя было сказать о высоком ковбое, привлекшем ее внимание своей статью и налетом высокомерия. Из этого, а также из беглых взглядов, которые бросали на него остальные мужчины, можно было безошибочно сделать вывод, что он здесь хозяин.

— Меня зовут Грейс Уитни, — произнесла она и протянула руку, — миссис Стивен Уитни.

Улыбку с лица женщины словно ветром сдуло. Она побледнела и растерялась. Не обращая внимания на протянутую руку Грейс, она обернулась к высокому мужчине. Грейс опустила руку, чувствуя себя ужасно глупо. В этот момент мужчина приблизился к ней.

— Как вас зовут? — услышала она его низкий резкий голос.

— Грейс Уитни, — повторила она, не понимая, что происходит.

На протяжении всей поездки ее встречали совсем иначе. Конечно, ей не надо, чтобы перед ней заискивали, но она вправе ожидать хотя бы элементарной вежливости.

Теперь мужчина был достаточно близко, и она смогла лучше рассмотреть его. Холодные серо-голубые глаза глядели дерзко, и Грейс почувствовала, как жаркая волна поднимается в ней, заливая краской щеки. Однако она не отвела глаз, продолжая разглядывать его лицо. Черты не отличались классической правильностью, но притягивали взгляд силой и мужественностью, которые они излучали.

Мужчина резко обернулся и велел остальным возвращаться к работе. Тем временем подошел Том Бакстер с ее багажом. Грейс поблагодарила его и сказала, что позвонит и сообщит, когда за ней прилететь. Когда пилот попрощался и отошел, ее внимание вновь сосредоточилось на хозяине ранчо и женщине, оставшейся стоять рядом с ним.

— Меня зовут Джуди Коул, — сказала та, обращаясь к Грейс. — Добро пожаловать в «Полумесяц», миссис Уитни.

— Благодарю вас, — отозвалась Грейс с некоторым облегчением и снова перевела взгляд на мужчину.

— Лукас, давай перенесем вещи миссис Уитни в дом, — предложила Джуди.

— По мне так лучше бы она снова села в этот вертолет и улетела туда, откуда явилась, — прорычал он, не сводя с Грейс ледяного взгляда.

Грубость этого человека шокировала и озадачила Грейс. Не понимая, чем может быть вызвана подобная враждебность, она начала сердиться. Какого черта, ведь она приехала сюда лишь потому, что «Полумесяц» значится в ее списке. Это последний пункт ее деловой поездки. И что бы ни говорил этот невежа, она сделает то, что запланировала.

— Очевидно, я должна сразу прояснить ситуацию, — твердо сказала она. — Мне принадлежит половина этого ранчо, и я хотела бы его осмотреть. — Она взглянула в холодные глаза Лукаса. — По вашему авторитарному тону я заключаю, что вы — мой партнер. Это так?

Лукас и бровью не повел, хотя внутри у него все кипело. Одного имени Уитни было достаточно, чтобы вывести его из равновесия, а то, что это имя носила женщина, которой было не больше двадцати пяти — двадцати шести лет, просто бесило его. Масла в огонь подлило и то, что она оказалась красива. Волосы цвета опавших осенних листьев, волнами спускающиеся ниже плеч, и золотисто-карие глаза — изумительное сочетание, наверняка сводившее с ума не одного пылкого поклонника. Красивая, цветущая, богатая…

Он горько усмехнулся:

— Попали в точку, леди. Я ваш партнер.

Грейс устремила на него пристальный взгляд.

— Вас не слишком затруднит назвать свое имя?

Что ж, это имя прозвучит для нее, словно гром среди ясного неба. Чуть заметная злорадная усмешка заиграла на его губах, прежде чем он ответил:

— Лукас Мартин.

— Прекрасно, мистер Мартин. Нравится вам это или нет, но я собираюсь взглянуть на «Полумесяц».

Мартин с Джуди переглянулись и поняли, что думают об одном и том же: его имя ничего не говорит Грейс Уитни. Она не знает о нем. Странное чувство облегчения нахлынуло на него, и он смог проговорить уже несколько менее агрессивным тоном:

— Глядите, сколько ваша душа пожелает. Мне нет до этого дела. — Резко развернувшись, он направился к ее багажу. — Судя по количеству вещей, вы к нам надолго пожаловали.

— Не беспокойтесь, не надолго, — холодно отозвалась она. — Просто у меня была продолжительная поездка, и ранчо «Полумесяц» — ее последний пункт.

— Что ж, спасибо и на этом, — проворчал Лукас.

Он подхватил чемоданы так, словно они ничего не весили, и зашагал вперед, не оглядываясь.

Перекинув ремень дорожной сумки через плечо, Грейс повернулась к Джуди:

— Идемте в дом, миссис Уитни. Вы, должно быть, устали, и вам надо отдохнуть, — предложила та.

— Спасибо, Джуди, я действительно немного устала. И прошу вас, зовите меня Грейс.

Они пошли вслед за быстро удаляющимся Лукасом. Грейс не удержалась от вопроса:

— Скажите, он всегда такой?

Джуди смутилась:

— Нет, что вы. Лукас, он… он хороший.

Насчет «хорошего» у Грейс были большие сомнения, но вот в его мужских достоинствах сомневаться не приходилось. Он просто излучал мужественность, и, несмотря на его грубые манеры, любая женщина обратила бы на него внимание. Но лично ей до этого нет никакого дела. Она устала, и эту последнюю остановку на пути домой постарается сделать как можно короче.

Дом… Это слово с некоторых пор вызывало у нее противоречивые чувства. Одним из них было чувство одиночества. Со дня смерти Стивена дом, в котором они жили в течение пяти лет, утратил для нее свое значение.

Не исключено, что она и отправилась в эту поездку, для того чтобы выбраться из этого одинокого дома, хотя и убеждала себя, что ей необходимо увидеть свое наследство собственными глазами. Стивен был скрытным человеком и лишь изредка упоминал при ней о делах. И сейчас ей нелегко входить во владение разветвленной империей недвижимости, разбросанной по стране. В течение полугода она изучала цифры и документы и пришла к решению лично осмотреть все объекты. До сих пор поездка проходила вполне гладко. Однако здесь, в «Полумесяце», она чувствовала себя незваной гостьей, и это выводило ее из равновесия.

Они шли через рощу, защищавшую дом от солнца, и приятная прохлада заставила Грейс осознать, как жарко было на солнце.

— Похоже, это старые посадки, — заметила она, глядя на огромные сучковатые ветки. — Что это за деревья?

— По большей части тополя. Они все лето дают хорошую тень.

Старый дом под красной черепичной крышей выглядел прочным, надежным и ухоженным. На цветочных клумбах перед ним красовались яркие петунии, бархатцы и календула. Грейс с одобрением отметила про себя, что открытые веранды, опоясывающие первый и второй этажи дома, придают ему необычайно уютный, привлекательный вид.

— Не знаю, чего я ожидала от ранчо в Колорадо, но я не думала, что оно такое! — воскликнула Грейс.

Джуди рассмеялась.

— Вы всю жизнь прожили в городе? — спросила она.

— Да, в Миннеаполисе.

Они подошли к лестнице, ведущей на веранду второго этажа.

— Жизнь здесь сильно отличается от городской, но, возможно, она вам понравится.

— Я пробуду здесь слишком мало, чтобы удостовериться в этом, — отозвалась Грейс, проходя вслед за Джуди в большой прохладный холл. Начищенные до блеска полы были покрыты пестрыми плетеными ковриками, явно ручной работы. — Какая прелесть! — восхитилась Грейс.

— Спальни и ванные комнаты наверху, — сказала Джуди. — Вам нужно устроиться и отдохнуть, а потом вы сможете осмотреть дом.

Стук сапог по ступенькам лестницы заставил Грейс поднять глаза. К ним спускался Лукас. Выражение его лица по-прежнему было хмурым и раздраженным. Он, несомненно, крайне недоволен ее присутствием здесь. Но почему? — недоумевала Грейс. Ведь должен же он понимать, что после смерти Стивена ему рано или поздно пришлось бы встретиться со своим новым партнером. А в том, что этим партнером оказалась вдова Стивена Уитни, нет ничего удивительного. Может, он просто женоненавистник?

Он явно собирался молча пройти мимо них. Возможно, бедная Джуди и привыкла к такому обращению, но Грейс заставит его обратить внимание на ее присутствие.

— Большое вам спасибо за то, что отнесли мои вещи наверх. — Грейс смело встала на его пути. — Мое пребывание здесь продлится ровно столько, сколько потребуется, чтобы осмотреть ранчо, мистер Мартин. — Краем глаза она заметила, как Джуди испуганно застыла.

Ха! Она нисколько не боится этого грубияна. Она с ним здесь на равных правах.

— Поэтому, возможно, для нас обоих будет лучше, если мы настроимся не так неприязненно по отношению друг к другу, — закончила она.

Серо-голубые глаза, которые и без того смотрели холодно и враждебно, сузились еще больше?

— Да что вы говорите? — процедил Лукас. Джуди при этом испуганно попятилась и скрылась за ближайшей дверью. — Не знаю, что вам здесь понадобилось, но осматривайте, что хотите, и проваливайте поскорее.

— Я имею такое же право находиться здесь, как и вы! — вскипела Грейс. — Кем вы себя возомнили? Мне принадлежит ровно половина всего, что тут имеется, и вам это прекрасно известно. Поэтому я могу оставаться здесь, сколько захочу!

— Ну и оставайтесь, черт бы вас побрал! Только меня не трогайте. Советую держаться от меня подальше! — И, бросив на нее взгляд разъяренного быка, Лукас загрохотал вниз по лестнице.

Через секунду входная дверь так бабахнула о косяк, что задрожали стены.

Грейс уставилась в пространство перед собой, и постепенно ее гнев сменился подозрением: может быть, этот человек просто сумасшедший? В полном замешательстве она стала подниматься по лестнице. Почему ее приезд вызвал у него столь сильное неприятие? Лукас Мартин ведет себя так, словно от всей души презирает ее, но чем это вызвано? Они не могли раньше встречаться. До смерти Стивена она даже не знала о существовании «Полумесяца». Она пребывала в неведении относительно всех своих теперешних владений: жилых комплексов, офисов и многих других объектов недвижимости в разных городах страны. Стивен скрывал от нее истинные размеры своей финансовой империи, и ей уже никогда не узнать почему.

Джуди поднялась вслед за ней на второй этаж.

— Не обращайте внимания на Лукаса, — посоветовала она. — Здесь работает мой брат Роб, и я договорюсь с ним, чтобы он показал вам ранчо. — Женщина указала на открытую дверь. — Вот ваша спальня.

Просторная комната сразу же понравилась Грейс. Она с удовольствием рассматривала высокий потолок, бежевые шелковые шторы и массивную старинную мебель. Все в этой комнате было удобным и безукоризненно чистым. Разлитый в ее атмосфере покой немного снял напряжение, и Грейс, сделав глубокий вдох, расслабилась.

— Какая милая комната, Джуди, спасибо.

Джуди подошла к французскому окну и, к радости Грейс, распахнула его створки, открыв выход на веранду.

— Вы можете спать с открытыми дверями. Это совершенно безопасно, — заверила ее Джуди.

Грейс вышла на веранду. Как она уже заметила раньше, она опоясывала весь этаж, и на нее выходило еще несколько дверей.

— Дом старый, в нем только две ванные комнаты, — сказала Джуди. — Пойдемте, я покажу вам, где они расположены.

Грейс кивнула и последовала за Джуди. Ей очень хотелось расспросить женщину о причине странной неприязни к ней Лукаса, но она почему-то была уверена, что Джуди не станет распространяться на эту тему. Она, кажется, понравилась Джуди, но та, без сомнения, прежде всего предана Лукасу.

Показав ей ванные комнаты и шкафы со всем необходимым, Джуди сказала:

— А теперь устраивайтесь, Грейс. Обед в шесть, но если проголодаетесь раньше, приходите на кухню.

— Благодарю вас, я, пожалуй, приму ванну и немного отдохну.

— Вот и хорошо. Увидимся позже.

Вернувшись в свою просторную комнату, Грейс притворила дверь и задумалась, глядя на груду чемоданов на полу. Совершенно очевидно, что нет никакого смысла распаковывать их из-за двух дней. Хотя, принимая во внимание отвратительное отношение к ней Лукаса, следовало бы остаться здесь на месяц. Поделом ему было бы! Никогда в своей жизни она не встречала мужчину, с которым было бы так трудно и который вызывал бы у нее такую неприязнь.

И у которого была бы такая потрясающая мужская стать, добавил ее внутренний голос. Что ж, это правда, неохотно признала Грейс. У него очень красивое тело, великолепная мускулатура и ни грамма жира. Как холодная сталь, подумала она угрюмо, снимая блузку и вспоминая цвет его глаз, в котором словно сочетались сталь и лед. Зато лицо Лукаса Мартина не вызывает особого восторга, злорадно подумала Грейс. В нем нет ничего, что могло бы сравниться с красивыми чертами Стивена. Она достала из чемодана халат, накинула его, взяла косметичку и прошла через холл в ближайшую ванную комнату.

Войдя, Грейс ощутила приятную прохладу старого мрамора. Через несколько минут ее окутали аромат и успокоительная шелковистая пена горячей ванны. Она откинула голову и закрыла глаза. Надо же, куда ее занесло — на ранчо в Колорадо! Во время этой поездки она во многих местах побывала впервые: в Лос-Анджелесе, Атланте, Чикаго… Из-за этих разъездов у нее возникло неприятное ощущение неукорененности. Она специально поставила «Полумесяц» в конец своего списка и в какой-то момент даже хотела вообще вычеркнуть его, удивляясь наличию скотоводческого ранчо среди владений Стивена.

Трудно было представить себе человека, более далекого от земли и сельского хозяйства, чем ее покойный муж. Теперь же, когда она встретилась с его совладельцем, недоумение увеличилось. Как могло случиться, что Стивен вступил в такое неожиданное партнерство? И дело было не только в большой разнице в возрасте. Да, ее муж был намного старше, но главное — это мягкая, исключительно урбанистская натура Стивена, его отвращение ко всему, что было не высшего сорта, его культурный снобизм, который порой приводил в замешательство даже Грейс. Она прожила со своим надменным мужем почти пять лет и понимала, что Стивен и Лукас никак не могли быть друзьями.

Может быть, в этом все дело? Возможно, ей аукнулись сейчас все те противоречия, что накопились между мужчинами?

— Ну что ж, мистер Мартин, на несколько дней вам все-таки придется смириться с моим присутствием, нравится вам это или нет, — произнесла она вслух, встав в ванне и потянувшись за полотенцем.

В этот момент дверь распахнулась, словно под напором торнадо. У Грейс перехватило дыхание, полотенце выпало из рук. Онемев, она смотрела, как махровая ткань погружается в воду, и от неожиданности не могла пошевелиться. В дверном проеме стоял Лукас, окаменевший от удивления, как и она.

— Прошу прощения, — пробормотал он, не двигаясь с места.

Его пылающий взгляд окинул ее тело, задержавшись на совершенной по форме груди, набухших от волнения розовых сосках и нежных, чувственных бедрах. Она была прекрасна. Она оказалась самой прекрасной из всех женщин, которых ему доводилось когда-либо видеть, и он не мог оторвать от нее глаз.

Взгляд Грейс заметался по комнате. Вода с шумом крутилась вокруг полотенца и исчезала в стоке. Ее халат остался на крючке двери, она не могла его отсюда достать, а Лукас продолжал беззастенчиво пялиться на нее.

— Уходите немедленно! — крикнула она срывающимся голосом.

— Да, я должен уйти, — согласился он удивительно мягким голосом, — но вы самое прекрасное создание, которое я когда-либо встречал.

Волны жаркого румянца залили Грейс, и в диком смущении от того, что не сделала этого раньше, она схватила промокшее полотенце и закрылась им.

— Убирайтесь отсюда! — выпалила она.

Рубашка Лукаса была расстегнута, и она могла видеть его широкую грудь, заросшую темными волосами. Промелькнувшая у нее шальная мысль протянуть руку и коснуться этой манящей шелковистой поросли ужаснула ее саму.

— Если вы не нуждаетесь в компании, — с расстановкой произнес Лукас, стараясь использовать ситуацию до конца и продолжая разглядывать то, что осталось неприкрытым: загорелые плечи и длинные, стройные ноги, — нужно было запереть дверь.

— Я думала, что заперла! — прокричала Грейс.

Она могла поклясться, что услышала самодовольный смех, когда он наконец ушел, и вся обмякла от охватившей ее слабости. Что за дьявольщина! Ей бы следовало чувствовать себя оскорбленной, но она не испытывала ничего подобного и ужасно негодовала на себя за это. Его серо-голубые глаза, неотрывно глядящие на нее, ласкающие каждый дюйм ее тела… Это самое сильное эротическое переживание в ее жизни. Она дрожала, пылала, и чувства, которые, как ей казалось, она похоронила вместе со Стивеном, переполняли ее.

Впервые за несколько месяцев Грейс испытала страдание от неутоленного желания. Мысль о том, что виной тому — такой грубый, неотесанный, невоспитанный человек, как Лукас Мартин, причиняла ей боль. Руки дрожали так сильно, что ей стоило большого труда вытереться и надеть халат.

Она выскочила из ванной и остановилась как вкопанная. Лукас стоял, прислонившись к косяку соседней двери, и насмешливо улыбался.

— Ну что, закончили… купаться? — с издевкой поинтересовался он.

Лицо Грейс вспыхнуло, она повернулась и побежала. И лишь оказавшись в своей комнате за закрытой дверью, поняла, откуда эта паника: ее влечет к этому грубияну. Просто невероятно! Однако она не могла забыть его взгляда… и этой расстегнутой рубашки… и густых темных волосков на бронзовой груди, сужающихся в тонкую полоску и исчезающих в джинсах…

И с чего это она решила, что у него некрасивое лицо? Действительно, черты не такие изысканно-благородные, как у Стивена, но в лице Лукаса Мартина столько истинно мужской силы, что оно будет преследовать Грейс до конца ее дней!

Когда два часа спустя Грейс сошла вниз, она все еще не оправилась от волнения. Трепеща от того, что снова увидит Лукаса, она испытала облегчение, узнав, что он не будет обедать дома.

— Лукас уехал в город, — сообщила домоправительница Джуди. — Но Роб пообедает с нами, и вы сможете договориться с ним, чтобы он показал вам ранчо.

— Благодарю вас, я обязательно сделаю это, — пробормотала Грейс.

Сделав вид, что не заметила удивленного взгляда Джуди, которую насторожил ее дрожащий голос, Грейс вышла прогуляться перед обедом. Теперь, зная, что Лукаса нет, она могла свободно побродить по ранчо и вскоре очутилась возле одного из тех белых заборов, которые видела с воздуха. В загоне паслись около тридцати лошадей, и Грейс, опершись о перекладину, стала наблюдать за ними.

Какая красота, размышляла она, упиваясь чистым воздухом, тишиной и покоем, ощущением удаленности от безумного ритма современной жизни. К этому очень легко привыкнуть, подумала Грейс, но тут же вспомнила, что в этом пасторальном раю притаился коварный змей-искуситель — Лукас Мартин.

Ей нужно как можно скорее осмотреть ранчо и уехать отсюда. Если она не сделает этого, то невозможно предсказать, что еще случится. Ее пребывание здесь может вызвать ситуацию, с которой она будет не готова справиться. И это еще слишком мягко сказано.

Глава 2

Этим вечером в баре «Белая лошадь» было спокойно, только несколько завсегдатаев примостились на высоких табуретах у стойки.

Лукас прикончил вторую бутылку холодного пива и заказал следующую. Он не собирался напиваться, просто ему необходимо было убраться подальше от ранчо и этой женщины.

Грейс Уитни, вдова его дорогого, почившего в бозе папочки. Какая насмешка! Черт возьми, да она же ему в дочери годится! Как случилось, что она вышла за него замуж? Из-за денег? Лукас взял бутылку за горлышко и наполнил стакан, наблюдая, как пена поднимается к краю. Он знал, что человек, бывший его биологическим отцом, умер, но никак не мог предположить, что испытает такой шок от неожиданной встречи со своей мачехой. Зачем она здесь? Насколько было известно Лукасу, Стивен Уитни никогда не посещал ранчо. А его молодая вдова, словно атомная бомба, взорвала здешний покой.

Вопросы нестерпимо жгли, бередили болезненные воспоминания, старые обиды, забыть которые ему стоило таких усилий. Что сказала бы его мать, будь она жива? Он представил реакцию Луизы Мартин, если бы Грейс свалилась ей на голову точно так же, как она сделала это сейчас. Горечь этих мыслей переворачивала все у него внутри, будила ненависть, с которой он вырос и которая, как он надеялся, осталась в прошлом: ненависть к Стивену Уитни.

Грейс даже не моргнула, услышав имя Лукаса. Выходит, Стивен Уитни никогда не рассказывал своей жене о сыне? Может, просто забыл о нем? Разглядывая янтарные пузырьки в стакане, Лукас невесело усмехнулся, размышляя о мотивах поступков Стивена Уитни. Что могло заставить мужчину, достаточно бесчувственного, чтобы бросить беременную женщину, затем вдруг купить это ранчо и отдать ей половину?

Каждый раз, когда Лукас позволял себе копаться в своем прошлом, он увязал в трясине эмоций и фактов, которым не находил объяснения.

Когда ему исполнилось четырнадцать, мать, с бледным, застывшим лицом, тихим голосом поведала ему свою историю: как любимый человек бросил ее, узнав, что она беременна…

Стиснув зубы, чтобы не разразиться потоком ругательств, Лукас отогнал эти болезненные воспоминания и вновь сосредоточился на Грейс. Помимо воли перед глазами тут же всплыл эпизод в ванной: сияющее от водных брызг молочно-белое тело женщины и тот шок, который он пережил, когда увидел ее. Лукаса пронзила судорога — невольная реакция на воспоминание об этой захватывающей дух женской красоте. И он тут же испытал отвращение к себе за то, что настолько слаб и грешен — позволил себе соблазниться женой отца.

Мысль о ней была ему ненавистна, но ее образ жил в нем: цветущее, роскошное тело, жаждущее любви. Лукас опрокинул бокал в рот, стремясь погасить пожар, бушующий внутри. Горячие языки пламени проникали все глубже, словно щупальца, грозя захватить его целиком — мысли, волю, душу, ясность рассудка. Ему надо быть начеку, чтобы избежать опасных чар Грейс Уитни и сосредоточиться на защите «Полумесяца». Ранчо — смысл всей его жизни, единственное, что имеет для него значение.

Он подозревал, что придет день, когда над его правом владения нависнет опасность.

Но он даже представить себе не мог, что эта угроза явится в образе прекрасной, соблазнительной женщины. Когда из сухого официального послания ему довелось узнать о смерти мистера Уитни, он немного расслабился. Мысль, что в один прекрасный день Стивену взбредет в голову идея увидеть ранчо и своего сына, перестала его мучить.

Раньше времени успокоился, горько усмехнулся Лукас. Жадная до денег вдова представляет гораздо большую угрозу, чем старый Стивен. Ему нужно выяснить, какие права у Грейс Уитни, пока она не пустила их в ход. Хорошо бы, она согласилась продать ему свою половину… Но стать полноправным владельцем ранчо слишком соблазнительная, слишком далекая мечта, и он боялся, что может ее сглазить.

Лукас очень сомневался, что Грейс в действительности намерена провести на ранчо всего лишь пару дней, как утверждает, особенно если судить по количеству чемоданов, а перспектива сталкиваться с ней каждый день в течение долгого времени очень тревожила его.

Но, пожалуй, было бы приятно почувствовать это цветущее тело в своих объятиях. Черт побери, мужчина должен быть каменным, чтобы не реагировать на сцены, подобные той, в ванной комнате. А он отнюдь не из камня.

Лукас не был уверен, что ему удастся устоять, особенно теперь, когда он увидел ее всю и узнал то, чего больше не скроет от него никакая одежда. Сумеет ли он посмотреть ей в глаза и не показать, о чем думает?

С другой стороны, случившееся, вероятно, ему на руку: если у нее есть хоть малейшее представление о скромности, она будет чувствовать себя с ним неловко. Кривая усмешка смягчила мрачное выражение его лица. Но что, если Грейс Уитни не имеет ничего против легкого развлечения?

Разве это не было бы его местью человеку, который причинил его матери столько страданий и до самой смерти не пожелал признать своего сына? Эта идея сулила такое удовлетворение, что Лукас тихо рассмеялся, сознавая, что ее воплощение принесло бы ему двойное удовольствие. Обладание Грейс Уитни могло бы не только исцелить множество его душевных ран, но и стать самым пьянящим любовным приключением в его жизни.

Мрачно усмехаясь, он расплатился за пиво и вышел из бара. Стояла теплая тихая ночь, и Лукас, взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что уже довольно поздно. Теперь все уже, должно быть, легли спать, и можно идти домой, не опасаясь встретиться с ней.


Грейс перевернулась на другой бок и открыла глаза. Какой-то звук в тишине ночи разбудил ее. Через распахнутое французское окно струился лунный свет, заливая комнату серебристым сиянием, отгоняя внезапно нахлынувший страх. Она тихо вздохнула и, немного успокоившись, попыталась снова заснуть. Грейс полной грудью вдыхала аромат пышной зелени, цветов, деревьев. Где-то вдалеке послышалось лошадиное ржание, и на нее разом нахлынули воспоминания о прошедшем дне.

Без Лукаса Мартина ранчо «Полумесяц» обрело совершенно иной облик. Обед прошел прекрасно. Ей очень понравился Роб, брат Джуди. Он был лет на пять-семь моложе сестры, у него были светло-русые редеющие волосы и добрые карие глаза. Втроем они по-дружески беседовали и осматривали дом, разговаривая, главным образом, о ранчо. Джуди жила здесь более тридцати лет, а Роб двенадцать. Это был их дом, и они отзывались о нем с любовью и гордостью.

Роб пообещал, что утром провезет Грейс по ранчо, и, вспоминая об этом, она предвкушала приятную прогулку. Только бы Лукас не вмешивался и держался на расстоянии. Возможно, эпизод в ванной и для него стал потрясением, и он тоже чувствует себя неловко. Что, впрочем, маловероятно, судя по тому, как долго он стоял и нахально глазел на нее.

Ей никогда не забыть выражения этих кобальтово-стальных глаз, блуждающих по ее телу. В тот момент они были отнюдь не холодными. Они напоминали раскаленную лаву, излучающую такой жар, что Грейс до сих пор ощущала его.

Сердце ее вдруг сбилось с ритма, горячая волна окатила с ног до головы. Приписав это не обычайно теплой ночи, Грейс выскользнула из постели и подошла к окну. Длинная ночная рубашка из шелка обвивалась вокруг щиколоток, переливаясь в серебристо-голубом свете луны. Она поправила соскользнувшую с плеча бретельку. Ночной ветерок соблазнительно обдувал разгоряченную кожу, и она вышла на веранду.

Грейс вздохнула, подставляя лицо этому ветерку, и закрыла глаза. Ощущение прохлады было божественным. Она дышала глубоко, чувствуя, как волнуется ее грудь, как соски наливаются от мучительно-сладостных прикосновений шелка.

Господи, неужели это все из-за Лукаса? Он зажег в ней огонь, казавшийся неутолимым и почти нестерпимым. Сон ее был неглубоким, и кто знает, не собственное ли внутреннее смятение разбудило ее? Почувствовав себя несчастной, Грейс вздохнула и в этот момент вдруг поняла, что на веранде она не одна.

Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Грейс боялась вглядеться в темноту и обнаружить того, кого та скрывала. Она медленно повернулась, готовая броситься бежать. Но у нее перехватило дыхание: длинная, вытянутая тень шевельнулась, распрямилась и отделилась от стены. Лукас!

Сознание того, что он молча стоял в темноте и снова рассматривал ее, тревожило, будоражило. Он придвинулся ближе — безмолвный, обнаженный, шаги его босых ног были бесшумны, каменные черты лица едва различимы в лунном свете. Сердце ее бешено колотилось.

— Что вы здесь делаете? — Голос ее прозвучал сдавленно и хрипло.

— Дышу воздухом, так же как и вы. Для вас здесь слишком жарко, не так ли?

В вопросе послышалась нескрываемая ирония. Грейс с облегчением отметила, что он в джинсах. Поначалу ее внимание привлекла только обнаженная грудь, и ей показалось, что он совершенно голый.

— Нет, — произнесла она быстро, проигнорировав двусмысленность вопроса. — Что-то разбудило меня, какой-то звук.

— Может быть, вы услышали, как я пришел. Я только что вернулся. — Лукас ощущал ее присутствие каждой клеточкой своего тела.

В этом серебристом свете она казалась струящейся и призрачной, точно фея. От малейшего ее движения нежный шелк призывно мерцал. Изящные чашечки лифа, удерживаемые на плечах тонкими бретельками, едва вмещали полные груди и подчеркивали набухшие соски. Он неотрывно смотрел на эти соблазнительные округлости, и ему внезапно до боли захотелось прикоснуться к ним, почувствовать их, завладеть ими.

Грейс понимала, что нужно уйти. Она должна вернуться в свою комнату, он не посмеет последовать за ней. Но он так близко, что можно даже дотронуться до него… И она медлила, глядя, как ритмично поднимается и опускается его грудь.

Жар во всем теле причинял ей почти ощутимую боль. Она еще никогда не испытывала столь сильного физического влечения. Грейс облизнула внезапно пересохшие губы.

— Вы пропустили обед, — прошептала она.

Торжество опьянило Лукаса. Он был прав, она не имеет ничего против флирта. Вот так насмешка над дорогим старым папочкой! Лукас не мог и мечтать, что возможность испытать моральные принципы Грейс представится ему так быстро, а он не из тех, кто отказывает леди. Вызывающе медленно он сократил расстояние между ними на несколько дюймов. Его рука скользнула вверх по шелковистой коже ее плеча, ощутив ответную дрожь. Она была готова, она почти задыхалась от желания!

— Тогда я не был голоден, — пробормотал он, наклонился вперед и прижался губами к ее плечу, ошеломленный почти электрическим разрядом, пробежавшим между ними.

От нее пахло так сладко, что ему хотелось погрузиться в этот аромат и вдыхать его без конца. Кровь бешено пульсировала, а губы двигались неспешно, прижимаясь к мягкому изгибу шеи.

— Зато я голоден сейчас, — прошептал он, заключая ее в объятия.

Грейс задыхалась. Ее голова откинулась назад, широко открытые глаза видели бархатное небо с мириадами звезд, смотревших на них. Его прикосновения, поцелуи жгли ее, и все происходящее казалось почти нереальным. Она позволяла едва знакомому мужчине ласкать себя, хотя еще совсем недавно он смотрел на нее как на непрошеную гостью… Все это было настолько странно, что буквально ошеломило, оглушило ее. Но глубоко запрятанная животная чувственность, о которой она до сих пор могла лишь подозревать, заставляла ее отвечать на его ласки с такой необузданной страстью, которая никогда не возникала у нее раньше. Дрожь сотрясала ее тело, в то время как горячие и влажные губы Лукаса, покрыв поцелуями ее шею, двинулись вниз, к груди.

Не подчиняясь голосу разума, ее руки поднялись и обхватили его голову, а затем по крепкой шее спустились вниз, на плечи. Сталь, подумала она. Лукас сделан из стали, она поняла это раньше, в одном только ошиблась: он не был холодной сталью. Его кожа была горячей и гладкой и сообщала ее блуждающим пальцам неодолимую, невероятную страсть. Он еще не поцеловал ее, а Грейс уже знала, что отдастся Лукасу Мартину, едва он захочет этого. Она жаждала ощутить его наготу, увидеть и узнать это потрясающее тело, хотела почувствовать его тяжесть и слиться с ним воедино. Губы искали его поцелуя сейчас, немедленно.

— Лукас! — выдохнула она, и в одном этом слове были заключены зов страсти и желание, способное растопить даже ледяную глыбу.

С трудом оторвавшись от ее груди, он выпрямился и притянул ее к себе, и она вся затрепетала, ощутив, как он дрожит. Это переполненное горячим возбуждением тело, прижавшееся к ней, потрясло Грейс, она задохнулась, но скорее от охватившей ее страсти, чем от силы его реакции. Она понимала, что возбуждение Лукаса — лишь отражение ее собственного состояния. Руки ее сами собой поднялись и обвили его шею. Она прижалась к мужчине, испытывая сейчас точно такую же потребность в этом, как в воздухе или воде — в том, без чего она не могла бы жить. Губы ее раскрылись, влажные и трепещущие, в ожидании его поцелуя.

Лукас смотрел на нее сверху вниз, в лунном свете ему хорошо было видно это охваченное страстью лицо. Какое-то неясное сомнение шевельнулось в нем. Промелькнуло осознание того, что он испытывает судьбу, вторгаясь туда, куда не следует.

Женщина пошевелилась в его объятиях, безмолвно побуждая его к действию, удивленная его нерешительностью. Кто она? Невинная участница самой ироничной главы в его жизни? Или она на редкость умна… и эгоистична в своем желании прибрать к рукам все равно что — человека или ранчо?

Почему же его так влечет к ней?

С коротким стоном он взял то, что она ему предлагала, — ее прекрасные сочные губы, затрепетавшие под его губами. Его мозг пронзила мысль, что этот жалкий реванш бумерангом возвращается к нему самому, но со следующим ударом сердца это потеряло всякое значение. Ему вдруг стало совершенно безразлично, кто она и каковы мотивы ее поведения. Она была теплой и живой, воплощенной женственностью, и его тело изнывало от желания обладать ею. Его губы раскрылись, поглощая ее губы, вбирая их влагу; руки нетерпеливо обвили нежное, податливое тело, стремясь навсегда слиться с ним воедино. Он приподнял ее, оторвал от пола, и кровь с ревом устремилась по его венам, когда он почувствовал, как женские ноги заключили его в свой сладостный плен.

Она тоже желает его! Больше чем желает — горит нетерпением! Страсть вспыхнула между ними, и искры этого первобытного огня обжигали и воспламеняли кровь. Он знал, к чему это ведет. Это могло закончиться только в его или ее постели. Никогда еще он не испытывал такого сильного, непреодолимого желания. Откуда взялась эта дикая страсть? Грейс прекрасна, но она не первая красивая женщина в его жизни. В этом внезапно вспыхнувшем чувстве было нечто большее, чем простое сексуальное возбуждение. Оно как-то связано с тем, кто она и кто он, и…

О господи, что он делает? Он не может, не должен.

Лукас оторвался от ее горячих, жаждущих губ и пристально вгляделся в лицо женщины. Свет звезд отражался в сияющих глазах, полных ласки, обещания и недоумения. Он задумался о противоречивости ее поведения, о том, почему она сначала разбудила его чувства, а теперь удивляется, что он принял ее игру. Что это было — искренний порыв или тонкий расчет?

Неужели она из тех женщин, для которых заниматься любовью с едва знакомым мужчиной — привычное дело?

Что-то мешало Лукасу принять эту мысль, он должен был либо отказаться от нее и забыть навсегда, либо получить доказательства. У него возникло странное ощущение — точнее, желание, чтобы эта женщина, словно созданная для его объятий, оказалась кем-то другим, а не тем, кем была на самом деле.

На мгновение он замер, его учащенное дыхание нарушило тишину ночи. Руки, поддерживающие Грейс, были крепко сомкнуты. Она тоже смотрела ему в глаза, и сквозь горячий туман, в котором плавало ее сознание, стало просачиваться какое-то недоумение. Она не могла истолковать выражение его лица, но почувствовала происшедшую перемену. Только тут до нее дошло, что все происходящее — реально. Неужели она совершенно потеряла голову?

— Отпустите меня, — прошептала она слабым голосом, испытывая одновременно и острое чувство унижения, и благодарность темноте, скрывающей ее позор. Он колебался, и она ощущала, как его большие ладони, вмещавшие ее ягодицы, жгут кожу сквозь тонкий шелк рубашки. — Пожалуйста, — взмолилась она срывающимся, чужим голосом.

Медленно он опустил ее на пол, но продолжал прижимать к себе, не желая совсем выпускать. Он пристально смотрел на нее, наблюдая, как в уголке ее глаза показалась слезинка, и удивляясь собственной глупости. Он уже мог бы лежать с ней в постели! Ведь было так просто отнести ее в комнату.

Руки Грейс скользнули с сильных плеч Лукаса на обнимавшие ее руки. Сердце стучало так, что удары гулко отдавались в ушах.

— Пожалуйста, отпустите меня, — повторила она едва слышно. Ей хотелось спросить, какими чарами он заставил ее желать его с такой необузданной силой, что она забыла обо всем на свете? С ней никогда не случалось ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало это безумие…

Но и Лукас никогда не переживал ничего подобного. Раздиравшие его эмоции, заставившие остановиться у самой цели, совсем не означали, что его кровь остыла. Ему было совершенно ясно: независимо от того, кто эта женщина, она вошла в его плоть и кровь. Несмотря ни на что, он продолжал желать ее. И к этому желанию примешивались самые безумные и запутанные чувства.

Он мрачно признался себе в том, что если бы она не являлась Грейс Уитни, то была бы именно той женщиной, в которую он мог бы влюбиться. Резко разжав руки, он отступил назад.

— Бегите в свою постель, — прорычал он, больше злясь на себя, чем на нее.

Грейс покачнулась, внезапно лишенная поддержки. Оторвавшись от горячего, крепкого тела Лукаса, она ощутила странную опустошенность и машинально ухватилась за перила.

— Это… ошибка. Этого… не должно было… случиться, — запинаясь, прошептала она.

— Не волнуйтесь, это больше не повторится, — мрачно сказал он.

Лукас смотрел на Грейс и видел, как трепещет ее тело. Почему она не уходит? Чего она хочет теперь — поговорить? Неприязненная гримаса исказила его лицо. Им не о чем говорить ни теперь, ни потом.

— Отправляйтесь спать, миссис Уитни, — грубо бросил он.

Он явно не собирался извиняться, да Грейс и не ждала извинений. Ведь она виновата в случившемся ничуть не меньше, чем он. Нечто пламенное и безумное связало их с первого взгляда, и именно поэтому между ними все время проскакивают искры.

Господи, она и в самом деле потеряла голову! Грейс вздохнула и отвернулась.

— Спокойной ночи, — пробормотала она.

Лукас не ответил, но и после того, как Грейс исчезла за дверями своей комнаты, еще долго стоял на веранде. Множество мыслей роилось у него в голове. Как долго она собирается оставаться здесь? Может, ему лучше пока уехать с ранчо? Он совсем не уверен, что сможет держать себя в руках в ее присутствии, особенно если она опять спровоцирует его, как это случилось сегодня…


Долгое время Грейс не могла уснуть. Открытые двери на веранду притягивали, манили, словно врата рая. Или, может быть, ада? Впрочем, необычайная, необузданная страсть, которую она испытала в объятиях Лукаса, была и тем и другим. Она сомневалась, что отказала бы ему, если бы он сейчас появился, залитый лунным светом. Кажется, ей даже хотелось, чтобы это случилось.

— Черт бы тебя побрал, — прошептала она, не в состоянии поверить в то, что с ней происходит. Как может нормальная, здравомыслящая женщина с твердыми моральными принципами разом все это утратить при одном лишь взгляде на мужчину? Это же просто немыслимо!

Всю свою жизнь Грейс следовала строгим правилам морали. В двадцать два с половиной года, когда она встретила Стивена Уитни, она все еще была девственницей… Лежа на широкой кровати в залитой лунным светом комнате, Грейс мысленно перенеслась на несколько лет назад, вспоминая о встрече со Стивом, о его ухаживаниях, об их совместной жизни.

Их познакомил ее отчим, Дональд Вермоут, занимавший солидное положение в крупной риелторской фирме и имевший большой вес в деловом мире. Грейс только что окончила колледж и была поглощена своей работой в банке, радуясь взрослой, независимой жизни. Она сняла себе квартиру, но виделась с отчимом часто — за ленчем по средам. Мама вышла замуж за Дональда Вермоута через год после смерти мужа. Грейс в ту пору было четыре года. Он удочерил ее и любил как родную, и Грейс отвечала ему тем же, называя папой. На один из таких совместных ленчей Дональд привел Стивена Уитни.

Грейс былауверена, Дональду не приходило в голову, что они со Стивом понравятся друг другу, ведь Стивен был старше Грейс почти на тридцать лет. Отчим никак не мог предполагать, что его маленькую девочку очаруют безукоризненные манеры Стива и его взгляды на жизнь. К тому же Стив был поразительно красив. У него были правильные черты лица, густая копна черных с проседью волос и молодое, хорошо тренированное тело. Одевался он с потрясающим вкусом. Когда он стал ухаживать за Грейс, она узнала, что и все остальное он делал с исключительным вкусом.

Он не торопил ее. Несколько месяцев водил в самые изысканные рестораны, в театры, на лекции. Всегда интересовался ее мнением и считался с тем, что ей нравилось и не нравилось. Она поняла, что влюблена в него, задолго до того, как он попытался поцеловать ее, а когда это наконец произошло, она была счастлива, что испытывает к любимому и сексуальное влечение.

С этого момента их отношения изменились. Она открыла для себя, что Стив — прекрасный любовник. На протяжении нескольких месяцев перед свадьбой он обучал ее всем радостям любви.

Да, Стив сделал меня счастливой, призналась себе Грейс, грустно вздохнув. Она редко позволяла себе думать о прошлом, потому что эти прекрасные воспоминания навевали на нее грусть. Но в эту ночь она не могла не вспоминать. Наверное, потрясение от столь резкого отклонения от линии привычного для нее поведения заставило ее искать в прошлой жизни некую опору, путеводную нить.

После неожиданной смерти Стивена от инсульта Грейс была совершенно выбита из колеи. Однако общение с его адвокатами стало той шоковой терапией, которая вывела ее из прострации. У нее на руках осталась огромная финансовая империя, а она совершенно не была к этому готова. При том, что они вели весьма обеспеченную жизнь, она и понятия не имела о размерах принадлежащего Стиву состояния. Отчим очень помог ей. Он не только сумел понять горе приемной дочери, ибо сам пережил такую же травму, когда умерла мать Грейс, но и помогал ей деловыми советами. Однако Грейс необходимо было справиться с потрясением и взять бразды правления в свои руки.

Именно этим она и занималась все шесть месяцев после смерти мужа, превращаясь из рафинированной неработающей жены богатого человека в преуспевающую бизнес-леди. Эта поездка стала кульминацией ее возрастающего интереса к владениям Стивена. С большим удовлетворением Грейс обнаружила у себя деловые способности и, пользуясь услугами нескольких квалифицированных специалистов, распоряжалась доставшейся ей собственностью весьма успешно.

Но теперь появился «Полумесяц». И Лукас Мартин. Грейс интуитивно чувствовала, что здесь что-то не так. И не только из-за сцены на веранде, хотя, без сомнения, это ее ужасная ошибка. Были странности и помимо этого, начиная с совершенно необъяснимой враждебности Лукаса, с которой он ее встретил, и заканчивая странным поведением Джуди. Во всем этом было нечто, чего Грейс не понимала. Но что?

Она непременно займется поисками ответа на этот вопрос. Лукас не сможет все время прятаться. Хочет он того или нет, но ему придется поговорить с ней.

Грейс со стоном перевернулась на живот и накрыла голову подушкой. Да как же она сможет просто посмотреть ему в лицо, не говоря уже о каких-то деловых разговорах? Что он о ней подумал? Он всего лишь прикоснулся к ней, и она растаяла.

И невозможно отрицать того, что она до сих пор охвачена этой страстью!

Грейс вновь перевернулась на спину. Как странно, что мужчина, пылавший таким желанием, в последний момент вдруг остановился. Грейс была уверена: что-то помешало ему, так как в этот самый момент на его лице появилось очень странное выражение. Быть может, это та самая причина, которая вызывает его враждебность?

Она еще долго не могла заснуть, терзаемая мучительными мыслями и переживаниями.

Глава 3

— Как уехал? Куда?! — в замешательстве воскликнула Грейс.

Она проспала почти до девяти, потом провела почти час в ванной и за туалетным столиком. Наконец, облачившись в стильные джинсы, строгую бирюзовую блузку и полусапожки, она сочла, что готова к осмотру ранчо.

А за завтраком Джуди огорошила ее сообщением, что Лукас уехал.

Возможно, это было к лучшему… И все же она не могла поверить, что он снова сбежал.

— Лукас уехал в горы, на Грин-слоуп. Там у него охотничий домик. Время от времени он наезжает туда один.

Тень недовольства скользнула по лицу Грейс.

— Мне казалось, он должен был бы поговорить со мной. Конечно, ранчо может показать мне и Роб, но я же собиралась обсудить с Лукасом некоторые вопросы…

— Жаль, конечно, что так вышло, — с сочувствием проговорила Джуди, — но, возможно, я или Роб сможем ответить на ваши вопросы.

Пока экономка наливала кофе, Грейс начала разговор.

— У меня есть несколько вопросов, Джуди. Некоторые из них возникли, когда я приехала сюда, — сказала она напористо, заметив настороженность Джуди. — Вы ведь знали моего мужа, не так ли?

Лицо женщины мгновенно сделалось непроницаемым.

— Мне любопытно, как вообще получилось, что Стив купил это ранчо, — призналась Грейс.

В ответ Джуди еще плотнее сжала губы.

Грейс сделала еще одну попытку:

— Стив часто приезжал сюда? Он очень много ездил по делам, но никогда не распространялся о том, куда именно. После его смерти я обнаружила… — Голос ее дрогнул, она обращалась теперь к глухонемой. Джуди выглядела не просто настороженной, а попавшейся в капкан. — Джуди, в чем дело?

— Эти сведения, Грейс, вы должны получить от Лукаса. Мое положение не позволяет мне говорить о таких вещах.

— О каких вещах? — Она же задала совершенно невинные вопросы. Почему Джуди заняла такую оборонительную позицию?

— Обо всем, что касается вашего мужа, — сказала Джуди. — Простите меня, Грейс, но я действительно не имею никакого права распространяться на эту тему. Вам лучше поговорить с Лукасом. Это касается только его.

Грейс озадаченно нахмурилась.

— Видимо, мне так и придется поступить, хоть он и делает все возможное, чтобы избежать разговора. Увидимся позже, Джуди.


Роб с радостью взял на себя роль гида Грейс. Она из вежливости проявляла интерес ко всему, что он ей показывал, пока они не остановились у пастбища.

— Эти чистокровные кони — гордость и радость Лукаса, — сказал Роб.

— Какие красивые! — Впервые за все утро Грейс ответила ему с искренним энтузиазмом.

После странного разговора с Джуди думы ее были далеки от ранчо. Вихрь вопросов и сомнений кружился в голове. Мысли о Стиве и Лукасе, то бессвязные, то более четкие, крутились, словно стеклышки в калейдоскопе.

— Вы ездите верхом? — поинтересовался Роб.

— Ездила когда-то давно.

— Прекрасно. Как вы смотрите на то, чтобы мы с вами немного проехались на лошадях? Тогда вы сможете увидеть пастбища и скот.

Грейс сразу же согласилась. Подобная возможность показалась ей заманчивой. Она надеялась, что приятная прогулка верхом развеет ее неопределенное настроение.

В радостном предвкушении Грейс ждала, пока Роб оседлает лошадей, и размышляла о странных недомолвках Джуди. Что мог рассказать ей Лукас о Стиве? Знала ли эта женщина ее мужа? Почему она делает целую проблему из того, сколько раз Стивен приезжал на ранчо?

Какая бы загадка здесь ни скрывалась, она никогда ничего не узнает, если снова не попытается поговорить с Лукасом. А это означает, что надо дождаться его возвращения.

Начиная со странного гнева Лукаса при ее неожиданном появлении, все поведение обитателей ранчо казалось необъяснимым и таинственным. У нее возникли подозрения, что грубость Лукаса не обусловлена лишь его дурным характером. Он на самом деле расстроен и поражен. Но почему? И не потому ли он избегает ее, чтобы она не могла задать ему эти вопросы?

А что думать о прошлой ночи? Нельзя сказать, что в те мгновения он избегал ее! Но он все же остановился! А что произошло бы, если бы все зависело от нее?

Грейс почувствовала, как мучительные переживания тяжким грузом давят на нее. Почему она вообще позволила Лукасу Мартину поцеловать себя? Хуже того, почему ответила на его поцелуй?

Роб оседлал для нее смирную кобылку Салли, для себя большого чалого жеребца, помог ей сесть в седло, и они направились через двор к воротам. Когда они выехали, Роб поинтересовался, как долго Грейс собирается пробыть на ранчо.

— Я планировала уехать завтра утром, — ответила она, — но теперь не уверена.

— Если вы захотите остаться еще на несколько дней, мы могли бы устроить более продолжительную прогулку верхом, например в горы, — с готовностью предложил Роб.

— В горы? — Сердце Грейс заколотилось в груди. — А Грин-слоуп — это далеко?

— Грин-слоуп примерно милях в десяти вон в том направлении, — ответил Роб, указывая рукой на восток. — У Лукаса там охотничий домик. Джуди сказала, что он уехал туда на несколько дней. Он довольно часто это делает.

— Чтобы побыть одному? — поинтересовалась Грейс, втайне надеясь, что ей удастся хоть что-то вытянуть из брата Джуди.

Роб пожал плечами:

— Лукас, он такой. Ему нравится одиночество. Но парень он хороший. Просто не любит, чтобы ему докучали.

— Да, я заметила, — сухо отозвалась Грейс, понимая, что ее любопытство в отношении Лукаса Мартина растет. И это любопытство еще больше разжигало странное поведение Джуди. — Он всегда жил на ранчо? — спросила она.

— Ну да. Родился здесь и прожил всю жизнь. Правда, несколько лет Лукас служил на флоте да еще уезжал на учебу в какой-то колледж на пару лет. А все остальное время жил тут.

— Понятно. — Грейс вяло улыбнулась.

Почему же все-таки Лукас сбежал? Может, эпизод на веранде ранил его чувства? Но ведь это он обнял ее! Она негодовала на себя. Как можно было проявить подобную слабость? Но Лукасу Мартину больше не представится возможности прикоснуться к ней, если она решит встретиться с ним!

Эта мысль породила еще одну, и она повернулась к Робу:

— А сколько времени займет прогулка верхом на Грин-слоуп?

Он удивился.

— Вы хотите поехать туда?

— Мне нужно обсудить кое-что с Лукасом до отъезда. Я не предполагала, что он может исчезнуть вот так, без предупреждения.

Роб замялся:

— Наверное, лучше будет подождать. Просто отдохните, пока он не вернется. Боюсь, ему не понравится, что мы свалимся ему на голову.

— Ему не понравится? А мне плевать! Я, между прочим, тоже хозяйка этого ранчо! — разозлилась Грейс, но тут же пришла в себя и извинилась: — Простите, Роб. Я не должна была срывать на вас свою злость. Просто этот человек выводит меня из себя.

— Забудьте. Временами Лукас бывает просто несносным, я знаю. — Роб по-мальчишески усмехнулся. — Его нелегко понять.

— Нелегко? Скорее уж, невозможно! Он просто невыносим! — огрызнулась Грейс.

Роб засмеялся:

— Ну… я бы так не сказал. Да, порой с ним бывает трудно, но вообще-то он парень что надо. Он не из тех красавчиков, которые морщат нос от запаха навоза. Любую работу Лукас делает лучше всех. Он первый во всем — и в верховой езде, и в отлове лошадей. А сколько у него наград за победы в родео!

Грейс напряженно слушала. Любопытство переполняло ее, и она впитывала в себя слова Роба как губка. Но одновременно в ней росло раздражение. Все в «Полумесяце» признавали, что у Лукаса дурной характер, но тут же спешили отметить, какой он в то же время замечательный. Просто смешно!


Ночью Грейс спала как убитая и проснулась с таким чувством, словно за все время сна даже ни разу не пошевелилась. Через открытые двери на веранду она с необычным ощущением покоя любовалась медленно плывущими по ярко-голубому небу кучевыми облаками. Поразительно, каким освежающим может быть хороший ночной сон…

Возможно, теперь, когда мысли ее прояснились, она сумеет осознать все то, что произошло с момента ее приезда.

Она надеялась, что, когда осмотрит «Полумесяц», ей станет яснее, что связывало Стивена с этим ранчо. Но все еще больше запуталось. И в довершение всех бед еще этот случай с Лукасом…

Грейс закрыла глаза и мгновенно перенеслась назад во времени. Как странно, что она запомнила все мельчайшие подробности нескольких минут в объятиях Лукаса Мартина…

Ужасно думать, что ему после этого так неприятно видеть ее, что он поспешил уехать, даже не выяснив, что она собирается делать со своей половиной ранчо… И все же здесь не все ясно. Лукас взрослый мужчина, и он, без сомнения, в состоянии посмотреть в лицо женщине после подобной сцены, даже если и считает, что такого не должно было произойти.

Нет, скорее всего, его побудило к отъезду то же, о чем не захотела говорить Джуди, то есть нечто, имеющее отношение к Стиву. Это представлялось маловероятным, но каким-то образом Стивен, несомненно, был причастен к здешним тайнам.

Больше всего беспокоило Грейс то обстоятельство, что обнаружилась еще одна неизвестная ей сторона личности ее покойного мужа, которого, как убедилась Грейс за последние несколько месяцев, она знала не так хорошо, как думала. Сердце ее сжалось. Что делало Стивена таким скрытным? Разумнее всего было бы приписать его замкнутость природной потребности сохранить неприкосновенность своей личной жизни.

Грейс предстояло принять решение: ждать возвращения Лукаса или позвонить Тому Бакстеру и условиться о времени отъезда. Единственное, что мешало ей упаковать вещи и покинуть «Полумесяц», была свойственная ее натуре потребность доводить все до конца. Если она вернется в Миннеаполис, бросив все как есть, то всю жизнь будет гадать, какой же секрет остался для нее нераскрытым.

В конце концов Грейс приняла решение: она должна быть, и плевать на то, что сделает Лукас, когда вернется и обнаружит ее присутствие на ранчо. С этим твердым намерением Грейс откинула покрывало и встала.


Гряда гор простиралась насколько хватало глаз, далеко на восток. Слегка пришпоривая Салли, Грейс думала о том, что три дня, проведенные ею на ранчо, к ее собственному удивлению, доставили ей немалое удовольствие. Во всяком случае, скучать ей не пришлось. Ранчо «Полумесяц» было очень красивым местом, мирным, спокойным, лишенным суеты. Здешняя жизнь все больше нравилась Грейс.

Джуди она сказала, что хочет отдохнуть после изнурительной поездки. И не солгала, просто это была не вся правда.

Разрешение ездить на Салли в одиночестве Грейс получила лишь после того, как Роб убедился, что она хорошо справляется с лошадью. Надо сказать, они оба, и брат и сестра, относились к ней с искренней заботой и симпатией, и Грейс за эти дни тоже привязалась к ним.

Едва заметная калитка в заборе завораживала ее. За ней находились валуны, служившие своеобразной границей между плоскими пастбищами и горами. За склонами, покрытыми травой, Грейс различила темную зелень лесистых гор. Именно туда показывал Роб, когда она спросила его про Грин-слоуп. Значит, за забором и уходившей вверх тропинкой, которая вилась по склону горы, был Лукас.

Сколько времени она еще ему даст, прежде чем сама отправится к нему? Нахмурившись в задумчивости, Грейс потянула за повод, и Салли повернула назад.

Она знала, что видит «Полумесяц» в его лучшую пору. Зима должна будет нарушить живописное очарование долины, сделает жизнь в ней более суровой и трудной. И все же, даже укрытые снегом, поля будут красивы. Ландшафт изменится, но сохранит свою неповторимую суровую прелесть.

Молодая женщина поняла, что ей хотелось бы увидеть долину, когда земля будет покрыта снегом под серо-голубым — цвета глаз Лукаса! — зимним небом, и она обрадовалась, что всего несколько дней, проведенных на ранчо, освободили ее от ощущения пресыщенности, с которым она сюда приехала. Но как воспримет Лукас еще один ее визит?

Грейс улыбнулась. Возможно, снова сбежит на Грин-слоуп.

Спешившись возле ручья, чтобы дать лошади напиться, она опустилась на траву, продолжая думать о Лукасе. Он был незнакомцем, человеком, с которым она обменялась всего несколькими словами, и слова эти были горькими. Но минуты, проведенные с ним на веранде, заслонили все ее прошлое. Она не могла понять этого, тут не было никакой логики, но это была правда. У нее остались воспоминания, которые не давали ей покоя. Она увезет их с собой в Миннеаполис… А когда снова увидит Лукаса, то не сможет не думать об этом.

«Но не потому я осталась на ранчо», — с горячностью убеждала себя Грейс. В ту самую минуту, когда она выяснит, что же такое от нее скрывают, она уедет из «Полумесяца». И глупо мечтать о визите сюда зимой. Эти планы нужно выбросить из головы. Она уже не в силах стереть из памяти воспоминания об этой поездке, но нельзя допустить, чтобы этих впечатлений становилось больше.

Единственное, чего она хочет, это узнать все о Стивене. Она имеет право знать его секреты, связанные с ранчо. Тогда она сможет сказать «Полумесяцу» «прощай». Навсегда.


В охотничьем домике Лукас всегда мог найти себе занятие. Бывая на Грин-слоуп, когда позволяла погода, он колол дрова и укладывал их в поленницу, чтобы обеспечить себе тепло во время зимних наездов. Заготовку дров он чередовал с другими хозяйственными заботами в доме и вокруг него. Столь энергичная трудоемкая работа должна была полностью поглощать его внимание, оказывая, таким образом, целебное воздействие.

Однако даже изнурительный труд до седьмого пота не мог избавить его от мыслей о Грейс Уитни. Стоило расслабиться, как она тут же появлялась. Ее образ преследовал его.

Лукас никогда не причислял себя к тем влюбчивым мужчинам, которым легко вскружить голову, но теперь, похоже, он открывал в себе новые черты, и они его беспокоили. Если б его волновала только внешность Грейс, это было бы еще полбеды, но… она стала значить для него слишком много…

«Что за глупости!» — твердил он себе, но тут же честно признавал, что, если бы она не носила имя Уитни, он ни за что не отпустил бы ее.

Имя Уитни! Вот что стояло между ними. И хотя он стыдился своего происхождения, стараясь забыть о нем, неразрывная связь с этим именем была реальностью. Теперь она облеклась в материю, явившись в образе прекрасной чувственной женщины… Впервые за тридцать один год своей жизни он встретил человека, носящего имя Уитни, и от того, что это не был старый Стивен, боль не становилась меньше.

Она еще усугублялась при мысли о его дурацком поведении той ночью… Ему было так тяжело, что едва хватало мужества вспоминать о том, что случилось. Оставалось только возблагодарить Всевышнего, что он не позволил безумной страсти к этой женщине завести его туда, откуда уже нет возврата.

На пятый день своего добровольного изгнания, проснувшись, Лукас увидел тяжелые серые тучи и вспомнил, что у него закончились припасы. Хотел он этого или нет, нужно было возвращаться.

Глава 4

Грейс не боялась грозы, но она еще не видела ничего, подобного тому дикому буйству молний и взрывным раскатам грома, что наполнили долину с самого утра. Она стояла у окна кухни и наблюдала за игрой света, за сверкающими вспышками и зловещим, быстро темнеющим небом.

Джуди остановилась у нее за спиной и тоже выглянула в окно.

— В горах уже идет дождь, — спокойно заметила она.

— Ой! — вырвалось у Грейс. — А как же Лукас? — неожиданно для себя забеспокоилась она.

Джуди рассмеялась.

— Ему не привыкать. — Женщина лукаво взглянула на нее. — А вы и в самом деле волнуетесь за него? — Она улыбнулась. — Впрочем, чему я удивляюсь. Наш Лукас умеет вскружить голову девушке, несмотря на свой несносный характер.

— Неужели он повеса? У меня как-то не сложилось такого впечатления. — Грейс стало отчего-то не по себе.

— Не повеса, но и не паинька, — отозвалась Джуди и вновь занялась обедом.

Грейс нахмурилась. Может, случай на веранде был для него лишь незначительным эпизодом, забавным развлечением? Они оказались одни прекрасной ночью, в романтической обстановке… Может, то, что произошло, было для Лукаса совершенно обыденным, и он уже давно выбросил все из головы?

Как несправедливо, если это так! Почему ему все равно, тогда как она только о нем и думает? За все эти месяцы, прошедшие после смерти Стива, она не взглянула ни на одного мужчину и теперь поняла, что, возможно, ждала чего-то именно такого: дикого, необузданного.

Мысли ее блуждали, устремляясь в долину, путались из-за надвигающейся грозы. Она вдруг испугалась: а что, если все мотивы, определяющие ее намерение увидеть Лукаса, были просто предлогами, за которыми скрывалось желание вновь испытать на себе его магнетизм?

Почувствовав странную неугомонность, она решила немного прогуляться.

— Только не уходите слишком далеко, — предупредила Джуди. — Когда пойдет дождь, это будет настоящий потоп.

Грейс вышла за дверь, пообещав держаться возле дома. Ветер усиливался, и когда она пересекала задний двор, разметал ее волосы и начал буквально рвать на ней платье. Грейс направилась к конюшне.

Она не видела Лукаса, зато он увидел ее и громко, с чувством выругался. Проклятие, она все еще здесь! Он наблюдал за ней из окна конюшни. Она была еще красивее, чем он запомнил. И что ему теперь с ней делать, спрашивается? Лукас прекрасно понимал, что она ему небезразлична, однако у него был гораздо более серьезный повод для волнения…

Лукас прищурился, размышляя о том, что могла рассказать ей Джуди. Но, знай Грейс правду, осталась бы она на ранчо? Почему-то он сомневался в этом. Если ход его мыслей верен, она до сих пор не знает, кто он такой.

Но почему же она не уехала, как собиралась? Неужели ждет встречи с ним?

В то же мгновение пламя вспыхнуло в нем, невидимая нить протянулась от нее, обвившись вокруг его чресл. Значит ли это, что тот поцелуй запомнился ей настолько, что она желает его повторения? Вполне возможно, ведь воспоминания об этом поцелуе будоражат и его. Бог ты мой, это же был всего лишь поцелуй!

Но он до сих ощущает прикосновение этих длинных, стройных ног, сомкнувшихся вокруг его бедер, и медовый вкус самой совершенной груди, которую ему когда-либо приходилось видеть…

Проклятие! Ничто не забылось. Ни одна сводящая с ума подробность…

Злясь на нее и на себя, Лукас расседлал коня и положил ему сена. Взяв свои вещи, он вышел из конюшни и едва не столкнулся с Грейс.

— Лукас? Вы… вы вернулись? — проговорила она несколько растерянно.

— Как видите, — буркнул он, отчего-то смутившись.

Ей показалось, или в его голосе проскользнуло что-то, похожее на облегчение и… радость? Да нет, этого просто не может быть. Конечно же показалось.

В этот момент вспышка молнии и последовавший за ней раскат грома сотрясли воздух, и небесные хляби разверзлись, обрушивая на их головы целые водяные потоки. Лукас снова отворил дверь конюшни.

— Давайте сюда! — прокричал он и, быстро заскочив вслед за ней, надежно прикрыл за собой дверь. — Какого черта вы бродите в такую погоду?! — выпалил он.

Грейс тряхнула головой, чтобы привести в порядок растрепавшиеся волосы.

— Когда я выходила из дома, ничего страшного не происходило, — огрызнулась она, выжимая подол юбки.

— Но ведь было же очевидно, что вот-вот грянет гроза, — настаивал Лукас.

— Это гроза наконец-то выгнала вас из укрытия? — поддела она.

— Я и не думал скрываться!

— А я думаю иначе.

Дождь стучал по металлической крыше, как тысячи обезумевших тамтамов.

— Бог ты мой, какой ливень! — воскликнула Грейс. — Дайте-ка мне взглянуть. — Она высунулась в дверь, задев Лукаса.

Когда она наклонилась вперед, Лукас ощутил, как ее бедро коснулось его бедра. От нее исходил соблазнительный аромат. Он знал, что если тотчас не отстранится, то снова совершит то, о чем уже сожалел и будет сожалеть еще больше. Резким движением он захлопнул дверь и прислонился к косяку.

— Придется подождать, пока дождь не станет хотя бы потише, — пробормотал он. — Думаю, это ненадолго.

«Почему вдруг опять возникло это ощущение интимности?» — подумала Грейс. Ей стало жарко, душно, и она отодвинулась подальше от Лукаса.

Он же стоял, пристально глядя на нее, вбирая в себя румянец на ее щеках, возбужденный и испуганный взгляд… «Проклятие, этому не будет конца, — думал он. — Между нами произошло слишком много, чтобы мы могли оставаться вот так наедине. Она чувствует то же, что и я! Она тоже не может забыть ту ночь, поэтому все еще здесь…»

Сознание того, что она не оттолкнет его, если он обнимет ее, причиняло почти физическую боль. Они могли бы подняться по лестнице на сеновал и завершить то, что начали на веранде, лежа в душистом сене, под оглушительный шум ливня…

Лукас тряхнул головой, прогоняя глупые мысли и стараясь успокоиться. Раз она не уехала, значит, до сих пор не знает, кто он такой.

— Вы осмотрели ранчо? — спросил он.

— Да. Роб любезно показал мне его.

— Тогда почему же…

— Почему я все еще здесь? Потому что мне нужно побеседовать с вами. И Роб, и Джуди не хотят говорить со мной о Стиве, и…

Лукас помрачнел.

— И вы решили, что я соглашусь?

— А что, есть веская причина отказаться?

— Здесь нечего обсуждать, — холодно заметил он.

Глаза Грейс расширились.

— То есть вы откажетесь ответить мне на несколько простых вопросов о Стиве? Почему?

Мозг Лукаса лихорадочно работал. Что же ему делать?

— Какие вопросы? — мягко спросил он.

Грейс чуть заметно вздохнула и начала объяснять, как ее заинтриговало наличие ранчо среди городских владений Стивена, да к тому же принадлежащее ему на паях, тогда как во всех других случаях ему принадлежало сто процентов.

Лукас слушал ее, не прерывая. Ему доставляло удовольствие следить за выражением ее лица, завораживал ум, светившийся в золотисто-карих глазах… Но содержание разговора беспокоило его. Он сразу понял, куда она клонит, и стал соображать, как поступить.

— Как видите, — продолжала Грейс, — у меня возникли естественные вопросы. Например, как вы со Стивом вообще стали партнерами и как часто он бывал на ранчо?

Внезапно изменив свою обманчиво небрежную позу, Лукас прервал ее:

— Он никогда не приезжал на ранчо.

— Никогда? — Грейс нахмурилась.

— Никогда.

— Я не понимаю.

Лукас пожал плечами:

— Ничем не могу помочь. Вы спросили, я ответил.

— А как же партнерство?

Теперь ему придется солгать.

— Я не знаю, почему ваш муж купил «Полумесяц». Это произошло до того, как я стал совладельцем. Я с ним никогда не встречался. — «Неполная правда еще не ложь», — подумал он.

Грейс запуталась еще больше. Хотя Джуди и не призналась в этом открыто, было ясно, что она знала Стива. Значит, это было до рождения Лукаса? Действительно, ранчо было куплено очень давно. И все же это никак не объясняло нежелание всех его обитателей говорить о прошлом.

Грейс отвернулась от Лукаса, обхватив себя руками за плечи, и подошла к окну.

— Дождь стал тише, — пробормотала она.

Лукас ожил. Резко вздохнув, вытащил из сумки куртку и протянул ей.

— Вот, накиньте на голову и бегите в дом, — скомандовал он.

— Ладно, поговорим об этом позже, — произнесла Грейс, почувствовав в своем голосе дрожь.

— Не о чем больше говорить! — выпалил Лукас.

Грейс застыла.

— Вы не намерены продолжать со мной этот разговор? Но если вы сказали все, то почему Джуди посоветовала мне спросить у вас? Ведь она сама могла изложить мне то немногое, чем поделились сейчас вы.

Лукас отвел глаза, сердце его сильно билось. Он мог отгородиться от нее только гневом.

— Не лезьте не в свое дело! — прорычал он.

Потрясенная Грейс поняла, что выбила его из колеи. Она с любопытством вглядывалась в него. Несмотря на заросшие щетиной щеки и растрепанные волосы, он по-прежнему излучал тот магнетизм, который она старалась не замечать. Что же в этом человеке так привлекает ее? Почему она не может выбросить его из головы ни на минуту?

И вдруг Грейс с ужасом поняла, что, несмотря на его поведение, не оттолкнула бы его, если бы он попытался ее обнять. Это просто невероятно! Неужели она утратила всякое представление о здравом смысле? Грубость всегда претила ей. Тем не менее чем грубее вел себя Лукас Мартин, тем сильнее ее влекло к нему. Что же это за странные желания, которые он так легко вызывает в ней?

Грейс ощущала растерянность, не зная, что делать с этими чувствами и с Лукасом. Можно было бы оказать на него финансовое давление и создать ему трудности, но она всегда старалась сглаживать конфликты… Насколько стало бы лучше, если бы их отношения приобрели доверительный характер. В любом случае она должна попытаться сделать это.

— Лукас, мы плохо начали. Уж не знаю почему, но так получилось. Давайте пожмем друг другу руки и начнем все сначала. Мы ведь партнеры, и мне хотелось бы вести с вами разумный и деловой разговор. Например, о ваших замыслах. Я уверена, что у вас есть планы в отношении будущего «Полумесяца».

Зрачки Лукаса сузились. Куда она клонит теперь?

— У меня есть планы, — процедил он.

— Они касаются ваших чистокровных лошадей?

Из всего, что видела, Грейс выбрала то, что было ближе всего его сердцу! Лукаса потрясла ее проницательность. Он давно мечтал о конном заводе, и единственное, что его останавливало, это отсутствие денег.

Но он не был готов распространяться о своих мечтах перед женщиной, которой не доверял. И которая носит имя Уитни.

— У меня есть кое-какие мысли, — только и сказал он.

Грейс облегченно вздохнула.

— Я была уверена в этом. Все вокруг говорит о том, что вы уделяете ранчо достаточно времени, и я не сомневаюсь, что у вас много замыслов. Ваши чистокровные…

— Вас это не касается, — резко оборвал ее Лукас. — Послушайте, вы недовольны тем, как я управляю ранчо? Тогда так и скажите.

Эта вспышка причинила ей боль. Она предложила дружбу, а он отверг ее. Грейс сердито вздернула подбородок:

— Почему вы все время защищаетесь? Что вы так рьяно стараетесь скрыть, Лукас?

— Разговор окончен, — холодно заявил он. — Возвращайтесь в дом.

— Я уйду, но не успокоюсь, пока вы не перестанете говорить со мной свысока и презирать меня. — Она отвернулась и направилась к двери, полная гнева и обиды.

Лукас окликнул ее:

— Передайте Джуди, что я приду через несколько минут.

Бросив на него потемневший от злости взгляд, Грейс накинула на голову куртку и хотела было уйти. Почему он так напряжен, так упорствует? Ей хотелось помириться с ним или хотя бы заключить перемирие… На секунду Грейс расслабилась. Она застыла на пороге и взглянула на него.

— Лукас! — выдохнула она.

Ее аромат завораживал, ее близость дарила предвкушение пьянящих ласк. Проклятие, она такая красивая! И сознание того, что она в его власти, причиняло ему боль. Но этого нельзя допустить.

— Не надо, — пробормотал он, стараясь не замечать блеска ее глаз.

Грейс вся сжалась и выбежала под дождь. Ей показалось, что в его голосе прозвучало отвращение. Но почему?..

Она вымокла до нитки, пока добежала до задней двери. Передав Джуди, что Лукас приехал и будет через несколько минут, Грейс поднялась к себе переодеться.

Пока она переодевалась и сушила волосы, мысли ее были заняты тем, что произошло между ними в конюшне. Грейс дождалась Лукаса, и это радовало ее. Но чего она этим достигла?

Узнала еще несколько странных фактов… Стив никогда не бывал на ранчо. Почему же он оставил за собой пятьдесят процентов в деле, к которому был настолько безразличен?

Здесь много неясного, заключила Грейс. И твердо решила, что поступит именно так, как пообещала Лукасу: останется здесь до тех пор, пока он не поговорит с ней нормально и откровенно.


…Войдя в дом с черного хода, Лукас увидел, что Джуди ждет его. Она была чем-то взволнована и сказала, понизив голос:

— Хорошо, что ты вернулся. Что ты собираешься делать с Грейс, Лукас?

Он повесил мокрую шляпу на крючок за дверью.

— Ничего. Она скоро уедет.

— Не думаю, что ты можешь на это рассчитывать, Лукас. Мне кажется, ты должен рассказать ей правду.

— Нет, — резко ответил он, давая понять, что разговор окончен.

— Мы недооцениваем ее, — мягко возразила Джуди. — Она поймет.

— Ничего подобного.

— Подумай сам. Она проявляет любопытство, и у нее есть для этого основания.

Лукас мысленно застонал, когда Джуди с подозрением посмотрела на него. Он вправе защищать свое прошлое. Если Грейс узнает всю эту историю… В глубине души он боялся, что она возненавидит его.

Джуди нежно погладила его по щеке.

— Лукас… ты должен прояснить эту ситуацию.

— Я этим занимаюсь, не волнуйся. — Бросив на нее мрачный взгляд, он направился к двери.

Глава 5

Грейс опешила, когда, спустившись к обеду, узнала, что Лукас уехал в город. Джуди выглядела смущенной.

— Роб тоже уехал. По субботам он всегда обедает со своей подругой. Я говорила Лукасу, что он должен остаться и поговорить с вами, но он не стал слушать.

— Ничего, Джуди, я понимаю.

Лукас намеренно избегал ее. Его холодное безразличие очень обижало Грейс, и она едва притронулась к замечательному обеду, приготовленному Джуди.

— Может, мне лучше всего просто вернуться домой, — произнесла она задумчиво, — ведь Лукас делает все возможное, чтобы избежать встречи со мной. Вы знаете почему?

Джуди опустила вилку и выпрямилась. На лице у нее появилось выражение неловкости.

— Грейс, прошу вас, не задавайте мне подобных вопросов.

— Да в чем тут дело? Разве вы не видите — я ничего не могу понять.

— Вижу. И я считаю, что у вас есть полное право все знать. Просто я не могу вам это рассказать. — Только пронесенная через всю жизнь любовь к Луизе и Лукасу мешала ей сделать это. Она наклонилась вперед, глаза ее блестели от переполнявших ее чувств. — Задайте ваши вопросы Лукасу сегодня вечером, Грейс. Когда он вернется, заставьте его рассказать, — произнесла она твердо. — На мой взгляд, ничто не мешает ему это сделать. Дождитесь его и приприте к стенке. Вы вправе все знать.

Темные глаза Джуди горели от едва сдерживаемых эмоций, и Грейс вдруг ощутила непонятный страх.

— Значит, это нечто такое, что мне действительно следует знать, да? — взволнованно спросила она.

— Да. Заставьте его рассказать, — повторила Джуди. — Это поможет вам принять решение насчет ранчо, Грейс. Может статься, вы не захотите владеть им.


Так и не дождавшись Лукаса, Грейс уснула довольно поздно и проснулась как от толчка, с сильно бьющимся сердцем. Ее разбудили какие-то звуки, доносящиеся из комнаты Лукаса. Значит, подсознательно она продолжала ждать его возвращения.

Она зажгла лампу и встала с кровати, осознав, что ей не очень хочется встречаться с ним сейчас. Но это ее реальный шанс, и она должна использовать его, даже если этот человек снова сделает попытку отгородиться от нее злостью и грубостью.

Грейс вышла на веранду. Прохладный влажный воздух взбодрил ее, и последние остатки сна улетучились. В комнате Лукаса горел свет, и она заглянула туда через стеклянную дверь. Он стоял спиной к ней у высокого комода и что-то разглядывал. На нем были только джинсы.

Разрываясь между намерением поговорить с ним и внезапным страхом, что он может не правильно истолковать ее ночной визит, Грейс замешкалась на мгновение и вздрогнула, когда он повернулся и посмотрел на нее. Она чуть было не бросилась бежать, но выражение удивления на лице Лукаса остановило ее.

Собравшись с мыслями и напустив на себя независимый вид, она постучалась. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на его голую грудь и расстегнутый ремень, Грейс смотрела ему прямо в глаза. Его губы скривились в мрачной усмешке. Было ясно, что он не знает, как реагировать на ее приход.

— Мне нужно поговорить с вами! — выпалила Грейс, когда он открыл дверь.

— Уже глубокая ночь. — Хмурый взгляд Лукаса скользнул по розовому халату и вернулся к ее лицу. — Разговор не может подождать до утра?

— Утром я уезжаю. — После долгих размышлений она приняла такое решение. — И мне нужно поговорить с вами. А поскольку вы все время исчезаете, я не могу рассчитывать, что застану вас утром.

Уезжает? Сердце Лукаса учащенно забилось от мучительного чувства потери.

Он прекрасно понимал, что ей надо. Грейс решила во что бы то ни стало узнать всю правду до отъезда. Неужели эта женщина всегда добивается своего? И ему снова пришлось признаться себе, что она волнует его. Он ощущает ее присутствие предельно остро. Грейс такая теплая, такая живая, и явно только что из постели, а под халатом на ней, наверное, та шелковая полупрозрачная штуковина, которая в прошлый раз едва не свела его с ума. Но разве она не понимает, что играет с огнем?

— Я буду здесь утром, и мы сможем все обсудить, — резко произнес он.

— Нет. Я не уверена, что вы снова не сбежите, а мне нужно прояснить ряд обстоятельств.

Лукас покраснел, почувствовав, что его загнали в угол. От гнева в нем пробудился сарказм.

— Вам не следовало являться в комнату к мужчине посреди ночи.

Зрачки Грейс расширились.

— Я думаю, мы достаточно взрослые люди, чтобы просто поговорить. Как вы считаете?

— О, конечно, мы взрослые, — ответил он, усмехнувшись. Она что, не понимает, какая опасность ей грозит? Или ей все равно? — Ладно, — процедил он, открывая дверь пошире, — но я ничего не обещаю.

— Мне не нужны обещания, просто немножко откровенности.

— Откровенности? — Лукас настороженно наблюдал, как она прошла и остановилась посреди комнаты. — И что же это такое, что не может подождать до утра?

— Я думаю, вы знаете.

— Ваш дорогой усопший супруг, — фыркнул он.

— Да.

Лукас сел на кровать.

— Я же вам сказал, что никогда в глаза его не видел. Думаете, я лгу?

— Я не знаю, что мне думать. Именно поэтому я здесь. — Она встретилась с ним взглядом. — Утром я собираюсь вернуться домой, но не уеду, не прояснив нескольких вопросов. Все зависит от вас. Если не хотите, чтобы я оставалась здесь дольше — а вы дали мне понять это достаточно ясно, — вам нужно просто быть искренним со мной.

Он даже не предложил ей сесть, и раздраженная такой невоспитанностью, она сама подошла к единственному имеющемуся в комнате стулу и опустилась на него.

— Я не понимаю, к чему такая таинственность. Если на ранчо происходит нечто такое, что все вы предпочитаете скрывать от меня, к чему тогда разжигать мое любопытство?

Лицо Лукаса оставалось непроницаемым.

— Чем же это мы его разжигаем?

Глаза Грейс блеснули.

— Например, вашей необъяснимой грубостью с первого момента моего появления. Отказом Джуди ответить на простой вопрос, посещал ли Стив ранчо. Скажите мне правду, Лукас. Что связывало моего мужа с «Полумесяцем»?

Лукас выпрямился.

— А может, я не хочу этого делать.

— Да что же это за ужасная тайна, о которой вы не можете говорить?

Лукас совсем не рассчитывал на то, что она учинит ему допрос. В своем розовом халате она была похожа на пушистого котенка и выглядела очень женственной. Легкий румянец на лице и глаза выдавали смущение. Внутренняя борьба сжигала Лукаса, его точно завязали тугим узлом.

— Как вы могли выйти замуж за старика?! — неожиданно вырвалось у него.

Грейс отшатнулась, пытаясь справиться с изумлением.

— Стив не был стариком. Как вам это пришло в голову? Вы ведь даже не знали его.

— Вполне закономерный вопрос после той ночи.

Грейс поспешно отвела взгляд.

— Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать… ту ночь. Я не знаю, как это произошло. Этого не должно было быть.

— Не может быть, чтобы вы были так наивны, как изображаете. — Лукас поднялся и стал мерить шагами комнату. Свет лампы блестел на напряженных мышцах его спины. — Это может произойти опять. Прямо сейчас. Не делайте вид, будто не понимаете!

Грейс съежилась, настороженно наблюдая за ним.

— Это не имеет никакого отношения к Стиву, — прошептала она.

Вдруг оба снова ощутили тот магнетический вихрь, который соединил их в первую ночь. Они смотрели друг на друга не отрываясь. Время остановилось, шум дождя стал отчетливее, словно заключая их в свой кокон, в котором разум таинственным образом переставал подчиняться им. Она увидела, как он шагнул к ней и остановился. Что-то в его взгляде выдавало внутреннюю борьбу.

— Возвращайтесь в свою комнату, — страдальчески прошептал он. — Уходите, черт вас возьми, отсюда, пока…

Ноги у нее стали ватными. Грейс медленно поднялась. Все происходило, как в замедленной съемке, и она с удивлением поняла, что плохо соображает, в какую сторону ей идти. До двери было всего несколько шагов, но они показались ей длиннее, чем целая миля. Мысли ее мешались, она чувствовала неодолимое притяжение между ними и страдала оттого, что какая-то тайна разделяет их. Ей придется уехать, так и не узнав правды, и всю жизнь она будет гадать, в чем же причина его столь нелогичного поведения. У самой двери она оглянулась.

— Вы не намерены рассказать мне про Стива, так? — Голос у нее дрогнул.

Лукас стиснул руки в кулаки. Ситуация была невыносимой, и он мог справиться с ней только с помощью гнева. Его переполняли боль и горечь. Он прекрасно понимал, что смертельно влюбился в эту женщину, что желает ее так, как никакую другую. Да, он сам во всем виноват. Судьба лишь подыграла ему, когда он замыслил эту дурацкую месть тому бесчувственному человеку, которого знал лишь по фотографии.

Фотография! Он рассматривал ее, когда услышал шаги Грейс. Лукас метнул взгляд на высокий комод и тут же подумал, что если даже Грейс и увидит снимок, то вряд ли поймет, кто на ней изображен. Луиза Мартин и Стивен Уитни остались на нем вечно молодыми. Широкие улыбки, руки, обнимающие друг друга. Маловероятно, чтобы Грейс узнала своего мужа.

Лукас перевел взгляд на молодую женщину. Она казалась потерянной — невольная и невинная участница жестокого жизненного фарса. Лукасу до боли захотелось утешить ее. Он сделал к ней еще один шаг.

— Вам ни о чем не нужно знать. — Голос его прозвучал резко. — Возвращайтесь домой и навсегда забудьте, что были здесь.

Грейс заморгала, чтобы скрыть подступающие слезы. Ничего не видя перед собой, она отвернулась, собираясь уйти, но споткнулась на пороге. И в тот же миг почувствовала, что его рука поддержала ее.

— Грейс… — В его голосе было столько муки!

Сквозь застилавшие глаза слезы Грейс смотрела на него, не в силах отвести взгляда от черных волосков на груди, стараясь перевести дыхание.

— Пожалуйста… — тихо проговорила она, пытаясь высвободиться из его рук, чтобы он не заметил, что она плачет.

— Я… мне очень жаль. — Губы Лукаса коснулись ее уха. — Простите, — горячо прошептал он. — Вы не должны были участвовать во всей этой истории. Она не имеет к вам никакого отношения.

Грейс резко подняла голову, позабыв о слезах, которые текли по щекам.

— В какой истории? Ради бога, скажитемне! — Он был так близко, его мускулистое бедро прижималось к ее бедру, сильные пальцы сжали ее руку. Вдруг до нее дошло, что он попросил у нее прощения, что он тоже страдает. — Я не знаю, что мне думать обо всем этом, — прошептала она.

Лукас помолчал, пристально изучая ее лицо.

— Продайте мне вашу часть ранчо, — мягко проговорил он.

— Продать? — Грейс была потрясена. Она замерла. — Вы серьезно?

— Да. Пусть оценщики решат, сколько она стоит, и я соберу нужную сумму. Продайте ее мне, Грейс. Позвольте мне владеть «Полумесяцем». Ведь для вас это ранчо ничего не значит.

Новый шквал вопросов обрушился на нее, но она сдержалась и лишь сказала:

— Я не могу ответить вам прямо сейчас. Мне нужно подумать об этом хотя бы немного.

— Вы подумаете?

Она кивнула.

— Да, обещаю вам.

— И дадите мне знать, когда решите?

— Да, разумеется.

Чувствуя, что Лукас наблюдает за ней, Грейс сделала глубокий вдох и потянулась к дверной ручке.

— Может быть, если ранчо будет целиком принадлежать вам, вы станете менее скрытным, — подумала она вслух.

— Может быть, — мягко согласился он.

Грейс резко повернулась к нему:

— Это мое условие, Лукас. Если я позволю вам выкупить мою долю, я должна знать о Стиве все, что знаете о нем вы, до мельчайших подробностей.

Зрачки его сузились.

— Вы действительно любили его?

Она не ждала такого вопроса и смутилась.

— Странное любопытство… Это имеет для вас значение? — отозвалась она как можно спокойнее.

Лицо Лукаса застыло.

— Вы молоды, красивы, умны. Мне трудно поверить, что вы на самом деле любили старика.

— Он не был стариком! Да, Стивен действительно был намного старше меня, но он был активным энергичным человеком. Почему вы все время говорите о нем так, словно он был развалиной? — Глаза ее сверкнули.

— Он был хорошим любовником?

— Бог мой! — ахнула Грейс. — Неужели вы думаете, что я стану обсуждать это с вами?

Губы Лукаса сложились в циничную усмешку, потемневшие глаза вспыхнули страстью. Он неожиданно шагнул к ней и, прежде чем она успела отреагировать, привлек к себе, обхватив стальными руками.

— Ну так хорошим? — повторил он, заставив ее откинуть голову назад и глядя ей прямо в глаза.

Какое-то безумие овладело им, и он уже не мог остановиться. Ему хотелось услышать, как она скажет, что не любила Стивена Уитни. Ему необходимо было услышать это.

Она тяжело дышала, хватая ртом воздух, и при каждом вдохе ее груди упирались в его голую грудь. Она чувствовала, как что-то горячее поднимается из глубин ее существа, и это было желание, разбуженное им той ночью. Зрачки его превратились в алмазные точки, пронизывающие ее, требующие ответа. Он еще теснее прижал ее к себе, и она задохнулась, почувствовав тугую и горячую плоть, обжигающую ее даже сквозь одежду.

— Так вы любили его? — настойчиво шептал Лукас. Он поднял голову и крепко зажмурился, боль исказила его лицо. — Зачем вы только приехали сюда? — пробормотал он.

Грейс видела, как мучительно он борется со своим желанием. Но почему? Он так крепко держал ее, что она не могла пошевелиться. Она видела, что он не в силах отпустить ее, и в то же время изо всех сил пытается побороть в себе этот порыв.

— Лукас, что с вами?

— О господи, — простонал он. Его губы коснулись ее волос. — Я так хочу тебя, — прошептал он сдавленным голосом. — Мне нужно было уехать, я не должен был этого допустить. Ну почему ты осталась?

— Я уже сказала почему, — ответила она мягко. Волосы у него на груди щекотали ей щеку, и она придвинулась, чтобы полнее ощутить их прикосновение, от которого по ее позвоночнику пробежала волна дрожи. Ей хотелось положить конец его страданиям, и она прижалась к нему, чувствуя острую безумную радость оттого, что нужна ему. — Я улетаю утром, — прошептала она и поняла, что именно это и терзает ее сердце, тающее в объятиях Лукаса.

— Грейс… — Голос его стал сдавленным, приглушенным. — Это неправильно… — Он слегка отодвинул ее от себя и взял за подбородок, чтобы видеть ее лицо. — Но я хочу поцеловать тебя.

Его губы прижались к ее губам. Поцелуй разметал все преграды, которые отделяли их друг от друга, и взрыв безумной страсти поглотил обоих.

Она чувствовала, что он раздевает ее, но глаза ее оставались закрытыми. Халат был отброшен в сторону, бретельки ночной рубашки соскользнули с плеч. Губы мужчины спустились ниже, стали жадно и ненасытно ласкать грудь. Дыхание со свистом вырывалось из ее горла. Потом и рубашка превратилась в маленький холмик шелка на полу, и его руки подхватили Грейс. Он горел от нетерпения, охваченный порывом страсти. Когда она оказалась на кровати, он легким движением освободился от джинсов и в одно мгновение присоединился к ней.

— Боже, как ты прекрасна, — горячо шептал он, осыпая ласками ее грудь, живот, бедра.

Ничто — ни прошлое, ни будущее — не имело сейчас значения для Грейс, остался только этот миг безумной, всепоглощающей страсти, захвативший их обоих, словно гроза в знойный день. Грейс поняла, что с самых первых минут их встречи желала Лукаса Мартина. Желала, даже не пытаясь привести это желание в согласие со своими жизненными принципами. Никогда еще она не встречала мужчину, который имел бы над ней такую власть… Обвив руками за шею, она притянула его к себе.

— Люби меня, Лукас! Пожалуйста, люби меня! — горячо взмолилась она.

Он издал стон и прильнул к ее губам. Потом приподнял за ягодицы. Она часто задышала, когда ее обнаженные груди потерлись о крепкие мышцы его груди.

— Я чувствую себя распутной, — прошептала она, — но у меня все дрожит внутри — так хочется прикоснуться к тебе… познать тебя.

Он тут же взял ее руку и провел ею по всей длине своей набухшей плоти.

— Прикоснись… — услышала она его неровный голос.

Внутри нее все нарастало безумное пульсирующее желание. Не отрываясь от его глаз, она встала на колени, лаская пальцами бархатную плоть. Жар опалил ее кожу. Глаза Лукаса напоминали стоячие озера — глубокие, загадочные.

Она обхватила его фаллос. И глаза в истоме закрылись. Грейс медленно поглаживала горячую, как огонь, и гладкую, как полированное дерево, кожу.

— Бог мой! — прошептал он и зарылся руками в ее волосы. Его бедра начали раскачиваться в такт ее ласкающим движениям. — Что ты со мной делаешь, женщина? — Голос его был похож на отдаленные раскаты грома.

Он убрал ее руку и помотал головой, пытаясь отогнать головокружение.

Потом снова уложил ее на спину и, легонько укусив за колено, прошелся языком по нежной коже под ним. Его губы покрывали то поцелуями, то укусами внутреннюю поверхность ее ноги. Пальцы зарылись в шелковистые волоски на мягком бугорке между бедрами.

Она содрогнулась и подняла колено, как бы защищаясь от него. Он приник губами к женственной припухлости между ее ног. Грейс задохнулась и положила трясущуюся руку ему на голову.

— Грейс, о, Грейс, — шептал он прямо в ее лоно, поглаживая живот, затем нашел языком источник ее наслаждения.

— О боже, Лукас!

Ее пальцы напряглись у него в волосах. Под его рукой неистово вздымался ее живот.

— Прошу тебя, Лукас… — Ее плоть устремилась навстречу его языку. — Что… о боже!

Слова переходили в долгий мучительный стон, по мере того как приближался миг высшего блаженства. Она извивалась и стонала все громче. Подавляемая страсть наконец нашла выход, все тело, вся ее душа жаждали освобождения.

Он услышал вскрик за секунду до того, как ее тело охватили судороги. Вспышка белого света на мгновение ослепила Лукаса, всплеск ее наслаждения отозвался в его сердце, хотя ему самому было еще далеко до экстаза.

Уже с трудом владея собой, он накрыл ее тело своим, осторожно, самым кончиком проник в нее и резко выдохнул. Господи, какое блаженство!

— Грейс, моя Грейс, — бормотал он срывающимся шепотом. Руки его дрожали, он поддерживал себя, опираясь на локти.

Медленно двигая бедрами, он начал погружаться в нее.

Грейс словно покачивалась на волнах шелкового моря. Она ощущала его натиск и думала, что так может давить только небесный свод. Ее тело трепетало от теплых волн, которые Лукас рассылал по всем ее клеточкам.

Как только он вошел в нее, она захлебнулась великолепием этого сладкого вторжения. По его судорожному дыханию она догадалась об отчаянной потребности его тела в освобождении, и губы ее растянулись в улыбке. Она сомкнула руки у него на пояснице, отмечая каждое его покачивание.

Никогда и нигде не может быть такого блаженства, которое дарит он ей. Ее бедра начали отвечать ему, и ощущения сделались еще острее, еще сладостнее. Пальцы Грейс заскользили вниз, исследуя, лаская, ладони остановились на бедрах, чтобы еще лучше усвоить его нарастающий ритм.

Сумеет ли она подарить ему такое же блаженство? По дрожи его дыхания она поняла, что Лукас уже близок к нему, и прошептала:

— Весь… Войди в меня весь…

Он застыл и впился в нее испытующим взглядом. Она приподняла бедра, чтобы глубже вобрать его в себя, и оба разом задохнулись.

— Бог мой! — Одним движением он заполнил ее целиком.

Стон ее рассыпался срывающимися с губ короткими всхлипами, когда он на всю глубину вошел в ее плоть. Потом отстранился для нового рывка. Блаженство ощущалось все глубже, сильнее, ближе. Она держалась за него так, будто он мог уберечь ее от падения в бездну. Бедра ее вздымались ему навстречу, исполняя свой собственный огненно-страстный танец.

Волны накатывали, ревели, грохотали у нее в ушах. Она уносилась вместе с ним куда-то ввысь, а он все наращивал ритм.

— Боже правый… Грейс…

Лукас весь передернулся, из груди его вырвался крик.

Мир взорвался у нее перед глазами.

Когда Лукас разжал объятия, реальность не спешила вернуться к ним. Вначале Грейс охватил умиротворяющий покой. Она была отгорожена от всего мира мощью мужского тела и дурманом страсти. Затем пришло удивление. Еще никогда она не испытывала столь острого, столь потрясающего, необыкновенного экстаза. Она отдала ему все с радостью и получила не меньше — Лукас тоже отдал ей всего себя.

Наслаждаясь остротой пережитых мгновений, она почувствовала, как ее пальцы вновь оживают, гладя спину и плечи любимого. Он тоже воскрес и медленно поднял голову.

Их глаза встретились.

Ни один не заговорил, не улыбнулся. Ее пальцы замерли на его спине, пока они изучали друг друга. Лукас облизнул пересохшие губы. Каких слов он ждал? Оба они знали, что это неминуемо случится. Между ними слишком сильно искрило, чтобы они могли устоять.

И все-таки этого не должно было произойти. Господи, если она узнает правду…

Мучительная боль затопила его, отразилась в глазах. Грейс увидела это и испугалась.

— Лукас! — прошептала она.

Единственным способом скрыть тайну была дерзость. Он криво улыбнулся и пробормотал:

— А вы потрясающе сексуальная штучка, леди.

Грейс сжалась, как от удара. Для Лукаса это была всего лишь любовная игра, забава, развлечение. Ну что ж, ей остается только воспринимать это так же. Сильное притяжение необязательно вызвано чувствами. Она может быть так же безразлична, как и он. Ее улыбка будет искусственной, но он об этом не догадается.

— Если так, то это ты тому виной, ковбой, — умудрилась произнести она почти беззаботным, поддразнивающим тоном.

Лукас настороженно наблюдал за ней. Слава богу, она не намерена все усложнять. Действительно ли она утром уезжает? Может быть, он отвлек ее внимание и она не станет возвращаться к своим вопросам? Что ж, он с готовностью и величайшим удовольствием будет отвлекать ее до утра. Он уже совершил непоправимое. Намного ли усугубится преступление, если к нему добавить долгую ночь любви?

Нежность переполнила его, и он убрал влажные локоны с ее лица.

— Какая же ты красивая, — прошептал он. Ее красота, ее бесподобная чувственность действовали на него сокрушающе. Эта женщина задевала самые тонкие, глубоко запрятанные струны его души. Однако она не должна догадаться об этом.

Вздохнув, он коснулся губами ее виска, поцеловал теплую прядь золотистых волос… Провел рукой по нежной, шелковистой коже…

Грейс удивилась, а почувствовав его намерения, растерялась. Нет, это слишком… Ей следует… Она не должна…

Ресницы ее затрепетали и опустились, красноречиво говоря о ее решении. Она хочет. Она должна. Ее пальцы погрузились в густые темные волосы на его затылке, и он услышал, как она согласно вздохнула.

Он снова овладел ее губами и забыл обо всем.

Глава 6

Разве может женщина, привыкшая анализировать свои поступки, в одночасье потерять голову? Грейс понимала, что именно это с ней и произошло. Но те немногие мысли, которые еще мелькали в ее сознании, были так расплывчаты, что она с трудом разделяла и фиксировала их.

Лукас заставил ее чувства петь, и ее тело отвечало ему, словно прекрасный музыкальный инструмент. Взрывная страсть их первого соития исчезла, но не забылась. Грейс словно во сне ощущала, как руки Лукаса ласкают ее. Страсть сменилась утонченностью чувств, и освобождение от ее дразнящего плена воспринималось почти столь же остро. Вздохнув от наслаждения, которое доставляли ей его прикосновения, она с удивлением вспомнила, что считала Лукаса холодным и жестким.

Как могут эти мозолистые руки быть такими нежными? Они касались ее кожи, словно крылья бабочки. Он ласкал ее не как случайный любовник, а как влюбленный, как человек, который любит! Эта мысль отпечаталась в ее сознании, прозвучав громко и четко.

Она наблюдала за игрой эмоций на его лице. Ей открылась та сторона личности Лукаса Мартина, о существовании которой он сам едва ли догадывался. Интуиция подсказывала ей, что очень немногие знают, на какую нежность он способен.

Подхваченные горячим порывом, ни он, ни она не замечали, что в комнате горит свет. Когда же Грейс очнулась и указала на лампу, Лукас пробормотал:

— Пусть горит. Я хочу видеть тебя.

И он действительно смотрел, с такой сосредоточенностью изучая ее, что непременно вогнал бы в краску, если бы она сама не была поглощена тем же. Он оказался именно таким, как она и предполагала: поджарым, мускулистым, стройным. Настоящий мужчина, от копны темных волос до длинных узких ступней. Его кожа была покрыта бронзовым загаром только выше пояса, что говорило о том, что он работает без рубашки и что у него нет времени заботиться о внешности.

«Лукас разительно отличается от всех знакомых мне мужчин», — заключила Грейс, проводя ладонью по мускулистому бедру. Она сомневалась, что он когда-либо держал в руке теннисную ракетку, и чуть не рассмеялась вслух, представив его в белых теннисных шортах.

Такое телосложение было достигнуто не регулярными занятиями в спортзале и подсчетом калорий, а тяжелым физическим трудом, долгими часами в седле, бесконечными хлопотами о том, чтобы «Полумесяц» был образцовым скотоводческим ранчо. Да, он совсем не такой, как другие, но разве не эта самая непохожесть влечет ее к нему?

— О чем ты думаешь? — спросил Лукас. Лежа рядом с ней, закинув ногу на ее бедро и любуясь гармоничными пропорциями ее тела, он отметил задумчивость в ее взгляде.

Они очень мало разговаривали, и этот вопрос удивил и обрадовал Грейс. Она мягко улыбнулась. Ответить было легко.

— О тебе.

— Стараешься понять, что я за человек?

— Возможно. Тебе это неприятно?

— Возможно, — в тон ей уклончиво ответил Лукас. Любой разговор таил в себе опасность, и чтобы избежать ее, он наклонился к лицу Грейс.

«Боже, — думал он, — как она прекрасна!» Ее теплый, мягкий рот пьянил как вино. Лукас жадно припал к ее губам, вбирая в себя их влагу. Он снова желал ее, и сознание того, что она согласна, туманило рассудок. Она такая гибкая, отзывчивая и поразительно щедрая в любви.

«А с другими мужчинами она такая же?»

Эта неприятная мысль омрачила его настроение, он оторвался от нее и положил голову ей на грудь. Услышав, как неровно бьется сердце, он внезапно понял, что и дыхание у нее неровное, учащенное.

Почему? В первый раз он мог понять — они оба были застигнуты чувственной бурей. Но теперь? Она не сделала ни единого движения, чтобы покинуть его постель, и, видит бог, он был рад этому.

Но тут же гнев на себя за недозволенность того, что он делает, отозвался в нем болью. Он не мог винить Грейс. Во всем, что произошло между ними, виноват только он. Ведь она не знает… Но, боже милосердный, разве он мог справиться с собой?

Сумел бы другой на его месте?

Попытка оправдать свое поведение чувствами не принесла утешения, и Лукас постарался вытеснить ее из своих мыслей. О завтрашнем дне он подумает завтра.

Он поймал губами ее сосок и тут же услышал, как она судорожно втянула воздух. Между ними происходило что-то необыкновенное, чего он никогда еще не переживал ни с одной женщиной. Но почему это происходило именно с ней, с женщиной, которая никогда не будет принадлежать ему?

«Прекрати думать об этом, — велел себе он. — Бери то, что можешь, и забудь обо всем остальном». Его рука скользнула между женских бедер. Грейс задохнулась от наслаждения, и кровь с бешеной скоростью устремилась по ее жилам. Возможно, это их единственная ночь, но они навсегда запомнят ее.

И снова, входя в нее, он приподнялся на локтях, наблюдая за ее лицом. Сияние золотистых глаз стало нестерпимым, и движения его замедлились. Он старался продлить этот миг как можно дольше.

Под конец их обоих охватило то же безумие, что и в первый раз, и он знал, что следы от ее ногтей на его спине будут заметны много дней. Грейс лежала под ним без движения, глаза были закрыты, на лице читалось умиротворение.

— Я побывала на другой планете, — прошептала она.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, ему хотелось сделать такое же признание. Какого черта, почему бы и нет? Ведь это правда.

— Со мной еще никогда такого не было, — сказал он.

Она вздохнула, открыла глаза и улыбнулась. Нежные пальцы ласкали его лицо.

— Ты такой необыкновенный, Лукас. — Голос у нее был хриплым после пережитой страсти, и оттого слова прозвучали очень искренне.

Он нервно сглотнул. Ему нужно быть начеку: необходимо убить в ее душе всякие ростки чувств, которые могли бы зародиться. Проще сделать это, если подумать о том, как бы она презирала его, если б знала правду.

— Не такой уж необыкновенный, — отозвался он, и взгляд его сделался непроницаемым. Он резко вдохнул воздух и продолжил: — На этом все должно кончиться, Грейс.

— Должно? — Глаза Грейс широко раскрылись. Неужели он это серьезно? Но почему это должно закончиться сейчас? Они взрослые люди и никому не причиняют вреда. Конечно, отдаться едва знакомому мужчине, наверное, не самый умный поступок в ее жизни. И конечно же между ними остается столько тайн и недомолвок. Но после чуда их близости как он мог сказать такое! — Почему должно? — сдавленно прошептала она.

— Так надо.

Ее охватило замешательство. Стена, которую он на короткое время убрал, опять встала на прежнее место, отгораживая ее от его жизни. На какой-то миг она с болью подумала, что ее использовали, но тут же отвергла эту мысль. То, что они пережили вместе, нельзя назвать иначе как чудом. Это было гораздо больше, чем примитивная потребность в физиологической разрядке. Между ними возникло нечто настоящее, и сколько бы он ни отрицал это, она все равно не поверит. Но его слова причинили ей боль.

— А сейчас тебе лучше вернуться в свою комнату. — Лукас старался говорить как можно более холодно.

Он понимал, что обижает ее, но уж лучше это, чем ненависть, которую она станет испытывать к нему, если узнает правду.

— Ты… ты хочешь, чтобы я ушла? — выдавила потрясенная Грейс, почувствовав, как ее голос предательски задрожал.

— Да. Пожалуйста, — сказал Лукас, не глядя на нее.

Он боялся, что если поглядит ей в глаза, то вся его решимость испарится. Но он поступает правильно. Ей лучше уехать сейчас, пока у него еще есть силы отпустить ее.

Грейс задыхалась от подступивших слез. Не говоря ни слова, она встала, завернулась в простыню и начала собирать свою одежду. Лукас краем глаза наблюдал за ней. Ему так хотелось обнять ее, попросить прощения, прижать к себе, что замирало сердце, но он понимал: нельзя. Пусть она думает худшее, решил он. Со временем все пройдет. Если она когда-нибудь узнает правду, то будет благодарна ему за то, что он поставил точку здесь и сейчас.

Даже с заплаканным лицом, без косметики и с растрепанными волосами Грейс казалась ему прекрасной. Он никогда не найдет другую такую женщину, никогда. Жена отца… Лукас до сих пор не мог поверить, что это правда. Это было похоже на дурной сон. Однако она не была сном, у нее теплая плоть и горячая кровь. И то, что они пережили вместе, тоже не было сном…

Он знал, что причинил ей боль. Но ей будет еще больнее, если она узнает, почему он хочет, чтобы она ушла. Он не должен был доводить дело до постели. Но не может поручиться, что снова не сделает этого, потому что больше всего на свете ему хочется любить ее.


Приняв ванну, Грейс упаковала свои вещи и поставила чемоданы возле двери. У нее ужасно болела голова после бессонной ночи и от слез боли и обиды, которыми она промочила всю подушку на своей кровати, прежде чем забылась тяжелым сном.

Когда она проснулась поздно утром, в большом доме было тихо. Грейс знала, что Джуди собиралась сегодня поехать в Форт-Морган навестить заболевшую подругу, а Лукас, наверное, отправился по делам ранчо. А может быть, он все еще дома?

Ее сердце застучало. «Прекрати, — велела она себе. — Вспомни, с каким безразличием он выставил тебя из своей комнаты».

Это не помогло. Она продолжала представлять его в постели — стройное, мускулистое тело и пристальный взгляд потемневших от страсти глаз.

Грейс резко вздохнула. Она должна вернуться в Миннеаполис. Это будет единственно верный поступок. Так дальше продолжаться не может.

Он грубый, дерзкий, а вдобавок наверняка еще и лживый. Он утверждает, что никогда не видел Стива, но нельзя же ненавидеть совершенно незнакомого человека!

Грейс стояла у дверей на веранду и невидящим взглядом смотрела на сад. Нужно позвонить Тому Бакстеру и договориться, чтобы прилетел за ней, но она никак не могла заставить себя взять телефон и набрать номер. Ей было очень грустно уезжать, но она понимала, что должна это сделать. Другого выхода нет.

А что потом? Смутные чувства волновали ее, приводили в замешательство… Она открыла дверь. Вчерашняя гроза прошла, пробудив к жизни умиротворенную, умытую дождем красоту. Все вокруг выглядело таким чистым и обновленным… Вот если бы и она могла так же легко обновиться.

Грейс подумала о мужчине, который был когда-то так близок ей и в то же время так далек и недосягаем… Она вспомнила Стива — таким, каким знала и любила его, и попробовала сопоставить свои воспоминания о нем с образом человека, которого ненавидел Лукас. Но у нее ничего не получалось. Это были разные люди.

Потом ее мысли снова вернулись к мужчине, с которым она была сегодня ночью. Итак, она должна покинуть «Полумесяц» и забыть его… От этой мысли глаза Грейс заволокло слезами. Как могла здравомыслящая городская женщина влюбиться в неотесанного грубияна из Колорадо? Это было столь же необъяснимо, как и связь Стива с этими краями. Но факт оставался фактом: они оба оказались прочно связаны с «Полумесяцем».

Трудно себе представить, чтобы кто-то был с ней более жесток, чем Лукас. Он хочет, чтобы она уехала, убралась из его жизни. Да, он желал ее, но наверняка точно так же желал бы другую привлекательную женщину…

Ну нет, тут же отвергла она эту мысль. Он не может быть так же ласков и нежен с другой. В его объятиях она чувствовала их необыкновенную, совершенно особенную близость. Она не могла просто придумать это.

Бессмысленно снова пытаться давить на Лукаса, он не собирается ничего ей говорить, и тут уж ничего не поделаешь. Грейс посмотрела на свои чемоданы. Джуди поймет ее, когда узнает, что она решила уехать, даже не попрощавшись. Впрочем, она может позвонить ей. Но только не сейчас. Сейчас она боялась, что не выдержит и расплачется.

А вот Бакстеру нужно позвонить немедленно. Пока она не растеряла всю свою решимость и гордость.

Три минуты спустя разговор был окончен. Грейс договорилась с Томом Бакстером, что он заберет ее часа через два, и заказала билет от Форт-Моргана до Миннеаполиса.

Одевшись в дорогу и приведя себя в порядок, она вынесла чемоданы в холл и пошла на кухню, чтобы выпить чашку кофе. Войдя, Грейс остановилась как вкопанная. За столом сидел Лукас с кружкой в руке. Он был свежевыбрит и одет в джинсы и темно-синюю рубашку. Грейс смотрела на него, не в силах оторвать глаз. Он, казалось, тоже не мог отвести взгляда.

— Я… думала, ты уехал по делам ранчо, — пробормотала она, ненавидя себя за дрожь в голосе.

Он прочистил горло.

— Я уже кое-что сделал, теперь вот пришел перекусить.

На нетвердых ногах Грейс прошла к стойке и налила себе кофе.

— Уезжаешь?

— Да.

— Хочешь, я отвезу тебя в Форт-Морган?

— Нет, спасибо. Я уже договорилась с Томом Бакстером.

— А, понятно.

Им не о чем было говорить. До этого они почти не говорили друг с другом спокойно, и сейчас светский разговор не клеился. Но это не могло нарушить эмоциональной связи между ними, из-за которой трудно было дышать.

Допив кофе, Грейс сполоснула чашку в мойке и направилась к двери. Господи, почему же ее ноги вдруг сделались ватными?

— Грейс… — раздалось у нее за спиной.

— Да? — Она обернулась, и у нее перехватило дыхание: облако боли заволокло его глаза.

— Не смотри на меня так, — прошептала она.

— Как?

— Будто… — Она осеклась и отвернулась.

Почувствовав его пальцы на своей руке, она поморщилась — такую муку испытала от его прикосновения.

Лукас смотрел на нее во все глаза, желая запечатлеть в своей памяти каждую черточку ее прекрасного лица. Она уезжает. Но ведь он хотел этого с самого начала и должен теперь испытывать облегчение. Но ее тепло, которое он ощущал под шелком легкой блузки, ее волшебный запах, дрожь тела, которую вызывало его прикосновение, — все это пьянило его…

Она закрыла глаза и повернулась к нему, почувствовав, как теплая волна прошла по спине от прикосновения его руки.

— Зачем ты это делаешь? Ты ведь рад, что я уезжаю.

— Может, не так уж и рад.

Ее глаза широко раскрылись, и когда она заговорила, в ее голосе прозвучало страдание:

— Лукас…

— Все это не твоя вина. Я тебя ни в чем не виню. Ты мне веришь? — сдавленно произнес он.

— Просишь прощения?

Они неотрывно смотрели друг на друга, и во взгляде каждого отражались обуревавшие их чувства.

— Ты этого хочешь? Извинений? Хорошо. Мне очень жаль, что все так вышло, Грейс. И я никогда тебя не забуду. — Его ладонь гладила волосы у нее на затылке. — Никогда, даже если доживу до ста лет.

Выражение ее лица смягчилось. Она хотела быть такой же твердой, как он, но не могла.

— И я тоже не забуду. — Она протянула руку и нежно погладила его щеку. — Но я не понимаю тебя, — с грустью призналась она.

— Знаю. Так надо. — Несколько мгновений он вглядывался в ее лицо, потом медленно притянул ее голову к себе. — Позволь поцеловать тебя на прощание, — прошептал он.

Потрясенная, Грейс попыталась вырваться.

— Нет!

Он обнял ее.

— Пожалуйста, — тихо пробормотал он. — Обними меня.

Ее глаза наполнились слезами.

— Лукас, не делай этого. Не мучь меня!

— Любимая моя, если б ты только знала… — Он жадно припал к ее губам. Это не был прощальный поцелуй, в нем были желание, томление, страсть.

Грейс обняла его за шею, ее мягкая грудь прижалась к его крепкой груди, и она почувствовала его мгновенное возбуждение. Казалось, его жар прожигает ее даже сквозь одежду.

Они не прощались, они говорили друг другу «я хочу тебя» самым понятным, древним как мир способом. «Ты мой», — говорили жаркие поцелуи Грейс. «Ты моя», — вторили им горячие руки Лукаса, сжимавшие ее бедра.

Грейс чувствовала отчаяние и удивление одновременно. Она опять теряла контроль над собой. Как она может так сильно желать мужчину, если не любит его? Или… Неужели она полюбила Лукаса Мартина?

Стон застрял у нее в горле, но она не могла оторваться от его губ. Эти влажные и требовательные поцелуи будили в ней страсть. Она прижалась к его волнующему телу, обещая ему все, о чем он просил, и даже больше.

Задыхаясь, они пристально смотрели друг другу в глаза. В его взгляде горело желание, и было ясно, что он хочет гораздо большего, чем поцелуй.

Но и она желала того же. Разве имело значение, что она была одета и готова к полету? Разве имело значение, что от ее макияжа уже ничего не осталось, а прическа безнадежно испорчена? Когда он подхватил ее на руки, словно пушинку, и торопливо, большими шагами направился к своей спальне, уже ничто не имело значения.

Оба они, как в лихорадке, срывали с себя одежду, путаясь в пуговицах. Лукас разделся первым. Он был так великолепен, что руки ее замерли.

— Позволь мне, — сказал он и спустил ее атласные кремовые трусики.

Едва они оказались в постели, его губы стали блуждать по ее телу. Она закрыла глаза и поплыла на волнах наслаждения, а когда он развел ее колени в стороны и нежно поцеловал, она чуть не потеряла сознание от мучительного восторга. Он был ласков, но требователен. Он вел ее, направлял, и она с готовностью подчинялась.

Он был очень мужественным, и вся ее женская сущность откликалась на его зов. Его руки были искусными музыкантами, извлекающими мелодию страсти из ее податливого тела. Его рот был изощренным просителем, искушающим завоевателем и вбирал раскаленную лаву ее взорвавшихся недр…

В тишине дома раздался ее крик, ноги сомкнулись вокруг него, а руки погрузились в его волосы. Пульсирующие волны наслаждения, сотрясавшие ее, были настолько мощными, что, казалось, уносили ее в иные миры.

Наконец Лукас выскользнул из ее объятий, лег рядом и удовлетворенно обнял ее. Его губы целовали ее волосы и лоб, а рука ласкала грудь. Грейс медленно возвращалась с небес на землю, вновь потрясенная до глубины души. Как ему это удается? Что он делает с ней?

Она чувствовала прикосновение его мужской плоти, пульсирующей, горячей, не дававшей ей расслабиться. Грейс задрожала и повернулась в его руках, чтобы видеть его лицо. Ее пальцы смело спустились по его груди, животу вниз и заключили в кольцо его напрягшийся фаллос.

— Грейс! — хрипло выдохнул он и притянул ее к себе.

Одним молниеносным движением он опрокинул ее на спину и навалился сверху. В его глазах пылало пламя. Когда он снова настойчиво раздвинул ей ноги, удивительное ощущение, что она принадлежит ему, и только ему во веки веков, охватило ее. Она приподняла бедра, ловя его помутневший от желания взгляд, и он проник в нее.

Она была как в забытьи, но когда он горячо зашептал ей на ухо: «Ты так много значишь для меня… так много», Грейс, внезапно очнувшись, поняла, что это не слова любви, а хриплый крик страдания.

Ей сделалось не по себе, захотелось сдержать напор его страсти, но уже ничто не могло остановить его. Она уперлась руками в его плечи, но все было напрасно, он стал как одержимый.

Грейс закрыла глаза. Мысли путались, а тело отвечало Лукасу, слушаясь только его. Ноги сомкнулись вокруг его бедер, полностью подчиняясь его желанию. И это еще больше подстегивало его страсть.

Никто в жизни не вызывал у нее подобных эмоций, переполнявших ее и способных излиться только в слезах…

Когда тело его обмякло, отяжелело на ней, когда оба они замерли, опустошенные и обессиленные, Грейс тихо заплакала. Слезы текли из ее глаз на волосы и на подушку.

Лукас поднял голову, увидел, что она плачет, и стер большим пальцем слезинки с ее лица.

— Почему ты плачешь?

Грейс отвернулась.

— Посмотри на меня, — прошептал он, нежно взяв ее за подбородок и стараясь поймать взгляд.

— А ты как думаешь? — резко отозвалась она, потом добавила уже мягче: — Прости. Дай мне, пожалуйста, встать. Скоро прилетит вертолет мне нужно привести себя в порядок.

Он заколебался, глядя на нее, проклиная себя за неосторожность… Но все равно спросил:

— А если бы я захотел, чтобы ты осталась? Ты осталась бы?

— Остаться? — Она задохнулась от неожиданности. Он так хотел, чтобы она уехала, а теперь просит остаться? — Ты сам знаешь, чего ты хочешь? Вертолет будет здесь с минуты на минуту. Мне нужно одеться.

Порыв страсти миновал, и на лице Лукаса читались лишь гнев и обида на жизнь. Она должна уехать. Конечно, должна. Как он мог даже намекать на то, чтобы она осталась?

Глаза сто горели. Он не винил Грейс, он обвинял прошлое — своего отца Стивена Уитни… и даже мать, Луизу Мартин. Неужели всю жизнь он должен расплачиваться за их ошибку? Он уже заплатил, когда рос без отца, нося фамилию матери, ему до конца дней придется отдавать совладельцу половину доходов от ранчо, и это будет всегда напоминать ему о ненавистном отце.

А теперь эта любовь к жене отца… Какая горькая, отвратительная ирония судьбы! Он знал, что Грейс испытывает к нему чувства, на которые он не имеет права ответить. Нужно сказать ей правду.

— Грейс…

— Не надо, Лукас. — Руки у нее были заняты вещами, и она выставила их вперед как щит.

Он с трудом набрал в грудь воздуха:

— Да. Ладно. Просто я хотел кое-что сказать.

Грейс стояла возле высокого комода.

— Я не хочу ничего слышать, — отозвалась она слабым голосом. — Достаточно того, что уже случилось.

Она отвела взгляд, и он наткнулся на старую фотографию в рамке, стоящую на комоде. Ей показалось, что она знает человека, который улыбается ей со снимка.

Грейс нахмурилась, протянула руку и взяла черно-белый снимок. Молодая, очень хорошенькая, улыбающаяся женщина, немного похожая на Лукаса, смотрела на нее.

— Это… кто-то из твоих близких?

Лукас прочистил горло:

— Моя мать.

— А мужчина? — Не успев задать вопрос, она уже знала ответ.

Мужчина на снимке — Стивен. Молодой, очень интересный Стивен, с темными волосами и живыми умными глазами.

Она медленно опустила фотографию и повернулась к Лукасу:

— Ведь это Стив, да?

Лицо Лукаса казалось трагической маской. Он кивнул.

— А почему он с твоей матерью? — Грейс уже обо всем догадалась, но ей нужно было услышать это от него, несмотря на то что мурашки побежали у нее по коже, а к горлу подступила тошнота. Лукас молчал. Она сама догадалась обо всем и почувствовала, как что-то у нее в душе умерло. — Он твой отец, да? Скажи мне, черт бы тебя побрал! Это та самая тайна, которую ты так тщательно скрывал? Зачем?! — Ее голос сорвался на крик. — Зачем?! — Потом упал до едва различимого шепота. — Господи! Зачем? — Фотография выскользнула на пол из ее внезапно разжавшихся пальцев. Глаза были сухими.

— Я думаю, нам надо поговорить, — сказал Лукас, вставая с кровати и одеваясь.

— Теперь ты хочешь поговорить? — Она подняла на него глаза, обдав волной ненависти. — Разве ты можешь сказать что-нибудь в свое оправдание? Как ты мог так поступить со мной? Как?! — закричала она. — Знаешь, кто ты после этого? Ты самый настоящий ублюдок, вот кто!

Лукас застыл на месте. Все его тело напряглось, глаза превратились в серо-голубые льдинки.

— Ты попала в точку, дорогая. Я действительно ублюдок, — жестко и четко произнес Лукас. — Незаконнорожденный сын твоего распрекрасного мужа. Но кто в таком случае он? Кем нужно быть, чтобы бросить беременную женщину и даже не пожелать увидеть своего сына? Подумай об этом, Грейс.

Потрясенная, Грейс боролась с желанием узнать наконец все. Но она не намерена была разговаривать с Лукасом Мартином. Она хотела вычеркнуть его из своей жизни, вырвать из сердца. Хотела поскорее покинуть ранчо и стереть всякое воспоминание о нем.

Но Грейс понимала, что не сумеет этого сделать. Она занималась любовью с сыном Стива! Она спала с сыном своего мужа! Это было чудовищно.

Глава 7

Лукас был рад, что теперь она знает все. На душе стало легче, боль немного смягчилась, и он расправил плечи. Теперь он мог посмотреть ей в глаза и сказать ей правду о своих чувствах. Вот только захочет ли она теперь это слушать? Он в этом сомневался.

— Ты поговоришь со мной? — спросил он. Голос у него был твердый, но взгляд — умоляющий.

Она посмотрела мимо него, словно была не в состоянии его видеть.

— Только потому, что мне все-таки нужно получить от тебя ответы на несколько вопросов.

— Иди оденься и спускайся в холл. Я подожду тебя там.

Когда через пятнадцать минут она вышла, Лукас ждал ее в холле у окна. При ее появлении он повернулся. Его серо-голубые глаза казались непроницаемыми.

— Я никогда не прощу тебе того, что ты сделал, никогда, — сказала она, остановившись в нескольких шагах от него. — Господи, ты знал, и все равно… — Она задрожала, как лист на ветру, и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.

Лукас кинулся к ней и крепко взял за руку.

— Сядь, — велел он, придерживая ее и помогая сесть, хотя она и пыталась уклониться от его прикосновений. Взяв себе другой стул, он тоже сел. — Я расскажу тебе то, что мне известно. Да, мне следовало сделать это с самого начала, теперь я понимаю. Но я не сделал.

Грейс стиснула дрожащие руки на коленях. Она хотела услышать то, что он собирался ей рассказать, но ее рассудок восставал даже против пребывания в одной комнате с Лукасом. Единственный и правильный выход — покинуть Лукаса, и «Полумесяц», и Колорадо. Ей нужно вернуться в привычную обстановку, чтобы спокойно осознать, что произошло.

Но ей никогда не понять, зачем Стив обманул ее. Почему не сказал, что у него есть сын? Она так хотела иметь ребенка, и оба они считали, что это будет прекрасно. Но она никак не могла забеременеть. Теперь стало ясно, что это не вина Стива. Видимо, дело в ней.

Но, наверное, ей нужно этому радоваться, ведь они с Лукасом не пользовались никакими противозачаточными средствами. Что ж, по крайней мере, ей не грозит нежелательная беременность, о чем она, естественно, меньше всего волновалась в последние дни.

«И в самом деле, мне это даже в голову не приходило», — удивилась про себя она, чувствуя слабость от одного только воспоминания о том, какое неутолимое желание будил в ней Лукас и как поглотила ее вспыхнувшая между ними страсть. Даже сейчас, ненавидя его, она ощущала его притяжение, и потому ненависть медленно оседала на дно души, оставляя лишь стыд…

— Он приехал в долину тридцать два года назад, — заговорил Лукас, и она видела, какую боль причиняют ему эти воспоминания, — и они полюбили друг друга. Они были близки.

Грейс постаралась собраться с мыслями.

— Ты узнал это от своей матери?

— Да. Когда она сказала ему, что беременна, он бросил ее и уехал. Вот и вся история, несколько простых фактов. Но они поломали жизнь сразу нескольким людям.

— А ранчо?

Лукас вытянул ноги и задумчиво уставился на свои ботинки.

— Примерно через месяц после его отъезда мама получила письмо от адвоката. Стивен Уитни купил ранчо и записал половину на ее имя.

— И?

— И это все, что я знаю. Когда я подрос, мать сказала мне, что приняла этот подарок ради меня. После ее смерти я унаследовал ее часть ранчо. Вот и все.

Однако Грейс не устраивал этот короткий рассказ.

— А почему он оставил твою мать?

Лукас бросил на нее раздраженный взгляд.

— Я же сказал, потому что она забеременела.

— Тогда зачем он подарил ей половину ранчо? Ведь даже тридцать лет назад это было хоть и небольшое, но все-таки состояние.

Лукас не смог удержаться от горькой усмешки.

— Из-за чувства вины, почему же еще?

— Вины… — задумчиво повторила Грейс. — Да, возможно.

Мужчина, оставивший молодую женщину, которая ждет от него ребенка, мог облегчить свою совесть хорошим подарком.

— Но почему он не подарил ей все ранчо?

Лукас пожал плечами.

— Я никогда об этом не задумывался. Действительно, почему?

Поняв, что они разговаривают слишком по-дружески, Грейс внутренне напряглась.

— Это все. У меня больше нет вопросов. Лукас прищурился.

— Даже обо мне?

— Тем более о тебе. — Она встала. — Я подожду на улице.

Лукас вскочил.

— Постой. — Он схватил ее за плечо и повернул к себе. — Ты не можешь уехать просто так. А как же мы?

— Мы? — Она была потрясена. — Нет никаких «мы».

— Черта с два! Есть.

— Ты с ума сошел. Мне невыносима сама мысль о том, что здесь произошло. Неужели ты думаешь, что я могу считать возможными какие-либо отношения между нами? — Она стряхнула его руку со своего плеча.

— Ты мне небезразлична.

— Еще бы, — отрезала она. — Как удобная постельная партнерша.

— Бог мой, Грейс! — Было заметно, что она сделала ему больно. — Не говори подобных вещей. Я никогда не думал о тебе так.

— Нет? А как ты обо мне думал? — Голос ее дрогнул. — Ты втянул меня в нечто настолько отвратительное, что я совершенно выбита из колеи. Бога ради, ты же сын моего покойного мужа! Кем должна быть женщина, которая… — Она замолчала, услышав звук приближающегося вертолета. — Ну вот и все. — Резко развернувшись, Грейс направилась к двери. Лукас неотступно следовал за ней.

Остановившись перед грудой чемоданов на крыльце, она обернулась:

— Я больше не желаю тебя видеть. Никогда. Тебе понятно?

— Да. Но возможно, через некоторое время…

— Нет. Никогда, — твердо повторила она и сошла со ступенек.


На протяжении нескольких недель Грейс ощущала такую же опустошенность, как после смерти Стива. Отчим заметил, что она похудела, и забеспокоился, как всегда беспокоился о ней, но она уверила его, что все в порядке, что это просто усталость после трудной поездки. Однако ни хорошее самочувствие, ни настроение не возвращались к ней. Она потеряла сон. Каждую ночь Грейс просыпалась от ужаса, даже во сне до нее добиралась страшная мысль: Стив и Лукас — отец и сын…

Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых переживаний, она погрузилась в работу. Через некоторое время она получила письмо от Джуди.

«Дорогая Грейс, — писала та. — Надеюсь, что вы здоровы. Лукас все рассказал мне, и я колебалась, писать ли вам, не зная, что лучше — не беспокоить вас или сказать о том, что меня мучает.

Возможно, истинная причина того, что я наконец решилась написать — Луиза. Я не хочу, чтобы вы думали, что она была плохой женщиной.

Луиза была моей лучшей подругой, и я, наверное, знала ее как никто другой. Она не была плохой, Грейс. Я хочу, чтобы вы поняли это. Лукас не говорил, что именно рассказал вам. Из него ничего не вытянешь, да вы и сами могли в этом убедиться. На все мои вопросы он отвечает, что сообщил вам факты.

Что ж, факты звучат очень холодно и бессердечно, не правда ли? Я убеждена, что вы были в шоке, тем более что Лукас намекнул мне накакие-то личные отношения между вами. Вы понравились мне, и я не хочу, чтобы вам было больно.

И Лукасу тоже. Я так боялась, что это причинит ему боль, а он уже получил свою долю с лихвой. Он очень несчастен, Грейс. Он всегда был замкнутым, а сейчас стал просто каким-то отрешенным. Я всем сердцем хотела, чтобы он послушался меня и сказал вам правду, как я его просила. Это уберегло бы от переживаний вас обоих.

Я не обижусь, если вы не ответите. Но если вы не сочтете за беспокойство, буду очень рада получить от вас письмо.

Ваш друг Джуди Коул».

Когда Грейс читала письмо, непролитые слезы жгли ей глаза. Ей было достаточно плохо и без известий, что Лукас несчастен. Она тяжело вздохнула. Но он сам во всем виноват. Если бы он не поцеловал ее тогда, на веранде… Зачем он сделал это? Он же должен был понимать, в какой ужас она придет, если когда-нибудь узнает правду. А он не только целовал ее, но и любил — со страстью и нежностью.

В тот вечер Грейс легла спать пораньше, надеясь, что ей наконец-то удастся отоспаться. В последнее время она почему-то быстро утомлялась, а иногда ее даже поташнивало. Она подозревала, что всему виной та сильная эмоциональная перегрузка, какую она пережила.

Утром она проснулась с твердой решимостью продать Лукасу свою половину ранчо и, приехав в офис, поручила заняться этим своему помощнику, велев продать ее долю за… один доллар. Ее помощник, мистер Доусон, был шокирован и постарался отговорить ее от подобного безумства, но она была непреклонна.

Трижды за последующую неделю Грейс просыпалась по утрам от тошноты. Она не могла понять, что с ней происходит. В остальном все было нормально, кроме повышенной утомляемости.

Она успокаивала себя тем, что это результат пережитого шока, и забывала о недомогании, пока оно не возвращалось вновь. Однако когда утренние приступы тошноты усилились, она всерьез забеспокоилась и решила пойти к врачу, предварительно договорившись о дне и часе визита.

От Лукаса не поступало никаких известий. Грейс ожидала, что он сразу же подпишет и вернет бумаги о покупке ее доли ранчо, но когда счет пошел уже на недели, а вестей от него все не было, она стала нервничать.

Как-то во время рабочего дня она почувствовала себя совсем уж нехорошо и уехала с работы пораньше. Выпив пару таблеток аспирина, Грейс прилегла, и ей даже удалось задремать, когда неожиданно ее разбудил звонок в дверь. Недоумевая, кто бы это мог быть, поскольку она никого не ждала, Грейс потуже затянула пояс халата и пошла открывать. Она распахнула дверь, даже не заглянув в глазок, чего с ней раньше никогда не бывало, да так и застыла на месте. Ноги у нее подкосились, и Грейс ухватилась за дверь, чтобы не упасть. На пороге стоял Лукас.


Лукасу понадобилось несколько недель, чтобы решиться на эту поездку. Договор о продаже лежал у него в кармане и мог служить достаточным основанием для визита к Грейс, но причина была гораздо более личной. Телефонный звонок его не устраивал, он должен был увидеть ее. Только посмотрев ей в глаза, он мог понять, сумела ли она примириться с горькой правдой и сможет ли простить его.

Все изменилось после ее отъезда. Грейс, точно тайфун, ворвалась в его жизнь… Он должен сделать хотя бы попытку успокоить бушующий океан.

А продажа ранчо — удобный предлог. Лукас был поражен, когда получил бумаги, но еще больше его потрясли предложенные условия: один доллар. Неужели Грейс могла подумать, что он согласится на такое предложение? Да, он всегда хотел владеть ранчо единолично, но собирался заплатить за него достойную цену.

И вот он здесь и снова видит Грейс. Он готовился к этой встрече, знал, что она будет непростой для них обоих, но все равно оказался не готов к той взрывоопасной смеси желания и нежности, которая поразила его, точно удар в солнечное сплетение, при виде Грейс в домашнем халатике, со слегка растрепанными волосами, только что вставшей с постели. Господи, как же он, оказывается, скучал по ней!

Лукас заметил, что Грейс тоже потрясена, но она быстро взяла себя в руки, спрятав шок под маской внешнего спокойствия.

— Здравствуй, Грейс, — сказал он охрипшим голосом, затем прокашлялся. — Мне необходимо поговорить с тобой. Ты позволишь мне войти?

Она отмерла.

— Да, конечно. Входи, Лукас.

Она привела его в гостиную и, предложив сесть в одно из глубоких кожаных кресел, извинилась и ушла, чтобы переодеться.

Дожидаясь ее, Лукас с интересом оглядывал комнату. Все здесь говорило о деньгах и хорошем вкусе. Он почувствовал растущую неуверенность. Наверняка дом принадлежал Стивену Уитни. Впрочем, это также был дом Грейс.

Через несколько минут она вернулась, переодевшись в широкие брюки и шерстяной пуловер и заколов волосы в пучок на затылке. Грейс выглядела холодной и неприступной, как Снежная Королева, и даже ее всегда теплые золотисто-карие глаза смотрели как-то отчужденно. У Лукаса похолодело на сердце от опасения, что ее отношение к случившемуся никак не изменилось. Эта Грейс казалась ему вежливой незнакомкой.

Она села напротив него на диван и поинтересовалась делами на ранчо и здоровьем Джуди и Роба. Ответив на все ее вопросы, Лукас приступил к делу.

— Я приехал из-за этого, — объявил он, доставая бумаги из кармана пиджака.

— О, продажа. Да, я понимаю. Ты, по-видимому, имеешь какие-то возражения? — Холодность, с которой она произнесла это, скрыла ее волнение.

Ее сердце стучало так оглушительно, что она боялась, он может услышать этот стук. Внезапно ей в голову отчего-то пришла мысль, что на ранчо она видела Лукаса только в джинсах, а сейчас он был одет в отлично сшитый костюм, еще больше подчеркивающий его мужественную красоту. Она нервно сглотнула.

— Неужели ты могла подумать, что я приму это? — Лукас откинулся на спинку кресла, напряженно вглядываясь в ее бледное лицо.

Она отвела взгляд.

— Наверное, я поторопилась.

Они замолчали. Чувствуя себя неловко, Грейс подняла глаза.

— Позволь мне предложить тебе что-нибудь выпить. Чего ты хочешь?

— Мне все равно. Можно виски с содовой, если есть.

— Да, конечно.

Она встала. Лукас тоже поднялся. Господи, какой он высокий, подумала Грейс. От одного его присутствия в комнате ей становилось как-то спокойнее и теплее. Поймав себя на этой мысли, она еще больше разволновалась. Когда она подавала ему стакан, их пальцы слегка соприкоснулись, и ток пробежал по ним. Поспешно отдернув руку, Грейс попыталась скрыть свое волнение.

— А ты ничего не выпьешь? — спросил Лукас.

— Просто воды. — Она бросила несколько кубиков льда в стакан и налила в него содовой. — В последнее время у меня болит желудок, — призналась Грейс. — Обычно в это время я бываю на работе, но сегодня плохо себя почувствовала. — Она поймала себя на том, что украдкой изучает лицо Лукаса, пытаясь найти в нем сходство со Стивеном, но ничего не находила.

— Боли в желудке, плохое самочувствие… Грейс, ты была у врача?

Она покраснела, сожалея, что допустила такую оплошность.

— Ничего страшного. Наверное, просто нервы. — О черт, еще лучше. Теперь он решит, что причина ее расстроенных нервов — он. Конечно, это так и есть, но ему ни к чему знать об этом.

Продажа ранчо — вот безопасная тема.

— Если ты собираешься пробыть в городе несколько дней, можешь зайти в офис и уладить все на своих условиях.

Лукас потягивал виски, наблюдая за ней поверх стакана, и молчал.

— Ну а ты? Что ты делал? Чем занимался все это время?

Он прищурился.

— Тебе действительно интересно?

— Ездил на Грин-слоуп? — поспешила продолжить она.

— Несколько раз. Надо было убедиться, что все готово к охотничьему сезону.

Так они исчерпали темы светской беседы. Грейс нервно наблюдала, как Лукас потягивает свой коктейль. Зачем он приехал? Изменения в договоре можно было с таким же успехом согласовать по телефону или по электронной почте. Она старалась разобраться в своих чувствах, но это было трудно.

Смятение охватило ее. Не желая того, она чувствовала его присутствие каждой клеточкой своего тела и нервничала… Странно, он даже отдаленно не походил на Стивена. Вообще все странно… Ей хотелось, чтобы он ушел, и в то же время она надеялась, что он не сделает этого.

— Ты все еще не простила меня, да? — неожиданно спросил он.

Она вздрогнула и нервно сглотнула.

— Нет.

Лукас поставил стакан с недопитым виски на журнальный столик.

— Неужели ты действительно так сожалеешь о том, что произошло? Я — нет. Я думаю о тебе постоянно.

Он увидел, как она вся сжалась, словно от боли.

— Я не желаю этого слышать. Если ты страдал, то и я тоже. Но я не хочу усугублять нашу ошибку.

В его улыбке мрачная ирония соединилась с трогательной нежностью.

— Но тебе, как и мне, прекрасно известно, что между нами что-то есть.

— Было, — поправила она. — Но это прошло. Кончилось в ту самую минуту, когда я увидела фотографию. — Проклятие! Боль этой минуты мгновенно вернулась к ней, кольнула сердце. Он не должен был напоминать ей…

— Ты очень много значишь для меня, Грейс, — сказал он искренне, с чувством, чтобы она поняла более глубокий смысл, скрытый за этими простыми словами.

— Не надо, не говори ничего, — поспешно произнесла она нетвердым голосом. — Я не стану слушать. Ты не имеешь права…

— Не имею права? — Он поднялся. — Мне нужно право на то, чтобы любить тебя? Где мне его взять? Как я могу его получить? Это разрешение или лицензия? Скажи, что мне сделать, Грейс! Я сделаю это.

— Не ставь себя в глупое положение, — прошептала она.

— Я стараюсь избежать этого. Я совершенно серьезен. Скажи, что я должен сделать? — Говоря это, он подошел достаточно близко, чтобы ощутить ее аромат. — Грейс…

— Нет! — Она вскочила и отступила в сторону. — Вот зачем ты пришел! Чтобы мучить меня? Неужели ты думаешь, что-то изменилось? Ты по-прежнему его сын. И всегда будешь его сыном. И никто не может этого изменить.

— Так зачем же стараться?

— Мне кажется, это не я стараюсь поправить непоправимое, а ты, Лукас.

— Я пытаюсь найти объяснение тому, что сделал. Но постарайся и ты понять, что и для меня случившееся было такой же неожиданностью, как и для тебя. Я просто не мог справиться с собой. Вначале это было чисто физическое влечение, но потом я начал понимать, что…

— Не говори больше ничего. Я хочу, чтобы ты ушел. — Она стиснула кулаки. — Тебе не следовало приходить сюда.

Лукас почувствовал боль и горечь поражения. Он так надеялся на эту встречу, но натолкнулся на каменную стену.

— Да, ты права, — процедил он. — Не следовало.

Она смотрела, как он уходит, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. В дверях он остановился и в последний раз посмотрел на нее.

— Подумай о себе. Ты плохо выглядишь.

Он ушел, а Грейс еще долго стояла, чувствуя, как горячие слезы скатываются по щекам. Боль железным обручем сдавливала сердце. Она любит его, этого грубоватого парня из Колорадо, так сильно, что это чувство затмевает все, когда-либо пережитое ею.

Эта любовь не похожа на то, что она испытывала к Стиву. Она даже не могла сравнить два столь различных чувства. Стив вызывал в ней спокойную привязанность. Лукас разбудил страсть, волнение… жизнь.

Через два дня к ней в кабинет зашел мистер Доусон и сообщил, что звонил Лукас Мартин из Колорадо и предложил весьма неплохую цену за ее долю ранчо.

Как будто Грейс это волновало. Она почувствовала, как защемило в груди. Значит, он уехал, даже не попытавшись еще раз ее увидеть. Ну что ж, разве не этого она хотела?

— Вот и хорошо, — вяло отозвалась она. — Можете оформлять сделку, мистер Доусон.

Оставшись одна, Грейс уже не сдерживала подступавших к глазам слез. Она ничего не могла с собой поделать, хоть и понимала, что это глупо. Лукас принял ее условия, и было смешно расстраиваться из-за того, на чем она сама настаивала. И тем не менее она поняла, как много надежд возлагала на встречу с ним, хотя бы только по делу.

Теперь все кончено, и она больше не увидит названия «Полумесяц» в финансовых отчетах. Ей удалось разрубить связи навсегда.

Этому следовало бы радоваться, но еще никогда в жизни Грейс не чувствовала себя такой несчастной.

Глава 8

Самочувствие Грейс ничуть не улучшалось и, сдав все необходимые анализы, она пришла на повторный прием к доктору Симсу, который лечил еще ее мать.

— Как я понимаю, это довольно деликатное дело, и лучше быть откровенным, — заявил доктор Симс. — Я полагаю, что вы беременны, Грейс.

Она уставилась на него широко открытыми глазами. В голове стало пусто, дыхание перехватило.

— Беременна? — переспросила она слабым голосом.

— Да. Срок у вас небольшой. Максимум — два месяца. УЗИ покажет точнее.

— Но… как такое возможно? — запинаясь, выдавила она. — Я имею в виду, что за четыре с половиной года замужества я ни разу не забеременела.

— Наверное, не по вашей вине, — мягко отозвался доктор.

— Но ведь у Стива… — Она осеклась.

— У вас нет никаких противопоказаний, и вам не обязательно сохранять эту беременность. — Доктор Симс откинулся в кресле, наблюдая за своей пациенткой. — Я ничего не предлагаю, потому что решение зависит только от вас, Грейс, но на этой стадии аборт — очень простая процедура.

Грейс была потрясена. Аборт? При том, что она всегда так хотела ребенка? Господи, да это же ребенок Лукаса! Она неспособна убить новую жизнь, тем более что любит отца этого ребенка. Она решительно подняла голову.

— Нет! — с горячностью заявила она. — Никогда, доктор Симс.

— Значит, вы не расстроены этой новостью?

— Я потрясена, — призналась она. — Но расстроена? — Неожиданно бурлящая радость охватила ее, и она улыбнулась: — Нет, нет. Я еще не знаю, что я чувствую, но я не расстроена.

Доктор Симс с облегчением вздохнул.

— Вот и хорошо. Я всегда рад, когда женщина счастлива от предстоящего материнства.

Грейс медленно поднялась и взяла свою сумочку. Она была поглощена этой новостью, и мысли вихрем кружились у нее в голове. Ребенок. Боже, какое чудо! Возможно, ее ждет много трудностей. Но ребенок!

Грейс не переставала улыбаться. Она протянула руку врачу:

— Благодарю вас, доктор, большое спасибо.

Доктор Симс просиял, взяв ее руку в свои ладони.

— Вам больше не нужны эти тесты на бесплодие, которые мы с вами планировали. Без сомнения, дело было в мистере Уитни.

Улыбка Грейс погасла. Если это не ее вина и не вина Стива, почему же она не беременела во время своего замужества?

Целый день в голове Грейс крутились какие-то обрывки мыслей, и только к вечеру они собрались наконец воедино. А что, если отцом Лукаса был не Стив?

Безумная надежда вселила в нее пьянящую энергию, и Грейс принялась ходить по спальне. Эта догадка могла объяснить ее мнимое бесплодие, а также отсутствие какого-либо сходства между Стивом и Лукасом.

Возможно, в прошлом Луизы и Стива было что-то, неизвестное Лукасу, с надеждой подумала она. Но кто может помочь выяснить это?

Джуди знает правду, осенило Грейс.

Письмо!

Она бросилась в библиотеку, где хранила все документы и корреспонденцию, и нашла письмо Джуди. Перечитывая его, она обратила внимание на одну фразу: «Луиза была моей лучшей подругой, и я знала ее как никто другой, она не была плохой, Грейс».

Первый раз Грейс прочла письмо невнимательно, а теперь оборонительный тон Джуди показался ей странным. Какое значение имело, что она подумает о Луизе Мартин? Она вовсе не считала ее плохой. Ведь не эта несчастная женщина разбила ей сердце, а ее сын.

Расскажет ли Джуди когда-нибудь правду? — размышляла она. Преданность Джуди семье Мартин была непоколебимой, и Грейс понимала, что женщина не станет раскрывать душу без достаточного на то основания.

Грейс дотронулась руками до своего живота и снова ощутила огромную радость. Будет ли ребенок веским аргументом для нее? Развяжет ли он язык Джуди?


Следующий день был выходным, и Грейс решила разобрать вещи Стива в его комнате. Она и сама не знала, откуда вдруг возникло у нее это желание, но чувствовала, что должна это сделать, не откладывая. Прошло уже много времени со дня смерти мужа, а ей до сих пор не хватало духу копаться в его вещах, но сегодня она была полна решимости сделать это.

Даже теперь она вошла в его комнату с трепетом, все еще испытывая тягостное чувство. Стив так упорно охранял свое личное пространство, что, возможно, именно поэтому ей и не хотелось разбирать его вещи.

Что ж, больше не следует откладывать, решила Грейс и осмотрела аккуратные вешалки и полки. Кому-то может пригодиться вся эта одежда. Надо отдать ее в какую-нибудь благотворительную организацию.

Уложив одежду Стивена в несколько коробок, Грейс потянулась к нижнему ящику комода, но он оказался заперт. Она недоуменно нахмурилась. Зачем Стив запер его?

Она вспомнила о связке ключей мужа и, перепробовав несколько из них, нашла подходящий. Замок щелкнул, и ящик открылся.

В нем она обнаружила небольшую, аккуратно перевязанную пачку бумаг и стопку блокнотов. И вдруг ее взгляд упал на фотографию. Такую же, какую она видела у Лукаса.

Среди бумаг оказались письма от Луизы и какой-то официальный документ. Она развернула его и увидела акт о передаче половины ранчо в дар.

Грейс отложила бумагу и взялась за блокноты. Дрожащими пальцами она придвинула верхний и открыла его. Перед глазами поплыли строчки, написанные аккуратным почерком Стива. Дневник? Его дневник?

Да. Блокноты были дневниками Стива, сохранившими почти ежедневные записи о его жизни.

Она перелистала страницы, читая о событиях года, предшествовавшего смерти Стивена, при этом он не просто регистрировал факты своей жизни, он записывал еще и свои мысли. Теперь Грейс знала, что в одном из старых блокнотов найдет записи о Луизе, и стала искать его.

Наконец она нашла блокнот, запечатлевший тот период жизни Стивена, когда он приехал в долину в поисках подходящей земли, когда встретил Луизу Мартин и полюбил ее.

«Я люблю ее, — прочитала Грейс. — Страсть, которую она во мне пробуждает, поражает меня самого. Я буду просить ее выйти за меня замуж. В ней есть все, что я хотел бы видеть в своей жене, — красота, ум, полнота жизни».

Но если он любил Луизу, почему же оставил ее? Грейс стала читать дальше, и ей открылась тайна Стивена.

«Я решил не говорить ей о своем бесплодии. Это не имеет значения. При всех обстоятельствах ребенок встал бы между нами. Мне нужна только она».

Потрясенная, Грейс опустила блокнот. Стивен не был отцом Лукаса. Он не был ничьим отцом.

Но Лукас… чей же он тогда сын?

Она вновь вернулась к старым записям, и ее пронзила боль, когда она начала читать их.

«Глупая, она пытается убедить меня, что я на самом деле отец ее внебрачного ребенка. Она все разрушила. Мы могли быть так счастливы вместе».

Несколькими страницами ниже он написал.

«Господи, помоги мне, я все еще люблю ее. Я не могу побороть это чувство, как бы ни старался. Боюсь, что это на всю жизнь. А у нее нет ничего, она не может обеспечить себя и ребенка. Я должен ей помочь».

— Отсюда ранчо, — невнятно пробормотала Грейс, закрывая блокнот.

Почувствовав себя нехорошо, она пошла в спальню и прилегла на кровать. Итак, все это было ложью. Господи, зачем? Зачем Луиза внушила своему сыну такую ужасную ложь?

А ведь Джуди знает, почему Луиза заставила сына поверить в то, что Стивен Уитни его отец. И теперь у Грейс есть доказательства, которые она может предъявить Джуди. Лукас тоже должен знать это, но поверит ли он? От мысли, что он всю жизнь презирал человека, который не заслуживал этого, у Грейс на глаза навернулись слезы. Какая ужасная бессмыслица! Бедный Стив, невинный объект ненависти. Его самое тяжкое преступление состояло в том, что он беспокоился о женщине, которую любил. Если б ее судьба не волновала Стива, у Лукаса не было бы столь дорогого его сердцу ранчо. Он должен узнать правду.

После этого она сможет рассказать ему о ребенке.

У Грейс заболело сердце. Ей так хотелось поделиться своим счастьем с Лукасом, сказать ему, что она любит его, и услышать, что он тоже любит.

Если любит.

Она много значит для него. Он ведь так сказал? Но та ли это любовь, что выдержит испытание временем и послужит им надежной опорой? И было еще одно сомнение: достаточно ли они знают друг друга для постоянной совместной жизни? Любить такого молчаливого, сдержанного человека — нелегкое дело. Что она знает о Лукасе Мартине помимо его необыкновенной сексуальной привлекательности? Разве они хоть раз разговаривали по-настоящему, делились своими мыслями? Она слишком мало знакома с ним, чтобы отбросить все свои сомнения и страхи. Но Грейс не могла не принимать во внимание глубоких чувств, которые связывали ее с Лукасом, и той прекрасной, раскованной страсти, которую он вызывал в ней.

Но все нужно делать по порядку, поняла она. Разговор с Джуди будет решающим. Грейс не хотела, чтобы ненависть Лукаса перешла со Стива на Луизу. Он почитал свою мать, и важно сохранить эту любовь. Если же запятнать образ его матери, это может нанести Лукасу такую рану, от которой он никогда не оправится. На это Грейс не пойдет даже ценой собственного счастья.

Нет, она должна поговорить с Джуди до того, как решит увидеться с Лукасом. Только тогда она начнет строить их отношения. В основе всех неясностей лежала история самой Луизы, а ее она могла узнать только от Джуди.


На следующий день Грейс позвонила Джуди. Та согласилась встретиться с ней в Форт-Моргане через два дня. Они условились о времени и месте встречи, и Грейс попросила ничего не говорить об этом Лукасу, который, по словам Джуди, на несколько дней уехал на Грин-слоуп.


В Колорадо было холодно, и землю укрывал толстый слой снега. Грейс взяла целый чемодан теплой одежды. Пока Джуди вела машину к ресторану, в котором они решили посидеть и поговорить, Грейс с удовольствием разглядывала окружающий пейзаж.

Ресторан «Лунный дождь» оказался вполне приятным заведением. Там было немноголюдно, играла тихая музыка. После того как они заказали ленч, Грейс заметила, что Джуди вопросительно смотрит на нее. Без всяких предисловий она достала из сумки дневники и пододвинула их через стол Джуди.

— Я отметила нужные места закладками, — спокойно сказала Грейс, и пока Джуди читала, пила маленькими глотками чай.

Когда женщина оторвала взгляд от страниц дневника, в глазах у нее было страдание.

— Вы ведь не собираетесь показать это Лукасу? — спросила она.

— Это зависит от вас, Джуди.

— От меня? Почему от меня?

— Потому что вы единственный человек, который знает всю эту историю. Мне известно, как вы были преданы Луизе, но это очень важно. Я должна знать все.

— Зачем вам это нужно? Это не ваше дело!

— О нет, вы ошибаетесь. — Грейс помолчала, собираясь с мыслями, потом продолжила: — Лукас — не сын Стивена. И нам обеим это известно. Я хочу, чтобы и Лукас узнал правду. Всю свою жизнь он несправедливо ненавидит человека, не причинившего ему никакого вреда.

Лицо Джуди вспыхнуло.

— Но почему бы вам просто не оставить его в покое?

— Потому что я люблю его. Я люблю его достаточно, чтобы оставить в покое, если правда причинит ему больше вреда, чем та ужасная ложь, с которой он живет. Но разве вы сами не устали от лжи, Джуди?

Внезапно глаза женщины наполнились влагой. Она вытащила из сумочки носовой платок и вытерла слезы.

— Конечно, устала. Это было ужасно. После смерти Луизы я хотела все сказать Лукасу, но ведь я обещала ей молчать. Как я могла предать ее? Она была мне как сестра. Кроме того, было слишком поздно. Если вы сейчас расскажете Лукасу, он возненавидит меня. Вы этого хотите?

— Нет, конечно. Я не хочу, чтобы он кого-либо ненавидел. Это и волнует меня. Я не намерена причинять Лукасу боль. Поверьте, если бы я поддалась порыву чувств, то позвонила бы ему, а не вам.

Джуди шмыгнула носом и кивнула.

— Хорошо, я расскажу. Однажды летом Стивен Уитни появился в долине в поисках подходящего участка земли. До появления Стива Луиза встречалась с… — Она с трудом выговорила имя: — Биллом Флемингом.

У Грейс замерло сердце.

— Он отец Лукаса?

— Да. Луиза, настоящая красавица, нравилась многим парням, но она была приличной девушкой. Мы с ней были подругами, очень близкими подругами. Мы оканчивали школу, когда Луиза познакомилась с Биллом. Он был старше, уже окончил школу и работал. В наших краях он был новичком. В семье у него все пили, да и сам Билл тоже частенько прикладывался к бутылке. Но Луиза просто голову потеряла. Билл был красивым, но легкомысленным и безответственным, и в голове у него гулял ветер…

Джуди перенеслась в те далекие времена и словно забыла о Грейс.

— Она постоянно делилась со мной своими переживаниями, а я сходила с ума от того, чем они занимались. Я ее предупреждала, что это добром не кончится, но она меня не слушала. Вскоре Луиза поняла, что беременна. Как раз в это время в долину приехал Стив. Луиза сказала Биллу о беременности, и они страшно поссорились. Он не хотел жениться, а она до смерти боялась признаться своим родным. И тогда у нас возник план.

Джуди вздохнула и продолжила:

— Стивен идеально подходил для решения проблемы. Он был явно влюблен в Луизу и производил впечатление состоятельного человека. Луиза пребывала в отчаянии, она просто сходила с ума от страха. Она знала, что родители выгонят ее из дома, если узнают… Наш план почти удался, — продолжила Джуди, грустно усмехнувшись. — Стивен так влюбился в нее, что им было легко манипулировать. Луиза не сомневалась, что он собирается сделать ей предложение. Но она совершила ошибку, сказав Стиву, что беременна от него.

Он тут же порвал с ней и уехал. Джуди потом писала ему, но он оставался непреклонен.

— Я нашла эти письма, — сказала Грейс. — Они лежали вместе с дневниками.

— Вы хотите сказать, что он хранил их? Все эти годы?

Грейс кивнула.

— Он любил ее, Джуди. Об этом говорят записи в его дневнике.

— И все это время он знал, что Лукас не его ребенок. — Лицо Джуди было задумчивым. Она вздохнула. — Ни я, ни Луиза об этом не подозревали. Мы считали, что он просто смалодушничал, как и Билл.

— Кажется, я понимаю, что произошло потом, — проговорила Грейс. — Луиза оказалась покинутой обоими мужчинами, и для ее родных предпочтительней был Стив, так?

— Да, вы правы. Когда Луиза уже не могла скрывать своего положения, она выбрала Стивена, назвав его отцом ребенка. По крайней мере, он был приличным человеком. Так было положено начало лжи. И я думаю, что со временем бедная Луиза сама поверила в это. — Внезапно она нахмурилась. — А почему он подарил ей ранчо? Мы с Луизой думали, он сделал это из чувства вины перед ней. Но если он знал, что это не его ребенок, зачем купил ранчо и подарил половину ей?

— Прочтите дневник, Джуди. Его волновало ее будущее. Он на самом деле не мог примириться с ее неверностью, но это не истребило чувств. Мне кажется, он оставил за собой половину ранчо, чтобы иметь возможность следить за ее жизнью. Из финансовых отчетов он знал, что Луиза обеспечена.

Джуди откинулась на стуле, она была тронута.

— Господи, какие сложные узлы порой завязывают люди. — Она выпрямилась. — Что ж, я не могу гордиться своей ролью в этой истории.

Грейс с грустью заглянула в глаза женщины.

— Вы посвятили свою жизнь Мартинам. Почему?

— Я задавала себе этот вопрос тысячи раз, Грейс. Вначале из-за Луизы. А потом появился Лукас, и я полюбила его. Он в такой же степени мой сын, как и Луизы. Единственное мое желание — увидеть его счастливым. — Она испытующе посмотрела на Грейс. — Вы полагаете, с вами он будет счастлив?

Грейс проглотила комок, подступивший к горлу.

— Он должен узнать правду, Джуди.

— Вы уверены, что так будет лучше?

— Это наш с ним шанс, без него мы не сможем быть счастливы. Вы согласны?

Джуди заколебалась, потом медленно кивнула.

— Я только боюсь, что он возненавидит меня.

Грейс вздохнула. Ее это тоже волновало.

Глава 9

Грейс вместе с Джуди приехала на ранчо. Лукас был на Грин-слоуп, поэтому вечером за ужином она спросила у Роба, сможет ли он проводить ее туда на следующее утро.

Роб задумчиво кивнул.

— Могу, конечно, но погода стоит холодная. Вы уверены, что вам этого хочется?

— Я уверена, что хочу видеть Лукаса, — ответила Грейс, обдумывая про себя все детали.

Чувствовала она себя гораздо лучше, и доктор Симс заверил ее, что беременность протекает очень хорошо. Он также посоветовал ей не менять свой обычный образ жизни и не избегать ничего, что она привыкла делать. Но длительная прогулка верхом?

— А мы сможем периодически отдыхать? — спросила она.

— Ну конечно, — заверил ее Роб.

— Только вам нужно будет очень тепло одеться, — предупредила Джуди.

— Обязательно. У меня с собой лыжный костюм. В нем никакой холод не страшен.

На следующее утро они отправились в горы. Мороз покалывал кожу, но солнце ярко светило, и было очень приятно ехать по снегу Каждые полчаса они останавливались, спешивались и прогуливались в этом зимнем великолепии, потом продолжали путь. Салли сама шла за лошадью Роба, и Грейс могла свободно предаваться размышлениям.

Дневник был у нее с собой. Что будет, когда Лукас прочтет его? Она немного нервничала…

Долина осталась внизу, и они следовали по тропинке, поднимающейся в горы. Снег здесь был глубже, мороз сильнее. Грейс с радостью отметила, что чувствует себя прекрасно. Она ощущала, что присутствие ребенка зажгло в ее душе такое сияние, которое ничто не сможет погасить. И ей так хотелось поделиться этим с Лукасом! Она поймала себя на том, что ей не терпится преподнести ему этот бесценный подарок.

Наконец Роб показал ей дымок, появившийся над верхушками сосен. Сердце Грейс забилось сильней.

— Мы уже на месте? — спросила она.

— Почти, — через плечо ответил Роб. — Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, как никогда. Это потрясающая поездка, Роб!

Всякий раз, когда Грейс думала о Лукасе, его образ был окрашен чувственностью. Она ничего не могла с этим поделать. Бурная страсть была, в ее представлении, такой неотъемлемой его частью, что не отделялась в ее мыслях от других его черт. Как ни странно, приближаясь к домику, она думала вовсе не о том, что ей предстояло рассказать, а о том, что будет, если все наконец уладится.

Ей так хотелось, чтобы все проблемы остались уже позади и сейчас она подъезжала бы к охотничьему домику только для того, чтобы провести с Лукасом ночь. Быть наедине с ним в этом зимнем раю, таять в его объятиях, шептать ему о любви…

Грейс вынырнула из своих грез, когда они, натянув поводья, остановили лошадей. Дверь хижины открылась, и Лукас вышел за порог. Грейс поняла, что он не узнал ее — так она была закутана.

— Роб, в чем дело? — прокричал он, шагая им навстречу.

Лицо его выражало крайнее удивление. Он был такой высокий, стройный и красивый, что у Грейс екнуло сердце. Она опустила шарф, чтобы он мог увидеть ее лицо.

— Он привез меня, Лукас.

— Грейс? — Он на мгновение замер, затем бросился к ней. — Давай я помогу тебе спуститься. — Его руки обхватили ее за талию. — Что ты тут делаешь? — спросил он, внимательно изучая ее лицо.

Грейс улыбнулась.

— Надеюсь, я тебя не расстроила тем, что приехала?

— Скорее озадачила. — Лукас повернулся к Робу: — А ты не собираешься слезать с лошади?

— He-а. Я отправляюсь прямиком назад. А вы отдыхайте здесь вдвоем. — Он легонько щелкнул поводьями и развернул свою лошадь.

Когда Роб уехал, Лукас велел Грейс идти в дом, а сам повел Салли в сарай. Она поспешила очутиться в хижине, радуясь ее теплу и обжитому виду.

Раздевшись до джинсов и свитера, она расположилась возле камина, греясь у яркого огня и пытаясь поправить примявшуюся под шапкой прическу.

Дверь открылась, и вошел Лукас. Он опустил на пол сумку, в которой она привезла кое-что из одежды, и подошел к огню.

— Я сгораю от любопытства, Грейс, — сказал он, окидывая ее взглядом.

— Не сомневаюсь. — Она настороженно улыбнулась. — Я хотела увидеть тебя.

— Да? Но после моего неудачного визита в Миннеаполис я думал, что мы больше никогда не встретимся. — «Она выглядит лучше, чем тогда, когда я ее видел последний раз, — подумал Лукас. — Щеки горят от мороза, глаза сияют. Господи, какая же она красивая!»

Ее бежевый свитер был свободным, но ничто не могло укрыть от его взгляда самое волнующее тело, которое он когда-либо видел и которым наслаждался.

— Я тоже так думала, — призналась она, искоса взглянув на него, — но обстоятельства изменились.

— Какие обстоятельства? — Вопрос прозвучал довольно резко.

Грейс ушла от прямого ответа.

— Можно мне выпить чего-нибудь горячего?

— Господи боже мой. Конечно! — Лукас вскочил. — Чего тебе дать? Может, кофе с бренди?

— Нет, не надо бренди. Лучше чаю с травами, если есть.

Лукас направился на кухню.

— Есть хочешь?

Грейс встала и пошла за ним.

— Не отказалась бы.

Он начал вынимать продукты из холодильника.

— Можно, я помогу? — спросила Грейс.

— Давай. Хлеб в хлебнице на подоконнике. — Лукас налил воду в чайник и поставил его на плиту.

Пока вода грелась, Грейс сделала бутерброды, потом они вернулись в большую комнату и снова уселись у огня. Она занялась своим бутербродом, откусывая маленькие кусочки и запивая их ароматным чаем.

— Расскажи мне, как прошла охота, — попросила она его.

Пока Лукас рассказывал про охоту на лося и кабана, Грейс украдкой посматривала на него. Какой он мужественный… Он отец ребенка, которого она носит… Этот большой, красивый мужчина любит ее, и их любовь породила в ее теле новую жизнь. Неожиданно растрогавшись, Грейс отвернулась от него, боясь тут же рассказать ему о своем положении. Это было бы слишком рано. Им предстоит столько всего обсудить вместе…

Когда он закончил рассказ, Грейс встала, отнесла пустую тарелку на кухню и налила себе еще чаю.

— Я собираюсь переехать из Миннеаполиса, — сказала она, вернувшись в комнату.

Лукас выпрямился.

— Переехать? Куда?

— Пока не знаю. — Она сделала глоток. — Подумываю о… Колорадо…

— Грейс! — Лукас вдруг вскочил со стула и опустился перед ней на колени. Он схватил ее руки, лицо у него было таким взволнованным, что ее сердце сильно забилось. — Сейчас ты готова выслушать меня? — спросил он осипшим голосом. — Ты позволишь мне сказать о моих чувствах к тебе?

Она кивнула.

— Это одна из причин, почему я здесь.

Лукас выпустил ее руки и уронил голову ей на колени, обняв их своими большими руками.

— Что заставило тебя передумать?! Милая, у меня уже совсем не осталось надежды! — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Ты же знаешь, правда? Ты знаешь, что я люблю тебя?

— Я… я не могла позволить себе думать об этом, — прошептала она, дотрагиваясь до его лица теплыми кончиками пальцев. — Ты правда любишь меня?

— Люблю, — ответил он просто. Потом улыбнулся. — Теперь твоя очередь.

Грейс вздохнула и отвернулась.

— Мне так много нужно сказать тебе.

— Сейчас я хочу услышать только одно. Скажи мне это, Грейс! Ты ведь тоже любишь меня, да?

Лукас взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.

Как она могла не ответить на эту мольбу?

— Да… да, Лукас. Я тоже люблю тебя.

Он порывисто обнял ее и прижался к ее губам горячим, властным поцелуем. Она почувствовала, как его руки, подняв ее свитер, блуждают по обнаженному телу, зажигая в нем огонь.

Все шло не так, как она планировала. Сначала они должны поговорить. Если все будет хорошо, они смогут заниматься любовью целыми днями. Она немного отстранилась.

— Лукас, пожалуйста, — задыхаясь, взмолилась она. — Нам нужно поговорить. Это очень важно.

— Нет ничего важнее этого. — Он подхватил ее на руки и понес в спальню. — Я умираю от желания.

Сердце Грейс бешено колотилось. Именно таким она и хотела видеть его — сильным, властным, горячим. Но не в данный момент.

— Лукас, сначала мы должны поговорить. Это касается Стива и твоей матери, — прошептала она, когда они переступили порог спальни.

Она почувствовала, как он застыл и опустил ее на пол. Лицо его еще было охвачено страстью, но в глазах появился зловещий блеск.

— Что такое? — резко спросил он.

— Я нашла старый дневник Стива. Я привезла его с собой.

Они обменялись взглядами, в которых смешались гнев, неприятие, боль, любовь. Наконец Лукас устало провел рукой по лицу.

— Неужели ты думаешь, меня это хоть сколько-нибудь интересует?

— Лукас! — Грейс и в голову не приходило, что он может отказаться прочесть дневник. — Я показывала его Джуди, и она подтвердила, что все, что там написано, правда, — произнесла она с надеждой. — Ты должен дать хотя бы один шанс Стиву.

— Он этого не заслуживает.

— Но мы заслуживаем!

Лукас посмотрел на нее, нахмурившись.

— Что ты имеешь в виду?

Она нервно сглотнула.

— Джуди рассказала мне, что в действительности произошло тридцать два года назад. Все было не так, как тебе говорили с детства.

По его глазам она видела, что приближается буря, его лицо утратило всю теплоту. Не говоря ни слова, он резко развернулся, вошел в гостиную и, схватив кочергу, стал яростно ворошить угли в камине. Она последовала за ним и молча ждала, сидя в кресле. Она понимала, что ему нужно время, чтобы осмыслить услышанное. Наконец Лукас выпрямился.

— Где он?

— Дневник? Сейчас достану. — Грейс быстро подошла к своей сумке и вытащила блокнот. — Я сделала закладки, — мягко сказала она.

Лукас долго смотрел на протянутый ему блокнот, словно это было нечто опасное.

— Возьми, Лукас, пожалуйста. Ты должен знать правду. Это единственная возможность для нас…

Он глубоко вздохнул и взял дневник. Когда он сел, чтобы читать, Грейс пошла на кухню, подогрела и налила еще чаю, после чего вернулась в гостиную. Лукас смотрел в огонь, закрытый блокнот лежал у него на коленях.

— Ты прочел?

— Да. Что рассказала тебе Джуди?

Его тон был таким ледяным, что Грейс почувствовала, как что-то в ней умирает. Дрожа, несмотря на тепло в комнате, она опустилась в кресло. Но, когда она заговорила, голос ее звучал удивительно спокойно, несмотря на внутреннее волнение.

— Прежде чем я расскажу тебе всю историю, я хочу спросить тебя кое о чем. Ты ведь знаешь, как сильно Джуди тебя любит?

Лукас нахмурился.

— При чем здесь…

Грейс не дала ему закончить.

— Она так же любила и Луизу, Лукас. Джуди Коул посвятила свою жизнь Мартинам — твоей матери и тебе. И теперь я спрашиваю тебя: ты ценишь это?

— Грейс! Ради бога!

— Тебе трудно говорить об этом, Лукас? Я знаю, что красивые слова и сантименты не в твоем характере, но не представляю, как смогу прожить с человеком, который все свои чувства — хорошие и плохие — держит глубоко в себе.

— Разве это честно? Разве я только что не сказал тебе о своих чувствах? Я что, сделал это недостаточно красиво?

— Ты сказал прекрасно. И я верю тебе. Если бы не верила, то промолчала бы о дневнике.

— А почему ты не хотела ответить, любишь ли ты меня? Это из-за него ты сюда приехала? — Лукас бросил дневник на стол и подошел к окну. Засунув руки в карманы джинсов, он уставился невидящим взглядом на зимний пейзаж.

Грейс вздохнула. Поставив чашку, она подошла к Лукасу и обняла его. Она почувствовала, как он застыл, но не изменила позу и прислонилась щекой к его спине.

— Я приехала, чтобы повидать тебя, милый, — глухо пробормотала она. — Никогда не сомневайся в том, что ты мне очень дорог.

Он повернулся в ее объятиях и притянул ее голову к своей груди.

— Никто никогда не называл меня милым, — прошептал он. — Ты тоже очень дорога мне, Грейс. Я люблю тебя. Я влюбился в тебя в тот самый момент, как ты вышла из того проклятого вертолета.

— Правда? — пробормотала она с улыбкой.

— Да. Но это не значит, что я верю его дневнику.

Она замерла.

— Он просто выдумал все это, чтобы облегчить свою больную совесть.

Грейс выпрямилась.

— Мне жаль, что ты так воспринимаешь это.

— Расскажи, что ты узнала от Джуди.

Грейс сердито взглянула на него.

— И не собираюсь. Ты не готов это выслушать.

— Тогда я сам спрошу, — мрачно ответил Лукас.

— Как хочешь… — Внезапная усталость нахлынула на нее. — Я хотела бы прилечь, не возражаешь?

— Ты плохо себя чувствуешь? — забеспокоился Лукас.

— Просто устала. Мне нужно немного отдохнуть, вот и все.

— Ложись в спальне, — сказал он.

— Мне бы хотелось, чтобы ты подумал о том, о чем мы говорили, — мягко попросила она, прежде чем уйти.

Он не ответил, и Грейс со вздохом вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Она разделась и забралась под одеяло. Свернувшись калачиком, зевнула и прочла молитву. Она немного поспит, ей сейчас это просто необходимо.


— Грейс, как ты себя чувствуешь?

В комнате было темно, в дверях маячила высокая фигура Лукаса.

— Который час? — сонно поинтересовалась она.

— Почти шесть вечера. Я уже начал беспокоиться.

— Проспала весь день. Прости, Лукас.

— Просто ты устала, и тебе требуется отдых. — Лукас хорошо помнил, какой осунувшейся она выглядела в Миннеаполисе.

Грейс принюхалась.

— А что это так вкусно пахнет?

— Обед. Он почти готов.

— Здорово! Сейчас я оденусь и присоединюсь к тебе.

Когда десять минут спустя она вошла в кухню, у нее потекли слюнки. Приготовленные блюда нельзя было назвать изысканными, но они выглядели на редкость аппетитно. Грейс вдохнула вкусный запах запеченного в духовке мяса и тушеных овощей и благодарно улыбнулась Лукасу.

То, что они впервые сидели за столом вместе, было преисполнено глубокого значения. Она подумала: отдает ли Лукас себе отчет в том, что они еще никогда не ели вместе?

После того как они закончили обедать и Лукас налил себе кофе, а ей чай, он сказал:

— Я перечитал дневник.

У Грейс вспыхнула надежда.

— И готов выслушать то, чем поделилась с тобой Джуди.

Ну вот… Он должен посмотреть в глаза фактам, какими бы болезненными они не были… Грейс сделала глубокий вдох.

— Лукас, я расскажу тебе то, что узнала от Джуди. Это причинит тебе боль, но ты должен выслушать меня до конца. Можешь ты набраться терпения?

Последовала долгая пауза. Наконец он кивнул, и Грейс начала рассказывать.

Лукас воспринимал ее слова не так, как она ожидала. С каждым новым фактом он становился все более отчужденным. Правильно оценив ситуацию, она заговорила очень мягко, посочувствовала Луизе, сказав, что в юности все совершают ошибки, подчеркнула беззаветную преданность Джуди.

— Теперь ты понимаешь, почему я спросила о твоих чувствах к Джуди, Лукас? Меня очень волнует, как это может повлиять на ваши отношения. — Ощущая егоотстраненность, она внутренне сжалась, чего-то опасаясь.

— Это все? — резко спросил он.

В ее глазах отразилось недоумение.

— Да, все.

— Мне нужно подумать. — Он загремел тарелками. Грейс начала собирать вилки и ножи. — Не надо мне помогать, — коротко бросил он.

Тяжело сглотнув, она положила приборы на стол, поднялась и отступила назад.

— Как скажешь. — Ничего не видя из-за подступивших жгучих слез, она быстро вышла в гостиную, успокаивая себя — ведь это естественно, что он хочет побыть один.

Грейс села перед камином и стала грустно смотреть в огонь. Внезапный порыв ветра налетел на охотничий домик, тоскливо завывая в ночной тишине, и острое ощущение одиночества, затерянности среди пустынных гор заставило Грейс поежиться. Из кухни раздавался звон посуды, шум воды, шаги.

О чем думает Лукас? О том, что Луиза и Джуди тридцать лет поддерживали сочиненную ими ложь? Наверняка. Еще, должно быть, он думает о Билле Флеминге… И переживает, по-новому представляя себе Стивена Уитни. Смириться с новой ролью Стива, столь отличной от той, которую он представлял себе всю жизнь, конечно же нелегко.

Грейс грустно вздохнула. Что она будет делать, если Лукас не сможет принять услышанное? Слишком многое зависело от этого… Можно вырастить ребенка и одной, но она хотела, чтобы у их малыша были и отец, и мать.

Когда наконец Лукас вернулся к ней в гостиную, то сразу же подошел к камину. Пошевелил угли кочергой, добавил еще дров. Грейс ловила каждое его движение и была уверена, что и он делает то же самое.

— Поднимается ветер, — заметила она непринужденно.

Лукас повернулся спиной к огню и посмотрел на нее. Ноги слегка расставлены, руки сложены на груди — поза почти воинственная.

— Надвигается буря, — холодно заявил он.

Она сделала вид, что не заметила его отчужденного тона.

— Когда мне было десять лет, отец взял меня в выходные на озеро, чтобы покататься на лыжах. Но ночью началась снежная буря, и нас так замело, что нечего было и думать о том, чтобы выбраться из домика. Снежная буря бушевала два дня, и мы провели все это время, играя в трик-трак и жуя поп-корн. А потом оказалось, что это был один из лучших уик-эндов моего детства.

— Твой отец еще жив?

— Да, к счастью. На самом деле, он мой отчим, но я считаю его отцом, потому что он вырастил меня и всегда любил как родную. Мы с ним очень близки. А мама умерла, когда мне было восемь.

Выражение лица Лукаса смягчилось.

— Значит, ты росла с отцом без матери, а у меня было как раз наоборот.

Ее сердце забилось с надеждой. Во всяком случае, они разговаривают, и хотя Лукас выглядит несколько растерянным и отчужденным, он не сердится.

Он снова перевел взгляд на огонь.

— Мы с матерью не были очень близки. Я думаю, мы оба старались, но нам никогда это не удавалось.

Грейс ощутила боль в сердце.

— О, Лукас, мне так жаль, — прошептала она потрясенно.

Мальчик вырос во лжи об отце, с матерью, которая не дала ему почувствовать себя любимым ребенком. Как ужасно. Неудивительно, что он так сдержан в эмоциях. Все свои чувства и любовь он перенес на ранчо. Для него «Полумесяц» стал олицетворением надежности, защищенности.

Но ведь с ним была Джуди…

— А Джуди была тебе близким человеком? — осмелилась Грейс вернуться к деликатному вопросу.

Лукас на минуту задумался, прежде чем ответить.

— Думаю, да. — Он резко повернулся к Грейс, заставив ее вздрогнуть, и отрывисто спросил: — А как насчет нас? Теперь ты удовлетворена, ведь я не сын Стивена Уитни. Этого достаточно?

— Достаточно для чего, Лукас?

Он сделал глубокий вдох.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Я не думаю, что мы готовы к разговору о женитьбе, — отозвалась Грейс.

— Говори о себе. Я готов. Я хочу тебя, Грейс.

— Ты хочешь спать со мной, Лукас. Это прекрасно решает проблему ночей. А как насчет дней?

Он нахмурился.

— Что ты хочешь сказать?

Она искала нужные слова, чтобы он ее понял.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что сегодня вечером мы впервые обедали вместе? Ты сознаешь, что мы до сих пор почти не разговаривали нормально? Я и отдаленно не представляю себе твоих вкусов и предпочтений.

Он наблюдал за ней со странным блеском в глазах.

— Разве это так важно?

— Неужели тебе неинтересно узнать хоть что-нибудь обо мне? Ведь ты даже не сможешь придумать, что подарить мне к Рождеству.

— Я знаю, что люблю тебя, — мрачно отозвался он. — Этого мне достаточно. К тому же я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я знаю, что ты красивая и сексуальная. Знаю, что ты умная и ужасно любопытная. Я знаю, что ты смелая. Мне все равно, какой твой любимый цвет, но мне нравится, когда ты в зеленом или золотистом. И я знаю, что подарил бы тебе к Рождеству: еще одну из тех сексуальных ночных рубашек на тонких бретельках. Такую, какая была на тебе в ту ночь на веранде.

Грейс замерла, когда Лукас встал и подошел к ней. Он опустился на колени и схватился за ручки кресла, взяв ее в плотное кольцо.

— Дело не в том, что я предпочитаю на обед или что люблю читать, а в том, достаточно ли ты любишь меня, чтобы принять таким, какой я есть.

Потрясенная, Грейс вглядывалась в глубину его глаз. Она поняла, что не стоит недооценивать Лукаса. Он был молчалив, но, очевидно, много думал. И разве она приехала сюда не затем, чтобы увидеть, как он смотрит на нее с любовью?

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Люблю так, как никого никогда не любила.

— Это правда?

Она увидела, что в глазах Лукаса зажглась надежда. Он обхватил руками ее талию.

— Да, правда, — глухо произнесла она.

Он положил голову ей на грудь, и Грейс обняла его, нежно гладя по волосам.

— Не разрушай этого, Грейс. У нас с тобой еще будет время, чтобы узнать друг друга. Выходи за меня замуж, любимая. Клянусь, я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

— Но ты должен пустить меня в свою душу, Лукас, — тихо прошептала она. От волнения у нее дрожал голос. — Это все, о чем я прошу. Мне нужно чувствовать себя частью твоей жизни.

Он поднял голову, и она увидела его лицо, пылающее страстью.

— Ты часть меня. Лучшая моя часть. — Его губы приблизились к ее губам. — Позволь мне целовать тебя. Позволь любить тебя, — шептал он. — Ты так нужна мне.

Ее прежнее намерение держать разумную дистанцию растаяло, лишь только их губы соприкоснулись. Грейс была не в состоянии бороться с теми чувствами, которые вызывал в ней Лукас. Ей это никогда не удавалось, даже в самом начале. Она ничего не могла поделать со своим вдруг учащенно забившимся сердцем, с охватившим ее желанием.

Его губы коснулись ее шеи.

— Ни одна женщина не пахнет так чудесно, — пробормотал Лукас, покрывая поцелуями нежную кожу.

Его руки медленно пробрались под свитер, коснувшись теплого тела. Он привлек Грейс к себе.

Она раскрыла ему объятия, и он крепко прижался к ней. Он осыпал поцелуями ее лоб, щеки, подбородок. Его рот завладел ее губами. Грейс вся горела от захлестнувших ее ощущений, подчиняясь не только ответному порыву страсти, но и ответному биению сердца. Разве можно устоять под натиском такой любви?

Ее рот раскрылся, впуская язык Лукаса. Эти ласки вели их прямо в постель, и она не сопротивлялась. Она любила этого мужчину, и сейчас ничто не имело значения, кроме его рук и губ.

Она позволила ему поднять себя из кресла и увлечь на пол, на толстый вязаный коврик перед камином. Языки пламени метались перед ними, но они были лишь бледным отсветом того огня, который сжигал Грейс изнутри.

Лукас оставил ее ненадолго, чтобы погасить свет. Комната погрузилась в темноту, освещаемая лишь красно-оранжевыми бликами огня. Лукас лег рядом, прижав Грейс к себе. Она тихонько вздохнула и обняла его за шею.

Поцелуи таяли у них на губах. Их тела изгибались все более требовательно. Руки Лукаса, ласкавшие вначале ее грудь, теперь заскользили по всему телу, обжигая.

Но в этом страстном порыве Грейс вдруг ощутила панику. Для нее почему-то стало необыкновенно важным как можно скорее сказать ему о ребенке. У него есть право знать об этом. Он заслужил свою долю того счастья, которое она уже испытывает. Да, у них могут возникнуть проблемы, но разве любовь не сгладит все на своем пути? Она больше не может лишать Лукаса этой радости.

Грейс немного боялась, но сдержаться уже не могла. Она ласково взяла его за голову и приподняла ее.

— Лукас, мне нужно сказать тебе еще кое-что, — прошептала она.

— Нет, хватит, Грейс. Я узнал уже достаточно для одного дня. — Голос его дрогнул.

— Я думаю, это придется тебе по душе, — улыбнулась она.

Лукас скользнул взглядом по ее лицу. Боже, как она прекрасна! К чему все эти разговоры? Он был настолько переполнен желанием, что, казалось, готов взорваться, и уже предвкушал долгую ночь любви. Кроме того, он просто боялся услышать еще что-нибудь неприятное.

Она сглотнула.

— Лукас, в мае ты станешь отцом.

Ее слова не сразу дошли до него. Он смотрел на Грейс, словно не мог понять, о чем она говорит.

— Что ты сказала? — спросил он, ошеломленно уставившись на нее.

— В мае у нас родится ребенок, — тихо проговорила Грейс.

Она еще не закончила фразу, как Лукас уткнулся лицом в ямочку у нее на шее. Сердце его билось так гулко, что каждый удар набатом звучал в голове. Он был потрясен и не мог поверить в то, что только что услышал.

Грейс нежно гладила его волосы. Он медленно поднял голову.

— Ты уверена?

— Да.

Вот почему Грейс была так бледна, вот почему плохо себя чувствовала, когда он видел ее в Миннеаполисе. Знала ли она уже тогда?

Он продолжал пристально рассматривать ее, улавливая мельчайшие перемены в ней и понимая их теперь.

— Господи, а ты тряслась два часа на лошади! Ты правда хорошо себя чувствуешь? — всполошился он.

— Я чувствую себя прекрасно. Одно время меня тошнило, но уже прошло. — Ее пальцы коснулись его губ и очертили их линию. — Ты рад?

Рад? Разве можно одним словом выразить его чувства? Ребенок… Его собственный сын или дочь. Ребенок, которого он сможет любить, о котором сможет заботиться! Лукас не знал, как выразить всю полноту своих чувств. Его охватило ликование и безудержное счастье, никогда не испытываемое прежде.

А он уложил Грейс на пол! Идиот несчастный.

Лукас торопливо вскочил на ноги.

— Пойдем, это неподходящее место для будущей мамы.

Она засмеялась.

— Дорогой, я прекрасно себя чувствую, не волнуйся ты так! — Грейс позволила ему помочь ей встать. — Ты не ответил на мой вопрос. Ты рад?

Он порывисто обнял ее.

— Господи, Грейс, ты еще спрашиваешь! Я так счастлив, что мне хочется совершить какое-нибудь безумство! Например, пуститься в пляс!

Грейс улыбнулась, удовлетворенно вздохнула и еще теснее прижалась к любимому. Лукас притянул ее голову к своей груди. Теплая, нежная женщина шевельнулась в его объятиях.

— Лукас!

— Я люблю тебя, — прошептал он, вложив в эти слова всю свою радость и все смятение.

— Я тоже тебя люблю. Нам еще многое нужно уладить, но мы справимся с этим, милый, — пробормотала Грейс, поднимая голову, чтобы прижаться губами к его шее. Потом, встав на цыпочки, поцеловала в губы. — Кажется, у нас осталось еще одно незаконченное дело?

Глава 10

Он еще крепче обнял ее, поняв лукавый намек.

— А… тебе можно? Вдруг он забеспокоится?..

Ее волшебный смех рассыпался, словно звон колокольчиков в летний день.

— Ну конечно можно, дурачок.

Лукас подхватил ее на руки и понес в спальню, где бережно положил свою прекрасную ношу на кровать. Он был уверен, что Грейс стала гораздо более хрупкой, чем раньше, и поклялся быть как можно осторожнее. Он ласково погладил ее по лицу, а его поцелуй был лишь слабым отголоском прежней страсти. Грейс видела, что он сдерживает себя.

— Я не стеклянная, Лукас.

— Боюсь навредить тебе и нашему малышу, — ласково проговорил он.

От этих слов восхитительное тепло разлилось по всему ее телу, а в горле появился ком от нахлынувших эмоций.

— Ты не навредишь нам, не бойся. — Она протянула к нему руки. — Люби меня. Люби так же сильно и горячо, как всегда. Я так хочу тебя!

— Грейс!.. — простонал Лукас, задыхаясь от горячей волны желания, подхватившей его. Он осторожно раздел ее, и его губы тут же завладели одним вызывающе торчащим соском.

— Да, — хрипло прошептала Грейс. — Да. Я так соскучилась… — Дрожащими руками она стала расстегивать пуговицы его рубашки, но пальцы не слушались ее.

Лукас нетерпеливо стянул рубашку через голову, потом сбросил джинсы и, наконец, лег рядом, укрыв ее и себя теплым одеялом. Он заключил Грейс в свои объятия.

— Какая ты красивая, — хрипло выдохнул он, лаская ее. — Ты само совершенство.

Ее глаза закрылись. Она была полностью поглощена его теплом, волнующим прикосновением его крепкого тела.

Лукас приподнялся на локте и прильнул к ее губам в долгом, требовательном поцелуе.

— Я люблю тебя больше жизни, — прошептал он, любуясь безупречными линиями ее лица. — Ты выйдешь за меня замуж?

Она тихо вздохнула.

— Конечно, как ты можешь сомневаться в этом! — Грейс не могла говорить. Она притянула к себе голову любимого. — Поцелуй меня, — прошептала она. — Я мечтала об этом так долго.

Лукас целовал ее губы, дразня, искушая, проникая в самое сердце своей нежностью, смешанной со страстью. Жар его тела разжигал в ней желание, пробуждая ощущение такой близости, такого родства, о которых она не могла даже мечтать. О да, их с Лукасом связывало вожделение, в этом не было сомнений. Но у их любви были и другие грани, и каждая имела свои особенности, дарила свои ощущения. А разве в основе любви между мужчиной и женщиной не должно лежать желание?

Лукас имел огромную власть над ней, и именно этого ей хотелось. Сильный мужчина, подчиняющий себе женщину, и женщина, которую согревает его огонь. В этом состояла суть их отношений, и Грейс нежилась в его теплых и надежных руках.

Его ладони скользили по ее телу, разжигая страсть до ослепительного сияния. Она чувствовала внутреннюю дрожь и силу любимого и знала, что ничуть не преувеличила, когда сказала Лукасу, что никого не любила так сильно. Его поцелуи не просто волновали ее. Точно воздух, они стали ее жизненной потребностью. Она никогда не сможет насытиться им, никогда!

Но скоро одних поцелуев стало недостаточно, она жаждала большего. Ее тело томилось ожиданием, призывало его. Грейс сгорала от желания и, когда его рука скользнула вниз, к заветному холмику, она устремилась навстречу его ласкам.

Его нежные и чуткие прикосновения сказали Грейс, что он знает все женские потайные уголки. Ответом на этот зов было острое, точно электрический шок, наслаждение, и пульсирующие волны горячего возбуждения мгновенно стерли в ее сознании прошлое, настоящее и даже будущее. Она застонала, припав к нему в волшебном упоении.

Сердце медленно успокаивалось, он нежно обнимал ее, убирая пряди волос со лба, гладя лицо, плечи, руки.

— Ты околдовал меня, Лукас. В тебе есть чары, против которых я не в силах устоять, — счастливо пробормотала она.

Он мягко улыбнулся.

— Мы оба околдованы этими чарами. Так было всегда, с самого первого дня.

— Да, — согласилась она. — Так было всегда.

Его нежный поцелуй растаял на ее губах.

— Люблю тебя, — прошептал он.

— Я тоже люблю тебя. — Она привлекла его к себе. — Пожалуйста. Люби меня.

У него перехватило дыхание.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне уже хорошо. И будет еще лучше. Прошу тебя, не медли.

И Лукас не стал медлить. Со стоном он погрузился в нее, придерживая за ягодицы, и начал двигаться в восхитительном, сводящем с ума ритме любви. Она обхватила его ногами и закрыла глаза, каждой клеточкой своего существа сливаясь с ним.

В этой ночи смешались все звуки — ветер за окнами, потрескивание догорающих поленьев в камине, шумное дыхание влюбленных. Одеяла упали, отброшенные в сторону, и ни один из них не заметил этого, жар их тел не давал ощутить прохлады воздуха.

Застигнутая сладкой мукой страсти, Грейс металась по подушке и стонала. Она была потрясена силой желания, которое Лукас вновь пробудил в ней. Она хотела сказать ему, чтобы он не сдерживал себя, но слова были лишними. Они одновременно достигли вершины наслаждения, исторгшего крики у обоих, и эти крики влились божественной мелодией в песнь ночи.

Потом они лежали, неподвижные и умиротворенные. А когда остыла их влажная от любовной испарины кожа, Лукас соскользнул с кровати, зажег лампу и, подняв упавшие одеяла, вновь заключил любимую в теплый кокон сплетенных рук и мягкой фланели.

— Ты единственная женщина, которую я буду желать всегда, — взволнованно прошептал он Грейс на ухо.

Она улыбнулась.

— Даже когда я буду на девятом месяце, круглая, как шар? — пошутила она.

— Даже тогда. — Его рука легла ей на живот, и он нежно и благоговейно погладил его. — Это такое чудо, Грейс.

— Я всегда хотела ребенка. А ты? — поинтересовалась она сонным голосом.

Лукас нахмурился в темноте. Если бы он сказал, что не осмеливался и мечтать о такой женщине, как Грейс, и о детях от нее, это больше походило бы на истину. Он вздохнул, признавшись себе в этом печальном факте, потом чмокнул Грейс в губы.

— Да, я тоже всегда хотел иметь детей. Спи, любовь моя. Ты совсем без сил.

— Да, ты прав. Спокойной ночи, дорогой. — Она уже засыпала, и голос прозвучал еле внятно.

Ветер усилился, и его порывы сотрясали стены хижины со все возрастающей силой. Лукас прислушался и вспомнил, что должен добавить дров в камин, и когда Грейс крепко уснула, тихонько выбрался из постели. Через несколько минут, положив побольше поленьев в чуть теплящийся огонь, он вернулся в спальню и снова забрался под одеяло. Он осторожно улегся рядом, подсунув руку под подушку любимой, чтобы быть поближе к ней.

Лукас дал себе клятву, что никогда не отпустит ее далеко от себя. И заснул, мечтая о долгих, прекрасных годах счастья, которые их ожидают.


Через несколько часов Лукас проснулся как от толчка. Он не знал, что разбудило его, только почувствовал, как сильно бьется сердце. Сильный ветер продолжал завывать за окном.

Грейс крепко спала, лежа спиной к нему, закутавшись в одеяла, и в темноте Лукас видел только ее разметавшиеся по подушке волосы. Он все еще никак не мог привыкнуть к мысли, что она носит его ребенка, и радость смягчила его черты.

Лукас вспомнил все, что произошло предыдущим днем, все, что он узнал, испытанный им шок и неверие. Если честно, он до сих пор не мог поверить, что мать всю жизнь лгала ему, но, в сущности, теперь это было для него не так уж важно. Прошлого не вернуть и не изменить. Нужно думать о будущем. Он хотел начать новую жизнь, построить свое собственное счастье — с Грейс и их ребенком.

Если она позволит ему. Он почему-то до сих пор сомневался в этом. Сможет ли Грейс понять, каким хорошим мужем и отцом он станет? Он будет любить ее и малыша, заботиться о них, всегда находиться рядом. Ему так трудно выразить свои чувства словами…

Грейс блаженно вздохнула во сне. Лукас приподнял одеяло и коснулся ее. Кожа ее была горячей и нежной, и прикосновение моментально возродило его желание. Он погладил бархатную грудь.

Лукас закрыл глаза и отдался своим ощущениям. Ее цветущая женственность влекла и волновала его. Плавная линия бедер возбуждала, и он не смог удержаться от следующего шага, так же как не мог перестать дышать. Его ладонь начала скользить ниже и ниже, пока не коснулась шелковистого холмика.

Он услышал, как Грейс снова вздохнула и медленно пробудилась ото сна. То, что она лежала неподвижно, соблазнительно податливая, еще больше воспламеняло его. Кровь быстрее побежала по жилам, а когда он услышал, что дыхание ее участилось, то поднял голову и прижался губами к ее нежной шее.

— Слышишь, какая вьюга? — прошептал он. — За окнами настоящий буран.

Вместо ответа Грейс тихонько застонала.

— Мне так нравится прикасаться к тебе. Ты не против, чтобы я будил тебя так?

— Нет, я даже настаиваю на этом. — Ее попка соблазнительно прижалась к его паху.

Лукасу внезапно стало нечем дышать.

— Я буду любить нашего малыша, Грейс. — Он почувствовал, как едва уловимая дрожь пробежала по ее телу. — Ты веришь мне?

Она повернулась к нему, вытащила руку из-под одеяла и коснулась его лица.

— Конечно, верю, любимый. Мне приснился такой чудесный сон. В нем были мы с тобой и наш малыш, но…

— Что такое, милая?

Она пыталась разглядеть выражение его лица в темноте.

— Мне не хотелось бы, чтобы прошлое продолжало стоять между нами. Мне кажется, ты так и не поверил в то, что узнал вчера. А без этого ты не сможешь жить в ладу с самим собой.

То, что он сказал, удивило его самого.

— Возможно, ты и права, не знаю. Но, веришь ли, мне стало все равно. Меня больше не волнует, кто мой отец или кем он был.

Я покончил с волнениями на этот счет. Теперь главный и единственный смысл моей жизни — в тебе. Я хочу тебя и нашего ребенка. Для меня это ясно как день.

— Тогда поговори со мной, Лукас. Не отгораживайся от меня.

— О чем ты хочешь поговорить, любимая?

— Ты уверяешь меня, что тебе все равно, кто твой отец. Но это важно для меня и будет важно для нашего ребенка.

— Да, кажется, ты права. Я как-то не подумал об этом. Проклятие, Грейс, если мать лгала, зачем же она продолжала поддерживать эту ложь, когда ее родители умерли?

— Ты помнишь их?

— Конечно.

— Они были суровыми людьми?

— Да, наверное, можно так сказать.

Грейс вздохнула.

— Джуди говорила, что Луиза сама поверила в собственную ложь. Как ты думаешь, это возможно?

— Не знаю. Она все время твердила, что Стивен Уитни когда-нибудь приедет. Я знаю, она верила в это.

— Лукас, ты веришь тому, что написано в дневнике?

— Ты хочешь сказать — в бесплодие Уитни?

— Да.

— Грейс, если это правда, почему же он не сказал тебе?

— Он написал… Он боялся, что я не выйду за него замуж.

— И ты никогда не подозревала?

— Нет. Думаю, поэтому я и не опасалась забеременеть от тебя. Незадолго до смерти Стива я собиралась начать обследование, чтобы выяснить причину моего бесплодия. Я была уверена, что все дело во мне.

— И старина Стив не возражал, чтобы ты так думала, правильно я понимаю?

— Да, он не мешал мне так думать. Я не представляю себе, что бы он стал делать, если бы я узнала, что способна родить.

Лукас коротко рассмеялся.

— Этого мы никогда не узнаем. Зато знаем точно, что бесплодием ты не страдаешь. — Его глаза вспыхнули. — Мне никогда не забыть ни одной минуты из тех, что мы провели вдвоем. — Он нежно обнял ее. — А тебе никогда не встретить мужчину, который любил бы тебя сильнее меня, — прошептал он, касаясь ее губ. Потом отстранился и серьезно поглядел на нее. — Грейс, я буду очень стараться. Я буду рассказывать тебе обо всем. Я буду так много болтать, что ты взмолишься о пощаде и попросишь меня заткнуться.

— Ты? Болтать? Что-то верится с трудом.

— Ты дашь мне шанс доказать это? Не суди обо мне по моему поведению летом. Я потерял голову, когда услышал твое имя. В один прекрасный день мне вдруг на голову свалилась самая восхитительная… — он наклонился и поцеловал ее в губы, — потрясающая… — он легонько прикусил ее нижнюю губу, — самая сексапильная женщина, которую мне когда-либо доводилось видеть.

Она перебила его:

— Лишь для того, чтобы наткнуться на рычащего… — она обвела языком его нижнюю губу, — грубого… — она слегка прикусила ее, — но самого сексуального мужчину из всех, которых мне доводилось встречать.

Они вместе засмеялись.

— А потом, — продолжала Грейс, — как будто этого было мало, этот нахал, чье имя Ходячее Искушение, ввалился ко мне в ванную…

— И застыл как вкопанный! — Еще один долгий поцелуй прервал их шутливый рассказ. — Потому что увидел женщину своей мечты, — продолжил Лукас. — Грейс, я чуть не умер, когда обнаружил тебя там.

— Ну да, и продолжал беззастенчиво пялиться.

Лукас сунул руку под одеяло и погладил ее грудь.

— Хочешь знать почему?

— И ты еще спрашиваешь? — Желание начало разгораться в ней. Они никогда не переживали такого вместе — игривого настроения, окрашенного в эротические тона. Она задыхалась от волнения и возбуждения.

— Едва я увидел тебя, мне захотелось сделать вот так. — Лукас откинул одеяло и прильнул губами к ее соску. Он втянул его в рот, языком обводя влажные круги, мгновенно возбуждаясь.

Глаза ее закрылись в экстазе, голос охрип.

— Возможно, мне тогда тоже этого хотелось, — прошептала она. — Я почти не спала той ночью.

Лукас хитро усмехнулся.

— Тебе хотелось большего, моя дорогая. И если бы ты была не Грейс Уитни, ты сразу же получила бы именно то, чего так хотела. Чего мы оба хотели.

Она рассмеялась глубоким, грудным смехом.

— Я гадала, гадала, почему ты остановился, но не могла понять. И чувствовала себя такой униженной! Никогда в жизни я не вела себя так несдержанно.

Что-то неуловимо изменилось в атмосфере комнаты, когда Лукас поцеловал ее долгим горячим поцелуем, потом посмотрел на нее.

— Я потерял голову, едва только прикоснулся к тебе той ночью, — признался он.

— Но почему ты вообще сделал это? После нашего недружелюбного знакомства твое поведение меня очень удивило.

В памяти тотчас всплыли те мысли, что обуревали его тогда. Теперь он может признаться ей. Он положил голову на подушку.

— Прости, Грейс, но я вел себя как последний негодяй, — покаялся он. — Я начал все это, думая о чем-то вроде мести Стивену Уитни.

— О, Лукас, — прошептала она. — Боюсь, я подозревала нечто подобное.

Его рука гладила ее волосы.

— Но все вышло иначе. На самом деле я посмеялся над самим собой. Не только тебе не спалось той ночью. Я был настолько потрясен случившимся, что испугался и сбежал. Мне пришлось сделать это. Я не мог поручиться, что сумею сдержаться и не распустить руки.

— И ты убежал сюда.

— В свое убежище. — Он тихо рассмеялся. — Теперь это наше убежище. Во всяком случае, на сегодняшнюю ночь, — добавил он.

Она всегда мечтала именно о таком общении — разговорах, смехе, откровенности. Что произошло? Что изменилось? Видимо, любовь все-таки разрушила ту стену замкнутости и отчужденности, которой отгораживался Лукас. Грейс счастливо улыбнулась.

— Мне хочется сказать тебе кое-что. Я чувствую такую близость к тебе — это все, чего мне хотелось добиться, Лукас. Чтобы ты делился со мной всем: своими мыслями, своими переживаниями, своими мечтами. И чтобы я не чувствовала себя нарушителем твоего спокойствия. Ты чувствуешь произошедшую перемену?

— Любимая моя, клянусь, что никогда не буду отгораживаться от тебя. Ты веришь мне?

— Всем сердцем, — прошептала она. — И я никогда не буду ругать тебя за то, что ты слишком много болтаешь. Никогда, ни за что на свете! — шутливо воскликнула она.

— Значит ли это, что все твои сомнения насчет меня остались позади, и ты действительно готова выйти за меня замуж?

Грейс придвинулась ближе к нему, перекинула ногу на его бедро и поцеловала в губы.

Лукас застонал и обнял ее. Страсть прорвалась наружу, и потребность в словах исчезла, утоленная долгими поцелуями. Нежно лаская Грейс, он обхватил ее за бедра и усадил на себя.

Буран бушевал за толстыми стенами бревенчатого охотничьего домика, но Грейс почти не слышала завываний ветра, лишь подсознательно улавливая то, что происходило вокруг. Прекрасный цветок страсти буйным цветом расцветал в ней: раскрывались влажные лепестки, созревала мягкая, влекущая сердцевина. Единственным ее желанием было отдаться этому мужчине, который пил нежность с ее губ и до краев наполнял ее любовью. Его губы были той нитью, что связывала ее с жизнью, и она тянулась к нему, раскрывалась навстречу.

Грейс почувствовала, как он гладит ее волосы… И вдруг он оторвался от ее рта.

— Ты не ответила мне. Согласна ли ты выйти за меня? — горячо прошептал он.

Грейс зазывно улыбнулась улыбкой сирены.

— Я ведь уже сказала, что да, выйду, забыл? Но ты можешь спросить еще раз. Мне так нравится слышать это.

Лукас шутливо куснул ее за ушко.

— Дерзкая девчонка, — пробормотал он. — Нравится дразнить меня, да? Ну я тебе покажу. — Он зарычал и, стиснув ее в объятиях, перекатился на нее и прижал к кровати. Заглянув ей в глаза, внезапно посерьезнел. — Значит, еще раз?

Лукас дотянулся до прикроватной лампы, щелкнул выключателем, и постель озарилась мягким светом. Волосы Грейс разметались, в глазах у нее отразилось удивление: зачем ему понадобился свет?

— Я хочу видеть тебя, — ответил он на ее невысказанный вопрос. — Чтобы на этот раз все было ясно, любовь моя, никаких ошибок или недопонимания.

Она кивнула, ее сердце билось в унисон с охватившим ее волнением.

Лукас взял ее лицо в свои руки, нежно поцеловал и сказал:

— Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

Грейс вложила в улыбку всю свою любовь и нежность.

— Да, любимый, я выйду за тебя.

— Когда?

Ее лицо светилось счастьем.

— Еще не знаю, но желательно до наступления мая.

Лукас серьезно взглянул на нее.

— А как насчет завтра?

Грейс радостно рассмеялась.

— Надо же, какие в Колорадо нетерпеливые мужчины!

— Да, я нетерпеливый, потому что не могу дождаться, когда назову тебя своей женой. Любимой женой, — добавил он, приникнув к ее губам в пылком поцелуе. Оторвавшись, он внезапно нахмурился. — Ты ведь не против того, чтобы жить на ранчо, нет?

— Конечно же, дорогой. Разве я не сказала тебе с самого начала, что подумываю переехать в Колорадо?

Он снова надолго закрыл ей рот поцелуем, потом спросил:

— А ты сможешь руководить своей компанией, живя на ранчо?

— Уверена, что смогу, — ответила Грейс. — Наверняка мне довольно часто придется летать в Миннеаполис, но ты мог бы летать со мной. Таким образом мы соединяли бы приятное с полезным.

— Я буду летать, если ты этого захочешь.

— Уже хочу. — Она улыбнулась. — А теперь, может, хватит разговоров?

В его глазах полыхнуло серо-голубое пламя.

— Ты права, любовь моя. Я так голоден, что готов проглотить тебя целиком.

— Я угощаю, — поддразнила она, принимая его в свои объятия.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Луна (англ.).

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • *** Примечания ***