На взлетной полосе [Валерий Иванович Ваганов] (fb2) читать постранично, страница - 5

легко и просто, он представил себя в команде мастеров, далекие поездки, вокзалы, аэродромы, тренировочные сборы в каком-нибудь Адлере или Симферополе. «Только бы уволиться успеть», — подумал Лешка, когда в комнату вошел отец.

— Уезжать собрался? Втихомолку… с этим… А матери с отцом в последнюю минуту?! Не пущу.

Лешка ничего не стал выкладывать из сумки, бросил все и выбежал из квартиры.

За синими горбами далеких гор садилось солнце. Лешка постоял на перекрестке, потом пошел в сторону стадиона. Идти пришлось долго, через весь поселок и еще дальше, через мелкий березняк. С деревьев падали первые листья, в их хрустком шелесте сквозила грусть уходящего лета. Еще горше было Лешке. Как, какими словами объяснить отцу, что нельзя не ехать? Лешка не знал.

На стадионе было тихо, пусто, одиноко. Все двери заперты, флаги сняты. Он перелез через забор и прыгнул. Земля мягко просела под каблуками. Раздвигая ветви акации выбрался на беговую дорожку. Желтая сливочная луна висела над восточной трибуной. Безграничным темным пятном лежало перед ним поле, ни разметки, ни ворот не было видно.

Лешка долго сидел на самом верху трибуны, смотрел на горы, на огни городка, рассыпанные в долине. Потом спустился вниз, дошел до центрального круга, остановился. Его туфли мокро заблестели от выпавшей росы. Чуть слышно доносилось погромыхивание невидимого трамвая. Лешка сунул руки в карман, поежился. Ночью все оказалось не так. Он нашел место, откуда забил второй гол, остановился, мысленно прицелился. Темнота заполняла весь квадрат. Теперь не попадешь. Безнадежно. Вздохнул, подошел ближе. Со снятыми сетками ворота казались непривычно пустыми. Он прислонился лбом к прохладной гладкой штанге. Что-то тяжело ритмично бухало, как будто били по мячу. Он догадался, что это собственное сердце.

Вечером следующего дня после долгой беготни с обходным листом Лешка позвонил Галке. Та, конечно, уже знала все и спросила только, чуть подышав в трубку:

— В основной или в дубль?

— Не знаю.

— Надо сразу договариваться.

— Чудачка ты, — заметил Лешка. — У них в команде восемь мастеров спорта.

— Зато тебе девятнадцать лет. Погуляем сегодня?

— Надо бы к Кречетову зайти.

— Обязательно?

— Самому неохота. Разведет бодягу.

— И не ходи. От него теперь ничего не зависит.

— Надо. А потом погуляем.

Встретились они на условном месте. Городок был небольшой, Лешку знали многие, и раскланиваться ему приходилось чуть ли не на каждом шагу. Даже товарищи, стоявшие возле бакалеи проводили его долгими взглядами.

У невысокого углового дома Лешка остановился. Галка поморщилась.

— Только ненадолго. Думаешь, интересно одной?

— Постараюсь.

— Я на лавочке посижу.

Петр Григорьевич дверь открыл сам.

— Здравствуй, Леша, проходи.

— Я ненадолго…

— Проходи, проходи.

В клетчатой фланелевой рубашке, в домашних туфлях на босу ногу Кречетов казался еще меньше ростом. Он выключил телевизор, достал из буфета чайные чашки.

— Ты садись, садись, хотя у нас и в ногах правда. Ты думаешь, зудит старый, поперек дороги встает. Не спорь, знаю, что так думаешь…

Кречетов нервно прошелся по комнате, еще больше стал похож на бульдога. В жестких волосах густо проблескивала седина.

— …Чай поставил, а газ включить забыл… Да… Ты, Леша, к мягкой игре привык, тебя в нашей области знают, берегут, и защитники, и судьи, надеждой нашей… был. А в высшей лиге жестко. Середины нет. Или ты его, или он тебя. Попадется защитник погрубей — судят теперь, сам знаешь, как — и прощай, как говорится, большой спорт… Ты осторожней.

— Постараюсь, — пообещал Лешка. Встал, подошел к окну. Галка томилась в одиночестве.

— На удары головой обрати внимание. А про режим я не говорю. Сам знаешь.

Кречетов посмотрел на Лешку и понял, что не до него ему, что всеми мыслями Говоров теперь там, в большом разноголосом городе и выбегает в поле под настороженный гул незнакомых трибун, а если и вспомнит о его словах, то много позже, в горькую трудную минуту.

— Я пойду, Петр Григорьевич.

— Как дома?

— Не очень.

— Все устроится. Счастливо тебе, Леша.

— Спасибо вам. За все спасибо.

— С ребятами простился?

— Завтра. На вокзал придут.

— Не падай духом.

— Постараюсь…

Говоров ушел. Давно стихли его шаги на лестнице, а Кречетов все сидел над пустой чашкой. Тихая боль сдавила сердце, и он боялся пошевелиться.

Провожать Лешку пришла вся команда. Парни были молчаливы, подавлены, говорили мало. Собрались в вокзальном буфете, Олег разлил вино. Они встали полукругом, как вставали всегда перед каждым матчем в центре поля, и в блеске поднятых стаканов стихли паровозные гудки и недосказанные речи. Олег обвел всех взглядом, кивнул Лешке.

— За все хорошее.

Лешка сделал слишком большой глоток, поперхнулся, закашлялся, но, заметив взгляды, дотянул до дна.

— Привыкай к высшей лиге, — заметил кто-то. Все засмеялись, медленно пошли на перрон.