Сначала — расходы
Редакционная статья section class="box-today"Сюжеты
Налоги: Святая простота Спор о налогах вошел в прогрессивную плоскость Малый бизнес отыграется на ценах /section section class="tags"
Теги Налоги Экономика /section За 13 лет, прошедших с момента введения единой ставки НДФЛ, плоская шкала успела устареть. Напомним, что для 2001 года она была удачным решением: до того физлица платили от 12 до 30% на свои доходы, но предприниматели предпочитали платить меньшую часть зарплаты официально, а остальное выдавать в конвертах, чтобы минимизировать расходы. Белая зарплата была редкостью. 13% для всех по НДФЛ внесли свой вклад в обеление бизнеса. Казалось, «серые» зарплаты ушли в прошлое. В первые годы после введения единой ставки сборы НДФЛ росли на 25–30% ежегодно. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Однако постепенно ситуация изменилась. Да, НДФЛ по-прежнему растет и становится все более заметным источником пополнения консолидированного бюджета, но и все чаще звучат предложения ввести прогрессивную ставку для этого налога. Не то чтобы такая идея входила в противоречие с идеей всеобщего повышения НДФЛ, но все же для населения весьма существенна разница, для кого увеличатся налоги — для самых богатых или для всех. Если реализуется сценарий ухода в тень, то ниже ожиданий окажутся не только платежи по НДФЛ, но и поступления во внебюджетные фонды — ПФР, ФОМС и ФСС. У них вырастет дефицит, который ляжет на бюджет. Получается, вместо решения проблемы мы получим ее усугубление. Институт стратегического анализа ФБК изучил опыт повышения налогов для богатых в ряде стран и пришел к выводу, что этот способ практически не работает. «Борьба с кризисом исключительно за счет богатых развернулась в Ирландии в 2009 году. В этом году рост максимальной ставки подоходного налога сопровождался углублением экономического спада. Налогов суммарно было собрано даже меньше, чем до повышения верхней ставки подоходного налога. Только в 2010 году после подкрепления борьбы с кризисом комплексом мер, включая денежные вливания в экономику, спад замедлился», — говорится в докладе «Из кризиса — за счет богатых». В том же докладе есть любопытный пример повышения подоходного налога для среднего класса. В Великобритании с 2010 по 2013 год опустили пороговую величину дохода для минимальной ставки, и если раньше 20% платили все, кто зарабатывает менее 37,4 тыс. фунтов в год, то теперь 20% платят лишь люди с ежегодным доходом не выше 32 тыс. фунтов (для тех, у кого больше, подоходный налог 40%). В 2011–2012 годах рост ВВП Великобритании замедлился, а соотношение поступлений от подоходного налога и ВВП не только не увеличилось, но даже снизилось с 10,4 до 10%. Представители бизнес-сообщества давно говорят о том, что повышение налогов на сверхдоходы и предметы роскоши должно происходить одновременно со снижением налога на прибыль. Смысл в том, чтобы выгоднее было инвестировать в собственный бизнес, чем покупать очередной автомобиль или яхту. Но если у нас положение с финансированием госрасходов серьезно настолько, как об этом говорит Минфин, то первоочередные меры следует принимать все же другие. Минфин должен своим аппаратным весом обрушиться в первую очередь не на граждан, а на руководителей госкомпаний, которые в открытую заявляют, что не будут платить дивиденды исходя из прибыли по МСФО. Честно говоря, непонятно, почему это до сих пор не сделано, ведь получателем дивидендов является в основном государство, бюджет, за который так радеет Антон Силуанов. Фондам и госкорпорациям, которые получают от государства средства на реализацию разного рода программ, должно стать невыгодно придерживать эти средства, класть их на депозиты и зарабатывать проценты. Им должно быть интересно эффективное целевое расходование выделенных денег. Не видеть этих очевидных резервов и рассуждать вместо этого о том, что лучше — налог с продаж или повышение НДС, абсурдно. Весь российский опыт показывает, что, повышая налоги, государство только уменьшает налогооблагаемую базу. Нет сомнений, что в условиях, когда компании еле выживают, между смертью и существованием в тени они выберут второе. (обратно)
Прямой дорогой в тень Евгения Обухова, Яковенко Дмитрий
Вопреки утверждениям Минфина можно сбалансировать бюджет и без повышения налоговой нагрузки — например, эффективнее расходовать госсредства или существенно увеличить налоги для богатых. Повышение НДС и НДФЛ приведет лишь к новому витку ухода бизнеса в тень и дальнейшему торможению доходов бюджета section class="box-today"Сюжеты
Налоги: Святая простота Спор о налогах вошел в прогрессивную плоскость Малый бизнес отыграется на ценах /section section class="tags"
Теги Налоги Экономика /section К осени станут известны параметры увеличения налогов. По словам министра финансов Антона Силуанова , правительство вынуждено думать, как помочь региональным бюджетам, на которые лег серьезный объем обязательств, а заодно готовится к возможному снижению нефтяных доходов федерального бюджета. Сейчас чиновники обсуждают следующие варианты пополнения казны: введение налога с продаж в 2015 году (3–5%, налог должен стать региональным); повышение на 1–2% ставки НДФЛ в 2018–2019 годах с возможным введением прогрессивной шкалы и унификация или повышение ставок НДС. Сюда же следует отнести возможное повышение налога на дивиденды (с 9 до 13%) и введение плоской шкалы для страховых взносов в Фонд обязательного медицинского страхования (сейчас отчисления туда составляют 5,1% с зарплат величиной до 624 тыс. рублей в год; если зарплата больше, то остальная величина взносами в ФОМС не облагается). «Пока это предложения, которые прорабатываются, но все равно нужно определяться до осени, чтобы принять решения до конца года», — заявил Силуанов, подчеркнув, что окончательного решения по НДФЛ и НДС еще не принято. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Те, кто пристально следит за налоговой тематикой, наверняка обратят внимание на два момента. Во-первых, повышение НДФЛ перекликается с предложениями бизнес-омбудсмена Бориса Титова : именно он, а также «Деловая Россия» выступили этой весной с предложением установить ставку НДФЛ 15% вместо нынешних 13. Однако важно, что представители бизнеса предлагали обложить такой ставкой зарплаты выше 300 тыс. рублей в месяц, то есть гораздо больше средней. Во-вторых, с другими предложениями бизнес-среды — кардинальным снижением страховых взносов и НДС — предложения Минфина напрямую расходятся. В общем, Минфин, как всегда, оставил без внимания предостережения бизнеса и Минэкономразвития о замедлении экономики. Фактически Министерство финансов — главное ведомство в правительстве, никто не может ничего противопоставить его желанию набить бюджет как можно туже, под завязку. А это значит, что наша налоговая политика входит во все более острое противоречие с целями экономики.
Конверты скоро вернутся «В настоящее время перед российским правительством стоит задача обеспечения устойчивости налоговой базы бюджета, снижения зависимости бюджетных доходов от колебаний цен на нефть, — говорит директор по научной работе Института экономической политики им. Е. Т. Гайдара Сергей Дробышевский . — При стабильных ценах на нефть доля нефтяного сектора в ВВП России снижается, что приводит к снижению поступлений нефтегазовых доходов в долях ВВП. В то же время объем расходов бюджета стабилен, более того, решение задачи бюджетного маневра требует увеличения расходов, направленных на повышение качества человеческого капитала (образование, здравоохранение), развитие инфраструктуры. В этой ситуации необходимо обеспечить наполнение доходов бюджета за счет налогов, чья база является более устойчивой, — НДФЛ, НДС, налогов на имущество и потребление. Поэтому если правительство не видит возможности реализовать свои обязательства без наращивания общего объема расходов бюджета, то повышение именно НДФЛ представляется оправданным». Действительно, поступления от НДФЛ в последние годы устойчиво растут, оставаясь примерно стабильными по отношению к ВВП (см. график 1). Уже можно говорить о том, что отчисления от НДФЛ и страховые взносы по объему сопоставимы с нефтяными доходами бюджета (см. график 2). «После того как доля НДФЛ в доходах бюджета стала расти, у правительства появился стимул повысить ставку и получить несколько больше доходов, — комментирует главный экономист Deutsche Bank в России Ярослав Лисоволик . — Это стремление понятно, но оно сопряжено с рядом опасностей, главная из которых — возможный уход бизнеса и зарплат в тень. Недаром несколько лет назад введение плоской шкалы НДФЛ поспособствовало выходу зарплат из тени». Ввиду этого повышение НДФЛ должно происходить постепенно, в несколько этапов, с отслеживанием эффективности каждого повышения ставки. «Повышение НДФЛ в один заход несет серьезные риски и для налоговых поступлений, и для структуры российской экономики», — добавляет Лисоволик, напоминая, что примеры в российской практике уже были: повышение и последовавшее за ним понижение ЕСН несколько лет тому назад продемонстрировало, как экономика может реагировать на подобные нововведения. Сергей Дробышевский с таким выводом не согласен. По его словам, решение о повышении ставки страховых взносов имело столь сильный негативный эффект в 2011 году не только из-за размеров повышения самого по себе (плюс восемь процентных пунктов, с 26 до 34%), но и потому, что произошло оно в условиях неполного выхода экономики из кризиса, отсутствия у предприятий резервов для повышения зарплат. «Кроме того, значительная часть ушедших в тень зарплат — это зарплаты в малом бизнесе, где фактическое повышение взносов было еще более сильным, — добавляет экономист. — Если же к 2018–2019 годам экономика России начнет расти темпами хотя бы три процента в год, то можно ожидать и темпов роста номинальных зарплат не менее чем на семь—десять процентов в год. В этих условиях повышение ставки налога на один-два процентных пункта вряд ли окажется значимым и едва ли простимулирует новый уход зарплат в тень». Вопрос о теневом секторе в принципе плохо поддается прогнозированию, так как оценки здесь могут быть только косвенными, но Ярослав Лисоволик указывает на некоторые факторы, которые свидетельствуют о росте теневого сегмента в последние годы. Это графа «Сомнительные операции» в платежном балансе страны, которая демонстрирует устойчиво высокие показатели. В свою очередь, миграционный элемент на рынке труда также позволяет сделать определенные выводы о теневом секторе экономики, добавляет главный экономист Deutsche Bank в России. Минфин уверен, что повышение НДФЛ и введение налога с продаж или повышение НДС не станут критичными, так как рост зарплат намного опережает инфляцию. Однако подробный анализ рынка труда показывает, что в реальности опережающий рост зарплат происходит в бюджетной сфере и квазигосударственных отраслях. Базовые отрасли — машиностроение, обработка — никакого сверхроста зарплат не показывают, да и в целом положение этих отраслей таково, что они просто не могут себе позволить необоснованного повышения оплаты труда (подробнее см. «Эти богатые программисты» в № 27 за 2013 год). То есть повышение НДФЛ фактически означает возврат части средств, потраченных на повышение зарплат бюджетникам. Ситуация осложняется тем, что в российской практике налоговым агентом для граждан выступают их работодатели. Таким образом, НДФЛ является составной частью налогового бремени на бизнес. В самом деле, сложно представить себе ситуацию, когда с повышением НДФЛ большинство предприятий автоматически понизит зарплаты. Скорее повышение НДФЛ будет означать повышение нагрузки на фонд оплаты труда, которое дополнится повышением взносов в ФОМС с больших зарплат. А в ситуации, когда пенсионных накоплений больше нет (правда, Минфин настаивает на их возврате, но неясно, что будет дальше), а в банках при выдаче кредита давно уже не требуют справки о доходах, гражданам нет никакого резона выбирать белую зарплату. Пусть будет в конверте, зато работодателю станет полегче, глядишь, дела у компании пойдут в гору.
Как убить потребление Еще больше ожесточенных споров вызывают инициативы Минфина, касающиеся налогов на потребление. Риски тут очевидны: введение налога с продаж и/или повышение НДС грозит затормозить и без того балансирующее на грани потребление, которое в условиях проблем с обрабатывающими отраслями хоть как-то поддерживает нашу экономику на траектории роста. «Еще несколько лет назад, когда только начинали говорить о возвращении налога с продаж, была вероятность, что НДС при этом отменять не будут, — напоминает директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев . — Но, похоже, ситуация будет еще интереснее: и НДС поднимут, и налог с продаж введут. Налог с продаж, естественно, скажется на потреблении. Мы сохраняли хоть какие-то темпы экономического роста благодаря приросту в торговле. Но уже в мае она показала резкое замедление: с трех-четырех процентов в предыдущие месяцы до 2,1 процента. Дальше, я думаю, будет еще хуже». Лакмусовой бумажкой, по словам Николаева, можно считать ситуацию на рынке легковых автомобилей, где продажи в июне упали на 17,3%. Есть и менее очевидные, но не менее важные проблемы, связанные c таким налоговым маневром. «Я бы не стала оценивать повышение НДС с точки зрения динамики потребления, а рассмотрела бы вопрос с точки зрения производства и экономики в целом, — говорит председатель комитета по налогам “Деловой России” Марина Зайкова . — НДС — это налог, который платят производители добавленной стоимости, причем в отраслях высокого передела, где создается больше добавленной стоимости, его — в абсолютных цифрах — и платят больше. Это понятно. Если мы хотим развивать экономику и поощрять высокотехнологичные производства, мы должны НДС в таких отраслях — что? Правильно, снижать! И немедленно, пока отечественные несырьевые производства, не додавленные внутренними условиями и валом конкурентной продукции в рамках ВТО, еще существуют». К тому же прибыль в наших обрабатывающих отраслях совсем невелика. От отрасли к отрасли она составляет от 15 до 25% на вложенные средства. «Если учесть, что многие предприятия используют заемные средства, и вычесть из этой прибыли коммерческие проценты, мы получим величину, которой перерабатывающие производства могут оперировать для развития. В такой ситуации каждый добавленный к расходам процент крайне чувствителен! Таким образом, говорить о том, что дополнительные два процента к существующей ставке НДС и/или добавленные к нему три процента в качестве нового налога с продаж несущественны и никто этого не заметит, — это лукавство и одновременно один из последних гвоздей в гроб отечественной обрабатывающей промышленности», — резюмирует Зайкова. А Ярослав Лисоволик предлагает вспомнить о печальном опыте Японии, где в прошлом году был, казалось бы, несущественно — с 5 до 8% — повышен налог с продаж. Этот опыт в рамках «абэномики» оказался не просто неудачным — он отрицательно сказался на потреблении и темпах экономического роста. «То, как изменятся цены при повышении косвенных налогов, таких как НДС или налог с продаж, зависит в первую очередь от эластичности спроса и предложения на рынке, иными словами, от степени конкуренции, наличия товаров-субститутов, насущности товаров для населения, — говорит Дробышевский. — В российских условиях, к сожалению, есть достаточное количество оснований, чтобы при повышении ставок НДС или введении налога с продаж можно было ожидать практически пропорционального повышения конечных цен на товары. Особенно это касается налога с продаж. Таким образом, негативный эффект от повышения этих налогов, так же как и от повышения ставки НДФЛ, можно будет минимизировать только при возвращении экономики России на траекторию устойчивого роста, при повышении доходов населения. В то же время, с нашей точки зрения, для снижения негативного влияния на экономику повышение ставки НДС следовало бы проводить одновременно со снижением ставки налога на прибыль».
Богатым по карману Решить проблемы бюджета — как федерального, так и региональных — можно попытаться по-другому. Во-первых, пристальнее рассмотрев вариант с введением прогрессивной шкалы НДФЛ, с тем чтобы резко повысить его ставку для 1% самых высокооплачиваемых россиян. «Эксперт» уже приводил аргументы в пользу такого шага (см. «Два решения для экономики» в № 22 за этот год). Они довольно очевидны: в России одна из самых высоких в мире степеней дифференциации населения по доходам. Годовой доход на члена семьи у 1% самых богатых — 9 млн рублей. Один процент трудоспособного населения — это 1 млн человек. Если для них подоходный налог будет составлять 30%, то в год это даст казне дополнительно 1,5 трлн рублей. «В принципе вопрос о реформировании НДФЛ назрел давно, — говорит ведущий эксперт Экономической экспертной группы Александра Суслина . — Наша плоская шкала в 13 процентов представляет собой почти уникальный вариант налогообложения доходов физических лиц. В мировой практике налогообложение личных доходов (зарплаты) чаще всего происходит по прогрессивной шкале и по более высоким ставкам». Однако любое повышение налогов для населения должно быть увязано с повышением качества предоставляемых госуслуг. «В идеале такие налоги, как НДФЛ, — это как бы плата населения за предоставленные государством общественные блага — дороги, инфраструктуру, безопасность и прочее. Если плата за такие блага растет, а качество — становится все ниже, то ничего, кроме негативной реакции населения и роста уклонений, увеличение налогов не вызовет», — предупреждает эксперт. При этом реформа НДФЛ — будь то повышение общей ставки или введение прогрессивной шкалы — должна происходить в рамках общей реформы налогообложения физических лиц. «Такие налоги, как НДФЛ, налог на имущество, земельный налог, новый налог на недвижимость, потенциальный налог на роскошь, — это все должно быть связано между собой, чтобы не допустить перекосов в уровне налоговой нагрузки на население», — добавляет Суслина. Пакет предложений, касающийся прогрессивной ставки НДФЛ и сопутствующих мер, стимулирующих инвестиции, есть у «Деловой России». Она предлагает ввести трехмерную шкалу НДФЛ: по ставке 0% облагать доход работника, равный прожиточному минимуму на работающего, и дополнительно предоставлять по вычету на всех содержащихся за его счет иждивенцев ежемесячно. Величину дохода до 3 млн рублей облагать по прежней базовой ставке в 13%. Доход свыше 3 млн рублей в год — по ставке 15%. При этом, настаивает Марина Зайкова, необходимы льготы для реинвестирования дохода в бизнес: «Если вы, получая доход, решили вложить его в развитие своей организации или в покупку акций высокотехнологичной компании, следует предоставить возможность льготировать вложенные средства, частично освободив их от НДФЛ. Механизм для этого — налоговый вычет, аналогично социальному и имущественному». Естественный скептицизм связан, конечно, с собираемостью — она традиционно не очень высока и, как предупреждает Игорь Николаев, может свести на нет все усилия по обложению высоких доходов и предметов роскоши по высоким ставкам. «Налог на богатых, введение прогрессивной ставки налога на доходы — все это нужно делать, когда в экономике нет проблем. И категорически противопоказано, когда экономика заходит в рецессию, — уверен директор Института стратегического анализа ФБК. — Выехать на богатых не получится: это все владельцы бизнеса, крупные собственники, менеджеры. Повышение налоговой нагрузки их, разумеется, дестимулирует. Весь опыт стран, шедших по этому пути, говорит, что это снижает деловую активность еще больше».
Где искать деньги Стоит вообще отвлечься от налогов и взглянуть на нехватку денег в бюджетах пошире. Почему, к примеру, в таких случаях всегда заходит речь о повышении налоговой нагрузки, но никто и не требует, чтобы госкомпании платили приемлемые дивиденды? Росимущество не первый год бьется за то, чтобы госкомпании платили дивиденды исходя из прибыли по МСФО, а не по РСБУ, но абсолютно никто из высших лиц не поддерживает усилий этого ведомства. Между тем речь идет о десятках миллиардов рублей: для примера можно взять «Транснефть», которая по итогам 2013 года заплатила в качестве дивидендов 7,9 млрд рублей — это 70,16% чистой прибыли по РСБУ, или всего 5% (!) по МСФО. Плати «Транснефть» рекомендованные Росимуществом 25% чистой прибыли от МСФО, акционеры, главный из которых государство, получили бы 40 млрд рублей. Наконец, прежде чем искать источники повышения доходов, неплохо бы разобраться с расходами. В Минфине говорят о необходимости в 2016–2017 годах сократить все расходы по госпрограммам на 2% — с тем чтобы министерства и ведомства сами решали, как более эффективно распорядиться ограниченным бюджетом. Но задача гораздо сложнее: не просто срезать расходы, а добиться максимально эффективной работы с теми деньгами, что уже выделены. Так, в Фонде ЖКХ скопилось 49 млрд рублей, которые лежат мертвым грузом, — а тем временем программа расселения ветхого и аварийного жилья, на которую эти деньги выделены, сорвана. В начале этого года Счетная палата проверила особые экономические зоны; выяснилось, что ОАО ОЭЗ не использовало почти 40% выделенных государством средств (35 млрд рублей на начало 2014 года), 22,6 млрд из них — свободные, незаконтрактованные средства. Пока эффективность особых экономических зон — 80 копеек на один вложенный рубль. «Оптимизация — краеугольный камень нашей бюджетной системы, — говорит Александра Суслина. — Не секрет, что эффективность наших бюджетных расходов достаточно низкая. Существуют оценки МВФ, показывающие, что порядка 30 процентов средств, выделенных на образование и здравоохранение, расходуется неэффективно. Другой пример — расходы на Олимпиаду, которые, по разным сведениям, в три-пять раз превысили смету. Отдельного внимания заслуживает вопрос госзакупок и прозрачности проведения тендеров на господряды. Упомянутые фонды не успевают потратить в силу несовершенства механизмов реализации госпрограмм. Особые экономические зоны — это и “зоны повышенного риска” для бюджетной системы. Несмотря на огромные ресурсы, потраченные на создание ОЭЗ, и масштабные льготы для резидентов, многие ОЭЗ совершенно неэффективны». Ярослав Лисоволик соглашается, что главная проблема российского бюджета не в налоговой, а в расходной части. «Понятно, что с точки зрения технической имплементации легче повысить налоги и в краткосрочной перспективе стабилизировать бюджет. Но в среднесрочном плане для совершенствования бюджетной системы ключевым является рост эффективности госрасходов, особенно по крупным инфраструктурным проектам, — говорит главный экономист Duetsche Bank в России. — Должны быть определены критерии эффективности, согласно которым можно было бы регулярно публично оценивать эффективность расходов на такие цели. И Минфин предпринимает определенные шаги для этого: так, разработана концепция Открытого бюджета, которая может дать позитивный эффект. Но мне кажется, что усилия по повышению налогов не должны уменьшать усилия по более эффективному расходованию средств». Минфин можно понять: повысить собираемость налогов сложнее, чем просто поднять ставки. Но повысить собираемость легче, чем добиться эффективного расходования средств, — особенно в условиях, когда в правительстве нет единства и каждое ведомство заинтересовано только в своем финансировании. «Все последние годы, особенно после кризиса 2008-го, при обсуждении бюджета каждый раз встает вопрос об увеличении расходов, финансировании новых госпрограмм и проектов, а вопросы повышения эффективности откладываются до лучших времен либо в результате “оптимизации” объем расходов даже увеличивается, — иронизирует Дробышевский. — Мы считаем, что консервативный подход при формировании бюджета на очередной финансовый год является полностью оправданным, а если бюджет сможет собрать вследствие более высокого роста экономики дополнительные доходы, особенно не нефтегазовые, то их расходование — это вопрос отдельного решения и корректировок бюджета уже в течение года. Гораздо хуже ситуация, при которой мы сверстаем оптимистичный бюджет, а потом вынуждены будем сокращать обещанное финансирование». О том, как запоздало повышается эффективность расходов на Олимпиаду, может рассказать реальный сектор: не один и не два подрядчика столкнулись с тем, что им не платят за уже сделанные работы. «Не давать денег» — не лучший способ повышать эффективность госрасходов. Начать можно с малого: заставить государственные фонды, корпорации и ведомства хотя бы ежеквартально публиковать информацию о соответствии расходования средств плану, усовершенствовать механизмы реализации госпрограмм, повысить ответственность чиновников. А вот когда не менее 90% средств, выделенных бюджетом, будет работать, а не лежать на счетах, можно будет поговорить и о повышении налогов. (обратно)
О параллельной реальности Александр Привалов
section class="box-today"Сюжеты
Страсти по ЕГЭ: Вместо теории заговора Сдались /section section class="tags"
Теги Страсти по ЕГЭ Общество ЕГЭ /section Всё Божья роса. Присказка о «наконец-то честном ЕГЭ» — вот и всё, что через месяц осталось от гомерического провала на выпускных экзаменах, где чудовищно низкие результаты принудили начальство задним числом резко снизить минимальные требования к выпускникам. Какая, мол, радость, что прежде ЕГЭ был нечестный, а теперь получился честный! — и вице-премьер Голодец специально благодарит регионы, более других преуспевшие в явлении честности. Правда, одновременно она гордится тем, что число школьников, не получивших аттестаты, осталось на прошлогоднем уровне (не будь задним числом снижены планки по русскому языку и математике, без аттестатов было бы на порядок больше ребят), но это пустяки; какая есть честность, такая и есть. Вопрос в другом. Что говорить вслух, разобрались — делать-то что? Как школе жить дальше с таким качеством обучения, когда 20–25% её выпускников не знают вообще ничего, а ещё половина — на ломаный грош побольше? Но оказывается, и на этот счёт у вождей нашего образования имеются планы, причём двух принципиально разных родов. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Есть планы практические, негромкие. Они сводятся к более или менее откровенной легитимации сложившегося положения. Вот пишут люди на форуме: «Региональное управление образования снизило критерий сдачи ГИА (за девятый класс) по математике до трёх баллов из 38 возможных. Большинство детей написало на 4–7». То есть человек, получивший по математике, на старые деньги, то ли кол, то ли кол с минусом, с полного одобрения начальства переходит в десятый класс, где растворится в большинстве точно таких же. А там что с ними будет? Известно что: ещё два года — и ЕГЭ; но не такой, как нынче, а дифференцированный по степени сложности. Уже следующим летом школьники смогут выбирать уровень экзамена по русскому и математике: базовый, необходимый для получения аттестата, или продвинутый — для поступления в вуз. Ясно, что таким образом будет окончательно закреплена «удовлетворительность» ничтожной горстки баллов. Решение двух простеньких арифметических задач — или соответственно правильная расстановка букв «о» в словах корова и собака — будет означать успешность усвоения многолетних школьных курсов, то есть «обязательность» этих курсов окончательно станет фикцией. Официально. Строго по закону. Мне эти планы не нравятся по многим причинам, но в пандан к новоявленной честности ЕГЭ назову лишь одну: они нестерпимо лицемерны. Добро бы сказали: мы не умеем (не считаем нужным, не можем себе позволить по деньгам — здесь не важно) как следует преподать школьную программу большинству детей. Поэтому — вот вам школы совсем простенькие: азы и физкультура; вот школы посложнее — с начатками истории и/или физики; вот школы в полном смысле слова. Где ребёнок может и хочет учиться, там пусть и учится, но уж спрашивать станем всерьёз, и аттестаты, прощения просим, будут разные. Так было бы хоть честно. Но неустанно твердить о «всеобщем среднем»; больше того, объявлять выравнивание качества образования во всех школах страны главной целью всей своей деятельности и при этом вот так девальвировать само понятие среднего образования — это, по-моему, слишком смелый перебор. Но есть и планы высокоторжественные — многоколонные, как Коринф. По информации «Известий», в Минобре готов приказ об утверждении стандарта среднего общего образования. Нынешнего (окончательного?) варианта стандарта публике не показывают — и понятно почему: судя по цитатам в газете, стандарт остался примерно тем же, каким вызвал четыре года назад всероссийский скандал, — зачем же рисковать повторением шума? Утвердят, а уж потом — шуми не шуми… Так вот, помимо многого другого (в школе ученику должны будут привить российскую гражданскую идентичность, чувство ответственности перед Россией, толерантность, «умение использовать средства информационных и коммуникационных технологий в решении когнитивных, коммуникативных и организационных задач», экологическое мышление — и ещё, и ещё, без конца) новый стандарт разъясняет нам, что такое базовые и углублённые уровни. Скажем, школьник, освоивший на базовом уровне математику, должен будет знать «о месте математики в мировой культуре и современной цивилизации, а также о способах описания на математическом языке явлений окружающего мира». Позвольте, о месте математики в культуре будет судить тот самый школьник, которому ставят удовлетворительную оценку за ответ на вопрос, сколько сырков по 16 рублей можно купить на сотню? Да, тот самый. А по русскому языку базовый уровень — это умение «анализировать текст и историко-культурный контекст произведения и творчества писателя». Позвольте, но ведь в этом году планку «трояка» по русскому пришлось снижать в полтора раза; большинство выпускников не в состоянии толково изложить два прочитанных абзаца! Отстаньте. Проанализируют любой контекст как миленькие. Это уже не лицемерие: лицемерие — штука бытовая, оно не бывает таким грандиозным. Это полноценный уход в какую-то параллельную реальность, не связанную с нашей злосчастной школой ничем, кроме общего начальства. В нём-то и беда. Кабы эти энтузиасты «усвоения ребёнком различных языков культурной символизации как языков его индивидуально-личностного общения с миром культурных ценностей» чирикали где-нибудь в особом помещении, ими бы все только умилялись — и даже чаяли от них пользы в неопределённом будущем. Но они близки к начальству, иные из них и сами суть начальство, и насильственным наложением своих грёз из параллельного мира на нашу юдоль слёз они — будто нарочно! — вышибают из неё последние остатки здравого смысла. Как иначе назвать вышедшую сейчас на оперативный простор реформу педагогического образования? Педвузы фактически превращаются в педучилища; длительность обучения будущих учителей сокращается за счёт числа и объёма специальных предметов. Словесники, не обученные ни риторике, ни стилистике, не читавшие по-старославянски и пробежавшие курс современного русского за два семестра; учителя математики, недалеко ушедшие за забор линейной алгебры, — да с ними будущие школьники и вовсе писать и считать разучатся! Но в параллельной реальности это никого не огорчает. (обратно)
Деньги из воздуха Кудияров Сергей
В производстве промышленных газов в России рыночный сегмент составляет сегодня не более трети. Однако есть все основания утверждать, что отрасль стоит на пороге аутсорсинговой революции section class="box-today"Сюжеты
Промышленность: Как избавить Крым от пиков Четко просчитанный венчур Всегда быть в тонусе /section section class="tags"
Теги Промышленность Эффективное производство Русский бизнес Бизнес /section В Балаково Саратовской области введен в эксплуатацию новый завод по производству технических газов — кислорода, азота и аргона. Город Балаково и ранее был важным центром отечественной индустрии, именно здесь расположены Саратовская ГЭС и Балаковская АЭС. Однако на этом его развитие не остановилось, в городе появляются все новые предприятия. В их числе — металлургический мини-завод группы «Северсталь». Несмотря на приставку «мини», это довольно крупное предприятие с производственной мощностью 1 млн тонн проката в год. Именно на него и будет ориентирована в первую очередь продукция нового газового предприятия. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Завод запущен компанией Air Liquide, ведущим мировым производителем технических газов со штаб-квартирой во Франции. Его строительство началось в 2012 году. Компания вложила в создание новой производственной площадки 40 млн евро. Для сравнения: с момента прихода Air Liquide в Россию в 2005 году ее суммарные затраты на развитие производства в нашей стране составили 400 млн евро. Это уже одиннадцатая промышленная площадка Air Liquide в России. По мощности она не самая крупная. Так, кислорода здесь будет производиться чуть более 300 тонн в сутки, в то время как суммарная мощность двух очередей завода Air Liquide в Череповце превышает 5 тыс. тонн в сутки (что делает череповецкую площадку по производству технических газов одной из крупнейших в мире). Однако ее ввод — хороший повод обратить более пристальное внимание на динамику отечественного рынка технических газов.
Хозяйство товарное, хозяйство натуральное С пуска первого такого предприятия в СССР прошло 70 лет (см. «Газовая история»). Как выглядит российский рынок техгазов сегодня? По словам генерального директора ведущего отечественного производителя технических газов «Криогенмаш» Михаила Исполова , объем мирового рынка этой группы газов в 2013 году оценивался примерно в 65 млрд долларов и демонстрирует среднегодовой рост 4–5%. «Рынок технических газов во всем мире стабильный и динамично развивающийся. С 1980 года его рост всегда превосходил рост ВВП и индекса промышленного производства до двух раз, и за весь период, кроме двух кварталов кризисного 2009 года, не был отрицательным, — говорит глава “Криогенмаша”. — По аналогии с мировым рынком, где рост рынка техгазов обычно вдвое выше роста ВВП, для России прогноз на ближайшие 5–10 лет — рост не менее пяти процентов в год, если не будет глобальных кризисов. Впрочем, и в этом случае, как показывает мировой опыт, падение на 7–10 процентов сменяется таким же ростом в последующие периоды. Этим и обусловлен высокий интерес компаний, производящих оборудование для получения технических газов, и инвесторов к работе на данном рынке». Действительно, еще в 2008 году объем мирового рынка технических газов составлял 52 млрд долларов, тогда как в 2003-м — лишь 36 млрд долларов. На сегодняшний день на мировом рынке технических газов действует около десятка основных игроков. Доминирует же на рынке «большая четверка» в составе французской Air Liquide, немецкой Linde, американских Praxair и Air Products (см. график 3). Их производства и торговые представительства действуют по всему миру, включая и Россию. Эти компании производят и продают не только газы и различные смеси, но и технологии и оборудование для их производства, хранения и транспортировки. Современная схема продажи газа крупным потребителям называется on-site и подразумевает производство газов непосредственно на площадке клиента. По словам директора по стратегическим проектам компании Air Liquide в России Дмитрия Кузнецова , мировой рынок фрагментирован по четырем бизнес-направлениям: «Это крупная промышленность, здравоохранение, электронная и высокоточная промышленность, ну и все, что осталось, — мы это называем “промышленные потребители”. Весь мировой рынок технических газов — это рынок коммерческий, который можно оценивать общепринятыми нормами, подходами и методиками анализа любого рынка. На данный момент, например, по Европе и Северной Америке порядка 70 процентов кислорода производится на принципах аутсорсинга. Такая же ситуация, с несколько меньшими объемами, — в производстве водорода и синтетического газа». Российский рынок техгазов отличается от других национальных (см. график 4) и, по сути, уникален. Традиционно со времен СССР потребители технических газов у нас в стране имеют собственное оборудование для получения, хранения и транспортировки технических газов. Фактически это такое «натуральное хозяйство», когда металлургические или химические предприятия строят криогенные и некриогенные воздухоразделительные установки, системы хранения технических газов в жидком виде, инвестируя в это значительные средства, содержат собственные службы эксплуатации и ремонта. Ситуация с абсолютным преобладанием нерыночного производства газа для собственных нужд до сих пор доминирует в России (см. график 5). Как объясняет Дмитрий Кузнецов, «этот газ с точки зрения производства существует, но его рынком как таковым назвать нельзя, потому что нет продавца и нет покупателя. Но есть небольшой сегмент, и он расширяется — объемы, которые уже начали продаваться и покупаться. Пример тому — открытие нашего завода в Балаково, который работает на товарный сегмент». По данным Михаила Исполова, производство технических газов для собственных нужд в России «составляет в деньгах около 56 миллиардов рублей в год, это почти две трети всего производства технических газов, которое составило 85–90 миллиардов рублей в 2013 году. Оставшиеся 30–35 миллиардов рублей в год — это то, что фактически продается на рынке. Здесь продажи можно поделить на четыре основные категории: крупные металлургические и нефтехимические заводы с собственным производством, которые продают излишки, — 7,5 миллиарда рублей, кислородные заводы и мелкие производители — 8,7 миллиарда, дистрибуторы и перепродавцы — 4 миллиарда рублей, поставки on-site — 5–7 миллиардов рублей».
Курс на рынок Однако в обозримом будущем эта уникальная модель рынка техгазов должна стать достоянием истории. Дело в том, что поддержка собственных мощностей по воздухоразделению требует значительных капитальных затрат. По оценке Дмитрия Кузнецова, эти суммы могут достигать 100–150 млн евро на одну крупную установку для большого металлургического комбината. То есть достаточно большие деньги идут на вспомогательное производство, хотя могли бы быть пущены на развитие основного направления деятельности предприятия. Кроме того, привлекая аутсорсера, компания перекладывает на него значительный объем рисков, связанных с капитальным строительством, вводом в эксплуатацию и самой эксплуатацией, рисков промышленной безопасности и т. п. Опыт, накопленный аутсорсером (как правило, крупной компанией с сотнями реализованных проектов), позволяет ему эффективно организовать менеджмент снабжения запчастями, профилактических работ — словом, взять на себя весь комплекс эксплуатационных задач. Как объясняет Дмитрий Кузнецов, вектор развития в производстве технических газов направлен именно в сторону аутсорсинга: «Если вы посмотрите на опыт Европы, то настолько была выраженной эта тенденция, что даже отклонений от нее не было. Посмотрите, что было 20 лет назад — и что сейчас, какой объем кислорода тогда был на аутсорсинге и сколько его стало. Мы предполагаем, что сегодня в России порядка 50 тысяч тонн кислорода в сутки — установленные мощности, которые в перспективе могут перейти на аутсорсинг. В этом смысле рынок ожидает аутсорсинговая революция». Конкретную динамику грядущего аутсорсингового перехода, по словам Кузнецова, оценить довольно трудно. Она зависит от сочетания ряда факторов, в том числе субъективных: «Это и вопрос доверия — нужно поверить сторонней компании, это и вопрос стратегии каждой компании, это и вопрос капиталоемкости — есть ли у компании свободные ресурсы, чтобы купить себе еще раз воздухоразделительный завод, или все таки поручить аутсорсеру, как уже трижды делала “Северсталь”. У каждой компании стратегия в этом смысле своя. Например, я могу сказать, что металлургический сектор более прогрессивный, чем, допустим, нефтегазовый. Все металлурги, насколько я знаю, диалог на эту тему ведут. Нефтегазовые компании пока более консервативны». Как будет поделен рынок технических газов по мере перехода к аутсорсингу? Вот здесь, по всей видимости, уникальность России сохранится. Как рассказал Михаил Исполов, в большинстве стран мира рынок технических газов поделен между компаниями, входящими в число мировых лидеров. «Однако в России достаточно уникальная ситуация — “Криогенмаш” на равных конкурирует с мировыми грандами, участвует в большинстве конкурсов на поставку технических газов on-site, причем довольно успешно. В 2013 году наши продажи техгазов перешагнули сумму в один миллиард рублей, это около 14 процентов рынка поставок on-site. Если смотреть на инвестиции в этот бизнес в России, то доля “Криогенмаша” по объявленным инвестициям на начало 2014 года составляет 16 процентов при общем объеме инвестиций всех компаний в on-site свыше 900 миллионов евро. Рынок on-site сравнительно молод, первые крупные проекты появились здесь семь лет назад, и каждый новый крупный проект и увеличивает объем рынка, и меняет доли его участников». По его словам, «Криогенмаш» стремится к тому, чтобы в 2021 году занять 20–25% на растущем рынке on-site, что составит 7–8% всего российского рынка технических газов.
Старые риски, новые возможности Надо сказать, что помимо облегчения условий работы для промышленных потребителей технических газов развитиегазового аутсорсинга может принести в отрасль еще ряд новаций. Например, способствовать расширению производства редких инертных газов — криптона и ксенона. Эти газы содержатся в воздухе в микроколичествах, поэтому для их эффективного извлечения необходим воздухоразделительный агрегат большой мощности. Такую мощность может дать крупная установка, обслуживающая, например, металлургический комбинат. Самому меткомбинату, производящему кислород для собственных нужд, редкие газы не нужны — это не его профиль. Специализированные же газовые компании могут этим заняться, и такие планы для России есть как у ведущего мирового производителя Air Liquide, так и у отечественного лидера «Криогенмаша». Еще одним следствием развития аутсорсинга техгазов может стать улучшение ситуации с безопасностью (предотвращение взрывов газа) и отечественным здравоохранением. Дело в том, что в настоящий момент для российского рынка технических газов характерен довольно высокий износ мощностей, кроме того, на нем до сих пор эксплуатируются баллоны 1950-х годов выпуска. Все это приводит к повышенной аварийности и высокой себестоимости продукта. По словам Дмитрия Кузнецова, сегодня в России свыше 500 мелких производителей технических газов, работающих подчас кустарно, буквально «в гараже». При таких условиях практически невозможно обеспечить безопасность. Возникает риск, и такие случаи нередки, что продукт не соответствует заявленному качеству или поставщик и вовсе перепутает газ, поставит в больницу азот вместо кислорода. Пока что нет никаких рычагов влияния на эту ситуацию. Развитие рынка, и аутсорсинга в частности, может эту ситуацию исправить. (обратно)
Можно ли не сносить историческую застройку Алексей Щукин
В России появились альтернативные схемы работы с исторической средой в центре города section class="box-today"Сюжеты
Городская среда: «А раньше тут все друг друга мочили…» Деревня Савока Трагедия подземных стрелочников /section section class="tags"
Теги Градостроительство Русский бизнес Бизнес Городская среда Архитектура /section С начала лета в Самаре сгорел десяток кирпично-деревянных особнячков. И это не всплеск неаккуратности местных жителей или следствие жары, это способ очистки пространства в центре города для девелоперских проектов. К сожалению, снос и строительство многоэтажек — доминирующая форма работы с исторической застройкой в российских городах. Снос может проходить в криминальном варианте поджога и в мирной форме переселения жильцов, но это не меняет сути. В основе — разрушение естественно сложившейся разнообразной малоэтажной среды, в которую втыкаются многоэтажные башни-торчки, а потом еще окружаются забором. Впрочем, у примитивной схемы «Снос плюс строительство многоэтажки» есть альтернативы. В Иркутске уже реализован проект реконструкции исторического 130-го квартала. В Самаре развивается интересный проект бесконфликтной реновации 79-го квартала, в качестве активных игроков в него вовлекаются местные жители.
Бесконечный снос В России нет эффективных механизмов сохранения исторических памятников. Лишь уникальные объекты в достаточной степени финансируются из бюджета. Если здание-памятник находится в престижном месте, то у девелоперов появляется сильное искушение снести его, чтобы возвести копию: новое строительство дешевле реставрации. В Москве за последние 20 лет таким образом снесли сотни домов. Если место не так выгодно для застройки, то здания-памятники не привлекают внимания девелоперов и потихоньку разрушаются. В Подмосковье в неудовлетворительном состоянии почти 80% памятников. Со зданиями исторической застройки все обстоит еще хуже: это не памятники, и потому они не защищаются законом. Ценность зданий рядовой исторической застройки не осознается ни чиновниками, ни застройщиками, ни обществом в целом. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure В отношении зданий исторической застройки работают странные алгоритмы ускоренной деградации среды. Сначала здание много десятков лет не ремонтируется государством, а потом и жильцом. Оно начинает приходить в негодность. Местные власти, видя разрушающиеся здания, естественно, не подводят к таким кварталам коммуникации. В результате в центре той же Самары или Ставрополя запросто могут быть кварталы без канализации и центрального водоснабжения. Дома в плохом состоянии и без коммуникаций не очень привлекательны, и из таких районов начинает уезжать средний класс, который мог бы вложить деньги в ремонт. Все кончается тем, что дома признаются аварийными, их сносят, а государство берет на себя обязательства предоставить жителям квартиры. Чем плох такой сценарий? Во-первых, он крайне затратен для государства. Естественно, вовремя отремонтировать здание и нормально его содержать было бы намного дешевле. Сейчас государство проводит масштабную программу сноса ветхого и аварийного жилья: к 2016 году предстоит полностью ликвидировать аварийное жилье, поставленное на учет до 2012 года. Однако вряд ли в ближайшие годы подобная программа повторится. Во-вторых, такой сценарий потворствует иждивенчеству жителей. Можно не беспокоиться о своем доме, лучше даже специально его приводить в негодность, и тогда государство быстрее даст новую квартиру. В-третьих, странно, что государство дает новые квартиры, а жильцы могут получить их в собственность. Это несправедливо по отношению к другим налогоплательщикам. Если государство тратит деньги на расселение аварийных домов, то предоставляемые квартиры должны быть социальным жильем. Ну и, наконец, просто глупо постоянно что-то сносить и строить вместо этого такое же некачественное и временное жилье. Двадцать лет ломать пятиэтажки, а потом плавно переходить к сносу 17-этажек. Часто судьба исторической застройки решается без участия государства. Например, частный девелопер выкупает квартиры, переселяет людей, одно-двухэтажные дома сносятся, и на этом месте строится для максимизации прибыли многоэтажка. Ограничения по этажности обычно обходятся через взятки. Такой вариант кажется весьма удобным для всех. Люди переехали из старых домов, девелопер получил хорошую прибыль, а местная власть может отчитаться построенными квадратными метрами жилья. Однако если мы рассмотрим городское общество в целом, то увидим минусы этого сценария. Многоэтажка разрушает малоэтажную среду центра. Новая среда — высокий дом за забором, окруженный большой парковкой, — по многим параметрам уступает историческим кварталам, где есть небольшие, уютные дворы. Новая застройка несоразмерна человеку. При этом в большинстве случаев она убога архитектурно и не содержит социальной инфраструктуры. Кроме того, снос исторической застройки означает разрушение культурного достояния города. Город теряет идентичность и становится малоинтересен для туристов. Отметим, что в индустрии мирового туризма в последние 20 лет произошел существенный сдвиг. «По выражению исследователя Аулианы Пун, произошла своего рода революция в туризме. Сегодня туристы больше нацелены не на осмотр уникальных объектов, а на то, чтобы какое-то время пожить в исторической среде и прочувствовать дух города, — замечает руководитель центра городской антропологии КБ “Стрелка” Михаил Алексеевский . — Такое поведение туристов выгодно городам: турист за несколько дней жизни в Барселоне или Париже тратит намного больше денег, чем он потратил бы, осматривая памятники в формате автобусной экскурсии». Смена туристической парадигмы по-новому ставит вопросы сохранения культурного наследия города. Весьма ценной оказывается средовая застройка, ведь именно она во многом сохраняет дух города, его идентичность. Только за счет выдающихся памятников сохранить идентичность города невозможно. Разрушение исторической среды запускает циклический механизм деградации. Снос такой застройки снижает привлекательность города для туристов и местных жителей. Это ослабляет экономику, а люди не испытывают гордости за свой город. В результате ресурсов на сохранение и развитие исторической застройки становится меньше, и город начинает еще больше терять привлекательность.
Иркутская слобода Проект «Иркутская слобода» возник совершенно неожиданно в 2009 году. Судьба 130-го квартала Иркутска, занятого деревянными домиками, была четко определена местными элитами. Шесть особнячков — памятников архитектуры планировали снять с места и перевезти на окраину квартала, а всю остальную территорию должен был занять огромный зигзагообразный девятиэтажный жилой комплекс. «Деревяшки» в Иркутске потихоньку жгли, и их судьбой была озабочена небольшая горстка интеллигенции; остальные жители презрительно называли такие дома трущобами и развалюхами. И вдруг новый губернатор Иркутской области Дмитрий Мезенцев провозгласил, что через два года, к 350-летию Иркутска, здесь будет исторический квартал, посвященный деревянному зодчеству. Проект получился масштабным. Он предусматривал не просто реставрацию восьми памятников, но и реновацию полусотни исторических деревянных зданий фоновой застройки. Чтобы девелоперы могли окупить затраты на это строительство, часть деревянных домов поместили на цоколи, в которых разместились магазины, рестораны, кафе. «Квартал обретал сеть общественных пространств: бульвар, сквер, центральную площадь, небольшие площадки внутри ремесленных подворий. Центральная площадь планировалась как амфитеатр, способный служить зрительным залом на открытом воздухе. Вдоль бульвара размещались художественные галереи, антикварные лавки, музеи, ремесленные мастерские», — описывал проект заслуженный архитектор России Марк Меерович . Новая зона исторической застройки оказалась в итоге очень насыщенной: здесь есть большой торговый центр, музыкальный салон Дениса Мацуева, отели и многое другое. Жильцов квартала власти расселили, был сделан проект. Однако его сложность, помноженная на сжатые сроки и специфику российских девелоперов, внесла свои коррективы. Архитекторы часто жаловались, что изначальный проект кардинально изменен, а авторского надзора практически не было. Девелоперы из жадности что-то пристраивали, надстраивали к своим зданиям. В результате часть домов стала несоразмерна масштабу квартала, а в центральной части проекта «неожиданно» оказался огромный торговый центр. Масштабный проект оценивали в 1,5 млрд рублей, к концу стройки его стоимость выросла до 3,2 млрд. Первоначально планировалось, что финансирование будет целиком негосударственным: различные здания были отданы частным инвесторам. Однако позднее подключились и бюджеты: из федеральной казны было покрыто порядка 10%. Высокая стоимость не позволяет считать, что подобный проект может быть широко растиражирован. Иркутскую слободу можно много критиковать. Так, новый губернатор Иркутской области Сергей Ерощенко уже в 2012 году атаковал ее, во-первых, за то, что она никак не соответствует внешнему виду старого города, а во-вторых, за низкое качество строительства, несмотря на огромные размеры финансирования. Однако в целом позитива от Иркутской слободы все же больше. Впервые за 30 лет в городе появилось новое общественное пространство, сегодня это очень популярная зона отдыха как у местных жителей, так и у туристов. Проект показал, что деревянная застройка может удачно вписываться в современный город. «Трансформации 130-го квартала Иркутска — это прецедент. Это единственный в России успешный пример реконструкции исторического квартала с ветхими домами, — объясняет руководитель направления “Территориальное развитие” Института Сибири урбанист Александр Ложкин . — В целом же российский стройкомплекс по-прежнему настроен на то, чтобы снести все плохие и маленькие дома, а вместо них построить многоэтажки».
Вовлекая жителей Другая альтернатива схеме «Снести и построить многоэтажки» разработана в Самаре. Она называется «Модель бесконфликтной реновации территории с вовлечением местных жителей». Ее инициатором стал Виталий Стадников , который в 2012–2013 годах был главным архитектором Самары. «Когда я работал в архитектурном бюро “Остоженка”, мы много занимались исследованием базовых градостроительных правил исторической застройки, в частности дореволюционных правил строительства и правил нарезки земельных участков, — говорит Стадников. — Метод межевания земельных участков в квартальной застройке на основе мелких домовладений-парцелл был успешно применен в столичном районе Остоженка, который стал самым дорогим в Москве. За счет применения ряда градостроительных правил, включая ограничение этажности и опору на границы исторических домовладений-парцелл, на Золотой миле удалось за двадцать лет построить более миллиона квадратных метров коммерческих площадей на 48 гектарах земли. Только за счет среднеэтажной застройки». На Остоженке удалось даже создать иллюзию естественно развитого города; впрочем, разнообразная социальная среда там так и не была сформирована. В Самаре разработан механизм интенсификации малоэтажной застройки. Расчеты показали, что, не строя зданий выше трех этажей, можно чуть ли не втрое увеличить плотность застройки существующего квартала: с нынешних 4,5 тыс. кв. м на гектар до 12–14 тыс. Это еще одно подтверждение того, что идея «Чем выше здания, тем больше плотность застройки» — миф. При этом одна из задач проекта — избежать тотального сноса и многоэтажной застройки, принудительного выселения и разрыва социальных связей. Для эксперимента выбран 79-й квартал площадью 3,5 га на периферии центра Самары, в так называемом деревянном городе. На этой территории находится порядка 70 зданий и проживает около 300 человек. «В начале XIX века это была застройка усадебного типа с большими домовладениями-парцеллами 15 на 30 саженей, то есть 32 на 63 метра. На участке размещались хозяйский дом, флигель, хозяйственные постройки, сад или огород. После революции подворья превратись в коммуналки, среда частично деградировала, но целостный характер остался», — говорит самарский архитектор Евгения Репина из учебной мастерской СГАСУ Сергея Малахова и Евгении Репиной. Трудно поверить, но сегодня значительная часть квартир в этом квартале не имеет центрального водоснабжения и канализации: в XXI веке в центре города — туалет на улице.
Как избавить Крым от пиков Семенов Виктор, генеральный директор ОАО «ВНИПИэнергопром»
Решая проблемы энергоснабжения Крыма, важно не только наращивать мощности в регионе, но и не снижать максимумы потребления section class="box-today"Сюжеты
Промышленность: Четко просчитанный венчур Всегда быть в тонусе /section section class="tags"
Теги Промышленность Русский бизнес Бизнес Крым Энергетика /section Отключение Крыма от энергосистемы Украины обойдется России в 130 млрд рублей. Такова оценка министра энергетики Александра Новака . За эти деньги планируется построить на полуострове две-три электростанции общей мощностью 770 МВт. Кроме того, энергосистему Крыма соединят с российской через Керченский пролив при помощи двух высоковольтных линий. Однако вряд ли этим вложения в энергетику Крыма ограничатся. Еще столько же потребуется инвестировать в увеличение мощности внутригородских электрических и тепловых сетей и инженерных систем зданий. 40 млрд рублей может пойти на прокладку газопровода с Кубани к электростанциям. Итого порядка 300 млрд рублей. Помимо этого необходимо решить вопрос собственности энергетических активов Крыма, часть которых принадлежит украинскому бизнесу. Не стоит забывать и про всегдашний рост строительных смет. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Основной потребитель электроэнергии Крыма — население, а тарифы для него остаются заниженными, даже по сравнению с тарифами в остальной России. Энергетика региона полностью дотационна. В таких условиях массовое строительство новых энергетических мощностей рискует не то что не окупиться, а лечь тяжелым бременем на всю энергосистему страны, и так зажатую в тиски экономии. Но озвученные Минэнерго планы — это стандартный экстенсивный путь. Тогда как существуют возможности для заметного сокращения затрат путем снижения пиков энергопотребления и применения современных технологий.
Десятилетия незалежности Крым еще в советские времена был энергодефицитным регионом. Для покрытия дефицита начали строить АЭС, но после чернобыльской катастрофы завершенную на 85% стройку заморозили. А проблема нехватки энергетических мощностей на полуострове в начале 1990-х неожиданно разрешилась сама собой. Резко снизилось промышленное потребление (с 9 млрд кВт∙ч до 6 млрд), и в Крыму сложилась сбалансированная система энергоснабжения. До 75% электроэнергии на полуостров поступало от Запорожской АЭС, а четыре крымские ТЭЦ работали по тепловой нагрузке в экономичном режиме. Электрические сети вполне обеспечивали сниженную нагрузку. Емкость украинской энергосистемы компенсировала пики и провалы электропотребления. При этом сама энергосистема Украины профицитна по электроэнергии. Это подстегнуло правительство страны целенаправленно снижать потребление газа, замещая его электричеством. Такая политика ударила в первую очередь по тепловикам. Для ТЭЦ и котельных были введены лимиты на газопотребление. В подъездах жилых домов демонтировали батареи, ликвидировали тамбуры и устанавливали металлические неутепленные и неплотные входные двери. Похолодания в Крыму сопровождаются сильным ветром, и тепло из зданий просто выдувается, а каждый подъезд работает как огромная вытяжка. Более того, практически во всех городах было ликвидировано централизованное горячее водоснабжение. Жители вооружились электрическими калориферами и водонагревателями. Снизившееся электропотребление снова начало расти. Сказалось и стремительно возросшее использование электроэнергии для отопления рынков, магазинов, временных строений. Нужно учитывать, что централизованные системы электроснабжения не могут без реконструкции обеспечить любую мощность любому потребителю. Каждая подстанция еще в советские годы строилась под конкретную нагрузку, и те из них, что расположены в жилом секторе, быстро оказались перегружены. Только в Севастополе при сильных похолоданиях бывает до ста отключений электроэнергии в день. Не так быстро, но проявилась и вторая проблема — рост летнего пика электропотребления. Отдыхающие в Крыму все взыскательнее, и сдать на лето квартиру без кондиционера стало сложно. В домах, расположенных ближе к морю, владельцы квартир начали ставить сплит-системы, и пик электропотребления в жаркие дни вырос, приблизившись к зимнему максимуму. Кратно увеличились потери электроэнергии, превращающейся в тепло в сетях и трансформаторах, а отводить это тепло от энергооборудования в жаркую погоду непросто. Сказалась и общая проблема постсоветского пространства — продажа электробытовой техники без устройств компенсации реактивной мощности. Энергосберегающие лампочки, холодильники, сплит-системы в больших объемах потребляют так называемую реактивную энергию, что приводит к дополнительной перегрузке сетей, трансформаторов и, соответственно, к частым отключениям. В итоге Крым вновь был объявлен зоной энергодефицита, и киевские власти занялись крупными инвестициями.
В попытках самообеспечения В Крыму стали ориентироваться на альтернативную энергетику. С начала 1990-х было построено около 90 МВт государственных ветроэлектростанций (ВЭС), а в последние годы грандиозная стройка распространилась и на солнечную энергетику. Построено около 400 МВт солнечных электростанций (СЭС), из которых 300 МВт включены в работу. Основным инвестором выступила австрийская компания Activ Solar GmbH, но корни у нее оказались украинские. «Зеленый» тариф, установленный для солнечной генерации, составил около 20 руб./кВт∙ч, а оплачивали его методом усреднения все потребители Украины. После присоединения Крыма к России и возникших из-за этого юридических коллизий СЭС были отключены от энергосистемы. Да и в процессе эксплуатации альтернативной энергетики выявились проблемы. В частности, ВЭС негативно влияют на качество электроэнергии в общей сети. СЭС работают только днем, тогда как пик потребления приходится на 21.00 по местному времени, а объемы выработки на СЭС при большой установленной мощности оказались минимальны. Фактически ее хватает на то, чтобы жители могли нагреть горячую воду (в большинстве городов централизованное горячее водоснабжение от котельных ликвидировано). При этом генерация на СЭС и ВЭС нестабильна и требует 100% резервирования, то есть наличия сопоставимой по мощности классической генерации. Сейчас эту проблему решает энергосистема Украины. Она поддерживает частоту в сети и покрывает до 86% пиковой нагрузки региона. Ясно, что зависимость от украинской энергосистемы — это постоянный форс-мажор. Чтобы обеспечить независимость республики от поставляемой с Украины электроэнергии, нужно строить новую генерацию. АЭС, гидроэнергетика и уголь по разным причинам отпадают. Остается одна альтернатива — газ.
Ставка на газ Открытое в 1991 году Глебовское подземное хранилище, накапливая газ летом, позволяло полуострову мягко проходить зимний пик газопотребления. Но пики все время повышались. Параллельно шло освоение шельфа полуострова, и, хотя Крым и смог фактически выйти на газовую самообеспеченность, возникли две новые проблемы: недостаточная пиковая пропускная система газопроводов и весьма высокая стоимость шельфового газа при заниженных тарифах на электроэнергию и тепло. В итоге, даже обеспечив себя газом, Крым так и не смог добиться рентабельной выработки электричества и тепла из него. Все действующие ТЭЦ полуострова убыточны, и для продолжения их работы необходимы существенные дотации. И весь этот клубок проблем теперь необходимо решать России. Одной из первых российских мер стал ввоз в Крым жидкотопливных электростанции общей мощность около 500 МВт. Но дизельное топливо крайне дорого, и сейчас генерацию используют как резервную. Ясно, что решение это временное, а не системное. Не стоит забывать и о том, что с присоединением Крыма к России есть надежда на восстановление промышленности. Параллельно благосостояние граждан будет расти, а за ним начнет повышаться потребление электроэнергии. Сегодня кондиционеры установлены только в 5% квартир, в жару крымчане предпочитают возвращаться домой после захода солнца. В ближайшее время эти простые устройства постараются поставить многие, в итоге летнее пиковое потребление вырастет и угнаться за этим пиком будет чрезвычайно сложно и дорого. Опыт Сочи показал, что и при отсутствии системного энергодефицита продолжаются многочисленные локальные отключения. В итоге, даже если все обозначенные Минэнерго планы будут реализованы в срок, все равно велик риск, что уже в среднесрочной перспективе введенных мощностей окажется недостаточно.
Распутать клубок Модернизация Крымской энергосистемы должна базироваться не только на строительстве новой мощности, но и на борьбе с пиковым потреблением. Преимущества этой борьбы понятны: затраты существенно снижаются, электрические сети разгружаются, потребители платят меньше. Но в российской практике это новация. Например, даже государственная программа «Энергоэффективность и развитие энергетики» написана словно про две разные цивилизации — в первом разделе мы экономим, а во втором увеличиваем мощность. В итоге и в территориальных программах потребление мощности рассматривается как что-то незыблемое, хотя методы управления спросом известны и широко применяются во всем мире. Анализ структуры энергопотребления в Крыму и взаимовлияния потребления газа, тепловой и электроэнергии выявляет весьма простые методы снижения затрат на энергоснабжение. Так, в крымских условиях наибольший эффект даст уменьшение использования электроэнергии для обогрева и охлаждения помещений. Конечно, эти меры нужно реализовывать совместно с муниципалитетами, что организационно сложно, но необходимо. Во-первых, нужно восстановить теплоснабжение и утепление зданий. Во-вторых, ввести хотя бы минимальные требования энергоэффективности к объектам, обогреваемым электричеством, а параллельно стимулировать использование накопителей тепла и холода, потребляющих электроэнергию только ночью. Для снижения летнего пика кардинальной мерой является перевод зданий на централизованное холодоснабжение с подачей охлажденной воды по существующим тепловым сетям. Понадобятся абсорбционные машины, вырабатывающие холод за счет горячей воды или сжигания газа. В прибрежных районах можно через теплообменники использовать морскую воду, имеющую на глубине относительно низкую температуру даже летом. Возможно также применение электрических агрегатов с ночным потреблением электроэнергии и аккумуляторами холода. Конечно, эти мероприятия недешевы, но только они смогут обеспечить разгрузку электрических сетей и подстанций. Вполне реально в короткие сроки снизить максимум потребления электрической мощности в Крыму с 1434 до 1000 МВт при кратно меньших затратах на высвобождаемый киловатт в сравнении с увеличением мощности системы. В итоге за меньшие деньги мы получим тот же результат, выиграем время и решим реальные проблемы теплового комфорта для людей.
Ставка на ТЭЦ и малую генерацию Снижение пиков нагрузки — это лишь часть мер. Другая часть — модернизация имеющихся в Крыму ТЭЦ. Самая «молодая» из работающих сегодня в регионе электростанций была запущена в 1958 году. Все электростанции разных типов, строившиеся позже, либо не закончены, либо демонтированы, либо отключены. В итоге КПД работающих «динозавров» крайне низок. В режиме тригенерации (одновременной выработки тепла, электричества и холода) кроется резерв эффективности южных ТЭЦ. Любая ТЭЦ будет суперэкономична только при полном использовании тепла, образующегося как побочный продукт выработки электроэнергии. Но в Крыму отопительный сезон составляет всего 120 дней, а в остальные дни существующие ТЭЦ дешевле просто отключать, что в основном и делается. Имеющиеся ТЭЦ необходимо модернизировать, тем самым будет ликвидирован системный источник убытков. Их тепловую нагрузку можно увеличить, переведя часть котельных в пиковый режим работы, а при организации холодоснабжения сделать ее почти круглогодичной. Существующее оборудование крымских ТЭЦ может обеспечить около 200 МВт. Их мощность и выработку электроэнергии можно увеличить вдвое — при том же потреблении газа. В результате модернизации мы получим высокоэффективные маневренные ТЭЦ с возможностью регулирования электрической мощности в большом диапазоне, не выходя из экономичного теплофикационного режима. Это особенно важно для Крыма, где ночью потребление мощности по сравнению с вечерним пиком уменьшается почти вдвое. Строительство же новых тепловых станций без режимов продажи тепла будет проигрывать закупкам электроэнергии с Украины, так как КПД таких станций в реальных режимах не превысит 40%. Они просто будут сжигать много дорогого газа. Еще три решения — за малой генерацией. Во-первых, это ставка на завезенные в Крым жидкотопливные генераторы. Их можно использовать вместе с СЭС и ВЭС, как это уже делается в Сибири и на Дальнем Востоке; в такой паре дизели будут выступать резервом для СЭС и ВЭС. Нужно рассчитать необходимую длительность топливного режима, и, если она будет невелика, включить возобновляемую энергетику в общий энергобаланс с уменьшением потребности в новых тепловых электростанциях. Во-вторых, распределенная генерация. Современные малые энергоцентры в сочетании с холодильными машинами и тепловыми насосами в условиях Крыма могут работать с коэффициентом использования топлива выше 200%. Особенно при использовании морской воды — неисчерпаемого источника тепла зимой и холода летом. Проблема только в том, что крупный бизнес не станет возиться с одним центром, так как удельные издержки будут чрезмерно высоки. Поэтому необходимо сформировать экономическую модель, учитывающую системные эффекты, и вывести проект из муниципального ведения на федеральный уровень с планируемой мощностью 200–300 МВт. А чтобы ускорить появление новой электрической мощности, проект можно осуществлять поэтапно, начиная с простых малых ТЭЦ, устанавливаемых вместо котельных. Ну и в-третьих — сжигание мусора. Принципиально важно, что на создание такой энергетики благодаря оперативному использованию резервов и снижению издержек нужно меньше времени и средств. В итоге мы получим комплексное решение проблемы мирового уровня. Этим путем уже давно идут все развитые страны мира. Все системы энергоснабжения создаются не как вещь в себе, а как комплексное решение для потребителя. Добиться того, чтобы в крымских домах за доступные деньги было тепло зимой, прохладно летом и всегда светло, можно, лишь создав электростанции, которые решают весь комплекс задач, а не только вопрос со светом. (обратно)
Успеть за 60 секунд Елена Николаева
Почему думаете, что все получится? - Мы ориентируемся на широкую нишу. И людям игра, очевидно, пришлась по вкусу. Поэтому нет пределов росту и развитию. figureОснователь: Леонид Эдлин, 36; образование - МГУ им. Ломоносова
Сфера деятельности: Клуб «60 секунд» — интеллектуальный досуг
Стартовые вложения: 0 руб.
Срок окупаемости: 1 месяц section class="box-today"
Сюжеты
Новый бизнес: Таблетка от сутулости Авантюра с лапшой /section section class="tags"
Теги Новый бизнес Русский бизнес Бизнес /section Клуб создавался на основе event-агентства «ИнтелСпорт» «На почтовый адрес знаменитой антарктической станции “Восток” поступало множество писем из всех уголков мира, содержащих одну и ту же просьбу. Внимание: мы не спрашиваем вас, в чем состояла эта просьба. Ответьте словом греческого происхождения, кем были все отправители?» На ответ дается минута. Время становится неимоверно плотным, зал гудит. В столичном кафе собралось более 200 человек — около 40 команд меряются силами в интеллектуальной игре клуба «60 секунд». Версии, версии, версии. Получат зачетный балл те, кто запишет на специальном листочке слово «филателисты» (коллекционеры марок стремятся получить ответ с маркой и штемпелем знаменитой станции в Антарктиде). figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure В Москве в игру, похожую на телевизионную «Что? Где? Когда?», каждую неделю играют в среднем по 35 команд, по шесть человек в каждой, в восьми разных по уровню лигах. За три года клуб разросся до девяти филиалов: помимо Москвы это Санкт-Петербург, Таллин, Казань, Нижний Новгород, Самара, Тюмень, Екатеринбург и Ижевск (ижевский филиал при населении города около 600 тыс. человек самый крупный). Еще три филиала готовятся к открытию. «Примерно раз в полгода мы открываем новую лигу в столице. Примерно раз в три-четыре месяца запускается новый филиал в регионе. Я уверен, что в Москве и Петербурге целевая аудитория практически бесконечна. В столице живут 15 миллионов человек, из них нам подходят примерно два миллиона», — делится выкладками Леонид Эдлин . Чтобы играть в «60 секунд», не нужно быть ходячей энциклопедией. Все равно в команде окажутся люди с разным багажом: кто-то с острым умом, кто-то в теме, кто-то хорошо слушает и умеет выбрать версию, у кого-то развита интуиция — в каком направлении двигаться. То есть найдется тот, кто ответит, к примеру, на вопрос: «Почему белый медведь ходит так: два шага на север, два на юг, а раньше он ходил по-другому?», рассудив, что, наверное, мишка теперь живет в зоопарке. Другой разгадает средневековую загадку: «Когда лошадь пройдет над овцой, назад и вперед, дерево даст нам... Что оно даст?» Вспомнив, что смычок делали из конского волоса, струны — из кишок овцы, а корпус скрипки из дерева, он догадается, что результат их взаимодействия — музыка. И так два — два с половиной часа. Три тура по 12 вопросов, у каждого из которых есть свой автор. Задачи формируются в комплекты, в неделю разыгрывается два с половиной комплекта. Плата за билет на одну игру — 100 рублей. При этом прибыль клуба только со столичного филиала составляет примерно 1 млн рублей.
Бизнес на игре «Не скажу, что я что-то сам придумал. Бизнес-идеи как таковой не было. Было event-агентство “ИнтелСпорт”, чьим совладельцем я являюсь. Один из наших постоянных партнеров, спорт-бар, в отсутствие заметных соревнований попросил развлечь публику какой-нибудь игрой. И мы провели для них игру в стиле “Что? Где? Когда?”. Было три команды, все было мило и по-домашнему и не походило ни на какой бизнес. Нам заплатили, конечно. И сказали: все прошло отлично, давайте делать такие игры каждую неделю. А это как раз был разгар кризиса — любая копеечка была на счету, мы рады были взяться за любое дело, тем более что для меня интеллектуальные игры — хобби. Так и пошло. При помощи сарафанного радио три команды выросли до пяти, дальше десять, двадцать… Появились другие заведения, расширились темы вопросов: если изначально они были для посетителей спорт-бара и на знание спортивных событий, то теперь охватывают все сферы», — вспоминает 2009–2010 годы Леонид Эдлин. Официально бренд был зарегистрирован в 2011 году. В первую очередь потому, что возникли проблемы с похожей телевизионной программой. «Что? Где? Когда?» — отечественная разработка. Есть целое спортивное движение, у истоков которого стояли как раз люди из телепередачи, тоже открывавшие клубы в разных городах. Сам Эдлин попал туда лет десять назад. «Привел кто-то из знакомых. Я до этого увлекался карточными играми — тоже своего рода интеллектуальными. И эта же команда привела поиграть в “Что? Где? Когда?”. Это так называемая спортивная часть. Тогда игру еще проводил Максим Поташев. Попасть туда можно было, что называется, с улицы. Мне понравилось, понял, что у меня получается. Сейчас в нее играют давно сформированные команды — это тысячи людей по России», — объясняет предприниматель.
Как все устроено Миры двух, хотя и схожих, форматов игр не пересекаются в досуговой плоскости. Спорт — это серьезные, сложные вопросы, к которым нужно еще суметь подступиться и обладать при этом специфическими знаниями. «60 секунд» — это скорее способ интересного досуга. Игра позволяет вместо того, чтобы провести вечер в кафе за пустыми разговорами, попытаться понять, на что способен твой мозг, который после игры начинаешь ощущать в буквальном смысле — как мышцы после хорошей тренировки. То есть у «60 секунд» массовая ниша — не интеллектуальная элита, не маргиналы. Скорее это средний класс, который хочет и развлекаться, и развиваться, знакомиться. Особенно увлеченные могут в Москве играть по два-три раза в неделю. Не обязательно собирать команду: место в каком-нибудь симпатичном игровом коллективе всегда найдется. Тем более что за столом, как правило, и выясняется, что в команде не все знакомы — друзья друзей, знакомые знакомых… Игрой дело не ограничивается — это знакомство, общение. Потом возможны два варианта: либо новичок остается в той команде, куда его пригласили, либо собирает друзей и приводит свою команду. «Нас такой вариант, естественно, больше устраивает, — описывает процесс набора игроков Леонид. — У нас иерархическая система лиг. Все новички могут прийти только на определенную игру. Мы их обучаем, проводим игры с легкими вопросами. Туда идут самые опытные ведущие, которые рассказывают: этот вопрос нужно “брать” так-то, а этот — вот так. Потом игроки поднимаются выше и выше». И есть высшая лига, попасть в которую не очень просто, добавляет Эдлин. Отдельно стоит корпоративная лига — здесь сотрудники одной компании играют против сотрудников другой, такой своеобразный тимбилдинг. В начинающих лигах средний возраст 25–35, в других игрокам по 40–50 лет.
«Взять» вопрос Вопросы в мире интеллектуальных игр имеют свою ценность — пакеты покупаются и перепродаются. В клубе «60 секунд» они редактируются и компонуются под конкретную лигу. Важный момент: вопросы не должны требовать от игроков специфических знаний, они должны быть разнообразными в том смысле, что человек всякий раз будет вынужден в поисках ответа менять способ мышления. То есть, как говорят игроки, «брать» вопрос — это сродни подбору формулы для решения математических уравнений. «Автор вопроса исходит из того, что тот будет “браться” тем или иным способом: здесь команда пойдет таким путем, а здесь иным. В основе вопроса должно лежать что-то из следующего: либо это любопытный факт, иего нужно угадать, либо нашлось интересное совпадение — скажем, 200 лет назад там-то произошло событие и повторилось совсем недавно. И то и другое нам известно, главное — найти эту параллель и ее построить. Какое-то высказывание, шутка, мысль, картинка, реклама, анекдот… Сейчас, кстати, вопросы в основном строятся на чем-то современном. Потому что за долгие годы факты из истории и литературы уже переиграли, прошли сотни тысяч вопросов. В команде, когда она не самая опытная, есть человек, который специально отвечает за то, как “брать”: “Ребята, а давайте поищем то-то и то-то. А кто помнит, что было в таком-то году, городе?” Некоторые “берут” вопросы за счет интуиции или мгновенного озарения», — объясняет предприниматель. Все это должно произойти за минуту. Впрочем, после третьей игры (есть даже такое понятие — «кризис третьей игры») новичок, просидевший первое соревнование с вытаращенными глазами, уже начинает ориентироваться как минимум в подходах к задачам. Например, в третий раз с ходу распознает вопрос «на школу»: «По данным журнала “Международный экспортер”, за прошлый год российские транспортные компании потеряли на границах России 105 миллионов долларов. Назовите причину этих потерь. И не перемудрите — ответ простой». Ответ действительно «простой» — всему виной простой фур на границе. Может показаться удивительным, но команды сражаются за победу вовсе не потому, что в конце их ждет ценный приз. Ну угостят мороженым или подарят книгу. Наградой становится сам процесс, удовлетворение, которое приносят собственные знания. И это игроков устраивает, ведь все дело в спортивном интересе. Например, как у участников самой престижной яхтенной регаты в мире St Barths Bucket, где главный трофей — жестяное ведро (по-английски bucket).
Франшиза Франшизу клуб начал предоставлять практически сразу — поиграли знакомые из другого города в «60 секунд» и захотели развивать у себя. «Мы даем все необходимое для старта. Даем базу вопросов. На старте нужно понимать, куда идти, как искать заведение, каким оно должно быть, что говорить его владельцу, чтобы тебя выслушали и взяли. Тут тоже есть свои секреты. Заведения должны быть не очень дорогие, но и не слишком дешевые. С дешевого не заработаешь, в дорогое не придут люди. Учим, как набирать этих людей, — мы знаем, что для начала нужно набрать критическую массу, чтобы люди узнали игру и полюбили. Первая игра — от 8 до 12 команд. Возьмешь этот рубеж — дальше все пойдет очень быстро. Не возьмешь — значит, будешь медленнее развиваться. У нас на сайте есть банк данных для франчайзи. Они получают туда доступ и сначала развиваются бесплатно», — делится рецептами Леонид. «Свои у нас Москва и Питер, остальные на франшизе. Всего девять филиалов, еще три в процессе открытия. Но таких городов, которые нам подойдут, несколько десятков по России и не только. Мы даже в Киеве пытались открыться. Но тут начал полыхать Майдан», — рассказывает предприниматель о перспективах развития бизнеса. На ближайшие пять-семь лет планы обширные. «Мы считаем, что можем открыть 50–60 филиалов. Все упирается в людей — всегда нужен человек, который сможет организовать процесс в новом городе, обладает необходимыми навыками, связями с возможными клиентами. При нормальном развитии бизнеса от 300 до 500 тысяч рублей в месяц можно зарабатывать», — говорит Эдлин.
Калькулятор Взнос одного игрока в кассу «60 секунд» почти символический — всего 100 рублей за игру. Еще примерно 500 рублей — на «депозит» стола (в эту сумму входят еда и напитки из меню). Собственно, в этих цифрах и кроется коммерческая выгода клуба «60 секунд»: «входной билет» плюс процент за заполненные столы, который отдает кафе или ресторан, принимающие участников. Заработок клуба начинается при участии в одной игре 20 команд. В штате «60 секунд» четыре постоянных сотрудника — их суммарная зарплата составляет примерно 150 тыс. рублей в месяц. Для проведения игры привлекается ведущий, получающий за нее 3 тыс. рублей, и ассистенты, которым платят по 2 тыс. Пакет вопросов на игру обходится в 3 тыс. рублей. Полиграфия, логистика — еще около 10 тыс. в месяц. Расходы на маркетинг примерно 80 тыс. рублей в месяц, несмотря на хорошо работающее сарафанное радио. В каждой из восьми только московских лиг, которые сформированы к лету 2014 года (дополнительной лигой клуб прирастает примерно раз в полгода), еженедельно играют по 35–40 команд. Заработок клуба с каждой — 1,2 тыс. рублей за игру. Со всех команд выходит 44,5 тыс. рублей. Минус оперативные расходы — 8 тыс. рублей, получается 36,5 тыс. рублей. В месяц с команд всех московских лиг набирается около 1,150 млн рублей. Вычитаем общие расходы — итого ежемесячная прибыль только по столице чуть менее 1 млн рублей. В планах Леонида Эдлина повысить взносы и требования к отчислениям ресторанов. Пока что они платят «с депозита», хотя посетители обычно существенно увеличивают счет. Клуб, по словам Эдлина, к этим изменениям уже готов. (обратно)
Четко просчитанный венчур Сергей Чернышов, заместитель главного редактора журнала «Эксперт Сибирь» (Новосибирск)
Опыт запуска промышленно-логистического парка под Новосибирском свидетельствует, что важная составляющая успеха — готовность управляющей компании просчитывать и брать на себя риски, не полагаясь на неповоротливых чиновников, изменчивые бюджеты и обещания потенциальных резидентов section class="box-today"Сюжеты
Промышленность: Как избавить Крым от пиков Всегда быть в тонусе /section section class="tags"
Теги Промышленность Экономика /section Новосибирская область, Толмачевский сельсовет, поселок Красномайский. Добраться сюда можно на электричке, до остановочной платформы «3307-й километр». Рядом — озеро Моховое. Ловить рыбу в нем можно, а вот купаться не рекомендуется. Когда-то здесь были поля, но настолько запущенные, что молодая поросль на них уже сменилась крепкими березами. Еще несколько лет назад на этом рассказ можно было бы закончить. Площадка неподалеку от крупнейшего за Уралом аэропорта Толмачево, на которой с 2007 года развивался проект промышленно-логистического парка (ПЛП) Новосибирской области, долгое время представляла собой именно чистое поле. Инфраструктура, инвесторы и их частные вложения уютно прятались в толстых кипах чиновничьих бумаг. Все изменилось за последние три года. Сегодня ПЛП — одна большая стройплощадка. География инвесторов впечатляет. И все это несмотря на секвестр средств поддержки из областного бюджета. Каков же рецепт истории успеха ПЛП и насколько он тиражируем?
Живое творчество масс Индустриальные парки (ИП) — для России явление относительно новое. Фактически стихийное, массовое рождение этих площадок в разных регионах страны приходится на 2005–2007 годы, когда едва ли не каждый губернатор почитал за честь отчитаться о создании ИП. Неважно, что многие из них годами оставались пустышками, не наполненными реальными бизнесами. «Главное отличие российских ИП — их качество. У нас пока очень мало парков, которые полностью соответствовали бы западным стандартам. Во многих, например, нет управляющих компаний. Но самое главное — они не освобождают производственные компании от большого ряда функций, которые на Западе отданы на аутсорсинг: девелопмент территории, строительство инженерных сетей, обслуживание имущественного комплекса, поставки комплектующих, подбор персонала, логистика, транспорт, жилье и многое другое — более сотни наименований видов деятельности», — говорит исполнительный директор Ассоциации индустриальных парков России Денис Журавский . figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Еще одно наблюдение: подавляющее большинство успешных индустриальных парков работает в европейской части страны. «География индустриальных парков в России во многом повторяет путь развития складской недвижимости. Логистические комплексы строились в привязке к рынкам сбыта и на главных транспортных маршрутах, которые сосредоточены именно в европейской части страны. В определенный момент многие импортеры, а именно они клиенты логопарков, доросли до стадии локализации производства, и в этих точках возникла потребность в индустриальных парках. Поэтому индустриальные парки в Санкт-Петербурге, Ленинградской, Калининградской и Московской областях развиваются преимущественно частными компаниями, в других же регионах преобладают площадки, созданные местными властями», — констатирует Журавский. Наконец, третий тренд: в России практически нет действующих крупных успешных площадок, образованных на базе уже существующей промышленной недвижимости путем ее редевелопмента или модернизации, так называемых brownfield. Напротив, процветают площадки greenfield, создаваемые с нуля в «чистом поле». Это связано со сложностями правового регулирования старых промплощадок (включая нехватку мощностей и прочей инфраструктуры), «серой» структурой собственности на старые промактивы, порой длящимися годами процедурами банкротства и т. п. Именно поэтому большинство индустриальных парков в России универсальны. Специализированных крупных промпарков немного, однако их успехи достойны упоминания и тиражирования. Татарстан и Калужская область — регионы, которые добились общепризнанных успехов в создании промплощадок, и большинство из них как раз узкоспециализированные. Например, промзона «Алабуга» (Татарстан) фактически привязана к заводу Ford Sollers, промзона в Калуге — к автосборочному заводу концерна Volkswagen. «На мой взгляд, отраслевые парки имеют довольно большой потенциал развития. Во-первых, поставщики и потребители хотят располагаться рядом со своими партнерами, чтобы иметь возможность объединяться с учетом имеющегося поблизости базового сырья, экономить на логистике и так далее. Во-вторых, профильные резиденты получат доступ к мерам поддержки отраслевых индустриальных парков», — объясняет генеральный директор Корпорации развития Иркутской области Олег Матюшенко .
Сибирское многообразие За Уралом ситуация с созданием ИП несколько иная. Здесь индустриальный парк, как правило, не территория пересечения экономических и политических интересов разных групп влияния, а «личный» проект губернатора. Но это не означает, что все сибирские промпарки идентичны. Есть парки, создание которых мотивировалось необходимостью обеспечить выживаемость той или иной территории. Это парки в отдаленных депрессивных регионах или вблизи моногородов. Примерно в таком ключе развивается, скажем, промпарк «Могойтуй» в Забайкальском крае. Вначале это был амбициозный региональный проект с заявленным годовым объемом производства компаниями-резидентами свыше 10 млрд рублей. Основными направлениями должны были стать сборка строительной и сельскохозяйственной техники, электроники и т. д. Прошло несколько лет, в парк так никто и не пришел, и в 2012 году он резко изменил специализацию, сделав акцент на размещение субъектов малого предпринимательства. Другой вид промпарка — эффектное оформление отраслевого кластера. По такой схеме инвесторы намерены развивать первый индустриальный парк в Омске. На базе обанкротившегося завода «Омск-полимер» компания «Гринлайт» создаст площадку, где разместятся восемь резидентов — производителей химической продукции. Наконец, отдельные промпарки без четко выраженной отраслевой принадлежности создаются для решения тактических проблем отдельной территории — как правило, моногородов. Во-первых, это позволяет быстро привлечь потенциальных инвесторов. Во-вторых, стабилизировать экономическую основу города хотя бы на среднесрочную перспективу, сделав ставку на несколько предприятий вместо одного. Например, в хакасском промпарке «Черногорский» на территории классического угольного моногорода сейчас планируется развивать производство детских площадок, пенобетона, перерабатывать дикорастущие растения и выпускать меховые изделия. В Новоалтайске под Барнаулом в результате непростой экономической ситуации на градообразующем предприятии «Алтайвагон» возникла необходимость обеспечения локальной занятости квалифицированных рабочих и инженеров. Ждать, пока здесь сформируется отраслевой кластер, времени, очевидно, не было. Именно поэтому якорными инвесторами стали фактически никак не связанные друг с другом компании — НПК «Карбоник» (переработка пшеницы) и логистический центр с заводом по производству замороженных полуфабрикатов (инициатор — владелец розничной сети «Мария-Ра» Александр Ракшин ). По похожей схеме пять лет назад технопарк был организован на промплощадке электромеханического завода в Ангарске Иркутской области. Сейчас здесь работает более пятидесяти резидентов, в том числе завод «Металлоконструкции Сибири», действуют производства электротехнической продукции, шинопроводных систем, стиральных машин «Новосиб» и металлопроката. «Такие бывшие столпы индустрии, как Ангарский электролизный химический комбинат и Ангарское управление строительства, переживают не лучшие времена. У города возникла потребность в замещающих производствах, требующих высококвалифицированных кадров», — говорит советник губернатора Иркутской области Дмитрий Чернышов .
Сильное решение Показательна и история создания промышленно-логистического парка под Новосибирском. Он был организован еще в 2007 году постановлением тогдашнего губернатора региона Виктора Толоконского (ныне — исполняющий обязанности главы Красноярского края). Строительство объектов планировалось провести в две очереди: к концу 2011 года здесь предполагалось запустить восемь проектов с суммарным объемом инвестиций 20 млрд рублей и создать не менее пяти тысяч рабочих мест. Однако время шло, а проект не трогался с места, притягивая разоблачающие проверки контрольно-счетной палаты региона и критику со стороны областных депутатов. Ставший полпредом президента в Сибири Толоконский тоже не скрывал раздражения медленными темпами развития своего детища. Проблема была в том, что инициаторы проекта, создавая ПЛП, думали: выбранная площадка настолько хороша, что инвесторы сами сюда прибегут. Что под госгарантии поддержки и строительства инфраструктуры в ПЛП будут приходить компании, которые после подписания всех документов сами построят дороги, ЛЭП, канализацию. Исключение из этой схемы составлял лишь один инвестпроект, для которого инфраструктура строилась с привлечением средств областного бюджета. Однако первоначальный замысел не сработал. Нынешнее руководство управляющей компании, вставшее у руля в конце 2010 года, решило в корне изменить бизнес-модель парка. Сначала с решающим участием государства нужно построить опорную инфраструктуру ПЛП, а уже затем, одновременно с приходом на площадку резидентов, строить распределительные сети (стоит отметить, что подобный подход исповедует и руководство промышленной ОЭЗ «Титановая долина» в Свердловской области, за что тоже получает сполна критики — стройка раскачивается медленно; см. «Долгая дорога в зону», «Эксперт» № 49 за 2013 год). Решение было, мягко говоря, необычным. Шутка ли: на пробуксовывающей площадке за счет средств бюджета управляющая компания намеревалась строить дороги, подстанции, канализацию, тепловые сети, ведущие фактически в никуда. «Да, мы действительно рисковали, — вспоминает Виктор Балала , генеральный директор Агентства инвестиционного развития Новосибирской области, которое и контролирует управляющую компанию ПЛП. — Другие индустриальные парки находились в куда более выигрышном положении. Скажем, в Калуге было принято политическое решение о том, что на площадке будет вот такой перечень якорных арендаторов. И всем сразу было понятно, какая нагрузка станет потребляться в сетях, сколько это даст денег и сколько можно смело инвестировать в инфраструктуру. У нас такого не было. Но вариантов было лишь два: либо долго собирать инвесторов и потом строить инфраструктуру, что на практике нереально, либо строить опорную сеть в расчете на перспективных резидентов. Так мы и поступили». С тех пор большинство объектов парка действительно строится «на вырост». Например, ливневая канализация, проект которой нынешний менеджмент ПЛП заказывал заново: прежнее решение просто не обеспечило бы сток воды с площади 2000 га. Это и железная дорога: по проекту она закольцована на площадке ПЛП, однако пока резиденты в основном пользуются автомобильным транспортом, а потому железнодорожные «рукава» тянутся по границам застраиваемых площадок, образуя тупики. Но и они не пустуют. Пока ПЛП не может обеспечить необходимую загрузку, специализированный оператор, созданный УК ПЛП и одной из логистических компаний, берет на отстой вагоны с ближайшей железнодорожной станции Чик. Однако не все идет гладко. В связи с дефицитом бюджета были порезаны практически все инвестиционные программы: как у самой УК ПЛП (которая получит из областного бюджета в этом году лишь 400 млн рублей вместо запланированных 700 млн), так и по связанным с ней программам. Например, территориальное автодорожное управление Новосибирской области планировало запустить развязку на федеральной трассе «Байкал» осенью следующего года, теперь срок отодвинется. Пока ПЛП связан с трассой временной дорогой, а очертания развязки уже видны, если вылетать из Толмачево.
Пройдена точка невозврата Но, как ни странно это звучит, с бюджетным кризисом ПЛП повезло: он наступил вовремя. Случись проседание по инвестициям немного раньше, дотянуть до точки невозврата не получилось бы. А так, похоже, она уже пройдена — только в этом году в парке должны заработать четыре новых производства. Да и вообще в последний год получать новости из ПЛП стало по-журналистски неинтересно. Они однообразны: очередной инвестор подписал соглашение и собирается строиться. Достраивается завод «Арматон» по производству железобетонных конструкций, начинается возведение распределительного центра «Глории джинс». Уже работают производящий литий-ионные батареи завод «Лиотех» (правда, совсем не в тех объемах, которые планировалились) и «Марс» (питание для животных). Судя по доносящемуся запаху, последний должен иметь в штате специалиста, который бы следил, чтобы на площадку не сбежались все окрестные кошки и собаки. На ПЛП, в основном на строительных работах, занято около полутысячи человек. Общий объем частных инвестиций на новосибирской площадке, по данным УК ПЛП, уже достиг 14,7 млрд рублей. За счет бюджетных вложений здесь построено более 5 км автодорог и достраиваются еще 7 км; 11 км железнодорожных путей; ТЭС на 3,375 МВт с тепловыми сетями; более 27 км ЛЭП с распределительными подстанциями; более 11 км газораспределительных сетей; свыше 16 км напорных и самотечных коллекторов канализации с очистными сооружениями. Оказалось, что опережающее развитие инфраструктуры — как раз то, что было нужно частным инвесторам. «Полтора года мы пытались найти помещение, которое хоть как-то подходило бы под наши требования. Чтобы там были необходимые мощности, а также возможность не слишком затратной реконструкции. Кроме того, для нашего производства нужен беспылевой пол и достаточно высокие потолки — чтобы поставить кран-балки. Мы рассматривали варианты покупки, аренды. Сталкивались с тем, что на большинстве объектов не всегда все понятно со структурой собственности. В итоге решили строить объект самостоятельно, чтобы ни к чему не приспосабливаться», — рассказывает Ольга Большешапок , руководитель компании «Сибалюкс», резидента ПЛП. Кстати, просто так в новосибирском парке участки не продаются. «Если придет какая-нибудь компания и скажет: “Хотим купить у вас землю”, — то мы ей откажем. Потому что нужно предъявить конкретный проект, который она здесь реализует», — объясняет Виктор Балала. (обратно)
Без разрыва непрерывности Ирик Имамутдинов
Академик Саркисов считает, что наша страна по-прежнему единолично владеет многими приоритетными разработками в сфере ядерных энергетических установок section class="box-today"Сюжеты
Мирный атом: Замкнуть ядерный цикл Продлить жизнь реактора /section section class="tags"
Теги Мирный атом Атомная отрасль Наука Интервью /section Академик РАН Ашот Саркисов — личность в Военно-морском флоте легендарная, с его именем связана практически вся история развития советских морских ядерных сил. Уже в 1959 году — а первая ядерная установка на советской атомной подлодке (АПЛ) заработала лишь годом ранее — он организовал и возглавил в Севастопольском высшем военно-морском инженерном училище (СВВМИУ) первую в системе учебных заведений страны кафедру ядерных реакторов и парогенераторов подводных лодок. С 1971-го по 1983 год Саркисов служил начальником училища, которое во многом благодаря его компетенции и энергичности стало основной базой подготовки инженеров для атомного подводного флота, выпустив за все время работы Саркисова более 10 тыс. военных специалистов. В последние годы службы, в 1980-е, контр-адмирал Саркисов руководил Научно-техническим комитетом Военно-морского флота. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure В прямом смысле тесная работа подводников вблизи атомных реакторов предопределила сферу научных интересов академика — его основные труды относятся к надежности и безопасности функционирования ядерных энергетических установок (ЯЭУ). По признанию коллег Саркисова, его работы имеют огромное практическое значение в решении проблем обеспечения безопасности атомной техники на всех этапах ее жизненного цикла «эксплуатация—вывод—утилизация». Ашот Саркисов работал в Институте высоких температур АН СССР, заведовал отделом общих проблем энергетики Института проблем безопасного развития атомной энергетики (ИБРАЭ) РАН. В течение многих лет он руководил экспертным советом международной программы по радиоактивным отходам, а также совместным Комитетом РАН и Национальной академии наук США по проблемам нераспространения ядерного оружия. Всего ученым опубликовано более 200 научных трудов, в том числе считающаяся революционной работа по нестационарным и аварийным режимам работы корабельных ЯЭУ; он автор 17 изобретений. Сейчас Саркисов продолжает трудиться в ИБРАЭ РАН над самым беспокоящим человечество аспектом атомной энергетики — повышением ее безопасности. Уже в новом веке он возглавлял исследования по радиоэкологической реабилитации Арктики. В этом году Ашот Саркисов вместе со своим шведским коллегой доктором Ларсом Ларссоном был удостоен энергетической «нобелевки» — премии «Глобальная энергия» «за выдающийся вклад в повышение безопасности атомной энергетики и вывода из эксплуатации ядерных объектов». — Вы окончили дизельное отделение Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф. Э. Дзержинского в Ленинграде и одновременно — механико-математический факультет Ленинградского государственного университета. Защитили диссертацию по теории нелинейных колебаний, создавая надежные методы расчета колебаний коленчатых валов корабельных двигателей внутреннего сгорания. Как получилось, что вы стали заниматься ядерными установками? — Гениальный конструктор ядерных реакторов Николай Антонович Доллежаль сначала работал «простым» инженером-механиком, затем до подключения к атомному проекту руководил Институтом химического машиностроения, который он превратил в важнейший центр по созданию ядерных реакторов — знаменитый НИИ-8, теперь НИКИЭТ. Именно в НИИхиммаше в 1952 году были сделаны первые проработки ядерной установки для нашей первой атомной подлодки, а Доллежаль назначен главным конструктором по разработке ядерных энергетических установок. Тогда многим пришлось менять, как бы теперь сказали, профиль работы. Я вам расскажу, это очень интересно: была книга, которая сыграла в моей судьбе совершенно особую роль. Шел 1946-й, всего год назад я вернулся из Заполярья, где воевал, в Ленинград, в знаменитую Дзержинку, где учился еще до войны. Имея большую жажду к знаниям, одновременно поступил в экстернат Ленинградского университета, сдав экзамены по математике, физике и другим предметам. После очередного сидения за книгами, устав, вышел на Невский проспект, тем более что наше училище располагалось рядом, в здании Главного адмиралтейства. Захожу в любимый Дом книги, и вдруг обнаруживаю там синюю книгу в мягком переплете — «Атомная энергия для военных целей». Автором ее был неизвестный мне Г. Д. Смит. А тогда про атомную энергию вообще ничего не было известно. Купил эту книжку, принес домой, и уже к полуночи прочел ее полностью. — Ее содержание уже тогда было вам понятно? — Она написана просто блестяще! По-моему, она предназначалась для неспециалистов, государственных людей, для руководства США, чтобы они имели представление об основных принципах создания атомного оружия и атомной энергетики. Книжка представляла собой введение в ядерную энергетику, краткую энциклопедию этой области знаний. Прошло почти семьдесят лет, и сейчас, просматривая ее, я не нахожу каких-либо научных ошибок или неточностей. — Удивительно, как американцы ее пропустили. — Посмотрите, это издание Трансжелдориздата, которое, конечно же, никакого отношения к атомной энергии не имело вообще. У меня впечатление, что это добытая нашими разведчиками книга и каким-то левым путем у нас изданная. Официальной версии истории ее появления в открытых изданиях я не нашел. Потом старался уже ничего не упускать из опубликованного по ядерной тематике и собрал довольно большую библиотеку.
Без романтики Геворг Мирзаян
Латиноамериканское турне президента Путина не имеет своей целью восстановить российское влияние в регионе в советском масштабе. Сегодняшние задачи — очень трезвые и прагматичные section class="box-today"Сюжеты
Официальная дипломатия: Вынужденное согласие Президент Вильсон и «новая» дипломатия /section section class="tags"
Теги Официальная дипломатия Политика Долгосрочные прогнозы /section Визиту Владимира Путина в Латинскую Америку на Западе придают большое значение. Некоторые западные СМИ говорят чуть ли ни о возврате Москвы в регион, брошенный после развала Советского Союза, и о том, что активизация России в зоне «доктрины Монро» является неким глобальным ответом на вмешательство Соединенных Штатов в российскую сферу влияния на постсоветском пространстве. Однако если посмотреть на реальные итоги визита и подписанные документы, можно увидеть, что он имел довольно прагматичный характер. Российский президент летел на Кубу и в другие страны Латинской Америки скорее чтобы использовать возможности для расширения российского экономического сотрудничества с близкими и дружественными нам развивающимися государствами. Сотрудничества, ставшего еще более интересным в контексте возможного введения Западом санкций против России.
Атомный интерес Прибыв на Кубу, Владимир Путин отметил, что Москва готова активно «наверстывать упущенное» и в знак доброго расположения списывает почти 90% долга Кубы Советскому Союзу — чуть более 30 млрд долларов. «Остальные 10 процентов — то есть 3,5 миллиарда долларов — будут израсходованы на самой Кубе на значимые инвестиционные проекты, которые мы с кубинской стороной имеем в виду отбирать и согласовывать», — пояснил Путин. Фактически он отдал то, что уже не было российским, — при ВВП в 120 млрд долларов Куба вряд ли смогла и захотела бы отдавать советские кредиты. Сейчас же Москва и Гавана заключили (или в ближайшее время собираются заключить) ряд интересных совместных проектов. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Так, Россия хочет поучаствовать в превращении Кубы в международный транспортный хаб, предполагающий модернизацию морского порта Мариэль и строительство международного аэропорта с грузовым терминалом в Сан-Антонио-де-лос-Баньос. Кроме того, согласно подписанным в Гаване соглашениям, российские нефтяники поучаствуют в освоении новых месторождений на морском шельфе Кубы (общий запас оценивается в 20 млрд баррелей). Также российские энергетики планируют подключиться к строительству новых блоков для ТЭС «Максимо Гомес» и «Восточная Гавана». Наконец, «в связи с развитием на Кубе особой экономической зоны “Мариэль” интерес к налаживанию кооперации проявил целый ряд российских компаний, специализирующихся, в частности, на производстве изделий из металлопластика, выпуске автозапчастей, сборке тракторов, монтаже тяжелого оборудования для железнодорожной промышленности», пояснил российский президент. Следующим пунктом латиноамериканского турне должна была стать Аргентина, однако Владимир Путин неожиданно изменил маршрут и ненадолго прилетел в Никарагуа. Глава этого центральноамериканского государства Даниэль Ортега уже назвал визит историческим, хотя для российского президента он был скорее данью вежливости, ответом на поддержку Никарагуа российской позиции по Южной Осетии и Абхазии. В Аргентине масштабных экономических интересов у России не было, за исключением возможности участия российских компаний в разработке шельфового углеводородного месторождения Вака Муэрте, запасы которого в нефтяном эквиваленте составляют порядка 22,8 млрд баррелей. Поэтому Владимир Путин просто пообедал с президентом Аргентины Кристиной Киршнер и руководителем соседнего Уругвая Хосе Мухикой , а российские чиновники подписали ряд документов правового характера (межгосударственные договоры о взаимной правовой помощи по уголовным делам, о передаче лиц, приговоренных к лишению свободы, и о взаимной выдаче преступников). В перспективе же возможно более активное участие российских компаний в аргентинской ядерной энергетике (в частности, возведение третьего энергоблока АЭС «Атуча»), а также в строительстве обычных ГЭС. В Бразилии также нашлись проекты для российских атомщиков. «Росатом» подписал с Camargo Correa меморандум о сотрудничестве в возведении атомной электростанции и хранилища отработанного топлива. Кроме того, стороны обсуждали возможность поставки в Бразилию российских систем ПВО.
Ресурсов не хватает По всей видимости, сегодня реальные интересы Москвы в странах Латинской Америки ограничиваются исключительно подобного рода экономическими проектами. Владимир Путин, возможно, хочет усилить в регионе и свои политические позиции, а при самом лучшем раскладе — превратиться в нового регионального команданте. Однако реализация подобных планов не то что маловероятна — вредна для российских национальных интересов. Хотя тактические выгоды принесет. Запрос на такого команданте в регионе, конечно, есть. После смерти Уго Чавеса «антиамериканский» сегмент государств Латинской Америки остался без яркого лидера и спонсора. Фидель Кастро уже стар, популярные антиамериканские лидеры региона (например, никарагуанский президент Даниэль Ортега или глава Боливии Эво Моралес ) чересчур слабы и радикальны, а руководители сильных государств (прежде всего Бразилии) пытаются придерживаться умеренной линии. И на этом фоне Владимир Путин, осмелившийся не только вступить в открытый конфликт со всемогущим Вашингтоном по украинскому вопросу, но и пока что побеждающий в этом конфликте, воспринимается в Латинской Америке как герой. Однако если посмотреть на ситуацию трезво, то сегодня у России недостаточно и ресурсов, и мирового влияния, чтобы сражаться за господство в этом ключевом для США регионе. Тем более что биться за Латинскую Америку придется не только с Соединенными Штатами, но и с Китаем, в последнее время резко усилившим свои позиции в странах Южной и Центральной Америки. И это не говоря уже о конкуренции с региональными лидерами вроде Бразилии. К тому же от Москвы будут требовать экономического подтверждения своей дружбы — в виде братской помощи. Путин может позволить себе быть героем, но не должен позволять местным лидерам делать из себя спонсора, каким был Чавес (выделявший миллиарды долларов своим соседям в обмен на признание его величия). Россия должна не повторять советскую практику помощи братским народам, а использовать свое нынешнее политическое положение для того, чтобы инициировать в регионе различные совместные экономические проекты, которые загрузят российские предприятия и создадут для них новые возможности на привлекательных латиноамериканских рынках. Если Россия будет придерживаться простых правил экономического прагматизма, политическая игра против Америки, стратегически хоть и бесполезная, в тактическом плане может принести определенные плоды. Даже понимая слабость позиции Путина, американцы все равно испытывают дежавю. Живущие мифами и фобиями, вашингтонские политики помнят об активном присутствии СССР в регионе, поэтому длительное турне Путина уже само по себе вызывает у них определенные опасения и недовольство. России же это недовольство особого урона не нанесет: после принятия Вашингтоном жестких санкций против российских компаний отношения с США и так испорчены донельзя.
Союза не будет Апогеем визита Путина в Латинскую Америку стало совместное с Ангелой Меркель боление на финале чемпионата мира по футболу (учитывая, где работал долгие годы российский президент, несложно представить, за кого он болел, — и даже обаяние Кристины Киршнер не заставило его изменить привязанности), а также участие в саммите БРИКС. В ходе этого саммита стороны объявили о создании Нового банка развития (НБР) с начальным капиталом 50 млрд долларов и со штаб-квартирой в Шанхае. Как ожидается, банк будет дублировать функции Всемирного банка для членов БРИКС. Теоретически к нему могут подключиться и иные государства, однако по уставу доля капитала стран — членов БРИКС не должна опускаться ниже 55% от общего фонда. Кроме того, стороны создают резервный валютный пул объемом 100 млрд долларов, который должен спасти страны от резких валютных колебаний. «И Банк развития, и пул валютных резервов — практические шаги наших стран, направленные на укрепление международной финансовой архитектуры для придания ей более сбалансированного и справедливого характера», — отметил Владимир Путин. По его словам, через создание собственных финансовых институтов страны БРИКС хотят изменить ключевые элементы бреттон-вудской системы, которая, по сути, не учитывает интересы ряда государств. «В нынешнем виде она несправедлива в отношении стран БРИКС и в целом “новых экономик”. Мы должны более активно участвовать в системе принятия решений МВФ и Всемирного банка. Сама международная валютная система чрезмерно зависит от положения доллара, точнее, от валютно-финансовой политики американского руководства. Страны БРИКС хотят изменить это положение», — заявил российский лидер. В политической плоскости Владимир Путин попытался позиционировать БРИКС как некий альтернативный центр силы современного мира. «Предлагаем создать механизм регулярных консультаций высокого уровня между нашими внешнеполитическими ведомствами по различным региональным конфликтам с выходом, где возможно, на общие позиции и совместные усилия по содействию их политико-дипломатическому урегулированию... Будем расширять практику взаимных консультаций, совместных действий в международных организациях, прежде всего в ООН. В перспективе создадим виртуальный секретариат БРИКС, — отметил российский президент. — Нужно... сообща продумать систему мер, которая бы позволила не допустить “травлю” стран, несогласных с теми или иными внешнеполитическими решениями США и их союзников, а вести цивилизованный, взаимоуважительный диалог по всем спорным вопросам». Однако вряд ли сами страны БРИКС ставят перед собой такие задачи. Им неинтересен не только какой-то военно-политический альянс, но и антизападная фронда. Основная тому причина — ряд серьезнейших конфликтов между членами блока. Прежде всего речь идет, конечно, о Китае и Индии. Китайцы оккупировали часть индийской территории, а Индия готовится оспаривать у Китая господство над Юго-Восточной Азией. В перспективе возможно также бразильско-китайское и китайско-южноафриканское противостояние: Бразилия и ЮАР считают себя лидерами в своих регионах и недовольны активным проникновением соответственно в Южную Америку и Африку Китая. Кроме того, ряд стран БРИКС в принципе не разделяет желания российского президента уделять большое внимание политическим вопросам. Ни Индия, ни ЮАР, ни Бразилия не намерены бросать вызов международным институтам — этим странам не тесно в установленных для них международной системой рамках. Для них БРИКС — лишний способ поднять свой престиж, получить дополнительные экономические возможности для развития, привлечь инвестиции. (обратно)
«Главное чудо Сергия Радонежского — он сам»
Если бы не было преподобного Сергия, никогда не появилось бы и Святой Руси section class="box-today"Сюжеты
Религия: Поборник Троицы Игумен земли Русской /section section class="tags"
Теги Религия Общество /section Главная юбилейно-историческая дата этого года — 700-летие преподобного Сергия Радонежского, величайшего русского святого, сыгравшего ключевую роль в становлении российской государственности, в формировании национального духа. Удивительным образом именно в год всеобщих торжеств, посвященных преподобному Сергию, наше общество переживает новый подъем национального самосознания. Святейший Патриарх Кирилл, возглавивший масштабные празднества в честь преподобного Сергия, которые прошли на минувшей неделе в Сергиевом Посаде, в интервью «Эксперту» говорит о том, почему именно сейчас важно по-новому переосмыслить уроки, которые преподнес всем нам радонежский игумен. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure — Ваше Святейшество, хорошо известно, что воинам, шедшим на Куликово поле во главе с князем Дмитрием Донским, духовная поддержка Сергия Радонежского была очень важна. Но почему? Когда читаешь сегодня у Ключевского о чувстве «нравственной бодрости, духовной крепости, которое преподобный Сергий вдохнул в русское общество», и о том, что этим настроением народ потом жил века, то ощущаешь, что от нас сегодняшних значение святого уже ускользает. И еще один часто возникающий вопрос: как можно объяснить участие в сражении монахов Пересвета и Осляби, которые, вообще говоря, отказались от мирской жизни и посвятили себя служению Господу? — Чтобы понять и оценить это значение, вспомним исторический контекст. Две главные проблемы Руси первой половины XIV века — раздробленность и подчинение татаро-монгольским ханам. В ситуации противостояния князей друг другу невозможно было объединиться для преодоления ига. Народ прежде всего был озадачен проблемой выживания в этих крайне стесненных условиях. Но Варфоломей (будущий преподобный Сергий) уходит в глухой лес, будучи движим, с одной стороны, любовью к Святой Троице, с другой — болью о вражде и разделениях в родном народе. Как пишет автор его жития Епифаний Премудрый, первый делом Сергий поставил небольшой деревянный храм в честь Святой Троицы — «чтобы постоянным взиранием на него побеждать страх пред ненавистною раздельностью мира». Преподобный Сергий победил этот страх и помог всему русскому народу избавиться от «ненавистной разделенности», в которой народ оказался. В лице преподобного Сергия Русь обрела личность такой духовной силы, что вокруг него — почитавшегося святым еще при жизни — смогли объединиться наиболее здоровые силы и понять, что защита своей земли — это прежде всего задача «духовной безопасности». Да, для преподобного Сергия защита родной земли от иноверцев была духовной, а не мирской задачей: он как никто иной понимал, что пока Русь разобщена и разодрана междоусобицами, пока князья зависят от ханских ярлыков, народ не сможет осознать себя единым народом, с едиными духовными и общественными ценностями. Битва на Куликовом поле была прежде всего стоянием за Правду и за Веру — а не только за независимость. Человек — это огромная сила и потенциал, прежде всего не какими-то физическими качествами, а именно духом. Святость Сергия была очевидна для его современников. Видимым знаком его благословения битвы на Куликовом поле стали посланные из монастыря Пересвет и Ослябя. Между участием монахов в битве и отказом от жизни в миру нет противоречия: в «моменте истины» на Куликовом поле не было исключительно мирских целей. Единоличное противоборство между русским монахом и грозным татарином свидетельствует: это прежде всего была брань между носителями противоположных духовных ценностей — между христианством и язычеством. Главная заслуга преподобного Сергия перед русской землей в том, что он поверил в саму возможность Руси стать святой, переступить через мирскую вражду и подчиненность иноверцам и увидеть Божественное призвание русского народа — стать полноправным преемником византийской христианской традиции, которая к тому времени уже приближалась к своему закату.
Самое хрупкое искусство Вячеслав Суриков
Из всех искусств музыка наиболее чутко реагирует на то, что происходит в окружающем мире. По мнению Алексея Рыбникова, сейчас она показывает, что человечество в своем развитии достигло интеллектуального предела section class="box-today"Сюжеты
Современное искусство: Есть ли жизнь на пляже? Неизменно дорогие товарищи /section section class="tags"
Теги Современное искусство Культура /section Алексей Рыбников — композитор, в числе прочих создавший один из самых запоминающихся музыкальных образов времени, образ эпохи 1970-х; в 1990-е он резко сменил направление творческого движения и сосредоточился на написании музыки, не рассчитанной на широкий круг слушателей. Но в этом сезоне он вернулся к своему сочинению, в свое время побившему все сценические и тиражные рекорды. На сцене Театра имени Евгения Вахтангова состоялась премьера новой версии рок-оперы «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure — У вас очень много новых проектов. Тем не менее вы часто возвращаетесь к произведениям, которые были написаны много лет назад, и перезапускаете их, как это произошло с рок-оперой «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Почему? — Музыкальные произведения пишутся для того, чтобы существовать — и не один, не два дня, а всегда. К этому стремились и стремятся все композиторы. Хорошо написанные произведения живут столетиями, особенно это касается музыкально-драматических произведений. Если они сошли со сцены и были забыты — значит, они были неудачно написаны. А те, что были написаны удачно сто, двести лет назад, они идут, и идут, и идут. Ни у кого не возникает вопроса, зачем ставить такое «старье», как «Дон Жуан» или «Севильский цирюльник» Моцарта. У рок-оперы «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» была непростая судьба: у нее появился новый текст, который сочинил Юлий Ким, при этом сюжет был написан практически заново. Очень важно, что мы представили новую версию рок-оперы на сцене Театра имени Вахтангова. Эта площадка показала, что «Хоакин Мурьета» — настоящее музыкально-драматическое произведение, способное претендовать на то, чтобы занимать самые серьезные позиции в этом жанре. — Рок-опера «Юнона и Авось» идет на сцене Ленкома без перерыва уже больше тридцати лет. Как это можно объяснить? — Жизнь показала, что этот жанр, который возник во второй половине прошлого века, оказался очень востребован. Не только «Юнона и Авось», но и другие рок-оперы оказались способны выдержать тысячи представлений. Это скорее норма. Хотя удач в этом жанре очень мало, но если это удача, то такое произведение идет очень и очень долго. Поэтому «Юнона», которая была поставлена в 1981 году в Ленкоме, а потом еще во многих других театрах, на сцене уже 33 года. Она и в нашем театре идет уже пять лет, и люди приходят. Это главное. — Если говорить о настоящих хитах, то вспоминаются в первую очередь «Иисус Христос — суперзвезда» Эндрю Ллойда Вебера и ваши «Юнона и Авось» и «Хоакин Мурьета». Все они написаны в семидесятые. Получается, что была эпоха и вот она закончилась? — Так и есть. Классика этого жанра была создана много десятилетий назад. Сейчас что-то появляется и исчезает. Всем хочется что-то сделать, но время изменилось, композиторы изменились. Для таких вещей нужны и особое образование, и особый талант. Должна возникнуть творческая группа, ведь рок-опера — это и поэзия, и драматургия, и музыка, и яркие первые исполнители. Мне в этом отношении очень повезло. Если бы все было по-другому, то могло быничего и не произойти. Для современных композиторов настали очень непростые времена, потому что публика предпочитает старые бренды. И внедрить в головы слушателей какой-то новый бренд, какую-то новую идею крайне сложно. Все держатся за традиции. Нового мелодического материала сейчас создается очень мало — такого, который мог бы оставаться на слуху долгие годы. — Как вы пережили переход от музыки, предназначенной для максимально широкого круга слушателей, к музыке симфонической? — Сейчас я пишу музыку для аудитории, которая знает и ценит симфоническую музыку. Должен вам сказать, что эта аудитория принимает далеко не все и получить ее признание очень непросто. Очень жесткая публика была в Бухаресте, где играли мою Шестую симфонию. Объясню почему: бухарестская публика избалована фестивалем Джордже Энеску, на который приезжают ведущие оркестры мира — и Лондонский симфонический, и Венский, и Берлинский. Хотя Румыния страна не очень богатая, она раз в два года тратит девять миллионов евро на то, чтобы собрать лучших музыкантов мира. Там я оказался в кругу ценителей симфонической музыки, которые обсуждали каждый нюанс исполнения симфоний Малера: этот сыграл хуже, а этот лучше, а у этого не тот темп… Они говорили о таких тонкостях, что если попасться к ним «на зубок», то есть риск живым не уйти. Но Шестую симфонию они приняли восторженно. Меня потом с этим поздравляли: заслужить внимание такой публики с новой вещью практически невозможно. Однако самые страшные и циничные ценители музыки — музыканты. То, что говорят о твоей музыке люди, которые ее исполняют, — значит, такая она и есть. Они не постесняются в выражениях, если что-то покажется им на что-то похожим, или вялым, или неинтересным. Между собой они это непременно будут обсуждать, и выдержать их критический подход композитору очень непросто. Поэтому я прошу своих друзей, которые в контакте с музыкантами симфонического оркестра, рассказывать мне, что те думают. Даже не после премьеры, а после первых репетиций: как им — нравится, не нравится? Но суд музыкантов всегда был, в общем, в мою пользу. И то, с каким энтузиазмом совершенно разные оркестры играли мою музыку, для меня самая лучшая награда. Я всегда писал только то, что мне нравится. Мне никогда не было интересно, будут это слушать миллионы или тысячи. Просто мне важно это написать. Мне важно сейчас таким образом себя выразить. Если я буду насильно что-то делать, делать то, что мне неинтересно, это будет не нужно никому: ни мне, ни публике — например, если вдруг начну писать какие-то песенки, стремясь вновь добиться популярности у миллионной аудитории. У каждого человека наступает момент, когда необходимо философски осмыслить свою жизнь: вот ты родился, живешь и должен умереть — как это вместить в сознание? Как объяснить феномен столь короткой человеческой жизни? Что-то понять, разобраться в этом мире — мне для этого понадобилось не только писать симфоническую музыку, но и самому тексты писать, стать и режиссером, и сценографом: делать весь спектакль самому, как это было при постановке «Литургии оглашенных». — Тема киномузыки для вас на сегодняшний день закрыта? — Для чужих проектов — да. Аккомпанировать чему-то там, что придумали другие люди, мне совершенно неинтересно. Я считаю, что преступно тратить свою жизнь и время на то, чтобы обслуживать чужие идеи. — Есть разница в восприятии вашей симфонической музыки здесь, в России, где вас хорошо знают прежде всего как композитора, написавшего очень много музыки для кино, и за рубежом, где фильмы с вашей музыкой, как я полагаю, видело не так много людей? — Слава богу, там не знают моей киномузыки. Там все с чистого листа. Мне это в какой-то степени даже помогает. У нас помнят еще и ту музыку, и перейти из одного амплуа в другое — самое сложное, это практически невозможно. Так у актеров: за кем-то закрепляется некий образ, и он потом никак не может выйти из его рамок. Среди людей искусства очень редко кому удается сменить вектор деятельности, чтобы потом к тебе отнеслись серьезно. Я выходил на симфонические площадки, преодолевая скепсис, сопротивление, недоверие. Нужно было писать музыку так, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Это была борьба. Но иного выхода у меня не было. Пришлось побеждать и эту аудиторию. Сейчас моя мечта — снять несколько музыкальных фильмов, где видеоряд совпадал бы с моим представлением о том, как должна выглядеть музыкальная драма в кино.
Hi-End
section class="tags"Теги Потребление Бизнес Гаджет /section
«Лузитания» Максим Соколов
section class="box-today"Сюжеты
Происшествия и катастрофы: Рейс смерти В поисках стрелочника Как модернизировали метро в других городах мира после крупных аварий /section section class="tags"
Теги На улице Правды Общество Происшествия и катастрофы Авиакатастрофы /section 7 мая 1915 г. во исполнение германского обещания о ведении неограниченной подводной войны у берегов Ирландии подводной лодкой был торпедирован британский пассажирский лайнер «Лузитания». Погибло 1198 человек. 17 июля 2014 г. во исполнение всеобщего стремления к миру и демократии в небе над Донбассом был сбит малайзийский пассажирский лайнер «Боинг-777». Погибло 298 человек. На момент написания этой статьи отсутствовали достоверные и неопровержимые сведения о том, кто сбил самолет. Все стороны, вовлеченные в украинскую войну, в своих заявлениях оперировали лишь косвенными данными, толкуя их выгодным для себя образом. figure class="banner-right" var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { } figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Лишний раз подтвердилась та парадоксальная особенность современного мира, что, возможно, теперешние средства контроля и документальной фиксации знают все и от их всеведущего глаза никому не скрыться, но современные правительства располагают не только средствами фиксации, но и не менее мощными средствами пропаганды. В результате чего о событиях мирового значения — в том числе тянущих на полновесный casus belli — мы знаем столько же, сколько знали наши не снабженные всей мощью технологий прадеды и пращуры. Возможно, даже и меньше. Эта особенность, с одной стороны, приводит к выдающейся неопределенности мировой политики. Будь беспристрастные средства контроля таковыми, как их живописуют, неопровержимо доказанных инцидентов, влекущих за собой войну, было бы гораздо больше. Пришлось бы либо воевать беспрестанно, либо вести себя гораздо более аккуратно. Когда же casus belli недоказуем и самые возмущающие душу события оказываются не более чем casus propagandae, у сильных мира сего создается иллюзия, что ни правды, ни лжи нет вообще, что принудить их ясным событием к ясному решению отныне невозможно и остается лишь вечная борьба за свободу и демократию во всем мире. Это иллюзия, потому что рано или поздно история возьмет свое и произойдет срыв резьбы во всем своем ужасе, но пока что вожди и их подданные пребывают в убеждении, что так будет всегда и ничем, кроме легкого щекотания нервов, такая практика миру не угрожает. Нынешний casus propagandae свидетельствует о крайней удачливости украинского правительства и его могущественного заокеанского симпатизанта. По состоянию на 17 июля дела и Киева, и симпатизанта были совсем незавидными. Собранные по всей Украине войска попали в мешок и были разбиты, армия была деморализована. Что же до Вашингтона, то среди староевропейских союзников обнаружились трусость, измена и обман, причем открытые. Вместо того чтобы покорно делать все, что предписывает лидер свободного мира, державы Старой Европы подняли бунт на корабле и заявили о своей неготовности принимать в чужом пиру похмелье. Последовал прямой отказ и далее крушить непокорную Россию новыми санкциями, равно как и отказ и далее щедро финансировать движение Украины европейским шляхом. Политика нейтралитета была явлена во всей своей аморальности. Неизвестно, что было бы дальше: для Киева и Вашингтона точно ничего хорошего, — как вдруг в этот максимально критический для друзей Украины момент воздушный коридор для малайзийского лайнера был сдвинут украинской диспетчерской службой на север, так чтобы полет «Боинга» проходил прямо над зоной боевых действий. Там самолет и оказался сбит. Рука Всевышнего (или чья-то другая, не будем категоричны) батькивщину спасла. Или, по крайней мере, временно поддержала. Сбитым «Боингом» с тремя сотнями душ на борту Россия (кто же еще?) показала всю свою человеконенавистническую сущность, а европейцам стало труднее упорствовать в аморальном нейтралитете. Киев получил так остро необходимую ему передышку. Бывают подарки судьбы, но такой бесценный подарок и в самое нужное время тоже, наверное, бывает, но крайне редко. Старожилы и не припомнят. Дальнейший ход кампании, значение которой, как понимают все, выходит далеко за пределы Донбасса и даже за пределы всей Украины — ставки гораздо более серьезные, — зависит от того, обеспечит ли инцидент с «Боингом» решительный и бесповоротный перелом в войне. Если обеспечит, т. е. контрнаступление сил ДНР, лишенное поддержки, захлебнется, Киев использует передышку для того, чтобы, собрав все резервы, проутюжить Донбасс до самой русской границы, европейцы перестанут заниматься трусостью, изменой и обманом и вновь явят несокрушимую солидарность в защите дела свободы, — что ж, тогда будущий историк отметит, что своей гибелью малайзийский лайнер спас дело украинской свободы и даже дело свободы и демократии во всем мире, сломив попытку возглавляемого Россией тоталитарного реванша. Но возможны и другие варианты развития событий. Киев и Вашингтон могут проявить недостаточную расторопность и не использовать на все 150% случившийся подарок судьбы — даже такими бесценными подарками надо тоже с умом распоряжаться. Более того, в принципе не исключено, что при последующем предъявлении аргументов и контраргументов выяснится: подарок не мистический, а рукотворный, сотворенный самими друзьями Украины. С киевскими политиками и спецслужбами всякое бывает, и безусловно рассчитывать на них, особенно в таком деликатном деле, довольно опасно. Тогда понадобится новый, еще более ценный — хотя, казалось бы, уж ценнее некуда, — подарок судьбы. Готова ли Фортуна на дальнейшие великие и богатые милости, сейчас предсказать невозможно. (обратно)
Последние комментарии
4 часов 10 секунд назад
9 часов 44 минут назад
10 часов 51 минут назад
11 часов 49 минут назад
12 часов 3 минут назад
21 часов 13 минут назад