Трильби [Шарль Нодье] (fb2) читать постранично, страница - 2

ловкими, быстрыми движениями и разноцветными отблесками их сверкающей чешуи. Цветы, которые ты поздней осенью находишь по утрам на своем пути, — это я краду их с очарованных лугов, о существовании которых ты даже не подозреваешь, а если бы я захотел, я мог бы найти себе там радостное жилище и спать на постели из бархатистого мха там, где никогда не бывает снега, или в благовонной чашечке розы, увядающей только затем, чтобы уступить место розам еще более прекрасным. Когда ты вдыхаешь аромат пахучей травы, сорванной тобою на скале, и чувствуешь, как твоих губ вдруг словно коснулось крылышко пролетающей пчелы, знай, что это я поцеловал их на лету. Твои любимые сны, те, в которых ты видишь ребенка, ласкающего тебя так нежно, — это я их тебе посылаю, и я — тот ребенок, которого в сладостных грезах ты целуешь по ночам в горячие уста. О, дозволь осуществиться счастью наших снов! Джанни, красотка Джанни, прелестное очарование моих дум, предмет забот и надежд, волнений и восторга, пожалей бедного Трильби, полюби хоть немного эльфа хижины!

Джанни любила игры эльфа, его ласковую лесть и те невинно-сладостные грезы, которые он посылал ей во сне. Ей давно уже нравилось это наваждение, но она не признавалась в том Дугалу, хотя милое личико и жалобный голосок духа очага часто всплывали в ее мыслях во время того зыбкого перехода от сна к пробуждению, когда сердце невольно вспоминает впечатления, которые оно гонит от себя днем. Ей чудилось, что Трильби проскользнул в складки ее полога, что он стонет и плачет у нее на подушке. Порой ей казалось даже, что она чувствует прикосновение беспокойной руки и жар горячих уст. Наконец она пожаловалась Дугалу на настойчивость влюбленного эльфа, который был известен и самому рыбаку: ведь этот лукавый соперник сто раз зацеплял его крючок или привязывал петли его сети к коварным водорослям озера. Дугал не раз видел, как он, приняв образ огромной рыбы, лениво плавал у его лодки, обманывая его надежды на ночной улов, а потом, нырнув, исчезал, превращался в муху или бабочку и, коснувшись крылом поверхности озера, скрывался на берегу в полях, среди густой люцерны. Так Трильби обманывал Дугала, надолго задерживая его возвращение домой.

Представьте себе, как рассердился Трильби, как он встревожился и испугался, когда Джанни, сидя у очага, стала рассказывать мужу о соблазнах лукавого эльфа. Горящие поленья разбрасывали белое пламя, которое плясало перед ними, не касаясь их, угли сверкали яркими искрами, а эльф катался в пылающей золе так, что она крутилась вокруг него горячим вихрем.

— Ладно же, — сказал рыбак, — сегодня вечером я встретил старого Рональда, столетнего монаха из Бальвы; он свободно читает церковные книги и не простил аргайльским эльфам того, что они в прошлом году натворили на монастырском дворе. Он один может избавить нас от этого проказника Трильби и загнать его в скалы Инисфайля, откуда к нам приходят эти злые духи.

Еще не рассвело, когда отшельника призвали в хижину Дугала. Все время, пока солнце освещало горизонт, он провел в размышлениях и молитвах, целуя святые реликвии и перелистывая требник и клавикул.^[3] Потом, когда уже совсем спустилась ночь и духи, рассеянные в пространстве, вернулись в свои одинокие жилища, он встал на колени перед горящим очагом, бросил в него несколько веточек освященного остролиста, которые с треском запылали, внимательно прислушался к меланхолическому пению сверчка, предчувствовавшего потерю своего друга, и узнал Трильби по его вздохам. Джанни только что вошла в хижину.

Тогда старый монах встал и грозным голосом трижды произнес имя Трильби.

— Заклинаю тебя, — сказал он ему, — силой, данною мне моим саном, выйти из хижины рыбака Дугала, когда я в третий раз пропою молитву пресвятой деве. Так как ты, Трильби, до сих пор никогда еще не совершал тяжких проступков и даже слыл в Аргайле духом беззлобным; так как мне известно из тайных книг Соломона, знанием которых особенно славится наш Бальвский монастырь, что ты принадлежишь к таинственному роду, чья будущая судьба еще не начертана непреложно, и тайна твоего спасения или проклятия еще скрыта в промысле господнем, я не стану выносить тебе более суровый приговор. Но помни, Трильби, что я заклинаю тебя силою, данною мне моим саном, выйти из хижины рыбака Дугала, когда я в третий раз пропою молитву пресвятой деве!

И старый монах спел в первый раз, и ему вторили Дугал и Джанни, чье сердце затрепетало в мучительном волнении. Она жалела уже о том, что рассказала мужу о робкой любви эльфа, а теперь, когда изгоняли привычного обитателя очага, она поняла, что была привязана к нему больше, чем ей казалось до сих пор.

Старый монах вновь трижды повторил имя Трильби.

— Заклинаю тебя, — сказал он ему, — выйти из хижины рыбака Дугала, а чтобы ты не надеялся увильнуть, исказив смысл моих слов, — ведь я не со вчерашнего дня знаю ваше лукавство, — объявляю тебе, что этот приговор непреложен вовеки…