С Потомака на Миссисипи: несентиментальное путешествие по Америке [Мэлор Георгиевич Стуруа] (fb2) читать постранично, страница - 2

Дэниелса объяснялся тем, чем он был до того, как стать «бывшим». А его либерализм проистекал от естественного для «бывших» недовольства всем настоящим, от, так сказать, возрастной фронды. Это сочетание делало судью Дэниелса незаменимым гидом. Давая сначала канонически-консервативную картину жизни штата, политической и социальной, он затем невольно разрушал ее брюзжанием и сарказмом.

Как правило, и то и другое Дэниелс обращал в первую очередь ко мне, поскольку я, советский, коммунист, «красный», находился на самом крайнем левом спектре нашей журналистской группы. Он, конечно не скрывал своего несомненного антисоветизма и антикоммунизма, но в то же время из духа противоречия и желчи оставшегося не у дел апеллировал именно ко мне, когда натягивал тетиву своего критиканства. Подтрунивая, например, над моими поисками политических заключенных, он одновременно наводил меня на их след или, восхваляя блага американской демократии, давал весьма сатирические комментарии к ней. Ко всему следует добавить сильно развитое у судьи Дэниелса чувство юмора и товарищества, его желание прихвастнуть перед иностранцами, в особенности перед «европейцами», широтой своих взглядов, просвещенным скептицизмом и, если угодно, светскостью.

Все эти черты характера судьи Дэниелса стали проявляться буквально с первых же минут нашей встречи — с того, как он подсаживал в полицейский «воронок» наших дам-журналисток, со вступительных комментариев к батон-ружскому житью-бытью, пока мы ехали из аэропорта в город.

— Многие не знают, что столицей штата Луизиана является Батон-Руж, — рассказывал судья Дэниелс. — Люди думают, что наша столица — Новый Орлеан. Он больше по населению, является крупным океанским портом, а главное — знаменит на весь мир как столица американского джаза и грандиозный туристский аттракцион, славящийся своими французскими кварталами и февральским праздником-карнавалом «марди-гра». Правда, в этом году «марди-гра» был сорван, как вы, наверное, знаете, забастовкой полицейских, потребовавших повышения заработной платы. Пришлось заменить их отрядами национальной гвардии. Но, поскольку гвардейцы не имеют опыта борьбы с преступностью, а она в Новом Орлеане чрезвычайно высока, а в дни «марди-гра» еще выше, поскольку на него стекаются не только туристы, но и мошенники со всей Америки и даже из-за рубежа, карнавал пришлось свернуть. Нашему туристскому бизнесу и луизианской казне был нанесен чувствительный финансовый ущерб…

Полицейский «воронок», ведомый твердой рукой розовощекого и седовласого Эдди, весело мчался по автостраде. По обе стороны проносились аккуратно рассеченные стальной сеткой на квадратики и ромбики пейзажи пригородов Батон-Ружа, временами субтропические, временами индустриальные. И те и другие были подернуты дымкой: субтропические — испарениями южной флоры, мощно просыпавшейся от недолгого и легкого зимнего сна, индустриальные — ядовитыми парами заводов-гигантов компаний «Экксон», «Эллайд кемикл» и других нефтяных и химических динозавров, отнюдь не собирающихся вымирать, хотя и грозящих вымиранием окружающей среде.

— Так вот, возвращаясь к начатому разговору, — вновь раздался певучий голос судьи Дэниелса. — Новый Орлеан — это Нью-Йорк Луизианы, а Батон-Руж его Вашингтон. В Новом Орлеане делают деньги, в Батон-Руже — политику. Новый Орлеан — биржа, Батон-Руж — конгресс. Кстати, здание конгресса Луизианы, нашего Капитолия, самое высокое в Соединенных Штатах. Вы скоро его увидите и сами убедитесь в этом.

В самом деле, вскоре сквозь все ту же тюремную сетчатку возник, правда еще в отдалении, небоскреб, старообразный, не вытянутый стеклянно-бетонным параллелепипедом, а вонзившийся в небо готически заостренной верхушкой.

— Наш суперкалитолий — детище покойного губернатора Хью Лонга, — говорит судья Дэниелс. — Он был большим человеком и любил все большое.

Добавим от себя, что Хью Лонг был большим расистом. По сравнению с ним даже бывший губернатор Алабамы Джордж Уоллес карлик. Знаменательно, что и тот и другой стали жертвами политического покушения. Лонг был убит, Уоллес навеки прикован к ортопедическому креслу. И тот и другой мечтали стать президентами Соединенных Штатов и распространить на всю страну сегрегационистские принципы не умирающей в сердце каждого истового южанина конфедерации. Имя Лонга и сейчас огромная сила в Луизиане. Живы и процветают и его идеи, его последователи, его сын — всемогущий председатель финансовой комиссии сената, миллионер-эпикуреец Рассел Лонг. Миллионы Лонга вложены в нефтяной бизнес. Поэтому если Генри Джексона называют сенатором от «Боинга», Рассела Лонга величают сенатором от «Экксона», крупнейшего нефтяного концерна в США и во всем капиталистическом мире.

Судья Дэниелс словно читает мои мысли.

— Конечно, у Луизианы самое высокое в Америке здание конгресса. Но штатом реально управляют не законодатели. Вся власть в руках триумвирата