Млечное [Юрий Иосифович Колкер] (fb2) читать постранично, страница - 29

говорят, что ты ступенька к прозе.

Мне дактиль — дед, хорей — сестрёнки вроде,

Но ты отец мне, пятистопный ямб.

Ты, сына блудного приемля, отче,

Ему прости неизреченья грех:

Те десять тысяч нерождённых строчек,

Те десять лет языческих утех!

5 сентября 1970

ПРИМЕЧАНИЕ. Это стихотворение и этот день — судьбоносный сдвиг, пустяковый лишь на первый взгляд: опять, как в детстве, но теперь — сознательно и с вызовом, я решаю, отныне и навсегда, начинать стихотворную строку с прописной буквы; то есть поворачиваюсь лицом к традиции, спиной — к изыскам. Потом, несколько месяцев спустя, будет сделан еще один шаг в этом направлении: я откажусь от усечённой рифмы, оставляющей в подвешенном состоянии, без опоры, конечные согласные стихотворной строки. (Ю. К, 2013)

* * *

Идут года. Они идут, года.

И откровенья нас не посещают.

Живём, затерянные в городах,

Обставленные снедью и вещами,

Живём, не различая стук колес,

Призывный стук, и стук сердец надрывный.

Мину́ла юность, мокрые от слёз

Подушки, увлеченность, пыл наивный…

Но вот, проснувшись как-нибудь чуть свет,

За окна глянем и увидим: осень,

Поникшие деревья, тихо очень,

И времени для отступленья нет…

24 сентября 1970

АМНЕРИС

Светлые такты печали

Тают в партере и ложах.

Девушка плачет ночами,

Плачет и плакать не может.

Ночь промелькнёт. Неизменный

Ра возродится, а ей

Нужно прислуге надменной

Скорби не выдать своей.

В смене картин ежедневной

Некому сердце открыть.

Милая, тяжко царевной,

Проще невольницей быть.

4 октября 1970

ХЛЕБНИКОВ, 1921

В том году, подобном хулигану

С головой кудлатой и шальной,

Хлебников скитался по Ирану,

Выжженному солнцем и войной.

Исхудавший на походных трактах,

С карабином на ремне, босой

И длинноволосый, брёл он как-то

Каспия прибрежной полосой.

И лишь день повинной головою

На черту закатную поник,

Перед путником явились двое:

Девочка и сгорбленный старик.

Будто бы соткались из сгущений

Сумерек и всхлипов тишины

Эти полупризрачные тени

Господом оставленной страны.

Страх ли, голод, помутивший разум,

Выгнали несчастных из лачуг?

Нищие, брели они к Ширазу,

В неизвестность, на далёкий юг.

Хлебников сказал им: — День мой прожит.

До ночлега недалёкий путь.

Вот моя осьмушка. Я, быть может,

В Энзели добуду что-нибудь.

Детские глаза сверкнули вечным

Голодом. Старик потупил взгляд.

— Мы бедны, и заплатить нам нечем.

Ты же сам, как видно, не богат… —

— Если впрямь необходима плата,

Знаком воинского ремесла

Пусть цветок украсит грудь солдата —

Тот, что девочка в руке несла! —

И старик ответил: — Ты не воин!

Ты приносишь счастье беднякам.

Будь по-твоему. И да спокоен

Сделается путь твоим ногам! —

А дорога выпала неблизкой —

Время осмысления начал.

Только месяц выскобленной миской

Рукописей правку замечал.

Предпоследнее стояло лето,

Вызревали злаками слова…

И повсюду впереди поэта

Шла о нём народная молва.

Говорили: — Путь не к нам ли держишь?

Не беги от нашего стола.

Мы ведь знаем, кто ты: русский дервиш,

Счастье приносящий, Гуль-мулла!

7 октября 1970

* * *

Уходят электрички

Прямые, как мечи,

Способные в кавычки

Минуту заключить,

Рассеянную просинь

Пронзая на ветру,

Туда, туда, где осень

Вершит свою игру.

В полях, где на этапах

Ночуют журавли,

Вдыхаю пряный запах

Распаханной земли

И воздух пью запоем,

Настоянный в лесах,

На листьях и на хвое,

На травах и грибах.

29 октября 1970

* * *

Что с Россиею сталось? Темно среди белого дня!

Это, верно, усталость лишила рассудка меня,

Или, может, я болен — такое привиделось мне!

Пол-Европы не сладило с нею в минувшей войне,

Бонапарт надорвался, а прежде Батый и Кончак…

— Саранча, говорю я тебе, на полях саранча!

1970

* * *

В нас притаилась осень

Листьями междометий:

Вспомнит, придёт и спросит

Что-то мы ей ответим?

Мы ведь должны ей: лето

Счёт потеряло встречам.

Явится за ответом —

Только ответить нечем.

Видишь, роняют вязы

И тополя, и клёны

Листья свои, как фразы, —

Сдержанно, удивленно.

Это и наша участь —

В нас притаилась осень:

Мы опадаем, мучась

Вечной весною сосен.

Их тишина сквозная

Нам улыбалась летом…

Хочется молвить: — Знаешь,

Не торопи с ответом!

2 ноября 1970

  ЮРИЙ КОЛКЕР, 1967, ОРША