Справочник практического психолога [Ирина Германовна Малкина-Пых] (fb2)

Отрывки из рассказа Чехова «Новая дача» …В усадьбе по вечерам жгли бенгальские огни и ракеты, и мимо Обручанова проходила на парусах лодка с красными фонариками. Однажды утром приехала на деревню жена инженера Елена Ивановна с маленькой дочерью в коляске с желтыми колесами, на паре темно-гнедых пони. Это было как раз в навозницу, и кузнец Родион, высокий, тощий старик, без шапки, босой, с вилами через плечо, стоял около своей грязной, безобразной телеги и, оторопев, смотрел на пони, и видно было по его лицу, что он раньше никогда не видел таких маленьких лошадей… Елена Ивановна посматривала на избы, как бы выбирая, потом остановила лошадей около самой бедной избы, где в окнах было столько детских голов – белокурых, темных, рыжих. Степанида, жена Родиона, полная старуха, выбежала из избы, платок у нее сполз с седой головы. – Это твоим детям, – сказала Елена Ивановна и подала ей три рубля. Степанида вдруг заплакала и поклонилась в землю. Родион тоже повалился, показывая свою широкую, коричневую лысину, и при этом едва не зацепил вилами свою жену за бок… …Лычковы, отец и сын, захватили у себя на лугу двух рабочих лошадей, одного пони и мордатого альгаузского бычка, и вместе с рыжим Володъкой, сыном кузнеца Родиона, пригнали в деревню. Позвали старосту, набрали понятых и пошли смот-ретъ на потраву… Вечером инженер прислал за потраву пятъ рублей, и обе лошади, пони и бычок, не кормленные и не поенные, возвращалисъ домой, понурив головы, как виноватые, точно их вели на казнъ… В деревне бабы не спали всю ночъ и беспокоилисъ. Родион тоже не спал. – Нехорошее дело, – говорил он, ворочаясъ с боку на бок и вздыхая. – Осерчает барин, тягайся потом… Обидели барина… ох, обидели, нехорошо. Как-то мужики, и Родион в их числе, ходили в свой лес де-литъ покос, и, когда возвращалисъ домой, им встретился инженер… – Здравствуйте, братцы! – сказал он. Мужики остановилисъ и поснимали шапки. – Я давно уже хочу поговоритъ с вами, братцы, – продолжал он. – Дело вот в чем. С самой ранней весны каждый денъ у меня в саду и в лесу бывает ваше стадо. Все вытоптано, свинъи изрыли луг, портят в огороде, а в лесу пропал весъ молодняк. Сладу нет с вашими пастухами; их просишъ, а они грубят. Каждый денъ у меня потрава, и я ничего, я не штрафую вас, не жалуюсъ: между тем вы загнали моих лошадей и бычка, взяли пятъ рублей. Хорошо ли это? Разве это по-соседски? – продолжал он, и голос у него был такой мягкий, убедителъный, и взгляд не суровый. – Разве так поступают порядочные люди? Неделю назад кто-то из ваших срубил у меня в лесу два дубка. Вы перекопали дорогу в Ереснево, и теперъ мне приходится де-латъ три версты кругу. За что же вы вредите мне на каждом шагу? Что я сделал вам дурного, скажите Бога ради? Я и жена изо всех сил стараемся житъ с вами в мире и согласии, мы помогаем крестъянам как можем… Вы же за добро платите нам злом. Вы несправедливы, братцы. Подумайте об этом. Убеди-телъно прошу вас, подумайте. Мы относимся к вам по-человечески, платите и вы нам тою же монетою. Повернулся и ушел. Мужики постояли еще немного, надели шапки и пошли. Родион, который понимал то, что ему говорили, не так, как нужно, а всегда как-то по-своему, вздохнул и сказал: – Платитъ надо. Платите, говорит, братцы, монетой… Инженер, по-видимому, стал раздражителен, мелочен и в каждом пустяке уже видел кражу или покушение… Как нарочно, кто-то (из мужиков или босяков – неизвестно) снял с телеги новые колеса и обменял их на старые, потом, немного погодя, унесли две уздечки и клещи, и даже в деревне начался ропот… Как-то шли толпой из леса, и опятъ по дороге встретился инженер. Он остановился и, не поздоровавшисъ, глядя сердито то на одного, то на другого, начал: – Я просил не собиратъ грибов у меня в парке и около двора, оставлятъ моей жене и детям, но ваши девушки приходят чутъ свет, и потом не остается ни одного гриба. Проси вас или не проси – это все равно. Просъба, и ласки, и убеждение, вижу, все бесполезно. Он остановил свой негодующий взгляд на Родионе и продолжал: – Я и жена относилисъ к вам как к людям, как к равным, а вы? Э, да что говоритъ! Кончится, вероятно, тем, что мы будем вас презиратъ. Болъше ничего но остается! И, сделав над собой усилие, сдерживая свой гнев, чтобы не сказатъ еще чего-нибудъ лишнего, он повернулся и пошел далъше. Придя домой, Родион помолился, разулся и сел на лавку рядом с женой. – Да… – начал он, отдохнув. – Идем сейчас, а барин Кучеров навстречу… Да…»