По ту сторону зеркала [Сергей Михайлович Михайлов] (fb2) читать постранично, страница - 2

соседом, чтоб он провалился вместе со своим Гондурасом… Когда я снова вернулся к зеркалу, чтобы продолжить ежедневную, до жути осточертевшую процедуру выскребания суточной щетины, моего отражения в зеркале уже не было. То есть здесь, в комнате, по сю сторону зеркала я был, а там, в точно такой же комнате, но уже по ту сторону того же зеркала — меня не наблюдалось. Меня охватила ярость. Наверняка тот индюк подсыпал мне какой-нибудь гадости: травки какой или порошка какого буржуйского. А посему индюку тому я мысленно поклялся вынуть ноги сегодня же, сразу по приходе с работы, как раз накануне футбольного матча, чтобы не топал он ими от радости, если, не дай Бог, его дурацкая «конюшня» сдуру банку киевлянам влепит. Но прошло пять минут, и я уже кончил бриться, а меня там всё ещё не было. Вот тут я впервые ощутил страх. Неужто и впрямь крыша поехала? Совсем это некстати, надо заметить. Мне почему-то представилось, как волокут меня под белы рученьки два огромных санитара, а маленький вертлявый докторишка с козлиной бородкой этаким живчиком скачет вокруг нас и приговаривает: «Граждане! Минздрав СССР предупреждает: контрабандный кофе чертовски вреден для вашего здоровья!» Ну, индюк, ну, бегемотище, я тебя встречу в тёмном переулке, ты у меня спляшешь ламбаду под аккомпанемент своих же собственных рёбер!.. Тут я заметил, что на меня кто-то затравленно взирает с правой стены, — с той, где ковёр раскинулся о края и до края. Не то, чтобы я испугался, а стало мне всё это на нервы действовать. Дело в том, что со стены на меня пялился я сам, вернее, мое утерянное отражение — плоское, двухмерное, но передающие мельчайшие детали своего оригинала. Но всё бы это было ещё ничего, если бы оно, отражение это, вдруг не стало перемещаться — и это при полной моей неподвижности — в сторону двери, ведущей из комнаты. Оно скользило по ковру, словно солнечный зайчик, и продолжало в упор разглядывать меня, удивляясь, кажется, не меньше меня самого. Вот так мы и смотрели друг на друга, пока оно не выскользнуло за дверь и не исчезло в коридоре. Я не стал преследовать своего плоского двойника, а приблизился к гардеробу. Либо я свихнулся, либо с этим зеркалом творится что-то неладное. Я пригляделся к нему повнимательнее. Всё как обычно: пыльное, заляпанное жирными отпечатками, старое, толстое стекло с кое-где облупившейся серебряной краской, отражение комнаты за ним — и лишь меня там нет. Я протянул руку, чтобы дотронуться до зеркала, но… но рука моя прошла сквозь него, словно никакого зеркала и в помине не было! Рука отчётливо виднелась по ту сторону заколдованного зеркала, и никакого препятствия, никакого затруднения я не испытывал, держа её там. Именно так, наверное, и сходят с ума. А, была не была! Что нам теперь терять, кроме своих цепей?.. Я занёс ногу и отчаянно шагнул сквозь зеркало, предварительно зажмурившись и вот-вот ожидая звона осыпающегося стекла. Но никакого звона не последовало. Когда веки мои вновь разверзлись, я обнаружил себя стоящим, как и прежде, перед зеркалом. Только теперь комната являла зеркальное отражение себя самой, иными словами, всё в ней переместилось справа налево, а слева — направо, в то время как лично я чувствовал себя вполне сносно и никакой метаморфозы в своём организме не обнаруживал. А почему, собственно, нужно ждать вечера, почему не пойти и не вынуть ноги этому индюку прямо сейчас, не откладывая? Ведь он, кажется, сегодня выходной. Вот только вернусь обратно … Я сунулся было снова сквозь зеркало, но не тут-то было: зеркало стало непроницаемым, каким ему, впрочем, и надлежало быть всегда. Тогда я решил, что никакого перехода сквозь него я не совершал, а всему виной явилась анаша или, ещё того хуже, героин, каковые зелья наверняка подмешал мне этот гондурасский шпион из восемнадцатой. Пожалуй, одними ногами он не отделается, придётся, пожалуй, и башку ему отвернуть. Интересно, какая у его башки резьба — правая или левая? Если правая, решил я, то он точно — шпион. А если левая, вдруг шарахнуло меня по мозгам, то я — псих… Кстати, я не представился. Антон Антонович Пустобрёхов, инженер-неудачник с экспериментального завода малолитражных холодильников, тридцати семи лет, женат, детей не имею, беспартийный, в связях, порочащих меня, не состоял. Это так, на всякий случай, если я, не дай Бог, на самом деле сбрендил. Может статься, что через пару минут я уже Наполеоном Шестым или аятоллой Хомейни Сто Тридцать Пятым назовусь — кто знает? Впрочем, хватит чушь нести, сбрендил я или нет — это вопрос десятый, а на работу всё равно идти надо, так как и по ту сторону зеркала с тунеядством, похоже, те же дела хреновые… Я взглянул на свои часы («Полет», 19 камней) и обнаружил, что циферблат теперь являл собой зеркальное своё отражение, а секундная стрелка, вопреки законам механики, шла супротив стрелки часовой. Если у меня и «поехала крыша», то капитально. Ладно, потом разберёмся. Я поднёс часы к зеркалу и уже по нему сумел установить время: 10.30. Опаздываю на полтора часа. Значит,