Габриэль-Эрнест [Гектор Хью Монро] (fb2) читать постранично, страница - 2

только чуть качнулись кусты и высокая трава.

— Просто удивительно — настоящее дикое животное! — пробормотал, поднимаясь на ноги, Ван Чеел. Тут же ему вспомнились слова Каннингэма о «диком звере».

Не спеша шагая домой, Ван Чеел перебирал в уме местные слухи, которые можно было бы связать с этим удивительным юным дикарём.

Меньше стало дичи в лесах; пропадает с ферм домашняя птица; кто-то крадёт с пастбищ ягнят; зайцы стали ловиться куда реже, чем прежде… Неужели этот странный дикий мальчик действительно охотится тут с ловким псом? С другой стороны, он хотя и говорил о «четырёх ногах», но намекнул в то же время, что ни одна собака «не хотела бы составить ему компанию, особенно ночью». Сплошные загадки!

И так он шёл и вспоминал все известные ему случаи браконьерства или кражи скота или птицы — и вдруг остановился, как будто налетев на невидимую преграду. Так же резко остановилось и плавное течение его мыслей. Тот ребёнок, что пропал два месяца назад… по общепринятой версии, он свалился в мельничный ручей, который и унёс тело; но ведь мать ребёнка говорила, что слышала крик совсем с другой стороны — не от ручья, а с холма. Бред, разумеется… и всё же лучше бы мальчишка не шутил насчёт детского мяса, которое якобы ел два месяца назад. Такое не говорят даже в шутку!

Вопреки обыкновению, Ван Чеел не был расположен обсуждать своё небольшое приключение в лесу. Его репутация как советника приходской общины и мирового судьи могла бы быть несколько подорвана наличием в его угодьях, на его земле столь сомнительной личности; более того, не исключалась возможность того, что именно от него, лица ответственного за происходящее в принадлежащих ему землях, потребуют возмещения за причинённый ущерб. За ужином Ван Чеел был необыкновенно молчалив.

— Что это ты язык проглотил? — спросила его тётушка за столом. — Точно волка увидал!

Ван Чеел не знал это старое присловье, и замечание тётушки показалось ему довольно глупым; если бы он действительно увидал в своих лесах волка, для его языка как раз нашлось бы предостаточно работы.

Утром следующего дня, за завтраком, Ван Чеел, по-прежнему немного не в своей тарелке из-за вчерашней встречи, решил съездить на поезде в город, найти Каннингэма и спросить — что же он видел такое, что навело его на замечание о «диком звере»?..

С этим решением к Ван Чеелу вернулась обычная его бодрость духа, и, направляясь в гостиную за сигарой, он начал напевать себе под нос какой-то весёленький мотивчик. Но когда он вошёл в гостиную, песенка оборвалась на полуслове, и Ван Чеел помянул Божье имя. На оттоманке в самой вольготной позе покойно разлёгся лесной мальчик. Сейчас он был суше, чем при вчерашней встрече, но в остальном его костюм не претерпел никаких изменений.

— Кто тебе позволил сюда явиться? — яростно спросил Ван Чеел.

— Сами же сказали, что я не должен оставаться в лесу, — спокойно ответил мальчик.

— Но разве это означает, что ты должен был прийти ко мне! Что, если сейчас сюда войдёт моя тётушка?..

И, дабы свести к минимуму последствия такого бедствия, Ван Чеел поспешил прикрыть незваного гостя, насколько удалось это сделать при помощи газеты. И разумеется, вошла тётушка.

— Это — бедный мальчик, он заблудился… и потерял память; он не помнит, кто он и откуда, — поспешно объяснил Ван Чеел, косясь на «подкидыша» в надежде, что тот не добавит к его словам откровений о своих дикарских склонностях.

Мисс Ван Чеел необычайно заинтересовалась загадочным найдёнышем.

— Возможно, его бельё помечено? — предположила она.

— Похоже, бедняга потерял также и бóльшую часть белья, — ответил Ван Чеел, отчаянно пытаясь как-нибудь незаметно придержать «Морнинг Пост», укрывавшую мальчика.

Нагое бесприютное дитя тронуло мисс Ван Чеел до глубины души, как тронул бы её бездомный котёнок или брошенный щенок.

— Мы должны сделать для него всё, что возможно, — решила она. Вскоре слуга, посланный в чулан, где жил юный лакей Ван Чеела, вернулся с ливрейным платьем и всеми необходимыми к нему дополнениями, как-то: рубашкой, туфлями, воротничком и проч. Вымытый, одетый и причёсанный, мальчик не потерял в глазах Ван Чеела ни капли своей загадочности; тётушка, однако, сочла его очаровательным.

— Мы должны дать ему имя — на время, пока не узнаем, кто он, — заявила она. — Я буду звать его Габриэль-Эрнест — имена милые и очень подходящие.

Ван Чеел согласился, хотя и усомнился про себя в том, насколько мил новый обладатель этих милых имён. Надо сказать, что его первоначальные сомнения относительно лесного мальчика отнюдь не уменьшились оттого, что его пожилой, трезвого нрава спаниель сбежал из дому с появлением первого, и теперь скрывался, дрожа, поскуливая и иногда лая, в самом дальнем углу сада. А канарейка, обыкновенно столь же усердно пользующаяся даром голоса, что и сам Ван Чеел, ограничила с того же самого момента свой репертуар испуганным писком. Поэтому Ван Чеелу ещё больше не терпелось как