Привет от Вещего Олега [Алла Арбенина] (fb2) читать онлайн

- Привет от Вещего Олега 756 Кб, 208с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Алла Арбенина

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

1

Автор предупреждает, что вся история — полный вымысел, и не проводит никаких параллелей с реальными объектами и лицами

— Две симпатичные змеи по цене одной!!! Две змеи на десяточку! — Зычный крик выдернул меня из состояния сладкой полудремы, заставив в страхе оглядываться по сторонам, соображая, где и зачем я нахожусь. Уж не занесло ли меня, часом, в какие-нибудь тропики? А что я тут делаю? И зачем мне змеи, пусть даже и по такой бросовой цене? Или это мой последний шанс запастись чем-нибудь свеженьким к ужину?

Пытаясь собрать мысли, я даже не осознала, на каком именно языке раздавался крик. Подняв глаза, я увидела, как перед моим носом действительно вихляется нечто зеленовато-серое и явно змеевидное — куда только смотрят правоохранительные органы, это же опасно, в конце концов! И тут последовало продолжение:

— Только на одну российскую десяточку сразу две такие симпатичные змеи из высококачественного каучука!!! В магазине одна такая змея стоит пятьдесят рублей, но мы работаем напрямую с производителем, и поэтому дешевле! А-атличный сюрприз для ваших детей и доброжелателей! При желании меня можно остановить, па-асматреть и, ка-анечно, при-абрести! — Вдохновенно горланил стоявший рядом со мной парень лет двадцати.

Слава тебе, Господи! Я осознала, наконец, что нахожусь не в каком-то экзотическом Индокитае, а в самой что ни на есть тривиальной электричке сообщением Петербург — Пушкин, еду навестить своих родителей. И продавец змей, орущий над моей головой — не загадочный факир, а наверняка студент, пытающийся честным трудом заработать себе на пиво. Весьма актуальное в такой теплый июньский вечер.

Молодой человек закончил свой монолог и пытливым взором уставился на меня. Немного подумав, я решила купить у него каучуковых чудищ «на десяточку» — отдам сестренке Миле, ей всего четырнадцать, и она страшно радуется подобным штукам. Моей дочке Даше такое, пожалуй, ни к чему — ребенку всего десять месяцев, и моя мама постоянно предостерегает меня от излишних рисков для детской психики. Поблагодарив и сунув мою десятку в один из бесчисленных карманов своей «разгрузки», торговец двинулся дальше по вагону, выискивая новых клиентов. Я же, разглядывая искусно расписанные «под змею» кусочки каучука, через четверть часа благополучно достигла места назначения.

Миле змеи, как и следовало ожидать, понравились в этом возрасте многие страдают дурновкусием. Ухватив их за хвосты, она понеслась пугать соседок. Вернувшись из этого триумфального похода, сестренка заявила мне:

— А я прочитала в своей книге гаданий, что сегодня такой день, когда любой подарок материализуется в дальнейшей жизни! Так что эти змеи дар со значением, и скоро мы должны встретиться с настоящей змеей!

— Не хотелось бы, — я поежилась от такой перспективы. Нет, Мила стала совершенно невыносима после того, как наш старший брат Макс подарил ей на Новый год эту дурацкую книжку! Теперь она всему ищет толкование, знает, например, к чему вечером в понедельник после дождя напротив третьего окна садится ворона с пятном от краски на левом крыле. Мила помнит пару сотен таких мудростей и к тому же активно осваивает тридцать семь способов карточной ворожбы, принятых у разных народов мира — включая эскимосов и жителей амазонских джунглей, вряд ли вообще когда-либо видевших карты. И вот одолевает меня мистикой:

— А змея это зло, так что в нашей жизни скоро должно произойти соприкосновение с чем-то нехорошим!

Обрадовала, нечего сказать! В душе моей медленно закипала злость на студента, торговавшего в электричке ползучими гадами «прямо от производителя». Да и я хороша, нечего сказать! Надо было ей шоколадку купить!

Папа, до этого мирно читавший какой-то журнал, строго заметил Миле, что она обещала больше не забивать себе голову гаданиями, и отправил ее учить английский.

— Зря все-таки Максим подарил ей эту книжку, — вздохнул он, когда Мила, собрав пресмыкающихся, сердито удалилась в свою комнату.

— Ты предпочел бы, чтобы он преподнес ей Уголовный кодекс с комментариями? — Поинтересовалась я, намекая на специальность брата, недавно получившего звание полковника милиции и мечтавшего теперь перейти на работу в Интерпол.

Папа нахмурился, но возразить ничего не успел — приехал его собственный брат, дядя Миша, профессор-историк и известный специалист по археологии норманнов. После непродолжительных приветствий он обратился ко мне:

— Клава, я рад, что вижу тебя. Скажи, ты очень занята на работе?

— Как обычно, а что?

— Да вот хотел попросить об одном одолжении. Может, согласишься взять пару недель отпуска и поехать со мной в Старую Ладогу? Просто мы пригласили туда одного иностранца, профессора Тунхольдта из университета Турку, он большой специалист по реконструкции, уже лет десять постоянно трудится в Помпеях и в реставрации кое-что понимает, я давно хотел с ним поработать. Конечно, на раскопе мы по-английски поговорим, а вот жить ему придется в частном секторе — сама знаешь, отель для иностранцев там еще не построили, а сельские жители у нас хоть и очень хорошие люди, но языкам не обучены. Вот мы и стали искать для него переводчика. А ты как раз…

А я как раз в свое время окончила филфак и до недавних пор работала синхронистом с четырех языков, включая подходившие дяде Мише итальянский и шведский — пока не получила повышение. Естественно, я согласилась: поездка в археологическую экспедицию показалась весьма заманчивой, тем более, что я и раньше, случалось, помогала дяде. Как раз в этот момент в комнате снова появилась Мила; услышав разговор о моей поездке, она объявила:

— О! Прекрасно! Я тоже поеду. — И встала в выразительной позе в центре помещения. Стало понятно, что от своего намерения она уже не откажется, а мне следует смириться с этой ложкой дегтя в предстоящем интересном отпуске.


Отпуск я получила легко — мой начальник Юра, по совместительству мой же бывший ухажер, а теперь — зять дяди Миши и муж его дочери Лизы, отнесся с большим уважением к необходимости крепить научные связи и благословил меня на поездку. Кстати выяснилось, что Лиза уже сняла себе дачу в Старой Ладоге — и в моей душе зародился план по избавлению от Милы. Хотя бы временами.

Через четыре дня я встретила финно-шведа на Ладожском вокзале и, показав ему город, на следующее же утро повезла к месту экспедиции. Арне был худощав — как большинство шведов, высокого роста, очень интеллигентного вида и немного застенчив. Ему было 46 лет, он много трудился на раскопках в Помпеях и запатентовал несколько интересных технологий реставрации и идентификации находок. Списавшись с дядей Мишей и его другом, профессором Северовым, он предложил им попробовать применить его метод в наших условиях и с этой целью прибыл на берега Невы и Волхова.

Машину водить я до сих пор не научилась, и к месту нас доставил Макс, который довольно быстро выяснил, что в помощь археологам направлена группа юных милиционеров — воспитанников Кадетской школы Интерпола, недавно открытой в нашем городе. Руководил этим вполне богоугодным заведением бывший начальник моего брата, Валентин Викторович, некогда один из лучших сыщиков страны, а теперь генерал, педагог и по-прежнему просто хороший человек.

— Макс, а зачем нужны милиционеры на раскопках? — Поинтересовалась я.

— Для эстетического развития, — коротко ответил он, объезжая яму на дороге. — Увидят живую историю, лучше потом будут соображать, что такое национальное достояние. Так, по крайней мере, Валентин Викторович говорит. — Потом он с подозрением покосился на меня:

— А тебе, небось, уже преступления мерещатся?

Думать так у него были все основания: в прошлом году я оказалась втянутой в историю с убийством, произошедшим, к счастью, без моего участия, но кардинально переменившим мою жизнь. Даже с моим мужем, Ваней, я познакомилась, как это принято говорить, «в ходе оперативно-розыскных мероприятий» — в том деле он долгое время был основным подозреваемым. Но теперь я отмахнулась:

— Макс, перестань. Мне вполне хватило одной криминальной истории. Сейчас я думаю только об истории человечества. И надеюсь заниматься только этим.

— Но местечко тебе подвернулось весьма занятное, — заметил Макс.

— Ты имеешь в виду уровень преступности? Так ты меня обманываешь, и милиционеров все-таки прислали по делу?

— Да какие это милиционеры, — поморщился братец. — Мальчики, лет по шестнадцать. Им еще поступать предстоит через пару лет. А здесь они выроют череп собаки какой-нибудь и будут чувствовать себя Шлиманами, раскопавшими Трою. А про местные происшествия еще Пушкин писал. «Песнь о Вещем Олеге» помнишь? Это ведь здесь все было. «Из мертвой главы гробовая змея, шипя, между тем выползала», — продемонстрировал он знание школьной программы. — Хотя у Пушкина там что-то насчет берега Днепра говорилось, но современные исследователи все увереннее считают, что князь Олег умер именно здесь. Да и в летописях так сказано.

— Змея? — Подала голос Мила. — Вот, Клава, я же говорила тебе, что будет змея! Вот здорово, как сбывается мое пророчество!

— Мила, перестань говорить ерунду! — Возмутилась я. — Та змея, о которой говорит Макс, и сама умерла уже, слава Богу, лет тысячу назад. Тоже мне, сенсация! Да об этом каждый школьник знает!

— Тысячу девяносто один год, если быть точным, — заметил Макс. — И потом, я же и не сказал, что это какие-то откровения. Просто вспомнилось. Я всегда эти стихи вспоминаю, когда здесь приходится бывать. Вон, кстати, и Олегова Могила.

Я повернулась к Арне и показала ему курган, объяснив, что речь идет о знаменитом русском предании, по которому князь Олег, один из легендарных варягов, пришедших на Русь, умер загадочной смертью именно в этих краях и похоронен вот под этой самой сопкой, с видом на Волхов. Мила, с этого года приступившая к изучению шведского и финского, внимательно слушала мой рассказ, пытаясь понять, потом сообщила:

— Если через пять дней после того, как ты подарила мне двух змей, мы приехали в то место, где по вине змеи случилась трагедия, значит, и в нашей жизни случится что-то, связанное со змеями. Они ведь тут не перевелись?

Тут уже и Макс не выдержал:

— Мила, да сколько на земле случается трагедий по вине ядовитых змей! Нет, пожалуй, и вправду не следовало покупать тебе ту книжку! — Покаялся он. — Хотя лично я вот до сих пор не понимаю, почему он умер: здесь же кобры не водятся! А укус серой гадюки не смертелен, тем более она его в ногу ужалила! Впрочем, какая в те времена была медицина, да и иммунитет у дедушки явно был на нуле после всякого там Царьграда и общения с неразумными хазарами!

— Может, у него аллергия была, — предположила я.

— И на что могла быть аллергия в десятом веке? — Усомнился Макс; идея ему не понравилась.

— Не знаю, на что, — ответила я. — Может, на предсказания всякие, — я покосилась в сторону Милы. Пушкин же писал, что он волхва встретил, так тот старик, может быть, оказался занудой вроде нашей сестры. Как там у классика: «Кудесник, ты лживый, безумный старик». — Этой фразой я рассчитывала нейтрализовать предсказательницу хотя бы на время, но куда там! Мила не унималась до самого прибытия в крепость, куда нам надлежало доставить Арне. Вручив его по прибытии заботам пожилой камералки — так загадочно в экспедиции именовали женщину-завхоза, мы отправились осваивать снятый Лизой дом.

Хозяйка Надя, полная, добродушная женщина лет сорока, предоставила в наше распоряжение две комнаты с телевизором и удобствами. Мила немедленно двинулась обследовать двор и сад и вскоре установила факты присутствия в хозяйстве кур, гусей и поросенка, а также, как она выразилась, «следы наличия коровы». Познакомиться с которой ей пока не удалось — животное было на пастбище. Наскоро перекусив, я в сопровождении Лизы снова отправилась в крепость — на этот раз пешком, потому что Макс уехал, намереваясь заглянуть к Валентину Викторовичу и сегодня же вечером вернуться в Питер.

2

У крепостных ворот нас встретила девица лет двадцати семи — тридцати, полная, белокурая и не в меру говорливая. Высоким, немного визгливым голосом она вещала нам:

— Ой, а ко мне камералка приходит, говорит, иностранца привезли, а я сижу, как жаба на торте! Ногти вот красила! Меня Маша зовут, кстати, — повернулась она ко мне и выставила вперед растопыренные наманикюренные пальцы. — Я его проводила в церковь, он там фрески смотрит. Ой, он по-английски совсем почти не говорит, а я-то в совершенстве, я такая способная к языкам! — Сообщила она, задыхаясь от восторга.

Из всего этого монолога мне понравилось только сравнение с жабой: чтобы отважиться на него, круглолицей толстощекой Маше с низким лобиком и пухлыми губами требовалась определенная смелость. Я раздумывала, не зауважать ли ее за этот самокритичный пассаж, но Лиза бесцеремонно отправила девицу на поиски профессора, и та пошлепала в сторону раскопа на земляном валу.

— Божий одуванчик, — фыркнула Лизка, когда Маша отошла на достаточное расстояние. — Ты, Клава, осторожнее с ней. Сплетница жуткая. И, что самое скверное, болтает все, что в голову придет, не со зла причем, а просто потому что надо болтать. На уровне рефлекса. Как у собаки Павлова. Видит человека, надо о нем что-то срочно узнать. И ему выболтать что-нибудь про других. Вот уж точно жаба на торте.

— А кто она? — Поинтересовалась я.

— Аспирантка профессора Северова, — кисло пояснила Лиза. — Воображает себя молодым перспективным ученым, специалистом по отечественной истории, а сама едва отличает полян от древлян. Не говоря уже о чем-то большем.

Вернувшись из своего рейда. Маша рассказала нам, что оба профессора, дядя Миша и его друг Алексей Михайлович, отправились в монастырь и вернутся часа через два-три. Пока же она взялась проводить нас к Арне:

— А вдруг ему помощь понадобится! Ой, а как здорово, что вы его сегодня привезли! — Щебетала она. — Сегодня посиделки! Правда, милиционеры эти придут, но зато Денис будет для них сообщение делать, он не знал сначала, как интересно все преподнести, но я подсказала, и все просто гениально получилось!

Выяснилось, что профессор Северов решил объяснить юным милиционерам, к какому именно пласту истории им предстоит прикоснуться, и поручил студентам подготовить к вечеру краткий доклад.

Болтая, мы прошли через крепостные ворота и оказались на территории Древней Руси. Здесь мы увидели две маленькие церкви — деревянную и белокаменную — в одной из них обретался наш викинг. Тут Маша вспомнила, что должна отнести реставраторам в деревянный храм какие-то бумаги, и устремилась к маленькой дверце в одной из крепостных башен, самозабвенно вопя:

— Ой, девочки, вы меня подождите пару минуток, я совсем забыла про планы, просто такая жара, такая жара, тут собственное имя забудешь! — Жара действительно стояла прямо-таки атипичная, нечасто в Ленинградской области в июне бывает до 32 градусов! Видимо, под ее воздействием Маша начала бессмысленно, но сильно дергать закрытую дверь, потом вытащила из кармана ключи и стала совать их по очереди в скважину, хотя несоответствие их калибра и размера щели было видно невооруженным глазом. Энтузиастка, не слушая наших с Лизкой вопросов и предложений, налегла на дверь плечом, потом попробовала пнуть ее ногой и вдруг огласила округу диким высоким вокализом, переходившим местами в тривиальный визг. Оказалось, из травяных зарослей около дверцы прямо Маше на ногу выскочила огромнейшая, зеленая в крапинку лягушка, и неожиданный контакт скользкого холодного зверя с обутыми в босоножки-вьетнамки голыми ногами нашего гида породил этот неповторимый звук, еще отдававшийся в ушах жутковатым эхом.

Дикий вопль произвел эффект заклинания: дверь открылась. Из-за нее, как в сказке, появился бородатый всклокоченный мужик и, обнаружив Машу, пару минут просто наблюдал ее как некий природный катаклизм. Потом оглядел еще раз с головы до ног и спросил:

— Девушка, а за сколько вы согласились бы ночевать в моей машине, она тут припаркована, у крепостных ворот?

Маша поначалу оторопела от столь неожиданного предложения: ничего не говоря, она хватала ртом воздух, растерянно глядя то на наглеца, то на нас с Лизой. Потом наконец вспомнила полагающиеся в таких случаях реплики:

— Да вы что!!! Я девушка порядочная, не профурсетка какая-нибудь! Я… я научный работник! Да как вы смеете! Да кто вы вообще такой!!! — Она бурно дышала и произносила этот монолог оскорбленной невинности, изредка срываясь на визг, и я всерьез начала опасаться за ее здоровье, особенно с учетом ее природной полноты и стоявшей на улице страшной жары.

К счастью, мужик поспешил внести ясность: оказалось, ничего эротического он совершенно не имел в виду. Хотя цель преследовал достаточно нестандартную.

— Я тоже, в общем, не бутылки тут собираю, — хмыкнул бородач. — Реставратор я. Анатолий меня зовут. Можно просто Толик. А про машину я имел в виду, что готов вам заплатить за услуги… м-гм… сигнализации, что ли. — Он замялся.

— Сигнализации? — Переспросила изумленная Маша.

— Ну да, — несколько бодрее продолжил мужик. — У меня «Газель» с тентом, я в ней инвентарь свой храню. А закрывать тент бесполезно, и какой-то паразит повадился в машину лазать, лопату вот украли, топорик… — Он вздохнул. — Жалко же. А сигнализацию я не слышу. И вдруг услышал ваш дивный голос. — Последовал короткий смешок. — И понял, что вот от такого звука я бы даже в гробу, наверное, проснулся. До костей пробирает!

— Пошляк! — Заявила Маша. — Храните свои вещи в камералке!

Мы с Лизой не знали, кто из них больше не прав: конечно, мужик ерунду говорил. Надумал тоже, хранить инвентарь в открытой машине — Япония тут ему какая-нибудь, что ли? Вроде как не первый день на свет родился, и такая, прямо скажем, поразительная наивность. Но и вокализ, столь неожиданно исполненный Машей, еще стоял в ушах. Да уж, такое среди ночи услышишь, сразу в милицию побежишь с повинной и признаешься во всех смертных грехах!

Наше мнение, казалось, разделял и второй реставратор: выглянув из-за двери, он усмехнулся, потом поправил свою импровизированную панаму из газеты, которую не снимал даже в помещении, и снова принялся ковырять что-то на стенке. Время от времени он посматривал на нас из полутемного коридорчика, слушая перепалку Маши со своим напарником. Я заметила у него на плече нелепую татуировку в виде русалки — в СССР такие изображения делали все, кому хотелось казаться интереснее, чем они есть на самом деле. Это в наши дни знают, что такими дивами в колониях «метят» пассивных гомосексуалистов. Но мужик на уголовника совершенно не походил и в целом был довольно приличным, насколько я успела заметить.

К счастью, столкновение Маши с бородачом не успело перерасти в вооруженный конфликт: к нам подошел Арне, закончивший знакомство с фресками. Я представила его почтенной публике, после чего Анатолий взялся показать заезжему профессору наиболее интересные работы последнего времени, и мне пришлось включиться в активный профессиональный разговор о новейших методах реставрации и консервации археологических объектов. К беседе активно примкнул и второй реставратор, ради знакомства с Арне набросивший даже клетчатую рубашку, которая скрыла его высокохудожественное тату. Маша, метнув еще пару грозных взглядов в сторону несостоявшегося работодателя, удалилась. Инцидент с псевдосексуальным подтекстом можно было считать исчерпанным.

Вечером во дворике крепости на скамеечках удобно расположились будущие стражи порядка. Явились и студенты: было их человек семь — основная масса приезжает уже в июле, после сессии, а эти, с кафедры археологии, специально сдали экзамены досрочно, чтобы провести здесь не месяц, как все, а два. Бойкие и веселые, они долго шутили, занимая места. Среди них выделялась интересная пара: светловолосый заносчивый парнишка и красивая девица с темными волосами, о которой мы уже знали, что она приехала из Закарпатья, очень интересуется археологией и считается очень перспективной. Оглядываясь вокруг, она время от времени цеплялась за руку парня, опуская глаза. Он реагировал на это очень спокойно, на ее нежности почти не отвечал, обводя присутствующих самодовольным дерзким взглядом.

— Олег Рудольфович, — представился он напыщенно. — А это Инга, моя любовница. — Он кивнул на стоявшую рядом красавицу, которая, не сказав ни слова, только опустила голову еще ниже и сильнее сжала его руку — так, что он даже поморщился от боли.

— Странно, — прошипела я Лизке, — ведь видная какая девица, а до чего себя довела! И парнишка-то вроде самый заурядный, чтобы так перед ним стелиться!

— Да уж! — Ответила Лиза. — Но любовь зла! — Ей это было хорошо известно: сбежав в двадцать лет из отчего дома, она родила ребенка от какого-то своего однокурсника, о том совершенно не ведавшего, года три жила сама по себе, и только мое вмешательство из-за того самого пресловутого убийства обеспечило ей хорошего мужа, возвращение в семью и достойного отчима ее дочке.

Тем временем студент по имени Денис начал свое сообщение. Рассказом все о той же гибели Вещего Олега. Сидевшая до этого спокойно Мила оживилась — не в добрый час мы ее взяли с собой!

— Как черная лента вкруг ног обвилась,

И вскрикнул внезапно ужаленный князь, — декламировал он нараспев.

Один из милиционериков проявил профессиональный подход:

— Так все-таки, это был несчастный случай или убийство?

— Вы смотрите в самый корень, молодой человек, — отозвался дядя Миша. — Ведь это поэтический образ. Летопись сообщает нам, что князя укусила змея. Но есть основания полагать, что речь идет не о настоящей змее, а об измене в своем же кругу.

— Вы правы, профессор, — значительным тоном произнес Олег. — Я уверен, эти трусы просто боялись его бесспорного лидерства и убили из страха перед его превосходством. Это доля всех незаурядных людей. — Он дернул головой, откидывая челку со лба, как бы подтверждая, что о судьбе неординарных личностей ему легко судить по собственному богатому опыту. При этом покосился на меня с каким-то странным выражением лица и смахнул воображаемую пылинку с плеча.

— Спасибо, студент Кружкин, что одобряете мою точку зрения, — улыбнулся дядя Миша. Я же заметила, как при этой издевке блеснули радостью карие глаза красавицы Инги: той явно понравилось, что ее заносчивого кавалера посадили в лужу. Ну и странная же любовь!

Дядя Миша тем временем продолжал:

— Но насчет лидерства вы правильно подметили. Некоторые историки считают, что заговор против Олега, который летописец назвал змеей скорее иносказательно, мог возглавить молодой князь Игорь, не поделивший с ним именно это лидерство. Ведь, по летописным источникам, после смерти Рюрика Вещий Олег, его родственник, остался регентом до совершеннолетия наследника. А в 912 году, когда умер Олег, Игорь перешел все мыслимые пороги совершеннолетия, а власти и не понюхал. И самым значительным событием его тридцатипятилетней жизни была женитьба на Ольге. Что даже в наши дни маловато, не говоря уж о тех временах воинов и завоевателей.

— А есть еще версия о том, что Олег сам направил на себя змею, потому что был волхвом и, по преданию, родился от змеи. И его смерть могла быть сакральным актом, — вставила Маша. — Но я лично в это не верю.

Юные стражи порядка уже увлеклись перспективой расследования:

— Так значит, это было убийство, и оно до сих пор не раскрыто?

— Именно так, молодые люди, — продолжал улыбаться дядя Миша. — И, возможно, вам предстоит раскопать вещественные доказательства, которые позволят установить истину!

Мальчики недоверчиво бурчали, хвастаясь своими знаниями:

— А что толку? Ведь там уже все сроки давности вышли, в суд никого не доставишь, а без этого весь смысл расследования теряется!

— Суд истории, молодые люди, гораздо страшнее обычного правосудия, — мудро заключил дядя Миша.

3

Наутро я пришла в крепость к восьми часам — Арне назначил мне именно это время в соответствии со своим шведским режимом. Господи, даже Италия его ничему не научила! С другой стороны, рано утром было не так жарко, и я рассчитывала, что к обеду швед угомонится и я смогу сбегать искупаться в Волхове и позагорать на крепостной стене — даже местечко уже приглядела!

Арне нигде не было видно, и я разговорилась с «камералкой» — завхозом экспедиции Тамарой Семеновной.

— А он на пробежку отправился, — рассказала она. — Вы пока ко мне пройдите, что ли. Почитайте что-нибудь, а он мимо не пройдет.

Так! Финно-швед, видимо, решил, что я непременно окажусь непунктуальной, и решил опоздать сам! Стоило ради него вставать так рано! Чтобы скрасить неожиданно возникший досуг, я зашла в кабинет Тамары Семеновны и с ее разрешения принялась листать книги регистрации находок. Сама хозяйка, сославшись на срочные дела, убежала и оставила меня один на один с отчетами экспедиции. Работали в этом году около месяца, и за это время были найдены в основном черепки керамики и обломки каких-то металлических изделий, но были и настоящие редкости. Например, я нашла запись о шести монетах X века, трех с половиной скандинавских фибулах и серебряном кубке. Интересно, что все они были находками одного человека: везде стояла подпись «Инга Пономаренко» — это была та красивая студентка, чей странный роман так неприятно поразил вечером нас с Лизой.

— Простите, а что вы здесь делаете и по какому праву? — Строго спросил меня мужской голос, говоривший по-русски чисто и грамотно, но с легким азиатским акцентом. Подняв глаза, я увидела молодого человека лет тридцати пяти, худощавого, смуглого и черноволосого; его внешность также говорила о том, что в графе «место рождения» следовало писать какое-нибудь славное на весь Восток географическое название. Черт, а ему-то что надо? Вроде вчера я его не видела. И неужели я позволю отчитывать себя, как школьницу? Ну уж нет! Я гордо выпрямилась на стуле и сказала как можно более равнодушно:

— Проверяю, если вам интересно. Вот здесь, кажется, страница одна вырвана. — Я кивнула на книгу учета, почему-то надеясь, что это заявление будет воспринято как повод оставить меня одну. Не тут-то было!

Парень уставился на меня вдвое внимательнее и спросил:

— А вы откуда к нам с проверкой? Счетная палата? — Ха! Поверил!

— Народный контроль, — безапелляционно заявила я, давая понять, что разговор окончен. — Что найду, сообщу в милицию, — я решила добавить это заманчивое обещание, чтобы окончательно деморализовать собеседника: а то еще помчится к дяде Мише жаловаться!

Однако надоедливый посетитель не испугался, а, напротив, подошел к столу, взял в руки книгу и стал внимательно рассматривать. Потом с уважением посмотрел на меня:

— Невероятно, но вы правы. Здесь нет страницы. — Он протянул мне книгу, приглашая удостовериться в истинности этого утверждения.

Я приосанилась: надо же, ляпнула наугад, а вышло, что в самую точку! Сразу же припомнились недавние детективные подвиги — как ни крути, а без меня то убийство до сих пор оставалось бы, как выражаются «в органах», «висяком»! Но почти одновременно с самодовольством в душу закралась смутная тревога: а с чего это вдруг из книги учета ценных находок тут пропадают листы? Я вгляделась в корешок: все выглядело обыкновенно. Только в одном уголке торчал крошечный рваный хвостик, свидетельствовавший о том, что страницу удалили механически и безвременно. Интересно, и что там было?

Похоже, парень думал о том же, потому что достал из ящика лупу и принялся придирчиво исследовать книгу миллиметр за миллиметром. Меня несколько огорчало, что при этом он молчал и только угрожающе цокал языком; становилось как-то не по себе.

— Что это вы тут изучаете? — Прозвучал от двери новый голос; принадлежал он Олегу, тому самому вчерашнему студенту Кружкину, неординарному человеку, любимцу публики и неформальному лидеру группы.

Мой первый собеседник обернулся к нему с книгой в руках:

— Олег, здесь не хватает страницы.

Олег посмотрел на него странно, потом уставился в потолок, в окно, на меня и наконец сказал:

— Ринат, похоже, ты пытаешься придать значение тому, что иметь его не может!

Черные глаза Рината горели: я с удивлением прочла в них то ли злость, то ли раздражение, направленные против Олега. Он строго сказал студенту:

— Олег, ты прекрасно понимаешь, что это значит и что я хочу сказать. — Он не сводил с вошедшего строгого взгляда.

— Я понимаю, что у тебя паранойя, — небрежно бросил Олег, выбирая на полке какой-то справочник. — Ринат, да скорее всего, кто-нибудь напартачил и выкинул по психозу! Не майся дурью.

Но Ринат был настроен серьезно:

— А печать на каждом листе зачем, по-твоему, поставлена? Мы же отвечаем за все, что здесь обнаружим! Это же национальное достояние!

Олег пожал плечами:

— Да знаю, читал инструкции. И все равно, ерунда это. Кто-нибудь по рассеянности не сообразил. Народ-то молодой еще, — добавил он тоном аксакала. — Да, кстати, я вспомнил: это Маша. Ты ведь знаешь, какая она аккуратная!

— Что Маша? — Послышался с улицы уже знакомый звонкий голос: пухленькая аспирантка как раз проходила мимо и, уловив свое имя, немедленно подошла к окну в надежде услышать новости.

Олег деланно улыбнулся ей:

— Я говорю, какая ты аккуратная, Маша, а Ринат не верит. Я сказал, что ты не потерпела бы недочетов ни в какой работе, и поэтому, когда сделала помарку из-за того, что тебе кто-то помешал, просто удалила лист и переписала все начисто. Ведь ты такая требовательная и ответственная! — Хитрый парень угадал слабую струнку Маши и, видимо, пользовался этой уловкой не впервые. Как в той детской песенке: «На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоешь — и делай с ним, что хошь!»

Интересно, он говорит правду или просто пытается убедить ее перейти на ее сторону?

Маша некоторое время морщила лоб, глядя на говорившего, потом неуверенно спросила:

— Ты о чем?

— Да вспомни, на прошлой неделе, — возбужденно затараторил Олег, — я еще восхищался твоей требовательностью, ты тогда заметила помарку в отчете и р-раз! — рванула страницу, а потом все чисто-чисто оформила! Нет, я слышал, конечно, что чем красивее девушка, тем хуже у нее память, но до встречи с тобой я в это не верил, Маша! — Видимо, мошенник почувствовал, что наживка была все же недостаточно сладкой, и решил прибавить сиропа. На этот раз сработало: Маша приосанилась и согласилась с ним, хотя и не вполне уверенно:

— Да, вроде что-то такое было. Я действительно что-то переписывала. Но неужели я сама вырвала страницу? Вот уж памяти не стало! — Она вздохнула, оглядев всех вокруг: было видно, что вырванный лист не вписывался в ее представления о собственной аккуратности. Олег энергично добавлял допинга:

— Маша, да не расстраивайся ты так! У такого ответственного человека, как ты, просто не может хватить памяти на все, ты до деталей помнишь все важное, а такая ерунда, как лист, это же просто бытовой момент! Я это запомнил только потому, что я запоминаю все, что с тобой связано! — Он подошел к окну и, взяв ее руку, припал к ней поцелуем Иуды. Толстушка сдалась:

— Ты прав, я не могу обо всем помнить. Я только важные вещи запоминаю. Потому что я в этой экспедиции слишком за многое отвечаю. Тем более я тот лист полностью восстановила, там про черепки было в основном. Не то что Малена!

— А кто такая Малена? — Поинтересовалась я.

— Да шведка, — Маша обрадовалась случаю перевести разговор со своей промашки на чужую. — Их в мае целая группа была здесь, теперь она одна осталась, остальные на месяц уехали. Так на их раскопе было что-то многообещающее, они порасписали всякого, да самое смешное, еще по-русски, а потом выяснилось, что на самом деле там нашли-то всего пару черепков, копье какое-то и нож. Мы проверили и решили, что она просто плохо в языке ориентируется, вот ошибок и наделала!

— А, точно! — Олег охотно поддержал тему. — Она по-русски говорит, конечно, но чтобы научные отчеты писать, еще слабовата, а свои силы переоценила! Вот ты, Маша, никогда бы не допустила такой оплошности!

Меня начинал уже утомлять этот странный обмен то ли любезностями, то ли оперативными данными, и я страшно обрадовалась, когда пришла Тамара Семеновна с какими-то книгами и попросила помочь их разобрать. Она послала Рината выгрузить из машины другие принадлежности, Машу — сообщить профессору Северову о прибытии грузовика, а Олега — на раскоп, звать ребят к обеду.

— А почему Олег не копает вместе со всеми? — Во мне проснулось чувство социальной справедливости.

Да у него сердце болит, — сострадательно вздохнула Тамара Семеновна. — Он в экспедицию очень просился, Алексей Михайлович из-за болезни не хотел его брать, но парень весь деканат обошел, упросил все-таки. Вот он в исследованиях участвует, а работы тяжелой не выполняет. Тем более на такой жаре.

Я понимающе кивнула:

— Но тут, я смотрю, и без него накопали много интересного! И, как ни странно, девушки?

— Одна девушка, — уточнила Тамара Семеновна. — Инга Пономаренко. Ей действительно везет на находки. Ребята даже поначалу завидовали ей, говорили, это не она, а Ринат ей редкости со шведского раскопа таскает!

— Ринат? — Удивилась я.

— А вы ничего не заметили? — С готовностью отозвалась моя собеседница. — Впрочем, у вас и времени-то было мало. Ведь Ринат просто сохнет по Инге!

Наконец появился Арне, своим приходом прекративший этот поток новостей и сплетен местного значения. Он объявил, что намерен отправиться в монастырь.

— Не рано ли? — Съязвила я. — Вроде вы еще не успели тут как следует согрешить?

Швед засмеялся и пояснил, что хочет посмотреть, как там идет работа по реставрации фрагментов фресок.

— И к тому же там самое вкусное во всей округе варенье из крыжовника! — И где только успел заполучить такую ценную оперативную информацию?


В монастыре реставраторы пожаловались нам на ретивых студентов, которым доверили было маркировать фрески — точнее, их мелкие фрагменты, казавшиеся на первый взгляд просто кусочками камня.

— Мы им объяснили, что самое важное — сохранить гладкую сторону, на которой остатки колера, — жаловалась моложавая реставраторша. — Так эти архаровцы сделали все с точностью до наоборот! — Женщина показала нам коробочку, где лежало десятка два камушков: их единственная гладкая поверхность была любовно и с чисто русской щедростью замазана белилами. Видимо, студенты предпочли путь наименьшего сопротивления и подготовили бывшие куски стены к маркировке именно с самой удобной стороны.

— А потом, когда обнаружили свою ошибку, взяли да выбросили одну коробку, мы ее потом выбирали со свалки по кусочку! — Продолжила свои жалобы исследовательница. — И как теперь быть? Студентов мы, конечно, выгнали, но как вернуть рисунок?

Арне немедленно включился в беседу о возможности отмыть фрагменты, не повредив колера, а в моей душе зашевелилось странное сомнение: не слишком ли много тут всего странного происходит? В какую-то нехорошую линию выстраивались вырванная из книги учета страница, студенческие сплетни о находках Инги и блефе со шведского раскопа и теперь вот еще эта история с колером! То, что его могли измазать случайно, я вполне допускала. Но ведь под эту лавочку вполне можно замаскировать и нечто более серьезное, чем простое шалопайство! Интересно, насколько ценными были те фрагменты?

Да здесь все ценное, — ответила мне реставратор. Я поняла, что мы с ней думаем о разном. А мне, похоже, уже не избавиться от подозрительности. Ведь как просто все выглядит и какие топорные отговорки идут в ход! Или это просто у меня криминальное мышление, от которого я не избавлюсь уже никогда?


Вечером я рассказала о своих подозрениях Лизке.

— Как думаешь, это у меня просто криминальная деформация менталитета, или тут в самом деле что-то нечисто?

Она пожала плечами:

— То есть, ты считаешь, здесь может быть не обычная небрежность и халатность, а что-то похуже?

— Я не знаю, что думать, — честно призналась я. — Но вот если бы я замышляла что-то нехорошее, как раз и постаралась бы обставить все именно как эту самую небрежность и халатность!

— Ну, не доверять твоему криминальному чутью у меня оснований нет, — засмеялась Лизка, припомнив недавнюю историю с убийством. Потом стала серьезной и посмотрела на меня:

— А тогда что нехорошее, Клава?

— Да антиквариат, конечно! — Убежденно ответила я. — Здесь-то он стопроцентный, подделки исключены, выкопал, идентифицировал — и на продажу! Особенно если вещь регистрацию не прошла!

— Но тогда нужно рассказать об этом моему папе! — Лизетту, похоже, встревожил ход моих мыслей. — Ведь тогда он сможет хотя бы меры принять! Хотя… а если тебе показалось? А папа такой впечатлительный, он сразу может в милицию побежать! Слушай! — Ее глаза загорелись. — А давай проведем собственное расследование? Тебе не привыкать, а для меня будет как бы практика? — Лиза перешла на третий курс юрфака, где намеревалась получить свой второй диплом.

Так! Вот вам и клинический случай! Говорят, жены богатых людей со скуки клептоманией страдают, а у Лизки, стало быть, особый поворот в сознании? Миссис Шерлок Холмс! Ага, а потом ее муженек Юра будет ко мне в претензии за странные развлечения, в которые я вовлекаю его супругу? Еще выговор влепит, он же мой директор! С другой стороны, а если тут действительно что-то кроется, и вместе мы сможем докопаться до истины? Не хотелось бы, в самом деле, растревожить дядю Мишу на пустом месте…

Итак, отмахиваясь от комаров, как от вражеских лазутчиков, мы приступили к разработке плана частного независимого расследования. Пока, правда, было неизвестно, что именно предстояло расследовать.

4

Наутро, ожидая Арне с пробежки, я с удивлением увидела, что он бежит не один: да, похоже все-таки, что годы жизни на Апеннинах не прошли даром даже для нордического характера! Интересно, и ведь языковой барьер не стал помехой для романтического приключения с какой-то местной молодкой! Правда, девица явно маловата, но это, наверное, оптический эффект — на фоне долговязого Арне любая покажется коротышкой!

Пара спортсменов тем временем приблизилась, и я чуть не упала в обморок, признав в спутнице нашего новоявленного донжуана свою сестрицу Милу. Господи, откуда она взялась? Они подбежали ко мне, и Мила начала деловито прощаться на небезупречном шведском и, похоже, таком же финском — о ужас! И все это — не обращая ни малейшего внимания на мое скромное присутствие! Прощаясь с Арне, она кокетливо улыбнулась и пропела:

— В общем, приходите завтра на обед, я поговорю с Надей и думаю, что смогу решить этот вопрос! — Сказывалось многократное присутствие моей вездесущей сестрицы при папиных телефонных разговорах! — Надеюсь, вы измените свое мнение о нашем национальном характере! — Она помахала ручкой и настроилась удирать. Спешно попросив у шведа прощения, я погналась за ней — черт, придется переходить на здоровый образ жизни!

Настигнув сестрицу через несколько минут, я схватила ее за руку и строго спросила:

— Мила, о чем ты там договорилась с Арне?

— Просто пригласила его на обед, — Мила дергала руку, пытаясь вырваться, но я держала ее крепко. — Я просто хочу, чтобы он не думал так плохо о русских!

— С чего это ты взяла, что он плохо думает? — Спросила я с подозрением.

— Он сам сказал. — Мила опять попыталась вырваться. — Он тут встретил какую-то свою соотечественницу, она ему наговорила, что русские злые и завистливые, а поскольку раньше он с нашими нигде не встречался, то вот ей и поверил! А насчет нас решил, что мы просто исключение из правил.

— А ты правильно его поняла? — История приобретала неприятный оборот, который совершенно не вписывался в мои планы, и в сердце шевелилась смутная надежда на недостаточные познания сестренки. Мила обиделась от души:

— У меня по финскому, между прочим, одни пятерки! И я сначала по-шведски это услышала, тоже испугалась, что недопоняла чего, и попросила по-фински повторить! А теперь у меня душа болит за наше национальное достоинство! — Она гордо вскинула свою рыжую голову с пышным хвостом противных, унизанных бусинками и перевитых ленточками «африканских» косичек. Я отпустила ее руку, чем она немедленно воспользовалась и бросилась наутек, крича мне:

— Я скажу Наде, чтобы приготовила что-нибудь национальное! Только не знаю еще что!

— Пареную репу с гречневой кашей, — проворчала я, всерьез сомневаясь, что Мила услышит эту ценную рекомендацию. На всякий случай я решила, что стоит уточнить у Арне насчет его неожиданной русофобии, и при первой же возможности спросила:

Мила говорит, вы составили не очень лестное мнение о русских?

Арне стал серьезным:

— Наверное, я зря ей об этом сказал. Но вчера я беседовал с работающей здесь фрекен Карлссон, и она убедила меня, что приятные и веселые русские, такие, как вы, это исключение, а не правило, и что на самом деле люди в вашей стране злы и завистливы.

— И что навело ее на такую мысль?

— Ситуация в этой местности, — загадочно ответил Арне. — Малена очень ответственная девушка, ученица одного моего старого друга, и она не могла бы сделать такой самонадеянной ошибки, чтобы написать неправильные данные на чужом языке!

Я начинала понимать: стало быть, он встретил ту самую Малену со шведского раскопа, по поводу которой вчера в моем присутствии ехидничала визгливая Маша! Черт, похоже, нам с Лизкой все-таки будет что расследовать! Нехорошее предчувствие снова предательски зашевелилось в душе: неужели здесь что-то происходит? Я попросила Арне пока больше ни с кем не делиться нелицеприятным для россиян выводом о нашем национальном характере; мы договорились, что он познакомит нас с Маленой и я попробую помочь ей разобраться в проблеме без лишнего шума и восстановить истину. Хотя второе упоминание о фрекен Карлссон навело меня на вполне логичное размышление: а почему, собственно, мы оказались здесь обе? Зачем, спрашивается, было дяде Мише приглашать меня обеспечивать контакт с Арне, когда здесь находится шведка, владеющая русским? Или дело тут как раз в том скандале на раскопе, подробности которого я, кстати, еще не выяснила?

Обсуждая перспективы российско-шведских связей в контексте открывшегося конфликта, мы с Арне достигли участка, на котором трудились на благо Истории воспитанники Школы Интерпола. Там было шесть или семь пацанов, с увлечением окруживших какой-то предмет.

— Не иначе нашли что-то сенсационное, —сказала я Арне, вспомнив шуточки Макса насчет собачьей головы. Подойдя поближе, я поздоровалась с будущими милиционерами и поинтересовалась, как их успехи. Узнав во мне переводчицу Иностранного профессора, ребята начали наперебой делиться впечатлениями:

— Да! У нас есть находка! Древняя посуда! И в замечательной сохранности!

Когда я перевела это Арне, он тоже пришел в состояние страшного волнения и пожелал немедленно и самолично узреть утварь, тысячу лет назад импортированную на Русь варягами. Взбудораженные милиционерики повели нас к небольшой ямке, где лежало нечто, весьма явно напоминавшее кастрюлю. Только почерневшую и порядком проржавевшую. Надо же, а я и представить не могла, что повар Вещего Олега или Синеуса какого-нибудь использовал такую же посуду, как моя покойная, бабушка! Арне тоже был явно шокирован: он благоговейно опустился на колени перед находкой и осторожно взял ее в руки, внимательно рассматривая. Смахнув с кастрюли пыль веков, он перевернул ее и уставился на донышко, потом протянул посудину мне:

— Посмотрите, Клавдия, может, это что-то значит на русском. — С трепетным волнением я взяла находку со следами, как выясняется, славянской письменности и с замиранием сердца прочла: «ОТК 23». Кажется, археологическая ценность находки несколько снизилась: представить себе отдел технического контроля в Древней Руси было как-то сложно. Пусть даже и с учетом призвания варягов. Наверное, кастрюлю придется отправить не в краеведческий музей, а в ближайший пункт приема цветного металла: все-таки алюминий! Я осторожно спросила у насторожившихся пацанов, похоже, не имевших ни малейшего понятия о точных временных границах деятельности ОТК на территории нашей страны:

— А где вы ее нашли?

— А чем профессор ее датирует? — Спросили с интересом ребята.

Что им было ответить? Тысяча девятьсот шестьдесят третий год, если только не подделка? Я осторожно соврала, что профессор пока затрудняется, потому что мало видел подобных изделий. Юные стражи порядка показали нам место и соотнесли его с точкой на плане раскопа. Ситуация прояснилась окончательно: оказалось, ребята просто перепутали направление и докопались до места, где раньше была помойка. На которую кто-то выбросил изделие советской промышленности, отслужившее свой век, скорее всего, в арсенале повара одной из многочисленных здешних экспедиций. Я вполголоса объясняла это Арне, подбивая его вступить в заговор и спасти самолюбие археологов в милицейских мундирчиках, когда на раскопе появился бравый толстенький дядечка в форменной одежде того же ведомства.

— Ого, уже накопали чего-то! — Обрадовался он. Увидев нас с Арне, он подошел и, козырнув, представился:

— Иван Григорьевич Шестопалов, майор милиции, здешний участковый. Вот, пришел коллег проведать. — Он широко улыбнулся, потом поднял злосчастную кастрюлю, покрутил в руках и, тоже увидев надпись «ОТК», прокомментировал удачу раскопок:

— Правильно, ребята, начинать надо с разбора мусора. А то настоящие редкости просмотреть можно. А эту мне отдайте. Жена моя в таких комбикорм птицам разводит.

— А как же… а как же можно такое делать? — Возмущенно выдохнули ребята. — Ведь она антикварная!

— Да у меня их еще штук пять таких антикварных дома стоит, — хмыкнул майор. — От матери остались. Их раньше много выпускали, удобная была штука, — Шестопалов жестоко развеял археологические иллюзии своих юных товарищей. Огорошенные ребята пару минут хранили молчание, потом один из них, опомнившийся первым, обернулся к стоявшему поодаль с лопатой однокашнику и во весь голос завопил:

— Рома, ты лох! Ты лузер! Это фуфловая кастрюля какая-то, а не антиквариат скандинавский! А ты гнал нам столько!

— Не фуфловая, а алюминиевая, — угрюмо пробурчал Рома.

— Так отдай ее бомжам! — Продолжал изгаляться первый.

— А настоящего тут ничего не будет, — еще более мрачно заявил неудавшийся Шлиман. — Потому что мы не одни здесь копаем.

— Да конечно, — примирительно сказал майор Шестопалов, чувствуя вину перед Ромой. — Тут же много экспедиций всяких. Ну, пойду я, мальчики, — заторопился он. — А вы не отчаивайтесь, небось, найдете еще что ценное. Здесь же целый город был, столица Руси! — С уважением молвил участковый, подняв вверх палец. Постояв еще пару минут, он удалился по своим делам, оставив нас с прежней аудиторией.

Около получаса Арне общался с ребятами, рассказывая им о сущности археологических исследований и уверяя, что с каждым стоящим ученым в начале пути непременно случается подобный казус. В своей снисходительности он дошел до того, что с места в карьер придумал скандинавскую народную примету о том, что при поисках клада даже просто необходимо найти сначала пустой котел — это вроде как сулит стопроцентную удачу. Окрыленные, юные археологи даже перестали смеяться над Ромой и отправились на обед. Парень тоже немного опомнился от своего сокрушительного поражения и начал подшучивать вместе со всеми.

Однако в конце дня я, уже простившись с Арне и направляясь домой, заметила у дороги все того же Рому.

Парнишка робко подошел ко мне:

— А я вас жду, Клавдия Петровна. Мне поговорить с вами надо.

Я кивнула и предложила пройтись немножко вместе. Рома осторожно начал:

— Я вижу, вы женщина понимающая. В смысле, не такая дура, как все бабы.

Начало неплохое, подумалось мне.

— Вы не стали меня утром на смех поднимать, хотя сразу увидели, что там не так что-то, я заметил, — продолжил он уважительно. — И поэтому я вам все расскажу.

Я даже остановилась:

— О чем это?

— Да о раскопе о нашем. Я утром начал было говорить, но Иван Григорьевич меня перебил. А ведь мы не одни там копаем. Я следы обнаружил.

Сообщение повергло меня в ужас: неужели все-таки да, неужели я не ошиблась, и тут и впрямь дело нечисто? Господи, да что за наваждение такое! Я едва нашла в себе силы переспросить:

— Следы?

— Да, Клавдия Петровна, — серьезно сказал мальчик. — Следы другого исследователя.

Я поняла, что надо действовать немедленно:

— Рома, если это правда, то мы не имеем права молчать! Надо сейчас же пойти к руководителям экспедиции и все рассказать! Между прочим, незаконное производство раскопок в нашей стране карается Уголовным кодексом!

— Но ведь у меня только подозрения, не подкрепленные процессуальными доказательствами, Клавдия Петровна! — Укоризненно произнес милиционерик; мой авторитет, похоже, слегка пошатнулся в его упрямых серых глазах. Надо было срочно принимать меры.

— У меня есть идея, — бодро сообщила я. — Пойдем на ваш раскоп, ты мне покажешь эти следы, а потом решим, как быть. Может, попробуем сами выследить этого «черного следопыта»?

Мой рейтинг снова взлетел до высшей отметки: Рома даже заулыбался; глаза его горели лихорадочным огоньком:

— Пойдемте!

Через десять минут он водил меня по уже знакомой площадке, показывая разные ямки:

— Вот, видите, здесь мы копали, следы от лопат широкие и короткие. А вот тут — он протянул руку — рыли чем-то узким и тонким. Какой-то кустарный скребок, — заключил парнишка с видом бывалого оперативника.

Действительно, ямка была какая-то нестандартная; я уже бывала в экспедициях с дядей Мишей и примерно представляла, как выглядели следы профессиональной научной работы; эти же не могли быть квалифицированы подобным образом ни при каких обстоятельствах. Подозрение снова зашевелилось в моей душе, соединившись со странностями предшествовавших дней в классическое: «У Шпака куртку, у посла медальон…» Сердце мое переполнилось решимостью:

— Рома, я ночью приду сюда выслеживать преступника! — В том, что мы имеем дело с преступником, я уже нисколько не сомневалась; я решила взять с собой Лизку — для храбрости, тем более она была автором идеи о частном расследовании.

— Я тоже приду! — Пообещал Рома.

— А отбой? Нет-нет, и не думай даже! — Запротестовала я. — А если воспитатели тебя хватятся? Обещаю, если мы выйдем на какой-то след, я всем скажу, что действовала по твоему плану!

— Я сумею улизнуть, Клавдия Петровна, — решительно заявил парнишка. — Короче, встречаемся в половине двенадцатого внизу. Не испугаетесь?

Вопрос меня даже несколько обидел: после того как я раскрыла убийство практически в одиночку?

Да я боюсь только крыс! Впрочем, он ведь не посвящен в эти подробности. Взяв с него клятву молчать, я отправилась за своей сообщницей.


В четверть двенадцатого мы с Лизкой, переодевшись в спортивные костюмы, взяли фонарик и сетки пчеловодов — от комаров, тайком выбрались из дома и отправились к условленному месту. Ровно через пятнадцать минут туда же явился Рома, вооруженный игрушечным пистолетом и с мотком крепкой веревки в руках:

— Свяжем его, если что, — объяснил он авторитетно. — А пистолет я для устрашения взял, все равно в темноте не поймешь, настоящий он или нет. К тому же стреляет пистонами.

Напялив на головы сетчатые головные уборы, мы с Лизой приобрели сходство то ли с поклонницами какого-то культа, то ли с немецкими рыцарями, с которыми сражался в свое время где-то почти в этих же самых краях Александр Невский. Рома тихо фыркнул и показал нам небольшой пузырек:

— Я за прогресс! — И, открыв емкость, щедро плеснул себе на ладонь пахучей жидкости, растер лицо и шею и предложил нам. Опасаясь, что после этого с неделю в зеркало можно будет смотреть только под общим наркозом, мы отказались, заявив Роме, что предпочитаем спасаться от вампиров старым дедовским способом.

Экипировавшись, мы обменялись знаками о необходимости молчания и стали осторожно подниматься в гору. Когда вершина была покорена, мы выбрали удобное местечко за кучей земли, ближайшей к подозрительным нестандартным следам, и замерли в ожидании. К сожалению, позиция была неудобна тем, что мы могли только слышать, что происходит на площадке, но ничего не видели. Однако выбирать не приходилось: с любого места обзор открывался не только на раскоп, но и в обратном направлении. Мы рассчитывали, что успеем выскочить бесшумно и застать преступника врасплох; для верности операция по захвату была отрепетирована четыре раза, которые убедили нас в правильности выработанного плана.

Время тянулось бесконечно; утешало только то, что комары и вправду не могли нас достать. Ночь выдалась тихая и безлунная, к тому же было пасмурно, и от этого почти не чувствовалось, что ночи у нас в эту пору белые; мы ждали, погрузившись во влажный теплый сумрак. Я даже немного задремала и проснулась от толчка в бок и шепота Лизы:

— Клава! Он пришел и копает!

Я прислушалась: со стороны раскопа действительно доносился какой-то едва уловимый шорох. Кто-то весьма энергично производил противоправные действия в ущерб государству, тяжело и часто дыша — видимо, от волнения. Мы переглянулись в предвкушении торжества: не зря было потрачено время, отнятое у драгоценного сна! Чувствуя себя почти что оперативниками группы «Альфа», я, Лиза и Рома подтвердили друг другу минутную готовность и в соответствии со своим замечательным планом одновременно выскочили из засады.

— Стоять! Всем оставаться на местах! — Дрожащим, но строгим голосом выпалил Рома, размахивая своим оружием. Лизка приготовила веревку, а я включила фонарик и направила луч света гуда, где, по моим представлениям, находилось лицо «черного следопыта».

С той стороны мы услышали хриплое дыхание, за ним ворчание, а потом округу огласил громкий и заливистый собачий лай. Значит, злоумышленники пришли с собакой? Я посветила еще: никого не было видно, звуков человеческого бегства тоже не слышалось. Зато перед нами стоял лохматый рыжий пес, придавивший передней лапой нечто такое, с чем он никак не хотел расставаться. Присев и направив луч на этот предмет, я увидела огромнейший мосол с остатками мяса видимо, псина где-то заполучила этот ценный трофей и решила без помех обглодать его в уединении под покровом темноты, а недоеденное спрятать на раскопе под охрану государства. Очень разумно, что тут скажешь?

— Состав преступления налицо, — обратилась я к своим соратникам. — Пес намеревался выдать свою косточку за национальное достояние. Вполне тянет на мошенничество. Только надо стоимость вещдока уточнить.

Лизка, стягивая свой антипчелиный чудо-шлем, зашлась тихим хохотом:

— Ой, хорошо, что мы не раздобыли на этот случай наручники! И, слава Богу, Рома стрельбу не открыл! Вот вам и нестандартный раскопщик! «Черный археолог», нет, кажется, рыжий!

Рома, для которого досадная ситуация была уже второй за последние сутки, тяжело вздохнул, потом опустил пистолет и попытался потрепать пса по шее. Однако «рыжий археолог», явно раздосадованный, забрал кость и, ворча, скрылся в кустах. Оперативно-следственные мероприятия были объявлены закрытыми и сохранены в строжайшей секретности.

— Что ж, хорошо то, что хорошо кончается, — сказала я Лизке, когда мы с ней возвращались домой. — Будем считать, что неплохо прогулялись: и воздухом подышали, и повеселились!

— И комарам не достались, — добавила Лиза с удовлетворением. Потом, помолчав, спросила уже серьезно:

— Клава, ты думаешь, все остальные подозрения такие же?

— Честно говоря, хотелось бы, — не совсем искренне ответила я. — Нет, правда, я бы предпочла сделать длительный перерыв в моей импровизированной карьере частного детектива, но не сталкиваться с новым преступлением, да еще в столь милой мирной местности! — Говоря это, я не отдавала себе отчет, кого хотела больше убедить: себя, Лизку или нечистую силу, которая явно вилась вокруг с самого нашего приезда сюда. Или даже с того злополучного момента, когда я купила для Милы змей в электричке? Я повторила еще раз:

— Мне хотелось бы, чтобы все эти подозрения выказали в итоге такой же подтекст. Но пока я ничего не знаю. Думаю, кое-что прояснит разговор с Маленой. Арне обещал нас завтра познакомить.

5

Несмотря на фамилию, рождавшую ассоциации с любимым с детства образом толстенького человечка с пропеллером, фрекен Малена Карлссон оказалась худенькой симпатичной девушкой, невысокой, рыжеволосой и немного вертлявой. Видимо, последнее ее качество и сыграло на руку тем, кто обвинил ее в легкомысленном изложении на чужом языке, хотя с первых же минут общения я поняла, насколько безосновательны были такие утверждения. Малена говорила по-русски с заметным акцентом, но очень грамотно, и предположить, что она перепутает терем и трактир, мог только очень самонадеянный человек. Как раз вроде визгливой Маши или студента Кружкина.

Шведка рассказала мне, что в мае их группа начала раскопки участка, на котором, по их версии, мог располагаться весьма богатый дом. Потом коллеги отправились в Стокгольм за каталогами находок, сделанных в других частях Европы, а также за специальным оборудованием, раскоп законсервировали на короткое время и оставили под ее присмотром. В одиночестве Малена написала отчет о сделанном открытии, перечислила основные находки — большей частью детали каких-то старинных вещей, и обозначила предположения, на присутствие каких находок позволяют рассчитывать эти мелочи. Получалось, что здесь можно было ожидать обнаружения деталей одежды — крючков и фибул, а также золотых и серебряных украшений, посуды, оружия и монет. Как-то раз она заметила, что колышки на их раскопе смещены, и пожаловалась профессору Северову. Он в тот день собирался ехать в Питер на заседание кафедры, и послал на раскоп Машу — разобраться и доложить ему по возвращении. Маша пришла вместе с Олегом, который, прочитав отчет Малены, поднял ее на смех и заявил, что все эти версии о богатом доме — не более чем ее фантазии, не подкрепленные ничем материальным. В доказательство он, обойдя пару раз площадку, копнул возле сдвинутого колышка и неожиданно быстро нашел несколько дощечек и черепков — безусловно, имевших значение для специалистов, но весьма здесь распространенных и в раритеты не годившихся. Маша пожала плечами и выдала профессору заключение о самонадеянности и недостаточной квалификации Малены, которую можно было теперь хоть к позорному столбу приколачивать.

Я позвала Малену к нам — на тот самый обед, к которому со вчерашнего утра ожидали Арне. Она с радостью согласилась, и я отправилась домой — проконтролировать лично подготовку к мероприятию.

По комнатам деловито носилась Мила, стремясь охватить своей кипучей энергией все — вплоть до малейших деталей. Она раз тридцать переложила приборы на столе, четырежды изменила варианты сервировки и все прикидывала, сочетается ли скатерть с колером стен летней кухни. Но подлинное светопреставление началось, когда муж Нади, Гена, принес в дом свежую рыбу, которую предполагалось запечь в каком-то диковинном фирменном пироге и подать гостям. Я до сих пор готова биться о какой угодно заклад — Мила впервые в жизни видела рыбу не в вареном или жареном виде, а в чешуе, с жабрами и плавниками. Тем не менее, увидев принесенных Геной сигов, она воинственно взвизгнула что-то вроде знаменитого «Йо-хо-хо!» и заявила, что никому не доверит их чистить, потому что в этом деле она спец. И прежде чем кто-либо успел опомниться, ухватила несчастных рыб и поволокла на кухню.

Заглянув туда минут через пятнадцать, мы с Лизой обнаружили, что помещение в своем новом виде вполне достойно принять морского царя со свитой — казалось даже странным, что всего у двух среднего размера рыб объявилось столько чешуи. Ею было покрыто абсолютно все — стены, пол, потолок, лампа, посуда и мебель; под ногами бродило некое подобие полинявшего броненосца, в котором мы лишь при детальном рассмотрении признали полосатую кошку Нади. Посреди всего этого великолепия Мила в позе тореро скакала вокруг стола, в центре которого против всяких правил были распластаны несчастные рыбы. При беглом взгляде на них мы подумали, что в будущем собственном хозяйстве Мила сможет неплохо сэкономить на мясорубке, блендере и прочей измельчительной технике — если только кто-нибудь в здравом рассудке осмелится завести общее хозяйство с моей замечательной сестрицей…

Лизка стала в ужасе прикидывать, до каких высот теперь взлетит для нас плата за дачу и насколько дешевле с моральной и финансовой точки зрения было бы отправиться, как советовал ее муж Юра, «в какой-нибудь скромный пятизвездный греческий отелы». Я в математике никогда не была сильна, поэтому принялась за ликвидацию последствий техногенной катастрофы.

Немедленно удалив с поля виновницу торжества — Милу, я, в полном соответствии с заповедями «Гринпис», начала со спасения представителей фауны: поймала кошку и добросовестно стерла с нее тряпкой весь новоявленный панцирь. Оскорбленная киска, лишившись нового имиджа, убежала в сад облизываться, а мы с Лизеттой, вооружившись тряпками и веником, принялись за реставрацию помещения. Через полчаса, когда Надя вернулась со своего огорода с пучком зелени в руках, мы уже восстановили процентов семьдесят первозданного облика кухни. Однако вид истерзанных рыб настолько развеселил хозяйку, что она смилостивилась и разрешила нам приостановить работы. Усердная Мила, счищая чешую, местами докопалась до костей, но в целом, как ни странно, с задачей справилась — в том числе потому, что имела дело с приличной и податливой в этом отношении рыбой; попробовала бы она таким манером очистить судака или, не приведи Господи, окуня! Надя примирительно заметила, что конечная цель готовки — пирог с рыбной начинкой, которую все равно нужно измельчать, и призвала нас завершить славное начинание юной кулинарки.

Каковая тем временем снова устремилась в летнюю кухню и произвела очередную перестановку посуды, совершенна не считаясь с присутствием чешуи на пальцах. В итоге все бокалы и тарелки были щедро декорированы рыбной слизью и пресловутой чешуей. Узрев это, мы с Лизой стали спешно собирать со стола посуду, избрав в качестве меры пресечения Миле работу с тряпкой и мыльной пеной.

И надо же было именно в этот момент появиться Арне! Да еще с Маленой, робко выглядывавшей из-за его спины! Они, видите ли, решили прийти немного пораньше, чтобы посмотреть, как живут простые русские люди, и побольше пообщаться, этнографы, понимаешь! Еще из-за забора он заприметил нашу возню в летней кухне и широко заулыбался. А Лизка, не видя их, кричала во весь голос:

— Мила, да шевелись же ты, через полчаса уже шведы придут, не успеем всю посуду убрать со стола, принимай их тогда, как хочешь!

Я увидела, как изменилось при этих словах узкое личико Малены: черт, да она, похоже, подумала, что мы совсем им не рады! Дрожащими губами она что-то тихо говорила Арне — впрочем, ясно что: переводила ему Лизкин вопль! Потому что после этого лицо вытянулось и у нашего профессора, и он стал постепенно оборачиваться вокруг своей оси, явно намереваясь дать задний ход. Осознав это, я, прямо в фартуке, помчалась пресекать их ретираду.

— Арне! Малена! Подождите меня! — Я прыгала через колючки, тихо проклиная про себя два чертовых момента: первый — когда шведка с какого-то перепугу, не иначе, выучила русский язык, и второй — когда моя дражайшая Мила решила испытать новые ощущения при чистке рыбы

Шведы остановились, обернув ко мне удивленно-обиженные физиономии: теперь мне предстояло, как сказочной героине какой-нибудь, развернуть их «ко мне передом, к лесу задом». Кое-как удалось им объяснить, что за казус произошел в ожидании их прихода, и мы втроем направились к дому Нади. Хозяйка к тому времени уже поставила в духовку многострадальный пирог, Мила под ее присмотром драила измазанную рыбой посуду, которую Лизка в режиме нон-стоп доставляла с кухни, а чистую протирала и расставляла по местам. Арне обошел двор, посмотрел на кур и гусей, отпустил пару комплиментов организации хозяйства и, наконец, решил присесть к столу.

Обед, продлившийся еще часа три, потом уже проходил весело, мило и спокойно. Потом появился юноша — один из тех, кого я уже несколько раз видела на раскопе, и пригласил всех нас на дискотеку, которую устраивали студенты у стен крепости. Мы с Лизой радостно приняли приглашение и решили взять с собой Малену. А вот Милу, в наказание за эпатаж с рыбой, было решено оставить дома. Над страданиями несчастной сжалился добрый Гена и позвал на вечернюю рыбалку.

6

Мы весело толкались среди пляшущей толпы студентов, милиционериков и местных ребят, благословляя предусмотрительность Тамары Семеновны, обеспечившей стратегический запас воды и кваса.

Зазвучала медленная музыка, и мы с Лизкой отошли в сторону, думая, что в этой компании вряд ли кто-то будет претендовать на танцы с нами. Вдруг за спиной я услышала голос Олега:

— Разрешите вас пригласить, Клавдия Петровна?

Я растерянно оглянулась, но Лиза уже танцевала с кем-то, и мне ничего не оставалось, как согласиться. За первым танцем последовал второй, за ним третий и четвертый… Олег не отходил и по окончании дискотеки заявил, что намерен проводить меня домой.

По дороге он вдруг спросил:

— Клавдия, а вы… а ты веришь в переселение душ?

Я еще не успела осознать, оскорбительно или безразлично для меня это его «ты», как на мою голову свалилась такая метафизика! В душе зашевелились сомнения в психической нормальности собеседника, но я сдержала их и сказала просто:

— Если честно, то не очень. А почему вы спрашиваете?

— Решила держать меня на расстоянии? — Он попытался приблизиться. — Ведь я вижу, что нравлюсь тебе. Я вообще женщинам нравлюсь.

— Да? — Недоверчиво спросила я; как ни противно, а ничего лучше в голову не пришло. — А то, что я немножко замужем, ты знаешь, мальчик?

Он снисходительно усмехнулся:

— Все женщины рано или поздно оказываются замужем. Ну, или большинство из них. Для вас брак — спасительная социальная иллюзия. Но я — это совсем другое. Я умею быть нежным, Клава.

Черт! Соблазнение малолетних никак не входило в мои планы: пусть он думает о себе что хочет, но я-то ведь точно знаю, что от души люблю своего мужа, и совершенно не склонна считать наш с ним брак «спасительной социальной иллюзией» — надо же, как загнул! Я решительно прибавила шагу:

— Прости, Олег, но дальше я дойду сама. Спасибо за компанию.

Он схватил меня за обе руки и сказал вполголоса:

— Ты не уйдешь. Женщины от меня не уходят. И все они мечтают затащить меня в постель. И я, в общем-то, не против. Я даже разработал план, чтобы за пять лет учебы вступить в интимные отношения со всеми девушками на факультете. — Он хвастливо дернул головой.

Я осторожно попыталась высвободить свои руки, радуясь возможности перевести разговор в отвлеченное русло:

— И с кого бы ты начал?

— С Маши, — заявил он уверенно. — Только ей надо будет лицо газетой закрыть.

Меня передернуло от его чудовищной глупости, и я почувствовала острое желание сказать ему гадость. И сказала:

— Понимаю. Газетой о технике секса, чтобы ничего от волнения не забыть?

От злости он моментально отпустил мои руки и даже, как мне показалось на краткий миг, хотел замахнуться. Но сдержался и сказал негромко:

— Ты еще пожалеешь о своих словах.

— Ты мне угрожаешь? — Игра начинала меня даже забавлять.

— Нет. Я просто предупреждаю, что потом, когда ты будешь моей, ты никогда не простишь себе ни одной фразы, оскорбившей меня. Пойми, еще несколько лет, и я стану великим человеком. Таким, как Наполеон. А тебе суждено стать моей Жозефиной. Она ведь тоже была старше его.

— Батюшки светы! Да он и вправду псих, этот новоявленный ухажер из поколения Nt! И что с ним делать? Бежать и сопротивляться, пожалуй, опасно. А если нет, то что? Ждать, пока он меня коронует, прямо здесь, на дороге? Или скажет не мыться недели три, а потом: «Мадам, я вас больше не задерживаю!» Б-р-р! Господи, да за что мне это? И, главное, зачем?

Я решила попробовать вернуть его к реальности:

— А как же Инга?

— А Инга — это просто так. — Самодовольно заявил он. — «Отмстить неразумным хазарам».

Я пришла в ужас: ну как вот от такого избавиться? И самое плохое, что он совершенно не воспринимает никаких моих доводов, а лишь четко следует своему дурацкому убеждению — как зомби какой-то.

Спасли меня Гена и Мила, возвращавшиеся с уловом: даже моя сестренка поймала двух окушков величиной с ладонь и намеревалась поутру сварить из них настоящую уху. Завидев моих избавителей, горе-ухажер ретировался, и я смогла перевести дух.

— Интересно было? — Спросила Мила небрежно.

— Ни капельки, — честно призналась я. — Да вот еще дурак какой-то прицепился, еле отлип.—

Я сердито смотрела в сторону, куда ушел Олег; нет, ну надо же быть таким идиотом! Полным-наиполнейшим, ну ничегошеньки в него не забыли положить по этой части! Черт, лучше бы умишка хоть капельку. Хотя бы для комплекта.

— Это тебя Бог наказал, — убежденно сказала Мила. — За то, что вредничала.

Я была готова согласиться с этим приговором.

Придя домой, я пересказала «сцену у фонтана» Лизке. Та округлила глаза:

— Что, прямо так и сказал, что Наполеон? А тебя выбрал в Жозефины? А с виду вроде нормальный, и говорят, еще и отличник!

— Так может, он потому и отличник, что псих! — Предположила я. — Что ни говори, а это неестественно, чтобы парень был отличником. Если только он нормальный парень.

— Юра тоже, между прочим, школу с медалью окончил, а институт с красным дипломом, — обиделась Лиза.

Ха! Возможно, именно поэтому я и не вышла за него замуж, а отправилась за тридевять земель разыскивать другого, — подумалось мне. Нет, отличники никогда не внушали мне доверия, что ни говори!

7

— Да переводы — это просто декорация! — Голос Милы донесся откуда-то снизу, от подножия крепостной стены, на которой я удобно устроилась позагорать. Интересно, о чем это она? Я посмотрела вниз и действительно увидела свою сестренку удобно сидящей на травке под кустом бузины и увлеченно беседующей с Машей и Олегом. Тоже нашла компанию!

— Так она?.. — Послышался голос Олега. Я вспомнила вчерашнюю сцену и его признания в наполеоновской сущности и поморщилась.

А Мила заливалась соловьем:

— В прошлом году она сама раскрыла убийство. Настоящее! А потом вышла замуж за убийцу!

Так! Стало быть, речь идет обо мне. Я услышала, как Маша и Олег выдохнули в унисон:

— За уголовника?! — Очевидно, их живому воображению представился волосатый, покрытый с ног до головы татуировками урка, непонятно как отправившийся после суда не в колонию, а со мной под венец. Замечательное описание моего Ивана, бывшего кадрового разведчика, с его университетским образованием и эстетскими привычками, которые, что уж греха таить, порой бесят меня страшно! Я даже почувствовала злорадное удовольствие: может, криминальная иллюзия напугает новоявленного кандидата в императоры Франции, и он оставит меня в покое?

— За ранее судимого, — методично уточнила Мила. Меня все-таки сердила эта их беседа: какого черта она щеголяет тут юридическими терминами, которые явно вычитала вчера у Лизки в учебнике, и забывает уточнить, что приговор-то в итоге был оправдательным, а заслуги обвиняемого перед следствием только что почетной грамоты губернатора не удостоились? Или она, в ущерб репутации семьи, полагает, что так интереснее?

Маша и Олег затихли. После длительной паузы Олег спросил:

— Но ведь ваш брат работает в милиции?

— Да, — с удовлетворением согласилась Мила.

— И как же он позволил сестре брак с уголовником? — Вполне, черт возьми, логичный вопрос!

— А вот тут и думайте, — Мила с аппетитом куснула яблоко. — Действительно, как же он ей позволил?

Народ безмолвствовал. Тогда моя сестрица победно заявила:

— Так вот, приходилось вам слышать о понятии «агент под прикрытием»?

— Это когда оперативный сотрудник внедряется в преступную среду?:— Проявила неожиданную эрудицию Маша.

— Ну да, — небрежно ответила Мила. — Вот такое она и есть. Но это большая тайна, — добавила она многозначительно.

Я от души рассмеялась: и они поверили? И даже не подумали, а почему бы тогда об этом знает Мила? Впрочем, что их винить, ведь юридические познания Маши и Олега базируются на паре детективов, — неважно, воспринятых в виде книжечек в мягкой обложке или телесериалов. Но все равно хотя бы соображать логически им следовало — ведь существует в исторической науке понятие критики источников! Как, спрашивается, они будут восстанавливать картину событий Древней Руси, выяснять, летописец правду писал или пропагандистские изыски под диктовку воеводы какого-нибудь, ответственного за связи с общественностью, если даже Мила тут отливает им пули, а они верят, как дети? Нет, надо сказать дяде Мише, чтобы обратил внимание на их профнепригодность!

Мои решительные размышления прервало новое заявление Олега:

— Значит, она вышла за него не по любви, а чтобы взять всю их банду?

Черт! Вместо того чтобы отвратить парня от нелепой затеи сделать из меня Жозефину, Мила еще усугубила его идиотские иллюзии! И что прикажете с ним делать теперь?

— Стоп! — Вдруг сказала Маша. — А здесь она тогда почему? — Наконец ей в голову пришел хоть один правильный вопрос. Да, но если Мила сейчас преподнесет им какую-нибудь версию в детективном духе, по экспедиции поползет сплетня, и если здесь действительно происходят странные дела, нечего и думать, что преступник позволит себя выследить!

Чтобы помешать им, я хотела было кинуть камень, но, побоявшись кого-нибудь поранить, стала оглядываться по сторонам в поисках другого предмета. В конце концов под руку попался поношенный грязный башмак, потерянный кем-то из реставраторов. Он-то и полетел вниз предотвращать разглашение тайны необъявленного пока следствия.

Его падение произвело должный эффект: Олег выругался, Маша и Мила завизжали, потом мою сестрицу посетило прозрение:

— Башмак, упавший с неба, предвещает скорый приезд мужчины!

Конечно, ехидно подумала я, после обеда должны новые лопаты привезти! Тем не менее, переключив временно их внимание на эту проблему, следовало закрепить успех и вызвать Милу, пока они все не пришли в себя. Я нацепила шорты, рубашку и кепку и отправилась вниз.

Спустившись со стены, я столкнулась с Маленой.

— Привет! — Улыбнулась она. — А я как раз искала тебя.

Оглянувшись и не увидев никого вокруг, шведка вытащила из кармана сложенные вчетверо листки, исписанные мелким аккуратным почерком, и протянула мне:

— Вот, — почему-то тихо сказала она. — Это черновик того самого моего отчета. Возьми, может, сумеешь что-нибудь с этим сделать.

Кивнув ей и спрятав бумаги в карман, я предложила пойти прогуляться. Мы спустились туда, где Мила со своими собеседниками изучала свалившийся с неба башмак.

Я строго обратилась к сестре:

— Что ты здесь делаешь?

— Просто гуляю, — ответила она с вызовом.

— Тогда пойдем за Арне и вместе отправимся на курган, — я решила сменить кнут на пряник.

— Туда, где была змея? — Загорелась Мила. С этого момента для нее перестали существовать все прочие внешние раздражители. Чего я, собственно, и добивалась.

Арне попросил дать ему еще часа полтора для записи путевых заметок, Мила привязалась к нему, и я предложила Малене пойти искупаться. Она с готовностью побежала за купальником, а я, собрав свои вещи со стены, спустилась к реке.

Я с наслаждением плескалась в быстрой прохладной воде, когда на берегу опять показался Олег. Осмотрев мои вещи, он взглянул на реку, увидел меня, разделся и тоже нырнул.

— А приятная водичка, — сказал он, подплывая, ко мне и шумно фыркая. — Не опасаетесь течения?

— Я гораздо больше опасаюсь навязчивых людей, — сердито ответила я.

И решительно поплыла к берегу. Уже когда я выходила из воды, он догнал меня и попытался обнять. Я вывернулась, но он ухватил мой купальник и стал с силой тянуть к себе. И поставил меня перед сложным выбором: или приблизиться к нему и сохранить одежку в целости и сохранности, или пожертвовать купальником и выбежать на берег как придется, а точнее, в классическом стиле «не виноватая я!». Естественно, я выбрала второе и резко рванулась: кусочек цветастой материи, издав обиженный треск, разошелся по швам и остался в руке Олега, а я в той самой классической позе добежала до своего полотенца и наскоро завернулась в него, радуясь, что мне не пришло в голову облачиться в сплошной купальник. Дождавшись, когда он подойдет, я сказала очень спокойно:

— Так вот, запомни, мальчик. Ты можешь строить из себя что угодно, можешь кому угодно класть газеты на лицо и выкидывать прочие штуки, но для меня на свете существует только один мужчина — мой муж!

— Уголовник? — Уточнил он, как ему показалось, с ехидцей.

— У тебя неправильная информация, деточка, — ответила я снисходительно. — Надо хоть немного анализировать данные источников. Впрочем, это мое дело, за кем быть замужем. Для тебя важно осознать, что никого другого я не ищу и искать не намерена.

Подтверждая, что разговор окончен, я повернулась к нему спиной и пошла в ту сторону, откуда должна была появиться Малена. И встретила профессора Северова.

— Здравствуйте, Клавдия, — тепло поздоровался он.

К нам подошел Олег с моим купальником в руке.

— Приветствую вас, Алексей Михайлович. Клава, тебе лучше одеться, — сказал он якобы сконфуженно и протянул мне лифчик. Вот дрянной человечишка! И профессор немедленно попался на эту гадкую удочку, потому что тут же покраснел, извинился и пошел в обратном направлении.

Самое противное было в том, что наверху его ждала Маша. Все прекрасно видевшая и сделавшая свои выводы. Я мысленно готовилась к тому, что все вокруг отныне будут воспринимать меня как падшую жену и развратительницу малолетних. Что при наличии мужа-уголовника приобретет даже некий мелодраматический оттенок. Черт, пора отправлять Милу к родителям, пока кто-нибудь не написал анонимное письмо моему мужу!

Олег смотрел на меня снизу, стоя на склоне пригорка чуть ближе к воде, чем я:

— Ну что же, теперь ударь меня, отвесь мне пощечину! — Он бахвалился, а я раздумывала, как же теперь с ним поступить: действительно, отпустить ему леща — попросту дать очередной повод для заявлений о страсти, которую, по его представлениям, я к нему испытываю. Но стукнуть его как следует было просто необходимо. Я перебросила полотенце на плечи, чтобы обеспечить себе свободу действий; он наблюдал с интересом, не догадываясь о моих намерениях — очевидно, дальше пощечин его фантазия не распространялась.

Я поступила намного проще: собрав силы, толкнула его обеими руками в грудь, отчего он потерял равновесие и, оступившись, покатился вниз, торжественно завершив свой путь падением в воду. Лицо его выражало крайнее недоумение, и я почувствовала, что готова расхохотаться, но сдержалась, собрала свои вещи и все в том же полотенце на плечах удалилась, пока мой противник не пришел в себя. Тоже мне, соблазнитель нашелся! Первое «хочу», первое «нельзя» — так, кажется, пелось в одной песенке?

Одевшись и найдя Малену, я вместе с ней отправилась к башне, возле которой вдохновенно творил свои путевые заметки Арне. Идиллия была полной: швед, сняв сандалии и закатав брюки, сидел на раскладном стульчике с ноутбуком на коленях; на клавиатуре уютно примостилось колечко домашней колбасы, которой вчера вечером угостили его Надя с Геной, а рядом обретался рыжий лохматый пес — тот самый, которого мы чуть было не поймали недавно на раскопе. Арне охотно делил с ним свою трапезу. Мила бродила вокруг с фотоаппаратом, увлеченно делая иллюстрации к шведскому повествованию.

— О! Я знаю этого пса! — Обрадовалась Малена. — Он часто бывает у нас на раскопе!

Я предпочла воздержаться от рассказа о собственном знакомстве с этим животным, а вот Арне сообщил, что это его новый друг, которого он по совету Милы назвал Шариком — «потому что в России так принято называть собак».

Шарик благородно делал вид, что зрит меня впервые, ничем не намекая на нашу предыдущую встречу. Впрочем, я ведь ничего плохого ему тогда не сделала — даже в милицию не сдала. Мы отправились на Олегову могилу, пес увязался следом.

— Арне, тебе придется взять его с собой в Турку, — заметила Малена.

— Я и намерен это сделать, — серьезно заявил он, потрепав пса по шее. — Клавдия, вы поможете мне оформить для него ветеринарный паспорт?

8

Лиза, склонив светловолосую голову, с увлечением рассматривала листки, исписанные мелким аккуратным почерком Малены.

— Да, похоже, здесь действительно было какое-то большое жилье, — повернулась она ко мне, показывая схему на листочке.

— И действительно богатое, — согласилась я с ее выводом.

— Знаешь, а я начинаю верить, что квартирку и впрямь обнесли, пока Малена спала! — В Лизке заговорил начинающий сыщик.

— И ты предлагаешь отправиться с заявлением к Шестопалову и предложить ему возбудить уголовное дело по факту квартирной кражи? — Засмеялась я.

— Я предлагаю реализовать нашу идею о расследовании! — Сказала она безапелляционно.

Было решено искать улики, на основании которых можно будет сделать юридически обоснованный вывод о краже и передать расследование в руки правоохранительных органов.


Наутро Лизка отправилась к отцу — взять для штудирования каталог находок, сделанных в Ладоге за последние пять-шесть лет. А я отправилась в камералку, где с разрешения Тамары Семеновны еще раз посмотрела книгу учета и тайком сделала кое-какие выписки. Потом вместе с Арне мы отправились на студенческий раскоп, где швед начал что-то ковырять в земле сам, а я, примостившись на краешке ямы, стала осторожно расспрашивать о недавних находках Инги. Удалось выяснить, что красавица находила самые разнообразные предметы — в основном фибулы, ключи и монеты, среди которых, как уверяли студенты, были и золотые.

— А сколько их было? Штук пять-шесть? — Небрежно поинтересовалась я, помня о количестве, указанном в книге учета.

— Что вы, гораздо больше, — улыбнулась симпатичная голубоглазая студентка Таня. — Я помню, она копнула легонько, а оттуда все так и посыпалось! Там штук двадцать-тридцать только одних монет было!

— И золото? — Я продолжала изображать недоверие.

— И золото, — подтвердила Таня серьезно. — Скажи, Денис?

Парень, который в первый наш вечер делал сообщение о Вещем Олеге, — кудрявый курносый увалень в очках, сказал деловито:

Танечка, но ведь потом оказалось, это просто медь такая отшлифованная. Но то, что находок у Инги было не пять, не шесть и не десять, это точно. Там еще два гребешка были, с камешками, и браслет. Возможно, серебряный.

— Отшлифованная! — Передразнила его Таня. — Денис, ты можешь что угодно говорить, но чтобы я золото не признала! — Чувствовалось, она знает в этом толк: даже на раскопе на ее холеных руках с безупречным маникюром красовались колечки с камушками, на шее болталось несколько цепочек, в ушах сияли золотые сережки. К тому же на недавней дискотеке она щеголяла скромным нарядом в спортивном стиле — от Гуччи, да и удобная текстильная сумочка, с которой она гуляла по деревне, явно была куплена не на оптовом рынке. А на небрежную прическу девушки, несомненно, была потрачена сумма, на которую некоторые наши сограждане, увы, живут целый месяц… Да уж, трудно было представить, чтобы такая не могла отличить золото от простой меди!

— Но самое странное в том, что ничего подобного никто больше не нашел, — заметил Денис.

— И поэтому кое-кто начал злословить, что это все Ринат украл со шведского раскопа и здесь спрятал так, чтобы она нашла. — Сказала Таня, отряхивая джинсы от пыли и незаметно кивая в сторону Маши, которая радостно копалась в яме с черепками, приветствуя веселым визгом каждый вновь обнаруженный привет из прошлого.


Итак, рассказы студентов сводились к одному: Инга странным образом сделала не совсем типичную для этого раскопа находку; а если Таню не подвело чутье на драгметаллы, то еще и ценную. А потом вся эта красота куда-то исчезла, и в книге учета оказались только шесть медных монет и три с половиной фибулы из железа и серебра. Мне страшно захотелось побеседовать непосредственно с этой удачливой исследовательницей, но следовательский пыл охлаждало предположение о том, что она и сама могла быть причастной к столь неравноценному обмену древней валюты.

Подходя к камералке, я увидела через открытое окно Рината — он с энтузиазмом проводил генеральную уборку в своей комнате. Как раз когда я подошла к домику, он показался в дверях с корзиной мусора, которую вытряхнул и ушел обратно. Поднявшийся ветер немного разметал бумажки.

Одна прилетела прямо ко мне под ноги, и я, движимая инстинктом детектива,подобрала ее и рассмотрела. Написанное на ней вполне могло сойти за автограф какого-нибудь африканского вождя: «нга Поно». Однако на следующей строчке, под самым «нга», красовалась надпись: «19 предм.», которая объясняла, что этим вождем могла быть только Инга Пономаренко. Следовательно, в мои руки попал кусочек отчета о ее находке? Я немедленно вбежала в камералку, вытащила книгу учета и, приложив обрывок к ее листам, подтвердила свой вполне логичный вывод: это действительно когда-то было частью книги и было удалено в силу некоей неблагонадежности. Интересно, как вырванный лист оказался в комнате Рината? Который, кстати, несколько дней назад столь естественно выражал удивление по поводу обнаруженных мною следов отрыва страницы! Может, он сам ее и выдрал, а потом разыгрывал комедию, чтобы замаскировать свое замешательство? Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что комедию-то скорее разыгрывал Олег и даже вовлек в этот свой спектакль Машу. Значит, выдрал листок он? Тогда зачем Ринату было прятать бумажку у себя, ведь он недолюбливает Олега? А вообще, он знал, что выбрасывает?

— Это, кстати, уместный вопрос, — заметила Лиза, укладывая вещдок в чистый конвертик и затем — в коробочку, где уже хранился отчет Малены, также упакованный в конверт — было видно, что к расследованию она подошла самым серьезным образом. Хотя в быту эта в целом аккуратная особа порой выкидывает штуки, достойные Рассеянного с улицы Бассейной (кстати, у них с Юрой квартира именно в этом районе, в шикарном новом комплексе).

— У меня две версии, — поделилась я. — Это либо Олег, либо Ринат. И сделал он это из-за Инги.

— Либо сама Инга, — добавила Лизка. — По той же причине. То есть в собственных интересах.

— Но учти, я совсем не имею в — виду, что дело тут непременно в страстной любви и желании защитить робкую деву, — продолжила я. — Она может быть пешкой в чужой игре, к примеру.

— Или не пешкой, — вставила Лизетта. — Она может быть и в доле.

— А могло быть и так, — я притянула коробочку к себе. — Она вообще могла случайно попасть в игру, копнув не в том месте и обнаружив то, чего ей видеть совершенно не следовало! И тогда мошенник мог в своих интересах выдрать лист, который она добросовестно заполнила, ни о чем не подозревая!

— Что ж, пожалуй, это выглядит более приемлемо по сравнению с мелодраматическими версиями. — Лиза достала из маленькой тумбочки раздобытый у отца каталог в стиле «самиздат». — Посмотрим, может, прояснится чего?

Пока она разглядывала любительские фотографии в каталоге, я набирала послание в Питер, своей подруге Соне, сотруднику детективного агентства: мне было ясно, что расследование должно идти по двум, так сказать, фронтам. Ведь если мы имеем дело с кражами антиквариата, понятно, что не на главном базаре райцентра Волхов преступники должны были сбывать краденое! Поэтому я вызвала Соню к нам, чтобы, вооружив ее данными каталога, уполномочить на поиски аналогичных предметов на «черном рынке» Петербурга.

Получив ее положительный ответ, мы с Лизкой стали собираться в город. Встреча была назначена на два часа дня — по каковому случаю я сплавила Арне своей дражайшей сестрице, вверив их обоих надзору Малены. Лизетта вывела из гаража свой «Фольксваген» и уселась за руль, поглядывая на меня с видом «Эх, прокачу!».

Мы встретили Соню у железнодорожного вокзала самого удобного ориентира для приезжих, пусть и прибывших на собственных автомобилях. После краткой беседы в местном ресторане мы вместе отправились в городскую библиотеку, чтобы без лишнего шума сделать ксерокопии с наиболее заметных фотографий каталога.

— Ой, а вы тоже к зачету готовитесь по этой книжке? — Спросила нас дежурный библиотекарь.

— Почему тоже? — Мгновенно отреагировала Соня.

— Да я только на прошлой неделе с нее копии делала, — охотно пояснила девушка. — Приходили какие-то ребята, рассказывали про зачет, про то, какой профессор строгий.

— Ой, наверное, это из нашей группы! — Деланно обрадовалась Лизка. — : А какие они из себя, может, мы их узнаем, вот будет весело!

Однако из описаний девушки-библиотекаря мы поняли только, что трое парней, явно из Питера, одеты были обыкновенно и выглядели так же — даже цвет волос нельзя было узнать из-за бейсболок. Исчерпав на этом возможности следствия, мы вручили Соне ксерокопии фотографий, моих выписок из книги учета и отчетов Малены, после чего она села в свою машину и отправилась обратно, пообещав нам немедленно сообщать все новости, которые ей удастся вызнать.

Возвращаясь, мы проследовали мимо крепости. Возле камералки я заметила знакомую фигурку в спортивном костюме и с хвостом из африканских косичек на голове — Мила сидела рядом с каким-то мужчиной и беседовала о жизни, бурно жестикулируя. Подойдя ближе, я узнала Рината.

Сославшись на позднее время, я велела Миле идти вместе с нами домой. Всю дорогу она щебетала о том, какой прекрасный человек этот Ринат; оказалось, за полтора часа общения она успела собрать целое досье: и что родом он из Ташкента, и что Университет у него — уже второе образование, а по, первой специальности он военный врач.

— Я показала ему твоих змей! — Возбужденно заявила она, тараща круглые карие глаза. — И, представляешь, он в юности работал в бригаде по сбору змеиного яда для медицины! И вообще, он столько всего знает!

Вот с этим я была вполне согласна. Во всяком случае, он должен был вполне определенно знать, при каких обстоятельствах страница с отчетом Инги вдруг покинула свое законное место, превратилась в обрывок с именем африканского вождя и в таком виде обреталась в его собственной комнате. До змеиного яда мне дела не было — в конце концов, кобры здесь действительно не водились и ничьей жизни не угрожали. А для краж скандинавского антиквариата такой опыт явно ни к чему. Равно как и навыки военврача. Посему анкетные данные персонажа мы приняли к сведению, но особого внимания не уделили — в силу малой значимости для нашего импровизированного следствия.

9

Прошло несколько дней. Мы с Лизкой, вычисляя подозреваемых, следили за всеми, кто попадал в поле зрения, а в свободное от этих полезных поисков время с интервалом раз в час бросались к компьютеру проверять мою почту на предмет поступления новостей от Сони. Предоставленная самой себе Мила исследовала домашнее хозяйство, постепенно подбираясь к самому экзотическому для нее животному — настоящей рогатой корове. Изредка замечая эти ее поползновения, я тихо выражала надежду, что до корриды по-сельски дело все же не дойдет.

Наконец, как-то утром я получила по телефону короткое указание проверить почту и, забыв обо всем на свете, устремилась в Интернет. Подключаясь, я услышала над ухом возбужденное дыхание Лизы.

— Есть! — Восторженно выдохнула я. Мы переглянулись, чувствуя поворотный момент в наших приключениях.

«Дорогая Клава, не устаю удивляться твоей способности зреть в корень, — писала Софья. — Мои агентурные связи в преступном мире позволили «засечь» в подпольной торговой сети несколько вещичек, которые, как я полагаю, могут тебя заинтересовать. Во всяком случае, эксперт Министерства культуры датировал их именно так, как ты предполагала. В общем, приятного просмотра!» Еле попадая от волнения пальцем в красненькую кнопку-мышь в центре клавиатуры, я открыла вложенный файл и перевела его в режим слайд-шоу.

И там было на что посмотреть, скажу я вам! При появлении первых кадров мне вспомнились проспекты Золотой кладовой Эрмитажа.

— Сплошное золото! — Прошептала я Лизке, с опаской оглядываясь по сторонам. Действительно, на фотографиях было представлено несколько золотых колец, фибулы, скромное ожерелье-обруч и пара небольших, но вполне симпатичных гребешков, украшенных речным жемчугом.

— См отри-ка, чистенько, как говорится, но бедненько. — Ехидничала Лиза.

— Я вот думаю, а не про эти ли гребешки говорила Таня? — Размышляла я вслух. — Может, стоит ей показать?

— Ты забыла, что мы подозреваем всех? — Строго осведомилась новоявленная частная сыщица. — И никого из списка пока не вычеркнули!

— Но кое-кому показать эти фотки все равно придется, — заметила я.

— Шестопалову? — Спросила Лиза пренебрежительно.

— Малене, — уточнила я. — Если она их опознает, появятся основания и для обращения к столь полюбившемуся тебе представителю власти.


Малена сосредоточенно уставилась на фотографии, потом вытащила мобильник.

— Кому ты собираешься звонить? — Насторожились мы.

— Никому. — Она обернулась к нам. — Просто хочу вам кое-что показать. — Пощелкав немного кнопками телефона, она сделала характерный знак бровями и протянула аппарат мне. На его экране красовалась маленькая изящная фибула с кусочком бирюзы — такая же, как на присланной из Питера фотографии, только снятая в другом ракурсе.

— Она меня заинтересовала именно бирюзой, — сказала шведка. — Это изделие более позднего периода, уже после крестовых походов. Наверное, ее с Востока и привезли. Я нашла это в день отъезда нашей группы, а уже ночью она пропала.

— Почему же ты сразу не обратилась в милицию? — Спросила я.

— Мне показалось, будет более корректно, если туда обратится профессор Северов, — пояснила Малена. — Он ведь руководитель экспедиции. А он послал ко мне Машу.

— А снимок в телефоне ты им показывала? Поинтересовалась Лиза.

— Показывала, — с горечью сказала наша подруга. — А Олег сказал, что таких картинок можно хоть штук двадцать каждый день из Интернета скачивать! — Она вздохнула.

После того как Малена по нашей просьбе еще раз пересмотрела Сонины фотографии и идентифицировала еще несколько вещей как условно ей знакомые, мы решили немедленно отправиться к Шестопалову. Погрузив в машину ноутбук с вещдоками, мы пустились в путь.


Иван Григорьевич, у которого образовался двухчасовой перерыв в охране правопорядка, сидел на скамеечке в собственном саду, блаженно опустив в тазик с водой босые ноги в закатанных по колено форменных брюках, почитывал газетку и попивал молочко с аппетитным румяным калачиком. Его маленький курносый носик, удобно и основательно устроившийся между крепких щек, радостно наморщился, когда милиционер узрел нашу дамскую компанию.

— Девчонки! Какими судьбами? Не иначе местные парни проходу не дают, так я их за хулиганство на пятнадцать суток! — Пошутил он.

— Иван Григорьевич, мы пришли просить вас начать проверку по заявлению фрекен Малены Карлссон, шведской подданной, — сказала я почти официальным тоном.

Босая нога Шестопалова поднялась и тут же снова звонко шлепнулась в таз, подняв небольшой, но шумный фонтан брызг; голубые глазки милиционера смотрели растерянно — как будто мы сообщили ему о назначении какого-нибудь Бен Ладена новым начальником ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области.

— Обокрали вас, милочка? — Спросил он, нащупывая рукой старенькое клетчатое полотенце, лежавшее под лавкой. — Вы помогите ей, Клавдия Петровна, — похоже, он уже перевел меня в разряд официальных лиц.

— Она прекрасно говорит по-русски, — сообщила я. Милиционер вытер ноги и устремил недоверчивый взгляд на шведскую подданную, которая приступила к подаче заявления:

— Обокрали, — сказала она коротко. Милиционер полез рукой под фуражку и сосредоточенно поскреб макушку. — Но не совсем меня. Украли ценные находки с нашего раскопа.

Шестопалов посмотрел на меня огорченно. Потом спросил на всякий случай:

— А она… того, правильно излагает, ничего не путает?

Я кивнула, заметив, как в ответ на это недоверие к ее знанию языка в кротких голубых глазах Мешены сверкнула настоящая молния. Милиционер озадаченно вздохнул, нашел свой портфель и, выудив оттуда листочек и ручку, подвинулся к стоявшему рядом на одной, но весьма толстой и прочной ноге столику и приобрел наконец строгий вид служителя Правосудия.

— Попрошу вас излагать все по порядку, госпожа м-м-м… Карлссон. — Он прокашлялся. — Только помните, что сообщать нужно только достоверные сведения, правду то есть. Дача ложных показаний влечет уголовную ответственность. В соответствии с российским законодательством. — Он внимательно посмотрел на Малену, словно предупреждая ее воздержаться, пока не поздно. — А то таскай вас потом по судам, по адвокатам… Стоп! — Он оживился еще больше. — А кто ваш адвокат, без него ничего делать с иностранкой не буду! — Я заподозрила, что на плите у него стоит какая-нибудь аппетитная картошечка, к которой он еще надеется прорваться до конца перерыва.

Повисла пауза. Черт, и чего он такой принципиальный? Боится, видимо, связываться потом со шведскими коллегами. Тишину нарушила Лиза:

— Я могу исполнить обязанности адвоката. Я заканчиваю юридический факультет, образование, в принципе, уже позволяет. На правах стажера, — соврала она весьма уверенно. Хотя до окончания юрфака ей оставалось еще два года.

Малена, с ходу подхватив это бесстыжее вранье, радостно закивала, сообщив, что возлагает на Лизку защиту своих интересов до приезда основного адвоката. Шестопалову пришлось сдаться.

— И вы считаете, здесь тянет на кражу? — Недоверчиво спросил он, перечитывая заявление, только что подписанное фрекен Карлссон.

— Нет, — сказала я и злорадно покосилась на изменившиеся лица Малены и Лизы. — На хищение предметов, имеющих особую ценность. Статья сто шестьдесят четвертая УК РФ. Организованной группой по предварительному сговору.

— Постойте, постойте, — прервал меня милиционер. — А как же я признаю, что эти штуки ваши имеют особую ценность, если они даже не зарегистрированы в книге учета, как вы говорите? Может, это все-таки ошибка? — Спросил он с надеждой.

— Может, конечно, статься, что и ошибка, — согласилась я. — Но ведь может выйти и наоборот.

— Ну, вы гадать будете на кофейной гуще, а я тут дела на пустом месте возбуждай! — Начал сердиться страж порядка. — Да вы представляете себе хотя бы, сколько у меня работы без ваших тут кладов!

Однако видя непреклонность на наших лицах, участковый ср вздохом вернулся к листочку бумаги, теребя в руках ручку и бубня себе под нос:

— Черт с ним, приму заявление, потом напишу, мол, провел проверку, состава не обнаружил… А то еще к начальству пойдут в Питере, скажут, Шестопалов иностранной гражданке отказал… — Он выбирал на листочке стартовую позицию.

Я поправила:

— Иностранной подданной. Швеция — это королевство. Там нет граждан.

— Чего, все не граждане, что ли? — Не понял милиционер. — Как же они там живут в таком случае? Ладно, девчонки, записываю, говорите, — снова вздохнул он. — А вы хотя бы видели тут посторонних того… копателей?

— Нет, — честно ответила Малена.

— Только разве что рыжего пса местного, — хихикнула Лизка, вспомнив о наших недавних ночных похождениях.

— Ну, уж против собаки я не стану дело возбуждать! — Заупрямился Шестопалов, отбрасывая ручку. — Все бы вам хихоньки да хаханьки!

— А вы возбуждайте не в отношении, а по факту. Или по признакам преступления, — проявила я знание юридической лексики (в который уже раз пришлись кстати рефераты, к копированию которых Макс в годы учебы на юрфаке беззастенчиво приобщал меня, тогда еще наивную ученицу седьмого класса). — И потом, пока можно только принять заявление и начать проверку.

— Да уж вы меня не учите, как с населением работать, — проворчал он добродушно и покосился в мою сторону с некоторым уважением. Нацарапав на листочке какие-то служебные пометки, он поднял на нас глаза:

— И что нам теперь делать? Вы что вообще об этом думаете?

— Мы считаем, что кто-то из людей, работающих в экспедиции, связан с преступным миром, — поделилась я оперативными разработками. — И что преступники изобрели весьма хитроумный план по хищению находок, которые потом переправляют в Петербург и там продают частным коллекционерам при посредничестве «черных» торговцев антиквариатом. Доказательством последнего факта могут служить данные, полученные нами из Питера. — Я сделала знак Лизке, та сбегала в машину, принесла ноутбук и начала подключать его к Интернету.

— Сейчас мы вам все покажем, — улыбнулась она милиционеру, одними губами произнося комплименты в адрес телефонной компании, уверявшей нас, что их связь покрывает, как в песенке — «соленый Тихий океан, и тундру, и тайгу». Шестопалов с интересом косился, ожидая результата. На конец торжествующая Лиза придвинула к нему компьютер, на экране которого замелькало уже знакомое нам слайд-шоу.

— И что это, выставка в Эрмитаже? — Недоверчиво поинтересовался милиционер. Занятно, что у него появилась та же ассоциация, что и у меня!

— Нет, это каталог продаж «черных торговцев». Санкт-Петербург, июнь текущего года, — пояснила я. — Нам прислали его из одного детективного агентства.

— Ну, еще и ЧОПы задействованы, — недовольно пробурчал Шестопалов, не отрывая взгляда от картинок. — И чего, это все отсюда? — Он кивнул головой в сторону крепости.

— Наверное, не все, — выразила я надежду на лучшее. — Но кое-что точно отсюда.

Малена показала милиционеру кадр в своем телефоне:

— Видите, я сфотографировала это в крепости, три недели назад. В ту же ночь эта фибула пропала. А теперь ее предлагают к продаже в Петербурге, и хорошо, если еще не купили!

Шестопалов почесал в затылке: видимо, перспектива расследования его нисколько не привлекала. Еще раз осторожно нажав на кнопку старта, он снова просмотрел картинки, и деловито осведомился:

— И много вы опознали на этих снимках, госпожа Карлссон?

— От восьми до двенадцати предметов, — ответила Малена. — Просто мне трудно сказать на сто процентов, ракурсы разные. Я датирую их десятым — тринадцатым веком.

— Тогда точно особая ценность, — вздохнув, подытожил милиционер. — Но вот я пока, хоть вы меня режьте на части, девчонки, не могу дело возбудить! Ведь у меня на руках нет никаких доказательств, что эти штуки существовали, вы меня поймите правильно, госпожа Карлссон, — он умоляюще посмотрел на Малену, — документально они нигде не были подтверждены, преступники, если вы все правильно думаете, и впрямь не дураки!

Лицо Малены сделалось печальным, голубые глаза подернулись слезами; Шестопалову стало ее жалко:

— Да вы не расстраивайтесь, гражданочка… То есть не гражданочка… Но все равно. Дело я пока не могу возбудить, это правда. Но могу начать проверку и в рамках, так сказать, оперативно-розыскных мероприятий опросить, скажем, руководителей экспедиции, при условии строжайшей конфиденциальности. Может, прояснится чего. — Он засуетился, сбегал в дом, принес кувшин молока, три кружки и хлеба. — Да я же теперь и сам заинтересован в этом расследовании!


Еще немного поговорив с милиционером о версиях, мы условились действовать сообща и немедленно ставить друг друга в известность о каждом новом факте. Провожая нас к выходу, Шестопалов вдруг остановился и хитро спросил:

— А знаете, девчонки, что мне покоя не дает? Ведь вот ты, Лиза, дочка профессора, Клавдия его племянница. Почему же вы пошли ко мне, хотя ему могли бы, наверное, даже более откровенно все рассказать?

Надо полагать, он рассчитывал поймать нас на этой неясности и узнать, что в случае разговора с дядей Мишей наши фантазии стали бы видны на первых же минутах? Как бы не так! Я начала спокойно пояснять:

— Все равно, в конце концов, пришлось бы обращаться к вам. Так лучше это сделать быстрее, не дожидаясь каких-то новых проявлений. Во всяком случае, все знакомые милиционеры всегда говорили мне: заподозрила что-то — не теряй времени, сигнализируй в милицию! Может, удастся чего предотвратить. Да и расследовать так легче, наверное?

Он кивнул с уважением: еще бы, после такого пассажа о пользе своевременного содействия правоохранительным органам мною гордился бы даже мой придирчивый братец Макс, не то что добрый сельский участковый! Тут и Лизка вставила свое веское слово:

— К тому же мой папа своеобразный человек. Он ни за что не поверит в плохое, связанное с кем-то из его знакомых. Даже если своими глазами увидит, бросится искать доказательства, что это ошибка. Он и в работе так же — скажите ему, что император Юстиниан ел рабов на завтрак, он попросит доказательств, но, в конце концов, поверит, ему до этого Юстиниана дела нет. Но попробуйте обвинить в том же какого-нибудь Кнута Великого, предводителя викингов! Не советую, потому что папа тут же бросится доказывать, что, мол, кто-кто, а уж Кнут был такой человек, что ничего подобного ни-ни! А все потому, что он еще студентом, на третьем курсе про него доклад делал, так что тот получается вроде как его близкий друг!

Шестопалов хмыкнул, соотнося Лизкины рассказы с собственными наблюдениями и соглашаясь с ее выводами. Чтобы окончательно сломить его сопротивление, я напомнила:

— А к тому же Малена уже обращалась, правда, не к дяде Мише, а к профессору Северову, но что это изменило? Ценностей даже следа не нашлось, а ее обвинили в некомпетентности! Так что по всему выходит, что обращение к вам было для нас единственным разумным выходом.

— Или собственное расследование, — предложила альтернативу Лизка.

Шестопалов замахал руками:

— Вот только самодеятельности этой мне не надо! Это вы в Питер возвращайтесь, и там хоть альтернативное ГУВД открывайте. А здесь у меня диктатура закона, — гордо произнес он, открывая нам калитку.


Участковый скрылся в доме, а Лизка, выразительным жестом пристегнув ремень, уже крутила руль, когда на дорожке вдруг показалась округлая светлая фигура, державшая в руке объемистую авоську с хлебом и парниковыми огурцами. Приглядевшись, мы узнали Машу, которая с большим интересом рассматривала нашу машину, словно прикидывая, что это дочке Михаила Владимировича делать у милицейского жилища.

— Вот черт! — Выругалась Лизка. — Похоже, она за нами следила!

— И что, по-твоему, получается, она преступница? — Хмыкнула я пренебрежительно. — Может, она просто вездесущая в этой местности?

Лиза пожала плечами:

— Все равно. Результата это не меняет. Надо срочно ей что-нибудь внушить, пока она не включила мыслительный аппарат на полную. — И, опустив стекло, Лизетта замахала Маше рукой, приглашая ее подойти к машине. Та не заставила просить себя дважды — надо отдать ей должное.

— Привет! — Мерзко улыбнулась ей Лизка. — Ты в крепость? Могу подвезти. Правда, не всегда у меня выходит достойно справляться с машиной, вот, взяла и заглохла прямо у чьих-то ворот, того и гляди, хозяин выйдет и скажет все, что думает о моей манере вождения! Надеюсь, это все же бабуля какая-нибудь, которая не будет сильно ругаться… — Она притворно вздохнула.

— На самом деле это дом местного участкового, — авторитетно поставила нас в известность Маша.

— Ой! — Весьма артистично отреагировала Лизка. — Тогда надо делать ноги, то есть колеса! Садись быстрее, Маша!

Толстушка довольно энергично втиснулась на заднее сиденье, водружая свой пышный торс, а за ним и объемистую авоську рядом с Маленой.

— Ой, а что это у вас? — Поинтересовалась она, совершенно бестактно кивая на лежавший на коленях у шведки ноутбук в портфельчике. — На компьютер похоже!

— Это палитра, — холодно соврала Малена, не моргнув глазом; научилась у Лизки, тоже мне!

— Зачем палитра? — Откровенно удивилась Маша.

— Краски смешивать, — тем же тоном ответствовала шведка, ничуть не заботясь о дружбе народов. — Я иногда рисую пейзажи акварелью.

— И что вы намерены изобразить? — Маша поддалась настроению собеседницы, а я тихо благословляла находчивость Малены, так удачно направившей энергию неугомонной болтушки в безопасное для нас русло. Стоило мне так подумать, шведка строго обозначила будущий объект своего вдохновения:

— Я намерена изобразить могилу Олега. — Это прозвучало зловеще, особенно если припомнить обстоятельства недавнего конфликта, в котором Олег (не князь, конечно) был, если верить им обеим, чуть ли не главным действующим лицом. Маша почувствовала неловкость и, не услышав ничего в свою защиту, обиженно затихла до самой крепости.

Подъехав к воротам, Лизка весело скомандовала назад:

— Приехали!

И тут же удивилась:

— Малена, ты что, плакала? — Действительно, глаза шведки покраснели, щеки пылали, что и впрямь могло быть следствием продолжительного плача.

— Да нет, — слабо улыбнулась Малена, говоря слегка «в нос». — Наверное, я простудилась, когда на рассвете полезла сегодня купаться.

— С ума сошла! — Возмутилась Маша, приостановившая даже по такому случаю процесс своей выгрузки из авто. — Вода же по утрам холоднющая, тем более это Волхов! Теперь лечиться надо! — Нравоучительно заметила она, посмотрев на страдалицу.

— Я дам тебе хороший порошок, — заявила Лиза. — Выпьешь, ляжешь спать, к утру все пройдет, гарантирую, на себе испытывала не раз.

Мы видели, как Маша, бодро шлепая по дороге, приближалась к камералке. У домика ее встретил Ринат, подхватил сумку и понес в помещение, болтая на ходу с нашей попутчицей. Один раз он оглянулся в сторону нашей отъезжавшей машины, потом в сторону Малены, обходившей крепость справа, и вошел в камералку. Решив, что больше ничего интересного здесь больше не увидишь, мы двинулись домой.

Вечер прошел под знаком ворожбы — Мила вычитала в своей злополучной книжице, что завтра какой-то там необыкновенный день, и, раскинув карты, строго велела нам с Лизой опасаться бытового травматизма.

— Вот смотрите, — вещала она, затянув рыжую голову пестрым платком и нацепив какие-то невиданные медные браслеты, — карты, книга и составленные мною астрологические таблицы показывают, что в первое полнолуние после Троицына дня надо остерегаться происшествий в самой привычной, бытовой обстановке, особенно тем, кто живет в сельской местности!

Лизка легкомысленно отмахнулась:

— Мила, да этими картами Гена всю деревню в дурака обыграл, какая от них может быть правда!

— Кассандре тоже никто в Трое не поверил, — высокомерно заключила Мила, собрала свое чародейское хозяйство и гордо вышла из комнаты.

10

Назавтра Малена чувствовала себя по-прежнему неважно, и мы решили полечить ее от простуды старым русским способом — в бане. Наша шведская подруга снимала комнату в доме одной пожилой пары, возле самой крепости, хозяева ее очень полюбили и, отправляясь на неделю в гости к дочке, оставили дом вместе с баней в полное распоряжение жилички. Всплыла, правда, небольшая проблема — никто из нас не представлял себе, как растапливать печь, и мы решили положиться на опыт кого-нибудь из местных жителей и бросить по поселку клич. Однако, обращаясь к Наде с просьбой порекомендовать местного эксперта по баням, мы даже не ожидали, что наши «чистые» намерения станут новостью номер один в деревне, а когда слух коснулся ушей Маши, то, разумеется — и в экспедиции. Желающих помочь нам оказалось так много, что впору было объявлять конкурс на лучший способ растапливания бани. Оказалось, что каждый знал особый секрет «самого мягкого и целебного пара». И даже после того, как мы выбрали наиболее подходящего, на наш взгляд, кандидата — благообразного мужичка, жившего по соседству с Маленой, «добрые селяне» не успокоились: кто учил заготавливать веники, кто рекомендовал свою фирменную настойку, кто советовал, какие дрова использовать…

Сосед под вечер затопил нам баню и, объяснив, как поддерживать огонь, деликатно удалился, чтобы не смущать «трепетных барышень» своим мужским присутствием. Чуть позже, подбросив еще дровишек, мы закрыли дверь и приготовились проводить лечебные процедуры. Когда душистая настойка заполнила баню ароматом, веники ожидали своего часа в шайке с водой, мы погрузились в приятное тепло, весело болтая о наших общих знакомых и вспоминая всякие забавные случаи.

Хорошо, что Мила с нами не увязалась, а то сейчас бы началось: «Давайте гадать, баня — самое подходящее для этого место!», — озвучила я внезапно пришедшую в голову мысль.

А что, может и правда погадать — что за неприятности она там насулила на бытовой почве?! Что-то мне не нравятся такие неопределенные предсказания, — отозвалась Лизка.

— Да нет, в бане на жениха гадают, а не на неприятности!

— А что нам-то на них гадать? Мы с тобой в этом смысле вроде уже обеспечены. Наши «принцы на белых конях» успешно миновали стадию женихов. И разводиться с Юрой я пока поводов не вижу. — Тут Лизка неожиданно сникла. Я даже удивилась про себя: неужели ей мало острых ощущений в жизни? Или наш рыцарь в серебряных доспехах при всей своей романтичности все-таки больше отличник, чем принц из сказки? Так я всегда это предполагала… Разумеется, говорить об этом вслух я не стала, решив, что это вряд ли поднимет внезапно упавшее настроение кузины.

Тем временем Лизка молча вышла из парилки, а я переключила внимание на Малену: не скучает ли та? Взглянув на нее, я немного испугалась — она сидела, в изнеможении привалившись к стенке и с трудом переводя дух. В лице ее не было ни кровинки.

— Лиза, срочно открывай дверь — Малена перегрелась! — Крикнула я в предбанник и попыталась встать, но вдруг почувствовала невероятную слабость в ногах. Растолкав Малену и кое-как добравшись с ней до предбанника, я увидела Лизку, которая сидела, уронив голову на руки. — Что ты сидишь, так же и угореть можно, срочно на улицу!

Я решительно ринулась к двери, пытаясь ее открыть, но она не поддавалась. А голова становилась противно тяжелой, и я чувствовала, как силы меня покидают. Баня постепенно заполнялась угаром — он выползал из печной трубы, вместо того, чтобы через нее же мирно выходить на улицу.

— Здесь, что, тяга неисправна?! — Простонала Лизка. Или мы не то что-нибудь сделали? Клава, так почему ты не открыла дверь?

— Ее заклинило, — ответила я с недоумением.

Лиза, не поверив, медленно подошла ко мне и тоже безуспешно попыталась открыть дверь» потом огляделась вокруг туманным взором и сползла на пол. Полные ужаса, мы переглянулись: стало понятно, что преодолеть это препятствие самостоятельно мы не сможем. Окон в этой бане не было. Других путей выбраться из парного плена не виделось. А дым все наползал, отнимая силы — и физические, и умственные. Мы сидели, рассматривая предбанник и не находя ни малейшего способа спастись. Не могу сказать, сколько это продолжалось, но в душе моей возрастал противный страх и еще какое-то чувство, от которого хотелось дико орать. Вот только с силами собраться…

Уже в какой-то странной полудреме, стараясь не смотреть на своих подруг, я услышала откуда-то звучавшее прямо-таки издевательски в этот момент кукование кукушки. Оно повторилось несколько раз, все громче и настойчивее. От машинально пришедшей в голову известной присказки: «Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? " по телу пробежал неприятный холодок.

— Откуда она здесь? — Косеющими глазами я все-таки взглянула на Лизу.

Она тоже с трудом сфокусировала на мне взор:

— Кто?

— Кукушка, слышишь?

Тут до нас опять донеслись те же мерные противные звуки.

— Да это же мой мобильник! — встрепенулась Лизка. — Стало быть, я его не вытащила из сумки! Так, это мне звонила мама, но чем она нам может сейчас помочь — из Питера! Она озадаченно посмотрела на нас, но потом здравая мысль все таки посетила ее, и, нажав несколько кнопок, она промямлила: «Мила, привет! Слушай, ты там уже нагулялась? Сделай милость, брось свои дела и дуй в тот дом, где Малена живет, у нас дверь в бане заклинило, помоги выйти! Попроси там кого-нибудь помочь из мужиков, все, только быстро!»

Со вздохом облегчения она отключила связь, а я благословила момент, когда на Лизу, всегда такую методичную, напал приступ рассеянности, и, собираясь в парилку, она каким-то чудом сунула телефон не в Надин шкаф, а в сумку с мочалками как выяснилось позднее, вместо мыльницы такого же ярко-красного цвета.

Избавление наступило где-то через четверть часа. К нашему великому удивлению, дверь распахнулась безо всяких усилий с обратной стороны.

— Ну как, крыша-то поехала? — Деловито спросила Мила, возникая на пороге.

Не слушая ее, мы рванулись на улицу и там увидели Арне, Рому и Шарика, подскочившего к нам с радостным лаем.

— Дверь заклинило, а тяга, видимо, неважная, — сказала я Арне, ложась на траву и поправляя свою простыню, в которую завернулась, уже не помню, в какой именно момент.

— Она просто была закрыта снаружи, — недоуменно ответил мне швед. — И приперта бревнышком.

— Что?!!! — Я моментально села от такого известия; всю мою слабость и головную боль как рукой сняло. Переспросив еще раз, я отупело уставилась на него, пытаясь осознать услышанное.

Малена, тоже уловившая и вопрос, и ответ, пыталась урывками объяснить это Лизе. Мила, фыркая, вышла из предбанника и подтвердила, исключая лингвистические заблуждения:

— Смотри, Клава, тут есть задвижка снаружи, она была заперта, и поэтому вам было не открыть.

— Надо было скамейкой выбить дверь, хотя на такое мужская сила нужна… — Вставил Рома. — Кто-то над вами неудачно подшутил. Хорошо, что телефон у вас оказался!

Я тоже находила, что это большая удача. Тем временем Лиза подошла к двери, осмотрела тяжелую металлическую щеколду, на которую хозяева запирали дверь, когда баня пустовала. Потом она решительно удалилась в предбанник и через несколько минут вернулась уже одетой и с кружкой кваса в руке. Отхлебнув пару глотков, она протянула кружку Малене и стала сосредоточенно обследовать баню по периметру.

Что ты хочешь найти? — Спросила я.

— Следы, — совершенно серьезно ответила она. — Видишь ли, Клавдия, я не считаю произошедшее просто дурацкой шуткой. До такой степени не иметь мозгов человек попросту не может!

Она неумолимо двинулась на поиски истины. Шарик побежал за ней, а за собакой устремился Рома. Некоторое время они передвигались, лишь тихо переговариваясь, и, вдруг до нас донесся целый поток идиоматических выражений, которые в одном хорошем фильме были охарактеризованы как «непереводимая игра слов». Впервые мне пришлось услышать столь цветистый набор из уст Лизы — девушки вполне приличной. Впечатление усиливал Шарик, гавкая после каждого Лизкиного словесного пассажа. Мила помчалась к оравшим, мы с Маленой и Арне, переглянувшись, последовали туда же.

Лизка с воинственным видом передвигалась на четвереньках по крыше, куда она вскарабкалась по приставной лестнице. Шарик, который не мог влезть следом, крутился внизу, поддерживая ее морально по мере собачьих сил. Рома держал лестницу, сгорая от нетерпения. Увидев меня, Лиза приказала срочно одеться и лезть к ней.

— Не пожалеешь! Кстати, Арне, вас не затруднит сходить за участковым? — Она перешла на английский, звучавший особенно нелепо с этой банной крыши.

Швед, ничего не говоря, кивнул головой и, позвав с собой Милу, отправился к Шестопалову.

— Зачем тебе понадобился наш доблестный страж порядка? — Спросила я, забравшись наверх.

— А вот зачем! — Поднявшись на ноги, она красноречивым жестом указала в дымоход: заглянув, я увидела, что он плотно заткнут каким-то комком — возможно, ватником.

— Неужели мы забыли проверить это? — Оторопело посмотрела я на нее.

— Как бы не так! — Зло отрезала Лизка. — Я очень хорошо помню, когда я бегала в дом за простынями и шапочками, из трубы отличным образом шел дым! Веселенький такой дымок! И мимо еще соседка проходила, мне легкого пара пожелала и заметила, что дым идет очень даже ровный!

— Что ты хочешь сказать? — Я не решалась озвучить сама страшную догадку, осенившую меня в этот момент.

— Только то, что мы с тобой, похоже, напали на очень верный след! — Серые глаза Лизы смотрели на меня строго и серьезно. — Потому что я не верю в самопроизвольное закрытие щеколд на дверях, особенно одновременно с заткнутой трубой! И поэтому вытаскивать этот предмет — она ткнула пальцем в комок — мы будем только в присутствии понятых и участкового!

Господи, она еще и понятых собирается на крышу затащить! Мне снова стало нехорошо, но, подумав, я пришла к тому же выводу: не могло такого быть, чтобы мы не заметили, что тяга не в порядке! Да и угаром потянуло не сразу, а когда мы уже сравнительно давно находились в бане!

Спустившись вниз, мы старательно осмотрели лестницу, пытаясь найти на ней следы. Как раз в этот момент вернулись Арне и Мила в сопровождении Шестопалова: Выслушав наши объяснения, участковый озабоченно крякнул и сначала осмотрел дверь, потом вошел в парную и в довершение экскурсии начал карабкаться на крышу.

— Да, неприятно, — сказал он после длительного осмотра злополучного комка в трубе. — Неприятно, — повторил он, когда, спустившись вниз, еще раз обошел баню кругом и увидел, что крошечное окошечко-отдушка тоже заткнуто чем-то мягким скорее всего, меховой шапкой,

— Что именно неприятно? — Поинтересовалась я.

— А как дело возбудить? Кто заявление напишет и о чем? — Спросил милиционер скорее риторически. — Кто мог увидеть, когда и какой мерзавец дверь закрыл и подпер? И что трубу эту вы не сами просмотрели? Хотя если вы говорите, есть свидетельница того, что поначалу дым шел, это несколько меняет дело. А вы ее запомнили? Обратился он к Лизе.

— Она пошла в дом справа, — подумав, ответила та. — Но вы правы, даже если она подтвердит, это скорее будет информация к размышлению, чем повод для уголовного дела. Хотя почему и нет?

— То-то и оно, — глубокомысленно согласилась я, — и опять все «специально-нечаянно». Вроде как злой умысел, а вроде как халатность и не более того, не придерешься, да еще за параноика можно сойти. Права Малена: мы имеем дело с очень умным преступником!

— Или с преступниками, — вставила Лизка. — Что делать-то будем?

— Выводы, — ответила я не очень оптимистично. — И главный вывод таков: если за визитом к Ивану Григорьевичу последовало покушение, назовем это так, значит, мы и впрямь напали на верный след!

Шестопалов довольно быстро отыскал соседку, с которой Лиза беседовала перед посещением бани, и женщина припомнила, что действительно видела, как из трубы шел дым. Тогда на крышу затащили понятых, и участковый с торжественным видом, но качая головой и цокая языком, вытащил зловещий комок. При рассмотрении оказавшийся старым мужским ватником, да еще перепачканным чем-то вроде мазута.

— Может, шоферский? — Предположил Рома. — Тогда мы сможем поискать подозреваемого в этом кругу!

— Даже не трудись, — возразила я. — Как пить дать, он откуда-нибудь со свалки и никому не принадлежит.

Тем не менее ничейный ватник был изъят как вещественное доказательство, как и шапка из отдушины, а бравый майор, разрешив понятым спуститься, велел нам написать заявление по поводу произошедшего.

Конечно, покушение на убийство возбудить пока нельзя, рассуждал он вслух, засовывая в портфель нашу писанину. — Но на хулиганство точно наберется! Так что не огорчайтесь, девчонки, будем искать вашего обидчика!

А к вечеру мы получили еще один факт в пользу того, что все произошедшее совершенно не было случайностью. Гена, выслушав наш рассказ, вздохнул и сказал:

— Получается, зря никто из мужиков не пошел к вам! — И немного смущенно поведал, что наш поход в баню весьма бурно обсуждался мужской частью поселка, проводившей вечерний досуг на лужайке возле столовой. Особенно всех интересовало, будет ли шведка париться в бане как-то по-особенному и как подействует на нее русский пар. Беззлобно подшучивая на эту тему, мужики веселым гоготом провожали каждого, кто отлучался от компании — мол, пошел за девками подглядывать!

— И много там было народу? — Спросила подозрительная Лизка, сверля Гену внимательными глазами.

— Да человек двадцать точно, — ответил Гена. — Там и наши были, ладожские, и пара заезжих шоферов, и из экспедиции человека три-четыре…

— И тоже отлучались?! — Я вступила в разговор, привлеченная упоминанием о членах экспедиции, среди которых и могло оказаться лицо, заинтересованное в нашем уходе со сцены, если мы правы!

— Ну да, — Гена хмыкнул. — Да они все четверо и отлучались, точно. Кто в крепость ходил, кто в столовку, кто в кусты по малой нужде…

— Кто там был и кто дольше всех отсутствовал?! — Почти в один голос спросили мы с Лизой.

— Ну, там чернявый этот парень был, нерусский, — он явно имел в виду Рината, — потом, приятель его этот беленький, хлыщ такой, еще каких-то два парня, я их плохо знаю…

Итак, можно было докладывать Шестопалову о перспективе появления четверых подозреваемых — | Рината, Олега и еще двоих, кого Гена не запомнил. Может, узнать смог бы? Кто же из них?! Разъяснение этой загадки становилось теперь уже вопросом жизни и смерти — как ни высокопарно это звучало на первый взгляд.

— Трепаться надо поменьше! — Проворчала Надя, узнав о наших злоключениях. — А то даже о таком интимном деле, как баня, на весь поселок умудрились раззвонить! Трещотки! — Сердито подытожила она.

И была совершенно права.

11

После этого случая я долго не могла опомниться. Нет, конечно, как-то мне уже угрожал один не вполне состоявшийся преступник, но в тот раз все кончилось благополучно и теперь казалось просто фарсом. А вот то, что произошло сейчас, плохо укладывалось в сознании. Кто-то хотел нас убить, да еще таким, прямо скажем, неприятным способом! Это портило настроение и отвращало от всех мирских радостей. Какой тут может быть рецепт спасения? Я пыталась вспоминать ценные советы из умных книжек в стиле «Как не стать жертвой преступления, мошенничества и обмана». Впрочем, это же очевидно: живи тихо и не суй нос куда попало! Многие знания, как говорится, многие печали.

Два дня я тупо просидела, раздумывая, как жить дальше. Потом, чтобы как-то развеяться, отправилась с Геной на ночную рыбалку. Изловив на вечерней зорьке несколько несчастных рыбешек, я почувствовала себя менее кисло и все оставшееся время болтала с приятелями Гены о всяких пустяках, потом и вовсе нашла в себе силы завалиться спать в машине до рассвета.

Рано утром Гена проверил сети, вытащил штук шесть рыб — более серьезных, чем те, которых я выловила накануне; он предложил прокатиться с ним на базар, и я согласилась. Была суббота, Арне на раскоп не собирался, Лизка с Маленой укатили в Новую Ладогу, забрав с собой Милу — собственно, и вдохновившую их на этот вояж. Словом, поездка на базар и общение с хозяевами рыбных лавок представлялись мне весьма увлекательным путешествием.

Проезжая мимо крепости, Гена заметил:

— Кто-то чужой приехал. Не местная машина.

Я посмотрела на появившийся у ворот темно-зеленый джип — действительно, раньше я ничего похожего тут незамечала. И все же авто явно показалось мне знакомым. Размышляя, где я могла его раньше видеть, я вгляделась в номер и удивилась еще больше: это была машина моего мужа. В салоне возлежала его сенбернарша Велла — значит, хозяин где-то недалеко. А то у меня мелькнула было мысль, что он одолжил свой джип кому-нибудь из знакомых — прокатиться. Но до такого экстрима, как аренда этой беспокойной лохматой собачки, никто из наших друзей пока не дошел.

Странно, чего это он вдруг приехал? Неужели и вправду получил анонимное письмо — после истории с покушением я уже нисколько не удивлюсь такой невинной мелочи, как клевета на порядочную женщину, меня то есть. И мне, главное, ничего не сказал. И поехал сразу в крепость, а не к Наде… Впрочем, дорогу к ее дому он вполне может не знать. Я поняла одно: поездка на базар откладывалась. Попросив Гену меня высадить, я прошла мимо джипа и направилась к воротам. Встретив там кого-то из студентов, я спросила, где может быть приехавший сегодня незнакомый темноволосый мужчина, и получила ценную информацию, что он встретил Машу и отправился с нею осматривать древности.

— У Климентовской башни ищите, — посоветовал парнишка. — Очередной швед?

— Француз, — соврала я почти машинально, припомнив, что при первом знакомстве он представился мне гражданином именно этого государства.

У Климентовской башни я никого не нашла, но, пройдя еще немного, заметила чуть поодаль две фигуры, которые без труда узнала. Поняв, что сейчас они подойдут к развалинам стены, выходящей к берегу, я решила спрятаться в каменных коридорах под ней и заодно попробовать что-нибудь узнать. Ведь не зря Маша имеет столь прочную репутацию главного местного средства массовой информации!

Я сидела тихо, когда они подошли к тому самому месту. Маша предложила присесть:

— Здесь все видно, и никого нет. А вы действительно хотите снимать про это фильм?

Про что — «про это»? Ладно, хоть правду сказал девушке: после того как по решению суда ему запретили два года работать в детективном агентстве, Иван принял приглашение одной телекомпании и снимал для них приключенческое шоу. Стало быть, выбрал Старую Ладогу местом очередного действия? И ради этого я сюда залезла, не доверяя собственному мужу? Я уже собиралась выйти из своего укрытия, как вдруг услышала голос Маши:

— Ой, к нам Олег идет. Вам с ним будет интересно поговорить. Он, конечно, своеобразный, но многим нравится. Даже Клавдия Петровна им заинтересовалась. Вы знаете, похоже, что у них роман! — Сказала она победно.

Я удивилась: и так спокойно она это выкладывает моему законному супругу, не думая, к примеру, что ему это может быть, ну, скажем, несколько неприятно? Впрочем, он этого не показал и только спросил с интересом:

— Да?! — Я еретически подумала, что для полноты мелодраматического впечатления этому вопросу стоило бы прозвучать по-французски. Какое-нибудь: «Vraiment?!» (в самом деле?) или что-то в этом роде. А так пресновато получилось, что ли… Впрочем, Маша старалась расцветить тему как могла:

— Олег даже к Инге, это его девушка, интерес потерял, даже вот на днях встретил ее с Ринатом, они в ресторан ходили, тут в крепости работает, так ничего не сказал! А Инга думала, что он по крепости бегал, ее выслеживал! А еще я видела как-то раз, как они с Клавдией купались вместе. Я, конечно, не подглядывала, так, случайно заметила и сразу убежала. Я вообще такой тактичный человек! — Вдохновенно расписывала она. — Но только вы ему не говорите ничего, — тихой скороговоркой тараторила она. Я тем временем отчетливо услышала шаги и потом голос подошедшего Олега:

— Здравствуйте. С кем имею честь? — Ну просто Наполеон Бонапарт, император Франции, в 1810 году! Сейчас вот возьмет и с места в карьер пожалует Ваньке графский титул и орден Почетного Легиона!

— Это знакомый брата Клавдии Петровны, — авторитетно проинформировала Маша.

— Сосед, — уточнил он мягко. — По квартире. — И в принципе, сказал правду, потому что мы и Макс проживаем в одной квартире.

Вот, значит, как! А я-то уж подумала, что он решил на этот раз все сделать по-простому! Стоп! Это кажется подозрительным: зачем ему скрывать, что он мой муж? Стало быть, и вправду приехал не для съемок, а для частного расследования? Незаконного, между прочим: лицензию-то у него отобрали! Так что в случае чего заявлю на него в прокуратуру. Это меня несколько успокоило, и я продолжила с интересом слушать.

— Вы давно ее знаете? — Заинтересовался Олег.

— Ну… — Он замялся. — Сравнительно.

— Я не понимаю, какие отношения в ее семье, — безапелляционно заявил Олег. — Как они могли позволить ей выйти замуж за этого уголовника? Нет, я понимаю, конечно, брат в милиции работает, использует ее для оперативных комбинаций, но должен же быть какой-то предел!

Я беззвучно рассмеялась: вот тебе и привет от волосатого татуированного урки! Ванька, хоть и не подозревал о моем присутствии, похоже, был готов присоединиться к веселью; я поняла это по голосу, которым он осторожно спросил — на всякий случай:

— А это она вам рассказала? Про комбинации?

— Нет, — признался Олег. — Это ее сестра, Мила.

Я почувствовала, как Иван улыбнулся:

— Ну, это вполне заслуживающий доверия источник. Вот и исходите из ее сведений!

— А тогда этот швед, он тоже полицейский какой-нибудь? — Подала голос Маша.

— Не знаю, — схитрил Ванька. — А вы не заметили в его действиях чего-нибудь подозрительного? И вообще в чьих-нибудь действиях здесь? — Черт, похоже, у него на уме все-таки какое-то расследование, но какое?

У Маши зазвонил мобильник, и она отошла в сторонку, звонко и возбужденно треща в трубку. Я решила перевести дух и пошевелилась, но, кажется, Неудачно: задела какой-то камешек. Нет, вроде ничего не заметили. Потому что Олег вернулся к занимавшей его теме:

— А вы знаете этого ее мужа?

— Ну, видел пару раз, — ответил Иван неопределенно. И опять сказал чистую правду. Только не уточнил, что было это в зеркале и сегодня с утра. — А почему вас это так интересует? Она сказала вам, что намерена разводиться?

— Вы не знаете женщин, — своим любимым тоном умудренного жизнью аксакала произнес Олег. — Ничего такого она мне не говорила. Но я чувствую, что она душой тянется ко мне, но боится своего этого уголовника.

Я тихо фыркнула от смеха. Или не очень тихо? Потому что в следующий момент к моим ногам сверху упал камешек. И явно не сам упал. Ладно, поиграем в разведчиков. Я подняла какой-то обломок и легонько бросила вперед. Тут уж и Олег заинтересовался:

— Что это там, внизу?

— Да ничего ровным счетом, камешки катаются. Я один ногой толкнул, вот и реакция. Мне все это совершенно понятно. — Последнюю фразу я расценила как пароль и притихла.

— Так что вы там говорили, чего она боится? — Голос Ивана прозвучал несколько тверже, чем до этого.

— Она боится сказать правду мужу-уголовнику, боится открыть мне свои чувства и быть счастливой. Боится бороться за свое счастье. — Олега, похоже, захлестнула волна собственного красноречия и мудрости.

— Так вот, молодой человек, — строго сказал ему Иван. Насколько я ее знаю, а знаю я ее, смею сказать, неплохо, Клавдия боится только крыс. Ну, и тяжелых болезней. Все остальное, включая общение с уголовным элементом, в ее сознании котируется по пятибалльной шкале как более или менее удачные средства разнообразить жизнь. Поэтому вы бы не строили себе иллюзии, примите добрый совет.

— Да что вы понимаете в этом! — Заносчиво выпалил Олег. — Я говорю вам, она готова стать моей, но боится признаться в этом ему!

— Вот именно в этом я и понимаю, — спокойно сказал Ванька. — Будь все так, я первым узнал бы про подобный поворот ее судьбы. И уж постарался бы понять, будьте уверены, — хмыкнул он самодовольно. Да, похоже, и ему не чужды элементы мании величия… Возможно, он и постарался бы, спорить не стану, но вот я могла бы припомнить… Впрочем, пока не до этого.

— Да вам-то что с того? — Олег начинал сердиться. — И кто вы вообще такой?

— А я, деточка, — сказал Иван почти нежно, — тот самый уголовник, которому она боится признаться в обуявшем слабую женскую душу внезапном чувстве к вам.

Удивления Олега хватило на пару минут. За которые Маша закончила телефонный разговор и поспешила присоединиться к ним. Не обращая на нее внимания, сердцеед Кружкин заявил с вызовом:

— Так она ваша жена?

— Во всяком случае, так записано в моем паспорте, — вежливо ответил правообладатель. Жаль, я не видела в этот момент лица толстухи Маши: судя по наступившей тишине, нарушенной только тихим осторожным всхлипом, девица была до крайности поражена, в том числе, видимо, полнотой собственных откровений перед незнакомым человеком — и, как выяснилось, одновременно и самым удачным, и самым нежелательным адресатом. Мне ужасно захотелось выйти на свет и полюбоваться вдоволь.

— Как бы то ни было, вам лучше уйти из ее жизни! — С пафосом вымолвил Олег.

Маша ужаснулась:

— Олег, но ведь если это ее муж… Господи, а я тут такое говорила! — Взвизгнула она, возбужденная своей неожиданной причастностью к чужой семейной драме.

— Да мне наплевать! — Черт, неужели я, сама того не желая, так зацепила парня? Или он просто в роль вошел?

— Поймите, вы уже ничего не можете ей дать, вы старше ее (на целых восемь с половиной лет!), ваша жизнь кончена, тогда как у меня все впереди… — Олега несло уже куда-то совсем не туда; очевидно, это почувствовала и Маша, потому что стала тянуть парня уходить.

— А если нет? — Вдруг спросил Ванька.

— Что — нет? — Переспросил Олег.

— Если вы ошибаетесь насчет того, чья жизнь кончена? Никто ведь не знает, сколько ему на роду написано.

При этих словах Маша вообще впала в предыстерическое состояние и стала силой утягивать Олега, уговаривая его сейчас уйти, а потом успокоиться и поговорить еще раз. Весовые параметры решили вопрос в пользу спасительницы несовершеннолетних, и возбужденная пара с грехом пополам все же удалялась в сторону ворот.

Подождав немного, Иван спустился вниз и позвал меня:

— Клавдия!

Я высунулась из каменной каморки, которую уже начала находить уютной:

— Привет!

— Прежде всего, как ты тут оказалась и что делаешь? — Опередил он мой законный вопрос.

— Это нечестно! — Возмутилась я. — Об этом я должна была тебя спросить! А также о том, как ты понял, что я здесь?

— И все-таки? — Он вошел в мое укрытие, в котором сразу стало немного тесновато. Да я заметил тебя еще от ворот и, когда услышал внизу шорох, понял, что никому, кроме тебя, не придет в го лову там сидеть. Только вот чего ради?

— Я здесь выслеживаю тебя, — честно призналась я. — Увидела у ворот твою машину и удивилась, что ты явился, не предупредив меня.

— Не предупредив? — В его голосе звучало некоторое удивление. — А кто телефон выключил? Я вчера весь день тебе названивал без малейшего успеха! Приехал к этой вашей хозяйке, тебя там тоже нет, я и отправился сюда. И вот узнал, что ты тут не в исследованиях участвуешь, а мужу изменяешь! — Он пакостно рассмеялся.

— Надо было Лизке позвонить, — заметила я. Черт, неужели я в приступе отупения настолько не желала ничего воспринимать, что даже телефон отключила? Впрочем, ведь не каждый день узнаешь, что на твою жизнь готовилось покушение! Вспомнив об этом, я почувствовала себя совершенно ужасно и пыталась успокоиться сознанием того, что теперь меня есть кому защитить. Однако трехдневный психоз оказался сильнее, и я, уткнувшись в его плечо, разревелась самым дурацким образом.

Он даже удивился:

— Эй, Клава, ты чего это? Ты думаешь, так должны вести себя застигнутые врасплох неверные жены? Но я пока вроде еще не покушался тебя душить или еще каким-то способом лишать жизни!

Я временно прекратила рыдать и посмотрела на него жалобно:

— Ты — нет. А вот кто-то другой постарался! — И снова вернулась к своему «мокрому» занятию, в котором находила теперь даже какое-то странное удовольствие»

Он взял меня за плечи и немного отстранил — так он всегда делает, когда хочет получше осознать, что я хочу сказать.

— Кто постарался? О чем ты говоришь? Что тут у вас случилось? — Он явно вознамерился превратиться в автомат по задаванию вопросов.

— Прежде всего, давай выйдем отсюда, — сказала я, успокаиваясь и пытаясь возвратить мысли в более конструктивное русло.

Мы покинули развалины и хотели было отправиться к машине, но я огляделась по сторонам и, никого не увидев, сказала:

— Пойдем, я покажу тебе кое-что. Хочется услышать твое мнение. — И повела его к бане, где мы на днях едва не угорели по милости какого-то не известного пока доброжелателя. Там почти ничего не изменилось с того момента: мы не стали афишировать происшествие, сказав просто, что плохо проследили за тягой. Я ввела мужа в курс дела:

— Вот эта труба в момент растапливания была абсолютно исправна. А потом вдруг в ней оказался ватник. А в отдушке — шапка. Как ты считаешь, что это за странный показ сельской моды?

Почувствовав себя в родной среде — как-никак, бывший офицер КГБ и отстраненный от дел частный детектив! — он моментально приступил к изучению места происшествия: внимательно осмотрел лестницу, потом забрался наверх и задержался там весьма надолго, буквально обнюхивая трубу и крышу. Пока он с интересом исследовал всю картину, а потом еще и пару раз спустился-поднялся по лестнице, что-то отсчитывая по своим часам, я сидела на лавочке, завернувшись в его ветровку — скорее для бодрости духа, чем для тепла, хотя шел только девятый час, но было неожиданно прохладно. Осмотр длился уже более четверти часа и начинал мне надоедать.

— Вот Лизка сделала вывод за пять минут, — проворчала я, меняя положение ног, чтобы не затекли и не замерзли.

— Так Лизка по горячим следам работала, когда еще не все дрова, небось, прогорели, — невесело улыбнулся он с крыши; наконец, слез оттуда и спросил серьезно:

— Клава, во что ты опять впуталась?

— Но ты не сказал мне, какой ты делаешь вывод, — попыталась я перехватить инициативу в допросе.

— Однозначный, — отрезал он. — И хватит дурачиться.

Не дождавшись моего ответа, он тихо выругался, потом посмотрел на меня и добавил литературную часть реплики:

— Похоже, я приехал вовремя.

— Пожалуй, я соглашусь, твой приезд весьма кстати, — сказала я. — Но объясни, сделай милость, чем он все-таки вызван?

— А почему это так тебя тревожит? — Ехидно поинтересовался он; даже про покушение забыл! Почему, к примеру, я не мог просто так приехать?

Я решила подыграть ему:

— Да просто испугалась, что тебе анонимку прислали…

— Вот даже до чего дошло? — Он сделал шутливо-строгую гримасу и засмеялся: — А если серьезно, то повод действительно был.

— Какой же? — С нетерпением спросила я.

— Соня, спокойно сказал он, присаживаясь рядом со мной.

— Соня? Но с какой стати она тебе что-то докладывает? Я возмутилась, потому что привыкла безоговорочно доверять подруге свои тайны, не опасаясь, что она разболтает их кому бы то ни было. И тут — на тебе!

— Не она, а о ней, — поправил Иван, явно забавляясь моим возмущением. — И много ты от меня скрываешь?

— Не отвлекайся! — Одернула я его. — Что ты имеешь в виду?

— Да просто я на днях заехал в агентство, проверить, как работают люди. — Соня была вице-президентом фирмы, а Иван ее совладельцем, и, скучая по любимой оперативной работе, он частенько заглядывал туда. — И придрался к одному товарищу, а он мне этак с апломбом заявляет, да вот вы, мол, Иван Алексеич, лучше обратите внимание на поставленного вами вице-президента. Мол, Софья Владимировна в рабочее время золото покупает. Вот тут я и заинтересовался.

— Решил ее прищучить на использовании рабочего времени в личных целях? — Съязвила я, подумав, что это совсем не похоже на мою Соню, которая может на пляж летом не пойти, если ей надо работу какую-то доделать!

— Просто я не так глуп, как некоторым, я смотрю, хотелось бы, — он дернул меня за волосы. — И я давно заметил, что Соня твоя: «а» — патологически ответственна и подобных глупостей в рабочее время не допускает; «б» — никогда не носит золота, а предпочитает украшения из натуральных камней. И «в» — у нее есть подруга, которая как раз интересуется этим презренным металлом в любых проявлениях. И я потребовал от ретивого блюстителя производственной дисциплины рассказать мне все. Тогда он дошел до того, что приволок распечатку страниц, которые Соня просмотрела за последние дни в Интернете. Конечно, это не очень-то красиво, потом надо будет извиниться, но цели преследовать ее у меня и в мыслях не было. В этом списке я обратил внимание на одну ссылку по теме материальной культуры викингов и сразу понял, откуда ветер дует. Дальше ты знаешь.

— И что ты подумал?

— Что ты ввязалась в какую-то аферу со скандинавским золотом, — сказал он. — И решил, что следует вмешаться, пока ты не натворила чего-нибудь, или, что вероятнее, не допрыгалась до неприятностей, как ты это умеешь. Соню я даже расспрашивать не стал, уточнил у Макса адрес, отвез ребенка к твоим родителям и поехал. У меня как раз есть дней десять отпуска.

Мы довольно долго еще сидели на месте недавних неприятностей — пока народ не начал просыпаться и мелькать то с одной, то с другой стороны.

Когда мимо нас со стороны крепости к реке прошел заспанный и хмурый реставратор Игорь с каким-то пакетом в руках, я предложила Ваньке поехать к Наде, там позавтракать и отправиться гулять по окрестностям.

— И никто не помешает, — сказала я мечтательно. — А то, чего доброго, опять объявится Олег. А я уже не в силах выносить этот театр драмы и комедии имени Наполеона Бонапарта.

Муж поднялся, подал мне руку, и через несколько минут я уютно сидела в машине, в мое плечо немедленно сунулся мокрый холодный нос Веллы — полная идиллия. Захлопывая дверцу, Иван посмотрел на небо:

После завтрака поведешь меня купаться. Чувствую, жара сегодня будет невероятная!

12

Было часа два пополудни, когда мы отправились исследовать местность. Машину и собаку оставили во дворе под надзором Гены. Велла два раза попала под струю, поливавшую Надины огурцы и клубнику, после чего сочла свою жизнь вполне удавшейся и завалилась спать.

— Чудесные места, — сказал мне муж мечтательно, когда мы вышли на берег Волхова. — Никак не подумаешь, что здесь может что-то плохое случиться…

— Вот только не надо про Вещего Олега! — Взорвалась я. — Мила мне уже осточертела со змеями, предсказаниями и прочей пакостью! Ее бы воля, она давно бы поселилась на том кургане и впадала бы в транс по три раза на дню!

— Да я вообще-то имел в виду ваши похождения, — вставил он примирительно. — Должен же я знать, какие именно твои наклонности приводят к неисправности печных труб! Ведь не домовой же тут постарался!

Я пересказала ему всю историю с Маленой, золотом, удачами Инги, выдранными листами и прочими странностями.

— Могла бы и дома фотки показать, — обиделся он.

— Дома и покажу, — ответила я.

Он решил сменить тему и потребовал быстрее идти к воде. Мы спустились к роднику, в заросли камышей и осоки, потом выпросили у одного местного мужичка лодку покататься, потом снова поднялись на берег и пошли вдоль косогора в сторону кургана — как ни хотелось мне обойти его стороной. Собирая землянику, мы активно обсуждали первые результаты наших с Лизой и Соней расследований.

— Кстати, я хотел тебе сказать, — он замялся.

— Что? — Насторожилась я.

— Я решил, что не буду продлевать контракт с телекомпанией. Он в ноябре истекает, и хватит. Все-таки это не работа для мужчины. Так, побаловаться годочек можно, а постоянно нужно что-то посерьезнее.

— И чем ты намерен заняться? — С подозрением спросила я.

— Хочу восстановить лицензию, — признался он.

Батюшки светы! Опять хочет податься в частные сыщики! И что, рассчитывает порадовать меня этим?

— Вань, ну зачем тебе это?

— Понимаешь, это та работа» которая мне нравится. Я когда в агентство прихожу, душой отдыхаю. Через полгода истекает срок запрета на деятельность, и, знаешь, честно тебе скажу, я с этой мыслью тоже сюда приехал, ты уж прости. Хотя из-за тебя, конечно, в первую очередь.

— Что значит: с этой мыслью? — Не поняла я.

— Ну, я понял, что ты раскопала какую-то аферу, пояснил он. — И подумал, что если я помогу тебе ее распутать, это будет еще один плюс для восстановления моей лицензии. И мне опять же спокойнее, что в моем присутствии с тобой ничего не случится.

Эти корыстные мысли меня позабавили:

— Значит, тебе нужна еще одна детективная история? Да еще в сельской местности! Анри Дапьен и убийство в коровнике! Смотрите на видео! — Иронизировала я, вспомнив красивое заграничное имечко, которым он назвался, когда мы встретились впервые.

Он усмехнулся:

— Вечно ты все утрируешь! Нет, с убийством, пусть даже в таком экзотическом месте, ты, пожалуй, хватила. Но вот какая-нибудь милая история с кражами, незаконной торговлей антиквариатом, меня бы вполне устроила, — продолжал он мечтательно. — Ну, мошенничество сгодилось бы в крайнем случае, но там доказательная база сложнее. Так что я намерен изловить этих преступников, тем более что они осмелились покушаться на мою жену! — Он хитро смотрел на меня, произнося этот хвастливый и самодовольный монолог.

Я пожала плечами:

— Попробуй. Только вот я посмотрю, как это у тебя получится.

— То есть? — Он смотрел непонимающе.

— Я хочу сказать, что ты, конечно, можешь помогать, но преступление раскрою я сама!

Выясняя, кому достанется большая часть шкуры не то что не убитого — не выслеженного еще в этом лесу медведя, мы подошли к кургану.

— Это и есть Олегова Могила? — Спросил Ванька с интересом.

— Да.

— Пошли поближе, — предложил он мне. — Ужасно хочется посмотреть. Я помню, мы эту летопись разбирали, когда я древнерусский в Университете учил.

Метрах в пятидесяти от кургана Иван показал на его подножие:

— Ну и дурной же вкус у людей! Это додуматься надо лечь отдыхать на могиле, пусть и мифической! Я бы не рискнул, честно скажу.

— Пожалуй, — согласилась я, вглядываясь в отдыхавшего молодого человека. — Ой, да это Олег! Давай не будем к нему подходить, а, Вань?

Он посмотрел на меня с насмешкой:

— А почему бы это? Думаешь, я с ним затею на шпагах драться? Так я свою дома оставил, разве что у него с собой две окажется. — Мы подходили все ближе. — Смотри, он, кажется, спит. Надо разбудить, потому что на таком солнцепеке спать опасно!

Я позвала:

— Олег! Олег, проснись! — Он не отзывался, видимо, спал крепко. Тогда я присела и легонько потрясла его за плечо; Олег совершенно не хотел просыпаться. Не понимая, я уставилась на Ивана, который быстро наклонился к парню, потрогал пульс и, покачав головой, осторожно откинул белую рубашку, которой были прикрыты плечи и грудь Олега, одетого в джинсы и легкую сетчатую майку без рукавов. Правое плечо ужасно распухло и посинело, на нем виднелась небольшая окровавленная ранка. Недоуменно пожав плечами и, как будто припоминая что-то, Ванька пощупал лимфатические узлы Олега, потом приподнял закрытое веко — я увидела следы крови. Кровь была и на деснах.

— Что это? — Спросила я мужа.

— Змея, — ответил он с нескрываемым удивлением. — Похоже, что он умер от укуса змеи. Только вот при каких обстоятельствах она смогла укусить так высоко? Он, что, на четвереньках к ней полз?

— Вань, но это ерунда! — Запротестовала я, немного опомнившись. — И вообще — в этой местности, если и водится кто-то, то только ужи, в худшем случае — тривиальная серая гадюка, а ее укус не смертелен!

— Но ведь Вещий Олег умер? — Уточнил он цинично.

— Да прекрати свои шуточки! — Взорвалась я. — До них ли сейчас!

— А я и не шучу, — сказал он спокойно. — Просто из любого правила есть исключения. И укус гадюки может привести к летальному исходу, если, например, у человека аллергия. Бывает ведь, что даже от укуса пчелы или осы люди умирают. Опять же, жара усугубляет действие яда. И если помощь вовремя не окажут, а он уже остыть успел, это притом, что лежит на солнце! Потом, укус высоко, а чем ближе к сердцу, тем опаснее.

— Тем более что сердце у него было больное, — задумчиво произнесла я. — Мне Тамара Семеновна рассказывала. Он даже на раскопе не работал поэтому.

— Ну, тем более. Видишь, тут собрался полный букет негативных факторов. У него шансов практически не было. Мне только непонятно, как все произошло. Надо же законченным идиотом быть, чтобы перед разъяренной змеей так близко стоять и даже не попытаться увернуться! Ведь не заметить ее можно под ногами, ну, ладонью сунуться, но чтобы грудью?

Я отвернулась, чтобы не смотреть на мертвого Олега. Жалость переполняла мое сердце. Мой взгляд остановился на отброшенной рубашке — ее тонкую белую хлопчатобумажную ткань украшали изображения черных бегущих мустангов. Я нагнулась, чтобы снова прикрыть ею мертвое тело, но муж, сидевший поодаль, покуривая и о чем-то сосредоточенно размышляя, окликнул меня и велел ничего не трогать. Немного удивившись, я отошла в сторону, думая, какая ужасная и нелепая смерть постигла Олега. В той же растерянности я присела на траву, но тут же вскочила на ноги — в голову ударила мысль о том, что сидеть на земле опасно — где-то здесь может быть змея. Я решила спуститься к реке, выискивая по дороге глазами какой-нибудь камень или бревно, на которое можно было бы без опаски сесть. Неподалеку я увидела старое, порядком проржавевшее ведро. Оно показалось мне подходящим в качестве сиденья, и я подошла ближе, но поднять его с земли все же не решалась — мне мерещилось, что именно там и притаилась убийца Олега или кто-то из ее собратьев. Так я и стояла в тупой нерешительности, когда ко мне подошел Иван.

Что ты там увидела?! — Ванька спустился прямо к ведру и пихнул его ногой — громыхнув, оно прокатилось почти рядом со мной. В испуге я отскочила.

— Что ты делаешь?! Мне говоришь, чтобы я ничего не трогала и лишних движений не делала, а сам! А вдруг она там и сидела? Было бы мне тут — «из мертвой главы гробовая змея»! — Заорала я не своим голосом.

Словно иллюстрируя мои слова, злосчастное ведро еще раз крутанулось и остановилось, открыв нашему взору многозначительный символ — череп и перекрещенные под ним кости, неуклюже намалеванные белой краской на боку.

Я с удивлением воззрилась на этот сомнительный шедевр. Конечно, в деревне сотни старых ведер, но вот именно ату рухлядь я точно видела не раз; в этом ведре носили картошку в студенческую столовую рядом с крепостью! А совсем недавно зловредные кадеты, узнав, что такая, прямо скажем, негигиеничная посудина используется для транспортировки продукта питания, пусть и нуждающегося в чистке, изобразили на ней костяк, подражая маркировке емкостей с ядами. Это была своеобразная форма протеста против качества картофельного пюре в столовке. Пока я вспоминала все это, Иван, не знавший таких подробностей и крайне удивленный столь необычной росписью, рассматривал ведро со всех сторон. Его реакция на мои слова была странной: сначала он посмотрел на меня, потом на ведро, потом резко выпрямился:

— Клава! Да ты, похоже, сообразила все правильно!

— Ты это о чем? — Осведомилась я, подходя ближе.

— «Из мертвой главы гробовая змия шипя между тем выползала». Я думаю, что она как раз р и была в этом ведре, но только не сейчас, на этот счет ты зря боялась, а несколько часов назад, когда Олега укусила. — Сразил он меня ответом. — Видишь, на боках внутри след, он хорошо виден, потому что ведро грязное, по бокам земля налипла? — Он показал мне на полоску, в одном месте, как будто кто-то с силой провел пальцем или, скажем, толстой проволокой. — Как-то неуважительно отнеслись к этой рептилии, даже посудину не помыли! — Он попытался мрачно пошутить, потом снова присел и принялся с интересом исследовать дужку ведра.

— А зачем она туда попала? — Спросила я, наблюдая за его действиями.

— А вот на этот вопрос ответит следствие, — сказал Иван неожиданно серьезно, после чего вытащил мобильник, набрал «02» и коротко сообщил, что обнаружил труп молодого человека в таком-то месте.

— Скоро прибудут, — сообщил он, завершив переговоры. — Попросили не уходить пока. И ничего не трогать. Придется еще понятыми быть. Правда, такого амплуа в моей карьере еще не было. Так что для полноты впечатления…

Какое еще следствие, Вань, у тебя профессиональная деформация! — Вырвался у меня вопль отчаяния. — Это же укус змеи, несчастный случай! У нас Уголовный кодекс змей не карает! Как и всех прочих животных! — Добавила я для убедительности, вспомнив, как Шестопалов не хотел возбуждать дело против собаки.

— Не нравится мне этот несчастный случай, — ответил Иван спокойно.


Оперативной группе, прибывшей по нашему вызову, случай тоже не понравился, хотя судмедэксперт, женщина средних лет, тоже пришла к выводу, что смерть Олега наступила от укуса змеи. Внимательно осмотрев все вокруг, они согласились и с Ванькиным предположением о том, что змея не сама приползла и что-то не поделила с покойным, а зачем-то была в ведре, затянутом, скорее всего, той самой рубашкой с конями — на это указывали несколько тоненьких порванных ниточек и обрывки скотча у края. Следы скотча были и на рубашке. Вкупе со следом внутри — менты тоже сочли, что он мог быть оставлен чем-то тонким и упругим, напоминавшим змеиное тело — они наводили на вполне определенные размышления. Веру в несчастный случай подтачивало и слишком высокое положение укуса — не особенно понимая в герпетологии, оперативники согласились с рассуждениями моего мужа о том, что при случайном контакте испуганная змея может поразить конечности, но не верхнюю часть плеча. А вот если змея сидела в ведре, а Олег наклонился над нею, то при таких обстоятельствах рептилия как раз и могла укусить именно в плечо. Против версии о несчастном случае говорили и улики. В левой руке парня было зажато несколько белых с черным ниточек, которые вполне могли быть частью белой рубашки. Что было совсем уж странно; если вспомнить, что саму рубашку мы с Иваном нашли на теле — предположение о том, что человек сначала судорожно рвал ее, а потом спокойно прикрылся и заснул, было бы совсем уж несуразно. Вывод напрашивался сам собой: рубашку положил кто-то другой, и не исключено, что если не на труп, то на остывающее тело. А раз этот другой не оказал Олегу никакой помощи и даже не вызвал врачей, то как минимум оставил человека в опасности, что тоже является уголовным преступлением. Разжав ладонь умершего, судмедэксперт обратила внимание на рыжеватые пятна на его пальцах — по всей видимости, от ржавчины. Врач предположила, что Олег мог так испачкать руку, если, открывая ведро правой рукой, левой придерживал его сбоку. А характер складок на смятой ткани вполне совпадал с контурами ведра и вероятным узлом.

Когда прибывший Шестопалов посвятил меня во все эти дедуктивные подробности, я не удержалась от удивленного вопроса:

— Иван Григорьевич, но зачем же Олег полез в ведро со змеей?!

— Вот в этом-то и загвоздка, — признался милиционер. Скорее всего, он не знал, что там змея. А может, там, кроме змеи, еще что-нибудь лежало? А то еще могло быть на спор — с тем человеком, который его рубашкой накрыл? А ведро, похоже, и правда из экспедиции, я его, по-моему, тоже видел. Надо проверить, нет ли там чьих отпечатков пальцев…

Господи! Да скорее всего это будут отпечатки пальцев Рината, подумалось мне. Не далее как вчера я видела в его руках это ведро — именно он чаще всех ходит с ним за картошкой, а потом вечерами разжигает у камералки костер, на котором Тамара Семеновна печет эту самую картошку и устраивает посиделки… А теперь в этом ведре каким-то образом побывала змея, встреча с которой стоила Олегу жизни… Стоп! Да ведь и рубашку такую я, кажется, видела на Ринате, а вовсе не на Олеге! И тут память услужливо подсунула недавний рассказ Милы о том, что в юности Ринат работал то ли змееловом, то ли сборщиком змеиного яда. Тогда он вполне мог знать обо всех факторах, при которых укус обыкновенной серой гадюки приводит к летальному исходу, тем более что про больное сердце Олега знала вся экспедиция! Перед моим мысленным взором возникли карие глаза красавицы Инги: вот вам и мотив…

Так же подумал и Шестопалов, когда я поделилась с ним своими размышлениями.

— Да ведь его сразу можно арестовывать! Тут тебе и мотив, и возможность, и все, что душе угодно! — Заявил милиционер убежденно.

— Особенно если понять, каким образом он мог реально спровоцировать контакт жертвы со змеей! Не под гипнозом же! — Вставил Ванька.

Милиционер обернулся к нему; я сообщила, что это мой муж, а в прошлом — сотрудник компетентных органов.

— Где трудились? — Деловито осведомился Шестопалов.

— В разведке, — коротко ответил Иван.

— То-то я смотрю, вид у вас… того… не оперативный, — выразился участковый.

— Вы хорошо помните положение трупа и все, что обнаружили на месте в первый момент? — Обратился к Ваньке оперативник из района.

— Думаю, что да, — ответил мой муж уверенно.

— Тогда мы попросим вас еще немного остаться с нами и все подробно показать, — заявил милиционер. — Заодно сравним наши выводы, вдруг придем к какой-нибудь версии? А вы, Иван Григорьевич, отправляйтесь в крепость, найдите этого Рината и поинтересуйтесь, может, он знает, кто ведро брал и зачем, и не его ли эта рубашка. Ну, и заодно можно насчет алиби спросить на сегодняшнее утро. Время вот только еще предстоит уточнить. Если это и вправду убийство, то на него достаточно многое указывает, причем сразу!

— В классических детективах такие лица, как правило, оказываются невиновными, — задумчиво произнесла я.

— Так то в детективах! Возразил мне сыщик. — А в реальной жизни на кого улики показывают, тот и убийца!

Можно было с этим поспорить, но не хотелось. Я решила отдаться на волю событий. В конце концов, в поведении Рината действительно немало странного. Да и в биографии — учитывая прошлое бывшего змеелова и военного врача.

И тут я глазам своим не поверила: к нам спокойно и уверенно приближался худощавый черноволосый человек, в котором я довольно скоро узнала Рината. Тут же на память пришел мелодраматический пассаж из книжек — о том, что убийцу обычно тянет на место преступления. Что ему понадобилось здесь? Я смотрела, как он приближался к нам: наклонился, поднял что-то с земли, поднес к губам…

— Что это он делает? — Вырвалось у меня.

— Землянику ест, — услышала я над ухом голос мужа. — Но вот визит его сюда занятный. Интересно, сам идет или пригласил кто?

Парня встретили с распростертыми объятиями сотрудники правопорядка, которым он тут же сказал, что у него здесь назначена встреча.

— С кем? — Поинтересовался Шестопалов.

— С одним приятелем, — уклончиво буркнул Ринат.

Подошел другой милиционер, взял его под руку и подвел к телу, уже накрытому простыней.

— Что… что это? — Спросил Ринат; я внимательно наблюдала за его реакцией. Вроде отреагировал естественно, но спокойно. Впрочем, я мало его знала, чтобы сделать какой-то определенный вывод. Оперативник указал на белую рубашку, теперь лежавшую рядом с телом:

— Это ваша вещь? — Спросил он парня и приготовился записывать.

Ринат смотрел, напряженно раздумывая; у меня мелькнула мысль, что он соображает, как бы получше соврать. Наконец он сказал странным тоном:

— Возможно.

— Что значит возможно? — Удивился Шестопалов. — Или ваша, или нет. Как это вы не можете свою собственность опознать?

— Видите ли, — начал Ринат неуверенно, — это ведь фабричная продукция, смотреть надо… — И словно про себя добавил:

— Неужели у него такая же была?..

У него? Да ведь ему не сказали, кто под простыней! Стало быть, он и без милиции об этом неплохо осведомлен? Похоже, что опера подумали так же, потому что прокурор из района даже в лице изменился:

— У кого — у него?

— У Олега Кружкина, — Ринат кивнул на труп. — Ведь это он, я по кроссовкам узнал, они приметные. Та встреча, о которой я вам сказал, была назначена именно с ним, — продолжал он, словно не осознавая, что этими словами подводит черту. Странно: он до сих пор не спросил, что же случилось с Олегом! Может, потому что и сам неплохо это знает?

После нескольких, уже скорее формальных, вопросов насчет алиби, прежней работы и так далее сотрудники Волховского УВД стали коситься на Рината все более подозрительно. Выло хорошо заметно, как хочется представителю местного угрозыска запихать парня в грязный бело-голубой уазик и повезти в романтическое путешествие до ближайшего изолятора временного содержания. Но от столь интересной идеи пришлось пока воздержаться наличие змеи в ведре, пусть и затянутом рубашкой Рината, еще совершенно не означало, что посадил ее туда сам Ринат. И даже если так кто докажет, что это было сделано с умыслом на убийство? Хотя, конечно, не окажись он сейчас здесь, а заяви дня три спустя какое-нибудь железное алиби, да еще не будь в этой экспедиции Инги, мне было бы гораздо проще отказаться от подозрений, какими бы зыбкими они ни казались в тот момент. И не только мне — милиционеры и прокурор, еще раз задав Ринату строгие вопросы, обязали его явкой к Шестопалову и с большим неудовольствием разрешили удалиться.

— Не иначе, приходил следы замести, — задумчиво произнес представитель УВД. — Если это убийство, то он идеальный кандидат в преступники. Вы следите за ним, слышите, Иван Григорьевич?! — Мент потянулся за мобильником. — Надо же, до чего додумались!

Я же продолжала надеяться на то, что это был просто несчастный случай и неприятное для Рината стечение обстоятельств.

13

— Да ты что! — Почти восторженно выдохнула Лизка, расширив и без того огромные серые глаза, когда я рассказала ей о случившемся. — Стало быть, не зря мы заподозрили здесь неладное! Но постой, это, получается, Ринат убил Олега? Но из-за чего?

Я предложила ей версию о ненависти из-за Инги. Она отмела ее решительно:

— Чушь! Если девушка тебя не любит, логичнее как-то ее улещать, тем более Олег-то в последнее время стал в другую сторону поглядывать, великолепный момент для других воздыхателей, какие бы чувства она ни питала к покойному! Инга, конечно, могла стать дополнительным мотивом, но только дополнительным! Слишком уж это хитроумно для убийства на почве ревности! — Уверенно заявила она.

— Главное, чтобы Мила теперь не вздумала пополнить число следователей! — Сказала я совершенно нелогично. — Она и так уже считает себя Оракулом Дельфийским!

Откуда-то из ученических воспоминаний сами собой выплыли знакомые строки:

Кудесник, ты лживый, безумный старик,
Презреть бы твое предсказанье!
— Да при чем тут Мила! — Возмутилась Лизка. — Меня вот, к примеру, интересует, это конец или начало? В смысле, убийца остановится на достигнутом, или Олег — только жертва номер один?

— Лиза, но кто говорит, что это действительно было убийство?! — Обозлилась я.

— А что тогда? — Поинтересовалась Лиза.

— Несчастный случай! — Настаивала я. — Ведь змея не взрывпакет и не граната на растяжке, когда преступник может рассчитывать на результат. А если бы она просто уползла? И потом, мы же не знаем, откуда она взялась там! Вдруг Олег вообразил себя змееловом и поймал проползавшую мимо гадюку?

— Ты сама-то в это веришь? — С сомнением прищурилась Лизка.

— А почему бы нет? — Пожала плечами я.

— И он сидел в камералке, сгорал от любви к Инге и подкармливал гадючку в ожидании удобного момента прикончить Олега? Из ревности? В двадцать первом веке? — Все больше заводилась моя собеседница.

— Если в двадцать первом веке возможны страсти, то возможны и преступления из-за них, — сказал Иван, входя в комнату, где мы пили чай и коротали время за интересной светской беседой.

Стало быть, милиционеры наконец завершили профессиональную дискуссию с ним и отпустили с миром! Мы немедленно вцепились в него, требуя новостей. Посмотрев на нас с обреченным видом, он решил, что разумнее будет давать показания самому и сразу:

— Нового пока ничего нет. Черт, и устал я с этими ментами! Ладно, хоть у Нади еды выпросил. — Он усмехнулся и покосился на меня. — Я же знал, что от жены не дождешься, пока всего не расскажешь! Но пока пищи для размышлений много, а вот практической пользы для следствия, боюсь, никакой.

Он удалился, прихватив с собой еще пару сухарей, а мы, оставшись вдвоем, уставились друг на друга, словно видели впервые.

— А на нас тогда тоже он покушался? Особенно на тебя — чтобы ты Ингу не огорчала? А золото ты как тогда объяснишь? — Лизка увлеченно пыталась припереть меня к стенке.

— Но это могут быть вещи, совершенно друг с другом не связанные, — про дол жала упрямиться я. — Страсти к женщинам одно дело, к деньгам — совершенно другое…

— А тогда расскажи мне, чего ради Ринат отправился с Олегом на Могилу, захватил с собой змею и подсунул ее парню? — Хитро прищурилась Лизка. — И заметь, курган этот только с натяжкой можно считать уединенным местом, да еще в выходные, туда же туристов таскают все время, пусть и по определенным часам! Хотя сегодня их не было…

— Хорошо, — сдалась я. — У меня нет версии, в которую это все укладывалось бы. Хотя… Совершенно понятно, что на нас можно было покушаться только из-за золота. Допустим, Ринат причастен к этим кражам. Но тогда Олег к ним отношения не имел! — Я пыталась мыслить логически.

— А почему ты так думаешь? — Спросила Лиза. Нет, быть ей следователем! Слишком она въедливая для юрисконсульта. — Почему ты так в этом уверена? Ведь вспомни, именно Олег первым заявил, что у Малены помрачение сознания, и постарался всех уверить, что все эти кражи и находки не более чем ее фантазии!

А ведь точно! Молодец, Лизетта! Я и впрямь упустила этот момент из общей картины. Почему Олег тогда пытался всех уверить в том, что Малена ошибается? И тогда, в камералке, когда я обнаружила вырванный лист, он тоже очень старался все списать на ерунду! Я посмотрела на Лизку:

— То есть, ты считаешь, здесь преступление по страсти, мягко говоря, преждевременная версия?

— Да конечно! — Горячо воскликнула Лиза. — Я думаю, оно здесь и не ночевало! И вспомни опять же, как мы с тобой удивлялись этим странным отношениям Олега с Ингой!

Дискуссия наша продлилась еще минут сорок, после которых мы пришли к главному выводу: если это действительно преступление и если Ринат действительно совершил его, то уж никак не на почве страсти. Во всяком случае, не на почве страсти к Инге. И все-таки я не хотела оставлять утешительную версию о том, что это мог быть несчастныйслучай — может, рискованные игры со змеями составляли тайное хобби Олега? Ну глупо это, глупо — совершать преступления, подкладывая жертве змею и надеясь на летальный исход! Он бы еще комарами его заел, этот убийца! В двадцать-то первом веке!

14

Сон после всего этого мне в голову не шел никак; я сидела, играя в «змею» на мобильнике и мрачно раздумывала о неправдоподобности несчастного случая с рептилией. Вспомнились даже вычитанные когда-то из книжек сведения о том, что у наших местных змей при температуре плюс 37 наступает тепловое окоченение. А сегодня в полдень было плюс 33, я сама смотрела на градусник перед тем, как пойти гулять. Да какая же психически здоровая гадюка выползет в такую погоду из своего укрытия и найдет в себе силы кусаться, да еще подняв корпус так высоко? Я бы вот лично даже не отреагировала ни на какие попытки контакта, тем более со стороны Олега.

— Не спишь? — Услышала я голос мужа. Черт, видимо, я разбудила его щелканьем клавиш.

— Думаю, — мрачно ответила я.

— Что ж, — сказал он. — Полезное занятие. Знаешь, — добавил он помолчав: Мне тоже не дает покоя это убийство.

— Да ведь еще не доказано, что это убийство, Вань, ну вдруг он и вправду сам змею эту допел до трясучки! — Я продолжала цепляться за свою первую гипотезу. — Ведь вот чисто психологически и эту рептилию отлично понимаю, Олег кого хочешь мог разозлить до исступления!

— Клава, не строй иллюзии, — посоветовал мне супруг. — Я вот о другом думаю. Скажи, тебе приходилось видеть серую гадюку?

— Ну да, — ответила я, припомнив, как однажды в детстве собирала ягоды и чуть не схватила такую за хвост.

Он продолжал:

— Так вот. Мне не приходилось слышать, чтобы гадюка в наших широтах нападала на людей, да еще в броске. Это не агрессивная змея.

— Я тоже всегда думала, что ото скорее для кобры какой-нибудь характерно. Но может, это какая-то особо прыгучая гадюка оказалась. Чемпионка Ленинградской области по легкой атлетике среди пресмыкающихся.

— Да ты послушай, я тебе дело говорю! — Рассердился он. — Тут не в гадюке дело. В общем, я тоже думал, могло ли так быть, чтобы Олег сдуру поймал змею где-нибудь поблизости, а она на него напала бы. Как-то не вяжется… И клиническая картина какая-то странная…

— У гадюки элементарно не возникло бы желания выползать на улицу в такую жару без зонтика и солнцезащитного крема. А вообще, давай лучше прекратим этот разговор, — пробурчала я, заворачиваясь в одеяло. — Утро вечера мудренее. Может, к понедельнику эксперты обнаружат какую-нибудь более приемлемую с точки зрения УК и здравого смысла вообще причину смерти.

Наутро я проснулась от звонка своего мобильника. Нажав кнопку ответа, я услышала недовольный голос своего братца:

— Клава, вы там, что, с ума все посходили?

— Макс, какого черта! — Взорвалась я. — Ты звонишь в воскресенье утром и требуешь отчета о моем психическом состоянии?! Ты сам-то давно у психиатра проверялся?

— Хорошо. Ставлю вопрос иначе: ты забастовала там, что ли? — Не менее злобно рычал в трубку Макс.

— Что значит забастовала, если я ничего не делаю? — Возмущение в моей душе росло.

— А то и значит, — подытожил Макс. — Именно так я и подумал.

— А ты не мог бы выражаться яснее, у меня не безлимитка! Что еще за шуточки? — Я безуспешно пыталась перевести разговор в более конструктивное русло.

— А ты не могла бы хоть для отчетности присматривать за своим шведом, у нас теперь из-за него московская проверка будет! — Проорал Макс. — Мало мне змей, чтобы вы еще собак на меня навешивали!

— Змей? — Осторожно спросила я, пытаясь ущипнуть себя и убедиться, что это не кошмар, навеянный вчерашним происшествием. — Ты с ума сошел?

— Хотелось бы, — мечтательно вымолвил Макс. — Но пока не до этого.

— Макс, напоминаю, что тариф у меня не резиновый, — сказала я угрожающе. — Так что валяй по порядку, но быстро.

Тут Ванька, который до этого с интересом вслушивался в нашу увлекательную беседу, отобрал у меня трубку:

— Макс, бросишь ей на телефон из моих, ты знаешь где. Рассказывай, что там еще случилось.

И пока я раздумывала, стоит ли разозлиться, что Макс знает о Ванькиных заначках больше, чем я, его законная жена, черт возьми, они весьма плодотворно обсуждали что-то, напоминавшее странную комедию. Оказалось, что Арне, гуляя по поселку с собакой, имел довольно неприятное столкновение с одной из местных теток, которая рассердилась на то, что Шарик забежал на ее двор, и плеснула на пса помоями — к счастью, хотя бы негорячими. Не сумев найти с женщиной общего языка (в буквальном смысле), а также убедить, несмотря на помощь Милы, участкового в возмутительности этого случая, швед, недолго думая, написал электронные письма по-английски и отправил одно на сайт МВД, второе — на сайт правительства Ленинградской области. В этих посланиях он написал, что в Старой Ладоге происходит непонятно что и ни люди, ни почтенные домашние животные не могут чувствовать себя в безопасности. И просил, естественно, отреагировать соответствующим образом.

И надо же было такому случиться, что и те, и другие адресаты в это злополучное воскресенье не отдыхали, а ударно трудились. И по роковой случайности дежурные клерки и в той, и в другой инстанции почти одновременно распечатали письма Арне, практически не читая их, и положили на столы заместителю министра в Москве и вице-губернатору области в Петербурге. Каковые, не сговариваясь, заслушали устный перевод текста и затем по очереди набрали номер начальника питерского ГУВД и, пользуясь случаем, высказали ему все, что думают об оперативно-служебной деятельности главка в целом, подразделений по работе с иностранцами и неведомого им участкового Шестопалова. После чего эта полезная информация излилась на головы спешно вызванных на ковер начальника областной милиции, начальника службы участковых и Макса, возглавлявшего пресловутое подразделение. Повествование заняло минуты четыре. Однако выслушав это, я почувствовала какую-то неудовлетворенность. Не хватало одной детали.

Не отвечая на вопросы мужа, я набрала номер брата и спросила:

— Макс, а при чем тут змея?

— Да ты, видно, не хуже Милы поехала на этом вопросе! — Расхохотался Макс из трубки.

— Но ты сам ее упомянул! — Огрызнулась я. — Что еще за змея?

— Ох, да черт бы ее побрал! — Вздохнул Макс обреченно. — Песчаная эфа, будь она неладна!

— Эфа? — Удивилась я и заметила, как не меньшее удивление нарисовалось на лице моего мужа. — Эфа? В Питере? Или ты опять собираешься на какой-нибудь Арабский Восток?

— То-то и оно, что нет, — с горечью сказал Макс. — Я бы с радостью. А вместо этого должен сидеть у себя на Захарьевской и упрашивать одного типажа, чтобы он мне заявление написал по поводу кражи у него этой самой чертовой эфы!

— И у кого в наше время воруют змей? — Небрежно поинтересовалась я, не давая Ваньке вторично завладеть моей трубкой.

— Гляди-ка, ты и про безлимитку забыла! — Съязвил Макс. — Да есть тут один тип, армянин с двойным гражданством. Израильтянин, типа. Вот он за границей разбогател, почувствовал ностальгию по оставленной советской земле, приехал, купил здесь дом в пригороде и решил заделаться коллекционером. И собирает, чтоб ему пусто было, в числе прочего редких рептилий! Ну, и эфу эту паршивую ему приволокли месяца два назад. А на днях украли. Вместе с материальными ценностями тыщ на двести долларов. А он заяву писать не хочет, боится, там вроде не все чисто с его коллекцией.

— Откуда же ты тогда об этом знаешь? — История занимала меня все больше. А я еще Милу ругала!

— Да любовница у него сознательная попалась, — хмыкнул Макс. — Ты ее, кстати, знаешь. Это твоя знакомая Нелли. У нее, видимо, после того случая выработался рефлекс уважения к закону. Пришла и мне все рассказала. По знакомству, так сказать.

Я развеселилась окончательно: хорошенькая кудрявая блондинка Нелли, моя бывшая сослуживица, в нашей недавней истории е убийством тоже неплохо влипла и даже предстала перед судом и провела пять часов в изоляторе временного содержания. А все из-за порочных связей с богатенькими дяденьками, склонными к сделкам с совестью! И вот опять у нее какой-то очередной состоятельный любовник! Нет, ничему ее жизнь не научила! Впрочем, научила: к Максу-то она додумалась явиться! Я спросила:

— Макс, и что ты мучаешься? Принял информацию, расписал в РУВД по территориальности и забыл!

— Я бы рад, — во второй раз сказал Макс. — Но дядька этот не наш гражданин, я же тебе сказал. У него паспорт в Израиле. А у нас только собственность. И змеи эти чертовы! — Проворчал он с обидой.

— Мужайся, братик, — сказала я примирительно. — А насчет Арне я все улажу. Он действительно возмущен, то на собаку его покушались, то вдруг на меня. Правда, последнее уже компетенция местной криминальной милиции. Так что ищи своих змей. Видимо, это такое змеиное нашествие на нашу семью.

— На тебя? — Удивился Макс. — А Ванька куда смотрел?

— В тот момент не знаю, — ответила я честно. — В смысле, его еще здесь не было тогда. Но ты не беспокойся, я жива, участковый в курсе, можно считать, что все в порядке, — будничным тоном завершила я свою повесть.

Макс думал иначе:

— Клава, во что ты там опять сунулась? — Спросил он сердито.

— Я и сама еще не поняла. Какая-то афера. Но, уверяю, тебе нет никакой нужды вмешиваться. Мы тут разберемся.

— Нет уж! — Отрезал Макс. — Я позвоню Валентину Викторовичу, он там со своими кадетами, пусть попробует вам помочь. Он же такой спец, во всем понимает! Он и по оружию всякому эксперт, и даже по ядам и по отравляющим веществам! На все руки, в общем!

Последний аргумент круто изменил ситуацию в пользу бывшего начальника Макса, и, заканчивая разговор, я спешно сползала вниз, пытаясь догнать мужа, который уверенно направлялся к своей машине.

Через полчаса мы сидели в гостинице у Валентина Викторовича. Худощавый и улыбчивый, он с первого взгляда располагал к себе. Совершенно несложно было поверить, что за плечами этого человека долгие годы службы в уголовном розыске в разных концах Советского Союза, а к тому же еще пятилетнее пребывание в Афганистане — советником какого-то местного чина, и во всяких прочих опасных местах. И — что в данный момент интересовало нас больше всего — будучи, как и Ринат, по первому образованию военврачом, он начинал свою милицейскую карьеру в экспертно-криминалистическом подразделении где-то в Средней Азии. И в ядах разбирался великолепно.

Макс успел позвонить ему, пока мы ехали, и теперь нам оставалось только рассказать все в подробностях. Валентин Викторович связался с волховской милицией и теперь направлялся проводить исследования. По пути они перекидывались с Ванькой какими-то умными фразами насчет интоксикаций, клинической картины и прочей ерунды: один что-то такое видел в Африке, пока лицезрел там народно-демократические режимы, другой вспоминал случаи из афганской практики… Словом, типичное расставление павлиньих перьев при первом мужском знакомстве. Я слушала их рассеянно и под шумок набирала сообщение Соне с просьбой вызнать, что там за история с Нелли, ее богатым любовником и его расхищенной коллекцией рептилий.

Обмен сообщениями с подругой отвлек меня от момента, когда мы подъехали к учреждению с малоприятной надписью «Морг». Веселенькое воскресенье у меня, ничего не скажешь! Валентин Викторович вошел внутрь, Ванька, наконец, вспомнил о моем существовании:

— Он тоже говорит, что гадюке было бы жарко в такую погоду.

— Я же говорила тебе про тепловое окоченение, — торжествовала я.

Выйдя из машины, мы решили немного побродить вокруг. «Немного» вылилось в три с половиной часа, по истечении которых на крыльце морга наконец появился Валентин Викторович, все еще одетый в белый халат. Его голубые глаза смотрели на нас озадаченно.

— А вы были правы, когда говорили о странной клинической картине, — обратился он к Ваньке. — И насчет жары правильно. Такую температуру только южные рептилии спокойно выдерживают. Вот только откуда ей тут взяться…

— Значит, это не гадюка? — Уточнила я. Черт, сейчас как выяснится, что он умер совсем от другого!

— Гадюка, — сказал Валентин Викторович странным тоном. — Только не простая гадюка, а очень ядовитая азиатская змея. Этого парня укусила песчаная эфа.

О Господи! Такой диагноз напрочь разрушал мои надежды на несчастный случай, который при наличии гадюки было бы еще позволительно предположить. А эфа, которая водится в Азии и Африке, просто так не могла попасть в старое ведро на Олеговой Могиле. Эфа! Вторая эфа за сегодняшнее утро, подумалось мне. И тут обе змеи сложились в моем сознании в одну, как у того торговца в электричке: изогнувшись диковинными полукольцами, она высовывала раздвоенный хищный язык и угрожающе шелестела чешуей, издевательски демонстрируя характерный крестообразный узор-птицу на голове. Не помня себя от волнения, я набрала номер Макса и выпалила:

— Макс, пусть Неля припомнит, не было ли у той похищенной змеи каких-то знаков типа тавро, что ли, которые бы указывали на ее принадлежность к этой коллекции!

— Да сама-то ей позвони, — пробурчал ленивый Макс. — А тебе это зачем, розыск надумала объявить?

— Да вот Валентин Викторович говорит, у нас тут проявилась одна эфа, — сообщила я, — Ниоткуда она же не возьмется. А думать, что она по туристической визе прибыла смотреть Олегову Могилу, у меня пока нет оснований. Хотя ты можешь проверить в Миграционной службе. На всякий случай.

Ванька смотрел на меня с уважением и даже с некоторой завистью: еще бы, у него даже ничто не шевельнулось по этой части! А у меня предположение с каждой минутой перерастало в уверенность:

— Да поймите вы, — говорила я окружавшим меня умным и знающим мужчинам, — не бывает такого, чтобы в одно время и почти в одном месте ползали две одинаковые змеи, которым тут вообще быть не полагается! А поставьте себя на место преступника: если он знает, что в чью-то подпольную коллекцию доставили эфу, и в случае кражи владелец побоится ее искать с милицией, это же идеальный вариант! Клиент умирает, змея уползает осваиваться на новом месте — интересно, как ей тут покажется? И никаких следов, никакой связи! Это не оружие, даже если ее поймают, как докажешь, что именно эта кусала? ДНК разве что, да и то я не знаю, на яд это распространяется или нет?

— То-то и оно, — мрачно сказал начальник местного угрозыска. — Стоп! Это, выходит, по Ладоге теперь ползает смертоносная азиатская змея, и до наступления холодов людям будет угрожать опасность? А там ребятишки босиком бегают! Надо же объявить в поселке!


Эффект получился обратный: вездесущие мальчишки, вооружившись чем попало и наскоро соорудив себе из полиэтилена какие-то обувки наподобие тех, что носит химзащита, ринулись на поиски азиатской змеи, которая, по всеобщим предположениям, должна была каким-то непостижимым образом ползать своим знаменитым боковым ходом где-то поблизости от Могилы. Энтузиазм новоявленных змееловов не остудило даже появление у кургана милицейского поста — ребята попросту обходили мента стороной и рыскали по траве в поисках аспида. Книги о ядовитых змеях, особенно с картинками, стали просто нарасхват. Старую Ладогу охватил настоящий змеиный бум — не виданный здесь, наверное, с самой смерти Вещего Олега.


Тем временем Шестопалов рыскал по поселку в поисках свидетелей, которых, естественно, не было. Алиби Рината никто подтвердить не мог — да он, собственно, и не пытался представить хоть какое-нибудь, пусть даже самое паршивенькое. Так, буркнул, что гулял по окрестностям, а потом пошел по записке Олега на встречу. Разумеется, взаимопониманию со следователями это никак не способствовало. Побеседовал участковый и с Ингой — она все утро провела с ребятами: читала книжки в камералке, потом они ходили купаться и так далее. Никого и ничего она не видела, а по поводу смерти Олега даже выразила что-то похожее на сожаление. Мы с Лизой слышали, как Шестопалов спросил ее насчет Рината и его отношений с Олегом и как Инга ответила очень неопределенно — мол, она мало обращает внимания на чужие отношения.

А потом вдруг, оглядываясь по сторонам и теребя полы клетчатой мужской рубашки, завязанные узлом на талии, вдруг спросила.

— Иван Григорьевич, а там ничего подозрительного не нашли на месте? — И понимающе вздохнула, услышав его отказ комментировать ход следствия.

Немного позже я слышала, как Таня похвалила обновку Инги, а та беспечно ответила, что это она, мол, взяла поносить у Рината, у него много красивых. Выло даже где-то забавно, как она гордилась своим правом публично щеголять в вещах парня, на которого заглядывались многие студентки. Пусть даже сейчас на него гораздо внимательнее заглядывались следователи. А Инга просто упивалась своими успехами у противоположного пола и еще тем, что все видели эти успехи и ничего не могли этому противопоставить.

Стоя на крепостной стене, я рассеянно смотрела на Волхов и раздумывала обо всем, что случилось за последние дни. Все вокруг меня — и Лизка, и Шестопалов, и представители районной милиции, похоже, вполне определились с кандидатурой главного подозреваемого и теперь зорко следили за Ринатом. Милиционеры подозревали его всерьез и теперь выискивали где могли основания для поездки в суд — за санкцией на арест аспиранта, а также для его дальнейшего уголовного преследования. Но основной подозреваемый вел себя по-прежнему спокойно, даже, можно сказать, хладнокровно. Скрываться он пытался, подозрительных поступков не совершал (к великому сожалению следователей), своего поведения в отношении Инги и прочих не менял. На наводящие вопросы милиции не отвечал и только грустно оглядывался по сторонам. Мне почему-то не хотелось верить, что он и есть вероломный убийца, лишивший жизни молодого парня из-за глупой ревности, к тому же сейчас он был не очень похож на ревнивца, довольного удачным убийством соперника.

— Говорят, созерцание воды умиротворяет и помогает человеку принять взвешенные решения, не поддаваясь эмоциям и чужому мнению. Одно плохо: передозировка приводит к мыслям о никчемности бытия и, следовательно, к депрессии, — вкрадчиво и немного назидательно произнес у меня за спиной мужской голос.

Я оглянулась и узнала реставратора Игоря — гибкого худощавого человека лет тридцати пяти, со шрамом на щеке и глубоко посаженными большими голубыми глазами. Я уже собиралась надменным тоном ответить, что не нуждаюсь в его бестактных комментариях моих действий, но все же решила не осквернять конфликтами историческое место. Тем более собеседник всем своим видом демонстрировал, что настроен дружелюбно.

— Меня зовут Игорь, — улыбнулся он, протягивая мне худую загорелую руку. — Я реставратор, работаю здесь второй год. И раньше приезжал, меня тут хорошо знают.

Я рассеянно кивала, по-прежнему осторожно улыбаясь.

— Наверное, вы сейчас думаете о том же, о чем и все в нашей экспедиции: странная история, правда? Жизнь — непонятная штука. Казалось бы. молодой парень, полный сил, и вдруг такой нелепый и несовременный, что ли, случай… Никого рядом, и все! А ведь был такой энергичный мальчишка, с амбициями, сколько всего мог наворотить… — Я уловила в его голосе нотки сарказма. — А вот Олега нет, а мир не обрушился, люди дальше живут, влюбляются, ссорятся, получают зарплату…

— И даже совершают преступления, — оборвала я этот сентиментальный спич. Рассуждения о бренности бытия совершенно не вписывались в мои планы. В то же время мне очень хотелось выведать, не знает ли он чего интересного об этом преступлении.

Он смотрел на меня как-то- испытующе: неужели обиделся за прерванный полет мысли и теперь прикидывает, заслуживаю ли я дальнейшей беседы? Я приготовилась сказать что-то анестезирующее, но он опередил меня и спросил:

— И тем не менее вам не кажется странным, что милиция придает слишком много внимания этому несчастному случаю? При том, что причина смерти совершенно очевидна?

Я пожала плечами:

— Ну, а как же! Ведь по закону при обнаружении трупа надо провести очень тщательные проверки…

Встретив недоверчивый взгляд собеседника, я замолчала.

— Неужели у них есть другие мнения о случившемся? — Заинтересовался он. — О том, что было причиной смерти?..

Я с легким сердцем напомнила правду:

— Да это, мне кажется, все уже знают! Раз его змея укусила, стало быть, он сделал ей что-то неприятное. А что именно, мне трудно представить.

— Я в психологии гадюк не разбираюсь. И милиция тоже не разбирается, к сожалению…

Он тихо фыркнул, и я решила перехватить инициативу, спросив:

— А почему вас волнует мое мнение? Или вы проводите социологический опрос по этому поводу?

Он засмеялся, слегка запрокинув голову:

— С этой ролью отлично справляется Маша Крикунова. У нее и фамилия подходящая. А ваше мнение меня интересует потому, что вы не член экспедиции и смотрите на ситуацию со стороны.

Я прикинулась дурочкой:

— Вы знаете, это трудная история. Особенно для меня, ведь я всего лишь переводчик и ничего не понимаю ни в раскопках, ни в змеях, ни в преступлениях.

Игорь смотрел на меня с подозрением. Я никак не могла понять, чего он от меня добивается: наверняка он что-то знает об этом преступлении или, по крайней мере, думает, что знает. Более того, хочет, чтобы и я узнала кое-что, но не решается даже намекнуть. Боится, что ли, чего-то или кого-то? Или он просто от скуки решил поговорить со мной о мировых проблемах и смысле жизни? Я решила перейти в наступление.

— Ой, а теперь я вас спрошу, можно? — спросила я, заговорщически понизив голос.

— Если только не очень каверзно, — пожал он плечами. В его глазах промелькнула искорка удовлетворения: он давно ждал, когда же я начну выспрашивать сама. Похоже, сейчас реставратор сообщит мне, что за тайна о гибели Олега ему известна.

— А вы думаете, что Олега убили? И, как, по-вашему, это Ринат? Из-эа Инги?

Он встрепенулся:

— Почему вы так решили?

— Ну, тут многие говорят, что Ринату Инга нравится, а про ее отношения с Олегом и вовсе было общеизвестно… — Меня несколько удивила его реакция: неужели он тоже неравнодушен к закарпатской красотке?

— Я думаю, Инга тут совершенно ни при чем, — произнес Игорь значительно. — А что, уже доказано, что это Ринат?

— Ну, во всяком случае, так можно подумать, — сказала я неуверенно. — Если только это вообще убийство. Но вот если Инга ни при чем, это, наверное, не версия. Мотива-то нет…

— То есть дальше убийства из ревности веша фантазия не идет? — Он внимательно смотрел мне в глаза, словно проверял на детекторе лжи. Дурак, уж что-то, а врать-то я умею! Я расширила глаза и вкрадчиво спросила почти шепотом:

— А ваша фантазия пошла дальше? Расскажите, ведь это ужас как интересно! — И тоже уставилась на него в упор.

Игорь опустил взгляд и на минуту задумался, потом пустился в рассуждения:

— Нет, конечно, версия насчет ревности имеет право на существование… — Беседа становилась все более занимательной. — Понимаете, я тоже никак не могу поверить, что это преступление. Ну нот вы сами как здравомыслящий человек скажите мне: каким надо быть безумцем, чтобы при совершении убийства использовать змею?! Ведь одно неправильное движение — и жертвой становится покушавшийся на убийство!

— Но ведь Ринат работал змееловом, это всем известно. Уж, наверное, он знает, как с ними обращаться и как направить их агрессию на другого и при этом обезопасить себя!

— Э-э-э, не скажите! Змеелов — очень опасная профессия, уж я-то… — Реставратор внезапно замолк и опасливо огляделся вокруг, потом продолжил: Уж я-то наслышан от друзей о всяких страшных историях, Говорю вам, убийце гораздо проще было бы взять нож или топор — он бы проблему свою решил и спокойно сидел бы в стороночке, наблюдая, как милиция проверяет пятьсот пятьдесят подозреваемых…

Мне уже начинали надоедать эго бестолковые умствования, и я язвительно уточнила:

— То есть вы на месте убийцы выбрали бы традиционный способ?

Игорь посмотрел с укоризной:

— Ну, я, в общем, не это имел в виду. Просто хочу вам показать, что здесь изначальный посыл, насчет убийства, неверен. Я думаю, что Олег все-таки сам как-то вступил в контакт со змеей. Это было вполне в его характере, он считал, что все на свете может и над всем он хозяин. Впрочем, так многие считают в его возрасте. — В голосе Игоря звучала насмешка и в то же время, если хотите, какая-то обида. Только непонятно было, на Олега или на собственную ушедшую юность, «такое «не жалею, не зову, не плачу». — Может, ему из города её привезли, эту гадюку, у него была одна знакомая девица, как я слышал, в цирке работает, что ли, — продолжал рассуждать реставратор.

На эти слова я моментально среагировала:

— Какая девица? Она сюда приезжала? Вы ее видели — как она выглядит, что из себя представляет?

Игорь посмотрел на меня с усмешкой, так, что стало даже неудобно. В его взгляде читалось презрение к бабской готовности всегда совать нос в чужую личную жизнь и разносить сплетни своим кумушкам. Я не стала переубеждать его, что это вовсе не стремление к склокам, а следственный интерес, и предпочла далее эксплуатировать удачно выбранный образ экзальтированной идиотки. Максимально глупо расширив глаза, я всем своим видом выразила обещание больше не перебивать по пустякам.

— Об этом лучше, наверное, кого-нибудь другого расспросить. Я не любитель копаться в чужом белье. Просто в экспедиции Олег ведь не смог бы змею хранить, и никто не смог бы, тут все на виду? — На последней фразе он сделал особый акцент, и я не сразу поняла, спрашивал он или утверждал.

— С другой стороны, я не очень удивлен тем, что Ринат показался вам подозрительным. Он вообще такой… Странный, я бы сказал. Людей сторонится, все время какие-то у него мысли о своем… Но это может быть просто характер… — Он мазками набрасывал весьма точный портрет нашего подозреваемого. Хотя… Я тут наблюдал кое-что…

Я затаила дыхание, подумав: «Вот это уже ближе к теме! Может, ты хоть что-то мне скажешь, мужик, а то все вокруг да около!» И тут он внезапно осекся и тихо сказал мне:

— Ну, мы потом договорим, если захотите. Здесь действительно кое-что происходило. Раньше.

— Но что?! — почти в отчаянии выдохнула я, чувствуя, что рыбка, которая сама так удачно поймалась, неожиданно слетела с крючка. А вы говорили об этом милиции?

— Нет, потом! — Он встал и собрался уходить. У меня пока нет доказательств. И прошу вас, не говорите никому о нашем разговоре, и милиционерам вашим не говорите — будьте милосердны! Придет время, все обо всем узнают, но сейчас пока нужна осторожность. А то я, знаете ли, тоже люблю в баньке попариться и совсем не хочу, чтобы мне дымоход заткнули чем-нибудь, или еще что-то в этом роде!

Эти слова он бросил уже на ходу. Я смотрела ему вслед в полном изумлении: стало быть, он тоже осматривал место недавнего происшествия? И пришел к тому же выводу, что и мы все? И вообще наблюдает за всем, что тут происходит? Нет, надо будет его еще порасспросить, тем более что он тут не первый год работает и, может быть, вся эта криминальная история берет начало гораздо раньше!

От размышлений, почему он так внезапно сбежал, меня отвлек звонок мобильника.

— Клава, привет! — С удовольствием услышала я голос Сони. — Так я встретилась с этой Нелли. Она сказала, что та змея, вроде бы, чем-то должна быть помечена, но как именно выглядит знак и где он на теле расположен, она пока не знает, обещала посмотреть в ближайшие дни. Но важно то, что у змеи не были удалены ядовитые зубы — этот коллекционер категорически против такой меры, и все змеи у него содержатся опасными, так что теоретический шанс есть» А еще она говорит, что вор стащил эфу в «родном» мешке, на котором еще была этикетка с маркировкой на двух языках, ее ведь не так давно привезли этому дядьке из Ташкента!

— Кто привез? — Машинально отреагировала я.

— Я тоже спросила. Она не знает, говорит, какой-то его знакомый, — сообщила Соня. — Так что ищите пока что аспида!

— Да уж тут вся деревня только этим и занимается, — усмехнулась я. — Все мужское население от мала до велика в полном составе добровольно мобилизовалось на борьбу с неведомой хищницей! — Я с отвращением подумала, что черт дернул ввязаться в эту авантюру и взрослых мужчин, включая моего мужа.

В задумчивости я вернулась домой, где встретила Милу, возившуюся с собакой: отправляясь на поиски эфы, Ванька возложил на мою сестрицу ответственную задачу присматривать за Веллой. И убил двух зайцев, выключив из рискованной игры обеих наиболее взбалмошных возмутительниц всеобщего спокойствия.

— Клава, я ее видела! — Победно выпалила Мила, едва завидев меня.

— Кого? — Не поняла я. — Корову, что ли?

— Да нет, эту, роковую женщину! Ингу! Она куда-то тайно отправилась! И что-то несла в руках! В пакетике!

Понятно! Теперь, когда Олега постигла такая в высшей степени загадочная кончина, все окружавшие его люди приобрели в Милиных глазах ореол таинственности, и самые обычные бытовые действия в их исполнении приобретали прямо-таки сакральный смысл! Тем более поход куда бы то ни было.

— Мила, и что в этом особенного? Я вот тоже пойду сейчас куда-нибудь с пакетом. Что в этом такого? Тебе надо меньше общаться с Машей, будешь здоровее смотреть на вещи.

— Так ведь она не в гастроном местный за колбасой пошла, а сначала вроде как просто гуляли, а потом побежала в ту сторону, где милиционер живет, мы с Ромой все это видели! — Не унималась Мила.

Господи! Они еще и с Ромой подружились! Вот парочка собралась! Теперь всех местных собак и котов выследят и выведут на чистую воду!

— И как же вы бросили такую ценную подозреваемую без присмотра? — Ехидно осведомилась я.

— А мы и не бросили! — Обиделась Мила. — Сейчас Рома за ней следит, он мне сообщения присылает, через час я его сменю на посту, а он будет с Веллой сидеть!

В подтверждение этих слов послышался противный писк, возвестивший о том, что на мобильник моей сестренки пришло новое сообщение. Мила схватила телефон, жадно пробежала глазами текст и торжествующе сунула экранчик мне в нос:

— Вот, читай!

Я увидела шпионский текст, набранный с ошибками транслитом: «Опа voshla k inspektoru, Biseduyut v sadu. О chom, slyscno ploho. Poprobuyu podobratsya». Я посмотрела на Милу:

— Это значит, Инга сидит у участкового?

— Да, — кивнула Мила, облизывая губы от волнения.

— Ладно, — сказала я. — Пойдем вместе к Шестопалову, посмотрим, что выявили результаты вашего наружного наблюдения. Ох, Мила, и напророчила же ты с этими змеями! — Вздохнула я, как будто сестренка и впрямь могла быть в чем-то виновата.

Я попросила Надю передать Ваньке, когда он появится, что я пошла гулять с Милой и Веллой, и мы направились к дому Шестопалова.

Приближаясь к милицейскому жилищу, Мила дернула меня за руку:

— Вон она, смотри! — И показала в сторону одного из соседних дворов: Инга спокойно шла вдоль забора. — Эх, упустили! — Огорчилась она.

Я сделала ей знак замолчать. Вместе мы нашли Рому в камуфляжной футболке и брюках, деловито стоявшего в кустах с блокнотом и ручкой. Поздоровавшись со мной и переглянувшись с Милой, парнишка показал свои записи: из его таинственных закорючек я поняла, что Инга беседовала с участковым о Ринате.

— А больше ничего, — вздохнул Рома. — Слышно плохо.

— Так! — Я взяла ситуацию под свой контроль, — Возлагаю на вас функции охраны, Я пошла к Шестопалову, а вы следите за обстановкой.

— На шухере, значит? — Обиделась Мила.

— Я вам расскажу, если будет что интересное, — отрезала я и направилась к шестопаловской калитке.

Участковый почти не удивился моему приходу. С озадаченным и немного смущенным видом он рассматривал нечто, лежавшее перед ним на деревянном столике, потом повернулся ко мне, заслонив столик, и вдруг спросил:

— Клавдия, а у тебя точно ничего не было с этим Олегом?

Смысл этого вопроса дошел до меня мгновенно: видимо, Инга принесла на хвосте романтические бредни прелестной Маши! Интересно, касались они только меня или еще и моего мужа?

Милиционер, скрестив коротенькие ручки на пояснице, раскачивался с пяток на носки, размышляя о чем-то и периодически посматривая на меня. Потом наконец решился:

— Видишь ли, тут сейчас у меня эта девочка была, Инга. Спрашивала, правда ли я подозреваю этого Рината и что при удобном случае его арестую. Потом сказала, что Олег сам вполне мог решиться на что угодно — характер у него был взбалмошный, и он легко мог вообразить себя хоть змееловом, хоть спасателем, поэтому ей вот совершенно неудивительно, что у него вдруг невесть откуда взялась змея, мол, он сам мог ее поймать. И еще добавила как бы между прочим, что у других лиц тоже были причины желать смерти Олега.

— В том числе и у меня? — Уточнила я.

— Ну, она так считает. И у твоего мужа тоже. Говорит, недаром вы вместе труп нашли. Глупо, конечно. Вы бы тогда милицию не стали вызывать. А кстати, — он посмотрел на меня как-то странно. — За что он под судом-то был?

— За убийство, — сказала я честно. — Но там все было иначе, и он под суд пошел сознательно, чтобы настоящего убийцу поймали. Вы в главке можете спросить. — Я прекрасно понимала, какую почву для размышлений порождала эта новость. И, скорее всего, Инга уже донесла до участкового эту информацию в том самом виде, как она мерещилась Олегу и Маше. Шестопалов успокоил меня:

— Да ты не убеждай меня, я сам этого человека видел и помню, что именно он первым указал, что тут не простая гадюка! Если он убийца, зачем ему это? И твоя кандидатура здесь тоже не подходит, — сказал он уверенно.

— Почему? — Поинтересовалась я.

— Если ты была его сообщницей, тогда зачем ему Олега убивать из ревности? — Резонно спросил милиционер. — Но подозрения у меня после разговора с ней появились.

Конечно, логика Шестопалова грешила некоторыми неточностями, но указывать на них и навлекать на себя подозрения как-то не хотелось. Ведь сама-то я прекрасно знала, что мы с Ванькой невиновны! Поэтому спросила просто:

— И какие, Иван Григорьевич?

— Не так она проста, эта Инга. Вот почему, спрашивается, она пришла спросить про Рината, если все считали ее девушкой Олега? К тому лее я не заметил, чтобы она очень уж печалилась из-за смерти Олега. Скорее она напугана, но никакого горя нет и в помине. И это тоже подозрительно, — поделился со мной Шестопалов.

— Может, у Олега с Ринатом были какие-то посторонние дела? — Спросила я.

Шестопалов уставился на меня озадаченно:

— А ведь точно! — Сказал он после некоторой паузы. Может, Ринат не наврал про ту встречу, и они сговаривались о чем-то, а потом поссорились, и?.. Нет, вздохнул он. — Змея эта все карты путает. — Он помолчал. — Знаешь, а вдруг выяснится, что не Олег, а Инга имеет с ним какие-то дела, я только сейчас об этом подумал?! Хотя… — Он как будто принимал некое судьбоносное решение… — Она еще один след мне принесла. Смотри! — Немного смущаясь, милиционер отошел, открыв моему обозрению столик и то, что на нем лежало.

Это был роскошный, расшитый бисером, стразами, перьями и бахромой серебристый бюстгальтер размера 86Д. Хмыкнув, я стала прикидывать, чего ради Инга приволокла этот аксессуар, достойный провинциального борделя где-нибудь в Южной Америке — уж больно расфуфыренный он какой-то… Не найдя достойного ответа, я обратила недоуменный взор на участкового.

— Она сказала, нашла эту… хм… штуку в вещах Олега, он некоторые вещи свои у нее хранил, — кашлянул Шестопалов. — Нравы, конечно, сейчас свободные… Но ты в эту… того… вовнутрь посмотри. — Он снова кашлянул.

Присмотревшись, я прочла в левой чашечке бюстгальтера накарябанную шариковой ручкой надпись: «Дорогому Олежке от Айшет. На память о волшебной ночи 21 января 200* (а именно текущего) года. Люблю навсегда и никому не отдам».

— А она не знает, что это за Айшет такая? — спросила я.

— Знает, — ответил участковый. — Циркачка. Ей лет тридцать или чуть побольше того. Выступает в номере с мужем, заклинателем змей. С Олегом у них был роман до прошлой весны, а потом он ее бросил ради Инги, так она мне сказала. Знаешь, мне показалось, она очень этим гордится! — Поделился впечатлением Шестопалов.

И тут я вспомнила, что от кого-то уже слышала об этой циркачке, с которой общался Олег. Точно! Да ведь реставратор Игорь как раз говорил мне, что до него дошли какие-то слухи на этот счет! Немедленно сообщив об этом Шестопалову, я ощутила просто лихорадочную жажду действий: надо срочно найти эту заклинательницу змей! Вдруг Ринат тут совершенно ни при чем, а она как минимум знает что-нибудь об этой истории?!


Расспросы студентов, к которым я приступила в тот же день, тоже подтвердили наличие в прошлом Олега некоей циркачки, однако никто не мог сказать, как долго они были знакомы, чем закончился этот роман и был ли посвящен в его подробности муж загадочной красавицы. Но многие ребята говорили, что им уже приходилось слышать об этом. Один студент, по имени Антон, темноволосый полноватый парень, пренебрежительно сказал:

— Мы вообще-то привыкли, что Кружкин вечно придумывал себе то папашу-миллионера, то любовницу-киноактрису, то друзей-бандитов, и все время прикалывались, мол, что у нас сегодня? Да он и про вас, Клавдия Петровна, прозрачно так намекал ох, и повеселились мы, когда к вам муж приехал! Но оказалось, что насчет женщины он вроде как и не врал…

— Олег, конечно, о ней не распространялся, — прибавила уже знакомая нам студентка Таня. — Это при том, что он был ужасно болтлив, но из всякого правила бывают исключения. Может, он мужа боялся. А если эта женщина была, так вы проверьте, может, ее номер в его мобильнике сохранился?

Антон быстро возразил ей:

— Тань, да у него и мобильник-то был не свой, а левый какой-то!

— То есть? — Спросила я.

— Да он был зарегистрирован на какую-то контору, типа, магазин, или еще нечто подобное, — пояснил парень. — Помнишь, Денис, мы с тобой видели, как он в туалете «симку» вставлял? В общем, выяснилось, что телефон ему не принадлежит, своих денег даже на это не было, а он берет мобилу у какой-то конторы напрокат! И модель была какая-то отстойная, и номер «кривой»! — Антон скривился в презрительной усмешке.

Слушая эти оценки, я вдруг вспомнила, что среди вещей Олега вообще никакого мобильника вроде как никто не обнаружил! Значит, в его памяти действительно мог быть какой-то нежелательный абонент? Я попросила у ребят номер Олега и, записав его, задала еще один вопрос:

— Ребята, а если бы кто-то сделал Олегу подарок и приписал, что это в память о ночи на 21 января этого года, что бы вы подумали?

— Что это дежурный из 27 отдела милиции, — вдруг сказал Денис.

Я в недоумении смотрела на него. А говорливый Антон, немного подумав, радостно подхватил эту мысль:

— Точно! 21 января у него день рождения был, мы над ним еще смеялись, родился в день смерти Ленина, дедушка умер, а дело живет! А в этом году он решил напиться, купил водки и пошел по Невскому гулять. А в ту ночь скины кого-то там опять побили и менты ловили всех ребят, которые были похожи на их фоторобота. Вот его и забрали, он еще экзамен тогда пропустил, а потом все в деканат справки из милиции таскал и за преподом носился недели две. Клоун!

Я пожала плечами: получалось» что незабываемую ночь с загадочной Айшет Олег провел в «обезьяннике» отдела милиции? Может, это ошибка? Но первый асе запрос в Питер подтвердил слова студентов — Олег Кружкин действительно был задержан как вероятный скинхед, но потом его отпустили с извинениями. А вот никакой Айшет среди задержанных в ту ночь не было.

— Ерунда это, — с уверенностью сказал Соне начальник штаба. — Вон, Петя Михайлов в ту ночь дежурил, их и держали отдельно, какие там ночи с восточными циркачками! Этого парня мы все помним, он сидел, стихи сочинял да трепался что-то, мол, через аресты и ссылки должен пройти любой выдающийся человек. Смешной такой, право слово!

15

Эфы нигде не было. Меня, впрочем, это не удивляло: столько народу ринулось на ее поиски, и среди них ни одного профессионала! Любого такая толпа напугает, тем более несчастную змею, к тому же, как я все увереннее предполагала, похищенную и неожиданно для самой себя попавшую в необычные условия! Вероятно, рептилия впала в депрессию, в ужасе заползла в какую-нибудь дырку и пьет там успокоительное, думалось мне.

Тем временем лагерь бурлил: его обитатели активно обсуждали случившееся, изобретая разнообразные и по преимуществу невероятные версии. Интересно, что смерть Олега заставила участников экспедиции пересмотреть взгляд на рассказы Малены, которую до этого все считали просто фантазеркой, к тому же плохо знающей русский язык. Теперь же я все чаще перехватывала обращенные к ней взгляды, полные удивления, уважения и даже некоторой опаски. И когда на еле-дующий после слежек за Ингой день мы с Меленой отправились купаться, обнаружили на берегу Машу.

Виновато оглядываясь на крепостную стену, «сарафанное радио» приблизилась к Малене и сказала:

— Фрекен Карлссон, я с самого начала подумали. что вы правы, но потом противная сторона представила не менее веские доказательства! Вы не должны быть ко мне в претензии!

Малена смотрела на нее, не скрывая своего удивления. А Маша продолжала:

— Я очень занята и просто не успела профессионально оценить важность вашего заявления о находках и кражах, и вот чем все это обернулось. Но между тем вы ведь не знаете, что на меня было оказано давление, и я тоже кое-что утаила?! То есть вынуждена была утаить, — призналась она, шумно вздохнув.

Я осмотрелась вокруг: неподалеку от нас загорала группа недавно приехавших студентов, на стене работали реставраторы. Услышав заявление Маши, все они с интересом повернулись в нашу сторону. Я попыталась подать ей какой-нибудь знак говорить потише, но она тоже заметила внимание публики и, наоборот, возвысила свой звонкий голос до предела:

— Я все расскажу, как только вернется профессор Мне просто нужно взять у него некоторые бумаги, там все записано! Вы увидите, что мои выводы окажутся самыми правильными! Все знают, какая я наблюдательная! — Ее голос звучал, как

Иерихонская труба; я ругалась про себя и надеялась, что никаких плачевных последствий это выступление не повлечет.

Всеобщее внимание от Маши отвлек какой-то мальчишка, влетевший на территорию крепости с диким криком: «Поймали!!!». Расспросив его, все с удовлетворением узнали, что группы добровольцев все-таки выискали возле Олеговой Могилы злополучную эфу. Толпа, до этого жадно внимавшая словам Маши, ринулась в сторону крепостных ворот,стремясь занять места в имевшихся транспортных средствах и немедленно отправиться к месту обнаружения преступницы. При этом народ совершенно не смущался проблемой вместимости транспорта. В Лизкину машину, например, ухитрились втиснуться еще три пассажира. На предельной скорости караван любопытствующих двинулся в сторону кургана, гадая по пути, убили мальчишки гадюку при поимке, или удастся все-таки взглянуть на нее живьем.

Змея была жива. Ее красивое, серо-коричневое в черных ромбах тело свернулось в большой корзине с крышкой, через просветы в которой и можно было разглядеть невиданное в этих краях пресмыкающееся. Это была она — песчаная эфа, один из признанных лидеров в мировой классификации опаснейших рептилий, номер седьмой в топе «Десять самых ядовитых змей планеты».

— Молодая еще, — улыбнулся мне Валентин Викторович, сидевший на корточках рядом с корзинкой. — Такая сердитая! Мы ее еле запихнули сюда.

— А… а как? — Спросила я, кивнув на змею: в щелку высунулся ее раздвоенный смертоносный язык; мне вдруг ужасно захотелось открыть крышку и увидеть ту самую знаменитую «птицу» на змеиной голове, послушать зловещий звон чешуи, говорят, он напоминает шипение масла на раскаленной сковороде… Бр-р, размечталась!

Валентин Викторович отвлекся на очередное шевеление в корзинке, потом показал на лежавшие в сторонке щипцы, вроде каминных или медицинских:

— Настоящие корсанги, которые змееловы используют. Изловили красавицу. — Оказалось, что профессионал в рядах этих искателей все-таки был: не доверяя собственным навыкам, генерал вызвал из питерского зоопарка сотрудника серпентария, неплохо знакомого с процессом отлова рептилий. Вот этот-то мужик и сумел поймать злодейку эфу. Против правил ее не сразу сунули в мешок — учитывая сенсационные события и большое количество сбежавшихся зрителей, змею было решено показать народу, в первую очередь, мальчишкам, которые с таким рвением участвовали в ее поисках. Конечно, это было где-то рискованно, но лишить ребят столь яркого впечатления казалось просто негуманным…

— Валентин Викторович, а знаков у нее на теле никаких не было? — Я приступила к идентификации личности убийцы.

— Что же это тебе, дочь змеиного царя, что ли? — Засмеялся милиционер. — Я, во всяком случае, не заметил.

— Да не совсем змеиного царя, — поддержала я его шутку. — Просто я узнала, что у того коллекционера, про которого Макс рассказывал, рептилии особым знаком на хвосте помечены. Неужели это не та эфа?

— Привезем к специалистам, посмотрим, — сказал подошедший к нам Иван, снимая грубые брезентовые рукавицы. — Нет, никак я не думал, что когда-нибудь придется заделаться в змееловы, да еще в Ленинградской области! В Африке я видел пару раз, как люди работают, но наблюдал с почтительного расстояния! Напишу тамошним знакомым, с ума сойдут от удивления! А каким знаком, Клава?

Да не знаю точно, но знак точно должен быть, пояснила я. — По крайней мере, так Нелли сказала. Обещала еще узнать подробнее.

— Ну, своей бывшей клиентке я полностью доверяю, улыбнулся он, видимо, припомнив, как слежка для бракоразводного процесса Нелли привела его самого на скамью подсудимых. Потом сложил рукавицы, вытащил белый полотняный мешочек и передал приезжему дядьке — тот ловко открыл корзинку и, ухватив щипцами злобно зашипевшую эфу, с почтительного расстояния показал любопытным, а потом сунул ее извивавшееся, упругое тело в мешок, который быстро затянул бечевкой. Я, как завороженная, следила за этим зрелищем и почувствовала странное возбуждение, встретившись на какую-то долю секунды взглядом с ее желтым, почти кошачьим глазом. Нет, красивые все-таки твари эти рептилии!

— Ну вот, демонстрация окончена, — улыбнулся Иван, весело оглядывая окружающих. — Теперь она в Питер поедет, надеюсь, хозяин найдется. Ну, и ученым неплохо бы ее показать. В таком мешке они, как я слышал, чуть ли не месяц могут без еды и питья сидеть. Впрочем, и кусаться тоже.

— Ты сам ее повезешь? — Уточнила я, чувствуя, как в душе закипает беспокойство и даже злость: бросить меня ради какой-то, прямо скажем, гадюки! И с радостью услышала ответ:

— Нет уж, я здесь останусь. Эту особу Валентин Викторович этапирует, вместе с нашим гостем, Эдуардом Юрьевичем — он кивнул на специалиста — у него и знакомые есть, которые окажут ей должный прием. Ей же теперь к доктору надо, — он с бравадой погладил упругое змеиное кольцо в мешке, уже положенном в ту же корзинку и почти готовом к погрузке в машину. И сразу отдернул руку — зато вот показал всем, какой он смелый!

К месту подкатил темно-синий «Мерседес» с сине-белым милицейским номером. Красивый смуглый водитель Валентина Викторовича открыл багажник, куда с величайшей аккуратностью была помещена накрепко закрытая корзинка со смертоносным содержимым: выдирать змее зубы в полевых условиях новоявленные охотники не отважились. Генерал спросил у меня телефон Сони и, пообещав вернуться через пару дней и обязательно держать нас в курсе, тепло простился с нами и уехал в сопровождении эфы и профессионального змеелова.

— Я все-таки думаю, это та самая эфа, — сказала стоявшая за моей спиной Лиза. — Не бывает таких идиотских совпадений.

— Я тоже на это искренне надеюсь, сказала я, рассматривая брезентовые рукавицы и примеряя одну из них. — Так хотя бы какой-то след можно будет нащупать. Та, по крайней мере, привезена определенным лицом из определенного Ташкента.

— В любом случае, Маше будет о чем поговорить, сказала со злорадством Лизка. — Кстати, странно, что она сюда не поехала.

Наверное, не смогла простить змее, которая отвлекла от нее сразу стольких слушателей, — доброжелательно предположила я. — Давайте вернемся в крепость, и пусть она узнает обо всем от Малены!


Маши в крепости не оказалось. Мы решили, что она спряталась в каком-нибудь укромном уголке и оплакивает нанесенную змеей обиду, но потом кто-то из мальчишек рассказал, что видел ее шедшей по направлению к шоссе. Немедленно родилась новая версия: Маша отправилась встречать профессора Северова и дядю Мишу — чтобы хоть здесь пожать лавры главного источника новостей. Согласившись с этим предположением, все временно забыли о болтливой толстушке-аспирантке.

Наутро мы с Лизкой отправились в крепость — заставить дядю Мишу выслушать рассказ Малены и оценить его по-новому в свете вновь открывшихся обстоятельств. Он очень взволновался, услышав о том, что милиция склонна верить шведской исследовательнице, и побежал за профессором Северовым, чтобы осмотреть источник сенсационных тайн вместе с ним. Однако когда оба руководителя экспедиции были готовы следовать за нами, появилась Тамара Семеновна и сообщила, что прибыла мать Олега. Извинившись, дядя Миша попросил нас подождать немного и пошел утешать несчастную женщину, в одиночестве воспитывавшую сына и теперь лишившуюся своей единственной опоры. Мы с Лизкой, предоставленные сами себе, принялись было в сотый раз обсуждать новости расследования, когда к нам подошел какой-то студент и уведомил:

— Клавдия Петровна, там у ворот вас спрашивает какая-то девушка.

Лизка моментально поднялась:

— Клава, пойдем вместе, не забывай, в этих краях объявился убийца!

Признав ее правоту, я согласилась. У крепостных ворот мы увидели новенькую серебристую «Тойоту», рядом с которой неспешно прохаживалась стройная загорелая блондинка в коротком легком костюмчике оливкового цвета в стиле «сафари» и шикарных босоножках со вставками из натуральных камней. Пышные белокурые волосы были повязаны шифоновым платком «под змею», а на шее болталось довольно массивное модное колье, последнее произведение французской модной индустрии. Красотка обернулась, сняла модные темные очки а’ля Одри Хепберн и приветливо помахала нам, и я узнала Нелли.

— Клава, привет! — Она весьма проворно подбежала к нам. Оглядев ее беглым взглядом, я пришла к выводу, что Неля явно не теряет времени со своим этим армяно-израильтянином: упакована она, что называется, самым настоящим образом! Просто картинка из глянцевого журнала! Но вот что ее привело сюда, такую гламурную?

Все эти практические мысли не помешали мне мило ей улыбнуться, отчего она даже приблизилась еще и обняла меня. Потом кивнула Лизке:

— Здравствуйте, Лиза. — И довольно бесцеремонно оттащила меня к своей иномарке для разговора тет-а-тет. Лизетта, приняв независимый вид, достала блокнот и углубилась в какие-то никому не ведомые записи.

— Клава, я хочу поговорить о важном деле, — сообщила Нелли, изящным движением нацепляя на нос очки и опасливо косясь на Лизку: видимо, еще не забыла, как та однажды предложила ей поработать у себя домработницей!

— О деле? — Изумилась я.

— Да, — сказала она, выразительно округлив глаза. — Есть возможность заработать неплохие деньги. На ровном месте.

— Не понимаю, — я говорила чистую правду.

Неля поправила платок:

— Сейчас поймешь. Я просто не знаю, как говорить об этом с Максимом. Но эта возможность открылась только вчера. Ведь вы нашли Роксану!

— Роксану? — Переспросила я, окончательно озадаченная ее словами.

— Ну да, я вчера видела ее у Макса. У Максима, — поправилась она. И, видя мое изумление, она засмеялась и пояснила:

— Это та змея, которую десять дней назад украли из коллекции моего Вазгена! Ну, это мой друг, я тебя как-нибудь познакомлю. Он жутко богатый, у него свой дом в Стрельне, и там он держит коллекцию рептилий! И эта ваша эфа — как раз и есть его драгоценная Роксана. Номер пятьдесят восемь. Так ее зовут. Ну, то есть номер отдельно.

Новость была достойна вечерних теленовостей. Интересно, а Максу она об этом сказала? И он, мерзавец, до сих пор молчит?! Я наконец решила уточнить:

— Неля, а ты уверена, что это та самая змея?

— Ну конечно! — Заявила моя собеседница. — Я ее сразу узнала, как увидела, гадюку этакую! — Мне было очень забавно услышать столь верную с биологической точки зрения оценку злополучной эфы. — У нее морда такая особая… Противная, — заключила Нелли весьма уверенно. — Да ты не сомневайся, Клава! У них же, как у кошек, у каждой своя башка, а я эту видела раз сто! И к тому же у нее на хвосте чешуйки выщипаны особым образом, Вазген так всех своих «питомцев» метит, я это уже после того разговора с Соней узнала!

Не доверять наблюдательности этого свидетеля не было никаких оснований: Нелли долгие годы работала секретарем и примечала порой такие вещи, что вся контора просто диву давалась. Тут у меня появился еще один вполне законный вопрос:

— Постой, а где это ты ее ухитрилась вчера увидеть?

— У вас дома, — спокойно ответила она. — Я как раз приходила к Максиму… Про кражу у Вазгена поговорить. — Она слегка запнулась. — И как раз ему позвонил этот дяденька, генерал. Макс и пригласил его заехать, и мне показать эту змею. Они поворчали, но приехали. И я сразу узнала Роксану.

— И что Макс?

— А я ему еще не сказала ничего. Я сначала с тобой решила посоветоваться.

— Что ж, и на том спасибо. Стоп! Это что, получается, Макс предоставил пойманной эфе убежище в нашей квартире? — Ужаснулась я.

Неля опять засмеялась:

— Да нет. Он хотел было, очень уж она ему понравилась. Даже в банку пятилитровую ее намеревался посадить на жительство, но коты очень шипели. Даже на корзину. Так что не беспокойся, ее уже в зоопарк увезли.

Ну, хорошо, хоть у кого-то в доме хватает здравого рассудка не пускать подобных квартирантов под нашу крышу! Интересно, и откуда она знает все эти подробности? Нет, что-то не нравятся мне ее эти визиты к Максу! И что ей надо? Вроде он не миллионер… Или красотка решила завести ценное знакомство в милиции — на случай нового уголовного преследования? Нелли прервала мои размышления:

— И вот, когда я узнала Роксану, я поняла, как тут можно легко заработать неплохие деньги!

— ?! — Я вопросительно посмотрела на нее.

— Смотри. Вазген, когда узнал, что я сообщила о пропаже змеи в милицию, страшно разозлился. Но потом поразмыслил и велел передать следователю, Максу то есть, что готов хорошо заплатить, если ему вернут Роксану без уголовного дела. Ну, и я подумала, все равно я с ним буду расставаться, скучно уже как-то стало, и мы просто друзья вообще-то, так вот и будет мне отступное, если я уговорю Макса, и он со мной поделится!

Я даже с некоторым восхищением разглядывала эту неутомимую авантюристку. Вспомнился ее муж, добрый, глуповатый и немного нелепый увалень Пашка — бедный-бедный, видимо, так и придется ему вносить за нее бесконечные залоги и тратить сбережения на адвокатов, не познав сладости семейного счастья…

Тем временем Нелли продолжала ковать железо:

— Клава, а эта змея действительно важна для следствия? В смысле ее непременное присутствие? Она же все равно не может свидетельских показаний дать! А я уговорю Вазгена, он все, что надо, подтвердит! Но ему эта змея дорога, он года четыре хотел заполучить именно эфу, в возрасте трех лет, и именно из этого региона!

— Почему? — Поинтересовалась я скорее машинально.

— А, дикость какая-то. — Отмахнулась Нелли. Он верит, видишь ли, что она умеет золото находить. Мол, где она устроится на ночлег, ищи непременно клад- Уж не знаю, откуда он такое вычитал… — Она вздохнула. — И представь, он совершенно поехал на этом! — Неожиданно оживилась рассказчица. — Он в ее террариум велел насыпать каких-то побрякушек, мне сказал, дешевка, да я-то вижу, что они золотые! Мне одна особенно понравилась, под старину такая, с бирюзой, кругленькая, необычная. Уж как я просила, чтобы он ее мне отдал!

Нелин рассказ опять начал меня интересовать. Кодовым оказалось слово «бирюза». Схватив ее за руку, я скомандовала:

— Пойдем. Посмотришь кое-что.

— А куда это? — Недоумевала Неля. Познакомлю тебя с иностранкой. — Я вела ее к Малене, по пути сделав знак Лизке, которая мгновенно поняла меня и побежала вперед — на поиски нашей шведской подруги.

Минут через десять Нелли уже вертела в руках мобильник Малены, увлеченно рассматривая изображение знакомой нам фибулы с бирюзой.

— Ну да, точно такая. Ой, девочки, а вы мне расскажете, где они продаются? — Защебетала Неля. Я с ехидцей подумала, что ей, пожалуй, нечего и пытаться когда-нибудь делать карьеру эксперта по антиквариату: археологическая редкость показалась ей обычной серийной побрякушкой. Впрочем, винить Нелли было трудно: когда-то так оно и было. Просто мы не видели тех каталогов. Но важнее было то, что она вроде как опознала здешнюю пропажу! Я сказала как можно мягче:

— Неля, об этом, боюсь, придется спросить у твоего Вазгена. Потому что это историческая ценность, похищенная с местных раскопок.

Нелли уставилась на меня даже с некоторой обидой:

— Клава, я же просила тебя, давай обойдемся без уголовного дела!

— Неля, но эта штучка уже сама по себе попала в уголовное дело! И змея тоже! — Уверяла я. — Но следствие может допросить его просто как свидетеля. И на каких-нибудь конфиденциальных условиях. Так, чтобы в суде его данные не получили огласки.

— Такое вполне возможно, — вставила Лизка. — Но очень важно, чтобы эти сведения все-таки попали к следователям! Поймите, Макс вам памятник поставит, если выяснится, что он отыскал такого ценного свидетеля! И мы все тоже будем просто гордиться вами!

Нелли заколебалась: неужели она настолько тщеславна, чтобы поддаться на такую приманку?

— А можно устроить так, чтобы и мне деньги получить, и следствию услугу оказать? — Спросила она, подумав. Торг продолжался, пока мы с Лизой провожали ее до машины.

— Я думаю, можно, — Лизка отважилась взять быка за рога.

— Конечно, Максу денег лучше не предлагать, — посоветовала я.

— Я понимаю, — кивнула Нелли. — Но и денег тоже хочется. Пойми, Клава, я только дышать начала. Дочь в колледж отправила в Англию, машину вот купила. С Пашкой теперь точно разведусь! — При этих словах я чуть не расхохоталась и не испортила все дело: сколько знаю Нелли, она находится почти в перманентном состоянии близкого развода с беднягой Пашкой!

— Ты подумай, Клавдия, и позвони мне завтра. — Искусительница вторично обняла меня, потом отважилась вполне дружески коснуться Лизкиной руки и села в машину. Уже заводя мотор, она высунулась в окошко:

— Вы обе подумайте! Макс деньги взять не может, но мы-то можем! Мы же не должностные лица! А Вазген чуть ли не триста тысяч долларов готов дать, лишь бы отмазать Роксану от уголовного дела! Ну, псих, грех же не воспользоваться! Я пополам согласна! — Она послала нам воздушный поцелуй и отбыла в сторону Питера.

Мы с Лизкой смотрели ей вслед. Я решила сообщить недостающие детали нашей с Нелли беседы: Представляешь, Макс не нашел ничего лучше, чем пригласить эту змею к нам в гости.

— А мне кажется, у нее собственные планы, и весьма далеко идущие, — в тон мне ответила Лизка. — Слушай, а вдруг она захочет теперь у вас поселиться?

— Да ну, — засомневалась я. — Он утром ее выставил. Хорошо хоть, коты не позволили приютить ее у нас! Мне в хозяйстве только эфы не хватало!

— Так ты про кого говоришь? — Лиза решила все-таки уточнить повестку дня.

— Про Роксану, конечно! А ты?

— А я про Нелли, — засмеялась Лизка. Я сначала засмеялась вместе с ней, но потом переспросила:

— Значит, тебе тоже показалось, что здесь что-то неладное?

— Да я бы не назвала это «показалось», — хмыкнула Лиза. — Я скорее убеждена в том, что она решила занять местечко в жизни нашего Макса.

— Гм! А знаешь, соседство Роксаны мне представляется гораздо менее хлопотным, — поделилась я. — С котами уж как-нибудь договорились бы. А если ей зубы выдрать, она вообще будет душечка!

— Как думаешь, если этой зубы выдрать, это улучшит ее характер? — Осведомилась Лиза.

Мы немного позлорадствовали, представляя Нелли без передних зубов, и выразили общую надежду, что у Макса все-таки хватит ума не переводить оперативно-следственные отношения в неформальные. Как раз за этим занятием нас застал дядя Миша.

— Кто это к вам тут приезжал? — Спросил он, скорее чтобы поддержать разговор.

— Подруга, — коротко ответила Лизка, не посвящая отца в подробности допроса неожиданно ценного свидетеля.

— Кстати, — сказал ей отец, — тут пришло письмо на экспедицию, но адресовано оно этому погибшему студенту, Кружкину. — Он вытащил из кармана куртки конверт. — Почерк женский. Я сначала хотел его матери отдать, но потом подумал, что, возможно, следствию это будет важно?

— Ты совершенно прав, папа, — Лизка чмокнула его в щеку и отобрала конверт. — Мы передадим, не беспокойся.

Сочтя свой долг перед правосудием исполненным, дядя Миша повел нас в крепость, чтобы вместе с профессором Северовым, наконец, отправиться на шведский раскоп. Захватив какие-то записи, Алексей Михайлович двинулся за нами. Вдруг его осенило:

— А давайте возьмем с собой Машеньку. Пусть она покажет, что именно показалось им с Олегом подозрительным. Может, это имеет значение…

Мы с Лизкой побежали к камералке, где, по нашим представлениям, должна была отсиживаться Маша. Правду сказать, я еще утром отметила, что ее нигде не видно, но экстравагантное появление Нелли вкупе с ее, прямо скажем, сенсационными показаниями отвлекло меня, и я начисто позабыла о Маше.

В камералке ее не оказалось. Впрочем, и здесь я не увидела ничего странного: время-то шло уже к полудню, а Маша ранняя пташка: как же иначе она успевала бы собирать столь значительный объем информации обо всех и вся? Наверняка и сейчас рыщет где-нибудь в поисках «жареных» фактов, надеясь восстановить свой рейтинг главного поставщика новостей местного значения!

Тревожиться я начала лишь после бесполезных расспросов окружающих людей. Никто из них не видел Машу ни сегодня утром, ни вчера вечером. Более того, последнее ее появление фиксировали как раз часа в два дня, сразу после потрясшего лагерь сообщения о поимке змеи: кто-то видел, как опечаленная и низвергнутая с пьедестала Маша шлепала куда-то в сторону шоссе, но куда и зачем она следовала, никто не знал. В моей душе зашевелилось недоброе предчувствие; вспоминая все подробности нашего вчерашнего разговора, я добралась до момента, когда она закричала об оказанном на нее давлении и о намерении все рассказать… Черт, неужели этим мелодраматическим монологом она подписала себе приговор? Это зловещее слово не хотело укладываться в моем сознании и в то же время противно плясало перед глазами, как на экране «спящего» компьютера.

— Клава, — позвала меня Лизка. — Ты о чем думаешь?

Я посмотрела на нее:

— О том, когда мы в последний раз ее видели. Помнишь, что она тогда сказала?

Лиза задумалась, потом уставилась на меня:

— Так ты считаешь… — Она в ужасе поднесла ладонь к губам.

Я невесело смотрела на нее:

— Вот именно, Лиза! А враг-то, получается, не дремлет!

Наше беспокойство передалось всем в лагере: через полчаса Машу искала уже вся экспедиция. И совершенно безрезультатно. Ее нигде не было. Заодно выяснился и еще один неприятный факт: так же бесследно исчез реставратор Игорь — тот самый, с которым я беседовала вчера утром. И который так любит делать выводы…

Оснований сохранять оптимизм не было никаких. И мы отправились к Шестопалову.

16

Участковый пришел в ужас: он с трудом принял всерьез наше недавнее заявление о краже ценностей, потом его постиг еще более неприятный удар — зловещая и таинственная смерть Олега, окапавшаяся на поверку самым настоящим убийством. И тут вдруг исчезают два человека из той же самой экспедиции!

— Это что же, тут маньяк объявился? — Изумился он. — Или банда орудует? Да в наших краях отродясь такого не было!

Вздыхая, он вытащил из стола пачку нетронутых служебных бланков и, хмурясь, стал заполнять два из них — постановления о розыске пропавших.

— Раньше бы я мог трое суток потянуть, может, сами бы нашлись, — приговаривал он почти виновато, будто делал что-то совершенно неприличное, но необходимое по долгу службы. — Но в таких обстоятельствах за канитель по головке не погладят. Господи, девчонки, да где ж я их искать буду? А может, если они вместе пропали, то и не пропали вовсе? — Он с надеждой посмотрел на нас, но я и Лиза совершенно не были настроены разделять его псевдоромантические иллюзии. Впрочем, и сам Шестопалов понимал это прекрасно; еще раз шумно вздохнув, он засунул пистолет в кобуру, грозно поддернул штаны и сделал нам знак следовать за ним.

Милиционер прочесал все окрестные кусты — без малейшего результата. Как сомнамбула, я ходила вместе с Лизкой за участковым, пытаясь отогнать мысли о самом худшем. Я убеждала себя, что такие, как Маша, не становятся жертвами преступлений, что она достаточно глупа для этого… Но здравый смысл упрямо подсказывал, что как раз именно такие и становятся, что она как раз достаточно глупа для этого! И становилось как-то уж совсем страшно при мысли о том, каким же должен быть этот преступник, справившийся с двумя мужчинами и девушкой, а до этого еще и готовивший покушение на нас.

Я решила позвонить мужу, который, насколько мне было известно, с утра ковырялся вместе с оперативниками у Олеговой Могилы, надеясь восстановить хоть какие-то подробности трагической гибели студента. Однако уже в процесс набора номера вклинился резкий и требовательный звонок Милы:

— Клава, мы с Арне идем к вам на помощь, но немного заблудились! Сообщи, где вы!

Черт, тоже мне, помощнички! Я закричала в трубку требования немедленно идти домой, но через пару минут услышала собачий лай. Обернувшись в ту сторону, я с удивлением увидела Шарика. Пес уже вполне опомнился от недавнего скандала с селянкой и теперь деловито инспектировал местность. На небольшом расстоянии за ним следовали Арне, Мила и Рома. Подойдя, они показали нам небольшую корзинку, которой, видимо, рассчитывали ввести меня в заблуждение относительно своих истинных намерений. Мила тут же принялась плести сказочку о том, как пошли-де они по ягоды да услышали молву людскую о пропавших…

— Мила, перестань врать! — Резко оборвала ее я. — Можно подумать, я на это куплюсь! Лучше скажи правду, ничего вы не заметили странного?

Все трое огорченно вздохнули. Шестопалов, желая уладить конфликт внутри поисковой группы, предложил прочесать еще рощицу за деревней. Арне, воодушевившись, напомнил о присутствии собаки. Я усомнилась в розыскных способностях Шарика, но, не желая обижать шведа, сказала, что мы не захватили с собой никаких вещей пропавших.

Мы вышли за деревню и, передвигаясь на небольшом расстоянии друг от друга, присматривались ко всем кустам, холмикам и прочим потенциально подозрительным объектам, вошли в лес. Внезапно Арне остановился и посвистел, подзывая Шарика. Однако пес, отставший от процессии, задержался в каких-то кустах — видимо, обнаружил там нечто привлекательное для себя. Арне кричал и свистел, но пес, судя по всему, вспомнил недавнюю бродячую жизнь и лишь весело гавкал, копаясь среди растений. Недовольный Арне попросил прощения и вернулся приструнить собаку. Немного подумав, я побежала за ним — мало ли что, вдруг пес найдет какой-нибудь боеприпас времен войны, Арне опять, не подумав, затеет международный скандал, Макс тогда точно меня со свету сживет!

Подбегая, я увидела, что Арне не наказывает собаку и не сажает на поводок, а озадаченно смотрят на нечто перед собой. Ну точно, нашли какой-нибудь «шмайсер»! На всякий случай я спросила:

— Арне, надеюсь, для Шарика нет никакой опасности?

Арне посмотрел на меня странно, потом отозвался — мол, не знает еще, что перед ним, но хотел бы понять.

— Клавдия! — Вдруг сказал он мне, присаживаясь на корточки. — Здесь человеческая голова!

— Чего? — Переспросил подоспевший Шестопалов. Это «чего» скорее было адресовано мне, как переводчику. Я тоже решила переспросить и, услышав ту же фразу, шокировала участкового:

— Он говорит, здесь человеческая голова. Терял тут кто-нибудь голову в последнее время? — В этот же миг мое сознание пронзила жуткая мысль о наших пропавших… Господи, нет! На ватных ногах я подошла к Арне, который молча указывал на кучу веток, из которой действительно торчало нечто округлое и удивительно знакомое. У меня хватило сил присесть и приглядеться, но потом все поплыло перед глазами… Кажется, Арне успел меня подхватить.

Я очнулась от брызг чего-то холодного в лицо: передо мной стояла Лиза и озабоченно следила за моей реакцией.

— Вот видишь, — послышался рядом еще один голос; покосившись, я узнала Милу. — Газировка ничуть не хуже любого нашатыря! Моментально в чувство приводит!

Я с трудом осмотрелась по сторонам: метрах в трех от нас Арне, Шестопалов и Рома, да еще Шарик, осторожно растаскивали ветки вокруг того самого предмета. Вспомнив, что это было, я снова в ужасе закрыла глаза.

— Слушайте, я все-таки вызову «Скорую»! — Заявила Мила, хватаясь за телефон.

— Мне не надо, — промямлила я, встряхивая головой.

— Да при чем тут ты! — Бессердечно отмахнулась Мила. — Пусть труп вскрывают!

Лизка даже замахнулась дать ей подзатыльник, но передумала в последний момент. А следовало бы! Мила, отодвинувшись на безопасное расстояние, верещала в мобильник:

— Да, да, труп женщины, на опушке леса, мы пока не знаем, что с ней произошло! Но она здесь давно лежит! Приезжайте скорее!

К моменту прибытия врачей из морга нашей поисковой группе удалось освободить тело из плена ветвей и сучьев, и к тому моменту всем уже было ясно, что мы нашли Машу. Сердобольный Рома отобрал у меня свою бутылку воды, где еще оставалось немного жидкости, смочил в ней платок и протер несчастной лицо. Я поморщилась — надо же, как спокойно юный милиционер возится с трупом, на который я даже взглянуть не могу!

Рома отважно сделал еще несколько осторожных движений платком по лицу Маши и вдруг отскочил, закричав:

— Иван Григорьевич, да она живая! Она глазами шевелит!

Участковый снова бросился к телу, нагнулся совсем близко к потерпевшей и легонько похлопал ее по лицу, потом тоже провел платком и кивнул:

— Точно, жива. Шевелится, хотя и едва заметно. Ну, где там эти врачи! — Боясь трогать тело девушки, он тем не менее осторожно осмотрел ее и пришел к выводу, что она потеряла сознание от сильного удара чем-то тяжелым по голове. В таком вот состоянии преступник расположил ее на полянке, завалил ветками и бросил на произвол судьбы. Впрочем, Шестопалов был уверен, что спасти Машу медики вполне смогут. Потом он осмотрел вместе с Арне и Шариком поляну и пришел к выводу, что нападение на Машу было совершено в другом месте, а сюда ее притащили уже без сознания: следы на земле явно указывали на то, что по поляне волокли что-то тяжелое; ноги девушки были поцарапаны, к тому же обута была только одна, а второй башмак, видимо, соскочивший по дороге, валялся поодаль.

Через полчаса наконец прибыла «Скорая» с шофером и двумя санитарами на борту. Энергичными усилиями пяти мужчин и собаки Маша была помещена в автомобиль, который спешно увез ее в Волхов — в больницу. Шестопалов остался на поляне — ждать из города опергруппу, а мы отправились к Наде, рассуждая, где же следует в таком случае искать Игоря. Или его тело.

Через некоторое время мы узнали, что в том же лесу милиционеры нашли труп мужчины лет тридцати пяти-сорока, весьма подходивший под описание Игоря. Этот человек скончался от ножевых ран в живот и сердце и от тяжелой черепно-мозговой травмы, нанесенной неизвестным тяжелым предметом, возможно, камнем. Изуродованное лицо весьма затрудняло опознание, но помогла татуировка на правой лопатке и личные вещи. Других особых примет Игоря никто из членов экспедиции не припомнил. Как ни странно, родных его не обнаружилось; паспорт у него был российский, а родня, по слухам, жила где-то на Западной Украине, но запрос туда не дал никаких результатов. Ничего не дал и запрос по месту его регистрации — в одно из питерских общежитий. Сосед по комнате сказал, что Игорь появлялся очень редко, потому что снимал то ли комнату, то ли квартиру в другом месте, то ли вообще жил у подруги. Из-за отсутствия родных тело реставратора пока не забирали из морга, собираясь в скором времени похоронить на местном кладбище. Но на всякий случай отправили еще один запрос в Закарпатье.

Маша лежала в больнице и говорить пока не могла: хотя у нее было лишь легкое сотрясение мозга, как и предположил Шестопалов, пребывание в лесу без медицинской помощи сказалось на ее здоровье не самым лучшим образом. Врачи ручались за ее жизнь и дальнейшую трудоспособность, но никого к ней не пускали, и аспирантка выздоравливала в одиночестве под охраной милиции.

Вечером Шестопалов зашел в гости и рассказал нам странные подробности обнаружения трупа на поляне.

— Не поверите, — покачал головой участковый. — Там все выжжено!

— Только на этом участке? — Встал в охотничью стойку Иван.

— Да, причем только трава. Аккуратненько так, и еще издевательски окопано вокруг, чтобы огонь не распространялся, — заметил Шестопалов. — А что самое поразительное — пламя практически не тронуло тело! Зато лицо обожгло довольно сильно.

— А одежду? — уточнила я.

— На нем были только брюки, они, как и тело, только перепачканы сажей, — недоумевая, рассказывал участковый.

— В этом должна быть какая-то логика, — задумчиво произнес мой муж.

— Может, эксперты сумеют что-то там обнаружить? — Предположил Шестопалов.

Я мучительно раздумывала, пытаясь представить себе образ действий преступника, и никак не могла понять, что же именно мне так не понравилось в этом рассказе.

— Постойте, — вставила я наконец. — Это что же получается, он Машу унес, а поляну поджег, чтобы какие-то следы скрыть, а труп туда потом подложил, что ли? А с лицом тогда что произошло? И почему тело было не сжечь в таком случае? Или даже два.

— Вот именно, — сказал Ванька. — Почему?


Песчаная эфа оказалась еще одним свидетелем против Рината. Ее поимка показалась Шестопалову достаточным поводом нанести ему визит — побеседовать. С ним отправился и мой муж. В комнате они хозяина не застали и решили подождать немного. Со скуки стали разглядывать книги на полке, среди которых красовалась энциклопедия «Змеи СССР». Потянувшись за книжкой, участковый уронил с полки карандаш, не замедливший зловредно укатиться под кровать. Ванька, желая оградить следствие от упреков в самоуправстве и порче имущества, немедленно нырнул туда же и довольно быстро настиг беглую писчую принадлежность. Выползая с добычей, он на всякий случай оглядел все вокруг и тут заметил, что снизу к лежанке приклеена странная бумажка, исписанная латинскими буквами черным фломастером. Прочитав: «Echis carinatus. Sawscaled viper», что в переводе с латинского и английского означало одно и то же заветное: «Песчаная эфа», или «Чешуйчатая гадюка», — Иван, не покидая своего новообретенного местопребывания, принялся названивать заинтересованным лицам. К моменту, когда в комнату вернулся хозяин, его нетерпеливо дожидалась уже вся следственная группа в полном составе, жаждавшая узреть змеиную этикетку, но не решавшаяся лазать под кровать без уважительной причины. Да и комплекция, прямо скажем, не всем позволяла подобные эскалады. Вместе со всеми прибыл прокурор, который привез Шестопалову вожделенную санкцию на обыск в жилище бывшего змеелова.

Поздоровавшись с Ринатом, участковый позвал понятых, по приходе которых лежанку тут же перевернули, и почтенная публика смогла вдоволь насладиться изученном латыни. Тогда Рината попросили показать другие вещи, при досмотре которых была обнаружена фотография Олега, перечеркнутая черным фломастером крест-накрест, и белый полотняный мешочек — как раз в таком накануне отправилась в Петербург Роксана. Осмотрев находку более тщательно, следователи заметили следы оторванной наклейки. К тому же на мешке были и следы другой бирки — металлической, которую прикрепили по требованию нового владельца. Нелли успела выведать это и сообщить следствию. Самой бирки не было, но ее обнаружение все сочли только вопросом времени. А в справочнике страница с изображением эфы была услужливо заложена статьей из какого-то медицинского журнала, с описанием, как действует змеиный яд на организм человека и что может усугубить его действие. Ринат отреагировал на происходившее вяло, признал справочник своей собственностью, объяснить цель хранения мешка и фотографии не смог и даже не попытался, разумеется, отрицая, что имеет к этим вещам какое-то отношение. Посовещавшись, милиционеры поехали в районный суд — теперь уже за санкцией на задержание Рината.


— Знаешь, что меня удивило? — Спросил Иван, когда рассказывал мне об этом.

— То, что все улики так удобно собраны в одном месте? — Уточнила я. Странно, но вот это обилие обвинительных вещдоков снова казалось мне скорее доказательством в пользу Рината. Мне было странно, что человек, додумавшийся до столь изощренного способа убийства, в котором его, как ни крути, до конца не обвинишь, вдруг разложил все улики против себя в своей собственной комнате, да еще позволил следствию их найти!

— Ну, и это тоже, — согласился со мной муж. — О том, что змея найдена, по-моему, знает уже вся округа. И лицо заинтересованное вполне могло сообразить, что стоит припрятать эти вещички. Если только это не специальная декорация, чтобы мы именно так и подумали. Но я имел в виду другое. Понимаешь, когда появилась эта фотография, мне показалось, у него в глазах что-то промелькнуло, как будто он что-то понял. И с того момента он вовсе замолчал, до этого хоть какие-то эмоции были, а потом — замкнулся, и хоть пытай его.

— И что, ты думаешь, это означает? — История интересовала меня все больше.

— Что-то здесь не так, — глубокомысленно заметил Иван. — Парень определенно знает больше, чем намерен нам говорить!

— Ты считаешь, он знает, кто убийца? — Осведомилась я.

— Причем в любом случае, — ответил мне муж.

— Как это — в любом?

— Ну, если все-таки преступник он, это слово в данном случае вернее, потому что, строго говоря, непосредственного исполнителя убийства, эфу, мы изловили — так вот, если он виновен, то уж наверняка лучше других знает об этом!

17

Через день после случая с Машей мне позвонила Нелли и предложила приехать в Питер. Оказалось, Вазген, впечатлившись ее рассказами о преступлении Роксаны, почувствовал долю и своей вины в случившемся и загорелся идеей оказать матери Олега материальную помощь. Хлопоты по этой части он возложил на Нельку, и та обратилась ко мне с просьбой узнать адрес и паспортные данные потерпевшей, а потом принять участие в благотворительной акции.

Сочтя предложение достойным, я откликнулась на ее зов.

— Представь, бедный Вазген настолько разочаровался в Роксане, что даже обратно ее не хочет! — Рассказывала Нелли, пока мы ехали от Московского вокзала до Большой Подьяческой, где в коммуналке проживала наша адресатка. — Говорит, ему теперь и сокровища не нужны, которые она может найти!

— Одного не понимаю, — я уточняла детали по ходу рассказа, — где он в Питере с ее помощью рассчитывал сокровища отыскать? Разве что в Галерею драгоценностей Эрмитажа думал науськать свою эфу?

— Не знаю, — хохотнула Нелли. — Наша задача теперь эту тетку найти и вручить ей помощь от раскаявшегося коллекционера. Так, кажется, это здесь, — она пригляделась к номеру дома. — Ну, только бы все прошло удачно!

Мы поднялись на третий этаж по немытой, дурно пахнущей полуразрушенной лестнице.

— Да, похоже, тут со времен Достоевского не убирали, чтобы сразу можно было колорит почувствовать, — брезгливо заметила Неля, прикрывая нос шелковым платочком. Я согласилась с ней и приступила к изучению кнопок звонка. Над верхней красовалась гравированная вывеска «Къ Его превасходительству г-ну Кружъкину — три звонка». Странно, что тщеславный Олег ограничился здесь только «превАсходительством», а не сообщил прямо, что здесь проживает исполняющий обязанности Наполеона. Впрочем, лучше бы он так и написал — может, тогда гравер обратился бы в психиатричку, и сейчас был бы жив «Его превАсходительство» — блин, хоть бы в словаре посмотрел, как это пишется! Я нажала кнопку три раза. Дверь приоткрылась, и из-за цепочки высунулась юркая тощенькая бабуся, физиономией и повадками весьма напоминавшая крыску.

— Вам кого? — Сварливо спросила она, оглядывая нас с ног до головы и, очевидно, так и не приходя к окончательному решению о нашей сущности и цели визита.

— Нам нужна Антонина Петровна Кружкина, — вступила в разговор Нелли. — По важному делу личного порядка. — Еще в прежние времена, будучи секретарем в нашей конторе, Неля выработала полезную привычку строго и авторитетно доносить до постороннего населения свои цели и задачи. Это подействовало: загремел замок, и бабка впустила нас в квартиру, пробурчав:

— По коридору их дверь, направо, в самом конце.

Мы осторожно миновали вековые залежи тазов и тазиков, связки книг и старых обоев, проползли под веревкой с заскорузлыми предметами дамского белья, увидевшими свет не позднее 1913 года, и наконец оказались возле обитой кожзаменителем двери с гравированной (опять же) надписью: «Его превАсходительство Кружъкин О. Р.». Пожав плечами, Нелли постучала в притолоку.

Дверь открыла моложавая приятная женщина лет сорока пяти, с помятым заплаканным лицом, в розовом ситцевом халатике и тапках на босу ногу. Модная прическа и замеченные нами в углу симпатичные босоножки на каблуках позволяли предположить, что дама еще не махнула на себя рукой, а довольно объемистый портфельчик — что ей приходится иметь дело с бумагами формата А-4.

— Вы — Антонина Петровна Кружкина? — Уточнила Нелли.

— Я, — подтвердила хозяйка. — Вы по какому вопросу?

Нелли, как-то почувствовавшая коллегу, приветливо подняла брови и спросила:

— А вы секретарем работаете?

— Да, — удивилась женщина. — А как вы догадались?

— Просто я тоже секретарь. Личный секретарь одного влиятельного бизнесмена, — отчеканила Нелли. — И вот как раз от него я имею к вам поручение. В связи со смертью вашего сына.

— Олег не имел дела ни с какими бизнесменами, — опасливо произнесла Антонина Петровна, приглашая нас войти в комнату.

— Здесь дело в другом, Антонина Петровна, — мягко заметила Нелли. — Вот эта девушка, — она указала на меня, — представитель следствия. Она частный детектив, — нагло соврала моя спутница.

— Я все равно не понимаю, — возразила потерпевшая. — Вы хотите обыскать комнату? Но ведь Олега укусила змея…

— Не простая змея, — вставила я свою реплику. Раз уж я представляю следствие, надо как-то проявлять активность!

— Эта змея была похищена из частной коллекции, — снова вступила Нелли. — И владелец этой коллекции — мой босс. Змея недавно поступила к нему, и он не успел распорядиться, чтобы ей удалили жало. Она была украдена почти сразу и по трагическому стечению обстоятельств стала причиной смерти вашего сына, — продолжала переплетать правду и ложь Неля. — И вот теперь, чувствуя долю и своей вины в случившемся, коллекционер хочет предложить вам материальную помощь. — Нелли запнулась. — Если вы согласитесь ее принять…

Антонина Петровна отняла от глаз платок:

— Да помощь, конечно, не помешает. Того, что мне государство выдаст, не хватит даже расходы на похороны покрыть. Конечно, человек этот вряд ли может быть виноват, но если он сам так хочет, я…

— Тогда я уполномочена передать вам тридцать тысяч долларов, — заявила Нелли. — Вам нужно только решить, хотите вы получить их наличными или лучше перевести на ваш счет в банке. Я рекомендую последнее. — Она огляделась и понизила голос: — Учитывая ваши условия жизни.

Потерпевшая молча смотрела на нас: видимо, сумма существенно превзошла ее ожидания. Потом спросила:

— А можно на эти деньги дом купить где-нибудь а области?

— Думаю, что да, — отметила Нелли. — Хотя, понятно, что не очень большой и не шикарный, Но можно обратиться в надежное агентство, они подберут подходящий вариант. А оставшиеся деньги положим на ваш счет,

— Спасибо, — с чувством произнесла Антонина Петровна. — Вот уж не знаешь, откуда добра ждать. А я-то все надеялась, что ко мне хотя бы эта… гадина зайдет. Ведь она и есть настоящая змея, злая и холодная!

Я почему-то сразу угадала, что речь идет об Инге, и поддержала тему:

— А она даже не подошла к вам в Ладоге?

— Нет. Хотя зачем ей это нужно, теперь будет себе нового искать. Найдет борца какого-нибудь, не чета моему Олегу, — вздохнула мать, — У нее какой-то знакомый связан, насколько я понимаю, с боксом или с боями без правил.

— Почему вы так думаете? — Ухватилась я за новуюниточку.

— Так я как-то раз слышала, как она говорила Олегу, что кто-то там на щитомордниках прилично зарабатывает. — Видимо, Антонина Петровна не утруждала себя лишними знаниями по биологии, но активно смотрела криминальные сериалы, раз решила, что щитомордник — это борцовский термин. Но я-то точно знала, что это такое на самом деле! А ведь в окружении Инги как раз есть человек, который мог бы промышлять как поставщик ядовитых азиатских змей! Выходит, что неожиданно мы напали на верный след! Я продолжила расспросы:

— Выходит, Олег имел с Ингой не только роман, но и какие-то дела. А что это могло быть?

— Я точно не знаю, — сказала Антонина Петровна. — Мне казалось, он работал с какими-то торговцами антиквариатом, к нему приносили несколько раз старинные вещи, он их оценивал, ведь на истфаке учился… Но мне эти люди не очень нравились, хотя Олег уверял, что это вполне законная деятельность… А потом появился этот черненький.

— Тот самый знакомый Инги? — Затаив дыхание, произнесла я.

— Да, — ответила женщина. — Вот он приносил Олегу совсем другие вещи.

— Что значит другие? — Я боялась упустить малейшую деталь.

— Врать не буду, — предупредила Антонина Петровна. — Не знаю. Но если до этого Олег легко мог оставить принесенное для оценки на столе или под кроватью, то эти вещи он прятал даже от меня. И на вопросы не отвечал. Только с Ингой все шушукался, она иногда приходила забирать их. А приносил всегда этот мужчина, как его зовут не знаю, сын нас не познакомил. И деньги у Олега уже другие появились после этого знакомства. А перед самым отъездом он стал говорить о том, что собирается купить хорошую машину и квартиру снять. Я спросила, откуда столько денег вдруг возьмется, а он так загадочно: мол, скоро будут деньги…

Больше от несчастной женщины добиться ничего не удалось. Впрочем, и эти сведения показались мне бесценными. Но на прощание я все же решилась спросить:

— Антонина Петровна, а вам никогда не приходилось слышать от сына имя Айшет?

Женщина с неподдельным удивлением округлила глаза:

— Нет, не приходилось. А это тоже какая-нибудь из этих борцовских представлений?

— Близко к тому, — сказала я. — Циркачка. А до Инги у него была девушка?

— Во всяком случае, домой он до нее никого не приводил, — подумав, ответила женщина, — Я удивлялась, что он с ней-то осмелился объясниться, он девушек боялся.

Взяв с женщины обещание перезвонить нам, если она вспомнит еще что-нибудь, относящееся к делу, мы ушли.

На улице Неля спросила:

— Накопала чего? Ищи теперь «черного букмекера»!

— Да при чем тут букмекер, Неля! — Горячо произнесла я. — Ведь щитомордник — это ядовитая змея! Так что это тебе стоит поинтересоваться поставщиками для коллекции твоего Вазгена!

Нелли на минутку задумалась, потом прищурила красивые глаза и изрекла:

— Значит, так. Я попробую вызнать, и если что, сообщу тебе или Максу. Тебя подвезти куда-нибудь?

Пропустив мимо ушей упоминание о Максе, я попросила доставить меня на Лиговку — к офису детективного агентства, где трудилась Соня. По дороге я, не удержавшись, набросала ей сообщение о добытых мною новых оперативных данных и получила ответ: «Учтем, я перезвоню». А в офисе меня ждал сюрприз — охранник заявил:

— А Софья Владимировна вчера улетела на Украину. По семейным делам.

Вот так-так! И даже не сказала! Впрочем, нет худа без добра — может, она там свяжется с правоохранительными органами, вдруг что и по нашему делу сможет узнать? Набрав номер подруги, я обсудила с ней эти перспективы, потом села в электричку и без дальнейших приключений достигла Волхова, а затем и Ладоги.


Через два дня у крепостных ворот вновь зашуршали шины прибывшей из Питера иномарки — на этот раз в Ладогу пожаловал темно-зеленый Сонин «Фиат». Увидев его, я запрыгала от радости.

Софья, ну ты даешь! Могла бы и предупредить, что летишь в таком нужном направлении! — Набросилась я на нее.

— А я и не предполагала, что придется так быстро отбыть, — оправдывалась Соня. — Но в искупление своей вины предлагаю тебе послушать, что я узнала!

Мы погрузились в машину и отправились к моему жилищу, чтобы там поговорить без помех.

Естественно, отправившись проверить какие-то дарственные, которые оформляла на многочисленных внуков ее бабушка, Соня не удержалась от искушения заехать на родину Инги и расспросить народ в Хмельницком. Управлении внутрешних справ, или, по-нашему — в УВД, об интересующей нас теме.

Без лишних слов она вытащила небольшой конверт и протянула мне. Вскрыв его, я увидела фотографию пропавшего реставратора Игоря.

— И что? — Я посмотрела на подругу, ожидая подробностей. — Что ты о нем узнала?

— Краицкий Игорь Вадимович, — начала Соня, — уроженец города Хмельницкого Украинской тогда еще ССР, 1966 года рождения, не женат, не состоял и так далее. Имел сестру, Виталину Вадимовну, в замужестве Пономаренко, дочь которой Инга учится в Санкт-Петербургском Государственном Университете и проживает в Санкт-Петербурге,

— Так он ее родственник? — Переспросила я.

— Как видишь, брат матери. Младший. А поскольку Виталина с мужем развелась еще лет пятнадцать назад, то воспитывать дочь помогал братец Игорь. Три года назад его сестра скончалась — сердце было слабое, Инга осталась на попечении дяди. Он бывший военный, а потом работал в серпентарии, выезжал неоднократно в Узбекистан на отлов ядовитых змей для нужд науки. А потом вдруг изменил свою жизнь, выучился на реставратора и стал ездить с экспедициями — в Среднюю Азию, Крым и прочие археологически интересные места бывшего СССР. И заметь, — Соня выразительно посмотрела на меня. — Дважды в тех экспедициях, где он работал, случались странные инциденты с находками. Каждый раз выяснялось, что исследователю показалось, будто он нашел что-то интересное, а потом находка бесследно исчезала. Одного археолога даже посадили в итоге за хищение предметов, имеющих особую ценность.

— Господи, Соня, да в каком же адресном столе тебе сообщили такие подробности? — Изумилась я.

— Да при чем тут адресный стол! — Отмахнулась Соня. — Ремесло детектива в том и состоит, чтобы добывать информацию. Мне эти сведения бывшая соседка Виталины сообщила, у нее муж — мент в отставке, он по просьбе коллег пару раз проверял этого Игоря, но никаких оснований посадить его не нашел. Хотя очень хотелось.

— Значит, Игорь тоже может быть причастен, — задумчиво проговорила я.

— Ты о чем? — Соня выруливала на финишную прямую.

— Да ведь мать Олега рассказала, что ее сын был связан в Питере с какими-то торговцами антиквариатом! — Сообщила я, радуясь, что и у меня нашлись известия, способные удивлять публику. — И какой-то черненький мужик, связанный с Ингой, время от времени приносил Олегу какие-то вещи, якобы для оценки. Если согласиться со следствием, это мог быть Ринат, но теперь я понимаю, что это вполне мог быть и Игорь?! — Я в недоумении воззрилась на подругу.

Лизка, которая встретила нас дома и жадно выслушала все последние новости, предложила гипотезу:

— А что, если Олега убили именно из-за этих дел? Он с кем-то что-то не поделил, и от него избавились? Л чтобы не приклонить внимание милиции в Питере, обтяпали дельце тут, «вдали от шума городского» и в расчете на то, что следствие будет вести наш любимый Шестопалов! Но какова в этом случае роль Рината? И кто убил Игоря? — Лиза обвела нас внимательным взглядом. — И еще один вопрос: что именно они не поделили и где теперь находится это что-то?

Версия была признана заслуживающей внимания. Мы решили отправиться к Шестопалову — уточнить кое-какие подробности о трупе Игоря и сообщить милиционеру новые оперативные дивные.

Участковому результат понравился:

— Выходит, этот Игорь и есть преступник? А Олег был его подельником? Раз вы говорите, ему вещицы всякие таскали, и если не на оценку, так может, на сохранение? На случай, если милиция на след какой кражи нападет, так чтобы не у него дома нашли? — Шестопалов, прищурившись, смотрел на нас, раздувая старый самовар, из которого решил угостить нас чаем.

— А точно! — Первой согласилась Лизка. — Мы вот как раз до этого не додумались! Он мог просто использовать квартиру Олега как перевалочную базу, пока искал покупателя на краденое!

— Ну, вот и ясненько, — Иван Григорьевич оторвался от самовара и потер ладони. — Дело можно закрывать, В связи со смертью обоих обвиняемых. — Он ухватился за нового подозреваемого с тем же категоричным рвением, с каким еще полчаса назад искал улики против Рината. Правда, новая кандидатура явно привлекла ого больше допрашивать и «раскалывать» этого фигуранта было уже не нужно…

— А ценности? — Напомнила я.

— А что ценности? — Пожал плечами милиционер. — Если оба умерли, кто ж теперь про это знать может?

В ответ повисло тяжелое и неприятное молчание. Вдруг Лизка, сверкнув глазами, прервала его:

— Как это кто, Иван Григорьевич? А Инга? Она же в курсе всего была, как выясняется!

— И что я с ней сделаю? — Хмыкнул милиционер, — Арестую? Да у меня против нее нет ничего! Л вое улики по-прежнему против Рината. Это по логике ясно, что преступник был Игорь, и то вор, но не обязательно убийца. И опять же, где доказательства? Конечно, хорошо теперь все ни покойника свалить, но оснований никаких! — Огорчился Шестопалов.

— А вы допросите Ингу, и будут основания, — меланхолично заметила я. — Вызовите ее как свидетеля. И у матери Олега можно взять официальные показания…

— А еще есть Маша, — напомнила Лизетта. — Она же должна, в конце концов, припомнить, кто на нее напал! Вот и будет ее звездный час, она теперь один из главных свидетелей! Ой! — Лизка посмотрела на всех испуганно. — А в больнице ее кто-нибудь охраняет?

— От покойника? — Пренебрежительно отозвался Шестопалов. — Или от арестованного Абдуллаева?

— Или от Инги, — продолжила перечень Соня. — И если она причастна к преступлению, это может быть реальная угроза. Но в любом случае, Иван Григорьевич, вам обязательно следует допросить Ингу. И как можно скорее! И потом, Игорь тоже убит, стало быть, надо искать его убийцу!

Шестопалов смотрел на нас с тоской, подперев ладонью щеку. Видно было, что ему совершенно не хотелось ни допрашивать Ингу, ни копаться в этом неприятном и совершенно не типичном для мирной сельской местности деле.

В этот момент заскрипела калитка, участковый поспешно поднялся и устремился навстречу вновь прибывшему, одергивая- на ходу форменную рубашку. Оглянувшись, я увидела Валентина Викторовича.

Шестопалов семенил рядом с ним, приговаривая:

— Ой, какая приятная неожиданность, товарищ генерал, а я тут с девчонками… Но они уже уходят, правда? — Он пакостно покосился на нас.

— Ничего подобного, — безапелляционно заявила Лизка, — Мы не уйдем, пока вы не примете правильного процессуального решения!

— Ну что вот с ними делать? — Милиционер развел руками и тяжко вздохнул, потом суетливо схватил плетеное кресло и предложил начальнику. Генерал сел, весело улыбаясь, и, оглядев всех присутствующих, произнес:

— А ведь я к тебе по поводу этого убийства, Григорьич… Потолковать бы надо. И хорошо, что девушки тоже здесь.

Мы переглянулись с победным видом: хоть кто-то ценит нашу полезность! Следующие десять минут генерал слушал нас очень внимательно, оценивая добытые нами сведения.

— Так вот, мы считаем, что Ингу необходимо допросить! — Закончила общий рассказ Лиза.

Валентин Викторович, не отвечая, смотрел перед собой. Я насторожилась: неужели он тоже считает, что для допроса Инги нет оснований?

— У меня вызывает большое беспокойство эта девушка, — сказал наконец генерал.

— Что вы имеете в виду? — Спросила я, радуясь возможности обсудить с ним ситуацию.

— Из информации, которую вы получили в Хмельницком, можно понять, что Инга находилась под влиянием своего дяди. — Сказал Валентин Викторович. Я рискну предположить, что она должна была очень любить родственника, который, по сути, был ей как отец! И вот Игорь умирает. Что делает Инга?

— Ничего, — не слишком уверенно сказала я.

— Вот именно! — Заметил Валентин Викторович. — Она даже на опознание не пришла! И никому ни словечком не обмолвилась, что они родственники!

— Если она знала, что он причастен к шайке преступников, зачем ей бросать на себя тень? — Предположила Лиза.

— А разве это естественно для девушки в девятнадцать лет? — возразил генерал. — Потеряв свою единственную опору, она сохраняет такое непостижимое хладнокровие! Почему?!

Вдруг из кустов за скамейкой раздался звонкий чих. Шестопалов, сидевший тихо, уныло рассматривая свое отражение в самоваре, подскочил и бросился к зарослям черной смородины.

— Ах, воришки, ягода-то еще зеленая, а вы уже поспели! И даже у милиционера не боитесь красть! — Кипятился он, выволакивая из кустов малолетнего преступника. Однако когда среди зелени замелькали рыжие косички с бусинками, я почувствовала недоброе. Предчувствия усиливались по мере извлечения нарушителя и полностью оправдались, когда перед нами предстала взъерошенная Мила.

— И во все я не воровала вашу смородину, Иван Григорьевич! — Деловито заверещала она.

— За это могу поручиться, — мрачно дополнила я. — Она не воровала. Она там подслушивала!

— А если это единственный способ собрать информацию для нашего с Ромой расследования! Обиделась Мила. — Вы же мне ничего не рассказываете, хотя это нечестно! А я знаю, почему она странно себя ведет, Валентин Викторович! — Рыжие косички тряслись очень убедительно, пока их обладательница опасливо косилась в мою сторону.

— Знаешь? — Удивился генерал.

— Вернее, предполагаю, — попятилась Мила. — Потому что убийца все-таки Ринат, а она с ним заодно! И он собирается сбежать за границу, но только перед этим они должны сокровища найти, которые Олег у них украл!

— И с чего ты это взяла? — Спросила я недоверчиво; вот сейчас наплетет семь верст до небес, и все лесом, а я потом отвечай за нее!

— А с того, а с того, — опять заверещала Мила. — Мы с Ромой несколько дней назад подслушали их разговор, когда его еще не арестовали, и даже на пленку записали! Мы со вчерашнего вечера следим за Ингой, она сейчас перебирает какие-то бумаги на берегу, а Рома сидит там в засаде с собакой! — Девочка просто упивалась эффектом, который производили ее новости. А мне с каждым словом все больше хотелось ее хорошенько отдубасить и вернуть родителям!

— Почему же вы милиции ничего не сказали?! — Возмутилась Лиза.

— Мы решили посвятить официальное следствие только после того, как установим все детали, — самодовольно сообщила юная сыщица. — Рома говорит, иначе нашу инициативу в расследовании старшие перехватят, а как до дела дойдет, нас побоку!

— Какой Рома? — Удивился Валентин Викторович. — Спиридонов, что ли?

— Ну да, он очень умный и много всего знает, — авторитетно заявила Мила. — И мы с ним ведем независимое расследование! И вот увидите, мы найдем преступника!

— Вот я задам этому начинающему следователю! — Пригрозил Валентин Викторович.

— Так Рома еще следит за ней? — Сообразила Лиза.

— Да, и будет следить, пока она не уйдет в общежитие, — подтвердила начинающая мисс Марпл.

Валентин Викторович поспешно встал, приобнял Милу за плечи и, сделав нам знак следовать за ним, вскочил вместе с моей сестрицей в машину, мы с Соней и Шестопалов прыгали в Лизкино авто уже почти на ходу.

Ралли по местным дорогам заняло минут семь, по истечении которых мы приблизились к месту, указанному Милой, и стали спускаться к реке.

— Это здесь, — осторожно прошептала Мила, указывая в сторону какой-то ямки, где с комфортом сидел, жуя бутерброд с колбасой, детектив Рома. Увидев нас, мальчик встал и стыдливо спрятал руку с бутербродом за спину. Генерал приказал ему:

— Показывай!

— Чего показывать? — виновато пробурчал Рома.

— Да за чем наблюдаешь, показывай! — Усмехнулся генерал. — Думаешь, меня твой бутерброд интересует?

— А она ушла уже, — Рома немного приободрился. — Точнее, убежала. Это все Велла, сорвала мне операцию! Он укоризненно посмотрел на собаку, которая мирно присела позади меня, делая вид, что явилась вместе с нами. Я про себя удивилась, что спесивая сенбернарша «согласилась» пойти в разведку с этими следователями-самоучками. Правда, юные детективы все-таки нацепили на собаку намордник — видимо, не очень доверяя своим кинологическим навыкам и боясь стать невинными жертвами зубастого партнера.

— Инга сюда с какими-то бумажками пришла, осмотрелась, разложила их вокруг себя и стала перебирать, канючил Рома. — Она сначала тихо сидела, потом какую-то книжку достала, почитала ее, а потом сказала «Дурак!» и так со злостью кинула в крапиву! А потом она вытащила что-то важное — изучала очень внимательно, а я только бинокль настроил, а она как выскочила, как залаяла, и к ней!

— Что, Инга залаяла, что ли? — съязвила Лизка.

— Да Велла! А Инга подхватила все и убежала. Я посмотрел — она к дороге обратно направилась, видимо, в общежитие решила вернуться. Я хотел преследование организовать, но с этой разве пойдешь! — Он негодующе указал пальцем на собаку.

— А ты место осмотрел, сыщик? — спросил Валентин Викторович.

— Нет пока — только собираюсь, — нашелся уличенный в непрофессионализме кадет, без особого энтузиазма покосившись в сторону зарослей крапивы.

Соня, не дожидаясь команды от милиции, храбро сунулась в жгучие заросли на поиски улик. Вслед за ней поспешил генерал, а потом, кряхтя, в крапиву полез и Шестопалов. Воодушевленный примером старших по званию, Рома деловито стал обходить бурьян вокруг, периодически приседая на корточки и вглядываясь в зловещие дебри. Мы с Лизкой решили воздержаться от подвигов, здраво рассудив, что следствие не потерпит вмешательства непрофессионалов, одетых в легкие платья.

Наконец, поиски увенчались успехом, и Шестопалов, отдергивая руки и шепча про себя ругательства, вытащил на свет божий маленькую книжечку в черной кожаной обложке, помеченную внутри уже знакомой мне витиеватой подписью: «Е.в.п. Кружкинъ О.Р.».

Открыв блокнот, мы поняли, почему Инга поступила с ним так экспрессивно: добрая половина листков была исписана стихами — видимо, произведениями Олега. Поэтом он был, прямо скажем, неважным, и, почитав его неуклюжие высокопарные вирши, воспевавшие бурный секс (надо полагать, с той самой Ингой), я подумала, что такое литературное наследие и впрямь не стоило хранить для потомков. Мне были вполне понятны эмоции девушки — надо думать, она уже начиталась подобных откровений поэта досыта, и очередное собрание сочинений вполне могло ее разозлить. Генерал рассмотрел находку внимательно, но с некоторым сожалением и уже собрался было расстаться с книжечкой по примеру Инги, но, пощупав обложку, заметил, что она слишком толстая, и вывернул книжку. Проделав этот нехитрый маневр, он вытянул из-за обложек три листа тонкой бумаги, просмотрев которые обернулся к Роме:

— Ну, Спиридонов, тебе сегодня две порции сладкого полагаются! Есть! — Он показал нам, что на листках был приведен настоящий прейскурант на антикварные драгоценности, методично расписанный мелким мужским почерком. Указанные в этом перечне названия подтвердили всем правоту наших предположений о том, что на раскопках орудовала какая-то шайка, сделавшая своей целью получение прибыли (и, судя по прейскуранту, немалой!) от продажи ворованных находок. Почерк автора идентифицировать не удалось. А вот пометки, по которым можно было понять, какие именно находки и по каким ценам удалось реализовать, были сделаны рукой Олега. Были там и другие пометки, прочитав которые, милиционеры с удивлением сделали вывод о том, что Олег мог вести собственное расследование. Это были своего рода руководства к действию: «проверить первый участок», «посмотреть еще раз книгу регистрации», «поговорить с профессором». Обращала на себя внимание и оказавшаяся там же газетная статья о том, что месяца три назад питерские менты изъяли у преступников очень ценную копию одной известной реликвии XIV века — выполненная в XIX, она с годами тоже стала ценностью, хотя, естественно, меньшей по сравнению с утраченным оригиналом. Пошарив еще за обложками, Валентин Викторович вытащил еще один, совсем маленький, листок, оказавшийся запиской. Все ее содержание было выражено в одной короткой строчке. Но эта строчка показалась нам почти романом — рукой Олега было написано: «12 СЗ, знак Змеи».

— И что это может значить? — Спросила я, перечитав записку.

— Это место, где спрятан клад! — Убежденно заявила Мила. — СЗ, конечно, Северо-Запад, 12 — метров… или шагов… — Она запнулась.

— Ага, или попугаев! — Засмеялась Соня. — А что такое знак Змеи? Еще какая-нибудь легенда?

— Может, Роксану следовало спросить? — Хихикнула Лизка.

Но от допроса главной обвиняемой пока решили воздержаться.

Зато я наконец вспомнила и, рискуя схлопотать строгий выговор, рассказала следователям о письме, которое пришло Олегу на адрес экспедиции. Написанное женским почерком, оно, судя по штемпелю, было отправлено из Волхова, но обратный адрес был питерский.

— 12-я линия Васильевского острова, дом 39,— прочитала я на конверте. — Только квартиры нет, но на Ваське дома небольшие, легко будет проверить. — Я осторожно посмотрела на своих собеседников, ожидая громов и молний на свою голову.

— Можете не проверять, — вдруг сказала Лизка, виновная в той же степени, что и я: письмо-то валялось в ее кармане!

Все воззрились на нее, даже оставив уже почти вскрытый конверт.

— Просто там располагается родильный дом, — продолжала она. — Я точно знаю, я там дочь рожала.

Это известие всех озадачило: стало быть, неизвестная женщина писала Олегу из роддома? А как же штамп волховской почты? История постепенно приобретала черты мелодраматического сериала — женщины, дети, родильные дома, загадочные письма… Вскрыв конверт, мы прочли всего несколько фраз: «Милый, люблю навсегда. Боюсь своей любви и боюсь всякого, кто посягнет на нее. Не отдам тебя никому. Навсегда твоя Айшет».

Книжечку со всем содержимым, как и письмо Айшет, приобщили к материалам дела. На всякий случай я попросила Соню разузнать побольше о случае, газетное описание которого Олег так бережно хранил — интересно, почему? Стало быть, Олег тоже что-то заподозрил, как и мы с Лизкой, и если для нас приближение к истине вылилось в неприятный инцидент с ватником в дымоходе, то для него финал оказался поистине трагическим? Жутковатая дрожь пробрала меня при мысли о том, с каким противником мы имеем дело. Думая о его методах, я начинала побаиваться, как бы не обнаружить в одно прекрасное утро тарантула в своей косметичке или яд кураре в геле для душа…

18

Начинающим сыщикам вынесли благодарность за помощь, но тут же сделали строгое внушение о недопустимости несанкционированного вмешательства в расследование особо тяжких преступлений и сокрытия важных для следствия улик.

— Спиридонов, тебе четырнадцать есть? Есть, — нравоучительно произнес Валентин Викторович, сурово глядя на Рому. — Значит, к уголовной ответственности тебя уже вполне можно привлекать.

— За что?! — Оторопел парнишка.

— За создание помех следствию, есть такая статья в Уголовном кодексе, не читал? Вижу, что не читал. Но незнание закона не освобождает от ответственности, слышал ведь?

— Угу, — потупился Рома.

— А у тебя еще целых два отягчающих обстоятельства, — генерал прохаживался по комнате в доме Нади, заложив руки за спину. — Во-первых, ты сотрудник. Пусть и без пяти минут. А во-вторых, мы имеем налицо вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность. — Он выразительно посмотрел на парня.

— Как это? — Кадет вытаращил глаза в ужасе. — Каких еще несовершеннолетних, Валентин Викторович?!

Мне было и жалко бедного Рому, и в то же время смешно: генерал отчитывал его так серьезно, будто собирался сразу же после беседы отправить в «малолетку», сиречь воспитательную колонию для тех самых несовершеннолетних. А начальник неумолимо продолжал его прорабатывать:

— А таких несовершеннолетних, Спиридонов! Ведь Миле — он кивнул на мою сестрицу, прижавшуюся в углу и непривычно притихшую — нет еще восемнадцати, стало быть, она кто? Несовершеннолетняя! Так что придется применить к тебе меры дисциплинарного воздействия как минимум… — Он притворно вздохнул и отвернулся, пряча улыбку.

— Валентин Викторович, я больше не буду, честное слово! Только вы меня из корпуса не выгоняйте! — Горячо заговорил Рома. — Я вам пленку эту отдам, прямо сейчас! Она же у Милы спрятана! — Он умоляюще посмотрел на свою сообщницу.

Мила, явно разочарованная его безоговорочной и столь быстрой капитуляцией, поднялась и, осуждающе встряхнув косичками, вышла из помещения. Она вернулась через несколько минут и молча протянула генералу диктофон.

— Господи, а это у вас откуда? — Изумилась я. — Только не говори, что это часть твоего постоянного багажа, без которой ты не представляешь себе путешествия!

— Мне это Гена купил в Волхове, — пробурчала Мила. — Я ему денег дала и объяснила, что мне нужно, он и привез.

Стало быть, это входило в планы их оперативно-розыскных мероприятий! Час от часу не легче! Я собралась уже присоединиться к Валентину Викторовичу, но Ванька опередил меня, сказав с усмешкой:

— Мила, если у тебя еще что-то есть, там, спецсредства какие-нибудь, явки, пароли, вещественные доказательства или, не приведи Господь, задержанные в каком-нибудь сарае сидят, лучше сразу предъяви официальному следствию, тебе ведь тоже есть четырнадцать!

Я подумала, что повышать их осведомленность по части того, что за создание помех следствию при отсутствии злого умысла никто им срок не даст, вряд ли стоит, тем более что очень уж хотелось поскорее приступить к исследованию пленки.

После шорохов, сипения и сердитого шепота юных детективов, также запечатлевшегося на пленке, мы услышали недовольный женский голос:

— Господи, да я даже представить себе не могла, что он такое выкинет! Я тебе сто раз объясняла!

— А я что тебе говорил в тот день? — Отозвался приглушенный голос мужчины. Он говорил полушепотом, словно догадываясь, что его выслеживают и записывают на диктофон, и мы совершенно не могли понять, был ли это кто-то из знакомых нам граждан, или вообще некто посторонний. — Прошляпила, теперь отрабатывай. Нельзя, чтобы столько трудов пропало даром! Главное, глупостей не наделай. — Мужик чиркнул спичкой и сделал паузу, видимо, чтобы закурить.

— Все ненавижу, и клады эти, и проблемы, и сигареты твои ненавижу! — Сердито, но так же тихо проговорила девица. Впрочем, Мила и Рома ручались, что это была Инга. Вот с мужчиной было сложнее — они его не рассмотрели.

— Не впадай в истерику, — резонно посоветовал ей сообщник. — Ты все просмотрела, как я сказал?

— Просмотрела, — лениво отвечала Инга. — Нет, но каков подлец, до чего додумался! Ты ведь этого не предполагал, правда? — Она вдруг оживилась и даже начала язвить.

— А что за книжку ты, говоришь, нашла у него? — Ее собеседник переключился на другую проблему.

— Да ерундя, — фыркнула Инга. — Ничего стоящего в этой книжке не было, одни стишки его дурацкие да мысли о высоком. О» ведь в великие люди готовился! — В ее голосе чувствовалось явное пренебрежение. А чего же, спрашивается, она с ним водилась?

— Зря ты ее выкинула, — кашлянул незнакомец. — Надо было сначала мне показать, вдруг он чего спрятал и там указал?

— Слазай в болото и поищи, полезно, — хмыкнула Инга. — Все равно тебе делать нечего!

— Что-то ты не так разговаривать стала, — заметил мужик. — Волю почувствовала?

— Хотя бы, — усмехнулась она. — Теперь только я и ты все знаем, правда? А прикинь, если я возьму да расскажу всем, какими интересными делами ты занимаешься? — Оно глупо засмеялась, видимо, наслаждаясь ролью злодейки.

— Ради Бога, — невозмутимо сказал незнакомец. Только недели через две. Можешь хоть по телевидению выступить. Я все дела сделал, даже билет уже купил.

— И ты уверен, что тебя не найдут? — Поинтересовалась она.

— А кто, милая? Ты меня даже если сдашь, ничего не докажешь. — Он хмыкнул. — На твоих показаниях Просто неприлично будет строить мое обвинение. А если раньше времени рот раскроешь, так тебе же хуже, — добавил он. — Так что подумай, что тебе выгоднее. Хотя, что ты там скажешь? Главное, о том, куда я еду, никто не знает.

— Я, я крайнем случае, могу посоветовать поискать, как ты визу получал, — с деланным безразличием процедила Инга.

— Посоветуй, посоветуй, — согласился мужик ехидно. — Никто им про это не скажет!

— Ты что, Любку убил?! — Изумилась Инга.

— Во всяком случае, искать ее придется долго и далеко! — Цинично пообещал неизвестный, — Так что подумай, не лучше ли вести себя разумно? Ведь не об Олеге же тебе печалиться! — Он засмеялся. — А менты все равно тебя привлекут за соучастие, оно тебе надо? А если меня посадят, я и тебе это гарантирую! Сам такого на следствии наговорю, что никаких адвокатов не хватит отмазываться!

— Да ладно, я просто так сказала, — примирительно произнесла девица. — Но денег ты мне дашь?

— А ты все деньги в ресторане проела в тот вечер, — равнодушно сказал мужчина. — Но дам, конечно. Только ты шевелись, ищи, куда этот подонок дел ящичек! Его обязательно надо найти! Неужели в его записях никакого намека не было?!

— Да ни малейшего. Ясно, что это где-то здесь, далеко он все равно унести ничего не мог. Он ведь и отсутствовал совсем недолго, сколько мы там в ресторане сидели, ну часа полтора, ну, два…

Видимо, напоминание о ресторане было для мужчины болезненным — он выразительно кашлянул.

— А если он ничего не записал о новом тайнике? — Продолжала Инга осторожно. — Как тогда быть? Не с металлоискателем же ходить по всему поселку… — Она глупо хихикнула.

Мужик разозлился:

— Металлоискатель на золото не реагирует, курья твоя башка!

— Сам-то умник! — Обиделась Инга. — Со змеёй-то как облажался! Какого черта ты ее не убил и не выкинул? А теперь еще возьмут и докопаются, что это гадюка Вазгена! Ведь больше таких больных на голову в Питере нет! А ты, как идиот, отпустил ее ползать у кургана! А теперь ее нашли! Да и Олежек-то тебя обманул, выходит, рано ты ему ротик-то заткнул! — Пропела красотка.

— Ладно, чего уж там, — ответил мужик более миролюбиво. — Змею убить рука не поднялась, тебе не понять. Я ее хотел обратно поймать, но мешок забыл! Не в карман же мне ее прятать! Главное — сообразить, куда он, гнида, все дел? Если ты сама не сообразила посмотреть, откуда он пришел, поспрошай народ, может, кто видел, где он шлялся?

— Ага, чтобы кто-нибудь ментам стукнул, — фыркнула Инга. — Хотя другого выхода все равно нет…

Вот и попробуй, — сказал мужчина. — Я-то не могу рисковать, менты на хвост сядут. А ты вроде ни при чем, мало ли девиц, из-за которых мужики ссорятся! А кстати, ты к участковому ходила, все ему сказала, как я велел? Если из-за тебя можно убийство совершить, так почему из-за нее нельзя?! Тем более ее муж как раз в день убийства приехал.

— И еще Машка говорила, он под судом был, — согласилась Инга. — Я про все участковому напомнила. Ой, пойду, а то меня в общежитии хватятся! — Заторопилась она.


Валентин Викторович выключил диктофон.

— Познавательно, — сказал Ванька. — Есть над чем работать…

Мила и Рома, сидевшие тише поды, ниже травы, переглянулись и приосанились. Лизка, строго зыркнув на них, спросила:

— Стало быть, это все-таки Ринат? Игорь-то мертв! а может, кто-то посторонний, не Ринат и не Игорь? — Продолжала строить версии Лизетта. Я с ужасом отмахнулась от такого предположения. Хотя отвергать эту возможность тоже не следовало.

— Значит, они золото ищут, — размышлял тем временем мой муж. — Правда, если Олег знал об этом, а Инга и ее собеседник не знали, как такое могло получиться? Да, вопросов масса. И, к примеру, кто такая Люба и что с ней случилось?

— Какая-нибудь сотрудница паспортного стола или ОВИРа, — вдруг осенило меня. — Или фирмы, которая занимается вопросами гражданства. Сейчас масса контор предлагают услуги по получению российского гражданства.

— Тогда прибавь турфирмы, — вставила Лизка- Они тоже имеют возможности улаживать проблемы по паспортной части. Равно как и по части выезда за границу.

— В общем, она как-то связана с паспортами, — подытожила я. — Хотя проверять много…

— Ничего, — успокоил меня Иван. — Утром Соня вернется в город, по базам посмотрит, вдруг что и отыщется! Надо искать женщину, скорее всего, молодую, связанную по работе с паспортными делами, и к тому же отсутствующую на работе! — Он посмотрел на Соню, словно закрепляя инструкции.

— Почему отсутствующую? — Подала голос Мила.

Я хотела цыкнуть на нее, но Ванька терпеливо объяснил:

— Да потому, что если преступник так уверенно заявляет, что найти ее не удастся, значит, он знает, что хотя бы какое-то время ее искать не будут. А тогда она должна отсутствовать на работе на законных основаниях, чтобы ни у кого не вызывать подозрений. В отпуске, к примеру. К его окончанию, когда ее хватятся, он планирует быть далеко.

— Согласен, — сказал Валентин Викторович. И ее надо искать в первую очередь, тем более что она тоже может быть причастна к их махинациям.

— Надо быстрее искать, — озабоченно вставил Рома. Быть может, мы еще успеем спасти женщину, ведь этот преступник, кто бы он ни был, не сказал, что убил ее! — Он посмотрел на нас и отважился спросить еще:

— А за Ингой теперь установят слежку?

— Наблюдение, Спиридонов, — поправил Валентин Викторович. — Вообще, я бы давно уже удалил с поля вас обоих, но понимаю, что это будет себе дороже. Хотя ваша помощь, безусловно, оказалась кстати. — Он взглянул на диктофон. — Но мы не сможем эти данные официально использовать, поскольку, сами понимаете, они получены с нарушением закона: санкции-то на наружное наблюдение вам никто не давал! Так что убедительно вас прошу: больше никакой самодеятельности! Преступник опасен, он уже совершил несколько злодейств, возможно, даже убил людей. Теперь он готовится уйти от наказания и не остановится ни перед чем! Поэтому я готов устроить, чтобы вам выделили кабинет в УВД, только закрою его снаружи, сидите там и дедуцируйте — обобщайте полученную информацию!

Двое юных детективов закивали, гордясь неожиданным подтверждением своей значимости. Их не смутила даже перспектива временного ограничения свободы — пребывание в «застенках» УВД только прибавило бы романтики в их и без того яркие каникулы. В их глазах уже читались строки сочинений-бестселлеров на тему «Как я провел лето». А генерал продолжал:

— И надо срочно съездить в Стрельну.

Действительно, из разговора Инги с неизвестным подтвердилось, что к афере, которую мы расследовали, имел касательство Нелькин Вазген. И эфа точно была его — я в очередной раз подивилась наблюдательности своей знакомой.

Переглянувшись с Валентином Викторовичем, мы практически одновременно схватились за телефоны — связаться с двумя лицами, способными представить информацию о господине Вазгене. Час был поздний, но это никого особенно не смутило — в том числе наших адресатов.

— Вазген имел дела с ворами? — Переспросила Неля. — Ну, не скажу, что меня это очень удивляет, но, думаю, он не нарочно. Нет, я, конечно, попробую узнать, кто именно привез ему Роксану, конечно-конечно!

Меня несколько озадачило то, что из Нелиной трубки доносился еще и голос Макса, с которым беседовал генерал:

— Ну, я же с самого начала подозревал, что с этим Вазгеном не все чисто! — Торжествовал мой братец. До меня только начинало доходить, что такая слышимость объясняется просто: он сидит рядом с Нелькой. И, судя по времени, совсем не в оперативных целях… Я подвинулась к Лизке и сделала знак прислушаться. Она ответила красноречивым вздохом. Нет, это нам решительно не нравилось!

Ванька, предоставленный самому себе, стащил со стола диктофон и снова прослушивал драгоценную запись, делая с умным видом пометки на листочке. Был момент, когда в глазах его что-то блеснуло — заметив это, я поняла, что его посетила какая-то светлая идея. Однако, встретив невинный взгляд святого, вообще не представлявшего, что происходит, я поняла также, что ничего рассказывать он не намерен. Даже под пытками. Ну что за человек! Правда, меня несколько утешило, что и Валентину Викторовичу он не сказал ни слова — вежливо простился с ним, не шушукаясь и не подавая никаких тайных знаков.

Полностью оправдав мои ожидания, муж поспешно устремился в спальню и уже через пять минут старательно изображал, что спит как убитый — вернейший признак того, что он напряженно обдумывает какую-то идею. И что идея эта очень интересная.

Зато мы с Лизкой вспомнили еще один момент: дня за два до убийства Олега Инга действительно ходила в ресторан, недавно открывшийся в крепости. И ходила туда с Ринатом, разумеется, за его счет — уж не этими ли деньгами он попрекнул ее в ночном разговоре?! Об этом их романтическом ужине тогда шушукалась вся экспедиция, да и вездесущая Маша, повествуя моему мужу о здешних мелодрамах, упоминала о том, как неожиданно спокойно отреагировал Олег на поход своей девушки в ресторан с аспирантом. «Олег даже к Инге, это его девушка, интерес потерял. Даже вот на днях встретил ее с Ринатом, когда они из ресторана выходили, который тут в крепости работает, так он ей ничего не сказал! — Звучал у меня в ушах звонкий голос Маши. — А Инга, глупая, еще тогда подумала, что он по крепости бегал, ее выслеживал!» Так, может, он ничего и не выслеживал, а выкрадывал и прятал какие-то сокровища?! Интересно, а Игорь-то куда смотрел?

19

Когда Маша смогла говорить, надежды следствия оправдались лишь частично помнила они мало. Рассказала, что, когда все устремились смотреть на пойманную змею, к ней подошел Игорь и показал какую-то записку, написанную рукой Олега, где было указано местонахождение я лесу какого-то тайника. Вдвоем они отправились на его поиски, надеясь найти нечто невероятное и поразить экспедицию раскрытием всех секретов. Однако в лесу Игорь предложил ей разделиться и вести поиски параллельно, двигаясь в двух направлениях. Маша добросовестно отрабатывала свой участок, когда услышала со стороны участка Игоря какой-то крик. Прибежав туда, девушка обнаружила распростертое на земле тело реставратора с разбитой головой.

— Там крови столько было, просто ужас! — Рассказывала она в волнении. Яркая такая, меня даже мутить начало!

— Маша, а долго вы бежали? — Спросил ее прокурор из Волхова. — Я хочу выяснить, вы обнаружили тело практически сразу после крика?

— Да, минут пятнадцать, пока продиралась через все эти заросли, потом я еще немного с дороги сбилась, но нашла довольно быстро. Но он холодный был уже.

— Холодный? — Изумился следователь. — Через пятнадцать минут?1 На такой жаре?! Вы ничего не путаете?

— Да говорю же я вам, — стояла на своем Маша. — Я сначала подумала, его еще можно спасти, взяла за плечи, и, знаете, меня удивило, что он без одежды оказался, только в брюках, а одежда рядом налилась — куртка и футболка. Хотя, может, ему жарко стало… Но вообще-то на куртке тоже кровь была свежая… И я его за плечо взяла, помню. у него еще татуировка размазалась. Я-то думали, она наколотая, а выяснилось, что нарисованная! А картинка не модная, такие в советские времена делали, а тогда ведь накалывали…

— А кровь не запеклась? — Удивился еще больше следователь. — Тело остыло, а кровь не запеклась?!

— Да клянусь вам! — Обиделась Маша. — Вы спросите профессора, я очень наблюдательная и все детали сразу схватываю!

— А вы сможете это место показать? — Спросил Валентин Викторович.

— Конечно, — уверенно заявила Маша, чувствуя себя звездой экрана.

— Итак, вы стали пытаться тащить тело, — вновь перехватил инициативу следователь.

— А что было потом?

— А потом не помню, — честно призналась Маша. — Я наклонилась перехватить его половчее, и тут у меня в голове что-то как щелкнуло, в глазах померкло, и дальше я уже очнулась в больнице. Наверное, мне все-таки стало плохо от вида крови. Ой! — Запнулась она. — А зачем же вы просите показать это место, вы же меня там и должны были найти! Я же протащить его и пары шагов не успела!

Следователь несказанно удивил Машу своим замечанием о том, что преступник перенес ее в другое место. Тем не менее она выразила готовность назавтра отправиться в лес и показать роковой участок. На чем следователь и расстался с ней, оставив до утра под охраной милиции, что вполне устраивало нашу героиню.

И вот тут начинались несообразности. В том, что Маша не врет, я была совершенно уверена. Она действительно весьма наблюдательная девушка, к тому же специальность археолога а чем-то сродни следовательской хотя бы в части осмотра моста действия и внимании к деталям. И если Маша говорит, что нашла хладный труп, значит, так оно и было.

Опять я почувствовала что-то неправильное, как и в первый момент, когда мы еще только обнаружили в лесу Машу. Не нравилась мне вся эта мизансцена — и остывшее, но окровавленное тело, и странная причина, по которой преступник, желая скрыть какие-то следы убийства, выжег поляну, но оставил целехонькой главную улику — тело, и главную свидетельницу — Машу. К тому же из рассказа аспирантки получалось, что Игорь разделся уже после того, как убийца раскроил ему череп?.. А может, Маша все-таки ошиблась, она же не медик, и кровь была запекшейся? Или крик она слышала не Игоря? Хотя сколько она могла там ходить одна? Ну, час, ну, пусть два. Допустим. Его могли убить сразу, как только он пришел на тот участок? И это допустим. Тогда его мог там ожидать автор записки. Кто? Если автором записки, по словам Маши, был Олег, а уж в том, что Олег не мог там быть через неделю после своей смерти, сомневаться не приходилось! Хорошо, записка была написана раньше, и кто-то хранил ее до удобного момента.

А потом использовал как предлог, чтобы выманить Игоря. И Машу. Двух нежелательных для него свидетелей. А интересно все-таки, что же такого Маша знает об этой истории, раз преступник счел за благо убрать ее с дороги? Или убийца попросту вошел в состояние «и мальчики кровавые в главах» и боится уже собственной тени? Так или иначе, но мы имеем покушение на убийство и собственно убийство. Не считая Олега. И есть еще некая неизвестная науке Люба, которая, судя по разговору Инги и незнакомца, находится в очень незавидном положении.

Кстати, Машу тоже спросили насчет таинственной Айшет, которая время от времени напоминала осебе, словно издеваясь над следователями — никаких ее следов, несмотря на массу свидетельств, обнаружить не удавалось. Но о ней знали и говорили почти все. Вот и Маша, тряхнув копной светлых волос, решительно заявила:

— Конечно, слышала! «Женщина-змея!» Была у него Айшет, восточная женщина, циркачка, да еще замужем! Она с мужем в каком-то бродячем цирке выступает, у них номер называется «Заклинатели змей»! С кобрами!

Таких подробностей следователи еще ни от кого не слышали. Естественно, этим показаниям тоже дали ход — бросились проверять все бродячие цирки, заезжавшие в Питер в последние месяцы. Дожидаясь результатов, я пыталась представить себе обстоятельства, при которых взрослая женщина, да еще восточного происхождения (а у них тридцать дет, насколько я слышала, не совсем то, что у нас!), да еще замужняя, вдруг заинтересовалась бы таким, прямо скажем, замухрышкой, как Олег. Что-то тут было не так. Хотя ведь верно говорят — из всякого правила бывают исключения? Конечно, логично, что никто ее не видел — но откуда о ней столько народу, если студентка Таня сказала, что Олег никому об этом не рассказывал?! Просто Лох-Несское чудовище, а не женщина — все о ней говорят, но живого человека, который бы ее видел, мы пока не встречали…

Рефлексирований моих хватило до самого утра. В одиннадцать появился Валентин Викторович. Он со следственной группой успел съездить в лес и осмотреть указанный Машей участок.

— Ну как, совпало? — Поинтересовался Иван, наливая ему чаю.

— Один в один, — кивнул генерал. — Она там пень какой-то приметила и два муравейника рядом, по ним и узнала место.

— И все-таки мне непонятно, — вставила я, — зачем преступник затеял всю эту катавасию, а не сжег тела Игоря и Маши, раз уж оба ему так мешали, что он их в лес заманил для расправы?

— Похоже, он и не собирался Машу-то убивать, — возразил Валентин Викторович. — Он ведь даже оттащил ее с поляны перед тем, как все поджечь, хотя прекрасно знал, что она осмотрела всю картину, да еще и тело потрогала!

— Да, к тому же он не мог не сознавать, что Маша осталась жива и довольно скоро может прийти в себя. — Согласилась я. — Более того, он оградил ее от огня. Но тогда совершенно неясно, зачем же он прикопал ее под ветками?

Генерал покапал головой;

— Нет, странные какие-то цели он преследовал этот преступник. И с Игорем тоже. Ударил жертву по лицу, чтобы лицо было не узнать, это логично, но дал Маше возможность опознать убитого. И кстати, она в морге повторно осмотрела тело.

— Она уверена, что это Игорь? — Быстро спросил Ванька.

— Ну, скажем так, она уверена, что это именно тот труп, который она обнаружила в лесу, — ответил генерал. — Лица-то она и тогда не видела. Она опознала размазанную татуировку и вещи: часы на руке, перстень-печатку… Вот на этой и на сходстве основных примет наше опознаний и держится. А анализ ДНК мы ведь не проводили — из всех его родственников налицо только Инга, но ее пока решено не трогать!

— Слушай-ка, Викторович, — вдруг оживился Иван. — Мне асе эти ветки покоя не дают. А когда ту, первую, поляку осматривали, больше никаких следов но нашли интересных?

— Ты о чем это? — Генерал отхлебнул чаю и посмотрел на него внимательно. — Нет, ничего такого, что указывало бы на присутствие преступника, я внимательно отчеты читал.

— Да я не про то, — возразил Ванька, — Клава когда сказала, что он ее прикопал, я подумал, может, это и не преступник вовсе?

— А кто? — Спросила я. — Еще один посторонний?

— И еще какой! — Улыбнулся мне муж. — Есть у меня одна версия!

После этих слов они с Валентином Викторовичем подхватились и понеслись на какие-то очередные розыски.


Через несколько часов, когда нам с Лизкой уже надоело строить версии, что же он мог там заподозрить, у ворот зашуршали колеса джипа, и Иван, донельзя довольный, подошел к нам.

— Пустяк, а приятно, — сказал он, присаживаясь рядом. — Я был абсолютно прав! А ты еще ругаешься, что я на охоту хожу!

— Господи, при чем тут охота? — Изумилась я.

— Преступник, скорее всего, бросил Машу на поляне на произвол судьбы, а к веткам не имел ни малейшего отношения! — Сказал Иван с видом Шерлока Холмса. — А планы убийцы чуть не нарушил обыкновенный мишка!

— Какой Мишка?!! — Завопили мы с Лизкой.

— Косолапый. Бурый такой медведь. Он, видимо, первым обнаружил «бездыханное тело» и решил прикопать такую добычу, вот и завалил ее ветками. Сыт был, наверное, — усмехнулся он. — Медведи часто так поступают. Осмотрев поляну, мы нашли следы этого зверя — давнишние и посвежее, наверное, приходил потом, бедняга, и не мог понять, куда делось лакомство! Конечно, когда первый раз поляну осматривали, искали только следы преступника, а о звериных никто и не подумал!

Переварив эту новость, я строго спросила:

— А поляну тоже медведь поджег? Или мышка бежала, хвостиком махнула?

— Нет, — так же серьезно ответил мне муж. — Поляну поджег преступник.

— Так может, ты знеешь и зачем ему это понадобилось? — Продолжала я расспрашивать.

— Могу только предполагать, — ответил Иван. — Но, раз тело маскировал медведь, можно сделать вывод, что в замыслы преступника это не входило, и он как раз хотел, чтобы Машу нашли живой…

— Но, судя по всему, он сжег только куртку, футболку и окровавленную траву, — размышляла я. — Но чего ради?

— Сама подумай, — зловредно посоветовал он. — У тебя хорошо получается!

20

Я обедала с Надей и Геной, который, отлучившись с работы на время перерыва, сообщал жене сельские новости:

— Ваську-то Калязина в больницу положили!

— Допился, — вздохнула Надя, ставя на стол кувшин с молоком. — Или все-таки сердце?

— Нет, отравление, — охотно пояснил Гена, с аппетитом откусывая от горбушки. — Так что зря про него болтали, будто он колдун!

— Колдун не колдун, а глаз у него дурной, — воз-разила Надя. — На что ни посмотрит, о чем ни узнает, все прахом пойдет! А что приключил ось-то?

— Да обрадовался мужик, что свинью продал новому жильцу, и перепил на радостях. А спиртное сама знаешь, какое теперь, Качество-то ни к черту, народ травится направо и налево!

Мне вспомнился известный анекдот, герой которого жаловался, что пять бутылочек водки он выкушал, а шестой отравился — несвежая попалась. А Гена тем временем рассказал весьма занятный сюжет из местной хроники.

Василий Калязин, мужик лет пятидесяти, жил один в домике поодаль от поселка — на другом берегу Волхова и ближе к лесу. Местные жители его избегали, считая если не колдуном, то обладателем дурного глаза. Во многом поддержанию этой легенды способствовала травма, полученная Василием в молодости на каких-то химических объектах: один его глаз был изуродован и практически не видел, а второй, с радужной оболочкой странного цвета — серо-зеленовато-карего, да еще с крапинками — казался не менее страшным, чем первый. От одиночества он спасался двумя способами собирая разные травы и веточки в лесу, отчего все думали, что он варит колдовские зелья, и разводя скотину — у него всегда были четыре свиньи и стадо гусей. Кроме них и смешного пса совершенно невероятной породы, никаких живых душ Калязин не признавал, а жители поселка старались избегать его общества. Даже участковый Шестопалов не включал усадьбу Василия в свой маршрут при обходе территории.

— А тут появился у него жилец, — рассказывал Гена, — и вроде как молодой парень, из города, это мне все Женька, брательник мой, сказал, он врач в городской больнице, как раз в его дежурство Ваську и привезли. Ну, жил-жил тот парень у него да затеял свининки покушать и купил у Васьки свинью, честь по чести, да еще со всеми потрохами! Даже кровь в мешочек чистый собрал, мол, свезет на мясокомбинат, ему там знакомый колбаски наделает! Остальное разрезал, разделил, как надо: что зажарил, что закоптил, в общем, заготовил надолго. Понятное дело, конечно, в городе-то свежей ветчинки не сделаешь! Сала опять же насолил… А дня три назад вдруг принес какую-то выпивку, то ли портвейн, то ли горилку эту хохлацкую, бутылок пять, не меньше, и стали они с Васькой отмечать что-то. Вот после этого Ваське и заплохело, очнулся уже в больнице,

— Господи, кто ж нашел-то его? Удивилась Надя. — К «ему же никто не ходит отродясь!

— Да сам как-то очухался, нашел телефон, который жилец позабыл у него дома, да и позвонил в больницу, — усмехнулся Гена. — Да так я и поверил, что он забыл, небось, Васька сам его и слямзил по-тихому, у него ж ходка была за воровство в молодости! А потом выяснилось, что он болезнью какой-то страдает, не помню, как называется, но, в общем, ему обязательно чужие мелкие вещи тырить надо.

— Клептомания? — Уточнила я.

— Во-во, — обрадовался Гена. — Вот ему эта клептомания и помогло. Во жизнь-то как поворачивается!

— За что боролись, на то и напоролись, — улыбнулась я. — Только тут наоборот немного получается.


Чуть позже, когда мы с Лизой пили чай в летней кухне, оценивая последние достижения следствия, к нам, осторожно потряхивая рыжими косичками, подсела Мила. Время от времени поглядывая на нас, она ерзала по скамейке, как будто задумала что-то, но никак не решалась спросить.

— Что случилось, Мила? — Полюбопытствовала я. Опять затеяли с Ромой какие-нибудь подпольные действия?

— Нет, — вздохнула та. — Валентин Викторович нам сказал, что теперь, когда мы знаем об ответственности за сокрытие улик, нас ничто не сможет спасти от уголовного преследования. Я о другом думаю. — Она вздохнула еще раз.

— И о чем же это? — Осведомились Лиза.

— Завтра Иванов день, — сказала Мила грустно.

— Ой, точно, надо будет мужа поздравить, что ли, — вспомнила я.

— И всех, кто попадется под руку, облить водой! — Обрадовалась зловредная Лизка.

— А сегодня ночью надо гадать, — продолжала Мила. — Самая правдивая ночь для этого — так в моей книге написано. — Она вытащила на стол свой фолиант и предъявила нам описание обычаев, принятых на Иванов день. — «Вся нечистая сила в Иванову ночь выходит на землю, в эту ночь принято собирать целебные травы, а девушкам и молодым женщинам — гадать», — прочитала она с выражением и робко посмотрела на нас. — Клава, а тут как раз колдун, оказывается, есть, и рва его дома нет, мы сможем беспрепятственно погадать около его жилища, лучше места не найти — он же не зря это место выбрал для своего обиталища, значит, оно магическое, там всю правду узнаем! Тем более нам придется переправиться через

Волхов, а он в старые времена считался волшебной рекой, и на его берегах жрецы творили свои обряды!

— И что ты думаешь спросить у нечистой силы? Б-р-р! — Лиза передернула плечами.

— Да что угодно! — С азартом произнесла Мила. — Сегодня любые тайны раскрываются! В этом же кет ничего плохого! Ну, сестрички, ну, пожалуйста, ну давайте туда пойдем! — Заныла она почти жалобно. — А иначе я снова займусь расследованием, и пусть меня посадят, на позор всей семье! — Она встряхнула косичками более решительно.

— Клава, давай сходим, — вдруг перешла на ее сторону Лизка. — Когда еще такой случай представится! Что, в конце концов, нам может явиться страшнее какой-нибудь мыши? Никакой нечистой силы в природе не существует! — Закончив отповедь, она оглянулась и на всякий случай перекрестилась.


Естественно, чисто дамская страсть к ворожбе и досрочному выведыванию будущего победила, тем более что домашние довольно спокойно отреагировали на наши намерения искать цветок папоротника и гадать. Ванька, правда, сначала был против нашего похода. Мы его заверили, что далеко в лес уходить не будем, хотя нам, конечно, и интересно было бы посмотреть, как это «деревья переходят с места на место и разговаривают друг с другом». Окончательно его успокоил довод, что волховские русалки заинтересовались бы скорее им, а не нами. В конце концов, он язвительно предупредил нас: «Смотрите там аккуратнее — «Изгоняю бесов, вызываю духов, обуваю лохов», если что — сразу звоните!» — и отпустил. Надя, мельком услышав, что мы собираемся гадать, рассказала известные ей приметы, связанные с днем Ивана Купалы — больше всего нам понравилось поверье о том, что нашедший цветок папоротника обретает способность открывать клады и получать богатство. После заката солнца мы попросили у одного местного жителя лодку, вызнали, как разыскать домик мужика с дурным глазом, потом успешно пересекли реку и направились к уединенной избушке, где маялись в отсутствие хозяина свиньи, гуси и странный пес. В качестве грубой мужской силы на случай встречи с мышью был взят Рома — единственный, кто не строил скептической гримасы при упоминании о гаданиях. Как к этому ни относись, а все-таки интересно.

Путь к дому Калягина был «тернистым» в прямом и переносном смысле — он пролегал через кусты и лужайки с высокой травой, в том числе противными колючками — осотом и чертополохом. Само жилище колдуна было окружено густым кустарником и покосившимся частоколом, поодаль за домом располагались несколько ульев. За забором на лужайке стоял стог сена, накрытый черным толем. Здесь же — пустая развалюха без двери» с проваленной крышей и выломанными из стен досками. Мы с нескрываемым интересом рассматривали избушку из-за зарослей бузины, пока Мила, сверяясь с книгой, высчитывала наиболее удобное место для вызнавания правды. К нашему ужасу, ее выбор пал именно на жутковатый сарай за пределами участка. Мы сначала хотели отказаться, но, подумав, что она, чего доброго, предложит пробраться в сам дом, с неудовольствием поплелись на указанное место, утешая себя мыслью, что у нас хотя бы не будет неприятностей из-за проникновения в чужое жилище. Войдя в сарай, Мила достала пакетик, в котором запасла двенадцать трав и ветку рябины, и стала сооружать на земляном полу нечто вроде костерка.

— Ты смотри, сарай не подожги и дом заодно — посоветовала ей Лиза, продолжая время от времени осенять себя под шалью крестным знамением. — А то вдруг не удастся на нечистую силу пожар списать!

Нас несколько успокоило намерение Милы развести огонь по всем правилам — добыв его трением рябинового прутика. Решив, что для этого, ей потребуется как минимум сотня миллионов лет и несколько ступеней эволюции, мы отправились изучать усадьбу колдуна. Изба была старая, но крепкая, рядом пристроечка, надо полагать, сарай для скота, собачья конура около крыльца. Не любит, стало быть, мужик неожиданных посетителей, подумалось мне.

Через несколько минут до нас донесся собачий лай — я сначала подумала, что кобелек учуял наше присутствие, но, прислушавшись, с удивлением поняла, что он скорее приветствует кого-то хорошо знакомого или даже играет с ним. Однако никого не было видно. Почти сразу же лай смолк, а мы обратились в слух. В темном окне избы было видно мелькание тонкого лучика света — очевидно, кто-то искал что-то в комнате, не желая афишировать свое присутствие. Или то была нечистая сила, праздновавшая в отсутствие хозяина день Ивана Купалы? Мы вернулись к Миле.

Наша колдунья, отчаянно растиравшая рябиновой пилочкой деревяшку, уже начала нервничать — огонь не спешил зажигаться. Глянув на часы, она решительно заявила:

— В общем, будь, что будет! Без четверти двенадцать. Я не хочу упускать такой случай!

Она зажгла рябиновую палочку спичкой, а уже от нее воскурила свои травы, которые, к счастью, очень быстро истлели, не создав лишнего дыма и огня. Мы расселись рядом с Милой, оказавшись прямо напротив дверного проема, из которого был виден угол дома колдуна, калитка, лужайка и дорожка. Доморощенная предсказательница судеб вытащила на мешка какие-то зерна и лист бумаги, расчерченный странными каракулями надо полагать, магический круг. Посыпав его пеплом от трав и усевшись на корточки, она приступила к гаданию. Занятие увлекло всех нас, и, выясняя будущее, мы совсем забыли про странный огонек в окнах. Через некоторое время, уже получив заверения, что Лизке предстоит родить второго ребенка, Роме — стать великим сыщиком и генералом, как Валентин Викторович, Миле — победить в конкурсе «Мисс Петербург-2008», а мне — встретить старых друзей и узнать много нового, мы стали спрашивать у духов о всяких пустяках.

После того как я спросила, исправится ли характер у Веллы, а Лизка — женится ли Макс на Нелли (ответ был неопределенным), Рома вдруг предложил:

— А давайте все-таки спросим, кто убийца, и где он сейчас?! Нет, ну если вы боитесь… — Замялся он, встретив наши с Лизой злобные взгляды. Но потом я сказала:

— Была не была! Вдруг и вправду нам откроется истина? Раз уж духи сегодня такие разговорчивые.

Мила обвела нас всех торжественным взглядом, вновь воскурила пучок травы, он почему-то ужасно задымился и завонял — видимо, попался мокрый «ворожейный материал». Это ничуть не смутило гадалку, и, коснувшись своего магического круга растопыренными пальцами, она глухо произнесла по-шведски:

— Дух Вещего Олега, явись и расскажи нам, кто совершил злодеяние на твоей могиле!

— А чего по-шведски? — Тихонько прошептал Рома, уже научившийся отличать на слух наречие викингов.

— Так он же швед был! Тихо ты! — Прошипела Лизка, следя за Милиными движениями. Господи, неужели Вещий Олег надумает предстать перед нами?

Миле пришлось возобновить заклинания трижды, прежде чем духи соизволили вновь отозваться. И тут мне показалось, что я слышу чье-то тихое движение по двору, за стеной нашего сарая. Взволнованная до крайности, я оглянулась, готовясь увидеть призрак пожилого викинга в плаще и древних доспехах, да еще со злополучным конем в поводу… Но на дорожке, метрах в двадцати от нас, показалась фигура мужчины вполне современного вида. Худощавый, с темными волосами (насколько позволяла разглядеть белая северная ночь), он шел спокойно и уверенно, глядя прямо перед собой и немного вверх, как будто хорошо знал эти места. В полумраке мне показалось, что ноги его едва касаются мокрой от росы травы. Я толкнула Лизку в бок и, сделав знак молчать, указала на проходившего мимо. Лиза передала эстафету молчания Роме и Миле, и мы вчетвером, затаив дыхание, уставились на видение. Мужчина остановился, и сердце мое замерло: было что-то знакомое в его облике и манере держаться. Он, не спеша, наклонился поднять что-то с земли, а когда разгибался, я похолодела: на меня смотрели большие, немного грустные глаза Игоря! Одетый во все черное, с необычно бледным и худым лицом, он странным взглядом осмотрел местность и, легко ступая, ушел в сторону ульев. Высокая трава слегка колыхалась, но следов от его ног не было видно. В полном оцепенении я следило за этим призраком и пришла в себя, когда минуло некоторое время после того, как он скрылся за стогом. Тогда я нашла в себе силы посмотреть на своих спутников. Они узнали лицо призрака и безмолвно следили за его передвижениями по лужайке. Внезапно налетевший ветерок разметал все атрибуты гадания, служившие аппаратом для связи с Вещим Олегом. Мы все уставились на них, а потом друг на друга.

— Что это было? — Пробормотала Лизка, снова крестясь.

— Привидение! — Уверенно, но дрожащим голосом ответила Мила.

— Да… — Эхом отозвался Рома. — Я читал про такое. В Иванову ночь по земле не только нечистая сила ходит, но и те, кто умер не своей смертью. Вот Игорь нам и явился. Вы заметили, какой он бледный?!

— Как это можно умереть не своей смертью? — Возмутилась я. — А чьей он тогда смертью умер, Олега, может быть? А вообще, может, мы пойдем отсюда, пока еще кто-нибудь не явился, не приведи Господи?

Конструктивное предложение нашло отклик в сердцах собравшихся. Дрожа то ли от холода, то ли от страха, мы рванули к двери сарая, но, достигнув заветного просвета, встали как вкопанные — апогеем нашего кошмара стало появление какого-то странного существа, напоминавшего одновременно и собаку, и козла, только с длинным хвостом с кисточкой на конце. Немного прихрамывая и подскакивая, оно черной тенью мелькнуло сначала возле соседнего с нами рябинники, потом возле крыльца дома колдуна и повозилось около сарая со скотом… Не помня себя, мы спустились к реке, прыгнули в лодку и, выхватывая друг у друга весла, принялись судорожно грести!

Уже на нашем берегу я спросила:

— Как вы думаете, что это было? Черное, после Игоря?

— Надо полагать, черт, — равнодушно сказала Мила.

Наскоро вернув мужику ключи, мы побежали домой, ругая Милу, Иванов день и собственную глупость.

В летней кухне с Надей и Геной сидел Иван. Они что-то весело обсуждали, поедая малосольные огурцы. Увидев нас, Надя побежала за чистыми тарелками, и Ванька вышел нам навстречу. Рома по пути свернул в сторону общежития, и перед нашими домашними предстали только три бледные тени.

— Клава, ты что, в речку упала? Ты же зеленее этого огурца! Да и Лиза не лучше! Что это с нами сделалось? — Приветствовал меня муж.

Я опустилась на скамейку, положив на колени почему-то сжатую в кулак руку. Разжав пальцы, я увидела на ладони пушистый лиловый, но изрядно помятый цветок чертополоха.

— Это и есть ваш цветок папоротника, который вы отобрали у нечистой силы? — недоверчиво поинтересовался Иван, подсаживаясь ко мне. — Будем надеяться, что это чудо-растение принесет не только занозы, но и сказочное богатство!

— Мы видели призрак, — произнесла с усилием Лизка, усаживаясь перед столом. — Возле избушки колдуна.

— И потом еще что-то непонятное, но не исключено, что черта, — пробормотала я, принимая на рук Гены стакан воды. — Нет, Гена, води — это слабо, — сказала я, сделав пару глотков. — Не найдется ли у тебя чего покрепче? К примеру, самогона?

Озадаченно крякнув, хозяин отправился в погреб, где хранил стратегические запасы. Ванька наклонился ко мне:

— Так что все-таки случилось?

— Да стали вызывать духов, и потом нам явился призрак! — Пояснила хладнокровная Мила. — Чего ты, Вань, пристал к этим слабонервным, ты меня спроси! Натурально, призрак, прямо как он при жизни, только одет во все черное!

Появился Гена с бутылкой мутноватой жидкости. Лизка схватила стакан, щедро плеснула себе зелья, почти на треть посудины, выпила залпом, потом лихо закусила огурцом и нашла в себе силы продолжить повествование Милы:

— Сначала в доме, где никто сейчас не живет, в окне огонек мелькал, потом призрак, а потом еще и непонятное нечто! Хорошо еще, хозяина не было, а то превратил бы нас, чего доброго, в какие-нибудь штучки!

— Это что же, вы не побоялись среди ночи к дому Васьки Калязина идти?! — Всплеснула руками подошедшая Надя. — Да страшно же! Он на что ни посмотрит, оно сразу сохнуть начинает, у нас никто и среди бела дня-то к нему не пойдет!

Лизка потянулась за новым огурцом:

— Кстати, Клава, насчет самогона ты была права, успокоительное просто супер. Насчет хозяина я согласна, это здорово повезло, но сейчас он в больнице, а пока выпишется, нашего духу там уже не останется и в помине. Если только ему нечистая сила не донесет. А то ведь еще Петров день скоро…

Я дождалась, пока Гена нальет в другой стакан немного самогонки, и опрокинула его не хуже Лизки, потом, вдохнув пряный ночной воздух, пахнувший сосновым лесом и цветами, тоже обрела способность говорить.

Ванька весело наблюдал, как мы с Лизой дегустировали крепкий продукт местного производства, потом, убедившись, что жить мы будем, процитировал анекдот о том, что некой фирме «требуется сомелье по самогону» и, усмехнувшись, сказал:

— Хорошо то, что хорошо кончается. Значит, вы видели призрак. А чей? — Поинтересовался он, куснув очередной огурец.

— В том-то и дело, что это был призрак одного из наших убиенных! — Ответила я, прожевав огурец.

— Олега? — Небрежно спросил мой муж. — Нет, Клавдия, все-таки что-то у тебя на совести есть, раз он тебе всюду мерещится, да еще в ночь на мои именины! — Он засмеялся.

Я даже обиделась:

— Да при чем тут Олег! Мы видели призрак Игоря! И видели все вчетвером, так что насчет моей совести это просто инсинуации!

Вот тут эффект был достоин описания в художественной литературе! Его глаза округлились, увеличившись, наверное, раза в три; утратив на пару минут дар речи, Иван изумленно переводил взгляд с меня на Лизу, потом на Милу, потом в обратном порядке. Наконец нашел в себе силы переспросить:

— Кого?!

— Да Игоря же! — Встряла Мила. — Я вызывала дух Вещего Олега, просила сказать нам, кто убийца. И вдруг смотрим: Игорь идет по поляне, как живой, только ужасно бледный и со страшными глазами, совсем как полагается призраку! Поглядел в нашу сторону таким невидящим взглядом, а глаза грустные-грустные! И весь в черном! В общем, настоящий фантом! — Подытожила она.

— И где, вы говорите, это было? — Спросил Иван уже совсем другим голосом.

Мы снова рассказали всю историю об избушке колдуна, а Гена тут же добавил уже слышанные мной и Милой подробности про жильца, свинину и больницу. Стоило Гене упомянуть о покупке свиньи и проекте с кровяной колбасой, как мой муж буквально подскочил на месте с возгласом:

— Господи! Да ведь это то, что нам нужно! Гена, есть телефон у твоего брата?

В следующие пять минут он развил бурную деятельность: позвонил Валентину Викторовичу и какому-то начальнику в УВД, потом уговорил Гену связаться по телефону с братом и договорился с тем о встрече прямо сейчас, а потом прыгнул в машину и умчался в ночь. Перед отъездом быстро поцеловал меня, пошутив:

— Вот скажи мне, как самые тривиальные глупости в твоем исполнении оказываются в итоге ценнейшим способом получения оперативной информации? Призрак они вчетвером видели! — Хмыкнул он весело. — А свинину зачем призрак заготавливал? А ведь я тебя наводил на правильную мысль, подсказывал! — Еще раз обняв меня, он поспешно удалился.


Наутро он погрузил нас троих в машину и повез к той же самой избушке — следователи уже успели обзавестись санкцией на обыск, а от нас требовалось показать, откуда, явился призрачный Игорь и в какую сторону пошел. По дороге Иван рассказал нам, что колдун Калязин еще несколько слаб после пищевого отравления, но оказался вполне способен пролить свет на некоторые обстоятельства последних дней. Например, он легко опознал на фотографии Игоря, подтвердив, что именно этот человек регулярно появлялся в его избушке еще с мая, потом бывал все чаще и, наконец, утвердился в качестве жильца. Рассказал уже известную следователям историю насчет свинины и даже простер свою любезность до того, что признался в краже мобильника у постояльца. Последнее стало настоящим подарком для следствия: Ванька немедленно позвонил приятелю в Питер и за каких-то пять минут получил сведения о том, что телефон зарегистрирован на Игоря и что перерывов в пользовании им не было, а вчера утром на номере даже пополнили баланс!

— Вань, а как ты догадался, что он жив? — Спросила Мила; она была немного разочарована тем, что призрак оказался живым человеком, но потом, осознав, что этого человека подозревают в убийстве, возгордилась еще больше. Еще бы — Вещий Олег-то не подвел!

Ванька охотно ответил ей — также упиваясь своим триумфом:

— Когда сопоставил рассказ Маши с тем, что в лесу кашли выжженную поляну, ну, и еще не сколько деталей» то подумал, что вся эта смерть — чистая бутафория. Тут мне и пришла в голову мысль о том, что он мог запасти кровь заранее. Есть довольно простой способ — добавить лекарства, чтобы не сворачивалась раньше времени. А Маша ведь не смогла бы на месте провести химический анализ, что это за кровь. Она увидела то, что должна была увидеть: кровь и труп. Мне показалось подозрительным сразу, как заговорили, что у Калягина жилец объявился. Свинина эта была уже намеком номер три.

— Ты считаешь, он в дорогу ее запасал? — Уточнила я.

— Не только, — ответил муж. — Он не все время в доме жил. Кстати, Калязин предполагает, где он может скрываться. Тут а лесу есть заброшенный то ли блиндаж, то ли землянка. Выпишется из больницы — покажет. Рассказывать не хочет, говорит, не понимает он в географии, сам по приметам туда ходит.

— А что он говорит, его Игорь отравил или это просто совпадение, как он в больницу-то попал? — Спросила я.

— Он уверен, что совпадение. Жилец, по его словам, тоже почувствовал себя не лучшим образом, поэтому он и ухитрился мобильник у него спереть, — Иван остановил машину и помог нам выйти. — Проблемами с желудком, вероятно, и объясняется его интересная бледность, так вас впечатлившая!

При свете дня усадьба колдуна не казалась такой уж страшной. А первое, что мы увидели, был песик странной породы с забавными кисточками на ушах и хвосте. Присмотревшись внимательнее, я поняла, что именно это необычное существо так напугало нас ночью, когда бегало по двору. Переглянувшись, мы с Лизой рассмеялись!

С помощью колдуна выяснились также некоторые планы Игоря: оказалось, он собирался отправиться в Мурманск, где провернул какое-то дело. «Мужик с дурным глазом» уверял, что Игорь собирался туда переехать — вроде как работу нашел, и колдун, печалясь от разлуки с парнем, который ему неожиданно понравился, решил стащить его телефон — на память.

— Значит, он собирался перейти границу в Мурманске? — Сообразила я. — А что, разумно: в Питере его уже вполне могут разыскивать, а на севере знать не знают. А раз он работу там нашел, то, наверное, моряком на какой-нибудь торговый корабль: сегодня здесь, а завтра уже по пути на Шпицберген.

Собравшимся идея крайне понравилась. Выло решено сообщить о нашем подозреваемом я Мурманское УВД.

— Его бы в розыск… — мечтательно вздохнул Шестопалов.

— К сожалению, сейчас мы ничего не можем ему предъявить, — ответил Валентин Викторович. — Доказательств нет, одни догадки. Даже если бы мы сейчас его нашли, задерживать нет оснований. Жив, это неожиданно, но ведь не спросишь: «Гражданин, на каком основании вы живы?» И арестовать за это нельзя. Так что будем думать!


Тем временем в Питере Ванькины детективы отыскали таинственную Любу худенькую большеглазую девушку лет двадцати семи, со светло-каштановыми вьющимися волосами, подстриженными каре. Она действительно работала в паспортном столе в отделе милиции. Следователи хотели под каким-нибудь предлогом устроить приезд подруги Игоря в Старую Ладогу, где она встретилась бы с Ингой, а заодно выяснить, что ей известно о махинациях сожителя. Ну, и для пущей уверенности приобщить к опознанию изуродованного трупа, теперь уже неизвестного мужчины. В свете новых данных о судьбе Игоря такой шаг казался как минимум обоснованным.

Осторожно выведав у соседей» что у Любы действительно есть гражданский муж по имени Игорь, детективы под большим секретом предъявили им для опознания фотографии Игоря и Инги. Получив положительные ответы, Соня позвонила Любе, представившись сотрудницей экспедиции, и сообщила о несчастном случае с Игорем и о необходимости ее присутствия в Ладоге. Кстати, застать ее в городе удалось лишь по счастливой случайности — как мы и предполагали, она была в законном отпуске и имела на руках двухнедельную путевку в Тунис. Однако за день до вылета наша героиня поехала в гости к подруге, чтобы наутро отправиться оттуда прямо в аэропорт. И при выходе из этой квартиры попала в своеобразный плен; сломался замок, и тяжелую металлическую дверь удалось открыть только при участии спасателей. Опоздав на самолет, Люба собиралась вылететь на следующий день, пользуясь тем, что ее билет был с открытой датой, но как раз в этот момент ей позвонила Софья. Какого рода было постигшее Игоря несчастье, она не уточнила, ограничившись рассказом о том, что он получил тяжелые повреждения, которые затрудняют идентификацию потерпевшего.

Услужливые соседи и сослуживицы паспортистки поведали сыщикам, что Люба с Игорем были вместе уже года четыре, она всячески уговаривала его узаконить отношения, чему он, как мог, противился. В этой квартире он жил не постоянно, а наездами. Последние года два они часто ссорились (по мнению людей, именно из-за ее возраставшей настойчивости по поводу брака). Месяца два назад Игорь вроде бы собрался уйти совсем, но потом вдруг вернулся и даже сделал шикарный жест — купил ей ту самую путевку в Тунис.

Известие о беде с Игорем очень обеспокоило Любу, и она тут же отправилась в дорогу, естественно, не подозревая, что каждый ее шаг бдительно отслеживают.

Прибыв в Ладогу, Люба отыскала в крепости Ингу, отвела в сторонку и, обняв ее за плечи, разрыдалась на груди у «родственницы», невероятно удивленной появлением подруги Игоря там, где ее присутствия менее всего ожидали. С немного брезгливым выражением красивого лица Инга поглаживала Любу по голове, с опаской оглядываясь по сторонам: дело шло уже к вечеру, но народ еще активно сновал вокруг, внушая ей немало тревог. Потом Люба успокоилась, и обе девушки пошли по направлению к реке — очевидно, поговорить по душам. На берегу Инга предложила спутнице присесть и заговорила с ней, по-прежнему беспокойно озираясь. Убедившись, что они одни, она обнаружила свое истинное отношение к прибывшей и перешла в атаку.

— Зачем приехала? — Вяло, но злобно спросила она. — Кто тебя звал?

— Мне странно, что ты меня не позвала, — спокойно отозвалась Люба.

— С чего бы?

— Так ведь с Игорем несчастье! — Ее собеседница не скрывала своего возмущения.

— Ах, вот что! Он умер, но наследства тебе не отписал, — огрызнулась Инга.

— Умер?! — В ужасе переспросила Люба. Но как же…

Инга, немного помолчав, возобновила атаку:

— Так что езжай обратно, пока проблем не получила. И перестань реветь! Я скоро приеду в Питер, все решим. А здесь тебе нечего делать!

— Но мне позвонили из экспедиции, — сказала Люба. — Сказали, что я должна присутствовать на опознании. А что, ты его не смогла опознать? Он… он так изменился? — Ее голос прервался.

Теперь уже для Инги новость была настоящим шоком:

— Тебя вызвали из экспедиции?! Кто?!!

— Не знаю. Какая-то девушка, студентка, наверное. Сказала, что нужно мое присутствие из-за… из-за Игоря. Так ты не смогла его опознать? Там… сильные травмы? — Выговорила Люба с усилием.

— Откуда я знаю! — Огрызнулась Инга и прибавила мрачно:

— Я туда не ходила. И не спрашивай больше ни о чем. Уезжай отсюда! Не лезь не в свое дело! — Заговорила она с неожиданной горячностью.

— Но… меня же вызвали! — Возразила Люба. — Причем попали совершенно случайно, мне девчонки с работы позвонили, я их попросила за моими цветами и за кошкой посмотреть! И они рассказали, что меня ищут.

— Кто? — Пренебрежительно отозвалась Инга, похоже, взяв себя в руки. — Какая-то местная сплетница! Ведь милиция тебе никакой повестки не прислала! Уезжай и ни о чем не спрашивай! — Повторила она настойчиво. — Я скоро приеду и все объясню, только не вмешивайся ни во что! Пойдем, я провожу тебя до автобуса! — Инга наконец-то вела себя в полном соответствии с ожиданиями следователей!


После этого приглашения дамы разговаривали еще долго: Люба — вяло, постоянно прерывая слова рыданиями, Инга — непривычно экспрессивно, время от времени хватая собеседницу за плечи и в чем-то настойчиво ее убеждая. Спустились сумерки, налетели комары, и стало прохладнее, но занимательной беседе двух женщин это совершенно не мешало.

Когда совсем стемнело и почти во всех окнах я поселке погас свет, Инга отважилась на более решительные действия. Наблюдавшие из укрытия сыщики услышали слабый шум — что-то упало. Через несколько минут послышались осторожные тихие шаги и мимо проследовала тень. Одна. По длинным волосам наблюдатели определили, что это Инга. Она остановилась, огляделась вокруг, послушала тишину и, прибавив шаг, все так же бесшумно продолжила свой путь к крепостным воротам — очевидно, спешила вернуться в студенческое общежитие, километрах в двух отсюда.

Когда она совершенно скрылась из виду, наблюдавшие за ней милиционеры и мой муж бросились к реке и успели вытащить Любу до того, как она захлебнется.

— Это следовало предполагать, — спорил потом Иван с генералом.

— Если бы я мог это предположить, ни за что не позволил бы такого! — Возразил Валентин Викторович. — Это не наш метод!

— Господи, Инга пыталась ее утопить?! А вы допустили?! — Возмутилась Лизка.

— А мы прохлопали, — сказал незнакомый мужчина. — Видите, как правильно я все-таки настоял, чтобы с вами пойти! — Обратился он к своим товарищам по поиску. Это, если хотите, профессиональная интуиция!

— А вы кто? — Обратилась я к новому действующему лицу.

— Я врач Волховской городской больницы, — ответил мужчина. — Евгений. Я сюда приехал на рыбалку к Геннадию, он мой брат, но в последний момент решил пойти с мужиками. Захотелось в сыщика поиграть.

— Еще и врача с собой прихватили! — Свирепо процедила Лизка. — Я утром на них в прокуратуру заявлю за такие методы!

— Лиза, когда вы окончите юрфак, я с удовольствием предложу вам совместный детективный бизнес, — пообещал Валентин Викторович. — Но нам и в голову не могло прийти, что Инга пойдет на преступление! Вроде такая хрупкая девушка!

— И что произошло? — Я устала строить догадки и задала прямой вопрос: — Люба сказала что-то, и Инга напала на нее? Как?

— В самых классических традициях, — рассказал врач Женя. — Сказала, что должна сбегать в камералку, она, мол, забыла там закрыть окно. Мы думали, она звонить пошла. А она вернулась, подкралась в темноте к Любе, ударила по голове поленцем и столкнула в воду. Причем столкнула настолько тихо, что, не сиди мы поблизости, нипочем бы не догадались! Потом заровняла следы, замела все той же деревяшкой и была такова! И все — в считанные секунды! Почти профессиональная работа!


Милиционеры долго совещались, стоит ли объявить Любу погибшей и стоит ли вообще предавать дело огласке, но в итоге решили сказать народу правду. А именно — что в реке под крепостными стенами нашли неизвестную женщину, подвергшуюся нападению, но прибитую волнами к берегу и чудом выжившую. Причем тяжесть состояния больной была сильно преувеличена. Об отсутствии документов объявили по настоянию моего мужа, который своим предположением о том, что Игорь жив, высказанным сразу после обнаружения в лесу Маши, заслужил невероятный авторитет в следственной группе.

— Вот что значит спецслужбы! — С уважением сказал мне Шестопалов, подняв вверх палец. — Мы еще в потемках блуждали, а он уже тогда просек, в чем тут дело!

Я хихикала про себя, припоминая, как участковый осторожно косился на Ивана, интересуясь обстоятельствами не столь давнего суда и его прежним трудоустройством, но разделяла его положительные эмоции — и как это он только сообразил?

Насчет документов было не такое уж и вранье: стукнув Любу по голове, предусмотрительная Инга захватила с собой ее сумку, в которой находились паспорт, ключи и деньги. Идентифицировать свою личность девушка смогла только при помощи служебного удостоверения, лежавшего в нагрудном кармане — Инга просто забыла о нем.

Кстати, ожидания следствия оправдались, и на мобильном телефоне, изъятом у колдуна Калягина, наутро появилось краткое сообщение: «Катастрофа, объявилась твоя, ее кто-то выискал. Менты идут по следу».

Интересно, что никаких реальных следов загадочной Айшет по-прежнему не удавалось обнаружить.

— Может, циркачки Айшет на самом деле не существует? — спросила я, раскладывая со скуки пасьянс на столе в летней кухне.

— Что значит: не существует? — Пытливо взглянул на меня Валентин Викторович.

— Ну, вдруг это просто игра воображения, так сказать, плод фантазии. В смысле, когда представление заканчивается, нормальная женщина под простым русским именем Наташа берет авоську с картошкой и колбасой и идет домой кормить законного мужа.

— Клава, но мы проверили всех цирковых артисток, выступающих в номерах со змеями, — отозвался мой муж. — Не только имя Айшет не встречается ни в каком контексте, но даже ничего отдаленно похожего в цирковых труппах не обнаружилось!

Я терпеливо разъясняла свою идею:

— Вань, помнишь, как мы с тобой познакомились?

Он хмыкнул:

— Еще бы! Но при чем тут это?

— А вот при чем, — спокойно пояснила я. — Помнится, я тогда представилась тебе писательницей, а ты и вовсе заявил, что гражданин Франции! Люди не всегда говорят о себе правду при романтическом знакомстве, и, возможно, никакая она не циркачка, а почтенная замужняя дама, к примеру, которая захотела разнообразить свою жизнь. А потом у нее или интерес пропал, или просто стало страшно, как вы думаете?

— Интересная мысль, — Валентин Викторович закурил сигарету. — Но в таком случае мы ее не найдем никогда!

— А есть ли смысл искать? — Пренебрежительно возразил мой муж.

Я продолжала рассуждать:

— Олег мог ее выдумать. Чтобы казаться интереснее, как и говорили ребята. Этот шитый блестками бюстгальтер он легко мог купить на любом рынке и тут же попросить торговку сделать подпись. А среди торговок разнообразных Айшет может быть немало. Так же и с письмом — любую тетку попросил за десятку написать, и потом ходи и хвастайся. Нет, правда, может, это сам Олег? — Я смотрела на своих собеседников.

— Или не Олег, — вдруг сказал Валентин Викторович; он слушал меня все более внимательно, — Ведь, судя по штемпелю, ее письмо отправлено уже после смерти Кружкина. Допустим, она попросила кого-то бросить письмо в ящик в Волхове, этот кто-то задержался с отправкой, и так далее… Этим кем-то могла быть либо одна из рожениц, либо кто-то из персонала. Но мы всех там проверили, никто с Волховом не связан. И роженицы Айшет, равно как и какой-либо иной дамы восточного происхождения, в те дни в этой больнице не было. Тогда почему она указала на письме этот адрес?

— «От балды», — предположила я. — И потом, обратный адрес вовсе не указывает, что письмо непременно отправлено оттуда. Скорее всего, речь идет об алиби. Зуб даю, не была она и близко в этом роддоме и не собиралась, а просто написала этот адрес, потому что в роддоме куча женщин. Пока милиция проверит всех, пройдет время, к наша Айшет, или кто там скрывается под ее маской, благополучно исчезнет, и следствие останется у разбитого корыта!

Тут Валентин Викторович вскочил с места и порывисто расцеловал меня:

— Клавдия, это гениально! — Он повернулся к моему мужу, который пока не уловил новой идеи. — Кто скрывается под маской Айшет! Ее не существует в действительности! Это плод фантазии, и очень умной фантазии! — Повторял он уже произнесенные мною фразы. — Ложный след! Мы ведь уже знаем, что ему нужно было время! Совсем немного времени, чтобы исчезнуть! Вот он и выдумал эту Айшет, чтоб ему пусто было!

— Вы думаете, Айшет придумал Игорь? — Сообразила я.

— А кто еще? — Ответил генерал вопросом на вопрос. — Странно, что мы раньше до этого не додумались!

Параллельно Шестопалов опрашивал всех жителей поселка(пусть и из чистой формальности), кто где был прошлым вечером, чем занимался и кто может это подтвердить. И чуть не лишился дара речи, когда Инга, глядя ему в глаза темными выразительными очами, заявила, не дрогнув, что провела вечер у Тамары Семеновны, которая может подтвердить, что студентка ушла от нее только утром, а пришла аж в девять часов вечера. А ее интересный разговор с Любой начался в половине одиннадцатого. Честная камералка подтвердила, что Инга пришла к ней вечером — правда, она спала, но девушка разбудила ее, сказав, что в начале десятого спать еще рано, и они допоздна пили чай, говорили на разные темы и раскладывали пасьянс — любимые занятия Тамары Семеновны. Свой визит Инга объяснила нездоровьем (камералка считала себя травницей и от любой хвори готова была предложить чудодейственный чаек), а еще желанием погадать на картах, чему пожилая дама тоже была неплохо обучена. Заснули они, как говорила камералка, уже далеко заполночь — опасаясь, что по округе ходит убийца, девушка попросила разрешения остаться переночевать и долго мыла чашки и убирала со стола, когда хозяйка уже легла спать.

— Мерзавка! — Шипел Шестопалов. — И смотри-ка ты, играет внаглую! Нет, надо ее сажать!

Было понятно, что часы камералки сначала были переведены назад на полтора часа, необходимые Инге для поддержания алиби. А потом подведены обратно. Милиционеры, скрипя зубами, хотели сделать вид, что приняли утверждения девушки за чистую монету. Они руководствовались тем, что не ее арест был главной целью следствия в опасной игре с охотой «на живца». Однако прибывший из района прокурор рассудил иначе:

— А чего ради оставлять ее на свободе? Чтобы выследить этого скрывшегося мужика? А если она прочно встала на путь криминала и затеет еще что-нибудь? Или так и будет информировать обо всем преступника? Мы же никогда себе не простим, если кто-то еще пострадает! А пропавшего можно в розыск объявить, а насчет украденного допрашивать надо всех подряд, — подытожил он, подписывая ходатайство в суд об аресте Инги.

Последняя мысль показалась вполне здравой, и через некоторое время к распространению были готовы аккуратные изображения Игоря, которые надлежало расклеить на всех окрестных столбах. Меня до крайности занимало: как отнесется к их появлению сам предполагаемый злодей? А вдруг он все-таки не злодей, а все преступления на совести кого-то, еще не известного следствию? Или это Ринат — ведь мы совсем о нем забыли, а ведь у него могло быть не меньше оснований избавиться от Олега и, возможно, Маши.

Необходимость розыска Игоря подтвердили новости, пришедшие на следующий день из Мурманска. Там выяснили, что Игорь и в самом деле рассчитывал перейти границу и скрыться от преследований, В компании, занимающейся трудоустройством моряков, опознали фотографию Игоря, но заявили, что этого человека зовут совсем по-другому. Вот тут подключились милиционеры, которые вызнали, что злодей обзавелся фальшивым паспортом на чужое имя и устроился на корабль в качестве матроса. Как раз в те самые дни, о которых говорил незнакомец с диктофона Милы, судно должно было отправиться в плавание.


Для начала фотографии Игоря раздали ментам для служебного распространения — «Внимание — всем постам!»

— О да, я же видел тут этого мужика! — Сказал милиционер, недавно сдавший пост у Олеговой Могилы. — Я его чуть не задержал, но он мне объяснил, что ни в чем не виноват, а просто ходит и думает о жизни, я и отпустил его с миром… — Парень остановился на полуслове, заметив чересчур выразительные взгляды членов следственной группы.

Итак, Игорь зачем-то приходил к кургану, но зачем? Мне снова вспомнилось старинное утверждение: преступника всегда тянет на место преступления. Впрочем, более реальным казалось предположение, что он мог там что-то или кого-то искать.

А милиционер поведал еще об одной своей оплошности:

— Он спросил меня, а чего это тут пост милиции появился, я ему и сказал, мол, преступника ищем. И рассказал, что его поначалу считали убитым, но постепенно поняли, что это спектакль, а теперь у нас есть кому его опознать, и недолго злодею на свободе гулять… — Он снова опасливо посмотрел на окружающих.

Представитель районной милиции с горечью выдохнул:

— Простота хуже воровства! Взял и рассказал обо всем преступнику! Надеюсь, ты не рассказал ему, где сейчас этот свидетель?

— Я сказал, что она в больнице после несчастного случая на реке, как и было объявлено, — повинился сотрудник.

Следственная группа перевела дух: к счастью, мало кто знал, что Люба довольно быстро оправилась после ночного происшествия и теперь выздоравливала в доме Шестопалова, надежно скрытая от посторонних глаз. Да и подробности этого происшествия были известны довольно узкому кругу людей — так что Игорь получил как раз те самые сведения, которые ему надлежало получить. Правда, от выговора это милиционера не спасло.

21

Придя в себя, Люба первым делом поинтересовалась, что с ней случилось. Следователи рассказали ей, как Инга ударила ее по голове, столкнула в реку и бросила на произвол судьбы.

— Вот сволочь! — Выразительно произнесла потерпевшая.

Все глаза обратились к ней. Немного смутившись, девушка продолжила:

— Извините, товарищ генерал, что я при начальстве… Это нервное… Просто мало мне было несчастья с Игорем, так еще и эта меня хотела утопить. Мы с Игорем о ней заботились, как могли, я к ней как к родной, а она… — Она обвела группу усталыми глазами. — А что с Игорем случилось? Она сказала, он умер…

Не желая преждевременно раскрывать тайны следствия, милиционеры объяснили Любе, что, судя по некоторым данным, ее сожитель стал жертвой неизвестного преступника. Она вздохнула и утерла слезу. Потом вдруг спросила:

— А я могу на нее заявление написать? До слез обидно, какая дрянь. Сиротка! — Девушка заводилась все больше. — Давайте, напишу, пусть ее посадят, Игорю все равно уже ничем не поможешь!

Не желая терять нить в расследовании, прокурор поинтересовался:

— Скажите, Люба, а вам приходилось видеть в компании Игоря некоего Олега Кружкина?

— Не раз, — охотно подтвердила Люба. — Он постоянно к нам приходил. У них с Игорем дела были. Муж это не афишировал, но раз это для следствия нужно, я расскажу, я все понимаю, сама ведь в милиции работаю.

— Тем более что Олег умер, — заметила я. — Убит. Все, кроме Любы, вперили в меня свирепые взгляды. А Люба изумилась:

— И Олег убит?! — Тут глаза ее расширились, словно она осознала нечто ужасное; прижав руку к груди, ока смотрела на всех нас растерянно-испуганным взглядом. — Это… Игорь? — Наконец выдохнула она.

Валентин Викторович расторопно подал ей стакан воды:

— Почему вы так подумали, Люба?

Она приняла питье, машинально сделала пару глотков, потом, вздохнув, сказала:

— Ищи того, кому преступление выгодно. А был момент, когда мне показалось, Игорю очень выгодна смерть Олега.

Мы замерли в ожидании раскрытия тайн.

— У них долгое время были общие дела, уж не знаю, какие, вроде бы они вместе занимались оценками антиквариата для скупщиков. Мне иногда это было подозрительно, но Игорь всегда достаточно понятно все объяснял, получалось, что ничего плохого они не делают. Да и не хотелось мне, поймите правильно, на мужа, пусть и гражданского, в милицию доносить. — Она вздохнула. — И все шло у них вроде гладко. Пока ситуация не изменилась.

— Почему? — Валентин Викторович встал закрыть окно: на улице поднялся ветер, нещадно трепавший занавеску, и она противно хлопали, создавая шум.

— Не так давно у них вышла ссора из-за какой-то заметки в газате. Причем и заметка-то была ерундовая, там милиционеры изъяли какой-то ковчежец, копию одной очень известной реликвии XIV века, сделанную уже я XIX. Я как сейчас помню, Олег тогда пришел к нам, Игоря дома не было, и он все сидел со мной на кухне, разговаривал, а потом не дождался и ушел, а ксерокопию эту оставил. Я спросила Игоря, что это значит, он ничего мне не ответил, прочитал заметку и очень рассердился, стал названивать Олегу, но о чем они говорили, я слышала только мельком. А потом из других разговоров поняла, что с этим ковчежцем вышла какая-то нехорошая история, и Олег грозил Игорю, что все расскажет каким-то бандитам, и тогда он простым выкупом не отделается, — Люба немного помолчала. — Оказывается, Игорь эту штуку оценивал, а потом ее милиция изъяла, и владельцы ее, какие-то бандиты, что ли, потребовали у него возместить расходы. Я краем уха слышала, что там вышло тысяч пятьдесят рублей, и ему пришлось отдать все свои сбережения. Но Олег и после этого продолжал у него что-то требовать, угрожая этими бандитами, и мне даже показалось, Игорь его начал побаиваться. Он через знакомых хотел как-то Олега проучить, потом даже думал ему наркотики подбросить, чтобы на него дело возбудили и запрятали в СИЗО. А потом вдруг предложил Олегу помириться и поехать в эту экспедицию. Он и раньше сюда ездил, рассказывал, что мечтает найти что-нибудь стоящее, вроде как за важную находку археологу хорошие деньги платят, тем более туда шведская экспедиция собиралась ехать. Он мне обещал, что накопит денег, найдет себе другую работу, и мы распишемся. Теперь я понимаю, что это были только мечты… — Она произнесла это неожиданно спокойно.

— Черта с два, — немилосердно заметила Лизка. — Археолог не кладоискатель, ему за участие в раскопках зарплату платят! И потом, ваш Игорь здесь реставратором значился, а к раскопу никакого отношения не имел! Он там даже не бывал!

Люба ответила ей недоуменным взглядом.

— Я серьезно. — Лизка убедительно посмотрела на нее. — Это я точно знаю, ведь мой отец руководитель экспедиции! — Естественно, негодница проследовала мелкую цель разозлить свидетельницу, чтобы вызвать ее на новые откровения.

Девушку спросили, известно ли ей что-нибудь об отношениях Инги и Рината.

— Да, в общем, обычные отношения, — хмыкнула Люба. — Ринат за ней бегал уже около года, подарки носил, пылинки сдувал, а она заигрывала с ним, и не больше! Олег-то, хоть и противный был, прости меня, Господи, но у него деньги были. Мало того, что они с Игорем зарабатывали, так он еще и отца своего нашел, он довольно состоятельный мужик и баксы ему давал, они встречались втайне от матери Олега. И Олег Инге платил чуть ли не тысячу долларов в месяц, за это она с ним гуляла и позволяла говорить и делать все что угодно.

Мы с Лизой переглянулись: так эти странные отношения были обычной проституцией, пусть и не совсем стандартной по форме! А Люба продолжала:

— Игорь всячески поддерживал их связь — он от Инги требовал, чтобы она докладывала ему обо всем, что делает Олег. Вряд ли Олег проворачивал какие-то дела за спиной Игоря, но все же муж ему не доверял. А уж тем более после этой истории с газетой, — Люба на минуту задумалась: — А Рината мне даже жалко. Он эту Ингу, похоже, серьезно полюбил, а она его за нос водит, ей видите ли, льстит, что такой взрослый мужчина из-за нее с ума сходит. Ринат все время из-за Инги с Игорем ссорился. Вообще, они еще с армии знакомы, потом вместе работали в змеином питомнике и Сред ней Азии, но их отношения вроде тогда уже не заладились. А потом они встретились уже в Питере, когда Ринат однажды пошел Ингу домой провожать. Ринат все время кричал, что Игорь на нее дурно влияет и что девочку надо спасать! Интересно, что он теперь скажет?! — Она сердито передернула плечами.

— Особенно когда он сам арестован по подозрению в убийстве Олега, — заметил Шестопалов.

— Что? — Переспросила Люба. — Ринат? Да это же ерунда! Он считает, что на самом деле Инга его любит, а с Олегом общается из-за Игоря! Он ведь даже предложение ей сделал и всерьез считает, что они поженятся! Она вроде как даже ответили согласием, но ведь понятно, что от этого далеко до белого платья! — В голосе Любы сквозила завистливая горечь: судя по всему, ей подобное предложение не потребовалось бы повторять даже дважды. — Инге просто нравится ему голову морочить. А Ринат тут по весне к нам заявился, кричал, что не допустит, чтобы Игорь развращал его невесту, и, когда про эту экспедицию узнал, заявил, тоже, мол, поедет!

— А что Игорь? — Спросила я.

— Ничего, — ответила Люба. — Сказал, что он лезет со своей глупой любовью куда его не просят. Долго они отношения выясняли, а потом муж неожиданно спокойно так сказал: «Ну, если так хочешь, поезжай. Пригодишься. Только потом не плачь!» И захлопнул дверь перед его носом.

Люба подтвердила, что Игорь не оставил и ремесло змеелова, последний раз он ездил в Среднюю Азию этой весной, привез несколько щитомордников, динодона и эфу, которых продал одному коллекционеру. Люба сказала, что с этим мужиком (в котором все без труда узнали Вазгена) Игорь имел дела постоянно и поставлял ему не только змей, но и всякие антикварные мелочи.

Она пролила свет и на историю о фальшивых паспортах и визах, на которые весьма надеялся наш преступник. Сама она не имела к этому прямого отношения, но, как правильно заметила Инга, именно через эту, вполне симпатичную, сотрудницу паспортного стола можно было легко выйти на всю остальную цепочку. Оказалось, что в их отделе милиции был весьма значимый чин, который использовал службу в органах преимущественно для зарабатывания денег — полузаконным или совершенно незаконным способом. И, естественно, даже не помышлял о том, чтобы «служа закону служить народу» — как это сказано в милицейской присяге. Потом его уволили, но стройная система связей сохранилась, и «ветеран правопорядка» весьма беззастенчиво оказывал населению разнообразные услуги — права, паспорта, разрешения на работу, а при особо выгодной проплате — проверки и даже уголовные дела в интересах потребителя.

Игорь познакомился с этим гражданином на какой-то вечеринке в честь Дня милиции, куда привела его Люба, потом это знакомство переросло в крепкую и взаимовыгодную мужскую дружбу… А потом Игорь познакомил полезного человека с Олегом и еще с несколькими своими друзьями, которые, по словам Любы, намеревались посетить ее спутника жизни в ладожском уединении. Теперь операм в Петербурге предстояло проверить эту линию и допросить бывшего милиционера, с таким успехом использовавшего свои погоны.

22

В больнице было решено установить засаду, раз уж постовой так услужливо информировал Игоря о нахождении там интересующей его особы. Но в тот день в городе случилось неслыханное! У сберкассы какие-то злодеи напали на инкассаторов, а точнее, на сотрудников одного из местных предприятий, явившихся в банк за зарплатой своего учреждения. По классической технологии, тетенька-кассир отправилась за деньгами на драных «Жигулях» в сопровождении хлипенького полупьяного водилы, и не было ничего удивительного, что они со своими двумя миллионами рублей стали легкой добычей злоумышленников. К нашему делу это, слава Богу, никакого касательства не имело, но из-за этого о больнице и Игоре силы правопорядка временно забыли.

Ванька, наслушавшись баек врача Жени о чудной местной рыбалке, отправился с ним на реку. Я решила пойти с ними, чтобы мирно отдохнуть на природе, предоставив Лизке ноутбук для написания длиннейшего письма мужу, а Миле — все остальное жизненное пространство и полную свободу (разумеется, не снимая ранее наложенных запретов на кустарную розыскную деятельность и призвание варягов, особенно в виде призраков).

В зарослях на берегу, неподалеку от Олеговой Могилы, мужчины увлеченно ставили свои снасти, а я пыталась фотографировать необыкновенно красивый закат над Волховом. Сделав несколько снимков, я блаженно разлеглась на мужниной куртке, любуясь панорамой: над водой дрожала легкая дымка, в реке отражалось синевато-розовое, с золотым отсветом, небо; все это делало излучину Волхова удивительно живописной и навевало исключительно романтические мысли. Я даже начала исподтишка желать, чтобы врачу Жене нашлось куда срочно пойти.

Не в добрый час посетила меня такая мысль! Когда из докторской сумки донесся звук мобильника, я обрадовалась: неужели мои желания сбываются, и созерцание рыбалки обернется чем-то поинтереснее?! Взяв сумку, я направилась к рыбакам, торжественно объявив:

— Жень, у тебя там телефон!

Оба замахали на меня руками.

— Да убери его на фиг! — Злобно зашипел Женя. — Всю рыбу распугает!

Я не хотела сдаваться:

— А если там срочный вызов?

— А если там Маргарина Ивановна? — В тон мне ответил врач, намекая на свою больничную врагиню — старшую медсестру Маргариту, которая считала Женю недотепой и постоянно придиралась к нему. — Да ладно уж, давай посмотрю. — Он нехотя взял у меня сумку, вытащил мобильник и, фыркнув, протянул мне:

— Клава, ответь ты. Это Маргарина! Но, учитывая твое беспокойство о моих пациентах, я не могу дискредитировать в твоих глазах самую гуманную профессию. Послушай, что она скажет, объясни как-нибудь, что я не могу говорить…

Пожав плечами, я нажала кнопку ответа. Я не успела сообразить, как объясню Маргарине отсутствие хозяина, но она закричала в трубку, не особенно разбираясь, кто на другом конце провода:

— Евгений Павлович, я все-таки напишу на вас докладную главврачу! Мало того, что вы, как всегда, не сдали все справки, не убрали свою рабочую одежду, куда следует, так еще и прислали дежурить вместо себя какого-то недотепу, который шприц не умеет держать в руках! Хоть бы объяснили ему, с какими больными работать! А то, говорит, покажите мне, в какой палате девушка из Питера, я ему говорю, она на амбулаторное отпущена, а он настырный, мол, меня Евгений Палыч прислал, можете от меня не скрывать! Вы бы сначала объяснили ему, что да как, а лотом посылали! И данные его почему не сообщили, как я должна узнать, что он ваш стажер, а не наркоман какой-нибудь?!!

Дама кричала так громко, что я даже не успевала следить за потоком ее претензий к Жене. Зажав трубку рукой, я прошипела доктору, что там проблемы с каким-то его стажером, который не знает, что какая-то питерская девица отпущена на амбулаторное лечение. И тут Женя выхватил у меня трубку и заорал:

— Маргарина… тьфу, Маргарита Ивановна, да я не посылал никакого стажера, и эта девушка тут у меня в деревне, так что оставьте свои домыслы и гоните этого проходимца в шею! Бумаги я сдал главврачу, стажеров у меня нет, и что ему н… — И тут он умолк, встретив взгляд моего мужа. А через секунду заорал:

— То есть наоборот, никуда его не выпускайте ни под каким предлогом! И вызывайте милицию!!!

Бросив все, они понеслись к машине, я еле поспевала за ними. Мне стало уже понятно, что девушка из Питера — это Люба, и, следовательно, стажер-недотепа не кто иной, как Игорь! Я не успела заметить, за какое время мы добрались до больницы — ясно было, что никакой гонщик в тот вечер не поспел бы за моим мужем. Когда мы влетели в холл, там стояла растерянная Маргарита Ивановна — дородная и даже где-то красивая блондинка лет сорока пяти. Уперев руки в боки, она набросилась на Женю:

— Ну, и объясните мне, Евгений Павлович, что это за вакханалия?!

— Потом, потом, Маргариточка Ивановна, — на женский манер назвал ее врач. — Милиция прибыла?

— Да едут, — пожала плечами медсестра. — А чего спешка-то?

Женя сделал страшные глаза:

— Где он?!!!

— Стажер-то? — Невозмутимо уточнила медсестра. — Да на второй этаж поднялся куда-то, не поверил мне, что этой девушки здесь нет, пошел ее искать, что ли? Я его в одной палате застала, он уколы делать больным собирался, так руки бы оторвала за такое лечение!

Эти слова пришлось слушать только мне, потому что Ванька с Женей уже неслись со всех ног на второй этаж. Как раз в этот момент прибыли милиционеры во главе с начальником, которому мы успели позвонить по дороге.

На втором этаже было тихо, и мы все настороженно оглядывались, гадая, не удалось ли преступнику и на этот раз уйти. Женя сунулся в одну палату, потом в другую — безрезультатно. И тут со стороны реанимации донесся какой-то шум.

— Странно, — хмыкнул Женя. — Там женщина лежит, которая утром в автокатастрофу попала, она же совершенно недвижима! И, самое интересное, она тоже из Питера!

Осторожно приближаясь к дверям, мы все явственнее слышали шум борьбы из палаты. Заглянув в щель между занавесками, мы увидели двоих мужчин, катавшихся по полу вокруг койки, где лежала больная. Медлить было нельзя. Милиционеры вышибли дверь и влетели в палату.

— Только, умоляю, тише! — Запоздало предостерег их Женя. — Там же больная, перепугаете!

В этот момент тот из мужчин, что был сверху, оглянулся, увидел милиционеров, прекратил всякие попытки насильственных действий и, воспользовавшись замешательством, весьма ловко сел верхом на своего соперника. Приглядевшись, я увидела, что мужик одет в больничную пижаму. Был он лет пятидесяти-пятидесяти пяти, плотный, темноволосый, с забавной, торчавшей в разные стороны бородкой. Когда зажгли свет, я обратила внимание на его глаза — разного цвета, один невидящий, они производили самое жуткое впечатление, навевая мысли о сглазе, порче и прочих малоприятных вещах. Я невольно поежилась, а мужик, узрев среди вошедших врача Женю, хитро улыб-

— Гляди, Палыч, я стар-стар, а кой-на что еще сгожусь! — Он кивнул головой на лежавшего на полу соперника в белом докторском халате, шапочке и повязке.

Женя дружески похлопал своего знакомого по плечу, после чего тот поднялся и отошел в сторону, указав милиционерам на пол под койкой:

— Там шприц валяется, что он с собой принес, не иначе девку хотел извести, он уже колоть начал, когда я пришел, — сердито буркнул он, оглядывая всех без малейшего удивления. У него был такой невозмутимый вид, как будто он наперед знал и о том, что уже случилось, и о том, что случится в следующую минуту.

Тем временем два милиционера подняли лежавшего. Женя сорвал с его лица маску и позвал меня:

— Посмотрите, Клавдия Петровна!

Естественно, лишь я одна могла определить, что перед нами Игорь. Он тяжело дышал и смотрел на всех, так же как и его странный соперник, — без удивления. Вид у него был усталый, а в глазах ясно читалось сознание того, что игра проиграна.

— Гражданин Краицкий, как вы объясните свое присутствие здесь?

23

Неожиданным и столь кстати подоспевшим помощником следствия оказался тот самый колдун Василий, который отлеживался в больнице после удачной продажи своей свиньи жильцу. Вряд ли стоит пояснять, что жильцом этим был. Игорь. Оказалось, в тот вечер, когда злоумышленник пришел в больницу, чтобы избавиться от самой опасной для него свидетельницы, Василию привиделся странный сон. Колдун рассказывал, что явился ему не кто-нибудь, а сам Илья-пророк и объявил, что болезнь на него наслал жилец и что через него не избежать Ваське неприятностей, если только не случится чего-то невероятного. Проснувшись, Калязин почувствовал настоятельную необходимость посетить туалет, а возвращаясь, увидел, что на лестнице какой-то врач надевает халат. Это удивило Василия: раньше он всегда думал, что врачи одеваются только в кабинетах и, возмутившись, решил подойти поближе, запомнить лицо нарушителя трудовой дисциплины и наутро нажаловаться главному, что здоровье пациентов не может быть под надежной защитой в больнице, где врачи даже одеваются не должным образом. Однако, приблизившись, колдун с удивлением узнал в нерадивом враче своего недавнего жильца. Который, насколько знал Василий, в это время должен был подъезжать к Мурманску. Припомнив предостережение Ильи-пророка, Калязин решил незаметно проследить за Игорем и так дошел до палаты реанимации, где лежала жертва автокатастрофы. Когда новоявленный доктор, светя фонариком, наклонился разглядеть забинтованное лицо женщины. Василий насторожился еще больше: он понял, что происходит нечто неладное.

— Да не дурак же я, догадался, что путный врач-то свет бы зажег, не стал бы с фонариком-то чирикаться! — Рассказывал колдун. — А уж когда он из кармана шприц достал, я и вовсе понял: недоброе замышляет! Я же видал тут, как врачи-то уколы делают, они так шприцы-то не носят!

И в момент, когда Игорь, думая, что перед ним Люба, стал вводить в тело жертвы смертоносную инъекцию, Василий ворвался в палату и затеял с ним борьбу. И таким образом спас жизнь женщине, убивать которую у Игоря, по большому счету, не было ни малейших причин.

На это пытался указывать на допросах и сам Игорь, но, независимо от личности жертвы, покушение на убийство оставалось объективной реальностью, уголовно наказуемым деянием, которое гарантировало нашему злодею не менее восьми интересных и насыщенных событиями лет с обязательными прогулками и общественно полезным трудом. А потом следствию повезло: после ареста Игоря начала давать показания Инга. Фактически девушка оказалась загнанной в угол: если раньше она всерьез надеялась, что Игорь, находясь на свободе, все устроит и вытащит ее из-за решетки, то теперь приходилось опасаться, что ее хитроумный наставник, стремясь уйти от наказания, переложит на хрупкие плечи племянницы значительную часть своей вины. Здраво рассудив, что любая ложь может сыграть против нее, Инга выложила все, что знала и о кражах, и о песчаной эфе, и о смерти Олега.

На основании показании Любы и Инги в Питере арестовали еще четверых участников этой аферы, в том числе и предприимчивого бывшего мента, который так удачно пользовался своим прошлым служением народу. Вместе с двумя торговцами «черного рынка» антиквариата он отправился в следственный изолятор ожидать суда. Игорю было глупо отпираться — против него свидетельствовали все: и Инга, и Люба, и Ринат, и недавние сообщники… И даже Роксана, которую первой постигла кара за преступление — в виде общественного порицания: Вазген категорически не хотел возвращать в свою респектабельную коллекцию змею-уголовницу, в зоопарке вакансий для нее тоже не нашлось. Сбившуюся с пути истинного эфу, лишенную жала, временно приютила сердобольная Нелли. Правда, жилищные условия гадюки существенно ухудшились — после шикарного террариума ей пришлось довольствоваться трехлитровой банкой с продырявленной крышкой. Со временем Нелли надеется либо уговорить Вазгена взять змею обратно, либо купить террариум и положить начало собственной коллекции рептилий с плохой репутацией. Но пока не преуспела ни в том ни в другом.

Ринат оказался совершенно ни при чем — и следователям пришлось его выпустить с извинениями. А странное поведение в день смерти Олега объяснялось элементарной ревностью: он гадал и не мог догадаться, каким образом у Олега оказалась рубашка с конями, которую накануне взяла у него поносить Инга. Теми же причинами объяснялось его замешательство и молчание и в дальнейшем. А встречу на кургане от имени Олега ему назначил все тот же Игорь.

Подтвердилась и наша с генералом догадка насчет Айшет: она действительно была плодом богатой фантазии наших злоумышленников. Инга рассказала, что после того, как всем в Ладоге стало известно об эфе, Игорь всерьез забеспокоился. И, решив не полагаться только на улики против Рината (которые в глубине души все же находил не до конца надежными), задумал пустить милицию еще по одному ложному следу. Для чего удачно воспользовался давней выдумкой Олега о его романе со взрослой замужней женщиной. Им с Ингой оставалось только расцветить ее образ новыми красками и в нужный момент шепнуть легенду паре-тройке студентов и, конечно же, Маше. Которая полностью оправдала их надежды, прибавив от себя дополнительных подробностей, якобы известных только ей. Расспросив студентов более подробно, следователи установили, что источником информации об Айшет были или Инга, или Маша, а потребовав от последней правды и только правды, узнали, что она просто присвоила предложенную Ингой побасенку.

Родильный дом в качестве обратного адреса был указан именно в расчете на то, что следователи бросятся проверять десятки рожениц, плюс нянечек, акушерок и прочий персонал медучреждения, и потратят на это две драгоценных и столь нужных для Игоря недели. И если бы не испорченный портвейн… Хотя вот насчет дня рождения Олега это они тоже зря хватили — кстати, именно эта несообразность впервые заставила меня задуматься о реальности Айшет и степени ее близости с Олегом. Как и эксцентричная привычка дарить вместо фотографий не что-нибудь, а бюстгальтер — что ни говори, а не верю я в таких эмансипе с Востока…

Шприц с ядовитым раствором стал последней уликой против Игоря: естественно, его появление в больнице было огромным риском. Этот почти безрассудный поступок еще раз подтверждал, насколько для него опасны были показания Любы. В самом деле, все его предыдущие преступления были продуманы настолько, что ни в одном из них Игорю не могли предъявить серьезных обвинений: ни в покушении на нас троих и бане, ни в нападении на Машу, ни тем более в убийстве Олега. Во всех случаях следствие столкнулось с одинаковой проблемой: несмотря на наличие очевидных мотивов и возможности совершения этих преступлений, не было ни свидетелей, ни неоспоримых доказательств того, что повинен в них именно Игорь. Отлично понимая это, а также осознавая всю абсурдность ситуации с попыткой убийства совершенно посторонней женщины, Игорь даже попытался прикинуться сумасшедшим. Он почти уже убедил в этом психиатрическую экспертизу, когда следователи извлекли из тайника в подвале общежития рюкзак, спрятанный там Ингой по указанию Игоря,

В нем лежало несколько икон, большой серебряный крест, чаша и кинжал в ножнах. Оперативники довольно быстро установили, что именно этим оружием был убит мужчина, которого поначалу приняли за Игоря. Инга рассказала, что дядя передал ей эти вещи в день своего «таинственного исчезновения» и велел срочно спрятать, а кинжал помыть. Но она, опасаясь привлечь к себе внимание, все время откладывала это, чем оказала неоценимую услугу следствию: на лезвии были обнаружены следы крови убитого, а на рукоятке — плохо стершийся отпечаток большого пальца Игоря, положение которого явно свидетельствовало о том, что эта рука держала нож в агрессивных целях. Кстати выяснилось, что убитый был членом той же шайки торговцев антиквариатом. Незадолго до всех этих событий Игорь отправил его в Вологодскую область курьером, а потом назначил встречу в Ладоге, чтобы забрать привезенную им партию ценностей. Нашлось несколько свидетелей, видевших их вместе шедшими от автобусной остановки в сторону леса. Эти данные вкупе с подоспевшим отрицательным заключением психиатров, укрепили позиции обвинения.

— Одним словом, очень многое он неплохо продумал, — объяснял нам Валентин Викторович. — Но, как говорится, судьба ведет преступника лишь до определенной точки. Трюк с эфой был рассчитан на сельского фельдшера, совершенно незнакомого с клинической картиной после укуса такой змеи — преступник полагал, что местный медик, определив по внешним признакам интоксикацию змеиным ядом, вспомнит про больное сердце Олега и на этом закончит все премудрости. Вскрытие тоже по казало бы яд змеи — ну, серая гадюка ведь тоже змея. И достаточно ядовитая. А в случае с Машей он просто хотел сделать более правдоподобной инсценировку своего собственного убийства, если можно так выразиться. Маша, пострадавшая якобы в одно время с ним, была очень важным свидетелем. Он не учел лишь того, что она обратит внимание и запомнит размазанную татуировку и кровь на куртке. А если бы не эти детали, мы бы еще долго блуждали вокруг да около, и его мистификация удалась бы.

— А с Калязиным что получилось? — Вставила Лиза. — Он его все-таки отравил, или это просто совпадение?

— Причем роковое, — улыбнулся Валентин Викторович. — Он действительно купил не совсем качественное спиртное, которое они там распивали. И ему тоже стало плохо, и остаточные явления сказывались еще с неделю после ареста! Так что выходит, что роковым поворотом для него был ваш приезд сюда. — Он шутливо поклонился мне и Миле.

— Здорово! — Выдохнула, тряхнув косичками, моя сестренка. — Вот, Клава, до чего довели мои змеи! — Она предъявила присутствующим два куска каучука, с которых, как Оказалось, началась вся эта история. — Будешь теперь сомневаться в правдивости моих гаданий!

— А с Олегом они друг друга стоили, — вставил представитель УВД. — Парень был тот еще фрукт. Мы тут исследовали его дневники, книжки, народ опросили, и получилось, что ему нравилось быть преступником. Он даже не столько ради денег в эту аферу влез, ему нравилось таким образом проявлять, как он считал, свою исключительность. Так что это убийство можно считать очередным примером того, как один из двух пауков в банке пожирает второго.

Итак, все мои догадки с самого начала оказались верными. Кроме одной — случай с испорченными фресками действительно был простым недоразумением. Но упрекать меня в излишней мнительности было уже поздновато…

Выяснили сыщики и причину, по которой Олег столь бережно хранил газетную вырезку о милицейской операции. Оказалось, что никакого изъятия на самом деле не было — статья была просто сфабрикована при содействии того самого «стража порядка», с которым Игорь проворачивал свои аферы. А в действительности Игорь попросту утаил реликвию от владельца — по оперативным данным, лидера весьма серьезного и очень жесткого на расправу преступного сообщества — и предпочел дать ему весьма крупный выкуп, о котором и говорила нам Люба. Настоящий куш в этой игре был несравненно дороже: ковчежец, который он объявил копией XIX века, оказался подлинной собственностью византийских императоров, сделанной на пятьсот лет раньше. И стоимость этой вещицы, по самым скромным подсчетам, составляет не менее полумиллиона долларов.

По уже отработанной схеме Игорь оставил ковчежец на хранение в квартире Олега, который очень им заинтересовался. За время работы на «черный рынок» Олег весьма поднаторел в датировке старинных вещей и, заподозрив обман или ошибку в словах Игоря насчет более поздней русской копии, тайно показал вещицу одному очень авторитетному «черному» эксперту-антиквару, который подтвердил его подозрения, а позднее, после беседы с Соней, дал показания следствию. Инга подтвердила, что после истории с лже-изъятием Олег постоянно шантажировал Игоря, требуя у него 50 тысяч долларов — примерно десять процентов стоимости византийской диковинки. Следствие сделало вывод, что такой шантаж вполне мог стать мотивом убийства.


Поначалу Игорь категорически отрицал, что имеет хоть какое-то представление об истории с византийским ковчежцем. Тогда следователь пообещал устроить ему очную ставку с владельцем реликвии. После этого обвиняемый резко изменил поведение: расширив глаза от ужаса, он стал умолять, чтобы оперативники отказались от этого намерения. Страх его был велик: та преступная группировка «прославилась» целой серией жестоких и дерзких расправ, жертвы которых умирали долго и мучительно. Он клялся сделать все, что будет угодно следователям. Правоохранительным органам было угодно от него одно: признательные показания. С того момента он стал олицетворять собой Примерное Поведение, пообещал сотрудничать со следствием, даже указал милиции несколько тайников, где прятал украденные в разных местах сокровища. Вот только про ковчежец он ничего нового не смог поведать.

Примерно за неделю до происшествия со змеей Игорь с Олегом решили спрятать похищенные с раскопок в Старой Ладоге ценности. К ним присоединили еще несколько новых поступлений и в том числе заветный ковчежец, о чем Олег не знал. Металлический ящик с антиквариатом заложили в тайник, устроенный возле церкви, расположенной в самой деревне. Ориентиром при поисках этого клада должна была послужить фреска «Чудо Георгия о змие», украшавшая стену храма внутри. На стене нацарапали компас, от которого следовало отсчитать по двенадцать кирпичей на север и запад — вот этот шифр и записал себе Олег, и хранил в найденной нами черной книжке. Через несколько дней Игорь, готовившийся к отъезду за границу, уехал в Питер по делам, оставив своего сообщника под надзором Инги, столь необдуманно ушедшей с Ринатом в ресторан.

Перед отъездом Игорь пообещал Олегу, что вернется с деньгами и отдаст ему выкуп. Студент, видимо, не вполне верил в эту перспективу и побоялся, что Игорь в тайне от него достанет спрятанные драгоценности и больше не вернется. Олег решил опередить реставратора и, воспользовавшись подходящим моментом, пробрался к тайнику у церкви, выкрал сокровища и перепрятал в новом месте, которое Игорь и Инга так и не смогли установить. Конечно, теперь Игорь горько раскаивался в том, что убил Олега — главным образом потому, что бывший сообщник, обманув его, унес в могилу тайну их общего клада.

Игорь рассказал следователям, что заставить Олега открыть ведро с эфой оказалось проще простого — парень, наслаждавшийся своей победой, легко поверил, что столь необычная тара используется в качестве сейфа для транспортировки вожделенной им полусотни тысяч долларов, и с жадностью кинулся доставать деньги.


Итак, мы получили новую пищу для размышлений. Заполучив план местности, вся наша импровизированная следственная группа внимательно изучала его, пытаясь представить передвижения Олега в тот вечер. Мы подробнейшим образом расспросили Машу, а также выпущенного на свободу Рината и нескольких студентов, после чего пришли к выводу, что далеко от крепости он уйти не мог. Студент Денис рассказал, что видел Олега недалеко от торговой арки. Ничего необычного в его поведении он тогда не заметил Олег шел с обычной мужской сумкой в крепость. Маша встретила его чуть позднее, и уже с пустыми руками у Воротной башни. После некоторых размышлений было решено искать клад в развалинах со стороны реки — в их пользу говорило и то, что в этом сезоне там никто не планировал раскопок, следовательно, вероятность случайного обнаружения тайника была невелика.

Поиски продолжались несколько дней. О тайне следствия говорить уже не приходилось: вся округа знала, что в Ладоге ищут клад. К розыскам приобщились все кто мог: студенты из экспедиции, кадеты, местные жители. Каждый считал своим долгом сообщить, что обнаружил на таком-то участке следы свежих земляных работ, и верил, что клад спрятан именно там. Естественно, все эти сигналы пришлось проверять. Интриги поискам придавал и колдун Василий, появляясь по утрам в крепости и открывая кладоискателям все новые и новые ориентиры, которые сообщали ему в снах пророки и чудотворцы. Ссылался он и на Вещего Олега, который упрямо твердил, что искать надо в крепости. Наконец, уже в сотый раз обследуя территорию неподалеку от древней торговой арки, кладоискатели заметили, что в каменных развалинах нарушена кладка. Разобрав булыжники, они наткнулись на металлический ящик, в котором доставленный из Волхова Игорь с горечью опознал свою пропажу.

Тогда у развалин был немедленно выставлен усиленный милицейский пост, а в Старую Ладогу вызвали представителей Минкультуры и инкассаторскую группу на броневике с весьма внушительным сейфом. Они прибыли на следующее утро, как и участники нашего расследования: и Соня, и Нелли, и, конечно, Макс, и даже Лизкин муж Юра, который, начитавшись ее писем, решил лично присутствовать при исторических событиях. Естественно, сбежались все местные мальчишки, а также врач Женя и Гена. Викинги были представлены на этой церемонии Маленой и долговязым Арне, который с большим интересом осматривался вокруг и деловито щелкал фотоаппаратом, периодически подходя к Миле и сверяя, у кого из них получились более удачные ракурсы. Чуть в сторонке с умным видом сидел

Шарик — в новом ошейнике с чипом, помытый и причесанный, он выглядел почти ретривером. Валентин Викторович привел своих кадетов в полном составе — среди них героем смотрел Рома, которого никто уже не смел считать «лузером». Рядом с профессором Северовым стояла нарядно одетая Маша с амбарной книгой в руках, готовая фиксировать каждую находку.

Когда заветный ящик был открыт, ахнули не только присутствовавшие при операции дамы и барышни, но и видавшие виды эксперты министерства культуры. Как в сказке «Тысячи и одной ночи», все были поражены блеском золота и драгоценных камней.

— Вот так привет от Вещего Олега! — Сказал один из кадетов, глядя, как завороженный, на сверкавшие на солнце сокровища. Господи, и чего только не было в этом простом ящике весом около трех килограммов!

— Я думаю, здесь свободно хватит на экспозицию какого-нибудь небольшого музея, — прошептала мне Лизка.

— Значит, записывайте, Маша, — неторопливо диктовал профессор Северов. — Фибулы золотые, восемнадцать штук, серьги золотые с бирюзой, меч в ножнах, хорошей сохранности, примерно XI век, стаканы с позолотой и декором в виде львиной головы, три штуки, цепи золотые, фрагмент щита, примерно X век…

— Можете считать, что это фрагмент щита князя Олега, молодые люди, — кивнул кадетам дядя Миша.

— Только фрагмент? — Удивился любознательный Рома. — А где же весь щит?

— На вратах Цареграда, Спиридонов, — улыбнулся Валентин Викторович. — Надо внимательнее читать источники!

Нелли хихикнула:

— Никогда бы не подумала, что буду участвовать в исторических исследованиях и даже найду настоящий клад! Да еще такого человека, про которого даже Пушкин писал! — Я усмехнулась про себя, заметив, что Нелька чересчур буквально истолковала слова генерала и атрибутировала весь клад как собственность легендарного князя.

— «Завидует недруг столь дивной судьбе», — процитировал Макс, исподтишка взяв ее за руку. Черт, неужели у них все-таки роман? Или это такая своеобразная благодарность за неоценимую оперативную помощь?

Драгоценный ковчежец был здесь же — он поражал тонкостью работы и обилием неповторимых украшений. Было просто удивительно, какими путями он мог ускользнуть от историков и искусствоведов, миновать все музеи и попасть к бандитам. Итак, эпопею можно было считать законченной: Игорю вскоре предстояло сесть лет на двадцать пять, а представители Минкультуры уже прикидывали, в какой из известных национальных музеев передать реликвию.

Инкассаторы, пыхтя, подтащили сейф, в который были бережно уложены драгоценные находки. До Питера броневику предстояло добираться в сопровождении конвоя из трех милицейских автомобилей. Профессор, недоверчиво приблизившись к сейфу, захлопнул дверцу и, набрав кодовую комбинацию, весьма ловким движением вывел на счетчики семь нулей.

— «И отроки тотчас с конем отошли, а князю другого коня подвели», — скова меланхолично процитировал Макс.

— Не забудешь, Алексей Михайлович? — Добродушно, но с некоторой ехидцей спросил дядя Миша.

— Я запомнил, —улыбнулся Иван. — Просто для страховки. На один телефон похоже.

— И я запомнил, — вдруг сказал Юра. — У меня это профессиональное, еще с тех пор, когда я в банке работал.

— Я тоже постарался заметить эти цифры, — снова улыбнулся Валентин Викторович.

— Тогда у нас есть сразу трое подозреваемых на случай, если кто-то покусится на сокровища викингов! — Засмеялся Макс и подмигнул Малене.

— Четверо, — кокетливо хихикнула она. — Я так волновалась, что позволила себе подглядывать. И тоже прекрасно помню, на какой комбинации открывается замок!

— Вот-вот! — Софья толкнула меня в бок. — Вот бы пробраться в машину и поменять этот код как-нибудь по-тихому, а то, чего доброго, он скоро в газеты попадет!

— Главное потом самим не забыть, — засмеялась я.

В этот момент к нам подошла Мила, демонстрируя только что сделанную фотографию, на которой был запечатлен открытый ящик с сокровищами.

— Ну что, колдунья-кладоискательница, тебе, небось, какие-то проценты от государству положены за то, что ты все это наворожила со своими змеями! — улыбаясь, сказала ей Соня, рассматривая фотку.

— После такой удачи на волшебной реке Волхов я тоже гожусь в какие угодно моги! — торжествующе заявила моя сестренка и процитировали:

Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен.
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Спорить с этим не было никакого смысла.


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21
  • 22
  • 23