Ястреб с холмов [Роберт Ирвин Говард] (fb2) читать онлайн

- Ястреб с холмов (пер. Т. Серебряная) (а.с. Аль-Борак -2) (и.с. Малая библиотека приключений) 387 Кб, 64с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Роберт Ирвин Говард

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Роберт Говард «Ястреб с холмов»

Пролог

Издали уступы походили на каменные ступени странной формы. Стоя на дне ущелья, за этими уступами, никто не заметил бы человека, который карабкался по этим ступеням на вершину утеса. Считается, что подняться можно даже на отвесную скалу, если на ней достаточно много выбоин и выступов, — и, разумеется, если у тебя достаточно сил. Но только не в том случае, если этот склон покрыт глиной, а любой торчащий из нее камень может выскочить именно в тот момент, когда ты уцепишься за него или используешь как точку опоры. Один неверный шаг, одно неверное движение руки — и ты летишь на дно скалистого каньона глубиной в триста футов.

Но по склону утеса поднимался не кто иной, как Фрэнсис Ксавьер Гордон по прозвищу Аль-Борак, и в его намерения вовсе не входило окропить своими мозгами ни это гималайское ущелье, ни какое-либо другое.

Восхождение подходило к концу. До края верхнего уступа оставалось несколько футов, но этот отрезок пути как раз и был самым опасным. Гордон остановился, чтобы смахнуть пот со лба, и глубоко вздохнул. Потом еще раз поглядел на последний барьер, который предстояло преодолеть, и изо всех сил вцепился в край уступа. Снизу доносились крики, полные ненависти и жажды крови. Верхняя губа Гордона вздернулась. Сейчас он напоминал пантеру, которая услышала голоса охотников. Однако вниз он не посмотрел.

Из-под сломанных ногтей показалась кровь. Он был почти у цели, и как раз в этот момент земля буквально уходила у него из-под ног! По склону зашуршали ручейки осыпающегося гравия. И вдруг, словно в единственном выплеске силы, Гордон зарычал, оттолкнулся ногами от ускользающей опоры и рывком подтянулся на руках — вернее, на одних пальцах. В какой-то миг, вися над бездной и слыша, как галька и валуны с грохотом катятся по склону утеса, Гордон ощутил дыхание вечности. Затем его железные бицепсы вновь напряглись. Еще рывок — и он перекатился через край последнего уступа, тут же сел и пристально посмотрел вниз.

На самом деле, на дне ущелья он не мог разглядеть ничего, кроме непролазных зарослей. Скалы скрывали Гордона от тех, кто находился внизу, но делали невидимыми и самих наблюдателей. Впрочем, он и без того знал: где-то в зарослях рыщут те, на чьих ножах еще не высохла кровь его друзей. Нетерпеливая ярость в голосах преследователей сменилась растерянностью. Перекличка становилась все тише, пока голоса не стихли где-то на западной оконечности ущелья. Они пошли по ложному следу, который непременно приведет их в тупик!

Гордон стоял на краю огромной скалы — единственное живое существо среди каменных твердынь. Горы возвышались со всех сторон, подпирая небо, словно атланты с дочерна загоревшей кожей. Возможно, кто-то почувствовал бы восторг, кто-то ощутил бы себя муравьем, песчинкой мироздания. Но Гордон был далек от поэтических размышлений о мрачном величии окружающего пейзажа, равно как и о собственной незначительности.

Этот величественный пейзаж был для него лишь фоном, декорациями, среди которых разыгралась человеческая трагедия. При воспоминании о ней в душе Гордона закипал гнев, а крики, затихающие где-то вдали, снова пробуждали в нем жажду мести, подобно тому, как порыв ветра заставляет волноваться едва утихшее море. Американец вынул из-за голенища нож, который спрятал перед началом восхождения. Острая сталь еще хранила следы крови, и он ощутил нечто похожее на злорадство. В долине, на дне ущелья, лежат мертвецы. Их много, и далеко не все они — его друзья-африди. Некоторые из них — из племени оракзаи. Подлые гиены, приспешники Афдаль-хана — предателя, который притворялся другом Юсуф-шаху, трем вождям его племени и его союзнику-американцу. И который пригласил их, чтобы по-дружески обсудить дела, и устроил кровавое побоище.

Рубаха Гордона была изрезана в лоскуты, кое-где на коже можно было разглядеть следы ножей — неглубокие, но все еще сочащиеся кровью, черные волосы слиплись от пота. На поясе висели две кобуры, но обе были пусты. Он неподвижно стоял на утесе и издали мог показаться статуей. Увидеть, как поднимается и опускается его грудь, было не проще, чем пламя, которое разгоралось в черных глазах американца, вздувающиеся на висках вены или напряжение, которое превращало его мышцы в сталь.

Убийство — обычное дело в горах. Но убийство предательское? Зачем, из-за чего? Гордон все еще не мог ответить на эти вопросы. Для подобного вероломства не могло быть причин, оно противоречило всякому здравому смыслу. Сначала — дружеская беседа, неторопливая и спокойная, как река на равнине. Люди, сидящие вокруг костров, на которых закипает чай и жарится мясо… И вдруг, без всякой причины — удары ножей, грохот выстрелов… Воины падают замертво, и ни один так и не успевает вскинуть револьвер или выхватить кинжал. Воины из племени африди, его друзья.

В тот проклятый миг он сам действовал, не рассуждая, повинуясь первобытным инстинктам. Для этих инстинктов нет понятия «друг», есть лишь «враг», который угрожает твоей жизни, — но только твоей и ничьей больше. Еще не успев понять, что происходит, Гордон уже был на ногах, а в его руках грозно сверкал клинок. Потом была отчаянная рукопашная схватка и бегство… Он долго бежал и еще дольше взбирался по скалам. Если бы не темное, заросшее кустарником узкое ущелье, его бы непременно догнали.

Но теперь он в безопасности. Теперь можно отдышаться и подумать, зачем Афдаль-хану, вождю племени оракзаи, понадобилось убить четырех вождей африди из Куррама… а заодно и его самого.

Однако ничего путного ему в голову не приходило. Убийство казалось совершенно бессмысленным. Впрочем… Достаточно того, что его друзья мертвы, и он поименно знает убийц.

За спиной Гордона возвышалась гряда скал, прорезанная узкой извилистой расщелиной. До нее было несколько ярдов. Пожалуй, именно туда и стоило идти. Вряд ли он встретит там своих недругов — все они внизу, в ущелье, продираются сквозь заросли, пытаясь отыскать его. Однако рука сама собой сжала рукоятку ножа.

Это движение было чисто инстинктивным — так, наверно, пантера выпускает когти, еще не почуяв опасность. Смуглое лицо Гордона стало неподвижным, как медная маска, как часто случалось в минуты по-настоящему сильного гнева, но в черных глазах бушевало пламя. Он был опасней, чем раненый тигр, — сейчас, когда слово «месть» звучало в его голове, словно набат, и все его существо отзывалось на этот призыв. Волна гнева смыла тонкий налет цивилизации, который образовался за последний миллион лет, — обманчиво прочный, с обманчивой надежностью скрывающий первобытную сущность, древнюю, как сами Гималаи.

Гордон знал: за выступом скалы, который он сейчас обогнет, начнется извилистая горная тропа. Прежде, чем тропа выведет его из ущелья, он окажется за пределами земель оракзаи. У него не было причин ожидать встречи с кем-нибудь из преследователей. Поэтому американец весьма удивился, когда сразу же за гранитным выступом нос к носу столкнулся с высоким человеком, который непринужденно привалился к скале.

Это не мешало ему целиться из пистолета прямо в грудь Гордону.

Американец остановился. От его солнечного сплетения до кончика ствола было не больше двенадцати футов. Чуть поотдаль стоял кабульский жеребец, покрытый великолепной попоной.

— Али-Багатур! — пробормотал Гордон и прищурился, словно хотел скрыть горящую в глазах ярость.

— Он самый, клянусь Аллахом!

Али-Багатур выглядел столь же роскошно, как и его жеребец. Сапоги были расшиты золотой нитью, полосатый халат подпоясан цветастым кушаком, картину завершал тюрбан из великолепного розового шелка. Лицо, чуть менее смуглое, чем у Гордона, худое, с орлиным носом, было бы по-своему красиво, если бы не злобная усмешка, кривившая губы, и жестокое торжество в глазах.

— Я не ошибся, Аль-Борак. Я не побежал за тобой в ущелье, хотя других ты смог обмануть. Они бежали со всех ног и ревели, подобно буйволам, завидевшим корову. Но я не стал уподобляться этим глупцам, потому что знал: зачем тебе бежать вниз, чтобы попасться в ловушку? И еще я знал: ты опередишь всех и тотчас полезешь вверх по утесу, хотя до сих пор никому еще не удавалось по ней забраться. Но я был уверен, что ты — заберешься, хотя даже Шайтан не мог бы подняться по этим отвесным обрывам! Я галопом поскакал назад по долине, туда, где в миле к северу от нашего лагеря начинается другое ущелье, идущее на запад. Я не сомневался, что ты знаешь об этом. Жеребец у меня быстрый! Я знал, что только здесь ты можешь добраться до этой тропы. Но, прискакав сюда, я не увидел твоих следов в пыли и понял, что ты еще здесь не проходил. Едва остановившись, я услышал камнепад, тотчас спешился и стал ожидать твоего появления! Ведь только через эту расщелину ты мог выйти к этой тропе!

— Ты пришел один, — сказал Гордон, с презрением глядя на оракзаи. — В тебе больше храбрости, чем я думал.

— Я знал, что у тебя нет пистолетов, — ответил Али-Багатур. — Ты расстрелял все патроны, а потом выбросил их и, выхватив нож, стал пробиваться сквозь ряды наших воинов. Что же до храбрости… Что толку в храбрости, если Аллах обделил тебя умом, и ты не видишь дальше собственного носа?

— Ты хорошо говоришь, — пробормотал Гордон. Да уж, что правда, то правда… Он попался, как последний дурак. Без пистолетов, без сабли, с одним ножом… Стоит ему шелохнуться, и Али-Багатур, не долго думая, спустит курок.

Впрочем, пока американец стоял смирно, и его противник не спешил стрелять.

— Мой брат Афдаль-хан похвалит меня, когда я принесу ему твою голову! — сообщил он. Тщеславие у большинства уроженцев Востока в крови, и изобретенные ими жестокие пытки — лишь извращенный и отвратительный способ покуражиться над недругом. Гордон уже понял, что Али-Багатура погубят именно бахвальство и самоуверенность. Оракзаи мог просто спрятаться за скалой и пристрелить американца, едва он вышел из расщелины — вместо того чтобы кичиться своей смекалкой.

— Почему Афдаль-хан пригласил нас на праздник и перебил моих друзей? — спросил Гордон. — Между нашими племенами уже много лет мир.

Али-Багатур высокомерно хмыкнул.

— Мой брат хочет подняться выше. А твои друзья встали у него на пути, сами того не ведая, как дерево, что растет на горной тропе и мешает караванам. И мой брат придумал, как извести вождей африди, а своих людей не погубить. Воистину, безумен тот, кто предупреждает, прежде чем нанести удар.

— И проклят тот, кто предает дружбу! — отрезал Гордон.

— Мы не были друзьями, — возразил Али. — Люди из Куррама были безумцами и глупцами, как и ты!

Себя Али-Багатур не причислял ни к глупцам, ни к безумцам, и прекрасно понимал, что уже давно должен выстрелить, но не мог остановиться. Он хотел подольше насладиться триумфом. Прославленный Аль-Борак, первый клинок Востока, стоит перед ним, под дулом его пистолета, его жизнь во власти Али-Багатура из племени оракзаи, и стоит ему, Али-Багатуру, спустить курок… Он уже заметил неуловимую напряженность, которая вдруг появилась в позе Гордона, и знал, что недобрые огоньки в его глазах — не просто отблески солнца. Оракзаи ощутил под ложечкой неприятный холодок. Гордон не зря получил прозвище Аль-Борак — «Стремительный». Но ни один человек не способен двигаться быстрее пули, выпущенной из пистолета. Воображение уже рисовало Али-Багатуру картину, достойно венчающую его победу: чуть заметное движение Аль-Борака — и его палец нажимает спусковой крючок.

Словно собираясь что-то сказать, Гордон приоткрыл рот, но тут же передумал. Али-Багатур подобрался. Это было явно неспроста. А когда Гордон стрельнул глазами куда-то в сторону, потом украдкой взглянул на афганца, потом снова посмотрел ему через плечо, все стало понятно — вернее, почти все. Гордон заметил нечто важное и теперь пытался незаметно разглядеть это получше. И очень хочет, чтобы он, Али-Багатур, ничего не заподозрил и не обернулся.

И Али-Багатур обернулся.

Лишь с опозданием он обнаружил обман, резко повернул голову обратно — и успел мельком заметить движение правой руки американца, быстрое, как молния. Выстрел прогремел в тот миг, когда это движение было окончено. Словно сраженный параличом, Али-Багатур рухнул на колени и повалился набок. В горле у него что-то забулькало, глаза вылезли из орбит. Растянув рот в предсмертном оскале и задыхаясь, он попытался приподняться на локте. Из его горла торчала рукоятка ножа.

Последним усилием Али поднял пистолет обеими руками, попытался взвести курок, но пальцы уже не слушались. Посиневшие губы приоткрылись, извергнув фонтан крови, и пистолет выскользнул из рук. Еще секунду оракзаи словно цеплялся за землю, потом замер и припал к окровавленным камням. Казалось, он прислушивается к каким-то подземным звукам.

После того единственного движения Гордон стоял неподвижно, как статуя. Из круглой ранки на левом плече медленно текла кровь, но он не замечал этого. Наконец Али-Багатур дернулся в последний раз и замер. Тогда он издал странный басовый рык, словно дикий обитатель джунглей, и шагнул к оракзаи.

Гордон не потрудился ни забрать свой нож, который метнул с такой силой и меткостью, ни поднять не остывший пистолет. Уверенным шагом он подошел к жеребцу, который фыркал и вздрагивал, почуяв запах свежей крови. Отвязав скакуна, американец вскочил в расшитое золотом седло и тронул повод.

На тропинке, прихотливо вьющейся по склонам холма, он обернулся туда, где остались его враги, и погрозил кулаком. Это была не пустая угроза. Игра началась. Пролилась кровь, и непримиримая вражда, словно волна, прокатится по холмам. Поселения опустеют, смерть соберет жатву, и правители не смогут спокойно уснуть.

Глава 1 ОСОБАЯ МИССИЯ

Джеффри Уиллоуби привстал в седле и оглядел длинные горные кряжи и голые каменные утесы, которые возвышались вокруг.

Природа неизбежно накладывает отпечаток на характер человека. Спутники Джеффри казались такими же суровыми, мрачными и молчаливыми, как эти угрюмые бурые скалы. Единственным исключением был Сулейман — мусульманин-пенджабец, который находился здесь под видом слуги Уиллоуби, а на самом деле — опытный агент английской секретной службы.

Сам Уиллоуби не работал ни на одну из спецслужб. Он был просто Джеффри Уиллоуби — один из тех вездесущих англичан, которые медленно, но верно строят империю, оставаясь в тени и предоставляя право на почести другим, — военным в пышных мундирах, увешенных орденами, и велеречивым господам с высокими титулами и в высоких цилиндрах.

Лишь немногие знали, чем на самом деле занимается Уиллоуби и какое место отведено ему в государственной структуре империи. На протяжении всей своей карьеры Джеффри постоянно слышал возмущенные вопли разоренных налогоплательщиков: «На границе творится черт знает что! Долой Уиллоуби!» Считалось, что именно из-за него британские отряды застревали в горах, а пушки не стреляли так часто, как этого хотелось бы политикам. Вот почему никто, за исключением самых твердолобых консерваторов, — тех, что считают, будто поддержание мира на афганской границе осуществляется тем же способом, что и поддержание порядка на Трафальгарской площади, — никто не сомневался, что именно Уиллоуби обязан положить конец кровавой вражде на холмах, развязанной каким-то местным царьком. И вот теперь Уиллоуби предстояло путешествие в компании этих бородатых головорезов.

Это был человек среднего роста, коренастый, круглолицый и румяный, с волосами цвета карамели и неожиданно крепкими мускулами. Обманчиво бесхитростный взгляд больших голубых глаз мог сбить с толку. На его голове красовался огромный тропический шлем, а под гражданской одеждой цвета хаки, возможно, было спрятано оружие, но этого пока никто не замечал. Его открытое, усеянное веснушками лицо трудно было бы назвать неприятным, по нему безошибочно определялся острый, как бритва, ум.

Он спокойно трусил вперед, словно катался на иноходце по лужайке в родном Суффолке, и чувствовал себя гораздо спокойнее, чем его сопровождающие — оборванные местные горцы, на первый взгляд — настоящие дикари. Четверкой предводительствовал старейшина, чья величавая осанка и тронутая сединой борода невольно внушали почтение, — если бы не печать свирепого и жестокого нрава, которая застыла на его лице. Бабер-Али, дядя Афдаль-хана, был уже стар — «далеко зашел в годах», как говорят на Востоке. Однако годы не согнули его спину, а тело было поджарым и крепким, как у волка. Правая рука своего племянника, он не уступал Афдаль-хану в жестокости, однако не обладал его остротой ума и хитростью.

Отряд спускался по тропе. Крутой склон, изрезанный лабиринтом оврагов, уходил вниз на тысячу футов. В долине, на расстоянии мили к югу, Уиллоуби заметил обгорелые развалины.

— Это деревня, Бабер-Али? — спросил он.

Старый горец зарычал, как волк.

— Да, клянусь Аллахом! Это был Хуттак! Аль-Борак и его дьяволы сожгли ее дотла и убили всех, кто мог держать оружие.

Уиллоуби пристально поглядел на него, но больше ничем не выдал своего интереса. Речь шла о человеке, с которым он должен был встретиться, и о войне, которую должен был остановить.

— Аль-Борак — сын шайтана, — прошипел Бабер-Али. — Он сжег все поселения Афдаль-хана, кроме Хорука. А из дальних крепостей остался только мой сангар. Теперь он захватил пещеру, называемую Замок Акбара, а это земли Хорука! Волей Аллаха, мы целый час едем по долине, на которую мы, оракзаи, имеем все права, а теперь это земля ничья, она усеяна трупами и сожженными домами. Здесь никто не может чувствовать себя в безопасности. Нас в любой момент могут убить.

— Гордон дал слово, — напомнил Уиллоуби.

— Да, он не бросает слов на ветер, — неохотно признал старый головорез.

Всадники спустились по склону и пересекли узкое плато, изрезанное множеством оврагов. Уиллоуби вспомнил о письме, что лежало у него в кармане, и только сейчас понял ценность этого исторического документа.

«Джеффри Уиллоуби, форт Газраэль.

Если вы готовы к переговорам, приходите к минарету Шайтана. Будьте один. Сопровождающих оставьте возле входа в ущелье. Их никто не тронет, но если какому-нибудь оракзаи вздумается последовать за вами в ущелье, он будет убит.

Фрэнсис К. Гордон»
Кратко и по существу. Так значит, переговоры? Этот человек принял на себя роль генерала, который ведет регулярную войну. А Уиллоуби, вне всякого сомнения, считает не бескорыстным арбитром, а дипломатом, работающим в интересах противоположной стороны.

— Мы должны попасть в Ущелье Минарета, — сказал Уиллоуби.

Бабер-Али повернулся и указал на темную расщелину.

— Вот вход в него.

— Отлично. Ждите меня здесь.

Сулейман спешился и ослабил подпругу. Пуштуны неуклюже спускались по склону, крепко прижимая к себе винтовки и внимательно осматривая каждый овраг и каждую трещину. Где-то внизу, в ущелье, притаился Гордон со своими неистовыми воинами. И суровых оракзаи охватывал страх. До Хорука оставалось несколько миль. По воле этого англичанина они оказались в самом сердце территории, за которую шла кровавая борьба. То один, то другой оборачивался и смотрел на северо-запад. Там, на расстоянии двух переходов, находился Куррам — поселение африди.

Бабер прикусил губу. Гнев боролся в нем с сомнениями и тревогой.

— Ты пойдешь один, сахиб?

Уиллоуби натянул поводья и кивнул.

— Но он убьет тебя!

— Не думаю.

Уиллоуби прекрасно знал, что старый оракзаи и на пушечный выстрел не подойдет к Гордону, если не получит гарантию полной безопасности.

— Заставь этого пса согласиться на перемирие! — неожиданно рявкнул Бабер-Али. Гнев наконец-то прорвался сквозь маску напускной вежливости. — Клянусь Аллахом, эта усобица для Афдаль-хана — словно шип в боку, и для меня тоже!

— Посмотрим!

Уиллоуби стукнул коня пятками по бокам и мелкой рысцой двинулся вниз по ущелью. Англичанин сидел в седле неуклюже и грузно покачивался, пробковый шлем подскакивал при каждом толчке, словно хотел соскочить с головы, — словом, он мало походил на героя и являл собой довольно комичное зрелище. Однако пуштуны, которые неотрывно смотрел ему вслед, пока пробковый шлем не скрылся за поворотом каньона, не смеялись.

Спокойствие Уиллоуби было в общем-то напускным, хотя он не испытывал ни страха, ни волнения. Но все-таки он был человеком. Предстоящая встреча с Аль-Бораком будоражила его воображение… вернее, наводила на кое-какие размышления.

Глава 2 ЧЕЛОВЕК С БЕСШУМНОЙ ПОХОДКОЙ

Имя Аль-Борака упоминалось во множестве рассказов и легенд, которые передаются из уст в уста в караван-сараях и на базарах от Тегерана до Бомбея. А в течение последних трех лет — и в тех слухах, которые доходили до Хайберу, слухах о жестоких сражениях среди некогда пустынных холмов. По слухам, именно он был тем белым человеком со свирепым взглядом, который утверждает свою власть над местными племенами.

Британия не намеревалась вмешиваться в эти усобицы, пока последний камень, брошенный Гордоном в лужу афганской политики, не забрызгал грязью двери иностранных дворцов. Вот о чем размышлял Уиллоуби, пока его жеребец осторожно спускался по дну извилистого Ущелья Минарета. Этот Гордон — просто предатель, что бы о нем не говорили. Обычно местные жители презирают белых, которые остаются жить среди них, но Гордона уважали даже враги, и, похоже, не только как бойца. Бойца… Кажется, Гордон родом с юго-западной границы Соединенных Штатов и еще до того, как подался на Восток, заслужил репутацию превосходного стрелка.

Проехав милю от входа в ущелье, Уиллоуби обогнул скалистую стену и увидел прямо перед собой Минарет. Минарет шайтана, как его называли. Этот высокий утес, возвышающийся точно посередине каньона, действительно походил на шпиль. Рядом никого не было. Уиллоуби привязал коня в тени, подошел к основанию Минарета и некоторое время стоял, обмахиваясь шлемом. Любопытно, сколько винтовок держат его сейчас под прицелом?

Потом перед ним появился Гордон.

Подобное могло ошеломить даже привычного ко всему человека, как Уиллоуби. Англичанин застыл с шлемом в руке. Он не слышал ни одного звука, даже гравий не зашуршал под каблуком сапога! Впрочем, человеку, которому не доводилось воевать вместе с индейцами племени яки, это действительно могло показаться сверхъестественным.

— Как я понимаю, вы Уиллоуби, — произнес американец с чуть заметным южным акцентом.

Уиллоуби кивнул. Он немного оправился и не стесняясь разглядывал человека, который возник перед ним столь странным образом. Гордон был чуть выше среднего роста и крепко сбит, но не казался тяжеловесным. Квадратные плечи и могучая грудная клетка говорили о недюжинной силе. Как бы вскользь Уиллоуби отметил массивные черные рукоятки револьверов на правом и левом бедре, и нож за голенищем левого сапога. На грубом загорелом лице американца при всем желании было невозможно найти следы усталости или упадка духа. А в черных глазах таилось пламя, какого Уиллоуби никогда не видел у так называемых цивилизованных людей.

Нет, назвать этого человека опустившимся, отнести его к отбросам общества просто не поворачивался язык. Участие в туземных потасовках совершенно на нем не отразилось. Возможно, он был грубым, жестоким… но при этом оставался цивилизованным человеком. Скорее всего, его примитивное начало, которое присутствует в каждом человеке, стремилось к своему естественному окружению. Пожалуй, так могли выглядеть неукротимые дикие англосаксы пару тысяч лет назад.

— Да, я Уиллоуби, — сказал англичанин. — Рад, что вы решили со мной встретиться. Может быть, сядем в тени?

— Нет. Много времени нам не понадобится. Мне передали, что вы в Газраэле и пытаетесь связаться со мной. Я послал вам ответ с торговцем-таджиком. Вы его получили, иначе мы бы с вами не разговаривали. Скажите мне все, что хотите, а я вам отвечу.

Уиллоуби уже заготовил несколько проверенных дипломатических трюков, но здесь они, похоже, не сработают. Этот человек — не тупой вояка, всеми своими успехами обязанный одной лишь силе. И не политический авантюрист, чей конек — ложь и блеф, а слабое место — жажда наживы. Такого человека нельзя ни подкупить, ни запугать. Он жил не иллюзиями и идеями, а обнаженной реальностью и был опасен, как может быть опасна пантера или пума. Правда, лично за себя Уиллоуби не боялся.

— Ладно, Гордон, — добродушно ответил он. — Буду краток. Я здесь по просьбе эмира и раджи. Я приехал в форт Газраэль, чтобы встретиться с вами. Сулейман, мой спутник, помог мне в этом. Эскорт оракзаи встретил меня в Газраэле и должен был провести меня в Хорук, но тут я получил ваше письмо и решил изменить планы. Оракзаи ждут меня у входа в ущелье, чтобы проводить обратно в Газраэль после переговоров. Я уже говорил с Афдаль-ханом в Газраэле — правда, только раз. Он готов заключить мир. Между прочим, именно по его просьбе эмир послал меня сюда, чтобы я положил конец вашей давней вражде.

— А вот это эмира не касается, — отрезал Гордон. — С каких пор он вмешивается в отношения между племенами?

Уиллоуби пожал плечами.

— В данном случае к нему обратились обе стороны. Ваша… вражда касается его лично. Думаю, вам не надо напоминать, что основной караванный путь из Персии проходит через его владения. С тех пор, как вы ведете войну, караванщики не хотят рисковать и предпочитают добираться через Туркестан. Торговые пути, проходившие через Кабул и приносившие эмиру солидные доходы, теперь фактически закрыты.

— И он связался с русскими, чтобы получить их назад, — печально откликнулся Гордон. — Эмир пытался сохранить это в тайне, потому что на троне его держат только английские пушки. Русские предлагают ему много соблазнительного, но он играет с огнем, а британцы боятся, что он опалит себе пальцы… И им тоже!

Глава 3 МНЕНИЕ ДРУГОЙ СТОРОНЫ

Уиллоуби заморгал. Ну кто знал, что Гордон настолько осведомлен в делах афганской политики?

— Но Афдаль-хан ясно дал понять и эмиру, и мне, что хочет положить конец этой междоусобице, — не отступал Уиллоуби. — Он клянется, что все это время только оборонялся. Если вы не согласитесь хотя бы на перемирие, эмиру придется вмешаться. Вы представляете, что произойдет, если я вернусь в Кабул и сообщу ему, что вы отказываетесь подчиниться воле третейского судьи? Он объявит вас вне закона, и все местные бандиты начнут охоту за вашей головой. Будьте благоразумны, старина. Я понимаю, Афдаль-хан вам серьезно насолил. Но вы тоже причинили ему достаточно вреда. Забудьте о том, что произошло…

— Забыть?!

Уиллоуби невольно попятился. Зрачки у Гордона сузились, как у разъяренного леопарда.

— Забыть?! — прорычал американец. — Вы призываете меня забыть о пролитой крови моих друзей? Вы знаете мнение только одной стороны. Мне плевать, что вы скажете по этому поводу, но сейчас вы услышите, что думаю я. У Афдаль-хана есть друзья при дворе. У меня — нет. Да мне это и не нужно.

«Неплохо, — подумал Уиллоуби, завороженно следя, как на смуглом лице Аль-Борака отражается вся буря переполняющих его чувств. — Белый человек становится вождем туземцев и готов бросить вызов эмиссару королевы».

— Афдаль-хан пригласил моих друзей на переговоры и хладнокровно перерезал их, — продолжал Гордон. — Юсуф-шаха и трех его вождей. Это были мои лучшие друзья, понимаете? И вы призываете меня забыть о них, будто это так же легко, как выбросить пару рваных сапог! Да и зачем? Чтобы эмир заставил персидских купцов затянуть пояса, обложив их грабительскими налогами? Чтобы у русских не было шансов заставить его заключить договор, который не одобрит Британия? Чтобы англичане не потеряли свою часть границы? Так вот вам мой ответ: отправляйтесь к черту вместе с эмиром и раджой! Возвращайтесь к эмиру и предложите оценить мою голову. Пусть он пришлет на помощь оракзаи кого угодно — узбеков, русских, британцев и кого он там еще сможет собрать. Эта война закончится, когда я убью Афдаль-хана. Не раньше!

— Вы жертвуете благополучием многих, чтобы отомстить за кровь нескольких человек, — возразил Уиллоуби.

— Кто вам это сказал? Афдаль-хан? Он заклятый враг эмира! А эмиру и в голову не приходит, что сам Афдаль-хан и заварил эту кашу. Подождите месяц, я получу голову этого негодяя, и караваны снова смогут спокойно ходить по этой дороге. А вот если победит Афдаль-хан… Вы хоть знаете, с чего вообще все началось? Не знаете? Так я вам скажу! Афдаль-хан решил взять под свою руку все водоемы на этой территории, все колодцы, без которых не смогут обойтись караваны и которые в течение столетий находились в руках африди. Стоит ему завладеть ими, и он обдерет торговцев, не успеют они добраться до Кабула. И тогда караваны будут ходить только через русскую территорию.

— Он не осмелится…

— Еще как осмелится! Боже, сколько вы не знаете! Вы не задавались, например, таким вопросом: почему его люди вооружены русскими винтовками? Черт! Афдаль просит о помощи, потому что я захватил Замок Акбара, и он не в состоянии меня оттуда выгнать. О чем он просил вас? Уговорить меня, чтобы я, извините за каламбур, принес ему ключик от Замка, верно? Я так и думал. Да если я соглашусь на подобную глупость, он устроит засаду на дороге в Куррам и перебьет моих людей. Вы еще в Кабул не успеете вернуться, а соглядатай, который следует за вами по пятам, обгонит вас и сообщит эмиру, что я предательски напал на Афдаль-хана и был убит при попытке защищаться, и поэтому Афдаль был вынужден напасть на Куррам и сжечь его! Он пытается с помощью вмешательства извне вернуть то, что потерял в битве. Он хочет поступить со мной, как с Юсуф-шахом: усыпить мою бдительность, а потом прирезать! И вас с эмиром он просто водит за нос! И вы хотите, чтобы я тоже позволил ему водить себя за нос, а потом отправить на тот свет! И все только лишь потому, что какой-то чертов торговый путь отклонился от Кабула!

— Вам не стоит так враждебно относиться к британцам, — начал было Уиллоуби.

— Я ни к кому не отношусь враждебно. Ни к британцам, ни к персам, ни к русским. Я просто хочу, чтобы они занимались своими делами, а меня оставили в покое!

— Но белому человеку подобает держаться подальше от этого кровавого безумия, — не унимался Уиллоуби. — Вы же не афганец! Вы англичанин! По происхождению, по крайней мере.

— Шотландский горец, — мрачно поправил Гордон. — Или ирландец — смотря с какой стороны посмотреть… Это так, к сведению. Возвращайтесь к эмиру и скажите ему, что вражда закончится, как только я убью Афдаль-хана.

И, повернувшись на пятках, он удалился так же бесшумно, как и возник.

Уиллоуби беспомощно смотрел ему вслед. Черт побери! Он действовал, как глупый мальчишка, которому впервые поручили важное дело! Уиллоуби вновь и вновь вспоминал свои аргументы и был готов выть от досады. И он пытался своим детским лепетом остановить этого первобытного хищника… Спорить с Аль-Бораком бесполезно. С тем же успехом можно спорить с ветром, водным потоком, лесным пожаром или каким-нибудь другим стихийным бедствием. Для этого человека неприменимы никакие стереотипы; он неукротим и дик, как сами Гималаи! Но Уиллоуби не смог бы назвать его дикарем.

Глава 4 СЛОВО ПРОТИВ КЛИНКА

Переговоры закончились ничем. Оставалось лишь вернуться в форт Газраэль и послать гонца в Кабул, чтобы передать эту печальную новость. Но… Нет, игра еще не закончена. Так бывало всегда при встрече с серьезным препятствием: в Уиллоуби просыпалась решительность, граничащая с упрямством. Дело приобретало личный характер, что для Уиллоуби было редкостью. Оно перестало быть просто дипломатической задачей. Гордон бросил вызов его сообразительности, заставил усомниться в остроте собственного ума. Подпрыгивая в седле, Уиллоуби поклялся, что покончит с этой враждой. Но этот конец будет не таким, какой хочет Гордон.

Весьма вероятно, что американец его не обманывал. Они с эмиром действительно выслушали только Афдаль-хана… который, если разобраться, настоящий негодяй и мошенник. Но чтобы у этого вождя дикарей были подобные амбиции? И чтобы у него хватило ума плести такие интриги? Уиллоуби просто не мог в такое поверить. Возможно, он надеется стать единовластным правителем этого богом забытого уголка, изолированного от всего мира. Возможно, он хочет, чтобы прибыль, которую сейчас получают с караванов африди, шла в его карман. Но что-то большее?

Во всяком случае, Гордон не имеет никакого права мешать осуществлению государственных интересов. Каковы бы они ни были, их цель — благо народа. Сам Уиллоуби никогда не позволял себе ставить личные интересы выше политических и осуждал за это других. Долг Гордона — забыть о гибели друзей… Он почувствовал себя отвратительно беспомощным. Чтобы Гордон оказался на такое способен?! Это все равно, что ожидать от голодного волка, чтобы он отвернулся от сырого мяса!

Уиллоуби медленно поднимался вверх по ущелью. Наконец, он увидел Сулеймана и пуштунов. Сбившись в кучу, они выжидающе смотрели на британца, Бабер-Али возвышался над ними, и глаза у него сверкали, точно у волка. В этом взгляде была сила, какую трудно ожидать от человека его возраста.

Уиллоуби снова задумался. Почему старый волк так страстно желает удачи своему эмиссару?

Оракзаи ведут жестокую войну, но их дело отнюдь не проиграно. Может быть, за этим и вправду что-то кроется? И его миссия преследует какие-то цели, о которых его не поставили в известность? Если Гордон все-таки прав?

Бабер-Али сделал несколько шагов вперед.

— Что скажешь? — голос вождя был резким, как удар клинка о клинок. — Этот пес согласился заключить мир?

Уиллоуби покачал головой.

— Он клянется, что вражда закончится только тогда, когда он убьет Афдаль-хана.

— Ты не сумел!

Отчаяние старого вождя потрясло Уиллоуби. На миг англичанину показалось, что сейчас тот выхватит кинжал и бросится на неудачливого дипломата…

Однако Бабер-Али лишь развернулся на каблуках, быстро зашагал к своему коню, отвязал его, взлетел в седло и, не оглядываясь, галопом поскакал прочь. Но не по тропе, которая вела к форту Газраэль. На север, к Хоруку. Смысл его действий был совершенно ясен: Бабер-Али оставляет Уиллоуби на волю провидения, снимая с себя всякую ответственность за его судьбу.

Сулейман, понурив голову, теребил поводья, проседь в его черных волосах стала особенно заметна. Уиллоуби еще раз взглянул вслед всаднику, обернулся… и увидел четыре пары немигающих глаз, которые в упор смотрели на него… И ничего хорошего этот взгляд не предвещал.

По спине англичанина пробежал холодок. Эти люди — дикари, и по своему умственному развитию недалеко ушли от диких зверей. Они будут действовать без лишних раздумий, слепо следуя инстинктам, заложенным в них долгими столетиями нелегкой жизни в Гималаях. Инстинкт повелевает им убивать и грабить всех, кто имеет несчастье не принадлежать к их клану. Он для них чужак. До сих пор их сдерживали приказы Бабера-Али, но теперь ему нет дела ни до него, Уиллоуби, ни до его спутника.

Уиллоуби не ошибался. Отъезд старого оракзаи означал молчаливое разрешение убить европейца. Дикой необузданностью нрава Бабер-Али значительно превосходил своего племянника. Он шел на поводу у своих неукротимых страстей и имел склонность к ребячеству и самым ужасным поступкам. После того, как попытка Уиллоуби заключить перемирие провалилась, он не задумываясь решил сорвать гнев и разочарование на незадачливом чужаке.

Подобрав удила, Уиллоуби попытался успокоиться и обдумать ситуацию. Без эскорта ему в Газраэль не вернуться. Если они с Сулейманом попытаются убежать от этих разбойников, их остановят пулей в спину. Значит, придется блефовать. Оракзаи получили приказ сопровождать его в Ущелье Минарета, а оттуда обратно в форт Газраэль? Этот приказ никто не отменял. Дикари не осмелятся нарушить его, если не получат иных указаний.

Он бросил короткий взгляд на небо, лежащее прямо на вершинах скал, Уиллоуби шлепнул по крупу своего коня.

— Пора отправляться. Путь нам предстоит неблизкий.

Он направил скакуна прямо на оракзаи, заставив тех поспешно расступиться. Сулейман, словно очнувшись, вскочил в седло и догнал англичанина. Они ехали неспешной рысью, не оглядываясь и не подавая вида, что ожидают предательского выстрела. Пуштуны молча переглянулись, потом тоже сели на коней и пустились следом с винтовками наперевес.

Уиллоуби не нужно было поворачивать голову, чтобы чувствовать, как четыре пары маленьких горящих глаз буравят его спину. Своим хладнокровием он сбил их с толку и получил некоторое преимущество. Однако он знал: малейший намек на страх или неуверенность — и вместо взглядов ему меж лопаток вонзятся пули. Англичанин тихонько присвистнул. Казалось, он едет вдоль кратера вулкана, который вот-вот начнет извергаться.

Глава 5 УДАР В СПИНУ

Путь на восток лежал по давным-давно протоптанным тропам, которые то пересекали долины, то петляли по крутым склонам. Солнце скрылось за высоким утесом, и в ущелье протянулись пурпурные тени. Когда они проезжали здесь днем, Бабер-Али указал место, подходящее для ночного привала. Не дожидаясь приказа Уиллоуби, пуштуны остановили коней. Он бы с большим удовольствием поехал дальше, но любые споры могли вызвать у оракзаи ненужные подозрения.

Колодец находился недалеко от утеса, на широком уступе с крутыми склонами, изрезанными глубокими шрамами оврагов. Лошадей расседлали, Сулейман расстелил одеяло Уиллоуби у подножия скалы. Пуштуны уже собирали тамариск для костра. Они молчали и двигались ловко и бесшумно. Дикари… Уиллоуби уселся возле устья расщелины, уходящей куда-то вглубь скалы. Сумерки быстро сгущались. Напрягая глаза, он принялся набрасывать в небольшом блокноте портрет Гордона. Уиллоуби неплохо рисовал по памяти, и в прошлом это умение не раз выручало его — особенно когда нужно было установить, кто скрывается под тем или иным именем.

Уиллоуби надеялся, что его спокойствие и невозмутимость приведут пуштунов в замешательство, а может быть, даже напугают. В любом случае, они не рискнут на него напасть.

Оракзаи, казалось, не обращали на своих спутников никакого внимания. Каждый был занят своими делами. Сулейман разжигал крошечный костерок, неподалеку один из оракзаи распаковывал сверток с едой. Другой направлялся к костру с охапкой хвороста.

Какое-то шестое чувство заставило Уиллоуби поднять глаза как раз в тот момент, когда тот подошел к Сулейману со спины. Если даже пенджабец услышал шаги, ему не пришло в голову обернуться. И лишь когда нож горца вонзился ему между лопаток, бедняга охнул и попытался встать.

Все произошло так быстро, что Уиллоуби не успел даже крикнуть. Он лишь мельком заметил отблеск огня на лезвии, прежде чем оно вошло в тело пенджабца. В тот же миг пуштун, сидящий напротив, выхватил из-под своих лохмотьев кремнёвый пистолет и выстрелил в Сулеймана. Англичанину показалось, что он промахнулся: в руке пенджабца блеснул револьвер, прогремел выстрел, и оракзаи упал в костер с простреленной головой. Но тут Сулейман повалился в лужу собственной крови и затих.

К этому моменту Уиллоуби успел лишь вскочить. Он был безоружен. Растерявшись от этой мысли, англичанин беспомощно стоял на месте, не в силах сделать и шага. Он видел, как один из людей вскинул винтовку, выстрелил… Пуля звонко щелкнула о камень у него за спиной, и этот звук вывел Уиллоуби из ступора. Еще не вполне понимая, что делает, он нырнул в расщелину и спустя мгновенье уже бежал, не оглядываясь, едва не задевая плечами за стенки, а вслед ему летел торжествующий вой оракзаи.

В этом внезапном нападении было что-то грубое, неумелое… Скорее всего, его никто не планировал заранее. Этот дикарь с ножом случайно оказался за спиной Сулеймана и повел себя сообразно своим естественным инстинктам. Уиллоуби понимал: окажись у него самого револьвер — и, вероятно, ничего бы не произошло. По крайней мере, он смог бы принять удар на себя… Раньше ему никогда не приходилось прибегать к таким мерам: он полагал, что дипломатия сильнее любого огнестрельного оружия. Но за сегодняшний день эта самая дипломатия дважды потерпела крах, выявив все свои недостатки и слабости. И он, Уиллоуби, сам все испортил. С самого начала.

Черт с ним… Скоро он уже ни от кого не услышит осуждений — ни от представителей официальной власти, ни от себя самого. И подтверждением тому были вопли животной ярости, которые раздавались у него за спиной.

Уиллоуби охватил запредельный страх. Язык, казалось, присох к нёбу, на коже выступил липкий пот. Он бежал по темному ущелью, точно за ним гнался тигр. Он уже слышал прямо за спиной топот ног в сандалиях. Сейчас нож дикаря вонзится ему в спину и…

Внезапно ущелье кончилось, и Уиллоуби увидел перед собой утес, похожий на дом с покатой крышей. На фоне иссиня-черного, усыпанного звездами неба он казался сгустком мрака. Тяжело дыша, Уиллоуби начал карабкаться вверх по почти отвесному склону. Он знал, что преследователи где-то близко, но никого не видел и не слышал.

Пуштуны видят в темноте не хуже кошки. Слабого света звезд было достаточно, чтобы различить на фоне скалы неясно очерченный силуэт человека. У подножия утеса мелькнула оранжевая вспышка, потом еще одна. Пуля ударила в скалу, и по склону посыпалась мелкая галька. Уиллоуби собрал последние силы, перевалился через гребень утеса и начал спускаться. Но добраться до подножия ему не удалось. Рука наткнулась на что-то твердое, но податливое. Полуслепой от пота и усталости, он увидел чей-то смутный силуэт с угрожающе поднятой винтовкой. Англичанин вскинул руку, и тут мир вокруг вспыхнул, как солнце. Больше он ничего не слышал.

Глава 6 НЕОЖИДАННОЕ СПАСЕНИЕ

Выстрелы были первым, что услышал Уиллоуби, когда пришел в себя. Кто-то стрелял из пистолета, причем совсем недалеко. Потом он понял, что слышит биение крови в ушах. Англичанин неуверенно ощупал голову и обнаружил плотную повязку. Он лежал на куске овчины, но все равно чувствовал, что скала под ним холодная, как лед. Уиллоуби с усилием приподнялся на локтях, попытался тряхнуть головой и застонал от боли.

Он лежал в темноте, но в нескольких ярдах от него колыхалась ослепительно-белая занавеска. Уиллоуби выругался, поморгал, и туман перед глазами начал понемногу рассеиваться.

Теперь он видел так ясно, как можно видеть в полумраке. Он лежал в пещере, а белая ткань, закрывающая вход, была лунным светом. Уиллоуби попытался встать, но чья-то рука грубо схватила его за плечо и припечатала к подстилке. В это время снаружи прогремелвыстрел — на этот раз это действительно был выстрел из винтовки. Пуля с приглушенным воем влетела в пещеру и ударилась о камень.

— Лежи, сахиб!

Человек говорил на пушту.

Впрочем, он был не единственным, кто, помимо Уиллоуби, находился в пещере.

Пещера была невелика и выходила на узкое плато, стиснутое шероховатыми растрескавшимися скалами. Перед выходом можно было увидеть площадку шириной около ста ярдов, усеянную валунами и изрезанную глубокими оврагами. Время от времени из-за какого-нибудь валуна гремел выстрел, в воздух поднималось седое облачко дыма, и раздавался звонкий щелчок, а иногда пули со свистом залетали в пещеру. Рядом кто-то тяжело дышал, и Уиллоуби догадался, что этот человек ранен. Луна висела низко над горизонтом, посреди пещеры протянулась белая дорожка… И любого, кому бы вздумалось по ней прогуляться, ждала неминуемая смерть.

Люди, которые находились в пещере, хорошо это понимали. Они прятались в темноте, за обломками скал, с винтовками наготове, но на выстрелы из-за валунов не отвечали.

Уиллоуби хотел было их окликнуть, и в этот момент над одним из валунов показалась мохнатая шапка. Кто-то заворочался, однако винтовки по-прежнему молчали. Это была уловка, причем довольно примитивная: шапку одевали на дуло винтовки, чтобы заставить стрелков противника выдать себя.

— Видишь этого пса, сахиб?

Голос, который ответил из темноты, заставил Уиллоуби вздрогнуть. Он мог бы принадлежать пуштуну — человек говорил почти без акцента. Но тот, кто имел случай хоть раз услышать Фрэнсиса Ксавьера Гордона, узнал бы его голос из тысячи — если, конечно, у самого Аль-Борака не было иных намерений.

— Вижу, вижу. Он выглядывает из-за другого камня, ищет место получше, а его сообщник нас отвлекает. Видите? Все готовы? Пли!

Шесть винтовок прогремели почти разом. Из-за валуна выкатился кто-то в светлом, судорожно дернулся, раскинул руки крестом и замер.

«Отлично стреляют, — подумал Уиллоуби. — Даже если из шести пуль всего одна достигла цели… Да, патроны у них даром не пропадают».

В ответ раздались гневные возгласы, и пули защелкали, как град. Одна, срикошетив, больно ударила Уиллоуби в плечо. Однако для прицельных выстрелов стрелкам пришлось бы высовываться из-за укрытий. Не желая рисковать, они вели навесной огонь и никакого ущерба осажденным причинить не могли. Люди Гордона снова затаились: они не желали тратить попусту ни пули, которых могло оказаться слишком мало, ни слова, хотя противники то и дело выкрикивали оскорбления и колкости, причем весьма обидные.

Через некоторое время выстрелы стали реже.

— Гордон! — позвал Уиллоуби. — Это я, Гордон!

Послышался шорох, и к англичанину кто-то подполз.

— Пришли в себя, Уиллоуби? Глотните!

Уиллоуби почувствовал запах виски и помотал головой.

— Нет, старина, спасибо. Кое-кому это нужно больше.

И вдруг понял, что больше не слышит сиплого дыхания раненого.

— Ахмет-хан, — прошептал Гордон. — Его ранили навылет, когда мы пробирались сюда.

— Там, снаружи, оракзаи?

— А кто же еще?

Глава 7 ВОЖДЬ МСТИТЕЛЕЙ

Стук в голове не прекращался, и это страшно раздражало. Вдобавок пострадавшее плечо ныло и нестерпимо хотелось пить.

— Давайте проясним ситуацию, Гордон. Я ваш пленник?

— Ну, как сказать… Сейчас мы все пленники этой пещеры. Простите, что мой человек стукнул вас по голове — он принял вас за оракзаи.

— Так что произошло, черт возьми? Я помню, как они убили Сулеймана, потом гнались за мной, потом ваш человек огрел меня винтовкой, и я потерял сознание. Долго я пролежал?

— Долго. Шестеро моих ребят тащили вас на себе всю дорогу от Ущелья Минарета. Я никогда не доверял Баберу-Али, но не думал, что он решил вас убить. После нашего разговора я возвращался в Замок Акбара, один из моих людей догнал меня и рассказал, что Бабер-Али оставил вас с четырьмя пуштунами, а сам направился в свой сангар. Тогда мне стало ясно, что они задумали: убить вас по дороге в Газраэль, а всю вину свалить на меня. Пришлось поворачивать и гнаться за вами. Когда вы разбили лагерь возле Джегунгирского колодца, мои люди наблюдали за вами, да и сам я был уже недалеко. Я очень боялся, что эти шакалы убьют прежде, чем я подоспею. Чуть южнее есть еще одна тропа, более короткая — видимо, ваши проводники про нее не знали. Но я не успел. А мои люди не успели вмешаться, когда оракзаи убили вашего друга, хотя видели, как все произошло. Когда вы спрятались в ущелье, они потеряли вас из виду и начали проверять все выходы. Вот тут вы и встретились с Хода-ханом — это он огрел вас прикладом, и только потом понял, что ошибся. Ваши проводники шли за вами по пятам, пришлось начать перестрелку… И, к сожалению, ее слышал не только я.

— И кто же?

— Ваш друг Бабер-Али и тридцать его всадников! Нам пришлось скакать во весь опор и отстреливаться на ходу… а вас, простите, перекинуть через спину коня и везти в таком виде. Если бы мы успели добраться до Замка Акбара, все было бы проще. Эта пещера и впрямь как дверной замок… Но у оракзаи лошади были свежие, в отличие от наших. Пришлось укрыться в этой пещере, пока нас не окружили. Так что мы здесь… а снаружи Бабер-Али и еще тридцать головорезов. Ваши проводники не в счет: Бабер-Али застрелил их еще до того, как мы здесь оказались.

— Думаю, старый разбойник сам не рад, что дал волю своему гневу, — проговорил Уиллоуби. — Приехал бы он на пару минут пораньше… Может быть, бедняга Сулейман был бы жив. Спасибо, что вытащили меня из этой мясорубки, старина. А теперь, если не возражаете, я пойду.

— Куда?

— То есть как — «куда»? В Газраэль! Нет… разумеется, сначала к Баберу-Али. Мне есть что сказать этому старому черту.

— Уиллоуби! Вы что, с ума сошли? — спросил Гордон.

— Решив, что вы меня отпустите? Что ж, пожалуй! Я же забыл: как я только вернусь в Кабул, вас объявят вне закона, не так ли? Но вы же не можете держать меня здесь вечно!

Он не видел лица Гордона, но понял, что тот разозлился.

— А я и не пытаюсь вас держать! Если бы ваш череп был цел, стоило бы пробить его за подобные обвинения! Стряхните пыль с мозгов! Если вы — типичный британский дипломат, то только горе Британской империи! Неужели вы не понимаете: стоит вам высунуться отсюда, и вас тут же нашпигуют свинцом? И что ваша голова Баберу-Али куда нужнее моей? Как вы думаете, почему он не послал гонца к Афдаль-хану? Это такая новость — Аль-Борак сидит в пещере, в десяти милях от Замка Акбара, и не может оттуда выбраться! Не знаете? Что ж, я вам скажу: Бабер-Али заварил кашу и боится, что Афдаль-хан об этом узнает! Что ему стоило удрать, оставив вас на растерзание своим разбойникам? Однако он еще не доехал до своего сангара, когда понял, чем ему это грозит. Даже если оракзаи докажут, что вас убил я, ему тоже достанется — за то, что он это допустил. Поэтому-то он и помчался спасать вас, а заодно и свою шкуру! Но он пришел слишком поздно: Сулеймана уже убили, а вы скрылись.

— Но что…

— Поставьте себя на его место, старина! Подоспей он вовремя, чтобы предотвратить убийство, — и все было бы в порядке. Но его люди убили Сулеймана, и он просто не может оставить вас в живых. Если англичане узнают, как все было на самом деле, виноватым окажется он один. Думаю, Бабер-Али представляет, что значит убить британского подданного, — особенно если выяснится, что он работает на британскую секретную службу. Вот если вы отправитесь на тот свет, можно будет смело сказать, что это моих рук дело. Его шакалы готовы любому перегрызть глотку за своего вожака, а уж такую малость, как подтвердить его слова… Так вот, если вы вернетесь в Кабул и обнародуете всю эту историю, Бабер-Али поссорится и с эмиром, и с британцами, и с Афдаль-ханом. А лучший способ заткнуть рот — это перерезать глотку.

Уиллоуби помолчал, но потом решил говорить начистоту.

— Поверьте, Гордон: я ценю ваш острый ум, но не могу вам поверить. Все выглядит разумно и логично, но… будь я проклят, старина, не знаю… А если это ложь? Я не хочу сказать про вас дурного, но у вас свои цели, а у меня свои. И вы хотите, чтобы я поверил вам на слово, без доказательств?

— Без доказательств? — прошипел Гордон. — Будут вам доказательства!

Он пополз обратно, и скоро от входа раздался его крик:

— Охай, Бабер-Али!

Выстрелы прекратились. На миг стало так тихо, что, казалось, можно было услышать, как струится даже лунный свет. Потом в тишине раздался голос Бабера-Али:

— Говори, Аль-Борак! Я слушаю тебя!

— Если я отдам тебе англичанина, ты отпустишь с миром меня и моих людей?

— Да, клянусь Аллахом!

Старый оракзаи не скрывал радости.

— Но я боюсь, что он вернется в Кабул и станет настраивать эмира против меня!

— Тогда убей его, а голову брось мне! Клянусь Аллахом, я бы сам с удовольствием сделал это!

Фраза, которую он произнес после этого, судя по всему, была крепким ругательством.

— О боже… — прошептал потрясенный Уиллоуби.

— Ну как? — нетерпеливо рявкнул Бабер-Али. — Или ты решил поиграть со мной, Аль-Борак? Ты отдаешь англичанина?

— Нет, Бабер-Али! Я не рискну поверить тебе на слово!

«Шакалы», судя по всему, были разочарованы не меньше своего вождя. Из-за валунов раздались возмущенные вопли, и по камням снова защелкали пули. Когда пальба поутихла, Гордон вернулся.

— Ну как, убедились?

— О да. Простите меня, дружище. Получается, теперь мне от вас никуда не деться? Но почему Бабер-Али так разозлился из-за этого перемирия?

— Потому что им с Афдаль-ханом перемирие на руку в любом случае. А я окажусь в ловушке. Вы им очень удачно подвернулись. Они прекрасно понимают, что африди разгромят их, если не принять мер.

Некоторое время оба молчали.

— Так что теперь? — спросил, наконец, Уиллоуби. — Так и будем сидеть, пока не умрем с голоду? Через несколько часов луна зайдет, и они попрут на нас в темноте!

Гордон хмыкнул.

— Знаете, сколько раз в жизни я попадал в ловушки? И из всех находился какой-то выход. Главное — найти такой выход, о котором твои враги не знают. Мы еще немного подождем, пока луна не спрячется вон за ту скалу. Тогда вход в пещеру окажется в тени. В задней стене пещеры есть лаз. Пока вы были в беспамятстве, я его немного расширил. Порода там рыхлая, я просто расковырял ее дулом винтовки. Сейчас туда может свободно протиснуться человек. Мы выйдем на противоположный склон, там есть уступ, который нависает над оврагом. Глубина — футов пятьдесят. Конечно, в овраге могут прятаться оракзаи, но я сомневаюсь. Другого пути на этот уступ нет, разве что кружным путем, да еще и преодолеть весьма неприятный подъем. Потом мы спустимся в овраг. Веревок у нас нет, поэтому воспользуемся кушаками и тюрбанами. Отсюда до Замка Акбара чуть больше десяти миль. Правда, придется идти пешком, но тропа проходит по горному хребту, куда сам шайтан не заберется.

Вскоре луна действительно спряталась за скалой, и пещера погрузилась в непроглядную темноту. Оракзаи ничем не выдавали своего присутствия, но глупо было надеяться, что они уйдут. Волки терпеливо караулили свою добычу.

— Ладно, идем! — тихо скомандовал Гордон. — Хода-хан, ты первый. Когда минуете расселину, я вас догоню. Если со мной что-нибудь случится, доставь сахиба в Замок Акбара. Идите по хребту и никуда не сворачивайте: в долинах могут быть кордоны.

— Дайте мне оружие, — попросил Уиллоуби.

В руках у него тотчас оказалась винтовка. В темноте силуэты людей скорее угадывались, чем различались сколько-нибудь ясно, однако ни суеты, ни толчеи не возникло. Один за другим африди исчезали в узком туннеле. Их сандалии словно скрадывали и без того тихие шаги, и Уиллоуби казалось, что скрип собственных сапог слышат даже оракзаи.

Гордон остался в пещере. Время от времени в туннель долетал звук его выстрелов: оракзаи не должны были догадаться, что добыча ускользнула прямо из-под носа.

Глава 8 ПОБЕГ ЧЕРЕЗ ЧЕРНЫЙ ХОД

Примерно через пятьдесят футов ход начал сужаться и пошел вверх. Потом далеко впереди показалось густо-синее пятнышко ночного неба, в нем сияла одинокая звездочка. Лаз казался бесконечным. Уиллоуби все еще слышал за спиной выстрелы Гордона, а до выхода было еще очень далеко. Подъем становился все круче, свод все ниже, и скоро рослым африди пришлось ковылять, сгибаясь в три погибели. Зато пятнышко вскоре превратилось в узкую щель, за которой алмазной россыпью сверкало небо.

Щель была такой узкой, что протиснуться в нее можно было только боком. Теперь беглецы стояли на уступе, залитом лунным сиянием. Казалось, он парит в воздухе: весь склон был затенен, а ров словно заполнило чернильное облако.

Велеречиво благодаря Аллаху, сотворившему тюрбаны, африди быстро сплели подобие каната и зацепили его за огромный валун. Мухаммед — могучий великан, наверно, не уступающий силой самому Гордону, — держал эту импровизированную лестницу, и его товарищи один за другим быстро и бесшумно спускались в непроницаемую тьму. Наконец наверху, кроме них, остался лишь Хода-хан. Он сунул голову в лаз и свистнул, подавая сигнал Гордону.

Затем настала очередь Уиллоуби, но англичанин медлил. Из-за утеса все еще доносились приглушенные выстрелы: Бабер-Али продолжал обстреливать пещеру, не догадываясь об исчезновении противников.

Уиллоуби перелез на край утеса, обхватил ногами канат и начал медленно и осторожно спускаться. Снизу ему был хорошо виден Мухаммед: он стоял, широко расставив ноги и придерживая канат. Вскоре послышался шепот: Гордон покинул пещеру и теперь держал канат вместе с Мухаммедом. На дне оврага уже можно было разглядеть темные силуэты африди, до земли оставался ярд… И вдруг в темноте сверкнула багровая вспышка и короткий звук, словно кто-то звучно хлопнул в ладоши. Уиллоуби понял, что летит в пустоту, а через миг грузно рухнул на камни. Рядом упал Мухаммед — канат опутал его, точно удав. Тяжелое тело великана стукнулось о землю и осталось лежать неподвижно.

Уиллоуби попытался подняться, но не смог. Еще миг — и вокруг началась свалка. Тускло сверкали ножи, раздавались хриплые возгласы и звуки ударов. Значит, оракзаи знали об этом выходе! Сверху прогремел выстрел — Гордон неизвестно зачем выстрелил наобум. Кто-то рядом истошно завопил, выронил винтовку, больно ударив англичанина по ноге. Почти инстинктивно Уиллоуби вцепился в холодный ствол, перехватил нежданно обретенное оружие поудобнее и нащупал курок. Потом из темноты возникла жуткая бородатая рожа, и Уиллоуби померещились острые, как у вампира, зубы. Англичанин наугад ткнул дулом, раздался глухой звон — похоже, ему удалось отразить удар клинка, — а потом Уиллоуби спустил курок.

— Аль-Борак! — заревел Хода-хан, колотя могучими кулаками, как молотами.

— Бери сахиба и уходи! — крикнул ему Гордон.

Боже… Падая, Мухаммед утащил за собой канат, и теперь Гордон оказался в ловушке, один на утесе, на высоте пятидесяти футов над ними!

— Подожди, во имя Аллаха! — завопил Хода-хан. — Сейчас мы бросим тебе канат!

— Уходите, черт вас подери! Через минуту сюда может прийти целая орда! Быстро!

Кто-то подхватил Уиллоуби под руки и силком потащил в темноту. Лишь по голосам он смог понять, что не угодил к оракзаи. Люди хрипло дышали, голова Уиллоуби шла кругом от тяжелого запаха пота и крови, но он понимал, что и сам сейчас не в лучшем состоянии. Глаза немного привыкли к темноте, и он заметил трех человек, которые ползли по камням. Один из них, похоже, был тяжело ранен. Но африди ни на что не обращали внимания. Они выполняли приказ своего предводителя и лишь осыпали злосчастного англичанина проклятьями, которые не успели бы осуществиться, даже проживи он еще сто лет.

Глава 9 ОДИН В ОСАДЕ

Гордон не терял времени даром. Без каната он не мог спуститься с утеса, зато был недосягаем для врагов. Сейчас разумнее всего было вернуться в пещеру. Скорее всего, оракзаи уже там — они тоже не преминули бы воспользоваться темнотой, чтобы ударить в тыл беглецам.

Однако в пещере все было по-прежнему. Изредка снаружи доносились выстрелы, и пули щелкали о камень. Очевидно, Бабер-Али не догадался о существовании потайного хода. Конечно, выстрелы за утесом были хорошо слышны и здесь, но он либо не придал им значения, либо решил, что это очередная уловка Гордона. Иногда переоценить противника так же опасно, как и недооценить.

Так или иначе, Бабер-Али даже не пытался штурмовать пещеру. Может быть, он послал подмогу отряду, который спрятался в овраге? Нет: если пальба снаружи и стихала, то лишь ненадолго.

Это могло означать лишь одно: старый вождь не знал о засаде.

Скорее всего, африди столкнулись с одной из местных разбойничьих шаек, которая просто не могла упустить добычу, буквально свалившуюся на голову… Или просто искатели приключений — опять-таки, на свою голову. Нападавших было мало, а действовали они на редкость бездарно.

Гордон совершил ошибку. Решив, что на его африди напали люди Бабера-Али, он приказал своим уходить. В то же время расправиться с чужаками ничего не стоило. Хода-хан предлагал бросить ему канат, но Гордон отказался.

Впрочем, не все потеряно. Бабер-Али не знает, что в пещере остался лишь один человек. Уиллоуби, скорее всего, благополучно доставят в Замок Акбара. Выстрелив пару раз для виду, он заново зарядил винтовку и устроился за камнем у входа, держа винтовку наготове.

Лунный свет по-прежнему заливал плато. Казалось, на много миль вокруг не было ни души, но напряжение висело в воздухе, как перед грозой. Из своего укрытия Гордон видел луну, торчащую из-за хребта, точно коровий рог. Скоро на плато опустится темнота, и тут Бабер-Али непременно начнет штурм.

Воспользовавшись темнотой, африди попытаются покинуть укрытие. Можно не сомневаться, что старый волк уже развернул своих людей широкой цепью, как при облаве. Как только прозвучит сигнал, это полукольцо начнет сжиматься вокруг входа в пещеру. Чем дальше, тем труднее будет проскользнуть сквозь цепь.

А значит, не стоит терять времени.

То и дело бросая взгляд в сторону плато, Гордон опустошил несколько пуль и ссыпал порох в дуло винтовки. Примерно в миле от пещеры чернела узкая треугольная щель — вход в ущелье. Скорее всего, именно там оракзаи спрятали своих лошадей. И охраняют их, самое большее, двое. По крайней мере, Гордон на это надеялся.

Он прервал свое занятие и еще раз осмотрел плато, теперь уже более пристально. Еще раньше американец обратил внимание, что из оврага, который начинался футах в пятидесяти от входа и тянулся по правому краю плато, до сих пор не раздалось ни одного выстрела. За время его отсутствия оракзаи могли туда спрятаться, но не раньше и не позже, иначе бы его люди это заметили.

Похоже, это и есть путь к спасению. Как только луна спрячется за хребет, нужно попытаться покинуть пещеру и уйти по оврагу, избегая встречи с оракзаи. Это было весьма рискованно, но при точном расчете и некотором везении он выберется отсюда живым. Другого выхода не было.

Сложнее всего будет преодолеть эти самые пятьдесят футов. Сейчас на черное отверстие — вход в пещеру — нацелены тридцать винтовок. Гордон вздохнул и снова принялся усердно набивать дуло винтовки порохом и сплющенными пулями, собранными на дне пещеры.

Как только луна скроется, оракзаи выползут изо всех щелей, как змеи. Они подберутся поближе, потом броском преодолеют последние ярды. Они не пожалеют патронов, чтобы обстрелять пещеру, и лишь после этого ворвутся внутрь. Его задача — ускользнуть раньше, чем все это начнется. Ускользнуть, хотя тридцать пар глаз пристально следят за выходом из пещеры.

Глава 10 ЕЩЕ ОДНА ХИТРОСТЬ АЛЬ-БОРАКА

Наконец луна скрылась за хребтом. Тусклый свет звезд едва освещал плато. В этот момент Гордон уловил чуть слышное позвякивание и шорох гравия. Пора.

Он вскочил и швырнул винтовку — так, что ее приклад с силой ударился о валун слева от входа. Удар одетого сталью приклада потонул в оглушительном грохоте. Можно было не сомневаться, что ствол разорвало взрывом. Полуослепленный вспышкой американец выкатился из пещеры и метнулся к оврагу.

Над головой засвистели пули. Как и рассчитывал Гордон, неожиданный взрыв привел осаждающих в полное замешательство. Наперебой голося, они палили не целясь. Воспользовавшись суматохой, Гордон беспрепятственно добрался до цели, спрыгнул в темноту… и тут же наткнулся на оракзаи.

Американцу повезло: тот был один и не успел даже заорать, когда пальцы Гордона сдавили ему шею. Оба упали, горец выронил винтовку — впрочем, сейчас от нее было бы мало толку. Над их головами, на плато началось настоящее светопреставление, но ни Гордону, ни его противнику до этого не было дела. Тяжело пыхтя, они катались по дну оврага, и то один, то другой оказывался сверху. Пуштун был выше и тяжелее, а его мышцы — такими же плотными, как и у Гордона. В какой-то миг он снова прижал противника к земле. Продолжая разжимать его пальцы, он шарил свободной рукой по кушаку, пытаясь нащупать рукоятку ножа. Прежде, чем ему это удалось, американец перехватил его запястье.

Пуштун рванулся всем телом, но тщетно. Возможно, двумя руками он смог бы разжать железные клещи, сдавившие ему горло. Но он сам лишил себя такой возможности. Пальцы все глубже проникали под кадык, оракзаи начинал задыхаться. Он снова рванулся, теперь вбок и, высвободив колено, попытался ударить Гордона в пах. И второй раз помог своему противнику. Говорят, третий раз за все платит, но третьего раза не потребовалось. Уворачиваясь, Гордон вывернул запястье пуштуна. Раздался хруст ломающейся кости. Выпустив безвольно повисшую руку горца, Гордон выхватил из-за голенища нож и несколько раз ударил противника в грудь.

Он все еще сжимал горло оракзаи, пока по окровавленному телу не прокатилась судорога. Схватка была жестокой, бесшумной и длилась лишь несколько секунд — куда меньше, чем потребовалось бы для ее описания.

Гордон добился того, чего хотел. Взрыв переполошил оракзаи. Они настолько потеряли голову, что, ворвавшись в пещеру, не сразу сообразили, что она пуста. Пробираясь по оврагу, американец слышал беспорядочные выстрелы, умноженные эхом. В суматохе один из оракзаи спрыгнул в овраг, где затаился Гордон, потом выскочил наружу. Его враги неслись вперед, подобно стаду, не разбирая дороги и круша все на пути, охваченные яростью и паникой одновременно. Никто не обратил внимания на темную тень, которая проскользнула по оврагу прямо буквально за их спинами.

Глава 11 ЗАМОК АКБАРА

Позже Уиллоуби вспоминал это бегство по горам, как кошмар.

Двое горцев, оборванных, лохматых, волокли его по темным ущельям, по острым лезвиям горных хребтов, мимо пропастей, на такой высоте, при одной мысли о которой становилось дурно. Протесты, увещевания, брань — ничто не могло заставить эту пару безумных призраков остановиться или хотя бы сбавить шаг. Вскоре у него не осталось сил даже на то, чтобы поблагодарить бога… за то, что за ними никто не гонится.

Уиллоуби дышал, как рыба, выброшенная на берег, и старался не смотреть вниз. Он не мог избавиться от мысли, что африди не забудут, из-за кого Аль-Борак угодил в ловушку. Они с удовольствием сбросили бы его в пропасть, если б не приказ вождя.

Когда скрылась луна, идти стало еще тяжелее. Слава богу, пропасти казались теперь просто черными пятнами, и определить на глаз их глубину стало затруднительно. Однако тошнота, которая уже давно донимала Уиллоуби, так и не прошла.

Хорошо еще, что его тащил не сам Гордон. Уиллоуби вспоминал истории, которые слышал об американце, и восхищение его силой и выносливостью понемногу перерастало в благоговейный ужас. Что же это был за человек, если мог дать фору даже длинноногим широкогрудым горцам с железными мускулами! Впрочем… возможно, это было просто поэтическое преувеличение, к которому часто прибегают создатели легенд, — в том числе и легенд о ныне живущих. Что же касается африди… Уиллоуби не мог дождаться, когда они наконец устанут. Он уже почти висел на своих сопровождающих, еле перебирая ногами, но те все волокли его вперед, то подбадривая, то кляня на чем свет стоит. Его одежда насквозь пропиталась потом, колени дрожали, икры сводила судорога. Одна из последних мыслей, которую сумел породить его изнемогающий мозг, была о том, что Гордон по праву заслужил господство над этими варварами. Больше Уиллоуби уже ни о чем не мог думать. Все его усилия были сосредоточены на том, чтобы успевать передвигать ноги и хватать ртом воздух. Вены на висках едва не лопались, перед глазами плыли красные круги. И вдруг его сопровождающие — или его мучители — сбавили шаг. Уиллоуби не ожидал, что все еще способен радоваться. Бессвязный хрип, который вырвался из его горла, мог быть и вздохом облегчения, и благодарственной молитвой Творцу, который наконец-то сжалился над ним. Смахнув пот, который заливал глаза, англичанин обнаружил, что их отряд идет по узкому естественному мосту над ущельем. Впереди, над нагромождением зазубренных скал, на фоне звездного неба темнела каменная громада.

На другом конце моста раздался резкий крик часового, и Хода-хан ответил ему зычным ревом. Из-за скал тотчас показалось несколько бородачей, похожих на призраков с винтовками. В этот момент Уиллоуби понял, что окончательно выбился из сил. Он уже не верил, что мучительный переход окончен.

Следующим, что он помнил сколько-нибудь отчетливо, было полукруглое помещение, залитое мертвенно-бледным светом.

Он находился внутри Замка Акбара. По-прежнему полувися на мускулистых плечах своих провожатых, Уиллоуби спустился по ступенькам короткого узкого хода и оказался в просторной пещере, освещенной чадящими факелами. В центре, в небольшом углублении, горел костер, над ним висел огромный медный чайник и котел с мясом. Пятеро африди сидели у костра в глубоком молчании, еще человек сорок спали прямо на каменном полу, завернувшись в овчинные бурки. Кроме того, в стенах «зала» были выбиты довольно глубокие ниши наподобие келий тибетских монахов, а в дальнем углу Уиллоуби заметил дверь. Судя по запаху, за ней находилось стойло для лошадей. На полу вдоль стен лежали седла и уздечки, скатанные одеяла, тюки, винтовки… Словом, все, что и должно быть в лагере дикарей.

Глава 12 ГЕРОИ ЛЕГЕНД

Более странную встречу трудно было представить.

Все пятеро сидящих у костра поднялись, как по команде, и вопросительно уставились на англичанина и его эскорт. Эта немая сцена продолжалась с полминуты, но никто так и не произнес ни одного слова. Потом на полу кто-то завозился, люди начали приподниматься и протирать глаза. Наконец из «кельи» вышел мрачного вида головорез, ростом с покойного Мухаммеда и такой же широкоплечий, но тощий, как жердь. Он остановился перед Уиллоуби, засунув большие пальцы за кушак, и окинул вновь прибывших взглядом, в котором не было даже намека на дружелюбие.

— Кто этот европеец? — прорычал он. — И где Аль-Борак?

Африди, поддерживающие Уиллоуби, опасливо переглянулись, но ничего не ответили, зато вперед вышел Хода-хан.

— Это сахиб Уиллоуби, Яр Али-хан, — тот, с кем Аль-Борак встречался в Ущелье Минарета. Мы спасли его от Бабера-Али. Этот старый пес, да не даст ему Аллах мирной кончины, хотел убить сахиба и загнал нас в пещеру, где Яр Мухаммед три лета назад застрелил волка. Мы выбрались из пещеры через тайный ход и стали спускаться по канату, который сделали из наших кушаков и тюрбанов. И наверху оставались только Аль-Борак и Мухаммед, который держал конец каната. Но в овраге засели проклятые оракзаи, и один из них застрелил Мухаммеда. Он упал с обрыва, и канат вместе с ним, а Аль-Борак остался наверху…

Он явно собирался продолжать, но Яр Али-Хан закатил глаза и завопил так, что у несчастного Уиллоуби едва не лопнули барабанные перепонки.

— О Аллах милосердный! Вы оставили его умирать, шакалы и дети шакалов! Да поразит вас Аллах всеми бедствиями! Я…

— Он приказал нам уходить, чтобы доставить сюда этого человека! — оправдывался Хода-хан, пытаясь перекричать разъяренного соплеменника. — Мы рвали на себе волосы и рыдали, но не посмели ослушаться приказа!

— Во имя Аллаха!.. — не унимался Яр Али-хан. — Приведите лошадей и оседлайте!

Перепрыгивая через лежащих на полу, он устремился к вьюкам, схватил винтовку, патронташ и уздечку. Десятка два человек уже метались по пещере, скорее мешая, чем помогая друг другу.

— Быстрее, дети греха! Сорок человек едут со мной, выручать Аль-Борака! Остальным — охранять Замок! Командовать будет Хода-хан, это бедствие из бедствий, да не найдет он…

— Пусть шайтан командует в Замке! — заорал Хода-хан. — Я поеду с тобой, или ты сам останешься здесь, потому что я выбью тебе зубы так, что они вылетят через зад!

Трое товарищей Хода-хана не менее рьяно поддержали его. Уиллоуби, которого сопровождающие усадили на чью-то бурку, чтобы освободить руки, потрясенно взирал на тех и на других. После схватки с оракзаи и десятимильного ночного пробега эти люди были готовы проделать то же самое по второму разу, чтобы спасти своего предводителя!

— Делайте что хотите! — бушевал Яр Али-хан. — Можно ли ждать разумного решения от тех, кому Аллах не дал разума? Скорее я буду ждать знания сур от ишака! Но если Аль-Борак погиб, Хода-хан, ты пожалеешь о том, что не умер во младенчестве, клянусь бородой пророка! И да покарает меня Аллах, если я убью тебя своими руками, чтобы не тратить на тебя пуль и не осквернять клинка твоей нечестивой кровью! Выводите лошадей, несчастные! И не стойте, словно Аллах поразил вас своим гневом!

— Эй, Яр Али-хан! — крикнул долговязый африди, вбегая в пещеру. — Я видел всадника в долине, и он скачет, словно спасается от шайтана!

Размахивая винтовкой, Яр Али-хан бросился наружу, а за ним повалили все остальные. В пещере остались лишь несколько «несчастных», которые продолжали седлать лошадей.

В суматохе про Уиллоуби попросту забыли. Он немного отсиделся и теперь, пожалуй, даже мог бы встать на ноги. Хромая, англичанин поплелся к выходу. Он помнил, что этот мрачный великан со своей неистовой яростью фигурировал в легендах и слухах немногим реже самого Аль-Борака.

«Замочная скважина» была длиной не менее ста футов, в нее уже пробивался серый свет зари.

Выбравшись наружу, Уиллоуби увидел африди, стоящих на уступе, который огибал вершину утеса наподобие открытой галереи, — если только можно представить себе галерею стофутовой ширины.

Вдоль края возвышалась массивная высокая стена с бойницами, высотой в полсотни футов. Это, несомненно, было уже творением рук человеческих. Ворота закрывались тяжелыми бронзовыми створками, которые сейчас были распахнуты настежь, позволяя видеть широкие ступени, вытесанные в камне, и тропинку — ту самую, по которой несколько минут назад тащили Уиллоуби. Обрамленная пропастями, она вилась, как серпантин, опускаясь примерно футов на триста на самое дно ущелья.

Замок Акбара скреплял цепь гор, опоясавших долину, сейчас затопленную густым туманом, и «скважина» смотрела прямо на восток. Цокот копыт был слышен издалека, и все же Уиллоуби невольно вздрогнул. Всадник на огромном белом коне, который вылетел из этого тумана, в предутренних сумерках, отчаянно напоминал призрака.

Яр Али-хан пристально всматривался вдаль, вытянув шею, затем рванулся вперед, высоко взметнув над головой винтовку.

— Аль-Борак!!!

Этот истошный торжествующий вопль словно заставил всех очнуться. Несколько человек бросились к бойницам. Африди, седлавшие коней в пещере, бросили свое занятие и выбежали на галерею. Вскоре внутри не осталось никого: все стояли вдоль стены, целясь из винтовок, — но не в наездника на белом коне, а в туман, откуда в любой момент могли появиться преследователи.

Уиллоуби наблюдал за происходящим. Его трясло, но не только от усталости. Если эти дикари с таким жаром откликаются на каждый шаг своего предводителя, — значит, он действительно завоевал их преданность. Гордон не был авантюристом, который держится лишь до тех пор, пока может блефовать. Он действительно стал вождем этих людей. И это, как сказал Уиллоуби, значительно осложняет задачу.

Глава 13 ВСАДНИК ИЗ ТУМАНА

Из тумана так никто и не появился. Сменив галоп на рысь, Гордон подскакал к широким ступеням, поднялся и въехал в ворота, пригнувшись, чтобы не удариться о свод арки.

Ликование, которым его встретили, вскружило бы голову даже королю. Пуштуны столпились вокруг Гордона, осторожно прикасались к его рукам и одежде и без умолку воздавали хвалу Аллаху за то, что их предводитель цел и невредим. Американец отвечал им открытой улыбкой, что-то говорил, потом бросил удила одному из африди, стоящему ближе всех, и легко спрыгнул на землю. Яр Али-хан тотчас выхватил повод, свирепо сверкнув глазами на счастливчика.

Уиллоуби сделал шаг вперед. Он догадывался, что от его костюма остались лишь грязные лохмотья, каких устыдилось бы и огородное пугало. Однако Гордон тоже не являл собой образчик аккуратности. Его одежда была заляпана кровью, делая его похожим на мясника. Сходство усиливали бледные кровавые полосы на штанах, о которые американец, по-видимому, вытирал руки. Сам он, судя по всему, действительно был невредим. Заметив англичанина, Гордон улыбнулся ему — впервые за это время.

— Путешествие было не из легких, верно?

— Мы здесь всего несколько минут, — пробормотал Уиллоуби.

— Вы шли самым коротким путем. Мне пришлось сделать крюк, зато на коне Бабера-Али.

— А засады в долинах…

— Само собой. Но на такой лошади можно позволить себе риск. Конечно, в меня стреляли, но… промахнулись. Ранним утром, да еще в таком тумане трудно целиться.

— Как вам удалось выбраться?

— Я подождал, пока зайдет луна, и решил прорваться. Пришлось убить одного. Мы немного поборолись, а потом мне удалось всадить в него нож. Пока оракзаи штурмовали пустую пещеру, я убил человека, который сторожил лошадей, забрал коня Бабера-Али, а остальных лошадей разогнал по всему каньону. Конечно, старый черт догадается, куда я ушел. И придет сюда. Только для начала им придется поймать своих лошадей. А вскрыть Замок Акбара… Ну что ж, пусть попытаются!

В самом деле, не всякая цитадель была укреплена столь надежно. Вход через «мост», по которому провели Уиллоуби, мог удержать один стрелок. Попытка пройти под обстрелом по узкой, открытой со всех сторон тропке над пропастью была равносильна самоубийству, равно как и проникнуть внутрь с другой стороны. Правда, здесь тропа, ведущая к воротам, была шире и напоминала лестницу, а склоны ущелий справа и слева от нее — чуть более пологими. Но и по ним взобраться было затруднительно, особенно под огнем со стены. Гора возвышалась над окружающими ее вершинами, как крепостная башня. С какой бы стороны не приближался противник, защитники целились бы в него сверху, оставаясь невидимыми. Впрочем, с других направлений атаки ожидать не приходилось.

— Это действительно земли Афдаль-хана, — сказал Гордон. — Замок был аванпостом монголов. Сначала его укрепил сам Акбар, и Афдаль-хан удерживал его долго. Пока я здесь, Курраму ничего не грозит. Когда остальные поселения были сожжены, мои люди спрятались в Курраме, а люди Афдаль-хана — в Хоруке. Чтобы напасть на Куррам, Афдаль-хану придется вскрыть Замок Акбара — или пройти кружным путем, но тогда я в любой момент смогу ударить ему в тыл. На такой риск он не пойдет. Вот почему он так добивается этого перемирия. Он надеется, что я оставлю Замок. Тогда ему достаточно запереть меня в Курраме, — если, конечно, я не попаду в засаду и не буду убит раньше. Если Замок открыт, взять Куррам ничего не стоит. А поскольку мне придется соблюдать условия перемирия, я не смогу напасть на Хорук или заманить его в ловушку на своей территории. Афдаль-хан — трус, дружище. Я много раз предлагал ему поединок, он даже не ответил. Пока все это не началось, он носа не высовывал из Хорука, если его не сопровождало десятка два стражников. Его одного, понимаете? У меня всего сотня — включая тех, кто сейчас охраняет Куррам.

— И это все, что у вас было?! — ахнул потрясенный Уиллоуби. — С сотней человек вы нанесли противнику такой урон? — удивился Уиллоуби.

Гордон улыбнулся.

— Ну, сначала нас было больше… А вообще-то, в этом нет ничего сложного — если есть люди, которые тебе верят, если знаешь местность и постоянно находишься в движении. Джеронимо с горсткой апачей уничтожил почти целое войско, а я вырос в его стране. Я просто использовал его тактику. Если бы у Афдаль-хана хватило мужества встретиться со мной один на один, вражде настал бы конец. Он — вождь, остальные лишь следуют за ним. А теперь мне, возможно, придется уничтожить весь клан Хорука. Но я все равно доберусь до этого труса!

В глазах Гордона снова сверкало темное пламя, и Уиллоуби, почувствовав непоколебимую решимость этого человека, вздрогнул, словно прикоснулся к электрическому проводу. Нет, он сам положит конец этой бойне. Своими методами, и так, что Афдаль-хан останется в живых. Правда, пока англичанин не представлял, как это сделать.

Гордон посмотрел на него и мотнул головой.

— Вам не помешало бы выспаться. Насколько я знаю Бабера-Али, он пойдет по моим следам прямо сюда. И попытается разгрызть его, даже рискуя обломать зубы. С ним будут, думаю, человек сто. Настоящие волки, которые больше не слушаются никого, даже самого Афдаль-хана — никого, кроме своего вожака. Когда начнется стрельба, поспать уже не удастся. А вы, кажется, немного утомились.

Черт возьми, он был прав. На пепельно-серых вершинах уже появились первые блики зари. В такое время Уиллоуби обычно еще спал. Он чувствовал, что глаза начинают слипаться, и уже не мог преодолеть желания провалиться в дремоту. Ноги заплетались, и он сам не помнил, как оказался в пещере. Ноздрей коснулся аромат жареного мяса, но Уиллоуби было все равно. Кто-то подвел англичанина к груде одеял, он рухнул прямо на них и мгновенно заснул.

Вскоре в пещере появился Гордон. Некоторое время он стоял и задумчиво смотрел на спящего человека, на губах американца застыла странная полуулыбка. Потом к нему бесшумно и спокойно, как полярный волк, подошел Яр Али-хан. С трудом верилось, что несколько минут назад этот человек бушевал, как тайфун.

— Это твой друг, Аль-Борак?

Улыбка Гордона стала таинственной.

— Да. Очень хороший друг, хотя еще сам об этом не догадывается. Думаю, Афдаль-хан и его люди проклянут тот день, когда Джеффри Уиллоуби появился в холмах.

Глава 14 КОРОТКАЯ ПЕРЕДЫШКА

Уиллоуби проснулся от яростного треска винтовок. Англичанин сел, недоуменно озираясь. С минуту он тщетно пытался понять, где находится и как сюда попал. Затем вспомнились события прошлой ночи. Итак, он в крепости вожака мятежных дикарей, которого скоро объявят вне закона. А эта пальба означает, что осада, которую предсказывал Гордон, началась. Он был один, если не считать лошадей, жующих корм в стойлах в дальнем конце пещеры.

Дверь была приоткрыта, и Уиллоуби увидел крупного белого жеребца, прежде принадлежавшего Баберу-Али. Костер превратился в груду углей. Сквозь «замочную скважину» и еще одно полукруглое отверстие, проникал дневной свет. Однако этого было недостаточно, чтобы осветить пещеру, и на стенах горело несколько бронзовых ламп, похожих на античные светильники.

Над углями булькал котел с тушеной бараниной, а рядом, на блюде, возвышалась горка купатов. Внезапно Уиллоуби осознал, что нестерпимо голоден, и незамедлительно принялся за еду. Запив завтрак восхитительно прохладной водой из огромной бутыли, сделанной из сушеной тыквы, он встал и направился к выходу.

Первое, что он увидел на галерее — это… Трудно представить, что могло бы смотреться здесь более неуместно. Это был телескоп на треноге, явно современный и дорогой. Несколько воинов уже сидело вдоль парапета с винтовками на коленях. Посмотрев на каменную ленту, служащую мостом через глубокое ущелье, Уиллоуби вспомнил, как шел по ней ночью, и содрогнулся. В некоторых местах ширина моста не превышала фута. Уиллоуби повернулся, пересек пещеру и прошел в арку, которая тоже выходила на галерею.

Здесь он остановился, но наружу выходить не стал. Вдоль стены, ограждавшей утес, у бойниц лежали воины африди. Они не стреляли. Гордон, шагавший по галерее, заметил Уиллоуби, остановился прямо напротив бронзовых ворот и приветствовал его, ничуть не заботясь, что прекрасно виден всем в долине.

Итак… он снова оказался среди осажденных, хотя на этот раз преимущество на их стороне.

Уиллоуби рискнул подойти к парапету и поглядеть вниз. По долине, с винтовками наперевес, очень медленно шагали оракзаи. Они растянулись длинной цепью и время от времени стреляли на ходу. Отсюда долина напоминала песочный макет. Вдалеке, под охраной оловянных солдатиков, расположившихся в тени утеса, паслись игрушечные кони. Судя по солнцу, давно перевалило за полдень.

— А я, оказывается, проспал дольше, чем думал, — заметил Уиллоуби. — Как долго продолжается бой?

— С самого полудня. Вы только полюбуйтесь, как они разбазаривают русские патроны!.. Вы спали, как убитый. Бабер-Али добирался сюда дольше, чем я думал, — очевидно, набирал пополнение. Их явно больше сотни.

Уиллоуби откровенно не понимал, зачем было затевать эту атаку. Африди не надо даже прятаться за парапет: пули их противников едва долетают сюда. Прежде чем оракзаи подойдут на расстояние прицельного выстрела, их положат, как в тире. Приглядевшись, англичанин разглядел еще несколько человек, ползущих по склону среди валунов, но их положение было немногим лучше.

— На что же надеется Бабер-Али?

— Ни на что. Он знает, что у него один шанс против тысячи, — так же хорошо, как и то, что вы тут. Он попусту тратит время. У меня достаточно снаряжения и еды, чтобы выдержать шестимесячную осаду, вдобавок в пещере есть источник.

— Почему бы Афдаль-хану не оставить здесь часть своих людей, а самому не отправиться на штурм Куррама?

— Куррам тоже неплохо укреплен и охраняется. К тому же он боится, что я ударю ему в тыл. Слишком велик риск. Прежде чем нанести удар по Курраму, он должен уничтожить меня или сделать так, чтобы я не смог отсюда и носа высунуть.

— Дьявол! — раздраженно выругался Уиллоуби. — Я пришел покончить с этой враждой, а теперь заперт здесь вместе с вами. Я должен выбраться отсюда и вернуться в Газраэль!

— Поверьте, я хочу этого не меньше вас. Причем хочу, чтобы вы добрались туда живым. Если вас убьют, в этом обвинят меня. Если меня объявят вне закона за то, что я сделал, — ради бога. Но отвечать за чужие грехи я не намерен.

— А если мне выбраться отсюда по мосту? Скажем, ночью…

— Даже ночью не выйдет. Поверьте, на другом конце тропы сидят человек пять с винтовками и следят, чтобы отсюда даже мышь не убежала. Если кто и намерен закрыть вам рот, то это Бабер-Али.

— Если бы Афдаль-хан знал, что происходит, он бы пришел сам и заставил этого старого разбойника оставить меня в покое, — проворчал Уиллоуби. — Кому-кому, а ему от моей гибели не будет толку. Но Бабер-хан, конечно, позаботится, чтобы его племянничек ничего не узнал. Если бы я мог отправить ему письмо… Нет, наверно, это невозможно.

— Почему? — возразил Гордон. — Можно хотя бы попытаться. Напишите Афдаль-хану записку. Ваш почерк он знает, не так ли? Вот и славно. Сегодня вечером я выберусь отсюда и доставлю вашу записку на его аванпост — это в нескольких милях от Колодца Джегунгира.

— Но вы же только что сказали…

— Поверьте, я знаю, что говорю. Не сочтите за оскорбление, но англичанин, стараясь двигаться как можно тише, производит больше шума, чем стадо буйволов. Я не стану переходить через мост. Сегодня вечером, прежде чем взойдет луна, меня спустят в ущелье по веревочной лестнице. Я доберусь до ближайшего аванпоста, оберну запиской камень и брошу через стену. Этот пост охраняют люди Афдаль-хана, и они передадут ему ваше послание. А я дождусь, пока луна скроется, и вернусь тем же путем. Со мной ничего не случится.

— Но когда Афдаль-хан придет за мной, вы гарантируете его безопасность?

— Можете написать Афдаль-хану: если он будет играть честно, его никто пальцем не тронет. Лучше всего, если вы увидите его прежде чем уйдете — хотя бы издали. Вот в чем проблема! Афдаль-хан вряд ли на такое решится — он боится, что я его пристрелю. Человек, который не держит слова, ничего иного от других не ждет. Особенно, если дело касается его собственной шкуры. Я почти не сомневаюсь, что ради вашей безопасности он отзовет Бабера-Али и даже пришлет за вами с полдесятка своих людей. Но подставлять свою голову…

Уиллоуби нахмурился.

— Погодите! — вдруг сказал он. — Я видел у вас телескоп на треноге. Он работает?

— Конечно! Я лично привез его из Германии. Тащил на себе через всю Турцию, Персию… Зато с тех пор никому не удавалось подобраться к Замку Акбара незамеченным. В него можно видеть на многие мили вдаль.

— Афдаль-хан о нем знает?

— Не сомневаюсь.

— Вот и замечательно!

Глава 15 ПОСЛАНИЕ УИЛЛОУБИ

Уиллоуби сел на камень, пристроил на коленях блокнот, непонятно как уцелевший, и начал писать.

«Приветствую тебя, Афдаль-хан!

Я в Замке Акбара, который сейчас осаждает твой дядя, Бабер-Али. Мне не удалось заключить перемирие, и почтенный Бабер-Али был так взбешен, что позволил убить моего слугу Сулеймана, а теперь намерен убить меня, чтобы я не наговорил лишнего. Думаю, нет нужды напоминать, как пагубно отразится моя смерть на интересах твоего дела. Поэтому прошу тебя: приходи к Замку Акбара и помоги мне выбраться. Гордон дает слово, что ты не пострадаешь, если будешь вести честную игру, но у нас есть возможность исключить даже малейший риск. У Гордона есть большой телескоп. Я смогу увидеть тебя прежде, чем ты подойдешь на расстояние выстрела винтовки. В ущелье Мекрама, что к югу от Замка, у правой от тебя стены, есть груда обломков. Если ты заберешься на эти камни, я легко тебя увижу. Само собой, я не покину Замок, пока не буду знать, что ты здесь и готов защитить меня от своего дяди. Как только я тебя увижу, я один спущусь в ущелье. Ты сможешь все время наблюдать за мной и убедиться, я не сговорился с Гордоном и ничего против тебя не замышляю. До тех пор, пока мы не встретимся, ни один человек не покинет Замок. Что же касается тебя, то прошу: проследи, чтобы никто из твоих людей не приближался к Замку и не заходил дальше этого завала. Иначе я не отвечаю за их безопасность. Я намерен сделать так, чтобы вы оба остались в живых — и ты, и Гордон.

Джеффри Уиллоуби».
— Не знаю, что на это скажет Афдаль-хан, — усмехнулся Гордон, ознакомившись с посланием. — Он прячется от меня с тех самых пор, как все началось.

Остаток дня прошел в томительном ожидании. Казалось, солнце хочет подольше остаться в небе и не спешит укрыться за горный хребет. Оракзаи по-прежнему стреляли снизу, и от этого по-прежнему не было никакого толку. Запас их пуль казался таким же неисчерпаемым, как и упрямство. Похоже, Гордон был прав: оружием этих горцев снабжал отнюдь не эмир Афганистана.

Африди не отвечали. Расположившись за парапетом, они смеялись, шутили, жевали вяленое мясо и лишь иногда стреляли сквозь наклонные бойницы, когда неугомонные оракзаи подбирались слишком близко.

Их беспечность даже не удивляла. Только выживший из ума старый разбойник вроде Бабера-Али мог терять время и людей, пытаясь вскрыть Замок Акбара. Однако одному человеку это удалось. Каким образом — Уиллоуби не представлял.

Наконец, солнце зашло. На вершины Гималаев опустилось бархатное покрывало сумерек, в небе зажглись первые звезды. Уиллоуби восхищенно любовался пейзажем, когда вид заслонили могучие плечи Гордона.

— Пора идти, — произнес американец.

Он уже отложил винтовку и пристегнул к поясу саблю, и Уиллоуби проследовал за ним в пещеру, теперь освещенную лишь тусклым светом бронзовых ламп, а оттуда через «замочную скважину» на утес. К ним присоединились Яр Али-хан, Хода-хан и еще шестеро человек. Какое-то время свет из пещеры проникал в туннель, окружая людей желтоватым ореолом. Затем стало темно.

Ущелье уже погрузилось во мрак и казалось бездонным, а мост превратился в сероватую полоску, бегущую в неизвестность. Даже самые зоркие глаза, наблюдающие с окрестных утесов, не смогли бы разглядеть небольшой выступ под черной громадой утеса… и тем более крошечные фигурки, которые спускались к нему по стене.

Люди, спускающие лестницу, перешептывались не громче ночного ветерка. Сама лестница была не видна, и о том, что они делают, можно было догадаться лишь по их движениям. Лицо Гордона представлялось размытым пятном. Казалось, он только что пожимал руку Уиллоуби — и вот уже перебрался через парапет и спускался, чуть заметно покачиваясь. Конец лестницы крепился к огромному чугунному кольцу, вмурованному в камень утеса.

— Гордон, мне не по себе… — пробормотал англичанин. — Так рисковать из-за меня… А если в ущелье сидит кто-нибудь из этих мерзавцев?

Американец прекратил спуск и поднял голову.

— Вряд ли! Про этот путь они не знают. Если мне удастся украсть лошадь, я вернусь еще до зари. Если не удастся, — значит, ночь пойду пешком, а день пересижу где-нибудь в горах. Но завтра ночью я буду здесь в любом случае. Так что не беспокойтесь. Если я не захочу, меня не увидят… И помни, Яр Али-хан! — добавил он, переходя на пушту. — Жди атаки еще до того, как взойдет луна!

— Храни тебя Аллах! — откликнулся великан.

По правде говоря, Уиллоуби немного успокоился, а через несколько секунд Гордон исчез в непроглядном мраке. На глубине в четыре фута было уже ничего не разглядеть. Спускался Гордон так же бесшумно, как и ходил. Хода-хан опустился на колени и, прижав ладонь к одной из натянутых веревок, чутко прислушивался к своим ощущениям. Наконец натяжение ослабло, и африди начали поднимать лестницу. Уиллоуби высунулся из-за парапета. Он рассчитывал уловить хруст гравия, чавканье глины, но ничего не услышал… как и шагов за спиной. Лишь когда что-то защекотало его ухо, англичанин дернулся, словно от удара током.

— Не стоит рисковать, сахиб, — зашептал Яр Али-хан, щекоча ему ухо бородой. — Не пытайся услышать то, что услышать невозможно! Ибо если бы раздался звук, который ты можешь услышать, любой из этих сквернавцев-оракзаи на том склоне понял бы, что по ущелью крадется человек! Скалолазы из Хайбера могут выкрасть винтовки из палаток британских солдат, но в сравнении с Аль-Бораком они подобны стаду коров! Прежде чем Аллах пошлет новый день, в ущелье завоет волк, и это будет знак, что Аль-Борак вернулся. Тогда мы спустим ему лестницу.

Неизвестно, что хотел услышать сам африди, но он еще минут пятнадцать сидел у парапета, явно навострив уши, и лишь после этого сделал знак остальным и направился в пещеру.

Вскоре в темноте ущелья хлопнул выстрел, и о парапет слабо стукнула пуля. Несомненно, за крепостью внимательно следили. Однако это была по-прежнему стрельба наугад. Часовые, оставшиеся на утесе, никак не отреагировали.

Глава 16 КАК ВСКРЫВАЮТ ЗАМКИ

Однако в пещере Уиллоуби не сиделось. Он вернулся и обнаружил, что африди заняли места у бойниц. Похоже, предупреждение Гордона они уже получили.

— Как Гордону удалось захватить Замок Акбара? — спросил англичанин, присаживаясь рядом с Хода-ханом, — единственным, кого он здесь знал.

Не выпуская из рук винтовки, африди присел на корточки и оперся спиной на парапет. С минуту он молчал, глядя на иссиня-черный ночной небосвод, усыпанный седым серебром звезд. Уиллоуби уже собирался повторить вопрос, когда Хода-хан заговорил.

— Чтобы отвлечь Бабера-Али, Аль-Борак послал Яр Али-хана с сорока воинами к его сангару. И Афдаль-хан задумал заманить нас в ловушку и вывел отсюда всех своих людей, кроме троих, ибо этого достаточно, чтобы противостоять целому войску. И они бы сделали это, если бы противником не оказался Аль-Борак! Пока Бабер-Али и Афдаль-хан пытались окружить Яр Али-хана с сорока всадниками, — а мы заставили этих собак вдоволь побегать по холмам! — Аль-Борак один прискакал в долину. Он нарядился персидским купцом, но его богатое одеяние было испачкано и разодрано, а тюрбан съехал набок. Он скакал по долине и кричал, что воры ограбили его караван и гонятся за ним, чтобы отнять мешок с золотом и драгоценностями. Проклятые псы, которых оставили охранять Замок, были жадными и подумали: вот купец, богатый и беспомощный, и мы впустим его, и отберем все, что у него осталось. И они стали зазывать мнимого купца, и обещали ему защиту, и открыли ворота. Аль-Борак вошел и спешился, и громко воздавал хвалу Аллаху. А при нем ничего не было, кроме мешка, и толстое брюхо было свертком материи, под которым были спрятаны пистолеты и кинжал. И эти нечестивцы начали насмехаться над ним и навалились, чтобы обобрать. Но воистину, Аллах карает коварных и вероломных! Ибо они увидели, что под шкурой ягненка скрывается тигр! Думаю, их охватил такой ужас, что душа была готова вылететь через ноздри! Одного Аль-Борак убил ножом, остальных застрелил. Так он один взял твердыню, которую тщетно штурмовали целые армии! И вышло так, что Али-Хан и еще сорок всадников водили оракзаи по холмам, а к ним присоединилось еще столько же. И когда все они пришли к Замку Акбара, ворота перед ними открылись, и все они воздавали хвалу Аллаху и славили Аль-Борака… О, клянусь бородой Пророка! Кажется, эти забытые Аллахом штурмуют лестницу!

Из темноты внизу донесся цокот копыт, и Уиллоуби разглядел, что по долине кто-то движется. Вскоре пятно начало приобретать более ясные очертания и распадаться. По тропе, один за другим, скакали всадники. Над Ущельем Мекрама гремели выстрелы. Однако африди по-прежнему не проявляли ни малейшего беспокойства и даже не закрыли ворота. Стрельба продолжалась. Несколько всадников сорвались в пропасть, но остальные явно намеревались добраться до лестницы. Вспышки выстрелов стали ярче, и Уиллоуби смог разглядеть морды лошадей, закусивших удила, и перекошенные яростью бородатые лица оракзаи.

В тишине, последовавшей за этим залпом, раздались крики раненых, жалобное ржание лошадей, скрежет подков о камень и стук осыпающейся гальки. Кони и всадники срывались с узкой тропы и падали в пропасть, ступени были завалены трупами… Но атака не прекращалась, а выстрелы гремели снова и снова.

Уиллоуби дрожащей рукой вытер лоб, благодаря Бога за этот грохот. От стонов и криков умирающих ему становилось нехорошо.

— Воистину, Аллах лишил их разума, — сказал Хода-хан, заряжая винтовку. — Они трижды пытались взять Замок в темноте и трижды были разбиты наголову. Бабер-Али подобен бешеному быку, что ослеплен злобой и не видит, что бежит к пропасти!

Теперь выстрелы грохотали по всей долине. Осаждающие срывали гнев на безответных камнях и стенах неприступной твердыни. Хода-хан закрыл бронзовые ворота и зашагал вдоль утеса к «замочной скважине».

— Почему они не пытались прорваться по мосту? — спросил Уиллоуби.

— Конечно, они попытались! Или ты не слышал выстрелов? Но мост слишком узок, и один человек, спрятавшись за крепостным валом, сможет удержать его. А у нас там шесть человек, и все они искусные стрелки.

Уиллоуби кивнул, вспомнив об узкой каменной полоске, висящей над зияющей пропастью.

— Смотри, сахиб, луна всходит.

Сияние над черными вершинами на востоке стало ярче и словно уплотнилось. Вскоре в зазубрине между двух вершин показался розоватый серп.

Хода-хан пошел обратно. Выстрелы стихли. Высунувшись из-за парапета, он посмотрел вниз и что-то удовлетворенно проворчал.

Уиллоуби не назвал бы это зрелище приятным. Луна освещала «лестницу», на которой, наваленные друг на друга, лежали трупы. Казалось, они лежат здесь уже давно: винтовки и сабли торчали из этой жуткой груды как сорняки. Только лошадей здесь было не меньше полутора десятков. А сколько коней и всадников нашли смерть на дне ущелья?

— Не пристало губить хороших лошадей, — пробормотал Хода-хан, направляясь к воротам. — Бабер-Али лишился рассудка и разума.

Кутаясь в овчинную накидку, Уиллоуби прислонился к стене. Он чувствовал себя совершенно бесполезным, и это было отвратительно. Должно быть, оракзаи испытывали те же чувства, потому что последние беспорядочные выстрелы стихли. Даже если Бабер-Али действительно «лишился разума», он давно должен был понять тщетность своих усилий. И он сам тоже. Уиллоуби горько усмехнулся. Он приехал сюда, чтобы прекратить кровавую междоусобицу в этих холмах. А результат? Десятки человек убиты только на этой лестнице. Но игра еще не закончена. Мысль о Гордоне, который сейчас тайно пробирается по горам, в темноте, на миг разогнала сон. Но лишь на миг.

Глава 17 ПИСЬМО ДОСТАВЛЕНО

Когда Хода-хан окликнул спящего англичанина, еще не рассвело. Услышав голос пуштуна, Уиллоуби мгновенно открыл глаза, но еще некоторое время моргал, привыкая к тусклому свету. Солнце пряталось за горами и еще не вернуло миру краски, но вершины гор уже побелели. У бойниц на корточках сидели человек десять, а из пещеры доносился запах кофе и жареного мяса.

— Твое письмо доставлено, сахиб.

— А?.. Что такое?.. Гордон вернулся?

Уиллоуби с трудом разогнул спину. Слава богу, Гордон цел и невредим. Англичанин уже не раз жалел о том, что подбил его на это рискованное дело. Поднявшись, он подошел к парапету и снова поглядел вниз. Ущелье скрывал туман — такой же густой, как и тьма, которая заполняла его ночью. Однако в одном месте сквозь ватную пелену прорастали несколько струек дыма — там находился лагерь оракзаи. Верхние ступени лестницы уже можно было разглядеть, но Уиллоуби предпочел не дожидаться, пока туман отступит. Холодные лица мертвецов были не самым приятным зрелищем.

Хода-хан ждал, и Уиллоуби последовал за ним в пещеру, а потом — в одну из «келий». Здесь на одеялах неподвижно лежал человек. Он отвернулся к стене, но черные, коротко постриженные волосы и грязный костюм цвета хаки не оставляли сомнений: это был Гордон.

— Он устал, — сказал Хода-хан. — И теперь спит.

Уиллоуби механически кивнул. Судя по предыдущей ночи… Он уже начал сомневаться, что Гордону, как и прочим смертным, бывает необходим отдых и сон.

— Теперь иди наружу и наблюдай за Афдаль-ханом, сахиб, — произнес Хода-хан, когда они вышли из «кельи». — Мы уже установили телескоп, и туда же тебе принесут поесть. Потому что мы не можем предугадать, когда придет Афдаль-хан.

Телескоп действительно был установлен, и тень, которую он отбрасывал на парапет, напоминала тень от винтовки. Во всяком случае, отыскивая в окуляр обломки валунов в ущелье, Уиллоуби чувствовал себя так, словно наводит орудие.

Ущелье Мекрама тянулось с севера на юго-запад, и пройти по нему незаметно для обитателей Замка было невозможно — равно как и пробраться со стороны Замка: оно прекрасно просматривалось в обе стороны. Валуны, к которым Уиллоуби звал Афдаль-хана, когда-то представляли собой большой выступ, торчащий на самом гребне или чуть ниже по склону. Потом выступ обрушился и раскололся на множество кусков. Поначалу разглядеть их было невозможно, и в телескоп Уиллоуби видел лишь клочья тумана, похожие на очески собачьего пуха. Однако солнце поднималось, туман редел. И вскоре Уиллоуби разглядел человека, который стоял на вершине валуна неподвижно, словно статуя. Несомненно, это был Афдаль-хан, который разглядывал Замок в бинокль.

— Похоже, он получил письмо еще ночью и сразу выехал, — пробормотал Уиллоуби. — Либо он был не в Хоруке, а где-то ближе… Гордон ничего об этом не говорил?

Хода-хан покачал головой.

— Ладно, это уже не важно. Не будем будить Гордона. И завтрака я ждать не стану. Передай Аль-Бораку, что я благодарен ему за все, что он для меня сделал, и сделаю для него все, что смогу, когда вернусь в Газраэль. Но лучше бы ему прекратить эту вражду. Я позабочусь о том, чтобы Афдаль-хан не смог нарушить слово.

— Непременно. Да хранит тебя Аллах.

Африди перебросили веревочную лестницу через крепостной вал, и она, быстро раскрутившись, раскачивалась в футе от земли. Воины с винтовками наготове ждали у крепостного вала, но, когда Уиллоуби на виду у всей долины поднялся на вал, по спине у него почему-то поползли мурашки.

Впрочем, ни одна из винтовок, притаившихся за утесами, не заговорила. Разумеется, одного вида Афдаль-хана было достаточно для того, чтобы англичанин мог считать себя в безопасности. Уиллоуби поставил ногу на перекладину лестницы и начал спускаться, стараясь не смотреть вниз. Лестница сильно раскачивалась, и ему приходилось время от времени крепко упираться в стену утеса. Но в целом все шло не так плохо, и наконец он с облегчением вздохнул, почувствовав под ногами скалистую почву. Уиллоуби помахал рукой, но лестницу уже быстро поднимали вверх. Англичанин повернулся и зашагал вдоль ущелья, чтобы не опоздать на условленную встречу.

Глава 18 ИСТИННОЕ ЛИЦО АФДАЛЬ-ХАНА

Утро понемногу вступало в свои права. Туман порозовел, а потом и вовсе исчез. Теперь Уиллоуби мог разглядеть валуны даже без бинокля. Однако Афдаль-хан словно растворился в воздухе. Несомненно, подозрительный оракзаи наблюдал за его приближением из какого-то укрытия. Уиллоуби напряг слух, но стрельбы, означавшей, что Бабер-Али возобновил осаду, не было. Можно себе представить, как разгневался Афдаль-хан, узнав о неблагоразумных действиях своего дяди! Не исключено, что старый воин уже получил соответствующие указания от племянника… и не только указания.

Возле валунов Уиллоуби остановился.

— Афдаль-хан!

— Сюда, сахиб, — отозвался знакомый голос.

Уиллоуби протиснулся между двумя зазубренными обломками и вскоре оказался на площадке наподобие естественного амфитеатра, зажатой между высоким утесом и отвесным склоном скалы. Здесь могли свободно разместиться пятьдесят человек. Однако Уиллоуби увидел лишь одного — высокого, сильного, скорее среднего возраста, чем молодого, в тюрбане и шелковом халате. Он стоял, опустив руку на эфес широкой сабли, и в его горделивой осанке читалось безграничное высокомерие.

Всю дорогу Уиллоуби не мог справиться с дрожью, которая непонятно почему пробирала его с тех пор, как он спустился в ущелье. Однако сейчас у него отлегло от сердца.

— Рад видеть тебя, Афдаль-хан!

— И я рад видеть тебя, сахиб, — оракзаи усмехнулся и неторопливо вынул саблю из ножен. — Ты не справился с делом, которое я тебе доверил, но твоя смерть послужит мне не хуже!

Если бы скалы разразились хохотом, Уиллоуби был бы потрясен меньше.

— Что?! Моя смерть?! — он почувствовал, что изумление сменяется яростью. — Афдаль, ты сошел с ума!

— Что сделают англичане с Бабером-Али? — спокойно спросил оракзаи.

— Потребуют, чтобы его судили за убийство Сулеймана, — ответил Уиллоуби.

— И эмир повесит его, чтобы задобрить англичан! Но если ты умрешь, никто ничего не узнает. Аллах милосердный! Или ты решил, что я позволю повесить моего дядю из-за пенджабского пса? Мой дядя несдержан нравом. И если бы я знал, что он совершит, я сам остановил бы его людей, Аллах свидетель! Но дело сделано, и я намерен защитить своего дядю, хотя бы он и пострадал из-за собственной глупости. И если кто-то скажет, что Аль-Борак мудр, я посмеюсь над этими словами. Глуп тот, кто решил, что я допущу расправу над Бабером-Али!..

— Убив меня, ты погубишь себя, — напомнил Уиллоуби. Губы начинали предательски дрожать. Он уже понимал, что отговаривать Афдаль-хана бесполезно.

— А где свидетель, сахиб Уиллоуби, чтобы меня обвинить? Те дети шакалов, что сидят в Замке Акбара и боятся высунуть нос? За этими скалами им ничего не видно. Или люди моего дяди? Они далеко, а своих людей я отослал, чтобы они не уподобились безумным, что убили твоего слугу, и не начали стрелять, когда не нужно. А даже если бы я не боялся этого — нет человека, которого нельзя соблазнить золотом. Говорю тебе, здесь никого нет, и никто не прячется в скалах, потому что я послал вперед своих людей, и они все осмотрели, чтобы я мог уединиться. Зачем мне это понадобилось — они не узнают. Твою же голову люди Бабера-Али найдут на тропе, ведущей к Замку Акбара, когда взойдет луна. Сто человек поклянутся, что она сброшена вниз Аль-Бораком. И все они будут в это верить, поэтому клятва их не будет ложной, и Аллах не покарает их. А потом я возьму пятьдесят верных людей, и они отвезут твою голову в форт Али-Маджид и поклянутся, что тебя убил Аль-Борак. Британцы заставят эмира послать сюда войска, и пушки вскроют Замок Акбара, и Аль-Бораку придется выйти наружу! Кто ему поверит и будут ли у него свидетели?

Гордон был прав.

— Ты… вероломный пес, — беспомощно пробормотал Уиллоуби, пытаясь сохранить остатки мужества. — Но зачем тебе это понадобилось?

— Я скажу, потому что ты скоро умрешь. На караванных путях есть колодцы. И я должен владеть ими, а не грязные шакалы африди. И купцы будут платить мне за это, и русские будут платить мне, чтобы я помогал им контрабандой провозить винтовки и пули из Персии и Туркестана в Афганистан, Кашмир и Индию. Я буду помогать им, а они мне. И если будет на то воля Аллаха, они помогут мне стать эмиром Афганистана.

— Гордон был прав, — только и смог произнести Уиллоуби. — Как же он был прав! А перемирие, которого ты так хотел? Подозреваю, это еще одна уловка?

— Воистину так! Ибо этому неверному не владеть Замком Акбара.

— Какой же я идиот, — пробормотал Уиллоуби.

— Значит, на то была воля Аллаха, — снова усмехнулся Афдаль-хан. Он повернул саблю, и широкое лезвие вспыхнуло, словно расплавленное солнце. — Ибо Аллах лишает разума тех, кого хочет лишить жизни. А вам лучше принять его волю и не противиться, ибо сталь молчалива и надежна. И Аллах не дал ей ушей, чтобы слушать заверения.

Он шагнул вперед. Англичанин стиснул зубы и крепко сжал кулаки. Бежать бесполезно — этот проклятый пес догонит его в одно мгновение. Бросаться на противника с голыми руками — тоже. Но это было все, что остается. Смерть настигнет его в прыжке, наступит темнота, и всем его планам и надеждам придет конец…

И тут он услышал:

— Не торопись, Афдаль-хан!

Глава 19 ПОЕДИНОК ЧЕСТИ

Голос был спокойным, но самый резкий окрик не смог бы так испугать Афдаль-хана. Он резко обернулся, потом застыл, словно превратился в камень, и его лицо посерело. Выронив саблю, он медленно поднял руки. Гордон стоял неподалеку, держа у бедра пистолет, который смотрел Афдаль-хану точно в солнечное сплетение. Губы американца тронула чуть заметная ухмылка, но в черных глазах уже разгоралось пламя.

— Это ты, Аль-Борак! — потрясенно выдохнул оракзаи.

Он явно хотел отступить на шаг, но боялся.

— Ты дух или джинн… — забормотал он, как помешанный. — Или сам шайтан перенес тебя сюда. Мои люди осмотрели все щели…

— А я прятался на уступе и смотрел на них сверху, — невозмутимо объяснил Гордон. — Потом они ушли, а я спустился сюда. Убери руки с пояса, Афдаль-хан. Я уже час сижу здесь и мог сто раз тебя пристрелить, но мне хотелось, чтобы Уиллоуби узнал, какой ты негодяй.

— Но я видел вас, — пробормотал ошарашенный Уиллоуби, — вы спали в пещере…

— Вы видели Али-шаха, переодетого в мою одежду, — отозвался американец, не спуская глаз с Афдаль-хана. — Я боялся, что вы откажетесь от этой встречи, узнав, что я еще не вернулся. Вдруг я что-нибудь замышляю? Поэтому я забросил вашу записку в лагерь оракзаи, вернулся, пока вы спали, чтобы оставить моим людям кое-какие распоряжения, и спрятался в ущелье. Я был уверен, что Афдаль-хан не позволит наказать своего дядю. Да и не смог бы. Бабера-Али слишком любят в Хоруке. Значит, оставался единственный способ сохранить благосклонность эмира — заткнуть вам рот. Тогда можно было бы все свалить на меня. Я не сомневался, что, получив записку, он придет сюда.

— Он мог меня убить, — пробормотал Уиллоуби.

— Я держу его на прицеле с того момента, как вы сюда пришли. А если бы он привел с собой людей, я бы застрелил его еще до того, как вы спустились в ущелье. Мне бы вы все равно не поверили. А так… Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Вам ничто не угрожало.

— А так быстро добраться из Хорука…

— Его и не было в Хоруке. Я знал: как только Бабер-Али поймет, что вы живы и прячетесь у меня, он во всем сознается племяннику, и Афдаль-хан не только простит его, но и поможет. Он стоял лагерем в полумиле за холмами со своей гвардией. Я мог его застрелить, но предпочел передать вашу записку.

Черные глаза Афдаль-хана сверкнули, на переносице выступили бисеринки пота.

— И теперь вы собираетесь хладнокровно его застрелить?

Гордон покачал головой.

— Нет. Я дам ему шанс, которого он не дал Юсуф-шаху.

Не убирая пистолета, Гордон приблизился к вождю оракзаи, двумя быстрыми движениями выдернул у него из-за пояса нож и револьвер и забросил их куда-то за валуны. Его собственный пистолет полетел туда же, а в руке, словно по волшебству, появилась сабля, которая до сих пор покоилась в ножнах.

— Возьми свою саблю, Афдаль-хан, — все это время Гордон говорил спокойно и ровно, однако сейчас Уиллоуби уловил в его голосе стальные нотки — едва заметные, как вены на висках. — Здесь нет никого, кроме англичанина, тебя, меня и Аллаха, а Аллах ненавидит предателей!

Афдаль-хан зарычал, как пантера, загнанная в ловушку. Полуприсев, он рывком поднял клинок… и в следующую секунду обрушился на Гордона, как лавина с Гималаев.

У Уиллоуби перехватило дыхание. Казалось, рука Афдаль-хана лишь коснулась рукояти… потом в воздухе что-то сверкнуло, он понял, что сейчас его сабля опустится на голову американца… и удар ушел в пустоту.

Цветистые повествования о поединках Аль-Борака можно услышать в любом караван-сарае. Но одно дело услышать, а другое — увидеть. Впрочем, будь противники вооружены не кривыми гималайскими саблями, довольно тяжелыми и широкими, а более легким оружием, Уиллоуби вряд ли успел бы следить за их движениями.

Афдаль-хан был выше и тяжелее Гордона, к тому же быстр, как голодный волк. Подумать только, этот человек окружал себя десятками стражников и только что трепетал при виде наведенного на него пистолета! Сабля в его руке словно потеряла вес и порой превращалась в размытое полупрозрачное пятно. Но она не могла даже коснуться Гордона. Каждый раз раздавался короткий звон, и клинки разлетались в стороны.

Уиллоуби отметил, что Афдаль-хан почти непрерывно пребывал в движении. Он бросался то вправо, то влево, поворачивался и приседал, потом отскакивал в сторону и снова налетал на своего соперника, словно хотел оказаться во всех местах одновременно. Правда, эта суетливость не мешала ему наносить мощные удары, которые могли бы выбить клинок из руки более слабого противника.

Напротив, движения Гордона были скупыми и точными. Казалось, его тело почти неподвижно. Лишь изредка он переступал или уклонялся, пропуская мимо себя смертоносный клинок. Но его сабля всякий раз оказывалась в том месте, куда метил его неистовый противник.

«Должно быть, мышцы у него из железа», — думал Уиллоуби, непроизвольно морщась от оглушительного звона. Афдаль-хан бил, как кузнец по наковальне, как будто хотел перерубить саблю американца, а когда клинки застывали, скрестившись в воздухе, на запястьях противников вздувались вены. Однако этот дикий натиск не заставил Гордона отступить ни на полшага. Он скорее оборонялся, чем нападал, но именно так и следовало действовать.

Вскоре Афдаль-хан уже задыхался, по его смуглому лицу катился пот, глаза лихорадочно горели. Дыхание Гордона даже не сбилось, словно он действительно стоял на месте.

И оракзаи совершенно обезумел.

— Пес! — тяжело выдохнул он и плюнул в лицо Гордону. Потом занес саблю и прыгнул вперед, как тигр. Этот удар, наверно, мог бы перерубить даже столетний дуб.

И тут Гордон снова подтвердил, что не зря прозван Аль-Бораком — Стремительным. Уиллоуби даже не успел заметить, как он отступил, уходя от удара. Только его сабля сверкнула, на миг поймав лезвием луч солнца. Раздался хруст ломающихся костей, и Афдаль-хан зашатался. С коротким смешком, тихим и безжалостным, как звон сабли, Гордон отступил — в первый раз с тех пор, как начался этот поединок. По широкому лезвию его сабли стекала темно-красная кровь.

Лицо Афдаль-хана мертвенно побледнело; он зашатался, как пьяный, глаза закатились. Он прижал ладонь к левому боку, и между пальцами засочилась кровь. Правой рукой он еще пытался поднять саблю, ставшую для него вдруг непомерно тяжелой.

— Аллах милосердный… — прохрипел он. — Слава Аллаху, господину миров…

Тут ноги Афдаль-хана подкосились, и он упал.

Уиллоуби в ужасе наклонился над ним.

— Господи, да он разрублен почти пополам! И прожить с такой раной почти десять секунд?!..

— Те, кто с детства привыкли бороться за свою жизнь, нелегко ее отдают, — отозвался Гордон, стряхивая с лезвия красные капли. Англичанину показалось, что слышит в его голосе печаль. Огонь, так долго сжигавший душу Фрэнсиса Ксавьера Гордона по прозвищу Аль-Борак, погас, и ярость понемногу утихала.

— Можете возвращаться в Кабул и доложить эмиру, что вражде конец, — сказал он. — Скоро по этой дороге снова пойдут караваны из Персии.

— А как же Бабер-Али?

— Он удрал ночью, когда атака провалилась. Я видел, как он уходил из долины со своими людьми. Осада ему надоела. Люди Афдаль-хана еще в долине, но как только услышат о гибели своего вождя, поспешат разойтись по домам. Вы вернетесь в Кабул, и эмир объявит Бабера-Али государственным преступником. Что касается оракзаи, то мне больше нет нужды с ними воевать, а они будут рады согласиться на мир.

Уиллоуби посмотрел на мертвеца. Гордон обещал, что с гибелью этого человека вражде придет конец, и сдержал слово. По большому счету, его миссия выполнена. Впрочем… Это открытие было для Уиллоуби не слишком приятным: в этой игре он был просто пешкой. А с другой стороны — разве он сам никогда не использовал других людей, чтобы достичь своей цели? Англичанин криво усмехнулся.

— Будь я проклят, Гордон, вы все время меня обманывали! Вы позволили мне поверить, что нас осаждает только Бабер-Али, а Афдаль-хан защитит меня от своего дяди! Вы поставили ловушку на Афдаль-хана, а мной воспользовались, как приманкой. Меня не покидает мысль, что, не придумай я эту комбинацию с письмом и телескопом, вы бы предложили ее сами!

Гордон не ответил.

— Я дам вам эскорт до Газраэля, где больше не осталось оракзаи, — сказал он очень спокойно.

— Черт возьми, дружище! Если бы на протяжении последних сорока восьми часов вы не занимались тем, что спасали мою жизнь, я бы поговорил с вами по-другому! Но Афдаль-хан был негодяем и заслужил то, что получил. Не могу сказать, что мне нравятся ваши методы, но они эффективны! Вам следовало бы попробовать себя на секретной службе. Несколько лет подобных успехов — и вы станете эмиром Афганистана!


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1 ОСОБАЯ МИССИЯ
  • Глава 2 ЧЕЛОВЕК С БЕСШУМНОЙ ПОХОДКОЙ
  • Глава 3 МНЕНИЕ ДРУГОЙ СТОРОНЫ
  • Глава 4 СЛОВО ПРОТИВ КЛИНКА
  • Глава 5 УДАР В СПИНУ
  • Глава 6 НЕОЖИДАННОЕ СПАСЕНИЕ
  • Глава 7 ВОЖДЬ МСТИТЕЛЕЙ
  • Глава 8 ПОБЕГ ЧЕРЕЗ ЧЕРНЫЙ ХОД
  • Глава 9 ОДИН В ОСАДЕ
  • Глава 10 ЕЩЕ ОДНА ХИТРОСТЬ АЛЬ-БОРАКА
  • Глава 11 ЗАМОК АКБАРА
  • Глава 12 ГЕРОИ ЛЕГЕНД
  • Глава 13 ВСАДНИК ИЗ ТУМАНА
  • Глава 14 КОРОТКАЯ ПЕРЕДЫШКА
  • Глава 15 ПОСЛАНИЕ УИЛЛОУБИ
  • Глава 16 КАК ВСКРЫВАЮТ ЗАМКИ
  • Глава 17 ПИСЬМО ДОСТАВЛЕНО
  • Глава 18 ИСТИННОЕ ЛИЦО АФДАЛЬ-ХАНА
  • Глава 19 ПОЕДИНОК ЧЕСТИ