Зеркальное отражение [Della D] (fb2) читать онлайн

Зеркальное отражение

Глава 1. Перемена мест…

В классе размеренно бурлили котлы, глухо постукивали по доскам ножи, нарезающие ингредиенты для зелий. Профессор медленно прохаживался между партами, отпуская ехидные замечания и внимательно следя за тем, чтобы студенты–недоумки не бросили в котел стефанотис вместо гуммиарабика. На Продвинутых Зельях подобные ошибки могли стоить им жизни. Который раз Снейп мысленно проклял Дамблдора за то, что тот вынудил его в этом году допустить до своих занятий учеников, получивших за СОВ всего лишь Выше ожидаемого. А все для того, чтобы Поттер смог стать аврором. Черт бы побрал этого Поттера! Если так пойдет дальше, то скоро Дамблдор раскрутит Землю в другую сторону, лишь бы мальчишке было удобно. Зельевар искоса взглянул на ненавистного студента: тот нарезал вербену, но абсолютно неправильно, котел его бурлил сильнее, чем было нужно, да и, судя по всему, мальчишка пропустил тот момент, когда зелье стоило помешать. Вмешайся Снейп сейчас, зелье еще можно было спасти, но учитель отвернулся в другую сторону, где хаффлпафский шестикурсник с недоумением помешивал сероватую кашицу.

— Мистер МакМиллан, я могу ошибаться, но мне этот цвет не кажется алым, – тихим голосом вкрадчиво произнес Снейп, подходя к столу. Хаффлпафец замер, не поднимая головы. – Даже интересно, как у вас получился такой цвет, учитывая, что основой зелья является оленья кровь?

— Кровь, сэр? – Ученик так удивился, что все‑таки посмотрел на учителя. – Но в рецепте ни слова не сказано про кровь!

— Там сказано «на три пинты Основы», мистер МакМиллан, – Снейп самодовольно ухмыльнулся. – Может, кто‑нибудь мне скажет, какую тему мы сейчас изучаем? – Прежде чем профессор успел закончить свой вопрос, рука Гермионы Грейнджер взвилась вверх. – Да, мисс Грейнджер, – сквозь зубы процедил зельевар.

— Мы изучаем Зелья на Крови, где в качестве жидкой основы берется кровь животных или человека, а не вода, – выпалила девушка.

— Вот именно, – Снейп снова повернулся к хаффлпафцу. – Интересно, где были вы, когда я это объяснял?

— Я не подумал, сэр, – еле слышно пробормотал ученик. – Привык, что слово Основа употребляется в отношении воды. Но даже если так, сэр, как я должен был понять, что нужна именно оленья кровь?

— Замечательно, – Снейп прищурился. – В этом классе хоть кто‑нибудь читает статьи учебника, которые я задаю для самостоятельного изучения? – Он грозно оглядел класс, наткнувшись на пылающие гневом глаза Поттера и поднятую руку Гермионы. – Кроме мисс Грейнджер, – раздраженно рявкнул учитель, переводя взгляд на слизеринцев. – Мистер Малфой?

— Зелье, которое мы готовим, относится к целебным, а для них рекомендуется использовать кровь травоядных животных, – растягивая слова и самодовольно усмехаясь, принялся рассказывать Драко. – С перечнем других ингредиентов состава лучше всего сочетается оленья и заячья кровь. Олень крупнее, поэтому жизненной силы у него больше, что для целебных зелий предпочтительнее.

— Отлично, двадцать баллов Слизерину, – по губам зельевара скользнула довольная улыбка, которая была больше вызвана багровыми пятнами на лице Гарри Поттера, чем правильным ответом студента его факультета. Снейп еще раз искоса бросил взгляд на Избранного: казалось, у него скоро пар из ушей повалит. Он ожесточенно кидал нарезанные ингредиенты в котел, уже не следя за их последовательностью. Славненько, сейчас перейдем к разбору его зелья. Но сначала… – Для всех остальных, кто не потрудился узнать это к сегодняшнему уроку, к домашнему заданию на рождественские каникулы прибавляется еще и эссе на двадцать футов об использовании крови в качестве основы зелий.

Класс обреченно застонал, пока Снейп снова поворачивался в сторону незадачливого ученика. Он хотел сделать еще пару едких замечаний об умственных способностях всего Хаффлпафа вообще и мистера МакМиллана в частности, прежде чем велеть вылить неудавшееся зелье, но внезапный сдавленный писк: «Гарри, не надо!», раздавшийся за его спиной, отвлек его. Зельевар еще не успел развернуться на этот голос, когда произошел слабый взрыв.

«Вот идиот!» – досадливо подумал Северус, имея в виду то ли себя, то ли очередного тупицу, унаследовавшего дело Невилла Лонгботтома, который на Продвинутые Зелья, слава Мерлину, не попал.

Тупицей предсказуемо оказался Поттер. На мгновение сердце Снейпа замерло, когда он увидел распростертое на полу тело мальчика.

«Альбус меня убьет», – промелькнуло у профессора, когда он стремительно шагнул к бесчувственному гриффиндорцу. Может быть, даже слишком стремительно, учитывая степень демонстрируемой учителем неприязни, но как член Ордена Феникса Снейп не мог допустить, чтобы единственная надежда магического мира угасла из‑за неправильно сваренного зелья.

К счастью, мальчик дышал, пульс у него был хоть и подозрительно медленный, но ровный. Снейп оттянул одно веко: зрачок реагировал на свет. Зельевар выпрямился, поворачиваясь к замершей с широко раскрытыми от ужаса глазами Гермионе. Ее зелье было почти идеально сварено, но еще не закончено. Понятно, что девчонка сможет завершить его без ошибок, то есть придется ставить ей пять баллов, которые пойдут Гриффиндору. Но вот если она его не закончит…

— Мисс Грейнджер, доставьте Поттера в больничное крыло, – отрывисто распорядился он.

Гриффиндорка вскочила с места, одним движением палочки гася огонь под котлом.

— Мобиликорпус! – четко произнесла она, указывая палочкой на Гарри. Несколько секунд спустя за обоими гриффиндорцами закрылась дверь.

— Продолжаем, – холодно бросил Снейп, позабыв о хаффлпафце, и вернулся за свой стол. Крутя в руках перо, он невидящим взглядом смотрел в раскрытый на столе журнал. Что‑то в только что произошедшем инциденте было неправильным, но зельевар не мог уловить, что именно. Задумчиво переведя взгляд на доску с рецептом зелья, он еще раз пробежал глазами по хорошо знакомым строчкам. Основа… вербена… лапчатка… эверния… гуммиарабик… гелиотроп… липа… мандрагора… Почему дым после взрыва был черным? Почему после такого легкого хлопка Поттер свалился без чувств?

Медленно поднявшись из‑за стола, Снейп подошел к котлу гриффиндорца. Призвав один из флаконов, в которые студенты наливали образцы зелий для проверки, Снейп наполнил его остатками взорвавшейся жидкости. После уроков нужно будет наведаться в больничное крыло и узнать, пришел ли мальчишка в себя. Если нет или если взрыв имел какие‑то другие негативные последствия, для приготовления противоядия понадобится исходный материал. Сопровождаемый косыми любопытными взглядами учеников, профессор вернулся за свой стол, спрятав флакон в одном из ящиков.

***

Примерно в это же время мадам Помфри, отослав Гермиону обратно на занятия, пыталась определить, что случилось со знаменитым гриффиндорцем. Она уже несколько раз провела палочкой вдоль его тела, но не нашла никаких повреждений. И все же состояние мальчика едва ли можно было назвать обычным обмороком или сном. Это было больше похоже на транс. Ни один из проверенных способов приведения человека в чувство не помог. Понаблюдав некоторое время за Гарри, колдомедик пришла к выводу, что его состояние не опасно, но и изменить его она не может. Не желая поднимать панику раньше времени, мадам Помфри решила дать Поттеру некоторое время на то, чтобы прийти в себя.

Спустя час она снова подошла к кровати Гарри посмотреть, как его состояние. На этот раз мальчик просто спал. Пульс и дыхание были в норме. Поппи тронула его за плечо и позвала:

— Мистер Поттер?

Студент слабо застонал, но глаз не открыл.

— Мистер Поттер! – Колдомедик тряхнула Гарри решительнее.

Веки мальчика дрогнули, и он открыл глаза. Какое‑то время он просто обводил комнату ничего не понимающим взглядом. Заметив мадам Помфри, гриффиндорец хрипло поинтересовался:

— Что я здесь делаю?

— С вами произошел несчастный случай, – объяснила ведьма. – Зелье взорвалось.

— Да, это я помню, – он кивнул и тут же поморщился, схватившись за голову. – О Мерлин, – простонал он, переворачиваясь на бок и приподнимаясь на локте.

— У вас болит голова, мистер Поттер?

— Да… Почему вы так меня называете? – Гриффиндорец взглянул на нее исподлобья.

— Как «так»? – не поняла Поппи.

— «Мистер Поттер», – объяснил Гарри. – И почему я в Хогвартсе? – Он сел, снова обводя больничное крыло взглядом. – Где мой отец?

От неожиданности колдомедик охнула и резко встала. Похоже, взрыв причинил мальчику гораздо больший вред, чем она предполагала. Возможно, все дело в отравлении парами. Может, разновидность галлюцинаций. Нужно немедленно вызвать профессора Дамблдора.

— Тише, вам надо лежать, мистер Поттер, – Помфри остановила попытку Гарри подняться с кровати.

— Да перестаньте вы меня так называть! – возмутился мальчик, но все же позволил уложить себя обратно. Голова слишком сильно болела и немного кружилась. Он никак не мог понять, как он здесь оказался и почему ведьма так странно себя ведет.

— Я сейчас позову директора, и мы во всем разберемся.

— Уж будьте так добры, – пробормотал Гарри, прикрывая глаза. – И папу позовите тоже, ладно? Должна быть причина, почему он привез меня сюда.

— Конечно, конечно, сейчас, – расстроено проговорила ведьма, стараясь не обращать внимания на подступивший к горлу ком. Почему мальчик вдруг начал звать отца? Как он отреагирует, узнав, что тот давно погиб?

Колдомедик поспешила в свой кабинет и вызвала Дамблдора через каминную сеть.

— Альбус, вам нужно немедленно сюда спуститься. Это касается Гарри Поттера.

— Я сейчас.

Несколько мгновений спустя директор уже выходил из камина.

— Что с ним случилось?

— На Зельях произошел несчастный случай… Профессору Снейпу стоит лучше следить за своими студентами или исключить некоторые зелья из программы. Дня не проходит, чтобы кто‑то не пострадал на его уроках.

— Ближе к делу, Поппи, – Дамблдор нахмурился.

— Мисс Грейнджер левитировала мистера Поттера сюда без сознания, – колдомедик недовольно поджала губы. – Это был не простой обморок. Не то транс, не то летаргия. Я ничего не смогла сделать, но через час все прошло само собой. Поттер очнулся, но он бредит. Не помнит, что должен быть в Хогвартсе, отца зовет.

Лицо Дамблдора приобрело озабоченное выражение, он резко повернулся и направился в палату, к постели Гарри. Тот выглядел точно так же, как и в последнюю их встречу. Может, чуточку бледнее был. Одна рука лежала у него на животе, а другой он легонько потирал лоб, глаза были плотно закрыты.

— Гарри? – тихо позвал директор и непроизвольно вздрогнул, когда мальчик испуганно подскочил на месте от звука его голоса, а потом, увидев его, резко подался назад, широко раскрыв глаза от испуга.

— П–п–профессор Дамблдор? Что вы?.. Как?.. Что происходит? – он беспомощно огляделся.

— Гарри, мальчик мой, успокойся, пожалуйста, – мягко попросил директор, пораженный реакцией гриффиндорца.

— Успокоиться? – переспросил Гарри. – Успокоиться?! – Теперь в его голосе явственно слышалась начинающаяся истерика. – Я вдруг просыпаюсь в Хогвартсе, где меня снова зовут Поттером, а в качестве директора приглашают вас, хотя вы уже умерли! И я должен успокоиться? Что произошло? Я перенесся во времени? Где мой отец? Я хочу немедленно его видеть.

— Это невозможно, Гарри, – все так же мягко произнес Альбус, хотя ситуация очевидно выходила из‑под контроля. – Твоего отца нет в живых.

— Что? – мальчик побледнел, потом нахмурился. – Ложь! Вы врете, я видел его… Сколько я был без сознания?

— Гарри, милый, Джеймс и Лили Поттер погибли, когда тебе был один год, – Дамблдор осторожно сделал шаг в сторону кровати гриффиндорца.

— О Мерлин! – раздраженно выкрикнул Поттер, возведя глаза к потолку. – Я знаю, что Джеймс Поттер погиб вместе с мамой. Не надо делать из меня идиота! Я говорю о своем приемном отце, я говорю о…

Распахнувшиеся двери привлекли его внимание, прервав гневную тираду. Стремительно шагая, в палату вошел Снейп и остановился в паре футов от Дамблдора. Обведя быстрым взглядом двух растерянных взрослых и одного очень испуганного юношу, он негромко начал:

— Что‑то случилось? Я смотрю…

Северус не успел закончить. Вскочив с кровати с криком: «Наконец‑то!», Гарри Поттер кинулся к нему, обнял за талию и уткнулся лицом в плечо. Профессор не ожидал подобного. От падения его удержала только спинка больничной кровати, в которую он успел вцепиться.

— Мерлин, пап, что здесь происходит? – спросил Поттер, не давая зельевару опомниться.

Лицо Снейпа всего за несколько секунд сменило свое выражение с равнодушно–вопросительного на обалдевшее, потом на говорящее: «Отцепись от меня немедленно», а сразу за этим на: «Повтори, что ты сказал?», после чего стало покрываться красными пятнами не то от гнева, не то от смущения. Резко оттолкнув от себя мальчика, он раздраженно прошипел:

— Что вы себе позволяете, Поттер? Вы совсем из ума выжили?

Гарри пошатнулся, словно зельевар ударил его наотмашь. Сделав несколько неуверенных шагов назад, он непонимающе уставился на Дамблдора, потом перевел взгляд на Помфри, а после этого снова посмотрел на Снейпа. Директор глядел на него ободряюще, колдомедик – сочувственно, а зельевар – с презрением. Поттер медленно сел на кровать, опустил взгляд в пол и накрыл голову руками.

— Это все неправда, – прошептал он. – Это все сон, просто чертовски реальный сон. Мне все это только кажется…

— Гарри, – прервал его голос Дамблдора, присевшего рядом. Его рука сжала плечо мальчика. – Может, ты расскажешь нам последнее, что ты помнишь?

***

Голова нещадно болела. Гарри казалось, что сейчас она лопнет. Зато кровать под ним была необыкновенно мягкой и удобной, а плед сверху невероятно приятным на ощупь. Судя по всему, проснулся он не в гриффиндорской спальне, но и на больничное крыло это не было похоже. Любопытство заставило его приоткрыть один глаз, чтобы осмотреть комнату. Уже секунду спустя он открыл и второй, несмотря на пульсирующую боль в виске.

Комната была абсолютно ему незнакомой. Окна были плотно зашторены темно–коричневыми занавесками, создавая приятный полумрак, за который Гарри сейчас был очень благодарен: только поэтому его больная голова не взорвалась в тот же момент, как он поднял веки. На Гарри не было очков, поэтому обстановка тонула в мутном тумане. Гриффиндорец обернулся в поисках очков и обнаружил их на прикроватной тумбочке. Теперь ему было легче осматривать комнату, в которой он оказался.

Здесь было довольно уютно. Во всяком случае, Гарри не отказался бы иметь такую же. Письменный стол, книжный шкаф, платяной шкаф, глубокое кресло у окна… Наверное, очень здорово сидеть в нем и смотреть во двор. На столе был относительный порядок, который портили только валявшееся посередине перо и забытая на краю книга, в кресле лежала брошенная мантия. Все здесь свидетельствовало о наличии хозяина, но Гарри не мог представить, кем бы мог быть этот хозяин и как он сам мог сюда попасть.

Гарри обессилено закрыл глаза, отчаянно стараясь вспомнить. Он был на уроке Зелий. Снейп, как всегда, был абсолютно невыносим. Эти его едкие замечания и постоянные намеки на то, что все вокруг круглые дураки, один он умный. Нет, если ты учитель, так учи детей, а не издевайся над тем, что они ничего не знают. Если бы они все знали, зачем тогда держать в школе его? Даже сейчас Гарри начал непроизвольно распаляться, вспоминая урок. «Это не поможет мне понять, где я», – строго напомнил он себе.

Так, что же было дальше? Он что‑то кидал в котел. Гарри не был уверен, что клал правильные ингредиенты и в нужной последовательности. Может, его зелье взорвалось? Да, точно, так и было! Он вспомнил приглушенный хлопок и едкий запах дыма, после которых все погрузилось во мрак. И что с того? После этого он должен был проснуться в больничном крыле, а это определенно было какое‑то другое место. Гарри очень сомневался в том, что это вообще Хогвартс: слишком потолок низкий. Может, пока он был без сознания, что‑то случилось, и его перевезли… куда?

Раздался звук стремительных шагов по коридору, приглушенных ковром, позволяющий надеяться, что скоро он все узнает. Гарри намеревался снова открыть глаза, но громкий хлопок двери отозвался в голове чудовищной болью, заставив мальчика инстинктивно сильнее зарыться в подушку.

— Я наложил на комнату Следящие чары, так что притворяться спящим бесполезно, – весело произнес смутно знакомый голос. Гарри был уверен, что слышал его раньше, но никак не мог представить себе лицо говорящего. Что‑то было в интонациях с одной стороны до боли знакомое, а с другой – совсем чужое. Однако голос звучал мягко, почти ласково, что вселяло уверенность в полной безопасности. Гарри все больше хотелось открыть глаза, но голос тоже причинял боль, поэтому он только сдавленно простонал, пытаясь заткнуть уши подушкой. – Только не надо страдать так демонстративно! Я и без того чувствую себя виноватым, – мужчина (это совершенно точно был мужчина) обошел кровать и присел на краешек рядом с Гарри, холодные пальцы пробежали по волосам мальчика. Эта неожиданная ласка заставила Гарри на несколько мгновений забыть о боли. Кто мог так странно с ним говорить, да еще гладить по головке, словно он маленький ребенок? Гарри мужественно открыл глаза. И еле удержался от желания снова их закрыть. А еще лучше – как следует их протереть.

— Тебе лучше? – спросил у него мягкий голос, принадлежавший, как выяснилось, Северусу Снейпу. Конечно, Гарри не смог выдавить ни слова в ответ. – Что‑то болит? Голова?

Короткий кивок. Очевидно, шок от увиденного помогал не обращать внимание на миллион молоточков, тут же застучавших по черепной коробке изнутри.

— Бедный мой мальчик, – профессор решил окончательно добить Гарри искренним состраданием в голосе и улыбкой на тонких губах. – Вставай и спускайся вниз. Я дам тебе зелье, – он поднялся на ноги, совершенно не обращая внимания на то, что Гарри так ничего ему и не сказал. – И тебе не мешает что‑нибудь поесть. Ты проспал почти весь день, а утром ты опять плохо позавтракал. Жду тебя внизу.

С этими словами он крутанулся вокруг своей оси и скрылся за дверью. Гарри остался лежать, придавленный к кровати глубочайшим шоком. Что, черт побери, это было? Почему Снейп разговаривает с ним так, словно Гарри его любимый змееныш? Это либо чья‑то очень скверная шутка, либо это вовсе не Снейп. Он действительно был как‑то не совсем на себя похож, только вот Гарри не успел уловить, что именно в его облике не так. Может, это кто‑то под действием Полиморфного зелья? По интонациям и действиям человек был больше всего похож на Люпина, но с чего бы это Люпину превращаться в Снейпа? Единственной возможностью получить ответы на эти вопросы было встать и спуститься вниз, как сказал человек, похожий на Снейпа.

Аккуратно придерживая голову рукой, Гарри медленно встал с постели и вышел за дверь. Теперь он оказался в небольшом коридоре, где было еще несколько дверей. По левую сторону от комнаты, которую только что покинул Гарри, был тупик, зато справа коридор заканчивался лестницей. Мальчик медленно двинулся в ту сторону, бросая косые взгляды на стены, на которых висели волшебные картины, гобелены и – что удивило его больше всего – комнатные растения в кашпо. Чьим бы ни был этот дом, он точно не принадлежал Снейпу.

Добравшись до лестницы, гриффиндорец машинально отметил, что находится на втором этаже. Выше был, скорее всего, чердак. Почему‑то пришла в голову мысль, что дом похож по размерам на коттеджи Тисовой улицы или немного больше их.

Оказавшись на первом этаже, Гарри на секунду задумался, куда же идти дальше. Снейп сказал «вниз», но куда именно? Справа от лестницы был коридор, который вел, как понял Гарри, к выходу. Едва ли ему сюда. По левую сторону была гостиная, плавно переходящая в столовую. У столовой было еще два выхода: один вел налево, но туда Гарри не успел заглянуть, а второй – направо. Мальчика привлек шум, доносившийся как раз со стороны правой двери. Осторожно приблизившись, он понял, что стоит на пороге кухни.

Снейп был там. Он стоял к Гарри спиной, лицом к плите, между ним и мальчиком теперь был только длинный кухонный стол. Почему‑то вид готовящего зельевара позабавил Гарри, невзирая на головную боль и общую неопределенность ситуации. В следующую секунду гриффиндорец одернул себя: если Снейп умел варить сложнейшие зелья, то почему бы ему не готовить и обычную еду?

— Долго же ты ходил, – тихо произнес профессор все тем же доброжелательным тоном. – Заблудился что ли?

— Вроде того, – неохотно буркнул Гарри. Зельевар только хмыкнул, словно счел это шуткой.

Пока он возился с какими‑то кастрюлями, Поттер смог получше его разглядеть. Снейп действительно выглядел необычно. Начать хотя бы с того, что мантия на нем была не опостылевшего черного цвета, а темно–коричневая, из легкого материала. Волосы были собраны сзади в хвост и перехвачены тонкой лентой. Гарри обратил внимание на то, что они хоть и не только что вымыты, но определенно чище, чем он привык видеть.

— Ах да, совсем забыл, – Снейп неожиданно повернулся и бросил что‑то мальчику. Инстинкты ловца сработали сами собой: Гарри вскинул руку и зажал в ладони гладкое стекло флакона для зелий. – А говорил, потерял форму, – усмехнулся зельевар. – Хоть сейчас на поле выпускай.

Гарри даже не успел удивиться по поводу того, когда это он такое говорил. Его взгляд приковало главное отличие во внешности Снейпа, которое он до этого момента никак не мог уловить. По разные стороны от пробора абсолютно черные волосы зельевара прочерчивали две симметричные на первый взгляд пряди седых волос шириной примерно в дюйм. Почему‑то это абсолютно добило Поттера. Когда он обратился к своему учителю, его голос звучал почти жалобно:

— Профессор Снейп, объясните, что происходит? Почему вы так странно себя ведете?

Успевший вернуться к своему делу Снейп неожиданно замер, а потом очень медленно снова повернулся к Гарри. На его лице явно читалась смесь удивления, смятения и испуга. Пальцы так крепко сжали пустую чашку, которую он в тот момент держал в руках, что местами побелели. Он сделал неуверенный шаг вперед, внимательно глядя на Гарри.

— Кто ты? – поинтересовался внезапно охрипший голос.

— Гарри Поттер, – еще более озадаченный, чем прежде, ответил мальчик и неуверенно добавил: – сэр…

Неожиданно руки Снейпа безвольно повисли вдоль тела, чашка выскользнула из пальцев, разбившись об пол с оглушительным звоном.

— Репаро… Акцио, – пробормотал зельевар, взмахнув палочкой. Движения его были какими‑то механическими. Сделав еще несколько шагов вперед, он поставил чашку на стол, а сам медленно опустился на стул. – Сядь, пожалуйста, – негромко попросил Снейп.

Гарри сделал это не столько из‑за природного послушания (которым не обладал), сколько от удивления, что учитель сказал ему «пожалуйста».

— А теперь, – голос Снейпа звучал все так же тихо, – расскажи мне последнее, что ты помнишь до пробуждения здесь.

***

— Какое сегодня число? – неожиданно спросил Гарри, повернувшись к Дамблдору.

— Двадцатое декабря, – спокойно ответил директор. – Девяносто шестой год, – добавил он на всякий случай.

— Ну да, все правильно, – пробормотал мальчик. – Конечно, это не может быть перемещением во времени, – произнес он, словно разговаривая с самим собой. – Не было такого времени. Никогда не было, – он бросил быстрый взгляд на Снейпа.

— Гарри, расскажи, что ты помнишь, – снова попросил директор.

— Каникулы начались вчера, – произнес мальчик, стараясь смотреть в пол, а не на сжигающего его взглядом Снейпа. – Хогвартс–экспресс увез всех в полдень, а вечером мы с отцом отправились домой…

— С каким еще отцом, Поттер? – резко перебил его Снейп.

— Северус, – тихо, но настойчиво одернул его Дамблдор.

— С приемным, каким еще? – дерзко ответил мальчишка. – Мой родной отец погиб.

— Гарри, пока просто рассказывай, ладно? – Директор бросил на профессора зельеварения предупреждающий взгляд. Снейп неопределенно пожал плечами и демонстративно отвернулся в сторону.

— Да тут и рассказывать особо нечего, – Гарри снова уставился в пол, пожав плечами. Альбус едва заметно нахмурился, мысленно сравнив этот жест с тем, как только что пожимал плечами Северус. – В первый день каникул папа обычно дает мне выспаться и делать все, что мне захочется. Но у меня не было настроения делать что‑то одному, поэтому после завтрака я пошел к нему в лабораторию…

— Вам было скучно и поэтому вы пошли в лабораторию? – снова перебил Снейп, искренне изумленный.

— Мне нравится смотреть, как ты работаешь, – еле слышно выдавил Гарри. – Это успокаивает…

Снейп раздраженно фыркнул, презрительно скривив губы.

— Мистер Поттер, уж не намекаете ли вы на то, что я вас усыновил?

— Я не намекаю, – мальчик снова вскинул на него дерзкий взгляд зеленых глаз. – Я прямым текстом говорю: ты мой приемный отец, ты усыновил меня.

— Когда это произошло, Гарри? – осторожно поинтересовался директор.

— Мне было десять тогда, но до этого я уже несколько лет жил под опекой Северуса…

— Еще раз меня так назовешь, сниму баллы, – угрожающе прошипел Снейп. Наглая ложь мальчишки начинала его раздражать. Он пока не мог понять, во что играет этот юнец, но ему эта игра не нравилась.

— Когда Северус стал твоим опекуном? – спросил директор, не обращая внимания на разозленного этой фразой зельевара.

— Вы забрали меня от Дурслей и отдали под его опеку, когда мне было чуть больше четырех лет.

— Все это чистейшей воды бред, Поттер. – Снейп больше не мог слышать этого. Опекун? Отец? Что за фантазии у поттеровского отпрыска? – Никогда – слышите меня? – никогда я не стал бы вашим опекуном, ни при каких обстоятельствах я бы не усыновил вас!

Мальчик почему‑то вздрогнул и ссутулился от этого крика. Странная реакция, отметил про себя Снейп. Интересно, он только выглядит несчастным или действительно почему‑то переживает? Неужели пары зелья могли вызвать такие сильные галлюцинации, что мальчик сам уверовал в подобную чушь?

Черные глаза встретились с зелеными. Поттер определенно был сбит с толку, растерян и расстроен, но вот что вызывало эти эмоции? Снейп был хорошим легилиментом, он никогда не лез в чужой мозг напролом (разве что в воспитательных целях). Часто его жертвы так и не понимали, что он подсмотрел их воспоминания. Едва ли с мальчишкой стоило церемониться, но Северус все же предпочел аккуратно проникнуть в его сознание, но…

— Альбус, – удивленно выдохнул зельевар.

— Наконец‑то ты решил проверить, Северус, – усмехнулся Дамблдор. – Вижу, но это еще ничего не значит.

Ничего не значит? Как это ничего не значит? Мальчишка держит железобетонный блок, причем автоматически, словно между прочим. Поттер так не умеет. И что из этого следует?

Никакой это не Поттер.

***

— Стоп, стоп, стоп, – пробормотал Снейп, сосредоточенно растирая лоб ладонями. – Все, что ты говоришь, – это… это, – он так и не подобрал слова и беспомощно уставился на своего сына. Это был тот же мальчишка, которого он видел сегодня утром. То же исхудавшее лицо, растрепанные волосы, ссутуленные плечи… Глаза немного отличались. Вместо ставшей уже привычной пустоты были непонимание и любопытство – эмоции, которые Гарри не демонстрировал с самого лета. Это производило странное впечатление: с одной стороны, Северус давно ждал, когда же в его сыне снова проснутся обычные человеческие чувства и эмоции, а с другой, это были абсолютно чужие эмоции. Чужой человек. Но как такое может быть? Могла ли у Гарри появиться новая личность? Это могло случиться после летних испытаний, выпавших на его долю. Тогда зелье могло спровоцировать выход новой личности на поверхность. Возможно, эта личность иначе воспринимает реальность, иначе реагирует и обладает немного измененной памятью. И что теперь делать?

— Профессор Снейп, объясните же, что происходит? Где я? – между тем вопрошал мальчик.

— Ты у себя дома, – сообщил Северус, надеясь, что правда поможет личности его сына вернуться на место.

Гарри непонимающе хлопнул глазами.

— Дома? Но это не мой дом. У меня нет такого дома. Это ведь не Тисовая улица и не площадь Гриммо?

— Тисовая? – переспросил Снейп. А потом он вспомнил. – Это там, где живут твои маггловские родственнички? Вот бы никогда не подумал, что ты можешь назвать это место домом, – и он фыркнул так знакомо, что у Гарри появилась надежда на скорое разрешение недоразумения.

— Это, конечно, не дом моей мечты, но раз уж я живу там последние пятнадцать лет…

— Что? – не поверил зельевар. Ничего себе немного измененная память! Неужели все так серьезно? – Ты не живешь с ними, – сообщил Северус, внимательно наблюдая за реакцией Гарри. – Ты живешь со мной. С четырех лет.

Надежда на скорое разрешение недоразумения лопнула с громким хлопком.

— Неужели? – Мальчик недоверчиво посмотрел на своего профессора. – С какой это стати?

— Дамблдор сделал меня твоим опекуном, – Северус продолжал смотреть на него, почти не мигая. – Потом я усыновил тебя…

— ЧТО? – Гарри подпрыгнул со своего места, как ужаленный. – Да что же это за место такое? Это сон, да? Или галлюцинация? Это все из‑за вашего зелья! – вдруг закричал он. – Это все потому, что вы поганый учитель и никогда не смотрите, что творят ваши студенты! – Снейп тоже поднялся на ноги, не зная, что лучше: обойти стол стороной, чтобы добраться до трясущегося мальчика, или перелезть через него. – Нужно немедленно сказать Дамблдору, он поможет, он всегда знает, что делать, – продолжал кричать Гарри, дико озираясь по сторонам. – Нужно поставить в известность Орден!

— Гарри, Гарри! – Снейп решил аппарировать. Оказавшись рядом с мальчиком, он схватил его за плечи и крепко сжал, внимательно глядя в глаза. – Успокойся, пожалуйста!

— Мне нужен Дамблдор! Или Ремус. Кто‑нибудь из Ордена!

— Гарри, Дамблдора нет, – тихо сообщил Северус. – И Ордена нет, он распущен.

— Распущен? – не поверил Поттер, пытаясь вырваться из цепких рук мужчины. – А как же Волдеморт?

— И его тоже больше нет, – эта фраза заставила мальчика замереть. Воздух вдруг стал очень густым, а лицо зельевара начало расплываться. – Ты победил его. Неужели ты совсем ничего не помнишь?

Гарри не успел ответить. Вдруг накатила небывалая слабость, в ушах зашумело, ноги перестали держать, словно кто‑то удалил из них все кости. Глаза мальчика закатились, тело обмякло. Если бы не руки Снейпа, он свалился бы на пол.

Увлекаемый тяжестью бесчувственного тела, Северус опустился на колени, крепко обняв за плечи своего сына. Свободная рука сама собой потянулась к черным волосам, откидывая их со лба.

— Мальчик мой, что же с тобой на этот раз случилось? – пробормотал зельевар, прикасаясь пальцами к запястью Гарри и нащупывая пульс. После этого он подхватил сына на руки и понес его в спальню.

Быть может, когда он очнется, все уже будет по–прежнему?

Глава 2. Возможности, которые нам дают, выборы, которые мы делаем

— Северус, не делай, пожалуйста, поспешных выводов, – спокойно попросил Дамблдор, когда они оказались наедине в кабинете директора. Поттер остался в больничном крыле под пристальным присмотром мадам Помфри. Альбус настоятельно рекомендовал ему принять успокоительного зелья и распорядился, чтобы колдомедик никого к нему не пускала. Теперь директор сидел за своим столом, по обыкновению соединив кончики пальцев так, что его руки образовывали своеобразный «шалашик». Снейпу было предложено сесть в кресло напротив, но он предпочел бестолково кружить по кабинету, скрестив руки на груди.

— Поспешные выводы? – удивился он. – Я попытался проникнуть в мозг мальчишки, который даже сознание толком очищать не умеет, и наткнулся на непреодолимый блок. Непринужденный такой, словно он держит его постоянно. Нет, я уверен, что и вы, и Лорд, и даже я, наверное, при желании могли бы пробить этот блок, но факт остается фактом: Поттер держал его. Для этого необходимы годы тренировки. Минимум три года для человека, имеющего врожденные способности к окклюменции, коими мальчишка не обладает, – зельевар презрительно скривил губы.

— Не все так просто, мальчик мой, – все так же спокойно откликнулся Дамблдор, глядя куда‑то в пространство.

— О, директор! – раздраженно воскликнул Снейп. Эта манера ходить вокруг да около его ужасно раздражала. – Перестаньте. Или вы хотите сказать, что все эти годы тайно учили Поттера окклюменции, а весь этот спектакль в прошлом году устроили с ним заодно исключительно от скуки?

— Нет, что ты, – поспешил заверить его директор, по губам которого скользнула легкая усмешка. При всем своем расположении к профессору зельеварения, ему доставляло удовольствие выводить молодого волшебника из себя.

— Тогда мы должны признать тот факт, что Поттер на такое не способен, и если мальчишка может это делать, то он, соответственно, не Поттер!

— И где же тогда Гарри? И когда его подменили? – спокойно поинтересовался Дамблдор, взглянув на зельевара поверх очков–половинок.

— Не знаю, – недовольно выдавил Северус, замирая на секунду на месте. – А у вас какие предположения?

— Я считаю, что отчасти ты прав, – директор откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел в потолок, поглаживая бороду.

— Очень интересно, – фыркнул Снейп. – В какой именно части, позвольте спросить?

— В том, что это не наш Гарри, – заявил Альбус, продолжая смотреть в потолок.

Волна раздражения, старательно удерживаемого внутри, затопила Северуса, кровь прилила к щекам. Упираясь руками в стол Дамблдора, зельевар наклонился к нему и прошипел:

— Тогда позвольте узнать, в какой части я НЕ прав?

— В том, что это не Гарри, – директор наконец удостоил его взглядом и обезоруживающе улыбнулся. Снейпу очень захотелось запустить в это хитрое лицо чем‑нибудь тяжелым. Он закрыл глаза и заставил себя сосчитать до десяти.

— Возможно, я заразился тупостью от своих студентов, профессор Дамблдор, – своим лучшим издевательским тоном процедил Северус, – но я абсолютно не понимаю, как ваши слова могут сочетаться, не образуя при этом полный, абсолютный бред!

— Ты помнишь, о чем он говорил? – директор не терял своего легкого тона.

— О, да! – Снейп оттолкнулся от стола и снова принялся расхаживать по кабинету. – Вы отдали его под мою опеку, а я его усыновил. Никогда в жизни не слышал большей чуши. Со всем своим… неординарным характером, вы не настолько безумны, чтобы поручить мне подобным образом заботиться об Избранном. Я не знаю, откуда взялась сия фантазия, но уверен, что вам такое и в голову никогда не пришло бы.

Дамблдор промолчал, и это молчание очень не понравилось Северусу. Он снова замер и очень медленно повернулся в сторону директора. Выражение лица Альбуса не предвещало ничего хорошего, поэтому у зельевара засосало под ложечкой от нехороших предчувствий.

— Почему вы молчите? – опасливо поинтересовался он.

— Северус, мне нужно, чтобы ты изучил состав получившегося у Гарри зелья и расписал мне действие всех его компонентов, включая все побочные эффекты сочетаний компонентов. Как можно скорее. Сможешь?

— Конечно, – язвительно произнес Снейп. – Я как раз не знал, чем занять себя сегодня между часом ночи и шестью часами утра. Надеюсь, после этого я получу более внятную версию событий.

— Бесспорно, – Дамблдор кивнул. – Если я прав, то мы оказались в весьма сложной ситуации. Выход придется искать всем вместе. Но прежде чем я посвящу в происходящее Орден, мне нужно подтверждение моих подозрений. Хотя бы косвенное.

Снейп кивнул, резко развернулся на месте так, что полы мантии подлетели вверх на несколько дюймов. Уже в дверях голос директора заставил его задержаться на секунду.

— И, Северус, ты не мог бы не кидаться на мальчика каждый раз, когда он называет тебя отцом. Если я прав, то это в некотором роде правда…

Ответом ему был раздраженный хлопок дверью. Альбус самодовольно улыбнулся и отправил в рот лимонную дольку.

***

Устроив Гарри на кровати, Северус снова наложил на комнату Следящие чары и тихо вышел. Постояв с полминуты в коридоре, размышляя над произошедшим, Снейп решительно направился в лабораторию, находившуюся в подвале. Определенно, все дело в зелье, которое приготовил Гарри. Очевидно, он был неосторожен, экспериментируя с компонентами, и вместо безобидного лечебного зелья получилось… Что? Этого Северус пока не знал, но он узнает.

В лаборатории было тихо и темно: никакие зелья длительного приготовления на данный момент не были начаты. Снейп подошел к котлу, с которым утром работал его сын. М–да, поторопился он убрать остатки зелья. К счастью, он давно приучил Гарри работать с Самопишущим пером, накладывая на то специальные Фиксирующие чары: что бы зельевар ни клал в зелье, перо зафиксирует и название ингредиента, и его количество, и способ, каким он был подготовлен. Осталось только найти нужную запись.

Обнаружив искомый лист пергамента на столе, Северус присел на стул и погрузился в чтение. Так, лапчатка, сандал, вербена, ясенец, то… Тополь‑то он зачем клал? Где он его взял только? Он редко используется в зельеварении, равно как и ясенец. Глупый мальчишка, сколько лет его учишь, а он все равно кидает в котел, что под руку подвернется. По тонким губам скользнула улыбка, мужчина задумчиво покачал головой. Не отвлекаться! Мандрагора и гуммиарабик… шикарный рецепт. Интересно, что он пытался приготовить?

Еще раз. Лапчатка используется в защитных зельях и всякой ворожбе для привлечения денег. Сандал – духовность, очищение, астральные путешествия. В общем, хороший ингредиент для наркотических зелий. Вербена… используется для тех же целей, что и лапчатка. Кстати, нейтрализует ее действие, если положить вербену после лапчатки, а мешать против часовой стрелки, как Гарри и делал согласно записи на пергаменте. Ясенец, тополь… очень редко используются. Обычно это сложные древние рецепты, связанные с «путешествиями в обитель богов». Короче, тот же астрал. Мандрагора – ее сок помогает нейтрализовать почти любое наложенное проклятие. А гуммиарабик? Защита, очищение… в общем, лечебные зелья, в основном. Впрочем…

Снейп поднялся из лаборатории и прошел в библиотеку. Там он призвал справочник ингредиентов для зелий и разыскал в нем сначала мандрагору, а потом гуммиарабик. В отношении первого растения он был абсолютно прав, зато про второе не помнил небольшую деталь: гуммиарабик использовался в древности для изгнания из тела человека посторонней сущности или, наоборот, возвращения украденной души. Северус вздрогнул, прочитав одну только фразу: «В средние века использовался некоторыми зельеварами для возвращения в тело души, высосанной дементором. К сожалению, рецептов подобных зелий не сохранилось».

Северус захлопнул книгу и снова взглянул на лист пергамента. Лапчатка нейтрализована вербеной, мандрагора помогла бы снять проклятие или защитить от его наложения, из сандала, ясенца и тополя получилась бы неслабая дурь для выхода в астрал, а гуммиарабик использовали для манипуляций с сущностью, с душой…

И что же это значит? Астральные путешествия, астральное тело, перемещение в пространстве…

Внезапно Следящие чары сообщили Снейпу о том, что Гарри проснулся. Сбившись с мысли, Северус бросился вверх по лестнице, зажав в кулаке изучаемый лист пергамента. Перепрыгивая через ступеньку, а то и через две, он оказался у комнаты сына всего секунд через тридцать, слегка запыхавшись, и толкнул дверь.

Когда Гарри снова очнулся, в комнате было абсолютно темно. «Пожалуйста, пусть это будет гриффиндорская спальня, – безмолвно взмолился мальчик. – Пусть все это был просто сон…»

— Гарри? – донесся до него теперь уже знакомый обеспокоенный голос. Поттер едва удержался, чтобы не застонать. Кошмар продолжался.

— Я проснулся, – вздохнув, признался он, садясь на кровати.

Снейп стоял в дверях, его силуэт вычерчивался на фоне проема, подсвечиваемый светом из коридора. Сейчас, когда Гарри не видел ни его лица, ни его волос, он казался таким же, как и всегда. Но потом зельевар сделал едва уловимое движение палочкой, зажигая несколько свечей, и видение развеялось. Это снова был человек, которого он видел незадолго до… Чего?

— Что со мной произошло? – спросил Поттер, слегка хмурясь.

— Обморок, – спокойно сообщил Снейп, проходя в комнату. Начертав в воздухе рядом с кроватью кресло, он сел в него и посмотрел на мальчика. – Очевидно, слишком много новой информации вкупе с общей слабостью последних месяцев. Тебе лучше?

— Да, – Гарри обхватил руками колени и взглянул на зельевара исподлобья. – Все, что вы говорили мне там?..

— Правда, – Северус слегка склонил голову набок. – Ты мне не веришь?

Гарри немного смутился. Что он мог на это ответить? Он никогда не доверял Снейпу, но этот Снейп сильно отличался от того, которого он знал.

— Я не понимаю, – признался Поттер. – Минуту назад я был на Зельях, вы как всегда были не в духе и издевались над учениками, а потом вдруг я в незнакомой постели, в чужом доме, а вы… Даже не знаю, как это назвать, – он замолчал, закусив губу. – Мне трудно представить обстоятельства, при которых вы бы согласились стать моим опекуном, я про усыновление даже и не говорю. Мы ненавидим друг друга. Вы всегда меня ненавидели. Стоило мне переступить порог Хогвартса, как вы стали цепляться и придираться ко мне, издеваться надо мной.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, – голос Снейпа не дрогнул, хотя он слегка изменился в лице, слушая эту тираду. – Должен сказать, я тебя действительно ненавидел. И не думай, что кто‑то спрашивал мое согласие, прежде чем сделать меня твоим опекуном. Дамблдор просто поставил меня перед фактом и привел свои доводы. Мои желания не учитывались, – Гарри показалось, что в голосе учителя прозвучала горечь, когда он говорил это. – Однако все это было давно.

— Это было несколько часов назад, – настойчиво повторил мальчик, глядя Снейпу прямо в глаза.

— Гарри, ты сказал, что до того, как очнуться в этой комнате, ты был на уроке Зелий, – Северус опустил взгляд на пергамент, который продолжал держать в руках, – я же совершенно точно помню, что мы были в моей лаборатории, в этом доме. Мы уже выяснили, что сегодня двадцатое декабря… вернее, было двадцатое, – он бросил быстрый взгляд на часы, – поскольку сейчас пять минут первого. У нас совершенно разные версии событий, предшествующих взрыву зелья, но мы согласны в одном: зелье было и оно взорвалось. Верно?

Немного сбитый с толку Гарри кивнул. Спокойный тон был так нетипичен для Снейпа, что мальчику приходилось напоминать себе о том, что он имеет дело со своим профессором зельеварения.

— При других обстоятельствах, – продолжал старший волшебник, крутя в руках сложенный лист пергамента, – я бы предположил, что все сказанное тобой своего рода шутка, розыгрыш. Так этовыглядит со стороны, согласись, – быстро добавил зельевар, предупреждая возмущенное возражение Гарри. – Ты ведь и сам до сих пор надеешься, что это какая‑то игра, не так ли?

— Вы правы, – пробормотал гриффиндорец. – Но если ни один из нас не шутит, то что произошло? Почему у нас с вами разные воспоминания? И чьи воспоминания правильные?

— Хороший вопрос, Гарри, – Снейп криво усмехнулся. – Сначала я подумал, что у тебя просто провал в памяти, но оказалось, что у тебя совершенно иные воспоминания. Тогда я предположил, что у тебя… раздвоение личности или что‑то в этом роде. Не так давно тебе многое пришлось пережить, ты никак не мог восстановиться после этого. Я предположил, что твое сознание создало в себе вторую личность, с которой не случалось всех этих несчастий…

— Прошу прощения, но это полная чушь, – запротестовал Гарри. – Детство в доме Дурслей, ваши издевки и унижения, да еще живой Волдеморт в придачу – по–вашему, это счастливые воспоминания?

— Именно поэтому моя теория показалась мне несостоятельной. Возможно, ты бы предпочел забыть о своей победе над Волдемортом, учитывая цену, которую тебе пришлось за нее заплатить, но я отказываюсь верить в то, что ты мог бы вычеркнуть меня из своей жизни, предпочесть воспоминаниям обо мне детство в доме этих магглов, сделать из меня чудовище во плоти, которым я так и не стал благодаря тебе, между прочим. Все это кажется мне маловероятным. Конечно, – его голос стал чуть тише, – в последнее время мы отдалились друг от друга, ты злился на меня, но никогда не говорил, что не хочешь больше быть моим сыном…

— Профессор, – Гарри непроизвольно поморщился, – не могли бы вы не повторять это все время? Если я еще раз услышу, что вы меня усыновили, я вполне могу свихнуться. Лучше скажите мне, есть ли у вас новая версия произошедшего?

— Совершенно дикая, – Северус едва заметно кивнул головой. – Но прежде чем я ее тебе изложу, скажи, какое зелье вы готовили на том уроке?

— Какое‑то лечебное, – Гарри поднял глаза к потолку, словно надеялся прочитать там рецепт. – Что‑то на крови животного.

— Какие там были ингредиенты?

— Кажется, вербена, лапчатка, липа, – Поттер тяжело вздохнул. – Еще что‑то на «э»… Эрия?

— Эверния?

— Точно! – мальчик даже улыбнулся. – Еще мандрагора и какое‑то заковыристое название.

— Гуммиарабик, быть может?

— Да, кажется, так. А еще гелиотроп был, но до него дело не дошло, если я правильно помню, – Гарри почесал затылок. – Вы такое же варили?

— Не совсем, – Снейп разочарованно покачал головой. – Ты уверен, что в твоем зелье не было сандала, ясенца или тополя?

— Нет, не было. Это важно?

— На этом построена вся моя слабая теория, – Северус вздохнул. – В зелье, которое варил мой… которое варил Гарри в моей версии событий, нет ни эвернии, ни липы, ни гелиотропа. Зато есть сандал, ясенец и тополь.

В комнате на несколько секунд воцарилась полная тишина, было слышно только тихое тиканье часов да шорох дождя за окном.

— Знаете что, – вдруг произнес Гарри, – а ведь я не могу отличить липу от тополя, эвернию от ясенца и слабо представляю себе, как выглядит сандал или гелиотроп…

***

Говоря о том, что он уведомит Орден о ситуации с Гарри, Дамблдор имел в виду, конечно, не всех членов, а только тех, кто мог помочь или кого это могло касаться. Таким образом, утром в его кабинете оказались только профессор МакГонагалл, Ремус Люпин и Снейп, который и так обо всем знал.

Изучив пергамент, предоставленный зельеваром, директор покивал каким‑то своим мыслям, вкратце обрисовал произошедшее накануне и многозначительно замолчал, словно предлагая присутствующим проанализировать информацию, сделать выводы и высказать свои предположения.

— Гарри называет тебя отцом? – только и смог выдавить из себя Ремус, во все глаза глядя на Снейпа.

— Совершенно верно, – Северус оскалил зубы в кривой усмешке. – Жаль, Блэк не дожил до этого момента. Выражение его лица послужило бы мне компенсацией за подобное заявление из уст мальчишки.

При упоминании Сириуса Люпин помрачнел, а Дамблдор одарил зельевара осуждающим взглядом. МакГонагалл решила сменить тему:

— Альбус, что же произошло? Дело в зелье?

— В некотором роде, да, – директор кивнул. – Я попросил мадам Помфри привести Гарри, чтобы уточнить у него пару моментов. После этого я смогу сказать вам свои соображения на этот счет.

Прежде чем он успел договорить, в камине полыхнуло зеленое пламя и из него вышли упомянутые колдомедик и гриффиндорец. Гарри выглядел бледнее обычного, под глазами залегли тени. Очевидно, он плохо спал этой ночью, несмотря на зелье. Следуя молчаливому приглашению директора, он сел в кресло напротив него, бросил опасливый взгляд на своего декана, кивнул Ремусу. Потом в его поле зрения попал Снейп, стоявший в тени у стены, но мальчик почти сразу перевел взгляд на Дамблдора, нервно сглотнув.

— Вы хотели меня видеть, профессор? – поинтересовался он.

Ремус слегка поежился от тона мальчика. Да и взгляд у него был совсем не такой, каким он его запомнил: пустой, удрученный. Гарри сутулился больше обычного, словно на его плечи взвалили неподъемный груз.

— Да, Гарри, – мягко проговорил Дамблдор, слегка улыбаясь ученику. – Мне нужно, чтобы ты взглянул на этот пергамент. Скажи, это то зелье, которое ты готовил, прежде чем оказаться здесь?

Поттер протянул руку за пергаментом и сосредоточенно забегал глазами по строчкам, морща лоб, словно напрягая память. В конце концов он уверенно произнес:

— В общем и целом, все верно, но я не клал липу. Правда, при данном сочетании компонентов это не имеет никакого значения: сандал, положенный в зелье на ранней стадии, сводит на нет ее действие.

Со стороны Снейпа послышался странный звук. Зельевар то ли задохнулся от удивления, то ли поперхнулся… по той же причине. Впрочем, Люпин и МакГонагалл были удивлены не меньше. Встретив их недоуменные взгляды, Гарри только пожал плечами.

— Я с четырех лет смотрел, как он варит зелья, – пробормотал он, не уточняя, на кого именно смотрел.

— Не хочу показаться занудой, – угрожающе произнес Снейп, – но не пора ли вам, директор, объяснить, что происходит?

— Что ж, думаю, ты прав, Северус, – Дамблдор откинулся в кресле, соединяя кончики пальцев. – Должен начать с небольшого экскурса в прошлое. Двенадцать с половиной лет назад, когда Гарри исполнилось четыре года, у него произошел первый так называемый неконтролируемый выброс магии. Я, конечно, наблюдал за ним с тех пор, как оставил на попечение родственников, и этот инцидент не остался мною незамеченным. Видел я и как на это отреагировал мистер Дурсль, дядя Гарри. Должен признаться, не думал, что человек может прийти в такое бешенство из‑за разбитой вазы. Я был почти готов аппарировать на Тисовую улицу, потому что испугался за жизнь Гарри. Но дядя только побил его и запер в чулане.

МакГонагалл сдавленно ахнула, а Снейп стиснул зубы, стараясь оставаться невозмутимым.

— Я не мог оставить подобное обращение без внимания, – продолжал Дамблдор. – Я оказался перед непростым выбором. С одной стороны, магия защищала Гарри в доме его кровной родственницы – Петунии Дурсль. Лучшего убежища для Мальчика–который–выжил и представить нельзя. Но с другой стороны, мог ли я оставить ребенка в доме, где с ним обращались подобным образом? Что было опаснее: забрать Гарри из‑под опеки магглов, делая его более уязвимым для Волдеморта, если бы тот вернулся, или оставить его под защитой дома, где его били, лишали еды и запирали в чулане? Думая о возможных альтернативных опекунах, я полагал, что самым безопасным для мальчика будет поселиться в Хогвартсе, а самым подходящим опекуном считал тебя, Северус, – директор посмотрел на удивленного зельевара.

— Во имя Мерлина, Альбус, – пробормотал Снейп, – с чего вы это взяли?

— Во–первых, ты в то время постоянно жил в Школе. Во–вторых, Метка на твоей руке известила бы тебя первым о возрождении Волдеморта, как это и произошло два года назад. В–третьих, ты вел достаточно уединенный образ жизни, что позволило бы оградить Гарри от чрезмерного почитания в Волшебном мире. Были еще разные мелкие причины, которые я сейчас перечислять не буду…

— И вы бы сделали это? – голос Северуса прозвучал тихо, когда он шагнул ближе к столу директора, но сидевший в кресле мальчик, рядом с которым он оказался, узнал опасные нотки в голосе своего приемного отца. – Вы бы заставили меня воспитывать ребенка Поттера, который каждый день напоминал бы мне о том, что делал со мной его никчемный отец? Вы правда могли бы так поступить со мной?

— Должен сказать, Северус, я верил, что тебе бы это тоже пошло на пользу, – Дамблдор встретил разгневанный взгляд зельевара и выдержал его.

— Так и было, – подал голос Поттер. – Ты не раз говорил мне, что общение со мной дало тебе шанс на новую жизнь.

Снейп резко повернул голову в сторону Гарри и одарил того самым устрашающим взглядом из своего арсенала. Щенок, да как он смеет?! Он никогда не пустил бы поттеровского отпрыска к себе на порог. Однако в следующую секунду весь его гнев улетучился, уступая место разочарованию. Дамблдор мог его заставить взять Поттера под опеку, не спрашивая о чувствах. Как всегда.

— Нет, Гарри, – неожиданно сказал директор, и Снейп снова перевел взгляд на него. – Так не было. К сожалению, я не был уверен, что мы сможем защитить тебя, если заберем от Дурслей. Мне пришлось оставить тебя там, в том ужасном доме.

— Но как же… – растерялся мальчик. – Я же помню, как вы привели меня к Северусу, помню, как он грозился пустить меня на ингредиенты для зелий, когда злился. Помню, как мы праздновали Рождество и наши дни рождения, как ездили отдыхать летом, как выбирали дом, – голос Гарри становился все громче и взволнованней. – Помню, как он читал мне на ночь, помню, как учил читать меня самого. И еще учил правильно говорить… И зелья варить… И окклюменции… Скажете, всего этого не было? Но откуда я тогда знаю о взаимодействии сандала и липы в зельях? – почти закричал он, вскакивая на ноги. – Или, может, дядя Вернон учил меня закрывать сознание от проникновения легилиментов?

— Успокойся, пожалуйста, – попросил Дамблдор, не повышая голоса. – Все это было, я не сомневаюсь. Но не в этом мире.

Слушая слова мальчика, Снейп пребывал в странном состоянии. Он чувствовал волны искренности, исходящие от Поттера, он определенно верил в то, о чем говорил. Но представить себя читающим сказку на ночь сыну Джеймса Поттера Северус не мог. «Или я сошел с ума, или мир сошел с ума», – подумал он. Слова Дамблдора о том, что «все это было», убедили его в том, что это мир сошел с ума, но следующая реплика директора произвела на него эффект ведра холодной воды.

— Не в этом мире? – тупо повторил он.

***

— Альтернативные реальности? – эхом повторил Гарри, удивленно глядя на профессора Снейпа. Тот едва качнул головой и поерзал в кресле, устраиваясь удобней.

— Ты что‑нибудь слышал о теории возможностей и выборов? – спросил зельевар, подперев голову рукой и продолжая неотрывно смотреть на мальчика. Гарри отметил про себя, что этот взгляд его не пугает, как обычно, хоть ему и было под ним неловко.

— Нет, – опасливо признался он, ожидая потока сарказма и издевок. Но Снейп только произнес лекторским тоном, словно был на уроке:

— Это что‑то среднее между фаталистической теорией, утверждающей, что все в жизни человека предопределено Высшими Сферами и что бы он ни делал, результат будет тем же, и теорией человеческой воли, которая утверждает обратное. Теория возможностей и выборов предполагает, что каждый день любой человек делает множество выборов, которые в результате формируют его судьбу. Сделав выбор, мы неумолимо идем к некоторому событию, которое уже нельзя предотвратить, если только на пути не представится еще одна возможность. При этом есть события, которые произойдут с тобой так или иначе, какие пути ни выбирай. Разница только в длине пути до этого события. И есть события, возможность прийти к которым представляется только раз в жизни. Мы можем воспользоваться этой возможностью и кардинально изменить нашу жизнь, а можем упустить ее, так никогда и не узнав, чего лишились.

Гарри заворожено слушал учителя. Оказывается, он умеет объяснять, когда хочет, а голос у него очень даже приятный. И все‑таки Поттер не до конца понял предложенную теорию и то, как она относится к данной ситуации.

— Я не совсем понял про альтернативные реальности, сэр, – смущенно признался он.

— Каждый раз, когда у тебя есть выбор, он ведет к двум или больше возможностям. Каждый выбор каждого человека теоретически может формировать альтернативную реальность, в которой все точно так же, как и в параллельной, до того момента, когда был сделан выбор. В нашем случае, как я понимаю, перед Дамблдором в определенный момент времени встал выбор: забрать тебя от Дурслей и отдать под опеку другого человека или оставить тебя с родственниками. В одной реальности он оставил тебя, и это та реальность, которую знаешь ты. В другой – он отдал тебя под мою опеку. Эту реальность знаю я. Скорее всего, в том же самом месте образовалось несколько параллельных линий: он мог забрать тебя и отдать кому‑то другому или воспитывать тебя сам. Или, напротив, оставить тебя с дядей и тетей, но сделать им такое мощное внушение, чтоб они боялись тебя и пальцем тронуть, – Снейп вздохнул. – Все варианты ведут к одному: ты должен будешь сразиться с Волдемортом. В моей реальности ты его уже победил, в твоей – тебе это еще только предстоит…

— Или мне предстоит погибнуть, – перебил Гарри, сдвинув брови. – Какая же реальность правдива?

— Для каждого своя, – Снейп пожал плечами. – Я не думаю, что у какой‑либо из вероятных версий событий есть приоритет над другой. Все они одинаково реальны, одинаково верны.

Глаза Гарри неожиданно расширились, а нижняя челюсть отвисла.

— Но это ведь… – задыхаясь, выдавил он. – Сколько же их? Столько людей, столько лет истории, да еще несколько выборов за день…

— Я рад, что ты понял масштабность теории, – довольно усмехнулся зельевар.

— Значит, – возбужденно произнес Гарри, – в каком‑то параллельном мире не я противостою Волдеморту, а Невилл, потому что выбор у Тома был между мной и им?

— Совершенно верно, – Снейп кивнул. – А в какой‑то реальности ни одному из вас не пришлось пройти через это, – сухо добавил он. – В тех реальностях я принял решение перейти на сторону Дамблдора чуть раньше и не донес Темному Лорду о пророчестве… – он неожиданно осекся, увидев, как изменилось лицо Гарри. – Что?

— Так… так это вы? – лицо мальчика стало жестче, в глазах появилась ненависть, с которой он обычно смотрел на зельевара, но к которой абсолютно не привык этот Снейп. – Вы донесли ему? Из‑за вас убили моих родителей?

— Ты не знал об этом? – Северус снова заерзал в кресле, на этот раз из‑за того, что этот полный чистой ненависти взгляд словно прожигал на нем дыры.

— А в вашем варианте реальности я знал? – с вызовом поинтересовался гриффиндорец.

— Да, – голос Снейпа прозвучал так тихо и удрученно, что Гарри почему‑то почувствовал себя неловко. – Мне пришлось рассказать тебе и о пророчестве, и о своей роли в его исполнении, когда ты был в первом классе. Ты впервые оказался среди многочисленных почитателей Мальчика–который–выжил, склонявших твою историю на все лады. Ты был еще совсем маленьким, но справедливо задался вопросом: а почему Волдеморт пришел в тот вечер в твой дом? – Северус печально улыбнулся. – Дамблдор был против того, чтобы я все тебе рассказал, но как твой приемный отец я принял другое решение. Ты не разговаривал со мной три дня после этого.

— А потом? – недоуменно спросил Гарри. – Я что, вас простил за это?

— Думаю, не сразу, – Снейп качнул головой, задумчиво водя пальцем по губам. Взгляд его был устремлен куда‑то в пространство. – Но через три дня ты пришел ко мне в спальню, когда я уже лег, забрался на постель и с деловым видом сообщил, что я поступил очень плохо. Ты сказал, что из‑за меня у тебя не было нормального детства с мамой и папой, что из‑за меня у тебя на лбу шрам, на который все пялятся и это именно из‑за меня у тебя не будет нормальной жизни, потому что всю ее тебе придется посвятить подготовке к возвращению Лорда, чтобы уничтожить его навсегда. Поверь, услышать эти обвинения из уст одиннадцатилетнего ребенка было очень непросто. Я тогда испугался, что ты потребуешь отменить усыновление, которое далось мне так непросто. Хуже того, ты мог не захотеть больше жить со мной, а я к тому времени так привык к твоему назойливому раздражающему присутствию, – Снейп снова усмехнулся, но глаза его оставались печальными. – К счастью, ты не потребовал ничего из этого. Закончив обвинительную речь, ты, почти не меняя тона, сообщил, что все равно меня любишь, потому что я был единственным взрослым, который по–настоящему заботился о тебе. Ты сказал: «Маму и папу уже не вернешь, а потерять еще и тебя я не хочу». Мы договорились больше не вспоминать об этом. Я не знаю, когда ты простил меня по–настоящему и простил ли, но с тех пор ты никогда не упрекал меня в том, что я сделал.

Гарри молчал. Ему трудно было представить всю эту ситуацию, трудно было поверить, что он мог бы любить Снейпа и простить ему убийство родителей, но зельевар, кажется, был уверен в этом: его слова звучали так искренне.

— Что ж, – выдавил гриффиндорец. – Тогда будем следовать этому уговору. Есть вопросы важнее. Например, как я попал сюда и где… тот… другой?

— Полагаю, в твоей реальности, – напряженно произнес Снейп. – У вас обоих в одно и то же время взорвалось зелье, компоненты которого используются для астральных путешествий, для отделения астрального тела – сущности, души, называй это, как тебе больше нравится – от плоти. Думаю, ваши души обменялись телами, обменялись реальностями. Почему, не знаю.

— А мы можем поменяться местами обратно? – спросил Гарри, опасливо косясь на Снейпа.

— Очень на это надеюсь, – отозвался тот. – Я хочу вернуть своего… хочу вернуть Гарри сюда. Второго противостояния Волдеморту он не вынесет.

На несколько секунд Поттер задумался над тем, что в этом мире ему больше не придется бояться за свою жизнь. Здесь был мир, может, стоит остаться тут? Но он сразу же отбросил эту идею. Не хватает только жить в одном доме со Снейпом. И потом, в этом мире нет Дамблдора. Кто знает, кого еще здесь больше нет?

— Что для этого нужно сделать?

— Завтра мы попробуем повторить зелье, которое вы сварили, – Северус встал с кресла и сел на кровать Гарри. – А сейчас тебе нужно нормально поспать.

— Я и так весь день в отключке был, – недовольно пробормотал мальчик, но все же лег. Снейп машинально поправил его одеяло. Гарри еле удержался, чтобы не скинуть его руки.

— Обморок нельзя считать за полноценный отдых, – изогнув бровь, заявил зельевар. Его рука сама собой потянулась к волосам мальчика. – Все будет хорошо, Гарри, – вздохнув, произнес Северус, гладя подростка по голове. – Мы найдем способ вернуть все на свои места.

— Сэр, – сквозь зубы процедил Гарри, – не прикасайтесь ко мне, пожалуйста. Мне это неприятно. Не знаю, какие у вас со мной отношения здесь, но мне это кажется нездоровым. Профессор Снейп, которого знаю я, мог прикоснуться к моим волосам только для того, чтобы их выдрать. Не заставляйте меня ждать этого.

Еще в самом начале тирады Северус отдернул руку, словно обжегшись.

— Прости, – выдавил он. – Я не подумал. Впредь буду тщательнее за собой следить, – быстро сказал он, поднялся и направился к двери. – Спокойной ночи, Гарри.

Ответа не последовало. Снейп вышел, а Поттер удобней устроился на подушке, не понимая, откуда взялось неприятное ощущение в районе солнечного сплетения. Что‑то давило на грудь, но мальчик не мог понять, что. Ему показалось, что он сильно обидел или даже оскорбил профессора, но ведь тот всегда так делал с ним, чего же ему переживать?

***

Тишина, висевшая в кабинете с того момента, как Дамблдор закончил излагать свою теорию, давила на плечи и болезненно ввинчивалась в виски. Снейп хотел нарушить ее, но в голову не приходило ничего путного. Параллельные миры? Альтернативные реальности? Все это дико, неправдоподобно и абсолютно невозможно, но вместе с тем так хорошо объясняет способность Поттера к окклюменции, его странное поведение… Северус еще мог бы утверждать, что все это только игра гриффиндорца, соскучившегося по скандалам и общественному вниманию, если бы не его умение держать блок, не его слова о сандале и липе.

— Хорошо, – внезапно произнес мальчик. – Предположим, то, что вы говорите, верно. Как мне вернуться обратно?

— Северус, ты можешь полностью восстановить зелье, которое сварил наш Гарри? – спросил директор.

— Возможно, – Снейп кивнул, радуясь возможности занять мысли чем‑то другим, более понятным и родным ему. – Но на это могут уйти дни, недели… Знать бы, чем руководствовался Поттер, когда его готовил, но он ведь ничем не руководствовался, как всегда, – фыркнул зельевар. – Наверняка просто кидал все, что под руку подвернется. Его зелье было мало похоже на нужное еще в самом начале…

— Почему же вы не помогли ему? – перебил Поттер, как‑то странно глядя на Снейпа. Тот неосознанно поежился.

— Вам не просто так даны глаза и руки, Поттер, – огрызнулся он. – Рецепт был на доске, ингредиенты – в шкафах. Шестикурсник должен отличать липу от тополя…

— А вы его этому учили? – неожиданно спросил гриффиндорец, вставая на ноги.

— Это элементарно, я не обязан…

— А зачем вы здесь тогда?

Снейп открыл рот, но не нашел, что ответить, и снова его закрыл. Гарри сокрушенно покачал головой.

— Вы так непохожи, – сказал он. – Северус всегда объяснял мне, когда я не понимал чего‑то, никогда не считал, что «это элементарно». Когда я был на первом курсе, Мия только диву давалась, откуда первокурсник может столько знать…

— Мия? – переспросил Люпин. – Какая еще Мия?

— Профессор Амилия Гарибальди, Мастер Зелий Школы Хогвартс. Она начала здесь работать в мой первый год учебы. А папа стал вести Защиту…

— Хватит! Я больше не хочу ничего слышать о том мире! – не выдержал Снейп. После этого он приблизился к подростку и, угрожающе нависнув над ним, злобно прошипел: – Еще раз назовешь меня папой, отцом или Северусом, Поттер, я превращу твое пребывание в этом мире в ад.

— Еще раз назовешь меня Поттером, – в тон ему ответил Гарри, – я прокляну тебя так, что этот мир станет адом для тебя.

Снейп сузил глаза, слегка отпрянул назад, но больше ничего не сказал. Он никогда не сказал бы этого вслух, но то, что мальчишка показал зубки, ему даже понравилось: людей, умевших постоять за себя, Северус уважал. Скрестив руки на груди, зельевар фыркнул и демонстративно отвернулся в другую сторону, словно никакого Поттера здесь и не было.

— Так что, директор? Нужно просто воспроизвести зелье, заставить его взорваться, и тогда все вернется на свои места? – спросил он у Дамблдора.

— Возможно. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. Полагаю, Гарри тебе поможет, раз у него неплохие познания в зельях. К тому же он сам готовил зелье, которое взорвалось в другой реальности, – Альбус безмятежно улыбнулся, глядя на одинаково нахмуренные лица зельевара и гриффиндорца. – Студенты завтра разъезжаются. Насколько мне известно, Гарри собирался провести каникулы у Уизли. Мадам Помфри, к Гарри приходили одноклассники?

— Да, – колдомедик кивнула. – Мисс Грейнджер и мистер Уизли, но я их не пустила, как вы велели.

— Все правильно, Поппи, – Дамблдор довольно кивнул. – Если они придут еще раз, скажите, что Гарри остается на каникулы здесь. Я свяжусь с Артуром и Молли, чтобы младшим Уизли не пришло в голову тоже остаться здесь, а вы, Минерва, поговорите с мисс Грейнджер. Я не хочу, чтобы слишком много людей было посвящено в произошедшее.

Все согласно кивнули. Гарри бросил еще один взгляд исподлобья на Снейпа, который продолжал его игнорировать.

— Где я буду жить, пока мы не восстановим зелье? – спросил он у директора. В глазах Альбуса промелькнуло странное выражение.

— Лучше всего тебе поселиться с Северусом, я полагаю, – спокойно заявил он.

— Что?! – от напускного безразличия Снейпа не осталось и следа. – Вы не можете, Альбус, у меня нет места…

— Я знаю, что в твоих апартаментах есть одна пустующая комната, – не обращая внимания на протесты Северуса, продолжал директор. – Там и сделаем спальню для Гарри… Это приказ, – тихо добавил он.

Снейп захлебнулся приготовленными возражениями. Приказ. Что ж, кто бы сомневался в этом. Стиснув зубы, он заставил себя успокоиться.

— Как скажете, директор, – выдавил он.

Глава 3. Воспоминания

На кухне было темно: еще совсем рано, а свет Снейп не стал зажигать. За окном тихо шелестел дождь, убивая последнюю надежду на снежное рождество. Ветер опять стучался в окно голой веткой жасмина. Когда же он уже избавится от этой ветки? Ведь давно же собирается… Северус глотнул остывший чай. Он опять не смог нормально поспать. В комнате было то слишком жарко, то слишком холодно, то ему мешал шум дождя, то луна светила прямо в лицо. Тщетно проворочавшись пять часов, Северус встал, накинул халат и спустился в кухню. Там он двигался почти автоматически: с тем опытом бессонницы, который у него был, можно уже не задумываться над тем, что делать, когда уснуть не получается.

Он не помнил, где именно на пути зацепил старую колдографию, но никак не мог перестать рассматривать ее. Хмурый мужчина в кресле, рядом с которым стоит маленький мальчик в очках и, застенчиво улыбаясь, машет рукой. Мужчина периодически косится на мальчика и, на несколько мгновений теряя недовольное выражение лица, пытается скрыть улыбку за кривой усмешкой. Тогда Гарри еще не был его сыном, ему здесь лет шесть, но к этому времени они уже поладили. Конечно, Снейп еще не был готов вести себя как заботливый папаша, но он смирился с участью опекуна Гарри Поттера и даже научился получать от этого удовольствие.

Когда Альбус впервые привел Поттера в апартаменты, которые Северус занимал в Хогвартсе, зельевар не стеснялся выражать свое недовольство. Он был уверен, что намучается с мальчишкой, достаточно было вспомнить Джеймса. Яблоко, как говорится, далеко от яблони упасть не может, а уж прижиться на кусте крыжовника и подавно. Дамблдор только укоризненно покачал головой, напомнил, что от него требуется только охранять мальчика и со временем заняться его обучением. С остальным могли справиться домашние эльфы.

После ухода директора Снейп еще долго пристально рассматривал малыша, намереваясь сразу внушить ему страх перед собой, чтобы тот не вздумал шалить. Мальчик стоял перед ним, сцепив руки за спиной в замок и упорно глядя в пол, лишь изредка бросая взгляды исподлобья на своего нового опекуна. Легонько коснувшись сознания ребенка, Снейп был искренне удивлен метавшимися там образами: разъяренный маггл, хватающий мальчика, темный чулан, презрительно кривящаяся женщина, отталкивающая ребенка… Да, несладко ему там было, но почему Дамблдор решил, что здесь ему будет лучше? В конце концов, своих детей у Северуса нет, и на роль отца он совершенно не годится.

— Что ж, Поттер, — начал он тихо и угрожающе. Мальчик вздрогнул, втянув голову в плечи. – Теперь вы будете жить здесь. Только не подумайте, что так захотелось мне, и поверьте, если вы будете мне мешать, я найду способ от вас избавиться. Это понятно?

Мальчик только кивнул, по–прежнему глядя в пол.

— И то, что я не люблю шум и беспорядок, тоже понятно? – еще один кивок. – У меня не так много свободного времени, поэтому все бытовые вопросы и проблемы будете решать с Тинни, — Снейп щелкнул пальцами, и в комнате появился эльф, с этого дня официально назначенный прислуживать Поттеру. Ребенок впервые оторвался от созерцания пола и с интересом взглянул на эльфа. Снейп чувствовал, что у мальчика на языке крутится вопрос, но он его так и не задал. – Что ж, вижу, это ты тоже понял. Если случится что‑то серьезное, например, заболит что‑нибудь, обращайся ко мне, но имей в виду: притворство я сразу распознаю, и тогда тебе не поздоровится. Это понятно?

— Да, — наконец заговорил Поттер.

— Хорошо. Из апартаментов не выходить без взрослых. Если ко мне кто‑то пришел, ты должен сидеть в своей комнате. В ней можешь делать все, что угодно, но в остальных не смей ничего трогать. Если что‑то будет нужно, проси Тинни. Ясно?

— Да, дядя Севус, — Снейп не сразу узнал свое имя, произнесенное детским лепетом. Странно, малфоевский наследник примерно одного с Поттером возраста, а говорит нормально, не считая некоторых проблем с ударением в слишком длинных и труднопроизносимых словах. Впрочем, по сравнению с Драко мальчишка и ростом поменьше. Неужели у неподражаемого Джеймса Поттера может быть такой недоразвитый ребенок? Северус даже улыбнулся от такой мысли, но почти сразу себя одернул.

— Значит так, никаких «дядя» и «Севус», — он как мог передразнил произношение ребенка. – Ко мне нужно обращаться или «профессор Снейп», или «сэр». Понял? Повтори!

— Пофессо Снэп, — с трудом выдавил мальчонка. – Сэр, — это слово почти не вызвало затруднений.

Северус тяжело вздохнул: придется что‑то делать с речью. Если Поттер до сих пор не научился нормально произносить звуки, то, общаясь только с эльфами, он всю жизнь потом будет говорить как Хагрид. Будьте вы прокляты, Альбус!

Однако после этого дни потекли друг за другом, а Снейп так и не ощутил серьезного неудобства из‑за проживания под его крышей Гарри Поттера. Мальчик вел себя очень тихо, из комнаты почти не выходил. Во всяком случае, в присутствии Северуса. Профессор видел его только по вечерам, когда сам приглашал его на занятия. Зельевар что‑то помнил о логопедии из своей прошлой жизни, но сам с логопедами никогда не встречался. Поэтому он просто заставлял мальчика повторять за ним разные звуки в течение часа каждый вечер. Иногда он звал мальчика с собой обедать, чтобы убедиться, что тот умеет вести себя за столом. Поттер, конечно, не был знатоком этикета, но старался вести себя прилично. В остальное время Снейп сталкивался лишь с косвенными подтверждениями присутствия мальчика: негромким шумом за дверью комнаты, специально отведенной для Гарри, слегка сдвинутой мебелью в гостиной (значит, мальчик все же выходил из комнаты в его отсутствие). Пару раз Северус обнаруживал в гостиной забытую игрушку, но после того, как он отчитал Поттера за это, такое больше не повторялось. Иногда Снейп чувствовал на себе любопытный взгляд, но стоило ему обернуться, как дверь «детской» сразу захлопывалась. Иногда к Гарри приходил директор, иногда МакГонагалл забирала его с собой на прогулку. Такое положение вещей Снейпа вполне устраивало.

Прошло три месяца, закончился семестр, студенты разъехались по домам на рождественские каникулы, а у Северуса и других преподавателей, оставшихся на праздники в школе, появилось больше свободного времени. Свое Снейп в основном проводил в лаборатории, ставя эксперименты и варя зелья для больничного крыла, а вот остальные решили посвятить это время более тесному общению с маленьким Поттером. Не проходило дня, чтобы кто‑то не наведывался бы к мальчику или не забирал его с собой. Северус продолжал упорно игнорировать ребенка.

Все началось с того, что Дамблдор убедил его поставить елку. Сам Снейп Рождество терпеть не мог, поэтому никак свои комнаты в честь праздника не украшал. Альбус заставил его сделать это для Гарри («Мальчик мой, у ребенка не было ни одного нормального Рождества. Ну что тебе стоит?»). Северус презрительно скривился, сказал какую‑то гадость, но елку поставил. В комнате самого Гарри.

В рождественское утро, едва выйдя из спальни, Снейп обнаружил взволнованного ребенка, нерешительно топтавшегося в коридоре. Увидев зельевара, он немного заробел, но все же обратился к нему:

— Сэр, там… там подарки, — задыхаясь от волнения, сообщил мальчик, испуганно глядя на опекуна. – Я ничего не трогал. Их, наверное, по ошибке положили ко мне…

Северус не сразу понял, что от него хочет Поттер: тот пока еще не слишком хорошо говорил, особенно когда волновался и торопился. Сообразив, что речь идет о рождественских подарках, он равнодушно пожал плечами.

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь, — холодно заявил он. – Я тебе подарки дарить не обязан.

Мальчик испугался еще больше и замотал головой.

— Нет, там подарки вам, их случайно в мою комнату положили. Идемте!

Снейп все еще не понимал, в чем дело, но последовал за нетерпеливо подпрыгивающим на месте Гарри. В комнате он увидел под елкой небольшую гору коробок в ярких обертках. Присев рядом, он поднял одну из них. Мальчик, затаив дыхание, стоял рядом в одной пижаме и с босыми ногами.

— Это твои подарки, глупый мальчишка, — холодно изрек Снейп, протягивая малышу коробку.

— Мне? – переспросил мальчик, недоверчиво протягивая руки за подарком. – Мне не дарят подарки…

— Ты что, не видишь, что здесь написано «Гарри Поттер»? – резко поинтересовался Снейп.

— Я еще маленький, я не умею читать, — Гарри насупился, держа в руках коробку и не открывая ее.

— А я большой, и я умею, — Снейп перевел взгляд на оставшуюся кучку. Вытащив коробку наугад, он глянул на ярлычок. – Здесь вот тоже… — он осекся. На маленьком прямоугольнике пергамента значилось: «Северус Снейп».

И взрослый, и ребенок недоверчиво уставились на свои подарки, а потом переглянулись. Снейп первым взял себя в руки.

— Ну, что стоишь, открывай, — скомандовал он. – Как будто не знаешь, что с подарками делают.

Опустившись на пол, Гарри стал осторожно снимать ленту и упаковочную бумагу с коробки. При этом он почти не дышал, в его глазах горело такое радостное возбуждение, что Снейп на секунду устыдился того, что сам ничего не подарил мальчику. Впрочем, он сразу отогнал эту мысль и потянулся за новой коробкой. Через пару минут горка подарков была рассортирована на две: для Гарри и для Северуса. Как и мальчик, Снейп сидел на полу, разворачивая яркую обертку и вскрывая коробки. Рядом, улыбаясь до ушей, возился его подопечный, не уставая радостно восклицать из‑за каждой новой игрушки.

Со своими свертками Северус разобрался первым и теперь просто сидел и наблюдал за мальчиком. Гарри высыпал на пол волшебных солдатиков, которыми можно было управлять как волшебными шахматами, крутил в руках яркие книжки со сказками и просто взгляд не мог отвести от игрушечной метлы. При этом от него исходили волны такого искреннего и безграничного счастья, что Снейп невольно залюбовался этой картиной. В груди что‑то приятно покалывало, и губы сами собой растягивались в глупой улыбке. Когда ребенок оторвался от разглядывания подарков и неожиданно посмотрел на него, Северус не успел убрать с лица умиротворенное выражение. Лицо мальчика же словно изнутри подсвечивалось, глаза за круглыми очками блестели, как от слез.

— С Рождеством, профессор, — почти без ошибок произнес он.

— С Рождеством, Гарри…

В тот вечер Снейп взял ребенка с собой на рождественский ужин в Общем зале, а на следующее утро они вместе завтракали. Однако самое интересное было еще впереди.

***

Гарри сидел на полу в своей комнате и играл новыми солдатиками. Он предпочел бы полетать на игрушечной метле, но в помещении делать это было несколько неудобно: он все время задевал мебель. В Общем зале еще можно было бы развернуться, но кто ж ему даст? Если бы пришла тетя Минерва, можно было бы попросить ее пойти погулять. Но тетя не шла, а профессора Снейпа Гарри никогда не стал бы беспокоить подобными просьбами.

Гарри нравилось жить у Снейпа. Он, конечно, не был идеальным опекуном, но наученный горьким опытом с Дурслями мальчик умел довольствоваться малым. Здесь у него была своя комната, ему каждый день давали завтрак, обед, полдник и ужин. В самом начале зимы Гарри с удивлением обнаружил, что может в любое время суток попросить Тинни принести ему чая со сладостями и получит их. Каждый вечер эльфы купали его и укладывали в огромную мягкую теплую постель. Что еще может желать маленький мальчик? Здесь ему на Рождество даже подарили много красивых игрушек и книжек. Вот бы профессор как‑нибудь зашел к нему перед сном почитать… Но это были уже капризы, как у Дадли. Тому тоже всегда всего было мало. Гарри знал, что не следует хотеть слишком много, можно вообще ничего не получить. Но перед сном он продолжал мечтать о том, что профессор однажды придет к нему хотя бы просто пожелать спокойной ночи.

Ему нравился Снейп. Он не кричал, не хватал его за руки, не давал подзатыльники, не запирал в чулане и не наказывал лишением еды. Конечно, когда Гарри делал что‑то не так, тот умел заставить его замирать от страха, но ни разу не причинил ему боли. Ребенок наблюдал за своим опекуном украдкой. Когда тот приходил домой, Гарри часто подсматривал за ним в щель между дверью и косяком. Когда профессор запирался у себя в лаборатории, мальчик иногда набирался смелости и по несколько минут подсматривал за ним в замочную скважину.

Гарри отчаянно старался соблюдать все правила и очень старался не злить опекуна. Больше всего на свете он боялся, что однажды мужчина решит от него избавиться, как обещал в самом начале. Гарри подозревал, что Снейп просто вернет его к дяде с тетей, а возвращаться в тот дом ему очень не хотелось.

Еще мальчик надеялся, что однажды Снейп сможет уделять ему больше времени. Сейчас он только каждый вечер заставлял его правильно говорить, но дядя Альбус сказал, что когда Гарри подрастет, профессор станет его учителем. Мальчик очень хотел поскорее вырасти, чтобы видеть опекуна чаще. Почему? Он точно не знал. В мужчине ему нравилось абсолютно все: тихий голос (он ведь ни разу не слышал, как профессор отчитывает своих студентов), странный пряный запах от одежды, эффектно взлетающая мантия при движении, высокая худая фигура. Он был так непохож на дядю Вернона!

Иногда Гарри снилось, что профессор берет его с собой на прогулку, улыбается ему или хвалит за правильно произнесенное слово (на самом деле тот никогда не хвалил его). Вспоминая, как Дурсли носились с его кузеном, Гарри иногда хотел, чтобы профессор делал то же для него. Просыпаясь ночью от страшного сна, свернувшись под одеялом маленьким клубочком и хныкая в подушку, ребенок представлял, что вот сейчас откроется дверь, войдет опекун в неизменной черной мантии, сядет рядом, погладит по голове и прогонит всех страшилищ.

Пока ничего из этого ни разу не случилось, но Гарри верил, что если он будет себя очень хорошо вести, то однажды это произойдет. Ему просто нужно понравиться Снейпу. У него не получилось понравиться Дурслям, но он нравится дяде Альбусу, тете Минерве, Тинни…

— Гарри! – неожиданно позвал знакомый голос. Мальчик подскочил на ноги и обернулся, радостно улыбаясь вошедшему Дамблдору. Он никогда не задумывался над тем, почему директор часто приходил в отсутствие Снейпа, а тетя Минерва только тогда, когда профессор был в квартире.

— Здравствуйте, — мальчик подбежал к Альбусу, который уже протягивал ему лимонные дольки. На самом деле Гарри не очень их любил, но никогда этого не показывал, чтобы не обижать старика.

— Как дела, молодой человек? – поинтересовался Дамблдор, проходя в комнату. – О, я смотрю, тебе понравился подарок профессора Флитвика! А метла Минервы?

— Очень, — слово получилось невнятным из‑за лимонной дольки во рту, и Гарри про себя порадовался, что Снейпа нет рядом. – Только на ней дома трудно летать. Лучше на улице. Вот придет тетя Минерва…

— А что же Северус? Он не может взять тебя на прогулку? – притворно удивился директор, но мальчик не заметил притворства.

— Он занят, — Гарри пожал плечами. – Я не хочу его отвлекать.

— Но он же твой опекун, — также притворно возмутился директор, хитро поглядывая на ребенка поверх очков. – Скажи, он не слишком хорошо с тобой обращается?

— Нет–нет, — испуганно заверил мальчик. – Очень хорошо… только редко, — Гарри старательно смотрел в сторону, потом шагнул к столу, сложил там оставшиеся дольки и залез на кровать, где лежали кубики, меняющие цвет по желанию владельца. – Но мне хорошо здесь.

— Кажется, я знаю, как сделать еще лучше, — Дамблдор сел рядом и наклонился к Гарри, тихонько сказав: — У Северуса сегодня день рождения. Ты мог бы поздравить его. Уверен, он будет очень доволен. Подари ему что‑нибудь.

— Но что? Ему не нравятся мои игрушки, он очень ругался, когда я однажды забыл их в гостиной, — мальчик растерянно посмотрел на директора.

— А ты нарисуй ему картину, — посоветовал Альбус. – Я ведь не зря подарил тебе карандаши. Только рисуй от сердца, а не просто так.

Гарри задумался. Ему вспомнилось, как радовалась тетя Петунья рисунку Дадли, который они рисовали в детском саду, как она гордилась. Она даже повесила его на стенку и показывала всем гостям. Рисунок Гарри был оставлен без внимания и вскоре выброшен как мусор. Ему тогда было очень обидно, но, может быть, он просто рисовал без сердца, поэтому тете не понравилось?

— Что ж, не буду тебе мешать, — Дамблдор заговорщицки подмигнул Гарри. – У тебя еще много работы. Удачи!

С этими словами он встал и вышел из комнаты, а Гарри подбежал к столу, где лежали карандаши и листы пергамента. Посидев пару минут с задумчивым видом, грызя карандаш, ребенок улыбнулся и начал рисовать. Меняя цвета, высунув кончик языка от напряжения, он целый час пыхтел над пергаментом, нетерпеливо ерзая на стуле. Наконец рисунок был закончен. Гарри слегка отодвинул его, чтобы посмотреть целиком.

Чего‑то не хватало. Нахмурившись, мальчик вглядывался в пергамент. Точно! Не хватает немного сердца, вернее, того, что на сердце. Задержав дыхание, ребенок пририсовал несколько штрихов. Вот, теперь все!

Нет, не все. Неожиданно Гарри вспомнил, чего ему не доставало каждый его день рождения.

— Тинни! – позвал он. – Тинни!

— Да, мастер Гарри, — пропищал эльф, преданно глядя на своего любимого хозяина.

— Тинни, — взволнованно проговорил мальчик, — мне нужен торт!..

Несколько часов спустя на круглом обеденном столе стоял огромный торт со свечками (Гарри не умел считать, поэтому не знал, сколько их), а рядом лежал рисунок. Снейпа все не было. Эльфы уже, как обычно, искупали и переодели Гарри ко сну, а профессор еще не вернулся.

— Мастер Гарри, вам нужно ложиться в кровать, — пропищал Тинни. – Мастер Снейп будет недоволен видеть вас здесь.

В этом был смысл, поэтому мальчик побрел к себе. Но он был намерен не ложиться до тех пор, пока опекун не придет и не получит свой подарок.

Ждать пришлось недолго. Входная дверь хлопнула через несколько минут после того, как Гарри ушел к себе. К счастью, гостиная хорошо просматривалась в щель между дверью и косяком. Забывая дышать, мальчик прильнул к ней, наблюдая за профессором. Сердце все быстрее билось в груди: вдруг ему не понравится подарок?

Снейп прошел по гостиной, не обращая внимания на стол, стоявший чуть в стороне, скинул тяжелую мантию. Потянулся, откидывая назад длинныечерные волосы. Обернулся… и замер. Медленно приблизившись к столу, он недоверчиво уставился сначала на торт, а потом на рисунок.

— Это еще что такое? – пробормотал он, беря пергамент в руки. – Поттер, — выдохнул он, резко разворачиваясь, чтобы как раз успеть увидеть захлопывающуюся дверь в комнату мальчика.

Услышав свое имя, Гарри испугался, захлопнул дверь, с разбегу запрыгнул на кровать и, зарывшись в одеяло, принялся отчаянно сопеть, притворяясь спящим. Сердце его колотилось как сумасшедшее.

Пару мгновений спустя дверь снова распахнулась, и в комнату решительно вошел Снейп.

— Гарри Поттер, нет смысла притворяться спящим: топот твоих ног был слышен даже в кабинете директора, — нарочито громко произнес Северус, отметив про себя, что стоит сделать эльфам выговор: ребенок бегает по холодному полу босиком! – Поттер, я с кем разговариваю? – Мужчина навис над кроватью, словно темный ангел мести. Ребенок засопел еще старательнее. – Немедленно вылезай из‑под одеяла. Даже если бы ты спал, ты бы уже проснулся. Ну же!

Краешек одеяла нехотя отполз в сторону, открывая разгневанному зельевару детскую мордашку, на которой были изображены глубокое искреннее раскаяние и испуг. Северус почувствовал укол совести: разве обязательно так кричать? Это просто рисунок, не стоит из‑за этого доводить ребенка до слез. Но было уже поздно менять манеру поведения, поэтому он поднял пергамент так, чтобы мальчик его видел.

— Что это такое? – уже тише, но все так же грозно поинтересовался Снейп.

— С днем рождения, профессор, — еле слышно прошептал мальчик.

Зельевар уже открыл рот, дабы разразиться тирадой по поводу неуместных рисунков, когда до него дошел смысл сказанных Гарри слов. Скорректировать речь Северус так и не смог, поэтому просто захлопнул рот и еще раз взглянул на рисунок. Это подарок? Он снова ощутил это приятное покалывание в груди.

Продолжая растеряно разглядывать пергамент, Снейп сел на постель мальчика.

— Как ты узнал? – тихо спросил он.

— Дядя Аль… то есть, директор сегодня приходил, — Гарри едва успел поправиться: профессор не любил все эти «дяди–тети», настаивая на «подобающем», как он это называл, обращении. – Он мне сказал, — мальчик пока не мог понять, миновала ли буря. Лицо опекуна для ребенка его возраста было абсолютно нечитаемо.

— Спасибо, Гарри, — пробормотал Северус, почему‑то вдруг смутившись. – Это очень… мило с твоей стороны.

Неожиданно зельевар услышал сосредоточенное сопение совсем близко. Слегка скосив глаза в сторону, он увидел лохматую голову рядом со своим плечом: Гарри заглядывал в рисунок.

— Вам нравится? – спросил он, поднимая невозможные зеленые глаза и пытливо глядя на Снейпа.

Северус еще раз окинул придирчивым взглядом высокую худую фигуру в черной одежде и с весьма характерным кривым носом. Изображенный человек стоял у котла, в котором бурлила непонятная жидкость, и держал в руке деревянную ложку для помешивания. Рядом на столе были разложены непонятные в основном предметы, призванные изображать, очевидно, ингредиенты для зелий.

— Очень похоже, — хрипло произнес Снейп из‑за образовавшегося вдруг в горле кома. Откашлявшись, он продолжил уже более нейтральным тоном: — Только где ты видел, чтобы я так улыбался?

— Не видел, — мальчик пожал плечами, устраиваясь удобнее подле Северуса. – Но я вас редко вижу. Где‑то с кем‑то вы ведь, наверное, улыбаетесь?

Снейпу совсем не хотелось развивать эту тему, поэтому он проигнорировал вопрос.

— Кстати, лаборатория подозрительно похожа на настоящую, — он нахмурился. – Я надеюсь, ты не забирался туда в мое отсутствие?

— Нет–нет! – Гарри даже головой потряс для убедительности. – Я подсматривал за вами в замочную скважину.

Северус посмотрел ребенку в глаза и понял, что тот не врет. Маленьких детей так просто читать! Они свои эмоции и мысли просто излучают. Сейчас от Гарри исходили такие волны тепла, что Снейп начинал в них тонуть. Покалывание из груди распространилось по всему телу. Отчаянно пытаясь закрыться от этих чувств, Снейп снова посмотрел на рисунок.

— А это что? Вот здесь, — он слегка повернул пергамент, показывая Гарри на непонятные черные штрихи над столом.

К его удивлению мальчик отодвинулся, обхватил колени руками и низко опустил голову.

— Гарри?

— Это я, — чуть слышно ответил он. – Моя голова, точнее. Но я ничего не трогаю, видите? Я просто стою рядом и смотрю.

Северус внезапно сбился с дыхания. Рисунок вдруг стал для него совсем другим. Гарри нарисовал не его. Он нарисовал их. Вместе. Значило ли это, что, несмотря на все барьеры, которые старательно воздвигал зельевар, мальчик все же стремился к его обществу, стремился к нему?

Снейп снова посмотрел на ребенка. Тот как раз поднял взгляд на него. Зеленые глаза встретились с черными, и что‑то словно щелкнуло у Северуса в голове. Мир перевернулся с ног на голову, привычная реальность разлетелась на миллионы осколков. Теперь он видел перед собой не поттеровского отпрыска, а просто маленького одинокого мальчонку, каким когда‑то был сам. Это открытие окончательно разрушило его защиту, и эмоции Гарри хлынули на него неконтролируемым потоком. Осторожная нежность. Страх снова быть отвергнутым, оказаться лишним, ненужным. Любовь. Это была даже не любовь к странному нелюдимому зельевару, который на самом деле был очень плохим опекуном. Это была отчаянная потребность любить кого‑то взрослого, кто сможет любить и заботиться в ответ. Такое странное, незнакомое чувство. Никто раньше не смотрел на Северуса с такой надеждой, никто никогда так не доверял ему, не желал его общества. Это было ново, странно и… приятно.

Взрослый волшебник судорожно вдохнул, внезапно осознав, что совсем забыл о необходимости кислорода для живого организма. После этого он поспешно отвернулся от Гарри и до боли закусил губу, стараясь удержать жгущие глаза слезы.

— Ты хотел бы как‑нибудь посмотреть на варящееся зелье не через замочную скважину, а как на рисунке? – нарочито беспечно поинтересовался Снейп.

— Конечно, — мальчик нерешительно заулыбался.

— Думаю, это можно будет устроить завтра вечером. А сейчас, — Северус поднялся на ноги, — полагаю, пора попробовать твой торт.

Уже не надеявшийся на подобный исход мальчик разве что не подпрыгнул на кровати. Однако спрыгнуть на пол ему не дали. Снейп мягко, но настойчиво удержал его.

— И не смей больше бегать босиком по полу, понял меня? – строго сказал опекун, призывая к себе носки Гарри. Правда, натянув их на ноги мальчика, Северус так и не пустил его на пол, а взял на руки и отнес в кухню, где усадил на стул.

— А сколько здесь свечек? – спросил любопытный ребенок в спину скрывшемуся на кухне зельевару.

— Думаю, двадцать пять, как и положено, — ответил Северус, ставя перед Гарри тарелку и чашку.

— Вам двадцать пять? – почему‑то удивился Гарри. – Это, наверное, много…

— Да уж, — хмыкнул Снейп, извлекая из воздуха чайник с заваркой. – Столько не живут.

— Мне только пять будет, — вздохнул Поттер, залезая пальцем в крем, за что тут же получил легкий шлепок по руке. Улыбнувшись, мальчик демонстративно сложил руки на столе перед собой. – Не забудьте загадать желание и задуть свечи, — произнес он так серьезно, что Северус и не подумал ослушаться.

— Честно говоря, я не очень люблю сладкое, — признался он, накладывая куски торта на тарелки. – Но этот торт я все же попробую…

Засыпая в тот вечер гораздо позже обычного, Гарри Поттер чувствовал себя самым счастливым мальчиком на свете. За один вечер сбылись почти все его мечты: после торта Снейп отнес его обратно в постель и пожелал спокойной ночи. Он даже немного посидел рядом, правда, сказку не читал, но это было уже что‑то.

И потом, когда опекун нес Гарри на руках, он ведь почти обнимал его, не так ли?

***

Северус помнил молчаливое изумление коллег на следующий день, когда они увидели их вместе на квиддичном поле. Гарри с визгом носился на своей игрушечной метле, которая не поднималась над землей выше, чем на два метра, а Снейп медленно гулял по полю, внимательно следя за мальчиком и держа волшебную палочку наготове, и периодически окрикивал Гарри, когда тот отлетал слишком далеко от него.

С тех пор все изменилось. Снейп больше не устранялся от воспитания ребенка. Напротив, со временем в его отношении к мальчику появилась некая ревность, заставлявшая его оттеснять остальных профессоров. Он ни с кем не желал делить своего подопечного. В конце концов, у него не было никого, кроме Гарри, и он имел право требовать от мальчика всю любовь, на которую тот был способен. По крайней мере, так ему тогда казалось.

Через пару лет зельевар разрешил ребенку звать себя по имени, чтобы выделяться из толпы бесконечных «дядь» и «теть», но не как профессор, а как кто‑то более близкий…

— Профессор Снейп?

Северус вздрогнул и поднял взгляд от колдографии на вошедшего юношу. Гарри вырос. Со временем он стал меньше нуждаться в своем опекуне – тогда уже официальном отце – и Снейп принял это легче, чем можно было ожидать. Он не думал, что однажды слова, сказанные его приемным сыном, смогут так сильно ранить его. «Не прикасайтесь ко мне, пожалуйста. Мне это неприятно…»

Снейп заставил себя улыбнуться.

— Доброе утро, Гарри. Будешь завтракать?

— Было бы неплохо, — мальчик выглядел немного смущенным. Ему всю ночь снились какие‑то странные образы, а утром он снова почувствовал странное давление на грудь, словно что‑то было не так, словно он сделал или сказал что‑то очень нехорошее.

Сидя за столом напротив своего учителя Зелий, сосредоточенно намазывая тост мармеладом, Гарри чувствовал на себе изучающий взгляд Снейпа. Иногда поднимая глаза, он видел усталость на лице волшебника, который, судя по всему, не спал ночью. Неожиданно для самого себя, Гарри вдруг спросил:

— Я вас обидел вчера?

— С чего ты взял? – бесцветным голосом поинтересовался Снейп.

— Мне так показалось, — Гарри пожал плечами. – Наверное, я ошибся. Вас невозможно обидеть…

— Какой я в твоем мире? – перебил Северус.

— Грубый, несправедливый, жестокий, — быстро ответил Поттер. Раздражение и ненависть, которые он был вынужден подавлять в своей реальности, здесь вырывались благодаря осознанию безнаказанности: почему‑то Гарри был уверен, что этот Снейп ничего ему не сделает. – Мне продолжать?

— Нет, я могу себе представить, — сухо отозвался Северус. – Вполне предсказуемо, — пробормотал он, сильнее запахивая халат на груди. – Но здесь я другой, Гарри. Тебе незачем ненавидеть меня. И не за что.

— Вы слишком на него похожи, — тут же возразил Гарри, словно защищаясь. – Не точно такой же, но похожи.

— Я выгляжу не так, как в твоем мире? – уточнил Северус, подаваясь вперед и с любопытством глядя на подростка.

— М–м–м… Там вы всегда в черной мантии, всегда с немытой головой, — Гарри почему‑то смутился, сказав это. – И волосы, — он сделал неопределенное движение рукой, показывая на Снейпа, — все черные. Кстати, а почему у вас такие волосы? Это настоящая седина?

— А ты думал, это такая модная окраска? – фыркнул Снейп.

— Почему вы поседели?

— Потому что тебя похитили, — со странным выражением на лице ответил Северус. – Тебя похитил Волдеморт, а у меня была одна очень тяжелая ночь, после которой мои волосы стали такими. Ты пробыл в плену больше недели, а я за это время постарел лет на десять, наверное.

— Вы не выглядите старше, чем в моем мире, — возразил Гарри.

Снейп пожал плечами.

— Зато я выгляжу гораздо старше, чем год назад, — невозмутимо сказал он. – Но это не так важно.

— И все из‑за моего похищения? – недоверчиво переспросил Гарри. – Верится с трудом.

— А ты поверь, — неожиданно резко ответил Снейп и встал. Гарри чуть не поперхнулся тостом. Кажется, ему все‑таки удалось вывести зельевара из себя. Что ж, значит, не так уж сильно он отличается от того, которого Поттер знал все эти годы.

Северус тем временем нервно мерил кухню шагами, сложив руки на груди и бросая пронзительные взгляды на сына. Видеть перед собой все того же ребенка, которого вырастил и знать, что это чужой тебе человек, было очень тяжело. Этот Гарри не поймет и не примет его, слишком многое их разделяет. Но, может, стоит попытаться объяснить ему? Северус замер на одном месте и уставился на Гарри немигающим взглядом. Пальцы мальчика сжали вилку, словно он готовился к буре, но старался выглядеть невозмутимым.

— Представь себе человека, — тихо и вкрадчиво, в знакомой снейповской манере, произнес зельевар, — у которого не было нормальной семьи. Родители не то чтобы не любили его. Просто не уделяли факту его существования какого‑либо внимания. Он рос сорняком, не знал элементарных вещей, не умел общаться. Ничего странного, что, пойдя в школу, он не вписался ни в какую компанию, оставался дикарем и одиночкой. Потом, правда, его принял к себе определенный круг людей, которых он стал считать друзьями, — неожиданно голос Снейпа стал жестче. – Тем страшнее, что несколько лет спустя этому человеку пришлось предать своих друзей и вновь остаться в одиночестве, — Снейп на секунду замолчал, делая шаг в сторону Гарри. Тот инстинктивно отклонился назад. – И вот в его жизни появляется ребенок. Ребенок бывшего врага. Погибшего врага. Человека, которого он сам довел до гибели. И по иронии судьбы именно этот ребенок становится единственным существом в мире, которое любит его, — Снейп сделал еще шаг, наклонился вперед, упираясь руками в стол и приближая свое лицо к лицу Поттера. – Как ты думаешь, Гарри, что может чувствовать человек, единственной привязанностью которого является маленький мальчик, чужой ребенок, которому суждено однажды сойтись в поединке с самым страшным колдуном последних десятилетий, а он ничего не может с этим сделать? Он не может защитить ребенка, которого уже считает своим, ничего не может изменить. Все, что ему остается, это пичкать мальчика знаниями, учить убивать, но не ненавидеть. И жить, и знать, что он сам обрек этого ребенка на такую судьбу, что все это его вина. А знаешь, что самое невыносимое? – Его голос стал совсем похож на шепот. – Самое невыносимое – понимать, что не услышь ты то пророчество, не доложи о нем своему господину, ребенок был бы в безопасности, — черные глаза странно блеснули, заставляя Гарри вздрогнуть. – В безопасности, — повторил Снейп, — но никогда не был бы твоим.

После этих слов Снейп выпрямился и отошел в сторону, а Гарри наконец смог перевести дыхание. Когда зельевар заговорил снова, его голос был вполне обычным, чуть отстраненным:

— Я много раз говорил, что сожалею о том, что передал пророчество, приведшее к гибели твоих родителей. Но, говоря по правде, в глубине души я всегда понимал, что будь у меня шанс вернуться в прошлое, я едва ли стал бы все менять. Я не смог бы отказаться от той жизни, которая у меня была, не смог бы отказаться от тебя. Пока ты был со мной и был счастлив, моя совесть меня не тревожила, но в тот день, когда тебя похитили… Я знал, что Лорд может сделать с тобой. И знал, что все это изначально моя вина, — Северус вздохнул. — Тебе придется поверить в то, что я поседел за ночь, потому что, что бы ты обо мне ни думал, я люблю своего сына.

Гарри с трудом сглотнул, в горле неизвестно откуда образовался ком, на грудь давила какая‑то невидимая сила. Его преследовали странные ощущения: его разумная часть хотела наброситься на Снейпа за слова о его родителях, хотела сделать ему очень больно, отомстить за их смерть и за смерть Сириуса, но какая‑то другая его часть – малознакомая, чужая – испытывала нечто похожее на сочувствие и хотела как‑то утешить мужчину. Пока Гарри отчаянно боролся с непонятным желанием подойти к Снейпу и обнять его, Северус снова сел за стол и уже совсем спокойно взглянул на мальчика. На губах его даже появилась едва заметная улыбка. Гарри поспешил как‑то сменить тему:

— А когда меня похитили?

— После экзаменов на пятом курсе. Мы с тобой сильно поругались в тот день, и ты сбежал в Хогсмит. Не знаю, как они про это пронюхали, но тебя схватили.

Гарри с трудом сглотнул. Очевидно, конец пятого курса ни в одной из реальностей не был для него простым. Он плохо представлял себе, на что может быть похожа неделя плена у Волдеморта. Обычно каждая минута рядом с этим волшебником для Гарри была наполнена болью. Если боль продолжалась больше недели, то непонятно, как он вообще жив остался в этом мире.

— Как я вернулся?

— Ты победил его, Гарри, — тихо сообщил Северус. – Победил, и все чары, мешавшие нам обнаружить твое местоположение, пали. Ты был очень плох, нам долго пришлось приводить тебя в чувство. Еще полтора месяца ада для меня, Люпина и твоего крестного…

— Сириус? – Гарри подскочил на месте. – Он жив? Он здесь? Я могу его увидеть?

— Да, он жив, — Снейп кивнул. – Но не думаю, что ты можешь с ним встретиться. Чем меньше людей знают о произошедшем, тем лучше.

— Но почему? Я хочу его видеть!

— Гарри! – прикрикнул Снейп, грозно посмотрев на мальчика. – Неужели ты не понимаешь? Альтернативные реальности не должны пересекаться, не должны действовать друг на друга. Одному Мерлину известно, какие последствия будут у этой… перемены мест. Не следует усугублять эти последствия!

Поттер насупился и сел обратно. Чего еще следовало ждать от этого бездушного ублюдка? Ему плевать на то, как Гарри тоскует по своему крестному, ему плевать на все! Теперь Гарри не понимал, как мог всего несколько минут назад симпатизировать Снейпу хотя бы отчасти. Северус почувствовал перемену настроения мальчика и досадливо поморщился. Ему не хотелось ссор, но ситуация была слишком непонятной и опасной, чтобы поддаваться эмоциям. Это не экскурсия в параллельный мир, а ошибка, которая должна быть исправлена. И чем скорее, тем лучше.

— Доедай, а я пока оденусь, — сказал Снейп, поднимаясь из‑за стола. – Попробуем вернуть тебя домой.

— Да, сэр, — резче, чем следовало бы, ответил Гарри и даже не посмотрел на Северуса.

Глава 4. Взорванные зелья, чужие воспоминания

— Поттер, ты тополь нарезал или перетирал?

— Перетирал.

— И сколько клал?

— Я не помню.

— Напрягись.

— Я не помню! Я не следил.

— Потрясающая безответственность, — проворчал Снейп. – И это человек, который с четырех лет смотрит, как варят зелья? Тебя, Поттер, не учили, что когда варишь зелье, нужно смотреть, что, когда и сколько кладешь? Впрочем, имея некоторый опыт преподавания тебе такой науки, как зельеварение, полагаю, тебя учи, не учи – все без толку.

Гарри с трудом подавил волну гнева, поднимавшуюся внутри. Нельзя поддаваться эмоциям, нужно работать, тогда он скоро сможет вернуться домой. Но как же трудно смотреть на знакомые черты и видеть на них столь неприязненное выражение. Тяжело осознавать, что в одном из миров самый близкий человек тебя ненавидит. Гарри провел с этой версией Северуса Снейпа всего полдня, но это были очень неприятные полдня. Пожалуй, не считая плена у Волдеморта, это были самые ужасные полдня за последние несколько лет.

— Мы экспериментировали, — сквозь зубы процедил Гарри в ответ. – Самопишущее перо все фиксировало, поэтому я не запоминал. Ты сам всегда говорил, что в зельях часто важна интуиция, а не рецепт…

— Значит так, Поттер, — Снейп уже тоже по горло был сыт мальчишкой и его фамильярным отношением, — запомни: в этой реальности ты гость. Мне наплевать на то, как ты обращаешься ко мне в своем мире, но здесь, будь добр, обращаться ко мне подобающим образом. Ты должен говорить мне «сэр» или «профессор». — Он наклонился вперед и прошипел почти в лицо мальчику: — И не путай меня с моим альтернативным двойником. Я тебя не усыновлял, не учил тебя варить зелья с четырех лет и никогда ничего не говорил тебе про интуицию!

— Все, с меня хватит, — не выдержал Гарри. С громким стуком он поставил на стол банку с ясенцом. – Я больше не желаю слышать что‑либо в этом роде. Разбирайтесь сами с этим зельем, профессор. — Гарри резко развернулся и направился к выходу. В дверях лаборатории он на несколько секунд снова повернулся лицом к Снейпу, чтобы злобно прошипеть тому: — И если вы так педантичны в обращениях, перестаньте называть меня Поттером, поскольку это больше не моя фамилия. Так что, будьте добры, или Гарри, или Снейп!

Выкрикнув это, он резко захлопнул дверь. Зельевар остался стоять на месте с приоткрывшимся от изумления ртом. Ему пришлось смириться с тем, что при определенных обстоятельствах он мог бы стать опекуном Гарри Поттера. Во всяком случае, это произошло бы независимо от его желаний. Смириться с тем, что он впоследствии мог бы усыновить мальчишку, было гораздо сложнее, а теперь еще выясняется, что он дал ему свое имя?

Северус выпустил мешалку из ослабевших пальцев и, плюхнувшись на стоящий неподалеку стул, уронил голову на руки. Что они делают с ним? Он ведь не железный, к тому же уже не так молод, да и работа двойного агента здоровья не прибавляет. Зачем на него вываливают столько ненужной информации? Что, по их мнению, он должен с ней делать?

Гарри не задумывался о том, какое впечатление произвели его слова на Снейпа. Его трясло мелкой дрожью, и он поспешил в комнату, отведенную для него. По иронии ли судьбы или же это было закономерностью, но это была та же комната, в которой он жил с тех пор, как Снейп стал его опекуном в их мире. Конечно, она сейчас была мало пригодна для жизни: в ней только поставили кровать, стол, пару стульев да положили ковер. Стены оставались голыми, и комната выглядела пустой, но Гарри надеялся, что он не проведет в этом мире слишком много времени, а значит, лишний комфорт ему ни к чему. Сейчас он только искренне порадовался, что здесь есть кровать, а на кровати одеяло, под которое можно залезть и спрятаться от всех. Странно, но руки начали зудеть, хотя в этом мире они не были повреждены, он проверял. Он вообще в этом мире выглядел иначе, он уже успел это выяснить. Но так, наверное, и должно быть, ведь он жил совсем другой жизнью, поэтому его это не удивляло.

Удивляло другое. Удивляло, как двое людей могут быть так похожи внешне и при этом так отличаться характерами. Конечно, его отец не идеален, он бывает резок и груб, иногда его сарказм многих доводит до белого каления, но таким желчным он его никогда не видел. И его отец никогда не вел себя подобным образом с ним. Он всегда был его поддержкой и опорой. С тех пор, как Гарри себя помнил, Северус всегда заботился о нем, учил его и уделял ему все свое свободное время.

Да, если подумать, то даже плен у Волдеморта не был таким уж ужасным, как сегодняшняя пытка. Находясь в подземельях Лорда, истязаемый его Пожирателями смерти, он знал, что рано или поздно отец его найдет. А если не найдет он, то Гарри сам найдет способ вернуться, а там уж Северус залечит любые раны.

Закутавшись в одеяло, Гарри горько усмехнулся. Во время плена мысль об отце поддерживала в нем желание жить и способность оставаться в здравом рассудке, но стоило ему вернуться, он стал так холоден с ним, как никогда еще не был. Ведь знал, что мучает его, что Северус переживает из‑за их ссоры, которая привела Гарри в руки Пожирателей, а все равно вел себя как избалованный ребенок. За годы он так привык к тому, что отец всегда рядом, что не оттолкнет его, что бы Гарри ни натворил, что перестал ценить это.

И вот теперь он застрял в этом мире. А там, дома, кто‑то такой же чужой, как и он сам для этого мира, причиняет его отцу еще большую боль, чем он сам. Ведь если местный Снейп так ненавидит Гарри, то тот Гарри должен отвечать ему полной взаимностью, помноженной на подростковую жестокость.

Мальчик стиснул зубы и кулаки, а потом заставил себя встать и выйти из комнаты. Нужно вернуться в лабораторию, нужно продолжать работу, нужно найти путь домой. И чем скорее, тем лучше. Без отца за его спиной, он едва ли переживет еще одну ночь в этом мире.

***

— Так, тополь и ясенец мы добавили, — задумчиво произнес Снейп, внимательно глядя на порядком измятый лист пергамента, пока Гарри с опаской помешивал бурлившее в котле зелье. – Осталась мандрагора и гуммиарабик. М–да, сколько не объясняй прописные истины, а никто тебя не слушает, — он сокрушенно покачал головой. – Кто же бухает гуммиарабик такими порциями? Не удивительно, что зелье взорвалось.

Он говорил словно сам с собой, совершенно не обращая внимания на Гарри. Тот, правда, и сам демонстративно не разговаривал с профессором с самого завтрака, то есть уже часа полтора, но почему‑то такое обращение со стороны Снейпа его коробило. Наверное, сказался тот факт, что первые часы пребывания в этом мире зельевар уделял ему повышенное внимание, а тут словно отрубило. В глубине души Гарри понимал, что он сам в этом виноват, но не хотел признавать этого даже для себя самого.

— Что ж, — словно прочитав его мысли, Снейп посмотрел прямо на него. – Будет неприятно, Гарри, но по–другому нельзя. Нужно снова отделить твое сознание от тела, а это весьма болезненно, — добавив в зелье мандрагору, он протянул Гарри маленькую мисочку с какими‑то хлопьями и отошел в сторону, не сводя глаз с мальчика. – Последний ингредиент.

— Ясно, — Гарри кивнул. – Сколько класть?

— Пока не взорвется, — Снейп слегка усмехнулся, но тут же посерьезнел. – Не клади помногу за раз, а то взрыв будет слишком сильным, а это совсем не обязательно. Давай… удачи.

— Спасибо…

Гарри стал щепотками добавлять гуммиарабик. Странное это было ощущение: класть ингредиент в зелье и ждать, когда оно взорвется. Одно радовало: Снейп рядом и, если что‑то пойдет не так, сможет помочь.

Гарри даже не успел удивиться тому, откуда взялась эта последняя мысль, как раздался негромкий хлопок, ноздрей коснулся едкий запах дыма, а потом все затянуло непроглядной черной пеленой.

Реакция Снейпа была молниеносной: он успел поймать Гарри прежде, чем тот упал на пол. Подняв мальчика на руки, он понес его в спальню. Мысль о мобиликорпусе ни разу не посетила его сознание. Аккуратно уложив сына на кровать, Северус вернулся в лабораторию за порцией зелья от головной боли, а потом снова поднялся наверх. Сотворив из воздуха кресло, он сел у постели и стал ждать. На этот раз он не собирался оставлять Гарри одного.

Время тянулось медленно. Стрелки часов словно увязали в плотном киселе и едва двигались. Северус смотрел на бледное лицо, прислушивался к дыханию, иногда мерил пульс. Мальчик был то ли в глубоком обмороке, то ли в трансе. Северус кусал губы, ломал пальцы, но продолжал ждать, никуда не отлучаясь.

Прошло около двух часов, прежде чем дыхание Гарри изменилось, став более глубоким. Еще раз пощупав тонкими пальцами запястье, Снейп убедился, что теперь мальчик просто спит. Он мог бы дать ему выспаться, но его нервы не выдержали бы больше ни минуты ожидания.

— Гарри, — негромко позвал он, тронув сына за плечо. Тот заворочался, застонал, но глаз не открыл. – Гарри, ты меня слышишь?

Глаза открылись на несколько секунд, окинули Снейпа взглядом, после чего снова закрылись, а Гарри глухо застонал, перевернувшись на бок и подтянув колени к груди.

— Что такое? Голова? – обеспокоено спросил Северус и уже потянулся за флаконом, когда сдавленный голос Гарри остановил его:

— Нет, хуже, — Снейп замер, ожидая продолжения. – Не сработало. Я все еще здесь…

Обессилено откинувшись на спинку кресла, Северус прикрыл глаза.

— Ничего, Гарри, мы найдем другой способ. Нужно посмотреть в библиотеке все книги об астральных путешествиях, альтернативных реальностях и путешествиях из мира в мир, какие только найдем, — он открыл глаза и посмотрел на мальчика. Тот продолжал лежать на боку, поджав колени к груди. Северусу хотелось провести рукой по непослушным волосам подростка, сказать, что все будет в порядке, но он сдержал себя. «Не прикасайтесь ко мне, мне это неприятно…» — Как твоя голова?

— Болит, — безразлично ответил Гарри.

Северус заставил его выпить зелье, после чего открыл платяной шкаф, вытащил оттуда комплект свежей одежды и протянул Гарри.

— Переоденься и спускайся в библиотеку.

— А где это?

— На первом этаже. Нужно пройти через столовую. Любая дверь налево. Не ошибешься.

Гарри кивнул и поплелся в ванную. Здесь его ждал еще один сюрприз. Он не очень‑то любил смотреться в зеркало и за все время пребывания в этой реальности ни разу не видел своего отражения, поэтому высокий широкоплечий юноша, смотревший на него из зазеркалья, стал для него полной неожиданностью. Гарри присмотрелся внимательнее. Шрама не было — это первое, что бросилось ему в глаза. Что ж, это обнадеживало. Лицо выглядело изможденным и осунувшимся. К этому нам не привыкать. Фигура… Хм, в этом мире Гарри явно выглядел здоровее, был выше ростом и шире в плечах. Наверное, хогвартские эльфы хорошо кормили его в детстве. Но было также очевидно, что не так давно Гарри здесь резко потерял в весе и так и не восстановился. «Наверное, это после плена. Едва ли Волдеморт стал бы хорошо меня кормить», — решил мальчик.

Пришло время снимать одежду, и Гарри едва удержал вскрик, увидев свои руки и грудь: они были покрыты следами от порезов, проколов, ожогов, которые краснели и не проходили до конца. Это было странно, ведь волшебные средства заживления ран очень эффективны, а со дня его возвращения, судя по всему, прошло уже где‑то полгода. Стараясь сдерживать дрожь, Гарри повернулся к зеркалу спиной. Его замутило: на коже были багровые шрамы, как от кнута.

Тело сразу зазудело, Гарри едва сдержался, чтобы не начать чесаться. Стараясь больше на себя не смотреть, он быстро снял остатки одежды, одел то, что дал ему Снейп, и вылетел из ванны как пробка из бутылки игристого вина.

Библиотеку действительно было довольно просто найти. Профессор был там, он уже вытащил с полок несколько книг и теперь задумчиво прохаживался вдоль стеллажей, просматривая корешки других. Увидев Гарри, он улыбнулся и подошел к столу, где стопками лежали старинные фолианты в кожаных переплетах.

— На английском книг на эту тему не так много, в некоторых язык слишком сложный, поэтому их я возьму себе вместе с греческими, а ты бери вот эти, там не такой головоломный английский, и вот эти, латинские. Все это займет некоторое время…

— Профессор! – перебил Гарри, поскольку Снейп не реагировал на его жестикуляцию. – Я не читаю на латыни.

Снейп посмотрел на него сначала удивленно, а потом, словно смутившись, потер рукой лоб и пробормотал:

— Ну да, правильно, это ведь я тебя научил, в Хогвартсе латынь не преподают на нужном уровне, только как приложение к заклинаниям.

— Вы научили меня здесь читать на латыни? – не то поразился, не то возмутился Гарри.

— Я бы тебя и греческому научил, но ты отказался. Тебе, видите ли, алфавит их не понравился.

Гарри не смог сдержать улыбку, услышав это заявление, но потом он нахмурился.

— Знаете, так ведь и с ума сойти недолго. Вы все время говорите о нем, как обо мне, а ведь мы разные. Согласитесь, это звучит несколько странно: «Ты не знаешь латыни, потому что это я тебя ей учил». Давайте как‑то разделять Мальчика–который–жил–здесь и Мальчика–который–свалился–вам–на–голову–из–альтернативной–реальности. Зовите его «тот Гарри» или даже сыном, только не путайте его со мной, иначе у меня точно раздвоение личности начнется.

— Расщепление.

— Что?

— Мне кажется, правильнее говорить: «расщепление личности», — Снейп помотал головой. – Это неважно, извини. Конечно, я постараюсь как‑то разделять вас, но у меня будет встречная просьба. Ты все время зовешь меня «профессором» или «сэром», ассоциируя меня с моим двойником из твоего мира, а я не такой. Да и Гарри из моего мира меня так зовет только на уроках, подобное обращение в собственном доме меня несколько… дезориентирует, — признался он.

— Как же мне вас звать? Как он вас обычно зовет?

— Вообще‑то он меня зовет папой или отцом, но от тебя я такого просить не стану. Меня вполне устроит, если ты будешь звать меня по имени.

— Северус? – неуверенно произнес Гарри. Он, конечно, слышал несколько раз, как директор называл зельевара по имени, но самому ему еще ни разу не доводилось произносить его. – Северус, — повторил он, словно пробуя слово на вкус. Снейп кивнул. – Что ж, думаю, я смогу.

— Хорошо. Тогда ты бери себе все английские книги, но начни с тех, которые лежат в этой стопке, — Снейп указал на более современные на вид книги.

Гарри окинул взглядом фронт работ и тихонько застонал. Похоже, шансов выбраться отсюда до Рождества нет никаких. Впрочем, теперь он не был уверен, что вообще сможет вернуться назад.

— Думаете, мы найдем выход? – тихо поинтересовался Гарри у Снейпа, который уже углубился в чтение первой книги.

— Непременно, — ответил зельевар, не отрывая взгляда от страницы. – У меня там, знаешь ли, сын, и я должен вернуть его домой.

Это было произнесено таким тоном, что Гарри сразу поверил Снейпу. Северусу. Еще раз вздохнув, он взял книгу и устроился с ней на кушетке, стоявшей у камина.

***

Когда Гарри пришел в себя, голова у него болела точно так же, как и в предыдущий раз, но в этот раз он совершенно определенно проснулся в другом месте. Открыв глаза и увидев Снейпа, он едва удержал стон разочарования. Даже если бы у этого Снейпа была такая же проседь, как у его отца, он все равно сразу бы понял, что ничего не вышло: у них был совершенно разный взгляд.

— Не сработало? – спокойно поинтересовался зельевар.

— Нет, — глухо ответил мальчик, снова закрывая глаза.

— Я предполагал, что так и будет. Пока вы были без сознания, я думал об этом. В прошлый раз, как я понял, зелье в обоих мирах взорвалось в одно и то же время. Не знаю, секунда ли в секунду, но определенно в очень коротком временном промежутке. Этим и объясняется то, что вы поменялись местами.

— Думаете, теперь мы произвели взрыв в разное время? – спросил Гарри. Преодолевая боль в голове, он очень медленно принял сидячее положение и посмотрел на профессора. Голова у него при этом раскалывалась, но он старался не обращать на это внимания.

— Почти уверен в этом. Вы сказали, что Самопишущее перо фиксировало вашу работу, поэтому наши двойники имели рецепт зелья и могли приготовить его сразу, как поняли, в чем дело. Это могло произойти сегодня утром или даже вчера. Нам же удалось восстановить рецепт только сегодня к девяти вечера, — Снейп поводил указательным пальцем по губам, задумчиво расхаживая по временному пристанищу Поттера в его подземельях. Для него самого эта комната была полна воспоминаний, от которых он изо всех сил старался отвлечься и сосредоточиться на имеющейся проблеме.

— Какова вероятность, что в двух параллельных мирах, которые развиваются по абсолютно разным сценариям, один и тот же человек приготовит почти одинаковое по составу зелье, и это зелье взорвется в одно и то же время?

— Очень мала, но так оно, судя по всему, и было, — Снейп остановился и посмотрел на мальчишку. Тот был бледен и, кажется, испуган.

— Какова вероятность, — хрипло продолжил Гарри, — что все это повторится?

— Так ничтожна, что ее можно считать нулевой, — жестко ответил зельевар.

— Надо попытаться еще, — упрямо произнес мальчик. – Нужно пытаться снова и снова, тогда, возможно, рано или поздно взрывы совпадут по времени.

— Нет, — безапелляционно заявил Снейп. – Это бессмысленно.

— Почему?

— Потому что они могут больше не повторять взрыв зелья, а предпочтут попытаться найти другой способ.

— Почему? – настойчиво повторил Гарри.

— Да потому, глупый вы мальчишка, — раздраженно прошипел Снейп, — что если уж даже я в этом мире не собираюсь рисковать вашей жизнью, постоянно вышибая из вас дух, то мой двойник этого делать не станет и подавно. Конечно, если все то, что вы о нем здесь рассказывали, правда.

Гарри не нашелся, что ответить на это. Сейчас он мог думать только об одном: он не смог вернуться, а значит, эту ночь он опять проведет здесь. Неизвестно, сколько еще ночей ему придется провести здесь. Он непроизвольно содрогнулся.

— Уже поздно. Вам нужно поспать. Завтра попробуем найти другой способ, — Северус направился к двери. Мантия вилась вокруг его ног. Гарри хотелось попросить зелья от боли, но совершенно не хотелось говорить с этим человеком. Что ж, его все равно ждет еще одна бессонная ночь, так какая разница, болит ли у него голова.

Уже в дверях Снейп бросил через плечо:

— Вам совершенно необязательно корчить из себя героя, Поттер. Здесь выделываться не перед кем. Зелье от головной боли на столе, — с этими словами он так громыхнул дверью, что череп Гарри чуть не взорвался.

Посидев немного на кровати, пока боль немного не успокоилась, мальчик осторожно встал и доковылял до стола. Зелье было проглочено залпом, после чего Гарри также осторожно вернулся и снова лег. Устраивая голову на подушке, он убеждал себя, что только полежит немного, пока не утихнет боль, но чем больше она отступала, тем больше Гарри погружался в сон. Свет свечей померк, и он снова оказался в крохотном каменном мешке, куда не проникало ни лучика солнца. Было абсолютно непонятно, как сюда поступает воздух и поступает ли вообще. Затем видение пропало, но ему на смену пришли еще более неприятные и пугающие. Перед глазами мальчика мелькали фигуры в масках и плащах, в руках они держали то бритвы, то иглы, то кнуты, то флаконы с зельями, то разнообразные страшные приспособления для пыток.

Мальчик метался на постели, отчаянно стараясь проснуться. Волосы на голове слиплись от пота, лицо искажалось гримасами боли. Попеременно сводило то ноги, то руки в зависимости от течения сна. В конце концов Гарри удалось скинуть с себя липкое наваждение кошмара. Он оказался в кромешной темноте. С трудом нашарив волшебную палочку, он хрипло почти выкрикнул:

— Люмос! – Огонек на кончике палочки разогнал тьму по углам комнаты, но Гарри продолжал трястись. Ему казалось, что в этих сгустках мрака прячутся его враги, которые пришли, чтобы вернуть его в страшные подземелья, откуда почти никто еще не выходил живым. Судорожно ловя ртом воздух, Гарри озирался по сторонам. – Кто здесь? Выходи немедленно!

Естественно, ответом ему была тишина. Обычно по мере того, как к нему возвращалось осознание реальности, Гарри успокаивался, но на этот раз все было иначе. Теперь он не мог сказать себе, что Волдеморт мертв, а его приспешники разбиты и большей частью арестованы. Нет, в этом мире весь этот кошмар вполне мог стать реальностью.

Продолжая тяжело дышать, мальчик сполз с кровати и медленно забился в один из углов комнаты. Пальцы продолжали судорожно сжимать в руках палочку, которая бедно освещала комнату. Вспомнив, наконец, заклинание для зажигания свечей, Гарри пробормотал его, и тьма рассеялась окончательно.

Конечно, он был один, но при всем желании уже не мог вернуться в теплую постель и продолжал сидеть в холодном углу. Паника лишь немного отступила, а не отпустила окончательно, конечности все еще отказывались слушаться. Обхватив колени руками, сжавшись в комок, Гарри принялся слегка раскачиваться, принуждая себя думать о доме, отце, друзьях, а не об ужасах плена у Волдеморта. Со временем ему удалось себя успокоить, но остаток ночи он так и провел, сидя в углу и дрожа от холода. Еще никогда он так не желал, чтобы отец оказался рядом.

***

Часы пробили полночь, когда Гарри осознал, что последние несколько минут не читает, а дремлет, свесив голову над книгой. Он встрепенулся и попытался поймать мысль автора книги, но тот изъяснялся такими словами, что мальчик не знал значения некоторых, а другие никак не складывались у него в какой‑то осмысленный текст.

— Иди спать, от тебя сейчас толку никакого, — мягко произнес Снейп, глядя на него с кривой ухмылкой, впрочем, совсем необидной.

— А как же книги? – на всякий случай спросил Гарри, хотя уже поднимался с кушетки и закрывал свою, заложив страницу пальцем.

— Положи закладку, завтра продолжим. Я сейчас тоже пойду спать, глаза болят, — он потянулся в кресле и потер переносицу. – Сегодня мы уже ничего не найдем.

— Хорошо, — Гарри аккуратно положил книгу на стол и немного помедлил, прежде чем направиться к выходу. Ему казалось, что он что‑то хотел сделать или спросить, но никак не мог вспомнить, что именно.

— Что‑то еще? – поинтересовался Снейп, откинувшись на спинку стула.

— Я… нет, ничего. Спокойной ночи… Северус.

— Спокойной ночи, Гарри. Если тебе что‑то понадобится, моя комната от твоей вторая по коридору налево. Не стесняйся, буди меня.

— Хорошо, — повторил Гарри и еще на несколько секунд задержал взгляд на лице профессора. Тот выглядел так, словно ждал чего‑то от него, но поскольку он так ничего и не сказал, мальчик вышел из библиотеки и поднялся к себе в комнату.

Там он остановился на пороге, оглядевшись вокруг. До сих пор он как‑то не интересовался, что в ней, успел только оценить уютность обстановки. Теперь же он медленно прошел по периметру, заглянув в шкаф с одеждой, пробежав глазами по корешкам книг, стоявших на полках, задержался у письменного стола. Он был старинным и основательным, из какого‑то дерева красноватого оттенка, с шестью выдвижными ящиками по обе стороны от кресла и большой столешницей. На самом столе аккуратными стопками лежало несколько книг, стояла чернильница и подставка с перьями. Гарри заметил, что перо и книга, которые он раньше приметил, теперь были на местах. Наверное, в доме были эльфы, ведь они со Снейпом завтракали, обедали и ужинали, а профессор ни разу не готовил. Во всяком случае, Гарри этого не заметил. Он только в самом начале видел Сне… Северуса на кухне. Кстати, он так и не узнал, что же зельевар там готовил. Ладно, у него еще будет время спросить.

Гарри потерял мысль, потому что заметил две колдографии в рамках, стоящие на его столе у самой стены. Взяв каждую из них в руку, он поднес их ближе к глазам. Одну из них он знал. Такая же стояла у него на прикроватной тумбе в доме Дурслей. На ней молодой Джеймс Поттер обнимал и кружил в танце свою красавицу жену под летящими с деревьев осенними листьями на фоне двухэтажного коттеджа. Вторая была интересней. На ней еще молодой Снейп стоял в своей обычной строгой черной преподавательской мантии на фоне квиддичного поля. Вокруг его шеи был намотан слизеринский шарф. Профессор недовольно хмурился и скрещивал руки на груди, но в следующий момент стоящий рядом с ним мальчик, в котором Гарри без труда узнал самого себя времен первого–второго курса Хогвартса, в форме ловца гриффиндорской команды дергал его за мантию, и выражение лица зельевара смягчалось. В одной руке Гарри держал метлу, а в другой трепыхающийся снитч. Видимо, в этом мире Гарри тоже учился на Гриффиндоре и играл за ловца в их команде. Наверное, колдография была сделана после какого‑то матча, в котором Гарри поймал снитч, и Гриффиндор таким образом победил Слизерин. Поэтому Снейп такой недовольный. Но чем больше Гарри вглядывался в изображение, тем очевиднее для него становилось, что недовольство Снейпа несколько наигранное. Даже для такого никудышного чтеца по человеческим лицам, как Гарри, становилось понятно, что на самом делеСнейп испытывает нечто похожее на гордость оттого, что его сын поймал снитч. Кажется, Сн… Северус упоминал, что усыновил того Гарри, когда ему было десять. Значит, здесь они уже семья. Мальчик не мог оторваться от лица профессора, изучая блеск глаз, движение губ, бровей. Сомнений не было, приемный отец гордился своим сыном. Неужели он мог ставить его выше своего драгоценного факультета? Это было странно, но приятно. Впервые Гарри ощутил, что был бы не против оказаться на месте своего двойника в тот момент. Ему всегда этого не хватало: гордости отца. Его любили учителя (кроме некоторых), им восхищались гриффиндорцы и ученики с других факультетов (после славных свершений), ему рукоплескал стадион (когда он ловил снитч), он часто слышал, что отец им гордился бы, но никогда не было рядом этого самого отца, который им гордился бы. А так хотелось бы.

Гарри аккуратно поставил колдографии на место и поплелся к кровати. Здесь он убедился, что домовые эльфы в коттедже есть, потому что выстиранная и выглаженная пижама лежала поверх аккуратно застеленной кровати. Мальчик быстро переоделся ко сну, стараясь не смотреть на свое тело, залез под одеяло и почти сразу уснул.

Ему приснился сон. Он видел обычный двухэтажный дом и откуда‑то знал, что дом расположен в маггловском районе. Очевидно, было лето, и все дома на улице утопали в буйной зелени. Словно со стороны он видел мальчика лет пяти–шести, сидящего на крыльце дома и захлебывающегося слезами. У ребенка была разбита коленка и взъерошены волосы. Как это часто бывает во сне, Гарри просто знал, что мальчик, кроме всего прочего, еще и очки потерял и теперь боится возвращаться домой. Его опекун не велел играть с другими ребятами, но ребенок ослушался и все‑таки навязался старшим мальчишкам в компаньоны, а те только посмеялись над ним. И вот теперь он сидит с кровоточащей коленкой, без очков и очень боится войти в дом, потому что опекун разозлится. У ребенка были пронзительные зеленые глаза, и Гарри знал, что это он сам, только маленький.

Это были очень странные ощущения. Он одновременно смотрел на все со стороны, но при этом чувствовал и боль своей маленькой копии, и его отчаяние. Ему хотелось подойти и успокоить самого себя, но он не мог сделать и шагу. Как и малыш, Гарри вздрогнул, когда открылась входная дверь, и на крыльце показался высокий худой мужчина в черных брюках и рубашке. Бросив быстрый взгляд по сторонам, он подошел к ребенку и, сложив руки на груди, угрожающе навис над маленьким Гарри. Большой Гарри сразу узнал в этом человеке совсем молодой вариант своего учителя зельеварения.

— И долго ты собираешься здесь сидеть? – негромко спросил Снейп, но мальчик на крыльце непроизвольно сжался от звука его голоса. Он так ничего и не ответил, только постарался плакать потише, поэтому Снейп присел рядом и деловито осмотрел поврежденную коленку. – Нужно обработать заживляющей мазью, — холодно произнес он. – Не реви. Идем.

Он встал и, засунув руки в карманы, не оглядываясь, вошел в дом. Малыш поплелся следом, продолжая всхлипывать. Гарри боялся, что не сможет пойти за ними, но в следующее мгновение был уже внутри дома.

Он оказался на кухне. Снейп уже усадил ребенка на стол и смазывал ободранное место какой‑то неприятной на вид мазью. При этом у него было абсолютно непроницаемое выражение лица, лишь брови недовольно хмурились. Взглянув в лицо опекуна, мальчик заплакал пуще прежнего, но на этот раз абсолютно беззвучно. У Гарри от этого почему‑то сжалось сердце. Он физически ощутил страдания малыша, его полное отчаяние и страх перед будущим.

— Хватит плакать, — раздраженно велел Снейп. – Твоя коленка уже не должна болеть. Или ты еще что‑то ушиб? – Гарри послышались нотки обеспокоенности в тоне учителя. – Ну, что с тобой? – растерянно спросил он, когда мальчик так и не ответил.

Снейп приподнял лицо ребенка за подбородок и пристально посмотрел на него. Малыш продолжал ронять огромные слезы, какими могут плакать только очень маленькие дети, когда их мир рушится. Так и не дождавшись каких‑либо слов от ребенка, Снейп зафиксировал взгляд своих непроницаемо черных глаз на его зрачках.

Большой Гарри, продолжавший наблюдать эту сцену со стороны, прекрасно знал, что сейчас делал зельевар. При этом каким‑то образом он видел и чувствовал все то же самое, что и двое участников контакта. Видимо, раньше Снейп умел проникать в сознание человека, не причиняя ему при этом никакой боли или дискомфорта. Во всяком случае, маленький Гарри ничего не почувствовал. Он продолжал переживать по поводу опекуна: все боялся его гнева… Очень боялся, что тот избавится от него, как обещал когда‑то, а значит, вернет к Дурслям. Возвращаться в тот дом мальчик не хотел ни в коем случае. Он предпочел бы, чтобы сам Снейп запер его в чулане и лишил ужина, только бы не прогнал совсем. А дальше Гарри будет вести себя гораздо лучше, он не будет пренебрегать приказами опекуна, он будет очень послушным, лишь бы его не возвращали в тот дом.

— Глупый мальчишка, — вдруг выдохнул Снейп, отпуская подбородок Гарри и проводя освободившейся рукой по темным непослушным волосам малыша. – Я никогда не верну тебя обратно, слышишь? – Голос прозвучал почти нежно, отчего взрослый Гарри непроизвольно вздрогнул. – Если ты будешь плохо себя вести, я могу пустить тебя на ингредиенты для зелий, но не отдать этим магглам. Не настолько я жесток.

Плач ребенка немного стих, но не прекратился. Большой Гарри ощущал неловкость молодого зельевара, переминавшегося с ноги на ногу перед малышом. Он продолжал гладить мальчика по голове, но явно не знал, что еще может сделать.

— Я не отдам тебя, — твердо сказал Снейп. – Прежде всего, мне никто этого не позволит. Ну, перестань ты реветь!

— О–очки, — заикаясь, пролепетал маленький Гарри. – О–они сло–ома–али мо–ои о–очки.

— Мерлин, ерунда какая, — раздраженно произнес Снейп. – Я тебе новые сделаю, только уймись, ради всего святого! Я не переношу твоих слез, Гарри! Прекрати немедленно! Я сделаю тебе очки, я не запру тебя в чулане и не стану морить голодом. Если ты снова меня ослушаешься, я найду способ тебя наказать, но никогда не верну к твоим дяде и тете. Мы теперь вместе, судя по всему, навсегда.

— На–авсегда? – недоверчиво переспросил мальчик, наконец успокаиваясь. Вместе с ним стало успокаиваться и ноющее сердце большого Гарри. – Вы не врете?

— Нет, — едва выдохнул Снейп. У него было такое странное, необычное выражение лица, что большой Гарри пришел в замешательство. – Мне нужно вернуться в лабораторию. Посидишь там со мной?

Мальчик с готовностью кивнул. Его глаза все еще блестели и были покрасневшими, но он больше не плакал. Когда Снейп протянул к нему руки, малыш с готовностью обнял его за шею, положив голову на плечо, а ногами крепко обхватил торс. На несколько секунд зельевар просто прижал к себе ребенка, окончательно его успокаивая, а потом пошел вместе с ним к выходу из кухни.

Большой Гарри и хотел бы, да не мог сдвинуться с места. Его захлестнула волна чувств, принадлежавшая, как он догадывался, его маленькой копии. Тепло и защищенность. Забота и любовь. Все то, чего не было у него самого, когда он рос. Здесь он был нужен, здесь он был в безопасности. Его любили, его принимали… Грудь распирало изнутри, хотелось броситься следом за ушедшей парой, чтобы продлить эти ощущения, но тело не слушалось. Очертания кухни стали таять перед глазами то ли от подступивших слез, то ли от пробуждения. Гарри готов был закричать в голос: прекрасное ощущение дома и семьи ускользало от него, и не было ни малейшего шанса остановить это. Он возвращался к реальности.

Реальности, где у него не было других опекунов, кроме Дурслей. Реальности, где у него не было ни приемного отца, ни какой‑либо другой семьи. Здесь у него больше не было даже крестного. За что? Что он сделал не так? Почему этот такой похожий на него ребенок имел жизнь, о которой Гарри мог только мечтать? Чем он провинился? Чем он хуже?

Медленно возвращаясь в реальность, Гарри понял, что задыхается. Задыхается от рыданий. Уткнувшись лицом в подушку, он дал волю своим слезам. Никто не придет его утешить. Никто не погладит по голове и не скажет, что все будет хорошо. Он всегда был одинок, всегда один на один со своими проблемами.

Гарри подтянул колени к груди и накрылся сверху одеялом, продолжая беззвучно рыдать в подушку.

Глава 5. Жизнь, которой у него не было

На следующее утро Гарри вел себя необычайно тихо. Снейп даже заволновался поначалу, но потом решил, что для подростка, который был оторван от своей обычной жизни, своих друзей и привычных занятий и заброшен в мир, где все ему было чужим, он держится весьма неплохо. Поэтому после нескольких безуспешных попыток накормить Гарри завтраком, Северус оставил его в покое. Они вернулись в библиотеку и снова занялись книгами.

Гарри больше делал вид, чем действительно что‑то читал. Он часто бросал взгляды поверх книги на своего профессора… ныне приемного отца, вспоминал свой сон и пытался понять, откуда он мог взяться. Если это настоящие воспоминания «местного» Гарри, то почему их увидел он? Если это просто фантазия, то как она могла прийти ему в голову? Он мог бы допустить, что увидит профессора Снейпа в ночном кошмаре, но уж точно не в таком приятном сновидении! Мальчик все время ловил себя на мысли, что хотел бы снова увидеть этот сон и испытать то чувство защищенности и любви. От этих мыслей ему было странно и страшно: что если он привыкнет к мысли о Снейпе–отце? Как он будет жить, когда вернется к себе домой? Захочет ли он тогда возвращаться?

— Если ты хочешь меня о чем‑то спросить, спрашивай, — вдруг сказал Снейп, не отрываясь от пометок, которые он делал на пергаменте. – Необязательно прожигать на мне дырки.

— Извините, я не думал, что вы заметите, — почему‑то смутился Гарри. – Мне казалось, вы на меня не смотрите.

— Я и не смотрю, — Снейп поднял на него взгляд. – Просто ты совсем не закрываешься, поэтому, даже не пытаясь тебя читать, я все равно чувствую твое настроение. Тебя что‑то беспокоит?

— Теперь меня беспокоит то, что вы можете читать мои мысли, даже не глядя мне в глаза, — нахмурился Гарри. Воспоминания о том, как грубо Снейп врывался в его сознание на пятом курсе, временно подавили приятные ощущения от сновидения.

— Не мысли, Гарри. Только настроение и мысленные образы. Если тебе это не нравится, используй окклюменцию, — не успев договорить, Северус нахмурился. – Или тебя ей не учили?

— Учили, но… — Гарри смутился. – В общем, ничего не вышло.

— Не вышло? – тупо повторил Снейп. – Что значит «не вышло»? И твой наставник все бросил? Кто тебя учил? Дамблдор?

— Нет, — Гарри ковырял обложку книги. – Вы.

— Я?

— В смысле, профессор Снейп из моего мира, — поправился Гарри.

— Вот как, — Северус выглядел озадаченным. – Но я думал, вы не ладите.

— А мы и не ладим, — подтвердил мальчик, а потом усмехнулся. – Мягко говоря. Это Дамблдор так решил, что именно Снейп должен меня учить. У него даже были на это какие‑то доводы, — он состроил рожицу, демонстрируя свое отношение к этим самым доводам.

— Вот как, — повторил Снейп. – И что же? Ничего не вышло, как я понимаю, но в чем именно была проблема?

— Ну… он ничего мне не объяснял, — выпалил Гарри, не желая говорить, что отчасти сам был виноват в провале занятий. – Все орал, что я должен «очистить сознание», а потом забирался в мои воспоминания, лез в самое сокровенное, о чем я даже друзьям не рассказывал. Это было очень неприятно, — насупившись, закончил он.

— Очистить сознание… Это очень сложный процесс. Особенно он сложен для подростков. Обычно окклюменцию не так начинают изучать. Лучший вариант – найти безопасные мысли.

— Безопасные мысли? – переспросил Гарри.

— Да. В самом простом виде окклюменция сводится к созданию блока, за которым человек прячет мысленные образы от легилимента. Люди, достаточно одаренные, имеющие врожденные способности к окклюменции, могут создавать такой блок на втором–третьем году изучения этого искусства. В начале же стоит научить человека создавать своего рода помехи. Это может быть что угодно. Можно выбрать песню, например, и петь ее. Только выбирать нужно песни–рассказы, чтобы можно было визуализировать текст, — объяснил Снейп. – Легилимент будет натыкаться на песню вместо нужных ему воспоминаний. Это, конечно, не спасет от проникновения опытного и сильного легилимента, но это как заклинание Вингардиум Левиоса в Чарах. Нужно начинать с простого, тогда сложное не покажется невыполнимым.

— Блеск! – буркнул Гарри. – Жаль, Снейп об этом ничего не знал.

Северус покачал головой и откинулся на спинку кресла. Мальчик прятал глаза, что значило, что он что‑то скрывает, но Северус не хотел сейчас пользоваться своим преимуществом и лезть в его голову. В конце концов, это касается другого мира и других людей.

— Ты ведь о чем‑то хотел спросить? – напомнил Северус, уходя от этой темы.

— Я не уверен, что хочу спрашивать, — пробормотал Гарри, но образы из его сна вдруг вновь нахлынули на него волной. Он должен понять, а Снейп мог помочь ему. – Я вчера перед сном нашел на столе колдографию. Точнее две колдографии, но одна у меня есть и в моем мире, а вот вторая… — Гарри вопросительно посмотрел на Снейпа, и тот кивнул. Конечно, он знал, о какой колдографии идет речь. – А потом мне сон приснился, — продолжил Гарри, все так же теребя уголок книги. Он не смотрел на Северуса, но тот внимательно изучал его лицо. – Про вас, — уточнил мальчик, и зельевар удивленно приподнял бровь. Выслушав краткий пересказ сна, он улыбнулся.

Осторожно закрыв книгу, Снейп встал из‑за стола и пересел на кушетку к Гарри. Повернувшись к нему всем корпусом, закинув ногу на ногу, он аккуратно опустил руку на спинку кушетки за спиной мальчика. Забывая дышать, Гарри следил за его движениями, но, хотя профессор сел довольно близко, он не прикоснулся к нему ни рукой, ни ногой, ни даже краешком мантии. Неожиданно для самого себя мальчик испытал по этому поводу некоторое разочарование. Ему отчаянно хотелось снова вызвать те эмоции, которые нахлынули на него во сне, когда Снейп взял его маленького на руки. Но теперь, после того, как он попросил Северуса к нему не прикасаться, как он мог ожидать, что тот его обнимет? Ужаснувшись собственным желаниям, Гарри торопливо заговорил:

— Я просто хочу понять, что это было. Это так похоже на воспоминание, но со мной определенно ничего подобного не происходило.

— Да, Гарри, это воспоминание, но не твое, тут ты прав. Это воспоминание моего Гарри. То, что ты рассказал, произошло незадолго до его пятилетия. В первое же лето, как я стал его опекуном, Дамблдор настоял, чтобы я вывез ребенка куда‑нибудь «подышать морским воздухом и провести время на солнышке», как он выразился. Чтобы не привлекать к Гарри излишнее внимание, мы выбрали маггловский городок на юге Уэллса недалеко от Кармартена. Там я снял коттедж, проклиная все на свете. Мало того, что я был отлучен от своих лабораторий, так еще был вынужден провести все лето среди магглов. В тот день я предоставил его самому себе, обустраивая себе в доме некоторое подобие лаборатории, но инцидент, который ты видел во сне, продемонстрировал мне, что мальчик, которому не исполнилось еще и пяти лет, не может о себе позаботиться и за себя постоять, поэтому…

Гарри видел, как шевелятся губы профессора, даже слышал его мягкий голос, но совершенно не понимал слов с того момента, как тот произнес словосочетание «мой Гарри». Мой Гарри… Это прозвучало так странно, но вместе с тем так правильно! В его мире были люди, которые могли обратиться к нему «мой мальчик» или «мой дорогой», но кто из них мог бы сказать «мой Гарри»? Быть может, Сириус, но он погиб слишком быстро и знал его слишком мало, чтобы успеть сказать это кому‑то. А как хотелось бы быть чьим‑то Гарри! Но он всегда был сам по себе. В этот момент он, наверное, впервые испытал некое подобие ревности к самому себе и во второй раз отчаянное желание оказаться на месте своего двойника. Он даже поймал себя на мысли, что Снейп в этом мире вполне нормальный человек и, наверное, очень неплохой опекун. Это была опасная территория мыслей, Гарри нельзя было привыкать к ним. Мальчик вдруг испугался.

— Что же я буду делать, когда вернусь? – неожиданно произнес он, обрывая зельевара на полуслове. Его глаза неотрывно следили за выражением лица Снейпа, но не заметили ни единого признака раздражения из‑за столь непочтительного поведения. Старший волшебник продемонстрировал только небольшое удивление.

— Прости, что ты сказал?

Гарри немного смутился и отвел взгляд в сторону.

— Он абсолютно невыносимый человек, — тихо сообщил мальчик. — Я имею в виду профессора Снейпа из моего мира. Но я уже как‑то привык к тому, что он злобный ублюдок, и меня его выпады, конечно, бесят, но уже не ранят. Но после вас… Я не уверен, что смогу воспринимать Снейпа так же, как раньше. Мне кажется, что я теперь всегда буду вспоминать вас, глядя на него, а вы совсем другой. И еще этот сон… — Гарри с трудом сглотнул ком, внезапно вставший в горле. – Все свое детство я мечтал, что кто‑нибудь придет и заберет меня от Дурслей, но никто так и не пришел, — пожаловался он.

Северус испытал непреодолимую потребность обнять мальчика и прижать к своей груди, услышав этот полный отчаяния тон. Гарри, сидящий перед ним, был по сути тем же ребенком, что когда‑то стоял перед ним с низко опущенной головой посреди гостиной в подземельях, только еще более ранимым, еще более несчастным, ведь за его плечами было гораздо больше лет, проведенных в одиночестве и эмоциональном вакууме, и гораздо меньше любви и заботы. И именно это обстоятельство заставляло Северуса сдерживать свой порыв, ведь этому Гарри он был чужим человеком. То, что его сын воспринимал как естественное проявление заботы, этот мальчик расценивал как что‑то нездоровое, как он сам это обозначил. Он уже сказал, что прикосновения Снейпа ему неприятны, и это было неудивительно, учитывая его отношение к зельевару. Возможно, он вообще не привык, чтобы его обнимали или утешали. Поэтому Снейп лишь сжал пальцы в кулак, подавляя свои желания и гадая, как же ему быть с этим взрослым ребенком.

— Тебе, наверное, было нелегко, — сумел выдавить Снейп, глядя на закусившего нижнюю губу Гарри. – Я хотел бы тебе помочь, но я не знаю как.

— Я всегда мечтал о нормальной семье, — признался Гарри. – Чтобы рядом был кто‑то, кто не будет считать меня уродом, кто принимал бы меня таким, какой я есть. Но никогда я не предположил бы, что таким человеком могли стать вы. Когда я только попал сюда, я не хотел даже думать о том, что вы могли бы меня усыновить, а теперь… — его голос стих. – Не знаю. Мне одновременно любопытно и страшно. Вдруг эта жизнь, которой у меня не было, покажется мне такой хорошей, что я потом не смогу вернуться к своей? С другой стороны, что если я смогу «вспомнить» все то, что происходило с моим двойником в этом мире? Это ведь будет почти как если бы все это было со мной? Как будто я пережил все это. Как будто бы у меня было нормальное детство, нормальная семья…

Северус в сомнении перебирал пальцами по спинке кушетки. В нем боролись желание сделать хоть что‑то приятное для ребенка и страх перед возможными последствиями. Он мог понять желание Гарри хоть одним глазком заглянуть в это самое «если бы». Сколько человек, принимая какое‑то особенно важное решение в своей жизни, все оставшееся время гадают, какой была бы их жизнь, выбери они другой вариант? Сколько раз он сам, сидя вечером с бокалом вина или огневиски у камина, пытался представить себе жизнь, в которой он родился в другой семье, попал на другой факультет, выбрал других друзей, не принял Метку, не сменил сторону, не взял на воспитание мальчишку… Скольким людям представляется возможность узнать, какой могла бы стать их жизнь, если бы?

Но также Северус прекрасно осознавал, какие последствия может иметь подобное знание. Если даже само предположение, что его сын мог быть гораздо счастливее, расти он со своими родителями и не обращай Волдеморт внимание на его существование, причиняло ему боль и не давало иногда спать по ночам, то смог бы он потом жить, побывав в такой реальности и увидев все своими глазами?

— Идем, — вдруг сказал он, наконец решившись. – Я покажу тебе кое‑что.

Снейп встал и направился к выходу из комнаты. Помедлив всего секунду, Гарри последовал за ним. Пройдя столовую, зельевар почему‑то направился к входной двери, но потом резко остановился посреди коридора и открыл дверь, которую Гарри до этого не видел. Войдя вслед за Северусом внутрь, мальчик попал в просторный кабинет, половина которого была явно предназначена для работы: письменный стол с удобным креслом, стеллажи с книгами и свертками пергаментов, два кресла перед столом, очевидно, для посетителей. Зато вторая половина комнаты была куда уютнее: низкий диванчик, еще пара кресел, кофейный столик, стойка с какими‑то початыми бутылками и еще один стеллаж, на полках которого стояло множество колдографий в рамках. К этим полкам Снейп и повел его. Гарри шагнул к ним, затаив дыхание, и замер в трех шагах, боясь подойти ближе.

— Давай, Гарри, — Северус неожиданно оказался у него за спиной и подтолкнул вперед. – Ты ведь хотел увидеть это.

Глаза Гарри разбегались в разные стороны. Он переводил взгляд с одного изображения на другое. Отовсюду ему улыбались знакомые и незнакомые лица, окружавшие его самого, запечатленного в разном возрасте. Здесь он нашел и директора с МакГонагалл, и Рона с Гермионой, и – что было самым неожиданным – Ремуса с Сириусом. Была здесь даже одна колдография, на которой его еще совсем маленького держали на руках родители. Странное ощущение нахлынуло на Гарри, когда он переводил взгляд с одного лица на другое. Оно немного напоминало его ночное сновидение, но было более сложным и… глобальным, что ли? Это было уже нечто большее, чем просто «тепло отчего дома». Это чувство проникало в каждую пору, каждую молекулу его существа. Оно захватывало его целиком, заставляя мелко дрожать как от озноба. Лица, люди, события, ощущения, обрывки воспоминаний гигантской морской волной накрыли его с головой. Радость и печаль, смех и плач… Жизнь, которой у него не было, но которую он хотел бы иметь.

Он на секунду прикрыл глаза, чтобы немного собраться с мыслями и тут же под веками замелькали какие‑то образы. Самым странным было это ощущение, когда ты видишь что‑то, как будто пережил это сам, но при этом не узнаешь сами события. Словно смотришь чужие воспоминания в Омуте…

…Он бежит по темному коридору в незнакомой квартире. Потолок очень высоко, зато пол совсем рядом. Останавливается у двери и чуточку приоткрывает ее, стараясь унять нервную дрожь и восстановить дыхание. Его взору открывается несколько захламленный темный кабинет. В камине едва теплится огонь, свечи освещают только массивный письменный стол, за которым сидит человек в черной мантии, низко склонив голову. Перо в его руке что‑то черкает на лежащем на столе пергаменте.

— Или заходи, или закрой дверь, нечего топтаться на пороге, — строго произносит голос Снейпа, но Гарри почему‑то воспринимает это как приглашение войти.

Он вбегает в кабинет, карабкается на колени к опекуну и кладет локти на стол, подпирая одной рукой голову. Снейп ничего не говорит, только левой рукой обхватывает его поперек груди, удерживая от падения и устраивая поудобнее для них обоих, а правой, отложив ненадолго перо, взмахом палочки делает огонь в камине сильнее. После этого он возвращается к своему занятию, а Гарри просто сидит и наблюдает за тем, как Северус черкает красными чернилами по пергаменту…

Гарри с трудом протолкнул воздух в легкие и, открыв глаза, стал рассматривать изображения теперь уже более осмысленно. На большинстве фотографий рядом с ним был Снейп, и чем старше выглядел Гарри, тем расслабленнее казалось лицо зельевара. По мере того, как мальчик взрослел, профессор на колдографиях начинал больше улыбаться, его позы становились менее напряженными. На одном из снимков – судя по всему, одном из недавних – Снейп сидел не то на кресле, не то на диване (на снимке была видна только часть мебели, и было непонятно), откинувшись на спинку, за которой стоял уже повзрослевший Гарри. Перед вспышкой подросток наклонялся вперед, широко улыбаясь, и, обнимая Снейпа, клал голову ему на плечо так, что их щеки соприкасались. Зельевар при этом картинно закатывал глаза и рефлекторно вздергивал бровь, но довольная улыбка на губах и его ладонь, ложившаяся поверх сцепленных рук Гарри, свидетельствовали о том, как ему это было приятно. Словно он действительно был его отцом. Кровным. Дрожь Гарри усилилась, ему пришлось обхватить себя руками, чтобы как‑то справиться с этим.

Северус продолжал стоять чуть позади, глядя на напряженную спину мальчика. Он едва ли мог себе представить, какие чувства и мысли одолевают сейчас этого вновь чужого ему ребенка. И он все еще сомневался, что поступает правильно, показывая мальчику эти колдографии. Противный голосок внутри шептал, что он это делает не для Гарри, а для себя. В этом была доля истины: Северус пытался расположить мальчика к себе, чтобы он не шарахался от него. Всего лишь одна колдография и один сон заставили Гарри смотреть на него иначе, без прежней озлобленности. Да, ведя Гарри в свой кабинет, Снейп надеялся, что остальные снимки разбудят в мальчике другие воспоминания, которые сблизят их.

Заметив, что Гарри весь трясется и тяжело дышит, Северус положил руку ему на плечо и мягко произнес:

— Наверное, хватит на сегодня.

Реакция была совершенно для него неожиданная: Гарри резко развернулся и, продолжая обнимать себя, уткнулся лицом ему в плечо. Снейпа не нужно было просить дважды: он с готовностью сжал мальчика в объятиях, даря ему тепло и поддержку, в которых тот так нуждался. Гарри судорожно вздохнул, после чего его плечи немного расслабились, и дрожь почти прекратилась.

— Как насчет горячего шоколада? – спросил зельевар. – Когда ты… когда Гарри был маленьким, это всегда помогало.

Несколько минут спустя они оба сидели на кухне, обхватив руками горячие чашки. Гарри вдыхал невероятно приятный аромат, который тоже будоражил в нем какие‑то смутные воспоминания. Сделав один глоток, он не смог удержаться от удивленного возгласа:

— Чертовски вкусно!

— Я знал, что тебе понравится, — Снейп усмехнулся и тоже сделал небольшой глоток. – Это секретный рецепт моей матери, — чуть понизив голос, сообщил он. – Никто в мире, кроме меня, им не владеет, — Гарри улыбнулся, а выражение лица Северуса вдруг стало немного отстраненным. – Хоть одно полезное воспоминание о ней, — пробормотал он.

— Расскажите мне о нас, — попросил гриффиндорец, глядя на Снейпа чуть исподлобья. – То есть о вас. В смысле, о вас и Гарри, — он немного смутился, запутавшись в собственных словах. – Расскажите, как это было.

— Это было непросто, — признался Снейп. – Особенно в самом начале. Я никогда не хотел иметь детей, а уж тем более воспитывать сына Поттера. Поначалу я делал все, чтобы поменьше тебя… его видеть. Но он оказался таким славным ребенком, что меньше чем через полгода я сдался. Я ведь был молод и одинок, а он так искренне меня любил… Просто так, не за что‑то конкретное, просто потому, что я был. Я ведь не делал для него больше, чем было необходимо. Другие уделяли Гарри гораздо больше внимания. Но он выбрал меня, — Северус пожал плечами. – Уж не знаю почему.

— Вы сами захотели усыновить ме… его? – вопрос прозвучал еле слышно, словно Гарри боялся услышать ответ.

— Нет, — так же тихо. – Это он захотел. Я плохо помню тот день, когда он впервые назвал меня своим отцом, — Северус чуть прищурил глаза, словно пытался разглядеть на противоположной стене прошлые события. – Дамблдор зачем‑то потащил нас в гости к Уизли… Ах да, у их младшего сына был день рождения, ему исполнялось… восемь. Альбус сказал, что Гарри будет полезно пообщаться со сверстниками. Там были еще их остальные дети и маленький Лонгботтом. Они играли, и кто‑то спросил Гарри про меня. Тогда‑то он и сказал, что я ему вроде папы, — по тонким губам скользнула странная усмешка. – Я отреагировал довольно болезненно на это. В отличие от маленького Гарри, я слишком хорошо понимал разницу между опекуном и приемным отцом, — он устало потер лоб. – У меня почти не было на него прав, сплошные обязанности.

— Но потом вы меня усыновили? – на этот раз Гарри даже не заметил, что оговорился. Снейп же хоть и обратил на это внимание, но ничего не сказал.

— Два с половиной года спустя, — кивнул он. – Аккурат к твоему десятилетию. Тяжелый был процесс, занял почти год.

— Почему так долго? – удивился Гарри.

— Я же был Пожирателем, — горько усмехнулся Снейп. – Комиссия по усыновлению вывернула всю мою жизнь наизнанку, было какое‑то невообразимое количество слушаний. Они подняли материалы суда надо мной, записи о моей учебе в школе, все о моих собственных родителях… Думаю, я никогда не дождался бы положительного решения, если бы я не был твоим опекуном на протяжении предыдущих пяти лет, во–первых. А во–вторых, если бы я не был учителем в Хогвартсе, деканом факультета.

— Разве Дамблдор не мог вам помочь?

— Дамблдор был против усыновления, — холодно сообщил Северус. – Мне повезло, что он был достаточно благороден, чтобы не мешать мне.

— Но почему он был против? – недоумевал Гарри. – Ведь это он сделал вас моим опекуном!

— Давай не будем сейчас об этом, ладно? – попросил Снейп. – Тот год так вымотал мне нервы, что до сих пор вспоминать не хочется. У тебя есть какие‑нибудь другие вопросы?

— Да. Почему я оказался на Гриффиндоре? – этот вопрос занимал Гарри чуть ли не сильнее всего остального. Он прекрасно помнил, как Шляпа предлагала ему идти на Слизерин, а он отказался только потому, что перед этим успел повздорить с Малфоем и услышать несколько нелестных отзывов о самом факультете.

— Дамблдор ни в коем случае не хотел, чтобы ты попал на мой факультет, — признался Снейп. – Он объяснил мне все о твоей связи с Темным Лордом… Тебе об этом известно? – осторожно уточнил он и, дождавшись кивка Гарри, продолжил: — Так вот, он сказал мне, какие последствия могут быть, если ты попадешь на Слизерин. Меня эта перспектива абсолютно не устраивала, и, хотя я и подозревал, что наиболее вероятным факультетом для тебя в таком случае окажется Гриффиндор, с которым у меня были связаны самые тяжелые воспоминания о школьных годах, я постарался исподволь внушить тебе мысль о том, что твое попадание на Слизерин будет мне неприятно. Директор, в свою очередь, делал все, чтобы у тебя появилось к моему факультету некоторое отвращение. Естественно после этого, когда перед тобой стал выбор Слизерин или Гриффиндор, ты выбрал последнее.

Гарри помолчал некоторое время, переваривая данную информацию. Снейп спокойно смотрел, как директор ругал его факультет, и сам принимал участие во внушении Гарри отвращения к Слизерину? И все только для того, чтобы он случайно не пошел по стопам Тома Реддла? Это казалось диким и совершенно невозможным, это было так не похоже на профессора зельеварения! Но это был реальный факт, в который Гарри никогда не поверил бы, если бы сам не побывал в этой реальности.

— Гриффиндор пошел тебе на пользу, Гарри, — тихо произнес Северус, отвлекая его от сумбурных мыслей. – И это справедливо: все‑таки твои родители были с этого факультета. Так что я ни о чем не жалею.

— Да, конечно, — пробормотал Гарри, гадая, послышалась ли ему легкая грусть в голосе зельевара. – Я заметил, что среди колдографий не было ни одной, где вы были бы с поседевшими волосами, — сказал он, меняя тему. – После победы над Волдемортом вы не фотографировались?

— Не было ни желания, ни повода, — Снейп слегка качнул головой. – Слишком многое нужно было преодолеть, — его голос совсем сел к концу фразы, и Гарри понял, что эта тема тоже неприятна.

Перебирая в голове увиденные колдографии, мальчик вспомнил пару снимков, на которых кроме Гарри и Снейпа была запечатлена еще какая‑то незнакомая ему женщина. Она была высокой, ее макушка находилась где‑то на уровне носа зельевара, такой же худощавой, как и он, с тонкими, немного жесткими чертами лица и гордо вздернутым подбородком. Рыжеватые волосы мелко вились и были свободно рассыпаны по плечам. В светло–карих глазах сверкали золотые искорки, кожа была чуть смуглая, как у человека, с детства проводящего много времени на солнце. В общем, женщина показалась Гарри довольно привлекательной, а рука Снейпа, иногда оказывающаяся у нее на плечах, несколько подозрительной.

— Там еще была женщина, — осторожно произнес он, следя за реакцией Снейпа. Лицо того осталось бесстрастным. Вздохнув чуть свободней, Гарри продолжил: — Очень красивая. Кто она?

— Это Мия. Вернее Амилия Миньонет Гарибальди. Чистокровная волшебница из очень древнего, но обедневшего итальянского рода. Превосходный зельевар. Она была вынуждена пойти преподавать Зелья в Хогвартс из‑за бедственного финансового положения. Это был как раз тот год, когда ты пошел в Школу.

— Если она была хорошим зельеваром, то почему не зарабатывала на жизнь приготовлением зелий? Насколько я знаю, некоторые из них дорого стоят.

— Чтобы зарабатывать таким образом достаточно денег, необходимо иметь обширную клиентскую базу, — Снейп неожиданно улыбнулся каким‑то воспоминаниям. – Мия любила говорить: «Мне следовало родиться мужчиной или не заниматься зельями. Нигде нет такого количества мужланов–шовинистов, как в области зельеварения». В обществе бытует мнение, что по–настоящему талантливым зельеваром может быть только мужчина. Кстати, так оно обычно и бывает, но Мия была исключением из правила.

— Если она вела Зелья, то что преподаете вы? Неужели?..

— Защиту, — Северус кивнул. – Долго мне пришлось ждать, прежде чем Дамблдор позволил мне вести этот предмет.

— Но ведь должность проклята, — удивился Гарри.

— Сомневаюсь, — Снейп не смог сдержать легкий смешок. – Был такой слух, но я веду защиту уже шестой год и до сих пор цел и невредим…

— Вы ее обнимали на снимке, — мальчик чуть вздернул брови, демонстрируя свое любопытство.

— Неудивительно, — спокойно отозвался зельевар. – Это наша свадебная фотография.

Гарри едва успел поймать стремительно отваливавшуюся челюсть.

— Свадебная? – тупо переспросил он. – Вы женаты?

— Тебя это удивляет? – насмешливо поинтересовался Северус. – Да, мы поженились летом после твоего первого курса. Я очень любил ее.

— Невероятно, — ошеломленно протянул Гарри. – Никогда бы не подумал, что вы… За все время, что я вас знаю… ой, — только тут он осознал, что последнее время нагло игнорировал их договоренность. – В смысле…

— Ничего, я понял, — снисходительно улыбнулся Северус. – Продолжай.

— Так вот, за пять с половиной лет я ни разу не видел его с женщиной. Ну, не считая МакГонагалл и других учителей.

— Да уж, — сдержанно произнес Снейп. – Полагаю, МакГонагалл действительно можно не считать. Как и других учителей, — при этом у него было такое выражение лица, что Гарри, не сдержавшись, прыснул. – Надеюсь, ты не считал, что я предпочитаю мужчин?

Вот тут Гарри покраснел. Заикаясь, он кое‑как выдавил из себя что‑то о том, что такое ему в голову не приходило и вообще он об этом никогда не думал.

— Она была очень хорошим человеком и заслуживала много больше, чем имела, но ее всегда все устраивало. И тебя она любила как родного, — добавил Северус, искоса глядя на Гарри.

— Кстати, о родных, — онемевшими губами произнес тот. – У меня здесь случайно брата или сестры сводной нет?

— Нет, детей мы завести не успели, — голос профессора был таким отстраненным, словно речь шла о погоде.

— И где она? – осторожно спросил Гарри, предчувствуя неприятный ответ.

— Она умерла, — тихо подтвердил его догадки Снейп. – Через два года после нашей свадьбы Волдеморт возродился. Я вернулся в Орден, Мия присоединилась к нам. Несколько месяцев спустя она попала в плен.

— Ее убили?

— Нет, — голос Снейпа стал резким. – Она сама себя убила. Она с самого начала говорила мне, что не переносит боли. Зная, что при определенных обстоятельствах ее могут пытать, она заранее поместила в свое тело капсулу с ядом мгновенного действия. При произнесении определенного заклинания оболочка таяла, и яд попадал в кровь. Так она и сделала, — со вздохом закончил он. – Я понял, что все кончено, едва узнал о том, что ее схватили.

— Вы знали об этой капсуле?

— Я сам научил ее, как это делается, — невозмутимо сообщил Снейп. – Я проходил с такой капсулой всю первую войну.

— Только первую? – уточнил Гарри.

— Только первую, — подтвердил Северус. – Во второй я не имел права на быструю смерть. Я должен был бороться до последнего, потому что не мог оставить тебя. Не хотел, чтобы у меня был соблазн. В любом случае, мне не пригодилось, — тихо добавил он. – Я в плен не попал.

— А я? Я хочу сказать, у вашего Гарри была такая капсула? – осторожно спросил мальчик, сосредоточенно глядя в полупустую чашку с горячим шоколадом.

— Нет, — хрипло ответил Снейп. – Я не делился с тоб… с ним подобным секретом. Я не думал, что все так сложится, — признался он.

Гарри только кивнул. Переваривая в голове все сказанное Снейпом, он испытывал странные чувства. Например, когда он спросил о детях и услышал ответ, то ощутил какой‑то укол в области сердца не то от облегчения, не то от разочарования. Было бы здорово иметь брата, который не может тебя побить, но он не был уверен, что готов увидеть маленькую копию Северуса Снейпа.

Еще Гарри удивил тон профессора, когда тот говорил о своей жене и ее смерти. В нем не было откровенной грусти, как когда Снейп говорил о самом Гарри, например, но и равнодушным его назвать было нельзя. Внезапная догадка озарила мальчика, и он вдруг ляпнул:

— Вы на нее обижены.

— Что? – Северус смутился, и Гарри понял, что был прав.

— На вашу жену, — продолжил он. – За то, что она себя убила. И оставила вас.

— Я не имел права ждать от нее, что она предпочтет умереть в муках в обмен на крошечный шанс быть спасенной вовремя, — попытался возразить зельевар, но при этом старательно разглядывал рисунок на чашке, пряча от мальчика взгляд.

— Но сами вы были готовы умереть в муках, лишь бы оставить себе шанс на возвращение к своей семье, — Гарри сам удивился, когда произнес это. Ему казалось, что это сказал кто‑то другой, он даже не успел додумать эту мысль, прежде чем произнести.

Северус оторвался от созерцания чашки и с интересом посмотрел на сына. Тот покраснел и смущенно пожал плечами, дескать, не знаю, откуда это взялось. Они помолчали какое‑то время, допили шоколад. Несколько минут спустя Гарри тихо произнес:

— Поэтому он и выжил. Ваш Гарри, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Снейпа. – Он тоже не хотел оставлять вас, — прислушавшись к своим ощущениям, он добавил: — Он вас любит.

Услышав это, Снейп спрятал лицо в ладонях и еще долго сидел так, не шевелясь. Гарри молча наблюдал за ним.

Потом они обедали, осматривали дом, рассказывали друг другу истории из своих реальностей, но до самого вечера никто из них так и не вспомнил о книгах, оставленных в библиотеке.

Ложась вечером спать, Гарри подумал, что было бы неплохо остаться в этом мире. На этот раз к этой мысли не примешивались никакие сомнения и сожаления.

***

В то время как Гарри получал огромное удовольствие от внезапного общества сразу нескольких мальчишек его и почти его возраста, его опекун с кислым видом слушал трескотню Молли Уизли. Дамблдор стоял рядом, тихо посмеиваясь в свою длинную бороду. Одним глазом Снейп привычно присматривал за Гарри, с большим удовольствием прислушиваясь к лепету своего семилетнего подопечного, чем к словам матери его товарища по игре. Внезапно вопрос Рональда Уизли привлек внимание всех троих взрослых:

— А этот человек, который тебя привел, он кто? – спросил мальчик, выразительно кивая в сторону зельевара.

— Мой опекун, — не без удовольствия признался Гарри.

— Кто такой опекун? – не понял Рон.

Северус с интересом наблюдал за тем, как Гарри морщит лобик, пытаясь найти подходящие слова. Ответ поразил его до глубины души:

— Опекун – это как папа. Я живу у него дома, он со мной играет и проверяет мою домашнюю работу…

Мальчик говорил что‑то еще, не замечая, как стремительно бледнеет лицо Снейпа. Спустя несколько мгновений, когда кожа зельевара приобрела совсем уж нездоровый оттенок, начался обратный процесс: к его скулам прилила кровь и по щекам пошли некрасивые красные пятна. Руки мелко задрожали, дыхание участилось, и ноздри возбужденно затрепетали.

— Гарри Поттер! – не то прорычал, не то прошипел он.

— Ой, — мальчик испуганно вскочил на ноги, оборачиваясь на звук раздраженного голоса как раз вовремя, чтобы увидеть надвигающуюся на него худощавую фигуру в черном облаке мантии. Машинальным жестом Северус резко выпрямил руку чуть вперед и вниз, командуя ребенку:

— Идем со мной. Домой!

— Но, Северус… — попытался было возразить мальчик, однако послушно схватился за ладонь опекуна.

— Северус, в чем дело? – вскричала Молли, переводя удивленный взгляд с зельевара на директора, который никак не реагировал на внезапную вспышку гнева своего подчиненного.

— Я сказал, мы идем домой! – рявкнул Снейп, таща ребенка к камину. – Хогвартс, подземелья! – скомандовал он, бросив в огонь дымолетный порошок.

Едва выйдя из камина в своей гостиной, зельевар выпустил руку мальчика, но стоило тому направиться к своей комнате, подальше от внезапно разозлившегося взрослого, как он окликнул его:

— Я не разрешал тебе идти к себе, — процедил он. – Сядь! – он указал длинным пальцем на диван.

Гарри послушно сел, недоумевая, чем умудрился разозлить опекуна. Случаи, когда Северус так орал на него, можно было по пальцам пересчитать, но в этот раз Гарри не делал ничего запрещенного, никуда не ходил один и не трогал чужих вещей. Он просто играл.

Снейп тем временем курсировал перед диваном из стороны в сторону, скрестив руки на груди, хмуря брови и пытаясь успокоиться. В конце концов, Гарри был всего лишь ребенком. Семилетним ребенком, которому никто никогда не объяснял смысл слова «опекун», и он едва ли мог адекватно истолковать его самостоятельно.

— Гарри, послушай меня, — Северусу не вполне удалось справиться с голосом, когда он начал говорить. – Опекун – это не отец. Ты не можешь говорить друзьям, что я тебе вроде папы.

— Почему? – искренне удивился мальчик.

— Потому что это не так, — терпеливо повторил Снейп. – Отец и опекун – разные вещи.

— Но я живу с тобой, как другие живут с папой, — начал приводить свои доводы Гарри. – Ты покупаешь мне одежду, игрушки, мы вместе едим, мы разговариваем, ты меня все время воспитываешь, — в этом месте прозвучала легкая обида, которая при других обстоятельствах позабавила бы Северуса. – Чем же ты отличаешься от папы?

— Тем, что утебя был отец, и это не я, — резко заявил Снейп. Будь в комнате взрослый человек, он бы заметил некоторую ревность в голосе зельевара, но Гарри услышал только обидную грубость. Мальчик низко повесил голову. – Джеймс и Лили Поттер, помнишь? Люди с колдографии, которая стоит у тебя на ночном столике. Они твои родители.

— Но детей усыновляют, — горячо возразил Гарри. – Даже неродных! Я знаю, я читал про это. И эти дети называют новых родителей папой и мамой. Так делают, когда родные родители умерли, как мои, — теперь уже его трясло мелкой дрожью. Мальчик старательно закусил нижнюю губу, сдерживая подступающие слезы.

— Приемные отцы любят детей, а опекуны просто заботятся о них. Это разные вещи, Гарри, — привел последний аргумент Северус и тут же пожалел о том, что сказал. Ребенок поднял на него обвиняющий взгляд зеленых глаз, которые стремительно наполнялись слезами.

— А ты меня не любишь? – дрожащим голоском не то спросил, не то сообщил Гарри. – Я думал… — его голос сорвался и, соскочив с дивана, мальчик скрылся в своей комнате, громко захлопнув за собой дверь.

Все раздражение Снейпа улетучилось в секунду. Он стоял посреди гостиной в полной растерянности и чувствовал себя невероятно уставшим. Часть него хотела последовать за ребенком, который наверняка сейчас забрался на свою кровать, опустил полог, спрятавшись в «домике», как он это называл, и теперь тихо плачет, обнимая большого медведя, подаренного Снейпом на пятилетие. Ему хотелось пойти туда, отдернуть полог, обнять мальчика и сказать ему, что был неправ. Конечно, он любит его. В этом‑то и проблема. Это его и пугает.

Он прекрасно помнил, когда и как перестал чураться ребенка и принял на себя полную ответственность за него, но он что‑то не заметил, когда чувство долга переросло в нечто большее. Когда он начал получать невероятное удовольствие от своего положения опекуна? Когда он стал жаждать общества малыша так же сильно, как и сам ребенок? Ему нравилось слушать его наивные рассуждения, рассказы об учебе. Он внезапно полюбил прогулки в Хогсмит, потому что детское восхищение каждой мелочью заставляло его иначе взглянуть на привычные вещи. Северус даже полюбил Рождество, собственный день рождения и другие праздники. Ему нравилось покупать Гарри подарки, потому что ребенок, обделенный ими в раннем детстве, каждый раз приходил в абсолютный восторг от любой новой вещи. Кроме того, Снейп заметил, что мигрени, от которых он иногда страдал и от которых не помогали раньше никакие зелья, проходят всего за пару минут, если усадить к себе на колени маленького мальчика и почитать вместе с ним глупую до неприличия детскую книгу. Гарри словно забирал себе его боли, дурные воспоминания и страхи. Северус уже не представлял себе жизни без мальчика, хотел бы, чтобы тот всегда был с ним, только его и больше ничей. Но он знал, что так не будет. Дамблдору уже не нравилась чрезмерная привязанность ребенка к Северусу. Он ничего не говорил, но не так давно от умения Снейпа угадывать тончайшие нюансы настроения своего господина зависела его жизнь, и это умение он пока не утратил. Он просто знал, что директор ждет не дождется, когда Гарри исполнится одиннадцать и он перейдет под опеку Школы. А так будет, потому что когда‑то Северус сам поставил такое условие. Что теперь он мог изменить? Ему нельзя любить этого ребенка, иначе потом ему будет слишком больно с ним расставаться. А расставаться придется, потому что это чужой ребенок, и он никогда не будет принадлежать ему.

Ведь никто и никогда не позволит Северусу Снейпу, Пожирателю смерти, усыновить Гарри Поттера, Мальчика–который–выжил.

Глава 6. Поговори со мной…

Кривые молнии рассекали небосвод, и при каждом ударе грома маленький мальчик вздрагивал, старался лучше спрятаться под одеялом, а по его лицу катились слезы. Раньше он никогда не видел грозу так близко: в чулан под лестницей проникали лишь приглушенные раскаты грома, а в подземельях замка, где он жил с опекуном, грозу и вовсе не было слышно. Сейчас же яркие вспышки слепили его, грохот был такой, что Гарри казалось, это падает небо. А если и не небо, то крыша уж точно вот–вот должна была на него обрушиться. И хуже всего то, что ему уже целых пять лет, а он плачет словно маленький, и это так стыдно! Он старательно затыкал себе уши и зажмуривал глаза, но почему‑то под плотно сжатыми веками вспышки молний полыхали зеленым отсветом, от чего становилось еще страшнее, и в груди что‑то ныло.

Тем временем гроза зависла над самым домом, струи дождя становились все яростнее, молнии все ярче, раскаты грома все громче, между ними уже почти не было временных зазоров. После очередного удара Гарри не выдержал, торопливо выбрался из‑под одеяла и выскочил из комнаты в коридор. Громко топая босыми пятками по полу, он пробежал два метра, отделявших его комнату от комнаты Северуса, с завидной для ребенка его возраста скоростью, распахнул дверь и замер на пороге в нерешительности.

Опекун спал. В комнате было абсолютно темно, и Гарри боялся сделать шаг. Ему было страшно из‑за грозы, но и Снейпа он все еще побаивался. Зельевар всегда вел себя непредсказуемо. Гарри не знал, был ли его испуг достаточно веской причиной, чтобы обратиться за помощью. Ведь у него ничего не болело, так? Имеет ли он право будить опекуна?

Особенно яркая молния и оглушительный удар грома заставил мальчика закрыть лицо руками и тихо захныкать от страха и жалости к самому себе. Он пританцовывал от холода, стоя на голом полу, боясь приблизиться к большой кровати, на которой спал Снейп, боясь вернуться в комнату и совершенно точно боясь остаться на одном месте. Ему нужен чулан! Ему просто необходим чулан или шкаф!

— Гарри? – донесся до него хриплый со сна голос Снейпа. – Что ты здесь делаешь?

Мальчик отнял от лица руки и прижал их к губам, промычав что‑то невразумительное. Очередная вспышка выхватила из темноты очертания силуэта Снейпа, который смотрел на него, приподнявшись на локте, осветила бледную кожу лица, спутанные черные волосы.

— Ты опять ходишь босиком по полу? – грозно поинтересовался Снейп. – Немедленно залезь на кровать и объясни в чем дело!

Реакция ребенка несколько обескуражила Северуса. Подпрыгнув на месте, тот в мгновение ока оказался на его постели, но на этом не остановился, а тут же забрался под одеяло и прижался к нему всем телом. Возмущенный крик так и не слетел с губ зельевара, потому что он сразу ощутил дрожь мальчика и почувствовал, как доверчиво тот уткнулся ему в грудь мокрым личиком. Не понимая, что происходит, Северус машинально провел рукой по голове Гарри. К его удивлению ребенок немного успокоился, перестав дрожать так отчаянно.

— Что случилось? – спросил Снейп. – Тебе плохо? Что‑то болит?

Гарри отрицательно помотал головой, продолжая прижиматься к Северусу, но не говоря ни слова. Снейпу совершенно не хотелось играть в «двадцать вопросов», но прежде чем он успел применить легилименцию, раздался еще один оглушительный раскат грома, заставивший ребенка вздрогнуть.

— Ты испугался грозы? – уточнил зельевар, уже зная ответ.

Гарри кивнул, подтверждая эту догадку. С несвойственной ему мягкостью Северус отстранил мальчика от себя, чтобы заглянуть в его глаза. Он знал, что бесполезно сейчас расспрашивать ребенка, тот ничего не ответит. В темноте визуальный контакт держать было непросто, но новая молния, озарившая небо, на мгновение осветила и лицо Гарри. Снейп и сам вздрогнул, увидев в блестящих от слез глазах мальчика жутковатый зеленый отсвет заклятия Авада Кедавра.

Все правильно. В ту ночь, когда погибли Поттер и его жена, тоже была гроза. Гарри может не помнить ни своих родителей, ни их гибель, но Волдеморт убил его мать прямо у него на глазах этим проклятием. Дети такого возраста не осознают, что именно происходит, но всегда чувствуют, когда происходит что‑то действительно страшное или плохое. Они ощущают это на интуитивном уровне, который закрыт для подавляющего большинства взрослых, и эти ощущения вместе с воспоминаниями о грозе могли остаться у Гарри где‑то в подсознании. Теперь он может испытывать тот же страх, но не понимать, чем он вызван.

— Ох, мальчик… — вздохнул Снейп. – Что же мне с тобой делать?

Не давать же ребенку зелье Сна без сновидений из‑за такой ерунды? Только травить его… Но и в комнату обратно не отправишь, проведя только увещевательную беседу на тему «Гроза – естественное явление природы, которого не стоит бояться». Гарри боится не грозы, а связанных с ней событий, которые он даже не в состоянии вспомнить. Решение неожиданно предложил сам ребенок:

— Можно я с вами полежу чуть–чуть? Пока гроза не кончится? – тихо попросил он.

— Э–э–э… — неуверенно протянул Северус, но, не найдя лучшего варианта, согласился. – Думаю, да… можно.

Гарри совсем перестал трястись, но и от Снейпа не отодвинулся, только удобнее устроил голову на подушке. Северус поправил одеяло и тоже опустил голову на подушку. Их глаза оказались на одном уровне, черные против зеленых. Мальчик улыбнулся, зевнул и опустил веки. Спустя всего пару минут, прежде чем грозовые тучи успели отойти от дома на приличное расстояние, он уже ровно сопел, подтянув колени к груди и сложив ладошки под щекой. Северус какое‑то время наблюдал за ним, дожидаясь окончания бури, но и когда все стихло, а дождь лениво зашуршал по крыше вместо того, чтобы остервенело биться в окно, у него не поднялась рука разбудить ребенка…

***

Гарри проснулся и обнаружил себя снова сидящим в холодном углу своей полупустой комнаты. Секунду спустя он вспомнил, как здесь оказался. Странно, что именно в этом месте, на жестком полу, ему наконец приснился сон, не связанный с Волдемортом. Обхватив плотнее колени и старясь унять дрожь, он прикрыл глаза, надеясь снова испытать это ощущение тепла, заботы и защищенности, которые только что чувствовал в своем сне. Ему это не удалось, потому что в голове, словно пульс, билась только одна мысль: возможно, он больше никогда не увидит своего отца. На него вдруг накатило чувство такого отчаяния, что слезы защипали глаза, а поперек горла стал ком. Сейчас он отдал бы все на свете за возможность вновь, как в детстве, забраться в кровать к отцу, свернуться клубочком под одеялом и знать, что тебя не прогонят. Он отдал бы все на свете за чашку горячего шоколада по фирменному рецепту семьи Снейп. Вернее, Принц, поскольку, со слов Северуса, Снейпы никогда не были семьей.

Мальчик открыл глаза и печально усмехнулся сам себе в полумраке, развеваемом лишь светом нескольких свечей. Воспоминания о детстве в доме Северуса в этом мире странным образом переплетались в его голове с другими. С воспоминаниями о жизни, которой у него никогда не было, доме, который никогда не был его, людях, которых он не видел с того дня, как Дамблдор забрал его. Страшные воспоминания, они давили на него словно груда камней. Ему трудно было представить, как можно остаться вменяемым после такого детства. В его «настоящей» жизни он почти не помнил тех первых лет, проведенных на Тисовой улице. Из родственников в его памяти сохранился только весьма выцветший образ дяди Вернона. Эти воспоминания были блеклыми и не причиняли ему боли, в отличие от новых. Странное место, странный мир…

В какой‑то момент Гарри даже заподозрил, что никакая это не альтернативная реальность, а самый настоящий Ад. Ведь мог же он погибнуть во время взрыва зелья? Мало ли, что пошло не так… В остальном все было очень даже похоже на посмертное наказание: жуткие сны, не дающие спать по ночам, не менее страшные чужие воспоминания и никого рядом, к кому можно было бы обратиться за помощью. Директору он никогда до конца не доверял, потому что чувствовал, что между старым волшебником и его отцом существует какая‑то напряженность. Северус никогда не говорил об этом, но Гарри чувствовал, как тот напрягался каждый раз, когда Дамблдор появлялся у них дома. Сам мальчик против директора ничего не имел, он был ему даже симпатичен, но любовь к приемному отцу и солидарность с ним заставляли его дистанцироваться от Дамблдора. Сириуса в этом мире, как выяснилось, не было. Об этом он узнал от МакГонагалл. Новость еще больше вывела Гарри из равновесия, хотя он и так был на пределе. А в довершение ко всему единственный человек, которого он когда‑либо считал своей семьей, в этой реальности люто ненавидел его. И такой могла быть его жизнь? Полный вакуум, в котором не к кому протянуть руку? Нет, это не жизнь. Это Ад, самый настоящий.

Отказаться от этой идеи его заставил тот факт, что в этом «Аду» он жил и функционировал так же, как и в реальном мире, то есть нуждался в воде, еде и сне.

Со сном дело обстояло хуже всего. Еще ни одной ночи он не мог провести без жутких кошмаров, которые терзали его сознание и угрожали вменяемости. Теперь Гарри даже не знал, какие из кошмаров страшнее: его собственные воспоминания или альтернативный вариант его прошлого. Наверное, проблему можно было решить, просто попросив у Северуса или мадам Помфри Зелье сна без сновидений, но Гарри не хотелось признаваться в своих проблемах. Почему? Логики в этом его желании было мало, оно скорее основывалось на чувствах. Он слишком хорошо представлял себе, что сделал бы его отец в таком случае, и уже успел понять, что Снейп в этом мире не станет делать для него ничего подобного. С этим было слишком тяжело смириться, поэтому ему не хотелось провоцировать возникновение подобной ситуации.

Гарри зябко поежился. Он так устал за эти несколько дней, что у него не было сил даже на простенькое согревающее заклинание. Такая беспомощность немного злила.

«Я вернусь домой, — пообещал себе Гарри. – Очень скоро, папа, я обещаю… А если не смогу, то и здесь я жить не буду. Я знаю, ты учил меня никогда не сдаваться, но я не заслужил таких страданий. Я уже достаточно вытерпел. Хватит. Этот мир невыносим… Если бы ты хотя бы просто поговорил со мной здесь, все было бы не так ужасно…»

***

«…Джосефф Милфордский утверждал в своих мемуарах, что не раз ему доводилось посещать «Обитель Богов», где ему открывались тайные знания о возможностях и вероятностях, ибо нет в нашей жизни ничего предопределенного свыше, но есть воля каждого, будь то маг, или маггл, или даже тварь какая. Он описывал многое из того, что якобы видел, приводил примеры мира, в котором не опускались волшебники до кровосмешения своего с магглами и тварями, вроде оборотней, где они были в силе и расцвете таком, какого никогда еще не видел мир настоящий…»

«Мерлин, что за книга? – Северус, придержав страницу пальцем, посмотрел на обложку. – Научные изыскания о редких зельях и их использовании. Просто прекрасно! Причем здесь тогда чистокровная доктрина? – Он устало потянулся и потер глаза. – Интересно, мой день может стать еще хуже, учитывая, что все свои законные каникулы я вынужден потратить на решение очередных проблем гриффиндорского выскочки, а вышеозначенный выскочка спокойно дрыхнет в моих же комнатах?..»

Дверь его кабинета внезапно распахнулась и внутрь ворвалась раздраженная МакГонагалл, которая отчаянно пыталась вести себя сдержанно, как обычно, но это ей удавалось с трудом, отчего на ее щеках красовался не слишком симпатичный румянец.

— Северус, мне нужно с тобой немедленно поговорить. Это касается Гарри…

«Оказывается, может…»

— Вы могли не уточнять, Минерва, без того понятно, что весь мир у нас вращается вокруг Избранного, — сварливо отозвался Снейп. Это заявление несколько сбило профессора Трансфигурации с толку, но уже секунду спустя она недовольно поморщилась.

— Оставь, Северус. Эти твои шутки уже давно не кажутся смешными.

— Минерва, а кто шутит? – Северус раздраженно кинул книгу на стол и поднялся на ноги, привычно запахнув мантию на груди и скрестив руки. – Что еще не так с вашим драгоценным Поттером?

— Ты вообще видишься с мальчиком?

— Изо всех сил стараюсь этого не делать, что весьма трудно, поскольку он почему‑то живет в моей квартире, — Снейп вышел из‑за стола и сделал несколько шагов по комнате. – Кстати, Минерва, не знаете, случаем, почему? – обманчиво мягко спросил он. – Если память мне не изменяет, Шляпа распределила его на Гриффиндор.

— Ты не хуже меня знаешь, что так решил Альбус, — МакГонагалл недовольно поджала губы.

— Не помню ваших жарких возражений по этому поводу, — продолжал ехидничать Северус. Каким‑то образом это всегда поднимало ему настроение.

— Директору лучше знать, — не слишком уверенно заявила гриффиндорский декан, почему‑то смутившись. – Мы говорили с ним на эту тему отдельно. Он объяснил мне свои мотивы.

«Блеск! А мне эти мотивы никак нельзя было объяснить? – Северус почему‑то обиделся. – Впрочем, у них там своя песочница», — он презрительно скривил губы.

— Что ж, прекрасно, — вслух сказал Снейп. – У директора свои мотивы, это меня не удивляет. Я не понимаю, чего вы от меня хотите?

— Северус, мальчик очень плохо выглядит, — сообщила ему профессор Трансфигурации. – Я хочу знать, что происходит.

— Так спросите у него, — он отстраненно пожал плечами. – Я‑то здесь причем? Мое дело найти способ вернуть этого мальчишку обратно… ах да, чуть не забыл: еще я должен вернуть сюда нашего с вами драгоценного Поттера. Не забыть бы об этом, — словно сам себе насмешливо произнес зельевар.

— Я пыталась у него спрашивать, — расстроено призналась Минерва. – Он отнекивается, убегает, а теперь прячется, едва меня увидит… Мне кажется, только ты сможешь у него это выяснить. Этот мальчик не похож на нашего Гарри, он доверяет тебе.

— Тем хуже для него, — холодно ответил Северус. – У меня нет желания с ним нянчиться. Я не собираюсь кормить его с ложечки, читать ему сказки на ночь и вытирать сопли, к чему бы там этот мальчишка ни привык. Не мой стиль.

— Я сомневаюсь, что проблема в отсутствии твоего внимания, — голос МакГонагалл стал жестче. Против своей воли Снейп почувствовал себя нашкодившим первокурсником. Он ненавидел это ощущение. – Его что‑то мучает, он выглядит абсолютно больным. Я требую, чтобы ты разобрался с этим! И как можно скорей.

— Я не думаю, что вы вправе требовать, — медленно и очень тихо произнес Северус, отчего фраза прозвучала угрожающе.

— Вот как? – Она чуть вздернула подбородок. – Тебе нужно, чтобы этого потребовал директор?

Снейп непроизвольно сжал кулаки, зло прищурив глаза. Этого он не ожидал. Хотя мог бы ведь: все та же ситуация с песочницей. На этот раз ему стало не просто обидно, он в очередной раз почувствовал себя униженным. Мало того, что директор сам любит указывать ему на его место, так нет же! Еще и МакГонагалл туда же! Иногда он очень жалел о том дне, когда решил сменить сторону. В конечном итоге он попал в то же рабство, только теперь все это прикрывалось идеями добра и справедливости.

С другой стороны, Дамблдор не использовал Круциатус в качестве наказания… Он знал пытки более изощренные.

Поток этих мыслей прервал предмет разговора, тихо проскользнувший в кабинет.

— Я готов продолжить работу, — сообщил он, будто и не заметил ни напряжения, повисшего в кабинете, ни даже саму МакГонагалл.

Против своей воли Северус более внимательно взглянул на мальчика. Тот действительно выглядел еще более исхудавшим, если только это было возможно, темные, почти черные, тени залегли под его глазами, кожа выглядела посеревшей, взгляд – потухшим. Странно, что он не замечал этого раньше.

Снейп перевел взгляд обратно на Минерву и, стараясь сохранить хотя бы остатки чувства собственного достоинства, спокойно произнес:

— Хорошо, профессор, я займусь этим.

— Сегодня же, — процедила в ответ женщина и величественно удалилась, кивнув на ходу Гарри. – Доброго дня, мистер Поттер.

Тот почти не прореагировал, только юркнул к столу с отобранными книгами, взял ту, что читал вчера, и устроился в своем кресле. Снейп проследил взглядом за всеми этими движениями.

— Как вы себя чувствуете, Поттер? – резко спросил он.

— Нормально, — бесцветно ответил Гарри, даже не взглянув на него.

— Вы ужасно выглядите.

— На себя посмотрите…

От такой наглости Северус чуть не задохнулся. Скверный, ненавистный, наглый мальчишка! Крутанувшись вокруг своей оси, взметнув полы мантии, Снейп быстрым шагом вернулся за свой стол и продолжил чтение. Гори оно все синим пламенем! Если мальчишка может хамить, значит с ним все в порядке.

***

Но Снейпа не просто так в свое время назначили деканом факультета. Северус мог не демонстрировать своей обеспокоенности, но когда дело доходило до здоровья его студентов, он редко оставался равнодушным. Вот и сейчас, как он ни старался выкинуть из головы мысли о Поттере, как ни убеждал себя, что это не его забота, стоило ему на секунду ослабить контроль над собой, как тут же перед его мысленным взором появлялось осунувшееся, болезненное лицо мальчишки.

— В конце концов, я обещал, а если с нашим драгоценным Мессией что‑то случится, Альбус оторвет мне голову, — вслух сказал себе Северус, одевая халат поверх ночной рубашки.

Было уже далеко за полночь. С тех пор, как он последний раз видел Гарри, прошло часа три. Он был уверен, что гриффиндорец спокойно спит в своей кровати, но решил представить своей совести наглядные доказательства. Сделав несколько неслышных шагов по коридору к двери мальчика, он замер, взявшись за ручку. Все это было странно. Кажется, только в этот момент он по–настоящему осознал, что Гарри Поттер действительно жил в его квартире. До этой секунды он старался не думать об этом, он был в комнате, отведенной гриффиндорцу, только один раз с того дня, когда Альбус обустроил ее. Северус понял, что большую часть времени даже не позволял себе увидеть, как Поттер выходит из комнаты или, наоборот, скрывается за ее дверью. Интересный способ отрицания истины…

Снейп вздохнул и тихо пробормотал «Люмос». Не хватает сейчас еще зацепиться за что‑нибудь ногой, грохнуться на пол, разбудить паршивца и выставить себя на посмешище. В последний раз чуть прикрыв глаза, Северус решительно толкнул дверь.

Первое, что он понял, это что не следовало волноваться из‑за «Люмоса». В комнате было довольно светло: горели почти все свечи. Вторым открытием для зельевара стал тот факт, что Поттера в кровати не было. Подушка валялась на полу, одеяло выглядело мятым и неопрятным, словно уже несколько дней пролежало таким вот комом, как сейчас, и ни разу не было застелено. Все верно, сам он не любил, чтобы эльфы шастали по его квартире, а направить одного для обслуживания Гарри ни он, ни директор не догадался. Очевидно, сам мальчишка убираться не любил, избалованный, маленький…

Снейп сбился с мысли, словно споткнулся, и забыл, каким еще эпитетом хотел наградить гриффиндорца. Он вдруг увидел его самого, и все мысли разом покинули его сознание, потому что этого он совершенно не ожидал увидеть. Мальчик сидел в углу комнаты, сжавшись в маленький комок, обхватив колени, дрожа от холода и подозрительно раскачиваясь взад–вперед, словно умалишенный. Выражение «сердце замерло» приобрело для Северуса новый смысл, потому что он вдруг действительно почувствовал, как оно остановилось и пропустило несколько ударов. Из‑за этого сразу как‑то похолодели пальцы, едва не выронив волшебную палочку.

— Поттер? – голос прозвучал низко, грубо и слишком уж хрипло. Словно во сне Снейп шагнул к мальчику и присел рядом с ним на корточки, пытаясь понять, вменяем ли он. – Вы меня слышите?

Он слышал. Он вдруг закрыл лицо руками и сдавленно произнес:

— Уходи…

— Какого черта вы сидите на полу? – убедившись, что ничего непоправимого не произошло, Северус пришел в себя, сердце его забилось в прежнем ритме, а голос стал таким же ровным, шелковым, как раньше, с легким оттенком презрения.

— Будто бы тебе есть до этого дело, — с горечью прошептал Гарри.

— К сожалению, в данный момент я отвечаю за вашу безопасность… и ваш рассудок, — зельевар постарался, чтобы его интонации не оставляли сомнения в том, как он относится к этой «почетной» миссии. – Поэтому я должен знать, почему вы предпочитаете своей постели жесткий пол.

— Ах, должен, — с примесью безумия в голосе произнес гриффиндорец, зловеще усмехнувшись. – Ну, если должен, — подозрительно знакомо прошипел он, медленно отводя руки в сторону, — тогда смотри! – выкрикнул он, вскинув на Снейпа взгляд злых зеленных глаз, воспаленных бессонницей.

Северус не был к этому готов. За те дни, что мальчик провел здесь, он ни разу не ослабил блока достаточно, чтобы Снейп мог хотя бы чуть–чуть посмотреть на то, что творится у него в голове. Зато сейчас Гарри не просто ослабил блок, он его полностью снял, да еще заставил зельевара смотреть. Поток болезненных воспоминаний, полных страха и отчаяния, захлестнул Северуса с такой силой, что он чуть не захлебнулся в нем. Он словно сам оказался в маленьком каменном мешке, где невозможно было ни выпрямиться, ни вытянуть руку, ни пошевелиться толком. И темнота… такая непроглядная, как будто у тебя и глаз‑то уже нет. Едва профессор успел освоиться с этим видением, как на него полились новые картины, еще более страшные, в которых волшебники, именующие себя Пожирателями смерти, соревновались друг с другом в истязании мальчика, сжавшегося в комок посреди их круга, уже не кричащего, а сдавленно хрипящего от боли, но все еще не молящего о пощаде. И все это для развлечения чудовища, которое восседало в богато отделанном кресле на возвышении и с кровожадной ухмылкой взирало на происходящее. Каждое новое видение очередной изощренной пытки отдавалось острой болью где‑то в глубине черепа Северуса, воспоминания сменяли одно другое, пока все вокруг вдруг не объял огонь. Такой сильный, такой жаркий, словно настоящий. Казалось, он вот–вот захватит и Снейпа, сожжет его дотла.

Северус потерял равновесие, упав на спину, зрительный контакт прервался, давая ему возможность вынырнуть из бездонного омута пугающих своей реалистичностью образов. Поспешно восстановив свой обычный блок, Снейп одновременно пытался отдышаться и подавить приступ тошноты. И то, и другое давалось ему с трудом.

— Что… что это было? – срывающимся голосом спросил он, чтобы сказать хоть что‑то, но тут же мысленно выругался на себя. Как будто он не знал! Как будто не был десятки раз свидетелем таких вот развлечений. Как будто не узнал мальчика, который был в центре круга на этот раз… — Когда это было? – уже совсем другим тоном уточнил он.

— В конце июня, — последовал бесцветный ответ. – Я вижу эти сны почти каждую ночь…

— Поэтому ты не спишь, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Северус. Ему ни разу не доводилось – слава Мерлину! – побывать в центре круга, но даже простое участие в забаве лишало его сна на несколько недель. Собственно, это и было одной из причин, по которой он сменил сторону.

Зельевар с трудом оттолкнулся руками от пола, перевернулся и сел напротив Гарри. Его глаза странно мерцали в полумраке комнаты, когда он смотрел на мальчика. Тот продолжал дрожать, и Северус махнул палочкой, которую так и не выпустил из рук, прошептав согревающее заклинание. Гарри бросил на него хмурый взгляд, после чего снова уткнулся лицом в колени. Снейп несколько секунд просто смотрел на него, а потом, слегка кивнув головой как человек, что‑то для себя решивший, спокойно произнес:

— Почему ты ничего никому не сказал? Ты мог бы попросить у меня зелье Сна без сновидений и не мучаться…

— Я не хотел тебя ни о чем просить, — сдавленно ответил мальчик, не поднимая головы.

— Почему?

— Ты не понимаешь? – Гарри вдруг посмотрел на него с отчаянием во взгляде. Северус вздрогнул, услышав этот полный тоски тон. – Ты действительно не понимаешь?

— Нет…

— У меня был отец, — дрожащим не то от болезненного возбуждения, не то от сдерживаемых рыданий голосом произнес Поттер. – Довольно своеобразный, не спорю. Весьма трудный для окружающий, возможно. Но для меня самый близкий, самый дорогой, самый лучший на свете. Человек, к которому я мог прийти с любой проблемой, любым вопросом. Я знал, что какими бы ни были обстоятельства, он всегда поможет, всегда поддержит, всегда будет рядом… Это было так же верно, как и то, что солнце всходит на востоке, а садится на западе, за летом приходит осень, а после дождя появляется радуга. Я всегда знал, какая у меня судьба, и он готовил, как мог, меня к тому, чтобы я победил, чтобы я выстоял и не сошел с ума. Я всегда знал, что пока он жив, он будет любить меня, каким бы я ни был, какие бы ошибки ни совершил… — его голос вдруг сорвался. – Я никогда не думал, — прошептал он со слезами в голосе, — что увижу ненависть и презрение в твоих глазах, — он укоряющее посмотрел на Северуса. – Никогда не думал, что увижу в них равнодушие… Что с тобой?! – с какой‑то детской обидой внезапно воскликнул Гарри. – Что они здесь с тобой сделали? Почему ты стал таким? Чем я тебе в этом мире не угодил? Что я сделал не так? Чем обидел? Почему ты меня ненавидишь? Как так могло произойти?.. – Его голос совсем стих.

Снейп молчал. Молчал, пораженный услышанным признанием, оглушенной искренностью, которая звучала в голосе мальчика. Молчал, потому что не мог дать внятного ответа ни на один заданный вопрос. С трудом сглотнув вставший вдруг поперек горла ком, он поднялся на ноги и направился к выходу.

— Я принесу зелье, а ты пока ложись в кровать. – Мальчик даже не шелохнулся. – В чем дело?

— Зелье мне давно не помогает…

— Это в твоем мире, — почему‑то очень мягко произнес профессор. – Твое тело привыкло к нему, но это тело прореагирует как положено. Тебе нужно нормально выспаться, иначе мы не успеем найти способ вернуть тебя обратно.

Снейп не знал, подействовали ли его слова, он, не оборачиваясь, вышел из комнаты. Но когда он вернулся, Гарри уже лежал на вновь застеленной кровати, уставившись пустым взглядом в потолок. На приход Снейпа он почти никак не отреагировал, только когда тот протянул ему флакон с зельем, мальчик сел и, взяв флакон, покрутил его в руке.

— Думаешь, еще есть шанс, что я вернусь обратно? – спросил он нарочито бесстрастно.

— Я работаю над этим, — уклончиво ответил Северус. – Еще не все возможные источники информации изучены.

— Умеешь ты утешить, — Гарри криво усмехнулся. После этого он залпом выпил зелье и отдал пустой флакон Снейпу.

Зельевар хотел уйти, но что‑то не пускало его. Почему‑то он был уверен, что ему следует дождаться, пока мальчик уснет, чтобы убедиться, что все в порядке. Призвав стул, он сел рядом с кроватью. Поттер удивленно посмотрел на него.

— Ты останешься? – он не смог скрыть надежду в голосе.

— Я должен убедиться, что зелье подействует, — отстраненно сообщил Снейп, сцепив руки в замок и, упираясь локтями в колени, наклонившись вперед. – Ты можешь мне не нравиться, но у меня есть обязательства перед Орденом.

Еще не успев закончить фразу, Северус понял, что зря сказал это. В глазах Гарри явно читалось разочарование. Тем не менее, он лег на бок так, чтобы видеть лицо Снейпа. Его глаза уже слипались, но он все же спросил:

— Почему ты не можешь просто поговорить со мной? Я так противен тебе? Тогда объясни почему, — он зевнул. – Может быть, мы в этом мире просто не поняли друг друга? Может быть, мы сможем как‑то это исправить?

— Ты уже засыпаешь, не время болтать, — строго сказал профессор, сердясь на самого себя за то, что ему тоже хочется поговорить с Поттером. Узнать о том мире, о той жизни. Заглянуть за грань «если бы» и «может быть». В конце концов, сколько бессонных ночей он провел в своей жизни, гадая о том, какой она могла быть, если бы…

— Думаю, ты только пытаешься казаться ублюдком, — сонно пробормотал Гарри. Глаза его были уже закрыты. – Я знаю тебя, ты не можешь быть совсем уж плохим. — Внезапно он вытянул руку и сжал ладонь Северуса. Тот замер, забыв выдохнуть. – Завтра… мы поговорим… завтра… — еще не закончив говорить, мальчик уже спал. Его рука так и осталась поверх ладони Снейпа.

Мужчина аккуратно коснулся пальцами кожи мальчика, пробуя это полузабытое ощущение будничного прикосновения. Прошло очень много времени с тех пор, как кто‑то мог вот так просто взять его за руку. Вместо того чтобы освободиться от слабой хватки пальцев мальчика, Северус накрыл его руку своей и медленно выдохнул. Конечно, не усни Гарри так сразу, он просто стряхнул бы его, да еще и отчитал, но, оставшись в одиночестве, без свидетелей, Снейп позволил себе эту маленькую слабость. После этого он обвел комнату взглядом.

Как же долго он избегал ее. Когда он въехал в эти апартаменты в качестве хозяина, он даже не вошел сюда. Просто запечатал дверь с твердым намерением никогда к ней не приближаться, никогда не заходить в эту комнату, никогда не использовать ее даже для хранения вещей.

И вот теперь он снова здесь, и призраки прошлого пока еще стыдливо прячутся по углам, лишь нашептывая ему о событиях давно минувших дней. Событиях, которые он отчаянно старался похоронить в своей памяти. Здесь и сейчас они снова вылезали из своих аккуратно засыпанных гробниц и тревожили его и без того истерзанную душу… остатки души… В какой‑то момент ему даже показалось, что он отчетливо слышит голос, который на самом деле никогда не мог забыть.

— Кто здесь? Это ты, Северус? Не стой в проходе, там дует… Иди сюда, ко мне… Залезай, вот так… Накройся одеялом… Ничего не бойся…

***

Когда на следующий день Гарри не появился утром в кабинете, Снейп отнесся к этому абсолютно спокойно. Скорее всего, парень просто не проснулся. Но, не увидев Поттера и за обедом, он начал немного волноваться. Северус заставил себя еще раз зайти в комнату мальчика, но того там не оказалось. Обойдя для верности все комнаты и убедившись, что Гарри нет в квартире, Снейп вышел в коридор. Куда Поттер мог подеваться? Директор, конечно, разрешил ему гулять по замку и даже выходить на улицу, но только при условии, что он ни с кем не будет общаться и обязательно предупредит Снейпа о том, куда идет. Итак, одно условие Поттер нарушил (а кто бы сомневался, что так и будет?). Противнее всего то, что спросят все равно с него, с Северуса, хотя проблема в том, что мальчишка абсолютно не умеет следовать правилам и подчиняться старшим.

Искать мальчика в замке Хогвартс – все равно, что иголку в стоге сена. К счастью, Снейп почти сразу после начала поисков встретил в одном из коридоров подземелья Кровавого Барона. Поздоровавшись с ним должным образом, декан Слизерина попросил призрака посодействовать в поисках ученика. Барон с достоинством кивнул и пообещал, что сообщит остальным призракам, и все они осмотрят замок.

Спустя еще с четверть часа Снейпа встретил Почти Безголовый Ник и доложил, что Гарри Поттера видели входящим на Астрономическую башню. Северус поблагодарил привидение и отправился в указанном направлении.

Поттер действительно был там. Он стоял на смотровой площадке, продуваемой со всех сторон жестокими декабрьскими ветрами, закутавшись в теплую мантию и повязав вокруг шеи гриффиндорский шарф. Снейп еще не успел ничего сказать стоявшему к нему спиной мальчику, когда тот сам неожиданно заговорил:

— Я все гадал, придете вы или нет. Рад, что вы пришли.

— Простите? – Северус растерялся от такого неожиданного вступления. – Что вы имеете в виду, Поттер?

— Мне было интересно, станете ли вы искать меня, — пояснил Гарри, поворачиваясь к зельевару лицом и прислоняясь спиной к стене. – Будете ли вы волноваться о том, куда я делся.

— Меня больше волновало, что я скажу Дамблдору, когда он узнает, что вы пропали, Поттер, — насмешливо ответил Снейп, старательно убеждая самого себя в том, что именно так все и было. – И ничего личного, — добавил он с нажимом.

Гарри криво усмехнулся, подозрительно кого‑то напомнив этой гримасой, и сложил руки на груди, почти зеркально повторяя позу Снейпа.

— Вы так стараетесь быть хуже, чем вы есть на самом деле, а ведь вы и так не сахар, — насмешливо произнес он. Сегодня он наконец выспался, поэтому чувствовал себя гораздо сильнее и увереннее, чем в предыдущие дни. Все утро он прокручивал в своей голове увиденное и услышанное в этом мире. В особенности, события прошлого вечера. В результате он пришел к выводу, что Северус в этой реальности не так сильно отличается от его отца, как может показаться в первый момент. Просто в этой реальности Гарри вошел в число тех, от кого его отец отгораживался стеной сарказма и грубости. Гарри знал, что Северус так поступает в некоторых случаях, но никогда раньше не испытывал этого на себе, поэтому первое время и был сбит с толку. Сейчас же он был намерен выяснить причину их разногласий в этом мире и устранить их. – Чего ты боишься, Северус? Я ведь знаю, что ты так ведешь себя только тогда, когда боишься.

Снейпа разозлила эта фраза. Мальчишка! Да как он смеет?!

— Я такой, какой я есть, мистер Поттер, — холодно произнес он. – Ваши жалкие попытки психоанализа просто смешны.

— Не сердись, пожалуйста, — попросил Гарри. – Я не хочу тебя обидеть, только понять.

— Понять меня? – переспросил Снейп с сомнением.

— Понять, что не так пошло в этом мире. Почему мы ненавидим друг друга? Ты обещал, что мы поговорим сегодня.

— Я ничего вам не обещал, Поттер, — вяло огрызнулся Северус. Он все не решался уйти. Часть него хотела этого разговора не меньше мальчишки, а другая часть действительно боялась. – Это вы сказали, что мы поговорим, а я вам ничего не ответил.

— Иногда ты ведешь себя как ребенок, честное слово, — Гарри покачал головой. – Просто поговори со мной. Если это ни к чему не приведет, я отстану. Буду просто тихо сидеть и смиренно ждать возможности вернуться обратно. Идет?

Северус в задумчивости сделал несколько шагов по площадке, подходя ближе к мальчику.

— И ты будешь обращаться ко мне так, как следует в этом мире. Никаких «Северус», «отец» и иже с ними. Идет?

— Договорились.

После этого повисла неловкая тишина. Оба чувствовали себя неуютно, так как не знали, о чем, собственно, должен быть этот разговор. Молчание нарушил Гарри:

— Так в чем проблема? – осторожно спросил он. – Что я такого тебе сделал?

— Думаю, — медленно произнес Снейп, — вся проблема в самом факте твоего существования, — закончил он со странным выражением, которого Гарри не понял. Губы зельевара скривила горькая усмешка. – Ты сын Джеймса Поттера, бестолкового позера, который слишком много воображал о себе.

— Прости, но я не понимаю, какое отношение мой отец имеет ко всей этой проблеме? Я даже не знал его…

— Но ты похож на него! Как две капли воды, — голос Снейпа стал резким и хриплым. – Ты словно призрак из моих кошмаров, который явился из прошлого, чтобы мучить, как когда‑то твой отец… — Северус вдруг осекся, осознав, что сказал слишком много.

— Так все это только из‑за того, что я похож на Джеймса Поттера? – недоумевал Гарри.

— Нет, не только, — быстро произнес Северус, словно защищаясь. – Ты невежественен, дерзок, ленив и лезешь, куда тебя не просят.

Мальчик помолчал какое‑то время, словно переваривая услышанное. Очередной порыв ледяного ветра взметнул черные волосы профессора, и тот рассеянно их пригладил. Гарри узнал этот жест и не смог сдержать улыбки, потому что на душе у него внезапно потеплело.

— Быть может, — тихо произнес он, — все это от недостатка воспитания? Если помнишь, меня в этом мире запирали в чулане и били по поводу и без. – Снейп непроизвольно дернулся, услышав это. До этого момента он как‑то не позволял себе задумываться над теми причинами, которыми Дамблдор обосновал свое желание забрать мальчишку из‑под опеки родственников много лет назад. А ведь если задуматься, в этом есть смысл. – Посмотри на меня! Меня воспитывал ты сам. И я варю зелья, читаю на латыни и владею окклюменцией. Значит, не так уж я безнадежен?

— Кстати об окклюменции. – Северус внезапно почувствовал необходимость сменить тему. – Те видения, что ты мне показал…

— Я не хочу об этом говорить, — быстро произнес Гарри, отворачиваясь.

— Только один вопрос. Как ты выбрался оттуда живым? И смог остаться в своем уме? – Северус, не отрываясь, смотрел на Поттера, но тот не желал снова поворачиваться к нему лицом. Зельевар видел только упрямый профиль и стремительно бледнеющую щеку.

— Я убил его. Волдеморта. Как и говорилось в пророчестве.

Снейп сделал шаг ближе и оказался почти вплотную к мальчику. Чуть нагнувшись, он тихо выдохнул почти в его ухо:

— Как?

Гарри повернул голову в его сторону, набрал воздух в легкие, словно собираясь произносить длинную речь, но вдруг замер, выдохнул и отвернулся.

— Я не могу тебе этого сказать, — тихо сообщил он. – Насколько я помню, в этом мире ты двойной агент…

Северус так резко отстранился, что мальчик даже вздрогнул. Лицо зельевара скривила неприятная гримаса.

— Вот как, — надменно произнес он. – Значит, ты делаешь вид, что хочешь наладить со мной отношения, но при этом не доверяешь мне? Ты такой же бестолковый, как и твой двойник.

— Нет, я…

— Хватит! С меня довольно! – Он круто развернулся и быстрыми шагами направился к двери. – Больше никаких разговоров, они ни к чему не приведут. У меня есть все основания тебя ненавидеть!

— Но, Северус… — попытался возразить мальчик, но ему не дали продолжить.

— У нас был уговор. Разговор состоялся, результат такой, какой есть. – У самой двери Снейп на секунду замер, бросив на Поттера гневный взгляд. – Я свою часть договора выполнил, очередь за тобой.

Он вышел, громко хлопнув дверью. Гарри растеряно пробормотал ему вслед:

— Я не это имел в виду, — его лицо исказила гримаса отчаяния. – Я просто не хотел, чтобы он и тебя пытал…

***

Когда в тот вечер Гарри добрался до своей комнаты, он был почти в отчаянии. Северус не просто отказывался продолжать их разговор. Он вообще не хотел с ним говорить, взял свои книги и ушел с ними в спальню.

Гарри лег на кровать поверх одеяла и вздохнул. Он не понимал. Не мог понять. Неужели вся проблема этих взаимоотношений в том, что он сын Джеймса Поттера? Но ведь в своей реальности он тоже был сыном Джеймса, а Северус его все равно любил. Так в чем же дело?

Гарри напряг память. Первые годы жизни под опекой Снейпа он помнил смутно и не мог с уверенностью сказать, как быстро зельевар принял его. В то же время он никогда не слышал от Снейпа плохих слов в адрес своего биологического отца. Или не помнил этого. Нет, он точно помнил, что когда‑то спрашивал приемного отца о Джеймсе. И тот всегда был очень сдержан в своих ответах, сообщал только факты, никогда не говорил о своем отношении к нему, никогда не хвалил его, но и не ругал. При этом Гарри всегда чувствовал, что Северус ему что‑то не договаривает. Позже он узнал, что Снейп и Поттер–старший не ладили в школьные годы, но подробностей той истории ему так никто и не рассказал. Это был словно заговор молчания, в котором участвовали Ремус, Сириус и сам Северус. Сейчас Гарри как никогда рассердился на всех троих за это: именно из‑за их молчания в настоящий момент ему не хватало информации. Спрашивать у Северуса в этом мире не имело смысла, он ни за что нескажет.

Утомленный переживаниями и не вполне восстановившись после ночей бессонницы, Гарри не заметил, как провалился в сон. Словно его утащили туда против его воли.

В своем сне он блуждал по коридорам замка, то ли ища Северуса, чтобы задать ему волновавшие его вопросы, то ли просто потеряв дорогу. Внезапно он замер, увидев самого себя, сворачивающего в один из коридоров. Во сне Гарри потряс головой и поспешил за самим собой. Он не знал, что спит. Еще больше удивляло его то, что он увидел себя не таким, как в этом мире. Он увидел себя из своей реальности.

Он торопился, ускорял шаг, переходил на бег, уставал и снова шел пешком, но расстояние между ним и его двойником не сокращалось. Казалось, второй Гарри тоже не знает, куда идет, поскольку он петлял по коридорам, меняя направления, заново проходя по одним и тем же местам.

Гарри уже начал выбиваться из сил, когда вдруг его копия остановилась у одной из дверей и решительно распахнула ее. За той дверью уже не было Хогвартса. Она открывалась… в их гостиную! То есть гостиную в доме его приемного отца, в его мир! И двойник уже вошел в нее, оставив дверь распахнутой. Гарри поспешил к двери, но на пороге был вынужден остановиться: какая‑то сила не давала ему переступить через него. Он видел наряженную елку, чувствовал жар от камина, но не мог войти!

— Северус! – позвал он, но не услышал собственного голоса.

Зато его голос услышал двойник. Он обернулся, посмотрел на Гарри со смесью удивления и страха, приблизился к двери, разглядывая свою неточную копию.

— Пусти меня! – в отчаянии закричал Гарри. – Пусти меня, это мой мир! Это мой дом!

У двойника от ужаса расширились глаза, он отступил на шаг, словно теряя равновесие. Его губы зашевелились, но Гарри не слышал слов. Двойник схватился за дверь и захлопнул ее с такой силой, что она почти ударила Гарри по лицу. Этого не произошло только потому, что мальчик неожиданно проснулся. В комнате было темно и тихо. Какое‑то время Гарри приходил в себя, переваривая в голове содержимое сна. Вспоминая движение губ двойника, он вдруг словно услышал произнесенные им слова:

— Нет! Теперь это мой мир, мой дом и мой отец! Убирайся!..

Глава 7. Такое разное Рождество

Скрывшись от мальчишки в спальной (единственном месте, куда наглец не смел совать нос) Северус вздохнул свободнее. Он бросил взгляд на книги, которые взял с собой, и сокрушенно покачал головой. Для него уже давно стало очевидным, что произошедшее с Поттером на этот раз – случай беспрецедентный. Найти решение проблемы в книгах невозможно. Единственный способ вернуть все на свои места – снова взорвать зелье в обоих мирах одновременно, но для этого нужно согласовать действия двойников. И это тоже невозможно.

Снейп положил книги на комод и устало сел на кровать. По всему выходило, что Поттеры не смогут вернуться в свои миры. Ни в обозримом будущем, ни вообще когда‑либо. С тихим стоном он повалился на спину и уставился в потолок.

Терпеть этого наглого мальчишку, привыкшего считать его своим отцом, до конца жизни? За что ему такое? За что ребенку такое испытание: потерять все, что он имел, и снова оказаться в мире, где за ним охотится кровавый маньяк с манией величия? Как он поведет себя, когда узнает, что не может вернуться домой? Попытается построить вокруг себя мир, максимально похожий на родной? Или не сможет жить с этим, сломается, наложит на себя руки?

Зельевар прикрыл глаза и снова застонал. От вороха этих вопросов голова шла кругом и начиналась мигрень, которую, как он знал, не остановить ни зельями, ни порошками, ни даже Темными Искусствами.

Хуже всего то, что добрый дедушка Дамблдор, конечно, повесит на него обязанность предотвратить гибель мальчика. Еще чего доброго потребует от него изображать из себя заботливого папашу… Неужели они не понимают? Неужели никто из них не понимает, что именно делает невозможным для Северуса терпеть присутствие мальчишки? Они все считают его инфантильным слабаком, который не смог преодолеть своих детских обид. Северус осознавал, что, конечно, сам виноват в подобном мнении окружающих. Он ведь никогда не мог назвать вслух причины своей ненависти к ребенку, который, по большому счету, действительно не сделал ему ничего плохого. Во всяком случае, ненамеренно.

В конце концов, парень ведь не виноват, что так похож на своего отца. Не виноват в том, что рождает в голове Снейпа воспоминания о самых неприятных и постыдных эпизодах его юности. Тем более ребенок не может нести ответственность за действия человека, который произвел его на свет. Все раны, которые Джеймс нанес Северусу, он нанес ему до рождения сына. В какой‑то степени отцовство, напротив, заставило его остепениться и перестать издеваться над бывшим одноклассником. Только рождение сына заставило его наконец повзрослеть. Не война, не угроза смерти, не общее дело, а маленький Гарри. Джеймс, видите ли, хотел, чтобы его сын гордился им. Так что, останься Джеймс Поттер жив, Северус мог бы и проникнуться теплыми чувствами к его наследнику. Но Джеймс и его жена погибли.

Они погибли потому, что Северус передал Лорду пророчество. Пророчество заставило этого психа открыть охоту на еще не родившегося ребенка! А любовь Поттеров к своему сыну заставила их биться за него до смерти. И Гарри осиротел. Кто может требовать от Снейпа, чтобы он был другом мальчика, которого почти собственноручно сделал сиротой? Это противоестественно, и те, кто этого не понимают, просто идиоты!

Была еще одна причина, которую Северус никогда не смел озвучить, потому что отчасти сам стыдился своих чувств. Гарри не просто посмел выжить, став для Снейпа постоянным молчаливым укором. Из‑за него Лорд исчез на несколько лет. Если быть точным, то почти на четырнадцать лет.

Четырнадцать лет, которые Снейп был вынужден провести в ожидании, постоянно нося свою шпионскую маску. Четырнадцать лет двойного рабства. Четырнадцать лет, которые он мог провести совсем иначе. Он никогда до конца не верил в пророчество, которое подслушал. Он был уверен, что Лорда можно победить как‑то иначе, но из‑за мальчишки, победившего Лорда не до конца, Северус был лишен возможности хоть как‑то приблизить настоящий конец войны, а вместе с этим и свое освобождение. Он был вынужден оставаться в месте, которое искренне ненавидел, заниматься делом, которое не слишком‑то любил. Ему пришлось принести в жертву будущей призрачной победе свою молодость, свои амбиции, свое будущее. Сейчас ему было тридцать шесть. Он имел весьма шаткое положение, довольно неоднозначную репутацию, все еще оставался слугой двух господ, не имел права ни на собственное мнение, ни на личную жизнь. Сколько еще продлится война? Год? Два? Десятилетия? Сколько бы она ни продлилась, для него все равно будет слишком поздно. И кого он должен благодарить за это?

Гарри Поттера. Мальчика, который выжил и приобрел всемирную известность. Ребенка, о котором написали море книг, о котором складывали легенды, вокруг которого все суетились. Северусу это казалось несправедливым: Гарри Поттер получил все, не ударив палец о палец, а он за годы тяжелой и опасной работы не получил даже слова благодарности и потерял то немногое, что имел.

И последней причиной его ненависти, в которой он не смел признаться самому себе, было то, с какой легкостью маленький Гарри поверил в его образ отрицательного героя и возненавидел, не попытавшись разобраться, не изменив свое мнение даже тогда, когда узнал, что Снейп спас ему жизнь. Совсем как его отец, который невзлюбил Северуса с первого взгляда.

В глубине души – где‑то очень глубоко – Северус понимал, что его претензии к ребенку необоснованны, но ничего не мог с собой поделать. Гарри его раздражал. И еще больше раздражала зельевара необходимость опекать мальчишку. Делать это незаметно и получать в ответ только новые порции ненависти. Что еще оставалось ему? Только ненавидеть гаденыша в ответ. Да, возможно, это было немного по–детски, но иначе он не мог. Почему никто не мог этого понять?

Северус снова принял сидячее положение и потер виски. Какими бы ни были его мотивы, он никогда не сможет в них признаться. Отчасти потому, что никогда не умел говорить о своих чувствах, отчасти потому, что знал: он все равно не встретит ни от кого ни сочувствия, ни понимания. Даже этот двойник Поттера, утверждавший, что в его мире Северус был ему ближе всех, не доверял ему. Ему никто не доверял. Это тоже давило на психику.

Вообще‑то несколько человек ему доверяло, но поскольку именно этих‑то людей он и предавал, от этого легче не становилось.

Еле слышный хлопок откуда‑то из угла комнаты отвлек его от этих мыслей. Присмотревшись, Снейп увидел маленькую горку подарков, сваленных в углу на полу. Он не ставил елку, поэтому эльфы в Рождество оставляли его немногочисленные подарки где придется.

«Значит, уже Рождество, — запоздало удивился Снейп. – Как быстро летит время».

Почему‑то он подумал о мальчике, который волею судьбы был вынужден встречать Рождество в его комнатах. Наверное, он привык, что в этот день ему дарят кучу подарков. Во всяком случае, будь у Северуса сын, он дарил бы ему столько подарков, сколько позволяло бы его финансовое положение. Он решил это много–много лет назад, когда его еще маггловские одноклассники рассказывали друг другу, что подарили им их родители на Рождество. Вернее, они говорили о каком‑то Санте, но Снейп знал, что подарки на самом деле дарят родители. Его отец объяснил ему это еще в раннем детстве и сообщил, что не имеет возможности дарить ему подарки дважды в год. Только на день рождения, и это всегда было что‑то, что Северусу и без того было крайне необходимо: одежда, школьные принадлежности… Тогда‑то он и пообещал себе, что когда у него самого будут дети (не иметь их совсем он решил много позже), он будет дарить им красивые и бесполезные вещи. Наверное, так он и делал в той реальности.

Почему‑то ему стало немного жаль Гарри: он не получит ни подарков, к которым сам привык, ни подарков, которые приготовили друзья настоящему Поттеру. Северус сам удивился этим мыслям и чувствам. Возможно, это просто отголоски жалости к самому себе, которые до сих пор обитали в его сердце, хотя Рождество очень давно потеряло для него какой‑либо смысл.

Решительно тряхнув головой, Снейп выпил абсолютно бесполезное обезболивающее зелье, переоделся и лег в постель. Сон отказывался смилостивиться над ним, поэтому он еще долго ворочался с боку на бок, и в голове его крутились опасные и совсем ненужные мысли.

***

В коридоре было очень темно. Слабенький огонек на конце волшебной палочки едва освещал пол под ногами Гарри. Мальчик двигался очень осторожно, стараясь не производить ни звука. Проходя мимо комнаты Северуса, он даже затаил дыхание, хотя было очень сомнительно, что зельевар проснется в три часа ночи из‑за такой ерунды. Скорее уж он проснется, услышав оглушительное сердцебиение Гарри, которое тот безуспешно пытался унять. Однако сердце продолжало неровно колотиться в груди, словно собиралось вырваться оттуда.

Мальчик проснулся по собственным ощущениям около получаса назад от весьма странного сна. В этом мире по ночам он по большей части видел отрывки «своего чужого», как он это называл, прошлого. Но на этот раз сон совсем не был похож на воспоминание. Ему снилось, что он бродит по коридорам Хогвартса, но никак не может найти дорогу. Хуже всего было то, что он не знал, куда, собственно, ему нужно попасть. Однообразные малознакомые холодные коридоры навевали тоску, сердце ныло от неясных предчувствий, и хотелось скорее прийти, куда бы он ни шел. В какой‑то момент Гарри во сне поймал себя на мысли, что отчаянно хочет домой. И почему‑то под словом «домой» он понимал именно этот дом, в который судьба забросила его несколько дней назад и в котором он жил со своим приемным отцом.

Как ни странно (а, может, напротив, это было закономерным), стоило ему решить, куда он хочет попасть, как тут же очередная дверь привела его в гостиную в доме Северуса. Как и днем, здесь стояла наряженная елка и горел камин. Не успел Гарри почувствовать умиротворение оттого, что он, наконец, попал домой, как услышал оклик позади:

— Северус!

Голос прозвучал одновременно смутно знакомым и в то же время абсолютно чужим. Гарри обернулся и почувствовал, как внутри что‑то оборвалось. Перед ним в дверном проеме стоял он сам. Такой, каким он привык видеть себя в зеркале. Он не был к этому готов. Сердце сбилось с ритма, потому что почувствовало: не к добру это. Гарри ничего не знал о том, что встреча со своим двойником в реальном мире по большинству примет сулит скорую смерть, но, увидев самого себя, почувствовал смутную тревогу и непонятный, иррациональный страх.

— Пусти меня! – закричал двойник. – Пусти меня, это мой мир! Это мой дом!

Гарри отшатнулся. Вот оно что! Это же тот Гарри, который раньше жил здесь, а теперь, очевидно, оказался на его месте в «настоящем» мире. Он собирается вернуться и занять свое место. И что останется самому Гарри? Отправиться в мир, где он никому не нужен, где он только орудие в борьбе с Темным Лордом? Мир, где его по пятам преследовала Смерть, с одержимостью маньяка забирая жизни его родных, близких и просто знакомых? Этого ему хотелось меньше всего. Мальчик вдруг ощутил жгучее желание выгнать хозяина из его мира, остаться здесь вместо него навсегда. Пусть тот, другой, воюет со злом, живет летом у Дурслей, оплакивает крестного, терпит издевательства профессора Зелий… А с него хватит. Он достаточно страдал, теперь его очередь жить нормальной жизнью, в нормальном доме и с нормальным отцом. Пусть даже этот отец – Снейп.

— Нет! – закричал он. – Теперь это мой мир, мой дом и мой отец! Убирайся!..

И он изо всех сил захлопнул дверь прямо перед носом своего двойника и… проснулся. С отчаянно колотящимся сердцем, испариной на лбу и сбитой простыней. Его окружала темнота (сквозь плотную ткань штор свет звезд почти не проникал) и тишина. Несколько минут он просто лежал, прислушиваясь к собственному дыханию и вспоминая свой сон. Потом Гарри прокрутил в голове предыдущий день, в который с большим удовольствием слушал рассказы Северуса и рассматривал колдографии, нежели изучал книги, которые могли помочь ему вернуться домой. Отрицать правду не было смысла. Гарри был вынужден признаться по крайней мере самому себе в том, что он совершенно не хочет возвращаться домой, он хочет остаться в этом мире.

Он был идеален. Здесь над ним не висела смертельная угроза, она осталась в прошлом, Сириус был жив, а сам Гарри почти не знал собственных родственников. Все, о чем он мечтал, здесь было реальностью. Ну, возможно, он никогда не мечтал, чтобы Снейп его усыновил, но эта была мелочь. И потом, Северус в этом мире совсем не был похож на Снейпа из его. Спокойный, сдержанный, добрый, заботливый… Только внешность и голос делали его похожим на профессора Зелий, которого Гарри ненавидел всей душой. Неужели настоящий Снейп мог бы быть таким? И что ему помешало?

Почувствовав покалывание на коже, Гарри задумчиво почесал руки и тут же одернул сам себя. Северус велел не расчесывать раны. Они все никак не могли зажить, постоянно напоминая им обоим о том, что произошло с Гарри в этом мире. Мальчик старался поменьше об этом думать, искренне радуясь, что воспоминания, которые посещали его здесь, ни разу не коснулись дней, проведенных в плену. Иногда его подмывало узнать у Северуса побольше о тех событиях, о том, как он попал в плен, что за ссора привела к тому, что он сбежал в Хогсмит, как именно он умудрился победить Волдеморта, но каждый раз его что‑то останавливало. Он знал, что если спросит, Северус ответит, и возможностей задать эти вопросы у него было предостаточно, поскольку они практически весь день проводили вместе, но он уже не раз ловил на себе печальный взгляд, когда, задумавшись, все‑таки чесал зудевшие раны, и не хотел причинять Снейпу боль, расспрашивая о тех событиях.

Это было весьма странное ощущение: не хотеть расстраивать зельевара. Еще три дня назад он был рад возможности сделать ему побольнее, отыграться, так сказать, за годы мучений и унижений, но сейчас ему хотелось совсем другого. Ему хотелось молча сидеть вместе с профессором в библиотеке, изучая толстые старинные книги, вместе завтракать, обедать и ужинать, ведя непринужденную беседу. Ему нравилась небольшая традиция, которая появилась у них: каждый вечер, прежде чем лечь спать, Северус заглядывал к Гарри с чашкой чая, какао или горячего шоколада, и они несколько минут разговаривали. Темы разговоров были разные: они то просто договаривались о том, что будут делать завтра, то говорили о прошлом Гарри, то о прошлом Северуса. Мальчику нравилось это постоянное внимание, он уже почти привык обращаться к Снейпу за помощью по поводу и без и сожалел лишь об одном: о том, что в самом начале он так резко осадил зельевара за прикосновения к нему. Конечно, после этого он сам однажды кинулся к нему в объятия, но Северус, очевидно, считал это недостаточным аргументом. Во всяком случае, он не расценил это как приглашение к постоянным прикосновениям. Гарри видел, что иногда Северус хочет его то приобнять за плечи, то потрепать по волосам, то просто похлопать по спине, но словно не решается, одергивая себя в последний момент. Мальчик уже и рад был бы изменить это, но сказать об этом вслух у него язык не поворачивался. Вместо этого он только иногда старательно прокручивал эти мысли в своей голове, надеясь, что зельевар прочтет их, но тот то ли не читал, то ли делал вид, что не читает.

Вынырнув из омута этих мыслей, Гарри сел на постели. За последние пару дней он приобрел еще одну привычку: что бы он ни делал, он рано или поздно обнаруживал себя в кабинете Северуса у полок с колдографиями. И вот сейчас он снова ощутил это непреодолимое желание оказаться там. Эмоции, которые он испытывал, глядя на разнообразные снимки, не могли сравниться ни с чем иным. Его дух захватывало сильнее, чем во время игры в квиддич. И он никогда не мог насытиться этим чувством: Северус находил его и заставлял уйти. Сейчас же была глубокая ночь, и еще несколько часов зельевар будет спать, а Гарри все равно спать больше не сможет. Так почему же не спуститься в кабинет?

Так Гарри и оказался сначала в коридоре, потом на лестнице, а спустя несколько секунд – у дверей кабинета Снейпа. Несколько мгновений мальчик колебался, гадая, не запер ли профессор дверь паролем и не наложил ли каких сигнальных чар против взломщиков, но затем все же толкнул дверь, которая легко поддалась.

В кабинете было темно и холодно, так как ни свечи, ни камин не горели, но озябшие босые ноги Гарри уже не чувствовали этого. Словно зачарованный, мальчик приблизился к стеллажу, привычно перебегая взглядом с одного изображения на другое. Сегодня он был полон решимости как следует изучить колдографии, которые прятались во втором ряду и которые до этого у него не было шансов рассмотреть.

На самом деле эти снимки мало отличались от остальных. Те же улыбчивые лица, расслабленные позы, разнились лишь одежда и задний фон. Правда, одна из колдографий все же привлекла его внимание. В центре снимка был он сам, а позади стеной выстроились трое мужчин: Ремус Люпин, Сириус Блэк и Северус Снейп. Хотя Сириус и Северус стояли рядом, между ними было приличное расстояние, которого не было между Сириусом и Ремусом. При этом Люпин и Гарри были единственными, кто улыбался вполне искренне и непринужденно, хотя улыбка оборотня была как всегда чуть печальной, а лицо – уставшим. Крестный же и приемный отец недобро косились друг на друга, но все же изображали некое подобие улыбок.

Гарри аккуратно взял колдографию в руки и, забравшись с ногами в одно из кресел, стал внимательно ее разглядывать. Сириус… Как же он скучал по нему! Этот мир был прекрасен уже потому, что крестный здесь был жив. Да и, судя по его виду, жизнь у него сложилась гораздо лучше. Может быть, им удалось доказать его невиновность еще на третьем курсе? Ведь Снейп не стал бы этому мешать, не так ли? И Петигрю не сбежал бы… Если, конечно, в этом мире все было так же. В любом случае Сириус на этой колдографии не выглядел как скрывающийся преступник. Просто как человек, проведший лучше годы в Азкабане, не более.

Гарри почувствовал уже знакомое покалывание в районе сердца, к горлу подкатил ком, и глаза защипало. Он мог бы быть жив! Если бы не их стычки со Снейпом, если бы не сбежал Петигрю, если бы его не преследовали дементоры, если бы Гарри не пошел в Министерство… Если бы… Сколько еще этих «если бы» так и не случилось в их жизнях? Начнем с того, что если бы кто‑то остановил Сириуса много лет назад, Петигрю не смог бы подставить его, если бы папа не скрывал, что сделал Петигрю Хранителем Тайны, то никто не подумал бы, что Сириус предал Поттеров. В этом мире хотя бы часть «если бы» сбылась. Кто может требовать от Гарри, чтобы он добровольно покинул этот мир и вернулся в свой?

По щекам все‑таки потекли слезы. Гарри свернулся клубочком в кресле, положив голову на подлокотник и прижав колдографию к груди. В голове его окончательно оформилось решение. Он не вернется. Ни за что. Он останется здесь. Здесь его дом. И здесь его мир.

Гарри так и уснул, свернувшись на кресле в холодном кабинете, прижимая к себе колдографию. Примерно в той же позе несколько часов спустя его нашел Северус. Пару минут он просто молча стоял, переводя взгляд с заплаканного лица мальчика на колдографию и обратно, а потом укрыл Гарри пледом и тихо вышел из кабинета. В библиотеке он кинул в огонь щепоть дымолетного порошка и, чуть скривившись, четко произнес:

— Сириус Блэк.

***

Северус так и не смог как следует выспаться. Стоило мигрени чуть утихнуть, он проваливался в сон, где ему мерещились двойники Поттера, каждый из которых в чем‑то обвинял его. От этих видений он просыпался, и тут же попадал в крепкие тиски боли, которая сдавливала виски и пульсировала в такт сердцебиению где‑то внутри черепа. Промучившись так до утра, он встал совершенно не отдохнувшим и, проклиная все на свете, поплелся в ванную. Он предпочел бы весь день оставаться в постели, напившись какого‑нибудь гадкого, но действенного снотворного зелья, зарыться в одеяла и аккуратно уложить голову на подушку. К сожалению, он не мог позволить себе подобной роскоши, потому что необходимо было либо продолжать видимость активной работы, либо честно признаться Дамблдору, что все эти усилия тщетны.

Облачившись в свою обычную одежду, Снейп плеснул на лицо холодной воды и посмотрел на себя в зеркало. Как всегда на него оттуда уставился болезненного вида мужик с грязными волосами и пугающим взглядом. Как всегда Снейп решил, что чувствует он себя слишком паршиво, чтобы что‑то делать с этой внешностью, поэтому просто вытер лицо полотенцем и покинул ванную. Его ждал еще один отвратительный день, и он не станет лучше, если Северус вымоет голову или напудрит лицо.

Было еще довольно рано, поэтому зельевар никак не ожидал увидеть мальчишку на ногах да еще и в гостиной, где он никогда не проводил время. В основном он прятался у себя в комнате или торчал в кабинете, погрузившись в чтение древних фолиантов. Сейчас же он сидел на полу перед камином, обхватив руками колени и положив на них подбородок, и смотрел на огонь. Он едва ли мог видеть Снейпа, но словно почувствовал его присутствие. Не оборачиваясь и не шевелясь, он тихо спросил:

— Я ведь не смогу вернуться, да? – Это было даже больше похоже на констатацию факта, нежели на вопрос.

В первый момент у Северуса екнуло сердце, потому что он на секунду подумал, что мальчишка может читать его мысли на расстоянии. Потом он напомнил себе, что это невозможно, и чуть расслабился. Однако факт оставался фактом: мальчик и сам понял, что все бесполезно, значит, пора сообщить об этом Дамблдору и думать, что делать дальше. Сделав несколько шагов вперед, Снейп спокойно поинтересовался:

— С чего вы это взяли?

— Он не хочет возвращаться, — так же спокойно ответил Гарри. – Тот, другой… Ему нравится там, откуда я пришел. Он хочет остаться там вместо меня. И я не смогу этому помешать.

— Что за чушь вы несете, Поттер? – Голос зельевара прозвучал несколько нервно, потому что он был обеспокоен бесцветным голосом мальчишки. Он сделал еще несколько шагов вперед, чтобы оказать в непосредственной близости от ребенка: мало ли, что тот учудит!

— Я просто знаю это, — Поттер пожал плечами. – Нет другого способа вернуться, кроме как повторить событие, которое в прошлый раз произошло случайно. Для этого нужно, чтобы он этого тоже хотел, а он не захочет уходить из мира, где он в безопасности и под присмотром моего отца.

Северус скептически фыркнул.

— Уж поверьте мне, Поттер не захочет оставаться в мире, где я его приемный отец.

— Ты просто не знаешь, какой ты там, — эта фраза была произнесена еще ровным, бесцветным голосом, но после этого в мальчике словно что‑то сломалось. – И я не умел ценить этого, — звенящим от слез голосом закончил он и вдруг заплакал. Безудержно, по–детски искренно и горько. – А теперь у–уже сли–ишком поздно–о, — заикаясь от слез, продолжал Гарри. – Мне–е ни–икогда не верну–уться туда–а.

Северус растерянно смотрел на него. Слишком давно он не видел шестнадцатилетних подростков, которые вот так, не стесняясь, ревели. Противный голосок внутри посоветовал Снейпу не быть ханжой и вспомнить, что сам он плакал и в этом возрасте, и даже когда был старше. Зельевару не хотелось вспоминать об этом, тем более что это никак не могло помочь ему сейчас: рядом с ним никогда не было никого, кто утешил бы его, поэтому сам он абсолютно не умел утешать. Он не знал, что делать. За все годы, что он был деканом, ему ни разу не приходилось сталкиваться с подобным. Слизеринцев отучали плакать еще дома, а если какой первокурсник и хныкал иногда, то быстро учился это скрывать. Поэтому на языке эмоций зельевару с детьми говорить не приходилось.

Сам плохо понимая, что делает, Северус опустился на колени рядом с плачущим мальчиком. Гарри прятал лицо, но не пытался сдерживать рыдания, его плечи судорожно дергались. Зельевар аккуратно положил руку ему на плечо, чуть погладил по спине.

— Не смейте, Поттер, — тихо и без обычной угрозы произнес он. – Нечего здесь реветь…

Не успел он сказать что‑то еще, как Гарри потянулся к нему, доверчиво прильнул к груди и обхватил одной рукой за шею. Повинуясь какому‑то древнему, до сих пор дремавшему, инстинкту, Снейп одной рукой обнял ребенка, а другой погладил по голове. Как ни странно, это немного помогло, потому что рыдания Гарри стали не такими отчаянными.

— Как же я теперь? – словно обиженный малыш спросил он. – Неужели я его больше никогда не увижу? За что мне это? Я ведь был хорошим сыном… почти всегда…

— Ты не виноват, — чужим голосом произнес Северус. Ему абсолютно не хотелось это говорить, но, похоже, ничего другого он сделать не мог. – Никто из нас не виноват. Это просто судьба. Твоя… моя… наша. Никто из нас не в силах это изменить, – он замолчал, немного подумал и все‑таки добавил: — Мне действительно жаль, что так произошло. Мне жаль…

Еще несколько раз всхлипнув, Гарри затих, но от Северуса не отстранился. Зельевар и сам не предпринимал попыток освободиться от объятий мальчика и не отпускал его, хотя прекрасно понимал, что истерика закончилась. Ему просто было приятно осознавать, что кто‑то может так доверять ему и не стесняться этого.

— Думаешь, он скоро забудет меня? – вдруг спросил Гарри. – Я имею в виду, мой Северус.

Снейп не смог сразу ответить. От того, как гриффиндорец произнес «мой Северус», у него по спине побежали мурашки. Раньше подобное словосочетание означало лишь его подчиненное положение, его принадлежность хозяину. «Мой дорогой Северус», «мой глупый Северус» — так любил говорить Темный Лорд, а он воспринимал своих подчиненных только как свою собственность. «Мой мальчик» — так говорил Дамблдор, и, хотя в случае с директором это не было так очевидно, это по сути означало то же самое. В устах Гарри это прозвучало как‑то совсем иначе. Это не казалось унизительным. Это было приятно.

— Не думаю, что он когда‑нибудь забудет о тебе, — искренне ответил зельевар. «Как я никогда не смогу забыть того, другого», — мысленно добавил он. – Но тебе придется забыть его. Чтобы выжить здесь.

— Не уверен, что я смогу выжить здесь, — признался Гарри. – Не уверен, что захочу.

— Он тебя убедит, — со странной обреченностью в голосе произнес Северус и грустно усмехнулся. – Дамблдор. Темный Лорд должен быть остановлен, и для этого нам нужен ты. Возможно, поэтому все так и произошло. Тот Поттер не способен справиться с собственной гордыней, не то что с темным волшебником такого масштаба.

Мальчик чуть отстранился и серьезно посмотрел на Снейпа. А потом четко и раздельно, словно говорил с умалишенным, произнес:

— Я не смогу. Второй раз – это уже слишком. Здесь мне не за что бороться. Там я боролся за своего отца. Здесь у меня нет никого.

Одного взгляда в серьезные зеленые глаза хватало, чтобы понять: мальчик не шутит. Он ничего не станет делать, если его не подтолкнуть. Северус плотно сжал зубы, словно стараясь удержать слова, которые рвались наружу, но он знал: его все равно заставят их сказать. Ему снова укажут его место, ему напомнят о том, как важна победа, ему не оставят выбора. И самое противное в этом то, что он будет понимать правоту Дамблдора. Снова будет не согласен с его методами, но цель оправдывает средства, разве нет? И если ради победы нужно манипулировать шестнадцатилетним мальчиком, заставляя его поверить в ложь, то это не преступление.

Ненавидя себя всей душой, Снейп сыграл на единственной известной ему привязанности мальчика:

— У тебя есть я, — хрипло произнес он. – Борись за меня. – Глаза мальчика чуть расширились от удивления, когда он услышал это. – Это они сделали меня таким. Освободи меня, и мы начнем здесь все сначала. С нуля.

Снейп запнулся. Он знал, что должен наплести еще что‑нибудь про любовь, про отца и сына и тому подобнее, но у него просто не повернулся язык. Он прекрасно понимал, что этого не будет никогда, но ему нужно заставить мальчика поверить в то, что это возможно. Однако Гарри и не понадобилось говорить ничего больше. Он чуть улыбнулся и снова крепко обнял Снейпа.

— Я знал, что ты не безнадежен. Знал, что ты притворяешься, — торжествующе произнес он.

Северус обнял его в ответ, но в этот раз сделал это через силу. Он ненавидел себя за то, что дал мальчику беспочвенную надежду, ненавидел самого Гарри за то, что тот оказался таким хрупким и так нуждался в нем, ненавидел Поттера за то, что он смылся из этого мира, сбежал от своей судьбы, оставив Северусу разбираться с последствиями. И, конечно же, он дежурно ненавидел Дамблдора и Темного Лорда за то, что в свое время согласился служить каждому из них.

— Думаю, нам нужно удобнее устроить тебя в твоей комнате, — сказал Снейп, разрывая претившие ему объятия и поднимаясь на ноги. – Уж больно у тебя там спартанская обстановка, — он фальшиво улыбнулся, убеждая себя, что сможет играть свою роль, что справится. Не зря же он так долго ведет жизнь двойного агента.

— Думаешь, я могу сделать там все так, как в моем мире? – чуть веселее поинтересовался Гарри, тоже поднимаясь на ноги. – Хоть я и учусь на Гриффиндоре и живу в башне, в твоей хогвартской квартире у меня есть комната.

— Хорошая идея, — сдержанно согласился Снейп. Он уже жалел, что затеял все это. – Мы немедленно найдем все необходимое, а что не найдем, то закажем. Считай это моим рождественским подарком.

Гарри кивнул и направился к выходу из гостиной. Лицо Снейпа на секунду исказила гримаса ненависти, когда мальчик повернулся к нему спиной, но он тут же спрятал ее за маской спокойствия, когда гриффиндорец вдруг снова обернулся.

— Кстати, я знаю, что делать с твоей мигренью. Прежде всего, это из‑за твоих волос. Нужно чаще их мыть, а то сальные выделения закупоривают поры, и кожа не дышит. И, конечно, тебе нужно больше спать.

Усилием воли Северус подавил в себе желание свернуть наглецу шею, и вместо этого он только криво усмехнулся.

— Неужели? Может быть, мне и стоит попробовать это.

— Попробуй. Я уверен в успехе, мы это проверили на практике.

И он наконец вышел из комнаты. Ухмылка Снейпа сразу стала больше похожа на гримасу. Кажется, только в этот момент он понял, какую ошибку совершил. Раньше ему приходилось притворяться поочередно то на собраниях Ордена, то на собраниях Пожирателей, но хотя бы в своих комнатах он мог быть самим собой. Теперь же ему придется притворяться даже в собственном доме. Могла ли его жизнь стать еще хуже?

***

Когда Гарри проснулся, у него ныло все тело. Мальчик осторожно пошевелился, меняя позу, и вдруг понял сразу две вещи: он не в своей комнате и он не один. Ему почему‑то стало очень неловко. Он не хотел, чтобы Северус утром обнаружил его в собственном кабинете. А зельевар не только его не разбудил, но и спокойно занимался каким‑то делами, сидя за рабочим столом, в то время как Гарри спал в кресле. Когда Гарри осознал, что его пальцы по–прежнему сжимают колдографию, он смутился еще больше.

— Доброе утро, Гарри, — спокойно произнес Снейп, оторвавшись от чтения. Взгляд черных глаз был непроницаем.

— Доброе, — хрипло пробормотал мальчик, зябко заворачиваясь в спадающий плед, хотя благодаря пылающему камину в кабинете было уже тепло. – Который час?

— Начало десятого, — Снейп откинулся на спинку кресла, не отрывая изучающего взгляда от Гарри. – Как спалось?

— Нормально, — бесцветно ответил Гарри, начиная злиться. Ему не нравилось, что зельевар так смотрит на него. Он прекрасно помнил о способностях Северуса к легилименции и о том, что для этого необходим зрительный контакт, поэтому старательно прятал глаза, разглядывая узоры на полу. Гарри не хотелось, чтобы Снейп раньше времени понял, что он больше не собирается покидать этот мир. Он не был уверен, что Северусу это понравится: тот не раз говорил, что не бросит своего сына в чужом мире. Это само собой подразумевало, что Гарри должен вернуться. Двум Поттерам не было места в одном мире! Вспомнив, что зельевар говорил об окклюменции, гриффиндорец стал напевать про себя какую‑то глупую детскую песенку про ферму и животных, ее населяющих. Ему даже удалось сосредоточиться до такой степени, что перед его глазами замелькали какие‑то поросята, ягнята и телята.

Снейп неопределенно хмыкнул, встал из‑за стола и приблизился к креслу, на котором сидел Гарри. Мальчик непроизвольно затаил дыхания, опасаясь, что зельевар сейчас заставит смотреть ему в глаза. Но Северус остановился в паре шагов от него и мягко произнес:

— С рождеством, Гарри. Не хочешь посмотреть подарки?

Это было так неожиданно, что гриффиндорец забыл обо всем и удивленно уставился на Снейпа.

— Рождество? – недоуменно произнес он. – Уже?

— Да, — тонкие губы чуть скривились в улыбке. – Так как насчет подарков?

— Я… — Гарри растеряно моргнул. – Но это не мои подарки…

— Думаю, ты имеешь на них право, — тихо произнес Снейп, но его лицо чуть помрачнело. – В конце концов, ты ведь тоже Гарри. В каком‑то смысле они твои.

Мальчик кивнул и встал.

— И где же они?

— Там, где им и положено быть: под елкой.

Едва сдерживая нетерпение, Гарри поспешил в гостиную. Количество свертков в разноцветной бумаге его приятно поразило. С горящими от возбуждения глазами он опустился на колени перед горкой подарков. Его руки сами собой в первую очередь потянулись к длинному объемному свертку, в котором могла быть только новая метла.

— Ух ты! – воскликнул мальчик, сорвав бумагу. – Я и не знал, что есть новая модель!

— Блэк в своем репертуаре, — проворчал Северус. Он остановился в дверях, привалился плечом к косяку и, сложив руки на груди, внимательно наблюдал за Гарри. – Твой крестный абсолютно уверен, что нет лучшего подарка, чем спортивная метла последней модели.

— И, черт побери, он абсолютно прав, — пробормотал гриффиндорец, любовно поглаживая рукоятку.

— Остальные подарки ты собираешься смотреть? – чуть раздраженно поинтересовался Снейп. Гарри тут же отложил метлу в сторону и потянулся к оставшимся свиткам.

— О, это же от Люпина! – Гарри даже удивился немного, увидев старинный на вид кулон со странными знаками, составлявшими весьма причудливый узор. – Интересно, что это?

— Полагаю, какой‑то оберег, — зельевар еле слышно фыркнул, выдавая свое скептическое отношение к вещам подобного рода. – Или талисман.

— Так, а эта книга, надо думать, от Гермионы… точно! – Гарри усмехнулся. – Некоторые вещи остаются неизменными во всех мирах.

— Полагаю, характер мисс Грейнджер никак не зависит от формы наших с тобой отношений, — как‑то очень мягко произнес Северус, но Гарри не обратил на это внимание. – Поэтому немудрено, что в обоих мирах она одинаковая.

— Было бы здорово увидеться с ней, — пробормотал мальчик, поглаживая обложку книги.

— Кхм… Вообще‑то я взял на себя смелость пригласить кое–кого к нам на обед сегодня, — признался Снейп, и Гарри молниеносно развернулся к нему. В его глазах застыл немой вопрос. – Да, я пригласил твоего крестного, — профессор улыбнулся уголками губ, но в его глазах читалась едва уловимая грусть. Гарри не знал, чем именно она вызвана, но ему стало немного не по себе. – И Люпина тоже. И… мисс Грейнджер тоже придет… по крайней мере, она обещала.

— Я даже не знаю, как тебя благодарить за это, — искренне произнес Гарри. Ему хотелось от радости прыгать до потолка: это Рождество обещало стать лучшим в его жизни, но странное выражение лица Северуса сдерживало его. Он не мог понять, в чем причина его расстроенного вида… или просто не хотел признаться себе в том, что понимает.

— Посмотри остальные подарки.

Гарри с удовольствием вернулся к этому занятию. Среди свертков он обнаружил еще несколько подарков от одноклассников и даже парочку от учителей.

— О, а вот и джемпер от миссис Уизли, — радостно отметил Гарри. – Странно, что‑то я не вижу подарка от Рона. Или мы с ним опять поссорились из‑за какой‑нибудь ерунды, и он на меня дуется?

— Э–э–э… нет, боюсь, все намного серьезней, — несколько смущенно произнес Снейп. – Уизли… кхм… Рон, он…

— Что? – Гарри снова оглянулся на Северуса. На этот раз лицо у него было настороженное. – Что с Роном, Северус?

— Он умер, Гарри, — как можно мягче произнес зельевар. – Мне жаль, но Рона Уизли нет в нашем мире.

От этого сообщения у Гарри вдруг закружилась голова, в ушах зазвенело, а во рту появился странный горьковатый привкус. С трудом сглотнув, он рассеянно заморгал. Информация никак не хотела умещаться в его голове. Рона нет? Его лучший друг погиб? Как такое могло быть? Как такое могло произойти в этом почти идеальном мире?

— Как это произошло? – хрипло поинтересовался он. – Это… Волдеморт?

— Нет… нет, Гарри, — Северус старался подобрать слова, но это давалось ему с трудом. Он слишком хорошо помнил, каким ударом для его сына стала смерть Рональда Уизли. Ему очень не хотелось портить это рождественское утро подобными сообщениями, но он должен был ему об этом сказать. Все равно сегодня это всплывет, так пусть лучше Гарри будет знать об этом. – Это… это так глупо, — он покачал головой. – Они с Гер… с мисс Грейнджер отправились отдыхать этим летом. На один из этих дурацких курортов. Кажется, они называются горнолыжными. Он разбился. Неудачный спуск. Хотел поразить мисс Грейнджер своими умениями… но не справился.

Гарри сидел и не мог пошевелиться. Разбился, катаясь на горных лыжах? Летом? После победы над Волдемортом? Рон пережил войну, а погиб, катаясь на лыжах? Это не укладывалось в голове. Это было слишком нелепо. Глупо. Обидно…

— Мне жаль, — донесся до Гарри тихий голос Северуса.

— Мне тоже.

Внезапно этот мир перестал казаться Гарри таким уж замечательным. Неужели это было так уж обязательно? Неужели во всех мирах он должен был кого‑то терять?

— Не будешь дальше смотреть подарки?

— Не знаю, — это был абсолютно честный ответ. Он растерялся. Он не мог понять, что чувствует, и уже не знал, чего он хочет.

— Хотя бы мой посмотри. Хочется знать твое мнение, — Снейп улыбнулся ему чуть смущенно, и это выражение так не вязалось с его чертами лица, что Гарри вышел из ступора.

— О, конечно, который из оставшихся?

— Этот. – Снейп взглядом указал на плоский прямоугольный сверток, завернутый в серебристую – кто бы сомневался! – бумагу.

Гарри потянулся за ним, и уже несколько секунд спустя держал в руках фотоальбом на подобии того, который подарил ему Хагрид в конце первого курса.

— Вообще‑то, я готовил другой подарок, но его я оставлю у себя, пока не вернется мой Гарри. А это… Я подумал, что так будет удобнее: тебе не придется больше бегать по ночам в мой кабинет.

В альбоме были те самые колдографии. Или такие же. Или просто на подобии тех. Жизнь Гарри Поттера из этого мира от пяти лет и до недавнего времени. Мальчик почувствовал, как у него предательски увлажнились глаза, в горле встал ком. Наверное, предыдущее сообщение тоже сыграло в этом свою роль, но такое проявление внимания само по себе очень тронуло его.

— Спасибо, — хрипло произнес он. – Мне так стыдно, — признался он после этого, — но я как‑то ничего не успел приготовить. Честно говоря, я об этом даже и не думал.

— Не бери в голову, — отмахнулся Снейп. – Ты не должен мне ничего дарить. Ты мне вообще ничего не должен.

Однако Гарри думал иначе. При этом он не так много мог сделать для Северуса, но он, кажется, знал, что должен сделать. Поэтому он поднялся на ноги и приблизился к Снейпу, неотрывно глядя тому в глаза. Мальчик не был уверен, что ему хватит мужества и выдержки осуществить задуманное, но он был намерен попробовать.

Поэтому он подошел вплотную к зельевару. Тот тоже выпрямился и опустил руки, вопросительно глядя на мальчика. Задержав дыхание, Гарри решительно обнял Северуса, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Спасибо… Из тебя замечательный отец вышел, надеюсь, ты это знаешь, — тихо произнес гриффиндорец, поражаясь собственной смелости. И еще больше поражал его тот факт, что это оказалось совсем несложно. Напротив, очень приятно и как‑то… правильно.

Северус обнял его в ответ и осторожно поцеловал в макушку. Сердце его бешено колотилось. Он давно не слышал от Гарри таких слов. И хотя он понимал, что сын никогда не переставал его любить, он переживал из‑за того, что они отдалились друг от друга. Сейчас же он почувствовал то тепло и доверие, которое было между ними раньше. Мысль о том, что перед ним совсем другой Гарри отступила куда‑то на задний план.

— С Рождеством тебя, сынок… — прошептал он.

Гарри не стал его поправлять.

***

В тот день, прежде чем на их пороге появились долгожданные гости, Гарри успел выслушать от Снейпа не одно предупреждение о том, что он «должен следить за своим поведением, реакциями и словами». Северус по–прежнему настаивал на том, что никто не должен знать о происшедшем. Гарри былсогласен с ним: ситуация и без того была сложной, дополнительных проблем ему не хотелось. Он клятвенно обещал профессору, что будет очень осторожен и ничего не ляпнет. Однако когда дверь открылась, и на пороге очутился Сириус, все обещания разом вылетели у него из головы.

Перед ним стоял его крестный. Живой, здоровый и веселый. Он шагнул вперед и заключил Гарри в объятия.

— А вот и наш чемпион! – воскликнул Блэк. – Как поживает мой любимый крестник? Любимый, конечно, за неимением других, но все же, — он лукаво подмигнул Гарри.

— Сириус! Я так рад снова тебя видеть! – искренне выдохнул мальчик. За его спиной Северус предостерегающе кашлянул, но Гарри не обратил на это внимание.

Сириус выглядел приятно удивленным такой реакцией со стороны крестника. Он оглянулся на Люпина и шагнул в сторону, позволяя теперь уже своему другу обнять Гарри. Пока Ремус здоровался с ним (более сдержано, чем Блэк), анимаг поравнялся со Снейпом и фамильярно похлопал его по плечу.

— А ты перестань ворчать, старый упырь, — Сириус самодовольно ухмыльнулся. – Это все‑таки Рождество!

— Помнится мне, мы одного возраста, Блэк, — сдержанно сообщил зельевар. – И ты в моем доме. Так что не забывайся. – Все это было сказано очень тихо, так чтобы Гарри не слышал.

Сам Поттер в этот момент неловко здоровался с Гермионой. Он был рад ее видеть, с удовольствием отметил, что она здесь совсем такая же, как и в его мире, но он не знал, как ему вести себя с ней. В мире, который он оставил позади, между ней и Роном назревал роман, и Гарри не представлял, как сказалась бы на одном из них гибель другого. Однако Гермиона тепло улыбнулась ему, и у Гарри отлегло от сердца.

Это Рождество действительно могло претендовать на звание лучшего в жизни Гарри Поттера. Он был окружен любящими его людьми. Ему не нужно было бояться за их жизни. Они ладили между собой. Сириус был веселым, активным. Иногда задевал Снейпа, но тот легко и непринужденно осаждал его каким‑нибудь едким высказыванием. Люпин вел себя нейтрально, не принимая ни одну из сторон. На его лице не было следов обычной усталости, которые Гарри привык видеть в своем мире. Гермиона была, возможно, слишком тихой, но зато не лезла с нравоучениями, а это тоже дорогого стоило. В окружении этих людей Гарри чувствовал себя на седьмом небе от счастья. В какой‑то момент он поймал себя на мысли, что жизнь Рона, возможно, не такая уж большая цена за все это. Конечно, он сразу почувствовал укол совести за подобные чувства, но тут же оправдал себя: он ведь точно знал, что есть мир, где Рон жив, здоров и весел.

Приближался вечер. Увлекшись беседой с Люпином про подаренный им кулон, Гарри не сразу заметил, как комнату покинул сначала Снейп, а потом и Блэк. Когда же он отправился на их поиски, то случайно услышал, как они разговаривают на кухне. Первой фразой, которую он услышал, были слова Сириуса:

- … И тем не менее, я вынужден признать, что ты смог вытащить Гарри из депрессии. Я давно не видел его таким веселым и общительным.

— Правильнее будет сказать, что ты вообще давно его не видел, — ответил зельевар. Его тон был таким резким, что Гарри непроизвольно замер. Так мог говорить с крестным Снейп из его мира, но никак не Северус. В его голосе слышалась едва сдерживаемая холодная ярость.

— На что ты намекаешь? – тут же оскорблено поинтересовался Сириус.

— На то, что ты вычеркнул собственного крестника из своей жизни до тех пор, пока я не позвал тебя сегодня, — почти прошипел Снейп. – А мальчик все это время нуждался во всех нас!

— Эй, полегче, Нюниус, не напирай, — словно защищаясь, произнес Блэк. – Не забывай, ты сам выгнал меня из своего дома!

— И ты с удовольствием сбежал, — зло выплюнул зельевар. – Не припомню, чтобы раньше ты так трепетно относился к моим желаниям.

— Гарри тоже не хотел меня видеть…

— Гарри никого не хотел видеть, но и я, и мисс Грейнджер, и даже Уизли оставались рядом с ним. Выслушивали от него беспочвенные обвинения – да, но не уходили. А ты сбежал! Ты не хотел видеть его в том состоянии, в котором он был. Тебе нужен только здоровый и веселый крестник, чемпион и победитель. Даже у Люпина оказалось больше мужества, чем у тебя.

— Не смей говорить мне такое, — разозлился Сириус. – Я люблю Гарри! Он сын моего лучшего друга…

— Не спорю. Возможно, ты его любишь, но, очевидно, не так сильно, как самого себя.

— Я не желаю все это слушать! – Возможно, Блэк пытался уйти, но Снейп не пустил его: раздался приглушенный удар, словно человека с силой толкнули к стене.

— Мне самому противно видеть твою наглую морду, сукин ты сын, — зло прошипел профессор, — но если ты еще раз сбежишь от Гарри, поджав свой хвост, клянусь, ты его больше никогда не увидишь. Ты нужен ему, Блэк, как это ни прискорбно. И ты останешься рядом с ним, каковы бы ни были наши взаимные претензии. Ты меня понял?

— Не смей мною командовать, — огрызнулся Сириус, но уже не так уверенно. Гарри послышался звук удара головы о стену.

— Я спрашиваю: ты меня понял?

— Понял, понял… Отвали, Снейп!

— Убирайся, — процедил зельевар сквозь зубы. Тихий шорох мантий, приближающиеся шаги. Гарри метнулся в тень коридора, и Сириус не заметил его, проходя мимо. Северус, вышедший из кухни несколькими минутами позже, тоже. Мальчик продолжал стоять в тени, обдумывая услышанное. Неужели Сириус действительно мог бросить его? Неужели он мог вести себя так невыносимо, что крестный не хотел его видеть? Думать об этом было неприятно, поэтому парень постарался побыстрее выкинуть эти мысли из головы, но неприятный осадок на душе у него остался, и прежней легкости и веселья не было.

Сириус, очевидно, тоже чувствовал себя после разговора со Снейпом очень неуютно, потому что спустя всего четверть часа засобирался домой. Люпин ушел с ним. Гермиона предприняла несколько попыток разговорить Гарри, но тот отвечал вяло и односложно, а потом и вовсе сбежал из гостиной под предлогом неотложного дела. Когда он нашел в себе силы вернуться, Гермиона уже стояла в холле, собираясь уходить. Они о чем‑то тихо беседовали со Снейпом. Мальчик не услышал слов, успел только увидеть, как Северус ободряюще потрепал ее по плечу, но, едва заметив Гарри, он убрал руку.

— Мисс Грейнджер уходит, — сообщил Северус, и Гарри послышался легкий укор в его голосе.

— О… ладно, — пробормотал мальчик. – Э–э–э… рад был тебя повидать. Заходи почаще.

— Хорошо, Гарри, — она снова улыбнулась, но как‑то вымученно. – Я приду. Пока, — она помахала ему рукой и повернулась к Снейпу. – До свидания, профессор. Спасибо за приглашение. Рада была вас повидать.

Зельевар только кивнул, открыл дверь и выпустил ее на улицу.

— Ты в порядке? – спросил он у Гарри, когда дверь за Гермионой закрылась.

— Устал, — отрывисто сообщил мальчик. – Пойду посплю.

— Хорошо. Я зайду к тебе попозже…

— Не надо, — слишком резко ответил Гарри и смутился. – Я хочу сказать… Я буду уже спать. Спасибо тебе за этот день, — он попытался как‑то сгладить впечатление от своего предыдущего высказывания. — Я…

— Знаю, — Северус снова улыбнулся своей призрачной, почти несуществующей улыбкой. – Иди спать. Если тебе что‑то понадобится, зови. До завтра.

— Спокойной ночи.

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Гарри пытался унять бешено скачущие мысли. Он всегда был на сто процентов уверен в своем крестном, в том, что тот никогда бы его не оставил, если бы не обстоятельства. А теперь он недоумевал, откуда в нем была эта уверенность? Ведь он почти не знал человека по имени Сириус Блэк.

Глава 8. Ради того, кого ненавидел

Вдох–выдох… Вдох–выдох… И никаких звуков вокруг, кроме собственного дыхания. Где он? Что это за место, в котором нет ни звука, ни света и, кажется, воздуха тоже нет? Есть только пробирающий до костей холод. Он пытается вытянуть руку – натыкается на что‑то твердое, влажное, грязное… Паника рождается где‑то внутри живота и всего за несколько минут растекается по всему телу, мешая дышать, не давая биться сердцу. Тело цепенеет, отказываясь подчиняться, и в тот момент, когда приходит уверенность в том, что сейчас его сердце совсем остановится, а легкие не смогут получить и мизерного глотка воздуха, на него вместо тишины и темноты обрушивается свет, смех десятка голосов и чей‑то крик. Проходит, наверное, целая минута, прежде чем он понимает, что это его крик. И в следующую секунду он начинает ощущать боль. Такую яркую, реальную, незабываемую. Это может быть только Круциатус. Ни одно другое заклятие не пронзает так мышцы, не выворачивает суставы.

Внезапно все исчезает. Но только на мгновение, чтобы вернуться к нему уже другой болью: один за другим на спину ложатся хлесткие удары, от которых кожа вздувается, лопается, и кровь теплыми ручьями стекает по бокам…

…Хруст рождает настоящую панику, когда ломаются собственные кости. Уверенность в том, что внутри не осталось ни одной целой, сменяется отчаянием оттого, что все они вновь срастаются, повинуясь чье‑то злой воле, и этот процесс еще болезненнее, чем предыдущий. А потом развлечение начинается сначала…

Перед ним плывут уродливые лица, перекошенные экстазом… В нос ударяет едкий запах пота, рвоты, грязи и крови… Кровь… Кажется, она всюду. Он не знал, что в нем может быть так много крови…

И отчаяние. Чувство абсолютной безысходности и беззащитности. Не вырваться. Не спастись. Не вернуться назад. Не оборвать нечеловеческие муки вместе с жизнью. Он застрял в этом аду навсегда…

***

Гарри проснулся от собственного тяжелого стона. Его трясло, руки и ноги запутались в одеяле, простыня была горячей и влажной. «Это кровь, — испуганно подумал мальчик. – Это моя кровь… Что они со мной сделали?» Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, что он в своей комнате, в безопасности, и все это был только кошмарный сон.

Нет, не просто сон. Воспоминания, которых он больше всего боялся. Плен у Волдеморта, который пережил «местный» Гарри. Пытаясь выровнять дыхание, мальчик прикрыл глаза. Перед его внутренним взором тут же появились поросшие мхом стены, темные своды, он явственно услышал монотонное капанье воды, тяжелые шаги мучителей, приближавшихся к его камере, почувствовал гнилой запах мокрой соломы и грязного пола.

Гарри распахнул глаза. К горлу подкатывала тошнота, и он попытался встать, чтобы успеть добежать до ванной. Однако руки и ноги почему‑то были очень слабыми и словно ватными, плохо слушались, и ему никак не удавалось выпутаться из плена влажного постельного белья. Тошнота усиливалась, и вместе с ней росло отчаяние. Гарри рванулся сильнее и с громким грохотом свалился с кровати. Встав на четвереньки, он пополз в сторону ванной. Желудок завязывался в узел и поднимался к самому горлу, руки дрожали и подгибались, глаза саднило, но стоило их прикрыть – и страшные образы снова начинали терзать его сознание. В голове что‑то болезненно пульсировало. В какой‑то момент Гарри понял, что не доберется до ванной, что его стошнит прямо здесь, посреди комнаты. Хуже того, ему казалось, что в настоящий момент он на самом деле умирает. Ему срочно была нужна помощь.

— Северус! – попытался позвать он, но его голос был едва слышен. Стоило ему разомкнуть губы, как горло сжал рвотный спазм, и его все‑таки стошнило. А потом снова. И снова.

Во рту была горечь, в нос ударял отвратительный запах рвоты, ему не хватало воздуха, потому что он не успевал нормально вдохнуть между спазмами. Руки все больше слабели, глаза заливал пот, стекавший со лба. В голове все путалось, реальность искажалась: он то находился в своей комнате, то вновь оказывался в мрачных камерах. И только одна мысль была вполне четкой: сейчас его руки подломятся, он упадет в собственную рвоту и захлебнется в ней.

Он даже не услышал стук двери, а сразу почувствовал, как чья‑то рука перехватила его поперек груди, удерживая от неминуемого падения, а другая легла на спину, поглаживая вдоль позвоночника. Страх чуть отступил, когда Гарри понял, что Северус каким‑то образом услышал его призыв. Желудок стал понемногу успокаиваться и покладисто вернулся на свое место. Во рту все еще оставался противный привкус, но вот запах исчез вместе с тихим «эванеско».

Гарри оттолкнулся руками от пола и откинулся назад, привалившись всем телом к Снейпу. Он продолжал дрожать. Отчего‑то стало очень холодно: мороз пробирал до самых костей.

— Ты в порядке? – обеспокоено спросил Северус.

Гарри не смог ответить, только отрицательно помотал головой, тихонько застонав.

— Пойдем, — Снейп потянул его вверх. – Тебе нужно умыться.

Гарри плохо осознавал, что с ним происходит. Он вяло отталкивался ногами от пола, чтобы они не волочились по нему. Затем рядом полилась вода, и он ощутил прикосновение к его лицу прохладных влажных ладоней. Потом он полоскал рот, избавляясь от остатков рвоты.

После этого он почувствовал, как его берут на руки и куда‑то несут, заворачивают в уже сухое одеяло. Ему вдруг показалось, что вот сейчас его снова уложат спать и оставят наедине с кошмарами.

— Не уходи, — сумел прошептать Гарри.

— И не собирался, — ответил Северус, ложась рядом с ним, сильнее закутывая в одеяло, обнимая и крепко прижимая к себе. – Успокойся. Ты здесь в безопасности. Никто тебя не тронет.

— Я видел… — голос Гарри сорвался.

— Я знаю, — мягко перебил его Снейп. – Это происходит иногда.

— Это то, что с ним было? Воспоминания, да?

Последовала короткая пауза, а потом тихий, словно дыхание, ответ:

— Да…

— Все было таким реальным, как будто я был там. По–настоящему был там, понимаешь?

— Да–да, Гарри. Успокойся, пожалуйста.

— А это всегда так… неприятно? – Он не смог подобрать нужного слова.

— Это всегда неприятно, как ты выразился, но это не всегда столь болезненно. – Северус сильнее прижал Гарри к себе, потому что того продолжала бить дрожь. – Тебе хуже пришлось, ты не ожидал… У тебя шок, но это пройдет. По крайней мере, обошлось без пожара. И на том спасибо.

Последняя фраза показалась Гарри лишенной смысла, но он чувствовал себя слишком плохо, чтобы переспрашивать. Сейчас ему хотелось одного: чтобы эта слабость, озноб и тошнота прошли. Ему хотелось знать, что Северус останется с ним столько, сколько будет нужно, что он согреет его, успокоит и прогонит все его страхи. Когда‑то давно, еще в раннем детстве, когда он болел, ему точно так же хотелось, чтобы тетя Петуния пришла к нему в чулан под лестницей, обняла, пожалела, посидела с ним, рассказала сказку или просто поговорила. Но она не приходила. Он лежал, мучимый жаром и сухим кашлем, смотрел в темноту и беззвучно плакал, потому что ему было очень жалко самого себя. Сейчас он испытывал сходные чувства с той лишь разницей, что рядом с ним был человек, который заботился о нем, которому было не все равно.

— Расскажи мне что‑нибудь, — тихо попросил Гарри.

— Что именно?

— Что угодно, — он чуть поерзал на месте, устраиваясь удобней в объятиях своего приемного отца. – Просто чтобы я больше не видел… этого.

— Предлагаешь рассказать тебе сказку? – В голосе Северуса слышалась незлая ирония.

— Расскажи, почему ты усыновил меня? Ты ведь не хотел…

— Дело было не в том, что я этого не хотел, — довольно резко перебил Снейп. – Я долго не был уверен, что в этом есть смысл.

— И что тебя убедило?

— Ты ведь не отстанешь от меня, да? – с притворной надеждой поинтересовался Северус.

— Теперь нет, — чуть улыбнувшись, ответил Гарри.

— Что ж… Тебе тогда было девять лет. Был конец августа, и я отправился в Лондон по делам. За тобой остались присматривать другие учителя… Кажется, у магглов есть такое выражение: «У семи нянек дитя без глазу». Примерно так и вышло. Хагрид думал, что ты с мадам Спраут, Спраут – что ты с МакГонагалл, а Минерва была уверена, что ты с Дамблдором.

— Я потерялся?

— Совершенно верно. Но обнаружилось это только тогда, когда я вернулся…

***

Выяснив, что никто не знает, где Гарри, Северус и директор сразу организовали масштабные поиски. У Дамблдора всегда были свои способы узнать, где находятся в конкретный момент времени обитатели Хогвартса. Снейпу он так ничего и не объяснил, но авторитетно заявил, что внутри замка мальчика нет. Если до этого момента зельевар был просто обеспокоен, то сейчас он был близок к панике. Сохранять хладнокровный и невозмутимый вид было все сложнее. Он едва сдержался, чтобы не высказать директору все, что думает о безответственности некоторых учителей, но вовремя остановил себя. Сам хорош! Мальчик под его опекой, а он оставил его одного, не позаботившись о хорошей няньке. Но кто бы мог предположить, что девятилетнему ребенку будет нужна такая нянька? «Ты мог предположить, — ругал себя Снейп. – Ты знаешь этого мальчишку лучше всех. Он когда‑нибудь мог спокойно усидеть на месте, если тебя нет поблизости?»

Уже стемнело. Учителя бродили по прилегающей к Хогвартсу территории с зажженными факелами, применяли поисковые заклятия, но ничего не помогало.

— Его либо нет вблизи Хогвартса, либо он где‑то на территории Запретного леса, — обеспокоено предположила профессор МакГонагалл.

Дамблдор согласно кивнул. Магия леса была устроена таким образом, что найти в нем что‑либо, используя заклинания вроде «Указуй», было невозможно.

— Идти в Запретный лес на ночь глядя – самоубийство, — заметила профессор Спраут.

— Правильно, — едко отозвался Снейп, — лучше бросим там ребенка в полном одиночестве. Это будет разумней.

— Успокойтесь, Северус, — добродушно посоветовал ему профессор Грант, очередной преподаватель ЗОТИ. – Возможно, мальчика там вовсе нет. Мы ведь не знаем точно.

— Успокойтесь? – переспросил зельевар, устремляя на Гранта уничтожающий взгляд. – Вы предлагаете мне успокоиться, предположив, что Гарри не в Запретном лесу? – прошипел он, словно змея. — Так знайте, — Снейп неожиданно перешел почти на крик, — что меня это абсолютно не успокаивает, потому что в таком случае его похитили и на данный момент мой… — слово «ребенок» едва не сорвалось с его губ, но Гарри не был «его ребенком», поэтому Северус остановил себя. – В таком случае мой подопечный, скорее всего, давно мертв, — уже тише закончил он.

Спраут вздрогнула, МакГонагалл горестно вздохнула, а Дамблдор покачал головой. Снейп хотел сложить руки на груди – жест, который всегда помогал ему унять нервную дрожь, — но вместо этого почему‑то беспомощно обхватил себя за плечи, словно ему было холодно. Ему не было холодно, ему было страшно. Страшно, как никогда в жизни. Дамблдор ободряюще похлопал его по плечу, и Северус едва удержался от того, чтобы не скинуть с себя его руку.

— Мальчик мой, конечно, мы не оставим поиски Гарри, пока остается хоть малейшая вероятность, что он жив, — мягко сказал директор. – Мы сейчас найдем Хагрида, он хорошо знает Запретный лес. Он нам поможет.

Лесника они нашли довольно быстро. Пока тот забирал из хижины арбалет и свою большую трусливую собаку, Снейп стоял на краю леса и вглядывался в темноту между деревьями. Возможно, Гарри где‑то там. Один. Замерзший. Испуганный. А–а–а, Мерлин с ним, лишь бы живой!

Погрузившись в собственные мысли и тревоги, Северус не сразу услышал приближавшееся к нему шуршание и шипение. И только когда его ноги коснулось что‑то упругое и гибкое, он посмотрел вниз. Испуганный крик едва не вырвался из его горла, но он сумел подавить его и просто судорожно дернулся. Прямо у его ног скользили, завивались в кольца, блестели бликами лунного света на боках змеи. Целый клубок змей.

Змея могла быть символом факультета Слизерин, а Снейп – деканом Слизерина, но это абсолютно не значило, что зельевар питал хоть какие‑то нежные чувства к этим существам. Напротив, змей он мог переносить только в качестве ингредиентов для зелий. Волна отвращения прокатилась по телу Северуса, на несколько мгновений лишая его способности здраво мыслить.

— Не бойтесь, профессор, — донесся до него голос Хагрида. – Они просто так не кусаются. Если вы не будете делать резких движений, они вас не тронут.

— Неужели, — проворчал Снейп, делая несколько очень медленных, очень осторожных шагов в сторону. Змеи почему‑то тут же устремились за ним.

— Что происходит? – ровным голосом, успешно скрывавшим его испуг и отвращение, спросил Северус.

— Странно как‑то, — пробормотал лесник. – Для них это странно… Не делают они так обычно. Смотрите‑ка! Они хотят, чтобы вы с ними пошли.

— Что за бред?.. – Снейп запнулся. Мысли в его голове заметались с бешеной скоростью. Он вопросительно взглянул на Дамблдора. – Это возможно?

— Вполне. – Альбус кивнул.

— Хорошо–хорошо, — пробормотал Северус, тяжело сглатывая и снова переводя взгляд на змей. – Я понял, понял! Куда? Куда я должен идти? – Клубок продолжал лениво струится вокруг его ботинок, даже и не собираясь указывать путь. – Где он? Где Гарри? – прошептал зельевар с нотками отчаяния в голосе.

Самая крупная змея, еще раз проскользнув между ног мужчины, направилась в сторону леса. За ней последовали и остальные. Секунду спустя Снейп отправился за ними, а остальные профессора – за ним.

Ползучие гады передвигались довольно быстро. Всего лишь пять минут спустя у Северуса сбилось дыхание, и он стал отставать от них. Затем в одну секунду он потерял их из виду.

— Где они? – спросил он у Гранта, который был ближе всего.

— Не знаю, — тот развел руками. – Темно очень. Только что были здесь…

Северус едва сдержался, чтобы не зарычать от досады.

— Гарри! – вместо этого крикнул он. – Гарри! Где ты?! Ты слышишь меня? ГАРРИ!

— Папа? – донесся откуда‑то снизу дрожащий, чуть охрипший, но такой знакомый голос. – Северус? Я здесь!

— Гарри? – Снейп непонимающе крутанулся вокруг своей оси, освещая факелом землю.

— Здесь, Северус! – завопил Грант. – Здесь яма… или что‑то в этом роде.

В мгновение ока Северус оказался рядом с ним. В земле действительно зияла темная дыра. Очевидно, провал был глубоким: света факелов не хватало, чтобы увидеть дно.

— Гарри, ты там? – крикнул Снейп.

— Да, я здесь! – донесся дрожащий голос, а потом жалобный всхлип. – Вытащи меня отсюда!

— Сейчас, — прошептал Северус, направляя палочку в темноту. – Карпе Ретрактум!

Фиолетовый луч устремился вглубь провала, а затем вернулся обратно, словно растянутая резинка, несся в себе перепачканного с ног до головы мальчика. Ребенок угодил прямо в руки своего опекуна, который мгновенно прижал его к груди. В ответ Гарри крепко обхватил его руками и ногами.

— Я уже думал, что ты не придешь, — плача, пробормотал он. – Где ты был так долго?

— Прости, — прошептал Снейп, изо всех сил сам борясь с подступившим к горлу комом. – Я никак не мог тебя найти. Прости…

Тем временем их обступили профессора во главе с директором. На лицах учителей были написаны облегчение и радость.

— Он, наверное, замерз совсем, — заохала Спраут. – Его бы к мадам Помфри отнести…

— Я сам о нем позабочусь, — тоном, пресекающим любые возражения, заявил Снейп, стараясь не смотреть ни на кого, после чего резко повернулся и зашагал прочь. К замку. Гарри он так и нес на руках.

Отпустить его он смог уже только в собственной ванной. Открутив краны и пустив, против обыкновения, потоки разноцветной пены, он повернулся к Гарри.

Одежда мальчика висела на нем бесформенной тряпкой, пропитанной грязью. Последние несколько дней шли дожди, поэтому, наверное, в той яме было полно воды. Волосы были всклокочены, лицо чем‑то перемазано, очков не было.

— Снимай это, — приказал Северус, но прозвучало это как‑то устало. Он до сих пор еще не осознал, что все закончилось благополучно, что Гарри с ним, целый и невредимый.

Мальчик начал стаскивать с себя обувь, мантию, рубашку, штаны, носки, попутно задавая вопросы:

— А ты меня купать будешь?

— Буду.

— Но ты меня никогда не купаешь. Раньше меня эльфы купали, а теперь я сам моюсь.

— Когда‑то нужно начинать.

— Тогда отвернись.

— Зачем это еще?

— Я тебя стесняюсь…

— О, Мерлин, — недовольно проворчал Снейп, но отвернулся, терпеливо дожидаясь, пока Гарри залезет в ванну.

После этого он делал то, что действительно не делал никогда прежде, даже когда мальчик был совсем маленьким: он тер его мочалкой, несколько раз как следует намылил его волосы, а потом завернул в большое банное полотенце и помог вытереться. Все это он делал молча, в то время как Гарри сбивчиво объяснял, что совсем даже и не думал сбегать, просто гулял, увидел единорога и пошел за ним. Северус кивал, не вникая в суть этой болтовни. Ему было о чем подумать. Он лишь уточнил, как Гарри добился от змей, чтобы те привели его опекуна к нему.

— Я просто попросил их. И они согласились. Я и не знал раньше, что волшебники могут говорить со змеями, — спокойно заявил Гарри.

Снейп ничего не ответил, только вновь отвернулся, пока мальчик натягивал на себя пижамные штаны. Пуговицы на куртке Снейп под громкие протесты ребенка застегнул сам. Он почти не замечал, что ему говорит Гарри. В голове крутилась одна и та же мысль: «Гарри унаследовал от Темного Лорда способность говорить на Парселтанге. Директор прав, мы должны быть очень осторожны».

Высушив волосы мальчика заклинанием, Снейп вновь подхватил его на руки и отнес в спальню. Укутав ребенка в одеяло так, что на поверхности осталась только голова, он спросил:

— Ты, наверное, проголодался. Хочешь чего‑нибудь? – Его голос прозвучал как‑то странно. Слишком хрипло. Он сам не понял отчего. Гарри в свою очередь почему‑то притих. Без очков его глаза казались еще более зелеными и какими‑то бездонными.

— Хочу горячего шоколада, — ответил он, внимательно изучая лицо опекуна.

— Как скажешь.

Выпив свой любимый напиток, Гарри захотел, чтобы Северус побыл с ним немного. Каким‑то образом это абсолютно совпадало с желаниями самого Снейпа. Он лег рядом с мальчиком, позволяя ему положить голову себе на грудь, и обнял его одной рукой.

— Я не хотел заставлять тебя волноваться, — тихо произнес Гарри.

И почему‑то только в этот момент Снейпа наконец «отпустило». Противный холодок страха окончательно покинул его сердце, мышцы расслабились, и он смог вздохнуть полной грудью. Он чуть крепче прижал к себе Гарри, но так ничего и не ответил. Теперь, когда его мозг снова мог работать без гнетущего давления паники, он вспомнил кое‑что, на что сразу не обратил внимания.

— Ты назвал меня папой, — скорее сообщил, чем уточнил он.

— Когда это? – Гарри напрягся. Он прекрасно помнил, когда оговорился, но знал, что Северус не имеет ни малейшего желания быть его папой. Тот не раз говорил ему это. Но мальчику все равно нравилось считать Снейпа своим отцом, и про себя он часто его так называл. Вот только говорить это вслух было лишним. Теперь опекун опять рассердится.

— Когда мы нашли тебя.

— Не помню такого, — Гарри прижал руки к груди в защитном жесте.

— Все ты помнишь, — чуть раздраженно сказал зельевар. После этого в комнате повисла тишина.

Северус сам не знал, зачем спрашивает об этом. Ему было прекрасно известно, что мальчик про себя называет его папой, он часто видел это в его голове. Он не боролся с этим только потому, что Гарри очень расстраивался каждый раз, когда Снейп пытался напомнить ему истинное положение вещей. Почему он решил поговорить об этом с ребенком именно сейчас, когда тот еще не отошел от шока?

Ответ был прост, но Северус еще боялся себе в этом признаться. Против его воли ритм сердца внезапно участился, когда он на секунду допустил мысль, что они могли так и не найти Гарри. Горло сразу сжалось. Что он без этого несносного ребенка? Ничто. Пустое место. Всего лишь бывший убийца, одинокий и никому не нужный, неприятный, некрасивый зельевар. Это не он изменился за последние годы, это благодаря Гарри он начал жить иначе, чувствовать иначе. Если он потеряет мальчика, он потеряет себя, свой единственный шанс на нормальную жизнь, на будущее, на семью.

Но ведь так и будет. Через два года, когда Гарри перейдет из‑под его опеки под опеку школы. Его лучшим другом станет Люпин, его деканом – МакГонагалл, наставником – Дамблдор. Ему, Снейпу, просто не останется места в жизни ребенка. Гарри забудет его, даже если сейчас искренне любит.

«Неужели ты даже не попытаешься ничего сделать с этим? – сам себя спросил Северус. – Неужели даже не попытаешься бороться? Это твой ребенок. Ты воспитывал его пять лет. Ты имеешь на него столько же прав, сколько и остальные. То, что ты не с Гриффиндора, еще не значит, что тебя можно сбросить со счетов».

Сердце билось в груди так сильно, что, казалось, сейчас выскочит. Стараясь, чтобы голос не дрожал, Северус медленно спросил:

— Так… ты все еще хочешь, чтобы я был твоим отцом?

Гарри молчал. Он не хотел врать. Он боялся сказать правду. Но в конце концов его гриффиндорские гены взяли свое, и он храбро произнес:

— Ты мне и так отец. Что бы ты ни говорил. Даже если ты и не любишь меня.

— Я люблю тебя! – почти обиженно произнес Снейп и тут же смутился от собственного признания. – Просто я не люблю говорить об этом.

На какое‑то время в комнате снова стало тихо. Было слышно только два тяжелых дыхания. Гарри осторожно вытянул руку, обнимая Северуса поперек груди. Снейп тут же положил свою поверх руки мальчика, чтобы тот не смог ее убрать.

— Я просто подумал… что если я… усыновлю тебя?.. Официально. Как тебе эта идея?

Ответом ему был радостный визг, мокрый поцелуй в щеку и такие крепкие объятия, что он чуть не задохнулся.

— Я люблю тебя, папочка, — громко прошептал Гарри прямо в ухо Северусу.

— Я тебя тоже, Гарри. – Глаза почему‑то защипало. – Я тебя тоже…

***

— Северус, а ты уверен, что правильно поступаешь? – Директор посмотрел на него вопросительно.

Меньше всего Снейп ожидал такой реакции. Он подробно объяснил Дамблдору ситуацию с Поттером, с его истерикой и нежеланием бороться. Он был уверен, что директор сам потребует от него такого поведения, но тот, оказывается, не был уверен в правильности его решения!

— А что вы мне предлагаете, Альбус? – вопросом на вопрос ответил зельевар. А затем не смог отказать себе в удовольствии проверить искренность директора. – Нет, я, конечно, не настаиваю. Если вы считаете, что так нельзя, то я с удовольствием вышвырну мальчишку из своих комнат. Забирайте его себе. И сами успокаивайте. Я не собираюсь нести ответственность за депрессивного юнца, который в любой момент может кинуться вниз головой с Астрономической башни. Если вы готовы – не препятствую.

Северус остановился, чтобы перевести дух. Дамблдор смотрел на него укоризненно. Как и всегда, профессор почувствовал себя очень неуютно под этим взглядом. И тем не менее он был рад, что не дал Альбусу возможность и дальше разыгрывать праведный гнев.

— Не думаю, что у нас есть выбор, — медленно, с расстановкой, заговорил Дамблдор. — Но ты ведь понимаешь, что не сможешь всегда играть эту роль? Если мы победим Волдеморта с помощью этого Гарри, а после ты его бросишь? Ты не думаешь, что это скорее сломает его?

— Не будем загадывать. Я могу не дожить до этого славного дня. Он может не дожить… Разве не победа для нас главное?

— Так‑то оно так… Но я не хотел бы победы ценой его жизни, его страданий. Он ведь еще ребенок.

От этих слов у Северуса во рту возник горький привкус. «Он еще ребенок…» Как мило. Жаль, директор, очень жаль, что ваше доброе сердце и ваше сострадание не на всех детей распространяется. Жаль, что чья‑то боль вас волнует, а других вы легко приносите в жертву… Жаль, что вы так неискренны во всех своих словах и поступках.

— О чем задумался? – Голос Дамблдора застал Снейпа врасплох. На всякий случай он укрепил блок, выпустив на поверхность менее опасные вопросы, которые крутились у него в голове.

— Альбус, если вы так переживаете за Поттера, если он вам так дорог и вы его так любите, почему же вы все‑таки не забрали его от родственников? Вы знали, как ему там плохо, даже думали о том, что его нужно отдать под опеку кому‑то другому, но не сделали этого. Почему? Что вас остановило?

— Это сложный вопрос, Северус, — директор устало вздохнул. – Да, я видел, что Гарри несчастен в своей новой семье, но там он, по крайней мере, был в безопасности. У меня не было уверенности, что я смогу защитить его от Пожирателей или от самого Волдеморта, если бы он возродился раньше, без той магии, которую использовала Лили…

— Бросьте, директор, — помимо собственной воли Снейп позволили прорваться своему раздражению и недоверию. – Все мы теперь знаем, что эта защита была отнюдь не обязательной. У нас есть вполне очевидное доказательство. Это доказательство в данный момент вьет себе гнездо в моих апартаментах. Хогвартс – место надежное, держа мальчика при себе, вы могли бы защищать его ничуть не хуже. И, к слову, начать его магическое образование значительно раньше, что определенно пошло бы на пользу делу.

— Северус, Гарри – не орудие в войне, перестань говорить о нем так, словно его единственное предназначение в жизни – убить Волдеморта, — довольно резко осадил его Дамблдор.

Северус промолчал. Он знал, что на самом деле так и есть. И что Дамблдор тоже это прекрасно знает. И остальные тоже знают. Знают, но предпочитают не произносить вслух. Они все делали вид, словно у мальчишки был выбор. Одновременно с этим не уставали промывать ему мозги, дабы никакого другого выбора он просто не знал. Лицемеры…

— Конечно, теперь мы знаем, что Гарри мог вырасти и вне семьи Дурслей, — уже мягче продолжил директор, — но я не мог знать этого тогда. Я всего лишь человек, — на его губах мелькнула странная улыбка. — И не забывай, что нам известен только один из альтернативных вариантов развития событий. В скольких еще реальностях все закончилось более плачевно? Нам не дано знать. В этом и заключается суть выбора: нам не дано знать его последствий.

Северус наклонил голову вперед, пряча лицо в тени прядей волос. Он не хотел, чтобы директор видел его. Слишком много недоверия и неприязни оно, должно быть, сейчас демонстрировало. Он не верил ни единому сказанному сейчас слову. Хуже было то, что Снейп не мог понять, зачем Дамблдор врет ему. Почему‑то для Альбуса было важно, чтобы Гарри вырос в семье Дурслей. Почему?

Было еще что‑то, что постоянно ускользало от внимания Северуса. Что‑то, что он не понимал, о чем хотел спросить. Мысль щекотала сознание, но никак не давалась, не формулировалась. Зельевар вздохнул.

— Так что мы решаем, Альбус? – спросил он немного устало. – Я изображаю из себя папашу Поттера, или вы ведете с ним душеспасительные беседы?

— Наша задача – сохранить его жизнь и рассудок, — веско произнес директор.

— И готовить к новой встрече с Лордом, — Северус снова посмотрел на Дамблдора. – А как быть с новым семестром? Поттеру придется вернуться в свою башню. Как думаете, сколько минут пройдет, прежде чем Грейнджер заподозрит неладное?

— Мы не зря не пускали никого к Гарри после инцидента на Зельях, — Альбус чуть заметно пожал плечами. – Пусть все думают, что это последствия отравления парами.

— Так, значит, — Снейп поднялся из кресла, в котором сидел все это время, — мы больше не ищем способ вернуть все на свои места?

— Ни в коем случае, — быстро ответил Дамблдор. – Продолжай искать. Мы не должны оставлять надежду на то, что сможем вернуть нашего Гарри.

Снейп кивнул, хотя это показалось ему странным. Почему Дамблдор так хочет вернуть своего любимого Поттера из мира, где он в безопасности и, судя по словам его двойника, абсолютно счастлив?

Уже в дверях он вдруг поймал за хвост мысль, которая не давала ему покоя. Резко развернувшись, он посмотрел Альбусу прямо в глаза.

— Почему я? Почему именно меня вы рассматривали в качестве возможного опекуна для мальчишки? Не Люпина – лучшего друга его отца, не МакГонагалл – его будущего декана, не самого себя, а меня, который всегда ненавидел все семейство Поттеров?

Директор не отвел взгляда, даже не моргнул, легкая улыбка не покинула его губ, но что‑то неуловимое изменилось в его лице, когда он отвечал зельевару:

— Не льсти себе, Северус, ты никогда не мог читать меня, — секунду спустя он уже снова был тем самым милым старичком, которого привыкли видеть студенты. – Ты был идеальной кандидатурой. В моих глазах. Больше тебе знать не нужно. Ты можешь идти.

Все. Разговор закончен. Он и так позволил себе сегодня слишком много. Больше, чем следовало. Теперь пришло время вернуться к мальчику.

***

Его встретила тишина. Ничего особенного, так было всегда, но в этот раз Северус ожидал чего‑то другого. Снейп едва ли смог бы четко сформулировать это, но он был уверен, что что‑то должно измениться теперь, когда они решили, что новый Поттер останется в этом мире навсегда, останется в этой квартире. Быть может, он ждал, что мальчишка раскрасит его комнаты в гриффиндорские цвета, развесит везде квиддичные плакаты или что‑то в этом роде. Не то что бы зельевар собирался это допустить. Но когда последний раз человек с фамилией Поттер обращал внимание на его желания?

Однако ничего не изменилось. Его встретило все то же тихое, мрачное подземелье, в котором он жил уже очень давно.

Не успел он сделать несколько шагов, как из своей комнаты вышел Гарри. Мальчишка нерешительно улыбнулся, будто не был уверен в том, что Снейп не изменил свое решение поладить с ним. Северус постарался, чтобы его лицо не выражало слишком очевидной неприязни. Улыбаться по поводу и без он пока не был готов.

— Привет, — Гарри облокотился о косяк, засунув руки в карманы брюк. – Как прошел разговор с директором?

— Почти как я и ожидал, — профессор непроизвольно поморщился. – Дамблдор считает, что мы не должны совсем оставлять попытки вернуть тебя домой, но при этом действовать, исходя из предположения, что ты можешь туда и не вернуться. Другими словами, тебе нужно готовиться к тому, чтобы изображать нашего Поттера. Через несколько дней каникулы закончатся, вернутся студенты, и ты должен будешь переехать в Гриффиндорскую башню. Если твои… друзья заподозрят, что с тобой что‑то не так, делай вид, что это последствия отравления парами зелья. Вот, пожалуй, и все, — он пожал плечами, словно не зная, что еще к этому добавить. На лицо Гарри снова набежала тень, он нахмурился. – Тебе стоит опасаться только подозрений со стороны мисс Грейнджер. Уизли не производит впечатление наблюдательного человека, а с остальными местный Поттер не очень‑то близок, как мне кажется.

— Уизли? – мальчик поднял на него вопросительный взгляд. – То есть Рон? Рон жив? – Впервые за все время пребывания здесь Поттер действительно повеселел.

— Увы, да, — Снейп фыркнул и криво усмехнулся. Гарри посмотрел на него осуждающе, но никак не прокомментировал это высказывание.

— Хочешь посмотреть мою комнату, — вместо этого предложил он, делая приглашающий жест.

Северус позволил себе лишь секунду на колебания, после чего кивнул и храбро шагнул вперед. То, что он увидел, совсем не походило на его опасения. Никаких плакатов квиддичных команд, никакого кричащего пурпура и золота. Сдержанные цвета, не имеющие отношения к каким‑либо факультетам, уютные кресла, два книжных шкафа, один платяной, комод, все та же кровать с балдахином, письменный стол да пара гобеленов на стенах. И искусственное окно, на котором задержался взгляд Северуса.

— Я хотел, чтобы в комнате было немного солнца, — чуть смущенно объяснил Гарри. – Мне нравится смотреть на закат.

Снейп молча кивнул, стараясь унять возникшую дрожь. По какой‑то странной, нелепой, невозможной случайности вид из этого окна в точности повторял тот, который был здесь много лет назад…

— Мило, — хрипло выдохнул он, не замечая взгляда, которым его одарил Поттер.

— Может, перекусим? Еще не время для чая? – предложил мальчик, все еще не сводя глаз с зельевара.

— Почему бы и нет, — Северус был рад предлогу покинуть комнату как можно скорей. – Я сейчас приготовлю чай. Эльфы его делают отвратительно.

Десять минут спустя они уже сидели за столом на небольшой кухне, сосредоточено глядя каждый в свою чашку. Снейп не знал, что ему говорить, как себя вести. Роль заботливого отца едва ли станет для него легкой: он никогда не видел заботливых отцов. Радовало то, что мальчишка и не может ожидать от него кардинальной перемены в первый же день. Но хотя бы немного заботы стоит начать проявлять.

— Так что, По… Гарри? У тебя теперь все есть? Или что‑то нужно еще заказать? – Северус посмотрел на своего подопечного, изображая искреннюю, как он надеялся, заинтересованность.

— У меня не очень много одежды, но если я займу место вашего Гарри, то смогу воспользоваться его вещами, наверное, — он дернул плечом, демонстрируя свое безразличие к этой проблеме. – Потом можно будет заказать что‑нибудь. И мои книжные шкафы пусты.

— Мои давно просто ломятся, что‑нибудь выберем сейчас, — с готовностью предложил зельевар, про себя добавив: «Что мне не слишком нужно и не слишком жалко».

— Спасибо.

— Тебе нужно зелье для сна?

— Пока справляюсь, но если понадобится, я тебе скажу, — пообещал мальчик, а потом вдруг резко накрыл своей рукой ладонь Северуса. Профессор едва успел заставить себя не дернуться и не скинуть руку мальчика, но сделать какой‑то ответный жест он не смог. Гарри чуть слышно хмыкнул и убрал руку. – Послушай, я не хочу мучить тебя, — сказал он вдруг так мягко и буднично, что Снейп удивленно посмотрел на него. – Я не хочу, чтобы ты притворялся и изображал кого‑то, кем ты не являешься. Твоя жизнь и так нелегка. Не хочу, чтобы из‑за меня она стала еще трудней. Будь собой, Северус. Это твой дом.

— Но я не…

— Я ведь вижу. Ты не хочешь, чтобы я что‑то сделал с собой, так? Ты готов изображать привязанность ко мне, лишь бы я продолжал жить, лишь бы продолжал борьбу. Знаю, это мои слова заставили тебя, но ты неправильно меня понял. Я не жду, что ты уже сегодня полюбишь меня как родного, — он улыбнулся, но в его глазах была грусть. – Возможно, этого никогда не произойдет. Для этого тебе нужно было растить меня, как это было в моем мире. Мне не сделать из тебя моего Северуса. Да я и не хочу этого, — здесь его голос чуть дрогнул, но он откашлялся и продолжил. – Я хочу только, чтобы ты дал мне шанс доказать тебе, что я не так плох. Я не безнадежен. Я могу тебе нравиться, ведь это твой двойник вырастил меня. Пожалуйста, просто дай мне шанс, но не ломай себя.

Северус поднес чашку к губам, сосредоточенно сделал несколько глотков, проталкивая ком, который неожиданно встал у него в горле. Он не ожидал от мальчика таких слов, не ожидал от него такой проницательности. Что еще он не знает об этом ребенке? Быть может, все то, что он знал раньше, теперь не имеет значения?

Профессор поставил чашку на стол и взглянул на Гарри исподлобья. Тот смотрел на него спокойно, без следов приближающейся истерики, впервые не закрываясь блоком, словно предлагал заглянуть в его голову и убедиться в искренности его слов.

— Не стоит, — словно сам себе пробормотал зельевар. – Я принимаю твои условия, — добавил он уже громче.

— Не условия, Северус, не условия! – почти в отчаянии воскликнул Гарри. – Просьбу и только. Никакогонасилия, никаких ультиматумов. Но и никакой лжи. Взаимное уважение и доверие – вот о чем я прошу.

Снейп кивнул, про себя неожиданно подумав, что уже только за эти слова мог бы полюбить мальчишку, сложись их жизни иначе. Допив чай, он встал и предложил:

— Ну что, разгрузим немножко мои шкафы? – А затем, подумав о только что достигнутой договоренности, добавил: — Только не жди, что я дам тебе дорогие, редкие или просто нужные мне книги. Придется тебе довольствоваться тем, что мне мешает.

— Как скажешь, — Гарри усмехнулся и последовал за ним. – А можно спросить?

— Рискни.

— Что не так с моей комнатой?

Снейп резко затормозил и обернулся к нему, так что мальчик чуть не врезался в его грудь.

— Что? О чем ты? – взволнованно спросил он.

— Ну, тебя просто передергивает каждый раз, когда тебе приходится в нее заходить. Я подумал, может, в ней что‑то произошло? Что‑то неприятное…

- …Иди ко мне, Северус, снимай свою мантию, она тебе ни к чему… И, по–моему, ее пора постирать, тебе так не кажется?..

- …Мистер Снейп, вы когда‑нибудь были в комнатах своего профессора?

— Да, сэр.

— Он приглашал вас туда после отбоя?

— Да, сэр.

— Вы были в его спальне?..

— Да, сэр…

— Северус? – обеспокоенный голос прервал обрушившиеся ни с того ни с сего воспоминания. – Что с тобой? – Гарри заглядывал ему в лицо, в его глазах была тревога.

— Все в порядке, — Снейп встряхнул голову, прогоняя остатки видений. – Но я не хочу с тобой говорить сейчас об этой комнате, — он снова отвернулся, продолжив свой путь.

— Как скажешь, — чуть растерянно согласился Гарри. – Как скажешь…

***

Гарри не знал точно, сколько он проспал. Когда он проснулся, было темно. Еще темно, уже опять темно – ему было трудно сказать. Северуса не было, чему мальчик был отчасти рад: скорее всего, пробуждение в объятиях зельевара смутило бы его. То, что кажется нам естественным, правильным и нужным, когда нам плохо, выглядит совсем иначе, когда мы приходим в себя.

Сев на постели, Гарри немного поморщился. Голова была чугунной, тело как‑то странно ломило, как при высокой температуре, одну ногу он, очевидно, отлежал, и теперь ее покалывало. Наверное, он все же проспал целый день.

Гарри сполз с постели и поплелся к двери. Дом был погружен в темноту и тишину. Сердце участило свой ритм, когда мальчик прошел по второму этажу, спустился на первый, но и там было также тихо и темно. На несколько секунд его охватила паника: что‑то случилось, просто так Северус не оставил бы его. Однако Гарри подавил это чувство, убедив себя, что Снейп не может круглые сутки сидеть дома, у него могут быть какие‑то дела, и он вполне мог уйти по этим делам, если думал, что Гарри еще спит и будет спать долго.

Стоило ему успокоиться, как он услышал невнятный шум. Прислушавшись, мальчик понял, что источник шума находится в библиотеке. Едва приблизившись, Гарри услышал голоса. Один из них принадлежал Северусу, а другой, к его изумлению, — Гермионе.

— Спасибо что зашли, мисс Грейнджер, — голос зельевара казался странным, слишком хриплым, слова он произносил нечетко.

— Вы были так взволнованы и расстроены, что я не могла не зайти, — Гермиона отвечала мягко и как‑то буднично. Интересно, часто она вот так «заходит»? – И я думала, вне школы вы зовете меня по имени.

— Вы правы, — Снейп хмыкнул. Гарри не выдержал и припал к замочной скважине, чтобы видеть все, что происходит. Гермиона как раз забралась в кресло с ногами и, не отрываясь, смотрела на Северуса, который стоял у камина, глядя на гаснущие угли. На нем не было мантии, только брюки и рубашка, рукава которой были закатаны до локтя. В руках он грел стакан с огневиски. Бутылка, янтарной жидкости в которой оставалось максимум на два пальца, стояла на каминной полке. Гарри не мог разглядеть лица зельевара, поскольку тот стоял спиной к двери, а лицо Гермионы видел только в профиль.

— Я смотрю, вы все отмечаете Рождество? – с легким укором произнесла Гермиона.

— Вам нечего опасаться, — Гарри готов был поклясться, что губы Снейпа искривились в его фирменной усмешке, когда он сказал это. – Я, может, и пьян, но не опасен. Когда я выпью, я много говорю, но я смирный.

— Я боюсь не за себя, а за вас, — она чуть улыбнулась. – Плохой признак, если человек пьет в одиночестве.

— Хотите выпить со мной? – Северус чуть развернулся и вопросительно посмотрел на нее. Гермиона отрицательно покачала головой.

— Что‑то случилось? – напряженно поинтересовалась она. – Опять Гарри? Вчера мне показалось, что у вас все наладилось…

— Дело не в нас с Гарри, — перебил ее Снейп. – Хотя… дело в Гарри. – Он сокрушенно покачал головой и сделал большой глоток. – Только не думайте, что я сошел с ума, — попросил он. – Я должен вам кое‑что рассказать. – Северус поставил опустевший стакан на каминную полку рядом с бутылкой и повернулся к Гермионе. Та как раз зябко поежилась, обхватив себя руками.

— Вы пугаете меня, профессор, — в ее голосе действительно слышалась тревога. – Что случилось с Гарри? Вчера он выглядел вполне…

— Вчера с нами был не Гарри, — будничным тоном сообщил зельевар, делая несколько шагов в сторону и пропадая из вида мальчика, затаившего дыхание у замочной скважины.

— Извините?

— Я неправильно выразился, — сам себя поправил Снейп, снова приближаясь к креслу девушки с пледом в руках. – Вчера с нами был не тот Гарри, которого мы знали, — он аккуратно укрыл Гермиону пледом и вдруг неожиданно присел на корточки рядом с креслом, положив ладони на подлокотники. Теперь он смотрел на нее снизу вверх. – Поверьте мне Гермиона, я не спятил и не пьян… вернее пьян, но не в этом дело. Десять дней назад, когда начались каникулы, мы с Гарри работали в лаборатории. Ничего особенного, просто экспериментировали. Его зелье взорвалось, и он потерял сознание. А когда пришел в себя – это уже был другой Гарри. Вы знакомы с теорией параллельных пространств? Миры, в которых все случилось иначе, не так, как в нашей жизни. Так вот, этот Гарри оттуда. Из мира, где я никогда его не усыновлял. Мира, где по–прежнему жив Лорд, где я служу ему и Ордену Феникса.

— Этого не может быть, — потрясенно выдохнула девушка. – То, что вы говорите… Так не бывает! Вы уверены?

— Я проверял. Это не мой сын.

— Но как… как это могло произойти?

— Как я понял, в его мире в тот же самый момент он приготовил практически то же самое зелье, которое тоже взорвалось. Они поменялись сущностями, душами – называйте, как хотите. Случай беспрецедентный. По крайней мере, мне так и не удалось найти описания подобного в книгах.

— Но тогда наш Гарри…

— Верно. – Снейп кивнул. – И я не знаю, что делать. Вернуть все на свои места можно, только снова одновременно приготовив и взорвав зелья в обоих мирах, но как согласовать это?

— Но так ведь нельзя! Должен же быть способ!

— Его нет, Гермиона. Его нет, — голос Северуса стал почти шепотом. – Я уже проверил все, что мог.

Гермиона посмотрела на него долгим внимательным взглядом, а потом тихо спросила:

— Что вы мне не говорите, профессор?

Снейп резко встал, подошел к камину, схватил бутылку и вылил остатки огневиски в стакан. Какое‑то время он просто смотрел, как блики едва горящего огня играют в бокале, а потом сделал еще один большой глоток.

— Я предал его, предал собственного сына, — скороговоркой произнес он, а потом снова посмотрел на Гермиону. – В какой‑то момент я поймал себя на мысли, что хочу не найти способа вернуть все на место. Хочу, чтобы со мной остался этот Гарри… У него была тяжелая жизнь, о нем никто никогда не заботился, не любил его. Он так привык к этому, что даже малейшие проявления заботы с моей стороны воспринимает как нечто из ряда вон выходящее. И так жаждет элементарной ласки… Он так похож на того маленького мальчика, что когда‑то поселился в моих хогвартских подземельях! Он тянется ко мне, хотя еще несколько дней назад ненавидел. Он готов часами разглядывать наши колдографии, слушать мои рассказы, просто говорить со мной, а мне так не хватало этого в последнее время, — он вдруг нахмурился и резко отвернулся, пряча лицо. – Я ужасный эгоист, не так ли?

Гермиона, все это время молча смотревшая на зельевара, встала, оставив плед на кресле, подошла к Снейпу и коснулась пальцами его руки. Только сейчас Гарри, продолжавший подсматривать за ними, понял, что на предплечье Северуса нет Метки.

— Вы не эгоист, – мягко возразила Гермиона. – Вы просто устали. Последние месяцы были очень трудными для всех нас… хоть мы и думали, что со смертью Волдеморта наши жизни наладятся, — она грустно усмехнулась. – Не вините себя за свои мысли. Мы все хотим, чтобы нас любили…

— Гарри любил меня, — резко произнес Снейп. – Даже если в последнее время вел себя скверно, он не переставал меня любить! Каждую ночь, когда ему снились кошмары, он не отвергал моей помощи, моей поддержки. Я был нужен ему. Я и сейчас ему нужен, а я… — Он замолчал, когда Гермиона сжала его руку.

— Но если вы ничего не можете сделать? Если никто ничего не может сделать? Что за скверная привычка всегда во всем себя винить? – Она опять едва заметно улыбнулась.

— Что за странная привычка всегда меня оправдывать? – Он повернулся к ней лицом. Теперь Гарри обоих видел в профиль.

— Кто‑то должен это делать, — на этот раз ее улыбка была шире.

Так они и стояли еще несколько мгновений, молча глядя друг на друга. В какой‑то момент Гарри показалось, что Снейп сейчас поцелует его одноклассницу, но профессор снова заговорил:

— Ночью Гарри видел кошмар. Это напомнило мне, что мой Гарри видит их практически постоянно. Ему никто там не поможет. И Темный Лорд там жив. Меня это просто убивает. Что если мой сын опять попадет к нему? Он не переживет этого во второй раз. Как смогу я спокойно жить, зная, что он в опасности? Я не могу просто вычеркнуть его из своей жизни, из своей памяти. Не могу сделать вид, что ничего не случилось, что так и должно быть. Он ведь мой сын. Пусть не родной, но других у меня нет и не будет. И я люблю его. А этого мальчика я почти не знаю. Мне его очень жаль, я бы очень хотел ему помочь, но это не мой Гарри… Я рассказал вам об этом потому, что мне кажется, вы сможете меня понять.

— Я понимаю. – Гермиона опустила глаза и вдруг отдернула руку, словно только что заметила, что продолжает сжимать запястье Снейпа. – Я готова помочь в поисках. Если есть только один способ вернуть Гарри, то нужно просто найти способ связаться с тем миром.

— Если бы это было просто! – Зельевар фыркнул и грустно улыбнулся. – Мне кажется, этот Гарри уже и не хочет возвращаться.

— Поговорите с ним, он поймет… Надеюсь. И надеюсь, что вы перестанете зря терзать себя и поддаваться депрессивным мыслям, — строго добавила Гермиона.

Дальше Гарри слушать не стал. Он почувствовал, что сердце бьется у него уже где‑то в горле и норовит выскочить. Он никогда не видел Снейпа таким, никогда не думал, что он может быть таким. Конечно, в этом мире зельевар демонстрировал чудеса человечности, но мальчик не ожидал, что этот человек может быть столь уязвим. Сейчас Гарри ощущал его боль и отчаяние, как если бы испытывал их сам. Он хотел бы как‑то утешить Северуса, как это делала Гермиона, но понимал, что сейчас ему нет места в той комнате.

Медленно поднявшись с колен, мальчик побрел к лестнице на негнущихся ногах. Опомнился он уже в своей комнате. Обвел ее взглядом. Странно, что за такое короткое время он стал считать это место домом. Ему здесь все подходило, все было именно так, как он мечтал когда‑то. Гарри сделал несколько шагов, мягкий ковер заглушил звук. Провел пальцами по столешнице, зацепив валявшийся там клочок пергамента с рецептом зелья, с которого все началось. Они наделали уже кучу копий, пока таскали его туда–сюда, теряли, рассовывали по книгам, которые изучали, в качестве закладок. Гарри пробежал взглядом знакомые строчки: он знал их уже так хорошо, что мог видеть даже в темноте. Криво усмехнулся, подходя к креслу, на котором лежал подаренный Северусом альбом, взял его и залез с ногами в кресло. Ловя неверный свет луны, стал разглядывать колдографии. Свет зажигать не хотелось.

Изображения по–прежнему рассказывали ему о его счастливой жизни в этой реальности. Дом, отец, друзья, крестный… Пусть здесь уже не было Рона, не было Дамблдора, а Сириус оказался совсем не таким, как он его себе представлял, этот мир все равно был значительно лучше. И он правда очень хотел бы остаться здесь, но…

Гарри резко захлопнул альбом, приняв решение.

…он не может здесь остаться. Не имеет права. И пусть ему сотню раз наплевать на то, что тому, другому, придется снова сражаться с Волдемортом вместо него, ему не наплевать на Северуса.

Мальчик даже рассмеялся, но смех этот получился каким‑то жутким, словно безумным. Вот так вот! Он собирается отказаться от безопасности, теплого и комфортного существования только потому, что не хочет причинять боль человеку, которого еще десять дней назад ненавидел самой лютой ненавистью, на какую только был способен. Ну, может быть, только самого Волдеморта он ненавидел немного сильнее. И пусть Гарри до сих пор не совсем понимал, как в двух мирах один и тот же человек мог быть таким разным, он знал одно: он никогда не сможет быть здесь абсолютно счастлив, видя Снейпа таким, как сегодня. А значит, ему нужно уйти.

Оставался вопрос: а как?

И только один возможный ответ. Безумный, наверное, глупый, но единственный. С этим Гарри его связывало только одно – сны. Он видел в них его прошлое, однажды даже его самого. Что если сны у них сейчас одни на двоих?

Спать совсем не хотелось, но Гарри улегся в постель, настойчиво думая о том, что хочет увидеть своего двойника, хотя в голову упорно лезли то чужие воспоминания, то подсмотренная сцена. Потом он все‑таки уснул.

Глава 9. Возвращение

Гарри точно не знал, как оказался у этой двери. Если уж быть абсолютно честным, он даже не знал, куда она ведет. И не имел ни малейшего представления о том, где она вообще находится: очертания помещения вокруг были размытыми, ему никак не удавалось сфокусировать на них зрение. Зато у него не было и тени сомнения в том, что он должен открыть эту дверь, что за ней что‑то очень нужное, просто необходимое ему. Поэтому, поколебавшись пару мгновений, он решительно толкнул ее.

Гарри оказался в комнате, которую раньше никогда не видел, но которая была странно знакома ему. Почему‑то он был уверен, что она находится в подземельях, но вид из окна никак не вязался с этим предположением.

Сдавленное оханье, донесшееся откуда‑то со стороны, привлекло его внимание. Повернув голову, Гарри обнаружил самого себя, сидевшего вполоборота за письменным столом, с выражением крайнего удивления на лице. Внезапно все встало на места, и Гарри вспомнил, что спит.

— Чей это сон – мой или твой? – задумчиво произнес он. – И видим ли мы его оба или только я?

— Ты?.. Ты хозяин моего тела, не так ли? – Гарри номер два медленно поднялся из‑за стола и подошел ближе, рассматривая гостя. – Невероятно! Как ты это сделал?

— Не знаю, — Гарри пожал плечами. – Просто захотел увидеть тебя во сне. Мы уже однажды снились друг другу, помнишь? Или это только я видел тот сон?

— Это когда ты прогнал меня? – мальчик нахмурился и сердито скрестил руки на груди.

— Верно, — Гарри улыбнулся чуть смущенно.

— А теперь ты чего хочешь? Ты уже забрал мою жизнь и моего отца, свалил на меня свои проблемы. Чего тебе еще нужно? – Это прозвучало грубо, агрессивно, но Гарри не обиделся. Он знал, что заслужил это.

— Я хочу все исправить. Мы должны вернуться в свои миры.

— Неужели? – Двойник чуть склонил голову и приподнял бровь. В этот момент он был так похож на Снейпа, что Гарри вздрогнул. – И что же тебя заставляет так думать?

— Ему плохо без тебя, — просто сказал он. – А я не могу видеть, как он страдает.

— Все так плохо? – обеспокоено спросил двойник. Его поза перестала быть обвиняющей. Теперь он выглядел встревоженным.

— Я не сразу понял это, но… я не могу заменить тебя, — Гарри тяжело сглотнул, проталкивая подступивший к горлу ком. – Да и ты не справишься с моими обязанностями. — Он натянуто улыбнулся.

— Вообще‑то уже смог, — с вызовом произнес двойник, но потом тоже улыбнулся. – Но мне действительно не хочется делать это второй раз.

Они неловко помолчали, после чего второй Гарри спросил:

— Так какой у нас план?

— Нужно одновременно взорвать зелья, в одно и то же время. Мы просто должны договориться. Как насчет полудня послезавтра?

— Почему послезавтра? Почему не завтра? – удивился двойник.

— Тебе жалко, что ли? – резко поинтересовался Гарри. – Днем раньше, днем позже – какая тебе разница?

Пару минут они просто сверлили друг друга взглядами, после чего двойник понимающе кивнул.

— Тебе там нравится, да?

— Не твое дело, — буркнул Гарри.

— Значит, нравится, — он снова улыбнулся. – Спасибо, что готов отказаться от этого. Я бы, наверное, не смог.

— Не искушай меня, — огрызнулся Гарри. – Я еще могу передумать.

На лице другого мальчика отразилась озабоченность.

— А я ведь, проснувшись, могу посчитать это просто сном. А Северус не хочет лишний раз рисковать с зельем. Скажи мне что‑нибудь, чего я знать не могу. И что знает Северус.

Гарри задумался. С зельеваром у него было не так уж много общих тайн. Внезапно его осенило.

— Скажи Снейпу, что я действительно сожалею о том, что залез в его Омут Памяти.

Двойник кивнул. После этого между ними снова повисла пауза.

— Значит, тридцать первого декабря, в полдень, да? – неловко уточнил двойник.

— Да.

Они не знали, что еще сказать друг другу. И как проснуться тоже не знали.

— Туго тебе здесь пришлось? – спросил Гарри. – С нашим‑то Снейпом.

— Кстати, он хороший человек, — запротестовал двойник. – В глубине души, — добавил он под пристальным взглядом Гарри.

— Очевидно, где‑то очень глубоко, — фыркнул он.

— А ты не пробовал заглянуть туда, приятель? – серьезно спросил его собеседник. – Пробиваться через чужую броню трудно и неприятно, но иногда очень полезно. – Интересно, откуда взялся этот назидательный тон?

Гарри не успел ответить. Внезапно очертания комнаты начали таять, и секунду спустя он уже снова лежал в своей постели.

***

Северус проснулся со смешанным чувством умиротворения и тревожного ожидания. Какие сюрпризы ждут его сегодня? Вчера он, к своему удивлению, довольно приятно провел время, разбирая с Гарри книги в шкафах. Оказалось, мальчишка уже читал многие из тех, которые зельевар намеревался ему отдать. Они поговорили об их содержании и даже немного поспорили. Снейп был вынужден признаться самому себе, что этот Гарри Поттер – или, вернее, Снейп, как он продолжал настаивать, — ему почти нравится. Во всяком случае, будь у него сын, он едва ли мог желать лучшего. Мальчик был умен, образован, воспитан, силен духом. Да, он все также был похож на Джеймса, но у него были манеры, движения и привычки настоящего Снейпа. Он ничего не требовал от Северуса, не давил на него, не указывал ему. И что самое важное – доверял ему, уважал. Зельевар не мог не откликнуться на это. И, кроме того, этот Гарри имел все шансы победить Темного Лорда, если только возьмет себя в руки. А для этого ему нужна поддержка. Его – Северуса – поддержка.

— Черт побери, почему бы и нет? – сам себя спросил Снейп, глядя на свое отражение в зеркале. По крайней мере, будет хотя бы один человек в этом мире, кто не ненавидит, не презирает и не боится его. Чем плохо?

С этой мыслью он вышел из своей комнаты, гадая, что лучше: отправиться на завтрак в Общий зал или проверить, проснулся ли Гарри, и позавтракать с ним здесь? Довольно быстро он принял решение в пользу совместного завтрака с Гарри. Однако в спальной мальчика уже не было. Северус обошел комнаты, беспокоясь, не сбежал ли опять этот невыносимый ребенок. Но Гарри обнаружился в лаборатории. Видимо, он рано встал и решил скоротать время за варкой зелья. Снейп почувствовал, как его отношение к Поттеру улучшилось еще на несколько пунктов, хотя он и был немного раздражен, что гриффиндорец без спросу распоряжается в его лаборатории.

— Ты уже позавтракал? – сухо поинтересовался Северус, опуская приветствие. Не стоит демонстрировать свою симпатию, решил он, делая несколько шагов по лаборатории к тому месту, где сидел Гарри. Похоже, он провел здесь уже довольно много времени: дрова в камине почти выгорели, лишь угли продолжали тлеть.

— Нет, — как‑то странно, отчужденно ответил мальчик. – Мне просто не спалось, вот я и решил приготовить для тебя кое‑что.

— Это для меня? – удивился Снейп и подошел ближе. – Что это?

— Специальная добавка для шампуня. В ней больше связующих веществ, чем в обычных средствах для ухода за волосами.

— Неужели? – холодно уточнил зельевар, не решив еще оскорбиться ему или разузнать подробнее.

— Да. Это «свяжет» сальные железы. Твои волосы будут дольше оставаться чистыми. Как я уже говорил, это поможет тебе преодолеть мигрени.

— Какая связь с мигренями?

— Избыточный жир у корней волос закупоривает поры на голове, из‑за чего кожа не дышит. Поэтому у тебя так часто болит голова. Вкупе с тяжелой, нервной работой и редким пребыванием на свежем воздухе, конечно.

Снейп немного помолчал, а потом все‑таки спросил:

— Этот рецепт изобрел ты или мой двойник?

— Мы вместе, — признался Гарри. – Но он чаще его готовит, конечно. Вот я и забыл немного, что и сколько нужно класть. Уже третий час вожусь, но почти восстановил рецептуру. Правда, немного истощил твои запасы ингредиентов. — Он виновато взглянул на старшего волшебника. – Но результат того стоит, поверь мне.

Северус несколько секунд наблюдал за тем, как Гарри помешивает почти готовое зелье, а потом неожиданно пробормотал:

— Я уже почти рад, что вы поменялись местами.

Он сам не заметил, что произнес это вслух, но Гарри все услышал. Он непроизвольно вздрогнул то ли от этих слов, то ли от внезапно полыхнувшего в камине огня. Погруженный в свои мысли, Снейп не заметил ни этого всполоха, ни того, как напрягся мальчик, сжав кулаки и прикрыв глаза. А через секунду Гарри уже справился с собой и посмотрел на Северуса более спокойно.

— Я сегодня странный сон видел, — признался он. Снейп вышел из задумчивости и вопросительно посмотрел на Гарри, приглашая рассказывать дальше. – Один раз мне уже снилось здесь нечто подобное. Мне снился тот, другой… Ваш Гарри.

— И? – настороженно спросил Снейп, уже предчувствуя что‑то неладное.

— Мы говорили с ним. Он сказал, что этот сон видим мы оба, дескать, он очень захотел поговорить со мной. Он хочет поменяться обратно. Мы договорились с ним о времени, в которое нужно взорвать зелье, — Гарри выпалил это на одном дыхании и замолчал.

Северус смотрел на него, не отрываясь. Ни его лицо, ни глаза ничего говорили о том, что он чувствует в данный момент. А чувствовал он протест. Он не хотел верить в это.

— С чего ты взял, что этот сон действительно видели вы оба? – в конце концов спросил он. – Ты, наверное, просто слишком много думал о возвращении, а единственный способ сделать это – договориться с кем‑то из параллельного мира, вот тебе и приснилось это.

Пугало то, что Северус действительно очень хотел верить в свое предположение.

— Я предполагал, что ты так скажешь. Да и сам я до сих пор не уверен, что действительно видел вашего Гарри. Поэтому я попросил его сказать что‑нибудь, что можете знать только вы.

— И что он сказал? – с замирающим сердцем поинтересовался Снейп.

— Он сказал, что действительно очень сожалеет, что залез в твой Омут памяти. Это что‑то значит для тебя?

Северус обессилено закрыл глаза и ничего не ответил. Он чувствовал себя преданным, обманутым. В очередной раз судьба помахала чем‑то заманчивым перед его носом, но едва он решил, что ему это действительно нужно, она резко переменилась и показала кукиш. Когда молчание затянулось, Гарри осторожно позвал:

— Северус?

— Значит, — запоздало ответил Снейп, открывая глаза. – Но ведь ваша память перемешана, так?

— Послушай, — разозлился Гарри, — почему бы нам просто не попробовать, а? — Огонь в камине снова полыхнул. – Мы ведь ничего не теряем! Зато если это правда, я вернусь домой, а тебе не придется ко мне привыкать.

— Да, конечно, — зельевар криво улыбнулся, пряча свои переживания, но в следующую секунду почему‑то решил хоть раз в жизни быть искренним. Все равно мальчик скоро покинет этот мир. – Только я к тебе уже привык, — тихо добавил он.

Гарри сразу смягчился и сочувственно посмотрел на профессора.

— Я уже сам к тебе привык, если честно. Мне трудно понять самого себя, — признался он. – С одной стороны, я безумно хочу вернуться, а с другой чувствую себя дезертиром. Мне кажется, я бросаю тебя, когда нужен тебе. Но там мой дом, Северус…

— Я знаю. – Снейп уже справился со своими эмоциями и посмотрел на него спокойно. – Все правильно. Если ты можешь вернуться, ты должен попробовать. Ты имеешь право жить своей жизнью, а не отдуваться за этого бездельника.

— Хочу тебе напомнить, что это он добрался до меня, — серьезно сказал Гарри. – Он мог оставаться в безопасности, но предпочитает вернуть все на свои места. Это очень достойный поступок, ты не находишь?

— Ему, наверное, просто противен я в роли приемного отца, — Снейп театрально закатил глаза.

— Напротив. Он возвращается только потому, что твой двойник слишком скучает по мне, — Гарри убрал огонь, горевший под его котлом, и скрестил руки на груди. – Знаешь, меня удивляет то, что вы так ненавидите друг друга. Вы оба неплохие ребята. Может, вся эта история приключилась, чтобы вы могли понять, какими могут быть ваши отношения?

— Сомневаюсь, — буркнул Снейп. – Так, на какое время вы договорились?

— Завтра в полдень. Так что Новый год будем встречать уже в своих мирах.

— Ясно.

Северус задумчиво поводил пальцами по столешнице. Значит, у него только этот день. Волдеморта победить, очевидно, они не успеют.

— Ты так и не хочешь сказать мне, как победил Лорда?

— Поверь, это не потому, что я не доверяю тебе, — быстро уточнил Гарри, взволнованно спрыгивая с табурета, на котором сидел. – Просто Волдеморт может прочитать твои мысли или выпытать у тебя. А сила, с помощью которой он будет побежден, должна оставаться для него неизвестной.

— Да будет так, – Северус кивнул.

— Но я могу рассказать тебе что‑нибудь другое, — предложил Гарри. – Я однажды заставил тебя смотреть, как меня пытают. Могу показать что‑нибудь более приятное. Хочешь?

«Хочу», — подумал зельевар. Ему действительно было интересно. Так хотелось узнать, как выглядит мир, в котором он не одинок, но…

— Нет, — ответил он вслух. С него хватит иллюзий и несбывшихся надежд. Слишком тяжело.

— Как скажешь, — понимающе протянул Гарри, словно прочел его мысли.

— Пойдем поедим, что ли? – наигранно бодро предложил Снейп. – И рецепт зелья этого запишешь мне потом, ладно?

— Конечно, — мальчик облегченно улыбнулся. Похоже, Северус будет в порядке.

А что еще тому оставалось?

***

Гарри вяло ковырял ложкой в тарелке с кукурузными хлопьями. Есть не очень хотелось, но он просто не знал, чем еще себя занять. Он проснулся уже целую вечность назад, и больше ему спать не хотелось, хотя было еще совсем темно. Разбудить Северуса он тоже не решался. Говоря по чести, он боялся даже заглянуть в спальню зельевара. Вдруг тот еще пьет? Или того хуже: вдруг он до сих пор с Гермионой.

При этой мысли Гарри поморщился и заставил себя съесть ложку хлопьев, чтоб хоть как‑то отвлечься. Хлопья были похожи на жеваный картон, хотя еще пару дней назад он ел их с удовольствием.

«Наверное, я просто расстроен», — решил Гарри, отодвигая тарелку в сторону. Теперь он просто сидел за столом, сложив перед собой руки и глядя в одну точку. Вокруг было тихо, только кухонные часы оглушительно тикали. Этот размеренный звук больно ударял по ушам.

Всего один день. Лишь сутки с хвостиком оставалось ему провести в этом мире. Гарри до сих пор не верил, что сможет отказаться от этого места. Может, не стоит? Может, просто промолчать, ничего не говорить Северусу и спокойно жить здесь дальше?

«Нет, нет, нет! – мысленно накричал на себя Гарри. – Ты решил, и ты должен это сделать!»

Все это происшествие – только ошибка. Он не должен был попадать сюда, он не принадлежит этому миру. Каждый должен быть на своем месте. Гарри на секунду задумался о том, смог бы он заставить себя вернуться домой, если бы попал в мир, где живы его родители. На что был бы похож этот мир?

Лучше даже не пытаться представить себе, решил мальчик. Интересно, есть какое‑нибудь заклинание или зелье на худой конец, чтобы забыть все, что произошло? Вернуться домой и жить себе спокойно дальше, как будто ничего не случилось. Это было бы так просто, так безболезненно…

Забыть Северуса? Человека, который показал ему, как здорово иметь приемного отца? Вернее, как здорово иметь кого‑то, кто заботится о тебе, думает только о тебе, принадлежит только тебе? Об этом будет определенно больно помнить, но забыть? Невыносимо!

Словно откликнувшись на немой призыв, в кухню вошел зельевар. На нем был домашний халат, накинутый поверх ночной рубашки, волосы были спутаны, глаза чуть припухли со сна, но в целом он не производил впечатление человека, который осушил накануне бутылку огневиски. «Какое‑нибудь антипохмельное зелье», — про себя решил Гарри.

— Ты уже проснулся? – задал Снейп более чем бессмысленный вопрос, непроизвольно потягиваясь. Затем он привычным жестом налил себе кофе и уселся на табурет напротив Гарри. – Как спалось? Кошмаров больше не было?

Ну, это как посмотреть…

— Нет, все нормально, — голос у Гарри вышел каким‑то бесцветным. Снейп подозрительно посмотрел на него.

— Что‑то случилось?

— Нет, все нормально, — словно робот повторил Гарри.

— Ну, если ты так на этом настаиваешь, — Северус усмехнулся, — то все, наверное, действительно нормально…

— Да, все хорошо, — мальчик чуть изменил формулировку, чтобы не вызывать подозрение, но этим добился обратного эффекта.

— Я опять сделал что‑то не так?

Не в бровь, а в глаз!

— Нет–нет, все…

— Нормально, — перебил Снейп. – Это я уже слышал. Тебя что‑то беспокоит?

Гарри упрямо молчал. Северус сверлил его взглядом с минуту, после чего вздохнул и с громким стуком поставил чашку на стол.

— Ну что ж, — произнес он, резко вставая, в его голосе сквозили обида и раздражение, — нормально – так нормально. Не собираюсь устраивать допросов.

Едва зельевар сделал несколько шагов к выходу, Гарри выпалил:

— Я видел вашего сына.

Снейп замер.

— Что?

— Я видел вашего сына, — повторил Гарри. – Сегодня во сне. Однажды такое уже было, но я не придал этому значения, — соврал он. – А в этот раз я подумал: что если это двухсторонний сон и его видим мы оба? Мы договорились о времени…

Северус смотрел на него, недоверчиво прищурившись. Затем приблизился и, затаив дыхание, уточнил:

— На какое время вы договорились?

— Тридцать первого, в полдень, — Гарри избегал смотреть профессору в глаза. Он не был уверен, что готов увидеть в них радость по этому поводу. За те дни, что он провел здесь, Гарри успел уверовать в то, что этот мужчина любит его как сына. Ему тяжело было осознать, что Северус на самом деле любит его двойника. Это было обидно. Ситуация напоминала ему конец третьего курса, когда он был вынужден расстаться с мыслью об усыновлении Сириусом: он снова думал, что обрел наконец свой дом, а теперь прощался с этой фантазией.

— Почему только завтра? Почему не сегодня? – удивленно поинтересовался Снейп.

Такой бурной реакции на свой вопрос он не ожидал: мальчик вскочил на ноги, лицо его исказилось болезненной гримасой, он со злостью глянул на Северуса и почти прокричал:

— Какая тебе разница? Еще до нового года он будет здесь, ничего с ним не случится за это время, а я… — тут его голос сорвался, на глазах выступили слезы, и он поспешно выбежал из кухни.

Снейп обнаружил его в гостиной: Гарри сидел на диване в полной темноте, сердито скрестив руки на груди, и пялился в потухший камин. Выражение его лица было невозможно разглядеть, но судя по учащенному дыханию, мальчик едва сдерживал гневные слезы. Северус чуть приблизился и тихо произнес:

— Я думал, ты хочешь вернуться домой.

— О да! – Гарри издал странный смешок. – Я просто горю желанием вернуться в мир, где абсолютно никому нет до меня дела, где я живу со славными родственничками, попрекающими меня каждым куском хлеба, где сумасшедший маньяк жаждет моей смерти, а противный преподаватель зельеварения считает день, в который он ни разу надо мной не поиздевался, прожитым зря.

Мысленно Гарри выругался на себя за то, что не сдержался. Северус не был виноват в том, что в другом мире все складывалось так скверно. Он едва ли имел возможность что‑либо изменить и не мог помочь Гарри. Как не мог позволить себе бросить своего приемного сына в том мире.

Погруженный в эти мысли, Гарри не сразу заметил, как зельевар сел рядом с ним на диван и обнял за плечи.

— Я боялся этого, — тихо признался он. – Поверь, мне очень не хочется отправлять тебя обратно. Если бы я только мог, я бы оставил вас обоих здесь, но это невозможно… Хотя еще несколько часов назад я был уверен, что вернуть вас по местам тоже невозможно, — он грустно усмехнулся.

— Если только я могу победить Волдеморта, то я должен быть там, — обреченно произнес Гарри, позволяя Северусу прижать себя к груди и обнять двумя руками. – Мне даже кажется, я смог бы с этим справиться, если бы в том мире были вы. Но вас там нет…

— Там есть мой двойник, — напомнил зельевар. Гарри презрительно фыркнул. – Конечно, у вас совсем другие отношения…

— Дело не в отношениях, — горячо возразил мальчик. – Он злой. Жестокий. Совсем другой. Я даже не уверен, что он на нашей стороне.

— Уж в этом можешь быть уверен, — мрачно произнес Северус. Гарри чуть отстранился и вопросительно заглянул ему в лицо. – Если наши миры разошлись только после того, как тебе исполнилось четыре, то у него просто нет выбора. Он на стороне Ордена, поверь мне.

— Даже если так… Он ненавидит меня.

Северус внезапно отпустил его, встал и с задумчивым видом прошелся по комнате. Потом он неуверенно взглянул на Гарри.

— Не думаю, что дело именно в тебе, — наконец произнес он. – Видишь ли, между мной и твоим отцом всегда были очень напряженные отношения. Мы постоянно конфликтовали. А однажды… произошла очень неприятная история…

— Это на пятом курсе, после экзамена? – уточнил Гарри. За окном чуть посветлело, и этого было достаточно, чтобы он смог разглядеть, что щеки Снейпа покраснели.

— Откуда… — он резко скрестил руки на груди, словно закрываясь. – Откуда ты знаешь?

— В прошлом году я случайно залез в его Омут Памяти, — виновато потупившись, признался Гарри.

— Случайно? – переспросил Северус, заставив Гарри смутиться еще больше. – Что ж, это доказывает то, что не так уж мой двойник безнадежен. – В ответ на вопросительный взгляд Гарри, он уточнил: — Он ведь не убил тебя за это. А ты уж поверь, этот факт своей биографии я скрываю самым тщательным образом. Мой Гарри ничего об этом не знает. Он вообще плохо себе представляет мои отношения с его настоящим отцом.

— Он был в таком бешенстве, — тихо произнес Гарри, вспоминая тот эпизод. – Так орал на меня.

— Но он не применил к тебе Обливиэйт, — заметил Северус, подходя ближе и опускаясь рядом с ним на корточки. – Он не сделал ничего, что могло бы навредить тебе, не так ли?

Гарри вспомнил о синяках на руке, чуть повыше локтя, банке с тараканами, разбитом флаконе с образцом зелья… И все это показалась такой ерундой по сравнению с тем, что мог бы сделать Пожиратель смерти. Мог бы, но не сделал…

— Потому что я никогда не был ни злым, ни жестоким, — еле слышно сказал Северус, словно прочитав мысли Гарри. – Жестким – да. Нелюдимым. Злопамятным. Вредным. Мстительным. Но я никогда не состоял из одних только отрицательных качеств. У меня были свои привязанности. Увлечения. У меня были друзья. По крайней мере, я считал их таковыми. И я смог полюбить маленького мальчика, когда мне навязали заботу о нем, хотя это был сын человека, унижавшего меня большую часть моей жизни. А знаешь, почему я его полюбил?

— Почему? – заворожено спросил Гарри. Тихий голос Снейпа вводил его в состояние, похожее на транс.

— Потому что он полюбил меня. Полюбил, несмотря на то, что я довольно скверно к нему относился.

— Думаете, его отношение ко мне можно изменить? – с сомнением уточнил Гарри.

— Нет ничего невозможного, — Северус выпрямился. – Ты просто скажи ему, что если он будет вести себя со своими студентами чуть мягче, это еще не значит, то он повторит судьбу Томаса Брауна.

— Кого?

— Неважно, — по губам Снейпа скользнула одна из тех призрачных печальных улыбок, к которым Гарри уже успел привыкнуть. – Он поймет.

Гарри на всякий случай решил запомнить названное имя. Зельевар же предпочел сразу сменить тему:

— Ну что? Чем желаешь заняться? У нас впереди целый день…

***

— Вставайте, молодой человек! – потребовал чей‑то голос. – Не то проспите собственное возвращение домой.

Гарри с трудом оторвал голову от подушки и слепо сощурился, пытаясь понять, кто так жестоко будит его, когда он только уснул. Однако положение солнца в фальшивом окне свидетельствовало о довольно позднем утре.

— Который час? – хрипло спросил Гарри, закрывая глаза.

— Половина одиннадцатого. Еще успеешь позавтракать. – Снейп остановился у кровати мальчика, скрестив руки на груди. – Чем ты занимался ночью? Обычно ты встаешь раньше…

Гарри уронил голову на подушку, не желая окончательно просыпаться. Чем занимался? Он усмехнулся про себя. Писал письмо, как это ни странно. Причем писал самому себе.

Эта идея пришла ему в голову еще за ужином. Гарри действительно не мог сказать Северусу, как победил Волдеморта, это было слишком рискованно. Но он мог рассказать об этом самому себе. И не только об этом. Он провел полночи, сочиняя текст, перечеркивая фразы, добавляя новые, переписывая. Так много пришлось объяснять. И чем больше он писал, чем больше прислушивался к своим ощущениям, тем больше понимал: весь этот «обмен телами» был неслучаен. Очевидно, там наверху все же есть какой‑то мудрый дядя, который следит за порядком.

Но рассказать обо всем этом Северусу он не мог. Поэтому он просто повернулся на другой бок и сонно пробормотал:

— Еще только пару минут. Ты начинай завтракать без меня, я сейчас приду.

— Вообще‑то я давно позавтракал, — заметил Снейп. Тут по его губам скользнула коварная ухмылка, он взмахнул палочкой, и одеяло Гарри слетело с него так быстро, что тот не успел его остановить. – Вставай немедленно, Поттер. Или ты решил остаться?

Гарри сел на постели с недовольным выражением лица. Посверлив Северуса убийственным взглядом пару минут, он понял, что это бесполезно: этот человек был абсолютно равнодушен к его скверному поведению. Тяжело вздохнув, он сполз с кровати и начал одеваться. Зельевар удовлетворенно кивнул и вышел из комнаты.

Завтракал Гарри в одиночестве: Снейп отправился в лабораторию готовить ингредиенты. Необходимо было все как следует рассчитать. Зелье должно взорваться ровно в полдень.

Когда Гарри пришел в лабораторию, Северус уже разжег огонь и налил в котел Основу. Не говоря ни слова, Гарри присоединился к процессу. Так они и работали – абсолютно молча. Что еще они могли сказать друг другу? Все уже было сказано вчера. На вкус Снейпа, сказано было даже больше, чем нужно.

Стрелки неумолимо ползли к цифре двенадцать, тишина становилась все напряженней. Оба волшебника были взволнованы, каждый по своим причинам. Когда осталась всего минута, Гарри взял мисочку с гуммиарабиком и стал добавлять его в зелье небольшими щепотками. Снейп стоял чуть поодаль и просто смотрел. В груди было как‑то непривычно тесно, и горло сдавливало, но он старался выглядеть невозмутимым. Гарри же не мог найти в себе сил даже посмотреть на профессора, глаза у него почему‑то щипало. Но когда настенные часы начали бить полдень, он замер и все же оторвал взгляд от котла и перевел его на Снейпа. На секунду на лице зельевара промелькнула надежда, но он тут же взял себя в руки и грубо рявкнул:

— Чего ты ждешь, мальчишка?

Гарри благодарно кивнул и бросил в котел сразу целую горсть. В этот раз хлопок был чуть громче, и дыма было больше. Гарри потерял сознание и начал падать на пол, но Снейп успел поймать его, одним стремительным броском преодолев расстояние между ними. Взяв мальчика на руки, он отнес его в гостиную и уложил на диване, а сам сел в кресло. Теперь оставалось только ждать.

Погрузившись в свои невеселые мысли, Северус не заметил, как пролетело время. К реальности его вернул слабый стон, донесшийся с дивана. Зельевар подался вперед, но силой удержал себя в кресле. Если Поттер вернулся, не стоить демонстрировать заботу.

Мальчик открыл глаза и обвел комнату мутным взглядом, который прояснился, едва он увидел Снейпа. Окинув профессора с ног до головы, Гарри тихо рассмеялся. Северус изумленно изогнул бровь, а смех тем временем становился все громче, все истеричнее, вскоре это уже походило на хохот сумасшедшего.

— В чем дело, Поттер? – чуть испуганно спросил Снейп, поднимаясь на ноги. Неужели очередной взрыв лишил мальчишку рассудка?

Гарри тем временем сел, продолжая смеяться. Голову он придерживал руками. Услышав вопрос зельевара, мальчик странно дернулся, смех немного утих и через секунду превратился в странный всхлип, после чего наступила тишина. Снейп слышал только тяжелое дыхание гриффиндорца.

— Я все‑таки вернулся, — прошептал Гарри, испытывая при этом боль, сравнимую только с той, что он пережил в Министерстве, когда ему сказали, что Сириус больше не появится. Только сейчас он осознал, что дверь в альтернативный мир для него закрылась навсегда, что он больше никогда не увидит Северуса. Для него он все равно что умер. Глаза предательски заслезились, но Гарри постарался взять себя в руки. Он не мог позволить себе демонстрировать слабость перед этим Снейпом. Возможно, ему это лучше удалось бы, если бы голова так не болела.

Внезапно он почувствовал прикосновение к своей руке: Снейп вложил ему в ладонь флакон с зельем. Гарри вопросительно уставился на своего учителя.

— Это поможет унять боль, — спокойно сказал зельевар.

— Спасибо, — глухо отозвался Гарри и выпил зелье.

— Идемте, Поттер. Нас ждет директор.

В абсолютном молчании они покинули подземелья и дошли до кабинета Дамблдора. Гарри шел как во сне, не вполне отдавая себе отчет в происходящем. Он почти ничего не видел вокруг и даже не отозвался на приветствие директора, когда они наконец пришли. Снейпу пришлось подтолкнуть его к креслу и заставить сесть, потому что Гарри не услышал приглашения Дамблдора.

— Вам все же удалось это, профессор Снейп, — глядя на Гарри с улыбкой, произнес Альбус. – Поздравляю.

Снейп неопределенно хмыкнул, отойдя к окну. Он предпочел смотреть во двор, а не на директора или Поттера.

— Итак, Гарри, расскажешь нам, что с тобой было? –предложил Дамблдор, изучая лицо мальчика.

— А что рассказывать? Полагаю, основное вы и без меня знаете. – Гарри пожал плечами. – Или вы хотите услышать о том мире? Неужели мой двойник не рассказал вам?

Несколько мгновений директор словно раздумывал над ответом, потом бросил быстрый взгляд на спину зельевара и вернулся к лицу Гарри, на котором невозможно было прочитать какие‑либо эмоции. Глаз он не отрывал от собственных рук, сцепленных в замок на коленях.

— Что ж, ты прав. Основное мы знаем. А детали не так важны, они касаются только вас четверых. – Дамблдор откинулся на спинку кресла и сложил перед собой руки «домиком». – Поэтому давай поговорим немного о настоящем. Мы постарались сохранить все в тайне от учеников и большинства преподавателей. Официальная версия: из‑за взрыва зелья у тебя было серьезное отравление парами, которое профессор Снейп был вынужден лечить сам. Я попросил бы тебя придерживаться этой версии.

— Как скажете, — вяло отозвался Гарри. Ему сейчас было не до официальных версий. Больше всего ему хотелось свернуться под одеялом клубочком и уснуть. А проснувшись, получить чашку фирменного снейповского горячего шоколада, сдобренного пониманием, сочувствием и заботой. Только этого уже никогда не будет, и он прекрасно это понимал. Поэтому никого желания просыпаться не испытывал.

— Конечно, тебе решать, рассказывать ли мисс Грейнджер и мистеру Уизли, но я посоветовал бы тебе ничего им не говорить.

— Хорошо–хорошо, — немного нетерпеливо ответил Гарри, заерзав в кресле. Ему надоел этот разговор, хотелось поскорее уйти к себе в башню. – Что‑нибудь еще?

— Если у тебя нет вопросов…

— Вообще‑то есть, — перебил Гарри. Он наконец посмотрел директору в лицо. – Почему вы не забрали меня? До сих пор я думал, что вы просто не знали, как мне жилось там, но оказалось, что вы все знали. Но не забрали меня. Почему?

— Как я уже говорил другим, я не был уверен, что это будет правильно, — спокойно ответил Дамблдор. – Я не был уверен, что мы сможем защитить тебя. Я ведь не ясновидящий, Гарри, — мягко добавил он. – Я тоже могу ошибаться.

— Да, — резко выдохнул Гарри. Резче, чем собирался. – В этом вы совершили огромную ошибку.

Он снова уткнулся взглядом в свои руки и не заметил, что Снейп повернулся и одарил его удивленным взглядом.

— Что ж… — Директор казался расстроенным. – Профессор Снейп проводит тебя в гриффиндорскую башню. Если хочешь, мы можем переправить тебя на остаток каникул в Нору…

— Нет, спасибо. – Гарри поспешно встал, пока Дамблдор не решил попить с ним чайку. – У нас масса домашнего задания, а я не имел возможности приступить к нему. Лучше я останусь здесь.

Директор только кивнул, и Гарри со Снейпом отправились к гриффиндорской башне. Поначалу мальчик немного опасался, что Снейп начнет язвить или издеваться, сейчас он был просто не готов к этому, но профессор шел молча, погруженный в какие‑то свои мысли. Гарри был благодарен ему за это.

Когда они дошли до портрета Полной Дамы, Гарри замялся, поскольку не знал, когда последний раз меняли пароль.

— Новогодние хлопушки, — бесцветным тоном подсказал Снейп.

— Спасибо, сэр, — поблагодарил Гарри, когда портрет отъехал в сторону.

— Вам нужно чаще посещать альтернативные миры, Поттер, — с легким вздохом заметил учитель. – Идет на пользу вашей воспитанности.

— Возможно. – Он уже занес одну ногу в проем, а Снейп развернулся и направился в сторону подземелий, когда неожиданный порыв заставил Гарри крикнуть: — С Новым Годом, профессор Снейп!

Не дожидаясь реакции зельевара, мальчик юркнул в проход и портрет закрылся. Снейп даже не сбавил ход.

Добравшись до своих апартаментов, он первым делом собрал все вещи двойника Поттера, которые нашел, и отнес их в комнату, которую занимал его недолгий гость. Здесь он окинул взглядом наспех заправленную постель, оставленную на прикроватной тумбочке книгу, брошенное посреди стола перо. Все это заставляло думать, что владелец комнаты вышел ненадолго и вот–вот вернется. К сожалению, Северус слишком хорошо понимал, что никто сюда не вернется. Разве что станет здесь на одно призрачное воспоминание больше.

По губам зельевара скользнула грустная улыбка. В данный момент у него не было сил убирать все следы жильца, поэтому он только взял книгу с тумбочки и поставил в шкаф, взмахом палочки поправил постель и задернул занавески на фальшивом окне. Еще один взмах – и свечи погасли, комната погрузилась во тьму.

Северус вышел и как следует закрыл дверь.

— С Новым Годом, Гарри, — прошептал он, прежде чем отправиться в свой кабинет.

Глава 10. Путь к сердцу зельевара

— Гарри! – окрик Гермионы застал Гарри врасплох. Он никак не ожидал, что его друзья появятся в Хогвартсе за три дня до конца каникул.

Он как раз успел встать из кресла в общей гостиной, где пытался читать учебник по Чарам, прежде чем подруга заключила его в объятия. Рон, маячивший за ее спиной, выглядел не слишком довольным, но все же выдавил из себя улыбку и похлопал Гарри по спине.

— Хватит, Гермиона, — смущенно пробормотал Гарри, отстраняясь от девушки. – Не так уж давно мы не виделись. – Он снова опустился в кресло и взял в руки учебник. Рон плюхнулся в кресло, стоявшее рядом, а Гермиона устроилась на подлокотнике кресла Гарри.

— Здесь ты прав, — согласилась она. – Но только все это время мы совсем ничего о тебе не знали, а последний раз я тебя видела в Больничном крыле, и ты был без сознания.

Оба вопросительно уставились на Гарри. Тот уткнулся взглядом в книжку, которую вертел в руках. Ему не хотелось говорить о недавних событиях. Не хотелось потому, что придется врать друзьям. При этом он прекрасно понимал, что если бы даже Дамблдор и не попросил его скрывать, что произошло на самом деле, он не смог бы рассказать им правду. Слишком трудно было признаться, что до сих пор он заблуждался в отношении их профессора Зелий. Теперь он знал наверняка, что Снейп не всегда был бездушной скотиной и при определенных обстоятельствах мог и не стать таким. Более того, в глубине души у него появилась слабая надежда, что в характере зельевара еще можно что‑то изменить и как‑то исправить их отношения. Но как Гарри мог сказать Рону, что из всех взрослых в качестве старшего друга, наставника и приемного отца он сейчас хотел бы видеть именно Снейпа? Он еще с трудом признавался в этом самому себе, а ведь он видел Северуса, знал, каким тот может быть. Рон же знал только профессора Снейпа, ехидного, несправедливого и подлого. Реакции Гермионы Гарри не так боялся, возможно, потому, что она всегда защищала Снейпа, постоянно напоминая им обоим, что он член Ордена Феникса, а значит, не безнадежен.

— Не хочешь нам рассказать, что произошло? – нетерпеливо поинтересовался Рон, когда молчание затянулось.

— А вам разве еще не рассказали? – вопросом на вопрос ответил Гарри, продолжая разглядывать учебник. – Я отравился. Все было так серьезно, что Дамблдор заставил Снейпа лично искать противоядие, и я все каникулы провел в его подземелье.

— Кошмар какой! – искренне ужаснулся Рон.

— Но почему нам не позволили остаться с тобой, почему ты не отвечал на наши письма? – не унималась Гермиона. У нее явно было больше вопросов, чем у Рона.

— Ну… — Гарри не знал, что бы такого соврать. – Дело в том, что… Дело в том, что это отравление сильно стукнуло меня по мозгам, — трагическим шепотом выдавил он из себя. Если он не хочет потом отвечать на вопросы типа «как ты провел зимние каникулы у Снейпа?», лучше сразу прикинуться невменяемым. – В общем, я был немного не в себе. – Гарри усмехнулся. Это была почти правда. – Скажем так: я был очень сильно не в себе. Я бы даже сказал, совсем не в себе, — неуклюже уточнил он. Вот теперь это правда. Он даже улыбнулся.

Похоже, друзья решили, что ему просто очень неловко вспоминать об этом, поэтому прекратили допрос и начали на перебой рассказывать ему о том, как сами провели каникулы. Гарри слушал вполуха. Он все никак не мог выбросить из головы Северуса, их дом, свою комнату, задушевные разговоры по вечерам, внезапные приступы чужих воспоминаний. По какой‑то непонятной причине отголоски воспоминаний – новых воспоминаний! – посещали его и сейчас, но Гарри уже не был уверен, настоящие ли они или это просто его фантазии.

Весь день Гарри заставлял себя делать вид, что ничего не случилось, что все как обычно. Конечно, ему не всегда это удавалось, и он то и дело ловил на себе косые взгляды Гермионы, поэтому в конце концов предпочел сослаться на гору домашнего задания и зарылся в книги. Не то чтобы ему удалось действительно сосредоточиться на уроках, но по крайней мере он избавился от необходимости поддерживать беседу.

Спать Гарри отправился довольно рано. Никто из друзей не препятствовал, сочтя это, очевидно, последствиями болезни. Он не стал их разубеждать.

Забравшись под одеяло, Гарри плотно зажмурил глаза. Спать на самом деле совсем не хотелось, но он заметил, что если остаться наедине с собой, зарыться в одеяло и посильнее сжать веки, можно на несколько секунд ощутить то тепло и чувство защищенности, что дарили объятия Северуса. Как ни старался Гарри, он не мог освободиться от воспоминаний о нем.

Он постоянно прокручивал в голове их разговоры, обрывки воспоминаний. Он гадал, почему же в его реальности вместо любви и доверия между ним и Снейпом были только ненависть и злоба. Снова и снова Гарри мысленно возвращался к тому первому уроку, когда он познакомился с зельеваром. Первый выпад Снейп сделал против него еще на перекличке, когда Гарри и рта раскрыть не успел. Потом были эти невероятные вопросы и снятые баллы. После этого уже никто из них не пытался найти общий язык. Гарри отчаянно искал доказательства вины Снейпа во всех смертных грехах, а сам Снейп доводил его своими издевками, ловил в коридорах после отбоя, снимал баллы. Неужели все только потому, что Гарри тогда не смог ответить? Никто бы не смог! В первый‑то день занятий.

Так он обычно и оправдывал себя, но сегодня, после встречи с Гермионой, Гарри вспомнил одно маленькое обстоятельство. Гермиона знала ответ. Она всегда знала ответ. Значит, можно подготовиться к уроку так, чтобы ни один вопрос не застал тебя врасплох. Может, это изменит мнение Снейпа о нем? Может, если он будет внимательнее на уроках, Снейп перестанет издеваться над ним? А если он перестанет издеваться, Гарри перестанет злиться и выходить из себя, и тогда они, возможно, найдут общий язык. Может быть, профессор наконец поймет, что Гарри вовсе не зарвавшийся подросток с манией величия…

Обнадеженный этой мыслью, Гарри уснул. Он старался не думать о погрешностях своей теории… Вроде той, что у Гермионы не сложилось со Снейпом близких отношений только потому, что она всегда готова и знает все ответы.

***

Утром теория не только не потеряла для Гарри своей привлекательности, но и, напротив, стала казаться еще правдоподобней. Отклонив предложение Рона полетать на метлах на поле для квидича (пришлось соврать, что мадам Помфри запретила ему летать, пока не пройдут все последствия отравления), Гарри удобно устроился за столиком у окна в Общей гостиной и открыл домашнее задание по Зельям. Первые же полчаса ясно дали ему понять, что он безнадежно отстал. Учебник постоянно ссылался на какие‑то факты, которые он должен был бы уже знать, но Гарри не имел об этом ни малейшего понятия. Помучавшись еще с полчаса, он решил призвать на помощь Гермиону. Та как раз спустилась из комнаты девочек.

— Гермиона, не поможешь мне с домашней работой по Зельям? – без предисловий спросил Гарри.

Девушка нахмурилась и холодно ответила:

— Если ты хочешь списать, то ничего не выйдет. Я сама его еще не закончила.

— Нет, я не про то. – Гарри слегка разволновался. Не вызовет ли у Гермионы подозрения его внезапная тяга к знаниям? – Я просто хотел, чтобы ты объяснила мне некоторые моменты.

— С чего это вдруг? – Теперь она смотрела недоверчиво. После стольких лет безуспешных попыток разбудить в друзьях ответственность, Гермиона не ожидала такой просьбы.

— Ну, понимаешь, — Гарри замялся. – В общем, я понял, что мне нужно нагонять. Иначе у меня просто нет шансов сдать ЖАБА по Зельям. – Внезапно ему пришел в голову довод получше. – И мне очень не хочется, чтобы в следующий раз мне мозги совсем вышибло.

Гарри неуверенно улыбнулся, но взгляд Гермионы уже смягчился. Очевидно, она была вполне удовлетворена его объяснениями.

— Что ж, если ты настаиваешь. Я как раз шла в библиотеку, чтобы подобрать книги для эссе. Мы можем пойти вместе. Там и позанимаемся.

— Отлично! – Гарри просиял.

В библиотеке он предоставил Гермионе подобрать для них книги, а сам занял столик в глубине читального зала. Основная часть студентов еще не вернулась с каникул, а остальные видимо просто не захотели тратить это утро на занятия, поэтому в библиотеке было безлюдно.

Гарри как раз успел разложить принесенные с собой учебники, когда Гермиона появилась рядом и плюхнула на стол стопку книг.

— Итак, Гарри, — каким‑то очень уж официальным тоном начала она. – Какие у тебя вопросы?

— Честно говоря, я абсолютно ничего не понимаю с самого начала семестра, — признался Гарри.

Гермиона театрально закатила глаза и снова заговорила менторским тоном, очень похожим на манеру профессора МакГонагалл:

— Весь семестр мы изучали Зелья на Крови…

— Звучит зловеще… — вклинился Гарри.

— Не перебивай! – строго одернула его подруга.

— Извини, — он улыбнулся и постарался сосредоточиться.

Кашлянув, Гермиона продолжила:

— Зелья на крови очень мощные, они несут в себе силу того живого существа, от которого взяли Основу, то есть кровь. Чтобы приготовить зелье, необходимо первоначально выбрать, какую кровь использовать. Что касается практических занятий, то здесь главное различать свойства крови основных групп животных: травоядных и хищников, крупных и мелких. На школьных занятиях позволено использовать только такую кровь. Кровь волшебных животных либо очень дорога, либо запрещена к использованию…

— Как кровь единорога? – опять перебил Гарри, но в этот раз Гермиона отреагировала спокойно.

— Да, как кровь единорога, — важно подтвердила она. – Кровь человека в больших объемах допускается использовать только с официального разрешения Министерства Магии или же зельеварам предлагается использовать свою собственную.

Гермиона продолжала, Гарри слушал, задавал вопросы, иногда одни и те же по несколько раз. Через пару часов от обилия информации у него заболела голова, но он не осмелился прервать подругу. Когда же Гермиона заметила, что Гарри уже несколько минут смотрит перед собой в одну точку, она милостиво закончила:

— Ладно, мы можем продолжить завтра. А сейчас надо приниматься за эссе, не то до обеда не успеем написать ни строчки.

Гарри тихо застонал и тоскливо глянул в окно. Во дворе трое ребят (все с разных факультетов, насколько он мог судить по цвету шарфов) затеяли снежную войну. Ему ужасно хотелось прогуляться, от долгого сидения у него затекли ноги и спина. Он не предполагал, что подготовка к одному несчастному уроку Зелий займет у него столько времени и потребует столько сил.

— Если хочешь – можешь уйти, я тебя не держу, — деланно равнодушно предложила Гермиона.

Гарри представил себе презрительное выражение на лице Снейпа, когда он в очередной раз не сможет ответить на вопрос учителя, и тяжело вздохнул.

— Нет уж, позанимаемся еще немного. Надо написать это дурацкое эссе…

Гермиона радостно улыбнулась, и Гарри невольно задумался над тем, как ей, должно быть, скучно заниматься в одиночку.

Закончить эссе к обеду они, конечно, не успели, поэтому после еды вернулись в библиотеку. На этот раз к ним присоединился Рон, но он больше вздыхал и жаловался на судьбу, проклиная Снейпа и его задания, а в конце концов просто переписал эссе Гарри, заменив в нем несколько кусков на те, что он взял из эссе Гермионы. Из домашнего задания по Зельям оставалось только сорок страниц чтения, но это Гарри решил оставить на следующий день.

Когда же он наконец идеально выполнил все задание профессора Снейпа, оказалось, что на другие предметы у него нет ни сил, ни времени. Это не слишком расстроило Гарри: его грела мысль о том, как отреагирует Снейп на его подготовленность. В глубине души мальчик понимал, что одного раза будет недостаточно, возможно, ему придется работать также усердно до самых Пасхальных каникул или даже до конца года, но он был готов пройти этот путь до конца, если только он позволит ему достучаться до сердца зельевара.

Засыпая накануне учебного дня нового семестра, Гарри снова погрузился в чужие воспоминания. В них все еще сохранялось тепло. Он очень надеялся, что ему хватит этого тепла до тех пор, пока он не добьется своего.

***

Первые два дня семестра стали для Гарри очень неприятными. Из всего домашнего задания (кроме Зелий) он смог только переписать у Рона с незначительными изменениями эссе по Трансфигурации (которое тот перед этим списал у Гермионы) да прочитать полглавы из учебника по Чарам. Однако профессора отнеслись к этому с неожиданным пониманием, беря во внимание тот факт, что он по общеизвестной версии болел все каникулы.

Но вот настал день, в который должен был состояться сдвоенный урок Зелий. Когда Снейп появился в классе, Гарри какое‑то время сверлил его взглядом, стараясь распознать в его движениях, интонациях, словах хоть что‑то похожее на того Северуса, с которым он познакомился. Однако профессор был все тем же сальноволосым ублюдком, что и до каникул. Он собрал их эссе, попутно сделав несколько ехидных комментариев по поводу их предполагаемого содержания, и без предисловий перешел к новой теме. На этот раз это были зелья, в основе которых использовалась человеческая кровь.

— Итак, кто из вас может мне рассказать, в каких случаях при изготовлении зелий используется человеческая кровь? – Профессор окинул аудиторию холодным взглядом и чуть не упал, когда увидел рядом с поднятой рукой Грейнджер руку Гарри. – Поттер? – удивленно пробормотал он, но тут же взял себя в руки. – Неужели, мистер Поттер? Вам нужно выйти или вы хотите ответить на вопрос?

Слизеринцы покатились со смеху, но Гарри постарался не обращать на это внимание и решительно поднялся со своего места.

— Если позволите, сэр, — твердо начал он. – Использование человеческой крови запрещено, за исключением случаев, когда Министерство лично разрешает зельевару использовать этот ингредиент или когда зельевар добавляет свою собственную. Как правило, это делается для того, чтобы увеличить эффективность зелья, придав ему силу волшебника, который его готовит. В лечебных зельях может применяться кровь родственника больного, чтобы тот скорее пошел на поправку, — Гарри замолчал, чтобы перевести дух. В классе стояла абсолютная тишина. Все взирали на него с неким суеверным ужасом, словно он говорил на парселтанге. – В основном же человеческая кровь используется во вредоносных зельях. Например, с помощью крови близкого родственника можно отравить человека, и для этого его даже не придется поить зельем.

Гарри снова замолчал, потому как больше ничего не помнил. В классе никто не пошевельнулся, казалось, никто даже не дышит. Снейп замер в одной позе и смотрел на Гарри со странным выражением на лице. Он словно потерял дар речи.

На самом деле зельевар пребывал в смятении. Умом он понимал, что не может этот мальчишка быть Гарри из альтернативной реальности. Тот ушел, ушел навсегда. Этот говорил иначе, двигался иначе, смотрел иначе. Но этот Поттер никогда не мог бы так четко и правильно ответить на вопрос. Он всегда был ленивым и бестолковым, предпочитая выискивать снитч в облаках, а не читать заданные главы учебника. Однако факт оставался фактом: вот он Поттер, стоит напротив него и дает абсолютно правильный ответ. Сердце Северуса упрямо твердило, что это тот самый Гарри, которого он почти был готов принять как сына. И от этого разлада сердца с умом профессор пребывал в растерянности.

Выход был один: немедленно взять себя в руки, закрыться от голоса сердца и использовать только холодный рассудок. Мальчики поменялись местами обратно. Это проверил и он сам при помощи легилименции, и Дамблдор (именно по этой причине он непременно желал видеть Гарри сразу после эксперимента). Значит, перед ним все тот же Поттер, которого он учит вот уже шестой год, и он просто–напросто зазубрил пару строк из учебника. Причин у него может быть множество. Наиболее вероятно, что дело в его упрямом желании сделаться аврором. Вот и вся загадка.

Решив так для себя, Снейп вышел из ступора, сменил позу, нехорошо прищурился и тихо произнес:

— Очень хорошо. Как насчет того, чтобы поведать нам, в каких количествах необходима человеческая кровь в лечебных зельях?

Гарри в панике начал перебирать в памяти прочитанные главы, но не мог припомнить ничего, что касалось бы количества.

— Я… я не знаю, — был вынужден ответить он.

— Почему‑то я не удивлен, — профессор театрально развел руками. – В следующий раз имейте в виду, Поттер, вам не добиться хорошей оценки, если вы будете выхватывать знания кусками. Садитесь.

Увидев разочарованное выражение на лице мальчишки, Северус почувствовал укол совести. Вообще‑то его второй вопрос не относился к теме, которую он задавал на каникулы. Строго говоря, он и спрашивать‑то этого не должен был. А раз уж спросил, то не имел права отчитывать Поттера за то, что тот не знал ответа. И, конечно, предыдущий ответ гриффиндорца заслуживал минимум десять баллов, а будь он слизеринцем, то и все двадцать. Однако Снейп не начислил ни одного, лишь взмахнул палочкой в сторону доски и предложил студентам приготовить зелье по появившемуся там рецепту.

Поттер удивил его еще больше, когда вместо того, чтобы злобно взирать на него весь оставшийся урок за вопиющую несправедливость, старательно пытался следовать указаниям на доске. Под конец занятия в его котле бурлило вполне сносное зелье, хотя ему не удалось добиться нужной консистенции. Однако он уложился в срок, аккуратно перелил зелье во флакон и сдал на проверку, поставив его подальше от края стола и одарив профессора красноречивым взглядом. Снейп никак не отреагировал на это.

Когда все ученики покинули класс и за последним из них закрылась дверь, Северус обессилено опустился на стул. Почему Поттер ведет себя так странно? Что произошло с ним в том мире? Почему он вдруг стал таким вежливым, послушным и прилежным? И как ему теперь вести себя с мальчишкой? Как реагировать? Как всегда слишком много вопросов и ни одного ответа.

***

Прошло уже несколько недель с начала семестра, зима близилась к концу, а план Гарри так и не начал приносить каких‑либо очевидных результатов. Сколько он ни бился над эссе, он не получал за них больше, чем «удовлетворительно», той же оценки удостаивались самые удачные из приготовленных им зелий. Зельевар игнорировал его поднятую руку и спрашивал только тогда, когда Гарри не вызывался. В половине случаев Гарри еще мог что‑то ответить, но ни разу не получил за это баллов. Его немного успокаивало то, что Гермиона тоже не получала баллов за свои ответы на Зельях, как и остальные гриффиндорцы. Но вот тот факт, что Снейп, казалось, не только не менял своего мнения о Гарри, но и напротив был раздражен его внезапной активностью на уроках даже больше, чем раньше был недоволен его очевидным пренебрежением, сильно его беспокоил. Гарри казалось, что чем больше он старается, тем больнее становятся изречения профессора в его адрес. Он уже ничего не понимал, но по инерции продолжал усердно готовиться, каждый раз надеясь на чудо. Правда, это негативно сказывалось на других предметах, у него почти не оставалось времени пристойно готовить остальное домашнее задание.

К тому же его друзья, кажется, начали подозревать что‑то. Во всяком случае, Рон уже несколько раз в довольно резкой форме отчитывал Гарри за то, что он не уделяет квиддичным тренировкам достаточно внимания, а Гермиона уже не раз намекала на то, что Гарри абсолютно неправильно подходит к учебному процессу. Вот и в этот вечер, за неделю до весны, она привязалась к нему, когда он зубрил очередную главу учебника.

— Что с тобой происходит?

— Со мной? – не отрываясь от книги, переспросил Гарри. – Со мной все в порядке.

— Нет, не в порядке, — возразила девушка. – Ты сам на себя не похож в этом семестре. Ты никогда не был так одержим Зельями…

— Мы же уже говорили об этом, не так ли? – чуть раздраженно отмахнулся Гарри от подруги. – Мне необходимо заниматься усерднее, если я хочу сдать ЖАБА по Зельям.

— Да, и какое‑то время я в это верила. Но теперь я сомневаюсь, что дело в ЖАБА и в твоем желании стать аврором.

— Почему это? – Гарри оторвался от книги и посмотрел на нее с досадой.

— Потому что ты свихнулся на Зельях, а остальные уроки забросил, — это сказал уже Рон, подошедший сзади. – Ты вообще все забросил: и квиддич, и нас. Сидишь себе и зубришь учебник…

— Просто мне нужно нагонять, а остальное я потом подтяну, все это не так сложно…

— Угу, особенно Трансфигурация, — саркастически заметила Гермиона. – Если МакГонагалл поставит тебе еще один «неуд», ты вылетишь из ее класса!

— Ох, ладно тебе, Гермиона, отвяжись, — несколько грубо пробубнил Гарри, снова утыкаясь в книгу.

— Эй, не груби ей! – неожиданно разозлился Рон. – Не то я не посмотрю, что ты мой друг…

Гарри вскинул на него удивленный и рассерженный взгляд.

— Хочешь драки? – с вызовом спросил он.

— Может, и да. Может, у тебя мозги на место станут. Они у тебя, видимо, совсем набекрень съехали после каникул со Снейпом.

— Много ты понимаешь! – в бешенстве вскричал Гарри, вскакивая на ноги. – Может, это были лучшие каникулы в моей жизни! – вырвалось у него прежде, чем он смог себя остановить.

Гермиона удивленно вытаращилась на него, а Рон даже отступил назад, вмиг забыв, что только собирался дать Гарри по морде.

— Да что с тобой, дружище? – сдавленно спросил он.

— Что он сделал с тобой? – Гермиона тоже была шокирована до глубины души.

— Ничего… я… ничего, — Гарри снова сел в кресло и обхватил голову руками. – Просто… понимаете, я узнал его с совсем другой стороны. Он… совсем не такой, как мы думали.

У него путались мысли, и он не мог более связно выражать свои мысли. Он уже и сам запутался, воспоминания двух разных реальностей сталкивались у него в голове, конфликтовали и сводили с ума. Он теперь не всегда понимал, что реально, а что нет. Все это время Гарри был так одержим своей затеей, что сам не заметил, как все это произошло. Он понял, что все это время он словно приносил какую‑то жертву, надеясь, что все внезапно обернется так, как было в том мире. И в этом своем стремлении он перестал замечать другие очень важные вещи. Гермиона права, если он продолжит в том же духе, он загубит свое будущее и испортит отношение с друзьями. Стоила ли того призрачная надежда на обретение семьи? Может, это его судьба: всегда быть сиротой?

— Я просто хотел, чтобы он тоже изменил свое мнение… — глухо пробормотал Гарри. В груди у него все сжималось от тоски, когда он осознавал реальность и его надежды рушились. – Но этого не будет. Надо просто смириться…

— Ты бредишь, Гарри, — мягко произнесла Гермиона, нежно касаясь его лба. – Вот, у тебя и жар. Ты просто все еще немного болен. Тебе нужно зайти к мадам Помфри.

— Да, наверное, — согласился он и взглянул на своих друзей со слабой улыбкой. – Простите меня, я действительно немного не в себе.

— Ничего, мы привыкли, — поддел Рон, и все трое облегченно рассмеялись. Конфликт был исчерпан.

Гарри решительно отложил в сторону учебник Зелий.

— Пойдем, мы еще успеем полетать немного, — предложил он Рону. Увидев осуждающее выражение на лице Гермионы, он добавил: — А потом возьмемся за Трансфигурацию.

Гермиона лишь покачала головой.

***

На следующий день на уроке Зелий Снейп с мрачным удовлетворением отметил, что какие бы ни были причины у странного поведения Поттера в последнее время, с этим было покончено. Мальчишка снова сверлил его ненавидящим взглядом, не слушал и не мог сосредоточиться на приготовлении зелья. Это было нормально. С таким Поттером Северус мог иметь дело.

На самом деле Гарри пока не смог вернуться к своему прежнему отношению к зельевару. Он зорко следил за ним, усиленно отмечая все те несправедливые замечания и мерзкие поступки, которые так раздражали его раньше. Он твердо решил, что раз он не может изменить отношение профессора к себе, то ему непременно необходимо вернуть свое отношение к нему. Иначе он окончательно свихнется.

Однако это оказалось не так просто. В ушах до сих пор звучали слова Северуса: «Я никогда не был ни злым, ни жестоким… Я никогда не состоял из одних только отрицательных качеств…» Наверное, он теперь никогда не сможет однозначно трактовать слова и поступки профессора Снейпа.

Гарри сокрушенно покачал головой и вяло помешал зелье. Еще минут пять назад он понял, что оно безнадежно испорчено, поэтому уже не пытался что‑то сделать. Услышав над ухом знакомое презрительное фырканье, Гарри вскинул голову и встретился взглядом со Снейпом.

— Что ж, опять без оценки, Поттер. Ненадолго же вас хватило, — довольно заметил профессор.

Гарри ничего не ответил, только пожал плечами и снова уставился на свое зелье. Северус отчего‑то почувствовал себя очень неуютно. Последнее время он вообще не получал удовольствия, досаждая мальчишке. Тот теперь вместо того, чтобы злиться, выглядел как обиженный ребенок. Это напоминало болезненное выражение, появлявшееся каждый раз на лице того Гарри, когда Снейп упражнялся на нем в ехидстве.

Так и не дождавшись еще какой‑либо реакции от Поттера, учитель двинулся дальше, а Гарри исподлобья посмотрел ему вслед. Если бы он только мог дать Снейпу понять, показать ему…

Внезапная идея заставила его нетерпеливо поерзать на стуле. Как это он раньше не додумался? Если он сможет показать Снейпу свои воспоминания, возможно, тот смягчится. Ведь он сам почувствовал симпатию к Северусу только после того, как увидел во сне их прошлое.

Единственным способом дать Снейпу увидеть эти воспоминания была легилименция. Если Гарри сможет уговорить профессора снова давать ему уроки, он сможет подсунуть ему нужные воспоминания.

Гарри с трудом дождался окончания урока. Он весь извертелся и искусал себе губы, но вот прозвенел спасительный звонок. Теперь задача была не из самых сложных: задержаться в классе дольше остальных. Как и всегда, ученики резво покинули класс, только Рон и Гермиона задержались у выхода.

— Гарри, ты идешь? – окликнул его Рон, тревожно поглядывая в сторону учительского стола.

Снейп как раз закончил делать запись в журнале, поднялся со своего места и направился к двери, ведущей в его личный кабинет. Гарри бросился ему наперерез. Сердце его бешено колотилось.

— Профессор Снейп, подождите секундочку!

Зельевар вздрогнул от неожиданности и недовольно уставился на Гарри.

— В чем дело, Поттер?

— Я… — Гарри вдруг растерял всю свою решительность. – Я просто хотел… то есть думал… может вы захотите, то есть сможете… в общем…

— Хватит мямлить, Поттер, — раздраженно рявкнул учитель. – У меня нет времени на это. Чего вы хотите?

— Вы не могли бы снова заниматься со мной Окклюменцией, сэр? – выпалил Гарри, закрыв глаза. Закончив, он осторожно посмотрел на учителя. И понял, что был очень неправ.

Лицо зельевара исказил гнев, на щеках проступили красные пятна, а в глазах сверкнула ярость.

— Да как вы смеете? – пораженно выдохнул он. – Вам в прошлый раз было мало? Вы что‑то не успели увидеть? Хотите еще?

— Нет, сэр, дело не в этом, мне нужно…

— Мне плевать на то, что нужно вам, Поттер! – закричал Снейп. – Убирайтесь отсюда! И чтобы я больше никогда от вас такого не слышал! Вон!

Выкрикнув последнее слово, он резко повернулся, взметнув мантию, и скрылся в своем кабинете.

Гарри стоял неподвижно, словно прирос к месту. Только что была разрушена его последняя надежда, и он пока был не готов до конца осознать это. Он не сразу понял, что задержал дыхание, только когда воздуха стало не хватать, Гарри судорожно выдохнул.

— Гарри? – Он почувствовал осторожное прикосновение к своей руке. – Что с тобой?

— Все бесполезно, — прошептал Гарри, ни к кому конкретно не обращаясь. – Бесполезно…

Он вырвал руку из пальцев Гермионы и чуть ли не бегом кинулся к двери.

Глава 11. Отпусти!..

В последующие дни Гарри не становилось легче. Снова и снова он мысленно возвращался к своему плану, ища в нем ошибки, причины, по которым у него ничего не вышло. Умом он понимал, что ни в чем не виноват, что план и не мог сработать. Причина была в Снейпе, который слишком отличался от своего двойника. И с этим ничего не поделаешь. Но одно дело осознать это, и совсем другое – принять. Вот принять жестокую истину Гарри как раз и не удавалось.

По ночам он все еще видел сны о другом мире. Но в них больше не было тепла, они не приносили утешения. Напротив, он просыпался посреди ночи с щемящим чувством потери в груди и не мог уснуть до самого утра. Это изматывало. Днем он уже не мог как следует сосредоточиться на уроках, поэтому его успеваемость по–прежнему оставляла желать лучшего.

У него начались странные проблемы со здоровьем. Гермиона все чаще замечала у него признаки повышенной температуры, хотя Гарри не мог сказать, что чувствует себя больным. Да, иногда ему было жарко, иногда он так злился, что, казалось, кровь в жилах вскипала, но он не ощущал ни головной боли, ни слабости, которые обычно сопутствуют жару. И тем не менее Гермиона отправляла его к мадам Помфри, а мадам Помфри, не обнаружив никакой болезни, давала ему просто успокоительное зелье. Поскольку колдомедик была одной из немногих, кто знал правду о том, где Гарри провел рождественские каникулы, она предполагала, что все дело в том, что Гарри просто испытал сильное эмоциональное потрясение и не может пока адаптироваться к возвращению. В чем‑то она была права: Гарри действительно не мог адаптироваться, но он сомневался, что причина именно в этом.

Наступила весна, к обычным урокам добавились занятия по трансгрессии, но даже это не могло отвлечь Гарри от грустных мыслей. Он больше не предпринимал попыток произвести на Снейпа благоприятное впечатление, как не просил его больше о возобновлении занятий окклюменцией. Лишь однажды Гарри при случае обратился с этой просьбой к Дамблдору. Он был уверен, что директор может повлиять на зельевара, но Дамблдор неожиданно для Гарри ответил:

— Я не думаю, что тебе стоит продолжать изучать окклюменцию.

— Не стоит? – не поверил Гарри. – Почему это не стоит?

— Волдеморт ведь сам закрылся от тебя, верно? Ты больше не видишь странных снов, не чувствуешь его эмоций?

— Все верно, — согласился Гарри, — но разве окклюменция была нужна мне только для этого? Разве она не поможет мне в сражении, когда мы сойдемся с ним лицом к лицу? Снейп говорил…

— Профессор Снейп, Гарри, — привычно поправил директор.

— Да, конечно. Профессор Снейп говорил, что если я не научусь закрывать свой разум, то мне не выстоять против Волдеморта.

— Но ты не захотел учиться, не так ли? – Старик странно улыбнулся и склонил голову на бок.

— Тогда не захотел, — Гарри смущенно потупился. – Но я хочу сейчас! – с жаром добавил он. – Я понял, что был неправ.

— Не думаю, что профессор Снейп захочет продолжать эти уроки, — беззаботно заметил Дамблдор, словно речь шла о меню предстоящего обеда.

— Так заставьте его! – выйдя из себя, крикнул Гарри. Он снова чувствовал, как кровь забурлила, притекла к щекам. Внезапно ему стало жарко. К счастью, они стояли посреди пустынного коридора и никто, кроме пары портретов, не мог видеть, как Гарри кричит на директора.

Однако директор никак не прореагировал на столь вопиющую непочтительность. Он только странно покосился на масляные лампы, висевшие по стенам.

— Я мог бы его заставить, но я не думаю, что это пойдет на пользу кому‑либо из вас, — все с той же раздражающей невозмутимостью изрек Дамблдор.

— Я ничего не понимаю, — теперь Гарри выглядел растерянным. – В прошлом году вы мне все уши прожужжали этой окклюменцией. Вы все говорили о том, как это важно, а теперь это вдруг перестало быть важным? Почему?

— Поверь, Гарри, так надо.

— Интересно, — едва сдерживая рвущийся наружу гнев, произнес Гарри, — почему это я должен вам верить. Вы как всегда ничего мне не объясняете, вы снова что‑то скрываете от меня!

— Ты мог бы верить мне хотя бы потому, что я старше и мудрее, — теряя терпение, холодно ответил директор. – Немножко веры, Гарри. Это все о чем я прошу.

— Вы старше, это точно, — с горечью изрек Гарри, отступая на несколько шагов. – Вот только в последнее время я слишком часто слышу о ваших ошибках, чтобы просто верить.

Он резко развернулся и чуть не побежал по коридору. Хотя он любил директора, сейчас тот был ему противен. Невольно он вспоминал, как Северус каждый раз напрягался и замыкался в себе, когда речь у них заходила о Дамблдоре, но он так и не пожелал сказать Гарри почему.

Гарри не знал, рассказал ли директор об их разговоре Снейпу, но с того дня на занятиях по Зельям стало совсем невыносимо. Зельевар снова и снова выставлял его на посмешище, упражнялся в сарказме и снимал баллы за каждое неверное движение. Гарри чувствовал, как с каждой насмешкой, с каждым ехидным замечанием что‑то умирало в нем. Иногда ему казалось, что в черных глазах зельевара в этот момент отражается почти такая же боль, какую испытывал он сам, но это было лишь наваждением. Он все больше убеждался, что этот Снейп не способен испытывать ни боли, ни обиды, ни привязанности – ничего.

***

К середине марта растаял последний снег, из набухших почек кое–где уже начинали пробиваться зеленые листья, солнце становилось все теплее с каждым днем. И хотя в «Ежедневном Пророке» все чаще появлялись сообщения о нападениях Пожирателей, в которых иногда участвовали дементоры, иногда оборотни и несколько раз даже великаны, ученики Хогвартса не могли спорить с природой: они влюблялись, ходили парами, строили планы на будущее.

Гарри неожиданно обнаружил, что Рон и Гермиона не исключение из этого правила. Они все чаще куда‑то исчезали, оставляя его одного, о чем‑то все время перешептывались, а один раз он даже застал их сидящими вдвоем в одном кресле у камина в общей гостиной после отбоя. Они были так увлечены поцелуями, что не заметили его, а Гарри не стал привлекать к себе внимание.

Гарри старался не ревновать. Он, конечно, чувствовал себя покинутым, «третьим лишним», но не мог обижаться на друзей за то, что они предпочитали общество друг друга, а не его, вечно уставшего от недосыпания, раздраженного и печального. И все же свое одиночество он теперь ощущал еще острее.

У него появилась новая мания. Ложась вечером в постель, он закрывал глаза и представлял себя в том мире, сидящим за столом в кухне или у себя в комнате на постели с чашкой горячего шоколада в руках. Он представлял, что рядом сидит Северус и расспрашивает о том, как прошел его день. И он все ему рассказывал: и про трудности с учебой, и про роман Рона и Гермионы, и про беспричинное повышение температуры, которое с ним по–прежнему случалось. Иногда ему удавалось представить, как бы Северус на все это реагировал, хотя Гарри прекрасно понимал, что у него в голове остался не такой большой набор реплик и ухмылок, которые использовал его несостоявшийся приемный отец.

Все это, конечно, не могло заменить настоящего общения и на самом деле причиняло только больше боли, но, попробовав раз, он уже не мог остановиться и продолжал играть в эту игру снова и снова. Чаще всего это заканчивалось снами, которые он предпочел бы больше не видеть. Снами, после которых не хотелось просыпаться. И он уже несколько раз на полном серьезе думал, засыпая, что лучше бы он больше никогда не проснулся.

В тот вечер было точно так же. Он поговорил с воображаемым Северусом, пожаловался ему на жизнь, «выслушал» однообразное подбадривание, после чего почти сразу провалился в сон.

Сон был тревожный. Невнятные картины сменяли одна другую. Гарри все искал чего‑то, но никак не мог найти, бежал за кем‑то, но не мог нагнать. Он был то в Хогвартсе, то в их с Северусом доме, то в страшных подземельях, где ждал новой пытки. Он то терялся в холодном лесу, то горел в огне. Он звал Северуса, просил его прийти на помощь, но тот так и не пришел. Иногда Гарри слышал его голос, но как ни старался, не мог увидеть.

Проснулся он от удушья. За окном уже занималась заря, но в комнате было еще совсем тихо: его соседи сладко спали. Гарри, тяжело дыша, попытался выпутаться из постельного белья, которое сбилось и местами обвилось вокруг тела. Он чувствовал, как горит кожа и как пот стекает по лицу и спине. Глаза слезились.

Собравшись с силами, мальчик поплелся в ванну. Он чувствовал себя абсолютно разбитым, вымотанным, словно не спал неделю. Впрочем, почти так оно и было. Его ночной сон совсем не способствовал отдыху. Это было хуже, чем кошмары с Волдемортом. Пусть эти сны не всегда были кошмарами, и шрам от них не болел, но они снова и снова напоминали ему о том, что у него могло быть, но чего уже никогда не будет. Он не знал, сколько еще он сможет выносить это.

Стоя под душем, Гарри вызывал в памяти лица людей, которые могли бы быть с ним, но уже никогда не будут: родители, Сириус, Северус… Волдеморт забрал всех, так или иначе. У него не осталось никого. Даже Ремус ни разу не написал ему в этом году…

Неожиданно для самого себя Гарри заплакал. Не сдерживаясь, не стесняясь, по–детски искренно. И это немного ослабило тугой ком в груди, мешавший дышать.

Приняв душ, он спустился в общую гостиную и уже там дождался пробуждения одноклассников. Денек предстоял «веселый»: сдвоенная Трансфигурация, сдвоенные Чары и сдвоенные Зелья на закуску, чтобы жизнь не казалась праздником.

Трансфигурация, как он и ожидал, оказалась сущим кошмаром: Гарри никак не мог освоить трансфигурацию человека. Чары давались ему проще, но сегодня он оказался слишком слаб, чтобы освоить новое заклинание. Профессор Флитвик даже посоветовал ему обратиться к мадам Помфри, взглянув на черные круги у него под глазами. Но все это было бы ничего, если бы впереди его не ожидала пытка в виде сдвоенных Зелий.

Стоя у класса зельеварения, Гарри заметно нервничал. Рон и Гермиона пытались разговорить его, но он не реагировал. Его вдруг начал бить озноб, а в желудке невесть откуда появился огромный кусок льда. Он со страхом смотрел на дверь, ожидая, когда она распахнется, появится профессор Снейп и пустит их внутрь. Внезапно Гарри понял, что не готов к этому. Он просто не вынесет еще одного унижения от зельевара.

Когда дверь на самом деле дрогнула и начала открываться, Гарри тяжело сглотнул и отступил на шаг назад. Потом еще на шаг. И еще.

— Гарри, что с тобой? – обеспокоено спросила Гермиона

Но Гарриуже развернулся и бежал. Подальше от этого класса. Подальше от подземелий. Подальше от Снейпа. Подальше…

Он бежал так, словно за ним гналась сотня дементоров и пара драконов. Только в спальне Гарри позволил себе перевести дух. Выбравшись из мантии, он не глядя кинул ее на сундук, одновременно пытаясь освободиться от душащего галстука. После этого он забрался на постель, задвинул полог и с головой накрылся одеялом.

Лежа в темноте, он старался выровнять дыхание и прислушивался к бешено колотящемуся сердцу. Кожа снова горела, пот стекал на глаза. На грудь давило так, словно на нем одновременно лежали Крэбб и Гойл.

Что с ним происходит? Он сходит с ума? Как сможет он противостоять Волдеморту, если он не в силах справиться с призраком Северуса Снейпа из альтернативной реальности? Тот словно не отпускал его, мучая снова и снова…

Обессиленный, напуганный собственной слабостью и таким неожиданным приступом паники, неспособный связно думать, он провалился в тревожный сон.

***

Снейп был обеспокоен тем, что происходило с Поттером. Мальчишка странно себя вел и выглядел с каждым днем все хуже и хуже. Испарина на лбу, лихорадочный блеск в глазах и темные круги под ними, вялость. Казалось, какая‑то странная болезнь съедает его изнутри. Северусу, конечно, не нравился вариант Поттера–всезнайки, который постоянно тянул руку на его занятиях и ставил его в неловкое положение своими правильными ответами. Это было, во–первых, противоестественно, во–вторых, опасно для его роли двойного агента, а в–третьих, просто раздражало. Поэтому он был рад, когда необычная активность гриффиндорца сошла на нет. Однако это не вернуло обычного поведения: Поттер перестал «держать удар», больше не отвечая горящими ненавистью взглядами на все унизительные замечания учителя. Вместо этого он все больше чахнул с каждым днем, с каждым уроком. Северусу это не нравилось. И еще больше ему не нравилось то, что его это волнует. В его обязанности входило защищать Поттера, но никак не волноваться за его благополучие.

Удивляло еще и то, что директор до сих пор не вызвал его к себе и не потребовал прекратить третировать мальчишку. Обычно он делал ему замечания по этому поводу не реже раза в неделю за чашкой чая. В этот же раз Дамблдор молчал, словно и не замечал происходившего с Поттером. Снейп, конечно, был в курсе, что в связи с активностью Темного Лорда у Ордена Феникса и Альбуса было слишком много хлопот, но не мог же директор быть настолько глух и слеп. Ведь Поттер всегда был его любимчиком.

Северусу ничего не оставалось, как действовать на свое усмотрение. Ужесточая свои насмешки, он надеялся расшевелить Поттера, снова зажечь в нем огонь, на который так рассчитывал Альбус. Но ничего не получалось. Мальчик становился все уязвимее, а это никуда не годилось.

Сегодня Поттер вообще прогулял его урок. На вопрос о том, почему его нет, девица Грейнджер не слишком убедительно соврала, что Гарри плохо себя чувствовал, и профессор Флитвик направил его к мадам Помфри. Говорила она неуверенно и при этом сама выглядела очень обеспокоено, что не оставляло у Снейпа сомнений: Поттер просто не пошел на Зелья, и даже его друзья точно не знают почему. На всякий случай зельевар после уроков уточнил у мадам Помфри, не приходил ли к ней гриффиндорец, на что получил отрицательный ответ. Это уже было достаточно серьезно, и давало Северусу возможность обратиться к директору, не выдав своего беспокойства. К сожалению, самого директора в данный момент не было в школе, поэтому разговор с ним откладывался на пару дней. Зельевар надеялся, что за это время ситуация не станет хуже или хотя бы не станет непоправимой.

Однако Снейп не был готов полагаться в подобной надежде на благосклонность судьбы. Весь вечер, проверяя домашние работы своих студентов, он чувствовал смутную тревогу. И как всегда в таких случаях, вместо того чтобы лечь спать, он, освободившись, отправился осматривать замок в поисках шкодливых студентов, нарушающих режим. Однако давящее ощущение где‑то внутри заставляло его быстро скользить по пустынным темным коридорам, почти ничего не замечая вокруг. Он словно шел куда‑то, но не знал, куда именно.

Так было до того момента, как ему повстречался один из самых пугающих призраков замка – Кровавый Барон.

— Добрый вечер, профессор, — неожиданно поздоровался он. Хотя этот слизеринский призрак всегда априори благосклонно относился к декану своего факультета, он редко заговаривал с людьми, считая себя выше этого.

— Добрый вечер, барон, — вежливо откликнулся Снейп. Он всегда знал, когда и с кем следует быть вежливым. – Сегодня славная ночь для прогулок, не так ли?

— Совершенно верно, хотя на улице недавно начался дождь, — неспешно произнес призрак голосом, полным чувством собственного достоинства.

— То на улице, — откликнулся Северус. Он уже понял, что Барон хочет ему что‑то сообщить, и сгорал от нетерпения, но внешне оставался абсолютно спокоен: таких особ нельзя торопить. – Меня же интересуют коридоры и студенты, не спящие после отбоя.

— Один из них, кстати, как раз решил, что прогулка под дождем – это весьма забавно, — как бы между прочим заметил Кровавый Барон, начиная отдаляться.

— Прогулка? – Сердце Северуса забилось чаще. – Кто‑то из учеников покинул замок?

— Нет, всего лишь отправился на смотровую площадку Астрономической башни. Всего доброго, профессор. Удачной охоты! – с этими словами Барон прошел сквозь стену.

Едва призрак исчез из виду, Снейп бросился к Астрономической башни. Он почти на сто процентов был уверен, что знает, кто из учеников решил прогуляться на смотровую площадку. И у него были очень нехорошие предчувствия по поводу того, зачем он мог это сделать.

Ступеньки казались бесконечными. Иногда зельевар по–настоящему ненавидел антиаппарационные чары. Но вот он уже оказался перед знакомой дверью и поспешно толкнул ее.

Стоявший у самого края студент даже не шевельнулся, никак не реагирую на шум за спиной. Он стоял в одной пижаме, уже изрядно намокшей от редких, но довольно крупных капель, что падали с неба, у его ног бесформенной кучей лежала мантия–невидимка. Мальчик стоял, подняв лицо к небу, подставляя его дождю и холодному, пронизывающему ветру. Северусу показалось, что он слышит шепот, но не мог разобрать, что именно шепчет гриффиндорец.

На мгновение спазм перехватил горло зельевара, когда он увидел тощую хрупкую фигуру всего в шаге от пропасти, но он тут же взял себя в руки и грубо спросил:

— Какого черта вы здесь делаете после отбоя, Поттер?

***

Гарри не удалось уснуть достаточно крепко. Сквозь сон он слышал, как в спальню зашли его друзья, вернувшиеся с занятий, но предпочел никак не реагировать на это. Ему не хотелось отвечать на вопросы. Он сам не знал ответов. Друзья же, обменявшись шепотом тревожными репликами, решили не будить его и тихо покинули спальню.

Когда они ушли, Гарри снова провалился в сон. И этот сон, как и ночью, не давал отдохнуть. Напротив, он изматывал его еще сильней. Потому что в этот раз Гарри знал, кого он ищет, но от этого ему легче не становилось. Даже во сне он понимал, что ему не найти Северуса.

Когда Гарри наконец очнулся от этого кошмара, в спальне уже было темно и все его одноклассники мирно спали. Гарри раздраженно скинул с себя одеяло: ему опять было так жарко, что он весь вспотел. Только сейчас он заметил, что так и лежит в одежде, которая теперь промокла насквозь от пота. Со вздохом Гарри встал, переоделся в пижаму и снова забрался в кровать.

Но постель тоже была влажной и жаркой, кожа мальчика горела, ему отчаянно хотелось на свежий воздух. Поэтому он снова встал, достал из чемодана мантию–невидимку и тихо вышел из спальни. Ему очень хотелось спать, но совершенно не хотелось снова погружаться в пучину кошмара. Гарри слишком устал от этого. Сейчас он действительно хотел бы забыть тот мир.

«Может, стоит обратиться к директору? – спрашивал себя Гарри, вылезая через проем в стене. – Наверняка существует способ все забыть. В конце концов, есть Обливиэйт. Пусть это опасно, но чем лучше сойти с ума от тоски?»

Так он размышлял, ступая по каменному полу коридора. Холодный воздух приятно освежал кожу, но Гарри хотелось большего. Ему хотелось глотнуть по–настоящему свежего воздуха. Ноги сами собой несли его к Астрономической башне.

«Эх, Северус, — продолжал свой внутренний монолог Гарри, поднимаясь по ступенькам башни, — я знаю, ты хотел мне помочь, но видишь, чем обернулась для меня твоя забота? Лучше мне было никогда тебя не знать…»

Ночная прохлада обдала его с ног до головы, едва он толкнул дверь на смотровую площадку. Здесь было темно и тихо. Почти черное небо светилось мириадами звезд, и было не совсем понятно, откуда же падают крупные дождевые капли. Однако их прикосновение было таким приятным, что Гарри скинул мантию и задрал голову кверху, подставляя лицо дождю. Чуть сладковатый весенний воздух наполнил его легкие.

Постепенно учащенное сердцебиение успокаивалось, Гарри понемногу расслаблялся, но боль не желала покидать его сердце. Под смеженными веками то и дело возникал образ сурового мужчины с проседью в черных волосах.

— Отпусти… — тихо прошептал Гарри. – Отпусти меня, пожалуйста. Ты же видишь, мне больно. Отпусти!..

Воображаемый мужчина грустно улыбнулся и исчез. К горлу подкатил ком, и глаза Гарри неприятно закололо. Он снова готов был разреветься: теперь он чувствовал себя окончательно покинутым и одиноким. Внезапный оклик заставил его вздрогнуть.

— Какого черта вы здесь делаете после отбоя, Поттер?

Гарри резко обернулся и слегка покачнулся. Зельевар нервно шагнул к нему, но потом замер и властно приказал:

— Немедленно отойдите от края!

Только сейчас Гарри заметил, что стоит у самого края площадки. Он поспешно сделал несколько шагов в сторону Снейпа, но потом замер в нерешительности.

— Что вы здесь делаете? – повторил свой вопрос Снейп. – Снова нарушаете правила? Или за пять с лишним лет в Хогвартсе до вас так и не дошло, что после отбоя всем ученикам запрещается покидать свои спальни?

— Мне хотелось подышать свежим воздухом, — бесцветным голосом ответил Гарри. Он не понимал, зачем Снейпу каждый раз нужен весь этот спектакль. Ну, снял бы баллы, отправил бы обратно в башню. Зачем же каждый раз задавать эти бессмысленные вопросы? – Я не мог уснуть.

— И давно это с вами? – неожиданно спросил Снейп. При этом голос у него был вполне нормальный, ни тени обычного сарказма.

— Давно, — удивленно признался Гарри.

— Темный Лорд? – уточнил зельевар, и на этот раз Гарри послышалось беспокойство в его голосе.

— Нет, — Гарри покачал головой.

— Что же тогда?

Какое‑то время Гарри медлил. С одной стороны, он понимал, что это, возможно, первый и последний шанс поговорить с зельеваром нормально, но с другой, что если признания Гарри вызовут у Снейпа лишь волну новых насмешек? Мальчику не хотелось бы давать Снейпу в руки подобное оружие против себя, но если он не попробует довериться профессору, у него уже никогда не будет второго шанса.

— Вы, — еле слышно выдохнул Гарри, не глядя на Снейпа.

На какое‑то время на площадке воцарилось молчание. Было слышно только завывания ветра да шорох падающих капель. А потом Северус медленно произнес:

— Думаю, нам надо поговорить, мистер Поттер. – Он немного посторонился и кивком головы указал на дверь. – Идемте, — приказал он.

Гарри поднял с пола мантию и поплелся к двери. Проходя мимо Снейпа, он бросил на него недоверчивый взгляд. Но зельевар этого не заметил: как раз в этот момент он посмотрел на ноги мальчика.

— Разве можно шастать босиком по каменному полу? — еле слышно пробормотал он и несколько раз взмахнул палочкой.

Гарри почувствовал, как на ногах появились тапки, намокшая под дождем пижама в миг высохла и его словно закутало в теплый плед – Снейп применил к нему согревающее заклинание.

***

Гарри предполагал, что Снейп поведет его в свой рабочий кабинет, и укрепился в этой мысли, когда они спустились в подземелья. Однако профессор неожиданно открыл перед ним совсем другую дверь, и они оказались в личных комнатах зельевара. Учитель, не говоря ни слова, провел Гарри в маленькую кухню и жестом предложил сесть на стул в торце стола. Гарри также безмолвно повиновался и замер в ожидании. Сердце его отчаянно колотилось, дыхание было неровным. Снейп полез в шкафы и загремел посудой.

— Вы промерзли, — лаконично отметил он. – Вам нужно выпить что‑нибудь согревающее. Могу предложить чай с травами или глинтвейн.

Прошло несколько секунд, прежде чем Гарри понял, что ему предлагают выбрать. Повинуясь внезапному порыву, он пробормотал:

— Я бы предпочел горячий шоколад по рецепту вашей матушки.

Профессор замер, вперив в Гарри непроницаемый взгляд, после чего вернулся к своему делу, тихо проворчав себе под нос:

— Как будто я помню рецепт…

Гарри против воли улыбнулся. Он наблюдал за зельеваром, пока тот варил шоколад, и гадал, что заставило его так резко изменить свое поведение. Значит ли это, что в их отношениях наметился существенный сдвиг или это просто минутная прихоть слизеринского декана?

— Что еще мой двойник успел поведать вам о моей жизни? – нарочито небрежным тоном поинтересовался Снейп, ставя перед Гарри чашку, от которой поднимался ароматный пар.

Прежде чем ответить, Гарри сделал небольшой глоток и отметил про себя, что этот шоколад почти такой же вкусный, но все же немного другой. Снейп в это время успел сесть напротив него и сцепить руки в замок, положив их на стол перед собой.

— Мы с ним много разговаривали, — признался Гарри. – Но все больше о том времени, которого в нашем мире не было.

— Я смотрю, вам понравилось там, — все так же небрежно заметил зельевар.

— Честно говоря, да. — Гарри бесстрашно взглянул на зельевара. – И вы в том мире понравились мне значительно больше, чем в нашем. – Ему показалось, что Снейп смутился. Во всяком случае, он отвел взгляд.

— Так почему вы вернулись? – немного нервно спросил он. – Вы могли остаться. Вы были там в безопасности.

— Не уверен, что смогу объяснить. — На этот раз смутился Гарри.

— Попробуйте.

— Я подслушал разговор… Северус, — заметив, что зельевар вздрогнул от этого имени, мальчик поправился, — то есть, профессор Снейп из того мира говорил… не важно кому… В общем, он был расстроен и…

— Когда вы перестанете мямлить, Поттер? – раздраженно поинтересовался Снейп.

— В общем, я узнал, что тот Снейп очень тоскует по своему приемному сыну, который попал к вам сюда, — деланно грубо заявил Гарри. – Он беспокоился и, зная вас, я прекрасно понимал, что его беспокойство небеспочвенное.

— И поэтому вы вернулись? – недоверчиво уточнил зельевар. – Потому что мой двойник был расстроен и беспокоился? Вы отказались от безопасности и комфорта ради Снейпа? Я не верю…

— Я говорил, что не смогу объяснить, — обиженно проворчал Гарри. – Хотите – верьте, хотите – нет, но вы там гораздо приятнее. Ваш двойник был очень добр ко мне. Я не хотел, чтобы он страдал, — последние слова он произнес почти шепотом.

Какое‑то время Снейп молча разглядывал его, а потом устало откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.

— Так вот в чем дело, — пробормотал он. Гарри вскинул на него вопросительный взгляд. – Ваше поведение в последнее время, — объяснил Снейп. – Я все думал, откуда эта внезапная тяга к знаниям, желание заниматься со мной окклюменцией. Вы ищете то, что потеряли, вернувшись сюда.

— Я надеялся, — тихо произнес Гарри, — что смогу изменить ваше мнение обо мне. Смогу… понравится вам…

- …И я усыновлю вас, как в том мире? – Снейп насмешливо изогнул бровь. – Вы глупец, Поттер… Глупый мальчишка…

— Но почему? – попытался возразить Гарри. – Я теперь знаю, каким вы были и каким могли бы быть сейчас. Я понял, что ошибался на ваш счет, — с жаром затараторил он. – И вы… Вы тоже можете ошибаться на мой счет. Разве нет? Разве тот Гарри не говорил вам, какие у них там отношения? Разве вам не хотелось бы этого? Неужели вам нравится ваше одиночество? Почему вы не хотите хотя бы предположить, что все может быть иначе…

— Что ты понимаешь, щенок? – Разозлившись, Снейп подскочил со своего места и нервно заметался по кухне. – Что ты знаешь обо мне?!

Заметив испуганное выражение на лице мальчишки, Северус постарался взять себя в руки и усадил себя обратно на стул. Глубоко вдохнул, прикрыв глаза, и медленно выпустил воздух, после чего снова посмотрел на Поттера. Тот сидел на стуле, прижав колени к груди и зябко съежившись. Видимо, действие согревающего заклинания прошло. Снейп лениво взмахнул палочкой, призывая с дивана в гостиной плед, который мягко опустился мальчику на плечи. Гарри тут же завернулся в него.

— Вот видите, — еле слышно пробормотал Гарри. – У вас это в крови… Уж не знаю, откуда…

— Всего лишь издержки профессии, — так же тихо ответил Снейп. – Вы забываете, Поттер, что я все‑таки учитель и декан факультета. Забота о студентах входит в мои обязанности. – Он немного помолчал, а потом монотонно заговорил: — Я не отрицаю, что наши с вами отношения могли быть другими. С моей стороны глупо было бы отрицать это после того, как мы оба видели живые тому подтверждения. Они могли бы быть. Я бы мог вас любить, наверное, и принять как сына… Но только это все не произошло. Меня не заставили вас опекать, вы не росли в моих подземельях. Мы встретились на шесть лет позже, чем могли бы, и возненавидели друг друга. Вот наша истинная реальность…

— Но мы можем все изменить, — с надеждой предложил Гарри. – Я не ненавижу вас больше. И если вы дадите мне шанс…

— Я все равно буду относиться к вам так, как сейчас, — возразил Снейп. – Поймите, Поттер, это уже не в нашей власти. Не в моей и не в вашей. Вы еще молоды и можете менять себя, а я уже слишком стар. Я уже не тот, кем был когда‑то. Я не такой, каким вы видели моего двойника. Я не тот. Вам кажется, что вы можете любить меня, но вы меня не знаете. Зато я знаю себя. Я уже никого не могу любить, даже вас…

Вот дерьмо! Он что, так и сказал: «Не могу любить даже вас»? Северус с тревогой взглянул на Гарри, но тот, казалось, не заметил столь неудобной оговорки… или сделал вид, что не заметил. Мальчик крутил в руках чашку и смотрела на поверхность шоколада, который уже почти остыл.

— Откуда вам знать? – в конце концов спросил Гарри. – Я видел тот мир, я видел вас…

— Вы видели моего альтернативного двойника. Знаете, что такое альтернативные варианты? Это значит, что они взаимоисключающие. Вы обманываете самого себя, продолжая верить, что я могу быть тем человеком. И от этого вы больны.

Гарри снова взглянул на него, и Северусу стало не по себе от той всепоглощающей тоски, что плескалась сейчас в зеленых глазах. Ему показалось, что он может чувствовать боль мальчика, и на всякий случай укрепил блок.

— Но я видел, — упрямо прошептал Гарри. – Почему все не может быть так, как там? – надтреснутым голосом спросил он, и Снейп испугался, что Гарри может заплакать. Этого он определенно не вынес бы. – Ведь этот мир есть. И мы там есть. И это те же мы…

Снейп внезапно взмахнул палочкой, и перед Гарри в воздухе зависло зеркало. Мальчик вздрогнул, увидев вдруг собственное отражение вместо зельевара.

— Поднимите праву руку, Поттер, — попросил Снейп. Удивленный его тоном и этой просьбой, Гарри поднял руку, как будто приветствовал кого‑то. – Что сделало ваше отражение?

— То же самое, — в замешательстве ответил Гарри. – Оно подняло руку, — уточнил он на всякий случай.

— Ваш зеркальный двойник, Поттер, поднял левую руку. Такова подлая суть зазеркалья: нам кажется, что там все так же, как и здесь, но на самом деле, там все с точностью до наоборот. – Снейп взмахнул палочкой, и зеркало исчезло. – Тот мир, Поттер, всего лишь зеркальное отражение нашего.

После продолжительного молчания Гарри сдался:

— Наверное, вы правы… Жаль…

— Такова жизнь… Она редко бывает такой, как нам хотелось бы. Поверьте, я бы тоже предпочел, чтобы все было иначе. Только я бы предпочел изменить вещи, случившиеся еще до вашего рождения. И тогда, возможно, я вообще имел бы счастье вас вовсе не знать. – Он криво усмехнулся.

— Вы говорите о службе Волдеморту?..

— Не смейте произносить это имя! – раздраженно прошипел Снейп, инстинктивно сжав левое предплечье.

— Почему вы вообще стали Пожирателем? – недоуменно спросил Гарри. Он был уверен, что профессор не ответит ему, что он накричит на него, или скажет что‑нибудь обидное, или выгонит.

Однако Снейп, немного переменившись в лице, вдруг заговорил:

— Не знаю, сможете ли вы понять это. Я рос в бедной семье. Родители не придавали факту моего существования хоть какого‑то значения. Мать была слишком увлечена своими зельями и экспериментами в Темной магии, а отец – выпивкой. Попав в Хогвартс, я был распределен в Слизерин, которому не очень‑то подходил. Там я впервые узнал, что такое забота и любовь и как страшно это потерять. Там я узнал, как ужасно, если твой отец маггл, и что Темные Искусства могут защитить тебя от обидчиков. Там я понял, что умение готовить сложные запрещенные зелья – это отличный способ заработать хорошие деньги. Когда я закончил Хогвартс, моими друзьями были те, кто носил Темную Метку. Как вы думаете, колебался ли я хоть секунду, когда они предложили мне возможность заниматься Темной магией, не боясь преследования, и зарабатывать деньги, изготавливая сложные запрещенные зелья для широкого круга клиентов? Взамен они требовали от меня лояльности к волшебнику, который ненавидел магглов. Конечно, я уже слышал о Темном Лорде и о том, что творят Пожиратели, но я был молод, наивен и глуп, и потому был уверен, что смогу извлечь из этого союза нужную мне выгоду, заплатив мизерную цену. Я ошибся. Конец истории.

Гарри сидел, замерев, и ошалело смотрел на Снейпа. Он не понимал, почему зельевар после всех своих утверждений, что всегда будет ненавидеть Гарри, ибо он так устроен, вдруг так разоткровенничался с ним.

— Почему вы мне все это рассказали? – удивленно спросил он.

Снейп поднялся на ноги и направился к двери.

— Разве вы не спросили меня? – деланно равнодушно уточнил профессор.

— Да, но… Почему вы мне это рассказали?

Снейп остановился в дверях. Он стоял к Гарри спиной, и тот не мог видеть его лица.

— Потому что за все эти годы ты первый, кто спросил меня об этом.

— Неужели? – не поверил Гарри.

— Представь себе. До этого людей интересовало лишь то, почему я перешел на сторону Ордена. То, что я стал Пожирателем, никого никогда не удивляло.

После этого он повернулся к Гарри. Его лицо было бесстрастно.

— Вам нужно поспать, Поттер. Вы выглядите так, словно не спали неделю. Я не желаю, чтобы вы опять слонялись по замку, поэтому вы останетесь здесь.

— Здесь? – переспросил Гарри, вскакивая со стула. – Вы хотите, чтобы я спал здесь? С вами?!

— Не говорите глупостей. – Снейп резко развернулся и зашагал по коридору. Гарри поспешил за ним. – Вы будете спать в своей комнате.

— У меня здесь есть комната? – удивился мальчик.

Снейп тем временем остановился у закрытой двери. Гарри чуть не налетел на него. Снейп толкнул дверь, и глазам Гарри предстала довольно уютная спальня.

— Здесь жил ваш двойник, — бесцветным голосом объяснил Снейп. – Я не успел ее еще убрать. Поэтому можете остаться здесь на ночь.

— Спасибо, профессор.

Не ответив, Снейп развернулся и удалился, скрывшись из виду за другой дверью. Гарри пожал плечами и вошел в свою комнату. Это было странное ощущение. Он почему‑то действительно ощущал, что это его комната. Она была такой, какой бы он сделал ее. И еще она была такой знакомой. Ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, что именно эту комнату он видел тогда во сне.

Он хотел бы осмотреть ее лучше, но усталость просто убивала его, поэтому Гарри залез под одеяло и, сладко зевнув, почти моментально заснул. За секунду до этого он успел подумать, что все не так плохо, как ему казалось. Ведь Снейп не убрал эту комнату, едва тот Гарри покинул ее. Это что‑то да значит.

Глава 12. Внутренний огонь

Гарри показалось, что прошло не больше секунды с того мгновения, как он уснул. И вот уже чей‑то настойчивый голос пытается пробраться в сознание.

— Подъем, Поттер. Нечего здесь разлеживаться!

Гарри поморщился и раздраженно натянул одеяло на голову. Не могло такого быть, что уже пора вставать. Он только–только уснул, и ему, наконец‑то, больше не снились ни кошмары, ни болезненные воспоминания.

Однако у другого человека была совсем иная точка зрения. Едва голова Гарри скрылась под одеялом, как это самое одеяло резко сдернули. Такой способ оказался действеннее: мальчик тут же сел и распахнул глаза, поежившись от холода.

В первый момент он не понял, где находится, и испугался. Тревожно оглянувшись, он встретился взглядами со Снейпом, который стоял в паре шагов от кровати, сердито скрестив руки на груди. Воспоминания о событиях минувшей ночи ворвались в сонное сознание Гарри, неся с собой одновременно умиротворение и смущение.

— Что случилось? – осторожно поинтересовался Гарри, нащупывая на прикроватной тумбочке очки.

— Случилось? Случилось утро, Поттер, — едко произнес Снейп. – И вам пора возвращаться в свою башню.

Гарри закрыл слипающиеся глаза и вяло возразил:

— Не может быть, что уже пора. Еще слишком рано.

— Почему‑то мне абсолютно не хочется, чтобы вы отправились на завтрак прямо из моих комнат. – Снейп раздраженно скривился. Он уже не раз пожалел, что вообще привел вчера Поттера к себе, пожалел, что дал ему остаться до утра. Это было неразумно и сулило ему большие проблемы, если кто‑нибудь узнает об этом. И тем не менее, в глубине души Северус знал, что просто не мог поступить иначе. Что‑то внутри него не позволило бы ему. – Я предпочел бы, чтобы вы покинули подземелья до того, как проснется кто‑то из слизеринцев, и вернулись в свою комнату до того, как проснется кто‑то из гриффиндорцев.

— Но у меня же есть мантия, — пробормотал Гарри, снова заваливаясь на постель. – Меня никто не увидит. А своим скажу, что бродил ночью и уснул. Они поверят и никому не скажут… Верните одеяло, пожалуйста. Холодно.

На несколько мгновений Северус лишился дара речи. Непринужденность и откровенная наглость в поведении мальчишки должны были бы его разозлить, но… лишь позабавили. Это была какая‑то неправильная реакция. Профессор недовольно тряхнул головой и напустил на себя самый грозный вид, на какой был способен.

— Немедленно вставайте, Поттер! – рявкнул он. – Или прикажете мне поливать вас водой?

— Лучше верните одеяло. Не бойтесь, у меня не будет проблем, — все так же сонно пробормотал Гарри, содрогаясь от холода подземелий.

— Кто бы сомневался, — проворчал Снейп, глядя на гриффиндорца с растерянностью. – Проблемы будут у меня…

Неожиданно это подействовало. Гарри моментально снова сел и распахнул глаза. В них не было и следа сонливости.

— Что? Почему? – встревожено спросил он, глядя профессору прямо в лицо. – Какие проблемы?

— С Темным Лордом, если вас увидит кто‑то с моего факультета. С директором, если узнает он. А может, и с Советом попечителей, если пройдет слух, что у меня ночуют студенты. Выбирайте.

Гарри нахмурился, торопливо сполз с кровати, поправил очки, нашел палочку и призвал мантию–невидимку. Северус смотрел на него с плохо скрываемым удивлением. Так просто? Мальчишку так пугают потенциальные неприятности зельевара, что он тут же начинает слушаться? Это что‑то новенькое…

— Извините, — тем временем пробормотал Гарри. – Я как‑то не подумал… Дамблдору‑то можно объяснить… А вот Волдеморт…

— Сколько раз вам говорить: не произносите это имя! – Северус болезненно поморщился, а про себя подумал, что мальчик очень плохо знает Альбуса. Тот наверняка придет в ярость, если узнает о самодеятельности своего подчиненного. – И буду вам благодарен, если вы не станете говорить директору о том, что ночевали здесь.

— Как скажете. — Гарри покладисто кивнул, расправил мантию и накинул ее на плечи. Теперь в воздухе висела только его голова. – Спасибо вам, профессор… За все…

Снейп удивленно приподнял бровь: не так часто ему доводилось слышать благодарности из уст гриффиндорцев. От его взгляда мальчишка смутился и чуть покраснел. После этого, повинуясь требовательному жесту учителя, Гарри покинул комнату, но в двух шагах от двери неожиданно остановился и оглянулся. В его глазах читалась тоска.

— А можно попросить?.. – нерешительно произнес он, боязливо глядя на зельевара.

— Что еще? – Снейп нахмурился. Сколько можно?

— Я просто… может вы… не могли бы…

— Хватит мямлить! – раздраженно рявкнул Снейп.

— Не убирайте ее, — очень тихо попросил Гарри, старательно глядя себе под ноги.

— Кого? – Профессор немного растерялся от такой просьбы.

— Комнату. – Гарри смущенно дернул плечами. – Не могли бы вы ее оставить, если она вам не мешает? Пожалуйста…

— Зачем?

— Ну… мне было бы приятно думать, что у меня есть своя комната… Только моя и больше ничья… У меня никогда не было по–настоящему моей комнаты.

— Но она не будет по–настоящему вашей, — неожиданно мягко заметил Северус. – Вы не сможете приходить сюда. И не сможете больше спать здесь. Эта ночь была исключением.

— Я понимаю, — торопливо заверил его Гарри. – Но я буду знать, что она есть… Пожалуйста, сэр.

Он так и не смог больше взглянуть на учителя, поэтому не видел странного болезненного выражения, появившегося на лице Снейпа. После бесконечно долгих секунд молчания, за которые сердце Гарри пропустило несколько ударов, зельевар тихо выдавил:

— Хорошо… Если только она мне не понадобится… У меня все равно нет на это времени. – Он смущенно кашлянул и уже совсем другим тоном добавил: — А сейчас убирайтесь отсюда немедленно!

***

В тот день Гарри успешно добрался до гриффиндорской спальни до того, как проснулся кто‑то из его соседей. Ему ничего никому не пришлось объяснять, никто так и не узнал, где он провел эту ночь. Поэтому ни Рон, ни Гермиона так и не поняли, с чего вдруг так резко переменилось его настроение и поведение. У Гарри больше не было панических приступов, он стал нормально спать по ночам и смог подтянуть свои оценки. Он перестал сидеть по вечерам в одиночестве, пялясь отсутствующим взглядом в камин, снова начал улыбаться и шутить. В общем, он снова стал тем Гарри, какого знали его друзья. Все, кого это касалось, вздохнули с облегчением. Даже Снейп, который теперь мог язвить по поводу зелий Поттера, не испытывая при этом чувства вины.

Гарри стал спокойнее воспринимать сарказм учителя. Почему‑то теперь слова зельевара уже не ранили его, как в последнее время, и не злили, как раньше. Теперь он относился к этому как к некой традиции, пусть не слишком приятной, но все же традиции.

Он понимал, что между ним и Снейпом все еще огромная пропасть, но она больше не казалась Гарри непреодолимой. Каждый раз выслушивая едкие комментарии учителя, Гарри вспоминал темную кухню, мягкий плед на плечах и горячий шоколад. Он снова и снова воскрешал в своей памяти комнату в подземельях. Его комнату. Комнату, которую Снейп сохранил и которую пообещал оставить и в дальнейшем. Если бы профессор действительно его ненавидел, разве бы сделал он это? Разве удержал бы на краю пропасти в ту ночь? Разве привел бы к себе? Разве позволил бы остаться? Каждый раз от этих мыслей в груди Гарри разливалось тепло: у него была надежда.

Однако с прежним поведением к Гарри вернулась и прежняя вспыльчивость. А с возвращением в квиддичную команду воскресла и его вражда со слизеринцами во главе с Малфоем, поведение которого с каждым днем становилось все невыносимей. Гарри недоумевал, почему Малфой ведет себя так нагло, когда его отец уже арестован и посажен в Азкабан как Пожиратель смерти. На месте слизеринца Гарри сидел бы тише воды, ниже травы. Но нет! Малфой в открытую задирал магглорожденных, на уроках позволял себе высокомерное поведение даже в отношении учителей и со своей шайкой постоянно провоцировал гриффиндорцев вообще и Гарри в частности. Во время своей депрессии последний просто не замечал этого, но стоило ему прийти в себя, как поведение Малфоя снова стало бесить его. Снова и снова схлестываясь с ним в словесных перепалках, Гарри чувствовал, как жгучая волна гнева затопляет его, превращая кровь в жидкий огонь. Чаще всего дело кончалось дуэлями или обычными потасовками и, как следствие, снятием баллов. В последний раз МакГонагалл даже пригрозила Гарри, что если она еще раз увидит или услышит от других учителей, что он проклял Малфоя, она исключит его из команды. Это заставило Гарри держать палочку в кармане, но не охладило его пыл. Теперь каждая новая встреча с Малфоем заканчивалась для него тем, что его бросало в жар, который не проходил, бывало, до самого вечера. Гермиона была очень обеспокоена тем фактом, что температура у Гарри все еще повышается без видимых на то причин (ведь гнев не причина для лихорадки), но тот лишь отмахивался от нее. А зря…

В один солнечный день в самом конце марта Слизерин и Гриффиндор в очередной раз встретились на уроке Трансфигурации. МакГонагалл еще не было, когда ученики рассаживались по местам и доставали свои учебники, пергаменты, перья.

Проходя мимо стола Гермионы, Драко намеренно зацепил ее учебник, который, в свою очередь, задел чернильницу, и все это с грохотом повалилось на пол. Гарри и Рон тут же вскочили, сжимая кулаки, но подруга преградила им путь.

— Вы что, хотите лишить факультет баллов? – грозно поинтересовалась она. – Когда вы повзрослеете? Он же просто провоцирует вас. Успокойтесь, сядьте, — приказала она. Гарри и Рон подчинились, хотя продолжали злобно смотреть на Малфоя, который гаденько усмехался. Гермиона же в это время парой взмахов волшебной палочки вернула чернила в чернильницу, а саму чернильницу и учебник – на стол.

— Ну что ж, теперь видно, кто у них главный и кто всегда сверху, — громко протянул Малфой, обращаясь к своей свите. Слизеринцы с готовностью захихикали. Гарри сильнее сжал кулаки. – Мало того, что они делят одну грязнокровку, так она еще и командует ими.

— Заткнись, Малфой, — прорычал Рон.

— Ха, заставь меня, — нагло предложил слизеринец, лениво обернувшись к нему.

— Рон! – Гермиона схватила друга за руку. – Не надо.

— Да, Рон, — пропищал Малфой, — не надо. Побереги силы, ничтожество, а то опять напортачишь с трансфигурацией и лишишься чего‑нибудь важного… если ты понимаешь, о чем я говорю…

Рон вскочил с места, но на этот раз за плечо его схватил Гарри.

— Стой! – яростно прошептал он, сам кипя от негодования. — Ты же знаешь МакГонагалл – исключит обоих из команды. Гриффиндор и так на третьем месте…

— Да–да, Поттер, наводи порядок в своем зверинце, а то твоя шавка что‑то разбушевалась сегодня, — продолжал издеваться Малфой.

Гарри сильнее стиснул плечо Рона, а сам прикрыл глаза и попытался сосчитать до десяти. Он должен успокоиться, должен взять себя в руки… Ах, но если бы можно было послать в эту довольную наглую рожу хоть одно проклятие… Круцио, например…

Сердце Гарри выбивало сумасшедший ритм, смех слизеринцев достигал слуха словно через слой ваты, в ушах стучала кровь. Ему казалось, что она стала необычайно горячей, густой… И в эту секунду все его тело пронзила незнакомая боль: словно тысяча мелких иголок разом проткнули тело, которое внезапно стало словно чужим. Под плотно сжатыми веками пошли красные круги.

Кто‑то закричал. Гарри не мог понять, кричат ли рядом или за много миль от него. Внезапный жар, на этот раз шедший не изнутри, а снаружи, обжог лицо. Гарри дернулся, пытаясь устраниться, и в этот момент провалился в черную бездну забытья.

***

Даже не открывая глаз, Гарри понял, что находится в Больничном крыле. Слишком хорошо он знал это место. Вокруг было тихо, хотя Гарри готов был поклясться, что рядом кто‑то есть. Он попытался изменить положение и открыть глаза, но тело отказалось повиноваться. Слабость, какой он давно не испытывал, навалилась на него, придавив к постели. Разозлившись на самого себя, Гарри тихо застонал.

— Гарри? – тут же позвал чей‑то голос.

— Давай, приятель, очнись. – На этот раз Гарри без труда узнал голос Рона. Значит, другой человек – это Гермиона.

Глубоко вдохнув и собрав волю в кулак, он разлепил казавшиеся свинцовыми веки. Первое, что он увидел, были встревоженные лица друзей. Гарри попытался улыбнуться, чтобы успокоить их, после чего предпринял еще одну попытку сесть. Рон и Гермиона тут же подхватили его под руки и помогли приподняться, удобней положили подушку. Впрочем, с каждым новым движением слабость покидала тело Гарри.

— Что произошло? – спросил он. Голос его прозвучал грубо, хрипло.

— У тебя какой‑то припадок случился или что‑то вроде того, — тихо ответил Рон, не глядя ему в глаза. – Ты словно оцепенел, а потом упал, и нам не удавалось привести тебя в чувства.

— Неужели? – Гарри перевел взгляд с лица Рона на Гермиону. Та сидела вполоборота и смотрела в окно. Проследив за ее взглядом, Гарри с удивлением заметил: — Да уже вечер!

— Да, отбой всего через десять минут, — подтвердила Гермиона, не поворачиваясь к нему.

— Неужели я так долго был в отключке? — недоверчиво протянул Гарри. Он не представлял, что могло случиться такого, что он потерял сознание и весь день пробыл в забытьи.

— Так и есть, приятель, — откликнулся Рон, кося глазами на Гермиону и все еще избегая смотреть на Гарри.

— В чем дело? – Гарри недовольно нахмурился. Друзья вели себя очень странно.

— Ты знаешь, был пожар… — каким‑то потусторонним голосом сообщила Гермиона.

— Пожар? – не поверил Гарри.

— Именно, — подтвердил Рон. – В классе Трансфигурации. Начался в тот же момент, что ты впал в оцепенение. Никогда не видел такого сильного пламени… И так внезапно.

— Но откуда? – удивленно спросил Гарри. Пожар в Хогвартсе? Он никогда о таком не слышал!

— А ниоткуда, — все тем же чужим голосом ответила Гермиона. – Пламя просто вспыхнуло одновременно в нескольких местах. Мы едва успели унести ноги. Класс сильно пострадал…

— Неужели никто не мог остановить пламя? – продолжал удивляться Гарри.

— Не мог, — спокойно подтвердил Рон. – Гермиона пыталась, но у нее ничего не вышло. Да что там! У МакГонагалл получилось очень не сразу…

— Сейчас она и Флитвик восстанавливают там все, — сообщила Гермиона, вздохнув.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Гарри. – Какой‑то внезапно появившийся огонь… — И тут он заметил, как его друзья обменялись взглядами. – Что?

— Ничего, — поспешно ответил Рон, тут же отводя взгляд в сторону. Гермиона сделала то же самое.

— Вы что? – не поверил Гарри. – Вы думаете, что это я? Что это из‑за меня? Но я ничего не делал!

— Никто ни в чем не обвиняет тебя, Гарри, — устало возразила Гермиона и наконец посмотрела на него. – Просто это очень странно…

— Да, ты впадаешь в оцепенение, а вокруг вспыхивает пламя, — поддакнул Рон.

— Да не умею я создавать такое пламя! У меня даже палочки в руках не было!

— Мы знаем, Гарри, успокойся, — попросила Гермиона, и на этот раз ее голос прозвучал абсолютно нормально. – Лучше отдыхай. – Она поднялась на ноги и кивнула Рону. – Нам пора идти, а ты поправляйся. Мадам Помфри сказала, что раньше завтрашнего дня она тебя отсюда не выпустит, так что придется тебе переночевать здесь.

— Да… Спокойной ночи, Гарри, — попрощался Рон, вставая вслед за Гермионой. – Мы зайдем к тебе завтра, ладно?

— Да, конечно, — растерянно пробормотал Гарри, провожая друзей взглядом.

После их ухода его навестила мадам Помфри, осмотрела, удовлетворенно кивнула, дала ему какую‑то настойку, после чего велела спать. Она погасила лампы, задвинула шторы, а потом скрылась в своей комнате. Гарри остался один.

Он долго не мог уснуть. Тревожные мысли сновали в его голове, мешая расслабиться. Его пугал странный обморок без видимых причин, пугал внезапный огонь. Сам‑то Гарри знал, что не имеет никакого отношения к этому пожару, но это делало беспричинное возгорание еще более загадочным и устрашающим. Что, если ночью вспыхнет Больничное крыло? Или гриффиндорская башня?

Гарри перевернулся с боку на бок, пытаясь устроиться на постели удобнее. В голову закралась еще одна непрошенная мысль: как мог он быть уверен, что непричастен к пожару? «Неужели ты всегда понимаешь, что делаешь? – шептал на ухо внутренний голос. – Помнишь второй курс? Ты знал, что говоришь на парселтанге? Знал, что умеешь это делать? То‑то же…»

Он вспомнил, что чувствовал перед тем, как потерять сознание. Гнев. Ярость. Захлестывающую, горячую, словно пламя. Кровь текла по его жилам, словно расплавленный огонь. Мог ли этот огонь выплеснуться и поджечь класс? Неужели это действительно из‑за него? Ему на память пришли несколько сновидений, которые были у него и в параллельном мире, и в этом. Сны, в которых вокруг него был огонь, в которых он горел.

Гарри снова перевернулся — на этот раз на спину — и уставился в потолок. Может ли человек создавать такой огонь без волшебной палочки? Почему это произошло именно сейчас? Был бы здесь Северус, он обратился к нему с этими вопросами, но Северус остался в другом мире. Спросить Снейпа? Он знаток по части Темных Искусств, зелий, может, он и про огонь знает? Вот только станет ли учитель с ним разговаривать? Может, лучше обратиться к директору?

Но что если причина пожара действительно в нем, в Гарри? Как убедить всех, что он сделал это не нарочно? А вдруг его исключат за это? Нет, Дамблдор не выгонит его, ведь Гарри все‑таки Избранный! Но если он опасен для остальных учеников?..

— Слишком много вопросов, — вслух произнес Гарри.

Ответом ему была тишина.

***

Гарри вернулся на занятия уже на следующий день. Все было как в старые добрые времена: на него испуганно косились, за его спиной шушукались, а стоило ему войти в помещение, все разговоры мигом стихали. Снова никто ничего не знал наверняка и уж тем более ничего не смог бы доказать, но в последние годы для Хогвартса стало традиционным связывать Гарри со всеми непонятными, пугающими явлениями, даже если на это нет веских оснований. Рон и Гермиона пытались делать вид, что ничего не происходит, но у них это плохо получалось. Гарри казалось, что они тоже напуганы. Видимо, огонь был сильным.

Однако за весь день ни МакГонагалл, ни директор, ни кто‑либо еще из преподавателей не заговорил с Гарри на тему произошедшего. Профессор Снейп вообще вел себя так, словно пожары в классе Трансфигурации – это обычное дело. Он не уделил Гарри внимания больше, чем обычно, хотя гриффиндорец бессознательно отметил, что в этот раз его насмешки были какими‑то уж совсем безболезненными.

Что касалось Снейпа, то он был серьезно обеспокоен случившимся накануне и не понимал, почему Дамблдор до сих пор никак не прореагировал. У внезапного пожара такой силы могла быть только одна причина. И если этим в ближайшее же время не заняться вплотную, может погибнуть много невинных людей… детей. Однакозельевар не собирался демонстрировать озабоченность. Уж если все делают вид, что ничего не произошло, то это точно не его дело заламывать руки и стенать, призывая всех к осторожности. Для этого в школе есть Сивилла Трелани.

Но вместе с тем Поттера он решил лишний раз не трогать. От греха подальше…

В течение последующих дней ничего не происходило, инцидент не повторялся. Ничего не горело, а Гарри не терял сознание. Постепенно все возвращалось в норму. Ученикам надоело боязливо коситься на Гарри, шептаться и тревожно замолкать, едва он окажется в поле зрения. Появились более интересные темы для разговоров. Например, в четверг всю школу будоражило от новости о том, что какой‑то гриффиндорский третьекурсник умудрился устроить на Зельях взрыв такой силы, что половина его одноклассников (трое гриффиндорцев и пятеро слизеринцев) оказались в Больничном крыле. Снейпу, пытавшемуся предотвратить трагедию, сильно обожгло лицо. В ярости он снял с Гриффиндора разом сотню баллов, после чего несколько учеников были свидетелями громкой ссоры слизеринского и гриффиндорского деканов.

С одной стороны, Гарри был рад тому, что наконец произошло нечто, отвлекшее от него всеобщее внимание, но в то же время он испытал болезненный укол совести: ведь пострадали ученики, пострадал профессор. Не совсем отдавая себе отчет в том, что он делает, Гарри незадолго до отбоя спустился в подземелье. Раньше только отработка или вызов зельевара могли заставить его прийти в кабинет Снейпа. Слишком уж много неприятных воспоминаний было связано у него с этим местом. Но сегодня он испытывал почти физическую потребность в том, чтобы увидеть учителя и лично убедиться, что его травма несерьезна и мадам Помфри уже все исправила.

— Войдите! – раздраженно крикнул Снейп в ответ на его робкий стук. Отворив дверь, Гарри нерешительно вошел в кабинет. – Поттер? – удивленно произнес зельевар. Видимо, меньше всего он ожидал увидеть надоедливого гриффиндорца. – В чем дело?

— Ни в чем. Просто хотел узнать, как вы после сегодняшнего происшествия.

— Лучше, чем вы после вашего, — сухо ответил Снейп, вернувшись к проверке пергаментов. Его перо что‑то быстро черкало, обводило, выписывало комментарии, без сомнения ехидные.

Гарри приблизился к столу, ободренный тем, что его не выгнали сразу. Он пытался разглядеть лицо профессора, но тот сидел, наклонив голову вперед, длинные волосы скрывали его.

— Вам не следует здесь находиться, — холодно отчеканил Снейп, отчего Гарри замер на месте. – Если вас кто‑то увидит, у людей появятся вопросы.

— На их вопросы у меня всегда найдутся ответы. Скажу, что вы назначили мне отработку за то, что тот ученик был с Гриффиндора. – Он усмехнулся. – Никто не удивится.

— Если вы пришли поупражняться в остроумии…

— Я пришел узнать, как вы себя чувствуете, — мягко перебил Гарри. – Не более. Почему вас это так злит?

«Потому что ты единственный, кому это пришло в голову», — с горечью, давно ему несвойственной, подумал Северус и тут же рассердился сам на себя. Внимание этого несносного мальчишки превращало его в сентиментального идиота, жалеющего самого себя. Он не имел права на подобную жалость.

Вскинув на гостя холодный взгляд непроницаемо черных глаз, он недобро оскалился.

— Если до вас это еще не дошло, то меня злит просто сам факт вашего существования, Поттер.

— Зачем вы это делаете? – обезоруживающе спокойно спросил Гарри. – Вы ведь совсем не такой, каким пытаетесь казаться. Я знаю это, потому что был с вами в ту ночь. Разговаривал с вами… Вы были совсем другим.

— И я вам все объяснил тогда. Мне казалось, мы поняли друг друга. – Снейп бросил на стол пергамент и перо и вскочил на ноги. – Я не желаю, чтобы вы ходили за мной с видом побитого щенка!

— Но я… Я не… — Гарри смутился. – Неужели я похож на щенка? – с отчаяньем спросил он. Голос его при этом прозвучал так комично, что Северус не удержался и прыснул.

— На побитого щенка, — безжалостно уточнил он, обходя стол и приближаясь к гриффиндорцу. – Честное слово, Поттер, ваш отец, наверное, уже не раз перевернулся в гробу за эти недели. Даже в самом страшном сне ему не могло бы привидеться, как вы ходите за мной, надеясь разбудить во мне отцовские чувства. Я уже вам говорил, я не гожусь на эту роль.

— Ваш двойник считал иначе, — с упрямством, достойным осла, произнес Гарри. – Он говорил, что вы…

— Ах, ну ему, конечно, виднее! – раздраженно перебил Снейп, качая головой. Ему тошно было слышать обожание в голосе Поттера, когда тот говорил о его двойнике. И Северус даже себе не мог признаться, что просто–напросто ревнует. Он безумно ревновал к самому себе из параллельного мира. Он не мог себе представить, каким должен был бы быть в том мире, что Поттер сменил свои чувства с чистой, ничем неприкрытой ненависти на прямо противоположные. И если бы Северус позволил себе подумать об этом, то он очень скоро понял бы, что больше всего его злит именно этот факт: оба Гарри любили его двойника. Самого Северуса не любил никто и никогда. Именно это выводит его из себя, а не то, что Поттер ходит за ним с видом побитого щенка. Однако профессор не позволял себе думать об этом.

— А ведь он просил вам кое‑что передать, — внезапно вспомнил Гарри.

— Что именно? – насторожился Снейп.

— Он сказал… Как же это? Сейчас вспомню… — Гарри нахмурился, пытаясь выудить из памяти имя, которое назвал ему Северус. Как же он раньше не вспомнил об этом? – Ах, да! Он сказал, что если вы будете вести себя мягче по отношению к своим студентам, это еще не значит, что вы повторите судьбу Томаса Брауна…

Едва это имя слетело с губ Гарри, как он понял, что произошло нечто непоправимое. Снейп отшатнулся назад, словно Гарри плеснул ему в лицо кипяток. Открывшийся от этого движения еще не до конца сошедший ожог усилил это впечатление. Ему показалось, что Снейп задохнулся, его глаза расширились, словно он чего‑то испугался.

— Никогда не смей произносить это имя! – рявкнул учитель. Гарри испуганно отпрянул. Казалось, зельевар готов разразиться длинной гневной тирадой, но в следующую секунду он сдавленно охнул и схватился правой рукой за левое предплечье. – Убирайся! – сквозь зубы прошипел Снейп. – Немедленно! – крикнул он, когда увидел, что мальчик не тронулся с места.

Гарри испуганно попятился. Вид перекошенного болью лица учителя странным образом причинял боль и ему, но он прекрасно понимал, что сейчас мог нарваться только на грубость. Снейпа вызывал Волдеморт. Гарри здесь было не место. Выскочив из кабинета, он побежал по коридорам к гриффиндорской башне. Сердце отчаянно колотилось в его груди.

***

Оно не унялось и тогда, когда он добрался до своей спальной и, игнорируя любопытные взгляды соседей по комнате, улегся в постель, опустив полог. Он лежал с открытыми глазами в кромешной темноте и слышал только собственное тяжелое дыхание и бешено стучавшее сердце. Уже знакомый жар растекался по телу.

Гарри волновался. Боялся. Почему‑то раньше ему не приходила в голову мысль о том, как опасны для Снейпа вызовы Волдеморта. Что, если сегодня его вызвали потому, что Волдеморт каким‑то образом узнал, что зельевар – шпион Ордена Феникса? Есть ли у профессора пути к отступлению в этом случае? Есть ли в его теле смертоносная капсула, предназначенная избавить его от страданий, если его будут пытать? Вернется ли Снейп в Хогвартс в этот раз или будет убит Пожирателями? Или же в стычке с аврорами… Если задуматься, профессору грозила опасность с обеих сторон. Почему он раньше не думал об это?

Потому что ему было наплевать, вот почему. Даже не наплевать, а напротив, он желал Снейпу смерти. Он всегда был так уверен, что зельевар на Темной стороне, что он предатель. А почему? Всего лишь потому, что тот унизил его на первом же занятии и продолжал делать это. Гарри ненавидел Снейпа за то, как он поступил с Сириусом, выдав его властям, а позже за то, что Сириус погиб. Почему‑то теперь эти воспоминания не вызывали в нем волну удушающего гнева.

Все, что он мог чувствовать сейчас, — это всепоглощающую тревогу за судьбу профессора. Впервые Гарри пожалел, что больше не может видеть глазами Волдеморта, что не сможет узнать о беде вовремя и предупредить Орден.

Проворочавшись несколько часов с боку на бок, Гарри все же провалился в тревожный сон. Впоследствии он так и не смог понять, как это произошло и что именно произошло, но он видел сон, в котором снова был Лордом Волдемортом. Ему снилась темная зала, ряды Пожирателей у его ног, все в одинаковых плащах и масках. Он слышал, как отдает приказы, посылая своих верных слуг устроить резню в каком‑то городе, название которого Гарри не запомнил. Он даже почувствовал эйфорию Лорда, когда Пожиратели все как один выдохнули «Да, мой Лорд» и начали исчезать, аппарируя в указанное место. Едва исчез последний Пожиратель, Волдеморт аппарировал сам. Теперь он стоял на возвышении в окружении нескольких Пожирателей (видимо, из внутреннего круга), глядя, как внизу бесчинствует его войско.

Какая‑то часть Гарри осознавала, что происходит нечто ужасное, что нужно предупредить Дамблдора, нужно послать кого‑нибудь на помощь этим людям, но он не мог очнуться. Он слышал отчаянные крики перепуганных горожан, видел, как огонь один за другим охватывает дома, но не мог вырваться из плена сознания маньяка, который испытывал почти физическое удовольствие, глядя, как гибнут люди внизу.

Между тем крики становились громче, огонь приближался, и Гарри уже чувствовал его жар. Он не сразу понял, что больше не видит глазами Волдеморта, что он вообще уже ничего не видит, потому что уже не спит, но глаза еще не открыл.

— Гарри! – Отчаянный вопль Рона окончательно выдернул его из объятий сна. Гарри открыл глаза и резко отдернул полог. Он едва удержал вскрик: спальня была охвачена огнем. Его соседи в пижамах пытались залить водой из палочек жадные языки, но те только расползались в разные стороны, захватывая все больше пространства, комната была полна дыма.

Несколько секунд Гарри был в ступоре, не мог ни шевелиться, ни думать, ни даже дышать. Но уже через два удара сердца он соскочил с кровати и крикнул:

— Надо уходить! Нам не погасить его! Бежим!

Никто не стал с ним спорить. Мальчишки в несколько прыжков оказались у двери и друг за другом выскочили в коридор, оставляя за собой ревущее адово пламя.

— Надо разбудить остальных, нужно всех вывести из башни! – крикнул Гарри, но двери других спален уже открывались, и из них высовывались заспанные гриффиндорцы, а на лестнице был слышен топот чьих‑то ног. Оказалось, это профессор МакГонагалл уже спешила на помощь, а за ней показалось несколько девушек, в том числе Гермиона. Декан потребовала, чтобы все немедленно покинули этаж, а сама с решительным видом направилась к спальне шестикурсников.

В то время как семикурсники спешно выводили студентов младших курсов, несколько учеников пытались помочь МакГонагалл. Творилась жуткая неразбериха: декан продолжала громко требовать, чтобы все немедленно убирались, одни студенты пытались остаться, другие пытались их вывести, первогодки плакали и суетились, а дым между тем заполнял коридор. Благодаря каменным стенам замка огонь не мог перекинуться на другие комнаты, но внутри уже охваченной пламенем спальни не осталось практически ничего, что не горело бы, и ни одно заклинание не могло остановить беснующийся пожар. В конце концов МакГонагалл трансфигурировала тяжелую дубовую дверь в монолитную каменную стену и лично выгнала всех учеников сначала в гостиную, а потом и в коридор, когда оказалось, что гостиная тоже полна дыма.

И вот теперь толпа перепуганных гриффиндорцев растерянно топталась у портрета Полной Леди, пока декан проверяла, все ли на месте и не ранен ли кто‑нибудь. Оказалось, что все в порядке, все здесь, но никто не понимает, что произошло и как теперь быть. Среди студентов, медленно приходящих в себя, уже пополз шепоток, и все больше голов поворачивалось в сторону Гарри, который чувствовал себя так, как будто его поймали с зажигалкой и канистрой бензина.

— Старосты, — неестественно высоким голосом произнесла профессор МакГонагалл, — отведите всех студентов в Больничное крыло, объясните мадам Помфри, что в Гриффиндорской башне пожар. Пусть она всех осмотрит и разместит у себя на остаток ночи. Я иду к директору, может быть, он…

— Я уже здесь, профессор, — раздался со стороны голос. Чуть запыхавшийся Дамблдор приближался к группе, полы его ночного халата развевались в разные стороны. За ним семенил профессор Флитвик. – Думаю, старосты могут выполнять приказ декана, а мы пойдем обратно… Гарри, ты пойдешь с нами.

Отчасти Гарри был рад этому: ему не очень‑то хотелось оказаться сейчас в Больничном крыле вмести со всеми, где на него будет пялиться несколько десятков глаз. Но в то же время ему точно так же не хотелось бы, чтобы Дамблдор выделял его. Он чувствовал, что директор словно повесил на него табличку с надписью: «Это сделал Гарри Поттер». С унылым видом он поплелся вслед за профессорами, стараясь не смотреть на своих товарищей.

Гостиная все еще была полна дыма, но когда они поднялись наверх к спальням мальчиков, трансфигурировали дверь обратно и открыли ее, в комнате огня уже не было. Просто в ней не осталось ничего, что могло бы гореть. Среди выгоревшей дотла мебели стояли лишь обугленные сундуки с личными вещами учеников: они были несгораемыми. У Гарри вырвался вздох облегчения: в этом сундуке было слишком много дорогих ему вещей вроде альбома с колдографиями или мантии–невидимки.

Профессора обошли комнату, с задумчивым видом помахали палочками, обменялись понимающими взглядами и повернулись к Гарри. Под их пытливыми взглядами гриффиндорец испуганно сжался.

— Что здесь произошло, Гарри? – мягко спросил Дамблдор.

— Я не знаю, сэр, — поспешно ответил он. – Когда я проснулся, уже все горело.

Вот так! Теперь никто не сможет обвинить его в том, что это он поджег комнату!

— Значит, пожар начался, когда ты спал. А что тебе снилось? – продолжал допрос директор.

Гарри как‑то сразу сник. Он не знал, как объяснить все так, чтобы директор понял, что он здесь ни при чем. То, что ему снился пожар, еще ничего не значит!

Заметив его замешательство, Дамблдор непринужденно предложил:

— Может, продолжим этот разговор в моем кабинете за чашечкой чая? Профессора МакГонагалл и Флитвик могут пока навести здесь порядок. – Дождавшись согласного кивка от каждого из учителей, Дамблдор повел Гарри к себе в кабинет.

***

Разговор был долгим. Когда Дамблдор отпустил Гарри спать, наказав попросить у мадам Помфри зелье Сна без сновидений, небо за окном уже начинало светлеть. За это время Гарри успел пересказать свой сон и свои ощущения в мельчайших подробностях, но директор так и не смог добиться от него, что именно могло спровоцировать связь с Волдемортом, если это была она. Гарри так и не признался ему, что сам пожелал перед сном увидеть, чем занимается Лорд этой ночью. И уж тем более он не стал ему говорить, что такое желание было вызвано беспокойством за судьбу профессора Снейпа. Однако что‑то подсказывало Гарри, что Дамблдор отпустил его только тогда, когда все увидел сам в его голове. В конце концов, директор владел легилименцией не хуже Снейпа, а Гарри так и не научился как следует закрывать сознание.

Когда мальчик отправился спать, Дамблдор связался с МакГонагалл и Флитвиком, которые как раз заканчивали с гриффиндорской спальней, и велел им привести себя в порядок и явиться к нему в кабинет. Еще до завтрака он планировал провести экстренное собрание деканов.

Когда профессора МакГонагалл и Флитвик в своих обычных мантиях добрались до кабинета директора, там их уже ждала мадам Спраут, которой призраки успели поведать о произошедшем ночью.

— Минерва, дорогая, надеюсь, никто из гриффиндорцев не пострадал? – обеспокоено спросила она у профессора Трансфигурации, едва та переступила порог комнаты.

— Наглотались дыма и перепугались, но в остальном все в порядке. Я уже узнавала у мадам Помфри. Очевидно, кто‑то из шестикурсников не спал или спал очень чутко и вовремя разбудил остальных.

— Слава Мерлину! – пробормотала профессор Гербологии, сокрушенно качая головой.

В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел последний отсутствующий декан. Директор сразу заметил, что Снейп выглядит изможденным и бледнее обычного. Молчаливого вопроса было достаточно, чтобы зельевар утвердительно кивнул. Значит, этой ночью действительно была атака.

— В чем дело? – между тем поинтересовался слизеринский декан, усаживаясь в последнее свободное кресло. – Что такого срочного?

— У нас проблема, Северус. И эта проблема касается всех нас, — начал директор. Голос его звучал устало. – Один из учеников одержим внутренним огнем.

Снейп, не сдержавшись, фыркнул.

— Вот так новость, директор. Я ждал этого собрания сразу после пожара в классе Трансфигурации. Почему сейчас?

— Этой ночью был пожар в гриффиндорской башне. В одной из спален, — просветила его МакГонагалл.

— Да ну? – зельевар тут же весь подобрался и посерьезнел. – Дайте угадаю. В спальне шестикурсников, я прав? Есть пострадавшие?

— К счастью, нет, — ответил директор вместо гриффиндорского декана.

— Но этого оказалось достаточно, чтобы вы перестали изображать из себя слепца? – ехидно поинтересовался Снейп. Почему‑то он испытал неимоверное облегчение, узнав, что все ученики целы и невредимы. – Вы должны были собрать нас после первого же пожара, но вы не захотели проблем для своего Золотого Мальчика, не так ли? Вам нужно было дождаться, пока несколько учеников чуть не сгорели заживо в собственных постелях?

— Северус, перестань! – строго прикрикнула на него МакГонагалл.

— Он прав, Минерва, — тихо признал Дамблдор. – В первый же раз было понятно, в чем дело, но я ничего не предпринял. Отчасти потому, что я не знаю, что именно можно предпринять в подобной ситуации.

— По правилам, ученик, который представляет опасность для других учеников, должен быть исключен, — осторожно напомнил Флитвик.

— Но когда это правило у нас соблюдалось? – тихо пробормотал Северус, вспоминая свой школьный инцидент с Люпином.

— Я думаю, все присутствующие согласятся, что Гарри Поттер не тот ученик, которого мы можем просто так исключить, — медленно произнес директор, переводя взгляд с одного декана на другого. – И дело даже не в Пророчестве, не в том, что он Избранный. Да, Северус, не только в этом! – чуть повысив голос, поспешил добавить он, не давая зельевару перебить себя. – Мы не можем просто выгнать Гарри. Его единственные родственники – магглы. Они не смогут позаботиться о нем, мы только подвергнем их опасности. Разозлив или напугав Гарри, они могут погибнуть от его Огня.

— Не имею принципиальных возражений против этого, — пробормотал Снейп, вспомнив, что Гарри – именно Гарри, а не Поттер – говорил ему о семье Дурслей.

Дамблдор сделал вид, что не слышал реплики зельевара. Он продолжал:

— Поэтому вариант с возвращением Гарри к опекунам мы не рассматриваем.

— Мне казалось, что в случаях, когда человек одержим Огнем, его направляют в Святого Мунго, а не домой, — осторожно высказался Флитвик. – Но насколько мне известно, там так и не научились лечить это. Слишком мало материала для исследований…

— Возможно, потому что это не болезнь, а одержимость, — вставил Северус. – Это нельзя вылечить.

— Кроме того, в Святого Мунго мы не сможем обеспечить мистеру Поттеру должную защиту от Вы–Знаете–Кого. Мальчик станет легкой мишенью. Ему нельзя покидать Хогвартс, — высказалась МакГонагалл.

— Но мы же не можем просто оставить все как есть! – воскликнула мадам Спраут. – Что, если бы сегодня гриффиндорцы спали крепче? Может, стоит поселить его отдельно?..

— Отличная мысль! – саркастически заметил Снейп. – Пусть парень сгорит в одиночку, потому что рядом не будет никого, кто бы его разбудил. Браво, мадам Спраут!

— У тебя есть какие‑то предложения, Северус? – раздраженно поинтересовался директор.

Северус задумался. Действительно, чем язвить, лучше бы предложил что‑то дельное. В одном профессор Гербологии права: Поттер не может больше жить с остальными гриффиндорцами. Проклятье, да он даже занятия посещать не может с остальными! Он опасен сам для себя…

— Вообще‑то, при определенной концентрации эту одержимость можно контролировать… — робко предположила Спраут.

— А мы все знаем способности Поттера к концентрации… — не удержавшись, буркнул Снейп.

— Значит, нужен кто‑то, кто сможет развить у Гарри концентрацию, — задумчиво протянул директор. – Кто‑то, кто поможет ему освоиться с ситуацией. Кто‑то, кто будет с ним днем и ночью и сможет помочь, если Огонь снова вырвется у него во сне…

— Не нравится мне ход ваших мыслей, директор, — честно признался Снейп.

— Мне кажется, я знаю такого человека, — весело заявил директор, проигнорировав замечание Северуса.

— Мне кажется, я тоже, — мрачно согласился зельевар.

— Что ж, будем считать, что на данном этапе мы проблему решили, — бодро заключил директор.

— Но я сомневаюсь, что Поттер будет в восторге…

Глава 13. Воспламеняющая взглядом

— ЧТО? – Гарри просто не поверил своим ушам, когда директор изложил ему суть проблемы и рассказал, как все они теперь будут жить дальше. – Но почему? – возмущенно взвыл он, переводя испуганный взгляд с директора на профессора Снейпа. Директор был невозмутим, а профессору, кажется, сия идея нравилась еще меньше, чем самому Гарри. – Профессор! Скажите хоть вы что‑нибудь!

— Я? – оторопел Снейп. – С каких пор я должен решать ваши проблемы, Поттер? Если хотите знать мое мнение: мне все это не внушает доверия, но я едва ли могу повлиять на ситуацию. Так что всем нам остается только смириться.

— Но я не хочу, — удрученно простонал мальчик, плюхаясь в кресло, с которого несколько мгновений назад вскочил как ужаленный.

— Другого выхода нет, Гарри, — мягко сказал ему Дамблдор. – Внутренний огонь очень опасен. Он может сжечь тебя, может сжечь всех нас. Ты не сможешь вернуться жить в Гриффиндорскую башню, пока не научишься контролировать этот дар.

— Я это понимаю. Я не против переехать из башни.

Это было чистой правдой. Он уже почти не верил, что сможет отделаться так просто: всего лишь сменить спальню. Главное – его не выгнали из Хогвартса совсем!

— И мы не можем позволить тебе ночевать одному. Мы не хотим, чтобы ты причинил вред самому себе, — продолжил Дамблдор, глядя на него поверх очков–половинок с поистине отеческой заботой.

— Это я тоже понимаю, — чуть тише буркнул Гарри. – Но не мог бы я жить с… кем‑нибудь другим?

— Дело в том, что этому человеку придется проводить с тобой очень много времени. Практически целый день поначалу. Ни один из учителей не может себе этого позволить.

Снейп тихонько фыркнул. Конечно, это самый веский довод в пользу того, чтобы пригласить в школу, где уже есть один одержимый Огнем ученик, еще одну такую же даму. Северус не верил в то, что Огонь можно полностью подчинить своей воле. Впрочем, госпожа Воспламеняющая взглядом, как ее прозвали некоторые, когда‑то сама ему так сказала. А уж она‑то должна в этом что‑то понимать, раз умудрилась прожить со своей одержимостью столько лет.

— Я не хочу жить в комнате с какой‑то незнакомой мне женщиной, — выдавил из себя Поттер, покраснев и опустив глаза.

— Диана ничего с тобой не сделает, — сказал ему директор. – Вот увидишь, она тебе даже понравится. Она весьма… своеобразная. Но никто не знает об Огне больше, чем она. Она единственная из одержимых, кто смог прожить с ним почти десять лет.

— Но когда я научусь контролировать Огонь, я смогу жить хотя бы один? Или с кем‑то из учителей, когда надзор за мной не будет отнимать слишком много времени? – с надеждой спросил Гарри, красноречиво покосившись в сторону Снейпа. Тот зло прищурился, дескать, даже не надейся.

Ответить ему никто не успел. От двери донесся низкий, хрипловатый женский голос:

— Правило номер один, мальчик: не надейся контролировать Огонь. Это невозможно.

Гарри обернулся. У двери стояла незнакомая женщина, весьма… своеобразная, как выразился Дамблдор. Прежде всего, на женщину она была похожа… скажем так, частично: пышная грудь и округлые бедра не давали усомниться в ее принадлежности к женскому полу, но при этом у нее были такие широкие плечи и сильные руки, каких Гарри еще ни у одной женщины не видел. Культуристок в Литтл–Уининге отродясь не водилось, а волшебницам чрезмерная физическая сила особо не нужна была. Зато эта дама, очевидно, вполне могла если не кочергу согнуть, то уж хотя бы вырубить кого‑нибудь парой ударов в череп. Роста она была не слишком высокого, примерно с Гарри, черные волосы были аккуратно забраны назад. Одевалась дама не как волшебники, а как магглы: свободные грязно–серые штаны, не стеснявшие движений, и темно–синяя эластичная майка, красноречиво облегающая грудь и оголяющая мощные плечи. У ее ног лежала обычная темная спортивная сумка, набитая, как полагал Гарри, личными вещами, а сама женщина стояла, широко расставив ноги и скрестив на груди руки. В общем, она походила на причудливую смесь мужчины и женщины в одном теле и при довольно миловидном личике совсем не казалась милой.

— Диана, ты уже здесь! – радостно воскликнул Дамблдор, поднимаясь со своего места. – Очень рад, что ты так быстро добралась.

— С вашим портключом это было несложно, — чуть поморщившись, проворчала женщина и шагнула вперед. – Это и есть ваш Избранный, Дамблдор? – поинтересовалась она, уставившись на Гарри глазами, с темнотой которых могли поспорить только глаза Снейпа.

— Меня зовут Гарри, — настороженно представился он. Пока эта женщина не вызывала в нем никакой симпатии.

— Диана, — она неожиданно вытянула руку, словно для рукопожатия. Гарри удивленно уставился на ее ладонь. – Но друзья зовут меня просто Дина, — добавила женщина, улыбнувшись.

От этой улыбки Гарри как‑то немного отпустило. Он встал, пожал протянутую руку и вежливо сказал:

— Очень приятно.

Как и следовало ожидать, рукопожатие у новоявленной няни было крепкое. Поздоровавшись таким образом, Дина плюхнулась в стоящее рядом кресло, и теперь Гарри увидел, что ее волосы сзади стянуты в тугую косу.

— Так каков ваш план, Дамблдор? – поинтересовалась гостья, доставая из одного из многочисленных карманов брюк пачку сигарет. – Из меня едва ли получится хорошая нянька, да и едва ли я смогу что‑то сделать, если Огонь вашего Гарри вырвется наружу. Так в чем фишка? Какова моя роль?

Гарри отметил, что Диана говорит с акцентом, похожим на тот, что был у Виктора Крама и других гостей из Дурмстранга. Ему стало интересно, откуда она родом, где ее нашел Дамблдор, как они познакомились. А еще Гарри никак не мог понять, ведьма она или нет. Для ведьмы у нее было слишком много от магглов, но как‑то странно было предположить, что за помощью в таком вопросе директор обратился к маггле.

— Вообще‑то здесь не курят, — сообщил Дамблдор, строго посмотрев на Диану.

— М–да? – промычала та, невозмутимо поджигая сигарету и делая затяжку. – Не повезло вам. – Она выпустила вверх облачко сизого дыма.

Снейп едва сумел подавить довольную улыбку. Слопали, Альбус? В следующий раз будете слушать меня, прежде чем приглашать в замок неуравновешенных ведьм–недоучек.

— Что касается моего плана, — спокойно продолжил Дамблдор, словно ему и не нахамили только что. – Я хотел бы, чтобы ты научила Гарри контролировать Огонь…

— Я уже сказала, что это невозможно, — непочтительно перебила Диана.

— Но ты же как‑то живешь с этим, — возразил директор.

— Я ничего не контролирую. Контролируй я этот Огонь, уже давно бы правила миром и ваш великий и ужасный Волдеморт был бы у меня на побегушках. А я со своим огнем просто сосуществую. Он не мешает мне, а я не препятствую ему.

— Вот я и хочу, чтобы Гарри тоже так мог.

Она задумчиво шмыгнула носом и кивнула.

— Это можно. Только сложно, долго, муторно и опасно. Но возможно.

— Вот и славно, — директор улыбнулся. – Эльфы покажут вам ваши новые апартаменты.

Диана еще раз кивнула, поднялась с места, затушила сигарету в неизвестно откуда взявшейся на столе Дамблдора пепельнице и направилась к двери. Легко подхватив необъятную сумку, она кинула Гарри через плечо:

— Не отставай, мальчик.

***

Им выделили две комнаты с дверью между ними. В обеих комнатах были камины (однако как выяснилось позже, оба они были отключены от сети), но выход в коридор имела только одна. Гарри даже не удивился, когда Диана заняла именно эту комнату. Видимо, таким образом передвижения Гарри собирались контролировать. Его это не слишком огорчало: мантия–невидимка все еще была при нем.

Дина велела ему обживаться и не беспокоить ее минимум полчаса. Когда же по окончанию указанного срока Гарри явился в ее комнату, он обнаружил новую знакомую задумчиво курящей, сидя на подоконнике. Она распустила волосы, и теперь черные локоны струились по ее спине, опускаясь ниже лопаток.

— Дина? – осторожно позвал Гарри.

Та обернулась и торопливо затушила сигарету в пепельнице. Гарри окинул быстрым взглядом комнату и обнаружил еще две пепельницы: на каминной полке и на комоде. Похоже, Диана была заядлой курильщицей и понятия «здесь не курят» для нее просто не существовало. Гарри это не сильно смутило, а вот исчезновение всей остальной мебели, помимо кровати и комода, показалось ему странным.

— Привет, — коротко бросила Дина, слезая с подоконника и кивая на кровать. – Присаживайся. Извини, мне пришлось попросить эльфов убрать всю лишнюю мебель. Она мне мешает.

— Ничего страшного, — заверил Гарри, аккуратно присаживаясь на краешек довольно широкого ложа. – А чем она вам мешает?

— Я люблю, когда в комнате много свободного места, — ответила Диана, забираясь на постель с ногами и откидываясь на подушки. – Но сейчас не об этом. Лучше расскажи мне, как тебя угораздило вляпаться в эту одержимость? Тебя кто‑то проклял? Или ты куда‑то не туда зашел?

— Не знаю, — растеряно сказал Гарри. – Я думал, вы мне расскажете, что это и откуда.

— Тоже мне, нашли специалиста, — раздраженно пробормотала Диана. – Я не до конца уверена в истоках собственной одержимости, а ты хочешь, чтобы я объяснила тебе твою. Должна тебя заранее предупредить: я не знаток по теоретической части. Я, конечно, изучала вопрос, когда к стенке приперло, но единственное, что мне удалось выяснить: никто толком не знает, что это за Огонь, что за Одержимость и откуда у всего этого ноги растут.

— А как же вы тогда с ним справились?

— Ну… — женщина задумалась. – Скажем так, путем проб и ошибок я поняла, как можно себя вести, а как нельзя. Какие‑то знания я, конечно, почерпнула из своего исследования, но они мало чем мне помогли.

— А вы не могли бы мне рассказать?

— Ну а для чего ж я тогда здесь, — недовольно вздохнула женщина и потянулась за пачкой сигарет. – О том, что такое Огонь, существуют четыре основные теории. Одни считают Огонь неким древним проклятием, которое когда‑то насылалось магами на особо сильных врагов, дабы те сами себя уничтожили. По другой версии, Огонь – это разумный дух, обитающий где‑то в астрале и цепляющийся к душам тех, кто в этот астрал выходит. Третьи считают Огонь редкой магической болезнью, причины который уходят корнями куда‑то в нестабильность силы, дисбаланс могущества и прочую заумную чепуху, в которой я ровным счетом ничего не понимаю. Последнюю известную мне версию сочинили какие‑то большие оптимисты. Они считают, что Огонь – это такой славный апгрейд, который получает волшебник за особые заслуги. Или особая врожденная Сила, присущая лишь немногим избранным. Последнюю версию предлагаю тебе сразу отбросить из‑за ее полной несостоятельности.

— Почему она несостоятельна? – удивился Гарри. Лично он предпочел бы, чтобы так и было.

— Потому что будь это сила волшебника, нашелся бы хоть один маг, который смог бы ею управлять. А я о таких не слышала. Больше тебе скажу, мало кому удавалось прожить с этой одержимостью больше года.

— Но почему?

Вместо ответа Диана глубоко затянулась, а потом медленно выпустила дым в потолок. Когда она заговорила, голос ее был еще более хриплым, чем до этого:

— У кого как получается. Кто‑то начинает пожар, в котором сам же и гибнет, кто‑то устает вредить людям своим огнем и пытается удержать его внутри. От этого происходит самовозгорание. Слышал о таком феномене? – Дождавшись кивка, Дина продолжила: — А те, кто слабее, просто накладывают на себя руки, когда осознают, что им грозит.

— И как же вам удалось выжить? – заинтересовался Гарри.

— Я усвоила правила, — серьезно ответила Диана. – Первое: Огонь нельзя удержать. Уж если он разгорается, его надо выпустить. Иначе сгоришь. Второе: Огонь нельзя призвать. Его нельзя использовать как оружие по собственному желанию. Третье: Огонь можно направить. Когда чувствуешь его приближение, надо собрать все силы, чтобы остаться в сознании и направить огонь туда, где он причинит как можно меньше вреда. В тот же камин, к примеру.

— А как его можно направить? – Гарри подался вперед от нетерпения.

— Визуально. Смотри на то, куда хочешь выплеснуть Огонь. Знаешь, как меня прозвали? Воспламеняющая взглядом. Именно потому, что я направляю Огонь взглядом. Непосвященным может казаться, что я делаю это специально, но я всего лишь сбрасываю Силу, которой не могу управлять.

— Понятно, — Гарри неуютно поерзал на своем месте, вспомнив, что в первый раз при появлении Огня потерял сознание, а во второй и вовсе спал. И как тут визуально направлять?

— Так, а теперь ты рассказывай, — распорядилась Диана, затушив окурок. — Ты уже научился узнавать приближение Огня? Знаешь, что перед этим происходит?

— Да это было‑то всего пару раз, — признался Гарри. — И в один из них я спал.

— А в другой?

— А в другой я был на занятиях.

— Расскажи, как это было.

— Ну, мы ждали профессора МакГонагалл. Малфой начал, как всегда, задирать Гермиону. Он вообще не в меру наглый стал…Э–э–э… Малфой — это наш сокурсник из Слизерина.

— Вы часто ссоритесь?

— Он постоянно к нам лезет, постоянно оскорбляет.

— Тебя это злит?

— Еще как! — воскликнул Гарри. — К тому же МакГонагалл запретила нам его проклинать или бить, поэтому в тот раз я вообще вышел из себя…

— А в тот раз, когда ты спал? Что тебе снилось?

— Волдеморт, — кратко ответил Гарри. Диана кивнула. Очевидно, она была осведомлена о видениях молодого волшебника.

— Что ж, это упрощает дело, — пробормотала она, откидываясь на подушки. — Твой Огонь горит по тем же причинам, что и мой. Злость, страх, ненависть — все сильные эмоции. Любовь, кстати, тоже зажигает Огонь.

— И что же мне делать? Что делаете вы?

Ответ был коротким, четким и тихим:

— Не чувствую.

На какое‑то время в комнате повисла тишина. Потом Гарри все‑таки спросил:

— То есть как?

— А так, — легко произнесла Диана. — Я не боюсь, не злюсь, не люблю.

— Разве так можно жить?

Лицо Дианы помрачнело, но когда она заговорила, голос ее был спокойным, будничным:

— Можно ли так жить? Десять лет назад я сказала бы: нет. Невозможно постоянно контролировать свои чувства, сдерживать малейшие эмоции. Причем не просто сдерживать их в себе, такой номер не пройдет. Необходимо пресекать их на корню. Необходимо постоянно пребывать в состоянии душевного баланса, умиротворения… пофигизма, если хочешь. Это очень непросто мне далось. На моем теле до сих пор остались шрамы от ожогов, которые я получила в тот период, когда не могла справиться с собой. Я всегда была очень эмоциональна. А теперь я никакая. Мне не бывает слишком грустно или слишком весело, я не могу испытывать ненависть, но и по–настоящему любить тоже не способна. Я стерла яркие краски из своей жизни. Но зато я жива.

Гарри помолчал какое‑то время, переваривая полученную информацию, пытаясь представить себе, на что может быть похожа жизнь человека, «стершего яркие краски». Получалось плохо. Наверное, он просто не встречал таких людей. У каждого его знакомого внутри горел какой‑то огонь: у кого‑то это была любовь, у кого‑то ненависть, у кого‑то страх, у кого‑то тщеславие… Даже холодные на первый взгляд Малфои были подвержены своим эмоциям: неприязни к нечистокровным, высокомерию, жажде власти.

— Жить как робот? – уныло спросил Гарри, пытаясь осознать страшную истину: это навсегда. – Никого не любить?

Он почувствовал, как чувство тоски и безысходности затопляет его. Ему не хотелось так жить. Он не будет так жить! Гарри не сразу понял, что разозлился. Только когда щеки запылали от прилившей крови, а дыхание участилось, он понял, что происходит то, от чего ему рекомендовали воздержаться. Он сжал руку в кулак, чувствуя, как густеет в жилах кровь.

— Смотри в камин, — услышал он спокойный голос и инстинктивно поднял на Диану взгляд. – Смотри в камин! – повторила она настойчивее.

Гарри не мог пошевелиться: клокотавшее в груди пламя парализовало его, острая боль пульсировала в висках, мешая сосредоточиться.

— Не смотри на меня, смотри в камин! – с ноткой паники в голосе выкрикнула Дина.

Гарри не успел перевести взгляд в камин. Он едва успел повернуться всем корпусом в сторону, чтобы смотреть куда угодно, лишь бы не на женщину напротив него. Ярким пламенем вспыхнул гобелен на каменной стене. Вспыхнул и сгорел. Огонь не смог перекинуться куда либо, потому что вокруг был только камень. Хорошо, что Диана убрала лишнюю мебель.

Когда огонь потух, Гарри резко выдохнул. Он чувствовал некоторое облегчение: в этот раз ничего особенно страшного не произошло. Да и страх отступил немного.

— Эмоция, вызвавшая огонь, сгорает после выброса, — пояснила Диана, словно подслушав его мысли. Ее голос снова был спокоен. – Сгорает не навсегда.

— А на сколько?

— Зависит от силы огня.

Гарри прикрыл глаза. Как ему справится со всем этим? Где взять сил? Почему это всегда происходит именно с ним? За что?

— Я понимаю, сейчас тебе кажется, что жизнь без эмоций хуже смерти, — тихо произнесла его собеседница. – Но со временем ты оценишь то чувство невыразимого комфорта, которое появляется, когда уходит сожаление. А сожаление тоже уходит. Как и остальные чувства. И потом… Они ведь уходят не до конца. Пусть они не так ярки, как раньше, но они все же есть. К тому же первым делом нужно избавиться от страха, раздражения и ненависти. Это не так плохо.

— От любви обязательно избавляться? – с затаенной надеждой спросил Гарри.

— Оставить ее – все равно что оставить очаг раковой опухоли. Любовь это путь к боли, боль заставляет нас страдать, страдание – ненавидеть, ненависть – злиться. Это цепная реакция, Гарри.

— Вы правы… Но Дамблдор говорит, что ключ к победе над Волдемортом в моей способности любить. Как же быть? – он с любопытством уставился на Диану.

— Придется Дамблдору найти другой ключ, — невозмутимо заявила та.

— А можно использовать Огонь?

— Я уже сказала: Огонь нельзя использовать как оружие. По одной из теорий, Огонь – это защитник, который приходит к нам на помощь в экстремальных ситуациях. То есть когда нам страшно, или больно, или хочется кого‑нибудь прикончить. Не знаю, так ли это. Но только чаще он приходит, когда его не надо. А вот когда он нужен – хрен дождешься. Говорят, дух Огня очень гордый: он никому не служит. Поэтому Огонь нельзя вызвать по своему желанию.

— Жаль, — вздохнул Гарри. – Так что мне надо делать?

— Сядь как я, — скомандовала Дина, скрещивая ноги по–турецки и складывая руки перед собой. – Закрой глаза… Очисть свое сознание…

— О, не–е–ет! – с тоской взвыл Гарри. – И вы туда же? Не поможет. Один уже пытался научить меня. Я не способен очищать сознание!

— Я знала, что ты это скажешь, — легко согласилась Диана, поднимаясь с кровати. – Тогда есть и другое средство. – Она хитро улыбнулась и скомандовала: — Упал–отжался!..

***

Гарри довольно быстро понял, в чем заключалось это самое «другое средство». Упал, отжался, подтянулся, пробежался, покачал пресс, руки, ноги… а потом все сначала. Теперь он понял, почему у Дианы такой не по–женски мощный торс: она тоже не была сильна в медитациях, поэтому эмоции побеждала за счет физических нагрузок. Пробегав так целый день, Гарри к вечеру валился с ног, в его голове не оставалось ни одной мысли. Даже если бы его кто и попытался разозлить, ничего бы не вышло: у него не оставалось сил на эмоции. Постепенно Диана стала снижать нагрузку, но теперь они вечером садились друг против друга на пол, скрещивая ноги, складывая руки перед собой и закрывая глаза, и «очищали сознание». Гарри был вынужден признать, что этот способ был гораздо эффективнее: он все еще уставал достаточно сильно, чтобы умудряться не думать ни о чем. Иногда он даже засыпал, сидя в этой позе, и просыпался только тогда, когда начинал падать.

Диана продолжала давать ему советы. Она объяснила, что совсем избежать выбросов огня, как она это называла, невозможно.

— Рано или поздно срыв произойдет, — говорила она. – Надо быть к этому готовым.

И срывы действительно были. Стоило ослабить тренировки, когда Гарри вымотался так сильно, что дальнейшее сохранение темпа угрожало его здоровью, как он снова начал пожар в своей комнате. К счастью, Диана еще не легла спать и успела вызвать помощь. Сама она с Огнем сделать ничего не могла.

Гарри как‑то в открытую поинтересовался у нее, ведьма ли она. Диана задумалась на несколько секунд, а потом принялась объяснять:

— Я, безусловно, ведьма, но не такая, как ваши ведьмы. Видишь ли, разные народы по–разному развивали свою магию. Европейские маги довольно давно нашли способ увеличить свою силу, используя волшебную палочку. Наши до этого не додумались. Мы так и колдуем, используя только свои руки, снадобья, различные волшебные артефакты, но палочки… увы, нет.

— Но это же здорово! – не удержался Гарри. – Вы владеете Беспалочковой магией. У нас это большая редкость.

— Может быть, это и хорошо: не зависеть постоянно от палочки, — согласилась Диана. – Но только мои возможности очень сильно ограничены из‑за этого. Не прибегая к помощи артефактов, я могу, пожалуй, только передвигать предметы и видеть.

— Видеть что? – не понял Гарри.

— Прошлое. Будущее. Настоящее. Этот дар очень плохо поддается контролю, так что ничего особо интересного, — отмахнулась Диана.

— А откуда вы? – наконец решился спросить Гарри. Он по–прежнему не мог понять. Гости из Дурмстранга пользовались палочками, значит, она не имеет к ним отношения.

— Это не имеет никакого значения.

— А чем вы занимаетесь? – продолжал расспросы Гарри.

— По–твоему, это более важный вопрос, нежели предыдущий? – усмехнулась Дина.

И так было со всеми вопросами, касавшимися личности Дианы. Очень скоро Гарри перестал спрашивать. У них появились другие темы для осуждения. Его наставница оказалась весьма благодарной слушательницей. В свободное от тренировок и медитаций время Гарри изливал ей душу,рассказывая о том, как он путешествовал в другой мир и как неожиданно нашел там заботу, понимание, тепло. Он рассказывал о том, как тяжело ему было отказаться от этого. Рассказывал о своих попытках переделать этот мир, изменить свои отношения с зельеваром. Диана слушала спокойно, в основном молча, не делая каких‑либо комментариев. Она не смотрела на него с подозрением, не взывала к его рассудку по одной простой причине: здесь она была чужая, ей ничего не было известно о скверном характере Снейпа и о его давней вражде с Гарри.

Постепенно Гарри приходил в гармонию с самим собой. Он научился оставаться в сознании, когда Огонь рвался наружу, научился направлять его. Научиться не испытывать сильных эмоций, дабы не провоцировать Огонь, оказалось гораздо сложнее, но с каждым вечером медитации давались ему все проще. Сидя в своей обычной позе со скрещенными ногами и сложенными руками, Гарри закрывал глаза и прогонял лишние мысли. Помня советы Северуса из параллельного мира, он не старался добиться полной пустоты в голове, а просто концентрировался на одном образе, который бы затмевал собой другие. Учитывая характер его новой одержимости, таким образом стал огонь. Гарри представлял себе пламя, его плавные, гибкие языки, которые плясали под его веками, окружая со всех сторон. Если бы в этот момент профессор Снейп попытался проникнуть в его сознание, он был бы очень удивлен. Но зельевара Гарри не видел с того самого дня, когда впервые встретил Диану: на занятия‑то он не ходил, а навещать его просто так у Снейпа не было причин. И Гарри скучал, но никому не говорил об этом. Только Диане.

Зато его навещали Рон и Гермиона. Гермиона помогала ему хоть как‑то продолжать обучение, объясняя пройденные без него темы, помогая с домашним заданием. Рон в основном развлекал его, а сам Гарри в это время с грустью думал о том, что однажды эти двое станут ему совсем чужими. Дружеская привязанность со временем тоже должна ослабеть, как и все остальное.

Однажды после одной из таких встреч Гарри совсем затосковал и, пользуясь мантией–невидимкой, сбежал на Астрономическую башню. Продуваемая всеми ветрами пустынная площадка сейчас как никогда отвечала его подавленному состоянию. Он сидел, уже по привычке скрестив ноги и сложив перед собой руки, и смотрел вдаль, на солнце, которое клонилось к закату, на колышущиеся верхушки деревьев Запретного леса, на далекие горы, и сердце его разрывалось от тоски. Он воскрешал в своей памяти образы дорогих ему людей, воспоминания, связанные с ними, бережно перебирал их и пытался представить, что же будет чувствовать к ним, когда в нем умрет и любовь.

— Предаемся меланхолии? – послышался сзади чуть насмешливый голос. Гарри даже не обернулся.

— Я просто захотел прогуляться.

— Тебе опасно находится в месте, в котором нечему гореть. – Диана подошла ближе и села рядом с ним. – Если Огонь вдруг поднимется в тебе, тебе некуда будет его направить, и ты сгоришь сам.

— Я не могу направить его на камень?

— Не льсти себе, — все так же насмешливо осадила его наставница. – Ты не можешь воспламенить камень. Кстати, в данный момент я подвергаю сама себя еще большему риску: тебе проще будет сжечь меня, чем удержать огонь в себе. Инстинкт самосохранения тебе не позволит.

— Так уйдите, — спокойно предложил Гарри. – Я ведь не звал вас сюда.

— Знаешь, я ведь не такая бесчувственная сволочь, как тебе может казаться, — неожиданно серьезно произнесла Диана. – Я же вижу, что ты страдаешь. И могу понять почему. Я когда‑то тоже пережила все это, Гарри. Может, небольшая разница между нами в том, что я все‑таки была значительно старше тебя. – Помолчав, она тихо добавила: — И в том, что свою бесчувственность я приняла, как благо.

— Почему? Что такого должно было произойти в вашей жизни, что вы с радостью отказались от возможности чувствовать? – Он с любопытством посмотрел на Диану. Та лишь извлекла из кармана пачку сигарет и закурила, не проронив ни слова. Какое‑то время они сидели в тишине, очевидно испытывая, кто кого «перемолчит».

— Мне много лет, Гарри, — наконец не выдержала Диана. – И многое произошло за эти годы. Это длинная и довольно занимательная история, но… Для нее сейчас не время и не место. Здесь и сейчас пишется твоя история.

— Мне было бы интересно узнать вашу. – Гарри непроизвольно вздохнул.

— Может быть, однажды мы еще встретимся, и я расскажу тебе ее. – Диана затушила окурок об пол, покрутила головой в поисках урны или пепельницы, естественно, не нашла и засунула окурок в пачку к целым сигаретам. – Если в своей войне с Волдемортом ты не сгоришь. Что вряд ли.

— Не понял… — Гарри оторопело моргнул. – Что вы имеете в виду?

— У тебя сложная ситуация, мальчик мой, — неожиданно мягко, почти нежно произнесла Диана. Этот тон был настолько ей несвойственен, что Гарри даже немного испугался. Так говорят с тяжело больными людьми. – По воле Судьбы тебе предначертано сойтись в схватке с могущественным темным волшебником, чьей силе ничего не может противопоставить ни Министерство, ни Орден Феникса. По никому не известным причинам только у тебя есть шанс уничтожить его. И тебе нельзя отказаться, потому что этот волшебник уже лишил тебя семьи и сейчас угрожает всем, кто тебе дорог. Даже твой странный мрачный профессор, к которому ты так неожиданно воспылал нежными чувствами, ежедневно ходит по краю и в любой момент может быть убит.

— Да, я знаю это, — со странным выражением на лице произнес Гарри. – И я сражусь с ним. И я…

— Убьешь его? – перебила Диана. – А сможешь ли?

— Если найду способ…

— Я не об этом. – Она грустно вздохнула. – Убийство, Гарри, непростая штука. Забрать чью‑то жизнь, пусть даже это жизнь монстра, — задача не из легких. Каждый раз, когда ты это делаешь, что‑то очень важное умирает в тебе. Поверь мне, я знаю это как никто.

— Но Волдеморт сам убийца! – гневно воскликнул Гарри.

— Конечно, я в курсе, — согласилась Диана. – Только… сначала это простая случайность, потом это всего лишь монстр, потом это убийца, а потом… — Ее голос неожиданно дрогнул, что еще больше напугало Гарри. До этого дня он никогда не видел проявления каких‑либо эмоций с ее стороны. Между тем она продолжала, понизив голос, уставившись в одну точку перед собой: — Потом это тот, кто не вписался в твои представления об идеальном мире. Потом тот, кто оскорбил тебя. Потом тот, кто просто не понравился. Каждое новое убийство дается все легче. И в один день ты понимаешь, что все это время не боролась с врагами, а убивала саму себя…

Она неожиданно вздрогнула, словно очнулась от сна, оглянулась вокруг и посмотрела на Гарри, неуверенно улыбаясь. Тот настороженно вглядывался в ее лицо, попутно вспоминая, что говорил об этой женщине Дамблдор: что она «своеобразная». Значило ли это, что она просто сумасшедшая?

— Я знаю, тебе не хочется становиться убийцей, — абсолютно будничным тоном продолжила Диана. – Равно как и позволять Волдеморту и дальше убивать людей. Поэтому я и говорю, что твой единственный выход – сгореть. Таким, как ты, это полезно. Такие, как ты, для этого и рождаются.

— Я вас не понимаю… — озадаченно протянул Гарри.

— Ты и не должен.

— Дамблдор прав, вы действительно странная, — был вынужден признать Гарри.

— Твой Дамблдор тот еще жук, — неожиданно резко произнесла Диана, но потом, очевидно, смутилась. Она поднялась с пола и протянула ему руку.

— Пойдем. Нечего здесь сидеть. Простудишься.

Гарри неохотно встал и поплелся к выходу вместе с наставницей. Противное ощущение того, что ему только что сказали нечто очень важное, а он не смог понять, не оставляло его.

— Когда я смогу вернуться на занятия? Я ведь в последнее время ничего не поджигал…

— Это будет решать директор. Ты все еще не до конца избавился от своих эмоций, ты все еще представляешь опасность для других. Потерпи немного. Мы на верном пути. Я знаю, что ты скучаешь по друзьям и по своему профессору, но ты ведь не хочешь нечаянно причинить им вред?

— Не хочу, конечно, — подтвердил Гарри, вступая на лестницу. – Но мне хочется всех увидеть.

— И продолжить свое наступление на Снейпа? – поддела Диана. Особой деликатностью она никогда не страдала. Гарри покраснел.

— Я лишь хочу наладить отношения…

— Семью ты хочешь, это же невооруженным глазом видно. Родители убиты, крестный тоже, Люпин куда‑то пропал, а тут еще выяснилось, что у зельевара огромный нереализованный отцовский потенциал… Все это понятно и естественно, только вот шансов у тебя…

— Думаете, их совсем нет? – Гарри обернулся и вопросительно посмотрел на Диану. В этот момент они уже спускались по винтовой лестнице, поэтому обоим пришлось остановиться.

— Думаю, это будет непросто. Твой Снейп относится к тем людям, которые давно сгорели. Хотя в данном случае в этих углях еще теплится огонь. Но ему очень трудно будет тебя простить.

— Но я ему ничего не сделал!

— Поверь мне, было бы лучше, если бы сделал, — усмехнулась Диана. – Люди гораздо проще прощают нам зло, причиненное им, нежели зло, которое они причинили нам.

— Вы говорите загадками. – Гарри печально вздохнул и снова начал спускаться по лестнице. – Я вас опять не понимаю.

— Мне положено, — рассмеялась Диана. – Я же, во–первых, не от мира сего, а во–вторых, прорицательница…

***

В тот вечер Гарри долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, вспоминая слова Дианы и пытаясь как‑то понять. Понять не получалось. Вместо этого в голову лезли какие‑то странные образы, воспоминания, которые абсолютно не имели никакого отношения к тем словам.

«Сначала это простая случайность…»

…Перед глазами появился профессор Квиррелл, одержимый Волдемортом. Он тянулся к нему, пытаясь забрать философский камень, но Гарри выставил перед собой руки, и враг рассыпался в прах, крича от боли, а вокруг поднимались языки пламени, сжигая все вокруг…

«Потом это всего лишь монстр…»

…Гигантский василиск извивает гладкое упругое тело, атакует, но вовремя подставленный меч пронзает морду монстра. Тот с жалобным стоном падает в воду…

«Потом это убийца…»

…Министерство. Провалившийся в Арку Сириус. Белла. Первая в жизни попытка наложить Круциатус… Кладбище. Мерзкий получеловек с глазами змеи. Страх и жгучее желание убить, уничтожить, развеять в прах…

«Каждый раз, когда ты это делаешь, что‑то очень важное умирает в тебе…»

А в нем? Он все еще такой, каким был, или в нем уже давно умер тот Гарри, что жил когда‑то на Тисовой улице и мечтал о семье? Да нет, он все так же хочет иметь семью, только… только теперь он готов убить того, кто встанет у него на пути. Того, кто уже встал… А что будет после?

«… ты не боролась с врагами, а убивала саму себя…»

Гарри не заметил, как провалился в сон, потому что во сне его продолжали преследовать те же образы, терзать те же вопросы. Он видел молодого Снейпа из чужих воспоминаний, а потом того, которого знал с одиннадцати лет. Снейп был Пожирателем. Он убивал. Быть может, все попытки Гарри достучаться до прежнего Северуса бессмысленны, потому что, убивая других, он убил себя?

«Снейп относится к тем людям, которые давно сгорели…»

Сгорели… Что это значит? Отчего человек сгорает? Что это за пламя, которое сжигает их? То ли это пламя, которым одержим он сам?

Ему снилась Диана. Он стояла в кольце огня, скрестив руки на груди с отсутствующим выражением лица. Она не шевелила губами, просто смотрела на него, но он слышал ее голос, говоривший: «Со временем ты оценишь то чувство невыразимого комфорта, которое появляется, когда уходит сожаление. А сожаление тоже уходит. Как и остальные чувства…»

Неожиданно с другой стороны появился Дамблдор. Его лицо было жестче, чем в реальности, глаза за очками мерцали холодным светом.

«В Отделе тайн хранится сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы… Именно этой силой ты обладаешь в достатке… Имя этой спасительной силы – любовь…»^[1]

«Твой Дамблдор тот еще жук…»

— Что вы хотите от меня? – жалобно произнес Гарри, переводя взгляд с одного на другого. – Что я должен делать? Я уже ничего не понимаю…

Резкая боль, о которой он почти успел забыть, пронзила голову. Шрам нестерпимо зажгло. Перед глазами Гарри возникло уродливое лицо без носа и губ, нечеловеческие глаза отсвечивали красным.

«Что ты прячешь от меня, Гарри? Что ты знаешь? Открой свое сознание. Пусти меня в себя… Стань таким, как я… Убей меня и пусти Тьму в свое сердце. Убей меня и займи мое место. Хочешь этого, Гарри? Хочешь?»

— НЕЕЕЕТ! – закричал Гарри, пытаясь закрыться.

Не получится. Он не сможет. Он так и не освоил окклюменцию…

Огонь как всегда появился из ниоткуда. Просто возник на пустом месте, взвился вверх ревущим пламенем. Но здесь огонь был другим. Он был послушным. Он окружил Гарри, скрывая за своими стенами молодого и взрослого Снейпов, Диану, Дамблдора, Волдеморта… Он отгородил его от всего мира. От ответственности. От необходимости приносить жертвы. От необходимости делать выбор… Кольцо было достаточно широким, чтобы жар не причинял Гарри боли.

«Твой единственный выход – сгореть. Таким, как ты, это полезно. Такие, как ты, для этого и рождаются…»

— Вот и прекрасно, — самому себе сказал Гарри, садясь на пол, скрещивая ноги и складывая перед собой руки. – Я останусь здесь… Оставьте меня в покое… Я останусь здесь… Останусь…

***

Диана уже собиралась ложиться спать, но по традиции должна была выкурить сигаретку на сон грядущий. Свежий ночной воздух, врывавшийся в открытое окно, трепал распущенные волосы и приятно холодил кожу, пока она наполняла легкие, а через них – кровь, последней на сегодня порцией никотина. Вокруг было тихо, обитатели замка давно спали. Ну, может, за исключением отдельных личностей, таких же неспокойных, как она.

Когда сигарета была выкурена, она выбросила ее в тлеющий камин и закрыла окно. Прислушалась к тишине. Скорее по привычке, чем действительно ожидая что‑то услышать. Просто когда у тебя такая профессия всегда нужно быть начеку и никогда не расслабляться. Потому что периодически кто‑то приходит по твою душу. Нужно быть к этому готовой. Они всегда приходят.

Но в этот раз она не услышала врагов. Она услышала тихий стон, донесшийся из соседней спальни. Встревоженная, Диана толкнула дверь и заглянула в комнату.

Свет был потушен, поэтому сначала она ничего не разглядела. Только услышала, как тяжело дышит ее подопечный.

— Гарри?

Он не ответил. Очевидно, мальчик спал. Диана сделала несколько шагов к его кровати и присела на краешек, пытаясь разглядеть лицо Гарри в слабом свете луны. В этот момент он снова тихо застонал.

Решив, что Гарри снится дурной сон, Диана коснулась его плеча и легонько потрясла. Влажная ткань пижамы заставила женщину заволноваться. Ее рука мгновенно метнулась ко лбу, после чего ведьма сдавленно охнула.

— Гарри! – позвала она громче. – Гарри, проснись!

Никакого эффекта. Он не просыпался.

— Проклятье, — тихо выругалась Диана, проводя ладонями по лицу мальчика, по его рукам. Ее раздражало, что за двадцать лет владения даром видения она так и не смогла подчинить его себе. Единственное, что она усвоила: для видения необходим прямой контакт. Попутно она продолжала пытаться разбудить Гарри, звала его, но ничего не получалось.

Внезапно она вздрогнула, ее глаза заволокла слепая пелена, как это всегда бывало, когда она Смотрела. Вереница образов пронеслась перед ее внутренним взором всего за пару секунд, после чего Диана резко отшатнулась, выпуская руки Гарри из своих.

— Твою мать… — прошептала она. – Твою мать…

Она сорвалась с места так быстро, как только могла. Как была в майке, пижамных штанах и босиком, Диана что было сил понеслась по коридорам замка, на ходу ругаясь сквозь зубы. Как они живут в этом замке? Пока добежишь до помощи, может быть уже слишком поздно.

Она слабо представляла себе, где именно находится комната Снейпа, но была уверена, что дверь слизеринского декана как‑то обозначена, главное – добраться до подземелий. Она не чувствовала холода, когда ее босые ступни касались каменного пола, но она чувствовала, как горят прокуренные легкие, которым не хватает кислорода. И все же продолжала бежать.

Остановилась она только у нужной ей двери и забарабанила в нее так громко, как могла. Похоже, за дверью все же спали, потому что ответа не было достаточно долго, а когда профессор все же открыл дверь, то он был в ночной рубашке, халат был одет наполовину, во второй рукав он никак не мог попасть.

— Мисс Новак, в чем дело? – грубо поинтересовался он, когда увидел, кто его побеспокоил. – Где‑то пожар?

— Очень смешно, — огрызнулась Диана. – Мне срочно нужна твоя помощь. Объясню по дороге… И нечего на меня пялится, — последние слова были произнесены с долей смущения, поскольку она только сейчас осознала, что не вполне одета.

— И не думал, — сварливо отозвался зельевар, следуя за ней по коридору и на ходу пытаясь как‑то пригладить волосы. – Если хочешь знать, то твое тело я нахожу абсолютно асексуальным. У женщины не должно быть такого тела.

— Тоже мне ценитель нашелся, — зло процедила Диана. Было видно, что комментарий Снейпа ее задел. – Ты на себя‑то в зеркало давно смотрелся? Живой человек вообще не должен так выглядеть. Ты не просто асексуален, ты отвратителен.

— Будем считать, что мы обменялись любезностями, — холодно ответил Северус, никак не выдав своей реакции на такую оценку. – Теперь объясни, в чем дело.

— Гарри, — коротко ответила Диана, все еще уязвленная.

— Это я как‑то и сам понял, — едко отозвался Снейп, презрительно скривившись. – Едва ли меня подняли бы посреди ночи ради кого‑то другого. Что с ним?

— Увидишь…

И он увидел. Когда они добрались до комнаты Гарри, тот уже метался на постели, его пижама промокла насквозь, по лицу стекали капли пота, на щеках горел нездоровый румянец. Снейп и Диана сели на кровать по разные стороны от мальчика.

— Что, черт побери, происходит? – спросил Северус, с трудом скрывая тревогу.

— Он горит, — напряженно ответила Диана. – Не знаю, как это объяснить. Такое случается, когда человек, одержимый Огнем, впадает в кому, например, или еще по каким‑то причинам находится в бессознательном состоянии. Огонь тогда не вырывается наружу. Он горит внутри. И человек сгорает. Но я не понимаю, почему это происходит с ним. Он не в коме, ничего такого. Он просто спит. Но он… он каким‑то образом создал… что‑то вроде блока… Он окружил свое сознание огнем, но я не понимаю, что это за техника…

— Это окклюменция, — удивленно выдохнул Снейп, который уже попытался аккуратно проникнуть в сознание Гарри. – Сразу очень высокий уровень. Я не понимаю… Поттер не способен…

— Возможно, он сделал это неосознанно. Но сейчас его нужно вытащить из этого круга, иначе он сгорит к чертям собачьим!

Северус удивленно посмотрел на женщину и задал закономерный вопрос:

— А откуда ты знаешь про круг? Только не говори, что владеешь легилименцией.

— Это не легилименция, а разновидность ясновидения, — неохотно призналась Диана. – Если хочешь подробности – могу потом прочесть тебе лекцию, но не сейчас. Сейчас у нас чертовски мало времени. Ты должен заставить его покинуть круг. И быстро. Чем больше он там находится, тем хуже могут быть последствия. Он может умереть.

Снейп перевел взгляд на Гарри, лицо которого выражало невыносимую муку, и тяжело вздохнул.

— Проклятье, ну почему этим всегда должен заниматься я? – проворчал он, ни к кому не обращаясь. Но Диана ответила:

— Из того, что мне рассказывал Гарри, мне показалось, что ты единственный, кто сможет его вытащить. Только с тобой он пойдет.

Северус, ничего не сказав, коснулся висков Гарри. Идти придется глубоко, без визуального контакта это сделать сложно, но нужно попытаться. На поверхности виден только огонь.

Проникновение заняло какое‑то время. Когда Снейп оказался в сознании Гарри, там было неожиданно пусто. Никаких бесконтрольных эмоций. Никаких воспоминаний. Только худая сутулая фигурка, окруженная стеной огня.

— Поттер!

Гарри вздрогнул, услышав этот окрик.

— Немедленно выйдите из огня!

— Зачем? Мне и здесь хорошо.

— Вам не хорошо, вы умираете.

— Я вам не верю, — Гарри покачал головой. – Вы просто хотите, чтобы я снова пошел туда, чтобы я сражался с Волдемортом, учился не чувствовать, контролировал Огонь… Мне надоело.

— Опять ноете? Опять пренебрегаете своими обязанностями?

Вдруг Гарри поднял глаза и посмотрел прямо на него, что было странно, учитывая ситуацию.

— А кому это я обязан? – неожиданно зло сказал он. – Вам? Директору? Миру? Чем? Тем, что меня всегда отвергали? Тем, что меня никогда не любили? Тем, что вся моя жизнь – череда боли, разочарования, обид? Умираю, говорите? Вот и славно… Я должен сгореть. Такие, как я, для этого рождаются…

На несколько мгновений Снейп потерял дар речи. В общем‑то, Поттер был абсолютно прав. Северус заставил себя собраться и применить тактику, когда‑то уже опробованную на двойнике мальчишки.

— Гарри, послушай, — как можно мягче произнес он. – Я понимаю, что ты устал. Понимаю, что вся эта ответственность – это больше, чем может выдержать даже взрослый человек. Но ты наша единственная надежда. Я почти двадцать лет веду эту войну, Гарри. Я тоже устал. Но я же живу.

Пламя стало ниже. Теперь мальчика было лучше видно, но он все еще не двигался с места.

— Единственная надежда? – как‑то очень горько переспросил он. – Я всем нужен только как оружие. Почему никому не нужен я сам? Что будет со мной, когда Волдеморт будет побежден? Тогда всем станет наплевать на меня?

— Нет, с чего ты взял? Твои друзья тебя не бросят. Уизли готовы усыновить тебя хоть сейчас. Они всегда были готовы. Директор… Ты всегда будешь ему нужен. Не прибедняйся, Гарри. Там столько людей, ждущих тебя, — сказал Северус, а про себя добавил: «Меня сроду столько не ждало».

— А вы? – ни с того ни с сего спросил Гарри. Несносный мальчишка! Ну почему все всегда должно быть так, как хочет он?

— И я, — не слишком искренне ответил Северус.

— Врете… — пламя снова поднялось вверх. Круг сужался.

— Нет! – почти закричал Снейп, неожиданно осознав, что это действительно правда. – Ты нужен мне больше, чем всем остальным! Ты нужен мне, потому что ты единственный, кому нужен я… Гарри, пожалуйста, пойдем со мной.

Гарри встал и шагнул к линии огня.

— Если я пойду, вы останетесь со мной? Там…

— Да…

Еще шаг.

— И больше не оттолкнете?

— Нет…

Гарри подошел почти вплотную к огню.

— А этот огонь? Я не сгорю, проходя сквозь него?

Северус протянул руку сквозь пламя.

— Это всего лишь мысленный образ, Гарри. Как и я, как и ты.

Гарри взял его за руку и шагнул вперед.

После этого Снейпа выбило из сознания Гарри. В реальности все было так же: лежащий на постели мальчик и двое взрослых, сидящих по разные стороны от него. Диана ждала. Лицо ее было напряжено.

— Ну?

Северус не ответил. Он вглядывался в лицо Гарри. Диана последовала его примеру.

Такими Гарри и увидел их, когда пришел в себя: сидящими чуть ли не соприкасаясь головами. Эта картина была довольно странной. Диана в довольно откровенной майке, Снейп в ночной рубашке и халате. Вместе. Гарри брякнул первое, что пришло ему в голову:

— Ее должны звать Мия…

— Что? – не понял Северус. Ему показалось, что он неправильно расслышал.

— Мия, а не Диана.

— Кого?

— Вашу жену…

От такого заявления оба вздрогнули, переглянулись и быстро отпрянули в разные стороны. Диана поднялась на ноги, Снейп собирался последовать ее примеру, но пальцы Гарри крепко сжали его ладони.

— Вы обещали мне остаться, — пробормотал он. Его глаза слипались, он был слишком вымотан, чтобы долго оставаться в сознании, как всегда после сильного выброса огня.

Снейп снова сел и покорно произнес:

— Конечно, Гарри. Я останусь, пока ты не уснешь.

Мальчик счастливо улыбнулся и закрыл глаза. Не удержавшись, Северус провел рукой по его голове, поправляя растрепанные волосы. Гарри практически сразу провалился в сон, но зельевар не двинулся с места, внимательно разглядывая умиротворенное лицо спящего и думая о чем‑то своем. Диана, наблюдавшая эту сцену какое‑то время, грустно усмехнулась и вышла.

Когда несколько минут спустя Снейп появился в ее комнате, она сидела посреди кровати и крутила в руках незажженную сигарету. Сначала Диана никак не прореагировала на его присутствие, но когда он уже почти дошел до входной двери, она неожиданно спросила:

— Как далеко ты способен зайти в своем вранье?

— Тебе какое до этого дело? – холодно осведомился зельевар, оборачиваясь к ней. Его лицо ничего не выражало.

— Я не люблю, когда людьми манипулируют, превращая их в орудие, — резко произнесла Диана, вскинув на него злой взгляд. В ее глазах полыхнул огонь. – Ты позволишь им использовать его, как когда‑то использовали тебя? Посмотри на себя! У тебя нет жизни, ты ходячий труп, которому позволяют дышать, пока ты еще нужен. Неужели ты не защитишь мальчика? Хотя бы из чувства мести?

— Почему я должен кого‑то защищать? – почти зарычал Снейп, в два стремительных шага оказавшись рядом с ее кроватью. – Меня никто не защитил, — прошипел он.

— И поэтому ты дашь им делать то же самое с другими? – негодующе воскликнула Диана, в одно мгновение оказавшись на ногах. Она спрыгнула с постели и встала вплотную к зельевару. Они сверлили друг друга взглядами. – Ты предпочитаешь продолжать жалеть себя? Ты ведь только о себе и думаешь, только свою боль и видишь! Хочешь, чтобы другим было так же плохо?

— Ему не будет плохо, — возразил Снейп. – С ним будут его друзья и друзья его родителей. Они его защитят.

— Дети, не имеющие права слова, и волшебники, состоящие в Ордене и подчиняющиеся его основателю? – насмешливо уточнила Диана. – Не глупи, они не защитят его. Я видела… Я знаю…

— Что ты видела? – насторожено уточнил Северус, видя, как переменилось лицо ведьмы.

— Я вижу будущее, Снейп. Я знаю, что если ты не вмешаешься, мальчик погибнет. Лорд погибнет с ним, но готов ли ты заплатить такую цену за свою свободу? Гарри твой единственный шанс. Если ты упустишь его, ты уже никогда не станешь свободным.

— О чем ты говоришь?

— Думай сам, нам – предсказателям – нельзя толковать собственные пророчества, не подобает.

Она отвернулась и подошла к окну. Распахнула ставни, подожгла сигарету.

— Приведи ко мне завтра директора. Надо многое обсудить.

Снейп ничего не ответил. Только дверь хлопнула, когда он вышел.

***

Проснувшись, Гарри с трудом разлепил глаза. Он чувствовал себя так, будто всю ночь играл в квиддич, а не спал. Сначала он не понял, что могло его разбудить, если он еще совершенно не выспался, но голоса, доносившиеся из соседней комнаты, вмиг прогнали сонливость. Похоже, там кто‑то серьезно ругался. Гарри осторожно подкрался к двери и прислушался.

— А я не знаю, что именно вы ждали от меня, Дамблдор, — раздраженно вещал хрипловатый голос Дианы. – Вы сказали мне: научи его жить с огнем, как живешь ты. Я и учила.

— Но не таким же способом! – возмущенно отвечал голос директора. – Не ценой превращения этого мальчика в бездушную машину!

— Смерти, — подсказал спокойный голос Снейпа. – Вы забыли добавить «смерти», Дамблдор. Мисс Новак называют именно так.

— Ах, так вам нужна одушевленная, высоконравственная, любящая и страдающая машина смерти? – ехидно поинтересовалась Диана. – Машина с программой самоуничтожения после выполнения миссии? Это так удобно, Дамблдор. Такой материал, чтобы растить новых бездумно храбрых гриффиндорцев. Послушайте, дети, грустную историю о Мальчике–который–выжил–и–умер–дабы–спасти–нас–всех! «Безумству храбрых поем мы песню», блин. – Гарри услышал характерный звук чиркающей зажигалки. – Мне смешно и грустно слушать вас, Альбус. У мальчика большие проблемы. Он одержим Огнем. Это не шутки. Конечно, Огонь – славное оружие. Сила, которой нечего противопоставить даже Волдеморту. Смерть в Огне… такая же неотвратимая, как от Авада Кедавра, но только гораздо болезненнее. Я знаю, что вы хотели от меня. Вы хотели, чтобы Гарри мог воспламенять взглядом, как я. Только это неконтролируемая сила.

— Мне прекрасно известно, что ты используешь эту силу против своих врагов, Диана.

Гарри вздрогнул, услышав голос директора. Он не был похож на его обычный голос. Холодный, жесткий. Он никогда таким не был!

— Называйте вещи своими именами, Альбус, — посоветовал Снейп. – Не против врагов, а против жертв. Так ведь, мисс Новак?

— Тебе бы ночью встретиться на узенькой тропинке с моими жертвами, как ты их называешь, — раздраженно пробормотала Диана. От следующей фразы профессора у Гарри все похолодело внутри.

— Ты же профессиональная убийца. Как еще мне их называть?

— Слушай, будешь меня раздражать – станешь одним из них, понял? – на этот раз ее голос прозвучал грубо.

— У меня нет времени наблюдать за вашими разборками, — осадил обоих Дамблдор. – Сила Гарри – в его способности чувствовать, любить, сопереживать…

— Ненавидеть, — непочтительно перебила Диана.

— В том числе, — неожиданно покорно согласился старый волшебник.

— Все, от чего горит Огонь, — грустно заметила ведьма.

— Да, и этот огонь горит в его сердце давно. То, что он стал материален, лишь на руку нам. Теперь у Гарри появилась реальная сила…

— Да никакая это не сила! – почти закричала Диана. – Это проклятие! Болезненное и опасное. Опасное, прежде всего, для него самого. Оно убьет его!

— Мы этого не допустим.

— Хотела бы я на это посмотреть, — презрительно усмехнулась женщина. Снова чиркнула зажигалка.

— Может, и посмотришь, — уже мягче произнес директор. – Но я прошу тебя прекратить твои занятия. Нам нужен другой способ.

— Ну, есть еще зелье, — неуверенно произнесла Диана. – То, которым пользовалась я, пока не научилась контролировать эмоции. – Зашелестела бумага. Видимо, Диана извлекла рецепт. – Руки убери! – прикрикнула она.

— Я должен увидеть рецепт, иначе не смогу приготовить, — послышался голос Снейпа. Похоже, он с трудом скрывал раздражение.

— Я сама его приготовлю.

— Ну уж нет! В этом замке уже есть профессиональный зельевар. И этот зельевар я!

— Я варю зелья ничуть не хуже, шовинист проклятый. Да я варила настоящий украинский борщ! А это гораздо сложнее!

Было слышно, что в комнате возникло минутное замешательство. Очевидно, мужчины не знали, как реагировать на такое заявление. Гарри и сам не знал. Прежде всего, потому, что не знал, что такое «борщ» и насколько сложно его варить. Определение «украинский» также не проясняло ситуацию.

— Тогда будешь варить свое зелье на кухне. В лабораторию не пущу!

— Северус! – осадил зельевара Дамблдор. – Перестань. Диана, отдай ему рецепт. Диана!

— Да подавись…

На несколько минут в комнате опять стало тихо. Было слышно только, как кто‑то нервно меряет комнату шагами. Потом голос Дамблдора озадаченно произнес:

— Кажется, это тоже довольно радикальное средство…

— Вот именно, — поддакнул Снейп. – Это никуда не…

— Но если нет другого выхода…

— Что? – Похоже, профессор был шокирован высказыванием директора.

— Северус, это лучше, чем бесконтрольный Огонь.

— Но это наркотик, Дамблдор! Вы посмотрите на состав. У Поттера начнется зависимость с третьей порции… Здесь вообще кроме меня есть кому‑то дело до Гарри? – неожиданно воскликнул Снейп, после чего резко смолк.

— Это лучше, чем бесчувственность. Свари зелье, Северус. Оптимизируй его, как сможешь.

— Но…

— Это приказ!

— Да, сэр.

— Пока Гарри справляется сам, зелье не понадобится. Но если Огонь вырвется, придется его применить.

В комнате опять стало тихо. Гарри казалось, что в замочную скважину, через которую он подслушивал, просачивается неловкость, раздражение и обида, повисшие сейчас в соседней спальне.

— Завтра намечен поход в Хогсмит, — тихо произнес директор. – Своди его туда, Диана. Пусть Гарри порадуется. Повидается с друзьями… Не смотри на меня так, Северус. Для меня Гарри гораздо важнее, чем что‑либо на свете. Я действую в его интересах.

Хлопнула дверь. Директор ушел. Через несколько секунд Снейп тихо выдохнул:

— Почему я больше не могу ему верить?

— Я никогда не могла верить таким, как он, — так же тихо ответила Диана.

Гарри вернулся в кровать, накрылся одеялом с головой и крепко зажмурил глаза. Он тоже уже не мог верить Дамблдору.

Глава 14. Аутодафе

«Аутодафе — первоначально оглашение, а впоследствии и приведение в исполнение приговоров инквизиции, в частности публичное сожжение осужденных на костре».

Словарь иностранных слов.

— Ой, привет, Гарри!

По тому, как смущенно прозвучала эта фраза, как дернулись в разные стороны Рон и Гермиона и как зарделись при этом их лица, Гарри понял, что его здесь не очень‑то ждали. Реплика друга подтвердила это предположение:

— А мы и не знали, что ты тоже здесь!

— Да вот… — Гарри почему‑то и сам чувствовал себя неловко, словно ему приходилось оправдываться. – Дамблдор решил, что мне нужно прогуляться… хм… порадоваться. Я не хотел вам мешать.

— Что ты! – поспешно заверила его Гермиона. – Ты нам совсем не мешаешь. Мы очень рады тебя видеть, — это прозвучало так искренне, что Гарри не посмел усомниться.

— Я тоже рад. – Он улыбнулся. – Мне не хватает вас.

— Нам тебя тоже, — мягко произнесла Гермиона.

— Хоть мы и видимся почти каждый день, — поддел Рон. – Когда ты вернешься на занятия?

— Не знаю, — честно сказал Гарри. – Это будет решать директор. А он пока ничего не говорит.

О том, что директор говорил, Гарри решил не рассказывать. Он до сих пор прокручивал подслушанный разговор в памяти и не мог понять, правда ли Дамблдор действует в его интересах или же он давно смирился с тем, что Гарри «сгорит» в этой войне, и теперь главной его заботой является то, чтобы он смог дожить до «решающей схватки». Занимали его и другие фразы, оброненные спорившими. В частности, неосторожное восклицание Снейпа и то, как он назвал Диану. До сих пор у Гарри не повернулся язык спросить ведьму напрямик, что означает прозвище «бездушная машина смерти» и действительно ли она профессиональная убийца. Это как‑то абсолютно не вязалось с ее образом. Да, она была несколько чудаковатая, но на убийцу похожа не была.

— Так куда вы собирались идти? – спросил Гарри, с трудом отвлекаясь от этих мыслей.

— Прости, а эта дама будет ходить за нами? – напряженно поинтересовался Рон, глядя через плечо Гарри на Диану, маячившую за его спиной.

— Э–э–э… Вообще‑то да. Так нужно.

— Ну, если это действительно нужно, — протянула Гермиона, хотя присутствие «этой дамы» ее очень нервировало. Она, естественно, уже собрала всю информацию, какую только смогла найти о женщине, которую прозвали Воспламеняющая взглядом, и в отличие от Гарри имела полное представление о роде ее занятий. Однако она помалкивала, поскольку была уверена, что Дамблдор знал, что делал, когда приглашал Диану Новак присматривать за Гарри. – Тогда пошли в «Сладкое Королевство»!

День выдался чудесным, хотя и было довольно прохладно для середины апреля. Зато светило яркое солнце, ветра почти не было, а изредка набегавшие тучки ни разу не пролились дождем. Студенты бродили по Хогсмиту, беззаботно болтали, смеялись, делились на парочки и целовались тайком. И тем не менее многое напоминало об идущей войне: усиленные наряды авроров, заколоченные лавки, и то, что третий курс оставили в замке вместе с первым и вторым.

Троица друзей гуляла так же, как и остальные. Существенным отличием было то, что их повсюду провожали косые взгляды других учеников. Гарри все больше чувствовал себя неуютно, поскольку прекрасно понимал: все смотрят на него. Смотрят и ждут, не отмочит ли он еще чего интересного, о чем можно будет посудачить на переменах.

Смущало его и то, что он все больше чувствовал себя «третьим лишним», к тому же еще притащившим с собой соглядатая. В конце концов он устал от этого и решительно заявил друзьям:

— Знаете, ребят, я тут вспомнил… Мне надо срочно поговорить с Дианой. Это, наверное, затянется, и я вернусь в замок с ней. Так что вы идите. Увидимся на следующей неделе, хорошо?

— Да, конечно, — почти в унисон ответили Рон и Гермиона. Гарри не смог отделаться от ощущения, что они испытали облегчение, когда он это сказал.

Чтобы слова не расходились с делом, Гарри направился к Диане, которая стояла чуть в стороне, под развесистым деревом. В ее зубах по обыкновению дымилась сигарета. Она встретила его насмешливым взглядом.

— Что, уже соскучился по мне?

— Мне нужно с вами поговорить кое о чем, — неуверенно начал Гарри. – Хочу спросить…

— Ну, коли хочешь, то спрашивай, — милостиво разрешила Диана. – Только ты уже заметил, наверное, что я редко отвечаю.

— Заметил. – Гарри немного помолчал. Он не знал, как начать. С чего начать. Ведь все его вопросы касались подслушанного разговора, а значит, придется признаться, что он подслушивал.

— Что ж ты молчишь?

— Я слышал, как вы вчера разговаривали с директором и Снейпом.

Она сразу изменилась в лице, выбросила недокуренную сигарету и нервно сунула руки в карманы куртки. Гарри не знал, как продолжить разговор, он ждал, что Диана велит ему не совать нос не в свое дело, но она молчала. Молчала и, казалось, ждала чего‑то. Ее глаза внимательно изучали лицо Гарри, но, видимо, не находили того, что искали. В конце концов она нарушила молчание:

— Давай пройдемся. – Они медленно пошли по дорожке, ведшей чуть в сторону. – Как много ты слышал?

— Я знаю, что Дамблдор остался недоволен вашей методикой. Он предпочел…м–м–м…медикаментозное лечение.

— Это ты так деликатно называешь зелье с наркотическим эффектом? – немного раздраженно поинтересовалась Диана. – Потрясающая лояльность.

— Насколько опасно для меня это зелье?

— Если быть до конца честной, то все зависит от доз и от мастерства Снейпа. Этот рецепт составляла я сама, а я тогда преследовала две цели: чтоб Огонь больше не горел и чтоб ожоги так не болели. Соответственно, он содержит некоторые довольно сильные наркотики. Я надеюсь, что ваш зельевар сможет его оптимизировать. Ты ему все‑таки не безразличен. Он не станет тебя травить попусту. Вопрос в том, насколько возможна эта оптимизация при сохранении первого эффекта.

— А в худшем случае?

— Станешь наркоманом, — будничным тоном сообщила Дина. – Зелье будет подавлять твои эмоции. Ты станешь сонным, вялым, безучастным. Учебу придется бросить: ты просто не сможешь концентрировать внимание. А потом, как только ты перестанешь принимать зелье, твоя нервная система переживет небольшой взрыв. Ты станешь неуправляем, как ядерный синтез. Скорее всего, первая же «ломка» будет сопровождаться мощнейшим выбросом огня. Если ты его переживешь, то дальше ломать будет сильнее, но Огня такого уже не будет.

— Ничего себе, — несколько испуганно выдохнул Гарри. – И вы его принимали? Как же вы потом?..

— А вот так. Меня потом из этого состояния выводили магически. Сама бы я не справилась, хотя на моей стороне были Сила, опыт и возраст, а также врожденные способности к самоконтролю. Но ты не забывай, это худший вариант, — напомнила ему Диана. – Если Снейп справится, то все будет не так страшно. Приблизительно как успокоительное. Привыкать будешь дольше, побочных эффектов меньше. Я верю, что он справится. Он у вас умница.

Они помолчали какое‑то время, а потом Гарри тихо спросил:

— Почему Дамблдор согласился на это? Ведь сейчас худший вариант более вероятен.

Диана ответила не сразу. Она машинально извлекла из кармана пачку, вытащила сигарету, покрутила ее в пальцах, внимательно разглядывая, словно сомневалась, а та ли это сигарета. Потом она решительно засунула ее обратно в пачку, а саму пачку – в карман.

— Понимаешь, Гарри, — с трудом начала она. – Есть Цели. И есть средства. И некоторые Цели оправдывают средства. Есть вечное противостояние Света и Тьмы. И все знают, что ни тем, ни другим не победить. Силы пребывают в постоянном относительном равновесии. Потом происходит сдвиг. Выброс силы. Как правило, у Тьмы рождается Монстр, который сильнее всех других. Но равновесие должно сохранятся. Поэтому на каждого Монстра у Света рождается свой Герой. Многие люди тратят всю жизнь на поиски ее смысла. И не находят. Героям этого не нужно. Смысл их жизни сводится к одному – победить Монстра. Или проиграть. Тогда на смену ему придет новый Герой, — голос Дианы с каждым словом становился все пронзительнее и начинал чуть дрожать от возбуждения. – И так пока Равновесие не будет восстановлено. Это порядок, заведенный с самого сотворения мира. И в данном случае имена и судьбы Монстров и Героев не имеют значения. И ты, и я ничтожны перед лицом Вечности. Ничтожен Том Реддл, который стал лишь орудием Тьмы. Ничтожен Гарри Поттер, который лишь новый камешек на противоположной чаше весов. Дамблдор знает это. Он из тех, кто призван хранить Равновесие. Такова цена силы, знаний, мудрости. Он – выживший Герой. Он приблизился к Вечности и заглянул в ее холодные глаза. И этот холод навсегда поселился в нем. Он хороший человек. Великий, я бы даже сказала. Он искренне ратует за мир во всем мире, за счастье детей, за их будущее. И твоя жизнь не самая страшная цена за жизнь всего мира, за восстановленное Равновесие. К тому же он свято верит, что есть вещи гораздо страшнее смерти. Я прекрасно понимаю, почему он пришел в бешенство, когда узнал, чем я с тобой занимаюсь. То, что делаю я, то, чему я учила тебя, — это помогает выжить, но убивает душу. Думаю, для Дамблдора это страшнее, чем твоя смерть. В чем‑то он прав, наверное…

— Почему же… Почему же тогда вы это делали? – спросил совсем сбитый с толку Гарри. – Если вы с ним согласны…

— Я не сказала, что согласна с ним, — резко перебила Диана. – Я лишь понимаю, что им движет. Я видела таких людей, я знаю их доводы, но я не согласна. Я не смотрела в глаза Вечности. Я не чту Равновесие. Я из тех долбанных Героев, которых ставят против Армии Тьмы и говорят – боритесь. Умрите во имя человечества – и будет вам радость на том свете. А я не хочу умирать, такая вот я эгоистка. К демонам этот мир, к демонам мою душу, я жить хочу. Есть, пить, дышать, спать, чувствовать землю под ногами, напиваться до одури с друзьями, трахаться, просыпаться на рассвете и любоваться закатом. Мне дали мой Огонь, чтобы я сгорела в нем и очистила мир от скверны. Огонь… Со времен Святой Инквизиции ничего не изменилось… А я выжила им назло. И с тех пор живу. Предназначение стало для меня хобби – надо же как‑то пар выпускать. Я плевать хотела на их доводы и их Цель. Убивая Монстров, я просто получаю удовольствие от процесса. Потому из благородного Карателя я стала для них «бездушной машиной смерти»… Но для меня – бездушной машины смерти – важно спасти твою жизнь. Ты не виноват, что родился Героем. Ты имеешь право жить. Ты имеешь право на счастье…

Она неожиданно смолкла, и Гарри с удивлением обнаружил,что она чуть не плачет. По тому, как она напряженно задышала, он понял, что она пытается взять под контроль разбушевавшиеся эмоции. Это было весьма актуально: только пожара им сейчас не хватало.

— Так значит, это правда, — зачем‑то уточнил Гарри, хотя сейчас был не лучший момент. – Правда, что вы убийца.

Она посмотрела на него. По спине Гарри пробежал холодок. В этом взгляде уже не было ничего от только что начинавшейся истерики. Он был холоден, как сталь клинка. И в то же время абсолютно безумен. Диане уже ничего не нужно было отвечать, Гарри сам все понял, но она все же произнесла с долей наслаждения:

— Да, я убийца. Я выслеживаю и уничтожаю тех, кто по моим меркам представляет опасность для людей. Вампиры, оборотни, темные маги с жаждой власти и манией величия и все прочие выкормыши Тьмы. Я ваши Министерство, Аврорат и Визенгамот в одном лице. Но я выношу только смертные приговоры и сама исполняю их.

Слушая эту тираду, Гарри неосознанно отступил назад и тревожно огляделся. Только сейчас он заметил, что они ушли довольно далеко в сторону от деревни. Поблизости не было других учеников и, что гораздо хуже, авроров.

— Ты боишься меня? – подозрительно ласково спросила Дина. – Зря. Я не трогаю таких, как ты. В мире достаточно мрази, чтобы утолить мою жажду крови. Я не преступница, Гарри. Напротив, я стою на страже. Просто в нашей стране все немного иначе, чем у вас. Территория слишком большая, чтоб нормально управлять. И традиции нашего магического мира совсем другие. Тебе это может казаться диким, но у нас так принято. А я тоже всего лишь Избранная, черт побери. Только ты избран для одного конкретного врага, а мой враг многолик. И биться мне с ним до конца жизни. И умру я, скорее всего, сражаясь. Причем это может произойти в любой момент…

Гарри ничего не успел ответить на это, потому что совсем рядом раздались хлопки аппарации. Прямо перед ним, шагах в пяти за спиной Дианы, появилось семь человек в плащах и масках Пожирателей смерти.

Рука сама собой метнулась к карману. Диана уловила это движение, проследила за его взглядом и резко обернулась.

— Ступефай!

— Экспеллиармус!

Палочку Гарри выбило из руки. Хотя он и успел закончить свое заклинание, оно никого из Пожирателей не задело: он не успел прицелиться. Да и на что он мог рассчитывать один против семерых?

— Вот ты и попался, Поттер, — произнес чей‑то довольный голос. – Ты пойдешь с нами и без глупостей. Ты, — он обратился к Диане, — не мешай, маггла.

Гарри не сразу понял, как мог Пожиратель так ошибиться: как могла здесь оказаться маггла? Но потом он понял причину. У Дианы не было палочки.

В это время женщина сделала один короткий шаг в сторону, закрывая Гарри собой, руки ее скользнули в карманы куртки. Она чуть заметно качнула головой.

— Он никуда с вами не пойдет, — спокойно сообщила Диана.

— Отойди в сторону, тебе незачем умирать, — благосклонно предложил все тот же Пожиратель. Очевидно, он был главным.

— Я и не собираюсь… — шепнула ведьма.

Дальнейшие четыре или пять секунд растянулись для Гарри на несколько минут. Он ничего не мог сделать, просто не успевал среагировать. Как в дурном сне он потерял способность двигаться, а все вокруг происходило поразительно медленно.

Диана вынула руки из кармана. Они были пусты, лишь на пальцах правой блеснул стальной кастет. Левую она сначала резко выбросила вперед, а потом так же резко потянула на себя, сжав в пальцах пустоту. Вместе с этим движением палочки Пожирателей полетели в сторону. Воспользовавшись их секундным замешательством, Диана ринулась в атаку. Чуть подпрыгнув, она обрушила сокрушительный удар на голову ближнего к ней Пожирателя. Гарри никогда не видел, чтобы так били. Он, конечно, участвовал в потасовках, не раз дрался и всегда бил так, чтобы сделать больно. Диана била иначе. Она била так, чтобы убить.

Тело первого Пожирателя с проломленным черепом еще не успело коснуться земли, когда локоть Дианы ударил в висок второго. Оглушенный, он упал как подкошенный. А кулак с кастетом уже летел в лицо третьего. Четвертый к тому времени успел опомниться и попытался закрыться и даже нанести ответный удар. Однако маги не сильны в рукопашном бою, поэтому Диана легко уклонилась, и следующий ее удар сразил и четвертого.

Гарри видел, что Пожиратель, стоявший дальше всех, уже пришел в себя от удивления и метнулся в поисках своей палочки, но ничем не смог ему помешать.

— Круцио!

Заклинание ударило Диану прямо в грудь да с такой силой, что даже отбросило чуть назад. Женщина упала навзничь, тело ее выгнулось дугой, она завопила от боли. Гарри не удержался и закричал:

— Хватит! Не надо, не трогайте ее!

То ли от окрика, то ли просто так совпало, но Пожиратель снял проклятие. Диана с трудом повернулась на бок и попыталась встать, но ей удалось только чуть приподняться на руках.

За это время все оставшиеся в строю Пожиратели окончательно овладели собой и подобрали свои палочки. Тот, что пытал Диану, держал ее на прицеле, другой пытался привести в чувство пострадавших товарищей.

— Оставь их, — прикрикнул на него главный. – Хватай мальчишку, а ты убей эту, пока она еще чего не учудила.

И тогда Гарри впервые увидел, как выглядит зарождение Огня со стороны. Диану затрясло, она подняла глаза на того Пожирателя, что шагнул к Гарри. Ее зрачки расширились и сменили цвет с черного на темно–бордовый. Секунду спустя радужки уже не было видно, зато зрачок переливался всеми оттенками красного и оранжевого. Еще через секунду Пожиратель, так и не дойдя до своей цели, завопил от боли, одежда на нем вспыхнула в одну секунду, огонь тут же охватил волосы. Всего несколько мгновений – и вот перед ними уже не живой человек, а кричащий комок огня. Впрочем, кричал он недолго. Обгоревший до неузнаваемости труп упал прямо к ногам Гарри.

В наступившей тишине слабый шепот Дианы прозвучал как гром:

— Кто следующий?

Пожиратели переглянулись. Следующим не хотелось быть никому. Тот, что держал Диану на прицеле, даже опустил палочку, чтоб не провоцировать.

— Ступефай! – донеслось откуда‑то сбоку.

Заклятие пролетело мимо, никого не задев, но все тут же обернулись на этот голос: всего в нескольких метрах из воздуха появились трое авроров и теперь приближались к месту событий. Пожиратели, осознавшие численное преимущество противника, не стали продолжать сражение. Схватив еще подававших признаки жизни товарищей, они поспешно дезаппарировали. На поле боя остались лежать три трупа. И Диана, самым постыдным образом провалившаяся в беспамятство.

***

— Как ты только додумалась до этого? Чем ты думала? Ты вообще думала? – орал взбешенный Снейп. – По–твоему, для чего деревню нашпиговали аврорами? Для красоты? Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что могло случиться?

— Кончай орать! – злобно огрызнулась Диана, не повышая голоса. Ей и от крика Снейпа было достаточно тошно, чтоб еще и свои голосовые связки напрягать. Она полусидела–полулежала на маленьком диванчике в одной из редко используемых комнат Хогвартса. Все тело до сих пор болело после воздействия Пыточного проклятия, а физические силы были изрядно истощены выбросом Огня. – Не видишь, мне плохо? Меня, между прочим, первый раз в жизни пытали этим вашим долбанным Круциатусом. Я, можно сказать, невинности лишилась… хотя я определенно предпочла бы еще раз лишиться невинности, чем это, — добавила она с тихим стоном.

— Ты чуть не угробила и себя, и Поттера! За каким чертом ты увела его так далеко от деревни?

— Хватит орать, я сказала, — почти прорычала женщина, бросая на мечущегося волшебника раздраженный взгляд. – Если тебе так дорог Гарри, сам бы и присматривал за ним. Тем более что теперь кому‑то придется… Черт, как больно‑то!

Снейп перестал вышагивать из стороны в сторону и одарил ее сочувственным взглядом. К сожалению, Диана не имела удовольствия наблюдать это, так как в этот момент прикрыла глаза. Северус подошел к столику с бутылками и плеснул в низкий стакан изрядную порцию огневиски.

— Держи, — он протянул стакан Диане. – Это помогает.

— Верю на слово, — все так же тихо проворчала та. – У тебя, должно быть, огромный опыт по этой части.

Снейп только неопределенно хмыкнул, не подтверждая, но и не опровергая это предположение. Какое‑то время он молча наблюдал, как Диана поглощает виски, а потом спросил уже спокойно:

— Что там произошло? Как вышло, что вы оказались так далеко от авроров?

— Да случайно это произошло. – Диана поморщилась. – Просто я отвлеклась. Заболтались мы.

— О чем это таком вы заболтались, что ты отвлеклась? – пораженно поинтересовался зельевар.

— А ты попробуй объяснить мальчишке, почему это горячо любимый директор предпочитает поить его наркотическим зельем, а не тренировать его бесчувственность, — как‑то устало и расстроено ответила она.

— Проклятье, — проворчал Снейп. – Вечно этот Поттер подслушивает.

— Его жизнью играют, как волейбольным мячом, почему бы ему хотя бы не знать об этом?

— Меньше знаешь – крепче спишь. – Северус тяжело опустился в пустующее кресло. – Я не понимаю Альбуса, — сокрушенно признался он. – Я был уверен, что он боготворит мальчишку. Но все, что я узнаю с зимы, опровергает это.

— Он его любит… по–своему, — задумчиво протянула Диана. – И хочет спасти то, что считает наиболее важным. Сейчас ему важнее поддерживать в сердце Гарри огонь, чтобы тот смог зажечь Огонь волшебный. Он собирается использовать это как оружие против Волдеморта. Это вполне логично, хотя и не надежно, и неизвестно, что станет с самим Гарри. Не думаю, что он переживет это. – Она пару секунд помолчала, а потом призналась: — Знаю, что не переживет. Иногда так противно все знать наперед!

— Ты видишь это? – уточнил Снейп.

— Да. Хуже всего то, что я вижу и другое. Гарри‑то погибнет, а Волдеморт нет. Если сейчас никто не вмешается в действия директора, Гарри сгорит до того, как сможет сразиться с этим маньяком.

— Что‑то можно сделать?

Диана ответила не сразу. Она чуть приподнялась, садясь вертикально, и внимательно посмотрела зельевару в глаза.

— Той ночью… Как ты назвал эту технику?

— Окклюменция. Это умение закрывать свой разум от постороннего проникновения. Требует огромного самоконтроля.

— Закрывать разум… — задумчиво повторила Диана. – Ты сказал тогда, что Гарри не способен…

— Мы с ним в прошлом году пытались этим заниматься. – Снейп почему‑то покраснел. – Ничего не получилось… не могло получиться, — почти шепотом признался он. – Поттер только больше открывал свой разум.

— Я сейчас буду излагать только что придуманную теорию, послушай внимательно, — попросила Диана. – За все время существования Огненной одержимости никто так и не смог толком выяснить, как и где зарождается Огонь. Очевидно, я продвинулась дальше всех, осознав, что Огонь можно направлять взглядом. При определенном самоконтроле, разумеется. Осмелюсь предположить, что очаг все‑таки где‑то в эндокринной системе: иначе появление Огня не было бы так тесно связано с эмоциями. Но проводником все же является мозг. Он трансформирует огонь внутренний в огонь внешний. Я не знаю даже самых основ техники окклюменции, но как ты говоришь, она тоже связана с самоконтролем, во–первых, а во–вторых, требует некоего ментального блока.

— Если упростить, то да, — Снейп чуть поморщился от такого изложения.

— Мне кажется, Гарри сумел сделать то, что никто до него не пытался. Он трансформировал свой Огонь в ментальный блок.

— Я не понимаю.

— Огонь, которым мы одержимы, это не тот огонь, который извлекают из спички или из зажигалки. Это сила магического характера. Просто проявляется она в виде огня. Если я права, то сила эта зарождается от сильных эмоций где‑то внутри нашего тела. Потом мозг трансформирует ее в огонь, который и горит вне тела одержимого. Ты помнишь, я говорила, что если огонь зарождается внутри бессознательного тела, то Огонь горит не снаружи, а внутри и сжигает человека? Только это уже не физический огонь, а ментальный – совсем другая сила, просто называем мы ее так же. Значит, теоретически возможно выбрасывать Огонь не вовне, в оставлять его внутри, трансформируя во что‑то другое. Например, в ментальный блок, необходимый при окклюменции. Как тебе?

— Почему тогда никто не делал этого раньше? Ты, например?

— Я не владею техникой окклюменции, я уже сказала. Возможно, остальные тоже не владели. Эта одержимость не так распространена. Да и окклюменция, как я понимаю, умение довольно редкое.

— Одно «но». Поттер тоже не владеет окклюменцией, — Снейп чуть скривился. – Он ее не освоил.

— Но он ее изучал. И потом, какое‑то время он провел в другом мире, возможно, там его этому научили. Ты не думал об этом?

Снейп беспокойно вскочил и снова начал мерить комнату шагами. На его лице отразилось недовольство, смешанное с крайней задумчивостью. Он просчитывал возможные варианты. Потом он резко остановился и посмотрел на Диану.

— Все равно. Он пробыл там слишком мало. Разве что там он только и делал, что изучал окклюменцию и тренировался в ней, но я очень сомневаюсь, что это так.

— Ты забываешь, что он сделал это во сне. В бессознательном состоянии, когда Огонь проще всего трансформировать. Возможно, это вообще была случайность. Но ведь можно натренировать мальчика, если заняться этим. Это будет лучше, чем травить его наркотиками. И Дамблдор не должен быть против, потому как это не повлияет на душевные качества Гарри.

— Эта теория высосана из пальца. Слишком много «если» и «возможно». Ничего может не получиться, — возразил Снейп.

— Но хоть попробовать‑то можно! – Диана вышла из себя и подскочила на ноги. – Почему ты такой упрямый?

— И кому надо будет этим заниматься? – в ответ выкрикнул Северус. – Опять мне?

— Хочешь ты того или нет, Снейп, но сейчас ты единственный, кто может помочь Гарри. Меня с ним больше не будет, — терпеливо объяснила Диана. – Другим он не доверяет. Если ты не вмешаешься сейчас, если не возьмешь на себя ответственность и заботу о нем, он просто погибнет. Ты можешь это понять или нет?

— Я не могу, — с ноткой отчаяния произнес Северус и отвернулся к окну, чтобы она не видела его лица. – Не могу этого сделать.

— Почему? – тихо поинтересовалась Диана. – Что тебе мешает? Ведь этот ребенок уже не вызывает в тебе неприязни, разве я не права? Тебе небезразлична его судьба, так что заставляет тебя отталкивать единственное живое существо, полюбившее тебя? Разве не этого ты хотел всю свою жизнь?

— Он не меня любит, — бесцветным голосом сообщил Снейп. – Он любит образ, который я ему напоминаю. Он любит моего двойника, которым я никогда не смогу стать.

— И ты думаешь… — Она вдруг кивнула, осознав кое‑что. – Ты боишься, что, узнав тебя поближе, он разочаруется и оттолкнет тебя. И уже не будет любить. В этом все дело, да? Ты боишься потерять то немногое, что есть сейчас?

Снейп ничего не ответил – вновь не подтвердил, но и не опровергнул.

— Что ж, — расстроенно пробормотала ведьма, — значит, мальчик обречен. Значит, ты скоро потеряешь его навсегда. Уже совсем скоро.

— Хватит пугать меня… — хрипло выдавил Северус, но больше ничего не успел сказать. В комнату ворвался взъерошенный Поттер.

Он замер в нескольких шагах от собеседников, удивленно переводя взгляд с одного на другого.

— Они наконец отпустили меня, — выпалил Гарри. – Все спрашивали… дурацкие какие‑то вопросы. Как будто это мы с вами были виноваты в том, что на нас напали… А что случилось? – неожиданно спросил он, заметив скорбные выражения на лицах взрослых.

— Нам нужно попрощаться, Гарри, — печально сообщила Диана. – Я больше не смогу присматривать за тобой.

— Что? Почему? – растерянно спросил он.

— Авроры не зря тебя допрашивали. Меня депортируют.

— За что? – беспомощно воскликнул Гарри, почему‑то с надеждой взглянув на Снейпа. – Профессор?

— Что за дурная привычка взывать ко мне по поводу и без, — раздраженно проворчал зельевар. – Не я принял такое решение. Мисс Новак была допущена в Британию при условии, что она не будет пользоваться своим даром.

— Но она же не специально! Она же меня защищала! Это ведь неконтролируемые способности!

— Попробуйте объяснить это им, — буркнул Снейп, кивнув на дверь.

В комнату как раз вошли четыре аврора, держа палочки наизготовку. Их сопровождал директор.

— Мисс Диана Новак, вы нарушили условия пребывания на территории Соединенного Королевства. В соответствии с законами, вы будете депортированы. Мы пришли сопроводить вас, — отрапортовал старший аврор.

Ведьма медленно обвела всех четверых насмешливым взглядом. Гарри удовлетворенно отметил, что авроры беспокойно переглянулись и крепче сжали палочки. Он посмотрел на директора. Тот выглядел абсолютно спокойным и чуточку довольным. Или Гарри только так показалось?

— Не беспокойтесь, господа, — чуть растягивая слова, произнесла Диана. – Я уже даже вещи собрала. У вас не будет со мной неприятностей.

— Директор, сделайте что‑нибудь! – в отчаянии крикнул Гарри.

— А что я могу? – искренне удивился тот.

— Не надо, Гарри, — мягко сказала Диана, снова поворачиваясь к нему. – Все происходит так, как должно было быть. Так даже лучше. Ты теперь слишком много знаешь обо мне, чтобы спокойно засыпать в соседней со мной комнате.

— Я не боюсь вас, если вы об этом, — тихо признался Гарри. – Вы рисковали своей жизнью, чтобы защитить меня. Мне теперь без разницы, кто и как вас называет.

— Все равно, — она грустно улыбнулась. – Здесь наши пути расходятся.

— Так всегда, — печально усмехнулся Гарри. – Стоит мне к кому‑то привязаться, как этот человек исчезает из моей жизни. Надоело уже.

— Так будет не всегда, поверь мне.

— С чего вдруг?

— Ну, я все‑таки ясновидящая, — она рассмеялась.

— Если так, — Гарри улыбнулся в ответ, — то скажите, что меня ждет? Вы видите мое будущее? Кто победит?

Смех Дианы резко смолк. Вместо ответа она крепко обняла мальчика, прижала к груди. Гарри услышал ее тихий шепот прямо над ухом:

— Мы‑то с тобой знаем, что никакого будущего нет. Ничего не предопределено в нашей жизни. Мы сами творим свою судьбу. Помни об этом.

Она выпустила его из объятий и потрепала по полосам.

— Будь умницей.

После этого она направилась к аврорам.

— Я готова, ребята. Показывайте дорогу. Думаю, мои вещи уже в холле.

Они скрылись за дверью. Гарри смотрел в пол, не в силах поднять взгляд на кого‑либо из взрослых. Он боялся, что они заметят слезы в его глазах. Поэтому он не смог увидеть, с какой болью смотрел на него Снейп. Зато это видел Альбус Дамблдор.

***

— Почему мы ничего не знали о возможности этого нападения? – строго спросил Дамблдор, уединившись со Снейпом в своем кабинете.

— Меня о нем никто не поставил в известность, — медленно произнес Снейп. Он сидел в кресле напротив директора, низко наклонив голову, по обыкновению отгораживаясь от мира занавесью сальных волос. – У меня есть подозрения, что Лорд сам не знает об этом. Судя по тому, как бездарно была проведена попытка похищения, это чья‑то самодеятельность. Похоже, кто‑то хотел выслужиться, но не получилось.

— Почему они просто не убили Гарри?

— Так спрашиваете, как будто жалеете об этом, — съехидничал Снейп. – Лорд распорядился не убивать Поттера. Он хочет сделать это лично. Мальчишка нанес ему уже три смертельных оскорбления. Меня интересует другое…

— Что?

— Я просто подумал… В параллельных мирах одни и те же события могут случаться с разницей во времени и с разным исходом. Двойник Поттера говорил мне, что попал в руки к Пожирателям, когда был в Хогсмите. Потом его пытали, а после этого он каким‑то образом победил Лорда. Вот мне и интересно: это и была та самая попытка похищения, но в нашем мире она провалилась, или это разные случаи.

— Не знаю, — вздохнул Дамблдор. – Я рад, что она сорвалась.

— Даже если это мог быть конец войны? – коварно поинтересовался Снейп. – Возможно, так оно и было в том мире: Поттера похитили, пытали, у него вырвался Огонь, и Лорд погиб. Одно мне не понятно…

— Что именно?

Снейп помялся, но потом все же рассказал:

— Я видел, до какого состояния довели Пожиратели Поттера в параллельном мире. Он сам мне показал. Почему его Огонь не загорелся раньше?

— У нас нет оснований полагать, что Гарри в том мире победил именно так, — заметил Дамблдор. – Но в нашем мире это вполне возможно.

— Так что будем делать теперь?

— Мне ничего не остается, как отправить Гарри на площадь Гриммо. – Альбус тяжело вздохнул. – По крайней мере, там постоянно есть кто‑то из Ордена. Они присмотрят за ним. И там достаточно безопасно.

— Безопаснее, чем в Хогвартсе? – удивился зельевар.

— Северус, в школе еще сотни учеников. Я обязан думать и об их безопасности.

— Значит, обучение мальчишки на этом прекращается. В принципе, СОВ он сдал, так что не пропадет. Да и наследство у него приличное, — Северус не скрывал сарказма, когда говорил все это. – А для победы ему знания не нужны. Достаточно, чтобы Лорд его пытал.

— Не ерничай, Северус, — строго сказал директор. – Сейчас для нас главное обеспечить стабильность одержимости Гарри, чтобы он не причинил вред самому себе. Если Огнем нельзя управлять сознательно, попробуем сделать это иначе. Ты приготовил зелье?

— Да. – Снейп помолчал какое‑то время. Потом он все‑таки неуверенно заговорил: — У Новак возникло одно предположение… Она считает, что Огонь можно научиться трансформировать во внутреннюю силу. В ментальный блок, если быть точным. Другими словами, это несколько измененная окклюменция. Может, нам стоит попробовать? Я как мог оптимизировал зелье, но оно все равно опасно для здоровья и обладает наркотическим эффектом, вызывает привыкание.

— Мы ведь оба знаем, — медленно произнес директор, — что окклюменцию не освоить с наскока. Тем более Гарри не проявил врожденных способностей. Ты же знаешь, ты сам с ним занимался…

— Мы ведь оба знаем, — копируя тон Дамблдора, грубо перебил Снейп, — что в прошлом году я занимался с Поттером чем угодно, но только не окклюменцией. У нас были другие цели, необходимо было…

— Северус! – почти прокричал Дамблдор. – Если ты хотел обсудить это, надо было делать это год назад!

— Я ничего не хочу обсуждать, — холодно произнес Снейп. – Я лишь хочу сказать, что если я займусь с Га… с Поттером настоящей окклюменцией, мы, возможно, сможем добиться хороших результатов.

— Ты предлагаешь оставить его в школе? – чуть раздраженно спросил Альбус. – Кто будет присматривать за ним? Ты сам?

— Почему именно я? У него есть декан!

— Я говорил с Минервой. Она не готова взять его к себе. И я сомневаюсь, что Гарри это пойдет на пользу. У них нет доверительных отношений.

— Если так, отзовите Люпина с задания. Все равно у него ничего не получается. Пусть он приедет в Хогвартс и живет с Поттером. Я готов как прежде варить ему зелье.

— Не думаю, что Совет попечителей будет в восторге, — холодно заметил Дамблдор. – Благодаря тебе, всем известно, что Ремус оборотень.

— Нам необязательно афишировать его присутствие, — продолжал настаивать Снейп. – Это большой замок. Очень большой.

— Я просто удивляюсь, Северус. Ты был так против привлечения Ремуса в прошлый раз, а теперь так настаиваешь на этом.

— А я удивляюсь вам, директор! – В раздражении Северус стукнул кулаком по ручке кресла. – Я слишком хорошо разбираюсь в зельеварении и слишком хорошо знаю Темного Лорда, чтобы считать идею напичкать Поттера зельем и засунуть в дом на площади Гриммо хорошей. И я, черт побери, пытаюсь найти другой выход!

— Если ты считаешь, что твоя забота о Гарри больше моей, почему бы тебе не взять его к себе? – поинтересовался Дамблдор. – Ремус нужен там, где он сейчас. Это не обсуждается. Если ты готов взять на себя выполнение предложенного тобой плана и ответственность за его последствия, мы можем его обсудить, хотя это и противоречит нашей изначальной идее.

Северус молчал, а Альбус смотрел на него и ждал ответа. По его глазам было не понять, что именно он сейчас хотел бы больше: чтобы зельевар согласился или чтобы он отказался. Северус тяжело дышал, в его голове проносились мысли, обрывки разговоров, мрачные предостережения Дианы, глаза Поттера, смотрящие на него с мольбой и надеждой… В конце концов Северус глухо выдохнул:

— Нет… Я не готов…

— Что ж, тогда у нас остается зелье и площадь Гриммо, — в голосе Дамблдора Северусу послышалась удовлетворенность. Значит, он ждал именно этого.

Снейп тяжело вылез из кресла и направился к двери на практически негнущихся ногах. Ему казалось, что только что он совершил большую ошибку. Но он действительно не мог. И все было гораздо сложнее, чем предположила Диана. Он и сам не мог бы перечислить все причины, которые мешали ему взять Гарри к себе. Северус не мог понять своих чувств: какая‑то часть него действительно изменила свое отношение к сыну Поттеров, но другая продолжала лелеять старые обиды, бередить так и не зажившие раны. И больше всего он боялся новых ран.

Едва Снейп спустился с лестницы, как к нему из ниоткуда подскочил сам Гарри.

— Что сказал директор? – нетерпеливо спросил он. – Что теперь будет со мной? Я вернусь в башню? Буду жить один? Он найдет кого‑то вместо Дианы?

— Если вам так интересно, Поттер, пойдите и спросите его, — бросил Снейп и заспешил по коридору. Однако от мальчишки было не так просто избавиться.

— Я спрашиваю вас, профессор. Скажите мне, пожалуйста! Я должен знать…

— У меня нет желания с вами разговаривать, — снова отмахнулся Северус и ускорил шаг.

— Неужели вам так трудно просто сказать мне? Что он решил? Что?! – В голосе Гарри сквозило отчаяние. Северус больше не мог это выносить.

— Вас отправляют в дом Блэка! – почти выкрикнул он. – Я буду варить вам зелье, о котором вы уже в курсе. Довольны? – И не дожидаясь ответа, он поспешил дальше. Подальше от Поттера, подальше от его растерянных, расстроенных глаз, подальше от его молящего голоса, подальше…

— Нет! – крикнул Гарри и побежал за профессором. – Нет, не позволяйте ему! Я не хочу туда! Я не смогу там! Возьмите меня лучше к себе, пожалуйста! Я не доставлю вам хлопот. Профессор, пожалуйста!

Северусу хотелось заткнуть уши руками только чтобы не слышать этот голос. Он не мог его слышать. В груди все болезненно сжималось, когда он слышал его.

— Я не собираюсь брать вас к себе, Поттер! Вопрос закрыт, — бросил он, даже не оборачиваясь.

— Но вы же обещали! Обещали мне, что не бросите меня! Обещали, что будете рядом! Вы обещали! – в отчаянии прокричал Гарри. Ему было трудно дышать, сердце колотилось как сумасшедшее, он дрожал и буквально захлебывался собственной беспомощностью, бесправностью. Никому нет дела до его чувств! Абсолютно никому.

Северус тем временем обнаружил, что ему больше некуда убегать. Он сам не понял, как умудрился загнать себя в абсолютно глухой тупик, откуда единственным выходом было повернуть назад. А это значило встретиться взглядом с Поттером, пройти мимо него. Проклятье, здесь не было даже потайного хода!

— Обещал? – переспросил Снейп, обернувшись. Он смотрел на Гарри с дикой смесью злости, ненависти, сожаления и боли. – И вы мне поверили? Тогда вы еще глупее, чем я думал. Только дурак может поверить обещаниям слизеринца. Мы готовы пообещать что угодно, чтобы добиться своей цели. И мы очень легко берем свои слова назад.

Гарри почувствовал, как что‑то оборвалось у него внутри. Он смотрел на своего профессора, и до него медленно доходила страшная истина. Все это время Снейп притворялся. Все его проявления заботы имели за собой только одну цель: заставить Гарри жить. Ведь он был «единственной надеждой». И нужен он был только для одного: победить Волдеморта. Сам Гарри не был нужен никому. И зельевару в том числе. Как он мог позволить себе думать иначе?

— О, вот только не надо реветь, — презрительно выплюнул Снейп, увидев, как заблестели глаза мальчишки. – Вы всегда знали, какой я. И то, что мой двойник ввел вас в заблуждение, — не моя вина. Я не обязан носиться с вами и утирать вам сопли.

Гарри задыхался. Его действительно душили горькие слезы. Но это было не единственной причиной. Он чувствовал, как уже почти привычно густеет кровь, как становится жарко, как невыносимой болью сводит каждую мышцу. Сначала он хотел броситься бежать, но ноги словно приросли к полу. Он так и не научился толком контролировать свое тело во время приступа. В панике Гарри шарил взглядом по стенам, но тупик был действительно глухой: ни портрета, ни гобелена, ни тем более мебели какой, последний факел остался за спиной, а повернуться было выше его сил. Вокруг был только голый камень. Единственным, что могло гореть, был Снейп…

— Тебе опасно находится в месте, в котором нечему гореть. Если Огонь вдруг поднимется в тебе, тебе некуда будет его направить, и ты сгоришь сам.

— Я не могу направить его на камень?

— Не льсти себе. Ты не можешь воспламенить камень. Кстати, в данный момент я подвергаю сама себя еще большему риску: тебе проще будет сжечь меня, чем удержать огонь в себе. Инстинкт самосохранения тебе не позволит…

Снейп, похоже, не замечал, что творилось с Гарри. Он продолжал свою едкую отповедь, заставляя Огонь разгораться все сильнее. Гарри в отчаянии зажмурил глаза. Нет, он не выпустит его наружу, он не даст Снейпу погибнуть такой страшной смертью. Пусть тот врал ему, пусть обманул его доверие, но больше никто не должен умереть из‑за него. Пусть лучше сгорит он сам, это лучше, чем пережить еще одну потерю. Пусть Снейп все же оказался ублюдком, он не может убить его, он все еще…

Гарри не успел додумать эту мысль. Жар и боль вдруг стали такими невыносимыми, что он закричал. Закричал так же жутко, как тот Пожиратель.

Северус не сразу понял, что произошло. Сначала в какой‑то момент Поттер закрыл глаза, а потом вдруг откуда ни возьмись появился огонь. Одежда мальчика воспламенилась, сам он закричал от боли. За ту долю секунды, что Снейп стоял в растерянности, огонь успел перекинуться на волосы. В следующее мгновение зельевар уже извлек палочку и выкрикнул заклинание. Он даже не успел задуматься над тем, что это заклинание относилось к очень темной магии и могло быть опасно для человека. Ему нужно было остановить Огонь, а это было непросто сделать. Однако этого сильного заклинания вполне хватило. Пламя исчезло, а Гарри повалился на пол. Северус едва успел подхватить его.

— О, Мерлин, — потрясенно прошептал он, в ужасе глядя на отвратительные ожоги, покрывавшие тело Гарри. Мальчик был без сознания, даже не стонал. На какое‑то мгновение Северусу показалось, что он вообще умер.

— Нет, — выдохнул он, после чего зашептал сложные древние формулы, которые должны были облегчить боль, снять шок, способствовать заживлению. К счастью, он знал подходящие заклинания. Когда все, что могло быть сделано в первые секунды, было сделано, Снейп поспешно стянул с себя мантию, оставшись в наглухо застегнутом сюртуке, аккуратно завернул Гарри и взял его на руки. При этом он постоянно шептал: — Сейчас, Гарри, все будет хорошо, потерпи немного, потерпи, пожалуйста, я сейчас… я сейчас…

Он чуть ли не бегом помчался по коридорам к больничному крылу. Попадавшиеся ему на пути студенты испуганно шарахались в стороны. Они еще ни разу не видели на лице своего профессора столь обезумевшее выражение.

Когда Снейп ворвался в лазарет и начал звать на помощь, мадам Помфри не сразу поняла, что произошло. Увидев завернутое в мантию тело и ужас на лице учителя, она сначала предположила, что опять была какая‑то стычка между Гриффиндором и Слизерином, в которой сильно пострадал кто‑то из студентов змеиного факультета. Какого же было ее удивление, когда она увидела сильно обожженного Гарри Поттера! Однако колдомедик не растерялась и моментально принялась за работу, отодвинув Снейпа в сторону.

— Что произошло?

Снейп обреченно застонал: как Дамблдор успел узнать? Он повернулся к директору, влетевшему в лазарет, и тот, видимо, все понял по выражению его лица. Он сразу метнулся к кровати, над которой колдовала мадам Помфри. Снейп остался стоять в стороне. Он смотрел в одну точку, но ничего не видел. Даже звуки доходили до него как через слой ваты. Поэтому на вопрос директора он среагировал не сразу.

— Северус!

— Что? – Он даже вздрогнул.

— Как это произошло?

Еще не до конца отойдя от шока, Снейп сжато и сбивчиво пересказал разговор с Поттером. Дамблдор выслушал спокойно, задал несколько попутных вопросов, но когда Снейп закончил, Альбус заговорил тоном, который резал зельевара, как остро заточенный нож:

— На этот раз ты зашел слишком далеко. Как ты мог так говорить с ним? Ты что, не знал, чем ему это грозит? Не мог хотя бы место выбрать более подходящее?

— Что значит – более подходящее? – не понял Северус.

— Там, где было бы куда направить Огонь! Неужели ты ничего не понял? – Казалось, директор вышел из себя. – Он же спас тебя! Он не дал Огню вырваться! Там не было ничего, что могло бы гореть – только ты! Он не позволил сгореть тебе, предпочел сгореть сам, хотя это противоречит всякой логике и инстинкту самосохранения! – Он замолчал ненадолго, а потом тихо добавил: — Если Гарри умрет, это будет только твоя вина, Северус.

После этого он развернулся и быстро ушел. За время их разговора мадам Помфри закончила с Гарри. Теперь он лежал на больничной койке под тонким одеялом, почти полностью забинтованный. Его грудь слабо поднималась и опускалась. Пока что он был жив.

— Я могу чем‑то помочь? – деревянным голосом спросил Северус, неотрывно глядя на покалеченное тело.

— Мне будут нужны заживляющие и обезболивающие зелья в больших количествах, — мадам Помфри сокрушенно покачала головой. – Площадь поражения очень велика. Пожалуй, пригодится еще обеззараживающая пропитка для бинтов.

— У вас все будет, — глухо ответил Снейп.

***

Последующие дни слились для Северуса в одно бесконечное приготовление зелья. Казалось, он больше ничем не занимался. Даже во время занятий, дав студентам задание, он продолжал готовить заживляющие и обезболивающие зелья, каждый раз стараясь приготовить их еще лучше, чем в предыдущий. Мадам Помфри оставалось только удивляться: за всю свою практику она ни разу не видела настолько хорошо сваренных медицинских зелий. И еще ни разу у нее не было таких неиссякаемых запасов. Видя лицо Снейпа, когда тот приносил эти зелья, замечая тоску и чувство вины в его глазах, когда он смотрел на Гарри, она не уставала повторять ему:

— Все будет хорошо, Северус. Мальчик идет на поправку. Его ожоги сегодня значительно лучше, чем вчера.

Снейп кивал, возвращался к себе и продолжал варить зелья, приносил их мадам Помфри, помогал ей наносить мази на тело Гарри, менять повязки, а потом иногда подолгу сидел у его постели, молча глядя на спокойное, чуть поврежденное огнем лицо.

За эти дни он практически потерял сон и аппетит. Стоило ему закрыть глаза, как он видел перед собой вспыхивающее тело. Он постоянно слышал то эхо директорских слов: «Он же спас тебя! Он не дал Огню вырваться! Там не было ничего, что могло бы гореть – только ты! Он не позволил сгореть тебе, предпочел сгореть сам, хотя это противоречит всякой логике и инстинкту самосохранения!», то голос Гарри, полный отчаяния: «Но вы же обещали! Обещали мне, что не бросите меня! Обещали, что будете рядом! Вы обещали!» Воспоминания причиняли ему боль, меняли его, разрушали до основания мир, в котором он жил до сих пор. Его детские обиды, его зависть к известности мальчишки, его уверенность в том, что именно из‑за Поттера его двойное рабство тянется до сих пор, постепенно отступали куда‑то назад, стирались, теряли свое значение. В то же время все большее значение приобретали предсказания Дианы, суровые слова директора, умоляющий голос Гарри. Все это не отпускало Снейпа. Единственное, чему он был действительно рад, это тому, что за все эти полторы недели его ни разу не вызвал Лорд. Сейчас Северус не был уверен, что сможет успешно притворяться.

Его беспокоило то, что ожоги заживали, а Гарри все не приходил в себя. Он помнил слова Дианы о том, что одержимый Огнем может сгореть, находясь в бессознательном состоянии. Он пытался проникнуть в сознание Гарри, узнать, не закрылся ли тот снова стеной огня, но ничего не получалось. Сознание мальчика было где‑то далеко.

— Это нормально? То, что он не приходит в себя? – спросил он у мадам Помфри на одиннадцатый день пребывания Гарри в лазарете.

Ведьма помялась, глядя на осунувшееся, серое лицо профессора, но потом все же призналась:

— Нет, ненормально. Он должен был прийти в себя уже давно.

— В чем дело? Что это? Кома?

— Нет, — неуверенно ответила колдомедик. – Мне кажется… он просто не хочет приходить в себя. Такое бывает.

— Могу я остаться сегодня с ним?

— Северус, вам самому не мешало бы поспать. И поесть, если уж на то пошло, — строго заметила Помфри. – Вы изведете себя. Кто тогда будет зелья для него варить?

— Я не спрашивал, не повредит ли мое присутствие здесь мне, — очень тихо, но твердо сказал Снейп. – Я спрашивал, не помешаю ли я ему.

Колдомедик только вздохнула.

— Как вы можете ему помешать? Оставайтесь…

Снейп даже не заметил, как стемнело, как опустел лазарет, как мадам Помфри зашторила окна и отправилась спать. Только оказавшись в полной тишине, темноте и почти полном одиночестве, Северус вдруг осознал, что наступила ночь. Но он не уходил. Он продолжал сидеть у постели Гарри, смотреть на лицо мальчика и думать. Он безучастно наблюдал, как разрушенный мир стерся из его памяти, как на его месте камень за камнем возводилась новая вселенная. И центром этой вселенной оказался тощий мальчишка, покалечивший сам себя, чтобы только не причинить вреда ему – Снейпу. Он уже давно знал, что все эти годы ошибался насчет Гарри Поттера, но сейчас он понял, что продолжал ошибаться. Мальчик действительно умел любить, как никто другой. Даже когда Снейп в очередной раз оттолкнул его, обманул ожидания, разочаровал, тот не позволил собственной злости выйти из‑под контроля, причинить зельевару вред. Он практически пожертвовал своей жизнью. Северус пытался вспомнить, когда кто‑нибудь последний раз жертвовал ради него хоть чем‑нибудь, и не мог. Никто и никогда не делал для него и половины того, что все это время пытался делать Гарри. Он пытался быть его другом, хотел быть его семьей.

Разве не этого ты хотел всю свою жизнь?

Вот именно. Этого он и хотел. Об этом он мечтал, когда был еще совсем маленьким. О нормальной семье. О том, чтобы кто‑то заботился о нем, чтобы кому‑то было не все равно. Что ж, почти через сорок лет он этого дождался. И что он сделал? Идиот!

Ты скоро потеряешь его навсегда. Уже совсем скоро…

Чертовы прорицатели! Вся его жизнь летит к чертям из‑за парочки проклятых прорицательниц!

Зачем, зачем он отталкивал мальчика? Ради плана, придуманного Дамблдором? Ради собственного спокойствия? Ради сохранения своей роли? Ради сохранения своей жизни?

А зачем ему такая жизнь? Что, собственно, он в ней нашел? Ради чего он живет? Ради того, чтобы уничтожить Темного Лорда? А что после этого? Его жизнь окончательно потеряет смысл?

Ему дали шанс. Последний шанс обрести в этой жизни смысл более важный, нежели чья‑то смерть. Ему дали шанс обрести семью, в конце концов, а что сделал он? Вот именно… Сейчас он хотел только одного: повернуть время вспять, поступить по–другому, изменить прошлое и оказаться совсем в другом настоящем и хоть с какой‑то надеждой на будущее. Сейчас же эта надежда умирала перед ним и, как он ни старался, он ничего не мог с этим сделать.

— Прости меня, — прошептал Северус, сам не осознавая, что произносит эти слова вслух. – Я не хотел этого, я не думал, что все так обернется. Прости… мне так жаль…

Он был уверен, что давно разучился плакать, но сейчас горячие слезы сами собой потекли из его глаз. Зельевар уперся локтями в постель Гарри, обхватил руками голову и дал волю своему горю, своим чувствам впервые за последние лет двадцать, наверное.

— Прошу тебя, — прошептал он сквозь слезы, — пожалуйста, очнись. Я обещаю тебе… — он смутился от собственных слов. – Я знаю, у тебя нет причин мне доверять, но я клянусь тебе, все будет иначе. Я буду рядом. Я никуда не уйду. Я больше никогда тебя не предам. Вместе мы найдем выход… Я не позволю им увезти тебя из Хогвартса. Я знаю, сейчас тебе кажется, что жить уже не за чем, но будет новое утро, будет новая жизнь. Мы будем жить вместе. Я возьму тебя к себе. И не только до конца года. Мы уедем на лето куда‑нибудь. Ты больше не вернешься к тем магглам. Ты ведь хотел этого? Ты больше не будешь один… Только прошу тебя: очнись! Все будет по–другому. Обещаю…

— Только дурак может поверить обещаниям слизеринца, — донесся до него тихий, слабый голос. — Вы готовы пообещать что угодно, чтобы добиться своей цели. И вы очень легко берете свои слова назад…

— Гарри? – Снейп вскинул голову и встретился с затуманенным взглядом зеленых глаз. – Ты очнулся!

— Вы всегда так соблазнительно обещаете… именно то… что хочется слышать, — с трудом произнес Гарри, прикрывая глаза. – Вы так убедительны в своей лжи.

— Нет, я не врал. Не в этот раз. – Северус не смог удержать руку, которая потянулась к забинтованной голове Гарри. – У меня было время подумать… и принять решение.

— Неужели? – не открывая глаз, пробормотал Гарри. – И что же вы решили?

— Ты будешь жить со мной. Ты не отправишься на площадь Гриммо. Ты не будешь пить это зелье. Диана предложила другой способ. Мы попробуем его. Если, — он неожиданно заволновался, — ты все еще хочешь этого.

— Хочу, — просто сказал Гарри. – Но я не уверен, что, проснувшись утром, не услышу от вас, будто все это мне приснилось.

— Хочешь, я дам тебе Непреложный обет? – чуть насмешливо предложил зельевар.

— А что это такое?

— Вы поразительно необразованны, мистер Поттер, — непривычно мягко попенял Снейп. – Непреложный обет – это клятва, которая скрепляется магически и которую можно нарушить только ценой собственной жизни.

Гарри сделал вид, что серьезно задумался.

— Звучит заманчиво, — произнес он, с трудом поворачиваясь на бок, лицом к Снейпу, и открывая глаза. – Вы плачете? – удивленно спросил Гарри, взглянув на зельевара.

— Нет, с чего ты взял?

— У вас слезы на щеках…

Снейп провел рукой по лицу и недоуменно уставился на мокрую ладонь.

— Эти слезы не имеют ко мне никакого отношения, — недовольно проворчал он.

Гарри почему‑то засмеялся. Северус тоже улыбнулся и снова погладил мальчика по голове.

— Я очень страшно выгляжу? – вдруг обеспокоено спросил Гарри.

— Нет, — заверил его профессор. – Уже почти все зажило. Волосы мы отрастим, как только можно будет снять с головы повязку.

— Вы такой странный сегодня, профессор… Так похожи на своего двойника…

— Все‑таки в каком‑то смысле мы один и тот же человек.

— А как же все ваши лекции об альтернативных вариантах и зеркальных отражениях?

Северус задумался на какое‑то время. Перед его глазами мелькали события последних месяцев. Он вспоминал двойникаПоттера, поведение Гарри после возвращения из альтернативной реальности, свои собственные чувства, которые он испытывал сначала к двойнику, а потом и к самому Гарри, свои страхи и свои давние, почти забытые мечты…

Гарри ждал его ответ, затаив дыхание, не сводя с него глаз.

— Вероятнее всего, я… ошибся. В зеркальном отражении все не наоборот, а всего лишь немного… иначе. Но по сути – то же самое.

Глава 15. Совсем другая окклюменция

Когда Гарри проснулся утром на следующий день, он был в лазарете один. Сердце его учащенно забилось. Умом он понимал, что Снейп не мог просидеть с ним всю ночь. В конце концов, профессор сам выглядел не лучшим образом, ему нужно было поспать. И даже если бы он просидел рядом с Гарри всю ночь, утром он должен был бы уйти. А судя по положению солнца за окном, был уже день. Но в то же время Гарри безумно хотелось, чтобы Снейп сейчас оказался здесь. Он боялся, что при свете дня тот снова возьмет назад свои слова, обещания, клятвы…

«Надо было все же настоять на Нерушимом обете… Или Непреложном?» — подумал Гарри.

Внезапно хлопнула входная дверь, и послышались стремительно приближающиеся шаги. Гарри попытался сесть, но ему удалось лишь немного приподняться на локтях. Он был еще слишком слаб.

— Гарри, рад видеть, что тебе уже лучше, — весело поприветствовал его Дамблдор.

— Спасибо, сэр, — сдержанно поблагодарил Гарри, неотрывно глядя на Снейпа, сопровождавшего директора.

По лицу зельевара невозможно было что‑либо понять. Однако последующие его действия сказали о многом. Заметив, что Гарри с трудом приподнялся, профессор подошел ближе, взял подушку с соседней кровати и помог Гарри устроиться так, чтобы он мог сидеть, не напрягаясь. Мальчик поблагодарил его улыбкой и кивком, на что Снейп едва заметно кивнул в ответ.

— Вы что‑то хотели мне сказать, директор? – напряженно поинтересовался Гарри.

— Да, — Дамблдор чуть качнул головой в знак согласия. – Нам необходимо обсудить твое ближайшее будущее, Гарри. Как ты помнишь, Диану депортировали. Возвратиться в свою башню ты пока не можешь, равно как и жить один. Я предполагал отправить тебя в твой дом на площади Гриммо, но ты, как я понял, не согласен с этим.

Снейп презрительно хмыкнул. Да уж, поразительная наблюдательность и прозорливость. Ведь Гарри так тонко намекнул на свое нежелание!

— К сожалению, мне больше некого пригласить в Хогвартс, чтобы обеспечить тебе должный присмотр, — продолжал Дамблдор, недовольно покосившись на Снейпа.

Пока директор произносил свою речь, Гарри тяжело дышал и периодически облизывал пересохшие губы. Он переводил взгляд с одного волшебника на другого и не знал, что ему ожидать от этой делегации. Не передумал ли Снейп? Сообщил ли о своем решении Дамблдору? Не против ли директор?

— Я, честно говоря, был уже в полной растерянности, но тут профессор Снейп, — он чуть повел рукой в сторону зельевара, — предложил взять тебя к себе. Дело в том, что перед своим отъездом Диана предложила два способа, благодаря которым можно взять твою одержимость под относительный контроль: зелье, подавляющее сильные эмоции, и трансформацию твоего Огня в другой вид силы. Первый способ имеет некоторые негативные последствия, которые не позволят тебе продолжить обучение в этом году. Второй – вообще экспериментальный, нет гарантии, что он сработает. Профессор Снейп настаивает на втором. Я бы предпочел первый. Но я полагаю, решать должен ты. Так скажи мне: ты согласен жить с профессором Снейпом и осваивать второй способ? – Гарри уже почти начал согласно кивать, когда вдруг услышал последнее замечание директора: — Этот способ предполагает возобновление ваших занятий окклюменцией.

Гарри замер и перевел взгляд на Снейпа, его глаза расширились от удивления. Судя по тому, как вздрогнул зельевар при последних словах Дамблдора, он не предполагал сообщать Гарри суть этого самого «второго способа».

Северус нашел в себе силы встретиться взглядом с Гарри и кивком подтвердить слова директора. Он предпочел бы сделать все иначе: сначала признать перед Гарри, что в прошлый раз он все делал неправильно, пообещать ему, что в этот раз он будет действовать иначе, наглядно продемонстрировать как именно. Но все это уже после того, как мальчик переедет к нему.

— Гарри? – директор напомнил, что ждет ответа.

— Я согласен, — медленно выговорил Гарри, переводя взгляд снова на Дамблдора. – Когда я смогу переехать?

— Послезавтра начинаются пасхальные каникулы. Раз ты пришел в себя, надо думать, через пару дней ты сможешь покинуть Больничное крыло. Однако, Гарри, — тон директора стал серьезным и напряженным, — никто не должен знать о том, где ты живешь. Тебя не должны видеть в комнатах профессора Снейпа, не должны видеть, как ты входишь туда или выходишь. Тебе понятно?

— Я не смогу выходить? – Гарри нахмурился, услышав такое заявление.

— Нет, почему же. Мы сделаем так: пусть все считают, что ты продолжаешь жить в той же комнате, где жил до этого под присмотром Дианы. Я соединю тот камин с камином в гостиной профессора Снейпа. Будешь ходить через него, понятно? Орден Феникса не может позволить себе потерять единственного шпиона в рядах Пожирателей.

— Конечно, директор, я понял, — торопливо произнес Гарри. Он с трудом сдерживался: ему хотелось вопить от радости и прыгать до потолка. Он все‑таки вернется в свою комнату! К счастью, на желаемое проявление восторга ему не хватало сил, поэтому он только глупо улыбался.

— Что ж, тогда мы не будем тебя больше утомлять, — директор улыбнулся ему. – Отдыхай. Послезавтра, когда Хогвартс–Экспресс отправится в Лондон, мы займемся твоим переездом.

Дамблдор развернулся и направился к двери. Заметив, что Снейп не последовал за ним, он обернулся и вопросительно посмотрел на зельевара.

— Северус?

— Я задержусь. Мне нужно обсудить пару моментов с Поттером, — холодно произнес профессор, даже не взглянув на директора. Тот ничего не ответил и вышел.

Как только за Дамблдором закрылась дверь, Северус облегченно выдохнул, на его губах даже появилась тень улыбки. Он сел на соседнюю с Гарри кровать и спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Отлично! – искренне ответил Гарри, продолжая улыбаться. – Я очень боялся, что вы опять передумаете, но вы сдержали свое слово. Наконец‑то.

Снейп только неопределенно хмыкнул и вдруг смущенно затеребил рукав своей мантии.

— Спасибо за доверие, — тихо произнес он и, увидев непонимание на лице мальчика, пояснил: — Я про окклюменцию. Я думал, ты откажешься.

Лицо Гарри помрачнело, но он не нарушил зрительный контакт.

— Признаюсь честно, я был очень удивлен, — медленно произнес он. – И немного испуган. Но я надеюсь, вы не…

— Прошлый год не повторится, — торопливо перебил его Снейп. – Я не собираюсь изводить тебя, залезать в твои сокровенные мысли или причинять боль. Я только хочу помочь.

— Я вам верю, — просто сказал Гарри.

Северус прикрыл на мгновение глаза, чтобы Гарри не смог увидеть эмоций, отразившихся в них. Потом он встал и помог больному снова принять горизонтальное положение. Он видел, что Гарри не хочет отпускать его, но у него было еще слишком много дел, поэтому он пообещал, что зайдет вечером после отбоя.

Когда Снейп покидал лазарет, у него на душе было спокойно как никогда.

***

Два дня тянулись для Гарри невыносимо долго. Он исправно принимал необходимые зелья, терпел смену повязок, послушно съедал завтрак, обед и ужин, хотя не испытывал голода. Он делал все, чтобы только его поскорее отпустили из лазарета.

Его приходили навещать Рон и Гермиона. Правда, почему‑то они приходили в разное время, выглядели натянуто бодро и оба предлагали остаться и составить ему компанию на каникулах, а также спрашивали, где он теперь будет жить. Гарри, памятуя о данном обещании, сказал обоим, что будет жить там же, где и до этого, но один. Гермиона осталась очень недовольна этим ответом. Она недоумевала, как директор может поселить Гарри в одиночестве сразу после того, как он чуть не сжег сам себя. Самому Гарри оставалось только неопределенно пожимать плечами и говорить, что директор знает, что делает. Он не мог рассказать друзьям об истинной причине его самовозгорания, как не мог сообщить правду о том, что он будет жить со Снейпом. Из‑за этого визиты друзей были ему в тягость, но он старался не подавать виду.

Наконец наступил первый день каникул, и школа опустела. Снейп явился за ним ровно в одиннадцать. Он был вынужден выдержать небольшую битву с мадам Помфри, которая не желала отпускать Гарри, пока не заживут последние ожоги на груди и спине. Снейп с присущими ему хладнокровием и сарказмом напомнил, что не раз помогал ей менять повязки, а все зелья и вовсе готовит сам, поэтому отпустить Гарри под его опеку – все равно, что оставить его в Больничном крыле. Колдомедик довольно быстро сдалась, но еще минут двадцать наставляла профессора, как и что нужно делать и какой режим должен соблюдать больной. В конце концов Снейп с Гарри вырвались из ее заботливых рук, и уже пять минут спустя Гарри нерешительно стоял на пороге своей комнаты, рассматривая ее, затаив дыхание.

— Может, зайдешь наконец и начнешь обустраиваться? – насмешливо поинтересовался Снейп, глядя на него.

— Да, конечно, — смущенно промямлил Гарри и сделал шаг вперед.

Комната не растаяла, не исчезла. Здесь все было точно так же, как он оставил тем утром. Разве что постель была застелена свежим бельем, на полках царил идеальный порядок, а на всей поверхности мебели не было ни пылинки. На кровати поверх покрывала лежала чистая, аккуратно сложенная пижама, сундук Гарри стоял в дальнем углу, но, подойдя к нему, мальчик не обнаружил свои вещи. Он повернулся к Снейпу, но тот, не дожидаясь вопроса, указал на платяной шкаф.

— Все там. Твои учебники в этом шкафу, пергаменты в столе, в ящиках, в верхнем правом ящике так же есть перья, чернила и чистый пергамент, — сообщил он. – Колдография твоих родителей – на тумбочке у кровати, альбом – внутри тумбочки.

Гарри удивленно крутил головой, следя за тем, куда указывала рука Снейпа, и не верил своим глазам. Когда профессор замолчал и выжидающе посмотрел на него, Гарри не сразу понял, что тот ждет какой‑то реакции: одобрения или, наоборот, порицания.

— Это… это просто невероятно, — наконец выдохнул Гарри. – Спасибо, сэр, — он улыбнулся Снейпу. – Я не ожидал, что вы обо всем позаботитесь. Спасибо.

— Велика забота, — Северус недовольно передернул плечами, как будто слова мальчика его задели. – Я всего лишь дал задание эльфам.

— Все равно, спасибо.

Повисло молчание. Гарри не знал, что ему теперь следует делать. В своих мечтах он еще никогда не заходил так далеко. Он, конечно, желал поселиться в этой комнате, но сейчас он был не совсем уверен в том, как ему следует себя вести. Хотя Снейп и пустил его к себе, приготовил все к его переезду, пообещал заботиться и прочее, Гарри пока не чувствовал себя в этом подземелье желанным гостем. О том, чтобы чувствовать себя здесь как дома, даже речь пока не шла. Снейп все же оставался Снейпом из его мира: пусть он плакал у его постели, пусть Гарри теперь точно знал, что его судьба небезразлична зельевару, этот Снейп все равно не мог вести себя как тот Северус. Он был скован, Гарри кожей ощущал его неловкость и в какой‑то мере смущение.

— Может, хочешь чаю или чего‑нибудь? – неожиданно предложил профессор.

Это прозвучало напряженно. Слишком напряженно. Гарри впервые пришла в голову мысль, что все может быть совсем не так хорошо, как ему казалось. С самого своего пробуждения он просто не позволял себе думать об этом. Что, если Снейп приютил его не по своей воле? Что, если это очередной приказ Дамблдора, который хочет любой ценой сохранить жизнь Гарри? Что, если зельевар, вынужденный терпеть присутствие самого ненавистного своего ученика, страдает от этого каждую секунду, что они находятся рядом? Что, если той ночью в лазарете Снейп оплакивал не его, а самого себя?

— Я… если вы… не нужно… — забормотал Гарри, смущенно уставившись в пол.

— Сколько раз можно повторять вам, Поттер, я не люблю, когда мямлят! – строго произнес Снейп, пряча за резкостью тона некоторое недоумение: что он сделал не так? Почему Гарри вдруг так переменился?

— Я просто подумал, — твердо, но очень тихо произнес Гарри, — что если вы пустили меня к себе не по доброй воле, вы не обязаны уделять мне больше внимания, чем это необходимо. Я благодарен вам уже за то, что вы дали мне возможность остаться в школе и не возвращаться в тот дом… — На этом решимость Гарри закончилась, и он умолк.

— Как иногда вы похожи на своего двойника, Поттер, — вздохнул Снейп и шагнул к мальчику.

Гарри поднял на профессора удивленный взгляд, и Северус остановился в одном шаге от него.

— Это очень мило с твоей стороны проявить заботу о моих чувствах, — бесцветным голосом заговорил Снейп, и Гарри не мог понять, говорит ли он серьезно или иронизирует. – Я ценю это. Ты прав, меня вполне могли заставить приютить тебя. Нет ничего, что Альбус не мог бы заставить меня сделать. Но это единственное, в чем ты прав. Во всем остальном ты ошибся. Чтобы поселить тебя здесь, мне пришлось долго и упорно спорить с директором, которому эта идея совсем не пришлась по душе. И если ты не веришь моим словам, – а ты не веришь, я вижу это по скептическому выражению на твоем лице, — я предлагаю тебе вспомнить ту ночь в лазарете, — зельевар сделал паузу, набираясь духу сказать то, что хотел. – Я не имею привычки рыдать из‑за своих заданий, — совсем тихо признался он. – И я никогда не стал бы делать этого в чьем‑то присутствии.

Гарри смотрел на него, выпучив от удивления глаза. Ему показалось, что пропасть между ним и его учителем стала в этот момент чуть меньше. Снейп не просто признал, что сам пожелал заботиться о Гарри. Он признал вслух, что плакал, признал собственную слабость. Если это было не доверие, то что?

— И сейчас, когда я предлагаю тебе чай, я действительно хочу, чтобы ты согласился, — продолжил Северус, так как Гарри молчал. – На чай, сок, какао или… кофе, сливочное пиво… Что ты там любишь? Мне нужно поговорить с тобой, а это проще сделать в непринужденной обстановке.

— Я с удовольствием выпью чаю, — выдавил наконец Гарри. На самом деле он боялся пошевелиться, боялся спугнуть, разрушить тихую красоту и тепло этого момента. Момента, когда на него смотрел не хорошо знакомый профессор зельеварения, а уже почти забытый Северус.

— Тогда следуйте за мной, мистер Поттер, — Северус развернулся и направился к двери.

— Сэр? – осторожно позвал мальчик, не двигаясь с места.

— Что еще? – чуть раздраженно спросил Снейп, останавливаясь и кидая на него взгляд через плечо.

— Называйте меня, пожалуйста, Гарри. Хотя бы когда мы наедине. Если вам не трудно…

К его удивлению Снейп… улыбнулся и снова поманил его за собой.

— Идем, Гарри. У нас не так много времени, чтоб расшаркиваться тут друг перед другом.

Остатки напряжения спали, и Гарри поторопился за своим профессором. Тот, едва оказавшись на кухне, загремел посудой, поставил на огонь чайник, зашуршал какими‑то упаковками. Гарри молча сидел за столом с самым глупым выражением на лице, какое только можно было представить. О чем ему с удовольствием сообщил Снейп, поставив перед ним чашку ароматного чая.

— Печенье, сэндвичи… лимонные дольки? – Он чуть изогнул бровь, отчего Гарри рассмеялся.

— Нет, спасибо, я уже завтракал.

— Как хочешь. – Северус сел напротив с такой же чашкой. Пару минут они молчали, делая осторожные глотки. Гарри не хотелось знать, о чем хочет поговорить профессор. Что‑то подсказывало ему, что это будет не самый приятный разговор. Северус тоже тянул время, так как совершенно точно знал: разговор будет неприятный. В конце концов профессор заставил себя снова заговорить: — Я должен поговорить с тобой о наших занятиях. – Снейп буквально кожей ощутил, как напрягся мальчик. – Как уже успел сообщить директор, Диана предложила способ частично взять под контроль твой Огонь. Способ этот связан с окклюменцией. – Северус вкратце изложил Гарри теорию Дианы, насколько сам смог ее понять.

Внимательно выслушав, Гарри задал резонный вопрос:

— Так как мне поможет окклюменция? Я что‑то не понял. Я и основ‑то ее не освоил, а как использовать ее для трансформации Огня вообще не имею понятия.

— Если честно, я тоже. – Снейп вздохнул и уткнулся взглядом в свою чашку. Приближалась самая неприятная часть разговора. – Что касается твоих неудач в прошлом году, тут я должен признать свою ошибку. Я все делал… неправильно. Я пытался спровоцировать тебя, надеясь, что твои стихийные возможности сами проявят себя, — зельевар чуть заметно поморщился: почему‑то врать Гарри было ему неприятно, но он не мог подвести Дамблдора. – Я напролом лез в твое сознание, в твои воспоминания, заставляя тебя еще больше ненавидеть меня, подозревать меня, а ведь успех в обучении окклюменции во многом зависит от того, насколько ученик и наставник доверяют друг другу. – Северус замолчал, а потом все‑таки посмотрел на Гарри. – Я уже пообещал тебе больше этого не делать. Но я должен попросить у тебя разрешения один раз нарушить это обещание.

— Зачем? – Гарри недоверчиво нахмурился.

— Дело в том, что я абсолютно не понимаю, как можно использовать технику окклюменции для подчинения Огня. Я знаю практически все о блокировке сознания, но я никогда не был одержим Огнем, слава Мерлину. Я даже не могу гарантировать, что это возможно.

— Но с чего тогда Диана взяла, что это может помочь? – не понял Гарри.

Северусу пришлось рассказать ему о том, что Диана и он сам видели в его сознании в ту ночь, когда Гарри впервые без посторонней помощи трансформировал Огонь в ментальный блок.

— Мне нужно знать, как ты это сделал, — тихо добавил профессор, не отрывая взгляд от лица Гарри. – Ты не сможешь мне рассказать. Мне нужно заглянуть в твои воспоминания, мне нужно понять, что произошло тогда. Ты позволишь мне?

Гарри помолчал, обдумывая услышанное, после чего, пожав плечами, сказал:

— Хорошо.

На несколько минут Снейп потерял дар речи. Так просто? «Можно я залезу в твою голову?» — «Залезай»? Он готовил кучу аргументов, собирался клясться чем угодно, лишь бы Гарри доверился ему, но тот на первую же просьбу сказал «хорошо»? И это после всего, что Снейп сделал ему? Так не бывает. Неужели мальчик действительно так слепо доверяет ему? Удивительный ребенок. Просто удивительный. Как он мог столько лет ошибаться на его счет?

— Профессор?

Снейп сглотнул подкативший к горлу комок, но позволил себе еще несколько минут молчания, наслаждаясь ощущением тепла, что разливалось сейчас в его груди. Ему доверяли. Черт побери, после всего, что было в его жизни, нашелся‑таки человек, который просто верил ему.

— Раз ты согласен, я хотел бы начать немедленно, — чуть хрипло произнес Северус. – Сроки поджимают. Занятия возобновятся уже через неделю. У меня не будет тогда на тебя достаточно времени. Через неделю ты должен быть готов.

Гарри кивнул, и они покинули уютную кухню. Снейп провел Гарри в гостиную и усадил его напротив камина прямо на пол, чтобы взгляд мальчика был направлен на едва горящий огонь. Сам Северус встал на колени за его спиной и коснулся кончиками пальцев висков.

— Расслабься, закрой глаза, — мягко произнес он. – Ничего не бойся, постарайся мне довериться. Я не пойду туда, куда мне не надо, я посмотрю только одно воспоминание. Если вдруг ты почувствуешь… как зарождается твой Огонь, просто открой глаза и выплесни его, как тебя учила Диана. Хорошо?

— Да, — тихо ответил Гарри.

Он честно пытался расслабиться, довериться… Он чувствовал, что сейчас это очень важно. И не только для их будущих занятий. Было важно продемонстрировать Снейпу свое доверие. Гарри едва ли мог облечь это ощущение в слова, но он совершенно точно чувствовал, что именно доверие является слабым местом слизеринского декана. Именно этот путь ведет к его сердцу, а не успехи в Зельях или какие бы то ни было подвиги.

Образы замелькали перед его глазами. Пальцы непроизвольно сжались в кулак. Снейп… Диана… Дамблдор… Волдеморт… Огонь… Квиррелл… Василиск… Кладбище… Огонь… Ровная, аккуратная стена огня. Боль, пронзившая шрам… Попытка спастись, закрыться, спрятаться…

Гарри не сразу заметил, что Огонь перестал быть частью воспоминания, что он снова поднялся в нем, закипел во внезапно загустевшей крови. Сколько бы раз это ни случалось с ним, все равно было больно, очень больно. Гарри вдруг понял, что кричит.

В камине заревело пламя, его языки вырвались наружу, едва не опалив сидящих рядом людей, но Снейп вовремя схватил Гарри и дернулся назад, увлекая мальчика за собой. Он крепко сжал дрожащее тело в руках и зашептал:

— Все, успокойся, уже все закончилось… Успокойся…

Гарри перестал кричать и весь обмяк в объятиях профессора. Он пытался восстановить дыхание и одновременно наслаждался чувством защищенности, которое дарило ему кольцо рук, сжимавших его.

— Как ты? – спросил Снейп, когда Гарри немного успокоился.

— Все в порядке, — ответил мальчик. Голос его был слабым, но Северус знал, что выбросы Огня сопровождаются большим расходом жизненных сил. – Вы увидели то, что хотели?

— Да. – Зельевар все еще не отпускал Гарри, притворяясь перед собой, что просто хочет поддержать мальчика, в то время как ему самому очень не хотелось разрывать объятий: не так часто они случаются в его жизни. На самом деле, Северус с трудом мог припомнить хотя бы одно за последние годы. – Я понял, как ты это сделал тогда. Это действительно окклюменция. Но прежде, чем я смогу научить тебя этому, мне нужно объяснить тебе, что такое окклюменция.

— Вы уже объясняли, — напомнил Гарри с улыбкой. Он тоже как‑то не рвался высвобождаться из хватки зельевара.

— Нет, это не считается, — серьезно произнес Снейп, наконец отпуская его и поднимаясь на ноги. – Мы начнем все сначала.

***

Гарри был вынужден признать, что в этот раз занятия окклюменцией нравились ему значительно больше. Одно то, что Снейп решил начать с теории, сильно облегчало задачу. Гарри уже кое‑что знал о «помехах» и «безопасных мыслях», но профессор разложил ему по полочкам разные уровни сложности, необходимые действия на каждом из уровней, а заодно объяснил, на каком из уровней ему может помочь его Огонь и как это будет выглядеть. Оказалось, что Гарри всего–навсего необходимо научиться использовать огонь в качестве мысленного образа, закрывающего мысли, а потом в этот воображаемый огонь превращать Огонь волшебный. Последний пункт все еще вызывал в нем сомнения и страх: Гарри казалось, что ему ни за что не справиться с этим. Зато первая часть оказалась не такой сложной.

— Я уже делал это, — с удивлением признался он. – Когда Диана заставляла меня медитировать.

Однако создавать мысленный образ оказалась намного проще, чем закрываться этим образом от реального вторжения. К чести Снейпа необходимо признать, что в этот раз он начинал с простого уровня, постепенно повышая сложность.

Они занимались по несколько часов в день: утром и после обеда. К концу занятий Гарри абсолютно выматывался, но был вынужден делать еще и уроки, нагоняя программу. Из‑за всех этих проблем с одержимостью он сильно отстал от остальных студентов. Снейп помогал ему по мере сил. Во всяком случае, со всем, что касалось Зелий, Защиты и Чар.

Каждый вечер перед сном зельевар менял повязки Гарри, смазывая оставшиеся ожоги целебной мазью. Еще в первый вечер он отметил, что время, проведенное с Дианой, не прошло зря: тело Гарри окрепло на тех тренировках, что она устраивала. Мальчик был несколько смущен этим замечанием: он всегда немного стеснялся своего тела, своей худобы и угловатости.

После смены повязок наступало время, которое Гарри любил больше всего. Снейп готовил ему горячий шоколад по рецепту своей матери, себе наливал бокал красного вина и они вместе устраивались у камина в гостиной. Гарри, как правило, просто ложился на мягкий ковер, а Северус садился в кресло. Потом они говорили. Просто ни о чем.

— Не понимаю, почему ты так любишь этот шоколад, — как‑то раз недовольно фыркнул зельевар, с сомнением глядя на счастливую физиономию Гарри. – В нем нет ничего особенного.

— Возможно, — осторожно ответил мальчик, глядя на языки огня, пляшущие в камине. – Но здесь дело не во вкусе. Этот шоколад готовил ваш двойник и угощал меня. Не знаю, как это выразить, но для меня его вкус ассоциируется с домом, понимаете?

Северус нахмурился, услышав это, но ничего не сказал. Его не покидало ощущение, что он постоянно соревнуется с собственным двойником, пытаясь завоевать симпатии Гарри. Это было довольно странное ощущение: раньше он никогда не признавался в том, что ему кто‑то нужен. Теперь он по–прежнему не был готов демонстрировать это на каждом шагу, но сам себе был вынужден говорить правду. Ему безумно хотелось хоть в чем‑то превзойти своего двойника, хоть в чем‑то оказаться лучше, хотелось хоть раз услышать сравнение в свою пользу, но… Он просто не мог кардинально изменить свое поведение, что‑то мешало ему окончательно превратиться из злобного зельевара в заботливого опекуна. Он застрял где‑то посередине. Он мог быть мягок с Гарри, мог щадить его во время занятий, но он не мог ни навещать его в комнате перед сном, ни воодушевляющее хвалить за успехи в окклюменции, ни обнимать между делом. Что‑то постоянно останавливало его каждый раз, когда ему хотелось подарить Гарри немного ласки. И это «что‑то» отзывалось в мозгу почти забытым голосом Томаса Брауна…

— И вы не правы, — между тем продолжал Гарри. – Что‑то в этом шоколаде есть. Вкус не такой, как когда его эльфы готовят.

— Это ирландский крем, — задумчиво сообщил Снейп, медленно выныривая из своих мыслей.

— Что?

— Ирландский крем. Это ликер такой. Две или три столовых ложки на чашку шоколада.

— Вот как, — уважительно протянул Гарри. – А ваша мать готовила его, когда вы были маленьким? И добавляла ликер?

— Ты так ничего и не понял, Гарри, — голос Снейпа прозвучал глухо. – Моя мать никогда не готовила этот шоколад мне. Она готовила его для себя. Но всегда готовила больше, чем могла выпить, вот я и допивал остатки… Но я не вижу в этом ничего страшного: не такое уж большое содержание алкоголя, чтобы нанести ребенку вред.

— Страшно то, что она не обращала на вас внимания, — неожиданно резко выдал Гарри. Ему самому в этот момент вспомнилась тетя Петуния.

— Она была слишком увлечена своими исследованиями в зельях и темной магии. Если бы роды не были так болезненны для женщины, я бы предположил, что она и не заметила, как я родился.

— А ваш отец?..

— Пил слишком много, чтобы вообще на что‑то обращать внимание. Мне кажется, он очень страдал от холодности моей матери, потому и кончил так плохо. – Северус говорил ровным, спокойным тоном, словно его не касалась тема разговора. Он, конечно, помнил слезы, пролитые в детстве из‑за постоянных ссор родителей, но с тех пор прошло так много времени и столько всего случилось за это время, что его эти воспоминания больше не ранили.

— Даже не знаю, что хуже: быть сиротой и полжизни ничего не знать о своих родителях или иметь родителей, которым на тебя наплевать, — задумчиво протянул Гарри, поворачиваясь на бок и глядя на Снейпа. Тот только пожал плечами.

— Это не была ее вина, — тихо произнес Северус. – Она была эмоциональным инвалидом, родилась такой. Просто ей нельзя было заводить семью и тем более детей.

— Вы поэтому не женились сами? – осторожно спросил Гарри. Каждый вечер ему удавалось вызвать зельевара на небольшую откровенность, но так далеко в личную жизнь он еще не пытался залезть.

Снейп покрутил в руках полупустой бокал вина, внимательно вглядываясь в темную бордовую жидкость, но потом все‑таки заговорил:

— Нет, мои родители здесь ни при чем. Просто были обстоятельства, которые не позволили бы мне вступить в брак или завести ребенка, даже если бы у меня были такие намерения.

— Почему? – все также осторожно спросил Гарри.

— Темный Лорд, — коротко ответил Снейп, заставляя мальчика вздрогнуть. – Мы с директором знали, что он еще вернется. И знали, что я буду должен вернуться к нему. Какая уж тут семья? Шпион, двойной агент не должен иметь привязанностей, иначе он будет уязвим.

Гарри вдруг оттолкнулся от пола и сел, обхватив руками колени. Несколько минут он сосредоточенно вглядывался в огонь, а потом глухо произнес:

— Значит, все это время вы ждали. Ждали, что он вернется. И запрещали себе жить. И все потому, что заклятие Волдеморта отразилось от меня, и его развеяло, но не уничтожило до конца… Теперь я понимаю, что у вас были причины меня ненавидеть…

Северус вздрогнул. Он не ожидал услышать этого от Гарри. Из всех людей именно от него! Он понял. Черт побери, он его понял! И судя по выражению лица, даже испытывает чувство вины. Вот только этого Северусу совсем не хотелось. Больше не хотелось…

— Не имел я права тебя за это ненавидеть, — произнес он так мягко, как только мог. – Ни за это, ни за то, что ты похож на своего отца, ни за что… Да и что теперь об этом сожалеть? Жениться мне было не на ком, да и кто захотел бы связываться с бывшим Пожирателем, а хорошим отцом я все равно не смог бы быть…

— А вот тут я с вами не соглашусь, — твердо возразил Гарри. – Я видел, каким отцом вы могли быть. И если вы смогли так принять и полюбить чужого ребенка, то своего вырастили и воспитали бы еще лучше. Я просто уверен в этом… Даже интересно, каким бы он был, — вдруг задумчиво протянул Гарри, все еще не оборачиваясь к Снейпу. – Ваш родной сын.

— Уж во всяком случае он точно бы не учился на Гриффиндоре, — фыркнул Снейп и почему‑то почти сразу пожалел об этом. Наверное, потому, что плечи Гарри при этом едва заметно поникли.

— Конечно, — с едва различимой горечью в голосе усмехнулся он, — это был бы прирожденный слизеринец. Вроде Драко Малфоя…

— Давай не будем говорить о том, что могло бы быть, но не случилось, — поспешно предложил Северус, желая свернуть неприятную тему. – Все равно мы не сможем проверить. У меня уже не будет детей.

— Почему же? – Гарри повернулся в его сторону и чуть улыбнулся. – Война кончится рано или поздно.

— И даже самое оптимистичное «рано» для меня будет уже поздно, — усмехнулся Северус. – Я достойный сын своей матери, Гарри. Мне не стоит заводить семью.

— Зря вы так говорите, — почему‑то обиделся Гарри, словно эти слова задевали лично его. – В том мире у вас была жена, очень красивая, и вы любили ее. И если бы не вернулся Волдеморт, у вас могли быть и дети. И я уверен, все было бы замечательно!

— Пожалуйста, не называй его по имени! – потребовал Снейп больше для того, чтобы увести разговор в сторону. Поднятая тема ему не нравилась. – И вообще тебе спать пора…

Такими словами заканчивались почти все их вечерние посиделки. Каждый раз, когда разговор становился слишком личным, Снейп обрывал его. Гарри, конечно, понимал, что не должен давить на профессора, что тот и так делает для него больше, чем можно было ожидать, но это не мешало ему с прежней страстью желать построить вокруг себя тот мир, который он был вынужден покинуть. Он торопился, боялся, что не успеет. Он боялся, что следующее столкновение с Волдемортом станет для него последним и он так и не успеет почувствовать себя членом семьи.

В другой вечер разговор неожиданно зашел о Диане, а потом перекинулся на еще более неприятные темы.

— Вы хорошо ее знаете? – спросил Гарри после того, как Снейп вдруг упомянул ее имя.

— Мы познакомились очень давно, — признался Северус. – Я тогда еще служил Лорду, а она не была одержима Огнем. Меня послали с заданием на ее территорию, а ее послали помешать мне, то есть убить меня.

— И что?

— Ну, как видишь, меня она не убила, а я, в свою очередь, не выполнил задание, — на его лице промелькнула странная улыбка, как будто он вспомнил о чем‑то очень приятном. – Разговор с ней очень повлиял на меня. Не могу сказать, что именно она склонила меня к Свету. Она сама в тот момент стояла на пути во Тьму. Но многое из того, что она мне сказала, помогло мне потом принять решение.

— Скажите, она правда сумасшедшая? – осторожно спросил Гарри.

— Сумасшедшая? – усмехнулся зельевар. – Не более чем я. Я бы назвал ее эксцентричной. Просто у нее сбилась система ценностей, что неудивительно при ее роде деятельности. Сначала она убивала, потому что так надо было. Потому что это было ее судьбой. А потом ей понравилось. И она пошла по наклонной. Но Диана так и не переступила черту. Ее прокляли, но никто так и послал за ней другого Карателя. Значит, она по–прежнему занимается своим делом.

— Что это за Каратели? – не понял Гарри. – Она мне тоже говорила это слово.

— Это вроде наших авроров, — Снейп чуть скривился. – С той только разницей, что на аврора каждый учится по желанию, а Карателем рождаются. И долго они не живут.

У Гарри крутился еще один вопрос на языке, но он все не решался его задать. В конце концов, когда молчание затянулось, Снейп, со свойственной ему проницательностью, спросил:

— Что? Я же вижу, что ты хочешь спросить.

— Вы убивали?

Это прозвучало еле слышно. Северус с такой силой сжал бокал, что его стенки жалобно захрустели. Глаза зельевара сверлили затылок Гарри, который по обыкновению сидел вполоборота, предпочитая смотреть на огонь в камине, а не на своего учителя. Наверное, Северусу стоило быть готовым к такому вопросу, но он не думал, что мальчишка его когда‑нибудь задаст. Неужели он сомневается?

— Конечно, убивал, — холодно ответил профессор. – Многих лично, еще больше людей погибли от зелий, которые я готовил для Лорда. Я думал, ты прекрасно об этом знаешь. Я ведь Пожиратель. Но если ты не знал, то можешь начинать меня презирать. – С этими словами он резко встал из кресла и направился к бару. Голос Гарри застал его на полпути:

— Как я могу вас презирать за это, если я и сам убийца?

Вот этого Снейп не ожидал услышать. Он быстро повернулся: Гарри уже сидел лицом к нему, зеленые глаза потемнели, сам он был мрачен.

— В каком смысле? – осторожно спросил зельевар.

— В прямом, — Гарри пожал плечами. – Я стал убийцей в одиннадцать лет. И потом… И мне все еще нужно убить, — сбивчиво закончил Гарри, низко опустив голову.

— В одиннадцать? Ты что, Квиррелла имеешь в виду? – Дождавшись утвердительного кивка, Снейп рассмеялся. – Кто вбил тебе в голову эту чушь? Ты еще скажи, что победа над василиском делает тебя убийцей… Постой, ты что, серьезно так думаешь?

От удивления Северус несколько минут не знал, что сказать. Потом он решительно поставил бокал на барный столик, шагнул к Гарри и опустился на колени рядом с ним.

— Не знаю, кто тебе это наплел, — с легким раздражением сказал Снейп, — но все это ерунда. Квиррелла убила твоя защита. Не полезь он к тебе, был бы жив. Василиск вообще был чудовищем, туда ему и дорога. Что касается Лорда… Ничего ты никому не должен, Гарри. Пророчество – чушь, я никогда по–настоящему в него не верил. В него верит сам Лорд, потому тебя и преследует. Но это не значит, что ты должен пойти и сразиться с ним. Я бы даже сказал, что это нежелательно. Ты, конечно, везучий, но такая дуэль может плохо для тебя закончиться.

— Но Дамблдор верит в пророчество, — возразил Гарри, осмеливаясь взглянуть профессору в глаза. – Разве не потому для меня создаются особые условия? И разве не потому способ Дианы контролировать Огонь не понравился директору? Моя одержимость так здорово укладывается в текст пророчества. Остается только дать нам с Волдемортом встретиться. И все может закончиться. – Его глаза сверкнули за стеклами очков. – Раньше я думал, что мне будет непросто убить, а теперь понимаю, что я давно подготовлен к этому. Это только в первый раз сложно. А в третий – уже нет.

— Не говори глупости, мальчишка! – разозлился Снейп. – Огонь – не оружие. Я думал, Диана донесла это до тебя. От такого оружия ты сам можешь погибнуть!

— А если так и должно быть? В пророчестве сказано, что ни один из нас не сможет жить спокойно, пока жив другой. Но там не сказано, что один из нас будет убит, а другой выживет. Дамблдор не обратил мое внимание на это, но я сам понял. А потом Диана сказала мне, что я должен сгореть, что это мой единственный выход. Так может, все так и должно быть? Он меня похитит, я испугаюсь, Огонь вырвется, и мы оба сгорим. Логично?

— Нет! – крикнул Снейп, вскочив на ноги. – Не слушай ты их! Ни Дамблдора, ни Диану!

— Почему нет? — Гарри тоже встал. – Разве это не выход? Война закончится. Вы будете свободны. Остальным больше не будет угрожать опасность!

— Ценой твоей жизни? – раздраженно уточнил Снейп, нервно меряя комнату шагами.

— Не самая большая цена за Равновесие, разве нет? – глухо произнес Гарри, обхватив себя руками, словно ему было холодно. Северус перестал метаться, услышав это. – Мир того стоит. Волшебный мир, во всяком случае.

— Ты не должен так говорить, — твердо сказал Снейп, вновь приблизившись к Гарри. – Ты даже думать так не должен!

— Почему? – Мальчик пожал плечами. – Этот мир прекрасен. Я нигде не был так счастлив, как здесь. И если у меня есть возможность защитить его, то не важно, во что мне это обойдется. Я хочу, чтобы жили мои друзья, мои одноклассники, их родители, вы… Одна жизнь – не слишком большая цена.

Северус не знал, что сказать. Такое случалось не очень часто, но в этот раз он действительно был растерян. Возразить Гарри? Убедить его, что это не так? Но это будет неправдой. Действительно, жизнь одного человека не самая страшная цена за мир и безопасность. Честнее было бы согласиться с мальчиком, но было ли это правильно? Северус видел, как дрожит Гарри. Он помнил, что тот кричал ему, когда впервые попал в ловушку ментального огня. То, что он говорил сейчас, были не его мысли. Эти мысли ему навязали.

Гарри жалел, что начал этот разговор. Он очень боялся, что Снейп сейчас скажет что‑то вроде: «Здесь ты прав». Это было бы слишком тяжело вынести. Больше всего ему хотелось, чтобы профессор крепко обнял его, как в первый день занятий окклюменцией, но Гарри уже понял, что по какой‑то причине такое проявление расположения для зельевара затруднительно. Поэтому теперь они просто стояли друг против друга, растерянные, смущенные, не знающие, как выйти из этой ситуации. Гарри упрямо рассматривал ковер под ногами, а Снейп смотрел на него, борясь со своими внутренними демонами.

— По сути, все верно, — в конце концов хрипло произнес Северус, и от этих слов Гарри стало как‑то тоскливо и холодно. – Что такое один человек, когда на карту поставлены жизни миллионов? Все так… Только, — его руки неожиданно сжали плечи Гарри, — не для меня, если речь идет о твоей жизни. – Снейп наклонился к Гарри и прошептал: — К черту волшебный мир, к черту миллионы… Я хочу, чтобы ты жил. Меня не волнуют пророчества. Меня не волнуют планы Дамблдора. Мне плевать на мнение Лорда. Я не отдам тебя ни одному из них.

Гарри хотелось задушить профессора в объятиях за то, что тот все‑таки заставил себя сказать это. Он чувствовал себя в этот момент… нужным. Защищенным. Ему хотелось верить, что Снейп не даст его в обиду, что он в безопасности рядом с ним. И еще больше ему захотелось, чтобы его обняли, но вместо этого зельевар разжал пальцы и отступил на шаг.

— Тебе пора спать, Гарри. Постарайся себя больше не накручивать, ладно?

— Да, сэр…

***

В таком напряженном графике каникулы пролетели незаметно. День перед началом нового семестра Гарри провел практически в полном одиночестве, доделывая домашние задания. Снейп был слишком занят подготовкой к возвращению студентов и возобновлению занятий, поэтому Гарри не видел его с утра.

Поздно вечером, закрывая учебник по Трансфигурации, Гарри устало потер глаза. Посмотрев на часы, он понял, что ужин благополучно пропустил. Это его не слишком огорчало: он почти не посещал ужин в Общем зале, предпочитая кухню в квартире профессора. Вопрос был в том, ждать ли ему Снейпа или в этот раз есть одному.

Гарри вышел из своей комнаты и обошел другие в поисках хозяина, но тот, очевидно, еще не вернулся. Мальчик плюхнулся на диван в гостиной и задумчиво обвел комнату взглядом. За эту неделю он так привык к этому месту, что казалось, будто он жил здесь всегда. И все же это место так и не стало ему домом, к которому он так стремился. Возможно, Снейп все‑таки был прав: им не создать в этом мире таких отношений, которых хотелось Гарри. Зельевар старался, Гарри видел это, но что‑то мешало. И ему очень хотелось бы знать, что именно. Однако уже то, что Снейп пытается стать для него хорошим опекуном, грело Гарри душу.

— Добрый вечер…

Мальчик чуть не подскочил от неожиданности: Снейп умел появляться в комнате абсолютно бесшумно.

— Здравствуйте, профессор. Рад, что вы вернулись.

Снейп удивленно чуть приподнял бровь и сделал несколько шагов к дивану, на ходу стаскивая с себя мантию.

— Как уроки? Ты уже ужинал?

— Уроки сделал. И ждал вас. А вы уже ужинали?

— Нет, только пил чай с директором, — чуть поморщившись, ответил Снейп, бросая мантию на спинку кресла и устало опускаясь в него сам. – Сейчас я посижу две минуты, и мы пойдем есть.

— Устали? – сочувственно поинтересовался Гарри, глядя на лицо слизеринского декана, которое было бледнее обычного.

— Немного, — сдержанно признался тот, почему‑то избегая смотреть Гарри в глаза.

— Что‑то случилось?

— Нет, — Снейп отрицательно покачал головой. – Просто мы поговорили с директором, и я убедил его, что ты можешь вернуться на занятия.

— Правда? – Гарри напрягся. – И в свою башню тоже?

— И в свою башню тоже, — эхом повторил Снейп, прикрывая глаза и откидывая голову на спинку кресла. – Занятия с Дианой научили тебя сдержанности, а окклюменция дает тебе способ направлять свой Огонь в безопасное русло. Ты больше не представляешь опасности ни для себя, ни для окружающих. При условии, что ты продолжишь практиковаться. Если честно, я не думал, что нам удастся добиться таких хороших результатов за столь короткий срок. – Он не открывал глаза, говоря все это, и его голос звучал устало, поэтому Гарри не мог понять, хочет ли Снейп, чтобы он переехал, или наоборот, сожалеет об этом.

— А это обязательно?

— Что именно?

— Переезжать обратно в башню…

Северус открыл глаза и посмотрел на своего подопечного. На лице того было написано столь явственное разочарование, что от этого как‑то странно потеплело в груди. Непостижимый ребенок! Как у него это получается?

— А ты хочешь остаться? – спросил Снейп, в общем‑то уже зная ответ.

— Конечно, хочу! Мне здесь нравится.

Снейп усмехнулся и поднялся на ноги. Гарри последовал его примеру, и они вдруг оказались лицом к лицу. Северус тихо заговорил:

— Я знаю, что не оправдываю твоих надежд, Гарри. Знаю, что ты хочешь гораздо большего, чем я в состоянии тебе дать. И знаю, что мне никогда не сравниться со своим двойником. Но если ты хочешь остаться – оставайся. Я поговорю с директором.

— А вы этого хотите? – осторожно спросил Гарри, внимательнорассматривая лицо Снейпа. – Меня не покидает ощущение, что все это вы делаете против своей воли, словно чувствуете свою вину и пытаетесь ее искупить.

— Неужели тебе так важно, что именно движет мною?

— Важно, — Гарри смущенно потупился. – Мне не нужны иллюзии, профессор. Мне нужно, чтобы меня любили…

— Я не умею. Прости…

— Тогда я вернусь в башню. Я уже потратил достаточно вашего времени. – Гарри не смог удержать тяжелый вздох.

— Это твое право, но ты должен знать, что я не гоню тебя.

— Мне кажется, что мы ходим по замкнутому кругу, — неожиданно резко сказал Гарри. – Вы то отталкиваете меня, то даете мне надежду. Зачем? – Он посмотрел мужчине в глаза, но те ничего не выражали.

Снейп только пожал плечами.

— Ты по–своему дорог мне, это глупо отрицать после всего, что было. Ты чем‑то напоминаешь мне меня самого. Мне приятны твоя привязанность и твое доверие. Но я говорил тебе раньше и могу повторить сейчас: я не способен дать тебе то, что ты хочешь. Я просто не понимаю, что именно ты хочешь. Я не знаю, как должен себя вести, что должен чувствовать…

— Вы ничего мне не должны, сэр. А что я хочу? Я не могу объяснить это словами. – Он вдруг улыбнулся, словно неожиданно нашел выход из сложившейся ситуации. – Могу показать.

Снейп помедлил с ответом. Он все еще боялся увидеть это. Боялся узнать наверняка, как могло быть. Сможет ли он жить потом, не сожалея каждую секунду? С другой стороны, если это единственный способ…

— Давай попробуем, — решительно ответил он. Не дожидаясь реакции Гарри, боясь передумать, он прошептал: — Легиллименс…

- …Там ваши подарки… Их положили ко мне по ошибке… С Рождеством, профессор Снейп!..

- …Это подарок… С днем рождения…

- …Ты все равно мне как отец, даже если ты не любишь меня…

Водоворот образов и чужих воспоминаний закружил его, захлестнул мощной горячей волной, сметающей на своем пути последние барьеры. Тепло, забота, приятие, восторг в детских глазах… Ощущение нужности… Нежность в каждом взгляде, каждом жесте… Иррациональное, ни на чем не основанное доверие… Любовь, которую в состоянии дарить только ребенок. Чистая, искренняя… Никаких сделок, никакого шантажа, никакого подчинения… Свобода…

Северус уже не мог остановиться. Он шел все дальше, все глубже. Он жадно впитывал в себя чужие воспоминания, внимал каждой мелочи, погружался в тепло, не осознавая, что уже почти не может дышать. Его нервная система была перегружена доселе неизвестными эмоциями, но он не желал покидать чужое сознания. Так хорошо, как здесь, ему не было никогда раньше. Он был согласен умереть в этом благословенном водовороте чужого прошлого. Собственные горькие воспоминания, боль, страх отступили куда‑то в тень, померкли за ярким светом…

Сердце колотилось как сумасшедшее, пытаясь угнаться за потоком нежности и любви. Оно уже было переполнено, но зельевар словно не замечал этого. Он не замечал ни боли, разрывавшей грудь, ни кислородного голодания оттого, что дыхание у него давно перехватило.

- …Папочка, ты правда не против, что я буду учиться на Гриффиндоре?..

- …Пап, ты представляешь? Нет, ты не представляешь! Я буду ловцом! Я в квиддичной команде! Разве не здорово?..

— Папа, ты знаешь…

Словно издалека он услышал чей‑то стон, а потом внезапная плотная стена огня вытолкнула его из чужого сознания. И вот тут все последствия этого неосторожного погружения в воспоминания Гарри навалились на него неподъемным грузом. В глазах потемнело от боли, он попытался втянуть в легкие воздух, но ничего не получилось. Он слышал встревоженный голос Гарри, взывающий к нему откуда‑то издалека, но не мог ответить. На секунду в голову пришла пугающая мысль: «Неужели это конец?», но в следующее мгновение все прекратилось также внезапно, как и началось.

Северус часто заморгал, пытаясь прогнать темную пелену с глаз, воздух с сиплым хрипом врывался в его легкие. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он понял, что стоит посреди собственной гостиной на коленях, а от падения на пол его удерживают руки перепуганного насмерть Гарри.

— Что случилось, профессор? Что с вами? Вам плохо?

— Я… Мне… Нет… — сбивчиво ответил Северус. Он смотрел на мальчика перед ним, словно видел его впервые в жизни. Какая‑то часть Снейпа знала, что то, что он чувствует сейчас, всего лишь искусственное состояние, напоминающее опьянение. Он опьянен чужими эмоциями, такое случается с нерадивыми легиллименторами, которые забывают об осторожности и проваливаются в чужое сознание, переставая контролировать ситуацию. Он знал все это, но сейчас ему было наплевать. Впервые в жизни его сердце наполняло чувство, которое он никогда не знал. Чувство, дающее силу, веру и надежду. Чувство, греющее сильнее любого огня. Сжигающее и спасающее одновременно. Ему плевать, чье это чувство. Сейчас он просто любил Гарри, который стоял перед ним на коленях, перепуганный насмерть. – Просто я не думал… Я не знал… Не предполагал… Я действительно не понимал…

Северус безмолвно выругался на себя. Двух слов толком связать не может! Наверное, он просто не знал слов, которые могли описать то, что он чувствовал сейчас. Плюнув на жалкие попытки выразить свои чувства словами, он просто привлек Гарри к себе, прижимая к груди так сильно, что мальчик сдавленно ахнул.

Гарри был в растерянности не дольше двух секунд, после которых он с готовностью обнял Снейпа в ответ, утыкаясь лицом ему в плечо. Тот неожиданно прижался губами к его макушке и погладил по спине.

И в этот момент Гарри наконец почувствовал себя дома.

Глава 16. Отец и сын

Гарри распахнул дверь своей комнаты и со злостью швырнул школьную сумку в дальний угол. Он уже и забыл, как это противно, когда все таращатся на тебя, как на обезьяну в зоопарке. Даже Рон и Гермиона всю неделю кидали на него настороженные взгляды. Все, абсолютно все ожидали от него какого‑нибудь шоу. Пожара, припадка, взрыва негодования… Что угодно!

Гермиона всю неделю не уставала размышлять вслух на тему «Как можно было поселить Гарри одного?». Все его намеки на то, что его подготовили к этому, не возымели действия. Подруга упорно настаивала на том, что ему необходим кто‑то, кто будет за ним приглядывать. Гарри это тоже раздражало. Он понимал, что Гермиона хочет как лучше, но ее нежелание замечать очевидного удручало. А то, что он стал спокойнее и увереннее в себе, трудно было не заметить. За всю неделю у него не было не то что неконтролируемого выброса, но даже намека на зарождающийся Огонь.

Удручало и то, что после начала нового семестра Гарри почти не видел Снейпа. Он никогда не подозревал, что у одного отдельно взятого декана может быть столько дел. Фактически они виделись только во время занятий, где Снейп продолжал играть свою роль злобного ублюдка. Ели они теперь в Общем зале, а там зельевар даже не смотрел в сторону гриффиндорского стола. Каждый вечер он возвращался в свои комнаты или очень поздно, заставляя Гарри немедленно ложиться спать, или на весь вечер запирался в своем кабинете, проверяя эссе и контрольные. Гарри скучал, а иногда даже злился. Его не покидало ощущение, что Снейп просто избегает его после того, как дал волю своим чувствам, но он заставлял себя не торопиться с выводами и ждал выходных. И вот наступил вечер пятницы. Сегодня профессор не посмеет его уложить раньше, чем они проведут хотя бы час в обществе друг друга.

Однако пока профессора не было, и Гарри не имел ни малейшего представления о том, когда тот собирается появиться. Чтобы как‑то скоротать время Гарри решил почитать. Подойдя к книжному шкафу, он обвел взглядом полки в поисках чего‑нибудь занимательного. Однако помимо его школьных учебников все остальные книги имели либо какие‑то заковыристые философские названия, либо красноречиво заявляли о своей принадлежности к сложному искусству зельеварения, которое Гарри отказывался любить, даже учитывая свои новые отношения с зельеваром. И только одна книга привлекла его своим названием. Она называлась «Зелья для веселья». До сих пор этот предмет никогда не ассоциировался для Гарри с весельем, потому ему стало любопытно. Он достал книгу с полки и, разглядывая обложку, шагнул к кровати. В этот момент раздался хлопок внешней двери, Гарри торопливо кинул книгу на стол и поспешил в холл.

Снейп как раз вешал мантию на крючок, когда Гарри оказался у входной двери. Профессор выглядел уставшим, но умиротворенным. Во всяком случае, он приветствовал Гарри не хмурым выражением лица, а легкой улыбкой.

— Привет, — поприветствовал Северус своего подопечного. Он был чрезвычайно рад наконец оказаться дома, оставить за дверью все свои обязанности и обязательства. Наверное, впервые в жизни мысль о предстоящих выходных не нагоняла на него тоску, а, напротив, заставляла улыбаться без особых причин. И тот факт, что теперь его дома кто‑то ждал, тоже способствовал хорошему настроению.

— Добрый вечер, сэр, — Гарри улыбнулся профессору в ответ. – Я уж думал, сегодня вы тоже придете поздно. Или, — он внезапно нахмурился, — вы опять собираетесь засесть за проверку контрольных?

— Нет, не собираюсь, — Снейп ухмыльнулся и прошел мимо Гарри на кухню. – Сейчас я собираюсь выпить чаю с бергамотом и послушать о том, как прошла твоя первая неделя. У нас не было времени нормально пообщаться…

Гарри облегченно выдохнул. Подобные планы на вечер его вполне устраивали. Он даже готов был пережить чай с бергамотом вместо своего обожаемого горячего шоколада, который стал для него своеобразной идеей–фикс. Пока Снейп со свойственной ему проворностью заваривал чай, Гарри поставил на стол чашки, молочник и сахарницу, а также успел заказать у эльфов пару сэндвичей и печенье.

— Итак? – спросил Снейп, сделав первый осторожный глоток. Гарри всегда поражался его умению пить практически крутой кипяток.

— Да тут и рассказывать особо нечего, — отмахнулся Гарри. – Я все еще отстаю почти по всем предметам, окружающие пялятся на меня, как будто у меня хвост, рога и копыта. Гермиона достала своей заботой, а мой профессор зельеварения просто невыносим! – Он лукаво улыбнулся, когда Снейп посмотрел на него с осуждением.

— Я же предупреждал тебя…

Но Гарри жестом остановил его.

— Я знаю, сэр. Я шучу.

Снейп посмотрел на него долгим, немигающим взглядом, потом сделал еще несколько глотков, после чего осторожно предложил:

— Я подумал… Ты мог бы обращаться ко мне по имени, кода мы наедине. При условии, конечно, что ты никогда не ляпнешь этого при окружающих.

Гарри замер от удивления.

— Вы хотите, чтобы я звал вас «Северус»? – осторожно уточнил он.

— Да, поскольку это и есть мое имя. – Увидев растерянное и одновременно смущенное лицо Гарри, Снейп занервничал. – Что? С этим есть какая‑то проблема?

— Нет, просто… — Гарри смутился еще больше. – Понимаете, когда я был в том мире, ваш двойник попросил называть его по имени, чтобы я не ассоциировал его с вами и не… — Гарри запнулся.

— И не ненавидел его так же сильно, как ты ненавидел меня, — спокойным, лишенным всяких эмоций голосом закончил за него Снейп.

— Да, — Гарри облегченно выдохнул, увидев, что профессор реагирует совершенно спокойно. – Поэтому с тех пор для меня были вы – профессор Снейп, и был он – Северус. Я понимаю, что вы один и тот же человек, но вы были такими разными.

Северус ответил на это не сразу. Он сделал еще несколько глотков, не глядя на Гарри. Ему необходимо было время, чтобы совладать со своим голосом. Слизеринцы никогда не демонстрируют открыто свою обиду.

— Да, я это прекрасно понимаю, — ответил он через некоторое время. – Я и сам различал вас именно так. До тех пор, пока… — Северус вовремя прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. По–прежнему глядя в сторону, он холодно продолжил: — Ты прав, стоит оставить все, как есть.

Подняв чашку, Снейп вдруг понял, что чай кончился. Отвлекаться стало больше не на что, поэтому он решительно встал из‑за стола и вышел из кухни.

Гарри пару секунд недоуменно смотрел ему вслед. Что могло случиться? Почему профессор так странно оборвал разговор, да еще и ушел? Неужели он?.. Гарри подскочил с места и бросился вслед за зельеваром.

Оказалось, Снейп не ушел далеко. Он стоял в гостиной у камина, скрестив руки на груди и внимательно вглядываясь в пламя. Гарри подошел к нему, пытаясь заглянуть в лицо, но Снейп по привычке склонил голову, отгородившись от мира завесой сальных волос.

— Профессор… — позвал Гарри. – Что случилось? Я вас обидел?

— Нет, — чересчур поспешно ответил тот, но потом печально усмехнулся и еще ниже наклонил голову. – Просто у меня тяжелый приступ идиотизма, — с горечью в голосе признался он.

Гарри осторожно коснулся его плеча и тихо произнес:

— Я ведь не отказывался звать вас по имени. Просто это было несколько неожиданно…

— Дело даже не в том, как ты будешь меня звать, Гарри. В конечном итоге, имя не столь важно. Важно то, как его произносят.

— Так в чем же дело?

— Никогда не думал, что такое возможно, — смущенно признался Снейп. – Но я, кажется, ревную тебя… к самому себе. Вернее, к своему двойнику, но это одно и то же.

— Ревнуете? – не понял Гарри.

Снейп резко повернул голову к нему, посмотрев прямо в глаза. Мальчик испуганно отшатнулся. Отсветы огня и игра теней сделали и без того непривлекательное лицо зельевара похожим на хищную маску, глаза блестели как при лихорадке.

— Я пустил тебя в свою жизнь, — отчеканил профессор чуть охрипшим голосом. – Пустил так далеко, как никого до тебя. Я позволил тебе стать для меня чем‑то намного большим, чем просто заданием Ордена. Я пустил тебя в свой дом. Я почти готов назвать тебя сыном, — на этом слове он осекся и снова посмотрел на огонь. – Но ты всегда сравниваешь то, что происходит между нами с тем, что ты видел в другом мире. И сравнение это всегда не в мою пользу.

— Нет! – горячо возразил Гарри. – Вы все не так понимаете. Разница только в том, как это происходит. Я не пытаюсь сравнивать вас с вашим двойником. Для меня нет разницы…

— Разница есть для меня, Гарри, — тихо перебил Северус. – Я ее вижу и для меня очень важно понять, кого из нас ты на самом деле любишь: меня или мое отражение?

Гарри с силой сжал его плечо и заставил повернуться к себе. Он часто дышал, сердце колотилось как сумасшедшее, когда он решительно обнял Снейпа за талию и прошептал ему на ухо:

— Северус, как ты можешь это говорить? Это ведь ты снял меня тогда с башни, когда я почти шагнул вниз. Это ты вытащил меня из огненной ловушки. Ты вылечил меня, когда я себя покалечил. Ты пустил меня к себе, окружил заботой, научил справляться с Огнем… — голос Гарри предательски дрогнул, и он был вынужден замолчать. Снейп обнял его одной рукой за плечи, а другой пригладил непослушные волосы. – Единственная заслуга твоего двойника в том, что он дал мне увидеть тебя настоящего. Если бы не он, я бы так и ненавидел тебя по сей день, считая злобным, мстительным и несправедливым, сомневался бы в твоей верности Ордену. Но твой двойник остался в другом мире. У него есть свой Гарри, которого я никогда не смог бы заменить. И твой двойник никогда не мог бы заменить мне тебя. С ним у нас были ненастоящие отношения. Разные воспоминания, разные жизни. Он любил не меня. Он как раз любил мое отражение… Здесь только мы, — почти шепотом завершил Гарри. – И я люблю тебя как… ну да, как отца, которого у меня никогда не было.

Северус сжал его в объятиях так сильно, что это было почти больно. Гарри не попытался отстраниться, только крепче обнял его в ответ. Приятное тепло разлилось по телу зельевара, когда он осознал последние слова Гарри. Люблю, как отца… Да ведь он и сам ляпнул про сына! Мир кружился вокруг и никак не желал становиться на место. Северус Снейп в роли отца сына Джеймса Поттера – это было настолько невероятно и ненормально, что Северус опасался за стабильность Вселенной после подобных заявлений. И все же, все же… Ничего более приятного, чем это признание Гарри, он никогда в своей жизни не слышал. И когда он повторял про себя эти слова, они казались ему правильными и естественными.

— Спасибо, Гарри, — выдавил Снейп, стараясь, чтобы голос не дрожал от нахлынувших чувств. – Спасибо, что сказал это. Для меня это важно.

— Я вижу… — Гарри улыбнулся, хотя Северус не мог видеть его улыбку. – Сказал бы мне кто пару лет назад, что для тебя так важны любовь и доверие – я бы не поверил. Я думал, ты и слов таких не знаешь…

— А я и не знал, — печально заметил Снейп, отстраняясь от Гарри и заглядывая ему в лицо. – Потому что до тебя меня никто не любил и никто мне не доверял. Ты один такой оригинал выискался. – Он усмехнулся.

— Неправда, — запротестовал Гарри. – Дамблдор тебе доверяет. Он всем говорит, что полностью тебе…

— Дамблдор знает, что я верен Ордену, — перебил Северус. – Верить и знать – разные вещи. Когда‑нибудь ты это поймешь.

Гарри пожал плечами и снова улыбнулся.

— Если мы выяснили отношения, может, займемся чем‑нибудь?

— Чем, например? – не понял Снейп.

— Чем угодно. В шахматы поиграем, зелье сварим – что угодно. Просто чтобы делать это вместе.

— В таком случае пусть это будут шахматы, — Снейп выпустил его из объятий и взмахнул палочкой, призывая доску с фигурами. – Варить на ночь глядя зелье в твоем обществе чревато опасными последствиями…

***

После этого вечера Гарри совсем успокоился. Он был уверен, что никто и никогда не заставил бы Снейпа столь правдоподобно изображать отцовские чувства. А значит, он наконец обрел семью, которую так долго искал. Впервые приближение летних каникул не вызывало в нем каких‑либо опасений. Напротив, он ждал их с нетерпением, ведь Снейп обещал забрать его с собой. Гарри не задумывался о том, хватит ли Северусу влияния в Ордене на то, чтобы сделать это. Ведь он слизеринец, следовательно, найдет способ.

Гарри не знал, чем сейчас занимается Орден, проходят ли собрания, вызывает ли Снейпа Волдеморт. Никаких пугающих сообщений в газетах не было, Лорд и его сообщники словно затаились, но Гарри предпочитал наслаждаться этой передышкой, а не думать о возможных последствиях. Он просто упивался тем, что было кому заботиться о нем, что кого‑то волновали его успехи в школе, что было с кем поделиться своими переживаниями. Он не знал, сколько может продлиться эта идиллия, не хотел знать, что ждет его впереди. Впервые он был по–настоящему счастлив.

О том, насколько хрупко это счастье, ему напомнили самым неожиданным образом. В один из вечеров, когда Гарри делал уроки, сидя за обеденным столом в гостиной, а Северус за тем же столом проверял эссе второкурсников, резкий болезненный стон со стороны опекуна заставил мальчика оторваться от выполняемого задания.

В отличие от Гарри, Снейп никогда не забывал про Темного Лорда, и воцарившееся затишье воспринимал с опаской. Но даже он расслабился, согревшись в неожиданно свалившемся на него семейном уюте. Потому и не сдержался, когда Метка на руке вдруг вспыхнула огнем.

— Что случилось? – обеспокоено спросил Гарри, увидев перекошенное болью лицо зельевара.

— Все в порядке, — не разжимая зубов, прорычал Снейп и встал из‑за стола.

— Ничего себе «в порядке»! – возмутился Гарри.

Не обращая внимания на испуг в голосе Гарри, Снейп метнулся к камину, на ходу давая указания:

— Сообщи Дамблдору, что меня вызвали. Не жди меня. Доделывай уроки и ложись спать.

С этими словами он бросил в камин летучий порох и, назвав незнакомый Гарри адрес, который мальчик не запомнил, исчез в пламени. Несколько секунд Гарри стоял в полной растерянности, не зная, что делать, а потом последовал указаниям Северуса: сообщил директору о том, что Снейпа вызвал Волдеморт, и сел делать уроки. Ну, или делать вид, что делает уроки.

Когда часы на каминной полке отсчитали полночь, Гарри захлопнул учебник и решил, что притворяться глупо. Все равно никто не видит. Перетащив свои вещи в комнату, он вернулся в гостиную и залез с ногами на диван. Он был полон решимости дождаться Северуса.

Наверное, он уснул, потому что за часом ночи часы на каминной полке пробили сразу четыре утра. Вспыхнувшее в камине пламя разбудило Гарри, и он слепыми со сна глазами обвел комнату.

Северус сидел в кресле, согнувшись почти пополам, пряча лицо в ладонях. На мгновение Гарри показалось, что мужчина плачет, но тот просто дрожал как от озноба. Мальчик подскочил с дивана и бросился к креслу.

— Северус! Что с тобой? Ты ранен? Что случилось?

Снейп вздрогнул и выпрямился в кресле, вперил в Гарри недовольный взгляд. Он попытался выглядеть грозным, но серо–землистый цвет лица и лихорадочно блестящие глаза портили впечатление. Зельевар выглядел слабым, и это испугало Гарри.

— Что случилось? – глухо повторил он, стоя на коленях у кресла.

— Я, кажется, просил тебя лечь спать и не ждать меня, — зло процедил профессор.

— Я не мог тебя не ждать, — Гарри обезоруживающе улыбнулся. – Я волновался. И судя по всему, не зря. Ты ужасно выглядишь.

Снейп устало махнул рукой, дескать, Мерлин с тобой, нет у меня сил сейчас спорить, и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Его руки легли на подлокотники, пальцы вцепились в обивку. По телу профессора то и дело прокатывалась судорога, губы были плотно сжаты.

Гарри осторожно погладил пальцами тыльную сторону левой ладони. Пальцы чуть расслабились, но Снейп не произнес ни звука.

— Что случилось? – в третий раз повторил Гарри. – Может, тебе плохо? Позвать мадам Помфри?

— Нет, — глухо ответил Снейп. – Я просто устал и перенервничал. Сейчас передохну две минуты и отправлюсь к Дамблдору, — его голос чуть дрожал, заставляя тревогу Гарри все возрастать. Он редко видел, чтобы Снейп настолько терял контроль над собой. С другой стороны, он никогда не видел его после собраний. Может, это всегда так?

— Сейчас четыре утра, — мягко сообщил Гарри. – Директор наверняка спит. Если ты не хочешь предупредить его о каком‑то нападении, то твой доклад вполне может подождать несколько часов.

— Нет, никаких нападений… Просто Лорд вычислил предателя…

Гарри показалось, что сердце ухнуло куда‑то вниз, когда он услышал это. Рука, поглаживающая ладонь Снейпа, замерла. Он вскинул взгляд на лицо профессора и увидел, что тот наблюдает за ним из‑под опущенных ресниц.

— Вот–вот, — тихо подтвердил Снейп. – Представляешь, что почувствовал я, когда услышал это? Мне никогда раньше не было так страшно, — еле слышно признался Северус. – Знаешь почему? Потому что я подумал о тебе. О том, что ты будешь всю ночь сидеть у камина и ждать моего возвращения, а я уже никогда не вернусь. Мне было больно думать, что ты снова будешь вынужден пройти через это…

— Но ты вернулся, — странным голосом произнес Гарри. Он вдруг испугался, что это какой‑то обман, что Снейп сейчас растает в воздухе… или что Гарри только снится, что тот вернулся. Гарри незаметно ущипнул себя на руку. Нет, он совершенно точно не спал.

— Я вернулся, — между тем подтвердил Северус, снова закрывая глаза. – Он вычислил не меня. Это был какой‑то незнакомый мне Пожиратель, совсем молодой еще, лет на семь старше тебя. Аврор, наверное…

— И что? – спросил Гарри, с трудом сглатывая.

— И все. – Тон ответа пресекал какие‑либо дальнейшие вопросы, равно как не оставлял сомнений в том, что произошло с молодым человеком. Снейп молчал какое‑то время, лицо его то и дело искажала болезненная гримаса, словно он заново переживал события этого вечера.

Гарри крепче сжал ладонь своего профессора, напоминая ему о том, что он дома, в безопасности и не один. Снейп благодарно чуть сжал руку в ответ и, открыв глаза, снова выпрямился.

— Мне нужно к Дамблдору, — твердо сказал он.

— Тебе нужно поспать, — не менее твердо возразил Гарри. – Тебе нужно прийти в себя.

— Не надо рассказывать мне, что мне нужно! – огрызнулся Снейп, резко вскакивая на ноги. Вскочил, пошатнулся и чуть не упал, но Гарри успел вовремя подставить ему плечо. – Впрочем, ты прав, — покладисто согласился он, стараясь стоять прямее.

— Я помогу тебе добраться до постели…

Уже в спальне Гарри помог Северусу избавиться от мантии, сюртука и ботинок. Дальше Снейп раздеваться не стал, повалившись на постель поверх одеяла. Его все еще знобило, и Гарри поинтересовался, не следует ли ему принять какое‑нибудь зелье или, может, просто выпить. Снейп отказался, мотивировав это тем, что его желудок и так грозит вывернуться наизнанку, не стоит усугублять это состояние. Тогда Гарри призвал плед с дивана в гостиной и укутал им зельевара.

— Может, побыть с тобой немного? – спросил он. – Вдруг тебе станет хуже?

Снейп только неопределенно пожал плечами, что Гарри воспринял как согласие. Он лег рядом, повернувшись лицом к профессору, который тоже лежал на боку. Их лица оказались на одном уровне. Снейп долго всматривался в его глаза, а потом тихо сказал:

— Спасибо… И прости, что накричал.

— Можно подумать, в первый раз, — Гарри ухмыльнулся. – Ничего страшного… Тебе многое пришлось пережить сегодня.

Лицо Снейпа помрачнело, и он отвел взгляд в сторону.

— Наверное, я становлюсь стар для этой работы, — отстраненно произнес он. – Или просто из‑за тебя я стал уязвимее. Я ведь никогда раньше так не боялся… Я с трудом заставил себя не рвануться бежать, когда Лорд сказал это… И я не помог этому мальчишке. Ничего не сделал, боялся привлечь к себе внимание.

— Что ты мог сделать?

— Я мог убить его. Знаешь, как Лорд наказывает предателей? Я теперь знаю. Предателя замучивают до смерти в круге. Это когда приближенные Пожиратели встают кругом и по очереди применяют болевые заклятия…

Гарри непроизвольно дернулся. Он вспомнил сон, который видел в той реальности. В нем он был как раз в середине того круга. Мысль о том, что Снейп мог быть одним из мучителей, заставила его содрогнуться. Но он взял себя в руки, напомнив себе, что это лучше, чем если бы тот оказался объектом пыток.

— Я мог бы сделать вид, что не рассчитал силу заклятия и убить его уже на втором круге. Но я испугался, — продолжал Северус, не заметив реакции Гарри. – Он все кричал и кричал, а потом уже не мог кричать, только сипеть… А я пытал его и думал: «Зато это не я».

Гарри протянул руку и сжал плечо Северуса, заставляя того замолчать и посмотреть на него.

— Ты все сделал правильно, — твердо сказал Гарри. – Ты нужен нам, нужен Ордену, нужен мне. Ты не имел права рисковать собой. Тот парень знал, на что шел. Он прокололся, ты – нет. Все честно.

Гарри твердо смотрел Снейпу в глаза, стараясь не отвести взгляд, но мертвая чернота, царившая в них, пугала его. Он чувствовал, что зельевару сейчас очень плохо, хотелось его обнять, погладить по голове, как‑то успокоить, но Гарри знал, что подобные действия могли только еще больше расстроить Северуса. Тот не выносил жалости к себе.

— Откуда это в тебе? – задумчиво спросил профессор, глядя на Гарри все тем же мертвым взглядом.

— Что именно?

— Доброта. Сострадание. Ты рос, окруженный ненавистью и презрением. Тебя с раннего детства преследовали и пытались убить. Тебя травили, объявляли сумасшедшим и лжецом. Тебя пытали. На твоих глазах убивали людей. В том числе близких тебе людей. Как после всего этого ты смог остаться хорошим человеком?.. Почему я не смог? – последний вопрос прозвучал еле слышно. Снейп разорвал визуальный контакт и, перевернувшись на спину, устремил невидящий взгляд в потолок.

— В моей жизни было много хорошего, — медленно ответил Гарри. – Мои друзья, мои наставники… Директор давал мне почувствовать мою важность и исключительность. Мне рукоплескал стадион, когда я ловил снитч. Мною восхищались, когда я побеждал чудовищ. Меня поддерживали Рон, Гермиона, члены АД. Почти всегда рядом кто‑то был, кто удерживал меня от отчаяния и ненависти… А ты был один.

— Не всегда, — хрипло произнес Снейп и закрыл глаза, погружаясь в воспоминания. В спальне воцарилось молчание, а потом зельевар сказал: — Тебе не стоит оставаться здесь долго. Иди к себе.

— Нет уж, я побуду с тобой, пока ты не уснешь. Ты больше не один, Северус. Пойми это.

Снейп повернулся к нему спиной и проворчал:

— Это лишнее. Я уже не маленький, и мне не нужна нянька. Я всегда справлялся с этим один, справлюсь и сейчас. Уходи.

Но даже это красноречие не оттолкнуло Гарри. Он только придвинулся ближе и обнял Снейпа одной рукой. То, что зельевар не скинул эту руку, а, напротив, накрыл ладонь Гарри своей, значило больше, чем все слова на свете.

***

Гарри проснулся оттого, что все его тело затекло. Он приподнял голову над подушкой и огляделся. Судя по всему, он пролежал все время на одном и том же боку, почти не меняя положения. Зато Снейп, наоборот, повернулся лицом к нему, подтянул ноги к груди и с ног до головы закутался в плед. Гарри со странной улыбкой посмотрел на лицо своего опекуна: во сне тот казался моложе, хотя даже сейчас хмурился.

Осторожно, стараясь не разбудить Северуса, Гарри сполз с кровати. Он был абсолютно уверен, что Снейп не обрадуется, если обнаружит его здесь, когда проснется. Было лучше доспать у себя в комнате.

Аккуратно прикрыв за собой дверь, Гарри сделал несколько шагов по коридору, разминая рукой шею, и чуть не вскрикнул, когда неожиданно наткнулся на профессора Дамблдора.

— Директор! Что вы здесь делаете?

— Хотел узнать, вернулся ли Северус, — спокойно сообщил тот, с подозрением поглядывая на Гарри. – Обычно он приходит ко мне с докладом…

— Да, я знаю, извините, но он вернулся уже под утро и был абсолютно разбит. Я уговорил его немного поспать, чтобы прийти в себя, — Гарри сам не знал, почему нервничает и торопится. Ему не нравился взгляд Дамблдора, но он не мог бы сказать почему.

— Вот как, — со странным выражением произнес директор. – Полагаю, ничего срочного, раз он позволил себе…

— О, да, ничего не случилось, — поспешил заверить Гарри. – Просто напоминание о том, что бывает с предателями. – Гарри содрогнулся. – Он все вам расскажет. Только пусть поспит, ладно?

— Хорошо, — согласился Дамблдор. – Пусть спит. Скажи ему, что я буду ждать его после уроков, раз уж действительно ничего срочного.

На этом Дамблдор вернулся в гостиную и ушел через камин. Гарри, последовавший за ним, взглянул на часы и тихонько застонал. Было уже без четверти восемь. Ложиться «досыпать» не было смысла, поэтому Гарри отправился в душ, где очень долго пытался проснуться. Когда он появился на кухне, Снейп уже сидел за столом и пил утренний чай.

— Доброе утро, — Гарри улыбнулся ему. – Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — сдержанно ответил тот, глядя в какую‑то точку перед собой.

— Заходил Дамблдор, — сообщил Гарри. – Сказал, что ждет тебя после уроков.

— Правда? – зельевар немного оживился. – Тогда я могу нормально позавтракать.

Гарри несколько удивило то, что отсрочка встречи с директором так подняла Снейпу настроение, но он решил оставить это без комментариев. Вместо этого он принялся за появившийся на столе завтрак.

— Я хотел сказать тебе спасибо, — через некоторое время отстраненно произнес Северус, словно просил передать солонку. – Твое присутствие ночью в некоторой степени сохранило мой рассудок.

— Да ладно, — Гарри махнул рукой. – Раз уж это из‑за меня ты стал уязвимее, то мне и утешать тебя, — легкомысленно произнес он.

Снейп посмотрел на него с укором, а потом заметно погрустнел. Гарри заметил эту перемену, но не решался спросить, в чем дело. Через несколько минут Северус заговорил сам:

— Зря ты привязался ко мне, Гарри. Нам стоило оставить между нами все так, как было раньше. Тогда моя смерть была бы для тебя если не радостной, то по крайней мере безболезненной…

— Что ты такое говоришь? – взорвался Гарри. Он вскочил со своего места и навис над столом, наклонившись к Снейпу. – Я никогда не был так счастлив, как эти несколько недель, что живу у тебя. Не думаю, что было бы лучше, если бы у меня их не было! Не для меня! Я думал, тебе тоже хорошо, думал, ты рад, что у тебя есть я! А ты…

— Гарри! – Снейп тоже встал, чтобы не смотреть на мальчика снизу вверх. – Ты меня или не слышишь, или не понимаешь! Я всего лишь говорю, что теперь, если я умру, тебе будет гораздо больнее, чем год назад.

— Да почему ты должен умереть? – недоуменно воскликнул Гарри, но осекся, увидев горькую усмешку на тонких губах.

— Они изведут меня. Рано или поздно. Не один, так другой. Вчера я очень отчетливо понял это. И хотя теперь эта война обрела для меня смысл, тебе это может очень дорого обойтись.

— Не надо, — Гарри поморщился как от боли. – Не говори так. Пожалуйста…

Снейп неожиданно обогнул стол, приблизился к Гарри и крепко обнял его. Мальчик уткнулся лицом в его плечо, вдыхая пряный аромат, который источала мантия зельевара. Он изо всех сил боролся с подступившими к глазам слезами, в то время как Северус нежно гладил его по голове.

— Я не хотел тебя расстроить, но… — голос Снейпа сорвался. Он не знал, что сказать. Раньше он был намерен выжить любой ценой. Ради этого он и заключал сделку с Дамблдором. Шкурный интерес был его основной мотивацией, но теперь… Теперь был Гарри, и главным для Северуса стало не выжить самому, а спасти мальчика, которому была уготована роль мученика. Ради этого он готов был умереть сам, но разве он может сказать это ребенку? Тот и так нес на себе ответственность слишком за многое. Северус не мог взвалить на него еще и вину за свою смерть. А если с ним что‑то случится, то после таких слов Гарри наверняка начнет во всем винить себя. – Просто сегодня утром у меня скверное настроение и в голову лезут всякие глупости, — принужденно усмехнулся Снейп. – Не обращай внимания. Уж если я столько лет выживал, выживу и впредь.

Гарри чуть отстранился от него и недоверчиво посмотрел в глаза. Снейп заставил себя изобразить на лице улыбку. Мальчик заметно расслабился и, крепко обняв Северуса напоследок, выскользнул из его рук.

— Больше не пугай меня так, — весело попросил он. – Мне пора бежать. Увидимся в классе.

Когда рев пламени в камине подтвердил, что мальчик ушел, Северус позволил себе расслабиться и перестать притворяться. Он задумчиво посмотрел на то место, где недавно сидел Гарри. «Я никогда не был так счастлив, как эти несколько недель, что живу у тебя! Я думал, ты рад, что у тебя есть я!»

«Я рад, — подумал Северус. – Только едва ли я когда‑нибудь смогу признаться тебе вслух, насколько я рад…»

***

- …Когда Лорд успокоился, нам было позволено разойтись, — закончил Северус свой доклад.

— И все? – недоверчиво переспросил Дамблдор. – Ни планов атак, ни готовящихся интриг, ни заказов на смертоносные зелья?

— Ничего, — подтвердил Снейп. – Мне тоже не нравится это затишье, равно как и то, что Лорд не обсуждает со мной свои планы. Но если последнее время он был занят вычислением шпиона, то, возможно, какие‑то действия последуют сейчас?

— Возможно, — согласился Альбус. – В таком случае провал агента министерства нам на руку: это отведет подозрения от тебя.

Снейп мысленно закатил глаза. Слышали бы сейчас гриффиндорцы своего любимого директора.

— Как Гарри? – неожиданно спросил Дамблдор. Северусу не понравился тон, которым был задан этот вопрос.

— Хорошо, — осторожно ответил он, — насколько я могу судить. Он ничего не воспламенял уже несколько недель, он даже умудрился усвоить некоторые основы окклюменции, не относящиеся к сдерживанию огня, и почти догнать школьную программу. Думаю, он нормально сдаст экзамены.

— А как его эмоциональное состояние?

— В каком смысле? – насторожился Снейп, глядя на Дамблдора исподлобья.

— Как он чувствует себя, живя с тобой? Как относится к тебе? – директор смотрел на профессора зельеварения, не отрываясь и не мигая. Словно насквозь просвечивал. Северус на всякий случай укрепил блок.

— Мы хорошо ладим, — ответил он уклончиво. – Во всяком случае, мальчишка меня не раздражает и не лезет больше в мои воспоминания без спросу.

— Теперь он спрашивает на это разрешение? – тихо уточнил директор.

— Нет, я не так выразился… К чему эти вопросы, Дамблдор? – спросил Снейп, нервно поерзав в кресле. Ему не нравился голос директора, очень не нравился.

— Я просто хочу понять степень близости между вами, — Альбус безмятежно улыбнулся, но в его глазах блеснула сталь. – Когда ты сказал мне, что смена твоей роли с постоянного раздражителя на наставника пойдет на пользу делу, я согласился, но мне бы не хотелось, чтобы ваши отношения с Гарри выходили за рамки наставничества. Я думаю, вам не стоит больше жить вместе. Я не хочу, чтобы ты слишком влиял на него.

— Боитесь потерять контроль? – презрительно усмехнулся Снейп.

— Нет, боюсь, что ты научишь его не тому… В свое время ты совершил несколько серьезных ошибок. Если Гарри повторит их…

— Вы сделали уже немало, чтобы он их не повторил, — жестко ответил Северус, скрывая боль, которые причинили ему слова директора. – Если бы вы сделали в свое время для меня хотя бы половину того, что вы сделали для него, я бы, может, и не совершил своих ошибок.

— Увы, я не умею прорицать будущее, Северус. – Дамблдор откинулся на спинку кресла и посмотрел на Снейпа чуть свысока. – Но я умею учиться на своих ошибках.

То ли от этого высокомерного тона, то ли от чрезмерного общения с несдержанным гриффиндорцем Снейп сорвался:

— Ваших ошибках, сэр? О нет, я не был вашей ошибкой. Я ваше лучшее творение, разве нет?

Дамблдор слегка опешил от такого заявления, но внешне остался невозмутим.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Знаете, я долго думал, почему вы ни разу не поговорили со мной. С Блэком, с Поттером–старшим вы говорили, я точно знаю. Вы наставляли их на путь истинный, но вы ни разу не сказали мне о том, какую ошибку совершаю я. Не тогда, когда еще что‑то можно было исправить. Вы начали говорить со мной только после того, как я принял Метку. Почему?

— Я не могу следить за всеми учениками, Северус…

— Поэтому вы отбираете некоторых, чтобы направить их в ту сторону, которая выгодна вам, — со злостью выплюнул зельевар, поднимая на Дамблдора пылающий ненавистью взгляд. – Вы знали, что человек, называющий себя Темным Лордом, собирает армию, вербует сторонников. Вы знали, что он ставит на них Метку. А главное, вы понимали, что вам нужен свой человек в его рядах. Кто‑то, кто искренне примет Метку, а потом также искренне будет служить вам. Вам нужен был шпион, которого никогда не раскроют.

— И ты хочешь сказать, что это я внушил тебе, что ты должен стать Пожирателем? – чуть насмешливо уточнил Дамблдор. – Вот уж не думал, что ты будешь перекладывать ответственность за свои поступки на других.

— Вы не внушили, нет, — признал Северус. – Но вы сделали все, чтобы я не свернул с этой дороги. Потерянный мальчишка, практически сирота, впитавший в себя знания своей матери, обозленный на отца–маггла, распределенный в Слизерин, — он неосознанно подался вперед, мелко дрожа от нервного возбуждения. – Вы не остановили меня сами, вы устранили единственного человека, который мог остановить меня. Да, я сам принял решение стать Пожирателем, но вы манипулировали мною, как и всеми остальными. Как вы манипулировали Поттерами, как вы сейчас продолжаете манипулировать их сыном. И через некоторое время вы сможете с таким же спокойствием сказать: «Он сам решил умереть во имя Волшебного мира». И будете правы, но кто натолкнул его на это решение?

Зельевар тяжело вздохнул, стараясь взять себя в руки, но бешено колотящееся сердце не желало замедлять ритм. Когда он начинал говорить, у него были только слабые подозрения, которые он душил в себе всю жизнь. Но чем больше слов срывалось с его губ, чем больше ужесточался взгляд Альбуса, тем больше он верил в эти подозрения.

— Теперь я начинаю понимать, почему вы оставили его у родственников, которые его ненавидели. Ребенком с подобной травмой так легко управлять. И все это время все ваши действия были направлены на одно – вырастить из Гарри героя–смертника, который отдаст свою жизнь за Волшебное сообщество. – Мысли Северуса неслись так стремительно, что он сам еле успевал за ними. Все, что он узнал за последние полгода, выстраивалось в одну стройную цепочку фактов. – Именно поэтому вы не забрали его. Вы хотели, чтобы мальчик настрадался для начала, а уж потом из него можно будет лепить, что душе угодно. Захотите – выйдет новый Темный Лорд. Захотите – получится Мессия. Не потому ли в том мире вы отдали мальчика мне? Надеялись, что я буду третировать его? Полагали, что из всех людей именно я никогда не привяжусь к нему сам и не позволю привязанности с его стороны?

— Я так понимаю, ты готов обвинить меня во всем, — спокойно сказал директор, глядя на мелко дрожащего Снейпа. – Сейчас ты договоришься до того, что это я убил Лили и Джеймса Поттеров, дабы превратить жизнь Гарри в ад и получить над ним контроль.

Снейп постарался обрести хотя бы внешние признаки самообладания. Он тоже откинулся на спинку кресла и посмотрел на Дамблдора холодным, ничего не выражающим взглядом, хотя внутри он продолжал кипеть от злости.

— А знаете, директор, вы ведь не стали Хранителем их тайны, — задумчиво протянул Северус. – Разве не вы были бы самым надежным Хранителем?

— Мне надоело выслушивать твои обвинения, — чуть раздраженно бросил Дамблдор. – Все, что я когда‑либо делал, я делал во благо Ордена и ради спасения человечества от Волдеморта.

— Я не сомневаюсь, Альбус, — неожиданно мягко и спокойно произнес Снейп. Он действительно в этом не сомневался. – Вы гениальный стратег и тактик, я признаю это. Без вас, наверное, Лорд победил бы еще в первую войну. Но только… Мы не пешки, Дамблдор, — голос зельевара чуть дрогнул от нахлынувших эмоций. – Мы люди. И нам больно. Почему вы не желаете учитывать это? Почему вы не дадите нам немного свободы? Гарри хорошо со мной, а мне, как ни странно, хорошо с ним. Я никогда не причиню ему вреда. Я всего лишь хочу, чтобы он выжил, разве это плохо? Разве не для этого вы изначально приставили меня к нему?

— У Гарри своя судьба, и наши желания здесь ничего не изменят. Я готов поверить, что ты действуешь во благо мальчика, Северус. Но мне не нравятся твои методы.

— Что именно вам не нравится?

— Мне не нравится, что утром он выходит из твоей спальни.

Слова словно раскаленный кнут ударили Северуса. Его лицо перекосило, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Когда он снова посмотрел на директора, в его глазах отражалась душевная мука, которую он испытывал.

— Зачем? – еле слышно спросил он. – Зачем вы это говорите? Вы же прекрасно знаете, что это неправда, что я никогда… Вам не сделать из меня второго Томаса Брауна, директор. Не получится.

— Хочешь сказать, мне стоит найти другой способ разлучить тебя с Гарри? – с усмешкой спросил Дамблдор. – Я могу тебе просто приказать, или ты можешь сам отступиться.

— Приказать? – зло прошипел Снейп. – Ну попробуйте, найдите формулировку… Сам я вам мальчика не отдам. Он единственное, что у меня есть. Ради него я пойду даже против вас и Ордена.

Снейп резко встал и направился к выходу из кабинета. Слова Дамблдора заставили его застыть на пороге.

— Не строй из себя героя, Северус. Ты всегда слишкомбоялся смерти, чтобы действительно быть им. Ты умеешь красиво говорить, но от слов до дела тебе далеко. Не надо пытаться убедить меня, что ты готов умереть ради Гарри. Ты никогда не был готов умереть. Твой страх сделал тебя рабом сначала одного человека, а потом другого. Ты трус, Северус, а трусы не приносят себя в жертву.

Северус медленно повернулся к Дамблдору. Его бледные щеки были покрыты темно–красными пятнами, глаза блестели как в лихорадке, губы мелко дрожали.

— Не смейте. Называть. Меня. Трусом, — четко произнес он. – Просто раньше я не знал того, ради чего умирать стоит.

После этого он вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

***

По дороге от кабинета директора до подземелий Снейп почти ничего перед собой не видел. Перед его глазами мелькали только эпизоды его темного прошлого, перемешанные со вспышками ложных воспоминаний, которые он подсмотрел в голове Гарри. Дыхание прерывалось, когда он думал о том, что все могло быть иначе. Грудь сдавливало, сердце замирало, когда он мысленно проклинал Дамблдора. Он никогда не испытывал особой привязанности к старику, он просто работал на него, отрабатывал свою свободу, пусть и весьма условную. Но сейчас он его искренне ненавидел. И дело было не только и не столько в его искалеченной жизни, – Дамблдор прав, окончательный выбор Снейп сделал сам, никто не заставлял, – но как директор смеет проводить параллели между ним и Томасом Брауном? И почему ему всегда нужно унижать его, Снейпа. Наслаждается собственной властью?

— Дойти бы… — прошептал Северус, когда резкий приступ головокружения застал его на одной из лестниц, ведущих в подземелье. Сердце продолжало биться отчаянно быстро и очень неровно. Дышать становилось все труднее.

Когда за ним захлопнулась входная дверь в его апартаменты, он облегченно выдохнул и оперся на нее спиной. Почти сразу в глазах потемнело, ноги подкосились и Снейп медленно осел на пол. К боли в груди прибавился обруч, стиснувший голову, в ушах шумело. Зельевар с хрипом втянул в себя воздух.

«Все равно не отдам, — подумал он, отчаянно цепляясь за угасающее сознание. – Не дам его убить, не дам…»

Теплые руки опустились на плечи и чуть сжали их. Только сейчас Снейп осознал, что кто‑то приблизился и опустился на колени рядом с ним. Впрочем, почему «кто‑то»? Здесь это мог быть только Гарри.

— Северус, что случилось? – откуда‑то издалека донесся до сознания испуганный голос.

Снейпу пришло в голову, что он сейчас выглядит еще ужаснее, чем ночью. Ему не хотелось, чтобы Гарри видел его таким… слабым. Ничтожным.

— Уйди, — хрипло приказал он.

— Северус…

— Уйди, сказал!

Шорох мантии, тепло исчезло. Северус почувствовал разочарование. Конечно, он сам прогнал Гарри, но почему тот послушался? Разве он не видит, что ему плохо? Почему он его бросил? Это ведь все из‑за него, так почему он ушел?

Из‑за него? Снейп предпринял последнюю попытку сосредоточиться на одной мысли. Очень важной мысли. Это из‑за Гарри. Он отказался его отдать. Прямого приказа не было, но ведь он все равно чувствовал, что идет против воли Дамблдора… Нужно сосредоточиться. Нужно прогнать эти ощущения. Нужно убедить себя, что он действует в интересах Ордена…

Звук шагов отвлек его. Рядом снова кто‑то присел на корточки. Губ сначала коснулся холодный край стеклянного стакана, а потом почти ледяная вода. Северус приоткрыл губы и рефлекторно глотнул. Холодная струйка скользнула по пищеводу, приводя зельевара в чувство, проясняя сознание. Рука Гарри, аккуратно придерживавшая его голову, была теплой и мягкой. Сделав два глубоких вдоха, Снейп открыл глаза.

— Лучше? – испуганно спросил Гарри.

— Да, — выдохнул Северус.

— Что случилось? Ты был у директора? Что он сказал?

— Что ему не нравятся наши отношения, — честно признался Снейп, касаясь затылком поверхности двери и снова прикрывая глаза.

— Не нравятся? Почему? – Гарри недоуменно смотрел на него. Стакан он отставил в сторону, и теперь просто сидел рядом, уперев локти в колени.

— Он считает, что я могу дурно повлиять на тебя, — Снейп усмехнулся. – Возьму и склоню к службе у Лорда, например.

— Это шутка такая? – Гарри нервно хохотнул.

Снейп вздохнул и посмотрел на мальчика. В зеленых глазах плескалась тревога, испуг, забота… Неужели Дамблдор думает, что он действительно сможет добровольно отказаться от этого?

— А еще я могу убедить тебя, что ты никому ничем не обязан и никому ничего не должен. И имеешь полное право не сражаться с маньяком, который преследует тебя. Имеешь право не умирать во имя всех и вся… В общем, сделаю из тебя жестокосердного эгоиста, коим являюсь сам.

— Что за ерунда? – Гарри нахмурился. – Ты ведь ничего такого не делаешь, просто учишь меня и заботишься обо мне.

— А кого это волнует, если это не укладывается в схему? – раздраженно процедил Северус. Он потянулся к воротничку мантии и расстегнул его. Гарри помог ему с верхними пуговицами сюртука и рубашки. – Директор считает наши отношения неправильными. Он хочет, чтобы я тебя прогнал.

Гарри напряженно замер.

— Это уже решено? Ты согласился?

— А ты думаешь, кто‑то здесь спрашивает мое согласие? – Снейп недовольно поморщился. – Видишь, что со мной происходит? Ты думаешь, это просто нервное?

— С тобой это уже бывало, — заметил Гарри. – Не в такой степени, но…

— Такого еще не бывало, — возразил Северус. – Я должен кое‑что объяснить тебе, на случай, если меня все‑таки заставят… Помнишь, я говорил тебе, что Дамблдор никогда не доверял мне, а просто знал, что я верен Ордену?

— Да, ты говорил, — на лице Гарри появилось любопытство. Он чуть склонил голову на бок, приготовившись слушать. Взаимоотношения Снейпа и директора его давно интересовали.

— Когда‑то давно, — негромко начал зельевар, глядя перед собой, — я пришел к нему за помощью. Служить Лорду стало совсем невыносимо, я осознал, какую ошибку совершил, продав душу дьяволу. Но я знал, что мне не уйти просто так. Только падение Лорда спасло бы меня от него, но тогда мне бы грозил Азкабан, как остальным. А мне очень не хотелось туда. Поэтому я пришел к Дамблдору. Когда‑то он предлагал помощь. Теперь он предложил мне сделку: служить Ордену в обмен на свободу после войны. Однако свою верность я должен был подтвердить клятвой. Обетом Верности. Я поклялся в верности Ордену и его главе, поклялся исполнять все приказы Дамблдора. Как и в случае с Непреложным обетом, нарушение этой клятвы карается смертью. Если бы я сделал что‑то против Ордена, это убило бы меня. Неподчинение прямому приказу Дамблдора тоже. – Снейп замолчал. Признаваться в том, насколько он зависим от Альбуса, было тяжело. По его собственному мнению такое положение было крайне унизительным. Он боялся взглянуть Гарри в глаза, боялся увидеть в них презрение. Поэтому, когда Северус почувствовал, как мальчик взял его руку в свою и переплел их пальцы, он вздрогнул. Сглотнув непонятно откуда взявшийся ком в горле, Снейп продолжил: — Сегодня я воспротивился желанию Дамблдора, и это почти меня убило. Спасло только то, что он не сказал, что приказывает мне. Он просто не нашел нужной формулировки. Пока.

— Если это угрожает твоей жизни, — хрипло произнес Гарри, — я уйду сейчас же.

Снейп покачал головой.

— Я не хочу, чтобы ты уходил. Я…

«Ну, давай, — шептал внутренний голос, — скажи, как ты дорожишь мальчиком, что ты его любишь. Он ведь хочет это услышать, а ты хочешь это сказать!»

— Я должен защитить тебя.

Гарри неожиданно обнял его свободной рукой за шею и коснулся лбом виска.

— Все в порядке. Ты сделал уже немало. Я верю тебе, это главное. Главное для нас обоих. Я знаю, что если попаду в переделку – ты вытащишь меня. Как делал это всегда. Даже если я попаду в плен, как мой двойник, ты спасешь меня…

— Не говори глупости! – горько воскликнул Северус, но даже не попытался вырваться из объятий Гарри. – Если ты попадешь к ним в руки, я ничего не смогу для тебя сделать. Один против всех… Мне останется либо смотреть, как они будут пытать тебя до смерти, а может, даже и принять в этом участие, либо попытаться тебя спасти и умереть там вместе с тобой. Только моя смерть будет страшнее твоей. Поэтому я должен не допустить твоего плена. Я должен присматривать за тобой, чтобы ты не натворил глупостей. Поэтому ты останешься здесь, пока Дамблдор не прикажет прогнать тебя… Но даже тогда я буду рядом, я тебя не брошу, слышишь?

От подкатившего к горлу кома Гарри не мог говорить, поэтому просто кивнул. Снейп чуть повернул голову и поцеловал его в лоб.

— Ты мой, — прошептал он. – Я не отдам тебя им. Никогда…

Глава 17. Медвежья услуга

— Профессор Дамблдор! Директор! Подождите секундочку!

Окрик Гермионы Грейнджер заставил старого волшебника замедлить ход, а потом и вовсе остановиться. Гриффиндорка чуть ли не бегом догнала его. За ней следовал Рон Уизли.

— Чем могу вам помочь, мисс Грейнджер? – как всегда приветливо поинтересовался Дамблдор.

— Я хотела поговорить с вами о Гарри, сэр, — волнуясь, начала девушка. – Вы знаете, я ведь староста, поэтому, как мне кажется, имею право спросить у вас… — она запнулась, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу.

— Ну же, — подбодрил ее директор. – Вы действительно староста, так что имеете право обсуждать со мной учеников своего факультета. – Он улыбнулся.

— Я хотела спросить, почему Гарри живет один? — затараторила Гермиона, боясь, что ее могут остановить. – Это ведь очень опасно. Раньше с ним была мисс Новак, и она могла поднять тревогу или помочь ему, если бы случилось… ну, вы понимаете, да? Он ведь одержим Огнем! Он может пострадать. Мы с Роном…

Но тут Дамблдор остановил ее, подняв руку. Девушка замерла на полуслове с открытым ртом.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, — мягко сказал он. – Я прекрасно понимаю ваше беспокойство. Поверьте мне, я бы никогда не поселил Гарри одного при его нынешнем состоянии.

— Но, сэр, — растерянно пробормотала Гермиона, удивленно глядя на него, — Гарри сам нам говорил, что он продолжает жить в той же комнате, но теперь один. Разве это не так?

— Такова наша официальная версия, — он многозначительно посмотрел на нее поверх очков–полумесяцев. – Я думал, Гарри вам скажет, как дела обстоят на самом деле. Я разрешил ему ничего не скрывать от вас, но, очевидно, я ошибся.

— А как дела обстоят на самом деле, сэр? – подал голос Рон.

— Думаю, ради вашего спокойствия я могу вам рассказать, — Дамблдор улыбнулся. – Мистер Поттер использует комнату, в которой жил раньше, исключительно для того, чтобы незамеченным попадать в слизеринские подземелья, в комнаты профессора Снейпа, который теперь присматривает за ним вместо мисс Новак.

Повисла пауза, во время которой двое гриффиндорцев пытались как‑то осознать эту информацию. Гарри живет со Снейпом? Он им ничего не сказал? Не пожаловался?

Первой опомнилась Гермиона, которая вспомнила поведение Гарри после рождественских каникул. Неожиданная тяга к зельям, заявления о том, что Снейп совсем не такой, каким кажется, отчаянное желание снова заниматься окклюменцией, депрессия, приступы паники, а потом вдруг все наладилось. Девушка припомнила, что после пасхальных каникул Гарри совсем преобразился, стал спокойнее, он ни разу не сорвался, ничего не воспламенил.

— Значит, они помирились? – спросила она. Рон вытаращился на нее, не понимая, как ей такое вообще могло прийти в голову.

— По крайней мере, я не слышал от мистера Поттера ни слова жалобы. Напротив, я предлагал ему другой вариант выхода из ситуации, который он отверг, предпочтя предложение профессора Снейпа, — сообщил директор, пожав плечами и беспомощно разведя руками. – Мне кажется, они не просто поладили. Профессор Снейп теперь имеет на мистера Поттера очень большое влияние. Гарри доверяет ему… больше, чем кому‑либо другому.

Рон и Гермиона переглянулись. Такого они не могли себе даже вообразить. Ведь Гарри так долго ненавидел своего профессора Зелий, подозревал, что тот на самом деле предан Волдеморту, обвинял в смерти Сириуса. И вот теперь они лучшие друзья? И даже больше? И Гарри скрывает это от них?

— Вы чем‑то обеспокоены, профессор? – спросила проницательная Гермиона, видя печать сожаления на лице Дамблдора.

— Я доверяю профессору Снейпу, — заверил ее тот. – Но мне такая внезапно возникшая привязанность кажется не совсем… нормальной, — признался он. – Мне только остается надеяться, что прошлое Северуса никак не отразится на его отношении к Гарри, — тихо произнес директор, как будто говорил сам с собой. При этом он выглядел весьма озабоченным. – Но я уверен, нам не о чем беспокоиться, — тут же добавил он натянуто бодро. – Думаю, мистер Поттер скоро сам вам все расскажет. Полагаю, он просто боится, что вы не поймете, почему он не против жить с профессором Снейпом. Но, может быть, вам стоит самим с ним поговорить. Плохо, когда друзья что‑то скрывают друг от друга.

Сказав это, он удалился, оставив Рона и Гермиону в полном смятении.

***

В это время сам Гарри пытался готовиться к экзамену по Трансфигурации, обложившись книгами в библиотеке. Однако его мысли то и дело сбивались с предмета на отношения с Северусом. Последние несколько дней они оба прибывали в постоянном напряжении. Хотя Снейп, совладав со своими эмоциями и взглянув на ситуацию трезво, заверил его, что до лета им нечего опасаться, сам Гарри не был в этом уверен. Зельевар считал, что Дамблдор все же не станет давать ему прямого приказа прогнать Гарри.

— Он этим ничего не добьется, — убежденно говорил Северус. – Уверен, он понимает, что я расскажу тебе о его роли в этом событии. Это заставит тебя еще больше привязаться ко мне, потому что гриффиндорцы не любят, когда людей неволят, — он усмехнулся с легким намеком на сарказм. – Это Дамблдору совершенно не нужно. Ему нужно, чтобы ты снова во мне разочаровался, чтобы мы перестали друг другу доверять. Ему нужно, чтобы ты снова стал целиком и полностью его человеком, как это было прежде…

Северус признал, что вероятность того, что он сможет сдержать свое обещание относительно лета, очень низка, но Гарри уже не настаивал на этом. Ему не хотелось, чтобы у Снейпа были из‑за него проблемы. Он выживал у Дурслей раньше, переживет и это лето, ничего с ним не сделается. Гораздо больше Гарри волновало, не предпримет ли Дамблдор попытку поговорить с ним, убедить в ненадежности Северуса или просто попросит его ограничить свое общение с зельеваром. Он не знал, как ему следует себя вести в такой ситуации. Северус попросил его не демонстрировать излишнюю лояльность к нему, но Гарри не был уверен, что сможет сдержаться в личной беседе с директором.

От этих печальных мыслей его отвлекли друзья, плюхнувшиеся на стулья по обе стороны от него. Одного взгляда на их напряженные лица было достаточно, чтобы Гарри почувствовал себя неуютно. Он не был сейчас готов к еще одному раунду беседы на тему опасности его одинокого проживания. Однако фраза, произнесенная Гермионой, заставила его пожалеть, что она больше не станет доставать его этой темой.

— Мы знаем, что ты живешь со Снейпом, Гарри. Нам Дамблдор сказал.

— А потише нельзя? – огрызнулся он. – А если нас кто‑нибудь услышит?

— Здесь никого нет, — чуть раздраженно сообщил Рон. – Не пытайся сменить тему.

— А в чем тема? – с вызовом спросил Гарри. – Да, я живу с ним. И что теперь? Он меня учит справляться с одержимостью. И присматривает, чтобы я не натворил бед. Разве ты не этого хотела, Гермиона?

— Но не он же! – возмутилась девушка. – Вы всегда друг друга ненавидели!

— И ты, кажется, настаивала на том, чтобы я преодолел это, поскольку это вредит остальным.

— Я хотела, чтобы ты перестал кидаться на него, чтобы ты изучал окклюменцию, как того хотел Дамблдор. Но жить с ним… И скрывать это от нас… Гарри, ты уверен, что все в порядке? Может, ты не жалуешься только потому, что боишься, что тебя не поймут?

— Да, дружище, — подключился Рон. – Ты не думай, что мы начнем тебя убеждать, что так лучше для тебя же.

— Но так действительно лучше! – запротестовал Гарри. – Гермиона, ты же сама мне говорила…

— Гарри, ты не должен себя мучить! Учись у Снейпа, но необязательно жить с ним!

— Вы не понимаете, — Гарри беспомощно переводил взгляд с Рона на Гермиону и обратно. Как объяснить им, что он ничего не скрывает, что он сам захотел жить с Северусом. Он не хотел говорить об этом в библиотеке, где их могли подслушать. Снейпу и так хватает проблем.

— Пойдемте, — решительно сказал он, собирая свои вещи. – Поговорим.

Он привел их в комнату, которая считалась его. Некоторое время Гарри молчал, не зная, откуда начать. В конце концов он решил, что правильнее всего начать со своих рождественских каникул. Он рассказал друзьям о том, что на самом деле произошло с ним после взрыва зелья. Он рассказал, как оказался в параллельном мире, как встретил там двойника Снейпа.

— В том мире он усыновил меня. Он был моим опекуном с четырех лет. Там все совсем иначе, — восторженно тараторил Гарри.

— Ты хочешь сказать, что тебе это понравилось? – не поверил Рон. – Мир, в котором Снейп – твой опекун?

— Не просто опекун, Рон, — попытался донести до него Гарри. – Отец! Приемный отец! Понравился ли мне тот мир? Рон, у меня там дом – не просто место, где меня защищает магия крови, а настоящий дом, — своя комната и прекрасный отец, который заботится обо мне. Да, Рон, это просто идеальный мир. Мир, в котором я уже победил Волдеморта. Мир, в котором жив Сириус. И я там был счастлив с самого детства.

— Хорошо, предположим, что это так, — рассудительно заметила Гермиона. – Но ведь в этом мире у вас с профессором Снейпом совсем другие отношения!

— Были другие, я не спорю. И они не изменились в одну секунду, стоило мне вернуться, — Гарри болезненно поморщился, вспоминая свое отчаяние, которое периодически сменялось безумной надеждой, но в большинстве случаев эта надежда обращалась разочарованием. – Мне пришлось потрудиться, чтобы завоевать его симпатию и доверие. – Он вдруг вспомнил разговор с Северусом из альтернативного мира и грустно усмехнулся. – Одного упоминания Томаса Брауна оказалось недостаточно.

— Кого? – переспросила Гермиона.

— Я не знаю, кто это. Это имя мне назвал двойник Снейпа, но мне оно не помогло, — отмахнулся Гарри. – Дело не в этом. Дело в том, что тот двойник, которого я узнал в другом мире, дал мне понять, что Снейп совсем не такой, каким я его считал.

— Но с чего ты взял, что они похожи? – сопротивлялась Гермиона. – У них была совсем разная жизнь. Наш Снейп совсем другой человек!

— Нет, не совсем, — возразил Гарри. – Он такой же внимательный и заботливый, такой же преданный и смелый, просто он не демонстрирует это. Люди как правило его не любят и не доверяют ему, вот он и отвечает им тем же. Он сложный человек, но если узнать его поближе, — Гарри беспомощно развел руками, не зная, как выразить все то, что он думает и чувствует. – Он хороший человек. И он… — Гарри запнулся. Он хотел сказать «любит меня», но ведь Снейп никогда ему ничего такого не говорил. – Он хорошо относится ко мне.

Друзья продолжали смотреть на него с подозрением, словно размышляли над тем, не стоит ли его сдать в Святого Мунго. Гарри устало прикрыл глаза и покачал головой. Не поверят. Что бы он тут ни говорил – все равно не поверят. Он бы и сам в подобной ситуации не поверил. Ему пришлось прогуляться в другой мир, чтобы понять, что у Северуса Снейпа есть не только яд, который он с удовольствием источает ежедневно, но и сердце, душа… Как донести это теперь до Рона с Гермионой он не знал.

— Гарри, я не знаю, что он с тобой сделал, — медленно заговорила Гермиона, — но ты можешь нам рассказать об этом. Тебе не надо притворяться, мы тебе поможем.

— А ты уверена, что он притворяется? – недоверчиво поинтересовался у нее Рон. Гарри взглянул на него с надеждой. – По–моему, он сам верит в то, что говорит. Может, это какая‑то черная магия?

— Да почему вы не желаете мне просто поверить? – разозлился Гарри. Последние слова Рона взбесили его. Он злился не потому, что друзья ставили под сомнения его слова и даже его вменяемость. Его злость была вызвана обидой за Снейпа. Тот делал так много, принес столько жертв, рисковал всем, а никто не желал видеть в нем человека, видеть то хорошее, что было в нем.

Гарри даже немного удивился, осознав, что кровь вскипела, как обычно во время приступа. Неконтролируемых выбросов Огня в повседневной жизни у него не случалось уже давно. Сам он предполагал, что это из‑за постоянных тренировок с Северусом, во время которых Огонь поднимался в нем частенько, а он благополучно трансформировал его в ментальный блок. Умиротворенное состояние, в котором Гарри пребывал большую часть времени, не располагало к приступам, а вот сегодня он впервые по–настоящему вышел из себя.

Его тело среагировало быстрее рассудка. Кулаки сжались сами собой, веки опустились, образ огненной стены появился почти без каких‑либо усилий. Гарри почувствовал, как по его телу циркулирует энергия, и даже пожалел, что некому сейчас применить к нему легиллименцию: блок получился славный.

— Что с тобой? – опасливо спросила Гермиона.

— Ничего, обычный приступ, — преувеличено небрежно ответил Гарри. – Уже все в порядке, я нейтрализовал Огонь.

— Как тебе это удается? – восхитилась подруга.

— Окклюменция. То, чему меня учит ужасный Снейп в перерывах между жестокими издевательствами, от которых у меня поехала крыша, и черномагическими ритуалами, из‑за которых я так к нему привязался. – Если бы сам профессор Снейп слышал сейчас тон Гарри, он мог бы с полным правом сказать: «Мой ребенок». Интонации и сарказм были настолько похожи на зельевара, что Рон испугано моргнул.

— Зря ты так, Гарри, — обиделась Гермиона. – Мы же беспокоимся за тебя.

— Я знаю, — он примирительно вскинул руки. – Я не хочу с вами ссориться, но вы должны понять, что я живу с Северусом потому, что мне это нравится, а не потому, что он меня принудил, или заколдовал, или еще что!

— Ты его ТАК называешь? – ужаснулся Рон.

— У вас настолько близкие отношения? – не поверила Гермиона.

— Близкие, — заверил ее Гарри. – Да, я зову его по имени. Я доверяю ему и люблю как отца. А он… Со мной он ведет себя совсем иначе. Не так, как в классе, понимаете? Нет, вы не понимаете, — со вздохом заключил он, когда друзья снова переглянулись. – И не верите. – Тут он переменился в лице. – Если вы не верите, то я вам докажу. Идемте.

Он схватил Гермиону за руку, а та в свою очередь вцепилась в ладонь Рона. Втроем они подошли к камину, Гарри взял немного дымолетного порошка из горшка на полочке и бросил его в огонь.

— Комнаты Северуса Снейпа! – четко скомандовал он и потянул друзей за собой.

Когда они ввалились в гостиную, Снейп полулежал на диване, подложив под спину несколько маленьких подушек и вытянув длинные ноги. В руках он держал какую‑то книгу. Мантии на нем не было, сюртук был расстегнут, как и несколько верхних пуговичек рубашки. Гарри знал, что по меркам Снейпа это высшее проявление расслабленности. Мальчик смутился. Наверное, стоило как‑то предупредить зельевара, прежде чем приводить в его дом своих друзей. Пока, казалось, Северус не замечал, что он пришел не один.

— Привет. Что‑то ты сегодня долго, — спокойно произнес он, не отрываясь от чтения.

— Я был в библиотеке, готовился к экзаменам, — чуть волнуясь, сказал Гарри, делая знак друзьям не шуметь.

— Вот как. Ты был на ужине? У меня сегодня не было настроения идти в Общий зал, я собираюсь поужинать здесь. Составишь мне компанию?

— С удовольствием, я еще не ел, — Гарри улыбнулся и подошел ближе к дивану. – Северус?

— Что? – Снейп все еще смотрел в книгу.

— А у меня сегодня приступ был. Настоящий. И я все сделал, как ты меня учил. У меня получилось!

— Молодец! – Умение хвалить Гарри вслух было одним из последних достижений Северуса. Он наконец оторвался от книги и взглянул на своего подопечного, после чего встал и положил руки ему на плечи. – Я горжусь тобой, — тихо произнес он. Гарри хихикнул. – Что?

— Долго репетировал? – весело спросил Гарри. – «Я горжусь тобой»… Такого ты мне еще не говорил.

— Я ведь тоже работаю над собой…

Тут Северус осекся, взглянув поверх плеча Гарри. Буквально на глазах расслабленное и дружелюбное выражение лица померкло, сменяясь холодной маской отчуждения: губы плотно сжались, взгляд ужесточился, брови сошлись на переносице. Он убрал руки, и Гарри сразу стало как‑то холодно и неуютно.

— Что они здесь делают? – тихо спросил Снейп. Его голос звучал угрожающе.

— Я попросил их прийти, — быстро заговорил Гарри. – Они узнали, что я живу с тобой и решили, что ты тут всячески меня угнетаешь, а я боюсь сказать, потому что раньше много на тебя жаловался, но ни к чему хорошему это не привело. Рон вообще решил, что ты меня заколдовал. Я привел их, чтобы они поняли… — Он осекся, видя, что с каждым его словом лицо Снейпа все больше темнеет. – Прости, я должен был сначала спросить тебя, но я… Я вышел из себя, мне так хотелось, чтобы они узнали, какой ты на самом деле.

— На самом деле, Гарри, я весьма неприятный тип, не умею быть милым и очаровывать людей, — холодно заметил Северус. – Мое отношение к тебе – это исключение из правила.

— Я и хочу, чтобы они увидели твое отношение ко мне, — в отчаянии пробормотал Гарри, низко опустив голову. – Для меня это важно, понимаешь? – Он взял руку Северуса в свою и легонько сжал, пытаясь выразить в этом жесте все то, что чувствовал. Друзья были важны для него ничуть не меньше, чем отношения со Снейпом, он не хотел ссориться с ними. И еще больше ему хотелось, чтобы друзья порадовались за него.

Неизвестно как, но Северус его понял. Сжав его пальцы в ответ, он улыбнулся кончиками губ и постарался придать своему лицу если не дружелюбное, то хотя бы нейтральное выражение. Высвободив руку, он застегнул наглухо рубашку и сюртук и шагнул к друзьям Гарри, которые нерешительно жались у камина.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, — официальным тоном произнес профессор. – Гарри не предупредил меня о вашем визите, поэтому я немного… растерялся. Проходите. Поужинаете с нами? Я сейчас скажу эльфам, чтобы накрыли на четверых.

Приоткрывшиеся от удивления рты и округлившиеся глаза были ему наградой за такую тираду. Молодые люди переглянулись уже в который раз за этот вечер и сделали несколько нерешительных шагов к обеденному столу.

Во время ужина за столом царило напряжение. Гермиона и Рон почти ничего не ели, большую часть времени переводили взгляд со Снейпа на Гарри и обратно. Сам Снейп держался холодно и отстраненно, искренне недоумевая, как Гарри вообще могла прийти в голову такая идея. И только Гарри пытался поддерживать видимость цивилизованной беседы.

— Как прошел день? – спросил он, как будто за столом были только он и Северус.

— Как обычно, — Снейп пожал плечами, ни на кого не глядя. – Без особых катастроф, но и похвастаться нечем. Единственные пристойные зелья, как всегда, удались только мистеру Малфою и мисс Грейнджер.

Гермиона чуть не поперхнулась от такого заявления, покраснев от удовольствия и смущения. Рон недовольно нахмурился, а Гарри едва заметно улыбнулся.

— Как твоя подготовка к экзаменам? – в свою очередь спросил Снейп, пытаясь вести себя так, как будто здесь действительно были только он и Гарри.

— Я все еще немного отстаю, — мальчик недовольно поморщился. – Трансфигурация – это что‑то невероятное, а мои шансы сдать экзамен по Зельям просто равны нулю, — он усмехнулся.

— Возможно, тебе стоит заниматься усерднее эти несколько последних дней, — заметил Снейп.

— Возможно, тебе стоит позаниматься со мной в выходные? – с надеждой спросил Гарри. – Будет обидно, если я не смогу продолжить обучение Зельям в следующем году.

— Хорошо, — согласился Северус.

Когда все было съедено и тарелки исчезли со стола, профессор одарил каждого из своих студентов тяжелым взглядом и встал.

— Мне нужно заняться проверкой эссе второго курса, — сказал он. – Поэтому я вас покидаю. Мисс Грейнджер, мистер Уизли, надеюсь, вам не нужно говорить, что все увиденное вами сегодня здесь никогда не должно обсуждаться вслух? – Дождавшись кивка от обоих, он продолжил: — Гарри, не забудь вывести своих друзей тем же путем, что вы сюда пришли. Гриффиндорцы, покидающие мои комнаты поздно вечером, будут выглядеть несколько подозрительно.

— Конечно, мог не говорить, я бы и сам додумался, — Гарри недовольно скривился.

— И не стоит задерживаться здесь: отбой никто не отменял. Я лично сниму с вас баллы, если после десяти в этих комнатах будет кто‑то, кого здесь быть не должно, это понятно?

— Да, сэр, — Гарри шутливо отсалютовал ему.

Снейп спрятал улыбку за кривой усмешкой и направился в свой кабинет, на ходу коротко кивнув Грейнджер и Уизли. Гарри выждал пару секунд и пошел за ним с таким расчетом, чтобы догнать у двери.

— Спасибо, — тихо сказал он.

— На здоровье, — сухо ответил Снейп. – Мне было не так уж трудно, хотя не могу сказать, что я получил удовольствие.

— Зато, я надеюсь, они больше не будут меня доставать своей заботой, — Гарри улыбнулся чуть печально. – Думаю, они поняли, что мне здесь ничего не угрожает.

— Для тебя это так важно? Их мнение? – поинтересовался Северус.

— Они мои лучшие друзья. Они были со мной с первого года. И мне хотелось бы, чтобы они были со мной до конца, — Гарри пожал плечами. – Ближе их у меня никого нет… Вернее, не было. – Гарри неожиданно порывисто обнял Снейпа. Тот тихо рассмеялся, обхватил его одной рукой за плечи и поцеловал в макушку.

— Если уж для тебя это так важно, то возвращайся к своим друзьям. Пока они не решили, что я здесь делаю с тобой что‑нибудь противозаконное. А мне действительно нужно работать.

Гарри кивнул. Никто из них не заметил, что за ними исподтишка наблюдали не в меру любопытные гриффиндорцы. Когда Гарри вернулся к ним в гостиную, они держались неестественно, видно было, что они по–прежнему чем‑то озабочены, но не хотят это показывать.

— Мы, наверное, пойдем, — натянуто бодро сказала Гермиона. Рон интенсивно закивал.

— Хорошо, — Гарри кивнул. – Теперь все в порядке? – на всякий случай уточнил он. – Теперь вы мне верите?

— Нам нужно все как следует обдумать, — честно призналась Гермиона. – Увидимся на занятиях.

Он кивнул и проводил их обратно в свою комнату, где они попрощались. Друзья направились в гриффиндорскую башню, а Гарри вернулся в подземелья.

— Ты видела то же, что и я? – обеспокоено спросил Рон, когда они оказались на первой же лестнице.

— Да, — в голосе девушки чувствовалось напряжение.

— Это ведь ненормально, правда?

— Абсолютно, — согласилась Гермиона. – Думаю, нам нужно будет завтра же отправиться в библиотеку и посмотреть подшивки газет прошлых лет.

— С чего это вдруг? – не понял Рон.

— Не знаю, как тебе, а мне стало очень интересно, кто же такой Томас Браун и почему его имя должно было помочь Гарри сблизиться со Снейпом по мнению двойника профессора из той альтернативной реальности…

***

Гарри пришло в голову, что готовиться к экзамену по Трансфигурации, который должен был состояться на следующий день, лучше всего на улице, где‑нибудь на берегу озера. Свежий воздух, благодатная тень деревьев и тишина помогали ему не сойти с ума от объема информации, который необходимо было усвоить. Он никак не ожидал, что друзья найдут его здесь. Он был уверен, что они предпочитают заниматься наедине друг с другом. Однако в настоящий момент они стремительно приближались к нему с книгами в руках. Когда они подошли ближе, Гарри заволновался. Такое решительное выражение на лице Гермионы не предвещало ничего хорошего. Смущение и растерянность на лице Рона пугали еще больше.

— Что случилось? – спросил он вместо приветствия.

— Гарри, нам надо… — начала Гермиоа, но он перебил ее:

— Со мной поговорить, это я уже понял, — Гарри нахмурился. – Что на этот раз?

— Гарри, мы долго размышляли над тем, что увидели, когда ты привел нас к Снейпу, — волнуясь, заговорила его подруга, старательно не глядя ему в глаза. – Нам показалось, что это не совсем нормально…

— Что именно? – не понял Гарри, переводя взгляд с Рона на Гермиону и обратно.

— А то ты не понимаешь? – вступил Рон. – Ты зовешь его по имени, вы держитесь за руки, обнимаетесь, он тебя целовал… сюда, — он красноречиво указал на свое темечко. – И еще неизвестно, куда он тебя целует, когда рядом никого нет.

От шока Гарри не сразу нашел, что сказать. Это вот такие выводы они сделали из своих наблюдений? Ему бы такое и в голову не пришло.

— Вы что, с ума сошли? – растеряно пробормотал он. – Это совсем не то, что вы думаете. Рон, тебя разве твой отец никогда не обнимает?

— Последние десять лет нет, — с готовностью заявил Рон.

— Ну а меня первые десять никто не обнимал, — насупился Гарри. – Так что это нужно прежде всего мне.

— А ты никогда не задумывался о мотивах Снейпа? Зачем это нужно ему? – спросила Гермиона. Голос ее дрожал. – С чего вдруг он стал так… нежен? Разве это на него похоже?

Гарри не знал, что ответить. Он так долго жаждал отцовской ласки, так стремился к ней, что мотивы Снейпа его просто не интересовали. Или он просто не мог себе представить никаких других мотивов, кроме отцовских чувств. То, на что намекали его друзья, было дико, грязно и абсолютно невозможно.

— Да откуда ты знаешь, что на него может быть похоже, а что нет? – зло спросил он у Гермионы, вскакивая на ноги. – Ты его вообще не знаешь. Никто его не знает, кроме меня! Не смейте говорить о нем такие вещи.

— Гарри, я понимаю, что ты хочешь иметь семью, — рассудительно заметила Гермиона. – И понимаю, что в альтернативном мире ты увидел приемлемую тебе модель отношений. Но наш Снейп не растил тебя с детства. До недавнего времени он даже спокойно говорить с тобой не мог. Ты для него не ребенок. И если предположить в нем определенные наклонности, то…

— Да с чего вы взяли, что у него есть эти наклонности? – чуть не закричал Гарри. – Вам просто хочется очернить его в моих глазах, хочется нас поссорить. Почему вы просто не можете позволить мне быть счастливым? – с болью в голосе спросил он. – Почему я не могу иметь свою семью?

— Гарри, — в голосе Гермионы слышались слезы, — ты имеешь право быть счастливым, но мы не хотим, чтобы кто‑то использовал твое стремление иметь семью в своих грязных целях!

— Не желаю вас слушать, — зло прошипел Гарри, схватил свои учебники и повернулся, чтобы уйти, но окрик Гермионы заставил его замереть на месте:

— Имя Томас Браун тебе что‑нибудь говорит? Ты знаешь, кто это?

Гарри остановился, но не повернулся. Он не мог заставить себя уйти, хотя чувствовал, что если останется, то все это очень скверно закончится, случится что‑нибудь ужасное. Он хотел и боялся узнать, кто такой этот Браун, чье имя заставляет Снейпа вздрагивать и выводит его из себя.

— Томас Браун три года был профессором Зелий и деканом Слизерина. Последний год его работы в Хогвартсе пришелся на первый год учебы здесь Снейпа.

— И что? – голос звучал напряженно. Гарри трясло от волнения.

— В конце года его уволили. Знаешь за что? Он был педофилом, Гарри. Ничего не смогли доказать, но показания мальчика с первого курса позволили совету попечителей уволить Брауна. Этим мальчиком был Снейп.

От этих слов у Гарри все похолодело внутри. Он почувствовал себя отвратительно. Нечто подобное он испытывал, когда залез в Омут Памяти Снейпа. Тогда он стал свидетелем очень неприятной сцены из прошлого Северуса без его желания, а в этот раз… Гарри был уверен, что Снейп не хотел бы, чтобы Гарри узнал об этом. Было в этом что‑то непристойное. И пусть зельевар и здесь был только жертвой, наверняка он стыдился этой части своего прошлого. Достаточно было вспомнить его реакцию на имя своего бывшего профессора.

— Подумай, Гарри, — продолжала Гермиона. – Если он получил в детстве такую психологическую травму, то он вполне может испытывать к тебе совсем не такое влечение, какое тебе хотелось бы. Мы не хотим поссорить вас. Мы хотим, чтобы ты был осторожен.

— Да, приятель, не успеешь оглянуться, как вдруг окажешься в его постели, — подал голос до сих пор молчавший Рон.

— Я уже там был, — с горьким сарказмом ответил Гарри и, не дожидаясь какой‑либо реакции, побежал к замку. Глаза ему жгли слезы.

Он шел, не разбирая дороги туда, куда несли его ноги. В ушах все еще звучали слова Гермионы, а перед глазами проплывали воспоминания. Каждое прикосновение, каждое объятие, каждый невинный поцелуй теперь казался Гарри частью какого‑то чудовищного, мерзкого плана. И от этого становилось очень плохо. Не оттого, что у Снейпа могли быть скрытые мотивы, а оттого, что Гарри больше не мог ему доверять. Наверное, это годы неприятностей, лишений и разочарований сейчас говорили в нем, но он был склонен верить в худшее.

Гарри остановился только тогда, когда понял, что ноги несут его в подземелья, в кабинет профессора Снейпа. Разозлившись на самого себя, мальчик метнулся в боковой коридор, который никуда не вел, и остановился там. Слезы все‑таки переполнили глаза и пролились горячими струйками. От отчаяния Гарри глухо зарычал и с силой ударил кулаком по стене, сбив костяшки пальцев в кровь.

Наверное, будь у него время подумать, как следует проанализировать свои отношения со Снейпом и слова Гермионы, останься он наедине с самим собой хотя бы на час, ничего страшного так и не случилось бы. Он успокоился бы, понял бы всю несостоятельность подозрений его друзей и глупость собственных сомнений. Но у него не было этого часа. Теплая ладонь легла на его плечо, когда его все еще бил нервный озноб, и знакомый, недавно еще такой родной, голос озабоченно спросил:

— Гарри, что ты здесь делаешь? Я видел, как ты сюда повернул и как ты дрался со стеной. Что случилось?

Мальчик дернулся, резко поворачиваясь и одновременно скидывая с себя руку. Он смотрел на Снейпа покрасневшими от слез глазами, в которых плескались уже почти забытые ненависть и презрение. От этого взгляда Северус озадачено нахмурился и вопросительно приподнял бровь.

— Не трогай меня, — процедил Гарри.

— Не буду, если ты объяснишь, с чего вдруг такая просьба, – голос Снейпа звучал спокойно.

— Чего ты от меня хочешь? – невпопад спросил Гарри довольно агрессивно.

— Я не понимаю, — Северус покачал головой, глядя на Гарри со смесью страха и заботы.

— Все эти твои объятия, прикосновения – к чему они? Чего ты на самом деле от меня хочешь?

Гарри заметил, как побледнел Снейп, как сжались его губы и потемнел взгляд. Почему‑то мальчик воспринял это, как признание вины. Он скривился, демонстрируя свое отношение.

— Значит, это правда? Значит, тебе не сын был нужен. Ты просто хотел затащить меня в постель, ты воспользовался моей доверчивостью, моим отношением к тебе! Как ты мог? За что? За то, что сделал с тобой Томас Браун? Почему я всегда должен отдуваться за тех, кто причинял тебе боль в детстве? Почему я должен нести ответственность за то, что произошло еще до моего рождения? – от крика голос Гарри охрип. Он совершенно неприлично всхлипнул, как девчонка, и спрятал лицо в руках.

Поэтому он не видел, как лицо зельевара продолжило меняться, стремительно превращаясь в ту надменную, всем недовольную маску, которую привыкли видеть окружающие. Не видел, как что‑то умирает в его взгляде, навсегда хороня где‑то в недрах души своего хозяина человеческую сущность. Всего через несколько мгновений на Гарри взирал профессор Снейп, которого мальчик знал уже много лет.

— Как же я ошибался в вас, Поттер, — прошипел зельевар. Это заставило Гарри снова посмотреть на него. – Вы все тот же недалекий мальчишка, которым были всегда. Не видите дальше своего носа и готовы все перевернуть с ног на голову, если уж вам в голову взбредет какая‑нибудь сумасшедшая теория.

Гарри смотрел на него испуганно. Он уже отвык от такого обращения наедине. Ему казалось, что Снейп больше никогда не будет так говорить с ним, когда никто на них не смотрит. Он только сейчас понял, что на самом деле не обвинить Северуса хотел, а услышать, как он с легкостью разобьет нелепые предположения, может, посмеется над ним, но все случилось совсем иначе. Зельевар смотрел на него с ненавистью.

— Если бы вы немного раскинули мозгами, которых у вас, судя по всему, просто нет, то могли бы сами догадаться, что никаких скрытых мотивов по отношению к вам у меня нет. А если бы вы элементарно напрягли свою память, то могли бы вспомнить, что ко всем прикосновениям, ко всем объятиям вы стремились сами, провоцировали меня, пока я не научился делать то, что было приятно вам. Так что это еще вопрос, у кого из нас нездоровые наклонности.

Гарри не мог вымолвить ни слова. Осознание собственной ошибки обрушилось на него, придавливая к земле, мешая дышать. Он шагнул к Северусу, но тот брезгливо попятился назад.

— Я не желаю больше видеть вас в своих комнатах. Можете не беспокоиться за свои вещи: эльфы доставят их в комнату, в которой вы жили до сих пор. Можете остаться там или вернуться в свою башню, мне все равно. Я хотел бы иметь возможность никогда больше вас не видеть.

Он резко развернулся и стремительным шагом удалился. Мантия, как и прежде, развевалась за его спиной.

Гарри чуть слышно застонал. Так плохо ему не было еще никогда. Как он мог быть таким идиотом и так обидеть Снейпа? Сам утверждал, что знает Северуса, как никто, и поверил первому же навету. Он в одну секунду умудрился сломать то, что старательно возводил почти полгода. И как ему теперь все исправить? Едва ли был какой‑то способ.

«Нет, — попытался убедить сам себя Гарри, — он успокоится. Я попрошу прощения, и он меня простит. Не может не простить, не может не понять…»

Но идти за Снейпом сейчас было неблагоразумно. Пусть тот сначала выпустит пар, а то еще пришибет от полноты чувств. Гарри понимал, что нанес зельевару сильное оскорбление. Возможно, любого другого тот бы убил за такое. Но они должны помириться. Потому что Гарри не знал, как дальше жить, если они не помирятся.

Мальчик сам не понял, как оказался напротив коридора Одноглазой Ведьмы. Он замер. Идти в башню ему совсем не хотелось. Наткнуться где‑либо на своих друзей хотелось еще меньше. Вернуться домой он не мог: вдруг Снейп пошел туда. Сидеть в комнате, которая считалась его, было бы невыносимо. Если эльфы притащат туда его вещи, он вполне может свихнуться.

Не вполне отдавая себе отчет в том, что он делает, Гарри шагнул в потайной коридор, который вел в Сладкое Королевство. Он не осознавал, что все, произошедшее сегодня, было предопределено судьбой, что он ничего не мог с этим сделать. Выбор дается не всегда. Некоторые возможности в жизни просто не избежать.

***

Снейп действительно отправился в свои комнаты. Он не мог позволить кому‑то увидеть себя таким. Так больно ему не было, пожалуй, с конца первого курса. Именно тогда он последний раз потерял то, что было ему по–настоящему дорого. После этого он уже не позволял себе к кому‑либо привязываться. И вот теперь, много лет спустя, он позволил себе чувства, итеперь обречен снова страдать.

Ему было больно. Он готов был руками вырвать у себя сердце и сжечь его, только чтобы оно не ныло так. Разве можно такое вынести? Предательство человека, которому он доверял. Единственного человека, которому доверял. Человека, который, как думал Снейп, доверяет ему. Снейп не ожидал от Гарри такого подвоха. Мальчик сам казался таким хрупким, травмированным, нуждающимся в поддержке. Он сам стремился к нему, как мог Северус ожидать, что в один прекрасный день он обвинит его в попытке совращения?

Он был зол. Зол, как никогда в жизни. Ему хотелось что‑нибудь сломать или кого‑нибудь убить. Северус оглянулся вокруг. Забытый на столе учебник, брошенная на ручке кресла мантия, сдвинутое кресло – даже в гостиной все напоминало о Гарри. Повинуясь какой‑то силе, Северус схватил книгу и мантию и резким движением забросил их в комнату Гарри. Одним взмахом палочки он захлопнул дверь, другим превратил эту дверь в кусок стены. Еще несколько взмахов – и в гостиной наступил абсолютный порядок. Теперь ничего не указывало на то, что здесь живет кто‑то кроме Снейпа.

Мужчина с глухим стоном рухнул на диван и уронил голову на руки. Да, теперь казалось, что Гарри здесь никогда не было, но это не избавило от боли. Ведь на самом деле ему хотелось, чтобы мальчик был здесь, как прежде, чтобы их последнего разговора просто не было.

Снейп не понимал, как вообще все это могло произойти. Как Гарри только в голову такое пришло? Откуда он взял эти подозрения? Откуда Гарри мог узнать про профессора Брауна? Кто мог рассказать ему эту грязную историю? Кто мог надоумить его сделать подобные выводы из той истории? Кому нужно было извалять в грязи единственное светлое чувство, которое было в жизни Северуса?

Ответ был только один. Конечно, Гарри не мог сам додуматься до такого. А кто не так давно уже упоминал Брауна и грозил повторением сценария? Правильно. Дамблдор.

Снейп был уверен, что старый волшебник не сам говорил с Гарри, ему бы тот не поверил. Значит, он просто кому‑то намекнул. Северус тут же вспомнил, как несколько дней назад Гарри приводил домой своих вездесущих друзей. Которым наверняка именно Дамблдор рассказал, что Гарри живет с ним. Больше некому. Как именно он им об этом рассказал? Может, тогда‑то директор и намекнул им на нездоровые отношения, существующие между учеником и его учителем? Северус глухо рассмеялся.

— Поздравляю, Альбус, — хрипло прошептал он. – Замечательная провокация. Вы знаете, на что меня можно поймать…

Северус встал с дивана, взмахом палочки снял маскирующие чары с двери и вошел в комнату Гарри. Он подобрал с пола валявшиеся там мантию и учебник. Мантию он повесил в шкаф, а учебник отнес к столу, на котором царил ужасный бардак. Снейп закатил глаза. Мальчишки есть мальчишки. Руки сами собой начали аккуратно складывать разбросанные пергаменты, отбирать в одну стопку книжки, чтобы потом поставить их в шкаф. Северус убеждал себя, что Гарри все равно придет сюда. Тогда они помирятся. Больше он не позволит Дамблдору спровоцировать себя.

Одна из книг, лежавшая под грудой пергаментов, привлекла внимание Снейпа. Она называлась «Зелья для веселья». Когда‑то это была его любимая книга. Как она могла здесь оказаться? Потом он вспомнил, что отдал ее еще двойнику Гарри, когда они заполняли его книжные шкафы. Тот сказал, что тоже любил эту книгу в детстве. Северус не смог сдержать улыбку, проводя пальцами по потрепанной обложке, потом он раскрыл книгу и перелистал страницы. Из книги выпал сложенный пополам листок пергамента. Снейп поднял его и раскрыл. Первые же написанные слова заставили голову пойти кругом. Вверху пергамента посередине было написано: «Привет, Гарри!».

Северус положил книгу обратно на стол, держа в руках пергамент. Прошло несколько мгновений, прежде чем он решился снова его развернуть и прочитать то, что было написано дальше. С каждым прочитанным словом он все больше бледнел.

Привет, Гарри!

Так странно начинать письмо с таких слов, когда знаешь, что пишешь самому себе. Уже не помню, которая это попытка написать письмо. Чем больше я пишу, тем больше понимаю. Не знаю, понял ли ты это сам или это открылось только мне, но все, что произошло с нами, — это не случайность. Я пишу тебе это письмо, чтобы помочь в той миссии, которую я уже исполнил, а тебе еще только предстоит. Я хочу рассказать тебе, как мне удалось победить Волдеморта.

Для начала, я хотел бы спросить: мой Огонь передался тебе? Если нет, то все это не имеет смысла, можешь дальше не читать. Но я почти уверен, что это все‑таки произошло, потому что в этом мире он все еще со мной, но я уже не чувствую его частью себя, как было раньше. Это трудно объяснить, поэтому я даже не буду пытаться. Просто мне кажется, что мой Огонь теперь принадлежит тебе. И именно это обстоятельство первым заставило меня задуматься, что все происходящее – закономерность.

Объясню, почему это важно. Именно благодаря своей одержимости я смог победить Волдеморта. Именно она была той силой, о которой он не знал. А подцепил я это проклятие в старинном родовом замке дальних родственников Северуса, чьим единственным наследником он оказался. Они оставили ему замок после своей смерти около года назад. И именно на зимних каникулах мы с отцом отправились осмотреть нашу новую собственность. Он предупреждал меня, что не стоит лазить, где попало, но я не послушался. Теперь мне кажется, что меня тогда вела Судьба. Та же Судьба, которая управляла нами, когда мы готовили зелье. Ровно через год, смекаешь? Видимо, она не нашла другого способа наградить тебя Огнем. Ведь в твоем мире вы с Северусом ненавидите друг друга, а ты сам безвылазно сидишь либо в Хогвартсе, либо у маггловских родственников. Так что схватить это проклятие тебе было просто негде.

Я не знаю, когда это письмо попадет к тебе и попадет ли вообще (об этом чуть позже), много ли ты будешь знать об Огне в тот момент. В любом случае советую обратиться к Диане Новак. Она в этом спец. Ее знают и Дамблдор, и Снейп, так что найти ее не составит труда. Думаю, они сами догадаются к ней обратиться. Однако есть вещи, которые мисс Новак не знает в силу особенностей своей магической школы. Я сейчас говорю об окклюменции.

Я бы вообще ее не упоминал, если бы не опасался, что Северусу может прийти в голову использовать ее для сдерживания твоего Огня. Как это пришло ему в голову в моем мире. Как я понял, ты очень плохо владеешь этой техникой. Так держать! Не вздумай пытаться научиться! Окклюменция здорово помогает усмирить Огонь, запереть его внутри, но тебе не нужно запирать его внутри. Тогда ты не сможешь использовать его как оружие. Так было со мной. Я чуть не погиб в плену Волдеморта, потому что ни боль, ни страх, ни чувство опасности уже не могли заставить Огонь гореть по–настоящему. Именно на этих чувствах я учился его усмирять. И они «сгорели», как говорит Диана. Я их ощущал, но уже не так, как нужно было. Только любовь к отцу (которого ты таковым не считаешь) помогла мне. Она воспламенила Огонь, уничтоживший Волдеморта. Ты не сможешь использовать ее, в тебе просто неоткуда взяться этой любви, вы ненавидите друг друга. К тому же хочу тебя предупредить, что любовь тоже сгорает. Мне кажется, все мои проблемы с Северусом после плена были связаны с этим: я больше не мог любить его так, как раньше. Не мог любить его вообще. Мне пришлось прогуляться в другой мир, чтобы снова обрести эту любовь. Так что будь осторожен с Огнем. Его не зря называют проклятием. Пообщайся с Дианой повнимательнее: вот пример человека, чьи чувства выгорели к чертям. Так что лучше медитируй, и пусть твой страх и твоя боль сгорят, сжигая Волдеморта, а не твоя любовь к кому‑либо.

Расскажу тебе о том, как я попал в плен. Это случилось накануне экзаменов. Один недоумок неудачно пошутил по поводу наших с Северусом отношений. Не буду говорить, кто именно. Шутка получилась очень грязной. Ну, знаешь, дескать, мой приемный отец любит меня не как сына, а как мужчину (я краснею, даже когда пишу это). Я постарался как‑то смягчить это потом, но Северус просто вышел из себя. Если однажды ваши отношения наладятся, не допускай таких намеков ни от кого, он почему‑то очень болезненно на это реагирует, просто с ума сходит. Не знаю, чем это вызвано, он никогда не рассказывал. Но я подозреваю, что здесь что‑то в его прошлом. Возможно, из детства, что‑то с ним такое произошло. Я даже думать об этом не хочу. Суть в том, что мы поссорились. Это была страшная ссора, у нас таких никогда не было. Я сбежал в Хогсмит. До сих пор не могу понять, чем это было продиктовано. Наверное, все та же Судьба постаралась. Я попал в плен. Остальное, полагаю, ты уже понял.

Я сомневался, стоит ли писать это письмо. Не мог понять, что хочет Судьба: чтобы я предупредил тебя или чтобы не вмешивался. И вот решил все‑таки написать, но оставить его здесь, в моей комнате, в книге, которую любил с детства. Если ты должен это знать, ты найдешь письмо. Если нет… Оно так и останется в этой книге. Возможно, ты найдешь его позже. В любом случае, я желаю тебе удачи!

Я очень надеюсь, что у тебя все получится. Надеюсь, что ты выживешь. И еще мне очень хочется, чтобы ты нашел общий язык с Северусом. Присмотрись к нему, пожалуйста. Он хороший человек. И он умеет любить так, как мало кто способен. Лучшего отца я и пожелать бы себе не смог.

Гарри.

Письмо выпало из похолодевших пальцев Снейпа. Он боялся пошевелиться, боялся вздохнуть. Он не хотел, чтобы это движение или вдох ознаменовали собой наступление следующего мгновения. Мгновения, в котором он осознает то, что произошло. Поймет, что Гарри сейчас в смертельной опасности, возможно, уже пленен. Поймет, что увиденное им в голове двойника, станет реальностью. Представит себе ту боль, которую мальчику придется пережить. Осознает, что именно его уроки не дадут Гарри возможности защититься от врагов. И еще он осознает, что последние слова, которые Гарри от него слышал, были: «Я хотел бы иметь возможность больше никогда вас не видеть». Все это обрушится на него с наступлением следующего мгновения… Северус не был уверен, что его сердце не разорвется в тот же миг.

Но остановить время было не в его силах. Северус опустил веки и медленно втянул в себя воздух.

Глава 18. Возможность, которой не избежать; выбор, которого нет

Прошло уже пять дней с момента исчезновения Гарри Поттера. Пять дней Хогвартс пытался жить, как будто ничего не случилось. Студенты сдавали экзамены, преподаватели их принимали и готовились к каникулам. Картину портило постоянное присутствие авроров и следователей Министерства, которые пытались выяснить, как мог пропасть Мальчик–который–выжил из школы Хогвартс. Они искали свидетелей, применяли магию, допрашивали подозреваемых, но ничего не помогало. Слишком много тайного сопровождало исчезновение Гарри. Того, о чем никто не желал говорить. Ни его друзья, чувствовавшие себя виноватыми, ни его учителя, ничего не знавшие о случившемся, ни директор, не желавший откровенничать с Министерством, ни даже Северус Снейп, которого таскали на допросы больше других. По всему выходило, что мальчик сбежал сам, но никаких серьезных причин для этого, кроме предстоявших экзаменов, не обнаружилось.

Все эти дни Северус продолжал заниматься обычными для него в это время года вещами: приемом зачетов и экзаменов, работой со студентами своего факультета, приготовлением некоторых зелий. Его сердце продолжало биться. Он все так же беззвучно скользил по коридорам, пугал учеников, был неприветлив и резок со всеми. Мало кто мог бы догадаться, что исчезновение Поттера как‑то трогает его.

Никто не мог предположить, что каждое движение, каждое слово, каждый вдох дается зельевару с трудом. Он делал все, чтобы не выдать своих чувств, но не было и секунды, в которую он бы не думал о Гарри, не искал бы способа обнаружить его местонахождение, не корил бы себя за то, что произошло между ними. Каждый день казался ему целой вечностью, минуты тянулись невыносимо долго. Ночи превратились в ад. Он совсем не мог спать, каждый раз проваливаясь в пучину кошмаров. Он не мог есть и худел еще больше, хотя при его телосложении это казалось уже невозможным. Он старел, морщины на его лице с каждым днем становились глубже и резче, но волосы по–прежнему оставались угольно–черными.

Он испытывал чувство мрачного злорадного удовлетворения, когда видел директора. Видел растерянность и боль на его лице. По крайней мере, старик не предвидел такого поворота событий. Сейчас он, должно быть, тоже испытывал чувство вины за свое вмешательство. Это было отличным напоминанием Дамблдору, что он не бог. Это было неплохой местью Судьбы. Но это было слабым утешением для Северуса.

Не стало утешением для него и наказание Гермионы Грейнджер, которая, как был уверен Снейп, сыграла ключевую роль в провокации, спланированной директором. Девушка сдала Трансфигурацию как всегда блестяще, но придя на следующий экзамен – Зелья – так и не смогла закончить свое задание. С ней случился нервный припадок, из‑за которого она угодила в Больничное крыло. Обычные успокоительные не помогали ей. Она, как и Снейп, не могла ни есть, ни спать. Только лежала, глядя в потолок помертвевшим неподвижным взглядом. Она тоже чувствовала себя виноватой, но и это не могло облегчить боль Северуса.

Он приготовил для нее специальное успокоительное. Сам Снейп предпочел бы оставить девушку в том состоянии, в котором она была, но он слишком хорошо помнил взгляд Гарри и его слова о друзьях. Гермиона Грейнджер была дорога ему, а это значило, что Северус был обязан ей помочь.

Профессор принес приготовленное зелье уже после отбоя. Как он и предполагал, гриффиндорка не спала, глядя в темноту. Снейп зажег лампу на столике рядом с ее кроватью и сел рядом. Испуг, промелькнувший во взгляде Грейнджер, стал для него последним подтверждением его предположений. Но даже это не заставило его руку дрогнуть, когда он влил зелье в рот девушки и заставил проглотить. Она вздохнула и посмотрела на него более осмысленно.

— Это ведь из‑за меня, да? – хрипло спросила она. – Это я виновата в том, что он сбежал… Я такое наговорила ему. – В уголке глаза блеснула слеза.

— Да, — безжалостно подтвердил Снейп. – Вы виноваты. Виноваты в том, что не умеете сдерживаться и считаете себя умнее всех. Виноваты в том, что решили, будто вы имеете право вмешиваться в чужую жизнь.

Она не возражала. Гермиона обреченно кивнула и всхлипнула. По ее вискам скатились две крупные слезы. Вопреки здравому смыслу Северусу стало жаль ее. В конце концов, девочка была только орудием в умелых руках старого интригана.

— И я виноват не меньше вашего, — закончил он свою мысль вслух. – Виноват, потому что поддался на провокацию, хотя должен был ожидать ее. Но Дамблдор виноват больше всех, потому что считает свое мнение единственно правильным и свято уверен, что знает как лучше. И сам Гарри тоже виноват. Уверен, где бы он ни был, если только он жив и в сознании, он винит себя не меньше, чем мы с вами себя. – Снейп вдруг вспомнил письмо двойника Гарри и тихо добавил: — Или не виноват никто. Может, это и правда просто судьба. Может быть, все не могло быть по–другому. Выбор есть не всегда.

— Почему вы утешаете меня? – удивленно спросила Гермиона. Она смотрела на своего учителя широко раскрытыми глазами, не веря, что их разговор происходит наяву. Такого Снейпа она не знала.

— Потому что он дорожит вами, — честно ответил Северус. Все эти дни ему просто не с кем было честно поговорить о происшедшем. Он устал держать все в себе.

— Вы действительно… — еле слышно прошептала Грейнджер. – Вы любите его, да? По–настоящему?

Он наклонился к ней и с угрозой выдохнул почти в самое лицо:

— Наши отношения вас не касаются. Именно из‑за того, что вы не желали это понять, все и произошло. Не совершайте одну и ту же ошибку дважды.

Сказав это, он резко встал и повернулся, чтобы уйти, но тихий голос – почти шелест ветра – остановил его.

— Вы спасете его? Сможете?

— Не знаю, — сухо ответил Северус. – Если смогу вовремя его найти и предупредить остальных.

— Пожалуйста, найдите его, — попросила она, снова всхлипнув.

Снейп только кивнул и удалился.

Найдите его! Как будто это так просто! Было бы это просто, он бы давно нашел. Он пытался. Он всю неделю посещал своих приятелей–Пожирателей, которые могли что‑то знать о мальчике. Свой интерес он прикрывал праведным негодованием по поводу того, что такая операция была проведена без его ведома. Он заявлял, что Дамблдор в бешенстве и подозревает его, а он даже не успел обзавестись приличным объяснением, потому что был вызван к директору, ничего не зная о происшедшем. Но как бы ни были красноречивы его тирады, друзья оставались глухи и немы. Как будто Лорд запретил им говорить с Северусом о похищении Гарри Поттера. Единственной надеждой оставался вызов, но и его не было. Снейп был абсолютно изолирован от происходящего.

Он часами перечитывал письмо двойника, пытаясь извлечь из него хоть какую‑то информацию. Он злился на того Гарри за то, что он не оставил в своем послании никакой полезной информации, сплошные эмоции. Нет бы написать, где его держали, как его нашли. Хоть что‑то. Но в письме не было ничего.

Вызов пришел неожиданно спустя пять дней, когда Северус почти отчаялся. Ради разнообразия это произошло не во время занятия или экзамена, не во время ужина в Общем зале, а тогда, когда он был у себя и никто не мог его видеть. Поэтому ему не пришлось скрывать ни гримасу боли, ни облегчение и надежду, промелькнувшие в глазах.

Он не узнал место, в которое привела его метка. Раньше в этом замке он не был и не мог бы сказать, где именно он находится и кому из сторонников Темного Лорда принадлежит. Времени изучать обстановку не было, его уже ждали.

— Здравствуй, Северус, — поприветствовал его Эйвери. – Ты сегодня быстро.

— В чем дело? Почему я вижу тебя, а не Лорда? – холодно поинтересовался Снейп, следуя за Эйвери, который вел его куда‑то в подвалы замка.

— Всему свое время, — отозвался тот. – Лорда ты тоже увидишь. Он сейчас готовится к ритуалу.

— Какому ритуалу? – не понял Северус. Складывающаяся ситуация ему не нравилась.

— К ритуалу, который поможет ему стать еще сильнее, — с фанатичным блеском в глазах сообщил Эйвери. – Тебя вызвали, чтобы ты подготовил к этому же ритуалу второго участника.

Он неожиданно остановился и распахнул перед Снейпом дверь. Северус шагнул внутрь неосвещенной камеры, в которой не было ни одного окна. Воздух здесь был тяжелым, удушливым, затхлым. Гремучая смесь из запахов пота, крови, рвоты и мочи ударила зельевару в нос. Только потом он увидел Гарри. То, что осталось от Гарри. Худое истерзанное тело в обрывках одежды лежало прямо на полу, в дальнем углу, свернувшись калачиком. Было непонятно, жив он или нет. От этого зрелища у Северуса перехватило горло, желудок сжался, по телу прокатилась дрожь. Словно издалека он услышал голос Эйвери:

— Его надо привести в чувство. Последние два дня он практически все время в беспамятстве, заклинания не помогают. Лорду скучно. Сегодня он должен все понимать и быть в сознании до самого конца. У тебя час.

Снейп приблизился к Гарри, лихорадочно соображая, что можно сделать. Час. Всего лишь час. Слишком мало времени, он не успеет кого‑либо привести на помощь, едва ли ему дадут уйти до начала ритуала. Северус не знал, какой именно ритуал планируется, но что‑то ему подсказывало, что Гарри его не переживет. Кровь врага – что может быть притягательнее?

Он осмотрел мальчика, незаметно извлекая палочку из кармана мантии. Гарри был без сознания и привести его в чувство могла только пара зелий. Может, его отпустят, чтобы взять эти зелья из лаборатории, тогда он сможет предупредить Дамблдора. Времени мало, но хотя бы какую‑то подмогу они найти успеют.

— Нужны зелья, — сказал он. – У меня их нет с собой, мне нужно вернуться в Хогвартс…

— Нет, Снейп, — неожиданно резко прервал Эйвери. – Либо готовь зелья здесь, либо придумай что‑то другое. Никому не позволено покидать замок до ритуала.

Северуса это не удивило. Значит, действовать придется одному. А что он может один? Вариантов тут немного: либо он не вмешивается и дает ублюдкам убить Гарри, либо он сейчас оглушает Эйвери – а лучше просто убивает – и пытается уйти вместе с мальчиком. В первом случае тот умирает без вариантов. Во втором есть крохотный шанс его спасти. Снейп выпрямился.

— Ну что, ты сможешь привести его в чувство? – нервно спросил Пожиратель.

— Очень надеюсь, — пробормотал Снейп и резко повернулся. Он не стал вопить во все горло Авада Кедавра – не стоило привлекать внимание. Зеленый луч прочертил полутьму, и Эйвери свалился замертво. Невербальные заклинания – вещь весьма полезная.

Северус снова наклонился к Гарри и тихо позвал:

— Гарри! Гарри, ты меня слышишь?

Естественно, он не получил ответа, но за это время успел убедиться, что порт–ключ, который он всегда носил с собой, не работает. Темный Лорд принял все возможные меры предосторожности. Не теряя времени даром, Снейп поднял мальчика с пола, аккуратно перекинул через плечо, подивившись, каким легким тот оказался, и тихо выскользнул из камеры. Он хорошо запомнил дорогу. Если он сумеет незамеченным добраться до края антиаппарационного барьера, то сможет воспользоваться порт–ключом, который доставит его прямо в лазарет Хогвартса.

Еще убивая Эйвери, Северус прекрасно знал, что его план обречен на провал. Не мог Темный Лорд оставить путь к выходу свободным. Он понимал, что с ношей на руках он будет ограничен в движениях и не сможет двигаться бесшумно. Поэтому он не удивился, когда услышал тихий шорох шагов позади себя. Он даже не успел обернуться, когда луч проклятья сбил его с ног, погружая мир во тьму. За секунду до того, как потерять сознания, Снейп успел подумать, что теперь он обречен, как и Гарри.

***

Гарри давно потерял счет дням. Как и ощущение времени вообще. Он помнил только тот день, в который поссорился с Северусом. Помнил, как отправился в Хогсмит, как угодил в руки Пожирателей. Непродолжительный бой, а потом тьма. Когда он очнулся, первым, что он услышал, был смех Волдеморта.

— Гарри, наконец‑то мы снова встретились! – в его голосе звучала издевка. – Похоже, это стало традицией: мы с тобой всегда встречаемся в конце учебного года. Но эта встреча станет для тебя последней.

— Я уже не первый раз это слышу, Том, — дерзко ответил Гарри. Он был скован по рукам и ногам заклинанием, поэтому не мог даже пошевелиться. – Но только результата пока не видно.

Волдеморт раздраженно вскочил на ноги и приблизил к нему свое змееподобное лицо.

— Как ты смеешь, мальчишка! Я бы с удовольствием прикончил тебя сию же секунду, — его перекосило от отвращения. – Грязный полукровка, ты доставил мне столько проблем. Ты не заслужил легкой смерти. И после стольких лет твоя смерть должна принести мне хоть какую‑то пользу. Я уже не говорю об удовольствии… Круцио!

С этого момента вся жизнь Гарри превратилась в долгие часы, дни или даже годы боли, прерывавшиеся мгновениями блаженного забытья. Его давнишний сон стал реальностью. Все стало реальным: и кнуты, и раскаленное железо, и заклинания, ломающие кости, и иглы, и лезвия, и круциатус. Это был тот самый круг, о котором говорил ему Северус. Гарри откуда‑то знал, что зельевара в этом круге нет, хотя лица его мучителей были скрыты за масками. Мальчик был уверен, что Снейп помог бы ему умереть, если бы был здесь.

В те редкие минуты, когда Гарри был в сознании, и при этом его не пытали, он думал о Северусе. Он гадал, что сейчас чувствует и о чем думает мужчина. Злится ли он на него за глупую выходку или переживает, как в свое время переживал его двойник в параллельном мире? Рад ли он возможности больше не видеть Гарри или сожалеет о своих последних словах? Гарри не хотелось, чтобы Снейп страдал, но и думать о том, что тот сейчас считает, что Гарри получил по заслугам, было невыносимо.

Гарри прекрасно знал, что сам виноват в том, что произошло. Он оскорбил Северуса, был достаточно глуп, чтобы покинуть Хогвартс в одиночку, уйти без защиты в Хогсмит. Он ведь знал, что именно так попал в плен его двойник. Северус в альтернативном мире сказал ему: «Мы поссорились, и он сбежал в Хогсмит». Он знал это, но в тот момент забыл. Как он мог быть настолько глуп?

Теперь не было ни малейшей надежды спастись. Его никогда не найдут. Северус честно сказал, что не сможет спасти его в одиночку. Даже Огонь покинул его в тот момент, когда действительно был нужен. Ни страх, ни боль не могли его вызвать. Гарри злился, но и это не помогало. Он остался один. Без сил. Без палочки. Это был конец. И Гарри только оставалось надеяться, что конец этот не заставит себя ждать слишком долго.

В какой‑то момент Гарри показалось, что он слышит голос Снейпа. Тот звал его. Но даже если бы это происходило по–настоящему, Гарри не смог бы ему ответить. От долгого крика он сорвал голос.

Он очнулся оттого, что кто‑то пытался заставить его проглотить холодную вязкую жидкость, странную на вкус. Чтобы не захлебнуться, мальчик подчинился. Почти сразу у него в голове прояснилось, он смог открыть глаза и ощутил свое тело. Когда он увидел, что в него вливают серебристую жидкость, он резко дернулся, выбив пузырек с кровью единорога из рук Пожирателя, поившего его. За это тот больно ударил его по щеке, но на фоне издевательств последних дней это прошло для Гарри почти незамеченным. Гораздо хуже было то, что его подхватили подмышки еще двое мужчин и куда‑то потащили. Это могло означать только одно: его снова будут пытать.

Зал, в котором обычно проходили пытки под веселый смех прихвостней Волдеморта, сегодня выглядел немного иначе. Он был вычищен до блеска, украшен, как будто в нем должен был состояться какой‑то праздник. Вдоль стен в молчании стояло несколько десятков Пожирателей. Волдеморт восседал на кресле, стоявшем на возвышении, одетый в богато украшенную мантию, по обе стороны от его трона выстроились представители Внутреннего круга, как предполагал Гарри. Все они были в мантиях, но маски в этот раз отсутствовали.

Гарри вытащили в центр зала и бросили на пол, заставляя таким образом встать на колени перед Лордом: стоять на ногах тот уже не мог. Волдеморт поднялся с кресла и сделал несколько шагов к нему.

— Гарри Поттер, — торжественно произнес он, — сегодня у тебя важный день, — его безгубый рот растянулся в подобии торжествующей ухмылки. – Сегодня ты поймешь, что пророчество, которое столько лет было надеждой для Волшебного мира, ничто. Сегодня ты поможешь мне обрести силу, которой никто не сможет противостоять. Сегодня ты поймешь, что у мира не осталось надежды. Наконец, сегодня ты умрешь.

Гарри закатил глаза. Стремление Волдеморта к театральности одновременно раздражало и смешило. Мальчик, наверное, искренне посмеялся бы сейчас, если бы не был в таком плачевном состоянии. Поэтому он только кинул на самопровозглашенного Лорда презрительный взгляд из коллекции Северуса Снейпа. Темный маг усмехнулся.

— Возможно, тебе интересно, почему именно сегодня? Почему я ждал пять дней вместо того, чтобы прикончить тебя сразу? Или почему я хочу прервать веселье сейчас, хотя мог бы забавляться с тобой еще не один день и даже не одну неделю?

— Нет, мне не интересно, — просипел Гарри, но его, естественно, никто не услышал.

— Возможно, ты не помнишь, но именно в этот день ровно два года назад состоялся финал Турнира Трех Волшебников. Именно в этот день два года назад я обрел свое новое тело, использовав для ритуала твою кровь – кровь врага. И ровно два года, как ты сбежал от меня, хотя должен был встретить свою смерть. Сегодня я исправлю это недоразумение. – Волдеморт говорил уверено, его голос не скрывал торжества, которое он испытывал. Он был очень доволен.

Темный Лорд сделал еще несколько шагов к Гарри, съежившемуся на полу, глядя на него сверху вниз. В руках он крутил палочку, в которой мальчик не сразу узнал свою. И только когда монстр, бывший когда‑то Томом Реддлом, присел на корточки перед ним и сунул ему палочку под нос, Гарри узнал ее.

— Вот она – палочка, которая помогала тебе избежать смерти. Палочка, которой ты должен был бы убить меня, если бы Пророчество было правдивым. – Волдеморт взял палочку тонкими пальцами обеих рук и одним движением, не прикладывая видимых усилий, переломил ее. – Вот и все. Нет героя. И никогда не было, — прошипел он. Бросил сломанную палочку на пол рядом с Гарри и, выпрямившись, направился обратно к своему трону.

Гарри смотрел на свою сломанную палочку без каких‑либо эмоций. Торжественный обряд, проведенный Волдемортом, не произвел на него никакого впечатления. Напротив, происходящее показалось ему вполне закономерным. Он вспомнил тот момент, много лет назад, когда в магазине Оливандера он впервые взял эту палочку в руки, и Магия прокатилась по его телу, согревая и обещая совсем новую жизнь. Жизнь без обыденности и опостылевших родственников, полную чудес и славных свершений, новых друзей и, возможно, новой семьи. У него все это было. И чудеса, и подвиги, и дружба, и семья. Пусть последнему было отведено так мало времени, оно было. Сейчас Гарри был готов к смерти. Он не хотел умереть, нет, это не одно и то же. Но в этот момент, когда его тело было измучено и осквернено десятками темных заклятий, когда он уже не мог толком вспомнить ничего, кроме боли и отчаяния, когда в нем умерла последняя надежда, он был готов принять смерть как избавление. Единственное, о чем он жалел, это о том, что они так глупо поссорились с Северусом в самом конце. Он хотел бы иметь возможность сказать тому, что ничего такого с его стороны он, на самом деле, не подозревал, что по–прежнему любит его как отца и жалеет, что не смог стать ему настоящим сыном.

— Сейчас ты умрешь, Гарри Поттер, но прежде я хочу, чтобы ты полюбовался на своего горе–спасителя. Приведите его! – скомандовал Лорд, садясь в кресло.

Гарри непроизвольно вздрогнул, когда двое пожирателей втащили в зал и бросили к ногам Волдеморта чье‑то неподвижное тело. Он узнал бы эту длинную худощавую фигуру где угодно и в любой одежде, даже в замызганных черных брюках и бывшей некогда белой рубашке. Собрав последние силы, Гарри с трудом подполз к мужчине и перевернул его на спину. Лицо было залито кровью и все тело казалось переломанным, но Снейп все еще дышал и посмотрел на него вполне осмысленно.

Северус испытал смешанные чувства, когда увидел Гарри. Он был рад видеть его живым, это оставляло крохотную надежду на спасение. Но в то же время зельевар мыслил достаточно трезво, чтобы понять: им обоим уже не спастись. Он только надеялся, что умрет первым и будет избавлен от необходимости видеть Гарри окончательно поверженным.

— Северус, — сипло прошептал мальчик, и Снейп попытался изобразить на лице улыбку. Он не смог бы заговорить, даже если бы захотел. Но что он мог сказать Гарри? Прости, я подвел тебя? Зачем? Что мальчику от его извинений?

Гарри смотрел и не верил. Слова Волдеморта доносились до него словно через слой плотной ваты:

— Этот недоумок возомнил, что сможет спасти тебя. В одиночку. Он думал, что сможет обмануть меня, но я давно подозревал, что он служит не мне. Конечно, тот мальчишка, которого мне подсунули, на какое‑то время отвлек мое внимание, но он не смог бы сообщать Дамблдору или Министерству ту информацию, которая становилась известна за пределами Внутреннего круга. Это мог быть только Снейп. Но сегодня я решил все же сначала убедиться. Бедный Эйвери. Не думал, что Северус будет действовать столь глупо и отчаянно.

Гарри всматривался в черные глаза, словно спрашивая: как же так? Ведь Снейп сам говорил ему, что не сможет помочь. «Если ты попадешь к ним в руки, я ничего не смогу для тебя сделать. Один против всех… Мне останется либо смотреть, как они будут пытать тебя до смерти, а, может, даже и принять в этом участие, либо попытаться тебя спасти и умереть там вместе с тобой. Только моя смерть будет страшнее…» Но несмотря на это, он все‑таки попытался. Рискнул всем ради него. Значит, Гарри по–прежнему что‑то значил для него? Значит, те слова, что Снейп сказал напоследок, были сказаны в сердцах? Значит, он все‑таки любил его?

Ответ Гарри прочел в глазах Северуса. Тот, скорее всего, не мог уже говорить. Да он, наверное, не сказал бы, даже если бы мог. Таким, как Снейп, всегда трудно признаваться в своих чувствах вслух. Своими поступками они говорят гораздо больше, чем способны выразить словами. И стоит это значительно дороже, чем все выступления самых красноречивых ораторов мира.

Гарри хотел взять Северуса за руку, чтобы дать ему понять, что чувствует сам, но вовремя заметил, что пальцы Снейпа раздроблены. Поэтому он снова посмотрел на него и одними губами произнес:

— Прости меня.

Снейп закрыл глаза, и по его виску скатилась слеза, почти сразу потерявшись в спутанных волосах. Он чувствовал, как рука Гарри легла ему на лоб, скользнула по волосам в последней – прощальной – ласке. Он пожалел, что не может ответить мальчику тем же.

— Как трогательно, — с насмешкой произнес Волдеморт. – Я сейчас заплачу.

Он махнул рукой, приказывая своим слугам оттащить Гарри от Снейпа. Потом он извлек из складок мантии собственную волшебную палочку и встал. Сделав два шага к лежавшему у его ног зельевару, он медленно произнес:

— Северус, Северус… Когда‑то ты был хорошим слугой, но потом сбился с истинного пути. Твоя смерть как предателя должна была бы быть долгой и мучительной, но у меня мало времени. Поттер должен умереть сегодня, а я хотел бы, чтобы он увидел твою смерть. Увидел и понял, что та же участь постигнет всех дураков, поверивших в его исключительность, вставших под его знамена. Ради него вы жертвовали жизнью, но все это было зря. Смотри, Гарри, смотри и знай: все твои друзья умрут точно так же. – Он поднял палочку и направил ее на Снейпа. Тот прожигал его ненавидящим взглядом, впервые имея возможность не скрывать своих чувств. – Авада…

Паника охватила Гарри еще в тот момент, когда его схватили за руки и оттащили от Северуса. Она усилилась, когда Волдеморт достал свою палочку. Уже в тот момент Гарри знал, что за этим последует. Перед его глазами промелькнули моменты его жизни, сопровождавшиеся зеленой вспышкой. Гибель родителей, смерть Седрика, бесчисленные видения, в которых погибали незнакомые ему люди. Вспомнился Сириус, который хоть и не погиб от смертоносного зеленого луча, но все же это произошло по вине Волдеморта. Тот отобрал у него все и сейчас собирался убить того, кто мог заменить Гарри отца. И тогда Гарри испугался. По–настоящему испугался за Снейпа. Он понял, что слишком любит его, чтобы позволить ему вот так просто умереть.

Гарри почти обрадовался, когда кровь привычно вскипела. Он не отрываясь смотрел на Волдеморта, чтобы случайно Огонь не ушел куда‑нибудь не туда. Только бы успеть, только бы успеть…

- …Кедавра–а–а–а! – вопль боли, вырвавшийся из горла Лорда, был вызван пламенем, которым вспыхнула его рука, державшая палочку. От этой боли он дернулся, и заклятие ушло в другую сторону, поразив одного из Пожирателей. Вскоре пламя охватило всего Волдеморта. Несколько мгновений спустя к воплям темного мага присоединились еще десятки голосов.

Гарри старался не делать ничего, что могло загасить Огонь. Напротив, он вызывал в памяти моменты, которые, по его мнению, могли заставить этот Огонь гореть все сильнее. Воспоминания, чувства, которые он жег дотла, питали Огонь, горевший в его сердце, а теперь вырывавшийся наружу. Он знал, что именно так его двойник победил, и это придавало ему сил поддерживать Огонь.

Только когда Гарри окончательно выгорел, Огонь погас. Но в тот момент вокруг уже не оставалось живых врагов. Только неподвижное тело Снейпа оставалось нетронутым. Гарри счастливо улыбнулся. Он все‑таки смог. Он все сделал. Только он так устал.

Гарри повалился на пол, одновременно проваливаясь в холодную тьму, где не было ничего. Откуда не было выхода.

Глава 19. Зажечь огонь

Такой абсолютной темноты он не видел еще ни разу. Не просто черная пелена, а полное отсутствие какого‑либо цвета. И пустота, не менее абсолютная. Он не мог бы сказать, где заканчивается эта черная дыра и начинается он сам и начинается ли. Гарри не чувствовал собственное тело, словно никакого тела у него больше не было. Он не ощущал боли (что было совсем неплохо), не чувствовал каких‑либо прикосновений, словно он находился в невесомости, просто парил где‑то. Вакуум. Ни ветра, ни солнца. Только леденящий холод, пробирающий до… До чего? Костей? Но он не чувствовал себя человеком с кожей, мышцами и костями. Просто было очень холодно. И страшно. И одиноко.

Так продолжалось целую вечность, пока в один момент черную пустоту не наполнили звуки. Первый раз это продолжалось недолго, всего несколько секунд. Он не успел разобрать слов, только почудился ему среди какофонии звуков знакомый голос. Потом все исчезло.

В следующий раз это продолжалось дольше, и Гарри успел расслышать не только сердитые голоса, но и звуки шагов, шелест мантий, потом тихий шорох накрахмаленных простыней. После этого мир стал наполняться звуками чаще, но в нем по–прежнему не было ни проблеска света, ни какого‑либо ощущения, кроме усиливающегося холода.

— Северус, где Гарри? – услышал он как‑то рассерженный голос. Директор Дамблдор.

— Он здесь, у меня, — отвечал тихий, но уверенный голос зельевара. Гарри обрадовался. Значит, Снейп жив и здоров, с ним все в порядке.

— На каком основании ты забрал его из Больничного крыла? – Похоже, Дамблдор был очень недоволен поведением своего подчиненного.

— Мадам Помфри сама сказала, что больше ничего не может сделать. – Северус говорил очень холодно. – Гарри давно должен был прийти в себя. Его тело почти в порядке. Во всяком случае, он был куда в худшем состоянии после пыток у Лорда и все еще оставался в сознании.

— Если Поппи не может помочь Гарри, то нам стоит переправить его в Св. Мунго.

— Он останется здесь, Альбус, — решительно возразил Снейп. – Здесь его комната, его дом. Здесь я. Я помогу ему, что бы с ним ни происходило.

— По какому праву ты решаешь за него, Северус? Он не твой сын, что бы ты там себе не вообразил. Ты ему даже не опекун…

— А какие права у вас, Альбус? Почему вы должны решать, как будет лучше? Оставьте Гарри в покое! Оставьте его мне. Темный Лорд убит, Гарри вам больше не нужен, так отпустите его наконец, — судя по всему, теперь злиться начал профессор.

— Северус, ты ведь не колдомедик, — неожиданно мягко сказал директор, словно говорил с маленьким ребенком или уговаривал умалишенного. – Зелья не всегда могут помочь.

— Зелья, может, и не помогут, но я ему помогу. Если хоть что‑то возможно сделать, я это сделаю. А если уже ничто ему не поможет… Я знаю, он предпочел бы быть здесь, а не в Св. Мунго, — на этот раз он говорил с жаром, которого Гарри раньше за ним не замечал.

— Северус, пожалуйста…

— Больше никаких просьб, Дамблдор. Никаких приказов. Мои клятвы больше не действуют, так что убирайтесь отсюда, пока я не проклял вас.

После этого снова наступила тишина. Гарри отчаянно пытался найти выход, как‑то очнуться. Ведь не может быть так, что он все слышит, все понимает, но не в силах прийти в себя. Это неправильно! Снейп сам сказал, что его тело в порядке, так в чем проблема? Ответа не было, как не было выхода из окружающей его тьмы. Только холод сковывал все сильней.

В следующий раз когда он услышал голос Снейпа, тот был сдержанным, немного напряженным:

— Ну что, насмотрелись? Он не придет в себя от одного вашего взгляда.

— Я знаю, — ответил тихий и печальный голос Гермионы. – Я просто хотела его увидеть.

— Вы его увидели. Теперь можете идти.

— Вы сердитесь на меня, я знаю, что заслужила это. Мне очень жаль, что я… — она запнулась. Гарри очень хотелось бы сейчас увидеть ее лицо. – Я прошу прощения. Я повела себя глупо.

— Мисс Грейнджер, меня ваши извинения не интересуют, — холодно ответил Снейп. Гарри не знал, заметила ли Гермиона нотки усталости в голосе своего учителя или это мог услышать только он сам.

— Полагаю, так оно и есть.

Что‑то зашуршало, послышались тихие шаги. Потом Гермиона неожиданно заговорила снова:

— Как вы думаете, почему он не приходит в себя?

— Если бы я знал ответ на этот вопрос, то уже сделал бы что‑нибудь, — раздражено ответил Северус. – Нет никаких очевидных причин. И неочевидных тоже. Он почти здоров. Очень слаб, но все его травмы практически излечены. Я не понимаю, почему он не приходит в себя и почему… почему все время мерзнет. – Теперь в голосе зельевара можно было услышать отчаяние.

— Это может быть как‑то связано с его одержимостью? – осторожно спросила Гермиона. – Может быть, это какой‑то побочный эффект?

— Не знаю. Таких сведений мне нигде не удалось найти.

— Может, снова пригласить мисс Новак? Она должна знать…

— Судя по всему, вы считаете меня не только растлителем, но еще и умственно отсталым, — разозлился Снейп. – Мы бы уже давно привели сюда Новак, если бы знали, где она. Но мы не можем ее найти…

После этого мир снова погрузился в тишину. В такие моменты Гарри становилось очень скучно. Он не знал, спит ли когда‑нибудь, теряет ли сознание. Когда вокруг тебя так тихо и темно, трудно отличить бодрствование от сна. Во всяком случае, ни видений, ни снов у него не было.

Голос Дианы Гарри узнал не сразу. Он звучал необычно хрипло, устало и бесцветно.

— Огня больше нет, это я могу тебе точно сказать.

— Что значит нет? – спросил Снейп.

— То и значит. Он больше не одержим. Не думала, что такое возможно. Я видела выгоревших, но лишившихся Огня – никогда.

— Если ты немедленно не перестанешь говорить загадками, — угрожающе прошипел зельевар, — ты не выйдешь отсюда живой.

— Вот только не нужно мне угрожать, — отмахнулась Новак. – Все очень просто. Гарри высвободил силу, которую даже я не смогла бы породить. Он сжег дотла около сотни человек, ты можешь себе это представить? Лично я не слышала о таком. Ты ведь знаешь, что Огонь связан с нашими эмоциями, чувствами, что именно из‑за них он загорается, их мы и сжигаем. Я даже предположить не могу, что он жег, какие это должны были быть чувства, — она вздохнула. – Наверное, сжег все, что было. Ты заглядывал в него?

— Да.

— И что?

— Ничего. Пусто. По крайней мере, я не смог найти его сознание.

— Вот именно. Я тоже это вижу. Темнота, пустота и холод. Полагаю, его там уже нет. Одна оболочка осталась…

— Но ведь он идет на поправку, его тело…

— Это неважно. Ты можешь вылечить его тело, если успеешь. Но вернуть Гарри ты уже не сможешь. Он сгорел. Наверное, это правильно, — теперь ее голос звучал грустно. – Так следовало поступить и мне в свое время, но я предпочла жизнь эмоционального инвалида. А он молодец, не испугался.

Повисла такая тишина, что Гарри показалось, будто он опять перестал слышать, но несколько секунд спустя Северус снова заговорил:

— Я не верю тебе. Он же жив, егосердце бьется. Он в порядке. Он не может умереть. После всего… Просто не может. Ты же сама мне говорила, что если я возьму на себя ответственность, если я позабочусь о нем, то он выживет. Я же все сделал…

— Значит, ты сделал недостаточно! – зло воскликнула женщина. – Теперь уже поздно. Это уже не Гарри. Просто тело, еще живое, но уже остывающее. Видишь, как он дрожит? А у тебя ведь здесь жарко, как в аду! Это потому что холод внутри него… Мне жаль, Северус. Огонь погас, все кончено.

— Разве огонь нельзя снова зажечь? – упрямо спросил Снейп.

— Я знаю, что ты не готов сдаться, — мягко ответила Диана. – Можно ли зажечь огонь? Попробуй, только не спрашивай меня как. И имей в виду, что времени у тебя мало. День–два, не больше…

«Нет, нет, только не сейчас!» – хотелось закричать Гарри. Звуки снова пропали.

Слова Дианы очень напугали и разозлили его одновременно. Как она может говорить, что его больше нет, когда он здесь? Все слышит и думает, просто очнуться не может. Он не понимал, почему так происходит и как это исправить. Зачем она сказала Снейпу, что это он виноват, что он чего‑то не сделал? Северус сделал для него все, что мог, Гарри не желал большего, не мог представить большего. О нем заботились, его принимали и любили, так что еще мог сделать зельевар?

- …Мог говорить тебе об этом, — донесся голос Северуса откуда‑то издалека, как будто отвечал на его вопрос.

«Я ведь и так это знал… не был уверен, но чувствовал», — мысленно возразил Гарри.

— Я предполагал, что ты все знаешь без меня, но это меня не оправдывает. Наверное, тебе нужно было больше, — голос звучал тихо и печально. Гарри едва слышал его. Он вдруг с ужасом осознал, что так говорит человек, который смирился. Тот, кто потерял надежду. Неужели два дня уже прошли? Так быстро… – Я старался, правда старался, поверь мне. Я хотел, чтобы у тебя был выбор. Хотел, чтобы у тебя был дом и все то, чего не было в свое время у меня. Я был готов противостоять и Дамблдору, и Темн… Волдеморту. Я предпочел бы умереть сам, но не видеть, как медленно угасаешь ты. И если ты до сих пор сомневаешься, то я повторяю: это никогда не было заданием Дамблдора. Все, что я делал, я делал только потому, что ты меня любил… Потому что я любил тебя. Для меня большая честь, что ты готов был назвать меня своим отцом. И поверь мне, я не мог бы пожелать себе лучшего сына. Прости, что подвел тебя… Прости…

Голос совсем стих. Теперь, наверное, уже навсегда. Гарри знал, что этими словами Снейп прощался с ним. Мальчику хотелось плакать. Он все‑таки услышал то, о чем мечтал, но, к сожалению, услышал слишком поздно. Возможно, лучше поздно, чем никогда, но теперь Гарри больше чем когда‑либо хотелось жить, а нужно было уходить. Это было несправедливо. Несправедливо по отношению к ним обоим. И самым несправедливым было то, что он даже не может сказать Северусу, что тот ни в чем не виноват. Ведь все это была только его – Гарри – вина. Как всегда…

Гарри еще о многом мог бы пожалеть, еще многое хотел бы сказать, но безжалостная тьма поглотила его окончательно. Даже холода больше не было.

***

Одним взмахом палочки Северус погасил огонь в камине. В нем больше не было нужды. После этого зельевар скинул мантию и сюртук, расстегнул верхние пуговицы рубашки и сел в кресло, стоявшее подле кровати Гарри. Одеяло он поправил просто по привычке, в этом уже тоже не было никакой необходимости. Ни растопленный на полную мощность камин, ни одеяла, ни заклинания, ни зелья не помогали согреть мальчика. Наверное, Диана все же была права: холод жил внутри. Северус откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Он очень устал. Эти две недели были самыми долгими и самыми страшными в его жизни. Никогда раньше он не чувствовал себя таким беспомощным. Он метался между лабораторией и спальней Гарри, забывая есть и не решаясь спать. Лишь иногда ему удавалось подремать пару часов вот так же сидя в кресле, ожидая реакции на очередное зелье. Реакции не было. Ничего не было. Может быть, Диана и в этом права, и последние четырнадцать дней он пытался спасти того, кто был уже по сути мертв? В это было слишком страшно поверить. Страшно и горько.

Но все‑таки пришлось поверить. Вот сейчас, приблизительно пять минут назад, он окончательно потерял надежду. Потому что ничего не помогало, потому что срок, указанный Дианой истек, потому что он очень устал и у него больше не было сил во что‑либо верить. Наверное, когда Северус говорил Гарри о своих чувствах, он еще надеялся. Ждал, что тот вдруг ответит ему, как тогда в Больничном крыле. Но этого не произошло. Как раз в этот момент надежда Снейпа умерла.

Северус протянул руку и нащупал запястье мальчика. Пульс был едва ощутимым, очень редким. Сердце Гарри останавливалось медленно, но верно, и ни один из способов не мог изменить этого. Гарри медленно умирал у него на руках.

Было больно. Так больно еще никогда не было. Северус недоумевал, почему все так произошло. Все эти дни он мысленно молился всем богам, предлагая им самые невероятные сделки. Если бы в его комнаты явился сам Дьявол, Снейп не задумываясь продал бы ему душу за жизнь Гарри, но ни небеса, ни преисподняя не торопились вступать с ним в переговоры.

Северус открыл глаза и устремил невидящий взгляд в потолок. В голове все еще звучали слова Дианы: «Значит, ты сделал недостаточно!». Да, эта чертова ведьма права во всем. Он мог бы любить Гарри сильнее, мог бы вести себя сдержаннее, мог бы не допустить похищения. Пусть тогда война бы продолжалась. Пусть продолжали бы гибнуть люди. Снейпу не было до них дела: он их не знал, они не знали его. А вот Гарри… Впрочем, сделать он уже ничего не мог. Слишком поздно.

Жаль, он не знал, как можно «зажечь огонь». Все знания, которые он с жадностью добывал всю свою жизнь, оказались бесполезны. Если бы только профессор Браун мог быть в его жизни чуть дольше, он наверняка научил бы его. Тот всегда знал, как согреть, как утешить, как вселить надежду. Он научил бы его любить по–настоящему. Так, как умел любить Гарри.

— Как же мне вас не хватает, — тихо сказал Северус в пустоту. – До сих пор…

Воспоминания–призраки, населяющие комнату, снова подняли свою голову, замелькали перед глазами Северуса. Томас Браун никогда не стеснялся ни себя, ни своих чувств. За что и поплатился. Если бы он делал это не так демонстративно, если бы умел таиться от публики, если бы умел держать определенную дистанцию.

— Что с тобой, Северус? Почему ты плачешь? Идем со мной. Нет, не бойся, я просто напою тебя чаем, а то ты весь продрог. В следующий раз когда сбежишь из спальной, потрудись надеть на себя хотя бы мантию. В одной пижаме в подземельях вполне можно замерзнуть… Вот так, садись. Съешь что‑нибудь? Нет? Как хочешь. Расскажешь, что случилось? Я так и думал. Тогда грейся, и я отведу тебя обратно в комнату… Что значит, не вернешься туда? Где же ты спать тогда собрался? Глупый ребенок, ты простудишься в коридоре. Да, а я получу нагоняй от директора. Хорошо, можешь остаться здесь. Сколько захочешь. Пойдем… Ложись. Нет, я посплю в гостиной. Побыть с тобой? Ты все еще дрожишь… Давай, иди ко мне, я тебя согрею…

Северус вырвался из воспоминания. Да, Томас Браун не раз спасал его от отчаяния в его первый год в Хогвартсе. Пользоваться покровительством самого декана было для него необычно, но приятно. Впервые в жизни он чувствовал себя защищенным, нужным, любимым… Никогда больше он этого не чувствовал, ни до, ни после. А потом все так неожиданно закончилось.

Снейп резко встал на ноги и несколько раз прошелся по комнате. Нет, он не будет сейчас об этом думать. Сейчас он должен думать о Гарри. Мальчик лежал под толстым одеялом, не шевелясь, уже даже не дрожа. Он еще больше похудел, стал как будто меньше ростом. Он не выглядел сейчас на шестнадцать, даже четырнадцать ему можно было бы дать с большой натяжкой. Северус какое‑то время просто стоял и смотрел на него, пытаясь представить, чего бы он хотел сейчас, окажись на месте Гарри. Осознание пришло неожиданно, словно подсказанное каким‑то чужим воспоминанием.

М–да, это было не так просто. То есть он мог бы это сделать, но сама мысль о реакции директора, который обзавелся привычкой появляться в его апартаментах в самый неподходящий момент, пугала его.

- …Он сказал, что если вы будете вести себя мягче по отношению к своим студентам, это еще не значит, что вы повторите судьбу Томаса Брауна…

- …Я готов поверить, что ты действуешь во благо мальчика, Северус. Но мне не нравятся твои методы.

— Что именно вам не нравится?

— Мне не нравится, что утром он выходит из твоей спальни…

- …Значит, это правда? Значит, тебе не сын был нужен. Ты просто хотел затащить меня в постель, ты воспользовался моей доверчивостью, моим отношением к тебе!..

Северус встряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет, он не позволит чужим грязным домыслам испортить последние часы жизни Гарри!

Снейп скинул обувь, забрался под одеяло, обнял мальчика и крепко прижал к себе. Кожа Гарри была холодной, как будто он лежал не под одеялом, а на сквозняке. Зельевар устроил его голову у себя на плече, несколько раз пригладил непослушные черные волосы, но это как всегда не помогло. Тогда он поцеловал мальчика в висок и прошептал на ухо:

— Спи, мой мальчик. Ничего не бойся, я рядом. Тебе уже никто и никогда не сможет причинить вреда. Знай, я очень тебя люблю и очень тобой горжусь. Спи…

На большее его не хватило, горло сжалось от подступивших к глазам слез. Северус плотно сжал веки и обессилено положил голову на подушку. Усталость взяла свое, и вскоре он тоже спал.

И он не был уверен, что ему стоит просыпаться, если к утру сердце Гарри совсем остановится.

***

Тепло появилось внезапно, когда в мире уже не осталось ничего. Оно хлынуло со всех сторон, одновременно снаружи и изнутри, согревая его, заставляя снова почувствовать свое тело. Первыми он ощутил руки. Пальцы, ладони, запястья, предплечья, плечи… Они были прижаты к чему‑то теплому, едва заметно вибрирующему. Только вечность спустя Гарри осознал, что вибрация – это стук чужого сердца. Потом он услышал и свое сердце, бьющееся в груди, спину, на которой лежали чьи‑то руки. Затем он почувствовал, что его голова лежит на чем‑то не слишком мягком, немного угловатом. Ему стало так любопытно, что же все это значит, что он на мгновение забыл, что не мог открыть глаза, а когда он об этом вспомнил, он уже смотрел в лицо Снейпа. Мужчина выглядел измученным, хмурился, несмотря на то, что спал, лицо его мученически кривилось, как будто ему снилось что‑то очень неприятное. Гарри хотел было его разбудить, но сил хватило только на то, чтобы высвободить одну руку и обнять зельевара. После этого он снова провалился в глубокий сон. На этот раз абсолютно нормальный и здоровый.

Когда Гарри снова проснулся, он был один. Свою комнату он узнал сразу. Сейчас, залитая лучами уже заходящего летнего солнца, она выглядела как никогда мило и уютно. Батарея разнокалиберных пузырьков с зельями, выстроившаяся на прикроватной тумбочке, впечатляла. Легкий беспорядок вокруг неожиданно привел мальчика в полный восторг. Он был так рад вернуться сюда. Домой.

Дверь едва слышно скрипнула, и вскоре в поле зрения Гарри оказался профессор Снейп в неизменной черной мантии, живой и здоровый, лишь немного бледнее обычного. Он опустился у кровати прямо на колени и заглянул Гарри в лицо, словно не веря, что у мальчика действительно открыты глаза.

— Гарри? – едва слышно позвал он.

— М–м–м? – ответил тот. На более четкий ответ у него не хватило сил: горло было слишком сухим. Очень хотелось пить.

Словно прочитав его мысли (а, может быть, и действительно прочитав), Снейп протянул ему стакан воды с соломинкой. Гарри сделал несколько глотков и откашлялся, прочищая горло.

— Привет, — хрипло поздоровался он.

— Привет, — с готовностью откликнулся Северус и улыбнулся. Такой улыбки Гарри не видел у него никогда – спокойной и безмятежной, искренней и естественной. – Как ты себя чувствуешь?

— Живым, — очень серьезно ответил мальчик и тоже улыбнулся. – И так рад видеть живым тебя. – Он опустил глаза, взглянув на руки зельевара, лежавшие на кровати, и протянул к ним свою ладонь, как будто желал проверить, настоящие ли они. – Твои пальцы. Их вылечили.

— Они еще иногда ноют во время смены погоды, но Поппи уверяет, что это пройдет.

— Хорошо. – Гарри снова посмотрел в лицо Северусу. – Долго я был без сознания?

— Долго. Сегодня двенадцатое июля.

— Вот черт, — вяло поразился Гарри. – Я пропустил экзамены!

— Ввиду очевидных уважительных причин тебе разрешено сдать экзамены тогда, когда ты поправишься. – Снейп усмехнулся. – Но преподаватель Защиты заявил, что он зачтет тебе победу над Тем… Волдемортом в качестве экзамена.

— А мой преподаватель Зелий не собирается последовать его примеру? – хитро прищурившись, поинтересовался Гарри.

— Едва ли, — наигранно строго ответил Снейп. – Вот если бы ты победил его при помощи какого‑то зелья…

— Жаль, — печально вздохнул мальчик. – Почему ты так смотришь на меня?

Северус немного смутился, но ответил честно, как только мог:

— Ищу следы перемен. Если я правильно понимаю, твои чувства должны измениться. – Он снова заглянул Гарри в глаза. – Огонь, погубивший Волдеморта, был слишком сильным. Какие‑то твои чувства должны были в нем сгореть. Почему он загорелся именно в тот момент? Почему не раньше?

— Я просто очень испугался за тебя, — признался Гарри. – Не хотел, чтобы ты погиб.

Северус прореагировал на это довольно странно, по мнению Гарри. Он помрачнел, печально покивал и тяжело вздохнул.

— Да, именно так твой двойник перестал что‑либо чувствовать к моему двойнику, — сказал Снейп. – Но, по крайней мере, я не вижу в твоих глазах былой ненависти. Меня это вполне устраивает.

Гарри обеспокоено прислушался к своим чувствам. Нет, все правильно, никаких перемен. Разве что… Да, боль от былых потерь – родителей, крестного – притупилась, страх потерять Северуса и снова остаться в одиночестве… исчез совсем. Наверное, потому, что теперь уже ничто не угрожало им. Этим открытием Гарри поспешил поделиться со Снейпом, пока тот совсем не загрустил. Кажется, зельевара это успокоило.

— А Волдеморт точно мертв? – уточнил он после этого. – Совсем?

— Совсем, — заверил его Северус.

— Как остальные? Как директор? Гермиона? Они уже знают, что я очнулся? – По тому, как сжались губы профессора, Гарри понял, что они еще не знают. – Не надо, Северус. Ведь все кончилось хорошо. Мы победили.

— Только тебе это чуть не стоило жизни, — неожиданно резко ответил Снейп. – А если бы тебя не похитили, если бы мы с тобой не поссорились, я уверен, директор пошел бы дальше, пока не уничтожил бы мою репутацию окончательно. А мисс Грейнджер с удовольствием ему в этом помогла бы.

— Зачем ты так? — расстроено произнес Гарри, нахмурившись. – Гермиона просто сделала неправильные выводы из… из того, что с тобой было. А директор… Он беспокоился обо мне, он не хотел тебя обидеть, я уверен.

Северус какое‑то время молчал, изучая лицо Гарри, а потом медленно произнес:

— Мне кажется, что для того, чтобы избежать в будущем недопонимания между нами, мне стоит все тебе рассказать. Я никогда ни с кем об этом не говорил, но я хочу, чтобы ты знал, почему я так болезненно отреагировал на твои слова. Дело здесь действительно в Томасе Брауне, который был моим деканом в первый год учебы в Хогвартсе.

— Ты не обязан этого делать, – запротестовал Гарри.

— Не обязан, — согласился Северус, — но должен. Я хочу, чтобы между нами не осталось недомолвок. Как тебе уже рассказала твоя подруга, профессор Браун был уволен из Хогвартса из‑за скандала. Его обвинили в приставании к ученикам, особенно к младшекурсникам. Разбирательство было инициировано попечительским советом, проводилось негласно, то есть аврорат никто не привлекал. Да и уголовное дело так и не завели. Официально для того, чтобы не вредить имиджу Школы и не травмировать еще больше пострадавших детей. Фактически потому, что тогда Браун мог бы доказать свою невиновность.

Гарри посмотрел на него удивленно, и Снейп кивнул.

— Да, Гарри. Томас Браун не был педофилом и никогда не делал с нами ничего предосудительного. Да, он не умел держать положенную учителю дистанцию и вообще мало годился в деканы Слизерина. Слишком эмоционален, слишком добр, слишком мягок. Он любил детей.

— Но тогда почему его обвинили в том, чего он не делал? – спросил Гарри, недоверчиво глядя на Снейпа.

— Тут я могу только предполагать, — признался Северус. – Могу предположить, что он не устраивал попечительский совет тем, что… кхм… предпочитал мужчин, например. Он не стеснялся этого и не трудился скрывать. Им нужен был повод, чтобы уволить его. Его ориентация таким поводом быть не могла, это не противозаконно. В тот год, когда я появился в Хогвартсе, профессор Браун такой повод дал.

Он как‑то сразу выделил меня из толпы первоклашек. Возможно потому, что при живых родителях я был фактически сиротой. Наверное, ему было меня жаль. Он уделял мне больше времени, чем другим ученикам, позволял быть в его комнатах, делать там уроки, иногда даже ночевать. Мои отношения со студентами моего же факультета складывались не очень хорошо, я не подходил Слизерину ни происхождением, ни характером. Браун защищал меня, как мог. За что и поплатился. Его интерес ко мне был представлен как нездоровый. Отыскались правила, запрещающие студентам находиться в личных комнатах своих преподавателей после отбоя. Меня допрашивали и намеренно задавали вопросы, ответы на которые звучали двусмысленно. Ничего конкретного не спрашивали, опять же якобы для того, чтобы не травмировать. В общем, всего этого было недостаточно, чтобы посадить его, но вполне хватило, чтобы угробить его репутацию и выгнать из Школы.

Гарри пораженно молчал какое‑то время, пытаясь переварить эту информацию. Ему было трудно представить, что здесь – в Хогвартсе – с кем‑то могли обойтись столь несправедливо. Куда смотрели другие учителя? Куда смотрел директор?

— Почему Дамблдор не предотвратил это? – спросил он вслух. – Ведь он не мог не знать, что это наговор?

Северус ответил не сразу. Он долго смотрел на Гарри, подбирая правильные слова. Снейп не был уверен, что имеет право высказать все свои подозрения, ведь у него не было доказательств, а для Гарри Дамблдор все‑таки был пусть и порядком пообтрепавшимся, но все же кумиром.

— Дамблдор не вмешивался, — в конце концов уклончиво ответил Снейп. – Опять же я могу только предполагать, но мне кажется, что он не был против увольнения Брауна.

— Почему?

— По той же причине, что и несколько лет спустя, когда он не забрал тебя из дома твоих родственников. Альбус всегда считал на несколько ходов вперед.

Гарри вспомнил, как Снейп рассказывал ему о том, почему стал Пожирателем. Неужели директор мог намеренно вырастить Северуса таким? Чтобы потом получить в свои руки шпиона, раскаивающегося в своих ошибках, подчиняющегося абсолютно и беспрекословно?

— Нет, — он покачал головой. – Я уверен, он тогда не мог знать об этом, — тихо сказал Гарри, как будто убеждал в этом самого себя.

— Возможно, я не спорю, — вздохнул Северус. – Но вышло так, как вышло. Браун лишился работы, его репутация была уничтожена. Он так и не смог преодолеть это. Я тогда всего этого не понимал. Не понимал, о чем меня спрашивали, почему профессора уволили в конце года. Я даже не понимал, что он ушел не по своей воле. Я был обижен на него, злился, что он меня бросил, в то время как это я испортил ему жизнь. Лишь потом, когда я подрос, я узнал, что все это значило. И только много лет спустя, когда я сам стал деканом Слизерина, я узнал, что профессор Браун спился и умер через три года после этой истории. Он был первым человеком, которого я погубил. А ведь я любил его. И так хотел, чтобы он забрал меня к себе насовсем.

— Ему следовало усыновить тебя, — сказал Гарри, отчаянно сочувствуя Северусу. Теперь он понимал, почему зельевар реагировал на имя Томаса Брауна столь болезненно. И стало понятно, почему так взбесился, стоило Гарри предъявить ему обвинения, аналогичные тем, от которых пострадал его учитель. – Или хотя бы установить опекунство.

Северус посмотрел на него как‑то странно, а потом неожиданно смутился и отвел взгляд в сторону. Гарри непроизвольно нахмурился, ожидая какого‑нибудь неприятного сюрприза.

— В чем дело? – напряженно спросил он.

— В том, что я тоже так подумал сегодня, — признался Северус. – Гарри, я не хочу, чтобы кто‑нибудь еще мог заподозрить… — он осекся, как будто не был в состоянии произнести эти слова вслух. – Пока ты был без сознания, директор спрашивал меня…

— На каком основании ты забрал меня к себе из Больничного крыла, — перебил Гарри. – Я слышал.

— Вот как? Что ж, тогда ты поймешь. Я хочу иметь законное основание забирать тебя из больницы или увозить куда‑то на каникулы, — быстро произнес Снейп, заметно волнуясь. Было видно, что эти слова даются ему с трудом, и он очень боится, что передумает их сказать. – Я хочу оформить опеку.

— Опеку? – переспросил Гарри. Его сердце вдруг забилось в бешенном ритме, когда он понял, что ему выпал неожиданный шанс довести воплощение своей мечты до конца. – Но, Северус, мне всего через пару недель будет семнадцать. Опекун мне уже будет не нужен.

— Да, ты прав, — глухо согласился Снейп, слегка покраснев. – Глупая идея…

— Но, — продолжал Гарри, как будто даже не слышал его слов, — усыновление действует пожизненно. Хочешь иметь законные основания – усынови меня.

Все. Сказал. В комнате стало невыносимо тихо, только кровь в ушах билась с оглушительным грохотом. Северус смотрел на него, не отрываясь, его лицо ничего не выражало. Гарри с ужасом ждал от него взрыва негодования, но вместо этого…

— Я не был уверен, что ты на это согласишься, — хрипло выдавил из себя Снейп.

— Ты просто забыл, — с облегчением выдохнул Гарри, — что в зеркальном отражении все не наоборот, а всего лишь немного иначе. Но по сути – то же самое…

Эпилог

— Северус, что‑то я не видел в этом году твоего заявления с просьбой назначить тебя на должность преподавателя по Защите, — заметил Дамблдор и посмотрел на Снейпа поверх очков–половинок. В его глазах, как и прежде, плясали чертики.

Взгляды всех учителей, присутствовавших на обеде, обратились в сторону зельевара. Тот продолжал невозмутимо есть суп и даже не посмотрел в сторону директора.

— Я был несколько занят этим летом, знаете ли, – сдержанно сообщил он, выдержав паузу. – Мне нужно было сына на ноги поставить.

Сидевший рядом с ним Гарри поперхнулся от неожиданности и порозовел от удовольствия. Окончательно усыновление было оформлено всего неделю назад, и это был первый случай, когда Снейп прилюдно назвал его своим сыном.

Мальчик понимал, что Северус сделал это только для того, чтобы лишний раз досадить Дамблдору. Он так и не простил директора. Гарри понимал его, хотя сам не таил на Дамблдора обиду. Во многом этому способствовало то, что именно выступление директора на одном из слушаний позволило Снейпу так быстро оформить усыновление. Гарри воспринимал это как извинения за все, что было раньше. Ему этого было достаточно. Снейпу – нет.

— Что ж, — как ни в чем не бывало продолжил директор, — тогда тебе стоит поторопиться. Я был так уверен, что увижу это заявление, что уже принял на работу нового Мастера Зелий.

— Неужели? – холодно произнес Снейп. – Интересно, кого? – Сказано это было таким тоном, чтобы никто не смог заподозрить, что ему действительно интересно.

— О, это отличный специалист. Твоего уровня, не ниже. Теперь я со спокойной совестью могу доверить тебе Защиту, зная, что качество преподавания Зелий при этом не пострадает. Но я хотел бы, чтобы ты помог ей на первых порах.

— Ей? – на этот раз вполне искренне поразился Северус и даже с сомнением посмотрел на директора.

Но Альбус не успел ему ответить. Боковая дверь, через которую обычно входили учителя, открылась, и на пороге показалась высокая худощавая женщина с резкими чертами лица. Золотисто–коричневая мантия красиво оттеняла светло–карие глаза и загорелую кожу. Когда она заговорила, в ее произношении явственно слышался итальянский акцент.

— Директор Дамблдор, прошу прощения за опоздание, но я совершенно не умею откладывать на потом распаковку чемоданов.

Она мило улыбнулась и подошла к Дамблдору, который встал, чтобы поприветствовать ее. После обмена любезностями, директор представил женщину остальным учителям:

— Дамы и господа, позвольте представить вам Амилию Миньонет Гарибальди, нового Мастера Зелий Школы Хогвартс. Садитесь, пожалуйста, мисс Гарибальди, — пригласил он, указывая на стул напротив Северуса.

— Гарибальди опустились до того, чтобы работать ради хлеба насущного или у вас такие странные представления о хорошем хобби? – негромко поинтересовался Снейп, стоило женщине устроиться за столом.

— Последние несколько лет я нахожусь в ссоре со своей семьей, так что не могу считаться достойным представителем рода Гарибальди, — спокойно парировала та, с интересом разглядывая Северуса. – А вы, должно быть, профессор Снейп, — предположила она. – Я читала ваши статьи.

— Весьма польщен, — сдержанно ответил зельевар, уделяя больше внимания поданному второму блюду, нежели своей собеседнице.

— Должна признаться, многие ваши исследования произвели на меня впечатление, — продолжала Амилия, глядя на хмурого профессора с вежливой улыбкой. – Я очень рада познакомиться с вами лично. Надеюсь, у вас как‑нибудь найдется время для меня. Ваша последняя статья в «Вестнике зельевара» показалась мне весьма… спорной. Я хотела обсудить с вами некоторые свои соображения.

Все сидящие за столом наблюдали за этой беседой, чуть ли не затаив дыхание. Гарри при этом внимательно разглядывал женщину, пытаясь вспомнить, где мог ее видеть раньше. А ведь точно видел. И имя знакомое…

— Если у вас есть какие‑то возражения, вы можете написать свою статью и отправить ее редактору журнала, — ответил Снейп, по–прежнему не глядя на мисс Гарибальди.

— И подписаться вымышленным именем? – усмехнулась женщина. – Вы не хуже меня должны знать, что статью, написанную женщиной, никто не станет даже читать, не то что печатать. Нигде нет такого количества мужланов–шовинистов, как в области зельеварения. Мне следовало родиться мужчиной или не заниматься зельями.

И тут Гарри вспомнил, откуда знает эту женщину. Он узнал ее не сразу, потому что видел лишь на колдографии, на которой она была значительно моложе. От неожиданности он даже выронил вилку. Северус как раз отвечал что‑то в меру язвительное на последнее замечание Амилии, когда Гарри начал настойчиво дергать его за рукав.

— Северус! Пап, послушай, — зашептал он, наклонившись к Снейпу. – Это же она, я ее знаю!

— Гарри, веди себя прилично. Ешь, не отвлекайся, — зашипел на него отец, но не так просто остановить гриффиндорца, если уж он что‑то хочет сообщить.

— Северус, это же Мия! – быстро зашептал Гарри, боясь, что его снова попытаются заткнуть. – Я видел ее колдографию… там, ну ты понимаешь, да? Ты был женат на ней…

По повисшей вдруг гробовой тишине Гарри догадался, что шептал он недостаточно тихо. Он смущенно посмотрел на своего нового профессора и немного глупо улыбнулся. Та разглядывала его с нескрываемым любопытством.

— Это ваш сын? – спросила она.

— Да, приемный, — зачем‑то уточнил Снейп и строго посмотрел на Гарри. – А если он продолжит в том же духе, то будет бывшим сыном.

— Не бывает так, — насупился Гарри. – Это жена может быть бывшей, а усыновление обратной силы не имеет.

— Еще как имеет. Разусыновлением называется.

— Нет такого слова, — неуверенно возразил Гарри, но счел за лучшее заткнуться.

— Что ж, — продолжила Амилия прерванный разговор, — если у вас нет желания обсуждать со мной свою статью, я надеюсь, что хотя бы учебные планы вы со мной обсудите? Я же должна знать, по какой программе вы преподаете, что уже знают ваши студенты.

— О, тут спокойно можете начинать с самого начала, не промахнетесь, — не удержался от подколки Гарри, но, поймав свирепый взгляд Северуса, низко опустил голову и усердно заработал вилкой.

— Думаю, мы можем встретиться с вами завтра…

— Или вы можете прийти к нам сегодня на ужин, — снова влез Гарри. Окружающие уже начинали посмеиваться, наблюдая за их беседой. – И вообще, заходите чаще. Вам же нужно здесь как‑то осваиваться…

— Гарри, прекрати, — раздраженно процедил зельевар.

— Ну почему? – обиделся мальчик.

— Действительно, профессор Снейп, почему? – с игривой улыбкой спросила Гарибальди.

Северус поднял на нее взгляд, намереваясь доходчиво объяснить, почему именно не стоит надоедать ему лишний раз, чем это грозит несчастному, а заодно, почему с ним вообще не стоит заговаривать. Однако стоило ему заглянуть в ее глаза, как все слова куда‑то испарились из головы. Внутри что‑то непривычно екнуло, и язвить почему‑то расхотелось. После долгого молчания вместо красноречивой отповеди он только тихо заметил:

— Обычно мы ужинаем в семь. Не опаздывайте…

1

«Гарри Поттер и Орден Феникса».

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Перемена мест…

Глава 2. Возможности, которые нам дают, выборы, которые мы делаем

Глава 3. Воспоминания

Глава 4. Взорванные зелья, чужие воспоминания

Глава 5. Жизнь, которой у него не было

Глава 6. Поговори со мной…

Глава 7. Такое разное Рождество

Глава 8. Ради того, кого ненавидел

Глава 9. Возвращение

Глава 10. Путь к сердцу зельевара

Глава 11. Отпусти!..

Глава 12. Внутренний огонь

Глава 13. Воспламеняющая взглядом

Глава 14. Аутодафе

Глава 15. Совсем другая окклюменция

Глава 16. Отец и сын

Глава 17. Медвежья услуга

Глава 18. Возможность, которой не избежать; выбор, которого нет

Глава 19. Зажечь огонь

Эпилог

*** Примечания ***