Грязные танцы [Роберт Крейг] (fb2) читать онлайн

- Грязные танцы (пер. Т. В. Канарейкина) 1 Мб, 291с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Роберт Крейг

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Роберт Крейг Грязные танцы

Посвящается Николе

Глава первая

В Брэдфорде все знают ночной клуб под названием «Аполлон». Порядки там царят просто варварские: вышибал в заведении больше, чем обслуживающего персонала, а клиентов обыскивают не только при входе, но и при выходе. По статистике, посетители «Аполлона» имеют больше шансов получить серьезную травму или ранение, чем солдаты на действительной службе…

Туалеты у бара и собственно ночного клуба (вход туда был платный) были общие. Анна и Наташа всегда сначала заглядывали в бар, какое-то время ждали, а затем спускались в вестибюль, заходили в туалет и проскальзывали в клуб мимо охраны с таким видом, будто они просто возвращаются, избежав, таким образом, необходимости платить.

Вопрос, который Анна задала Наташе, был риторическим. Каждый субботний вечер, после того как девушки находили себе место, откуда им хорошо было видно происходящее в клубе, она спрашивала подругу:

– И зачем мы только ходим сюда?

Парни, как правило, говорили своим приятелям: «Если ты и в «Аполлоне» никого себе не найдешь, то у тебя нет шансов», а женщины приходили, зная, что за ночь они получат несколько предложений, даже если учесть, что большинство мужчин не предпринимало попытки познакомиться до начала третьего ночи, дабы избежать необходимости угощать дам выпивкой.

Как только девушки прорвались в клуб через толпу других желающих поразвлечься, на них нахлынули воспоминания о предыдущих субботних вечерах. Обстановка, кстати, ничуть не изменилась: те же взгляды искоса, запах пота, беспорядочное движение…

Анна уже успела состроить глазки одному типу. Он ухмыльнулся. Но Анна в это же время глазами вступила в игру с другим, и он поднял свою кружку в знак расположения. Старый трюк: теперь оба будут думать, что девушка в них заинтересована, причем ни один не догадается о существовании другого.

Бывшие парни Анны говорили, что она неряшливая, толстая и потасканная. Те, кому она не нравилась, были еще более резки в выражениях. Анна казалась ниже и полнее Наташи, хотя на самом деле обе девушки были одинакового телосложения. Наташины бывшие ухажеры награждали ее эпитетами «взбалмошная», «легкая на подъем», «сумбурная», «странная», – в общем-то, каждый давал свое, подчас противоречащее другому определение, ибо с каждым из них Наташа вела себя иначе.

У Наташи были русые волосы, настолько светлые, что при определенном освещении даже казались седыми. Она так часто меняла прическу, что мало кто это замечал. Анна же всю свою взрослую жизнь хранила верность одному стилю: короткие, свободно спадающие локоны темно-каштанового цвета, который большинству казался черным.

Но истинное различие характеров демонстрировали их улыбки. Когда у Анны был повод для смеха, она улыбалась широко и даже заискивающе. На лице Наташи легкая усмешка играла постоянно, но, когда что-то по-настоящему развлекало ее, улыбка меняла выражение ее глаз, форму лица и могла растопить сердце любого, даже враждебно к ней настроенного.

Все, с кем встречалась Наташа, мечтали, чтобы она к ним вернулась. Бывшие кавалеры Анны неизменно хотели, чтобы она убралась с их глаз долой.

Наташа наконец ответила на вопрос Анны. Они отвечали так друг другу каждую неделю, что стабильно завершалась в «Аполлоне»:

– Мы сюда приходим потому, что у нас нет денег, а здесь все дешево. И потом, мы никогда не можем решить, куда еще пойти…

К ним приблизился мужчина.

– А вы в курсе, что клуб закрывается? – спросил он.

Незнакомец был ниже каждой из девушек. На кончике носа рдела засохшая царапина. Его неухоженные волосы росли беспорядочно, казалось, что у него на голове парик. Одет мужчина был в черный пиджак и синие брюки и, судя по всему, жил в счастливом неведении, что на свете существуют зеркала.

– «Аполлон» закрывается? Неужели? – переспросила Анна.

– Не может быть, – уверенно заявила Наташа.

Обе стояли рядом с мужчиной. Вероятно, за последние годы женщины не подступали к нему ближе, и, стараясь выглядеть серьезным, он продемонстрировал, что разделяет их беспокойство. Незнакомец даже поднялся на носочки, но ему все же пришлось вытянуть шею. Пожалуй, он предпочел бы, чтобы девушки чуть отступили назад, тогда он не чувствовал бы себя рядом с ними столь подавленно.

– Из-за частых беспорядков сумма страховки слишком возросла… им не потянуть.

Девушки допросили мужчину с пристрастием, но он выдавал информацию крохотными порциями, сознавая, что, как только исчерпает тему разговора, собеседницы потеряют к нему интерес.

– Значит, все-таки закрывается, – сказала Наташа Анне.

– Ну и хорошо.

– Точно. Все к лучшему, – согласилась Наташа. Обе отхлебнули своего легкого пива, потом сделали еще глоток и еще…

– Можно купить вам выпивку? – поинтересовался мужчина, надеясь удержать их внимание.

– Нет, спасибо, – отрезала Анна.

– Что, ни одна из вас не… заинтересована? – спросил он.

«Заинтересована» – это слово было выбрано с редкой для «Аполлона» деликатностью.

– А вас это удивляет? – воскликнула Анна. – Вы великолепны – разве можем мы не заинтересоваться?! Из нас уже течет, как из двух дырявых баков!

Мужчина тут же исчез.

– Ой, – заметила Наташа подруге, – это было слишком вульгарно.

Ей удалось скрыть свое недовольство, не хотелось портить подруге субботний вечер.

Анна попыталась объяснить свое дурное поведение:

– Прикинь, «Аполлон»-то закрывается!

– Мы же решили, что это к лучшему, – напомнила Наташа.


Говорили, что познакомились они еще в яслях. Конечно, сами подруги не могли этого помнить – их первые воспоминания относились к более позднему периоду…

В выпускном классе, опасаясь получить плохие оценки на экзамене, они додумались, как вовсе эти экзамены не сдавать, и вышли из школы, подобно большинству девушек их сословия – без аттестата, с образованием, годным разве только на то, чтобы катать детскую коляску.

Но им было наплевать: зато они наверняка знали, что у каждой из них есть настоящий друг, такой, который всегда был и будет рядом, самый главный человек на земле.

Когда подружки обзаводились паспортами и необходимо было на обороте указать двух человек, с кем можно связаться в чрезвычайной ситуации, обе, не задумываясь, написали лишь фамилии друг друга.

Теперь Наташа и Анна делили современную удобную квартиру, своего рода убежище, где они могли спрятаться от остального мира.

Конечно, девушки понимали, что положение это не совсем обычное и так не может продолжаться долго. Все их сверстницы уже пережили по нескольку серьезных любовных драм и теперь погрязли в очередных бесперспективных отношениях. Скоро придет и их черед. Это все равно, как воинская повинность для мужчины. Однако их совместное существование могло стать той амбразурой, которая убережет подруг от шальной пули…

До тех пор, пока девушки не начали вместе жить, им казалось, что они знают друг о друге все. Конечно, они ошибались. Чтобы не дать воли раздражению, они пытались обратить дурные привычки каждой в объект безобидных шуток. Наташа потешалась над Анниной неряшливостью, ее неорганизованностью и способностью оставлять после себя в ванной настоящий хаос. В свою очередь Анна дразнила Наташу за ее неумение обращаться с утюгом. Девушка регулярно портила одежду – материал лоснился или покрывался совершенно неуместными складками. Конечно, были еще сотни незначительных, но действующих на нервы мелочей: немытая посуда в раковине, или, например, одна из них не оплачивала вовремя счета, а вторая выпивала молоко и забывала купить новый пакет…

Чтобы достигнуть консенсуса, Наташа решила взять на себя уборку, а Анна согласилась готовить. Однако вскоре все пошло прахом, ибо Анна слишком широко понимала значение слова «готовить».

– Знаешь, сделать тост – еще не значит что-то приготовить, – заметила Наташа однажды.

Первая серьезная ссора случилась, когда Наташа испортила серебряный винный поднос, доставшийся Анне в наследство от матери. Девушка не знала, что предмет лишь посеребрен, и помыла его жесткой проволочной губкой.

Второй раз они повздорили, когда Анна сделала аборт. Наташа изо всех сил старалась поддержать подругу, но оказалось, что Анна не придала этому большого значения – она вернулась на работу, ничуть не обеспокоенная случившимся, словно посетила кабинет дантиста. Последней каплей для Наташи стала отпущенная Анной тупая шуточка: «Это один из способов быстро потерять вес!»

После этой ссоры на несколько месяцев между подругами воцарился мир, несмотря даже на то, что возникли серьезные проблемы с деньгами. Им пришлось туго затянуть пояса после того, как сломалась стиральная машина и было принято решение откладывать на новую. На работу девушки теперь ходили пешком, а субботним вечером остались дома. Для Анны это оказалось настоящим испытанием. Она принялась было собирать паззл, но сие занятие наскучило ей еще до того, как она осилила края картинки. Наташа долго плескалась в ванне, а затем влезла в любимую пижаму, сотворила себе пожевать что-то калорийное, но вкусное и, усевшись перед телевизором, начала смотреть какую-то муть.

Анна бродила вокруг и докучала Наташе напоминаниями о том, в каком баре они могли бы сейчас быть, если б не остались дома. На следующий день по причине скудной диеты, которой им невольно пришлось придерживаться на неделе, Анна составила подруге компанию, отправившись с ней на традиционный воскресный обед к родителям. После этого сурового испытания они вернулись домой, радуясь тому, что они такие хорошие подруги и до сих пор не завели себе бойфрендов…

Глава вторая

В обувном магазине открылись сразу две вакансии, и именно поэтому Анна и Наташа решили устроиться туда на работу.

Таким образом, девушки и на службе были вместе.

Отрезвление пришло позже: их ждала перспектива долгого и унылого сосуществования, и независимо друг от друга обе пришли к одинаковому заключению: «Я хочу перемен!»

Магазин вечно полон был народу, несмотря на дороговизну (Наташа и Анна, например, неизменно покупали туфли в другом месте, хотя персонал имел право на скидку в тридцать процентов).

По субботам, улучив момент, девушки обсуждали все радости предстоящего вечера: наряды, в которые они, возможно, облачатся; людей, коих хотелось бы сегодня встретить, и новый бар, что стоит наконец посетить.

Покинув магазин, они обычно хватали по гамбургеру, картошке фри и молочному коктейлю, чтобы проглотить все это в автобусе по дороге домой, а если водитель не хотел пускать их в салон с едой, девушки использовали все свое обаяние – и тот сдавался.

Они вихрем врывались в дом и ставили какой-нибудь компакт-диск так громко, как только осмеливались, чтобы заглушить звук льющегося душа и гудящего фена для волос. Девушки выщипывали брови, брили ноги, красились, наряжались, сбрасывали одежду и облачались в другую… По пятницам Наташа инспектировала свой гардероб, чтобы быть уверенной – что бы она ни предпочла надеть завтра, все окажется чистым, отглаженным и готовым к немедленному употреблению.

Анна же каждую субботу, перебрав всю свою одежду, топала к Наташиному шкафу. В самые отчаянные моменты ей приходилось доставать что-нибудь из корзины с грязным бельем.

Закончив приготовления, подруги неспешным шагом направлялись к автобусной остановке, приобняв друг друга за талию.

В тот субботний вечер, с которого началось наше повествование, Наташа перед самым выходом подозвала Анну к кухонному окну. Она обратила ее внимание на молодую пару, изображавшую на улице шумную ссору. Девушка сердито толкнула парня, который ее, очевидно, поддразнивал. Но вот они уже обнялись, юноша подставил девушке спину, чтобы прокатить, и рванул с места так, что его подруга истерически завопила.

Наташе было интересно: действительно ли им было так весело или они лишь притворялись, как все жалкие неудачные пары, что ей довелось знать. И неужели все играют в подобные игры, хотя давно уже ясно, что дальнейшая их судьба незавидна.

Проглядев телевизионную программку в «Радио таймс», Наташа запрограммировала видик, чтобы не пропустить любимые передачи. Анна в это время проверила, чистые ли у нее простыни. Так, на всякий случай.

Наконец подруги отправились на автобусе обратно в город, чувствуя себя немного неловко из-за вызывающей одежды и сильного запаха духов.

Когда они спрыгнули с подножки автобуса, Анна сказала Наташе:

– Знаешь, девушке никогда не будет весело с парнем так, как с подругой.

– Все равно когда-нибудь нам придется остепениться. Все, кого я знаю, говорят, что это неизбежно.

– Слушай, сегодня суббота, давай забудем то, что говорят другие.


Наташа встречалась с Дереком уже три недели. Так долго она оставалась с ним потому, что никто больше не пригласил ее за это время на свидание. При этом из того, что парень ей наплел, она поверила лишь одному – тому, что его действительно зовут Дерек.

– А Дерек сказал тебе, куда сегодня пойдет? – полюбопытствовала Анна.

Она как раз заметила его здесь, в «Аполлоне», на танцполе с какой-то девицей, которой он в данный момент щекотал языком миндалины.

– У него мама в больнице. Да к тому же он на мели, мне даже пришлось одолжить ему денег на «Люкозэйд».[1]

– Сколько он попросил?

– Двадцать фунтов.

– Двадцать фунтов? В каком магазине, черт возьми, он его покупает? – Анна знала, что если скажет сейчас Наташе о проделках Дерека, та непременно на него набросится, и вечер будет испорчен.

Вылететь из «Аполлона» можно в два счета – вышибалы одинаково ненавидят всех посетителей.

Анна купила новую порцию выпивки. Вернувшись к Наташе, она застала ее за интересным занятием: девушка кому-то диктовала свой номер телефона.

– Номер фальшивый, – пояснила Наташа, когда мужчина отошел. – Ты ведь уже видела этого типа? Каждый раз, как я здесь появляюсь, он выпрашивает мой телефон. Надо было как-то от него отвязаться.

– Чей ты дала ему номер?

– Да я просто придумала какую-то комбинацию цифр…

В это время к девушкам подошел еще один кавалер.

– Я тебя раньше видел, – сообщил он Наташе.

– Думаю, я могу с этим согласиться: я здесь уже была, – улыбнулась Наташа так, чтобы смутить парня.

Не разобравшись толком, означает ли этот ответ осуждение или одобрение, он оставил дальнейшие уловки и высказал свою мысль прямо:

– Может, перепихнемся?

Наташа слишком давно сюда ходила, чтобы это ее шокировало.

– Очень милое предложение, но я его оставлю без ответа, если не возражаешь…

Тип отошел в сторону. Его место занял другой. По меркам «Аполлона» это было удачей: по крайней мере, он попытался сначала очаровать девушек.

– Итак, дамы, разрешите осведомиться, что вы пьете?

Наташа и Анна до сих пор пили легкое пиво.

– «Смирнофф» со льдом, – сказала Анна.

Мужчина быстро составил в голове уравнение: стоимость выпивки разделить на шанс, что одна из девушек в конце концов с ним переспит.

– Что ж, спасибо, что рассказали мне. Теперь буду знать – с этими словами мужчина испарился.

– Я рада, что это заведение все же закрывается, – поведала Анна подруге. – Я больше не хочу иметь ничего общего ни с одним местным мужчиной. И совершено не хочется тратить свое свободное время на то, чтобы выступать потом свидетелем в суде…

Наконец Анна решилась указать Наташе на Дерека. Та, желая развлечься по-настоящему, оказалась рядом с ним в считанные доли секунды. Дерек трогательно отскочил от девушки, с которой был, и пробормотал «привет» с таким видом, будто ничего и не происходило.

– Где мои двадцать фунтов? – громко завопила Наташа.

Оглушительный крик моментально привлек охрану. Вышибалы возникли за спиной девушки еще до того, как она закончила свой вопрос. Впрочем, Наташе милостиво позволили забрать деньги и лишь после этого сопроводили обратно. В клубе было по-прежнему спокойно, поэтому вышибалы рискнули и не выкинули девушку наружу.

– Слушай, зачем ты вообще с ним решила встречаться? – спросила Анна.

– У него такие руки… Знаешь, я давно собиралась ужесточить отбор… Я тут пришла к выводу, что все мужчины, с которыми я встречалась… Короче, на самом деле мне нужна достойная жертва… нужно найти богатого мужика.

Анна могла бы поверить в искренность этого заявления, если бы Наташа не начала тут же дарить улыбки какому-то головорезу. Настоящий бандит – об этом говорила готическая вязь татуировки на его шее. К удивлению и ужасу Анны, Наташа осмелилась подойти к нему, заговорить и дотронуться, флиртуя. Чуть позже она вернулась.

– Пойдем отсюда, пока не началась драка.

– Обычно драки случаются здесь гораздо позже, – начала, было, Анна, но отвлеклась на странный шум: это головорез уже приладил к голове Дерека барный табурет.

– Пошли, – сказала Наташа. – У меня есть двадцать фунтов, купим шаурму и поймаем такси до дома.


А какие волнующие слухи ходили про «Аполлон» сразу после открытия! Как и все новые клубы, поначалу он был довольно многолюден, этакое модное местечко. Он располагался чуть в стороне от центра города, как раз по пути в тот квартал, где выросли Анна и Наташа, поэтому в первое свое посещение они рассчитывали встретить там много знакомых.

Первое впечатление о клубе – это два пьянчуги, которые прибыли сюда, уже едва держась на ногах; они опирались друг на друга, и даже безобидный смех мог лишить их равновесия. В любом другом заведении их тут же выставили бы вон. Но в «Аполлоне» никому до них дела не было. Вышибалы предпочитали пьяных – если те и лезли в драку, справиться с ними было легче легкого. Весь выводок брэдфордских пьяниц – от новичков в этом деле до алкоголиков с солидным стажем – нашел себе теплое местечко в «Аполлоне».

За тот первый час, что девушки провели в клубе, к ним подошло множество мужчин, каждый со своей печальной историей.

– Это какое-то место сбора разведенных… – сказала Анна Наташе. – Все, с кем я успела пообщаться, уже прошли через долгие отношения с женщиной, которая, по их словам, была настоящей сучкой.

– Да, и поэтому удивляет тот факт, что они так жаждут найти себе другую, – ответила Наташа.

Анна самодовольно ухмыльнулась. За два часа они встретили массу своих старых школьных знакомых, соседей, друзей и подруг друзей, бывших приятелей и бывших подруг друзей и тех, кто знал братьев Анны и сестру Наташи.

Ближе к полуночи случилась потасовка. Впрочем, на общую атмосферу вечера это никак не повлияло – драки – это тоже часть развлекательной программы. Диджей играл «Кровавое воскресенье» группы «U2», и компания молодых людей, вдохновленная песней, собралась в кружок и начала скакать, периодически валясь на людей и столики. Парни извиняться не торопились, поэтому в них в ответ полетели стаканы и даже те же самые столы. Компанию из клуба выдворили, но диджей решил поставить следующую песню, под названием «Давай поскачем», что породило новые прыжки. От сильных вибраций танцпола вертушка диджея свалилась и мелодия грубо оборвалась. Диджей отреагировал фразой: «А ну отвалите от моего аппарата, вы, придурки!» После чего как ни в чем не бывало поставил песню сначала.

Анна пошла танцевать с каким-то парнем, потом они целовались минут двадцать. Наташа же в это время слушала маниакально-депрессивные излияния некоего типа о том; что он так и не смог осчастливить бывшую жену – и ведь работал при этом как вол, и заботился о ней как проклятый! Все это время в голове Наташи вертелась мысль, так, к сожалению, и не высказанная, что, возможно, единственное, что следовало ему делать, – это чистить время от времени зубы. «Это выглядело так, будто он набил рот сладкой ватой», – поделилась она с Анной по дороге из «Аполлона» в забегаловку с индийской кухней. Анна молча щупала свою челюсть, чтобы к ней вернулась чувствительность…

В следующую субботу они в «Аполлон» не пошли. И в первое время они наведывались туда только от случая к случаю, когда оставалось мало денег. Но в прошлом году, с тех пор как девушки начали жить вместе, с деньгами стало совсем туго, и «Аполлон» оказался единственным клубом, который они теперь посещали. Иногда они даже не заходили предварительно в бар, а пропускали стаканчик-другой дома и к десяти отправлялись в «Аполлон».

Несколько месяцев назад Анна была отлучена от клуба. Дело было так: она встречалась с парнем, а потом наткнулась на его бывшую подружку. Разговорившись с ней, Анна выяснила: все, что он рассказывал о себе – какие-то истории о своей работе и о том, где он жил, – оказалось неправдой. Стоило парню появиться в клубе, как Анна набросилась на него, после чего вышибалы запретили ей появляться в течение месяца.

– Я терпеть не могу, когда мне врут, – зачем-то объясняла она Наташе. – Меня держат за дурочку доверчивую… типа, правды я не достойна, прикинь? Четыре субботы подряд девушки ходили в другие места, но обнаружилось, что им трудно по-настоящему расслабиться – они мало кого знали, смущались своего возраста и нарядов. Лица противоположного пола не очень-то обращали на них внимание, а музыка, которую там играли, подразумевала серьезное увлечение танцами, а вовсе не была простым фоном для болтовни.

Анна и Наташа даже пришли к выводу, что обязательно стоит вернуться в «Аполлон». После чего каждую субботу их можно было видеть в этом клубе. Единственное, с чем Наташа никак не могла смириться, – это то, что столь частое посещение данного заведения говорило о том, что девушки соответствуют его обстановке.

– Ничего мы не соответствуем, – возразила Анна. – Мы просто прикалываемся здесь над всеми. И какое-то время веселье продолжалось: они выпивали, танцевали и болтали с разными придурками, что, конечно, было забавно, и с нормальными парнями, что было забавно вдвойне.

Но как-то раз был впервые задан вопрос: почему они все еще ходят в «Аполлон»? В эту ночь подруги серьезно обсуждали свое будущее, неотвратимое будущее, что приходит однажды – когда ты перестаешь таскаться по ночным клубам и даже не замечаешь этого…

Девушки и так не были особо пьяны, но резкий свет бистро протрезвил их совершенно. На обычном бумажном листке, заляпанном жиром и потемневшем от жары, было напечатано: «Если ты не ешь, то не какаешь, а если не какать – то умрешь».

– У меня все не идет из головы – «Аполлон» закрывается!

– Знаешь, что странно? Я лично хотела, чтобы он закрылся!

В последнее время – все чаще и чаще – их дни были наполнены разочарованием. Зрела решимость что-то изменить, найти себе мужчин получше, и чтобы укрепить это чувство, они вспомнили всех, с кем им довелось познакомиться в «Аполлоне». Список оказался ужасающе длинным. Наташа тяжелее подруги переживала неудачи с мужчинами, каждый раз принимая обиды слишком близко к сердцу. Ее вина была в том, что она доверяла другим сверх меры; Анна же страдала оттого, что пыталась увидеть в людях только лучшее. Обе вынуждены были признать это.

– Подожди-ка, – сказала Наташа, – с каких это пор мы стали еще и виноваты? Это не с нами что-то не то, а с ними. Доверять людям и видеть в них хорошее – это не преступление.

Их очередь еще не подошла, но парень впереди так набрался, что едва стоял, уронив голову на грудь, так что девушки, воинственно настроенные после всех этих разговоров, довольно грубо его оттолкнули и сделали заказ.

На улице они продолжили разговор, бережно держа шаурму в руках, словно молитвенник, и пощипывая влажный салат.

Анна описывала Наташе свое видение идеального мужчины:

– Мне бы понравился такой, который не думает, что позвонить девушке по телефону – это верх романтизма. Такой мужчина, который напоминал бы мне тебя, и чтобы отношения с ним были похожи на наши с тобой. Да, еще обязательно честный. Честность очень важна. Разве это непомерные требования?

Они прошли мимо аллеи. При входе в нее ссорилась какая-то пара: парень приставал к девушке – он хотел заняться сексом прямо здесь.

– Да тут уже кто-то есть! – возражала девица, но взор парня был затуманен алкоголем.

– Ну, давай, по-быстрому… Девушка почти сдалась:

– А резинка у тебя есть?

Парень покачал головой, и она ушла:

– И не надейся, пакет из-под чипсов я больше использовать не стану.

Наташа попробовала кусок баранины: жир на ней уже слегка застыл, и к тому же мясо было пересолено.

– А мне нужен простой парень, но не тупица, не наглый и не самовлюбленный. И ты права – отношения должны быть такими, как у нас с тобой. Без недопонимания и вечных разборок. Он должен меня чувствовать… В общем, если я хочу невозможного, то следует хотя бы о себе подумать, стать немножко более честолюбивой. Задолбали уже парни, которые занимают у меня деньги. Или даже воруют, – говорила Наташа Анне. – Отныне я не хочу иметь ничего общего с мужчиной без финансов.

– Меркантильная стерва.

– Да, с сегодняшнего дня я такая.

Наташа наконец отвлеклась от еды – ее отвратил вид паренька, который блевал, стоя на четвереньках, с таким звуком, точно приветствовал любимую футбольную команду.

Затем он вытер подбородок и стряхнул с него остатки пищи на тротуар.

Внезапно подруги услышали злобный вопль позади:

– А, это ты! Ты должна со мной трахнуться – таков был наш уговор!

Они обернулись и увидели бандита, которого Наташа подбила на то, чтобы тот поколотил Дерека.

Девушка швырнула шаурму, хотя парень был достаточно далеко, чтобы в него попасть. К счастью, мимо проезжало такси, которое Анна остановила, выскочив на дорогу и размахивая руками.

Дома они быстро переоделись в пижамы и уселись на диван, чтобы посмотреть дрянную мелодраму, записанную Наташей: счастье, трагедия, масса недоразумений и триумф любви над обыденностью. Девушки выключили весь свет, так что комнату освещало только голубое мерцание телеэкрана.

Позвонил Дерек. Наташа ждала этого звонка и уже заготовила подходящий ответ. Она приложила трубку к попе и громко испортила воздух, после чего разговор был окончен.

От истерического смеха Анна пару раз скатилась с дивана.

Глава третья

У Анны было два брата – оба горькие пьяницы. Их всегда можно было видеть вместе – неразлучных, чтобы неизменно давать отпор всевозможным врагам, нажитым за долгие годы. Готовые к драке в любую минуту и жестокие, как и все слабоумные, едва войдя в бар, они брали под защиту всех, кто им присягал. У обоих были подружки им под стать – такие же уродливые, тупые и невоздержанные. И оба братца с радостью изменяли им при любой возможности.

Анна встречалась с братьями лишь случайно, но новые слухи об их жизни доходили до нее регулярно, так же как и сообщения в колонке «криминальной хроники».

Последний разговор, который между ними состоялся, был весьма типичным!

– Все путем? – спросил первый брат.

– Да, а у тебя? – откликнулась Анна.

– Нормуль.

– Значит, путем? – переспросил второй.

– Отлично. А у тебя?

– Путем.

– Ну до встречи тогда, увидимся.

Их родители, такие же алкоголики, уже умерли: сперва отец, а через два года – мать; Анне тогда было четырнадцать.

Отец регулярно ходил на сторону, оправдывая неверность тем, что был пьян. Мать всегда прощала и принимала его, так же извиняя свою слабость пристрастием к алкоголю. После смерти родителей Анна переехала жить к тете и дяде, а те позже перебрались в Скарборо и освободили Анну от необходимости регулярно их навещать – разве что она соберется на море.

Поняв, что теперь ей придется существовать одной, Анна предложила Наташе найти жилище на двоих. Та с энтузиазмом согласилась. Она все еще жила с родителями, в то время как даже ее младшая сестра Бренда уже переехала к своему жениху.

Наташины родители общались друг с другом только тогда, когда ссорились, – первой всегда нападала мать. Наташе досталась роль миротворца, но ее миссия неизменно проваливалась, ибо единственный совет, который она могла дать родителям, – это развестись наконец.

Итак, Анна была сиротой, зато Наташа считалась симпатичнее; так что судьба облагодетельствовала их в равной степени.

Наташа завидовала тому, как Анна проводила воскресные дни: Ей не надо было навешать родных, и она могла валяться в кровати, если у нее было похмелье, и целый день посвятить ничегонеделанию.

По воскресеньям автобусы ходили плохо, так что до родного гнезда Наташе частенько приходилось идти пешком около пяти километров. Но Наташа даже была рада: это отдаляло момент ее прибытия в родительский дом. Во время обеда две горемычные женщины расспрашивали Наташу о ее любовной жизни. Под их давлением на прошлой неделе она проговорилась о Дереке, слегка приукрасив сведения о его работе и характере. Теперь придется рассказать им всю правду: о том, что у Дерека паршивая работа и дрянной характер, но, слава богу, – все уже в прошлом.

Воображаемый разговор с Анной промелькнул в ее голове – Наташа мысленно исполняла обе роли, имитируя даже простоватую манеру Анны выражаться. Правда, в мыслях Наташи Анна до сих пор оставалась такой, какой она казалась ей раньше, до того, как подруги стали жить вместе, – та Анна была поприятнее.

«Взбодрись, подружка, – будто бы говорила Анна. – Могло быть и хуже».

«Хуже? Что может быть хуже воскресного ритуала, во время которого я наблюдаю две несчастные пары, тем не менее осуждающие меня за то, что я до сих пор не ввязалась в подобные отношения?»

«Ну скажи им, что мы лесбиянки».

Наташа не была уверена в том, что последнюю фразу она не произнесла вслух, и оглянулась, чтобы убедиться, что никого рядом нет, а затем продолжила диалог за Анну:

«Все равно так все про нас и думают».

В первые дни совместного проживания с Анной Наташа заходила домой с некоторым удовлетворением. Она убралась отсюда, вместо того чтобы осесть с местным парнем, завести таких же детей и оставаться здесь вечно. Сегодня она вошла сюда без единой мысли, а потом как бы продолжила разговор:

«Они меня иногда так достают, что я думаю, что проще смириться и выйти замуж за первого попавшегося придурка из «Аполлона», который сделает мне предложение».

Солнца в этот воскресный день не предвиделось, но фургон «Джино» с мороженым тем не менее проехал мимо.

Девушка знала, где этот фургон остановится, хотя вокруг и не было покупателей, чтобы приветствовать его появление.

Машина подождала немного, Наташа тоже – сейчас фургон развернется и отправится снова колесить по району. Все тот же водитель и, вероятно, все тот же фургон все так же разворачивался на том же самом месте, где когда-то Наташа наблюдала его еще ребенком.

Она вновь продолжила мысленную беседу, только теперь она разговаривала сама с собой. «Я боролась с ними и их устремлениями всю свою жизнь. И я не сдамся сейчас. Мои родители прожили свой век, не имея друг с другом ничего общего. Теперь они с радостью наблюдают, как Бренда собирается совершить такую же ошибку, и от меня хотят того же».

Родительский дом выделялся на фоне соседних зданий. Когда мама с папой его купили, то словно решили оповестить об этом всех окружающих: кирпичные стены были выкрашены блестящей малиновой краской, дорожка вела к беседке, и садик стал жертвой любительского ландшафтного дизайна.

Младшая сестра Бренда со своим женихом Китом уже пришли – они сидели на диване вместе, чего никогда не случалось дома. Отец шлифовал доски, обрезки, оставшиеся после настилки новых полов в гостиной. Со свойственной ему безукоризненной точностью он сооружал какие-то детали для украшения стен. Все, что отец сотворил за время своей жизни, исключая собственный брак, он переделывал снова и снова, доводя до совершенства. Это было полезное хобби, однако оно не несло в себе никаких творческих идей.

Радость матери, оттого что ей достался рукастый муж, давно уже поблекла.

Она как раз вошла в комнату с подносом, на котором стояли четыре чашки с чаем; она раздала их детям.

А мужу своему сказала:

– Если хочешь чаю, пойди, сделай себе сам, ты, проклятый, никчемный жирный ублюдок.

Бренда, было, запротестовала, что мать бранится в присутствии ее жениха, но оказалось, что Кит, как всегда, не обратил на это внимания.

Было семь минут первого. Кит постучал по крышке часов в надежде, что они опаздывают.

– А что такого? – возмутилась в ответ мать. – Я уверена, что Кит слышал брань и похуже.

Кит действительно такое слышал. Не далее, как в прошлое воскресенье.

– Слушай, а не могла бы ты в субботу отпроситься с работы? – спросила Бренда сестру. Она задавала этот вопрос постоянно.

– Для чего?

– Прошлись бы по магазинам. Я торчу дома весь день, затем весь вечер… Ненавижу выходные!

– Нас не отпускают по субботам. Слишком много покупателей. – Наташа ждала, когда же спросят про Дерека.

Она засекла время.

– Тебе надо было пригласить Дерека сюда, – произнесла мама.

Две секунды.

Наташа смело нырнула в омут с головой и объяснила, что Дерек – это очередная ее ошибка и теперь он остался в прошлом. Она пыталась, чтобы голос ее звучал беззаботно. Собственно говоря, можно было и не напрягаться.

– Ты никогда не найдешь в «Аполлоне» кого-нибудь более или менее приличного, – заявила сестра.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Кит. – Ты хоть раз была в «Аполлоне»?

Бренда поспешила ответить:

– Представь себе. До того, как встретила тебя. В те дни у меня была нормальная жизнь.

После этого Бренда и Кит обрушили друг на друга ряд обвинений, и эти выпады продолжались до тех пор, пока все не расселись за обеденным столом.

Наташин отец готовил еду каждое воскресенье, и нынешнее не было исключением, мать же гордилась своим умением сервировать стол. Она разложила еду по тарелкам всем, кроме собственного мужа. Пока он самостоятельно ухаживал за собой, а Бренда и Кит продолжали конфликтовать, используя теперь другие методы вражды – злобное ядовитое молчание, – мать прошептала Наташе на ухо:

– Тебе кто-то нужен, милая. Нет ничего хорошего в твоей независимости. Представь, что будет, когда ты состаришься и так и не найдешь себе мужчину. Как ты будешь жалеть о том, что загубила свою жизнь.

Наташа знала, что лучше промолчать, но не сдержалась:

– Загубила жизнь?

– Уже год, как ты не живешь дома. На этой неделе как раз исполнился.

А Наташе казалось, что прошло больше времени. Примерно шесть месяцев назад между матерью и дочерью вышла жестокая ссора. Наташа доказывала, что жить отдельно от родителей со своей лучшей подругой – это блестящая идея и что она абсолютно счастлива. Но теперь она готова была согласиться с мамой. И это было невыносимо.

К концу обеда в Наташе созрело решение все же поспорить с сестрой и матерью насчет смешных идеалов, которые те отстаивали.

– Вы все хотите, чтобы я остепенилась, осела, а сами живете жалкой жизнью, – вырвалось у девушки, Когда она складывала тарелки в раковину.

На нее набросились все четверо, доказывая, что она ничего не знает о настоящих серьезных отношениях – мол, это тебе не сюси-пуси, и все гладко не бывает, и надо уступать друг другу…

Побитая, словно дубинками, этими клише, Наташа отправилась домой в четыре, чувствуя себя гораздо лучше. С сегодняшнего дня жизнь станет интереснее. Надвигающееся закрытие «Аполлона» являлось необходимым пинком под зад, побуждением к принятию нового решения: отныне Наташа будет меркантильной и трезвой, расчетливой и искусной манипуляторшей. Только такое поведение можно считать разумным.

Глава четвертая

Вернувшись домой, Наташа не сказала ни слова насчет беспорядка в квартире. А глядя вечером телевизор, она даже сделала тосты с сыром и плеснула вина в бокалы – наконец прикончив бутылку, что вот уже несколько месяцев томилась в холодильнике.

– Оба-на! – сказала Анна, отвлекаясь от телевизора на свои ногти, которые она красила в зеленый. Она никак не прокомментировала подозрительно хорошее настроение подруги, словно ей вовсе не было дела. По телику шла какая-то больничная драма.

– Как прошел день? – спросила Наташа.

– Замечательно. Я все успела, черт побери.

Анна поднесла кусок сыра ко рту той же рукой, в которой была кисточка от лака для ногтей. Пришлось потом вытирать зеленую полосу со щеки.

– Все стерла? – спросила она у Наташи.

Та кивнула и села составлять свой план. Жертвой коварных происков была на этот раз ее собственная подруга и соседка.

– Что мы ищем в мужчине?

– Анкета что ли?

– Да нет, это для другого, – бросила Наташа. – Ну скажи, что ты конкретно ищешь в мужчине?

– Например?

– Ну, чтобы он был личность, – пояснила Наташа.

– Это было бы неплохо… Мужчина-личность… Все, для чего мне нужен мужчина, – это секс. Остальное – бесплатное приложение. – Анна давно уже поняла, что от мужчин ждать нечего.

Она давно усвоила, что все мужики одинаковы. Разве что недостатки у них различные. Ее самым потаенным желанием – Анна скрывала его ото всех, даже от Наташи, – было, чтобы сильный пол ее вовсе не привлекал. Чтобы ей не нравился секс, чтобы не требовалась мужская компания, в которой так интересно и весело.

Частенько случалось, что поначалу ее кавалеры именно такими и оказывались, интересными и веселыми – в первые недели, дни или даже часы, – когда пытались завоевать ее расположение. Но стоило парню своего добиться, как он мигом превращался в занудного собственника.

Наташа попыталась, чтобы диалог был более целенаправленным:

– Давай примем за аксиому, что мы любим секс, но, в конечном счете, нам придется остепениться. Тогда давай согласимся с тем, что нам следует оставить попытки найти мужчину, с которым у нас будет полная совместимость во всем, и просто подыщем себе такого, кто освободит нас от работы и груза забот о деньгах.

– Типа нам не придется больше ходить в этот проклятый магазин?

– Звучит неплохо, не правда ли? Ну так что, мы пришли к согласию?

Если уж «Аполлон» закрывался, а девушки устали от идиотов, которые им постоянно там попадались, то стоило посетить наконец другое место. И Наташа знала точно, в какой клуб она хочет попасть. Он назывался «Барток», но все, даже обслуживающий персонал клуба, именовали его на английский лад «Бартокс»; причины, по которой это происходило, никак не мог постичь владелец заведения – венгр. Входная плата была возмутительно высока по сравнению с «Аполлоном» – пятнадцать фунтов до десяти вечера и двадцать пять – после. В «Аполлоне» вход стоил два фунта, но Анна отказывалась платить даже столько.

Итак, Наташа составила «план убеждения». ПОНЕДЕЛЬНИК – ничего не говорить Анне, чтобы у той не возникло подозрений, что она что-то замышляет.

Весь понедельник Наташа была стойкой и молчаливой и ни словом не обмолвилась о предстоящих выходных.

ВТОРНИК – упомянуть выходные вскользь. Наташа прикидывала, как лучше это сделать, но тут, к счастью, Анна сама заметила:

– Не верится, что сегодня лишь вторник.

– Только подумай, – тут же подхватила Наташа, стремясь не упустить свой шанс. – Еще четыре дня – и суббота.

Анна промолчала.

– Мы должны уже сейчас начать думать о том, куда мы пойдем субботним вечером. – Наташа мысленно прокляла себя за торопливость – она опережала свой план.

СРЕДА – упомянуть как бы невзначай «Бартокс».

Когда девушка начала раздумывать о том, как бы это сделать, не выдав своей заинтересованности, то в голову не пришло ровным счетом ничего.

После обеда, оказавшись в одиночку на складе, она прокрутила в голове воображаемый разговор с Анной.

«А если прийти в «Бартокс» до десяти вечера, то вход туда стоит всего пятнадцать фунтов, слышишь, Анна»?

«Ты шутишь – пятнадцать фунтов!» – может быть, голос и не был похож, но манера выражаться была точно ее.

«Ну, зато попробуем кое-что новенькое. Будет весело. Всего только раз».

«Раз – фиг два-с».

Вечером они шли с работы, и на автобусной остановке Наташа внезапно сдалась и оставила все свое коварство.

– Если прийти в «Бартокс» до десяти вечера, то вход туда стоит всего пятнадцать фунтов.

Анна долго не могла опомниться от подобного предложения: заплатить такую прорву денег! Но, наконец, овладела собой:

– Ничего себе – ВСЕГО?

– Но…

– Никаких «но». Я не пойду в этот клуб. И зачем тебе туда идти?

– Ну хоть какие-то перемены…

– Перемены нам в любом случае предстоят. Но я не хочу платить столько денег за вход в ночной клуб, разве что в стоимость входят выпивка, такси до дома и гарантия хорошего страха.

Наташа слишком хорошо знала подругу, чтобы продолжать этот спор. Этим она лишь подогреет упорство Анны.

ЧЕТВЕРГ – дипломатично упомянуть «Бартокс» в нужном контексте. Сделать это осторожно!

Так как план окончательно провалился, Наташа вместо этого потребовала от Анны предложить взамен лучшую идею.

– Нет у меня никаких идей, но я не раскошелюсь на пятнадцать фунтов, тем более я знаю, по какой причине тебя туда так тянет – ты хочешь найти себе богатого мужика!

– Но ты тоже можешь подцепить богатого дядюшку.

На долю секунды Анна согласилась с этим доводом, но потом все началось по новой:

– Пятнадцать фунтов?

– Оно того стоит, – слабо возразила Наташа. ПЯТНИЦА – если Анна не согласится, предложить ей заплатить за нее.

Эта Наташина авантюра была рассчитана на то, что Анна поймет, как велико ее желание пойти в «Бартокс». От денег та, конечно, вежливо откажется, но согласится все-таки сходить с подругой.

Наташа решила импровизировать:

– Ну давай! Пожалуйста. Сходим в новое место, встряхнемся. Будет весело. Будет прикольно. Давай. Всего один разок. Давай, Анна! Ну, пожалуйста! Если там отстойно, я не буду тебя больше просить.

Настал полдень. И внезапно Анна начала сдаваться, придя в возбуждение от мыслей о предстоящем субботнем вечере. Подруги начали строить предположения о клубе, о том, как им себя вести, какую музыку там могут играть и стоит ли им под нее танцевать. При этом девушки не забывали первопричины, которая заставила их выбрать этот клуб, но Анна отстаивала свою позицию: ее бы устроило, если бы она нашла просто мужчину, с которым приятно общаться.

– Но это невозможно, Анна, – заявила Наташа с цинизмом, который, как Анна знала, был показным. – Много ты знаешь пар, которые счастливы вместе?

– Мои дядя с тетей.

– Да потому что они тупые! Это же так просто, когда ты ничем не интересуешься, когда у тебя нет своего мнения, нет никаких надежд и амбиций. С кем из своих приятелей ты была по-настоящему близка?

– Ни с кем, – признала Анна. – Но я и не пыталась.

– Думаешь, если бы попыталась, то один из них оказался бы тем, единственным?

– Никаких гребаных шансов. Они мне были нужны лишь на время. Большая разница по сравнению с нашими отношениями, Нат. Пожалуй, мужчины никогда не поймут меня так хорошо, как ты. Такое чувство, что мы вместе с тех пор, как были эмбрионами. Так что я согласна с тобой: если уж не зацикливаться на совместимости, то стоит найти кого-то с бабками. Если мне и встретится кто-то симпатичный, то я предпочту ему того, кто побогаче.

– Симпатичный? – усмехнулась Наташа.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Такой, кто не был бы полным придурком.

По пятницам всегда было полно покупателей, так что начался настоящий хаос. Продавцы едва успевали уворачиваться, чтобы не столкнуться друг с другом, снуя туда и обратно с коробками со склада, перепрыгивая через баррикады из открытых коробок и просто разбросанных туфель, число которых все росло и росло, ибо никакой возможности убрать то, что отверг один посетитель, прежде чем другой успевал завладеть вниманием продавщиц, не оставалось.

В конце рабочего дня они осмотрели магазин. Выглядел он так, словно тут произошла кража со взломом. Ковер был погребен под грудой товара.

В эту пятницу предвкушение чего-то хорошего становилось тем сильнее, чем чаще посетители одаривали Анну и Наташу благодарными улыбками за старательность и расторопность.

Джерард Петерс, управляющий магазином, их босс, был всего на четыре года старше, но уже усвоил методы снисходительного отношения не только к своим подчиненным, но и ко всем миру. Его рубашка, безукоризненно отглаженная его матушкой, всегда была дополнена шутливым галстуком – с рисунком на мотив мультсериалов, – чтобы компенсировать недостаток собственной индивидуальности. За пятнадцать минут до закрытия магазина Джерард собрал весь персонал и поднял руки над головой, чтобы привлечь внимание, требуя тишины, которая и так уже давно воцарилась. Он пригладил свои набриолиненные волосы. Иногда, перед тем как раздать персоналу бланки с заработной платой, он пользовался возможностью прочитать нотацию по поводу жалоб клиентов, неопрятности магазина или отсутствия порядка на складе.

– Сегодня не будет ваших квиточков. Есть небольшая проблема.

До этого никогда не возникало опасений насчет заработка.

– Но деньги все-таки переведены на наши счета? – спросила Наташа, первой осознавшая серьезность положения.

Анна правильно прочла выражение лица Джерарда.

– О, черт! Вы шутите?

– Деньги поступят в понедельник. Как только – так сразу. Что-то там с компьютерами… Придется всем распотрошить свои копилки на эти выходные.

Даже если бы обе девушки полностью опустошили свои счета – что было бы совсем не желательно – их объединенные средства составили бы в сумме шестнадцать фунтов.

– По крайней мере, я одна смогу попасть в «Бартокс», – пошутила Наташа, чтобы нарушить молчание, когда они возвращались на автобусе домой.

Глава пятая

Однажды осенью, еще во время учебы в школе, – им было тогда лет по десять – Анна и еще одна девочка позвали Наташу поиграть вместе в парке с опавшими листьями. Они хотели делать из листьев кучи, чтобы нырять туда, пробегать через них и рыть в них норы. Наташе эта затея не показалась забавной, кроме того, ей было обидно, что Анна может дружить с кем-то еще, поэтому она отказалась.

В парке девочек заметил какой-то фотограф из местной газеты и заснял их по шею в листьях. Фотографию напечатали. На следующий день Анна и та другая девочка стали школьными знаменитостями, и никого нисколько не впечатлило Наташино заявление, что она тоже собиралась пойти с ними…

Так или иначе, но Наташа была полна решимости пойти в «Бартокс» следующим вечером. Для нее этот поход имел огромное значение. Она словно чувствовала, что любой пересмотр планов грозит потерей чего-то важного в будущем. Ей не хотелось гадать впоследствии, какой могла бы быть эта ночь, но не стала.

Может пройти целых две недели, прежде чем девушки насладятся очередным субботним вечером в городе, и к этому времени – Наташа точно знала – они наверняка простят «Аполлон» за все и вернутся туда.

Наташа позвонила Бренде и попросила к телефону Кита.

– Помнишь тот мой лак для волос с керамидами, который всегда нравился Бренде? – услышала Анна Наташин вопрос.

И потом:

– И еще ты как-то говорил, что хочешь CD-плеер? Чтобы слушать его в гараже. Я хочу продать свой.

Сделка была заключена. Анна понимала, какую жертву принесла ее подруга, но решила не говорить об этом, чтобы случайно та не передумала.

Когда Наташа отошла от телефона, она сама поделилась новым планом:

– Завтра в районе семи вечера Кит принесет деньги, чтобы забрать лак и плеер. Я знаю, что парень при деньгах, потому что все время хвастает, что не знает, куда их девать, но при этом он торговался со мной из-за каждого пенни. Так или иначе, завтра вечером, как я сказала, нам надо поспешить с работы домой и быть готовыми к выходу, как только Кит приедет. Потом мы надираемся как следует в самом дешевом баре, который только можно найти, и в 21.45 мы должны быть в «Бартоксе». Придется смириться с фактом, что выпивка там дорогая.

План был согласован. Наташа спала отлично, в то время как Анна лежала с открытыми глазами, раздумывая о преимуществах, которые несет с собой богатый дружок, даже необязательно богатый, а просто зажиточный или даже бедный, но не жадный, ну или хотя бы бездельник, но чтобы хорошо с ней обращался. Развлекая себя в ожидании, пока придет сон, Анна мысленно дискутировала с Наташей, отвечая за двоих, изображая Наташины манерность и псевдоцинизм.

«Думаешь, «Бартокс» сможет ответить на наши вопросы?»

«Нет, разве что на вопрос: "Где мы можем оставить чертову кучу денег и почувствовать себя не в своей тарелке?"»

«Но это была твоя идея пойти сюда»! – вскричала Анна.

На это Наташа могла бы ответить уклончиво, типа «Давай посмотрим, что из этого получится».

«Мы слишком на многое надеемся», – возразила бы ей Анна.

«Не вижу в этом ничего плохого, ибо обычно мы ожидаем слишком малого».

«Вряд ли можно ожидать, что мы найдем мужчин нашей мечты в клубе. Иногда я сомневаюсь, что таковые вообще существуют», – возможно, произнесла бы Анна.

Но, подумав хорошенько, она взяла свои слова назад. На самом деле Анна была страшно взволнована предстоящим вечером. Терять было нечего.

Ведь бывает всякое, и ей мог бы встретиться мужчина с хорошим чувством юмора, способный надолго завладеть ее вниманием… Любезный, забавный, а также искренний. Таких в «Аполлоне» отродясь не водилось. Но «Бартокс» – совсем другой клуб.


Утром в субботу Наташа разбудила Анну чуть раньше, чем это было нужно. Она даже принесла ей завтрак в постель – омлет и свежевыжатый апельсиновый сок. Раньше она ничего подобного не совершала.

– Эх, и развлечемся мы сегодня вечером!

– Теперь я рада, что ты меня убедила, – сказала Анна. – Меня уже давно так не волновала перспектива субботнего выхода в свет.

– Я могу тебе сказать, когда это было последний раз – когда Коринна Слейтер устроила девичник перед свадьбой.

Коринна Николас, урожденная Слейтер, жила всего через пару домов от Анны. Бренда уверяла Наташу, что она не пойдет на вечеринку, так что Анна и Наташа ожидали предстоящего девичника с большим волнением. Но Бренда все-таки притащилась, отловила Анну и Наташу и испортила им вечер своими жалобами буквально на все: в пабах было слишком людно, либо слишком тихо, выпивка стоила слишком дорого или ее приходилось долго ждать. В конечном счете, Наташа, которую уже тошнило от сестры, согласилась с планом Анны сбежать от нее. Два часа они наслаждались свободой в ночном клубе, пока Бренда не нашла их и там, испортив остаток вечера нытьем, что они от нее пытались отделаться.

– Будем надеяться, что вечер в «Бартоксе» закончится лучше, чем тот, – сказала Наташа, когда они были готовы отправиться на работу.

– Все будет отлично, так как твоя жалкая долбанная сестрица вряд ли там покажется!

«Сегодня мы идем в «Бартокс!» – это занимало мысли Анны и Наташи на протяжении всей субботы. Они были так этим захвачены, что даже не обсуждали предстоящий поход во время рабочего дня, только ухмылялись друг другу и хихикали. Лишь один раз из уст Наташи вырвалось:

– Не могу дождаться!

Наконец по дороге домой в автобусе все их возбуждение вылилось в слова. Они болтали без остановки, так что их картошка и бургеры остыли и их пришлось выкинуть.

Когда девушки были в более невинном возрасте, подготовка к выходу в свет казалась намного проще, ибо их волновала лишь возможность привлечь представителей противоположного пола, а на физический контакт никто не рассчитывал.

Им было по четырнадцать, местный клуб для подростков работал по вторникам и четвергам, и каждый раз по этим дням Анна являлась к Наташе домой сразу после вечернего чая, неся с собой смену одежды и косметику в хозяйственной сумке. В Наташиной спальне девочки проводили эксперименты с макияжем и решали, какая одежда будет выглядеть сексуально, но при этом не вульгарно.

Тогда Анна помогала Наташе «делать» грудь.

– Вата здесь не поможет, – говорила ей Анна. – Разве что с двух овец состричь всю шерсть…

Наташа заправляла, а потом вытягивала майку Анны из штанов, чтобы полоска живота подруги выглянула наружу.

– Я жирная сарделька, – скулила Анна.

– Ничего подобного, – разуверяла ее Наташа. – Ты вовсе даже не толстая.

Теперь, будучи взрослыми, девушки не нуждались во взаимной помощи, но искали дружеского совета просто ради развлечения.

В хорошем настроении, которое нынче посещало их исключительно по субботам, Наташа принимала душ, в то время как Анна брила ногу, поставив ее на край унитаза, – периодически Анна отрывалась от занятия, чтобы стряхнуть мятную пену для бриться на Наташу, а та в ответ направляла на нее струю душа, превращая ванную комнату в настоящее болото.

По привычке они всегда наряжались в Наташиной спальне и никогда – в Анниной. Впрочем нет, один раз они предприняли такую попытку, но комната девушки была в полном беспорядке, так что Наташа потеряла в этом бардаке фен, а Анна – туфлю.

Они вдвоем втискивались за Наташин туалетный столик и наносили макияж в унисон – сперва основу под грим, потом глаза, щеки и губы.

– Интересно, сколько раз в жизни женщина наносит макияж? – спросила Наташа.

– Думаю, тысячи, – предположила Анна. – Исключение – твоя сестра. В ее случае – это миллионы.

Потом они оделись, помогая друг другу справиться с молниями, расправить одежду, уложить волосы. Анна суетилась, взглядывая изредка в зеркало, чтобы убедиться, что в ее облике нет ничего лишнего. Наташа от зеркала не отрывалась, разве что ее что-нибудь вынуждало. Музыка не затихала, чтобы подлить масла в огонь их настроения.

Приехал Кит и прервал увлекательный процесс; девушки флиртовали с ними, потому что были в духе. Наташе, впрочем, не слишком понравились его широкая улыбка, болтовня и шуточки. Эти приятные мелочи, он обязан был сберечь для своей невесты.

«Льстивый ублюдок», – подумала про него Наташа.

– Льстивый ублюдок, – сказала Анна вслух.

Наконец, с деньгами, предвкушая новые приключения, они поймали такси до города, ибо нынешним вечером не заслуживали меньшего.

Пока девушки тусовались по барам, они заметили, что их возросшая самооценка более избирательно привлекает молодых людей. С ними то и дело пробовали познакомиться, поэтому они едва могли перекинуться словом между собой; приходилось парировать реплики мужчин, пытавших свою удачу.

На некоторые девушки не знали, что ответить, считая их за чистой воды подхалимаж: «С ума сойти, вы чертовски привлекательны!» Попадались и типажи из «Аполлона», чьи представления об удачном начале знакомства сводились к фразе: «Привет, дорогуша, ты как насчет этого?» Случались молодые люди, которые добросовестно продумывали каждую фразу предстоящего диалога, и девушки вовсю развлекались, если все подавалось с нужной долей иронии. Было и незначительное количество таких, что произносили лишь: «Привет» и надеялись на продолжение диалога в том же духе.

Этим вечером, особенным, захватывающим вечером, Анна и Наташа имели возможность сравнить все эти типы. Да, это был вечер!

– Если и сегодня мне не удастся улучшить свое положение, то я точно закруглюсь.

– Не представляю.

– Думаешь, я непременно останусь ни с чем?

– Нет, просто не представляю тебя круглой!

Пока подружки путешествовали из одного бара в другой, они болтали не только с парнями, но и с девушками. Они даже не подозревали, сколько у них, оказывается, знакомых. Проводя субботние вечера подобным образом на протяжении многих лет, Анна с Наташей способны были узнать множество лиц. Хотя и не всегда могли припомнить имена этих девушек, зато точно знали, у кого из них есть друг, кто из них бойкий, а кто застенчивый; они помнили какие-то их истории, связанные с разводами или ссорами с бывшими кавалерами, соперничеством с другими девушками; они были в курсе, кто из них легок на подъем и приятен в общении, а у кого характер стервозный.

Им повстречались две девушки из их магазина, Стефани и Никола, на много лет младше, но при этом обе были с кавалерами. Четверка чувствовала себя неловко, пока не появились Анна с Наташей, и тогда все внимание переключилось на них.


Обычно им частенько попадались девушки, которых они знали еще со школы, и начиналась череда предсказуемых, стандартных вопросов: «Ты все еще работаешь в?…», «Ты еще встречаешься с?…», «А ты видела… после окончания школы?»

И потом подругам приходилось выслушивать хвастливые рассказы о хорошей работе или серьезных отношениях с мужчиной. Каждый раз возникал вопрос: почему они обязаны слушать тех, кого им пришлось узнать лишь по недоразумению?

Сегодня они наткнулись на компанию девчонок из своего старого района, праздновавших чей-то день рождения. На них посыпались приветствия. Эти не интересовались семейным положением Наташи с Анной. Они уже и сами познали цену стабильных отношений.

Им редко удавалось вырваться в люди субботним вечером, для этого требовалась подготовка, сходная с приготовлениями к началу военной операции: переговоры с партнером, с няньками для детей, да еще нужно было где-то денег раздобыть.

В компании пустили по кругу извлеченную из-под стола бутылку «Баккарди», которую кто-то незаметно протащил в бар, чтобы добавить градусов в напитки. Наташа с Анной не отказались, и им тоже плеснули немного в пиво. Коктейль, конечно, получился сомнительный, но веселья он прибавил. Женщины громко смеялись: наконец-то им удалось урвать и свою малую толику радости.

А наши красавицы отправились дальше, в следующий паб, за новой порцией кайфа. Наташа доверительно обратилась к Анне:

– Интересно, что бы они про меня подумали, узнав, что я ищу мужчину исключительно из-за денег?

Анна осушила бокал:

– Они бы пожелали тебе удачи. Все знают, что деньги гораздо важнее любви.

Наконец настало время отправляться в «Бартокс», и Наташа тут же протрезвела от мысли:

– А что если в «Бартоксе» нас посчитают слишком простенькими?

– Простенькими! Да пошли они! Ты же не стыдишься себя и своего происхождения?

– Конечно, нет. Пошли они! – повторила она, но вовсе не так уверенно, как Анна.

Посетители «Бартокса» заметят, что элегантность ее платья фальшивая, переживала Наташа, ибо купила она его в комиссионке с небольшим браком, который сама же и устранила. Они вскоре сделают вывод, что бессмысленная и неблагодарная работа сделала Наташу приземленной. Ей стоило остепениться, знать свое место и принять за неизбежность то, что уже приняли другие. Если же девушке хотелось добиться лучшего положения в обществе, следовало стать современнее и умнее и научиться зарабатывать деньги самой. В том, что Наташа стала заложницей собственного решения непременно найти рыцаря в блестящих доспехах, было что-то от проституции. И все об этом скоро догадаются…

– Я не хочу идти в «Бартокс». Давай лучше в «Аполлон», – сказала она Анне.

Они не сбавили шага.

– Ты серьезно? После всех этих «Я пойду в «Бартокс», даже если мне придется идти одной!»

Наташа взяла подружку под руку:

– Ты ведь не бросишь меня, Анна?

– Конечно, нет! Не переживай! Мы симпатичные и умные, и вовсе не ограниченные, противные или мстительные создания. Мы не хуже других в этом мире. И если кто-то думает или поступает не так как мы, то они сами дураки.

– То есть ты не думаешь, что я просто стяжательница?

– Конечно, думаю!

Анна поддразнивала Наташу, ибо сама чувствовала абсолютно то же. Если быть с мужчиной ради денег означало быть с кем-то, кого она не любила, ну и что с того? А кто вообще видел эту любовь? Ее упрекнут в неискренности и обмане, но ведь такими все равно были все сексуальные отношения. В конечном счете, если ей придется жить без доверия, искренности и любви, то это никак не противоречило тому, чему ее выучила жизнь.

– Что, если ты вдруг встретишь миллионера?

– Выйду за него замуж.

– А если он будет очень-очень старый?

– Выйду за него замуж как можно быстрее.

Глава шестая

Джоффри, мужчина, которого Наташе суждено было встретить этим вечером, все еще сидел в пабе на окраине города, потягивал «колу» и тщетно пытался выглядеть беззаботным. Он ерзал на стуле, закидывал одну ногу на другую и снова ставил ее на пол. Причина, по которой он надел дорогой костюм и сел за руль «ягуара», заключалась в желании повысить самооценку. Правда, взяв машину, Джоффри был обречен на то, чтобы весь вечер воздерживаться от алкоголя, а без этого он не мог отвлечься от сосредоточенного самокопания и навязчивых мыслей о собственной неадекватности, вечных неудачах и недостатках. Ростки самоуверенности не могли пробиться сквозь эту монолитную толщу.

Только для Джоффри питие кока-колы могло представлять трудность. Он наклонил стакан еще до того, как поднес его ко рту, впрочем, реакция парня оказалась достаточно хорошей, чтобы не залить костюм.

По всему видно было, что сегодня суббота: посетители паба принарядились и потребляли горячительное куда активнее. Владелец заведения приглушил свет, а ручку громкости музыкального автомата, наоборот, вывернул до предела. У всех посетителей была своя компания.

Джоффри подумал о Джанетт, своей возлюбленной. Так сказать – бывшей. Между ними не было разговора о том, что все кончено, но вопрос заключался в том, принадлежала ли она вообще Джоффри прежде. При мысли о Джанетт его всегда охватывала жалость к себе. Джоффри представил, что она сидит сейчас на стуле рядом с ним. Трудно представить, о чем они могли бы разговаривать, и все же Джоффри знал, что, если бы она была здесь, их диалог начался бы спонтанно, как всегда. Вероятно, Джанетт посмеялась бы над тем, как он расплескал свой напиток. Эта ее постоянная готовность потешаться над ним, кстати, указывала на то, что на самом деле он ей безразличен.

Он заказал еще одну кока-колу; это было лучше, чем идти в другой паб и вновь огорчаться от того, что он совсем один.

Джоффри понаблюдал за тем, как женщина средних лет встала и принялась танцевать. В баре не было танцплощадки, и ей пришлось отрабатывать свои танцевальные па в пространстве между музыкальным автоматом и столами. На мгновение она вернулась к мужчине, которого оставила сидеть за столом, взяла его за руку и потянула за собой. Женщина танцевала, прижавшись к нему, управляя его движениями. Он делал галантные попытки прочувствовать танец, вынужденный слишком сильно сосредоточиться на том, чтобы сохранять на лице ухмылку и вместе с тем не сбиться с ритма. Эту неловкость партнер был готов терпеть, как плату за то, чтобы находиться рядом с этой женщиной.

Джоффри был законченным романтиком. Джанетт пребывала в его мыслях постоянно. И он на многое готов был ради нее, даже на унижение. Но это не была любовь – если брать во внимание самые общие представления об этом переоцененном людьми чувстве. Если бы Джоффри только мог это понять, он бы посмеялся над идиотизмом собственного поведения и, вероятно, повел бы себя более здраво.

Размышляя о времени, проведенном с Джанетт, он всегда приходил к такому заключению.

Теперь Джоффри решил покинуть паб и направиться в ночной клуб, о котором ему говорила Мелани, жена его друга. Впрочем, он не сомневался, что его тоска там не рассеется. Пожалуй, он закажет свежевыжатый апельсиновый сок со льдом. Нет, лучше свежий ананас со льдом – гулять так гулять. И он сделал попытку покинуть паб, трижды толкая наружу дверь, открывающуюся вовнутрь.


Когда голубая неоновая вывеска «Бартокса» стала хорошо различима в темноте, Наташе вновь захотелось развернуться и убежать. Анна намеренно начала болтать о предстоящей им фантастической ночи.

– Я рада, что «Аполлон» наконец закроют. Я полагаю, что сегодняшний вечер был столь великолепен потому, что мы заранее знали – он будет другим, не таким, как прежде.

Наташа слушала и бросала соответствующие реплики, она даже оказалась способна засмеяться. Но все это время она готовилась к разочарованию. Она придавала непомерно огромное значение сегодняшнему вечеру, слишком большие надежды связывая с «Бартоксом».

И вот он совсем рядом, надо лишь перейти дорогу. Пока девушки стояли у светофора, вокруг собрались люди, некоторые из которых также направлялись в «Бартокс» – девушки с перекрещенными на груди руками, чтобы защититься от внезапного порыва холодного ветра, юноши руки в брюки и с улыбочками на лицах.

«Ягуар» остановился, чтобы дать им дорогу.


Чем старше становился Джоффри (хотя он не достиг еще тридцати), тем более он осознавал, что в женщине его привлекает прежде всего общность взглядов. Ему хотелось, чтобы с ней можно было поговорить и чтобы в манерах ее сквозили горький опыт, убежденность в коварстве этого мира мужчин.

Впрочем, такая позиция не помешала ему с благоговением разглядывать девушек, что прошли перед его «ягуаром», бросив одобряющий взор на машину, а затем на него.

И тут он заглянул в глаза совершенной на первый взгляд женщины.

Обычно Джоффри встречался с женщинами, которых знал уже много лет, постепенно от флирта переходя к открытому предложению. И если их ответ был утвердительным – даже тогда он мог не решиться пригласить их на свидание.

Эта женщина была совершенна. Совершенна потому, что Джоффри видел несовершенство. Ее доверие еще надо было заслужить. Но, хоть сама незнакомка и не осознавала этого, в ней было стремление полностью отдаться любви. В ней была надежда.

И даже если все это было неправдой, даже если он ошибался, она оставалась чертовски привлекательной.

«Не упусти шанс, – сказал парень сам себе, – выйди из машины и заговори с ней. Если она и впрямь такова, как ты думаешь, ты обязан с ней поговорить».


На первый Наташин взгляд, Джоффри тоже был совершенен. Его изъяны соответствовали ее представлениям о безупречности. Он, несомненно, смотрел на нее, и она полагала, что этот взор отражал те же устремления, что и у нее.

Анне Наташа ничего не сказала. Вместо этого она произнесла:

– Анна, а что, если бы по мановению волшебной палочки я встретила мужчину, у которого имелись бы деньги и в то же время все остальное, что я искала в мужчинах? Такой мужчина, с которым у нас возникла бы связь, подобная той, что существует между мной и тобой. Представляешь?

– По-моему, ты говоришь чепуху…

Наташа продолжила двигаться в потоке людей, чувствуя, что, хотя встреча их глаз была мимолетной, она разглядела незнакомца полностью.

Он был воплощением ее надежд. У него были пыл и чувство юмора. Она проникла взглядом в его характер, в котором сочетались надежность и великодушие, уязвимая, но не сломленная душа. Наташа заметила нежность и страсть. В нем было все, что она только могла пожелать, именно поэтому девушка и заметила это с такой ясностью. Сомнение не закралось ей в душу. Истинная человеческая сущность отражается в глазах. Она пересеклась с ним случайно, и в этот неосторожный момент он не мог бы притвориться или что-то изобразить. Он был тем, что она увидела.

Поэтому Наташа ответила Анне:

– Я понимаю, но иногда так здорово помечтать.

– Здорово было бы выпить – давай-ка, шевели ножками!

Так как визуальный контакт прекратился, Наташа решила, что стоит вернуться и поговорить с незнакомцем, рискнуть, даже если ее идеал разрушится. Но она никак не могла придумать, что можно было бы сказать, чтобы это не выглядело явным заигрыванием или пьяным бредом.

– Интересно, сможем ли мы проникнуть внутрь? – полюбопытствовала Анна, когда в поле их зрения возникли вышибалы, непреклонные как столпы, перетирающие мощными челюстями жвачку.

После того, как девушки расстались с пятнадцатью фунтами, что для Анны было равносильно тому, как если бы через ее прямую кишку прошел мячик для крикета, они отправились в туалет – поправить то, что нарушил ветер.

Анна сказала Наташе:

– Не могу поверить, как эти охранники с нами обошлись!

Наташа заправила прядки выбившихся волос и скорчила страшную гримасу в зеркале, чтобы убедиться, что на зубах нет следов помады.

– Вроде они были любезны.

– Я это и имею в виду. Это просто другой мир.

Взявшись за руки, девушки ухмыльнулись друг другу в предвкушении охоты на большого зверя.

Анна пробормотала:

– Я боюсь даже предположить, сколько здесь стоит выпивка.

– В таком случае нам придется пить медленнее.

– Решено?

Их рукопожатие распалось, пока они покидали туалет, а затем руки снова соединились, когда девушки вошли в основное помещение клуба, такое темное, что глаза не сразу привыкли. Впрочем, Анна не удержалась от вопроса:

– Кто-нибудь тебе уже приглянулся?

Они прошлись по клубу. Дизайн был, прямо скажем, не ахти. Чувствовалось, что никто не ломал голову над тем, как сделать обстановку шикарной. Клуб был большой, танцпол хорошо освещался, повсюду было много зеркал. Чуть поодаль располагались кабинки с низкими потолками и приглушенным освещением, для уединения. Эксклюзивность обстановке придавали сами посетители. Они были лучше одеты, вели себя спокойнее и держались прямее, чем клиенты «Аполлона», но все же Анна и Наташа были разочарованы. Каждая из них сказала себе так тихо, чтобы не испортить настроение другой: «Конечно, все выглядят обыкновенно, а что ты, интересно, хотела?»

– Ты возьмешь выпивку, а я найду, где присесть.

– Старый фокус, – пошутила Анна.

Наташа протянула ей деньги.

Анна не знала, что кое-кто уже заметил ее и, как только Наташа исчезла, направился к девушке, не повторяя распространенной ошибки тех мужчин, что слишком долго репетируют вначале фразу, с которой стоит начать знакомство.

У Ричарда были темные волосы и карие глаза, он был существенно выше Анны. А как он улыбался! Анна не могла не попасться в его сети.


Возможность была упущена. Джоффри опять потерпел неудачу: эта идеальная женщина исчезла в толпе прохожих.

Он направил «ягуар» к клубу, надеясь, что вышибалы обратят внимание на его машину, а не на его нелепый вид, так что проблем с входом не возникнет.

Никто не улыбнулся Джоффри. Вышибалы посчитали его слишком слабым и слишком трезвым, чтобы обратить на него внимание.

– Добрый вечер, сэр, – бросил один из них.

Перед Джоффри оставалось три человека, когда он заметил надпись: «Вход пятнадцать фунтов до десяти часов вечера, двадцать пять – после».

Он взглянул на часы и испытал облегчение. Но вскоре облегчение сменилось беспокойством. Он не хотел выбросить пятнадцать фунтов на ночной клуб. Очередь подходила, и Джоффри надо было решить: платить или уходить. Он не мог найти благовидный предлог, чтобы его уход не вызвал у охраны желания поглумиться над ним.

Те трое оказались все вместе, они заплатили и вошли в клуб. Джоффри колебался. Охранник оглянулся, чтобы выяснить, в чем причина задержки.

Джоффри шагнул к кассе, заплатил и вошел в клуб. В баре его слегка покоробило, когда ему сказали стоимость напитков. Затем, подальше от взглядов, он присел на длинную скамью, что тянулась вдоль задней стенки, одной рукой держа стакан, а другую опустив на сиденье.

Наташины глаза все еще не привыкли к темноте, но она разглядела, что длинная скамейка в глубине клуба – это единственное место, где можно устроиться. Чтобы удостовериться в том, что она не промахнется, девушка вытянула руку и тут же отдернула, так как почувствовала чье-то присутствие.

– Простите, – сказала она мужчине, но тут узнала его – это был тот самый совершенный парень на «ягуаре».

Он узнал ее тоже. Совершенная женщина. И голос такой приятный.

– Не хотите ли присесть? – услышал он самого себя.

«Вот придурок». Вопрос вырвался сам собой, раньше, чем пришел страх.

Джоффри смотрел на нее и пытался поставить стакан на столик, промахиваясь три раза, пока, наконец, не достиг цели.

Она присела. Хорошее начало. Наташа готова была сдаться.

Она глядела в сторону бара в надежде отыскать в толпе Анну. Та наверняка посчитала бы Джоффри придурком, но, чтобы не обижать Наташу, добавила, что он приятный и искренний.

Наташа улыбнулась Джоффри, и он улыбнулся ей в ответ – нервно, словно его в чем-то подозревали.

Наташа ждала, что Джоффри заговорит. Он молчал. Придурок и есть.


Анна немедленно, с первых слов незнакомца, поняла, что этот мужчина ей нравится, что он – ее тип.

Она взяла напитки – две бутылки коктейля «Баккарди Бризер» со вкусом арбуза. В стаканах со льдом, чтобы выглядело красиво.

– Семь фунтов, – сказала барменша.

– Три с половиной фунта каждый? – засомневалась Анна.

В «Аполлоне» коктейль стоил два фунта.

– Я заплачу, – сказал Ричард Анне – это были его первые слова.

Он повторил их барменше, протягивая двадцатифунтовую банкноту:

– И «Джек Дэниэлс» с кока-колой, пожалуйста.

Барменша взяла деньги и удалилась разливать напитки.

Ричард обратился к Анне, чтобы нарушить молчание:

– Надеюсь, не возражаете?

Анна занервничала. Испугалась. Такой способ знакомства был слишком шикарным. Анна больше привыкла, что ее хлопали по заднице и бубнили при этом: «Я не прочь, если ты не прочь…»

– Нет, нет! Все в порядке! – сказала она Ричарду.

Анна предположила, что он женат или, по крайней мере, состоит в серьезных отношениях с некоей женщиной. Все самые привлекательные, обаятельные и веселые мужчины были связаны какими-нибудь узами. А те, чьи попытки познакомиться были вымучены, те, кто обладал заметными и привычными изъянами, – те были свободны. Все посетители «Аполлона» неизменно оказывались свободны.

Наташа появилась и забрала свою выпивку у Анны. Не было произнесено ни слова, только обмен взглядами и улыбочками, обычная шифровка.

Ричард сделал глоток «Джека Дэниэлса» и улыбнулся. Анна улыбнулась в ответ прежде, чем смогла обдумать, стоит ли ей вести игру несколько иначе, чтобы ее интерес не был столь очевиден.

– «Джек Дэниэлс» с кока-колой. Нет ничего лучше. Рекомендую.

– Мне нравится, но я быстро напиваюсь, а потом страдаю от похмелья.

– Если беспокоиться о похмелье, то по-настоящему хорошо время не провести.

– Я хорошо провожу время, – сказала Анна ему. – И я ни о чем не беспокоюсь.

– У меня нечасто случается похмелье, – поведал незнакомец.

– У меня тоже. Надо хорошенько проблеваться – и страданиям конец.

Несмотря на то что он засмеялся, Анна пожалела, что сказала это.

Ричард стоял близко, но так, чтобы при этом никого не смутить и не отпугнуть. Его улыбка была чарующей, но без высокомерия или непристойности. Его уверенность в себе не граничила с чванством. Ричард превосходил всех, с кем Анна встречалась до этого. Типов с изъянами и недостатками, которые были лишь цирковыми клоунами.

– Давай признавайся, – подзадорила его Анна. – Ты помолвлен, живешь с кем-то или вообще женат?

Парень был слегка удивлен и помедлил с ответом:

– Женат. Как ты догадалась?

Волшебным образом Анна удержалась от того, чтобы не бросить: «Типичное дерьмо!»

Если она сейчас уйдет, придется присоединиться к Наташе, а ее там совсем не ждали.

Если она выльет парню на голову свою выпивку, придется купить новую. Здесь напитки были слишком дорогими, чтобы расходовать их, поддавшись ненужным порывам. Ее негодование будет неуместно. Они всего лишь разговаривали, и его семейное положение не являлось препятствием. Даже если они поцелуются, никакого вреда не будет. Даже если Анна переспит с ним, виноват будет он, не она.

– Я не догадалась, – сказала Анна. – Просто я знаю, что нет в мире совершенства.

Глава седьмая

Шести лет девочки сравнивали свои наблюдения над тем, как их матери готовятся к выходу в свет. Родители Анны бывали в обществе регулярно, и процесс был ей более знаком. Процедура подготовки ее матери была рутинной и торопливой и, как правило, включала только основные моменты: макияж наносился так, словно масло на бутерброд, одежда выбиралась по принципу: насколько она чистая, а прическа предполагала мытье волос и последующее их расчесывание, если оставалось время.

Наташина мать редко гуляла вечерами. Наташу чрезвычайно привлекал сам процесс – она внимательно наблюдала и задавала множество вопросов, ответы на которые порождали новые вопросы. Чтобы избежать впредь подобного допроса, мать просто перестала говорить дочке, когда она собирается в свет.

– Что такое они себе мажут на глаза? – спросила шестилетняя Анна у Наташи.

Подружки сидели в спальне Наташиной мамы.

Наташа поискала подводку для глаз.

– Это?

– Вроде нет.

Наташа нашла тушь.

– Это?

– Да. Как оно называется?

– Тушь для ресниц, – ответил эксперт.

Наташа притворилась, что наносит тушь.

– Покрась меня, – попросила Анна. – Мы потом смоем.

Захваченные невиданным доселе развлечением и пораженные произведенным эффектом, они накрасили друг друга – глаза и губы преувеличенно яркие, как в мультяшках, – и смыли краску так неаккуратно, что Наташина мама даже не рассердилась, увидев все это, ибо не могла сдержать смех.

Год спустя девочки сидели за тем же столом, где прошел первый урок по нанесению макияжа, только теперь они говорили об одежде.

Наташа рассказала Анне, что самой любимой маминой вещью был длинный кожаный плащ, который она, к сожалению, перестала носить.

– А как насчет трусиков? – спросила Анна. – У твоей мамы есть специальные трусики?

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Наташа. Они перерыли гардероб ее матери и не нашли ничего особенного, кроме обычных женских трусов.

– А у моей мамы есть совсем необычное белье, – похвасталась Анна.

Она привела Наташу домой, они проникли в спальню Анниных родителей, и Анна подвела Наташу к ящику комода, где хранилось белье.

– Вот это из маминого мне больше всего нравится, – сказала Анна, держа в руках бюстье, в котором она как-то раз застала мать, неожиданно войдя в комнату. Наташа не могла понять, что это такое и как его носят. Чтобы продемонстрировать это, Анна приложила бюстье к себе.

– У-у! Я такая сексуальная! Поцелуй меня!

Наташа засмеялась, а потом, изумленная, выслушивала теорию Анны, что бюстье имеет некую связь с сексом, который в свою очередь – Анна была точно уверена – имел какое-то отношение к тому, как появляются дети. Смутившись и толком ни в чем не разобравшись, Наташа тем не менее не задавала вопросов.

Годом спустя, когда девочкам было около восьми, познания Анны о сексе несколько расширились:

– Они целуются, обнимаются, и на них не должно быть одежды.

– А как же насчет специального белья? – поинтересовалась Наташа, перед которой до сих пор стоял образ бюстье, навсегда запечатлевшийся в душе.

– Это все равно как макияж – просто сигнал, что ты хочешь этим заняться.

– А, – сказала Наташа.

До сих пор ее смущение было абстрактным, вроде попыток постичь размеры Вселенной, но теперь оно стало всеобъемлющим. Девочка не представляла, что такое секс и как объятия способствуют появлению детей, а также каким образом макияж сигнализирует о том, что женщина хочет иметь детей. Впоследствии Наташа много наблюдала и везде разглядывала женщин, некоторые из них были очень сильно накрашены. Даже миссис Ньюман, классная руководительница, очень-очень старая, наносила макияж. Наташа представила ее в бюстье. Это было отвратительно.

Девочки никогда не играли в мамочку и папочку. Им просто нравилось представлять, что у них есть свой дом, в котором каждая из них будет матерью и будет иметь собственных детей. Когда в игру вмешались другие девочки и объяснили, что все в ней должно быть так, как в их реальной семейной жизни, забава потеряла привлекательность – им не хотелось имитировать эту жизнь. Анна иногда пародировала своих пьяных родителей, разговаривая их голосами, и ее представление доводило Наташу до колик. Когда приходила очередь Наташи, она копировала только один голос – собственной матери, которая ныла без передышки. А затем Наташа изображала ответ отца: молчаливый и пустой взгляд зомби.

Другие девочки говорили Анне и Наташе, что это странно: то, что они обе хотят быть мамочками и жить в одном доме.

– Почему? – удивлялась Наташа.

Удовлетворительного объяснения так и не последовало.

Лишь к середине обучения в школе до них кое-что стало доходить. Их преподавательницу по физкультуре, мисс Уиллер, называли лесбиянкой. Они спросили кого-то, что это значит, и им рассказали про однополую любовь. Некоторые считали близость Наташи и Анны подозрительной, поэтому девочки решили, что им не стоит отныне столь открыто демонстрировать свою дружбу; впрочем, им это не удавалось. Они все так же соприкасались головами, когда разговаривали, брали друг дружку под руку, когда прогуливались, и непроизвольно соединяли руки, когда им было по-настоящему весело. Если одной из них приходилось ночевать в доме другой, они безо всякой задней мысли ложились вместе в постель и засыпали, обнявшись.

Первый поцелуй у каждой случился в одну и ту же неделю, причем с одним и тем же мальчиком, Домиником Ньюшолмом. Он поцеловал Наташу, и она немедленно рассказала все Анне.

Затем Наташа попросила Доминика поцеловать и Анну, по просьбе той.

Анна и Доминик надолго сплели свои уста, их головы покачивались в такт движению губ.

– Тебе понравилось? – спросила Наташа подругу.

– Я не думала, что это… Я не могу сказать, что мне не понравилось, – ответила Анна, все еще пытаясь проанализировать эффект. Физические ощущения были незначительными, в эмоциональном плане тоже ничего не изменилось: она по-прежнему считала Доминика болваном.

А Наташе поцелуй пришелся по душе, так что она позволила Доминику поцеловать себя еще, после чего тот попытался просунуть свою руку ей между ног Шокированная Наташа, не зная, как можно отомстить, пожаловалась Анне и спросила: должна ли она рассказать об этом кому-то еще. Анна ответила отрицательно.

Она направилась к братьям и заявила, что мальчик засунул ей руку между ног, но ей слишком стыдно рассказывать об этом учителям. Братья Анны, четырнадцати и пятнадцати лет, пришли к Доминику домой, вызвали его и затем, когда мальчишка вышел, нанесли тяжелый удар по лицу. И еще пнули его несколько раз, после того как он повалился на пол.

– Попробуй только тронь нашу сестру еще, ты, чертов маленький извращенец, и мы тебе устроим!

Мать Доминика обнаружила сына в синяках и крови и еще долго допекала вопросами, отказываясь поверить в его невнятную историю о том, что он просто поскользнулся на коврике.

В старших классах девочки стали учиться хуже. Анна согласна была учить что-то только потому, что это делала подружка. Наташиными любимыми предметами были искусствоведение, история и английский, но расписание было составлено так – с обязательным посещением английского языка, естественных и точных наук, – что историю пришлось забросить. Потеря была невелика, но Наташу это расстраивало. Девочки мало интересовались науками и легко отвлекались от урока, но проблем с этим не возникало до тех пор, пока миссис Комбье, учительница французского, не рассадила их за постоянную болтовню. Девочки устроили забастовку, отказываясь взять ручки до тех пор, пока им не разрешат вновь сесть вместе. Их отправили к классному руководителю, затем к завучу.

В наказание подружек оставили после уроков для дополнительных занятий, но компромисс был достигнут – им снова разрешили сидеть вместе, при условии, что они не будут столько болтать.

С тех пор они стали все меньше и меньше уделять внимание учителям, урокам и заданиям. Их дружба в это время значительно окрепла, и это контрастировало со многими дружескими отношениями, которые были лишь мимолетными и глупо обрывались из-за пустяков вроде мальчишек. Для Анны и Наташи это было равносильно тому, как если бы пришлось ампутировать ногу, чтобы снять туфлю.

Обеим нравились мальчики: им доставляло удовольствие дразнить их, флиртовать, веселиться, расплетать интригу – кого привлекают они, и кто привлекает их.

Но это никогда не становилось важнее их отношений, выстроенных за годы.

Укрепленные в убеждении, что ни один мальчик не может быть так важен, как их дружба, они, тем не менее, приходили в смятение оттого, что так много девушек готово пройти через боль и унижения, лишь бы заполучить парня. Их поражало, что отношениям между мужчиной и женщиной придают такую важность, ведь построены они обычно на самом непрочном фундаменте. Очень легко увлечься кем-то, но зачем усложнять жизнь, когда можно увлечься одновременно и другим? Нет ни одного парня, который отличался бы от остальных.

Когда подруги лишились девственности, то немедленно поделились этим друг с другом. Наташа потеряла ее с Брайаном Хаскиссоном, в то время как сидела с ребенком тети. Анна утратила девственность на курсах гольфа с юношей по имени Дэз (а может быть, Бэз или Гэз), с которым познакомилась всего за четыре часа до этого в кинотеатре, где парень просыпал на нее свой попкорн.

Когда девушки решили жить вместе, то искренне верили: это лучшая альтернатива тому, чтобы жить в одиночестве или с кем-то, кто делает тебя несчастным. Несколько лет назад им и в голову не могло прийти, что их дружба также может привести к депрессии. Сейчас каждой из них был нужен новый друг.

Пока Анна болтала с Ричардом, а Наташа сидела рядом с Джоффри, каждая думала одинаково: «Бартокс» стоил всех их усилий.

– Мне наплевать, что ты женат, – сказала Анна Ричарду. – Все равно ведь твоей жены здесь нет.

Глава восьмая

«Скажи же что-нибудь! Скажи ей, ты, придурок, глупый щеголь! Она ждет, что ты начнешь разговор, – черт побери!» – говорил Джоффри сам себе.

Наташе он не сказал ничего.

– Я тебя уже видела. – Наташа оказалась крепче духом и смелее.

– Да, я тоже.

– Ты был в такой машине… классной машине.

– Правда. «О, черт возьми! Скажи же ей что-нибудь!»

– Наверное, дорого такую машину содержать.

– Это точно.

Наташа не была уверена, что эти короткие реплики означали. То ли парень чересчур самоуверен и не хочет излишне напрягаться, предоставляя ей работать за него, то ли он слишком нервничает – что, конечно, было приятно и вдохновляюще. Он ей нравился и к тому же был при деньгах, а ведь она как раз и пришла сюда за этим. У парня была потрясная тачка и, видимо, столько денег, что стоимость машины казалась ему пустяком.

Джоффри так нервничал, что у него зачесались глаза, но он не решился моргнуть.

– Могу я спросить, чем ты занимаешься?

– Что у тебя на уме? – ухмыльнулся он, намекая на секс, но тут же скорчил гримасу, на случай если его неприличная реплика вдруг ее заденет.

– Чем ты зарабатываешь на жизнь? – уточнила Наташа, испытывая облегчение оттого, что парень заинтересован в сексе и, следовательно, вполне земной.

Джоффри рискнул и сказал честно:

– Я не работаю.

Наташа не поняла:

– Ух ты! Я тебе завидую: столько денег и полная свобода!

Джоффри хотел бы знать, означают ли искры в ее глазах и воодушевление в голосе то, что ее радует их встреча и он ее привлекает. Если он признается, что у него вовсе нет «ягуара» и денег – совсем чуть, она, вероятно, уйдет. Сейчас, по крайней мере, девушка явно заинтересовала – составляет ему приятную компанию. Без нее он оставался бы одиноким парнем, который затравленно озирается по сторонам и выглядит больным.

На счастье, Наташа поддерживала беседу, рассказывая ему о своей семье, происхождении, работе, об Анне и об «Аполлоне». Джоффри слушал, посмеивался и изредка переспрашивал, не разглашая взамен деталей собственной жизни и уклоняясь от ответов на вопросы, если она их задавала. Он почувствовал, насколько расслабился, только когда попытался сделать глоток из стакана, который был уже пуст. Наклонив его слишком сильно, он получил кубиком льда по носу.

Пока Наташа продолжала говорить, Джанетт мелькнула было его мыслях, но он ее немедленно оттуда выбросил. Сейчас Джоффри уже не мог объяснить, почему он вообще столько времени думал о ней. Она больше не представляла для него интереса.

– Кстати, а как тебя зовут?

– Наташа.

Джоффри мог определить наверняка, что Наташа была менее эгоистичной, более деликатной и интересной, нежели Джанетт. И пока она говорила, время от времени дотрагиваясь до него, чтобы выделить ту или иную мысль, он представлял, как они занимаются любовью. Он надеялся, что сможет собрать все свое мужество, чтобы пригласить девушку домой, но в то же время страшился этого. Слишком известна была Джоффри его собственная трусость.

Так если бы он служил в десантных войсках, то он регулярно получал бы похвалу за то, как аккуратно он складывает свой парашют. Но и нареканий было бы не меньше, ибо он неизменно возвращался бы с заданий в самолете вместе с пилотом.

Со свойственной всем женщинам хитростью, которую они вынуждены иметь в запасе, чтобы противостоять двуличности мужчин, Наташа рассказывала Джоффри о том, что им не выплатили денег к выходным, невольно придумывая при этом подходящий ответ на случай, если парень пригласит ее домой.

Если бы он ей нравился чуть меньше, Наташа, не задумываясь, переспала бы с ним. Но в данной ситуации ей хотелось произвести лучшее впечатление. Она не могла найти ему сравнение, у нее таких кавалеров не было никогда.

Возможно, что его внимание и юмор были всего лишь частью традиционной оркестровки, и парень исполнял эту партию каждые выходные, дуря и смущая доверчивых кладоискательниц. «Пожалуй, лучше не решать ничего сейчас, а действовать по наитию. Он ведь может и не пригласить».

Бокал Джоффри опустел, и ему, похоже, сейчас придется купить другой напиток и предложить ей тоже, а она согласится. Не двигаясь с места, парень потянулся к карману брюк, чтобы проверить, сколько у него осталось денег. Наташа заметила движение его руки, и он моментально отдернул ее в смущении.

«Он может и не пригласить. А если пригласит, то я скажу «нет». Я скажу, что польщена и что он мне очень нравится, что я с удовольствием встретилась бы с ним еще раз, но отправиться к нему домой в первый же вечер – это не слишком хорошая идея».

Так убеждала себя Наташа.

– Не хочешь ли зайти ко мне домой на чашечку кофе? – вдруг спросил он.

– С удовольствием, – сказала она.

Ответ удивил Джоффри. Он уточнил:

– Здесь слишком шумно, а я хотел бы продолжить наш разговор.

– Хорошо, – согласилась Наташа.

Она почувствовала себя шлюхой еще до того, как встала, чтобы уходить. Даже если кофе не означал автоматически секса, такая вероятность существовала. Но у Наташи все еще оставалась возможность сказать «нет».


Ричарду больше не было нужды говорить. Анна знала, что если он предложит, она охотно переспит с ним, несмотря на то что он женат. И если он не предложит, она предложит сама. А если он еще хоть раз улыбнется так, как сейчас, она этого просто потребует.

– А где та девушка, с которой ты пришла?

Анна с трудом вспомнила о существовании кого-то еще. Ричард заполнил пустоту:

– Хочешь, найдем место, где можно сеть и поговорить?

– Хочу.

Анна знала, что следует добавить что-нибудь еще, чтобы Ричард не думал, будто она настолько пассивна. Так открыто демонстрировать свой интерес было все равно, что сразу открывать карты в покере или покупать подержанную машину, не торгуясь с продавцом.

Он произнес:

– Слушай, я не жду, что ты так вот оставишь свою подругу, но… можешь сказать ей, что я очень хочу воспользоваться шансом поговорить с тобой… чтобы понять, можешь ли ты понравиться мне еще сильнее?

– Не волнуйся, я ее брошу, – вспыхнула Анна. – С моей подружкой все в порядке, она уже болтает с каким-то парнем.

Ричард держал в руках выпивку. Он протянул ее Анне, и она инстинктивно взяла оба бокала. С занятыми руками она неспособна оказалась защититься от Ричарда, который быстро, чтобы все выглядело шуткой, поцеловал ее.

– Дешевый трюк, я полагаю, но мне хотелось сделать это, чтобы нам было о чем поговорить.

– Все нормально, но в следующий раз спрашивай разрешения, – сказала Анна и возбужденно потянулась к нему.

Их новый поцелуй был страстным, а Анна продолжала сжимать в руках напитки, так что холодная жидкость из наклоненных стаканов выплеснулась на ее пальцы. Руки Ричарда лежали на ее бедрах, и его поцелуи были нежными и неторопливыми.

– Спорим, свою жену ты так не целуешь, – произнесла Анна, когда поцелуй прервался. – Если бы ты с ней так целовался, она бы пристегнулась к тебе наручниками… Так с кем ты здесь?

Ричард указал на своих приятелей. Он всегда проводил выходные с этими тремя – Рэймондом, Дэниэлем и Малькольмом. Ричард назвал всю эту компанию – «молодцы», Дэниэль – «банда», Малькольм – «шайка», а Рэймонд, самый тупой, именовал своих друзей «мушкетерами».

Анна заметила женщину, что стояла рядом с Малькольмом. Хоть и далеко, чтобы слышать, о чем они говорят, но она поняла по кривой ухмылке Малькольма, что ему сейчас приходится туго. Одной рукой женщина держала бокал вина, а другой толкала Малькольма. Слова вылетали из ее рта без остановки.

– Что там происходит? – спросила Анна Ричарда. – Она что, его девушка?

Брань женщины не возымела на Малькольма никакого действия, он продолжал ухмыляться, так что – к удовольствию Рэймонда и Дэниэля – она вылила красное вино ему на голову.

– Кажется, теперь это уже бывшая его девушка, – предположил Ричард.

– А что он такого сделал, ты не в курсе?

– Малькольм тоже женат, – пояснил Ричард Анне, – но она не знала об этом. Предполагаю, что узнала наконец.

– Что ж, по крайней мере ты со мной был честен.

Даже в красноватом свете ночного клуба Анна различила, что щеки Ричарда порозовели. Она заметила, что вокруг было слишком шумно. Намек.

Двадцать пять минут спустя Анна радовалась, что перед отъездом в клуб проверила свежесть простыней.

Они находились в ее спальне и раздевали друг друга. Ненадолго пришлось прерваться, когда закипела вода для кофе. Чайник поставили на огонь всего несколькими минутами ранее, когда оба полагали, что за фразой «выпить кофе» стоит именно кофе. Когда Анна вернулась в спальню, выключив газ, она спросила:

– Как ты думаешь, всегда ли кофе означает секс?

– Именно поэтому я попросил со сливками и медом.

Анна закончила снимать с него одежду. Хотя для раскаяния было слишком поздно, у нее мелькнула мысль: «Мы едва друг друга знаем». Она произнесла это вслух.

– Согласен.

– Мне стыдно.

– Мне тоже.

– Выключить свет или оставить?

– Давай попробуем оба варианта.

«Я не должна это делать, – говорила себе Анна, сжимая в объятиях Ричарда. – Интересно, Наташа тем же занимается?»

Глава девятая

Отчаянно желая произвести на Наташу впечатление своим умением водить машину, Джоффри ехал отвратительно: резко останавливаясь, неумело переключая передачи, то слишком быстро, то чересчур медленно. В его голове вождение машины проектировалось на ближайшее будущее. Главное – будет ли между ними секс и должен ли он опять попытаться поразить Наташу: внезапные остановки, нарастание скорости, сила объятий…

– А я не умею водить машину, – сказала ему Наташа, нервно улыбаясь.

Диалог, который в клубе тек сам собой, сейчас увяз в тишине. В это же время у Джоффри заглох «ягуар», а светофор, как назло, переключился на зеленый. В панике пытаясь завести машину, он снова перепутал передачи и моментально вышел из себя:

– Дерьмо! Сволочь гребаная! – Затем он вспомнил о Наташе. – Прости.

– Ты живешь далеко отсюда? – спросила Наташа.

– Нет, совсем близко, – ответил Джоффри, проехав мимо улицы, ведущей к дому, где он снимал комнату.

Десять минут спустя они все еще ехали, приближаясь к особняку его друзей, за которым он присматривал на время их отъезда; Наташа полагала теперь, что Джоффри отвратительно ориентируется.

– А я совсем не умею водить, – повторила она, в отчаянии попытавшись нарушить тишину.

А затем, уже из настоящего любопытства, начала задавать вопросы.

– Ты много пьешь?

– Я много пил раньше.

– Бросил эту привычку?

– Да это не привычка, – запротестовал Джоффри. – Ну, бывали случаи, не так уж и часто, когда я напивался.

– А с полицией случались проблемы?

– Ты что, шутишь?

– Что, ни разу? – упорствовала Наташа.

– Ни разу. Это не такая уж редкость, разве нет?

– Если брать мужчин, с которыми я встречалась, ты – уникум. – Наташа в тот же момент пожалела, что призналась в этом.

Она спрашивала Джоффри совсем не о том. Он догадается насчет ее происхождения и поймет, что между ними нет ничего общего.

– А с какими мужчинами ты встречалась?

– О, с разными… – ответила Наташа, а затем отчаянно попыталась поправиться, чтобы ее ответ не звучал так, будто она проститутка. – На самом деле их было не очень много… Один или два идиота, и кроме них…

Наташа страшилась, что вновь возникшее молчание только убедит Джоффри, что их ничего не объединяет, и та связь, что возникла в шумном клубе, сейчас исчезла. Ей ничего не приходило в голову, что могло бы спасти ситуацию.

– Ты наверное очень любишь эту машину, – сказала она в тоске.

– Это просто мечта! – ответил он, думая при этом: «Машина! Опять машина! Она согласилась со мной поехать только потому, что думает, будто у меня есть шикарная тачка!»

– Эта машина, наверное, стоит больше, чем весь дом моих родителей, – заметила Наташа, улыбаясь, чтобы превратить этот банальный комментарий в шутку.

Джоффри с трудом подбирал слова:

– Ну да, они стоят… кучу денег.

Наташа стукнула по приборной панели.

– Ты где-то здесь живешь? Да? – спросила она, когда они проезжали мимо большого, стоящего особняком дома.

– Вот мы и приехали, – сказал Джоффри, сворачивая на подъездную дорожку.

Дом несомненно поразит девушку еще больше, чем машина, а следовательно, и к нему интерес повысится.

Все, чем Джоффри мог успокоить свою совесть, – это мысль, что обман вышел случайно, Наташа хотела быть обманутой.

Они вышли из «ягуара», он открыл дверь дома, зашел внутрь, извлек из своего бумажника клочок бумаги, на котором был записан код для отключения сигнализации, зажег в доме свет и пригласил Наташу внутрь. Они не обмолвились ни единым словом.

– Проходи в кухню, – произнес он наконец. – Я поставлю чайник.

– Какой чудесный дом! Ты живешь один?

– Я ни с кем еще не жил. Почему ты спрашиваешь? – Он воспользовался ее вопросом, чтобы оправдать задержку в приготовлении кофе.

Джоффри приходилось вспоминать, в какой из секций кухни хранится банка с кофе. Он заглянул в один шкафчик – там нет, зато по счастливой случайности обнаружились чашки.

– Просто у меня такое чувство, что здесь живет женщина, – пояснила Наташа и продолжала: – Ну, во-первых здесь чисто. У тебя есть домработница, точно?

Эта девушка верила, что он богат. Возможно, поэтому она и согласится заняться с ним любовью.

– Не хочешь снять пиджак? – спросил он безо всякого намека.

Наташа не могла определить, женат он или нет: по крайней мере, Джоффри явно ощущал дискомфорт, приведя ее сюда. Пока он раскладывал кофе в чашки, руки его дрожали, и он просыпал пару гранул.

Убранство дома было естественным и изящным, что Наташе очень понравилось; она предполагала, что будь у нее возможность, то есть подобное количество денег, она оформила бы свой дом в схожем стиле. Здесь удачно сочетались современность и комфорт. Вокруг царил порядок, но не чрезмерный.

Джоффри наконец успокоил трясущиеся руки и смел рассыпанный кофе себе в ладонь.

Взяв каждый свою чашку, они с Наташей прошли в гостиную. Вместо того чтобы дать ей возможность выбрать одно из кресел, Джоффри указал на диван. При этом сам он сел не рядом с девушкой, а опустился прямо на пол возле ее ног. Они глотнули кофе.

– У тебя красивые ноги, – сказал Джоффри.

– Неужели мужчины все еще обращают внимание на ноги? Я думала, остались только груди и задницы.

– Прежде всего важны лица. Все остальное потом. Когда я увидел тебя из машины, я заметил только лицо.

Не глядя на Наташу, Джоффри легко похлопал ее по коленке. Она начала расспрашивать его о бывших девушках, интересуясь, кто же был его самой последней любовью.

– О, это долгая история, – пробормотал он, наклонив голову.

– Ну и что? Мы же никуда не торопимся, правда? И потом в «Бартоксе» я болтала без передышки, а ты только слушал и не имел возможности рассказать о себе.

– Эта история вряд ли добавит мне очков. Если я открою все карты, расскажу, как нелепо я себя вел, ты, возможно, решишь, что я полный идиот.

– Спорим, что нет, – сказала ему Наташа, искренне заинтригованная. – Если кто-то тебе по-настоящему нравился и тебе причинили боль, или тебе пришлось поступить глупо из-за любви, то от этого ты мне понравишься только больше!

И Джоффри рассказал ей всю историю своих отношений с Джанетт. Не оправдываясь, как обычно, все честно. И от этого история стала звучать неподдельно искренне. Когда он повествовал, как Джанетт вернулась к мужу, с которым была в разводе, то поднялся с пола, не прерывая рассказа, и сел на диван рядом с Наташей, чтобы лучше видеть ее реакцию. Джоффри говорил и улыбался, осознавая, каким же он был глупцом.

А затем он начал выборочно вспоминать случаи других своих неудач с женщинами. Впервые за эту ночь Наташа получила возможность полностью расслабиться.

– У меня было всего два эпизода в жизни, когда я пытался заговорить с незнакомыми женщинами. Первый случай пустяковый – правда, это не значит, что я его плохо запомнил, – произошел со мной в ночном клубе, мне тогда было семнадцать. Я подошел к девушке. Она была такая веселая, смешливая, по всему видно, что она хорошо проводит время. Я сказал ей: «Привет!» и спросил, нравится ли ей здесь. Она ответила: «Нравилось. До тех пор пока не появился ты». И мне пришлось уйти. Второй случай – тоже пустяковый, в общем-то, но не менее болезненный для меня, произошел в том же ночном клубе, неделей позже. Подбадриваемый друзьями, которые уверяли меня, что отказ – тоже развлечение, я подошел к девушке, которая, как я убедился ранее, заметила меня и даже мне улыбнулась. Я сказала ей «Привет!» и спросил, не хочет ли она потанцевать со мной или что-нибудь выпить. Она согласилась выпить. В баре было много народу. Семь драгоценных минут спустя я возвратился и застал ее целующейся с каким-то парнем. Он не покупал ей ничего. Тем не менее он трогал ее за задницу.

– И с тех пор ты не пытался познакомиться с женщиной?

– Да, я вступал в отношения только с теми, кого уже знал.

– Наверное, я пришла в твою жизнь вовремя, чтобы спасти тебя от одиночества и тоски, – заявила Наташа.

Джоффри засмеялся вместе с ней, чтобы девушка не догадалась, что неудачи свои он принимает как неизбежность. Наташа дотронулась до его колена в знак поддержки, и он опустил свою ладонь в ее, нежно, словно в объятия. Его история подошла к концу. Джоффри должен был использовать момент, этот антракт между действиями, когда один рассказ закончился, а другой еще не начался, для поцелуя, чтобы дать Наташе понять, что с прошлым покончено и он предвкушает будущее, даже если это будущее продлится всего несколько следующих часов.

Он сжал ее руку, и она ответила. Он заглянул ей в глаза, и она не отвела взгляда, уголки ее губ завились в улыбку. Он медлил с поцелуем.

«Поцелуй ее. Поцелуй ее ты, идиот, проклятый полудурок! Она ждет, что ты ее поцелуешь, – чертова башка!» – говорил себе Джоффри. Он так и не поцеловал ее.

А она не понимала почему. Она подавала ему правильные сигналы, и он отвечал ей, но поцелуя так и не последовало. Наташа опасалась, что разговор о предыдущей его девушке привел к тому, что Джоффри начал скучать по ней снова и хотел бы, чтобы она сейчас оказалась рядом. То, как он покраснел, как покачивал головой и каким меланхоличным стал его взгляд – все говорило о том, что Джоффри смущен и сожалеет о чем-то.

Девушка раздумывала, как бы поцеловать его самой. Она сбросила туфли и подтянула ноги на диван. Ее ступни касались его ног. Наташа ждала подходящего момента для поцелуя.

– На, возьми, – сказала она, протягивая ему свою кружку.

– Но ты же не допила.

– Все равно, возьми.

Она надеялась, что, после того как Джоффри поставит чашки на кофейный столик, вернувшись он сможет сесть ближе к ней. Вместо этого парень поставил чашку, сел на то же самое место и снова взял ее руку.

Некоторое время Джоффри молчал, и Наташа не предпринимала попытки заполнить пустоту. Джоффри испугался, что девушке стало скучно с ним, паника придала ему мужества. Он потянулся к ней и коснулся ее щеки кончиками пальцев. Она не улыбалась. Он поцеловал ее и долго не отрывался от ее губ. Наташе пришлось даже немного подвинуться, так как тело начало затекать.

Сейчас Джоффри наверняка открыл ей свою истинную душу – на самом деле он очень раним. Это не самодовольство и самолюбование, а доверчивость и сверхчувствительность.

Джоффри спросил, не хочет ли она еще кофе.

Пока хозяин был на кухне, Наташа поторопилась в ванную, чтобы проверить, нет ли на лице следов помятости, прополоскала рот и избавилась от судорог в животе, приключившихся из-за сдерживания газов. Напрягая ягодицы, маленькими порциями она освободилась от лишнего в организме и распылила освежитель воздуха, чтобы скрыть преступление.

Когда Наташа вышла, Джоффри продолжал стоять на кухне, хотя он и закончил делать кофе. Он протянул ей новую чашку. Девушка сделала глоток и хотела предложить вернуться в гостиную, но Джоффри извинился и сам ушел в ванную.

Он проверил свое дыхание на свежесть и понюхал под мышками, потом ему в голову пришла паническая мысль – в ванной могут быть следы присутствия в доме женщины, и он осмотрел помещение в поисках туалетных принадлежностей Мелани. Все, что хоть чуть-чуть могло сойти за дамское, он спрятал в сушильном шкафу под грудой полотенец. Пока Наташа находилась в ванной комнате, Джоффри поспешил провести разведку и в доме, чтобы устранить все знаки, предательски указывающие на наличие здесь женского пола. Он даже заглянул в спальню – на всякий случай. Пока парень там находился, он оценил и взвесил все возможные осложнения на случай, если между ними случится секс. Это были обычные страхи по поводу преждевременного семяизвержения или импотенции, вероятности того, что он окажется слишком требовательным или, наоборот, партнерша потребует слишком многого. И ко всему этому добавлялся ужас, что он просто не сможет ее удовлетворить, либо она окажется не на уровне. Все эти потенциальные трудности перевесили возможное удовольствие.

Глава десятая

Наташа ждала прямо под дверью ванной. Когда наконец Джоффри появился, она одарила его чашкой кофе.

– Он уже холодный, наверное. Что ты там так долго делал? Нет, не надо отвечать. Пей, а потом устроишь мне экскурсию.

Джоффри оглянулся назад.

– Экскурсию по всему дому, – пояснила девушка.

– Хорошо, – сказал он.

Джоффри отнес чашку на кухню и вылил холодный кофе. Гостья за ним не последовала.

– Не начать ли нам с кухни? – крикнул он.

– Видела уже. И гостиную тоже.

– Тогда остаются только спальни.

Наташа улыбнулась, надеясь, что это выглядит дерзко и соблазнительно, демонстрируя Джоффри, что она не боится собственной сексуальности и вовсе не пассивна в этих вопросах.

– Проведи меня в спальню, – сказала она и тут же пожалела.

Девушка опасалась, что Джоффри не испытывал недостатка в женщинах утонченных, благовоспитанных, с чувством собственного достоинства, которые позволяют мужчинам уговаривать и добиваться…

Если он отведет ее в спальню, она, конечно, будет на высоте, но все же может оказаться одной из многих. И если вдруг он не примет столь откровенное предложение, это будет равносильно оскорблению. Его длительное молчание уже само по себе было обидным, как будто Джоффри собирался сбежать.

Он сделал шаг вперед и взял ее за руки.

– Давай вернемся в гостиную, удобно расположимся на диване, поцелуемся и поговорим еще – если тебя, конечно, не тошнит уже от разговоров.

Наташа не сказала ни слова и не сдвинулась с места.

Джоффри оказался достаточно сообразительным, чтобы добавить:

– Я очень польщен, что ты готова к… что ты думала… просто я немного нервничаю… У меня так давно не было секса, и я не уверен, что мои «водительские права» все еще действительны… Не слишком душераздирающее признание?

– Нет, – ответила она успокоенно.

Они не слишком-то много разговаривали в течение следующего часа. Лежа на диване, они познали страсть и настоящую близость, совершая все характерные телодвижения, но при этом каждый оставался в одежде, и внутрь партнера проникали разве что языки.

После они уютно расположились в объятиях друг друга и расслабились, так что Джоффри заснул с мыслью: «Это было что то!», а Наташа лежала с открытыми глазами, в то время как в ее мозгу крутился целый водоворот мыслей.

Если бы Наташа попыталась описать сегодняшнюю ночь Анне, та не смогла бы понять, как такая глубокая сексуальная активность могла оставаться при этом настолько невинной. В вопросах секса Анна отказывалась верить, что мужчины могут вести себя целомудренно. Слишком сомнительно.

Когда у Наташи начались месячные, в возрасте двенадцати лет, мать усадила дочку и холодно поведала о сексе. На этом уроке не упоминалось ничего, уверяющего Наташу в том, будто женщина может ожидать от этого самого секса хоть чего-нибудь приятного и что она вообще имеет хоть какие-нибудь права стремиться к наслаждению. Вспоминая этот разговор, Наташа хотела знать, испытывала ли ее мать хотя бы раз удовольствие от секса. Это могло бы объяснить, почему она обращалась с мужем столь язвительно. Впрочем, первый опыт Наташи в области секса тоже не стал приятным открытием. Однако с ростом опыта росло и удовольствие, получаемое от секса, а сегодняшней ночью оно достигло своей кульминации, когда обнажилась, прежде всего, ее душа. Девушке было любопытно, что он подумал про нее. Она взглянула на спящего Джоффри. Ей хотелось бы спросить: не передумал ли он и не хочет ли закончить ночь, занявшись любовью по всем правилам, но девушка не стала его будить.

Однажды Наташа отправилась домой к парню, с которым познакомилась в «Аполлоне». С того момента как прозвучало предложение, и до того, как они оказались на его диване и он поцеловал ее, девушка точно знала, что находится там ради секса. Она просто хотела изведать приключение, чтобы очередная тоскливая неделя завершилась более захватывающе. Но внезапно Наташа передумала. Не то чтобы парень перестал ей нравиться или ее возбуждение прошло; единственным, что привело к перемене настроения – она поняла это позже, когда ехала одна в такси к дому, – была его непоколебимая уверенность в том, что девушка не откажет. И в этой ситуации самым волнующим для нее моментом оказалась возможность поразить мужчину, продемонстрировав ему свою активную позицию.

И хотя Наташа благополучно объяснила парню перемены в своем настроении, лишь по прибытии домой ее лицо, наконец, осветила улыбка.

Девушка размышляла, может, ей раздеться, а потом разбудить Джоффри. Но потом подумала: а вдруг он будет шокирован? Он может даже закричать.

Как-то раз Наташа пришла к парню, и они разговаривали и целовались до тех пор, пока он не спросил, есть ли у нее намерение заняться любовью. К этому времени Наташа уже заразилась его рассудительностью.

Прошло два месяца, прежде чем они снова встретились. Это произошло в очередной субботний вечер в «Аполлоне», куда он нанес второй визит. Он был с двумя приятелями, которых уговорил пойти с ним, и вскоре они с удовольствием попали под очарование каких-то девушек. А он в это время нашел Наташу, чтобы с ней поговорить. Ее обрадовала эта встреча. Тогда впервые она оставила Анну ради другого компаньона. Часом позже парень пригласил Наташу к себе домой, и она согласилась. Они занимались любовью нежно, страстно, ненасытно. Но смеха было больше, чем патетики. Они заснули в объятиях друг друга, проснулись утром, снова занялись любовью и расстались без взаимных обвинений и без нужды во вранье.

Секс мог бы быть полон впечатлений, если бы Наташе удалось уговорить Джоффри заняться с ней любовью. Но она не будила его. Он спал с открытым ртом, и вид у него был слегка туповатый.

Девушка повернулась, надеясь, что это разбудит Джоффри.

Первое время он смотрел на нее так, будто был удивлен или что-то припоминал.

– Давай поговорим о сексе, – попросила она Джоффри.

Он услышал в голове собственный ответ: «Подруга, ты обращаешься не по адресу!», но вслух сказал:

– Что ты имеешь в виду?

– Расскажи мне о своей прошлой сексуальной жизни.

Джоффри прочистил горло и протер глаза, поднимаясь.

– Мы только сегодня познакомились, и ты уже пришла ко мне домой… Я в такой ситуации до этого был лишь дважды. И оба раза девушки сразу давали мне понять, что секса не будет. Фактически, первая девушка повторила свое «нет» раз двадцать по пути к ней на квартиру, а вторая еще и потребовала, чтобы я тоже произнес это слово во избежание недоразумений.

Джоффри подумал, что сегодняшний случай с Наташей мог бы стать его первым опытом секса на одну ночь. Конечно, при условии, что секс случился бы и что после он никогда бы не увидел девушку снова. Два огромных монументальных «бы». Несмотря на то что это был первый его реальный шанс, Джоффри знал, что не все может пойти гладко. Тем более если вспомнить, с какой легкостью он обычно совершает роковые ошибки. Он наверняка надоест ей, будет ее раздражать, вызовет у нее отторжение.

– С кем ты потерял девственность? – спросила Наташа.

– С Джули Хансон. Мне было девятнадцать, ей – семнадцать. Она была маленькая, с короткой стрижкой, очень живая и свою девственность потеряла уже очень давно. Я пригласил Джули на свидание, мы ели пиццу и потом вернулись к ней домой. Ее родители уже спали. Я тоже предложил ей отправиться в кровать, и у меня чуть не случился сердечный приступ, когда я услышал, что она согласна. Я еще переспросил Джули, что это значит, так как никогда до этого не слышал от девушки слова «да». Я даже объяснил, во избежание недоразумений, что я имел в виду секс. В общем, мы отправились в постель, занялись любовью, а потом она разбила мне сердце, заявив, что не желает меня больше видеть, причем это передала мне ее сестра. Послание звучало так: «Джули просила передать, что она тебя бросила». После Джули я познакомился с девушкой по имени Линда. Я пригласил ее на свидание. И снова – пицца, возвращение к ней домой и мой вопрос насчет постели, так как я полагал, что все так и должно быть. Линда влепила мне пощечину и потребовала, чтобы я уходил. После Линды я три месяца встречался с Дебби. Я никогда не предпринимал попытки затащить ее в постель, и она подумала, что секс меня не интересует. Ее лучшая подруга сказала мне потом, что Дебби была готова со мной переспать уже после трех часов знакомства.

И тут Наташе еще больше захотелось предложить ему – прямо, категорично, откровенно – заняться с ней сексом. Но девушка этого не сделала. Она подумала о Мишель Уитакер.

– У вас была в школе девушка, которую все считали шлюхой?

– Вроде нет. Хотя я регулярно к каждой подкатывался, – ответил Джоффри. – А почему ты спрашиваешь?

– Да так.

Наташа и Анна работали в обувном магазине уже пару месяцев, когда к ним зашла Мишель Уитакер. Заметив бывших одноклассниц, она поколебалась минуту, но потом расхрабрилась достаточно, чтобы все же зайти.

К своему стыду и Анна, и Наташа в свое время состояли в союзе со школьными хулиганками, которые издевались над Мишель. С их стороны никогда не было актов настоящего насилия, однако на протяжении трех лет на голову Мишель сыпались оскорбления и шуточки, а уж подлые надписи на стенах преследовали девушку постоянно. Весь класс наблюдал, как она занимается сексом с мальчиком за гигантскими бачками, что стояли рядом со школьной столовой. Ее также застукали за этим занятием с парнем на школьных игровых площадках. Это представление испортило День здоровья. Мишель также не отрицала, что именно из-за нее учитель экономики мистер Мэтьюс был изгнан из школы. Ее ответ всем задирам, своим мучителям, всем девчонкам был: «Вы просто завидуете, потому что я нравлюсь мальчикам».

Но самое ужасное, что парни презирали Мишель даже больше, чем девчонки. Каждый, кому удавалось воспользоваться ее доступностью, немедленно использовал этот опыт для того, чтобы снискать расположение других девочек, снабжая их сведениями для новых выпадов против Мишель.

Анна обслужила Мишель, при этом каждая делала вид, что не узнает другую. Мишель, по-видимому, наконец выучила урок, который рано или поздно приходится усвоить каждой девушке: секс делает женщину привлекательной для мужчин, но это длится очень недолго.

– Ты знаешь, кто это был? – спросила Наташа Анну после ее ухода. Они глянули на оставленный покупательницей чек. Он был выписан на имя миссис Мишель Мэтьюс.

Безусловно, Наташа Джоффри понравилась. Она же чувствовала себя уязвимой из-за того, что он настолько благополучен – восхитительный дом и дорогая машина, – какой интерес ему в ней?

Когда в конце концов они заснули, то оба спали так крепко, что когда Наташа пробудилась поутру и взглянула на электронные часы, то быстро сообразила, что у нее остается лишь час, чтобы вернуться домой, умыться, переодеться и прибыть в родительское гнездо на традиционную воскресную пытку, именуемую семейным обедом.

Ее бешеная активность заставила Джоффри подняться. Она объяснила причину спешки и отклонила его предложение подбросить. Быстрое исчезновение подходило Наташе: в его воспоминаниях должны остаться лишь приятные события прошедшей ночи.

Девушка вызвала такси, и, пока они ждали его прибытия, Джоффри понимал, что от него ждут предложения встретиться снова или что он хотя бы попросит номер телефона.

Ему хотелось бы быть честным. Просто понравились скромные претензии Наташи и то, что она спокойно принимала некоторую его закрытость. Ему импонировало, что она прямодушна, но при этом не слишком настойчива и вульгарна. Ночь была наполнена радостью и близостью, при этом перечислениями своих бывших мужей она его не утомляла. Но главное – Наташа с пониманием отнеслась к его предыдущим неудачам, оставаясь о нем хорошего мнения. Джоффри больше привык к тому, что его жалели.

– Мне кажется, я кое-что должен объяснить тебе про дом и про машину…

Но Наташа не нуждалась в объяснениях.

– Твой дом – это что-то! Просто фантастика! Если бы он был мой, я бы не изменила в нем ничего, ты его сделал совершенным. Признаюсь, твоя машина действительно произвела на меня впечатление, но главное, что мне понравился ты… Мне понравилось, что в тебе что-то есть. Какая-то неразгаданность и при этом смелость и прямота. Мне это по душе.

Такси остановилось у дома, и Наташа быстро нацарапала свой телефон. Джоффри махнул ей рукой на прощание, пожелав, чтобы девушка осталась, хотя по здравому размышлению ему стоило ее немедля забыть.

«Я очень рада, что прошлая ночь была в моей жизни», – сказала себе Наташа, махнув Джоффри рукой через стекло такси. Пока девушка ехала домой, она подвергла тщательному анализу каждое слово, что он произнес, каждое его телодвижение, каждую маленькую гримасу. Этот детальный метод привел Наташу к печальному выводу: Джоффри так и не предложил ей встретиться и не дал телефона.

Эта мысль словно ударила девушку.

– О боже! – вырвалось у нее.

Она была унижена.

– Что такое? – удивился водитель такси.

– Ничего. Простите. Я просто… следующий поворот налево, пожалуйста.

Наташа и Анна в совершенстве овладели искусством отваживания неугодных кавалеров. Они использовали юмор, правду, ложь. Им было известно, как скрыть свой номер телефона даже от слишком настойчивых. Особо настырным Наташа говорила, что Анна ее любовница. Но даже если и это не отпугивало – для таких у нее в запасе имелись СПИД или семеро детей.

В самых экстремальных ситуациях Наташа давала фальшивый номер, но только в том случае, если парень уж слишком досаждал ей и заслуживал такого обращения.

Пока девушка преодолевала расстояние в два с половиной метра до своего дома, ее мысли варьировались от отчаяния до ликования: воспоминания возвращали ее к сегодняшней ночи. Ведь она ему фактически предложила себя, безо всяких условий, и если бы он относился к ней, как к легкой случайной добыче, он, конечно, переспал бы с ней. Наташа припомнила нервозность Джоффри, его застенчивость. Он не дал ей свой номер телефона исключительно по рассеянности.

Глава одиннадцатая

Если бы кто-то оказался в спальне Анны в это утро, он застал бы ее спящей с улыбкой на лице, на самом краю кровати, чтобы оставить неведомому гостю как можно больше пространства. Когда она проснулась, ее первая мысль была о Ричарде. И улыбка ее от этого стала еще шире. Девушка протянула руку, чтобы определить, сможет ли она беспрепятственно перевернуться на спину, не задев его, но рука, ее обнаружила только простыни, и она села, резко, как пружина, выпрямившись, и прикрывая руками грудь, моментально проснувшись. Она оглядела комнату. В первых несмелых проблесках утра Анна разглядела свою одежду, разбросанную по полу. Только свою одежду, ничьей другой не было. Ричард оделся полностью, значит, он не просто вышел в туалет.

– Сволочь!!! – закричала она.

Анна чувствовала себя совершено обманутой: она потеряла бдительность, уснув глубоким сном, в противном случае, она бы пробудилась, услышав явный шум, который Ричард наверняка производил, одеваясь.

Она снова оглядела спальню и заметила потрепанную мебель, пыль, старый ковер, отсутствие уюта. Не придав этому никакого значения прошлой ночью, теперь девушка увидела комнату его глазами. Ричард к этой обстановке не подходил.

Ей хотелось кричать, и она повторила громко:

– Сволочь!!!

Однако следовало признать, что комната была в полном беспорядке. Впервые за все то время, пока они жили вместе, Анна осознала – Наташа была права, когда называла ее грязнулей. Надо было прислушаться к ворчанию подруги и сделать хоть малейшую попытку навести чистоту. Она стала припоминать, сколько раз за последний год она пылесосила комнату, и к стыду своему обнаружила, что ни разу. Ричард, конечно, не подходил к этой обстановке: работник службы дезинфекции был бы здесь в самый раз. Возможно, гость сбежал, опасаясь за свое здоровье – может быть, он страдал аллергией на пыль или астмой.

Итак, подведем итоги: она встретила Ричарда, позволила ему купить себе выпивку, а затем переспала с ним едва ли через час после знакомства. Это не слишком хорошо ее характеризовало – не удивительно, что он слинял. И все же такое поведение казалось ей вполне подходящим для прошлого вечера: Анна, несомненно, ему понравилась и…

… и оказалась обманутой. Мужики всегда говорят, что ты им нравишься.

Анна вспомнила, как она сама выскальзывала из дома какого-нибудь кавалера, едва забрезжит утро, ощущая лишь похмелье и сожаление. Случалось, что те просыпались и ловили ее с поличным, тогда она сообщала им тактичную, обдуманную заранее ложь. «Боюсь, что забыла закрыть входную дверь; мне надо забрать ребенка; мой муж будет интересоваться, где я…»

Если же у нее самой происходили стычки с мужчинами, которые пытались скрыться без объяснений из ее дома, даже если Анна и счастлива была не видеть их снова, она никогда – это был ее принцип – не принимала их объяснения за правду. Но если бы Анна когда-нибудь вновь столкнулась с Ричардом, она выбила бы из него правду, ей нужно было услышать его оправдание…

Затем она вспомнила о его жене.

Все мужчины одинаковы. И Ричард ничем не отличался от ее отца. Воспоминания об отце всплыли в ее памяти. У него всегда были неподобающе длинные лохмы – не потому, что такая была мода, а просто ему лень было за ними ухаживать. Волосы его имели странный оттенок: черные со светлыми – но отнюдь не седыми – прядями. Несмотря на то что лицо его было худощавым и долго оставалось подтянутым, как у молодого, к старости морщины опутали отца, словно паутиной. Шутки его были грубыми. Он частенько царапал ей кожу свой щетиной, как наждачкой. И вечно красные водянистые глаза, покрытая пунцовыми пятнами физиономия – типичные приметы пропойцы.

Сколько раз ее родители пытались разойтись – все из-за того, что отец спутывался с очередной женщиной. Начинались эти ритуальные упаковывания чемоданов, взаимные оскорбления и мольбы. Потом несколько дней мать демонстрировала фальшиво-счастливое лицо, отправляясь в свет, чтобы пить всю ночь напролет. Затем следовали дни, когда она напивалась уже дома и сыпала нездоровыми предсказаниями своего одинокого будущего. Однажды она сказала Анне: «Женщина изменяет мужчине только тогда, когда она несчастна. Мужчина изменяет женщине, как только ему предоставляется случай. Запомни это».

В конце концов наступало примирение, скрепленное клятвами отца, что впредь он будет верен и предан жене. Анна и братья всегда знали, что он говорит вздор, несмотря на то, что клятвы всякий раз произносились совершенно искренне. Но лишь у одной только Анны сохранилось неприязненное отношение к неверности и во взрослой жизни. Ее браться изменяли своим подругам, считая это само собой разумеющимся. Ричард обманул жену, переспав с Анной, а потом обманул Анну, покинув ее, не обмолвившись единым словом.

– СВОЛОЧЬ!!!

Чтобы поберечь нервы, Анна заставила себя рассуждать рационально. Если Ричард ушел без объяснений – это на самом деле даже к лучшему. Ему не придется лгать, ей не придется изменять своим правилам и делать вид, что она поверила.

Они познакомились, занялись прекрасным сексом, затем он ушел. Таким образом, Анне не придется испытать чувство вины, думая о его жене, ломать голову, понравилась ли она Ричарду так же, как он ей. Их свидание останется лишь эпизодом.

В это время Ричард пробрался в комнату, стараясь вести себя как можно тише, на случай если Анна еще спит. В его руках была банка «Принглс». Девушка сидела на кровати и грызла ногти.

– Как? Ты не ушел? – спросила она, широко раскрыв глаза от удивления.

– Я бы никогда не ушел так… даже не поговорив.

Анна усмехнулась с облегчением, все рациональные объяснения были забыты. Он протянул «Принглс», словно оправдываясь.

– Я ходил за ними на заправочную станцию. Я подумал, что тебе понравится. Прошлая ночь была сказкой… по крайней мере для меня.

– Да, мне тоже понравилось. Ты купил чипсы?

– Я хотел достать тебе цветы, но они на заправке не продаются.

– У меня на цветы аллергия.

– Мне еще нужно многое о тебе узнать.

– Тогда иди ко мне, проведен краткий курс.

Ричард сел рядом, и оба принялись хрустеть чипсами, рассказывая друг другу, как они обычно проводят воскресенья.

Когда Ричард наконец ушел, Анне захотелось позвонить ему. Немедленно. Она представила, как набирает его номер и ждет ответа. Затем она подумала, что может услышать в ответ женский голос. Ее инстинктивным желанием будет поговорить с соперницей, даже если придется поведать той о неверности ее мужа. Анна попробовала представить, как может выглядеть жена Ричарда. И какой у нее характер. «Наверное, она очень приятная. Разве Ричард женился бы на другой женщине? Возможно, я бы ее возненавидела всеми фибрами».


Наташа перешла с шага на бег и взлетела по лестнице в квартиру, взволнованная предстоящей возможностью обсудить с Анной прошедшую ночь. Но, поразмыслив, она пришла к выводу, что ей не удастся скрыть от подруги некоторые детали. Анна захочет знать все и потребует от нее правды. Даже сейчас, когда их дружба подвергалась испытанию, Наташа редко что-либо скрывала от подруги. Джоффри же заслуживал того, чтобы остаться ее маленькой тайной. Поэтому Наташа решила, что она не рискнет что-либо о нем рассказывать. Может быть, Джоффри лишь использовал ее… Наташа немедленно отбросила эту мысль. Может быть, он издевался… Наташа точно не скажет ничего своей семье. Они подумают, что ее миссия по поиску богатого мужчины оказалась успешной, а Джоффри не заслуживалтого, чтобы его считала богатой добычей. И, кстати, он вовсе ею и не был.

Наташа ожидала, что ей придется зайти в спальню и разбудить Анну. Вместо этого она обнаружила подругу на диване в джинсах и майке, с заметными следами вчерашнего макияжа на лице. И с улыбкой, о многом говорящей. Стоило Наташе появиться, как Анна по заведенному обычаю начала шутливо браниться:

– Ты только сейчас явилась домой? Не могу поверить, что ты переспала с парнем в первую же ночь после знакомства!

– То, что мы провели вместе ночь, вовсе не означает, что мы занимались сексом, – парировала Наташа.

Настаивая на том, что секса у них прошлой ночью не было, Наташа заставит Анну подозревать обратное, а это ей на руку.

– И к тому же, – продолжала Наташа, – неужели ты хочешь притвориться, что того парня, с которым ты вчера познакомилась, здесь не было сегодняшней ночью? С каких это пор ты в воскресенье так рано поднимаешься?

Не особо задумываясь, Анна разболтала Наташе все о Ричарде, пытаясь объяснить – хотя нужды в этом не было, почему она пригласила его вчера домой.

– Возможно, я и правда тороплюсь в постель к мужчинам… Но при этом никогда не руководствуюсь меркантильными соображениями, не то что некоторые!

Наташа неподдельно разозлилась на Анну за то, что она припомнила первоначальную причину, по которой они отправились в «Бартокс». Поиски богатого мужчины больше не казались ей существенными.

И пока Анне не представился случай спросить подругу о Джоффри, Наташа поинтересовалась у нее насчет Ричарда:

– Давай выкладывай – он сюда приходил, этот Ричард?

– С чего такие выводы…

Наташа в это время заметила мужские часы на кофейном столике.

– Тогда чьи это?

– Ну да, он приходил. Но мы просто разговаривали.

– И для этого ему понадобилось снять часы?

– Ой, заткнись, ты, шлюшка!

– Сама заткнись, потаскушка!

Несмотря на то что времени было в обрез, Наташа позволила себе плюхнуться на диван рядом с подругой, чтобы разделить состояние радости и покоя, снизошедшие на дом. Такие моменты были нынче так редки!

Наташа не спросила как обычно: «Ты будешь встречаться с ним еще?» Вместо этого она поинтересовалась:

– Когда вы встречаетесь снова?

– Сегодня вечером, – ответила Анна. – Думаю, что пятнадцать фунтов за вход в «Бартокс» оказались самой мудрой тратой денег. Не считая тех трех фунтов, что я потратила пять лет назад на черные колготки которые до сих пор ношу.

– Иногда в жизни совершенно случайно вдруг все идет хорошо, правда? – сказала Наташа.

Несколько мгновений спустя она испортит себе настроение: пора готовиться к посещению родителей.

Глава двенадцатая

Если Наташу привлекли не «ягуар» и особняк, тогда оставались только его внешность, обаяние и личностные качества. Идея казалась настолько абсурдной, что у Джоффри все внутри сжималось при одной мысли об этом. Он знал, что должен порвать клочок бумаги, хранящий Наташин телефон. Если бы много лет назад он поступил таким образом, сделав так, чтобы он наверняка не смог связаться с Джанетт, своей бывшей девушкой, до того как их отношения действительно начались, он, конечно, избежал бы впоследствии многих несчастий. Еще несколько недель он сможет благополучно прогуливаться по этому шикарному дому, наслаждаясь роскошью, попробует написать что-нибудь в спокойной обстановке, будет в свое удовольствие спать, есть, смотреть кабельное телевидение. В полном одиночестве.

Джоффри был полон решимости не повторять прежних ошибок и не связываться с женщиной, которая на самом деле не хочет быть с ним. Джоффри твердил себе это, доверив телефонный номер своей памяти.

Наташа не делала предположений, в какой очередной проект из серии «Сделай сам» вовлечен сейчас ее отец, не пыталась угадать, из-за чего начнется очередная ссора между Брендой и Китом; меньше всего ее интересовали скандалы и интриги, переживаемые героями очередного телесериала. Она мирилась с этими людьми, их едой, их выбором телепередач каждое воскресенье только потому, что это была ее семья. И эта лояльность была большим подвигом, чем преданность родине или каким бы то ни было идеалам. Ни один здравомыслящий человек не подписал бы контракт, связывающий его такими условиями – одни лишь обязанности и никаких прав.

Когда Наташа зашла в дом, больше всего девушку беспокоило то, что ей, вероятно, придется терпеть еженедельный перекрестный допрос на тему личной жизни, рассказывать о которой у нее не было ни малейшего желания. Наташа давно уже усвоила, как это было в случае с Дереком и остальными, что заявления о том, что ее личная жизнь улучшается, действовали, словно сглаз. Девушке не хотелось, чтобы проклятие распространилось и на Джоффри.

Бренда и Кит еще не приехали. Наташа обнаружила своего отца на кухне в одиночестве за приготовлением картофельного пюре.

– Здравствуй, милая, – поприветствовал он ее.

– Я что, слишком рано? Где мама?

– Кит повез их с Брендой в «Традко», они должны скоро вернуться.

«Традко» – универмаг, где постоянно действовали скидки, Бренда с матерью посещали регулярно, но всегда возвращались с пустыми руками. Они ходили туда, чтобы им было на что пожаловаться.

– Тебе нужна помощь, папа?

– Выключи духовку, ладно? И можешь слить воду, в которой варилась морковь?

Некоторое время отец и дочь молча занимались рутинной работой. Наташа слила воду, а отец стучал пестиком о края кастрюли, чтобы избавиться от упрямых комков в пюре.

– Ты ходила куда-нибудь вчера вечером? – спросил он в конце концов.

– Да, мы с Анной ходили… но не туда, куда обычно.

– Вам понравилось?

– Очень.

– То есть, я так понимаю, что в «Аполлоне» вы всяко не были? – пошутил он.

Наташа слегка удивилась тому, что ее отец упомянул «Аполлон», она и не знала, что он слушает и запоминает детали из разговоров, которые ведутся вокруг.

– Я там кое с кем познакомилась, – поведала она и испытала облегчение оттого, что отец на это ничего не ответил. – А вы с мамой куда-нибудь ходите, хоть иногда?

Наташа задала этот вопрос и сама себе удивилась.

– Частенько. Но не вместе. – Он стоял у духовки спиной к дочери. – О, черт! Я обжег себе руку!

Аптечка была в ванной комнате, и отец вышел из кухни. Наташа дотронулась до дверцы духовки. Та была теплая, но не горячая.

Отец вернулся пару минут спустя с ненужным пластырем на руке. Наташа не решилась сказать отцу, что она на его стороне, ибо считает мать неблагодарной и грубой. Точно так же она никогда не осмеливалась спросить отца, счастлив ли он.

– Ты хорошо готовишь, папа, – произнесла она вместо этого.

– Великое дело – практика, – подмигнул он ей.

Наташа в ответ ухмыльнулась, будто бы отец поделился с ней какой-то шуткой. Со двора донеслись звуки – это остальная часть семейства вернулась. Мать вошла в кухню первой.

– Это просто возмутительно! Я разве не просила, чтобы ты открыл окно? Здесь душно, как в сауне!

Наташа следила за отцом, который ничего не ответил жене. Пока она распахивала дверь кухни, отец скосил глаза к Наташе, и тогда дочь поняла его шутку.

После того как Бренда переехала к Киту, Наташа оставалась с родителями еще несколько месяцев. Приятный разговор с отцом, только что состоявшийся, был гораздо длиннее, чем те, которые случались раньше. Во время бесед с матерью Наташа вообще только слушала, вставляя изредка слово, чтобы показать, что она следит за нитью разговора. Возможность диалога между родителями была так же сомнительна, как и левитация.

За обедом Наташа, отец и Кит ели молча. Наташина мать и Бренда разговаривали между собой, правда, строя беседу таким образом, будто она касалась всех. Речь шла о том, как ужасно было в «Традко» и что они каждый раз тратят время зря, посещая этот магазин.

– Вы говорите это постоянно. Если магазин так плох, так чего же вы меня туда таскаете каждый месяц, а то и чаще? – пробормотал Кит, обращаясь к своей невесте.

Наташа предположила, что это начало ссоры и позволила себе отвлечься на более приятные мысли о Джоффри, о прошлой ночи и о том, чем он, возможно, сейчас занят. Может быть, думает о ней?

– Чего это ты так загадочно улыбаешься? – спросила Бренда молчаливую Наташу.

На сей раз Бренда, видимо, решила избежать ссоры, которую пытался начать Кит.

– Ты улыбаешься, потому что вспомнила что-то из прошлой ночи? Слушай, ты ведь не ходила в «Аполлон», да? Была ты в «Бартоксе» или нет?

Допрос начался. Кит, Бренда и мать замерли в ожидании с вилками и ножами, занесенными над едой. Даже Наташин отец бросил на дочь вопросительный взгляд.

– Отчего вы все так горите желанием знать, что происходит в моей жизни? Уж не оттого же, что ваши собственные – полное дерьмо?

Никто не возразил.

Бренда лишь презрительно усмехнулась:

– Ты всегда только говоришь и ничего не делаешь. Заявление о том, что ты собираешься подцепить богатого мужика, наверное, давно уже забыто?

Бренда намекала на то, что однажды Наташа начала копить деньги, чтобы уехать в Америку. Она собрала семьдесят фунтов, а затем потратила их на часы. Или был еще случай, когда Наташа опрометчиво заявила своей семье, что намеревается поступить в колледж, чтобы в один прекрасный день сделать карьеру, не связанную с чужими вонючими ногами. Она даже позвонила в Брэдфордский колледж, чтобы уточнить детали: сколько стоят интересующие ее курсы, где и когда читают по ним лекции. Наташа все тщательно зафиксировала, а затем погрузилась в рутинную работу, пропустив очередной набор, полагая, что сможет начать учебу в следующем году. Несколько месяцев после этого Бренда дразнила ее, отпуская дурацкие шуточки типа: «Ну, скоро ли ты получишь ученую степень, Наташа?»

Наташа пожаловалась на Бренду Анне.

– Скажи ей… Скажи этой стерве, что единственная причина, по которой у нее в школе с учебой было хорошо, заключается в том, что ее ничего не отвлекало, в том числе и личная жизнь. Скажешь?

– Не хочу портить себе нервы. Она того не стоит.

В следующее воскресенье Бренда попыталась уговорить Наташу куда-нибудь с ней пойти, а Наташа – как всегда – нашла какие-то отговорки. На сей раз настолько неубедительные, что Бренда поняла – ее избегают. В этот день колких замечаний не последовало.

Но больше всего Бренда язвила по поводу Наташиного намерения начать свое собственное дело. Кстати, один из курсов лекций, который она хотела прослушать в колледже, был посвящен бизнесу. Опережая события, Наташа стала изучать возможность открытия собственного обувного магазина. Она исследовала рынок, просмотрела заявки покупателей и составила смету необходимого стартового капитала. Она даже посетила библиотеку, чтобы распечатать заявку.

– Какой твой следующий шаг? – спросила Анна.

– Пойти на работу в понедельник, – ответила Наташа, и проект был заброшен.

– Как там наша бизнес-империя? – дразнилась Бренда за очередным воскресным обедом.

Наташа хорошо помнила все это и уговаривала себя не заводиться и не отвечать на подначки Бренды. Но та опять начала:

– Ну давай, признавайся, ты же не ходила в «Бартокс», правда?

Наташа упорно хранила молчание, медленно покачивая головой.

– Я так и знала! – восторжествовала Бренда.

Семейство продолжило обедать, иногда отпуская комментарии, которым не суждено было вылиться в диалог, а также банальные и тупые замечания, чтобы хоть как-то нарушать тишину. Наташа молчала, сгорая от злости, которая, как она знала, была опасна, стоит только поддаться этому чувству.

– Попробуй как-нибудь уговорить меня пойти с тобой куда-нибудь, – подначила Наташа Бренду.

Она желала этого только для того, чтобы затем отказать сестре. «Ты такая лицемерная, – хотелось сказать Наташе. – Ты издеваешься над тем, что я хожу в «Аполлон» и иногда строю планы, которые затем не осуществляю, но сама-то пукнуть боишься без одобрения Кита». Она боролась с искушением рассказать Бренде о Джоффри, похвастать его машиной, домом и тем, что у парня столько денег, что ему даже не надо работать. Ко всему прочему у Джоффри имелось не-мало других качеств, которым Бренда могла бы позавидовать. Кит с ним и рядом не стоял.

– Ну и как там было в «Аполлоне»? Весело?

– Я была в «Бартоксе!» – парировала Наташа, для большего впечатления держа вилку, словно пистолет. – И я там встретила кое-кого! У него есть «ягуар» и большой красивый дом! И еще он так богат, что ему даже работать не надо! И на этой неделе я с ним снова встречаюсь.

Наташа была разочарована отсутствием у себя выдержки, переживая, словно нестрогий родитель, который отшлепал своего малыша.

– Раз у него есть деньги, он наверняка тупой или слишком самовлюбленный, – мстительно заявила Бренда в ответ на выпад Наташи. – А если он и не тупой, то ты точно что-то не так поняла и потом окажется, что у него нет денег. Вот увидишь, так оно и окажется.

– Если бы у него не было ни гроша, я бы с ним не связывалась. Я на прошлой неделе это вам уже объясняла. А у Джоффри есть деньги. И он очень славный.

Смущенная, что она стала центром внимания, Наташа поспешила спросить у Кита, есть ли у него какие-нибудь новые идеи насчет покупки дома. Эта тема все время провоцировала споры.

– Конечно, нам следует переехать, – ответил Кит Наташе, но глядел при этом на будущую жену.

– Для чего? Из соображений экономии?

– Ипотечный кредит на этот дом нам вполне по карману. А цены на недвижимость растут, даже в Брэдфорде, так что мы не прогадаем, если приобретем недвижимость. У меня есть капитал, который я все равно не использую. Даже если бы процент по кредиту был выше, все равно это самое надежное вложение денег.

– Но кому охота переезжать просто ради того, чтобы переехать?

Костер разгорелся. И пока Кит и Бренда спорили на тему, на которую они уже полемизировали бесконечное количество раз, родители сидели, поглощенные своими собственными мыслями, а Наташа предвкушала, как отправится домой. Анна целый день торчала дома, так что квартира будет наполнена уютом и теплом, даже несмотря на кавардак. Она наверняка растянулась на диване и будет хвастаться, что ничего не делала целый день, и дразнить Наташу за то, что та не вольна поступить так же. Несмотря на то что Анна была такой неряхой и квартиру содержала в полном беспорядке, Наташа радовалась возвращению домой после каждого воскресного визита к родителям. На минуту она задумалась: испытывают ли Бренда с Китом те же чувства, наполнено ли их возвращение домой чувством облегчения или наоборот? Может быть наедине, вдали от свидетелей, их ссоры приобретают более желчный и скандальный характер, который они не хотели бы демонстрировать окружающим. Если это так, то у Бренды ужасная жизнь, лишенная счастья и любви. Эта мысль подбодрила Наташу. Может быть, жизнь с Анной, несмотря на все ее недостатки, самый лучший вариант.

– Слушай, Кит, хватит уже! – вскричала Бренда.

Может, для равновесия хоть секс между ними бывает великолепным?

Глава тринадцатая

Наташа покинула родителей сразу же после обеда, в качестве оправдания придумав, что у нее болит живот. Мать изо всех сил старалась уговорить дочку остаться, желая получить больше информации о Джоффри.

Ну и балда же она: даже не спросила у парня номера его телефона, а как бестолково было с ее стороны поддаться на провокацию и рассказать все своей семье. Слишком много надежд Наташа возлагала на мужчину, которого едва знала.

Вернувшись домой, она перебрала в уме все причины, по которым Джоффри не мог ей позвонить. Сегодня утром она спешила, и возможно, написала некоторые цифры неразборчиво. Ее четверки очень часто напоминали девятки, а пятерки выглядели как шестерки. На работе Наташу даже освобождали от переучета, когда в магазин поставляли обувь с перепутанными размерами.

А что, если Джоффри уже позвонил и Анна взяла трубку? У подруги была привычка отвечать грубо, если звонок ее не касался, особенно если она сама ждала звонка. А сегодня Анна как раз ждала, что позвонит Ричард. Если она взяла трубку, то в досаде могла повесить ее без объяснений, даже не сказав, что это вовсе не Наташа.

Дома Наташа обнаружила Анну висящей на телефоне. Она остановилась перед подругой, пытаясь выглядеть строгой. Анна не поняла намека, она продолжала болтать, показав Наташе большой палец и прошептав одними губами «Ричард». Ее голова клонилась к аппарату, словно это было плечо Ричарда. Анна была босиком, в простой голубой футболке и старых джинсах. Волосы растрепаны, свободного времени – куча. Наташе захотелось громко выругаться.

Она успокоила себя, с трудом отыскав в мозгу крохотную разумную мысль о том, что Анна имеет полное право быть возбужденной и что она может говорить по телефону, сколько и когда ей вздумается. Если Джоффри позвонит, а телефон будет занят, он всегда может позвонить еще раз, если только действительно заинтересован. Удовлетворенная этим сеансом самовнушения, Наташа сняла пиджак, проартикулировала вопрос: «Кофе?» Анне и, получив отрицательный ответ, отправилась на кухню. Там она прикинула, какая песня могла бы ее подбодрить и освободить от груза мыслей.

Наташа прибиралась в кухне, попивая свой кофе, и ждала, когда же трубка наконец вернется на место. Она даже помыла тарелки, которые Анна копила в раковине целый день. Хотя Анна никогда не готовила какой-либо существенной еды, она обладала способностью оставлять после себя огромное количество немытой посуды. Затем Наташа навела порядок в шкафчике, где хранились консервы, нарушив беспорядочную систему, которую предпочитала Анна.

Тридцать минут спустя, когда кофе был выпит и чашка помыта, Наташино раздражение, наконец, вырвалось наружу, и она ворвалась в гостиную, включила телевизор и врубила предельную громкость, так что Анна была вынуждена прикрыть трубку рукой.

– Наташа!

– Что? А, слишком громко включила телевизор? Невнимательна к другим? – спросила Наташа саркастически. – Ненавижу, когда люди черствые, а ты?

– Ладно, нам лучше закончить, – сказала Анна Ричарду. – Да, я буду ждать.

Она повесила трубку. Затем обратилась к Наташе:

– Что, блин, с тобой такое? Если ты провела очередной дерьмовый день в гостях у своей мамочки, нечего вымещать это на мне.

Наташа, чтобы ничто не отвлекало ее от спора, выключила телевизор.

– Сколько времени ты висишь на телефоне?

– Откуда я знаю! С каких это пор у нас ограничение по времени? Я оплачиваю ровно половину всех счетов за телефон, а ты пользуешься им чаще.

– Я не это имела в виду. Мне плевать на счет. Но это мой телефон в такой же степени, как и твой, и если кто-то пытается мне дозвониться…

– А, я все поняла. Этот парень, которого ты встретила вчера вечером…

– Его зовут Джофф! Я тебе говорила. Но даже не обязательно он, кто угодно может пытаться прорваться сквозь твою болтовню!

– Я никогда не думала, что ты способна на такое: врываешься домой в панике, что пропустила звонок какого-то мужика.

– Я не паникую.

– И чего ты тогда так взмокла?

Наташа и не заметила, что вспотела. Она провела пальцем над верхней губой и коснулась лба.

– Просто я сегодня переела.

– Нет, ты паникуешь, – подначила ее Анна. – Я, кстати, не звонила Ричарду, он сам мне позвонил. И если мы так хорошо беседуем, что я должна по-твоему делать? Повесить трубку ради призрачной вероятности, что позвонит твой приятель? Мне нравится Ричард.

– Главное, что ты счастлива, остальное не имеет значения.

– О, черт тебя возьми, не говори как… – Анна не могла придумать подходящего сравнения для героинь всех этих мелодраматических страданий и произнесла просто «грымза». – Если парень захочет тебя снова увидеть, он проявится.

Продолжая этот спор, Наташа рисковала удариться в патетику. Поэтому вместо этого она стала жаловаться на грязь в квартире. Анне это было явно не по душе.

– О, только не начинай снова! Если здесь не прибрано, – ответила Анна, взяв журнал и плюхнувшись на диван, – возьми и приберись. Я отказываюсь заниматься уборкой по воскресеньям.

– Не только по воскресеньям!

– Слушай, неужели ты ссоришься со мной только потому, что какой-то парень не позвонил? Значит, мужчина, которого ты знаешь всего один день, тебе дороже меня?

– Конечно нет! Ты все ставишь с ног на голову!

– Ну так поправь меня. Что происходит?

– Ты слишком долго висишь на телефоне! – выкрикнула Наташа в бессилии.

Анна ухмыльнулась в ответ на эту глупость. Наташа была в таком гневе, что начала мстительно прибираться, надеясь, что мелькание щетки и стук пылесоса о диван подтолкнут Анну к продолжению ссоры.

Дважды вибрация пылесоса заставляла звенеть бокалы, стоявшие в буфете. Оба эти раза Наташа выключала пылесос и прислушивалась, в надежде, что это звонит телефон.

Наконец гостиная была тщательно прибрана, особенно в той части, где находился телефон.

По воскресеньям, после возвращения от родителей, Наташа обычно ничего не ела до конца дня. Сегодня она сделала два сэндвича, намереваясь умять их одна. Анна не подняла головы от журнала.

Наташа поняла, что подруга права: продолжение спора означало, что Джоффри, этот парень из ниоткуда, внезапно стал для нее более важен, чем Анна. Наташа съела полбутерброда, предложив второй подруге.

– С чем?

– С тунцом и сладкой кукурузой.

– О, мерси. Обожаю кукурузу! – сказала Анна, наклоняясь к Наташе и беря у нее одну тарелку. Наташа удержалась и не потребовала от Анны, чтоб та держала тарелку у подбородка, пока ест, и не сыпала крошки на пол.

– Да позвонит он тебе! – подбодрила подругу Анна. – Все очень просто: если не позвонит, он засранец и ничего не понимает в женщинах, так что ты еще дешево отделалась.

– А что сказал тебе Ричард?

– Мы с ним встречаемся завтра вечером.

– О, идете в интересное место?

– В театр, – ответила Анна и засмеялась так, что Наташа поняла подтекст. От смеха кусочки тунца вылетели у нее изо рта.

– Может быть, он имел в виду не тот театр, где показывают пьесы… А такой, где идут разные шоу, мюзиклы… Если это пьеса, постарайся вести себя прилично.

– Я не могу изображать из себя культурную. А во время пьесы можно трепать языком?

– Конечно. Актеры к этому готовы.

– Помнишь, мы в школе ходили на спектакль? В тот день нам еще выдали наши контрольные с оценками… Как называлась пьеса?

– «Наказание»…

Девушки засмеялись, испытывая облегчение оттого, что их пошатнувшаяся было дружба восстановлена, небольшое повреждение устранено.

– Я права или нет – ты все гадаешь, почему он тебе не позвонил?

Наташа пожала плечами так, как если бы ей было все равно, зная при этом, что она не обманет ни себя, ни Анну. Анна хотела помочь.

Она сказала:

– Ты ведь и не ждала, что он позвонит прямо сегодня, правда? Парни любят делать вид, что им все равно, ты же знаешь. Ричард позвонил мне только потому, что я взяла с него обещание сегодня утром.

– О, ты применила насилие?

– Самое настоящее насилие – я просто выбила из него это обещание. Да успокойся ты. Я тебя уверяю: Джоффри сейчас сидит и просто мечтает тебе позвонить, но удерживает себя, потому что хочет, чтобы ты думала, будто он совсем тобой не увлечен.

– Может, ты и права, но я не думаю, что он такой. И тут телефон зазвонил.

– Полтергейст!

– Как мне себя вести?

– Спокойно, – посоветовала Анна.

– Да я всегда спокойна.

– И это всегда работает.

– Так, спокойно. И бесстрастно? – поинтересовалась Наташа.

– Не перестарайся. Ведь на самом деле он тебе нравится. Ты же не знаешь, как с такими, как он, надо себя вести, так что просто не волнуйся!

– Что бы ни случилось, я ему не скажу, что он мне нравится. – Наташа уже стояла у телефона.

Анна предложила:

– Дай ему понять, что он тебе нравится, не говоря этого.

Наташа взяла трубку. Но это оказалась ее мать, она жаждала узнать больше о Джоффри, которого Наташа теперь опасалась не увидеть вовсе, если он попытается сейчас позвонить и не дозвонится. Она хотела отделаться от матери враньем:

– Я пью чай, мама.

– У меня гости. – Когда это не сработало.

Снова мимо: мама продолжала говорить. Для Наташи голос матери слился в один сплошной гул, она не различала отдельных слов.

– Мама, мы с Анной собрались в город, и мы уже опаздываем.

Пять минут спустя мать все еще говорила. Наконец Наташа решила просто оборвать ее:

– Пока, мама.

И повесила трубку.

– Я приму ванну, – сказала она Анне.

Наташа набрала не полную ванну и быстро помылась. На всякий случай она не стала мыть голову, чтобы не пришлось использовать фен. Телефон опять зазвонил. Это были Аннины тетя и дядя. Пока та с ними беседовала, Наташу временно отпустило, и она отправилась в свою комнату приготовить одежду для завтрашней работы. Девушка настолько погрузилась в хозяйственные хлопоты, что, хотя она и думала о Джоффри весь день, но его звонок в конце концов застал Наташу врасплох. Реплики, которые она заботливо составила, тщательно отрепетированные дружеская беззаботность и холодность – все исчезло.

– Привет, Джофф! Как хорошо, что ты позвонил!

Анна, услышав это, изобразила, что ее рвет, но Наташа закрыла глаза и тряхнула головой. Она ушла на кухню, чтобы приготовить кофе и сделала вид, что предоставила подруге уединение. Анна аккуратно оставила дверь открытой и поставила воду на медленный огонь, чтобы производить как можно меньше отвлекающего шума. Но, несмотря на все эти усилия, она не услышала ничего, что помогло бы ей понять их разговор. Когда прозвучало финальное: «Хорошо, я буду ждать твоего звонка. Замечательно. Пока», Анна быстро прибавила огня и заняла себя приготовлением кофе. Наташа вошла в кухню. Девушка улыбалась. Она тоже насыпала себе кофе и перемешала в чашке сухие гранулы с сахаром. Анна заговорила первой:

– Видишь, он позвонил тебе на следующий день после свидания! Он точно к тебе неравнодушен.

– Мне все равно, равнодушен он ко мне или нет. Поэтому он мне и нравится. – Наташа подумала и добавила: – На самом деле я не хочу им так быстро увлекаться. Женщины, которые моментально теряют от парня голову, просто тупицы.

– Намекаешь на меня – что я потеряла голову от Ричарда?

Наташа поспешила уйти от скользкой темы:

– Джоффри позвонит мне завтра, когда тебя не будет, хоть поговорим нормально.

– Слушай, позвони один-четыре-семь-один! И узнаешь его номер телефона!

Какое-то мгновение Наташа колебалась, ибо это означало недостаток гордости и доверия, но в следующий момент она уже вернулась к телефону. Девушка потянулась к трубке как раз в тот момент, когда телефон зазвонил. Она ответила.

– Наташа, ты повесила трубку до того, как я закончила говорить, – сказала мать. – Пожалуйста, не поступай так грубо впредь – разве так мы тебя воспитывали?…

Глава четырнадцатая

Понедельник – день тяжелый, и девушки практически не разговаривали друг с другом. Когда в обеденный перерыв Анна сходила в банк, она с облегчением узнала, что зарплата наконец перечислена, так что теперь она сможет купить новую юбку для сегодняшнего свидания.

В автобусе Анна продемонстрировала покупку Наташе. Только сейчас между ними начался разговор. У Анны оставалось два часа, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к вечеру. Впрочем, не приходилось занимать себя приготовлением еды – ее обещали покормить. Она поведала Наташе:

– Похоже, Ричард поведет меня в настоящий ресторан, где не приходится держать еду на весу. Спасибо «Бартоксу»!


Если Анна продолжит встречаться с Ричардом и все пойдет хорошо, Наташе придется смириться с тем, что она потеряет для подруги свое значение. Сама Наташа не могла посоперничать с Анной в своей привязанности к мужчинам. Разве что однажды, когда ей было шестнадцать.

Наташа поехала тогда с родителями и сестрой на их последние совместные каникулы. Она умоляла разрешить ей взять с собой Анну, но родители отказали. Поэтому Наташа отправилась с семьей, всячески демонстрируя негодование, как это только способен делать тинейджер.

– Боже, мне так скучно! Я хочу домой! – ныла она каждые пять минут, пока они добирались до места назначения.

Каникулы проходили в передвижном луна-парке неподалеку от городка Клиторпис. В первый же вечер Наташа позвонила подруге:

– Меня заставляют ходить на эту отвратную детскую дискотеку, потому что не хотят отпускать Бренду одну!

– Тебе хоть есть чем заняться? – спрашивала Анна.

– Нет! Это худшие каникулы в моей жизни. Здесь уныло и тупо, и вообще дерьмово! Как бы я хотела, чтоб ты приехала. Я тебе завтра еще позвоню.

Шестнадцать – это тот самый возраст, когда можно почувствовать себя настоящим инопланетянином среди тех, кто всего на год или два моложе тебя, и пока Бренда танцевала без устали, Наташа стояла в сторонке, усмехаясь и пренебрежительно глядя на детишек. Вдруг она увидела подобного себе: стоящего в стороне мальчика старше других, с выражением скуки на лице, постоянно осаждаемого девочкой помладше, на которую он смотрел с ненавистью. Его взгляд оставался злобным, когда он встретился глазами с Наташей. В испуге она отвернулась. Парень подошел к ней.

– Извини, – начал он. – Этот взгляд не предназначался тебе. Мне приходится приглядывать за дочерью знакомых. Она меня уже достала.

– Давай поговорим об этом, – сказала Наташа, превращаясь из задиристого, умудренного опытом взрослого человека в удивленного и ранимого ребенка. Впрочем, быстро придя в себя, она указала на Бренду:

– Моя сестра.

Парень засмеялся:

– Им следует здесь хотя бы бар завести.

– Давай поговорим об этом, – повторила Наташа, проклиная себя за неспособность придумать другой ответ. – Здесь не хуже, наверное, чем в любом другом месте этого проклятого лагеря, – поспешно добавила она. – Это все равно, что быть в тюрьме.

– А ты была в тюрьме? – пошутил парень.

Наташа засмеялась его шутке. Парень представился (его звали Майкл), после чего Наташа приняла его предложение купить ей что-нибудь прохладительное. Пока Майкла не было, Наташа воспользовалась возможностью, чтобы спросить себя, понравился ли он ей. Парень был тощим, его улыбка выглядела глуповатой. Кроме того, он передвигался как-то неуклюже, будто все время вспоминая, как следует ходить.

Когда Майкл вернулся с двумя банками «Доктора Пеппера» – это больше всего подходило в качестве замены спиртному, – она забыла обо всех его недостатках. У него были глубокие черные глаза, наполненные тайной. И Наташа должна была с ним поговорить, чтобы ее разгадать.

Решив не танцевать, они провели остаток вечера, беседуя о своих родных городах и друзьях. Наташа поведала Майклу все об Анне. Никто из них прежде не проводил столько времени за беседой с представителем противоположного пола.

В девять тридцать свет в зале ярко вспыхнул, словно во время полицейской облавы, и Наташа с облегчением увидела, что ее новый знакомый не страдает никакими физическими недостатками. Когда вернулись их юные подопечные, потные и запыхавшиеся, они повели себя спокойно и мудро. Цивилизованно простились друг с другом, уже зная, что им предстоит встреча завтра утром, и разошлись.

– Я не мог заснуть, все ночь о тебе думал – были первые слова Майкла, когда они встретились у ворот лагеря в десять утра, как договаривались. Он поцеловал Наташу так, будто они были давними любовниками, а затем взял ее за руку и провел через ворота.

– Твои родители были недовольны, когда узнали, что у тебя на утро есть свои планы? – поинтересовался Майкл.

– Бренда – это моя младшая сестра – сказала им, что я разговаривала вчера с парнем, так что, думаю, они все знают. Мне плевать, это не их дело.

Майкл улыбнулся и подмигнул, как будто они должны были сохранять конспирацию, будто они скрывались от кого-то.

Всю оставшуюся неделю Наташа проводила каждое утро с Майклом, в полдень она возвращалась к семье, но зато вечером, на дискотеке, они были вдвоем, отдельно от всего мира. Наташа забывала звонить Анне. И даже когда однажды вспомнила, все равно не позвонила.

Во время утренних прогулок по Клиторпису (иногда они заглядывали в галерею игровых автоматов, иногда бродили вдоль побережья, поедая хот-доги и прочую дрянную еду), они рассказывали друг другу забавные истории из своей жизни. А вечером на дискотеке, пытаясь перекричать шум и грохот музыки, они, отвязавшись от своих подопечных, делились друг с другом каждой подробностью своего бытия. И время вдвоем пролетало быстрее, чем им бы хотелось. Скоро уже придется вернуться к обычной жизни, и эта неделя словно перестанет существовать.

Наконец настал последний вечер, пятница.

– Я тебя не забуду, – сказал Майкл. – А ты мне не подаришь что-нибудь на память?

Наташа действовала под влиянием инстинкта: она повела его наружу, прочь из помещения дискотеки, к раздевалкам возле заброшенного бассейна под открытым небом. Они занимались любовью и вернулись назад к девяти. Последние полчаса они провели рядом, зная, что отныне неразлучны, хотя никогда больше и не увидят друг друга.


Вернувшись домой с работы, Анна приняла ванну. Чуть позже Наташа вошла в ее комнату, где та наряжалась. Пространство на полу было слегка расчищено – Анна просто сгребла все в одно место. Так близко к понятию «уборка» она еще никогда не подбиралась, хотя кровать до сих пор оставалась не застелена.

– Я знаю, что ты про меня думаешь, – сказала Анна Наташе, которая стояла рядом, пока подружка смотрелась в зеркало, примеряя новую юбку. – Ты думаешь, что стоит мне встретить кого-то, кто более или менее ничего, и в следующую минуту я уже втюхалась?

– Ты когда-нибудь по-настоящему влюблялась? – спросила Наташа, думая о Майкле из Клиторписа. – Я имею в виду настоящее чувство? Если оглянуться назад и вспомнить всех твоих мужчин, а их ведь были сотни, если не тысячи? – пошутила Наташа, – есть ли среди них тот единственный… про которого ты вспоминаешь с теплотой?

Анна задумалась, и вид у нее при этом был печальный. Затем девушка усмехнулась:

– Нет.

– А как насчет Ричарда? – спросила Наташа.

– Не знаю. Я о нем многого пока не знаю. Все, что я могу предположить, что если он такой замечательный, каким показался мне в субботу вечером… то это мой шанс. Поживем – увидим. В этом заключается разница между мной и тобой, Наташа. Мне мужики нравятся слишком быстро. Тебе пока не нравился никто из них. Никогда.

Утверждение Анны было построено на многолетнем общении, можно сказать, они были вместе целую жизнь, так что она верила Наташиным рассказам о том, что та никогда не встречала того, кто вызвал бы у нее глубокие чувства. Наташа рассказала Анне о Майкле, но умолчала о любви: она могла думать о Майкле как о своей любви лишь потому, что ни один ее опыт пока не приблизился к этому. И еще потому, что она знала его всего неделю: необычная ситуация, не запятнанная реалиями жизни. Наташе представлялось, что он был и будет всегда таким, как в эту неделю. Никто не был так безупречен, сейчас она это поняла.

– Больше всего на свете я хочу, чтобы наша дружба продолжалась, – вдруг произнесла она.

– Она продолжится, – ответила Анна, удивляясь, что Наташа вообще усомнилась в этом. – Мы же договорились, что ничто не способно разрушить нашей дружбы.

– Так говорят все хорошие друзья, а потом любовь вдруг показывает свое уродливое лицо – в тот момент, конечно, оно таковым не кажется, – а дружба отодвигается на второй план.

Анна сказала:

– Согласна: обычно так и случается. Но ты же знаешь, что мы не такие как все. Несмотря на то, что ты иногда встаешь мне поперек горла… наша дружба началась в таком раннем возрасте, что у меня нет ни одного воспоминания о прошлом, не связанного с тобой. В этом вся разница – пока мы помним прошлое, наша будущее не изменится.

– А что об этом скажет Ричард?

– Не думала об этом, – солгала Анна; она, конечно, уже обо всем подумала. – Я не считаю, что необходим какой-то особый разговор на эту тему, я думаю, он и так поймет. Если нет, то придется ему все объяснить.

Анна сознательно скрывала от Наташи правду – о том, что Ричард женат, – чтобы не растерять то счастье, в котором она купалась. Если Наташа будет верить, что Анна находится в честных отношениях с мужчиной, это сделает ее собственную иллюзию чуть более реальной.

Когда наконец Анна собралась и позволила подруге критически ее осмотреть, Наташа вспомнила, как она чувствовала себя после каникул в Клиторписе, по возвращении в Брэдфорд. Она ощущала, что потеряла друга, которого, как девушка в один прекрасный день поняла, она хотела бы видеть рядом с собой всегда. Затем последовала двухнедельная депрессия – кара, пропорциональная силе удовольствия, которое она испытала. А после того как Наташа пришла в себя, она сделала вывод, что удовольствие не стоило таких страданий, и поклялась осторожнее относиться к любви впредь. И она держала слово, хотя никогда ее сила воли не подвергалась особенным испытаниям: в «Аполлоне» не встречались достаточно привлекательные для нее мужчины, зато там в изобилии водились кандидаты на тюремное заключение.

Анна выглядывала из окна гостиной, поджидая Ричарда, несмотря на то что до назначенного времени оставалось еще десять минут. Наташа к ней присоединилась.

– Помнишь, мы с тобой пошли в «Аполлоне» в туалет, и там одна девушка утешала свою подругу, рыдавшую из-за какого-то парня. Мы с тобой всегда смеялись над такими, полагая, что это выглядит глупо. И я хочу, чтобы так оставалось и впредь. Мне будет очень жаль, если Ричард сделает тебе больно.

– Он на это не способен, – промолвила Анна, невольно подумав о том, какую боль причиняет Ричард своей жене.

– Вот что мы должны усвоить, Анна. Мы не задумывались об этом до сих пор, потому что ни одной из нас не встречались настоящие мужчины. Давай признаем, что там, где речь заходит о приличных мужиках, мы с тобой – девственницы. Я это говорю к тому, что давай пообещаем друг другу, что мы не будем принимать все близко к сердцу, что мы будем осторожными. Давай дадим им повод для сомнений, будем доверять им, но при этом не забудем, что они – мужчины. А мужчины всегда обижают женщин. Даже самые лучшие – они-то могут обидеть сильнее всего.

– Хорошо, – согласилась Анна. – Будем смотреть на вещи проще. Но слушай, я уже так сильно счастлива… Это ведь неплохо, да?

Но прежде, чем Наташа успела кивнуть, Анна заметила Ричарда, припарковавшего машину.

– Он здесь, он здесь! – вскричала она, словно христианин, узревший новое пришествие Христа, правда эта аналогия не подошла бы к ее следующей реплике: – Он здорово выглядит, может, нам стоит задержаться и кое-чем заняться по-быстрому?

В панике Анна суетливо прикинула – стоит ли ей дождаться, пока кавалер подойдет к двери или следует выскочить к нему, как ей и хотелось, что предательски выдаст ее чувства. Ее истинное «я» победило, и она бросилась ему навстречу. Наташа наблюдала из окна, как Ричард обнял подругу. Анна даже не оглянулась и не помахала Наташе рукой: у нее на уме был только Ричард.

Телефон зазвонил. Это был Джоффри. Наташа натянула на себя маску равнодушия и разговаривала ленивым голосом, как будто вовсе не ждала звонка. И беседа забуксовала: после обмена приветствиями воцарилось молчание; если бы они были рядом, то паузу заполнили бы улыбка или гримаса, но в телефонном разговоре это невозможно.

Джоффри запаниковал.

– Ну, и часто ты ходишь в «Бартокс»?

– Мы же об этом говорили в прошлую субботу, – ответила Наташа нетерпеливо. – Разве ты не помнишь?

– Да я помню. Не знаю, почему я это спросил. Ты была там впервые, – он добавил это, чтобы проиллюстрировать, что он действительно ее слушал.

Затем парень сделал еще одну попытку:

– Ты обычно ходишь…забыл название… что-то из области мифологии…

– «Аполлон», – напомнила она ему с осторожностью, чтобы не выдать свое нетерпение. – Не то что бы – обычно… Мы только туда и ходили…

Наташа добавила, что те дни в прошлом, поскольку клуб закрывается. Поведала, что всего два раза в жизни они не ходили туда в субботу – первый, когда у них совсем не было денег, и второй, когда их пригласили на свадьбу Коринны Слейтер.

– А как, интересно, ты представляешь в идеале свою свадьбу? – спросил Джоффри только для того, чтобы вновь не воцарилась тишина.

Он быстро спохватился и дополнил вопрос шуткой:

– Это не предложение руки и сердца, просто интересуюсь.

У Наташи уже был заготовлен ответ:

– Все, что я могу сказать, – это то, какой бы я не хотела видеть свою свадьбу. И собственно говоря, именно на такой я и была – местная церковь и местный бар. Забывается мгновенно. А твои соображения на этот счет?

Джоффри ответил прямо, открыв Наташе то, что он когда-то говорил Джанетт.

– Лас-Вегас. И чтобы бракосочетание совершал пародист в образе Элвиса. Никаких друзей и родственников, только я и женщина, на которой я женюсь. Потом проглотим по пицце и проведем медовый месяц в каком-нибудь заброшенном мотеле.

Наташа не засмеялась, хотя улыбка слышалась в ее голосе, и это говорило о том, что она оценила позицию Джоффри.

– А ты был в Америке? – спросила она. – Можешь не отвечать, готова поспорить, что был.

Джоффри ответил честно, как всегда, опасаясь, что этот ответ только укрепит девушку в ошибочном мнении, которое она нем составила:

– Ты права.

– Я могла бы и не спрашивать. Моя мечта – побывать в Штатах.

Они поговорили об Америке. Джоффри разрушил некоторые неверные представления девушки и затем вновь возродил ее желание поехать туда, рассказав, чем ему так понравилась эта страна. Наташа поделилась с ним своим мнением (несмотря на слабую осведомленность) по поводу реакционных американских политиков, а Джоффри в ответ сообщил, что преклоняется перед американской конституцией – у Британии нет ничего подобного. Они согласились, что американский милитаризм вызывает отвращение, но зато их телевизионные шоу гораздо интереснее британских. Наташе, правда, нравились преимущественно английские группы, в то время как Джоффри – американские. Его любовь к кантри-музыке вызвала у нее оторопь, и Наташа мучительно искала более мягкий ответ чем «кантри, музыка – отстой». Он реабилитировался в ее глазах, когда сказал, что ему нравятся «Уайт Стрипс», «Ред Хот Чили Пепперс» и «Строукес» – популярные американские рок-группы. Их музыка Наташе тоже была по душе.

Ухо у Наташи вспотело, и ей пришлось переложить телефонную трубку к другому, быстро, чтобы не пропустить ни слова. Они поговорили еще о музыке и назвали свои любимые баллады. Это повернуло разговор к теме любви, и Джоффри задавал девушке разные вопросы, чтобы не думать оДжанетт.

Наташа не вспоминала про Анну до тех пор, пока не оказалась на середине рассказа о Майкле, мальчике из Клиторписа. Она даже призналась Джоффри, что в последний вечер у них был секс.

– Разница между тем временем и сегодняшним в том, что я была тогда слишком молода. Сейчас мне хватит мудрости избежать подобной ситуации.

– Возраст не имеет значения, когда дело касается любви, чувств или твоих подозрений, что ты влюбился, – сказал Джоффри и пустился в воспоминания. – В прошлом году в это же время я был просто одержим одной женщиной, которая делала меня несчастным, но при этом знал наверняка, где-то в подсознании – оно не отражается на нашем поведении, но является нашим истинным внутренним голосом – я знал, что не люблю ее и никогда бы не смог полюбить. Тем не менее, когда она сказала мне, что намерена снова вернуться к бывшему мужу – несмотря на то, что последние три года она донимала меня перечислением его провинностей перед ней, я никогда не чувствовал себя так ужасно. Мне очень долго пришлось к этому привыкать.

Ответом ему была тишина. Глаза Джоффри были закрыты, и он ждал, что Наташа сейчас повесит трубку. Или, может быть, она уснула?

Наташа слушала, думая: «Я ему признаюсь, что он мне нравится. Пожалуй, стоит даже сказать, что сильно. Он ведь не изображал равнодушие, он честно не скрывал своих любовных поражений».

– Что ты о ней сейчас думаешь? – спросила Наташа.

От облегчения, что ему представилась возможность выговориться, Джоффри бросил:

– Ничего я о ней не думаю. Иногда на меня находит злость, но это злость на то, что я вел себя так, зная, что этот человек мне не подходит. Я вел себя как ребенок.

Наташа разуверила Джоффри в том, что ошибки, которые он совершил с Джанетт, выглядят глупо или наивно. Все, что она сказала, напомнило ей тех женщин, которых она ненавидела. Такие боятся высказать свое мнение, чтобы не обидеть приятеля. В какой-то мере она считала, что Джоффри, позволивший Джанетт так с собой обращаться, просто сопляк.

– Можешь ли ты повторить свою ошибку с другой женщиной?

– Если она будет что-то из себя представлять, – внезапно на него нашло вдохновение, – если она будет такой, как та, с которой я говорю по телефону уже около двух часов.

Наташа посмотрела на часы. Они действительно разговаривали уже почти два часа. До сих пор самый длинный диалог с мужчиной по телефону – не считая того раза, когда ей звонили из банка с сообщением, что она перерасходовала кредит – занимал семь минут. И тогда, собственно, это не был разговор – она больше молчала. Единственным человеком, с которым Наташа могла так долго болтать по телефону, была Анна.

Слушая Наташу, Джоффри надеялся, что этот звонок не будет сильно выделяться в счете за телефон.

Беседа закончилась обещанием Джоффри позвонить как-нибудь снова в это же время. Джоффри пошел приготовить себе что-нибудь выпить, вспоминая обрывки разговора, какие-то замечания Наташи, которые рассмешили его или заставили не согласиться с ней, а также и ее готовность защищать свою точку зрения. Женщина с твердыми убеждениями, намеренная за них сражаться. Его так и подмывало перезвонить Наташе и спросить, не хочет ли она к нему приехать, несмотря на то что было уже довольно поздно.

Джоффри так и не пригласил ее на свидание и не дал ей своего телефона. Наташа позвонила один-четыре-семь-один. Номер оказался закрытым.

Глава пятнадцать

Первое свидание Анны и Ричарда началось многообещающе. Он польстил девушке заявлением, что она может в любой момент с ним связаться.

– Вот мой рабочий телефон. И мой мобильник, – поведал он ей, – а вот по этому номеру, если хочешь, можешь послать мне факс. Сейчас скажу электронный адрес…

– У меня нет компьютера. И факса тоже. Я вряд ли разобралась бы в том, как они работают. У меня трудности даже с торшером. – Анна тоже дала ему номер мобильного, не задав вопроса, который вертелся у нее на языке: «А что, если я позвоню тебе, когда ты будешь со своей женой?»

Как только они уселись в его машину, Ричард объявил, что сперва они где-нибудь поужинают, а потом отправятся на постановку пьесы «Антоний и Клеопатра», как раз один театр приехал в Брэдфорд на гастроли. На лице Анны застыла улыбка на случай какого-нибудь подвоха. Пока Ричард кратко пересказывал ей содержание любовной трагедии Шекспира, ее единственной мыслью было: «Шекспир? Черт, мне как будто домашнее задание в школе дали».

Ричард спросил, видела ли она эту постановку. Анна честно ответила: «Нет», вместо того чтобы стыдливо заметить: «Нет, но зато я видела "Так держать, Клео!",[2] если это имеет значение».

Они отправились в китайский ресторан, в котором действовал шведский стол – платишь фиксированную цену – и ешь сколько хочешь.

Дети родителелей-алкоголиков, Анна и ее братья частенько сами готовили себе еду. Братья преуспели в открывании консервных банок и подогревании их содержимого. Если же Анна стряпала, ей приходилось обороняться от них, ибо брательники непременно пытались что-то стянуть. Когда девочке перепадало какое-нибудь лакомство вроде чипсов, она съедала их во дворе.

Ричард наблюдал, как Анна поглощает уже третью порцию с таким видом, будто еду у нее сейчас отнимут.

– Это выглядит устрашающе, – заявил он ей. – Ты такая ненасытная во всех смыслах?

– Мне кажется, ты уже знаешь ответ.

Когда она покончила с этой порцией, Ричард взглянул на часы. Анна предложила не ходить в театр, а отправиться вместо этого в бар.

– Но я уже взял билеты, – запротестовал он. – Тебе понравится, я обещаю.

В театре, в ожидании пока поднимется занавес, непрошенные мысли настойчиво, несмотря на то что Анна их игнорировала, лезли ей в голову: она не подходит мужчине, который считает что театр это идеальное место для первого свидания. И меньше всего театр годится для свидания с женатым мужчиной. Девушка пыталась не придавать этому значения: основной причиной, по которой кавалер ей нравился, было как раз то, что он отличался от остальных.

Анна мельком взглянула на профиль Ричарда, пока тот изучал программку. Лицо ее по-прежнему было обращено вперед, одни только глаза скошены так, что Девушка могла наблюдать за кавалером без его ведома. Его профиль притягивал: мужественный подбородок, нос правильной формы и синева вокруг челюсти, там где должны расти волосы. Пожалуй, Ричард стоит того, чтобы вытерпеть Шекспира.

Пьеса началась, и девушка приложила все усилия, чтобы уследить за действием и понять речь актеров. Во время смены декораций Ричард извинился и попросил разрешения выйти в туалет. Анна сосредоточилась на пьесе, пытаясь уловить смысл. На сцене была битва, и мужчина влюбился в женщину.

Пятнадцать минут спустя, переживая из-за отсутствия Ричарда, она включила мобильник и набрала текстовое сообщение – к недовольству ее надутых соседей – «Где ты»? Через некоторое время, когда Анна снова включила мобильный, ей пришел ответ: «В баре. Допиваю третий коктейль. А где ты?»

Девушке с трудом удалось обуздать свой гнев по пути из зрительного зала в бар.

– Ты же пропустишь всю пьесу! – возмутилась она, не добавив, однако, при этом: «Ну и ловко же ты устроила».

– Я что-то тебя не понимаю, – возразил кавалер. – Ты хочешь смотреть пьесу, когда здесь подают алкогольные напитки?

И Анна осталась с ним, радуясь, что ее так разыграли. Остаток вечера они провели в баре, пили и шутили на тему, какие же они все-таки некультурные.

– Я понимаю под удачным вечером возможность развалиться на диване и посмотреть хорошее видео, – поведал Ричард Анне.

Мимо них прошла соблазнительно одетая женщина: полный макияж, стройная фигурка, блондинка.

– Здорóво, – сказал Ричард, будто бы обращаясь к ней, и озорно улыбнулся, чтобы подразнить Анну.

Та ткнула его в коленку.

– Она проститутка, – сказала Анна.

– Ты говоришь так, как будто это плохо.

Беззлобно поддразнивая подружку в этой манере, Ричард знал, что Анна создана для него.

Она рассказывала ему забавные случаи из своей жизни, которые обычно слышала от нее только Наташа, или хотя бы они приберегались для мужчин, которых она знала гораздо лучше… Истории про то, как она напивалась, про какие-то проказы, о сексе и бывших приятелях. Анна испытывала его терпение, не переходя ту грань, за которой могло последовать разочарование, но, в конечном счете, она чувствовала себя свободной сообщать ему любые детали. Анна знала – уже знала – что назад дороги нет. Они могли рассмешить друг друга, а смех – один из сильнейших афродизиаков. Они были открыты, доверяя друг другу настолько, чтобы показать свои лучшие и свои худшие стороны. Лишь в одном Анна хотела бы себя предостеречь: она пожелает иметь больше в будущем. Кто отказывался от большего счастья? Но она знала, что это ей не светит.

Ричарду нравились истории Анны и то, как она их рассказывала – все более торопливо, по мере того как ее возбуждение росло; так что он даже вынужден был попросить ее говорить помедленнее, чтобы понять суть.

Ему понравилось, что в начале вечера девушка была достаточно осторожна в выборе выражений, но теперь ее речь стала очень многословной.

Ричард оставил свою машину на стоянке возле театра, и в такси по пути к дому Анны они поцеловались перед тем как расстаться. Ричард не стал говорить Анне, что он провел чудесный вечер, что он бы хотел увидеть Анну снова и как она ему нравится. Обычно такие вещи вылетали из его уст только тогда, когда на самом деле ничего подобного в виду не имелось.

Наташа еще не спала.

– Ну как все прошло?

– А Джофф звонил?


Ричард вернулся домой, размышляя, что будет дальше. Эта территория еще им не исследована, Анна представляла хитрую головоломку. Удивительно, что между ними не было никаких недомолвок. Опыт общения с ней был совсем недолог: они друг друга не проверяли, не рассказывали сказки, не ссорились, выливая друг на друга поток взаимных обвинений, но он уже все о ней знал. Только одно чувство осталось у Ричарда в загашнике – это страх. Он начал встречаться с Анной, потому что хотел перемен; он мечтал о свидании с женщиной, которая бы не была одержима тем, как выглядит, что на ней надето и сколько она весит. Ричарду нужна была симпатичная и естественная, и он готов был променять потрясающую красотку на девушку, рядом с которой не требовалось больших усилий для поддержания беседы: такую, что могла бы сама начать и поддержать разговор, умела бы давать умные ответы и отпускать острые реплики. Он мечтал об этом, но оказался не готов к тому, насколько это будет чудесно, захватывающе и даже сексуально.

Поэтому и возник страх. Намерения закончить эти отношения у Ричарда не было. Но если он не покончит с ними, то перспектива вырисовывалась пугающая: когда-нибудь в будущем Анна сама его бросит. Но более всего Ричарда страшило, что он встретил девушку, которая не бросит его и которую не бросит он сам. Никогда.


За шесть месяцев Джоффри написал ровно двадцать страниц своего предполагаемого романа. Арифметика была удручающая. Такими темпами работа над произведением приемлемого размера заняла бы семь лет. Он изумлялся, как это Энтони Берджес[3] чувствуя, что ему недолго осталось жить, успел за год написать три романа, чем обеспечил своей жене солидное наследство. Или взять Достоевского, который писал по роману в две недели, чтобы уложиться в сроки, поставленные издателем.

Джоффри вынужден был признать, что его талант не соответствует таланту Берджеса или Достоевского. Ему и всей жизни не хватит, чтобы написать роман столь же гениальный. В аналогичной ситуации Джоффри нажил бы лишь судебный иск и оставил вдову голодать.

Ценой, которую Джоффри заплатил, чтобы стать писателем, была жизнь в клетушке, с враждебно настроенными соседями, где холод стоял даже в теплые дни. Выбора не оставалось, ибо доходов у Джоффри не имелось. Но, с другой стороны, Джоффри нравилась романтическая идея о том, что он – непризнанный писатель, живущий в нищете, курящий «Житан» и слишком много пьющий в надежде, что его убогий образ жизни проявится в его искусстве. Поэтому и слова выходят из-под пера медленно: ему проще думать, чем записывать.

Сейчас Джоффри временно жил в доме своих друзей. Стюарт решил, что Джоффри может присмотреть за их домом, пока они с женой будут в отъезде. Последние два раза, когда Мелани уезжала с ним на турнир, их дом грабили. Джоффри с радостью согласился. Дом замечательно отапливался, совсем не то, что его комнатушка, где электрический камин ужасно обжигал в радиусе трех дюймов, но стоило отойти еще на дюйм, и камин смело можно было выключать.

Кровать в гостевой спальне стояла твердая и удобная, в то время как матрас, на котором Джоффри приходилось спать, был плоским и рыхлым, как кусок хлеба. Холодильник в доме друзей был полон еды, тогда как в комнатушке Джоффри хранился лишь наполовину опустошенный пакет чипсов, запакованный эластичной лентой, чтобы продукт не утратил све-жести. Он к тому же надеялся, что работа на компьютере пойдет быстрее и он продвинется к написанию следующей главы. Дома у Джоффри была печатная машинка «Олимпия Трэвелл Делюкс», ему нравился шум, который она производила, когда на ней печатали, однако, приятный звук новых идей романтисту не прибавлял.

Что Джоффри действительно научился делать гениально, так это избегать работы. Он уселся за компьютер Стюарта и просмотрел различные программы. Он обнаружил такую, которая позволяла записывать с голоса, приладил устройство с микрофоном на голову и начал говорить:

– Не важно, что я чувствую по отношению к Наташе. Если я действительно хочу какого-то развития событий, мне следует найти время, чтобы признаться ей или сделать так, чтобы она сама обнаружила, что я не тот богатый парень, которым она меня считает. И даже если мои предположения неверны и Наташа заинтересована во мне не только из-за роскошного дома и чужой машины, я могу представить, как взбесится она, узнав, что я ввел ее в заблуждение. Так что ясно – Наташа даст мне отставку. И самый ужасный парадокс заключается в том, что если она меня не бросит после всего этого, то мне она будет нравиться уже меньше, потому что в таком случае – у нее нет гордости.

Джоффри продолжил говорить в микрофон:

– И как я должен с этим жить? Как я могу допустить, чтобы Наташа выскользнула из моих рук, не пытаясь побороться за нее? Не то чтобы у меня была куча женщин. У меня было их чуть, и никого, кто бы мне по-настояшему нравился. И даже с теми, с кем мне нравилось быть вместе, вроде Джанетт, даже с ними я чувствовал стойкое подсознательное убеждение, что я себя обманываю, потому что на самом деле мы друг другу не подходили. В случае с Наташей, хотя у меня и есть сомнения на счет мотивов, по которым она меня выбрала, у меня нет сомнений насчет моих собственных чувств. Мне хотелось бы знать, как бы мы повели себя, оказавшись только вдвоем, не думая ни о чем – кроме нас самих. Мне хотелось бы надеяться, что Наташа будет встречаться со мной достаточно долго и будет так потрясена моим обаянием и моей личностью, что, когда она поймет, что дом, машина и весь это образ жизни на самом деле не мои, она не придаст этому значения, она все равно в меня влюбится. Если, конечно, не считать того, что я – не тот тип, который пробуждает в женщинах любовь. Обычно я вызываю лишь скуку. Я им нравлюсь, они думают, что я милый, но они не любят меня. Было бы замечательно заполучить Наташу и заслужить ее доверие. Кое-какое доверие между нами уже установилось. Я рассказал ей многое о Джанетт, и она меня выслушала и сделала верные замечания. Она не смеялась надо мной и не подумала, что я идиот.

Это было все, что Джоффри мог сказать. Он распечатал документ. Возможно, что он не правильно воспользовался программой или говорил не слишком разборчиво. Некоторые слова были вполне читаемы, но их оказалось недостаточно, чтобы составить хоть одно внятное предложение. Вся страница представляла собой пустой набор слов. Абракадабру. Джоффри выключил компьютер и порвал листок бумаги. Выкинул номер Наташиного телефона в мусорное ведро на кухне и чуть позже – в порыве решительности – вынес мусор на улицу. Он возвратился с намерением сесть за роман, в который уже раз.

Вскоре он отнес обрывки бумаги на улицу в мусорный бак, где, тщательно порывшись в хламе, нашел листок с телефоном. Листок уже был заляпан жиром и грязью, так что некоторые цифры читались с трудом, и а некоторые полиняли. И если он поддастся слабости и позвонит Наташе – а он знал, что так и будет, – любая ошибка станет фатальной. Он может проговориться, что у него так мало денег, что он не может пригласить девушку на свидание.

Джоффри позвонил. Наташа ответила, и они поговорили. Все негативные мысли, которые беспокоили его в течение дня, улетучились, как будто их и не существовало. Вибрации ее голоса, расслабленный и беззаботный разговор, создали атмосферу, возможно – обманчивую, близости, сильной и чувственной.

Глава шестнадцатая

Наташа ответила подруге, что, Джоффри действительно звонил. Она начала выспрашивать Анну, как прошло ее свидание в театре, не имея представления, как сказать ей о том, что Джоффри оказался всем, о чем она только могла мечтать, даже несмотря на ее опасения, что Джоффри увлечен не так сильно, как она сама.

– Давай, расскажи мне про театр. Что вы смотрели?

Анну не пришлось долго уговаривать. Несмотря на то что был уже час ночи, она не упустила ни одной детали, описывая прошедший вечер. Сперва она опасалась, что Ричард зануда, но потом оказалось, что он всего лишь попытался пустить пыль в глаза. Она рассказала Наташе о китайском ресторане и как Ричард подколол ее за ненормальный аппетит. Для Анны самая большая радость заключалась в той легкости, что она почувствовала в его компании – они напились и болтали так, словно знали друг друга долгие годы.

– Он более земной, чем я вначале думала.

– Вот и прекрасно, – поддержала Наташа. – Иначе бы ты его давно уже напугала.

– Ты хочешь сказать, что по сравнению с Ричардом я слишком грубая?

– Ты грубая даже по сравнению с наждачкой!

Анна проигнорировала выпад, ее лицо сияло от счастья. Она продолжала:

– Время летело, а я смеялась без остановки, но если ты меня спросишь, о чем мы болтали, клянусь: я не смогу тебе рассказать. Все, что я знаю наверняка, – это то, что мы с ним завтра снова встречаемся. Мне надо поспать, иначе я утром буду выглядеть просто старой клячей. А ты встречаешься с Джоффри снова, как я понимаю?

– Нет, он обещал позвонить завтра вечером.

Когда Наташа произнесла это, она еще сильнее свыклась с мыслью, что больше его не увидит. Между ними была близость, и это было замечательно. Но в данной ситуации чуть меньше близости и чуть больше веселья было бы лучше. Вот Анна и Ричард – как многие другие пары – нашли правильный баланс. Дабы удостовериться, что у Анны не сложилось превратное впечатление и чтобы подруга поняла, что, несмотря на то, что Джоффри Наташе нравится, ничего серьезного не происходит, она сказала:

– Мне и другие парни нравились. И сейчас нравятся.

– Да? И кто же?

– Ну есть такие, в которых меня что-то привлекает. В «Аполлон», например, ходит один. Я его не знаю, я с ним ни разу не разговаривала, но видела его много раз, и мне нравится, как он одевается. У него такие рубашки с коротким рукавом, и он выглядит в стиле пятидесятых.

Анна в ответ заявила:

– Мимо нашего магазина часто ходит паренек. Он всегда мне улыбается и вот так вот приподнимает брови. Я с ним никогда не заговаривала, но он мне симпатичен.

– А ты помнишь Люка Коллинза?

– Да ты с ним встречалась… давно, несколько лет назад.

– Мне нравилось, как он целуется.

– А Сэм Коллинз – его старший брат… помнишь его? Мы с ним как-то целовались и обнимались. Меня заводило, когда он касался моего лица и шеи во время поцелуя. Наверное, это семейное.

– Да, и было много мужчин, которые обладали каким-то качеством или даже несколькими, что мне нравились, но никто из них…

– Не собрал воедино… – Анна не закончила, ибо не знала какие из множества хороших качеств можно упомянуть. – Как Ричард и…

– Джоффри, – призналась Наташа.

Они пошли спать.

Несмотря на поздний час, Наташа никак не могла заснуть.

Субботними вечерами Наташа иногда встречала в городе мужчину, про которого она знала только, что его зовут Кен. Стоило ей его заметить, сколько бы ни прошло времени с их последней встречи, он мгновенно оказывался подле Наташи и начинал болтать разную чепуху. Хотя они и целовались, но никогда не спали вместе и не ходили на свидания, несмотря на то что предложение от него поступало. Рядом с Кеном Наташа преображалась, его появление неизменно повышало ей настроение. Всякий раз, когда Наташа была в плохом расположении духа, Анна шутила, что хорошо бы появиться Кену. Он инстинктивно знал, не обладая при этом особой изобретательностью, как заставить ее смеяться. Слава богу, что Джоффри еще не удалось ее рассмешить, как Кену, в противном случае она никогда не смогла бы прийти к решению больше с ним не встречаться. Размышляя обо всем этом, девушка наконец заснула.

В другой комнате Анна уснула сразу же, ни о чем не беспокоясь.

У одного из старших братьев Анны был приятель Гэри, который отправился служить в армию сразу же после школы. На разудалой пьянке Анна присутствовала в числе тех, кто пришел его проводить. Позже, когда оба были уже достаточно пьяны, он попросил ее поцеловать его на прощание. Анна, было, отказалась, но затем сознательно смягчила свое высказывание, чтобы Гэри настоял.

– Я не могу с тобой целоваться, здесь слишком много народу, – заявила девушка, которая однажды умудрилась потискаться с мужчиной в переполненном автобусе. Причем этим мужчиной был водитель.

Гэри прошептал:

– Через пять минут жду тебя на улице, – как будто вопрос был решен.

Анна не стала возражать, ведь они просто собирались поцеловаться. Этой ночью она с ним переспала. С уверенностью сказать, что Гэри ей понравился или сильно заинтересовал ее, она бы не смогла, тем не менее каждый раз, когда он приезжал на побывку, Анна надеялась его встретить. Она легла с ним в постель, будто бы трахнуться с солдатом было ее гражданским долгом. Остроту чувствам добавило то, как Гэри обращался с ней – без стеснения выказывая интерес только к сексу и покинув ее после так быстро, как только смог.

Анна сомневалась, что смогла бы влюбится в кого-то, кто не доставлял ей удовольствие в постели. Ричард желал быть с ней, чтобы заснуть после секса рядом, обнимая друг друга, и он знал, как ее рассмешить. Слава богу, что он не был таким любовником, как Гэри. Тогда она не сумела бы расстаться с ним так легко, как сегодня вечером.

На следующее утро Анна накричала на Наташу за то, что она так долго возилась в ванной. В свою очередь Наташа наорала на Анну за то, что та не сделала ей кофе, как обещала.

– Что с тобой такое? – крикнула Анна. – Сложно сделать кофе самой? Может быть, тебе рецепт написать?

– Сложность в том, что уже поздно, чтобы делать кофе, а ты знаешь, каково мне с утра без чашки кофе.

– Да уж, ты такая, – согласилась Анна, – настоящая стерва.

Анна исправила положение, сделав подруге напиток, достаточно холодный, чтобы выпить его залпом. Обе они одевались и делали прически в спешке, нанесли минимум макияжа, и все равно им пришлось поторопиться, чтобы не опоздать на автобус. У Анны перекрутились трусики; Наташа вскоре поняла, что беспокоит подругу, которая безостановочно ерзала по пути на работу, так что, когда они сошли с автобуса, ей пришлось заслонить Анну от посторонних взглядов, чтобы та смогла привести все в порядок.

– Вот видишь, – сказала Наташа так, будто между ними был на эту тему спор, – а Ричард не стал бы этого делать для тебя.

Настроение у Анны выправилось быстрее, чем у Наташи, и на работе Анна повторила свой рассказ о том, как ей понравился прошлый вечер с Ричардом. На случай, если подруга плохо ее слышала, она твердила об этом через определенные промежутки времени на протяжении целого дня.

Когда рабочий день закончился, Наташа сказала себе, что будет большим упущением с ее стороны, если она больше никогда не увидит Джоффри. «В конце концов, он, возможно, назначит свидание в следующий раз».

Наташа выглянула из дверей подсобки, наблюдая, как Анна обслуживает последнего посетителя, и представила, как спрашивает подругу, что та думает по этому поводу. Анна приблизилась и прошла мимо, не ответив на улыбку, которую послала ей Наташа.

По пути домой Наташа спросила Анну, просто ради того, чтобы что-то спросить и в надежде отвлечься от своих мыслей: куда Ричард пригласил ее в этот раз.

– Он не сказал. По правде говоря, мне не очень-то хочется куда-то идти. В кино нельзя разговаривать, я не голодная и прошлым вечером мы выпили предостаточно. Если он не придумал ничего особенного, я предпочла бы остаться с ним дома.

– Он подумает, что ты намекаешь на ночь, заполненную одним сексом.

– Ты так думаешь? Отлично!

И, чтобы Анна не успела спросить Наташу, какие планы у них с Джоффри, она задала вопрос, стараясь, чтобы он выглядел отвлеченным:

– А ты встречалась когда-нибудь с парнем, который не дал бы тебе свой номер телефона?

– Забыл, что ли?

– Нет. С таким, кто не дал его сразу и, похоже, не собирается…

– Ты о Джоффри? Да?

– Нет, не о нем, – солгала Наташа и тут же поправилась: – Да я и не просила, это неважно. А телефон Ричарда у тебя есть?

– Он дал мне свой домашний, рабочий и мобильный. – Это тоже отчасти было ложью: домашнего телефона Ричард ей не дал.

Анна хотела в этом признаться, но это повлекло бы за собой откровение о том, что Ричард женат. Обе девушки ранее высказывали свое отрицательное отношение к связям с женатыми мужчинами.

Всего лишь один раз Анна вступила в связь с мужчиной, который не был свободен. Чтобы проверить реакцию Наташи, она напомнила ей о нем.

– Был только один мужчина, который прямо отказался дать мне свой номер. Это был Фил, Филипп – помнишь его? Такой высокий, всегда хорошо одетый.

– А, женатый мужчина, – сказала Наташа.

– Ну, вообще то он не был женат, но все считали его женатым, потому что он вечно был такой несчастный. Он просто жил с кем-то. Это все, что мне удалось узнать, – именно поэтому он не дал мне своего телефона. Фил не хотел, чтобы я позвонила и поговорила с соперницей.

Реакцией Наташи было молчание. Остаток путешествия она пыталась представить, что Джоффри женат, но при этом имеет свой дом. Они ведь могли расстаться. Его жена уехала, скажем, в командировку. Или в отпуск с друзьями. Или она была в больнице – вот ублюдок!

К тому времени как Наташа вернулась домой, она так разозлилась на Джоффри, что готова была встретиться с ним только для того, чтобы использовать его – парень заслуживал, чтобы его помучили за то, что сам предавал жену.

Пока Анна готовилась к встрече с Ричардом, Наташа уселась, чтобы посмотреть очередную серию «Эммердэйла». Она подошла к телефону, предположив, что это может быть сообщение Ричарда для Анны.

Джоффри сказал: «Привет». Наташа немедленно осудила себя за свой жизнерадостный ответ, по которому он мог бы догадаться, что она рада его звонку.

Анна вышла из ванной.

– Это меня?

– Это Джоффри, – сказала ей Наташа.


Когда Анна вечером вернулась, стараясь не думать о том, как они с Ричардом могли бы вместе встретить новый день, она немедля направилась в кровать в надежде сразу же уснуть. Наташа разрушила этот план. Она услышала, что ее подруга возвратилась, и вошла в ее комнату, полагая, что та спросит ее о разговоре с Джоффри. Она проговорила с ним с семи до половины десятого. И снова он не дал ей своего номера и не пригласил ее на свидание. Он только пообещал, что позвонит опять завтра вечером. Во время сегодняшней беседы они обнаружили, что у них совпадает мнение насчет воспитания детей – оба были сторонниками строгой дисциплины; автомобилей – маленькие машины давят на психику; серийных убийц – они их, конечно, осуждали, но любили про это читать. Они также выяснили, что совершено не сходятся во мнении насчет анчоусов и Фрэнка Скиннера – Наташе они нравились, Джоффри же их терпеть не мог.

– Посетили что-нибудь интересное? – спросила Наташа Анну.

– Его квартиру, – Анна сказала неправду, надеясь, что Наташа не будет задавать ей неловких вопросов.

Квартира, в которую Ричард ее пригласил, принадлежала его другу; тот одолжил Ричарду ключи.

Анна поведала Наташе:

– Помнишь, как мы рассуждали о разных парнях с массой недостатков, причем, заметь: сравнивать нам было не с чем? Я думала, что Ричард другой. Он и есть другой. Но он далек от совершенства.

Эта была прелюдия к тому, чтобы открыть правду, что Ричард женат. Наташа на это ничего не ответила, так что Анна не смогла ничего добавить, и момент был упущен.

После того как Наташа вернулась в свою постель, Анна выключила свой ночник. Она бы не возражала, если бы в Ричарде было меньше качеств, которые ей нравились – в обмен на то, чтобы он не был женат. Это ощущение было ей в новинку. С другими мужчинами Анна всегда надеялась на неизменность отношений, но никогда не получала этого: они менялись, причем в худшую сторону. Теперь же она сама хотела перемен. Ей нужно было какое-то развитие, а семейный статус Ричарда был этому помехой.

Глава семнадцатая

В среду вечером Джоффри позвонил в то же время, в семь часов. Анна уже ушла на свидание с Ричардом. В ожидании звонка Наташа сделала себе чашку кофе и придвинула кофейный столик к креслу так, чтобы можно было до него дотянуться. Она решила, что должна просто наслаждаться разговором и не томиться в ожидании, что Джоффри пригласит ее куда-нибудь. Тем не менее девушка обнаружила, что на протяжении беседы думала только об одном. «Он не даст мне номера своего телефона. И этим он демонстрирует, что я ему совсем не нравлюсь – самый неблагоприятный сценарий. Или он в чем-то сомневается – тоже не очень-то хорошо. Я, конечно, не считаю, что я такая уж замечательная и он должен быть счастлив, что я у него есть, но… В чем же все-таки дело?»

Джоффри начал с предупреждения, что он не может сегодня разговаривать больше часа, так как на Пятом канале в восемь намечается документальный фильм, который он обязательно должен посмотреть.

– О чем фильм? – спросила Наташа.

«Дай мне свой телефон».

– О танках, – ответил он, как истинный мужчина.

– О! – отреагировала Наташа, как истинная женщина.

Возникла пауза, и эти две противоположности переориентировали свои усилия по поддержанию беседы на знакомую территорию. Они поговорили о Второй мировой войне, о политиках, о Европе, сексе, порнофильмах, боксе, о покушениях на исторических деятелей и о своих любимых рок-группах, лидеры которых уже умерли. Джоффри избрал Джоя Дивизиона, Наташа ошибочно выбрала «Палп». В восемь сорок пять Наташа сказала Джоффри, что он пропустил свой документальный фильм. Тот ответил, что ему наплевать.

На этом разговор закончился. Через полчаса Джоффри перезвонил ей снова и признался при этом, что ему вообще-то нечего сказать. Они проговорили еще пятьдесят минут, прежде чем Наташа настояла на том, чтобы закруглиться.

– Позвони мне завтра снова, – попросила она. – Или хочешь, я тебе сама перезвоню?

– Хорошо. Я позвоню в семь.


В четверг, чтобы проверить нервы Ричарда на прочность, Анна попросила сперва забрать ее в полседьмого, затем поменяла время на восемь и наконец потребовала приехать к семи. Накануне она назвала ему несколько мест, куда бы ей хотелось пойти, очень многолюдных, но потом призналась, что с удовольствием провела бы еще один вечер в квартире его друга. Она меняла свои решения в ожидании того, что Ричард откажется, придумает оправдания, скажет ей наконец горькую правду, что ему надо провести время с женой, чтобы успокоить ее. Но, к радости Анны, он внес в ее планы лишь скромные поправки, связанные с работой или возможностью заскочить домой, чтобы принять душ и переодеться. Анна удивлялась, какие оправдания он придумывает при этом для жены, но вслух спросить об этом не решилась. Она довольствовалась мыслью, что их брак очень несчастливый – хоть Ричард ничего подобного ей и не говорил – а может, он слишком боится потерять Анну и потому ни в чем ей не отказывает.

В тот сумасшедший четверг Анна послала Ричарду еще одно сообщение, чтобы напомнить ему, что он забирает ее с работы, а не из дома. Его ответ – «Я знаю!» – был резким, несмотря даже на то что все текстовые сообщения коротки по необходимости. Она не придавала этому значения до тех пор, пока не подошло назначенное время. Несмотря на то что Ричард опаздывал на какие-то минуты, Анна начала строить предположения, что он решил не появляться вовсе. Она никогда не увидит его снова. Она даже начала придумывать сообщение, в котором признавала, что все между ними кончено, и желала ему счастья.

Анна стояла у закрытого магазина с опущенными маркизами. Вокруг пусто, и небо пасмурно; погода портилась, и день умирал. Ее пальто не спасало от холодного ветра, и Анна подумала, что бы такое приготовить к чаю, хотя есть ей не хотелось. И по телевизору, как назло, ничего стоящего не намечалось. Чтобы как-то скрасить этот вечер, ей нужно было как можно больше хлеба и зрелищ. Мысль о том, что придется вернуться домой, к Наташе, ни с чем, чтобы провести весь вечер, терзаясь оттого, что нечем заняться, пугала девушку.

Но тут появился Ричард.

– Извини, милая, я опоздал. Мне нужно было заправиться и подкачать шины.

Она была так рада видеть Ричарда, что порывисто его обняла.

– И ты меня прости за все эти напоминания, что я тебе послала.

Анна знала, что ее поведение – эти щедрые извинения и желание сделать кавалеру приятное – были не в ее характере, и если бы ее старое «я» увидело бы, что с ней сталось, оно ужаснулось бы. «Глупая корова», – подумала она.

От природы Анна не была чутким человеком, также не расположена она была и к романтике или романтичным жестам. Но, находясь рядом с Ричардом, она частенько брала его за руку, когда они шли куда-то, и иногда во время разговора она прерывала предложение на середине для поцелуя. Они часто обнимались и нежно прикасались друг к другу. Поначалу Анна дотрагивалась до Ричарда и целовала его в качестве провокации, ожидая, что он начнет украдкой оглядываться по сторонам в поисках случайных свидетелей или даже отстранится. Ничего подобного не случилось. Наоборот, он относился к ней так, будто больше ничто на свете не имело значения. Когда проверки перестали быть необходимостью, Анна обнаружила что ей по-прежнему нравится – и это становится привычкой – брать Ричарда за руку, целовать и обнимать его. Под его влиянием Анна преобразилась в удивительно короткое время. «Сентиментальная корова», – сказала она себе.

Пока Ричард вел машину по направлению к дому друга, она с удовольствием слушала, как он повествует ей о своем дне. Она уже привыкла к особенностям его речи. Он употреблял «видишь» в своем собственном значении, в качестве восклицательного междометия или когда его что-то разочаровало. И Анна заметила за собой, что всю неделю делает то же самое. И не только это, она высказывала другим людям мнение Ричарда, имитируя его жесты и выражения, как будто это поведение было ее собственным. Единственным, что еще удерживало Анну от отвращения к самой себе, была прямота, с которой она часто спорила с Ричардом и высмеивала его претенциозность и недостатки.

Он делал вид, что его приводит в бешенство ее грубая искренность – на самом же деле его радовала такая свежая открытость.

– Никто никогда не был со мной так груб, как ты!

– Грустно то, – отвечала Анна, – что ты думаешь, будто я веду себя грубо, когда на самом деле все бывает гораздо хуже, сейчас я как раз хорошая.

– О господи!

Оказавшись в квартире, они не стали делать кофе и зажигать камин, они не включили телевизор. Вместо этого они вместе приняли душ. Ричард, также пришедший на свидание прямо с работы, намеревался принять душ после Анны, но она позвала его под струю. Они намыливали друг друга, уделяя особое внимание интимным областям.

После душа они завернулись в полотенца и, переключая каналы телевизора, ели пиццу, которую заказали по телефону.

Потом настал черед отправляться в постель. В спальне они опустили занавески, чтобы свет не проникал в комнату и обняли друг друга, чтобы их плоть погрузилась в то безмятежное, совершенное тепло, которое не способен дать ни один из обогревателей, – фея свои кожу, мускулы и души.

– Может ли быть лучше чем сейчас? – спросила Анна.

– Пицца, а затем секс – это безупречно.

Сразу после секса, в эти несколько минут отрешения, когда все, что может быть сказано лишнего, получит прощение лишь потому, что остального мира не существует, Анна задала вопрос, который вертелся у нее в голове с самой первой встречи с Ричардом. Этот вопрос прозвучал невольно и оказался столь губительным, словно она назвала его именем своего бывшего любовника.

– Ты когда-нибудь уйдешь от жены?

По тому, как слегка изменились его объятия, по слабому напряжению его мышц, она почувствовала тревогу.

– О боже, забудь, Ричард. Давай сделаем вид, что я никогда не задавала этого вопроса.

Он с достоинством молчал, и это было ответом на вопрос Анны.

Все равно как если бы она, испуская газы, художественно просвистела свою версию модной песни. Ричард уже никогда не будет о ней прежнего мнения.

– Что ты собираешься делать в субботу вечером? – поинтересовался он.

Анна с Наташей только начали жить вместе, когда возникла вероятность, что им придется проводить порознь субботний вечер. Они согласились на это только после того, как прояснили этот вопрос между собой. Новизна, перемены, свидания казались девушкам соблазнительными. Они полагали, что это само по себе уже ведет к удовольствию, несмотря на то что ни той, ни другой не нравились молодые люди, с которыми они собрались на свидание.

К концу вечера обе привели парней домой, а на следующее утро выпроводили их по-быстрому, чтобы сравнить впечатления.

– Мы ходили в «Халифакс», – поведала Анна Наташе.

– И как, понравилось?

– Это же «Халифакс», – последовал отрицательный ответ Анны. – Но вдвоем с тобой можно было бы сходить – повеселимся. Можно поехать туда на электричке и еще успеть на последнюю, чтоб попасть затем в «Аполлон».

– Хорошо. А мы ходили в «Бингли».

– Зачем?

Наташа ответила гримасой, которую, она знала, Анна поймет безошибочно, – ее впечатления оказались столь же негативными:

– Просто в округе было не так уж много баров, а в этом тусовались его знакомые, так что он весь вечер с ними трепался, а я только стояла рядом и скучала.

– Мой парень тоже меня достал.

– Так ты с ним не встречаешься снова?

– Посмотрим. Он был классный в постели.

– В смысле?

– Выносливый.

Наташино лицо выразило разочарование.

– Значит, твой никуда не годился?

– Да уж, выносливым его никак не назовешь. И он потеет во сне.

– Если бы не секс, стали бы мы вообще заморачиваться с мужиками?

– Мы с ними водимся, потому что нам нравится их мучить!

После этого случая все свидания назначались на пятницу либо на воскресенье, но чаще всего случались на неделе. Субботние вечера девушки оставляли свободными друг для друга. Это был единственный вечер, когда их дружба казалась столь же прочной, как и раньше.

Сейчас Анна не решилась спросить у Ричарда, имеется ли у него подобное соглашение с женой.

– В субботу я свободна, – ответила она вместо этого.

– Тогда давай снова пойдем в «Бартокс»? Хорошо?

– Давай, – согласилась она.

Анна старалась не думать о будущем. Когда это не сработало, а подобные клятвы редко кто выполняет, она стала думать только о том будущем, в котором есть Ричард. И тогда пришло осознание, что Наташе уже может не быть рядом с ней места.

Анна также пыталась не думать о жене Ричарда, но это у нее не получалось.

Глава восемнадцатая

В семь часов Наташа удобно разместилась в кресле и стала ждать. В качестве шутки она сняла трубку чуть ли не до того, как прозвенел первый звонок, и заговорила, не дождавшись, пока услышит его голос:

– Привет, Джофф!

– Я что, становлюсь таким предсказуемым?

– Да нет. По крайней мере, я не знаю, о чем мы будем с тобой сегодня болтать.

– Ты так говоришь, будто это я выбираю темы, как будто они у меня записаны на листочке, – сказал он, бросая взгляд в свой блокнот с пометками.

Прошло два часа, и Джоффри так и не прибег к помощи своих заметок. Сегодня их разговор был более личным: каждый решился описать – осторожно оставляя все в рамках предположений – идеального партнера и идеальные отношения. Когда они и чем-то сходились, это наполняло их энтузиазмом, если они не соглашались друг с другом, то искали компромисс. Оба хотели счастья и подходили друг другу настолько, чтобы разгадать то, что осталось недоговоренным…

Несмотря на то что Наташа отошла от телефона с улыбкой, она знала, что вводит себя в заблуждение. Диалог казался интимным, даже наполненным эротикой, пока они говорили, но сейчас она внезапно припомнила, что они вели подобные беседы и с Анной. Так что с Джоффри они болтали скорее как друзья, нежели как влюбленные. Наташа легла спать, переживая, что это может быть все, что Джоффри от нее на самом деле хотел. Люди его круга часто заводят себе женщин, которые действительно являются для них лишь друзьями, и ничем больше. В этом отношении Наташа была истинной представительницей рабочего класса: ее друзьями могли быть только лица женского пола. Достаточно было Анны. А Джоффри ей нужен был в качестве приятеля, бойфренда, каким она видела его отныне и навсегда. Дважды Наташа спрашивала, не хочет ли Джоффри, чтобы она ему позвонила как-нибудь, и оба раза он отвечал, что ему больше нравится звонить самому. С ее стороны это были уже не намеки, а настоящие упреки. Он принял их, отказываясь признать вину или доказать свою невиновность.

Наташа не дождалась возвращения Анны. Утром она получила от нее сообщение, в котором та просила принести ей чистую форму, так чтобы Анна смогла в магазине переодеться.

Наташа наблюдала, как подруга переодевается.

– Как, по-твоему, мы влюбляемся? Я все время думаю о Ричарде. И не делаю никаких попыток перестать о нем думать.

– Я тоже много думаю о Джоффри. Правда, не все мои мысли одинаково приятны.

– Это не похоже на любовь, – сказала Анна, продолжая улыбаться.

– Я всегда предполагала, что любовь недвусмысленно означаетсчастье.

– Если такова любовь, то я не влюблена, – призналась Анна.

Она заметила, что Наташа обдумывает ее фразу и готова начать расспросы.

Она тут же выпалила:

– Ты завтра встречаешься с Джоффри, ведь правда? Я это к тому, что Ричард спросил меня, не хочу ли я снова пойти в «Бартокс»? И я согласилась, но я могу отказаться, если ты хочешь, чтобы мы пошли куда-нибудь вместе. «Бартокс» мы, конечно, не потянем, так что придется идти в «Аполлон». Кто знает, может быть, из-за того, что клуб закрывается, там будет не так дерьмово.

– Закрывается «Аполлон» или нет, он всегда будет дерьмом. Иди с Ричардом, – сказала ей Наташа.

«Может быть, Джоффри и пригласит меня на свидание?»

– Надеюсь, ты хорошо проведешь время.

«Если Джоффри не пригласит, то пусть и Анна тоже проведет время плохо».

Остаток дня они друг с другом не разговаривали. Вечером Анна покинула квартиру, практически без единого слова, избегая встретиться с Наташей глазами. В шесть тридцать ее уже не было.

Наташа взяла программку и проглядела в поисках передачи, которая бы ее заинтересовала. Таковой не нашлось. Она встала, чтобы включить телевизор, но затем немедленно села обратно, обнаружив в замешательстве, что тот уже включен. К семи часам Наташа снова разместилась в кресле и стала ждать.

Телефон не звонил весь вечер. Наташа в ужасе думала, что ей придется провести завтрашний вечер в одиночестве дома, снова в ожидании звонка.

Анна отсутствовала едва ли час, а Наташа поняла, что никогда еще не чувствовала себя такой одинокой, с тех пор, как они стали жить вместе с подругой.

У каждой их них были тогда свои причины, чтобы начать жить отдельно от родни. Для Наташи основной причиной был секс. Она слишком стеснялась оставаться где-то на целую ночь, даже несмотря на то, что родители на следующее утро никак не комментировали ее отсутствие и ни о чем не спрашивали. Анна же, наоборот, всегда испытывала затруднения, потому что ее тетя и дядя задавали слишком много вопросов. Когда они объявили, что хотят продать дом и перебраться в Скарборо и поинтересовались, не хочет ли Анна поехать с ними, она уже знала, что останется в Брэдфорде, вместе с Наташей.

Так пришло решение найти совместное жилье. Анна покупала «Телеграф-аргус» каждый вечер и просматривала объявления о квартирах в поисках чего-нибудь подходящего, обводя нужное кружком. Идея совместного проживания так захватила девушек, что каждую свободную минуту они использовали на то, чтобы смотреть квартиры и писать заявки в Ассоциацию домовладельцев. Они даже нашли время, чтобы написать в Муниципальный совет. Квартира, которую им там предложили, была ужасна, при этом с девушек потребовали заверений, что они не заведут домашних животных.

– Мы и не собираемся, – сказала на это Наташа. – Тем более, что в таких условиях невозможно содержать собаку.

Как только нашлась подходящая квартира с двумя спальнями, они согласились. В ней не было мебели, но никого не волновали проблемы, которые в связи с этим могут возникнуть. Подруги огляделись в пустых комнатах, которые отныне были их домом и начали обсуждать чудесное будущее, что их ждет.

К счастью, большую часть мебели девушки получили от родственников Анны, которые переезжали в коттедж. Они приобрели ковры и занавески, а также были одарены платяными шкафами, кроватями и холодильником. Братья Анны и Наташин отец помогли с переездом. Первую ночь в своем новом доме девушки провели за разговорами, слишком возбужденные новым начинанием, чтобы спать.

Денег вечно не хватало, особенно когда они копили на духовку, но все это казалось частью забавы. Подруги знали, кто из них сколько заработал, каковы сильные и слабые стороны каждой, а на той территории, что была чужда обеим, например, оклеивание обоев, они работали сообща и находили компромиссы. Гости с острым взглядом могли бы заметить, что верхний край обоев держался на стене с помощью штапеля.

Девичник Коринны Слейтер обошелся им в большую сумму, чем они могли себе позволить, подруги даже спорили, идти ли им на саму свадьбу, решив все же сходить, потому что свадьба происходила в рабочем клубе, а пиво там стоило чуть больше фунта за пинту. Так что девушки пошли и выпили много пива. Быстро захмелев, они нашли себе развлечение, разглядывая женщину за сорок, одетую и танцующую, как тинейджер.

– Какой огромной ее задница выглядит в этих брючках! Как будто она хочет контрабандой протащить в брюках диван!

Подружки ужасались ее неподходящей одежде, ее неуклюжим танцам и ее постоянным попыткам увлечь какого-нибудь мужчину на танцпол.

Женщина заметила, что Анна и Наташа ее пристально разглядывают, и напала на них.

– Что, думаете, я слишком стара, чтобы хорошо проводить время, да? Мне всего сорок три. Моему бывшему мужу пятьдесят, и он спутался с двадцативосьмилетней. Вам двоим сколько лет?

По трагическому совпадению Анне и Наташе было по двадцать восемь. Поэтому они промолчали.

– И что мне теперь – сгнить заживо? Сидеть дома и готовиться к старости и смерти и никогда больше не развлекаться? Я хочу еще встретить кого-нибудь, может быть, даже выйти снова замуж. И это вы находите смешным?

Когда наконец женщина отошла, выпивка у девушек кончилась, и внезапно они погрузились в мрачное настроение.

– Неужели настолько страшно остаться в одиночестве, что начинаешь вести себя, как она?

– Давай поклянемся друг другу, что, если мы когда-нибудь встретим мужчин, с которыми нам захочется жить, выйти за них замуж или просто серьезных отношений, мы все равно будем рядом друг с другом. Ты со мной, а я с тобой. Таким образом, мы всегда сможем избавиться от мужчины, если он начнет нам досаждать.

– А чего тут клясться? Я всегда принимала это как само собой разумеющееся.

Глава девятнадцатая

Джоффри решил, что в субботу он будет писать. К пяти вечера он так и не сочинил ничего. Он смотрел телевизор, когда из Канады позвонил Стюарт.

– Джофф? Это Стюарт. Как там наш дом?

– Отлично. Ты хочешь услышать, что здесь тебя не хватает?

– Мы пока еще в Канаде.

Джоффри предположил:

– Но вы возвращаетесь завтра, потому что тебя вышибли в первом туре. Я прав?

Стюарт был теннисистом, в Британии он шел под седьмым номером, но в мировых турнирных таблицах его имя не значилось.

– Нет, пока мы не планируем возвращаться. Я звоню сказать, что мы еще побудем. Здесь здорово, к тому же все оплачено до следующей недели.

Джоффри довольно жестоко настоял:

– Но ты все же вылетел из турнира?

После многозначительной паузы Стюарт признался:

– Да. Разве этого не было в новостях?

– Я пишу. Я не смотрю телевизор, – соврал Джоффри, радуясь, что вовремя приглушил звук мультипликационного каната.

– Ну так как – нормально, если ты побудешь в нашем доме еще недельку?

У Джоффри больше не было дел, так что остаться здесь вместо того, чтобы возвращаться в свою конуру, просто замечательно, настоящий подарок судьбы.

– Нормально, еще одна неделя будет кстати. Как раз рассеется дым и высохнет вода.

– Это не смешно, Джофф.

В семь тридцать, чтобы не быть таким предсказуемым, Джоффри позвонил Наташе. Желая увидеть ее снова, но не потратить при этом денег, парень предложил девушке приехать к нему, он сам приготовит ужин.

Наташа, не колеблясь, приняла его предложение и неискренне добавила:

– Кстати, ты мне вчера не звонил? Меня не было дома.

– Нет, не звонил. А что – должен был?

– Я просто спрашиваю.

Наташа уже приняла душ, так что она поспешила одеться. Девушка взглянула в окно. Две машины встретились у их дома. Одна из них принадлежала Ричарду, и он забрал Анну, в другой приехал за Наташей Джоффри.

Как только Наташа заметила «ягуар», она отправилась в ванную почистить зубы. В этом не было необходимости, но она хотела заставить Джоффри подождать.

На высокой скорости Джоффри доставил Наташу к особняку, опасаясь, что лазанья, которую он готовил, растечется. Наташе льстило, что Джоффри стремился провести с ней вечер.

– Куда ты ходила вчера? – спросил Джоффри.

– О… Э… Просто гуляла, – соврала Наташа.

– Будем считать, что так, – ответил Джоффри.

Наташа никак не могла понять, шутит ли ее кавалер, или же он был искренним, но глупым.


В машине Анна моментально обезоружила Ричарда вопросом:

– Помнишь, я тебя спросила в четверг вечером, бросишь ли ты жену, и потом попросила забыть тебя об этом? Ты забыл? Возможно ли вообще, чтобы ты стер этот вопрос из своей памяти и вел бы себя так, будто его никогда не звучало? Я это спрашиваю потому, что, с тех пор как я это ляпнула, я чувствую, что что-то стоит между нами, а мне этого не хочется.

Много лет назад, примерно тогда, когда Анна ушла из школы и начала работать в обувном магазине, одна подруга пыталась свести ее со своим братом. Анна тактично сторонилась, но подруга настаивала регулярно и упорно, говоря, что они друг другу очень подходят, так что, наконец, она сдалась.

– Это будет забавно, – сказала Анна Наташе. – Меня волнует только то, что это будет свидание вслепую.

– Да чего тебе бояться? Не думаю, что он окажется страшнее тех монстров, с которыми ты встречалась.

Свидание Анны прошло достаточно хорошо. Парень ей не докучал, он был хорошим слушателем и не вылил на нее ушат тупых историй, к тому же он оказался достаточно сообразительным, чтобы понять: несмотря на то, что он ей импонирует, как мужчина он ее не привлекает. Вечер закончил он – не Анна! – придумал оправдание и извинился.

– Самое ужасное, – сказал он Анне, – что мне придется объяснять моей сестре, почему у нас ничего не вышло.

К удивлению Анны, в следующий раз, когда она встретила эту подругу, то получила холодный душ. Девушка была резка и попыталась избежать разговора с ней. Анна набросилась на нее:

– Это из-за твоего брата, так?

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – деланно изумилась девушка.

Но продолжала вести себя странно. Стоило Анне приблизится к ней, она извинялась и уходила, пресекая любые попытки завязать разговор.

Анна позвонила ее брату и рассказала ему о поведении сестры. Вместе они напали на нее и заставили признать, что она не права, и помириться с Анной.

Анна всегда была такой, она не любила недомолвок. Если проблема вызывала разногласия для нее, лучше было устроить скандал по полной программе, чтобы разрядить атмосферу.

С тех пор как она изрекла эти бессмертные слова: «Ты когда-нибудь уйдешь от жены?», Анне не терпелось прояснить ситуацию с Ричардом.

Уже знакомый с ее жесткими методами, Ричард раздумывал, как лучше ответить.

– Я не забыл твоего вопроса.

– Я так и знала!

– Разве это возможно? Но у тебя было право его задать. Мне нравится быть с тобой, Анна. И я еще не знаю, будет ли это длиться или закончится. Я знаю только, что хочу, чтобы это продолжалось, и не я буду тем, кто разрушит наши отношения.

Анна чуть было не проговорилась, что она и сама никогда бы с ним не порвала, но ей удалось себя остановить. Ричард ведь так и не пообещал, что бросит жену…

Чтобы предотвратить муки в будущем, надо бы предъявить ему ультиматум: либо он бросает жену, либо они никогда не увидятся снова. И все же, для женщины, которую он знает так недолго, такой ультиматум был бы сумасшествием. Конечно, его ответом было бы решение остаться с женой. И он подумает, что еще легко отделался, а Анна со своим ультиматумом просто ненормальная.

Так что запланированное противоборство не состоялось, и Анна осталась привязана к мужчине, который не принадлежал ей и, может, никогда не будет принадлежать и даже не пожелает этого. К тому же теперь она совершено не знала, как себя вести, не то что раньше, и не могла освободиться от этого, пусть и не идеального, мужчины, потому что он стал слишком большой частью ее самой. И поскольку теперь все ее действия были иррациональны, она никак не могла определиться с мнением о жене Ричарда, которую даже никогда не встречала. Анна ненавидела и жалела ее одновременно. Нет, она никогда не спросит Ричарда о том, оставит ли он свою жену, так как ее пугают оба ответа.


Оказавшись в доме, Наташа быстро накрыла на стол, следуя специфическим инструкциям Джоффри, а он одним махом сотворил салат и подал блюда.

– Знаешь, я не была уверена, что ты позвонишь мне сегодня, – призналась Наташа за едой.

И продолжила говорить, не давая ему возможности вставить слово. Она рассказала, как прошел ее день на работе. И все об Анне и Ричарде. Затем последовал первый поцелуй за этот вечер, и Наташе пришлось вытирать томатный соус с губ Джоффри.

– Я люблю готовить, – признался он ей. – Только мне редко предоставляется такая возможность. Я имею в виду, готовить для кого-то.

– Поэтому ты меня и пригласил? Чтобы это послужило оправданием твоей стряпне?!

– Я пригласил тебя, потому что хотел тебя увидеть. Честно говоря, я вообще-то не был уверен, что тебе позвоню. Понимаешь, я очень боюсь не оправдать твоих надежд.

– Не понимаю, о чем ты, – сказала девушка, немножко разозлившись. – Но я тебе могу сказать, что знаю, что у меня на уме, так что если бы я не захотела тебя видеть, я бы тебе об этом давно сказала.

Строго говоря, это не было правдой. Наташа часто встречалась с мужчинами дольше, чем ей самой бы этого хотелось, не решаясь сразу расстаться с ними из боязни обидеть. Анна утверждала, что однажды Наташа выйдет замуж просто потому, что ей не хватит духу кому-то в этом отказать.

– Я рад, что все-таки позвонил, – произнес Джоффри.

Еда закончилась, и кофе был выпит. Наташа приметила, что, когда Джоффри о чем-то задумывается, он выдвигает нижнюю челюсть вперед.

– Нет, неправда, – возмутился он, когда Наташа ему на это указала.

Наташа изобразила, как он это делает, и засмеялась, увидев выражение обиды на его лице. Потом она спросила, умеет ли он сворачивать язык трубочкой. Оказалось, умеет.

– А знаешь, чему я никогда не мог научиться? – спросил он. – Выдувать пузыри из жвачки.

– О, я эксперт в этом деле, – гордо заявила Наташа. – Правда, теперь выпускают такие жевательные резинки, что из них не больно-то пузыри получаются. А помнишь, продавались такие круглые розовые, размером с двухпенсовую монету? Я из них выдувала пузыри больше своей головы! Маме все время приходилось выстригать у меня из волос кусочки жвачки, когда пузырь лопался. Года в три у меня была самая ужасная стрижка во всем районе.

Они протянули к друг другу руки через стол, обмениваясь поцелуями и нежными взглядами. Повисла тишина, а Наташа усвоила в прошлый раз, что Джоффри склонен к колебаниям, так что она взяла все в свои руки.

– Прошлой субботней ночью, – начала она, – было здорово. Мне понравилось.

– Я там никогда раньше не был, – ответил он, полагая, что девушка говорит про «Бартокс».

– Вообще-то я имела в виду – здесь, помнишь?

На диване.

– Да, это было здорово. Просто потрясающе.

– И я рада, что мы… ну… не прыгнули сразу в постель.

– Ну так что… – сказал он, – может присядем?

– Мы вообще-то сидим.

– Я имею в виду…

Наташа заставила его замолчать:

– Не надо говорить, что ты имеешь в виду, скажи мне лучше, чего ты хочешь. Будь смел, и тебя ждет награда.

Они стояли в темноте и целовались, медленно и нежно. Потом Джоффри начал раздевать Наташу, отстраняя ее руки, когда та пыталась раздеть и его. Он целовал девушку до тех пор, пока она не осталась в бюстгальтере и трусиках.

– Можно мне снять с тебя одежду? – спросила она.

– Подожди.

Джоффри развернул девушку так, что теперь она стояла к нему спиной. Расстегнул бюстгальтер, но не снял его, проведя руками от живота к грудям, заключив их в свои ладони, словно в чаши. Он покрывал поцелуями ее шею, пока не достиг подбородка, и тогда она повернула к нему лицо, отчаянно желая глубокого поцелуя. Сняв с Наташи лифчик, Джоффри сжимал ее груди во время поцелуя, иногда нежно обводя пальцами вокруг сосков. Она потянулась и прижала его голову сильнее, так что их губы сплющились. Но он отступил, ослабляя хватку ее рук, гладящими движениями вытягивая их вдоль ее боков, пока сам опускался перед девушкой на колени. Джоффри целовал и облизывал ее живот, руки его блуждали от груди вниз и обратно, поглаживали ее бедра и ягодицы вдоль линии трусиков, а затем забрались внутрь, так что в каждой руке оказалось по ягодице. Губы скользнули от живота к бедрам, затем Джоффри слега раздвинул ее ноги, провел языком вдоль кромки трусиков, сдвигая их на сторону. Когда она уже раскрылась навстречу ему, Джоффри сделал вид, что передумал и вновь принялся ласкать ее живот, но вдруг, когда Наташа меньше всего ожидала, прикоснулся к ее естеству языком, так что она от неожиданности слегка отодвинулась. Он приспустил ее трусики и целовал и ласкал девушку, но постепенно губы Джоффри опять проделали по ее телу путь наверх.

– Теперь раздень меня, – сказал он.

Наташа едва дышала, но вынуждена была его поцеловать.

Во время секса ее что-то угнетало; может быть, ей и не о чем волноваться, но все же что-то смущало. Как он на самом деле к ней относился? Стремление доминировать в сексе беспокоило и льстило ей одновременно, и эти противоречия вели девушку к удовольствию.

После секса они, измученные, лежали лицом к друг другу в темноте, с трудом распознавая блеск глаз партнера. Джоффри мужественно боролся со сном, чтобы девушка не подумала, что он типичный представитель мужского племени. Наташа боялась заснуть потому, что знала, что ей не захочется потом просыпаться. Секс не может быть таким прекрасным с тем, кто тебе не нравится по-настоящему.

– Мне тяжело это говорить, – сказала она наконец, – я бы могла остаться здесь навсегда… Но мне надо идти. Мне завтра ехать к родителям, если ты помнишь.

– Я помню. Но очень трудно сдвинуться с места, встать, одеться и расстаться? – Он поцеловал ее.

Наташа сказала, с усмешкой на губах, которой он не мог различить в темноте:

– Ты меня удивил. Ты был такой необузданный.

– Гм…

– Я не жалуюсь. Это ведь вовсе не плохо. На самом деле… даже хорошо.

В эту секунду оба поняли, что рядом их будущее, и ничто больше не имеет значения. Впервые в жизни обоим было с кем-то так просто и радостно. И это чувство оказалось всепоглощающим.

А потом вспыхнул яркий свет, и им пришлось одеться.

Они мало говорили, пока Джоффри вез Наташу к дому, она знала, что каждое произнесенное слово может разрушить совершенство. Каждая прошедшая секунда возвращала их в сложный мир, полный других людей, так что, когда они простились, хотя Джоффри и назначил ей свидание снова вечером, оба не были уверены до конца, что снова увидятся.

Наташа услышала голоса, доносящиеся из Анниной комнаты. Всего минуту спустя после расставания со своим возлюбленным и за минуту до того, как она отправится к родителям, ей захотелось поговорить. Или хотя бы, чтобы ей задали вопросы, которых она будет притворно избегать.

Наташа сделала тост и кофе и поглотила их в одиночестве. Ей пора было отправляться на остановку автобуса, чтобы ехать к родителям. Она макнула тост в кофе – привычка, из которой она думала, что уже выросла. Масло жирным пятном расплылось по поверхности напитка. Девушка вылила его в раковину.

Глава двадцатая

После «Бартокса» Ричард пришел домой к Анне, как и в прошлый раз, и остался на ночь. Анна проснулась раньше него. Она видела, как Джоффри высадил Наташу и они обменялись взглядами, не предназначенными для посторонних. Анна вернулась в постель и притворилась, будто Ричард, ворочаясь, разбудил ее.

– Ты собираешься домой? – спросила она.

– Нет пока.

Это наполнило ее счастьем и она прекратила терзаться вопросом, как он объясняет свое отсутствие жене. Анна предполагала, что он говорит ей, что задерживается допоздна на работе или у него есть больной друг, о котором он должен заботиться… Отношения между ними могут быть настолько плохи, что Ричард вовсе не трудится ей что-либо объяснить или жена не спрашивает. Анне было любопытно, всегда ли они жили столь худо. Она не могла представить, что жизнь с Ричардом может быть чем-то иным, кроме счастья.

Ричард опять погрузился в сон. Рука Анны лежала под его головой. Тихонько, по дюйму, в ритме его дыхания, она высвободила руку.

Наташа была на кухне.

– Ну-ка, расскажи, – ухмыльнулась Анна, – что между вами было прошлой ночью? Вы опять завалились в постель?

Наташа ответила не слишком быстро. Во время секса Джоффри повел себя иначе, чем обычно. Не было скрытности, застенчивости, не требовалось уговоров. Он с радостью спрашивал о ее желаниях и с естественным, неоскорбительным авторитетом сам высказывал просьбу.

– Почему ты не хочешь поделиться деталями? – потребовала Анна.

Обычно Наташа была более открытой.

– Наверное, он совсем никудышный?

Анна заметила, что эффект, произведенный этим мужчиной на Наташу, был столь велик, что подруга даже не хотела этим делиться. В свою очередь она не рассказывала Наташе о Ричарде и о том, что их занятия любовью были по-прежнему на высшем уровне. Никто из них не хотел говорить. Никогда прежде между подругами не повисало тишины, когда им столько всего надо было обсудить. Девушки только обменялись улыбками, потому что им не хотелось впускать холод в свои отношения. А затем Анна вернулась к Ричарду, а Наташа отправилась к родителям.

– Ненавижу эти затраханные воскресенья, – произнесла Наташа с сарказмом.

– А я люблю трахаться по воскресеньям, – ухмыльнулась Анна.


Автобусы по выходным ходили нерегулярно, и Наташа приехала слишком рано. Желая оказаться сейчас где угодно, только не в доме собственных родителей да еще раньше времени, она убивала минуты, прогуливаясь по знакомому с детства району, мимо домов с орнаментами и узорами, которые не изменились с тех пор как она была ребенком, дошла до тупика, в котором еще подростками они с Анной слонялись без дела. Квартал так мало изменился с тех пор, что возникало странное ощущение, будто люди его просто покинули. Наташа проходила мимо домов, которые, как она вспоминала, принадлежали ее друзьям, друзьям родителей или просто знакомым. В ее памяти район этот всегда был полон жизни, хаотичного движения и интриг. Сегодняшним воскресным утром, если не считать пары проехавших мимо машин, здесь было пусто.

– Эй, есть здесь кто? – осмелилась закричать Наташа.

Ответа не последовало. Хорошо бы сейчас вернуться домой и рассказать Анне все о Джоффри. Все: ее опасения, связанные с его сдержанностью, и радость, которую доставляла ей его компания. Наташе хотелось рассказать о его неожиданной сексуальности. Ей столь многим хотелось поделиться. И вместо этого она обязана была торчать у родителей. «Если я услышу какую-нибудь чушь, я им отвечу. Я притворюсь, что знаю развязку сериала и открою им все!»

Наташа подходила к дому, с каждым шагом приближаясь к кошмару, в котором мать постоянно нападает на отца, отец неизменно молчит в ответ, а между ее сестрой и будущим зятем вспыхивают глупейшие споры.

Больше всего Наташу угнетал грядущий разговор с Брендой. Но та никогда этого не понимала. По ее мнению, они были сестрами и по определению должны быть близки. Бренда ждала, что Наташа будет с ней делиться сокровенным, ходить по магазинам и бывать вместе на людях, но таких отношений у них не было никогда, даже когда они были гораздо моложе. Неважно, сколько раз Наташа отказывалась, Бренда не оставляла попыток. Наташа никогда не искала общества Бренды, а если та оказывалась в ее компании, то чувствовала себя не комфортно.

Наташа остановилась. Она достала мобильный телефон. Сейчас она позвонит Анне и попросит, чтобы та перезвонила ее родителям и наврала, что Наташа заболела, так бывало, когда она хотела прогулять работу. Но мать может воспользоваться предлогом, чтобы ее навестить. Она убрала телефон.

Неподдельно больная, с опухшим лицом, измученная и с раскалывающейся головой, Наташа вошла в дом через кухню, сквозь жар и пар, кивнула отцу и без колебания шагнула в гостиную. Колебаться – значит думать о предстоящих нескольких часах, а это было мучительно.

Во время обеда Бренда не преминула спросить о Джоффри. С интонацией, которая не оставила Бренде сомнений – если она будет приставать дальше, Наташа ей ответит совсем по-другому, она сказала, что, к счастью, все еще встречается с ним.

Повисла тишина, как на поминках.

Кит не поднимал головы от тарелки с едой; он сооружал замок из пюре, со рвом, наполненным подливкой, расплющивая каждую зеленую горошину с ожесточением, словно это была голова его невесты. Бренда следила за его движениями. Затем она медленно закрыла глаза и качнула головой. Раздался вздох. Отец и мать сочувственно взглянули друг на друга: они со стыдом распознали на своих лицах ту же печаль и покорное выражение.

Наташа наблюдала за ними всеми, не привлекая внимания… Каждый из них был слишком поглощен своей собственной меланхолией. А Наташа ела с аппетитом, думая: «Так или иначе, моя жизнь изменится. Если я буду и дальше встречаться с Джоффри, я перестану приходить сюда по воскресеньям, я не позволю нашим взаимоотношениям так деградировать. Если мы перестанем встречаться – это тоже нормально – по крайней мере, я буду уверена, что меня не ждет такая жизнь, как у мамы с папой или у Бренды с Китом».

– А пудинг есть, папа? – спросила Наташа.

Все еще доедали второе. И пудинга тоже не было.

– В холодильнике есть мороженое, – предложил отец.

Наташа встала, улыбаясь как ребенок:

– Кто-нибудь еще хочет?

Она ела мороженое в одиночестве. Оно простояло в холодильнике слишком долго, так что кусочки льда хрустели на зубах.

– А вы слыхали, говорят, памятник королеве Виктории сгорел, – соврала она, чтобы разрядить обстановку.

Все оживились.


Джоффри опасался, что если в следующий раз он снова просто пригласит Наташу в гости вместо того, чтобы встретиться где-нибудь еще, девушка подумает, что он стыдится ее (что было недалеко от правды – она так и думала). Если Наташа спросит, почему он не хочет тратить на нее деньги, ему придется признаться, что у него их просто нет.

Джоффри позвонил ей рано вечером.

– Мы ведь встречаемся сегодня?

– Да, – ответила Наташа.

Он попытался, чтобы его слова звучали как можно естественнее:

– Давай мы опять встретимся у меня. Посмотрим телевизор, поболтаем. Согласна?

– М-м-м, да, отлично, – ответила она.

В этой крошечной паузе Джоффри прочитал ее сомнения и отсутствие энтузиазма; Наташа явно была разочарованна, что он не пригласил ее куда-нибудь в шикарное место.

На самом деле, пауза возникла лишь от замешательства. «Он снова хочет видеть меня в своем доме». Если бы он был женат и его жена уехала по делам или в отпуск, или болела, все равно он не стал бы приглашать чужую женщину в дом так часто, вдруг позвонит какой-нибудь родственник или подруга жены?

– Куда он тебя пригласил? – спросила Анна.

– Просто к себе домой.

– Правда? Удивительный тебе попался кавалер! – с сарказмом проговорила Анна.

Наташа приняла душ и переоделась в майку и джинсы. Несмотря на то что майка была новой и джинсы были самыми дорогими из всех, что у нее имелись, едва она подумала о предстоящем свидании, как одна навязчивая мысль сменилась другой.

Она спросила Анну:

– Помнишь парня по кличке Штанишки?

– Боже, конечно! Как, черт возьми, его на самом деле звали?

В свой последний учебный год Наташа и Анна занялись плаванием в смешанной группе. Все быстро нашли себе пару, оставив Наташу и еще одного мальчика – Виктора Швеллера наедине. Виктора дразнили с тех давних времен, когда мать заставляла его носить короткие штанишки, в то время как другие мальчики уже давно перешли на длинные брюки. Для своего возраста Виктор был слишком низкого роста и улыбался он, словно ребенок, казалось, ему лет на пять меньше. После бассейна ребята ходили в кафе – выпить кофе, съесть кусочек пиццы или чип-баттис.[4] Наташа посчитала, что Штанишки достаточно мил, и разрешила ему сесть рядом, но когда остальные одноклассники увидели их вместе, не зная, что они просто занимались в паре, она почувствовала себя пристыженной. Она стала избегать мальчика, но тот оказался настойчив. Чем дальше, тем грубее она становилась, ее ответы делались все короче, и, в конце концов, она просто начала рявкать на Виктора и сквернословить.

Это и была новая Наташина мания. Джоффри она нравится, но он почему-то не хочет, чтобы их видели вместе.

Наташа свирепо молчала первые две минуты, пока «ягуар» вез ее к дому Джоффри. Затем она выпалила:

– Слушай, если я работаю в обувном магазине, это еще не значит, что я тупица. Понимаешь, о чем я?

Она удержалась от того, чтобы не добавить: «Ты знаешь, что я имею в виду». Эта фраза звучала бы глупо.

– Думаешь, я необразованная, и это так заметно? То, что я выросла в муниципальном районе, еще не означает, что я не умею себя вести прилично! У меня никогда не было денег, и мне не представилось шанса преуспеть в жизни – но я не дурочка и я хорошая.

Джоффри хотел быть полностью уверен в том, что она высказалась до конца.

– Ладно тебе, – было все, что он смог произнести.

Молчание продолжалось до конца путешествия. Джоффри пришлось украсть две бутылки вина из бара Мелани и Стюарта, чтобы им легче было прийти в себя после вспышки Наташиного гнева. Они разговаривали под аккомпанемент телевизора.

– У меня сохранилось из раннего детства воспоминание, будто я играю на разбомбленной улице, – поведал Джоффри. – Но сегодня я посмотрел «Паспорт в Пимико» и понял, что на самом деле я помню этот фильм.

– Где ты вырос?

– В Чешире.

– Чешир разве бомбили?

– Я не знаю, но если даже и бомбили – как ты думаешь, сколько мне лет? Так что я теперь и не знаю, какое у меня самое раннее воспоминание.

– Первое, что я запомнила, – это как Анна лезет на дерево, еще в первом классе. Она залезла так высоко, что я ее почти не видела. А потом сбежались учителя.

– Мне трудно представить, что значит иметь друга, которого знаешь всю жизнь. У меня в основном шапочные знакомые…

Наташа расспросила Джоффри подробнее, и он вынужден был признаться, что Стюарт его единственный друг. Кто-нибудь другой устыдился бы этого, но Джоффри знал уже, что Наташа признает своим другом только Анну.

– Мы случайно с ним подружились, – рассказал он Наташе. – Стюарт шел на первое свидание с Мелани, которая потом стала его женой, а она почему-то нервничала – если бы ты знала ее, то поняла бы, что это ей несвойственно – так что она решила устроить двойное свидание. Она сказала, что приведет подругу, а Стюарта попросила пригласить одинокого мужчину. Я был единственным одиноким мужчиной из всех, кого он знал. Я, как всегда, все испортил. Опоздал, да еще забыл свой бумажник. Вероятно, я всех утомил, объясняя, почему так вышло. Стюарт одолжил мне немного денег, и я должен был встретиться с ним на следующий день, чтобы отдать их. Он был рад меня увидеть, потому что ему хотелось с кем-то поговорить о Мелани. И мы пошли, выпили вместе и так стали друзьями. Меня нелегко заводить друзей. Вообще, если подумать, Стюарт единственный, с кем я подружился за всю взрослую жизнь.

– А что с той девушкой, с которой тебя пытались свести?

– Она ушла через час после моего появления. Мелани рассказывала мне, что после этого они с ней больше не виделись.

– Ты не настолько плох, – пошутила Наташа.

– Я произвожу поначалу плохое впечатление. Зато после длительного знакомства я просто вызываю отвращение.

– Нет, ты на себя наговариваешь, – сказала Наташа. – Ты мне нравишься, неужели не видно? И чем дольше я с тобой встречаюсь, тем больше ты мне нравишься, так что замолчи.

После этого произошел небольшой обмен поцелуями, и наконец они поняли, что вечер должен вот-вот закончиться, так что до секса, вероятно, дело не дойдет. Джоффри вызвал для Наташи такси и поинтересовался, все ли у нее в порядке с деньгами, зная, что, поставив таким образом вопрос, он получит положительный ответ.

Этот вечер оправдал все его подозрения. Ему нравилась Наташа, в ее компании ему было приятно, она понимала его и умела с ним обращаться, но все же оставалась под большим впечатлением от того, как Джоффри жил, и это оставалось для нее главным привлекательным моментом. Девушка делала ему комплименты по поводу оформления дома, выбора мебели и каких-то декораций. Когда приехало такси, он пообещал, что позвонит ей снова, зная, что этого не будет.

Наташа утвердилась в мысли, что этот человек, несомненно, в ней заинтересован. Он задавал ей вопросы не только для того – как поступало большинство мужчин, чтобы она в ответ спросила то же самое и позволила ему поговорить о себе самом. Джоффри мог бы сделать ее счастливой, но при этом был опасен. Наташа знала, что ее увлечение будет расти по мере того, как она будет его больше узнавать. Правда, Джоффри не слишком проявлял желание заняться сексом и не предложил ей отправиться в постель или спонтанно начать любовную игру на диване. Она не заметила в нем рвения встретиться снова – иначе он оставил бы ей свой телефон. Если даже на такой ранней стадии нет страсти, что же будет потом?

Когда они поцеловались на прощание, Наташа озадачила его, заявив:

– Прощай, Джоффри. Мне очень понравился этот вечер.

Глава двадцать первая

В понедельник Анна без передышки твердила Наташе, какой Ричард замечательный. Она объясняла, что ее так привлекает: его личность, обаяние, характер и умение насмешить. Наташа реагировала, кивая, как китайский мандарин, делая вид, будто она и впрямь слушает. Тем временем она готовила для Джоффри речь, чтобы произнести ее, когда он позвонит сегодня вечером. Она попытается честно высказать ему, что не хочет его больше видеть, потому что подозревает, что он что-то скрывает. Затем Наташа впала в сентиментальность и решила сказать Джоффри, как на самом деле она увлечена им, и что он навсегда останется прекрасным воспоминанием.

И наконец она решила, что не скажет ему ничего из ранее задуманного. Она встретила парня, с которым можно болтать часами, который ей, несомненно, нравится, с недостатками, конечно, но их немного. Так почему она сама приписывает ему пороки, коих у него вовсе нет?

– Я не слишком осмотрительна? – спросила она Анну, зная ответ заранее.

– Я помню, как ты однажды перебежала через оживленную улицу с лифчиком на голове, как будто это очки.

– А когда я трезвая, я чересчур опаслива?

Когда они были детьми, она отказывалась гулять с Анной после школы до тех пор, пока не сделает уроки. Даже если срок сдачи работы был через неделю, Наташа делала ее в тот же вечер, как задавали, Анна же тянула до последнего. Если задавали сочинение по английскому, Наташа вручала преподавателю толковое четырехстраничное эссе, а Анна сдавала полстраницы каракулей, нацарапанных на коленке по пути в школу в автобусе.

Мистер Бернетт, учитель английского, называл ее сочинения паучьими закорючками: хромой паук, пьяный хромой паук, пьяный хромой паук, который неожиданно прервал свое путешествие на середине.

После школы они по очереди обедали друг у друга. Наташа предпочитала оставаться дома, в своей или Анниной комнате, чтобы послушать пластинки, поболтать или полистать журналы. Анна любила болтаться по району, тусоваться, наблюдать, чем заняты другие. Даже если вечер был морозным, Анна была рада торчать на улице, ища прибежища с тем, кого в этот час нелегкая выгнала из дому. Так они впервые вкусили алкоголь из двухлитровой бутылки сидра, поделенной между семью подростками, передававшими запретный плод по кругу на автобусной остановке. Потом они выкурили свою первую сигарету. Все больше и больше людей из их компании начинали курить, и кто-то говорил: «На двоих», а другой добавлял: «На троих», и так далее, так что однажды одну сигарету разделили уже на восьмерых.

Никто не сомневался, что это Анна плохо влияет на Наташу, не позволяя той добиваться успехов в учебе. По инициативе Анны подружки начали прогуливать занятия. Обычно они приходили в школу, ждали, пока их отметят в журнале, после чего выскальзывали через спортивный зал.

В самые трудные дни, когда привередливые покупатели шли сплошным потоком, или наоборот, магазин был пуст и тих, так что рабочий день словно удлинялся вдвое, Наташа размышляла, какой могла бы стать ее жизнь, если бы не дурное влияние подруги. Она, возможно, училась бы старательнее, сдала экзамены и получила аттестат. Это позволило бы ей сделать карьеру, найти дело, которое нравится и приносит доход. Но такие мысли были редки и терялись среди счастливых воспоминаний о жизни, всех без исключения связанных с Анной.

Девушки прошли через короткую фазу, когда они попробовали наркотики, и весь субботний вечер в «Аполлоне» провели за болтовней, никого и ничего вокруг не замечая – ни музыки, ни огней, ни людей. Они напоминали друг другу о каких-нибудь забавных случаях из жизни коротенькими, непонятными остальным, кто мог их слышать, предложениями – у каждой были свои секретные аббревиатуры – и смеялись до упаду. Наташа знала, что во взрослой жизни редко кто сохранял умение так веселиться, и она должна благодарить Анну за это. Наташа была уверена: если бы в ее жизни не встретилась Анна, веселье и разные безумные дурачества были бы редким явлением. Анна научила ее расслабляться.

Ей не следует остерегаться Джоффри.

Несмотря ни на что, он ей нравится. Она должна встретиться с ним снова и сделать так, чтобы все получилось, чтобы события шли своим чередом. Если она не совсем уверена в своих чувствах, лучший способ проверить это – встретиться с ним.

– Ты слишком рассудочна, – сказала ей Анна.

– Ничего подобного, – запротестовала Наташа.

– А помнишь, как ты хотела организовать собственный обувной магазин? Ты неделями проводила какие-то исследования, даже бизнес план напечатала и все такое. Ты мне все расписала: как начать дело и сделать его процветающим, завела меня – и затем выбросила идею в корзину потому только, что она была рискованной. Ты чересчур осторожна.

– Я ничего не выбросила, а все сложила в специальную папочку, которую для этой цели и купила.

– Ну ладно, беру свои слова обратно – ты рождена для безумств!

Этим вечером Анна снова встречалась с Ричардом. Наташа сидела возле телефона, одновременно готовая и не готовая к этому звонку. Упадочническое настроение вернулось к ней, и девушка собрала все свое мужество, чтобы бросить мужчину, который впервые в жизни ей подходил. Она полна была решимости высказать ему все, когда он позвонит.

Анна вернулась за несколько минут до полуночи, перебирая в памяти подробности вечера, проведенного с Ричардом.

– О чем вы разговаривали с Джоффри? – спросила она в конце концов.

– Он не позвонил.

Телевизор был выключен, и в руках Наташа держала книгу, которая – с полдевятого – так и была открыта на сорок третьей странице.

– Это ведь ничего не значит. Правда?

– Это значит только то, что он не позвонил. Вот и все. Ничего особенного. Я иду спать.

Она отправилась в спальню, все еще держа в руках книгу, и лежала с ней, не читая, до тех пор, пока не уснула.

Джоффри обещал позвонить и не сделал этого. По мнению Анны, враг атаковал ее подругу, и ей самой необходимо было объявить войну противоположному полу. Во вторник Ричард заехал за Анной, чтобы отправиться вместе в кино. Наташа настояла, чтобы Анна не меняла планов.

– Вообще-то я должна оставаться дома и поддерживать тебя, – заявила Анна.

– Какой в этом смысл?

– Мы можем поговорить о том, какие все мужики отвратительные, и помочь друг другу отстраниться от них, напомнить, что у нас есть мы и так будет всегда. А мужики – подонки.

Она услышала сигнал машины Ричарда и вынуждена была уйти.

Анна не поцеловала Ричарда при встрече, она отрывисто отвечала на его вопросы по поводу ее предыдущих походов в кинотеатры, любимых фильмов и актеров. Она обнаружила, что не в состоянии следить за сюжетом, воспринимая только взрывы и стрельбу. Сидя рядом с Ричардом, не произнеся ни слова и ни разу не коснувшись его, Анна внезапно осознала, что такое поведение лишь приведет к тому, что они с Ричардом расстанутся и никогда больше друг друга не увидят. Хотя разрыв и был неизбежен, она не хотела торопить события.

– Долго еще? – прошептала она наконец.

– Ну… – произнес Ричард, и как раз пошли титры.

Анна осознала, что Джоффри был всего лишь оправданием, на самом деле злилась она на Ричарда – за то, что он такой совершенный, такой забавный, сексуальный, умный – и не свободный.

Когда они выбрались из кинотеатра, Ричард прямо спросил, почему она была столь молчалива:

– Что-то не так?

– Все в порядке, – сказала она, улыбнувшись и взяв его за руку. – Все всегда хорошо, когда я рядом с тобой.

– Я рад, что ты так думаешь, – проговорил Ричард, пока они шли к машине. – А знаешь, что меня удивляет? Я никогда ни к кому не испытывал столь сильных эмоций через столь короткое время после знакомства.

Анна призналась, что с ней то же самое. Чтобы как-то объяснить свое поведение, она рассказала Ричарду о Наташе и Джоффри, осмелившемуся не позвонить ей.

Они отправились в бар, чтобы выпить, а потом и знакомую квартиру, чтобы заняться любовью. И на этот раз Анна задала Ричарду несколько вопросов о жене. Она старалась, чтобы вопросы звучали как бы между прочим, пусть Ричард считает, что их отношения забавные и милые, но не навсегда.

– А давно ты женат?

– Не могу точно сказать, вылетело из головы. А какие самые продолжительные отношения были у тебя?

– Год и одна неделя.

– Расскажи!

– Я встретилась с ним за неделю до Рождества, и он купил мне в подарок прекрасное ожерелье, а на следующее Рождество подарил мне высокие сапоги. – Анна снова перевела разговор на Ричарда: – А где вы познакомились с женой?

– О, э… Знаешь, я не помню.

Анна понимала, что это неправда, просто он щадил ее чувства. Может быть, они познакомились в «Бартоксе»?

– А как ты объяснишь жене, где ты пропадаешь сегодня?

– Не все ли ровно. Почему ты так интересуешься? Это не имеет значения, это не относится к нашим с тобой отношениям. – Ричард пытался сохранять чувство юмора. – Я имею в виду, что когда я с тобой, то не хочу думать ни о чем более.

Пока Ричард говорил, несмотря на то, что он придвинулся ближе и сжимал ее руки сильнее, делая ударение на каком-либо слове, он избегал глядеть ей в глаза. А когда Анна высвободила руку и подняла его подбородок, чтобы заглянуть в его зрачки, Ричард не выдержал ее взгляда.

Он чувствовал себя виноватым.

Анна могла бы уверить Ричарда, что ему не в чем себя обвинять. Ноэто не было бы правдой. Кстати, Анна тоже виновата. В том, что она разрушает жизнь того, кого не знает, понимая это и в то же время не желая исправить ситуацию.

Ричард обнял ее, повторяя:

– Когда я с тобой, Анна, я не хочу быть больше ни с кем, а когда тебя рядом нет, я думаю только о том, когда же мы снова будем вместе. Я не знаю, может быть, это так волнующе потому, что ново, а может, нам всегда будет так хорошо вместе. Но если ты доверишься мне, я никогда тебя не обижу.

Но более всего угнетало Анну то, что она чувствовала себя слишком счастливой.

Дома Наташа попыталась мысленно поговорить с отсутствующим Джоффри так, как она регулярно делала это с Анной. Но ничего не получилось, и это продемонстрировало, как мало на самом деле о нем знала. Его ответы представлялись ей лишь смутно, Наташа не могла прочувствовать их.

«Почему ты мне не позвонил?» – воображала она свой вопрос.

«Я не думал, что это так важно. Что ты так зациклилась на этом?»

Наташа сразу же отринула этот ответ. Джоффри так не скажет – слишком враждебно, слишком агрессивно.

«Почему ты мне не позвонил?» – повторила она.

И на этот раз он ей не ответил. Наташа могла представить себе его лицо, даже его голос, но не слова, которые могли бы вылететь из его уст.

Когда вернулась Анна, молчаливая Наташа сидела в гостиной, притворяясь, что читает журнал. Она постаралась выглядеть заинтересованной деталями прошедшего свидания Анны и Ричарда, но по мере разговора ее внимание рассеялось. На лице Наташи застыла натянутая улыбка, а взгляд сфокусировался на чем-то за спиной Анны. Там, где-то вдалеке, было ее будущее. Анна знала, что ее не слушают, но, несмотря на это, продолжала говорить. Если бы она замолчала, гнетущая тишина повисла бы в комнате, и это лишь напомнило бы Наташе, как она несчастна. Кроме того, Анне нравилось говорить о Ричарде, даже если ее никто не слушал.

Ночью, разбуженная звуком работающего телевизора, Анна пришла в гостиную и обнаружила Наташу за просмотром дурацкого слезливого телефильма. Анна села рядом и досмотрела вместе с ней фильм. Какой-то старик плакал, наверное, от одиночества, а некий юноша облысел, возможно, от смертельной болезни. Девушки не проронили ни слова. Фильм закончился, и Наташа, выключив телевизор, сказала, обращаясь к Анне, не пояснив, кого она имеет в виду:

– Ублюдок.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Анна. – Спокойной ночи.

Было три часа утра, Анна молилась, чтобы мобильный телефон Ричарда не лежал возле его кровати, так что звук пришедшего сообщения не разбудил бы его. Она хотела чтобы он прочитал ее послание утром:

Я ТАК СЧАСТЛИВА С ТОБОЙ!

За завтраком, чтобы избежать тягостного молчания или – что еще хуже – разговора, Анна включила телевизор. Они выпили кофе и съели по тосту, сидя рядом на диване. В утренней программе передавали обзор желтой прессы, в большинстве газет на первой полосе рассказывалась история о замужней звезде сериалов, которую застукали целующейся со своим коллегой вне съемочной площадки.

– Ее муж будет идиотом, если с ней не разведется, – сказала Наташа, обращаясь к Анне – И, надеюсь, ее теперь вышвырнут с работы.

Свирепость, с которой она это произнесла, встревожила Анну. Если Наташа обнаружит, что Ричард женат, она не пощадит подружку.

Раньше у них в магазине работала женщина. Она только что развелась с мужем и была способна говорить только на эту тему.

– Я никогда не увлекалась никем до такой степени, – сказала тогда Анна Наташе. – Если он был таким козлом, почему она так переживает из-за развода? Это все равно что жаловаться, что твоя головная боль прошла.

Анна твердо знала, что очень скоро, страшно скоро, она полюбит Ричарда, и естественной закономерностью станет то, что Ричард бросит ее. И потекут тогда месяцы вопросов без ответа, сожалений и тоски до заворота кишок. А если она совершит этот шаг первой, то сохранит достоинство, но это будет означать, что она сознательно перестала встречаться с мужчиной, который привлекал ее, пытался ее понять и безоговорочно принимал даже те ее стороны, которые не в сипах был уразуметь. Попросту говоря – она сознательно навредит собственному счастью.

Анна понимала, что она продолжит лгать Наташе. Она не могла рисковать, открыв подруге правду про семейное положение Ричарда, и оправдывала себя тем, что Наташа желает ей только счастья, а храня молчание на сей счет, она останется счастливой. Никто, даже Наташа, не способны были сейчас дать ей столько радости, как Ричард.

Глава двадцать вторая

Монотонность работы притушила Наташину ярость. Конечно, она была зла на Джоффри за то, что тот не позвонил. Но она злилась и на себя за эту злость. То, что Джоффри не позвонил, подтвердило, что ее мании оказались не беспочвенны – она не была для него достаточно хороша: скверно одевалась и не была слишком умной, чтобы его удивить. Если бы Джоффри позвонил, ее решимость с ним расстаться, конечно, растаяла бы без следа, и она сейчас встречалась бы с парнем, который ей по-настоящему нравился.

Только представьте себе ее будущее. Дорогая машина, очаровательный особняк, вечный праздник, выросшие в приличной обстановке дети. Дружба, совместимость, секс, любовь; и все твои желания легко исполнимы…

Конечно, у нее еще была Анна. Как это Наташа могла забыть? При мысли о ней тоска прошла. Но тут же вернулась: Джоффри не позвонил, а Анна теперь совсем другая. Наташа опять задумалась о Джоффри, потом о своих родителях и затем о работе. Она пришла к выводу: «Мне надо напиться».

Несколько раз за день Анне приходилось пробуждать Наташу от ее снов наяву и напоминать ей, что она находится на работе в обувном магазине, полном ожидающих клиентов. Но Наташа была так рассеяна, что чуть было не продала покупателю его собственные туфли.

– Помнишь, ты говорила, что мы должны быть осторожны, чтобы не позволить мужикам причинить нам боль, – напомнила Анна подруге. Она прекрасно понимала, что повергло Наташу в продолжительный транс.

– Дело не в Джоффри. Мне плевать. Я даже рада, что он не позвонил, – попыталась защититься Наташа, словно ребенок, уличенный во лжи.

Позже, когда магазин был не столь полон, Наташа поймала подругу, намереваясь привести более значительные доводы.

– И вовсе я даже не привязалась к нему. С чего это ты решила? Я знаю его совсем мало. И он оказался подонком, как и все остальные.

Чтобы проиллюстрировать свое равнодушие, Наташа попыталась сменить тему разговора:

– Итак, «Бартокс» отпадает. Куда бы ты хотела пойти в эту субботу?

Не так давно Наташа встречалась с Питером Фланнаганом, почти что целый месяц. Знакомство их началось в одну из суббот и закончилось три недели спустя, тоже в субботу. У Питера были черные как смоль волосы и очень темные глаза. Он был высок, хорошо сложен и улыбался так, что Наташа не могла устоять. Питер звонил ей только тогда, когда был в настроении. Он мог не позвонить, когда Наташа просила его об этом, даже если обещал. Он никогда ей не противоречил, уходя от ссоры или вешая трубку, когда Наташа затевала спор. Но одна выходка Питера заставила Наташу на четвертый субботний вечер сказать ему, чтобы он шел ко всем чертям, добавив, что это окончательный разрыв. Позже она пожалела об этом и захотела (впервые за эти четыре недели), чтобы Питер снова был с ней. Она начала приписывать ему качества, которых у него и в помине не было, и поклялась, что если встретит его снова, то предложит ему начать все сначала.

Она встретила Питера. Но он был не один. Наташа почувствовала, что ее надули. Но позже, вспомнив об Анне и выпив еще бокал, она забыла о Питере и остаток вечер провела, расслабившись. И больше она о нем не вспоминала, до тех пор, пока не почувствовала себя в схожей ситуации с Джоффри. Все, что ей нужно, чтобы забыть о Джоффри, провести хороший вечер в хорошем месте.

– Э, ну я… В субботу? Я встречаюсь с Ричардом, наверно, – ответила Анна. – Мы вообще-то еще не строили конкретных планов, но суббота в разговоре прозвучала.

Наташа почувствовала себя так, будто только что на глазах у всех описалась.

– Все… э… в порядке. Если честно, даже неплохо провести тихий вечерок дома. Я почитаю или посмотрю хорошее видео. Или лягу спать пораньше.

Остаток дня она молчала, заставляя себя сосредоточиться на покупателях и не думать о собственной депрессии: ее происхождении, не поддающемся объяснению, и ее бесполезности. Друг, что был с нею рядом всю жизнь, на которого она всегда могла рассчитывать, единственный, кто был способен радовать ее по-настоящему, бросил ее ради какого-то парня.

Анна плохо спала этой ночью. Сегодня была только среда, но они с Ричардом уже строили планы на субботу. Она проигнорировала единственное их с Наташей правило. Она сначала стыдила себя, а затем стала обвинять Наташу. На что та рассчитывала? Анна вовсе не обязана с ней нянчиться.

В конце концов девушка заснула, и утро принесло облегчение. Во всем виноват был Джоффри, и Анна ненавидела его за то, что из-за него Наташа потеряла веру.

Утром, несмотря на то что они опаздывали, Анна усадила Наташу за обеденный стол. Времени было в обрез. Так что она начала с места в карьер.

– Джоффри – подонок, ведь так? – задала Анна риторический вопрос, не давая Наташе возможности согласиться. – Но Ричард тоже хорош. Он женат. Но не стоит его за это ненавидеть, вини во всем меня. Он меня сразу предупредил, что женат.

Наташа ничего не сказала. Это был самый лучший ответ, о котором Анна могла только мечтать.

– Но я не собираюсь прекращать встречи с ним, Наташа. Я не привыкла к тому, что с мужчиной можно чувствовать себя такой счастливой. Я не знаю, как мне себя вести, но я убеждена, что надо этим наслаждаться. Скажи, Нат, что ты об этом думаешь, скажи мне.

Наташа встала и кивнула в сторону двери – им пора было выходить.

– Ты идиотка, Анна. Но это ты и сама знаешь. Если ты уверена, что в будущем тебя ждет боль, то, полагаю, все, что я могу тебе сказать, это… наслаждайся своим маленьким прекрасным счастьем, пока оно есть… А если с точки зрения морали это неправильно… Да пошла она, эта мораль, может быть, это единственный способ быть счастливым.

Анна не смела улыбнуться. Улыбка стала бы оскорблением, брошенным в лицо Наташиному горю.

И подружки отправились на работу, добывать свои деньги.


Гордый, что его выдержки хватило до сих пор, Джоффри хранил решимость не звонить Наташе. Но потом он стал размышлять, заслужила ли девушка такого отношения. В конце концов, он успокоил себя ложным аргументом: «Если она строит иллюзии, что у меня есть деньги, и готова встречаться со мной только для того, чтобы я на нее их тратил, то разве я не имею права ее использовать в ответ? Наташа не заслуживает порядочного отношения. Так что, звони ей, весело проводи с ней время, спи с ней!»

Чтобы полностью войти в роль Лозарио, Джоффри начал примерять одежду Стюарта: сначала костюм, потом джинсы и подходящую рубашку, попробовал различные варианты солнечных очков и пригладил волосы, чтобы придать себе невнятный средиземноморский вид. В лучшем случае, он выглядел как латинос – замухрышка, который редко покидает свой дом. Глядя в зеркало, парень постарался выглядеть очаровательным и льстивым, понимающим и мудрым, самоуверенным и искушенным. Но одежда не слишком ему подходила. И не важно, как он становился и какую принимал позу, он выглядел неуклюже, словно актер-любитель.

Джоффри взял свою кредитную карту, подъехал к ближайшему банкомату и снял сто пятьдесят фунтов. На остаток лучше было не смотреть. Будь эти автоматы одушевленными, сейчас машина бы мерзко захихикала.

Вернувшись домой, Джоффри позвонил Наташе, при этом в глубине души он надеялся, что девушка откажется с ним говорить.

К телефону подошла Анна. Наташа поняла, кто на проводе, когда удивление на физиономии подруги сменилось сдержанной радостью. Несмотря на то что Анна закрыла трубку рукой, невозможно было не услышать ее вопля:

– Это он! Джоффри!

Затем, не сразу разгадав выражение Наташиного лица – одновременно оцепеневшее и ликующее, как у боксера, к которому возвращается сознание, – она спросила:

– Ты будешь с ним говорить?

Идя к телефону, Наташа готовила свой ответ. Должна ли она выказать радость или лучше оставаться безразличной?

– Это я, – произнес Джоффри невпопад.

– Я ждала, что ты позвонишь в понедельник.

– Ты на меня злишься?

– Нет, – сказала она и засомневалась, не взять ли ей свои слова обратно, но решила согласиться на перемирие. – Я просто к тому, что не люблю людей, которые не выполняют свои обещания.

Анна сидела на диване, выковыривая грязь из-под ногтей и притворяясь, что не слушает.

– Я о тебе думал… – продолжал Джоффри. – В понедельник… даже несмотря на то, что я не позвонил, я все равно думал о тебе.

Он помедлил, пристыженный своей ложью. Он, конечно, думал о Наташе, вот только вопрос: в каком ключе?…

– Хотел пригласить тебя завтра в «Блэкпул».[5] Сможешь отпроситься?

Вот уже восемь месяцев Наташа не брала отгулов, даже по болезни. Анна подтрунивала над подругой за то, что та такая добросовестная – говорила, что это якобы бросает тень на остальных сотрудников.

– Я попрошу Анну, она скажет, что я заболела. Или что-нибудь придумает.

Анна укололась пилкой для ногтей и засунула палец в рот. Она хотела, чтобы разговор побыстрее закончился, горя желанием узнать, зачем Наташе понадобилось симулировать болезнь. Она встала и начала слоняться возле подруги.

Они договорились о завтрашней встрече.

Напоследок Джоффри произнес:

– Прости, что я не позвонил тебе в понедельник.

Замкнутая и грубая на протяжении целого дня, Наташа теперь улыбалась, будто клоун, и с удовольствием рассказала Анне о предстоящем походе. Мгновенная метаморфоза, недоступная пониманию одиноких: от абсолютного горя к безграничному счастью.

– Да, сильно ты влипла с этим парнем.

Попытка все отрицать провалилась, словно выступление инвалида на трапеции.

Лежа в постели этой ночью, не способная заснуть из-за волнения, Наташа вдумчиво спланировала свое поведение на предстоящем свидании. Намереваясь в конце дня предъявить Джоффри ультиматум, она все же рассчитывала расслабиться и получить удовольствие. Если он все же откажется дать ей свой телефон, все будет закончено.

Для Джоффри путешествие в «Блэкпул» было омрачено значительной брешью в финансах, образовавшейся после заправки машины. Еще у него возникли проблемы с поиском дороги. Наташа поддразнила его, взяв обязанности штурмана на себя.

Они направились прямиком на Плэже-Бич, купили входные билеты и вернулись в детство, переходя от одной американской горки к другой. Чтобы не тратить время на ресторан, они съели по хот-догу, а затем проглотили горячие вафли, разглядывая сувениры. Горсть медяков ушла на игровые автоматы.

– Ты никуда не годишься! – воскликнула Наташа, победив Джоффри в космический хоккей. – Дать тебе фору в два очка в следующий раз?

Когда Джоффри разгромил ее на бильярде, у Наташи нашлись отговорки – у нее был кривой кий, стол стоял неровно, и еще шум отвлекал.

Небо стало темнеть, и они побрели к машине, держась за руки и целуясь на ходу, полностью захваченные друг другом.

Наташа села на капот «ягуара», Джоффри встал перед ней. Они страстно целовались. Мимо проходили люди, одни силуэты в свете заката. Шум моря перекрывал гул автомобилей. Но они видели и слышали только друг друга.

Наташа заснула по пути домой, а Джоффри в это время проклинал себя за злонамеренные мысли, которые возникали у него в прошлом. Спящая, она обладала невинной грацией. Когда они подъехали к дому, он не сразу разбудил ее, осмелившись помечтать, что эта девушка, эта красота может принадлежать ему.

– Просыпайся. Мы приехали.

– Куда?

– Домой, – сказал он ей, неосознанно солгав.

Когда они входили в дом, ее голова лежала у него на плече. Затем Наташа взяла Джоффри за руку и потянула в спальню, не отвлекаясь на то, чтобы включить свет или завести разговор. Они разделись. В постели они обнимали друг друга, целовались, занимались любовью с легким сердцем. Первые слова, слишком будничные для такого момента, были произнесены, когда Наташа попросила поставить будильник на семь, чтобы он успел отвезти ее домой и у нее осталось бы еще время принять душ и собраться на работу.

– Не ходи завтра на работу. Проведи день со мной. Еще один день можно ведь проболеть, это не так важно?

– Как мило, что ты об этом попросил, но ты меня не понимаешь. – Она поцеловала его. – Если (поцелуй) я (поцелуй) не (поцелуй) работаю (поцелуй), мне (поцелуй) не (поцелуй) платят (поцелуй) денег.

Глава двадцать третья

По прибытии домой Наташе пришлось разбудить Анну. Времени оставалось в обрез, подруги собирались в спешке, и волосы у девушек были еще влажные, когда они вскочили в автобус.

– Ну и как там в «Блэкпуле»?

– Здорово, – ответила Наташа. – А ты чем занималась прошлым вечером?

– Ричардом.

Они засмеялись, излишне громко для общественного транспорта, взмывая над обыденностью серого рабочего дня.

Джерард Петерс сделал Наташе выговор за ее пропущенный день. Он заметил ее слишком широкую улыбку. А она заметила ему, что он слишком много ворчит. «Такой молодой и такой унылый, – добавила она про себя. Сколько бы ему ни платили, это не сможет компенсировать загубленную молодость. Джерард состарился гораздо раньше положенного времени».

Наташа ничего не сказала про Джоффри. Анна осудила бы ее. Без сомнений, она сказала бы ей, что та слишком торопится и позволяет парню манипулировать своими эмоциями.

Но Наташа упустила из виду один жизненно важный новый аспект в жизни Анны – Ричарда, который смягчил ее и сделал из едкого циника отъявленного романтика.

– Хочу сказать тебе, – начала Анна в обеденный перерыв, когда подружки встали в очередь за хот-догами, – мне кажется, я влюбляюсь. Это глупо звучит? Я не могу выкинуть Ричарда из головы. Я еле сдерживаюсь от смеха, пока обслуживаю покупателей, когда вспоминаю что-нибудь забавное, что он сделал или сказал. Знаю, что ты думаешь и что ты мне скажешь. Что я идиотка. Или чтобы я была осторожной. Но я не хочу быть осторожной. Я хочу…

Анна не имела понятия, как закончить это предложение. Она знала, что если поделиться с кем-то своими надеждами, можно сглазить. Ей хотелось быть с Ричардом всегда. И эти мечты казались ей все менее несбыточными.

После того как Джоффри отвез Наташу домой, он вернулся в особняк и снова лег спать. Измученный, но довольный, он проспал до полудня, разбуженный телефонным звонком.

– Аоум? – был его нечленораздельный ответ.

– Это ты, Джофф? – спросил Стюарт. – Сколько там у вас времени?

– Да это я. Я не спал, – зачем-то соврал он.

– Мы завтра прилетаем.

– Я встретил девушку, – вдруг выдал Джоффри.

Произнеся это, он и сам не понял, зачем это сделал. Если Стюарт и Мелани завтра вернутся, Наташа узнает, кто на самом деле владелец дома. Он хотел, чтобы Стюарт расспросил его о Наташе: кто она такая, где они познакомились и – что самое главное – как Джоффри к ней относится. Если он только недавно с ней встретился, Стюарт мог бы спросить, что в ней такого особенного, что Джоффри даже упомянул ее во время международного телефонного разговора. А Джоффри бы ответил, что он хотел бы остаться с ней до конца своих дней. Эта мысль свербила его.

– В общем, мы возвращаемся в пять часов утра – по вашему времени, – продолжал Стюарт, будто не слышал. – Приберись, Джофф, а то Мелани волнуется.

– Вы поэтому возвращаетесь? Вы мне не доверяете?

Стюарт проигнорировал и это, попросив друга встретить их в аэропорту. Джоффри пообещал.

– Тогда до завтра, – сказал Стюарт на прощание.

Интересно, почему Стюарт не услышал ничего, что Джоффри ему говорил. Может, помехи на линии!

Перед тем как умыться и одеться, Джоффри обошел весь дом, возвращая на место вещи Мелани. Отныне у него не было выбора – он должен встретиться с Наташей и рассказать ей все.

Джоффри позвонил девушке и назначил встречу в баре, ровно посередине между ее квартирой и особняком Мелани и Стюарта. Если Наташа спросит, почему он не приехал на «ягуаре», Джоффри честно скажет, что в нем бензина хватит только на то, чтобы доехать завтра до аэропорта. Если все пойдет хорошо, он предложит Наташе пойти к ней, так как он прибрался перед приездом друзей, которым на самом деле и принадлежит дом. Если же все пойдет плохо, то он пригласит Наташу туда и предоставит ей самой догадаться, что дом чужой.

Поджидая Наташу, он быстро захмелел, взглядывая на дверь каждый раз, как она отворялась и кто-нибудь входил, и косясь на часы каждые несколько секунд. Может, эта их последняя встреча.

Когда Наташа приехала, он встал ей навстречу.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Все прекрасно, – пискнул Джоффри, а затем повторил фразу на октаву ниже, своим нормальным голосом: – Все прекрасно.

После того как он купил ей выпить, они разместились за столиком, и Наташа начала рассказывать Джоффри, как прошел ее день, будто они были устоявшейся парой, интересовавшейся обыденной жизнью друг друга. Он внимательно слушал, и это ее подбодрило, так что вскоре девушка расслабилась, обвила вокруг его ноги свою и приблизила к нему свое лицо. Джоффри стал еще более внимательным…

– …идиоты, все они. Это от безысходности. Моя мать все твердит, что мне нужен кто-то особенный, читай: кто-то с хорошей работой и деньгами. Надеюсь, она не думает, что я встречаюсь с тобой ради того, чтобы просто порадовать ее. Хотя пора бы, учитывая, что у меня был до тебя… Я завтра иду к родителям, я туда хожу каждое воскресенье. Ты понравишься моей маме. Поедем на «ягуаре». Вот будет здорово!

И Наташа схватила его за руку, улыбаясь и представляя себе блаженство на лице матери и свою собственную гордость, когда она представит родным Джоффри.

– Я не могу приехать завтра на машине.

– Не важно. Но как я мечтаю, чтобы они наконец с тобой познакомились.

Она никогда ему не нравилась так, как сейчас.

– Ты на «ягуаре» приехал?

Пришло время открыть правду.

– Я не сажусь за руль, когда я пьян.

Наташа собиралась домой пораньше, чтобы хорошенько выспаться: ведь завтра она представит Джоффри своей семье.

Он написал какие-то цифры на клочке бумаги. Он наконец-то дал ей свой телефон. Этим субботним вечером Наташа была трезвой, но все же довольной. Впервые за долгое время. Она изменилась, по зато стала счастливой.

Джоффри тоже отправился восвояси в одиночестве, но, напротив, страшно грустный.

Анна еще не вернулась, когда Наташа добралась домой. Она знала, что будет плохо спать, так что кофе себе делать не стала. Некоторое время девушка смотрела телевизор, не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Тогда она решила позвонить Джоффри.

Она позвонила. Затем еще и еще.

Когда Анна открыла дверь, Наташа как раз закончила набирать номер Джоффри в восьмой раз.

«Номера, который вы набираете, не существует. Проверьте правильность набора и попытайтесь еще раз», – в очередной раз услышала она.

– Вечер прошел хорошо? – спросила Анна, сияющая, как обычно. – Кому это ты звонишь в такое время?

Не в силах ответить, Наташа набрала номер снова, пристально изучая каждую цифру.

«Номера который вы набираете…»

Глава двадцать четвертая

Хотя все имена были изменены, чтобы не навредить не только ни в чем не повинным людям, но даже этой стерве Джанетт, роман Джоффри был построен на собственном печальном опыте, как раз на связи с Джанетт. Он собирался додумать некоторые ситуации, чтобы придать правдоподобие своим нелогичным поступкам и необъяснимой ревности; ее вероломство тоже следовало приукрасить, чтобы его непомерная депрессия показалась вполне объяснимой. А ее характер придется сделать приятным – не было иных разумных способов, чтобы оправдать его столь длительную к ней привязанность.

Некоторые отступления от реальности дались Джоффри без особых усилий: в книге Джанетт звали Жанет.

Вернувшись в дом Стюарта и Мелани, Джоффри сделал себе кофе и включил компьютер. Вначале он, не теряя времени, набросал примерный синопсис своего романа, как бы для будущего издателя.

Он набрал название произведения, затем имя автора. Детское тщеславие, как будто синопсис сам по себе был уже законченной работой.

ДЖОФФРИ БАРКЕР
Все и немного больше
роман
Джордж впервые встречает Жанет, которая только что развелась. Женщина признается, что развод – это самый мудрый шаг, который она когда-либо предприняла, но тем не менее ей будет непросто забыть своего бывшего мужа.

После нескольких свиданий у Джорджа возникает опасение, что муж не исчез из жизни Жанет. Она интересная, независимая и живая – качества, которые он всегда искал, но никогда не встречал в одном человеке.

Однако Джорджа раздражает, что она так часто упоминает в разговоре своего бывшего мужа. Когда он высказывает ей свои опасения, она реагирует агрессивно. Между ними происходит яростная ссора, самая первая, но она чуть было не приводит к разрыву.

После этого Джордж уже не так уверен в своих чувствах, но парадоксально, что он говорит Жанет совершенно обратное – как сильно он ее любит и каким представляет их совместное будущее.

Однажды Жанет заявляет возлюбленному, что бывший муж пригласил ее на обед. Она утверждает, что теперь испытывает к нему только дружеские чувства и Джордж должен доверять ей.

Его ответ звучит так: «Если бы она хоть чуть-чуть беспокоилась и о его чувствах, она не пожелала бы пойти». Ее внезапная реакция на это – обвинения в собственничестве и заявления, что Джордж душит ее свободу. Она говорит ему, что не хочет больше видеть его, что все кончено.

Джордж не готов к разрыву и впадает в депрессию. Он вспоминает, как они занимались любовью, и представляет, каким бы мог быть их секс в будущем. Он скучает по Жанет и терзается от мысли, что она занимается любовью с кем-то еще. Он ненавидит ее за высокомерие, за то, что она имеет над ним такую власть. Он ненавидит самого себя за то, что потерял рассудок из-за женщины, которая далеко не идеальна, и он это осознает.

Джордж думает о времени, которое они провели вместе – никогда им не было скучно, иногда их свидания были наполнены мягкой интимностью, иногда – страстью.

Он подстраивает их встречу. Жанет говорит ему, что скучала и сожалеет, что обидела его.

Джордж понимает, что им не быть вместе снова. В конечном счете, он не будет счастлив с ней, так что им лучше остаться друзьями.

Уже как друзья они отправляются в бар, чтобы пропустить вместе стаканчик-другой. И когда они напиваются вместе, Жанет открывает Джорджу, что она снова сошлась с бывшим мужем, но тот снова принялся за старое.

Она говорит Джорджу, что рада, что может с ним этим поделиться, и целует его в благодарность за это.

Позже они занимаются любовью, но на утро Жанет думает только о своем бывшем муже; как она объяснит ему свое отсутствие, если он звонил жене прошедшей ночью.

Когда Жанет уходит, Джордж задает себе вопрос, на который нет ответа: почему она предпочитает ему своего бывшего мужа и почему он сам не способен завоевать ее навсегда. Джордж удивлен, отчего его терзают все эти мысли, поскольку он знает, что не будет счастлив с Жанет, и не чувствует настоящей любви к ней.

На самом деле у него есть ответы на эти вопросы – вполне разумные и зрелые, вполне в его характере. Но все забыто – он хочет быть с Жанет. Его точит мысль о том, что она принадлежит другому.

Прошло почти три года с момента их первой встречи.

Джордж узнает, что Жанет вновь выходит замуж за своего бывшего мужа. Это становится для него потрясением. Он говорит Жанет, что любит только ее и никогда не будет без нее счастлив. Он знает, что это неправда, но страсть в его голосе натуральна и искренна. Чувства сильнее разума. Джордж и сам верит в то, что он не будет счастлив без Жанет. Ее ответ на это признание столь холоден, что ему остается только убежать от нее.

Джордж не говорит Жанет, куда он направляется, – так что он может тешить себя обманом, что она хочет связаться с ним, но не знает, где он.

Наваждение продолжается – хуже всего, что Джордж не только знает, что, в конечном счете, Жанет ему не нужна, но что она по-прежнему для него недосягаема.

Джоффри был убежден, что сможет направить новую волну депрессии, охватившей его, на творчество, и обрадовался, что ему удалось написать так много. Он серьезно настроился на вторую главу.

Но ничего не написал. Джоффри набрал известное ругательство и затем произвел его орфографическую проверку, компьютер предложил ему заменить ругательство на слово «буй». Тогда он набрал другое нехорошее слово, программа заменила его на «чудак».

Синопсис заново разжег в нем костер тлеющих безумств. Джоффри выключил компьютер и решил посмотреть кабельное телевидение, переключив пятьдесят восемь каналов за пять секунд, но все зря.

Он подивился, каким некомфортным, холодным и мрачным был этот шикарный дом. Джоффри бы предпочел сейчас свою дешевую комнатушку, лишь бы Наташа была рядом. Она ничуть не хуже Джанетт, и при этом не эгоистка, не такая капризная, прямая и грубая, но зато более честная и бывшего мужа у нее тоже не имеется.

Он посмотрел несколько шоу. В каждом из них попадалась история, которую Джоффри преломлял таким образом, что та начинала казаться похожей на его случай с Наташей, – будь то повествование о несчастной любви, о женщине – охотнице за богатством, о неподходящей паре или о ком-то, кто страдает из-за потери возлюбленного, но при этом слишком горд, чтобы попытаться его вернуть.

Джанетт больше не интересовала Джоффри. Он попытался написать о Наташе, но начало выглядело неправдоподобным, середина тяготила, а конец оказался слишком неожиданным. Все это заставило его держаться подальше от компьютера. Одновременно в Джоффри крепло убеждение, что у него не слишком большие способности к сочинительству.

Встреча с Наташей помогла ему избавиться от Джанетт, и это было одной из причин, по которой она ему так сильно и быстро понравилась. Девушка освободила его от навязчивых мыслей.

Джоффри знал, что, поступив так, будет чувствовать себя плохо. Несмотря на это, он не придумал ничего лучше, как дать Наташе неправильный номер телефона.

Отсутствующий друг Джоффри владел обширной коллекцией вин и прочих алкогольных напитков. Джоффри не планировал топить свое горе в вине, решив только принять чуть-чуть на грудь, чтобы преодолеть тоску и нормально заснуть.

Если бы у него были деньги, он анонимно послал бы Наташе цветы. Если бы у него было мужество, он написал бы ей длинное письмо, полное печальных объяснений. Если бы он располагал большими связями, то подыскал бы ей богатого дружка, чтоб только сделать ее счастливой.

Однако, почувствовав вкус алкоголя, Джоффри уже не смог остановиться. Ему попалась брошюра с рецептами экзотических коктейлей, и он начал ими угощаться. Дать Наташе фальшивый телефон – дерьмово и подло, она такого не заслуживала. Он обрек девушку на страдания. Она верила в то, что встретила мужчину своей мечты. А вместо этого Наташа встретила его – лживого и трусливого придурка. С такими мыслями Джоффри накачивался алкоголем до трех часов утра, а затем провалился в сон, словно в тяжелую кому.

«… трусливый идиот…» – бормотал он сквозь сон.

– Идиот! Идиот! Идиот! – ревел Стюарт.

Было пять тридцать утра.

– Ты что, совсем забыл про наше существование? В чьем, черт возьми, ты доме? Кого ты должен был забрать из аэропорта полчаса назад?!

Когда Стюарт бросил трубку, Джоффри почувствовал дезориентацию в пространстве и легкую тошноту, приписав это изнеможению и шоку от внезапной побудки. Только попробовав встать, он вспомнил, каким пьяным вчера был, и понял, что это – похмелье. Преодолевая путь из гостиной в ванную, Джоффри наткнулся на оба дверных проема, и это неопровержимо доказывало тот факт, что он не в состоянии сесть за руль очень дорогой машины Стюарта. Но у него не было выбора. Джоффри стоял и смотрел на воду в унитазе, он не мог решить, что ему хочется сделать сперва – опустошить мочевой пузырь или желудок. При этом был риск, что оба действия он совершит одновременно и бесконтрольно.

Джоффри собрал свои пожитки. Он сделал несколько попыток вставить ключи в замочную скважину багажника – пятая увенчалась успехом, но в процессе он поцарапал краску.

Затем Джоффри уселся в машину, пытаясь вспомнить, как ее завести. Ключи болтались в двери автомобиля.

– Соберись! – заорал он сам на себя, вытаскивая ключи.

Он напрягся, изловчился и завел машину. Оставалось лишь надеяться, что рано утром движение будет слабым, что сведет к минимуму риск столкновения с другой машиной.

Джоффри осторожно выехал с подъездной дорожки, направил машину вдоль улицы и неохотно набрал скорость, подъезжая к автостраде. Готовый к неприятностям, он развил скорость двадцать пять миль в час.

Глава двадцать пятая

Даже поняв, что ей дали фальшивый номер телефона, Наташа продолжала звонить. Прекратить – значило признать, что ее одурачили. Наконец она попросила Анну набрать номер, на случай, если вдруг она совершает какую-то глупую ошибку. Анна получила аналогичное сообщение от автомата.

– Он что, дал мне неправильный номер? – спросила Наташа подругу.

Анна успокоила ее фразой, которая подтолкнула бы склонного к самоубийству человека прыгнуть с моста:

– Ну… Знаешь что, давай будем честными. Ты же точно так же поступала с мужиками.

Наташа почувствовала себя униженной.

– Получается, что он относился ко мне так же, как я к тем придуркам!

Анне пришлось подыскать лучший способ утешения. До сих пор, когда Наташа расставалась с парнем, Анне оставалось ее лишь поздравить, соболезновать не приходилось.

– Ты кого-нибудь еще встретишь, Нат. Ты же совсем недавно с ним познакомилась. – Анна слукавила, она хотела сказать совсем другое: «Ты ведь его почти не знаешь».

Анна знала Ричарда ровно столько же, но при этом она искренне верила, что полностью понимает его и видит, какой Ричард чудесный.

– Я не буду говорить, что он отличался от других, – начала Наташа. – Он, возможно, и не отличался от тысячи прочих мужчин. Но он выделялся из привычного мне окружения.

– Деньгами? – спросила Анна и тут же осеклась.

Она только теперь заметила, как неподдельно печальна была ее подруга, какими безнадежными глазами глядела она на телефон.

– При чем тут деньги? Джоффри казался таким милым, таким искренним. Мы так хорошо ладили. Возможно, если бы он бросил меня, сказав мне это в лицо, я… Я могла бы его ударить – выплеснуть свой гнев. Но вот так поступить, дать мне фальшивый номер телефона!

Испытывая недостаток вдохновения, Анна схватилась за самую очевидную соломинку:

– Может, он просто сам ошибся, посмотри в телефонной книге.

Наташа покачала головой.

– Я не хочу унижать себя, преследуя его… да я и смотрела. Нет его в телефонной книге. Я не удивлюсь, если и имя он мне назвал ненастоящее.

– Ты же знаешь, где он живет, – попыталась Анна снова. – Напиши ему.

– Ты представляешь себе: я буду писать мужчине, который так со мной обошелся?

На этот счет у Анны было такое предложение:

– Напиши что-нибудь злобное, выплесни всю ненависть.

Чувство утраты Наташа ощущала всем телом – оно было в легких, в животе. Настоящая физическая боль.

К шести утра она поняла, что уже не уснет, и оделась. «Напиши что-нибудь злобное, выплесни из себя всю ненависть». Она поискала красную ручку. Красный – цвет опасности. Красный – цвет гнева. Красный – цвет крови. Она вынуждена была выбросить первый вариант письма, потому что слишком сильно надавила на ручку и порвала бумагу. В письме Наташа спрашивала Джоффри, почему он дал ей фальшивый телефон. Перед ней стояло его молчаливое лицо, лишенное всякого выражения, словно мертвое.

Дорогой…

Я не буду писать твоего имени, потому что, возможно, оно такое же ненастоящее, как и телефон, который ты мне дал. Единственная причина, по которой я утруждаюсь написать тебе, – хочу сказать, что я о тебе думаю. Очень трогательно, что ты прошел через все это только для того, чтобы затащить кого-то в постель. Тебе должно быть стыдно. Конечно, если тебе вообще известно, что такое стыд. Я должна признать, что ты меня провел. Ты искренне нравился мне, и я думала, что ты хороший человек. Это показывает, какой идиоткой я была. Это надо же – врать так изощренно, как ты, меня не удивит, если на самом деле ты женат. Если это так, очень сочувствую твоей бедной жене.

Прощай и приятного тебе избавления

Наташа
Она запечатала конверт. Если бы она этого не сделала, то перечитывала бы письмо сотню раз по пути к дому Джоффри. Конверт был чист, хотя она размышляла, не адресовать ли письмо крысе, недоумку или даже мудаку.

Его дом произвел на нее еще более сильное впечатление. И Наташа понимала, что ей не место здесь. На подъездной дорожке она ускорила шаг, чтобы остаться незамеченной. Она не видела «ягуара», это навело на мысли, что Джоффри уже проснулся и занялся делами. На случай недоразумения она быстро отрепетировала свой ответ, вроде того, как посмел он выйти к ней. Но Джоффри не показывался. И к лучшему, его больше не существует.

Наташа просунула письмо в почтовый ящик, стараясь произвести как можно больше шума на случай, если он был дома. Подождала столько, сколько решилась и медленно побрела прочь от дома.


По настоянию Стюарта они вытащили багаж наружу из здания аэропорта, где прождали еще полтора часа.

– Болван, – сказала Мелани, чтобы привлечь внимание Стюарта.

Она заметила их машину. «Ягуар» двигался слишком медленно, лицо Джоффри прижато близко к лобовому стеклу, глаза, косые от сосредоточенности.

– Почему он едет так, будто берет уроки вождения?

– Думаю, он нас заметил, – сказал Стюарт, когда увидел, что Джоффри ему машет – обеими руками.

«Ягуар» неожиданно заглох.

Пока хозяева до него добирались, Джоффри перебрался на заднее сиденье. Он очень старался выглядеть трезвым, пока Стюарт запихивал багаж в машину. Мелани заговорила с ним:

– Почему ты не?… Да ты напился!

– Нет, я не пил! С чего ты взяла?

– Пьян? Он пьян? – завопил Стюарт.

И открыл дверцу машины, чтобы присоединиться к супруге. Джоффри забыл об извинениях. Он лишь ухмылялся.

– Ты вел мою машину пьяным вдрызг?

– Ее еще надо заправить.

– Мы оставили ее с полным баком! Ты… Мелани, он ездил на нашем «ягуаре», пока нас не было!

Мелани успокоила Стюарта. Оба не проронили ни слова, пока не отъехали от бензозаправочной станции. Пламя гнева в Стюарте еще теплилось.

– Послушай, – начала Мелани. – С машиной все в порядке и с домом тоже – ведь так? Это самое главное.

– Все в порядке, – подтвердил Джоффри.

Несмотря на то что Мелани сидела рядом с ним на заднем сиденье, он говорил громко, чтобы Стюарт тоже мог слышать.

– Что тут произошло, пока нас не было?

– Я забросил роман, – сказал Джоффри, хотя и не был уверен, что это действительно так.

– Ты не должен сдаваться, Джофф!

– Возможно, я и не собираюсь сдаваться… Ну… я просто оставил этот сюжет. У меня есть на уме… другая история… наверное…

– Да?

Оглупевший и обессиленный из-за похмелья, Джоффри выплеснул все насчет Наташи, описывая ее как безупречную девушку. Наташа красива, с ней легко, она была приземленной в хорошем смысле, сексуальной без вульгарности, она могла его рассмешить, и хотя она его не понимала, но все шло к тому…

И наконец он заявил:

– Тем не менее все кончено.

– Почему? – спросила Мелани.

Джоффри был вынужден объяснить, что Наташа думала, будто этот дом и машина были его.

– Похоже, ты легко отделался, – щелкнул пальцами Стюарт, когда история подошла к концу.

– Почему это он легко отделался?

Спор, который возник между Мелани и Стюартом, напоминал тот, что Джоффри вел сам с собой. Стюарт упорствовал в своем благоразумии, но Джоффри в душе надеялся, что Мелани победит – у нее были более широкие взгляды.

Стюарт считал, что дело ясное: Наташа интересовалась только деньгами, а в это Джоффри не хотелось верить. Мелани настаивала, что Наташу мог привлечь богатый мужчина – «А что в этом плохого?» – но ей также мог искренне понравиться Джоффри после того, как она его узнала. Джоффри полагал это маловероятным.

– Вы не забросите меня домой? – попросил Джоффри, заметив, что друзья направляются к собственному особняку.

Когда они остановились возле его дома, Стюарт – они снова помирились – вылез из машины вместе с Джоффри, не упустив возможности дать ему совет.

– Если тебе нравится эта девушка, то у тебя нет выбора – вперед! Иногда требуется упорство, чтобы добиться женщины. И имей в виду: частенько они сами не знают, чего хотят…

– Я все слышала! – крикнула Мелани из машины.

– Так ты думаешь, мне стоит сделать еще одну попытку и расколоть Наташу? – справился Джоффри.

– Ты же не кодовый замок пытаешься взломать, – сказал на это Стюарт. – Попробуй действовать более романтически.

– Я думал об этом. Например?

– Прояви настойчивость.

Джоффри не нуждался в таких советах. Уж настойчивости у него не отнимешь. Но это не приносило ему счастья. Нет уж, на этот раз он будет умнее. Все правильно, и он оказался достаточно сильным, чтобы не тратить годы своей жизни на отношения, которые были обречены с самого начала.

Глава двадцать шестая

Стюарт и Мелани уехали, а Джоффри еще постоял на улице, до тех пор пока «ягуар» полностью не скрылся из виду. Затем он повернулся и вдумчиво и неторопливо оглядел здание, в котором жил. Он вошел внутрь – в одной руке сумка с одеждой, которую он брал с собой на время своих коротких каникул в шикарном доме, вторая сжимает несвежие листы бумаги с единственной главой романа, на которую у него хватило сил.

Ранний подъем и жестокое похмелье измучили его. Но Джоффри списал все на богемный образ жизни. Старая песня.

В нищете нет блеска, в бедности нет очарования… Если деньги кончились, ты будешь мерзнуть и есть пищу, которую в нормальной ситуации ты и в рот бы не взял, и хорошей одежды тебе не видать. Ты будешь чужим в этом мире, что создан исключительно для тех, у кого есть деньги. Бедность может быть забавной только тогда, когда ты очень молод и никто не ждет от тебя, что ты при деньгах. Быть бедным – всеравно как иметь прыщи: это допустимо только до определенного возраста, после чего люди начинают подозревать, что с тобой что-то не в порядке. Нищета производит эффектное впечатление, только если ты избавился от нее, сделав бедность далеким воспоминанием, о котором можно поведать благодарным почитателям.

В доме было тихо, когда Джоффри вошел. Каждый шаг давался ему тяжело. Он заметил, что тут слишком холодно, а может его бил похмельный озноб. Здание пахло небытием.

Чтобы занять себя, Джоффри достал печатную машинку и начал писать. Он привык к клавиатуре, которая требует лишь легкого нажатия, и ему пришлось несколько раз перепечатать первое предложение, чтобы буквы четко проступили сквозь ленту. Замерзшие пальцы болели от ударов.

Джоффри оставил прежний заголовок. Это не имело большого значения.

ДЖОФФРИ БАРКЕР
Все и немного больше
роман
Натали искала богатого мужчину. Она была типичной охотницей за золотом. Так случилось, что Джордж присматривал за шикарной машиной и заботился о впечатляюще большом особняке, поэтому Натали решила, что все это принадлежат ему. Богатство привлекло ее.

Джордж, которому хватало опыта общения с подобными женщинами, мог бы прислушаться к своему внутреннему голосу, который предупреждал его.

Но после того как они впервые занялись любовью, Джордж убедил себя, что его первые представления были ошибочными, хотя он по-прежнему предусмотрительно не говорил девушке всей правды.

Обман продолжался до тех пор, пока чувства Натали к Джорджу тоже не стали искренними. Но когда он почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы открыть девушке правду, она бросила возлюбленного. Она пояснила, что это не из-за того, что он беден, но из-за того, что он лгал ей.

Джордж дал Натали возможность пересмотреть свое решение и продолжал добиваться ее. Он прислал девушке цветы и пришел к ней домой.

В конце концов она сдалась, и они снова стали встречаться. Но с тех пор как все открылось, ложь стояла между ними. Чем больше Джордж узнавал о характере Натали, тем больше убеждался, что если бы они с самого начала были честны друг с другом, то никогда бы…

Джоффри немедленно порвал написанное, понимая, что идет по ложному пути. Он писал концовку, базируясь на своем опыте с другой женщиной. Но Джанетт, не Наташа. Он решил проигнорировать совет Стюарта, уверенный, что знает, куда заведет его преследование Наташи. Сейчас он понял, что судил о ней, основываясь на своем прошлом, но любовь часто выбирает новые пути. В случае с Джанетт его упорство было ошибкой, но в случае с Наташей – все может быть иначе.


Первый год совместной жизни стал для девушек настоящей проверкой их дружбы. Они прошли это проверку, потому что выжили. Сейчас увлечение Анны Ричардом, которое росло с каждым днем, ставило их в новые условия. Это был суровый экзамен.

Проблема Наташи заключалась в том, что с Анной ее связывали слишком тесные узы. Она начала осознавать, какую ошибку совершила, впав в такую зависимость от Анны. У нее больше не было никаких подруг, сестра была кошмаром, а другие девушки, ее коллеги, если и выбирались с Наташей куда-либо, то болтали только о работе, до тех пор пока не хмелели – тогда их разговоры сводились к мальчикам. Наташа была ненамного старше их, но все же эта разница в возрасте чувствовалась. Только Анна могла понять Наташино отношение к мужчинам, ее недоверие и осторожность, но при этом стремление быть в игре. По крайней мере, такой была прежняя Анна, новая Анна уже неохотно разделяла ее цинизм.

Во вторник до самого закрытия магазина Наташа не говорила Анне, что собирается переночевать у родителей.

– Ты идешь к родителям посреди недели? Что-то не так?

– Почему что-то должно быть не так?

– Потому что ты терпеть не можешь бывать у родителей, даже когда тебе это необходимо. Зачем же ехать туда по собственной воле? Кто-нибудь попал в аварию? Или они разводятся?

– Я навещаю родителей, чтобы у меня было потом желание вернуться домой.

Анна молчала.

– Ну, так что? – спросила Наташа, интересуясь, о чем та думает.

– Пойти что ли в «Аполлон» снова в эту субботу? Как в старые добрые времена?

Выражение «старые добрые времена» настолько шокировало Наташу, что она не нашлась что ответить.

– Ну так что? – осведомилась Анна.

– Ты же собиралась встречаться с Ричардом, – произнесла Наташа холодно.

– Значит, ты едешь к матери посреди недели? – зачем-то повторила Анна. – Ты едешь к ней, хотя тебя и не просили?

Наташин крик вырвался из ниоткуда:

– А что мне еще остается делать?! Сидеть в одиночестве?

Она не пояснила, но Анна это услышала: «Ты встречаешься со своим парнем – ты думаешь о нем больше, чем обо мне!»

– Ты все еще бесишься из-за Джоффри?

Наташа устало вздохнула. Сперва она намеривалась этим продемонстрировать Анне, что ее утомила эта беседа, но по случайности вздох превратился в выражение тоскливой депрессии.

По пути домой Анна послала Ричарду сообщение, что ее планы изменились, и если он хочет, то может провести ночь у нее. Он немедленно прислал в ответ «Да».

Ричард давно намеревался сделать признание, и у Анны дома это было лучше всего – сводило к минимуму риск, что она уйдет.

Несмотря на то что у Анны было полно дел и время пролетело быстро, ее не покидало ощущение, что квартира совсем другая, когда она в ней одна.

По дороге Ричард исполнил указания, которые дала ему Анна и остановился у «Жареных цыплят Кентукки», чтобы купить еды. Они наскоро перекусили. Анна сделала Ричарду кофе, который он никогда не пил. Они решили, что не станут смотреть видео, которое Анна торопливо выудила из своей скудной коллекции, и оказались в постели меньше чем через час после приезда Ричарда, причем сюда надо еще прибавить двенадцать минут, что они вместе провели под душем.


Ричард не решился сделать свое признание до секса, опасаясь, что за этим последует ссора и Анна затаит в себе злобу, так что секс будет исключен из повестки дня. После секса он не решился сделать свое признание из боязни разрушить ее блаженство. Их секс все еще был таким же волнующим, как в первый раз.

Анна высвободилась из его объятий.

– Куда ты? – потребовал он объяснений.

– Подышать.

Она слегка приоткрыла окно спальни, чтобы в комнату проник легкий ветерок, и освежил, и остудил воздух в комнате. Солнышко выкрасило ее тело в желтый цвет. Девушка собиралась снова опустить занавески.

– Не надо, – попросил Ричард.

– Почему? – удивилась она.

Но, увидев его выражение лица, она поняла. И так стояла с открытыми занавесками, чтобы он мог смотреть на нее – золотистую, теплую, обнаженную.

– Можно мне уже вернуться в кровать? – поинтересовалась Анна многозначительно.

– О чем ты думаешь?

– О Наташе. Я бы хотела, чтобы она была счастлива, как и я. Я бы даже согласилась, чтобы она была счастлива вместо меня.

В постели Анне хватило ума не продолжать разговор. Ричард же думал обо всем, что хотел ей сказать и как это сделать лучше, чтобы не прозвучало тривиально или сентиментально. Он хотел поведать девушке о том, какой удивительной была их встреча, он просто не узнает себя с тех пор.

– Давай попробуем не засыпать.

– Хорошо.

Анна спросила Ричарда, есть ли у него какие-то планы на субботу.

– Да вроде нет, – ответил он.

– Тогда я пойду вместе с Наташей, – выпалила она, не зная как еще более дипломатично это сказать.

Когда Анна объяснила, почему Наташа поехала к родителям, Ричард не стал возражать.

Они попытались продолжить диалог, пытая друг друга о качествах, которые им больше всего импонируют.

– Мне больше всего нравится твоя открытость, – признался ей Ричард.

– А мне больше всего нравится твоя честность, – сказала Анна.

Он не мог разбить эту ее веру.

В ту ночь Анна спала крепко.

Глава двадцать седьмая

Наташа не стала звонить матери перед тем, как отправилась в путь, на случай, если по дороге передумает. На самом деле ей нечего было сказать, да и теплого приема она не предвкушала.

Входная дверь оказалась закрыта, Наташе пришлось постучать.

Она услышала голос отца: «О, черт!» В том, как повернулся ключ и распахнулась дверь, чувствовалась подлинная ярость.

– А, Наташа… Здравствуй, милая. А я как раз собирался хорошенько расслабиться. Я только что воткнул любимый фильм в видак, подогрел карри и плеснул себе пивка. А мама ушла вместе с Брендой.

– С Брендой? Она тоже здесь?

– Понимаю твое удивление. Что на вас нашло такое, что вы обе появились тут вечером вторника? Они пошли на лотерею, в церковь Святого Мартина. У тебя семь минут, чтобы туда добраться, если тоже хочешь поиграть. Надеюсь, ты не собираешься войти в дом и испортить мне первый за месяц холостяцкий вечер.

И Наташа отправилась в церковь Святого Мартина.

Здание было построено тогда же, когда и весь район, в оптимистической надежде, что его жители захотят посетить церковь если не на свадьбу или крестины, то хотя бы в связи с Рождеством или похоронами.

Отец Риган, учредивший лотерею, обладал чувством юмора, он никогда не поддавался искушению поинтересоваться, почему его воскресные проповеди, сулящие вечное искупление, не собирают такое количество прихожан, как обещание выигрыша в сто фунтов.

Наташа обнаружила мать и Бренду среди хаотичной гудящей толпы, состоящей преимущественно из женщин, которые расселись за столами, купив карточки для игры, напитки и ручки. Как только Наташа приобрела карточку она уселась напротив матери с сестрой, бросив короткое: «Привет». Игра началась, и шум закончился, будто в классе, полном послушных детей перед лицом учителя-тирана.

У отца Ригана были свои оригинальные названия для комбинаций цифр, которые могли бы смутить новичка, незнакомого с игрой: 55 – «эсесовец», 69 – «на горе Гарри» и т. п. Наташа поддалась этому ритму, впрочем, она отдавалась каждой игре, захваченная возбуждением, возникающим, когда названная цифра почти совпадает с той, что в билете; напряженным предвкушением во время ожидания последней цифры неуловимого номера и неизбежным разочарованием, когда кто-то другой выкрикивал: «Есть!».

Последняя партия закончилась в десять вечера. Бренда предложила Наташе прогуляться домой вместе.

– Как так получилось, что ты заехала к родителям в середине недели? – спросила она, когда сестры оторвались от матери.

Наташа не успела заготовить ответ, так что она сказала полуправду: освободила квартиру для Анны и ее дружка.

– А что же твой парень? – поинтересовалась Бренда. – Что он сегодня делает?

Наташа ответила честно:

– Не знаю.

Она даже предположить не могла.

Несмотря на то что присутствие Бренды в доме матери объяснялось, несомненно, жестокой ссорой с Китом, Наташа все же спросила сестру, что ее привело к родителям.

– Мне просто нравится лотерея, – соврала Бренда.

Причина была пустяковой. Война между Китом и Брендой продолжалась каждый вечер в последние несколько дней. Оба заканчивали работать в пять, и уговор между ними был таков, что тот, кто первым добирался до дома, должен был приготовить ужин. Бренда жаловалась, что Кит частенько торопился оказаться дома первым, чтобы приготовить пряное карри или чили кон карне,[6] блюда, качество которых он определял по тому, насколько обильно слезились его глаза. Кит же жаловался, что Бренда специально тянула время по пути домой, чтобы избежать стряпни.

В итоге Бренда заявила Киту, чтобы он не утруждал себя приготовлением еды для нее – все равно она находила его стряпню несъедобной.

В понедельник вечером, когда Бренда приехала домой раньше Кита, она резонно заключила, что не станет готовить для него – ведь он же не стряпал для нее в прошлые четверг и пятницу. Но Кит, прибыв домой, с этим не согласился. Ссора закончилась тем, что Кит отправился купить себе еды. Сегодня вечером оба готовили и ели отдельно друг от друга, даже не разговаривая.

Они обычно всегда избегали разговора во время ссор. Хуже того, один из них начинал насвистывать или петь в присутствии другого. Этот свист причинял другому боль, и оба страдали от этого. Оставаясь в одиночестве, Кит выплескивал свою ненависть, бросаясь на стены и крича проклятия в потолок, чтобы только не допустить, чтобы его ожесточение вылилось в насилие по отношению к Бренде.

Сегодня после ужина Кит отправился гулять. Бренда не хотела оставаться дома и ждать, пока жених вернется. К тому же он будет недоумевать, куда она подевалась, так что Бренда тоже решила выйти на люди. Поэтому она отправилась к матери и уговорила ту пойти на лотерею…


В среду вечером Наташа решила приготовить ужин, чтобы позволить подруге привести себя в порядок перед традиционным вечерним свиданием с Ричардом. Наташа терпеливо слушала, изображая интерес, когда Анна делилась деталями предыдущих встреч.

В прошлом случались такие странные вечера, когда Анна отправлялась на свидание, а Наташа оставалась одна. Но теперь разница заключалась в том, что обе девушки встретили своих мужчин в одно и то же время и в одном и том же месте, только вот Анне повезло, а Наташе попался очередной идиот, хотя и не слишком типичный. Джоффри действительно понравился ей. И вот теперь они расстались, а Ричард все еще с Анной. Чем больше Анна восхваляла Ричарда, тем меньше он нравился Наташе.

Наташа надеялась, что подобрала в письме верные слова, чтобы уязвить Джоффри, но при этом обязать его к ответу.

Но он не отозвался.

Наташа ответила на телефонный звонок, пока Анна была занята приготовлениями к свиданию.

– Алло?

Тишина. Инстинктивно Наташа поняла, что это Джоффри, который хочет найти с ней контакт. Столкнувшись с реальностью, требующей слов, он растерял их все. Затем раздались короткие гудки, он повесил трубку.

По одному этому молчаливому звонку Наташа поняла, что, может быть, она не совсем безразлична Джоффри: он тоже страдал. Она почувствовала себя чуть лучше. Взяв телепрограммку, девушка вдруг она обнаружила в ней множество интересных передач, которые стоило посмотреть, тогда как несколько минут назад она лишь безучастно проглядела ее. Наташа решила приготовить кофе, чтобы, как только Анна уйдет, мирно развалиться на диване и расслабиться впервые за несколько дней.

Телефон зазвонил снова. Ричард попросил Наташу передать Анне, что он чуть-чуть задержится и заедет за ней позже, так как застрял в пробке. Разговор был неловкий и натянутый, перемежающийся паузами, так как мобильник Ричарда был на последнем издыхании. Он закончил разговор извинениями.

– Прости за… алло?… починить… ты слышишь?… не уверен… Наташа?… я звонил несколько… пару минут назад… алло?… ты взяла трубку, но не слышала, что я говорю…

Наташа швырнула трубку на рычажок.


Мелани прикладывала ватный тампон к кровоточащему носу Стюарта.

– Я дикогда де был деверен дебе, – бубнил он сквозь сломанный нос.

– Прости меня, пожалуйста, милый, – говорила она ему.

После возвращения из аэропорта Стюарт находился в приподнятом настроении, так что он решил направить свою энергию на что-нибудь полезное и задумал помыть и почистить «ягуар», в то время как Мелани стала разбирать почту, состоящую из счетов и рекламной ерунды, что накопилась за время их отсутствия. Наконец она наткнулась на простой, ненадписанный белый конверт. Мелани его вскрыла и прочитала, пребывая в легкой рассеянности из-за дальнего перелета и разницы в часовых поясах. Закончив, Мелани взяла одну из теннисных ракеток Стюарта. Он саданула мужа по плечу, а затем нанесла ему еще один удар точно в цель, сломав нос и поставив синяки под оба глаза одним махом. Опомнилась она только тогда, когда Стюарт мученически завопил. Тогда вдруг Мелани поняла, кому может быть адресовано это письмо.

Двадцать минут спустя нос Стюарта все еще кровоточил.

– Мы же счастливы с тобой, разве нет? – протестовал Стюарт.

Еще он пытался сказать:

– Это письмо для Джоффри. От той женщины, о которой он говорил.

Конечно, письмо предназначалось Джоффри, в нем просматривалась его история с той девушкой. Беззаботно живя в счастливом браке, Мелани была сильно заинтригована поведением Джоффри. В течение нескольких следующих дней она обстреляла мужа сотней вопросов.

– Если это означает, что меня оставят наконец и покое, – наконец уступил он жене, – тогда я позвоню Джоффри и приглашу его на кружку пива. Я заставлю его разговориться и узнаю больше об этой девушке.

Глава двадцать восьмая

Вместо того чтобы писать роман, Джоффри накрапал Наташе письмо, которое он и отправил бы, будь у него чуть больше духу.

Дорогая Наташа!

Самая удивительное, что многие твои черты характера я распознал с первого взгляда, до того даже, как мне представилась возможность поговорить с тобой и получить хоть какую-то возможность узнать, какая ты на самом деле. Я надеялся, что ты будешь умной и забавной, без особых претензий, но при этом страстной и непохожей на других. Ты такой и оказалась, плюс все те качества, о которых я даже и не мечтал. Ты открытая, импульсивная, сексуальная, тактичная и привлекательная.

Но я никогда тебя больше не увижу.

Я желал бы, чтобы мы встретились при других обстоятельствах, чтобы ты смогла увидеть меня таким, какой я есть на самом деле. Таким образом, я был бы уверен, что влечение, которое ты ко мне испытываешь основано на реальной картине. Понимаешь, честно говоря, ни «ягуар», ни особняк мне не принадлежат. В данный момент я снимаю комнату, в которую мне стыдно было бы тебя пригласить. Я боюсь, что ты сама отказалась бы прийти. Впрочем, я, конечно, не могу этого знать наверняка, но уверен, что сомнение всегда мешало бы мне доверять тебе так, как я этого желаю.

Как бы мне хотелось, чтобы ты встретила меня, ничего обо мне не зная, но все равно влюбилась и…

Больше Джоффри ничего не написал. Он взял законченную главу своего романа и перечитал первое предложение, в котором ему была знакома каждая буква. Он порвал каждую страницу, мелко-мелко, чтобы не возникло искушения использовать из этой главы хоть что-то. Его роман не просто застрял на мертвой точке. Джоффри не мог теперь писать о Джанетт, потому что она ему стала безразлична, но он не мог бы написать и о Наташе, так как он знал о ней слишком мало, не на что было опереться, чтобы создать полную картину ее характера. И, что еще хуже, не было приемлемой концовки. Редакторы, издатели, читающая публика – все они потребовали бы счастливого конца, а в реальной жизни все заканчивается грустно или, в лучшем случае, банально. Для хеппи-энда в его романе требовалось напрячь воображение, а на такой подвиг Джоффри не был способен.

Джоффри порвал письмо, синопсис и роман. Он бросил кусочки в общий туалет и спустил воду.


Воспользовавшись единственным номером Джоффри, который у него был, Стюарт сделал две попытки до него дозвониться. Первый раз, когда Стюарт спросил, можно ли ему поговорить с Джоффри, ответ был короток: «Да пошел ты!», и трубку повесили. Во второй раз ответивший был более любезен, пообещав Стюарту, что позовет Джоффри к телефону. После двадцати минут тишины в трубке Стюарт решил, что вернее будет лично отправиться к Джоффри. Болтаясь без дела вот уже несколько дней и опасаясь ехать на «ягуаре» в квартал, где Джоффри жил, Стюарт решил прогуляться пешком.

Он вежливо постучал в дверь парадного и подождал. Никто не вышел. Он постучал сильнее, подождал подольше и в конце концов вошел. В доме пахло старой кожей.

– Ты меня разбудил, – сказал Джоффри Стюарту, после того, как наконец появился в дверном проеме.

– Сходим в бар? – предложил Стюарт.

Джоффри вышел из квартиры, не заботясь даже о том, чтобы взять пальто:

– Ты платишь, надеюсь?

В баре Стюарт объяснил причину своего визита.

– Мелани выдала мне разрешение напиться. Кроме того, она хотела бы узнать подробности о той девушке, с которой ты встречался.

– А что с твоим носом? – удивился Джоффри, когда Стюарт вернулся из бара к столику с выпивкой в руках.

Тот протянул ему письмо Наташи и поведал том, как его интерпретировала Мелани.

– Смысл послания сводится к тому, что ты ублюдок.

– А ты не мог мне сказать о нем раньше?

– И что бы ты сделал? Попытался бы встретиться с ней? После того как я это прочел, мое мнение таково, что это было бы большой ошибкой.

– Да, я понимаю, но…

Стюарт подождал, зная, что Джоффри нечего добавить. Тишина только подчеркивала безвыходность ситуации.

Стюарт сделал большой глоток пива, опустошив кружку на четверть, и заговорил снова:

– Мне повезло. Я знаю, что я везунчик. Мне посчастливилось найти женщину, которая мне подходит. Ты должен себя спросить: а подходит ли мне эта женщина?

– Обо всем этом я уже сам сто раз думал, – ответил на это Джоффри печально. – Тебе повезло с Мелани, – добавил он рассеяно, с сентиментальностью, которая опережала график потребления пива на несколько кружек вперед.

– Мне нужны подробности – хотя бы несколько – об этой женщине, с которой ты встречался, чтобы рассказать о них Мелани, иначе она от меня не отвяжется.

Дабы развязать Джоффри язык, Стюарт потратил несколько минут на восхваление собственной жены, напоминая заодно себе самому о том, что делало их брак таким цветущим. Он так увлекся, описывая ее поведение, причуды и радости, что уделял мало внимания Джоффри, который продвинулся в своей истории только до того момента, как он впервые встретил Наташу.

– … но она видела лишь особняк, «ягуар» и все, что с этим было связано. Она была со мной потому, что думала, что я так живу. Понимаешь?

– Знаешь что? Поначалу я нравился Мелани в основном из-за денег, потому что я был восходящей звездой тенниса, так сказать. Она как-то мне призналась в этом, но с тех пор мы об этом не вспоминаем. Наташа говорила тебе, что интересуется только деньгами?

Это был момент прозрения, который так любят подвыпившие мужчины, кульбит в бассейн истины. Для Джоффри откровением оказалось его собственная глупость – он отпустил Наташу, бросил ее, строя свои предположения и не дав ей шанса опровергнуть их или подтвердить. Он никогда прямо не спрашивал, действительно ли Наташу интересуют только его деньги.

– Если я пойду к ней снова, я рискую выглядеть как идиот.

– Ну и что? – настаивал Стюарт. – Каждый, кто говорит «привет» тому, кого он не знает, рискует показаться идиотом. Каждый, кто тянется к другому для поцелуя или делает предложение провести вместе ночь, рискует. Но что такое риск на самом деле? Иди, поговори с ней – она, возможно, будет счастлива увидеть тебя снова. А если – нет, ты сразу это поймешь. Так или иначе, внеси ясность По крайней мере, ты сейчас знаешь, где находишься. Я пытаюсь сказать, что интуиция тебе, верно, подсказывала все по поводу Джанетт, а ты не послушался и через три года об этом сожалел. Что тебе говорит твой внутренний голос насчет Наташи?

Джоффри поднес пиво к губам и помолчал ради эффекта, глядя прямо в глаза своего друга, чтобы продемонстрировать свою убежденность.

– Мы созданы друг для друга.

– Правда? – улыбнулся Стюарт. Потом он усмехнулся, а затем засмеялся. – Вот черт! Неужели? Такие сильные чувства и так скоро?

Джоффри отхлебнул пива, прикончив четвертую кружку.

– Просто интуиция. Хрупкое доказательство.

Стюарт тоже поторопился прихлопнуть свою пинту пива, сделав сразу несколько глотков, поспевая за своим отчаявшимся другом. Он сгреб две пустых кружки, но не поднялся с места.

– Спорим, что, если ты рискнешь приблизиться к ней и поговоришь с ней, Наташа тебя не отвергнет! Она даст тебе еще один шанс.

Когда Стюарт вернулся с новой порцией пива, он заметил, что Джоффри сел прямее. Пока они беседовали, он делал широкие демонстративные жесты, говоря без умолку и не давая Стюарту возможности вставить слово в ответ.

– У меня была мысль написать ей очень эффектное письмо. Как считаешь, стоит?

– Письмо не надо, – посоветовал Стюарт. – Слишком официально. Понимаешь, ты пишешь письмо, полагая, будто вы оба принимаете одни и те же условия. Но это не какое-то обязательное соглашение, которое ты составляешь. Ты просто приглашаешь девушку на свидание. Нет, лучшее, что ты можешь сделать, по моему мнению, – это пойти и встретиться с ней. Даже если Наташа не даст тебе возможности высказаться, уже одно то, что ты пришел, может оказаться достаточным, чтобы она увидела: ты раскаиваешься в том, что осудил ее, не дав ей возможности все объяснить. И не вздумай сказать, что ты пришел дать ей новый шанс. И, бога ради, не переборщи с раскаянием, а то она подумает…

– Хорошо! – воскликнул Джоффри. – Я все-таки имею опыт общения с женщинами, уж поверь мне.

Он тут же принялся составлять новый план подхода к Наташе, так как вариант с извинениями в письме был исключен.

Стюарт отпросился на минуту и из туалета позвонил Мелани. Он попросил, чтобы та перезвонила ему и придумала какое-нибудь неотложное дело, тогда он смог бы спокойно уйти и вернуться к жене, с которой всегда чувствовал себя по-настоящему счастливым. Джоффри не был против… Его занимали новые счастливые мысли.

Когда Джоффри покинул бар, он был достаточно пьян, чтобы ему хватило храбрости для визита к Наташе. Долгая прогулка протрезвила его. Он припомнил тот день, когда Джанетт сказала, что собирается снова вернуться к бывшему мужу. Он не в состоянии был тогда контролировать свои чувства, хотя и понимал, что это для него не такая уж трагедия. Столько песен и книг написано, фильмов снято, но, несмотря на весь опыт живших на этой земле, любовь оставалась неразрешимой загадкой.

У Наташиного дома Джоффри понял, что не сможет сказать ей хоть что-нибудь вразумительное. Он уставился на здание, наблюдая, как его контуры превращаются в смутный силуэт. В темноте его воля ослабла, и наконец Джоффри развернулся и пошел прочь.

Глава двадцать девятая

Субботним вечером девушки заплатили за вход в «Аполлон» и обменялись кивками и улыбками с признавшими их охранниками. Наташа отправилась в бар, пока Анна нашла местечко, чтобы сесть. Все шло, как всегда, за исключением того, что ни одна пока не задала традиционного вопроса.

Наташа надеялась, что кто-нибудь, пусть даже старый знакомый пьяница, начнет к ним клеиться. Она хотела продемонстрировать, что Джоффри ее ни капли не волновал.

Они покачивались в такт музыке, притворяясь, что она завладела их вниманием.

Очень высокий, тощий парень, лет двадцати или чуть больше, проделал свой витиеватый путь к ним. Он был настолько пьяный, что свое пиво расплескивал повсюду, причем из бутылки.

– Мне нравится твое платье, – объявил он.

Он стоял между девушек и ткнул наугад, не сфокусировав свой взгляд ни на одной из них.

– Эй! Ты о ком говоришь? – спросила Наташа.

Обе были в брюках. Тон девушки был таким угрожающим, что тип воздержался от ответа. Он повернулся к Анне и приготовился говорить.

– Отвали, – рявкнула она.

Он отвалил. Слава богу, что у нее есть Ричард, как она хотела бы, чтобы он сейчас был рядом.

Анна сходила в бар, просто чтобы отвлечься от пресной обстановки в клубе.

Наташа начала улыбаться каждому стоящему мужчине, что ей попадался на глаза, чтобы избежать разговора с Анной. Впервые ни одна из них не решалась начать диалог – подруг заботили слишком разные вещи.

Раньше они считали недостатками «Аполлона» убогий декор, агрессивных вышибал, бесперспективную клиентуру, но все оказалось еще хуже, чем они помнили, – гниль, бесчинства, сплошное разочарование. Наташа видела теперь, что закрытие клуба неизбежно – он либо сам закроется, либо его постигнет полный крах.

Наташа попробовала мыслить позитивно. «Если бы отношения продолжились, – сказала она себе, – если бы Джоффри удержал меня дольше, я наверняка влюбилась бы в него. Во всяком случае так мое выздоровление пойдет быстрее».

Она заметила Дерека. Самовлюбленного, ограниченного, тупого Дерека. Он внимательно за ней следил. Припомнив тот вечер, когда она уговорила какого-то головореза врезать ему по башке, Наташа поняла, что у Дерека был повод ее ненавидеть. Она задержала свой взгляд на парне, заставив того улыбнуться. Он подошел поближе.

– Я приходил на прошлой неделе, но тебя не было. Ты избегала меня?

– С чего это я буду тебя избегать? – ответила Наташа, давая Дереку понять, что он начисто лишен логики, раз позволил себе подумать такое.

– Ты разозлилась на меня за то, что… ты подумала, что я встречаюсь с другой девушкой?

Дерек целовался с другой девушкой. В этом не было никаких сомнений. Наташа не хотела спорить. Она просто стремилась поговорить. Не сидеть же в тишине после того, как Анна вернется с напитками.

– Я о тебе думал, – продолжил Дерек.

Наташа ждала. Анна вернулась, протянула Наташе бутылку.

– С чего это ты позволяешь этому маленькому засранцу с тобой разговаривать? – спросила Анна Наташу, глядя на Дерека в упор.

– С кем хочет, с тем и говорит, тебе-то что?

– Я тебе скажу, что, – начала Анна.

Она поставила свою бутылку на стол, чтобы освободить руки:

– Я ее подруга, понятно? И она не хочет разговаривать с тобой или каким-либо еще придурком, которых здесь полно. Думаешь, она забыла, что ты тут вытворял в прошлый раз?

– Плевался кровью? – спросил Дерек вызывающе.

Наташа засмеялась, хотя сама никак не ожидала от себя такого.

– Скажи ему, чтобы убирался, Нат, – бросила Анна. – Ну давай, ты же не хочешь иметь ничего общего с ним или такими, как он, ведь нет? Скажи ему.

Все те три недели, пока Наташа встречалась с Дереком, ее мучил один риторический вопрос: как мне от него избавиться? Возвращение к подобному типу было бы шагом назад, глупым настолько, как если бы пациент после липосакции попросил закачать ему весь жир обратно.

– Отвали, Дерек, – сказала ему Наташа.

Дерек отвалил, бросив ненавидящий взгляд на Анну.

Наконец, спустя долгое время, хорошее настроение вернулось к подругам.

– И чего мы сюда приперлись? – спросила Наташа.

Анна засмеялась:

– Знаешь что? Мы с этим всем мирились, потому что искали мужчин. А мужики сюда приходят. Ну, как бы мужики. Давай забудем об этом, просто выпьем и потанцуем, может быть, нам удастся просто повеселиться? Слишком много всего, о чем мы не решаемся говорить. Как ты считаешь?

Анна сделала долгий глоток из своей бутылки и взяла Наташу за руку, потянув ее на танцпол.

– Ну давай, тряхнем стариной.


В субботу у Ричарда неожиданно выдался свободный вечер, и он был рад, когда позвонил Малькольм.

– Полагаю, ты пойдешь с нами сегодня, а? Ты опять с этой птичкой, да? – поддразнил Малькольм.

– У меня выходной. Так где мы встречаемся? – спросил Ричард.

Он знал, что компания встречается в одном и том же баре в одно и то же время.

– Так она тебя послала, а? – поинтересовался Малькольм.

– Нет.

– Тогда ты ее?

– Нет. Нет! – произнес Ричард с ударением. – Я просто собираюсь провести вечер со своими приятелями, что в этом такого необычного?

Малькольм поддразнил:

– А может, мы не хотим тебя видеть в нашей компании? Ты теперь влюблен, так что не можешь оставаться одним из нас.

– Кто сказал, что я влюблен? – оспорил Ричард, немедленно пожалев об этом.

Какой бы неподходящий эпитет не был использован, он точно знал, что ему нравиться быть вместе с Анной, он хотел бы оставаться с ней как можно

дольше и встречаться как можно чаще. Любая попытка отрицать это казалась предательством.


Оторвавшись от танцев, Анна отправилась в бар, и Наташа нашла, где примоститься. К ней приблизился мужчина. Его лицо напоминало череп – бледное и ухмыляющееся.

– Не желаешь острых ощущений?

Наташа неожиданно для самой себя засмеялась.

– Ты самый уродливый черт, который когда-либо встречался мне, – сказала она ему.

– Это правда, – признал он. – И я задам жару любому ублюдку, который скажет, что это не так.

Анна принесла выпивку.

– О боже! – воскликнула она, когда «череп» улыбнулся ей.

– Не скажешь, что я мил, не правда ли? – ухмыльнулся тот.

Когда он отошел, девушки принялись хохотать, сами не зная почему. К ним подошел новый кавалер.

– Чем славится Бразилия? – спросил тип у Анны. Это был старый трюк, дешевое начало. Анна поды фала.

– Футболистами?

Он выглядел разочарованным:

– Нет. Чем славится Бразилия?

– Орехами?

– Нет! Подумай! Ну, это еще пьют. Чем славится Бразилия?

– Кофе?

– Спасибо за предложение, – сказал он ей. – Где будем пить кофе – у тебя или у меня?

Анна и Наташа снова принялись смеяться и переглядывались, пока он не понял, что потерпел неудачу.

– Вы мне все равно не понравились, – бросил он, уходя.

Потом еще один мужчина встретился с Анной глазами. Она бросила в ответ злой взгляд.

– На мне что-то надето из твоего гардероба? – крикнула она.

Мужик быстро смылся. Девушки снова пошли танцевать, не пропуская ни одной песни, флиртуя с мужчинами, что танцевали рядом до тех пор, пока те не собирались заговорить, тогда подружки отворачивались. Измученная танцами, Анна утащила подругу с танцпола. Их напитки уже украли.

– Не покупай больше, – сказала Анна. – Я схожу в туалет. А когда вернусь, потанцуем еще.


Ничего не изменилось – Ричард вызвал такси и прибыл в назначенное место в семь тридцать.

Солнце клонилось к горизонту, чтобы дать начало вечеру, полному хмеля, веселья и девочек. Раньше забава заключалось как раз в том, чтобы кадрить женщин. Любая победа – это награда. Сейчас ему не хотелось ни погони, ни награды.

Ричард знал, где будут стоять его приятели – а вот и они. Знал, что они закажут выпить, – так оно и было. Знал, как они его поприветствуют, – так и вышло.

Все парни – Малькольм, Рэймонд и Дэниэль – сделали вид, что они не заметили фундаментальной перемены в Ричарде. Когда он неохотно присоединился к обсуждению женщин, они предположили, что Анна его кастрировала. Когда он отказался вместе с ними начать традиционную охоту, приятели заявили, что, очевидно, он боится Анны, что он – подкаблучник, рогоносец и женский прихвостень.

Ричард пил двойное виски и «Ред Булл», намереваясь получить удовольствие и создать нужный настрой. Весь вечер Ричард удивлялся тому, что он пьет, не напиваясь. Даже когда они приехали в «Бартокс», его взгляд остался незамутненным: каждая девушка, на которую указывали приятели, выглядела стандартно – макияж, прическа, наряд. Он мог предугадать любые их ответы на шутку или предложение, знал их заурядные, второсортные и ограниченные мыслишки, ведал, чего они боятся и чего ждут. Он обнаружил, что ни одна из них не привлекательна настолько, чтобы рисковать Анной.


В ожидании пока Анна купит выпить, Наташа разместилась сбоку от танцпола, напротив дальней стены с рядом стульев. В стороне от толпы, вдалеке от сияния огней она перевела дыхание, остыла немного и получила возможность оглядеть клуб.

И вдруг она увидела Джоффри, мечущего взгляды по сторонам. Он неизбежно заметил бы ее.

– Здравствуй, Наташа.

Он дотронулся до ее плеча, ее обнаженного плеча, и она резко обернулась, словно к ней пристал незнакомец.

– Твое письмо… – начал Джоффри.

Он замолчал, так как рядом прошли люди.

– Я думал, мне надо найти тебя и все объяснить. Я вспомнил, как ты говорила про этот клуб, так что… Я подумал, что если я объясню, то, возможно, ты перестанешь меня ненавидеть.

Наташа сделала полуоборот на стуле, глядя по сторонам, но не на него. Она кому-то махнула рукой – на самом деле никому – за спиной Джоффри, широко улыбнувшись. Джоффри обернулся, чтобы посмотреть, кого это она приветствует. Вроде бы никого не было.

– Значит, ты получил мое письмо.

– Да, но не сразу.

– Мне будет интересно послушать твои объяснения, почему ты дал мне фальшивый номер телефона, – сказала она ему. – Но это все равно ничего не изменит.

– Лишь бы ты меня внимательно выслушала. Это все, что я прошу.

– Я ни о чем не могла думать, все представляла, как встречусь с тобой лицом к лицу. Полировала свои фразы до блеска, но вот мы наконец встретились, и все мои обвинения кажутся неубедительными.

Она вспомнила, как прогнала Дерека.

– Отвали, – сказала она Джоффри, немедля пожалев об этом.

Она помахала очередному невидимому знакомому, чтобы отвлечь Джоффри на некоторое время.

Она не хотела, чтобы парень отвалил. Ей нужно было услышать его объяснения.

Он собрался с духом.

– Хорошо. Слушай. Я не дал тебе правильного номера телефона потому, что… ну, это не мой дом. Честно говоря, я снимаю комнату и у меня вообще нет телефона.

Наташа, чей взгляд был жестким за минуту до этого, стушевалась. Она вынуждена была схватиться за стул, чтобы не упасть.

– Снимаешь комнату?

– В твоих устах это звучит как «живешь в лагере беженцев?»

Невольно Джоффри полностью завладел ее вниманием. Выяснив, что он не хозяин особняка, Наташа попыталась остальное додумать сама. Несомненно, парень получил хорошее образование: он правильно говорит и знает много всего, что типично для тех, кто много читает. Девушка никак не могла взять в толк, как кто-то может снимать комнату и при этом разъезжать на такой красивой и дорогой машине.

– И машина тоже не твоя! – заключила она, придя в бешенство, оттого что Джоффри посмел быть таким бедным. – Не то, чтобы я придавала этому большое значение, – сказала она вполне искренне, но тут же вспомнила, что фактически это было неправдой.

Наташа соврала снова:

– Но что меня действительно задело, так это то, что ты мне солгал!

– Разве я тебе лгал?

– Ты знал, что я заблуждаюсь. И продолжал меня дурить.

Джоффри придвинулся ближе, чтобы дать возможность пройти людям, но не отступил назад, после того как они прошли.

– Мой друге женой поехали в Канаду. Он профессиональный теннисист и каждый раз, как они уезжали, их дом грабили. Я только присматривал… Пойми, я думал, что… ты, встретив меня в этом дорогом ночном клубе, заговорила со мной лишь потому, что увидела мою машину. Первое, о чем ты меня спросила, чем я зарабатываю на жизнь. Я еще удивляюсь, что меня не попросили предъявить выписку с банковского счета. Я решил: девушка мне нравится, но надо выяснить, почему она заинтересована во мне. И, увы, ничто не опровергло бы мои худшие предположения. И я решил дать тебе фальшивый номер телефона… чтобы покончить с этим. Если я был не прав в отношении тебя, тогда я действительно прошу прощения. Мы сможем начать все заново, если ты готова принять меня таким, какой я есть…

– Безработным?

– Видишь! Ты умудряешься произнести это так, что звучит как «прокаженный». Это не должно иметь значения, если для тебя важен сам человек.

Выходит, Джоффри пришел, чтобы встретиться и все объяснить. В последнее время Наташа ни о чем не думала, кроме него. И вот он сидел перед ней, искренние влюбленный.

Вернувшись из туалета, Анна увидела, что Наташа разговаривает с Джоффри. Ее первым побуждением было присоединиться к Наташе и оказать подруге моральную поддержку, но вместо этого она отправилась в бар заказать еще выпивки, чтобы дать подруге шанс поговорить с возлюбленным наедине. Свои проблемы они могли разрешить только вдвоем.

Глава тридцатая

Ричард знал, что при желании его улыбка и напористость положат всех присутствующих здесь девушек на лопатки. А потом он смог бы уйти прочь, точно зная, что никогда не захочет видеть их снова.

Ричард был полон презрения к прежнему себе, поражаясь, каким отвратительным глупцом он был раньше, поздравляя себя с такими легкими победами и никогда не стремясь найти кого-то особенного, вроде Анны. Когда он наблюдал, как Малькольм, Рэй и Дэниэль пытаются клеить девчонок, он знал, что больше не такой, и ему было плевать, презирают его друзья или жалеют.

Ричард хотел послать сообщение Анне; он мечтал, чтобы она оказалась рядом. Надо позвонить ей и спросить, нельзя ли приехать к ней попозже. Он скучал и поэтому заговорил о ней с приятелями, приготовившись даже терпеть их насмешки.

Ричард сказал Дэниэлю:

– Эта девушка, с которой я встречаюсь, Анна, – она удивительна.

– В постели?

– Нет, нет, не то. С ней так легко рядом. Это как будто у тебя есть лучший друг, которого ты можешь еще и поцеловать…

– Э-э-э.

– Я имею в виду, с ней можно смеяться, как с другом, а затем обниматься, как с любовницей… которая хочет того же, что и ты…

Дэниэль проинформировал его:

– Уорен Битти говорил: «Любовь – это распространенное заблуждение, что одна женщина чем-то отличается от другой».

– Я не говорю, что это любовь… Я пытаюсь сказать, что встретил кого-то, кто мог бы стать… ты понимаешь… Я говорил девушкам годами то, что они хотели слышать: что я нахожу их интересными, сексуальными и веселыми… ты понимаешь, о чем я?

На лице Дэниэля было отсутствующее выражение.

– Я даже не хочу в это вникать. Заткнись и радуйся жизни. Ты же не с ней сейчас, а с нами.

Рэй присоединился к ним, указывая на девушку:

– Черт меня дери, посмотрите на эту задницу!

Малькольм тоже подошел к друзьям, наконец оторвавшись от какой-то девушки, которую он целовал. Он охотно стал центром внимания, когда Ричард припомнил события той ночи, когда они в последний раз были здесь вместе, тогда Малькольма еще облили красным вином.

Рэй спросил Малькольма:

– Зачем ты вообще говоришь им, что ты женат? Скажи им правду: ты свободен, но не хочешь серьезных отношений.

Трое остальных, включая Ричарда, посмеялись над наивностью Рэя. Они напомнили ему снова, почему говорят всем девушкам, с которыми знакомятся, что женаты.

– Если они думают, что ты женат, – начал Дэниэль, – ты не обязан выводить их в свет, потому что ты должен быть «осторожен». Так что ты сбережешь много времени и денег. Никаких свиданий: ты просто приходишь к ним домой и – бумс! – сразу в кровать с готовыми объяснениями, почему ты должен покинуть ее сразу же после этого: «Моя жена ждет меня дома».

Малькольм продолжил:

– Бесстыдный, чистый секс. И они не донимают тебя вопросами о будущем и не достают тебя телефонными звонками. И как ты сможешь им позвонить? Это же затруднительно – ты женат. И если они когда-нибудь застукают тебя с другой женщиной, они, вероятнее всего, не скажут ничего, потому что решат, что это твоя жена!

Рэй не мог не согласиться с этим:

– Да, мы чертовски гениально придумали!

Ричард, несмотря на то что он внимательно слушал и ухмылялся, не внес свой вклад в эту дискуссию.

– Что с тобой случилось, приятель? – спросил Ричарда Дэниэль. –Эта птичка, с которой ты ушел и прошлый раз, когда мы были здесь – ты сказал ей, как обычно, что ты женат?

– Сказал – признался Ричард, удостоверяясь, что в этот раз на его лице нет улыбки, чтобы дружки видели разницу. – Я встречался с ней… несколько раз. Мне она нравится.

– У, черт подери! Вот уж не думал от тебя услышать эту чушь, Рик! – сказал Малькольм. – Что там может нравиться? Просто девушка – и они нравятся до тех пор, пока они новенькие.

Рэй добавил:

– Уоррен Битти сказал: «Любовь – это распространенное заблуждение, что одна женщина чем-то отличается от другой».

Ричарда измучили эти повторения, все равно как если бы выживший из ума дядюшка твердил миллион раз один и тот же анекдот.

– Ты это дерьмо от Дэниэля услышал? Между прочим, Уоррен Битти теперь счастливо женат! Я просто хочу сказать, что эта…

Он не закончил свое объяснение. Он не мог достойно описать им Анну, а длинные объяснения здесь и сейчас были не к месту.

– Я хочу сказать, что… В общем, я подумываю о том, чтобы признаться ей, что я не женат. Я не представляю, как это сделать, я просто жду подходящего момента, но я обязательно ей скажу!

Его дружки спрятали свое разочарование под градом насмешек, получая настоящее удовольствие, оттого что у них появился новый объект для шуток.

Любая попытка Ричарда открыть свое истинное лицо, проваливалась. Неважно, как часто он встречался с Анной или даже проводил с ней целую ночь, она не спрашивала, откуда у женатого мужчины столько свободы. Она приучила себя не задавать вопросов.

Как и в случае с объяснением в любви, самым подходящим моментом, чтобы сделать решительное признание, было время сразу после секса, так как отпор получился бы слабым из-за изнеможения и особой близости. Тем не менее Ричард не поддался этому искушению из страха взорвать фундамент, на котором они строили свое будущее. Если Ричард и знал что-то наверняка, так это то, что он хотел бы, чтобы в его будущем присутствовала Анна.

– Пойдемте куда-нибудь еще, – предложил Ричард своим друзьям.

Они не услышали. Ричард оставил их, притворившись, что хочет в туалет. Вместо этого он ушел из клуба.

Он не был косноязычен, и друзья его не были безнадежно черствы. Просто свою любовь невозможно объяснить зевакам, особенно тем, у кого не было подобного опыта.


Наташа поднялась. Скоро должна была вернуться Анна, и ей не хотелось бы, чтобы подруга застала ее за разговором с Джоффри, несмотря на то что у нее еще оставалось много вопросов и достаточно пара, который следовало выпустить. Ей бросили вызов: она должна принять Джоффри таким, как есть – бедным.

– Пора бы повзрослеть, Джоффри. Прощай.

Она была довольна тем, как ушла прочь: с достоинством, высоко подняв голову, хотя и надеялась на лучшую долю.

Вскоре Наташа поняла, что ей некуда идти. Она поискала глазами Анну, но не увидела подружку. Тогда она направилась в туалет и, волшебным образом, там оказалась свободная кабинка. Наташа опустила крышку и села сверху. Во время танцев ее настроение улучшилось. Она не думала о том, что это может быть ее последний вечер в «Аполлоне», но ведь все могло случиться. Если бы это был один из обычных субботних вечеров! Но он оказался ужасен, потому что так сильно отличался от того, к чему она привыкла. Анна изменилась. Но и она сама, теперь Наташа поняла это, изменилась тоже. Ей хотелось общества, но не Анны, а того, с кем она только что попрощалась. Противоречие было слишком сложным даже и для трезвой головы, не говоря уже о том, что девушка выпила и завелась. Она попробовала представить себе разговор с Анной. Но увидела только, как Анна разговаривает с Ричардом. Немного успокоившись, Наташа вышла прочь.

Джоффри видно не было, наверняка ушел. Наташа вернулась на свой стул, не прихватив выпивки. Опять появился Дерек. Он начал спрашивать ее о Джоффри. Кто это был? Знакомы ли они? Что он ей говорил? Отчаявшись получить какой-нибудь ответ, Дерек прибегнул к своему обычному оружию – рассыпался в извинениях. Наташа знала о его присутствии, но не обращала на парня внимания, хотя Дерек был кстати. Она так одинока. Где же Анна?

Целую вечность Анна ждала, пока ее обслужат. У нее не получалось состроить глазки кому-нибудь из барменов, потому что она не могла сосредоточиться. Анна думала о Ричарде, который был где-то со своими приятелями – может быть, он вспомнит, как ему нравилась та жизнь, и удивится, зачем привязал себя к другой девушке, если у него уже есть жена.

Анна знала, что у Ричарда имеется странная привычка – сразу после того, как они заканчивали заниматься любовью, глядеть на нее, силясь высказать что-то, так никогда и не вылившееся в слова. Ей нравилось интерпретировать это, как его желание сказать девушке, что он в нее влюбился, но она боялась спросить, чтобы не выглядеть глупой, учитывая, что они были вместе совсем недавно. Интересно, может быть, он всего лишь собирается с духом, чтобы сказать ей, что все кончено…

– Я заплачу, – сказал Ричард бармену, незаметно подкравшись к Анне.

Он протянул двадцатифунтовую банкноту.

– И «Джек Дэниэлс» с кока-колой, пожалуйста.

Восторг от шутки – точное повторение их первой встречи – и радость, что она его видит, заставили Анну обнять Ричарда.

Он сказал ей:

– Если ты попросишь меня уйти, все нормально. Я понимаю. Ты же пришла сюда с Наташей, подружки вместе, и их бойфрендам не стоит вмешиваться. Скажи мне – и я уйду.

– Не беспокойся. Наташин парень – вернее, бывший, ну, помнишь, я о нем говорила? – он тут появился, так что я бы только помешала и… о, забей, мне плевать в любом случае. Я так рада тебя видеть. Мне было тоскливо весь вечер, и я о тебе думала.

– Взбодрись!

– Понимаешь, что я имею в виду. Не могу поверить, что ты заглянул в эту дыру в заднице только для того, чтобы найти меня! Ну и как тебе это заведение?

– Это… – Ричард долго искал подходящее слово, но так и не нашел, что вызвало у обоих приступ смеха.

– Так и есть, – подтвердила Анна.

Они получили свою выпивку. Ричард заметил, что его стакан был грязным, и потребовал другой. Затем ему пришлось попросить лед. Его двадцатифунтовую банкноту проверили на свет.

Глядя за спину Дерека, который все еще пытался что-то вещать, Наташа заметила Анну с Ричардом. Казалось, они забыли обо всем на свете. Отсюда, издалека, ей было видно, как хорошо им вместе, как они постоянно улыбаются.

Они отошли от барной стойки, хотя и не направились прямиком к Наташе. Анне хотелось насладиться неразбавленным вниманием Ричарда. Каждую реплику они завершали поцелуем, как знаком препинания. Он рассказал ей о сегодняшнем вечере, о том, что еще недавно довольствовался совсем малым – до того, как в его жизни появилась Анна, – подобные вечера с дружками – это все, что ему было надо. Он не смог теперь вынести былой юмор, а охота на девочек его больше не интересовала.

– Даже алкоголь на меня не действует! – поведал он Анне. – Ты сделала меня настоящим трезвенником. Не знаю даже, смогу ли я тебя простить за это!

Здесь, в этом клубе, полно подозрительных типов, он наконец-то почувствовал действие алкоголя. Ричарду приходилось останавливать себя на середине предложения, чтобы вспомнить, какой вопрос ему задали, и определить, был ли ответ подходящим. Ричард пытался настроить себя на то, чтобы здесь, сейчас, когда у Анны не было сомнений насчет того, как он к ней относится, признаться во лжи. Надо сказать ей, что у него нет никакой жены. Он был свободен и хотел остаться с ней. Анна выглядела соблазнительно и великолепно, еще прекраснее оттого, что она не отводила глаз от него. Девушка прикончила свою бутылку – и это напомнило ей, что она все еще держит в руках Наташину. Она провела Ричарда к Наташе и остановилась неподалеку.

– Что такое? – спросил он, удивляясь, почему они медлят.

Джоффри не было. Рядом с Наташей снова сидел Дерек, из которого потоком лилась речь, несмотря на то что Наташа его не слушала.

Анна попросила Ричарда купить ей новую выпивку. Она бросила сердитый взгляд на Дерека.

– Разве она не сказала тебе, чтобы ты убирался? – напомнила ему Анна. – Даже такой тупица, как ты, не мог не понять, что Наташа имеет в виду.

– Почему бы тебе не отвалить? – бросил Дерек в ответ. – У нас тут все было в порядке, пока ты не вмешалась.

– Что это у нас было в порядке? – спросила Наташа. – Ты мне не нравишься, Дерек. Я не хочу с тобой разговаривать.

Дерек взмолился:

– Все что я прошу, это чтобы меня выслушали…

– Пока-пока, – сказала ему Анна.

– Я, черт возьми, последний раз тебя предупреждаю… – начал Дерек.

Он остановился, ибо рядом с Анной возник Ричард, протянувший ей новую порцию спиртного.

– Что здесь происходит?

Дерек быстро оценил Ричарда: хорошо уложенные волосы, опрятный костюм, безукоризненный вид. Слабый противник, офисная крыса, которого он легко одолеет.

– А ты-то кто такой? Если это твоя птичка, скажи ей, чтобы угомонилась, а если нет, то давай вместе ее отсюда выкинем. Въехал?

Три охранника предотвратили дальнейшие проявления агрессии. Оценив Ричарда быстро и так же не в его пользу, как и Дерек до этого, они заключили, что парень жертва, и принялись выволакивать Дерека прочь. Ричард объяснил, что они все равно уходят.

На улице Дерек решил выплеснуть свою злобу на Ричарда. Тот молчал, пока Анна и Наташа выкрикивали Дереку проклятия.

– Ты ко мне спиной-то не поворачивайся, самодовольный сучонок! – завопил Дерек, толкнув Ричарда в плечо.

Ричард остановился. Обернулся. Схватил Дерека за руку и выворачивал запястье до тех пор, пока тот не опустился на колени с искаженным от боли лицом.

– Слушай, оставь нас в покое… – начал убеждать его Ричард.

Но у Анны и Наташи были свои методы. Анна пнула Дерека в предплечье, а Наташа ударила по скрученной руке. Ричард отпустил жертву. Они оставили Дерека валяться на тротуаре, скрюченного от боли и со страхом ожидающего новых нападений.

– Я увидел сегодня твою ярость, – сказал Ричард Анне, усмехнувшись. Они направлялись к стоянке такси.

– Да, так что будь осторожен, – ухмыльнулась она в ответ. – Где ты этому научился, ну, трюку с запястьем?

– Я взял пять уроков дзюдо, когда мне было одиннадцать лет. Это единственный прием, что я помню. Ловко, да?

Они поймали такси до дома Анны и Наташи. Несмотря на то что платил Ричард, Наташа села на переднее сиденье, чтобы дать возможность паре побыть вместе. Они пытались вовлечь ее в разговор. И хотя девушка старалась, чтобы ее ответы звучали беспечно, она все же казалась не слишком разговорчивой – так что, в конце концов, влюбленные занялись друг другом. Анна держала Ричарда за руку, улыбаясь, словно только это и умела делать… Пьяный и слишком счастливый, Ричард забыл про свои намерения открыть правду.

Наташа опасалась, что Анна и Ричард, занимающиеся сексом, помешают ей заснуть. К счастью, она была слишком пьяна, это быстро усыпило девушку, и спала она крепко.

Утром Наташа резво выскочила из постели, приняла душ и отправилась к родителям на целый час раньше положенного.

У двери родительского дома она подумала: «Моя жизнь превратилась в дерьмо».

Ричард и Анна оставались в постели все утро. Опять упустив момент для признания, Ричард решил устроить вечеринку, чтобы продемонстрировать, как спокойно и хорошо он чувствует себя с Анной среди знакомых. И она, в конце концов, смогла бы сделать из этого вывод, что он не женат.

– Я устраиваю вечеринку. Хочу, чтобы ты пришла, – сказал Ричард Анне.

Она должна была бы спросить, как такое возможно: разве он не хранил их отношения в секрете?

Но девушка согласилась:

– Хорошо, с удовольствием.

– Будут только пары, – добавил Ричард, чтобы дать девушке понять, что они тоже являются парой и никого другого в его жизни нет.

– Почему?

У Ричарда не было подходящего ответа.

– Ну, так удобнее. Чтобы было одинаковое количество женщин и мужчин. И хороший повод, чтобы не приглашать моих друзей-идиотов.

– Но тогда я не смогу взять Наташу.

– Ничего, обойдется, – сказал Ричард.

И в этот момент Анна впервые по-настоящему разозлилась на него. Но промолчала.

Глава тридцать первая

Эту мантру Наташа повторяла до тошноты: «Моя жизнь превратилась в дерьмо».

Анна могла бы опровергнуть это утверждение. Она сделала бы пару оптимистичных комплиментов Наташе, ведь у той было немало: молодость, привлекательность и ум.

Но даже воображаемая Анна в Наташиной голове сильно изменилась.

«Твоя жизнь не превратилась в дерьмо, она и была дерьмом. Ты стала слишком зависимой от меня, у тебя не оставалось времени для других подруг, для парней или для семьи. А время-то бежит. Я нашла кого-то, кто меня освободит. Так что тебе придется справляться самой, подружка».

Несмотря на «подружку» – обращение, которое Анна частенько использовала, когда была воинственно настроена, Наташа догадалась, что слышит голос не Анны, но Бренды, своей сестры, сидевшей напротив за обеденным столом.

«Не бывает так, как тебе хотелось бы, Наташа. Ты идешь в ночной клуб и встречаешь своего принца на белом коне. Не бывает такого. В лучшем случае можешь рассчитывать, что ты встретишь парня, с недостатками которого сможешь смириться, а его достоинства сделают твою жизнь чуточку легче».

«Это неправда, – сказала ей Наташа. – Ты несчастная и жалкая. Ты выходишь замуж за человека, который тебе явно не нравится, а все из-за того, что у тебя такая низкая самооценка».

«Я…» – начала Бренда.

Наташа прервала этот воображаемый диалог и по-настоящему задумалась.

«Я беспокоюсь не о том, что потеряла Джоффри, – догадалась она. – Меня волнует, что я теряю Анну».

Обед закончился. Наташин отец принялся убирать тарелки. Он отказался от предлагаемой помощи, желая побыть в одиночестве. После обеда отец всегда прогуливался в саду, чтобы проветрить мозги.

Наташе стало любопытно, насколько воображаемый разговор с Брендой соответствует истине.

Кит в этот раз не приехал, они с Брендой были в ссоре уже шестой день, хотя это и не самый рекордный показатель. Трем женщинам в гостиной надо было чем-то заполнить несколько минут до начала любимого сериала. Предпочитая выслушать лекцию, чем продолжать терпеть эту неловкость, Наташа объявила, что больше не встречается с Джоффри. Мать отнеслась к этому заявлению с особенным интересом.

– Он мне соврал, мама. Я думала, что он богат, а оказалось, что это не так.

Услышав это, мать сказала дочери:

– В таком случае, хорошо, что ты от него отделалась, милая.

– Деньги еще не все, – предположила Бренда.

Ее мать возразила:

– Только люди, у которых они есть, так говорят.

– Мы с Китом живем лучше многих, но я предпочла бы жить с тем, кого люблю, нежели в богатстве.

– Не слушай ты ее, Наташа! – заявила мать, придвигаясь ближе к старшей дочери и приобняв ее за плечи, несмотря на то что Наташа не выказывала душевного страдания.

Она указала сквозь кухонную дверь на своего мужа.

– Вот куда приводит тебя брак по любви – в конце концов, ты оказываешься привязана к придурку вроде нашего папочки. На всю оставшуюся чертову жизнь. Любовь уходит и приходит, а кушать хочется всегда.

Бренда присела с другой стороны от Наташи.

– Выходи замуж по любви, только сперва удостоверься, что это любовь.

Наташа наклонилась вперед, чтобы прервать контакт с обеими – с сестрой и матерью – и задала Бренде вопрос, который вертелся у всех на языке целый день, но до сих пор никто не решился его задать:

– Как так получилось, что ты без Кита? У вас опять проблемы?

Мать передвинулась от Наташи, чтобы оказаться рядом с Брендой.

– Он меня раздражает. Постоянно. Даже когда я одна в доме, он все равно бесит меня до смерти. Наверное, я не должна выходить за него замуж, если я его не люблю?

Мать опередила Наташу и ответила первой:

– Есть такое название для женщин, которые ждут, что к ним придет любовь, прежде чем они выйдут замуж. Старые девы.

Заставка сериала предупредила последующие споры. Через некоторое время Бренда извинилась, сославшись на легкую головную боль, и сказала, что хочет погулять в саду, чтобы подышать свежим воздухом.

– Не думаю, что у нее болит голова, просто Бренда расстроена. – Наташа встала, радуясь возможности сбежать из гостиной. – Я посмотрю, в порядке ли она.

– Я пойду с тобой.

– Не надо, мама. Она подумает, что мы объединились против нее.

В саду Бренда стояла рядом с отцом. Тот прореживал траву граблями, хватаясь за любую возможность, чтобы побыть вне дома. Все молчали.

Садик был огорожен невысокой изгородью. Цветов в нем не было. Мощеная дорожка разделяла ухоженную лужайку. На краю лужайки остались две реликвии с тех времен, когда девушки были детьми: железные качели, недавно покрашенные, чтобы уберечь их от ржавчины, и игрушечный деревянный домик с верандой и окошками. Когда отец только построил этот домик, девочки проводили там все свое время. Но они повзрослели, и домик стал ненужным. Наташа предполагала, что качели и домик ждут будущих внуков или напоминают родителям о тех временах, когда этот дом был более счастливым.

– Вас мать выгнала? – спросил Наташин отец.

– Нет.

– Она что, смотрит сериал одна?

– Да.

– Ей это не понравится, – бросил отец, ухмыляясь.

Наташа взглянула на окошко кухни. Мать стояла там, но попыталась спрятаться.

– Я помню, как все время хотела там поиграть, – сказала Бренда, указывая на домик. – Но, когда здесь была Анна, ты меня не пускала туда.

– Разве? – спросила Наташа, хотя помнила все отчетливо.

Бренда оглянулась на дом, словно решая, не вернуться ли ей туда. К матери. Она осталась.

– Лучше уж жить так, как ты, – сказала Бренда сестре. – Совсем без мужчины.

– Ты правда так думаешь? – удивилась Наташа.

– Я чувствую, что растратила впустую большую часть своей жизни, охотясь за вещами, не спросив себя даже, стоят ли они того. Я с Китом, но я не знаю, хочу ли я быть с ним.

– Я считаю, что если ты с ним несчастлива, то не стоит выходить за него. Не слушай маму.

– Все не так просто.

– Нет, все именно просто, разве нет? Ты работаешь, так что материально от него не зависишь. И у вас нет детей.

Бренда стояла на веранде детского домика.

– Ты имеешь в виду – уйти и все бросить?

– Да, чтобы начать все заново. Ты же еще достаточно молода, чтобы начать жизнь заново. Господи, да ты моложе меня, Бренда. Тебе не потребуется много времени, чтобы достичь всего того, что есть у меня. Неделя, максимум.

Некоторое время Бренда молчала.

– А что надо начать заново? И если я не выйду замуж за Кита – что тогда? Я помню, что из себя представляет «Аполлон». И я не хочу возвращаться к этой жизни… быть постоянно в поиске. Это здорово, когда ты молод, но когда ты становишься старше, это превращается в… я не знаю… Недостойно это как-то. Прости, Нат, но ты понимаешь, о чем я. Чем старше люди становятся, тем беспросветнее все. В определенном возрасте каждый уже имеет за плечами свою историю, и я не могу представить, что меня она заинтересует.

– Ну, тогда оставайся одна. Лучше быть самой по себе, чем жить с кем-то и быть несчастной. Это прописная истина.

– Вовсе нет. – Бренда повернулась и взглянула прямо – впервые за все это время – на сестру. – Но с сегодняшнего дня все изменится. Меня достали его мелочность и угрюмость. С сегодняшнего дня я буду защищать свои права.

Чувство облегчения внезапно наполнило Наташу, и оно оказалось столь всепоглощающим, что улыбка заиграла на ее лице, до того, как она сумела ее спрятать. Но Бренда не увидела улыбки. Наташа представила, как ее сестра уходит от Кита, и поняла, что обрадовало ее вовсе не это.

Сестры оставили домик и медленно побрели по тропинке.

Наташе открылась новая истина. Она всегда знала, что большинство отношений изобилуют недостатками. Редкие люди действительно счастливы. Не бывает всепоглощающей любви. И она не позволит первому неудачному опыту по поиску богатого мужчины отпугнуть ее.

Но у нее теперь не было Анны, с которой можно выходить в свет.

– Как ты смотришь на то, чтобы в следующие выходные нам с тобой вместе куда-нибудь пойти? – спросила она у сестры.

Они нигде не были вместе со времен девичника Коринны Слейтер. И Бренда всегда настаивала на том, что им следует делать это чаще.

– Я не смогу. Киту это не понравится.


Этим вечером Наташа вернулась в пустую квартиру. Она смотрела телевизор до тех пор, пока не начала клевать носом, и тогда отправилась в постель.

Поутру девушка предположила, что Анна все еще с Ричардом. Это ее разозлило – подруга даже не побеспокоилась предупредить Наташу, чтобы она не волновалась.

Наташа приехала на работу, и Джерард, их управляющий, поинтересовался, где Анна. Наташа не смогла объяснить ее отсутствие вразумительно.

– Ты хочешь сказать, что не имеешь понятия, где твоя подруга и придет ли она на работу вообще?!

И как только он это произнес, вошла Анна в рабочей форме. В магазине уже были посетители, некоторые ждали, чтобы их обслужили, так что взбучка была короткой и сдержанной:

– Ты что это себе позволяешь?

– Ричард сегодня утром – это надо было видеть! – хохотнула Анна, когда проходила мимо Наташи. – Я ему сказала, что мы опоздаем на работу, но мужику приспичило, да и я тоже была не прочь… Так что… но какая запара!

Наташа хотела бы промолчать, но не удержалась:

– Это ты о сексе?

– Нет! Запара была после, – воскликнула Анна, продолжая ухмыляться. – Он меня отвез домой, подождал, пока я переоденусь, потом привез меня сюда. Мне бы в душ. Он за мной заедет сегодня в семь, так что мне опять будет некогда.

Макияж Анны был скорее подправлен на скорую руку, нежели нанесен заново, а волосы выглядели аккуратными спереди, но растрепанными сзади.

Потом Анна случайно проговорилась Наташе о вечеринке.

– Мне бы и в голову не пришло пойти на вечеринку без тебя, – сделала выговор подруга.

– Это не простая вечеринка…

– Объясни, чем же она такая особенная.

– Это не такие вечеринки, на которых нам доводилось бывать… там будет обед с вином и…

– То есть я не могу прийти, потому что там будут хорошая еда и вино, и, возможно, свободные богатые мужчины? Рылом не вышла?

– Не будет там свободных мужчин. Только пары.

Наташа ничего не ответила, но отвернулась.

Остаток дня она провела так, чтобы у них оставалось как можно меньше возможностей поговорить друг с другом. Она старалась постоянно чем-нибудь себя занять, набрасываясь на каждого покупателя, заглянувшего в магазин, расточая любезности, предлагая обувь разных моделей и настаивая, чтобы посетитель примерил каждую пару, чтобы найти то, что ему по-настоящему подходит. В пять вечера Джерард похвалил Наташу за то, что она много продала. Анна кусала верхнюю губу, Наташа покраснела от смущения. До сих пор девушки делали все возможное, чтобы избежать похвалы Джерарда.

– А как насчет моих продаж за сегодня, Джерард? – подзудила Анна.

– Какой от тебя толк?

По пути домой Наташа нарочно хранила каменное выражение лица, пока Анна без умолку болтала о Ричарде. Но Анна не заметила молчания подружки.

Глава тридцать вторая

Анна продолжала восхвалять Ричарда на протяжении всей недели: за завтраком, по пути на работу, на работе и те несколько минут, которые подруги вечером проводили вместе дома. Она ни на что больше не обращала внимания, не замечая, с какой неохотой Наташа ей отвечала.

На работе Наташа старалась сделать все возможное, чтобы оказаться там, где не было Анны. Если та обслуживала покупателя, Наташа была на складе; если Анна занималась переучетом, Наташа торопилась выставить товар.

Вечером, если им случалось вместе выпить чаю, Анна все делала в спешке, мечтая поскорее начать приготовления к встрече с Ричардом. Но чаще Анна сразу направлялась в ванную, а затем одевалась и покидала квартиру, обменявшись с подругой лишь парой незначительных фраз.

Дошло до того, что теперь Наташа могла расслабиться только после ухода Анны. Телефон звонил редко. Ее пугали эти звуки. Никогда на проводе не было Джоффри, и Наташа ненавидела себя за то, что ей хотелось, чтобы это оказался он. Девушка утешала себя мыслью, что ей просто не хватает компании, так как теперь у нее не было подруги.

Чтобы чем-то заполнить пустоту, Наташа пыталась читать. В свое время девушки собрали пеструю библиотеку, состоящую из книг серии «Сам себе психолог», женских романов, разных дайджестов и других популярных изданий. Наташа не преуспела в чтении, откладывая книги в сторону, не одолев и нескольких страниц. Чтение в тишине ее угнетало, но если девушка включала музыку, та ее отвлекала. Наташа смотрела телевизор, но передачи заканчивались, а Анны все еще не было дома, безмолвие квартиры преследовало ее.

– Мне так одиноко, – сказала она в пространство комнаты. – Мне так одиноко, что я разговариваю сама с собой!

На случай если Джоффри вдруг позвонит в понедельник, Наташа приготовила язвительную, но исполненную достоинства речь, еще раз сделав ударение на том, что она выбрала определенный курс и любое отклонение от него будет предательством собственных убеждений. В заключение она добавит, что любые попытки заполучить ее назад будут тщетны. Во вторник Наташа горела желанием дать Джоффри шанс. В среду она посоветовала бы ему отправляться к черту В четверг могла бы признаться, что единственное объяснение всем этим противоречиям заключалось в том, что она влюбилась.

Но Джоффри не звонил.

В пятницу утром Наташа проглядела телепрограммку в предвкушении очередного субботнего вечера дома. Ничего ей не приглянулось.

«Моя ошибка в том, – сказала она отсутствующей Анне, – что я зациклилась на одном-единственном друге. Теперь ты встретила мужчину, который тебе искренне нравится, и ты, естественно, желаешь проводить с ним как можно больше времени. Это прекрасно, но…»

Наташа решила, что следующим вечером она пойдет куда-нибудь со Стефани и Николой. Девушки постоянно звали ее с собой, с тем только условием, что они не пойдут в «Аполлон».

Она рано легла спать, но не могла заснуть достаточно долго, так что слышала, как вернулись домой Анна и Ричард.

Наташа пыталась обдумать, что она наденет завтра, потом представляла свое путешествие в город в одиночку. Она прикидывала, о чем бы они могли разговаривать и понравится ли ей ночной клуб, в который они ее пригласят, – наверняка там будет полно парней и девушек существенно моложе ее. И тогда она решила покориться неизбежности и остаться дома.

За завтраком Наташа сидела за столом вместе с Анной и Ричардом. Анна уже оделась для работы, в то время как Ричард оставался в том, во что был одет вчера вечером. Пара посчитала себя обязанной вовлечь Наташу в разговор. Когда все были в машине, они обсудили, как им провести вечер. Ричард спросил о Наташиных планах.

Она ответила, что куда-нибудь пойдет.

Анна никак это не прокомментировала.

По прибытии на работу Наташа спросила двух подружек, куда они собираются сегодня и берут ли с собой своих приятелей.

– Нет, мы сегодня сами по себе, – ответила Стефани. – Так что будем развлекаться!

– Пойдете в ночной клуб?

– Конечно!

– А в какой? – стало ясно, что Наташа интересуется неспроста.

– Мы обычно плывем по течению, – сказала ей Никола.

Наташа внимательно подбирала слова для следующей реплики:

– А мы всегда ходили в «Аполлон», но теперь Анна встречается со своим другом.

И они позвали Наташу с собой.

Весь оставшийся день Наташа надеялась, что Анна спросит ее о планах на вечер. Анна видела, как Наташа разговаривает со Стефани и Николой. К раздражению Наташи, даже сами девушки, которые всегда были достаточно болтливы, ничего не поведали о своих намерениях Анне. Наташа теперь была убеждена еще больше, что в ее стремлении непременно выйти в свет, пожалуй, не было никакого смысла.

Дома Анна и Наташа избегали друг друга. Ближе всего они подошли к понятию «диалог», когда каждая включила музыку в своей комнате так, чтобы заглушить звуки, доносящиеся из соседней.

После того как в семь Ричард заехал за Анной, у Наташи еще осталось время побыть дома. Она присела, уже одетая и с макияжем, и, пожалуй, осталась бы, если бы не боялась, что очередной субботний вечер дома не является прелюдией к череде долгих одиноких субботних вечеров перед экраном телевизора.

– Почему ты даже не попрощалась со мной? – громко сказала Наташа.

Но даже от воображаемой Анны она не услышала ответа.

Когда девушка уже собиралась вызвать такси, она услышала стук в дверь.


Заменив собой Джанетт, Наташа освободила Джоффри от его одержимости. Но он чувствовал себя так, будто променял корь на ветряную оспу.

Джоффри уже начал смиряться с тем, что ему не удастся встретить женщину, которую бы он любил и получал взамен равное количество любви, но он все еще цеплялся за надежду. Все еще боролся.

Джоффри вроде бы предусмотрел все возможные реакции Наташи, когда девушка откроет дверь и обнаружит его. Некоторое время эти мысли отвлекали парня, но, когда он постучал в дверь, его заполнил страх, который так парализовал Джоффри, что он не смог развернуться и убежать (это внезапно стало его самым заветным желанием).

– Я целую неделю собирал все свое мужество, чтобы прийти к тебе. Все, о чем я думал, – это ты, – начал Джоффри.

– Ну и напрасно, – огрызнулась Наташа. – Я не скажу тебе ничего такого, что бы отличалось от того, что ты услышал в «Аполлоне».

– А ты не думаешь, что тебе следовало бы дать мне еще один шанс?

Наташа перевела дыхание и помедлила с ответом, чтобы он прозвучал так, будто это только что пришло ей на ум.

– Я думала об этом, но не пришла ни к какому выводу. Джоффри, ты мне нравишься. Но я приняла определенное решение и не настроена его менять. Слишком часто в своей жизни я намеревалась сделать что-то, но потом моя решимость таяла. Если я снова допущу это, я предам саму себя, а я не хочу, чтобы это случилось. Послушай, в любом случае я собиралась уже уходить, как ты видишь, и я не хочу опаздывать.

– Но – начал было он.

Наташа прервала Джоффри, и он был этому рад. Слово «но» было произнесено с отчаянием побежденного – полная противоположность тому впечатлению, которое парень хотел произвести.

– Нет. Я не хочу, чтобы кто-то из нас вымолвил еще хоть слово! Тебе лучше уйти. Все закончится тем, что ты испортишь мне настроение, а мне это ни к чему. Я достаточно уже страдала, а сегодня я настроена развлекаться.

Джоффри попрощался и ушел. Наташа вызвала такси. Пока девушка ждала, она слегка испугалась, что получила удовольствие, ранив Джоффри. Но тут же порадовалось, что причинила ему боль: он это заслуживал за то, что не был достаточно упорным.

Глава тридцать третья

Наташа ожидала увидеть Стефани и Николу, одетыми как обычно – в брюки и обувь на низком каблуке, намеривающихся только выпить и потанцевать. Когда обе появились в коротеньких юбках и топиках с открытой спиной, Наташа сразу сообразила, что девушки, несомненно, находятся в процессе поиска новых мужчин. Обе были на высоченных каблуках, совершенно не пригодных для танцев. Наташа не обсуждала с девушками, во что они будут одеты, поэтому сама нарядилась в брюки и простой белый кардиган. Она почувствовала себя учительницей, присматривающий за детками на школьной дискотеке.

Ничто не удивило Наташу нынешним вечером. Стоило ей открыть рот, и она ощущала себя пенсионеркой, докучающей разговорами молочнику. Хотя девушки вежливо делали вид, что их это интересует, кивая и даже вставляя свои реплики, где это было удобно, их взгляды постоянно сновали по помещению в поисках мужчин.

Наташу поразило, как девушки принимали комплименты, какими неопытными они были в отваживании разных идиотов и как жаждали новых знакомств. Эти девушки не могли заменить Анну. Наташа, конечно, и не ждала, что они ее заменят, но надеялась, что вместе они хотя бы смогут повеселиться. Возможно, молодые теперь не умеют веселиться, подумалось ей, и она немедленно услышала голос Анны в своей голове: «Не могу поверить, что ты это сказала. Ты, старая кошелка». И хотя Наташа улыбнулась в ответ на эту воображаемую реплику подруги, каждый собеседник ее возраста, с кем удавалось поговорить, подтверждал ее ощущения. Она наткнулась на женщину, с которой вместе ходила в школу. Наташа была шокирована, какой старой та ей показалась, и испугалась, что женщина то же самое могла подумать про нее.

Очередь в клуб была первым признаком, что ей может совсем не понравиться то место, куда ее ведут. Даже еще до того, как они вошли внутрь, музыка ее оглушила. Пребывая в умонастроении «старой кошелки», Наташа не различала в этих песнях ни мелодии, ни ритма – ей все казалось одинаковым, а слова в песнях – сплошные клише и слишком часто повторяются.

К ее облегчению, клуб оказался не таким уж страшным, как ей мерещилось. В нем было три этажа: первый, громкий и переполненный, – для самых молодых; на втором было уже потише, а на третьем попадались мелодии с различимыми стихами, посетители поприятнее и достаточное количество персонала в баре, чтобы удовлетворить все нужды. Никола и Стефани, конечно, хотели остаться на первом этаже, но Наташа, словно мамочка, потащила их наверх. Девушки использовали это время, чтобы обсудить, как шел вечер до сих пор и как они надеются его продолжить. Они сплетничали о других девушках, даже о тех, с кем до этого поговорили вполне мило: какими те были жирными, как плохо одевались, и как нереально им было найти себе дружков.

– Не надо было нам сюда приходить, – сказала Никола.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – прибавила Стефани. – Мы сюда ходим каждую неделю. Мне это уже надоело. Все без перемен.

– Сколько раз вы уже здесь были? – спросила Наташа.

– Четыре или пять – но точно много…

Наташа почувствовала себя задетой.

Их с Анной вечера в «Аполлоне» были столь регулярными, что в Наташиной памяти слились в один: гамбургеры после работы, Анна в последнюю минуту выбирает одежду, знакомый маршрут по барам, возбуждение при приближении к «Аполлону», а затем разочарование. Так что не оставалось ничего другого, как выпить еще больше, поиздеваться над идиотами, которые пытались с ними познакомиться, или просто оставаться на танцполе, подстраиваясь под неистовый бит и жар. Иногда они просто болтали друг с другом или с теми редкими парнями, с которыми было приятно поговорить. Субботний вечер был для каждой тем необходимым напоминанием о том, почему они все еще друзья. Как здоровый человек не замечает, что он здоров, так и Наташа считала вечера с Анной само собой разумеющимися, но теперь, когда это ушло, ей их не хватало – не только возможности сходить в «Аполлон» со своей лучшей подругой, но и уверенности в том, как закончится их неделя. Теперь такой убежденности не было.

Когда Стефани с Николой наконец стащили Наташу вниз на первый этаж, ее успокоило то, что в темноте, в толпе она не так уж сильно выделяется, как боялась. «Я старая кошелка. Просто плохой свет это скрывает». Наташа разглядела, что за этими молодыми свежими лицами, за лучшей, опрятной и более модной одеждой, за сдержанными ухаживаниями и за тем фактом, что большинство молодежи не было пьяно, скрывалась броская разница между этим клубом и «Аполлоном». В «Аполлоне» люди веселились: они смеялись и шутили. А в этом клубе все были чертовски озабочены тем, чтобы выглядеть безукоризненно. В результате все вели себя скучно. И Наташа была рада, что она не вписывалась в эту обстановку. По крайней мере, она понимала, что выход в свет предполагает веселье. Ее настроение немедленно улучшилось: она купила всем выпивку вне очереди[7] и потом попыталась хоть как-то развлечься: подтрунивала над окружающими, заставляя девушек смеяться. Когда Никола указала на приглянувшегося ей парня, Наташа напугала ее предложением подойти к нему и поговорить от ее имени. Она успокоила ее, сказав, что лишь шутит, но, как только Никола отвернулась, Наташа в считанные секунды оказалась возле паренька.

– Привет, – сказала она. – Не смотри за мою спину, но там две девушки, с которыми я пришла. Видишь их? Посмотри медленно, как бы нечаянно.

Парень повернулся так быстро, как будто ему сзади по голове врезали кирпичом.

– Они на нас уставились, – поведал он Наташе.

– Они гадают, что я там тебе говорю. На самом деле, одной из них ты приглянулся, и я хочу узнать, нравится ли она тебе тоже. Видишь ту с оголенными руками – эта не она, другая. Ее зовут Никола.

– Симпатичная, – произнес парень.

– Но она тебе не нравится? А если нравится, тогда, принимая во внимание то, что я тебе только что сказала, почему ты меня все еще слушаешь? Почему ты не там и не с ней?

– Ну я… Потому что я… Честно говоря, я не знаю, что ей сказать. А можно пойти вместе с тобой, чтобы ты меня представила? Меня зовут Гэри.

– А я Дэйв, – сказал другой парень, один из друзей Гэри.

Он слушал их разговор.

– Мне всегда есть, что сказать, и мне нравится та, которая с голыми руками. Как ее зовут?

Гэри и Дэйв пришли в компании других парней, которые последовали за ними и теперь толпились возле Николы, Стефани и Наташи. Девушкам понравилась суета, которую создала эта толпа юношей, борющихся за их внимание.

Один парень изо всех сил пытался привлечь Наташу и рассказывал ей о работе и о машине, которую только что купил. Он был, наверное, на три или четыре года младше, и она не могла воспринять его всерьез и заинтересоваться парнем, словно это был лучший друг ее сына, который попытался бы впечатлить ее своими успехами по футболу и математике. Однако Наташа надеялась, что он в ее улыбке увидел расположение, а не снисхождение.

В час ночи Стефани, Никола и банда парней решили, что пора перебираться в другой ночной клуб – тот, который работал до трех. В туалете Наташа призналась девушкам, что не пойдет с ними.

– Пошли, Нат, – уговаривала Никола. – Пошли с нами. Вечер получился великолепным.

– Я лучше побуду еще здесь. Пойду на верхний этаж, посижу и расслаблюсь, – ответила она.

Девушки не могли поверить, что Наташа хочет остаться в одиночестве, и предположили, что она назначила там встречу какому-нибудь мужчине.

Наташа подождала, пока они уйдут, и тогда направилась наверх. Нашла свободный табурет возле барной стойки, с краю от большой группы людей, так что она могла устроиться, не вторгаясь в их компанию, но все же достаточно близко, чтобы другие подумали, будто она здесь не одна.

Первая мысль была о Джоффри. Наташа углубилась в воспоминания о том вечере, когда они впервые встретились, и перебирала в уме все, о чем они говорили. Затем девушка испугалась, что он останется в ее мыслях на всю ночь, так что в результате она не сможет заснуть.

– Кажется, вам не очень-то весело. – В полуметре от себя она увидела лицо.

Незнакомец слегка наклонился, чтобы заглянуть ей прямо в глаза. Погруженная в мысли, Наташа не сразу сообразила, что с ней разговаривают и ждут от нее ответа.

– Что вы имеете в виду? – спросила Наташа.

Она начала его оценивать: наружность, манеры, возможные намерения.

– Выглядите грустной, вот и все.

Наташа улыбнулась, чтобы возразить, но он принял это за одобрение и придвинул свой табурет поближе.

Чтобы отогнать мысли о Джоффри, Наташа не отказала незнакомцу. Как и она, он был в этом клубе впервые, пришел с более молодыми коллегами, но те быстро ему надоели, и теперь он чувствовал себя не в своей тарелке. Он заметил ее и решил поговорить потому, что она выделялась скучающим выражением лица, характерным для человека, умудренного опытом.

– Я подумал, что каждый, кому здесь скучно, знает, как правильно проводить время, и об этом я решил поговорить с вами.

Наташа понимала, что незнакомец ей льстит, и решила дать ему повод для сомнений.

– Мне не было скучно, я просто задумалась. Так что не знаю, заинтересована ли я в разговоре, но можете попытаться.

Парень представился и купил ей выпить. Минут сорок они проговорили, а потом охрана начала выгонять посетителей, торопя их поскорее покончить с выпивкой и покинуть заведение.

«Ничего особенного, – будто бы сказала Наташа Анне. – Мы думали, что толковые парни редко встречаются, но на самом деле они просто редко встречались в «Аполлоне». Вот так».

«Что, черт побери, в нем такого особенного?»

«Он обаятельный!»

«И это такое редкое качество среди тех, кто пытается тебя трахнуть!»

Наташа заставила критический голос Анны умолкнуть. Парень был симпатичный, приятный, сообразительный – так она сказала себе. Она ушла вместе с ним и отправилась к нему домой.

На диване, пока они целовались, Наташа осознала, что вела себя абсолютно пассивно, позволив ему поймать такси, усадить ее туда и назвать водителю адрес, даже не обсудив это с ней. Она не предупреждала нового знакомого, что секса не будет.

Когда он осторожно коснулся ее груди, прощупывая почву, секс стал неизбежен, потому что остановить его сейчас, пуститься в объяснения и отправиться домой было бы слишком затруднительно. Уйти домой, лечь в постель в одиночестве и думать о Джоффри… Гораздо проще остаться и отвлечься от грустных мыслей. Простой секс был более верным средством, нежели телевизор, чтение книги или бесплодные поиски другого мужчины, который бы искренне ей понравился. Наташа потратила лучшие годы из прожитых ею трех десятилетий, чтобы найти хотя бы одного парня, который ее привлекает.

А мужчина становился все более страстным, и одна его рука проделала путь вниз по ее телу – от талии до колена. И Наташе пришлось сосредоточиться одновременно на поцелуях и на том, чтобы изгнать из головы глупую мысль, что поселилась в голове против ее воли. Она задумалась, как теперь относиться к Джоффри, после того, как она переспит с этим мужчиной. Потом ей стало интересно, что Джоффри подумал бы про нее, если бы узнал. Пальцы мужчины взялись за пуговицу на застежке ее брюк…

В такси по пути к дому Наташа начала успокаиваться. Он повел себя так, как она и предполагала, обвиняя девушку в том, что она завлекла его и обманула.

Наташа убрала его руку, оттолкнула его от себя и встала. Парень бранился и оскорблял ее, пока она приводила себя в порядок, чтобы уйти. Он даже напугал Наташу, когда она попробовала ему ответить, – она начала опасаться, что сейчас ее ударят. Парень схватил ее за руку и попытался силой заставить опуститься, но Наташа оказалась достаточно проворной, чтобы отделаться от него. Увернулась и выбежала из дома. Пока она неслась вниз по улице, он продолжал посылать проклятия из открытой двери.

– Ты все еще хочешь, чтобы я далатебе свой телефон? – завопила она в ответ, больше подшучивая над собой, нежели над ним.

Наташа сняла туфли перед домом и забежала внутрь с замерзшими ступнями. Слышались энергичные звуки: мычание Ричарда, стоны Анны, протестующий скрип кровати – Анна и Ричард занимались сексом. Похожие звуки из спальни родителей, когда Наташа была много моложе, она объясняла тем, что ее родители зачем-то пытаются поднять кровать.

Вместо того чтобы отправиться в свою комнату, где астматический шум, производимый Анной и Ричардом, был бы еще сильнее, Наташа села на диван. Она не стала включать в гостиной света. Но темнота сделала все эти стоны более слышными. Спинка кровати колотилась о стену так, точно они пытались пробить окно в гостиную. Наташа помассировала ступни и легла. Она раздумывала, не крикнуть ли ей, чтобы они успокоились. Звуки раздражали ее, но Наташа продолжала слушать. Голос Анны становился все менее и менее узнаваемым по мере приближения к экстазу (а может – к удушению), мычание Ричарда было неизменным, но набирало скорость, время от времени он сквернословил.

Наташа погрузилась в беспокойный сон, под соответствующий аккомпанемент. Как бы она хотела сейчас пообщаться с Джоффри!

Наступившим утром Наташа была разбужена странным звуком, который до сих пор не слышала никогда. Анна делала завтрак! При этом подруга производила шум, сравнимый с тем, что был прошлой ночью. Пожалуй, даже больший. Мытье тарелок походило на лязг оружия, брошенного в попытке спастись от огня. Наташа вошла в кухню, почесываясь и позевывая. Потом вспомнила:

– Ричард еще здесь, ведь так?

– Нет, он ушел. Я попросила его об этом. Ты выглядишь дерьмово, ночка была чудесная?

Наташа все еще оставалась в одежде с прошлого вечера, помятая и растрепанная. Она перетащилась из гостиной в спальню всего несколькими часами ранее.

Чтобы поддержать имидж, она потерла глаза, зевнула и тяжко вздохнула. Наташа сказала Анне, что появлялся Джоффри, но она оказалась способна изгнать его из своих мыслей.

Анна подала Наташе завтрак. Тосты и чай, заваренный в чайнике. Чтобы придать завтраку его истинную сущность, она даже нарезала тосты по диагонали и дополнила иллюзию, выставив на стол маргарин, банку варенья и банку повидла.

– Так странно видеть тебя такой, – сказала Анна, усаживаясь рядом с подругой.

В глазах Наташи была глухая тоска. Поволока, но не от усталости или боли.

– Так переживать из-за мужчины… Что в нем такого было замечательного?

Наташа ответила:

– Ничего. Он не был красавцем, он не надрывал мои бока смехом, не был высоким или… И он абсолютно не соответствовал моим идеалам. Он полный лодырь. Он безработный – что еще хуже, чем…

Она хотела продолжить перечислять его плохие качества, но исчерпала их.

– Да, все так, и он понимает это… Один из тех парней, кто не судит, если ты незрела в суждениях или притворяешься, или пытаешься им командовать. Я способна была в одно мгновение расслабиться рядом с ним. Я не следила за тем, что я говорю, потому что знала, что, если я скажу что-нибудь чертовски глупое, Джоффри напомнит мне об этом, и мне останется либо пошутить и принять это, либо пригрозить, что я его стукну за то, что он меня назвал глупой. У него нет особых претензий, и он обладает чувством юмора. Так было с самого начала, а потом стало еще лучше. Очень быстро. О боже, спасибо, Анна! Ты снова меня заставила думать о нем! Расскажи-ка мне лучше о Ричарде, ну-ка. Что такого замечательного в нем?

Анна жевала тост. Торопясь ответить, она начала говорить, не проглотив пищу. Крошки посыпались из ее рта.

Быстро заскучав от всего этого, Наташа произнесла:

– Да, да, хорошо. Так если он такой замечательный, то почему я не могу прийти на его распроклятую вечернику?

Глава тридцать четвертая

Как обычно, Наташа направилась в родительский дом. Воскресенье было ужасным.

Ричард вернулся за Анной, и они куда-то отправились вместе. Подруги увиделись лишь утром в понедельник. Завтрак проходил в полной тишине, и по пути на работу обе не проронили ни слова.

Они не заговаривали друг с другом до тех пор, пока Наташа не стала расставлять коробки с туфлями на полки уличной стойки перед магазином. В тот момент Анна вышла, чтобы принять посылку, уверенная, что это может быть только для нее. Женщина-курьер с трудом справлялась с огромным букетом цветов, сверяя написанное на карточке с адресом магазина. Наташа и Анна проводили ее внутрь.

– Спорим, что это от Ричарда, – объявила Анна.

Управляющий магазином Джерард Петере перехватил букет и прочитал карточку. Анна стояла рядом с вытянутыми руками.

Джерард передал цветы Наташе.

– От кого-то из посетителей?

– Разве такое возможно? – Он протянул ей сопроводительную карточку, на которой было написано просто «От Джоффри».

Анне не удалось скрыть выражение смятения, даже унижения.

В автобусе к дому Наташа обнимала цветы, как мать новорожденного. Анна наблюдала молча. Она заметила с недоверием, что Наташа даже поглаживает лепестки. Несмотря на то, что букет – это клише, все равно как получить в передаче виноград, лежа в больнице, Наташа наслаждалась. Цветы сбили с Анны спесь.

Дома у Анны началась аллергия. Наташа не обращала никакого внимания на слезящиеся глаза подруги и постоянный чих. А Анна не решилась указать на причину своего недуга, опасаясь, что Наташа примет ее нытье за симптомы ревности, а не аллергии. Двадцать минут Наташа потратила, расставляя цветы в пустые кофейные банки. (Ваз в доме не держали из-за Анниного недуга.) Наблюдая так долго, как только она смогла вынести, Анна – ее нос покраснел – не стала дальше сдерживать свое раздражение. Намечалась вечеринка у Ричарда, и она должна была выглядеть на все сто.

– Не могла бы ты поставить цветы в своей комнате, Нат?

– Мне нравится смотреть на них.

– Зачем тебе на них смотреть? Они не умеют показывать фокусы.

– Я же не прошу тебя, чтобы ты ставила подарки Ричарда в своей комнате?

Ричард купил Анне компакт-диск и часы – безобидные подарки, не требующие изоляции.

Анна боялась, что ее нос покраснеет, словно у алкоголички. Но она не решилась снова напомнить про вечеринку Наташе.

– Почему Джоффри послал тебе цветы, если ты сказала ему, что не хочешь больше его видеть? Почему он упорствует, если думает, что ты всего лишь меркантильная стерва, интересующаяся только толстым кошельком?

– Потому что я ему нравлюсь! И уж он точно не думает так! Джоффри достаточно умен, чтобы понять…

Наташу прервал звонок телефона. Она ждала этого звонка, но не была к нему готова. А ведь она должна быть уверена, что, какой ответ ни даст, это должно прозвучать искренне.

– Ты получила цветы? – спросил Джоффри.

– Зачем ты их мне послал? – настаивала Наташа. – И зачем ты звонишь мне?

– Я зайду к тебе сегодня. В семь. – Он помедлил, ожидая, что она запротестует.

Анна уставилась на Наташу, и это заставляло обеих молчать.

Джоффри продолжил:

– Я буду у тебя ровно в семь. Постучу один раз. Если ты не откроешь мне, тогда я пойму, что зря теряю время, и никогда больше тебя не побеспокою.

Он повесил трубку. «Я тебя больше не побеспокою». Несмотря на то что это было лишь эхом того, что она ему высказала, фраза звучала для Наташи шокирующее.

– Во сколько ты уходишь? – спросила она Анну.

– Ричард заедет за мной в полвосьмого.

Наташа рассказала ей о Джоффри и спросила, не сможет ли Анна поговорить с ним от ее имени.

– Только если ты согласишься перенести цветы в свою комнату.

– Хорошо… Скажешь ему… Скажешь… ты подумай, что сказать, – произнесла Наташа, не веря в то, что Анна сможет подобрать что-нибудь подходящее.

Девушки поужинали вместе – такое теперь редко случалось. После того как они закончили, Анна – к Наташиному изумлению – немедленно принялась мыть тарелки.

– Боже мой, любовь превратила тебя в женщину. Когда посуду мыла Наташа, она пускала обжигающе горячую воду и надевала резиновые перчатки.

Анна же совала под горячие струи голые руки, вытаскивала тарелку и терла до чистоты на более прохладном воздухе. Наташа обычно составляла тарелки вдумчиво и аккуратно, чтобы они высыхали как можно быстрее. Анна же наполняла сушилку суетливо, нагромоздив конструкцию, которая шаталась и скользила. Два стакана выпали, но, к счастью, упали в мойку. Анна выкрикнула ругательство. Наташа засмеялась. Анна присоединилась к ней.

– Уйди, – сказала Наташа. – Я сама помою.

– Ничего не изменилось, пойми. Кажется, что это не так – но ты для меня важнее кого бы то ни было на этом свете, включая Ричарда.

– Да, я вижу, что ничего не изменилось. В доме от тебя по-прежнему никакой пользы.

Помывка посуды была закончена, Анна отправилась в душ, а Наташа осталась в одиночестве, чтобы снова ласкать цветы, подаренные ей Джоффри. Она начала думать, слушая, как счастливая Анна поет, что она могла бы предложить Джоффри оставаться друзьями, только друзьями. Если бы он с этим согласился, то мог бы составить ей компанию на вечеринку. Наташа объяснила бы, что хочет встретить там кого-то из знакомых Ричарда, таких же, как он. С хорошо оплачиваемой работой. Она готова была рискнуть, потому что, даже на таких жестких условиях, Джоффри все равно согласился бы с ней пойти, в надежде напомнить ей, как хорошо они друг другу подходят.

Без трех минут семь Наташа услышала, что вода в душе перестала шуметь. Она выглянула из окна гостиной и увидела Джоффри. Он вышел из старенькой крохотной машинки и направился к дому.

Анна вышла из ванной. Волосы она завернула в одно полотенце, а в другое закуталась сама.

– Он уже здесь?

– Нет, – соврала Наташа, стыдясь нарушенного уговора. – Твой нос стал еще краснее – самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это намазать его вазелином.

– Черт! – вскричала Анна.

Грохот в ванной совпал с одиноким стуком во входную дверь.

Наташа свистнула, зажмурила глаза и решительно направилась к двери, сильно удивив Джоффри поспешностью, с которой она ее распахнула. Он улыбался.

– Скажи мне, что это не твоя машина, – потребовала она.

– Эта малышка? Боюсь, что моя. Вроде того.

– В каком смысле «вроде того»?

Джоффри объяснил:

– «Вроде того» относится не к вопросу собственности, а к самой машине. В общем, она видела лучшие дни.

– Думаю, это было в шестидесятые. В субботу мы пойдем на вечеринку…

– Мы?

– Не прерывай пожалуйста, а то я передумаю. Вечеринку устраивает Ричард, бойфренд Анны. Мы пойдем туда как друзья, Джоффри. Это понятно, да? Только как друзья, и ничего более.

Он кивнул, стараясь не улыбаться.

– Заезжай за мной в восемь. Но только не на этой машине. Как ты думаешь, ты сможешь одолжить тот «ягуар» снова?

Джоффри утвердительно качнул головой, не задумываясь – как любой отвергнутый мужчина, которому даровали вторую попытку. Наташа попрощалась и закрыла дверь.

Когда Наташа вернулась от двери, Анна снимала полотенце с головы и расправляла волосы. Даже если бы она засунула полотенце себе в рот, ей трудно было бы удержаться от того, чтобы не заговорить.

– Я ему сказала, что мы могли бы пойти на вечернику Ричарда вместе, но уточнила, что мы пойдем туда только как друзья, чтобы не было никакого недопонимания.

– Друзья!

– У тебя когда-нибудь был мужчина-друг? – спросила Наташа у Анны.

Анна скрутила влажное полотенце в нечто подобное веревке и стегнула концом Наташу.

– Не будь такой дурой! – крикнула она.

– О чем ты?

– Мужчины ничего не понимают в дружбе. Для них женщина-друг – это потенциальная подружка.

Анна снова стегнула Наташу. Та ожидала этого и увернулась.

Анна продолжала:

– Джоффри купил тебе цветы. Он к тебе неравнодушен, он хочет пойти с тобой. А ты сама так уж уверена в том, что он для тебя только друг? Честно?


– Я настроена довести свой план до конца. Я хочу пойти на вечеринку Ричарда и познакомиться с кем-то, у кого хорошая работа. Если это означает, что мне для этого надо взять с собой Джоффри, обмануть его… но я его и не обманываю. Я же сказала ему. Мы будем только друзьями.

– Удачи, – сказала Анна с издевкой и засмеялась, отправляясь в комнату, чтобы подготовиться к предстоящему свиданию с Ричардом.

– Тем не менее я рада, что ты пойдешь, – крикнула Анна оттуда. – Без тебя было бы дерьмово.

На неделе Джоффри зашел к Мелани и Стюарту, чтобы рассказать им о грядущем свидании с Наташей и одолжить костюм. Про «ягуар» он не упомянул.

Субботним вечером Джоффри тянул до последней минуты, прежде чем постучать в их дверь. Он решил, что до их особняка он пробежится, чтобы выглядеть взмокшим, словно он в панике. На самом деле тугой воротничок рубашки заставил его вспотеть по-настоящему. Только когда Джоффри услышал звук открываемой двери, он почувствовал приближение катастрофы: «ягуара» рядом с домом не было. Беспокойство оказалось безосновательным, когда Мелани и Стюарт возникли на пороге.

– Джофф? – спросила Мелани. – Ты разве не встречаешься с Наташей? Ты же опоздаешь!

Он повторил хорошо отрепетированную ложь:

– Никогда не догадаетесь, что случилось. Чертова машина – она не заводится. Что бы я ни делал – все без толку. Не заводится, и все тут.

Стюарт подозрительно быстро упомянул про «ягуар».

– Мы бы с удовольствием дали тебе нашу машину, приятель.

– Здорово!

– Но мы отвезли ее в сервис нынче утром, до вторника.

– Сервис? Вторник? – Джоффри начал заикаться. Мелани произнесла:

– Если бы ты попросил пораньше, на неделе… Этот костюм чудесно на тебе сидит, Джофф.

– Замечательно. Мы будем самой элегантной парой в автобусе.

Джоффри вынужден был вернуться в свою квартиру. Даже если взять свою «мини», он теперь безнадежно опаздывал. Так что вряд ли Наташа его дождется.

Глава тридцать пятая

Наташа оккупировала зеркало в ванной, разглядывая свои зубы и макияж. Анна оттолкнула ее в сторону, чтобы освободить себе пространство. Девушки начали шутливую борьбу, соперничая за удобную позицию.

Они наряжались, как обычно, в Наташиной комнате. Наташа видела, хотя и не отпускала на сей счет комментариев, какое внимание теперь Анна уделяет одежде. Она хотела быть уверена, что нижнее белье не просвечивает сквозь ее наряд. Она несколько раз подправляла что-то, чтобы лямки бюстгальтера не выглядывали наружу. Ее брови были выщипаны и больше не торчали пучками, тушь была нанесена тщательно, осторожными движениями, а не размазана липкими комками, выбивающиеся из прически волосы воспринимались как личное оскорбление, и хозяйка жестоко принудила их к покорности.

– Ну, мы готовы? – спросила Наташа. – Будет славный вечер.

– Думаешь?

Пауза, а затем не очень убежденное «да».

– Я надеюсь, Джоффри постарается произвести впечатление. Мне бы не хотелось, чтобы он смотрелся не к месту. Правда, я не знаю, есть ли у меня право – чисто дружеское – критиковать его. Здесь столько новых правил, о которых я ничего не знаю.

– Так не пойдет. Нельзя так поступать с человеком.

– Нет, можно, – сказала Наташа. – Я слишком цинична, чтобы втюхаться в парня – особенно если я настроила себя против него.

– Ты слишком цинична? Да ты ведро наплакала во время просмотра «Ветеринарной клиники».

Наташа знала, что Анна не права. Джоффри не был глуп, и он не был юнцом. Если он твердо будет держаться в установленных рамках, есть шанс, что им действительно удастся подружиться. У Наташи будет друг, с которым ей очень комфортно. Учитывая, что с каждым днем вероятность того, что Анны не станет рядом, росла, Наташе понадобился бы новый друг.

Всего один раз у нее был друг-мужчина. Ей тогда было четырнадцать, и некоторое время она занималась разноской газет. В первый день ее работы один из парней, он был в штате, Марк, быстро закончил свою работу и подоспел ей на помощь. Он был осведомлен о таких препятствиях, как собаки, и знал все труднонаходимые адреса. Он нес Наташину сумку, пока она доставляла оставшиеся газеты.

На следующий день Марк снова вызвался ей помочь, а затем продолжал приходить на выручку. После работы они проделывали часть пути до дома вместе. Наташа не слишком разбиралась в понятии платонической дружбы, она только знала, что ей нравится Марк, но не в сексуальном плане. Она предположила, что парень чувствует то же самое, и поделилась с ним своими мыслями. В ответ Наташа получила совершенно иное признание; Марк поведал ей, что никогда не испытывал таких сильных чувств к девочке и что очень хотел бы пойти с ней на свидание.

Наташа объяснила, что он ей нравится, что он забавный и в меру циничный, и она не видит никакой проблемы в том, чтобы остаться друзьями, но не более.

Марк больше не доставил ни одной газеты, покинув работу без предупреждения и не потрудившись объяснить Наташе причину. Анна в шутку предположила, что он убил себя, так как не мог представить дальнейшую жизнь без Наташи.

Джоффри завел свою видавшую виды старушку. Темперамент у машины был как у кастрированного кота, но сегодня двигатель трясся так яростно, так что ржавчина ровным прямоугольником осталась лежать на том месте, где машина была припаркована. Пока Джоффри ехал по улице, за ним стелился голубой дым, а автомобильный гудок прощально трубил, когда ему вздумается.

Ричард сразу понял, что что-то не так, когда увидел Анну, стоящую на пороге дома в ожидании. Когда он вышел из машины и собрался ее поцеловать, девушки его остановила.

– Ты размажешь мне помаду.

В его животе бешено запорхали бабочки и успокоились только тогда, когда Анна рассказала, как Джоффри подвел Наташу. Сразу расслабившись, Ричард согласился, что Наташа может прийти и сама по себе. Он знал, как отчаянно Анна хочет иметь союзника против немногочисленной армии его друзей.

Несмотря на то что Наташа нарядилась для вечеринки, в конце концов она заявила Анне, что не хочет привлекать к себе лишнего внимания, будучи единственной персоной без сопровождения, так что Ричард и Анна отправились без нее.

Наташа сняла макияж и нацепила какую-то неряшливую одежду. Если Джоффри все-таки приедет, он поймет, как сильно он разрушил ее вечер. По ее мнению, отомстить тут мог бы только нож, вонзенный в спину обидчика. Тот самый Джоффри, который послал ей цветы и позже пришел в ее дом бороться за свою любовь, оставался тем Джоффри, который дал ей фальшивый номер телефона. Она забыла об этом и оказалась в дураках. Снова.

Пятнадцать минут спустя Анна позвонила Наташе из квартиры Ричарда. До того как прозвучал вопрос, Наташа ответила, что Джоффри так и не появился, но ей нет никакого дела.

– Мне плевать, я не беспокоюсь – правда, нет, – настаивала Наташа, несмотря на то, что Анна ей и не возражала. – Я только думаю, какой идиоткой я была, полагая, что мы можем быть друзьями. Он настоящий гребаный придурок!.. но мне все равно.

Наташа пожелала Анне хорошо провести время и повесила трубку. Меньше чем через час она перезвонила Анне снова. Ричард деликатно скрыл раздражение, протягивая своей подруге трубку.

Наташа опять опередила Анну, заговорив до того, как та могла вымолвить хоть слово:

– Знаешь что? Если бы он даже появился – я бы все равно не поехала.

Наташа пожалела, что сказала это. Если бы Джоффри появился сейчас с разумными объяснениями, она согласилась бы с ним куда-нибудь пойти.

– Наташа – тебе нужно приехать. Мне так необходима дружеская поддержка.

Наташа рада была услышать это от Анны.

– Хорошо, я приеду, но сперва я его немножко поколочу.

– Давай, – согласилась Анна. – Я сама ему с удовольствием наподдам.

Наташа отошла от телефона, выключила свет в гостиной и подошла к портьере. Она наблюдала, желая оставаться незамеченной в темноте комнаты.

Спустя несколько минут, которые показались ей часами, Наташа к стыду своему поняла, что она молится, чтобы Джоффри приехал. Если бы он сейчас появился, она не была бы зла, а только благодарна.

Звук машины Джоффри отвлек ее. Да что там, вся улица была растревожена шумом, который производила его развалюха. Всего через полторы минуты после того, как она догадалась: Джоффри все-таки приехал, Наташа" причесала волосы, обрызгала себя духами и накрасила губы. Она достаточно успешно изобразила изумление, когда открыла дверь. И не позволила Джоффри заговорить первым, сразу бросившись в атаку. Наташа вновь была настроена обругать его и прогнать.

– Неужто ты думаешь, что я куда-то поеду в этой старой развалюхе? И посмотри на время! Какого черта ты меня преследовал, если позволяешь себе так меня опускать? Ненавижу, когда я уже настроилась куда-то пойти и по какой-то причине не иду. Терпеть не могу!

– Прости меня, – сказал Джоффри. – Мы же можем еще пойти, разве нет?

– Нет, никаких шансов! Ни малейшей надежды.

Пока Наташа переодевалась, Джоффри воспользовался телефоном, чтобы позвонить Стюарту. Тот долго не брал трубку, а когда взял, то задыхался.

– Ты тренируешься? – спросил Джоффри, представив Стюарта в одежде для тенниса только что вернувшимся с корта.

Стюарт был в постели, Мелани почесывала ему спину.

– Вроде того, – ответил Стюарт. – Чего ты хочешь, Джофф?

– Я звоню от Наташи. Мы не поедем на вечеринку. Но все равно пойдем куда-нибудь.

– И! – вопросил Стюарт.

Джоффри был обескуражен сарказмом, с которым друг это произнес, и попросил к телефону Мелани, в надежде, что она будет более сочувственна. Мелани взяла у мужа трубку, прослушала, как Джоффри повторил ей ту же информацию, и ответила: «Ну и хорошо», после чего повесила трубку.

«Она тоже как-то тяжело дышала», – сказал Джоффри сам себе, и тут до него дошло.

Наташа вернулась в гостиную.

– Ты решила, куда хочешь пойти? – спросил он ее. Улыбка, детская и злая одновременно, скользнула по ее лицу.

Глава тридцать шестая

В последний раз Наташа ходила кататься на коньках, когда ей было шестнадцать, – это был единственный случай, когда она пошла на каток без Анны – на свидание с Симоном Джонсом. Скользя по льду, они держались за руки, а потом целовались посредине катка, а вокруг них романтично кружились остальные фигуристы.

Джоффри никогда не стоял на коньках.

По пути на каток он не признался в этом, а наоборот начал хвастать, что хорошо катается.

Но его секрет скоро открылся всему миру: Наташа выкатилась на лед, развернулась и попятилась назад, чтобы посмотреть, где же Джоффри. Джоффри проехал два фута и остановился. Он сел, обернулся, подтолкнул себя к бортику, что опоясывал каток, и схватился за него. Он сделал еще одну попытку сдвинуться с места – его коленки касались одна другой, а ноги были согнуты внутрь, так что коньки на льду стояли под острым углом.

– Я тоже слегка заржавела, не вставала на коньки много лет, – поддержала его Наташа, помогая парню вернуться обратно к бортику.

Тот чуть не свалился прямо на Наташу. Она поймала его, развернула и толкнула назад – Джоффри был уже близок к тому, чтобы сшибиться со стайкой двенадцатилетних девочек, которые, к счастью, оказались достаточно проворными и уклонились от него. Отъехав в сторону, девушки указали назад и засмеялись.

– Мне кажется, я слишком вычурно одет для катка, – пожаловался Джоффри Наташе.

– Я не думаю, что они смеялись над тем, как ты был одет, – сказала Наташа с ухмылкой.

Мимо проехали еще люди. Джоффри не хотел портить ей удовольствие.

– Поезжай вперед, я догоню.

Не колеблясь, она бросилась вперед, и каждый раз, проезжая мимо Джоффри, поддразнивала его:

– Ну давай, догони!

Или:

– Сколько кругов я уже нарезала вокруг тебя?

Наконец Наташа остановилась. Он не двигался уже пятнадцать минут, но чудесным образом сохранял вертикальное положение.

– У меня возникло подозрение, что ты не умеешь кататься!

– Я умею, – запротестовал Джоффри. – Я умею, только не могу делать повороты и резкие остановки.

Они решили отдохнуть. Джоффри, как настоящий взрослый, взял себе кофе; Наташа пила «пепси», выдувая сквозь соломинку пузыри, наблюдая за фигуристами, горя желанием вернуться обратно на лед. Они вернулись туда оба, хотя Джоффри предпочел бы остаться и просто наблюдать за Наташей. Она каталась с неотразимой грацией, а у Джоффри на льду проявлялись худшие его качества, которых он так стеснялся – неуклюжесть, неловкость и излишняя впечатлительность. Он продолжал свои попытки справиться с коньками только потому, что Наташа находила это забавным, и ее смех добавлял веселья. Он приносил в жертву чувство собственного достоинства, чтобы сделать девушку счастливой.

Когда наконец Наташе надоело кататься, они покинули каток, сравнивая свои впечатления. Один раз Джоффри упал и спровоцировал столкновение других катающихся, так что на льду образовалась куча мала из тел. Наташа смеялась так истерично, что ни одного звука не вылетело из ее рта, ей пришлось опереться на бортик, потому что она не могла двигаться, скрюченная, с закрытыми глазами и рукой, прижатой к губам.

– Я чуть шею себе не сломал, а тебе было смешно! – с обидой напомнил Джоффри.

Тут же воспоминание о том, как Джоффри лежал на спине, вернулось к Наташе, и она снова принялась хохотать. Джоффри обвинил в своем падении другого катающегося, который его подрезал.

– Ты как ребенок! – смеялась Наташа на его жалобы.

– Он меня толкнул. У меня есть мысль дождаться, пока он выйдет, и поколотить его!

– Ему было всего лет девять или около того!

Им не хотелось подводить черту под этим вечером. Наташа не чувствовала потребности пойти в какой-нибудь бар в центре города. Тогда Джоффри предложил купить чипсов и соленой рыбы и просто прогуляться. По пути в рыбный магазин Наташа взяла его под руку, поняв слишком поздно, какой она подала ему сигнал. Но убирать руку не стала. Они обсудили некоторых детей, которых им довелось увидеть на катке. Джоффри был уверен, что в том, как они одевались и как себя вели друг с другом, было слишком много взрослого – кажется, эти ребятишки узнали о сексе все гораздо раньше, чем они в свое время.

– Я в первый раз влюбился в пятнадцать, может быть, даже в шестнадцать лет. По нынешним стандартам, я полагаю, это слишком поздно.

– В кого ты влюбился? – поинтересовалась Наташа.

– В Анну Форд. Я все еще храню надежду.

Наташа призналась:

– А я столько раз влюблялась, что не помню каких-то особенных случаев, но зато я точно помню, что, когда мои подружки вздыхали по разным мальчиковым группам или актерам из мыльных опер, мне казался очень притягательным Харпо Маркс. Он был забавный и мог о себе позаботиться, казалось, что он контролирует абсолютно любую ситуацию, и при этом он был уязвим из-за того, что не мог говорить.

– Ого! Женщина, которой нравятся фильмы «Маркс Бразерс»! Тут я, пожалуй, должен был бы сделать тебе предложение.

– А ты помнишь свой первый поцелуй?

– Нет, уже не помню. Зато я помню наш первый поцелуй.

Она кинула горсть чипсов прямо ему в щеку. Забывшись в компании друг друга, они не заметили, что пошли по Сити-роуд; здесь обычно поджидали клиентов городские проститутки.

– На открытом воздухе чипсы и соленая рыба – самая вкусная еда, – сказала Наташа.

Капля дождя упала на газету, в которую была завернута рыба.

– Кажется, только моросит. Думаешь, дождь усилится?

Оба посмотрели на небо.

– Не-а, – уверил Джоффри.

В следующие несколько секунд дождь хлынул, словно вода из бачка в туалете. Наташу заинтересовал разговор: проститутка толковала с клиентом сквозь опущенное окно машины.

– Почему это из-за дождя должно быть дешевле? – спрашивала она мужчину.

Тот отвечал:

– Потому что я даю тебе возможность спрятаться от него. Так что это я оказываю тебе услугу.

Женщина крикнула, обходя машину, чтобы сесть на пассажирское сиденье:

– И почему мне достаются одни жадные ублюдки, лучше бы попался извращенец!

Джоффри и Наташа выбросили промокшие остатки еды, и Джоффри воспользовался моментом, чтобы просчитать самый короткий путь к припаркованной машине.

Находиться в этой машине всегда было суровым испытанием, но в мокрой одежде стало еще хуже.

Автомобиль не заводился. Двигатель не удосужился хотя бы из любезности подать голос.

– Что теперь делать? – спросила Наташа.

Его квартира была ближе, чем ее. Они побежали, Наташа держала свой плащ над ними, как накидку, а рука Джоффри лежала на ее талии, чтобы прижаться к ней как можно ближе. Но дождь был слишком сильным, чтобы плащ их защитил, так что к тому моменту, когда они достигли дома Джоффри, оба насквозь промокли. Их частое дыхание сливалось со смехом. Слипшиеся волосы, влажная кожа, улыбки – они еще не видели друг друга более сексуальными. Но поцелуй оказался чуть менее страстным, поскольку оба замерзли.

«Я так и знала!» – сказала бы Анна. И Наташа не нашлась бы, что ей ответить.

Счастливый Джоффри возился с ключами, слишком долго – из-за собственной неуклюжести и замерзших пальцев.

– Мне надо высушить одежду. Которая твоя комната?

Джоффри вспомнил, как выглядит его комната изнутри: голая лампочка, зеленовато-серые обои и разношерстная мебель. Контраст пустоты и беспорядка. Пожалуй, даже полицейские не стали бы помещать заключенного в такие условия. Наташа наверняка усомнится в его чувствах, когда он приведет ее туда.

Джоффри помедлил:

– Ты заметила, мы не говорили ни о деньгах, ни о работе на протяжении целого вечера, я знал, что это возможно.

В ответ Наташа улыбнулась, – но улыбка на самом деле не отражала ее мыслей. Потом Джоффри впустил ее в комнату.

Он сразу включил электрический камин на полную мощность. Наташа сняла плащ, пригладила волосы назад и огляделась в поисках места, куда сесть. Ей стало еще холоднее.

– Тут ты живешь? – вопрос был риторическим, и она не дала ему возможности ответить. – Но ведь ты не захочешь жить так всю жизнь. Деньги дают свободу, комфорт и отсутствие тревог.

Джоффри поставил чайник. У него оставалось два последних пакетика чая. Изнутри его кружку покрывал серый налет.

– Я этого и не отрицаю, – ответил он. – Но очень важно также душевное равновесие. Я всегда хотел найти такой способ существования, который сделает меня счастливым. – Он понаблюдал некоторое время за чайником, несмотря на то что тот еще не мог нагреться. Наташа смотрела на камин.

– Он включен, Джофф?

Наташа наклонилась вперед, протянула руки к огню, настолько близко, что почти коснулась его – едва теплый.

– Он должен прогреться, – сказал ей Джоффри.

Она встала за его спиной, близко. Он все еще смотрел на чайник, не решаясь встретиться с ней взглядом.

– Здесь промозгло. Ты же не можешь сказать, что обстановка не влияет на то, счастлив ты или нет.

Ответом Джоффри была дрожь. Не от холода. Он увидел, что Наташа делает шаг назад.

– Мне пора домой.

– Только не это! – Он зажмурил глаза.

Наташина рука легла на дверную ручку.

– Мне нельзя подхватить простуду. Я не могу себе позволить не работать. Спустись вниз и вызови такси.

Джоффри повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо, его глаза слезились оттого, что Наташа была так близко, дождевые капли все еще стекали по его щекам.

Девушка сказала:

– Не надо быть таким несчастным. Если бы ты знал, что я о тебе думаю, ты был бы польщен.

– Ты ведь не захочешь встретиться со мной снова?

– Я не могу. Мы действительно хорошо провели время сегодня. В тебе есть все то, что я искала. До сих пор. Я думаю, что ты… на самом деле… Это бесполезно.

– Что бесполезно? Ты назвала причину, по которой мы должны быть вместе, но ты не хочешь, чтобы мы были вместе. Я не понимаю. Ты знаешь, как редко выпадает такой шанс?

Наташа заставила себя не отворачиваться от него.

– Клянусь, я все понимаю не хуже, а даже лучше тебя. Но романтика – это роскошь, и я готова принести ее в жертву ради более практичных вещей.

– Я не думаю, что романтика – это роскошь, – произнеся это, Джоффри понял, что проиграл.

Замерзший. Мокрый. Безнадежный. Жалкий.

Она открыла дверь.

– Вызови мне такси.

– Останься, ну пожалуйста.

Девушка вышла со словами:

– Я не могу. Я должна быть рассудительной хотя бы раз в жизни.

Как только Наташа приехала домой, она позвонила Анне, которая все еще была у Ричарда. Та взяла трубку. Наташа рассказала ей о комнате Джоффри.

– Я не могу там жить, мне не подходит человек, который с этим мирится.

– Ты меня удивляешь.

– Неужели? – спросила Наташа.

Потом подумала и сказала:

– Ты права. Как вечеринка?

– Как жаль, что ты не приехала, – произнесла Анна, и в ее тоне обнаружились отчаяние и паника.

Наташа приняла душ. Она переоделась и устроилась у обогревателя с чашкой кофе, благоразумно вспоминая лишь приятную часть свидания с Джоффри.

Она пошла спать, не чувствуя особого желания, но ей не хотелось и бодрствовать, когда вернется Анна.

Наташа знала, что услышит достаточно о вечеринке у Ричарда завтра утром. Она думала, что не сможет заснуть, но под пуховым одеялом оказалось так тепло и уютно. Она спала крепко.

Глава тридцать седьмая

Всю вечеринку Анна наблюдала за Ричардом и заметила, что он делает то же самое. Он ей подмигивал. Она улыбалась. Он послал ей воздушный поцелуй, она – незаметно для других – показала ему фигу, нарочно, чтобы его позлить. Анна не нервничала из-за прочих гостей, но была осторожна в выборе слов. И не набрасывалась на еду, как обычно. Самым тяжелым испытанием для нее было не высказывать открыто то, что у нее на уме. Ее прямота была тем качеством, за которое незнакомцы частенько отпускали ей комплименты, но на деле это порождало трения, неловкость или даже открытую вражду. Когда люди говорили ей: «Что ж, по крайней мере ты честна», – на самом деле имели они в виду «ну ты и стерва». Даже когда она знала, что говорит какую-то глупость, это не останавливало ее, и Анна отпускала замечания, на которые трудно было ответить: «Вы очень высокий», «У вас акцент», «Платье слишком яркое».

На этой вечеринке вероятность случайно обидеть кого-то равнялась бесконечности. Анна никого не знала и жаждала всем понравиться. Когда с ней заговаривали, девушка так долго анализировала свой предстоящий ответ, что в результате никакого ответа не следовало и разговор заходил в тупик. Анна видела, что друзья Ричарда полагают, будто она туповата или заторможена. Он тоже не решился пригласить тех, кто знал его – или его жену, – очень хорошо. Это были какие-то коллеги с работы или просто знакомые, с которыми он не часто встречался.

Анна старалась, насколько это возможно, находиться с Ричардом рядом, пока тот разговаривал с друзьями. Он вовлекал девушку в разговор, адресуя ей свои комментарии, но при этом не заставляя принимать в беседе слишком активное участие.

Анна мечтала, чтобы здесь оказалась Наташа. Ей нужна была опора, с подругой она смогла бы расслабиться, посмеяться, чтобы все наконец увидели, какая она была занятная, веселая и живая. Тогда станет понятно, почему Ричард ею увлекся.

Анна заметила, как некая женщина постоянно следует за Ричардом, когда ее нет рядом, и заговаривает с ним, даже если ей приходится прервать чей-то диалог. Не могло быть никаких сомнений – это читалось в ее поведении, по глазам и улыбке: Ричард ее привлекает.

Инстинктивно Анне захотелось напасть на соперницу. Начать с удара, потом протащить ее по комнате за волосы. Подавить этот инстинкт было еще сложнее, чем следить за своей речью. Но она опасалась, что грубое насилие отвратит от нее Ричарда. Она отломила кусок крекера, покрытого розовым кремом, тепловатым и с неясным рыбным привкусом. Ее чуть не стошнило. Пожалуй, это привлекло бы внимание.

Вечеринка подняла чувства Ричарда к Анне на новый уровень. У него была возможность сравнивать ее с другими женщинами, которых он знал. Никто из них и близко с Анной не стоял. Все они тратили свою энергию на то, чтобы произвести впечатление, и в результате не могли внести ничего стоящего в разговор. Они были рады не иметь собственного мнения и счастливы, что никто не обращал внимания, если они его вдруг все же высказывали. Они так боялись выглядеть старше своих лет и казаться некрасивыми, что каждый взгляд в зеркало подогревал их манию, утрируя недостатки, которые остальные едва ли замечали.

Ричард отметил, что Анне нелегко. Ее улыбки были деланными – то вспыхивали, то гасли, как маяк. Один из коллег Ричарда – Джейк – загнал Анну в угол. У него была способность говорить о чем угодно, но при этом оставаться ужасным занудой. Когда Ричард прервал разглагольствования Джейка, Анна прошептала ему:

– Черт, спасибо тебе. Кто этот парень?

Джейк был на вечеринке с сестрой. Ричард рассказал Анне о его работе и о том, что он вполне приятный парень, так что Наташа могла бы с ним при желании встретиться.

Анна призадумалась, и ей вдруг стало интересно, как все эти люди ведут себя со своими партнерами. Она была так погружена в мысли, что перестала замечать Ричарда. Ее отрешенный взгляд встревожил его.

– Что случилось? – спросил Ричард.

– Здесь полно красивых женщин.

– Согласен. Некоторые из них просто великолепны.

Анна толкнула его в грудь.

– Чего же ты тогда со мной встречаешься? – спросила она, превратив все в шутку, хотя полностью скрыть беспокойство в голосе ей не удалось. – Большинство женщин здесь намного интереснее меня. Некоторые просто настоящие красавицы.

– Думаешь, это натуральная красота? – поинтересовался он. – Ты же женщина, ты должна знать. Они всю свою жизнь кладут на то, чтобы так выглядеть. И больше им нечем заняться.

– Я понимаю тебя. Ты полагаешь, что хоть я и уродина, зато я более занятна как личность?

Ричард хохотнул.

– Я говорю, что ты здесь самая интересная и самая красивая естественной красотой женщина.

– Ты, конечно, гад порядочный, – сказала Анна ему, целуя его. – Но мне стало легче.

Она не спросила, хотя и задумалась, была ли его жена красива.


Утром девушки спешно позавтракали. Анна сопровождала завтрак жалобами на легкое похмелье. Она ничего не рассказывала о вечеринке. Ей было стыдно за свое счастье. А Наташа рискнула поделиться подробностями своего свидания с Джоффри.

– Мы с ним не можем быть просто друзьями – он мне слишком нравится. Все кончится тем, что я захочу с ним остаться, а так не пойдет.

– Забудь о нем, – озорно заявила Анна. – На вчерашней вечеринке кое-кто был…

Анна с минуту рассеяно вспоминала его имя.

– Джейк! Точно. Ричард немного рассказал, но думаю, что он тебе подойдет. Этот Джейк имеет хорошую работу, и он одинок!

– С кем же тогда он был на вечеринке?

– С сестрой. Звучит грустно, но на самом деле это не так. Она кого-то себе отхватила! И он, кстати, очень симпатичный. В общем, это, конечно, не обязательно, но если ты захочешь, мы можем вас свести. Я с ним говорила и все о тебе рассказала. Ему, кажется, понравилась идея.

– Хорошо, – произнесла Наташа.

– Вот так вот просто? И тебе не нужны подробности?

– Я встречусь с ним. Что я теряю?

– Неужели ты и вправду так подавлена?

– И скоро станет еще хуже, – сказала Наташа.

Она встала, готовая совершить еженедельный вояж к родителям.

– Знаешь что? Я вот думаю все время: если ты так ненавидишь это, почему ты неделя за неделей туда ездишь?

– Это делает меня особенной. Я – единственная на свете, для кого понедельник не самый худший день недели.

– Ты ездишь туда, потому что боишься огорчить свою маму.

– Совсем нет. Как раз за тем, чтобы ее огорчать, я туда и езжу.

В понедельник первая покупательница показалась Анне знакомой, но она никак не могла вспомнить, где же она ее видела. Продавщица принесла девушке туфли, которые та попросила, и только когда покупательница их примерила, Анна вспомнила, что эта та самая женщина, которую она видела в «Бартоксе»: она еще вылила бокал вина на голову дружка Ричарда – Малькольма.

– Вы не будете возражать, если я вас спрошу, – начала она осторожно, – вы ведь встречались с парнем по имени Малькольм?

– Малькольм? Да, встречалась. Откуда вы это узнали? – в ее голосе была вражда, и Анна немедленно поняла, что не может открыто сказать покупательнице, откуда она узнала про Малькольма, а также, что она встречается с Ричардом, – вдруг девушка знает его жену.

– Я просто знаю одного его приятеля, – пробормотала она и затем добавила более доверительно: – Я была в «Бартоксе», когда вы вылили на него вино.

Успокоенная улыбкой Анны, девушка призналась:

– Видите ли, я вообще-то не пью красное вино. Я заранее знала, что с ним сделаю, и специально для этого его и купила.

– Я стояла на некотором расстоянии, но заметила, что вы очень разозлились. Я права: вы ведь узнали, что он женат?

– О нет! Значит, так думают люди? – Ее улыбка исчезла. – Я с ним встречалась всего пару недель.

Парень сказал мне, что женат, но тем вечером я узнала, что он мне лгал, он вовсе не женат.

– Что-то я не понимаю, – произнесла Анна.

Она сознавала, что Джерард слоняется вокруг и слышит, что Анна не просто болтает с покупателем из вежливости. Но это ее не остановило.

– Вы говорите, что вылили вино на вашего дружка потому, что узнали, что тот не женат!

– По-видимому, они все этим занимаются – он и его дружки. Они знакомятся с девушками и говорят им, что якобы женаты, и таким образом отношения остаются легкомысленными: девушки им не докучают и не ждут, что с ними постоянно будут выходить в свет; никакого давления – только секс.

– Вы говорите, все так поступают… вы знаете Ричарда?

Девушка снова надела свои туфли. Она стояла и искала в кошельке деньги, а затем протянула банкноты Анне, пытаясь скрыть улыбку.

– Так Ричард сказал вам, что женат? Мне жаль. Они все ублюдки – все. Без исключения. Ублюдки.

Без сомнений, ей открылась правда, и Анна только изумлялась, с какой готовностью она игнорировала собственные подозрения. Как любящая мать провинившегося чада, девушка принимала с готовностью любые извинения и ложь, даже очень неправдоподобные. Она с легкостью приняла то, что они выставляли напоказ свои недозволенные отношения. Анна стеснялась поинтересоваться, откуда у Ричарда столько свободы. Она подавила свое презрение к измене, оправдывая любимого, снисходительно сравнивая его с собственным отцом. Анна чувствовала, что искренне нравится Ричарду, вряд ли он просто проводил с ней время.

Но теперь истина открылась слишком явно, чтобы ее игнорировать. Ричард сказал ей, что женат, потому что считал ее одной из многих. Она была нужна ему для секса, вот и все.

– С тобой все в порядке? – спросила Наташа, когда обнаружила Анну на складе,раскидывающей коробки с обувью.

– Все отлично, – сказала она, пиная очередную коробку.

Наташа пригнулась как раз вовремя.

Глава тридцать восьмая

Несколько лет назад мужчина по имени Доминик Холл сказал Анне, что служит в армии. Она встречалась с ним уже пять недель, и Наташу удивляло, почему его часть никогда не покидает Брэдфорда. Анна прямо спросила его об этом, и Доминик признался во лжи: хотя он и служил во флоте, так что его многочисленные морские байки не были выдумкой, на данный момент он – безработный. Наташа убедила Анну, что на этот раз она может простить вранье, потому что парень солгал из-за стыда. Анна помирилась с Домиником и была настроена продемонстрировать тому, что она не настолько поверхностна, как он мог бы подумать. Для начала она настаивала на том, что заплатит за себя, покупая выпивку и билеты в кино самостоятельно и оплачивая половину счета в ресторане. После того, как Доминик все чаще стал отменять свидания из-за нехватки денег, она сама стала приглашать его, покупать ему спиртное, платить за вход в клуб.

Прошло еще пять недель. В «Аполлоне» Доминик встретил старого товарища по службе. Он пошел в бар с деньгами, которые дала ему Анна в начале вечера. Его друг заговорил с Анной, уговаривая ту заказать себе дорогой напиток.

– Доминик не будет возражать. С такими-то деньжищами!

– Деньжищами? Что ты имеешь в виду?

– Ну, наверное, он что-то потратил – но не большую же часть! Он не из таких.

Анна молчала, размышляя над сказанным, а друг продолжал:

– Доминик разве не говорил тебе, как у него много денег? Он потерял три пальца, когда ему на левую ногу упала цистерна. Чертов идиот!

– Он мне сказал, что с этим родился! Это действительно показалось мне странным – чтобы во флот вдруг приняли без пальцев!

– Ему выплатили компенсацию – около двухсот тысяч.

Отношения между Анной и Домиником окончились в тот же вечер, тремя минутами спустя. Анна на прощание нанесла удар ему в пах, в то время как он даже не мог себя защитить, держа в руках три стакана.

Несмотря на то что все было предельно ясно – недоразумение исключалось, – Анна повторяла и повторяла про себя слова девушки, прокручивая их в мозгу и анализируя в надежде найти брешь. «Они знакомятся с девушками и говорят им, что женаты, чтобы отношения оставались легкомысленными».

Выходит, говоря ей, что он женат, Ричард руководствовался одним лишь грязным намерением.

Ричард не был таким, Ричард не мог с ней так поступить.

Он не только не был женат, но он даже не предпринял попытки хоть как-то замаскироваться, чтобы скрыть свой холостяцкий статус, несомненно веря, что Анна слишком глупа, чтобы умножить два на два. И она должна была признать, что он прав. Она действительно не умножила. Ее подозрения, интуиция и прошлый опыт – всё было забыто, вот до какой глупости она дошла.

Наташа прервала ее думы о Ричарде, начав хвастливо рассуждать о том, какая она сильная. Ведь, несмотря на то что ей по-настоящему нравится Джоффри, она откровенно высказала ему, что у них нет будущего.

Анна в свою очередь начала делиться с Наташей подробностями вечеринки, не упоминая того, что сейчас обнаружила. Несмотря ни на что, она не хотела, чтобы Наташа думала о нем плохо.

Анна послала Ричарду текстовое сообщение:

«Я ТОЛЬКО ЧТО УЗНАЛА, ЧТО ТЫ НЕ ЖЕНАТ. ТЫ СОЛГАЛ, И Я ЗНАЮ, ПОЧЕМУ. ДЕРЖИСЬ ОТ МЕНЯ ПОДАЛЬШЕ. Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ».

Анна заранее придумала ответы на возможные сообщения от Ричарда. Она раздумывала над жестокими, непристойными способами сказать в тексте, что она желает ему смерти и что он никогда ей не нравился. Когда Ричард не написал ей в ответ совсем ничего, она перечитала все свои заготовки и ужаснулась. Она удалила их. Каждый раз, когда ее мысли возвращались к тому, как Ричард ей солгал, она писала новые еще более отвратительные сообщения. У нее не было опыта, как вести себя в такой ситуации.

За вечерним чаем между Анной и Наташей случилась легкая ссора, после того как Анна заорала на Наташу:

– В пятнадцатый раз тебе говорю – СО МНОЙ ВСЕ ВО ПОРЯДКЕ! Хватит меня пытать, пожалуйста.

Наташа не знала, что и подумать. Ричард не позвонил. Анна осталась дома. И пошла рано спать. Она никогда не ложилась рано. Она могла лишиться ноги в автомобильной аварии, но все равно не лечь, пока ее не заставят.

Анна сидела на кровати, не в силах осмыслить, почему не решается сказать Наташе правду. И почему она все еще хочет, чтобы Наташа не думала о Ричарде дурно. Наташа знала, как сильно Анна презирает лжецов. Она могла простить практически все – глупость, воровство, бедность – до тех пор, пока ей не начинали врать. Но если она не увидит Ричарда снова, ей придется вернуться к прежней жизни – влачиться с Наташей сквозь недели в ожидании выходных, которые неизбежно разочаровывали.

Анна хотела Ричарда. Она пыталась уснуть в чересчур одинокой постели, вспоминая, как Ричард спал рядом, частенько положив тяжелую руку на нее, от чего Анна потела, но, если она отодвигалась от него, он придвигался снова. Боясь его разбудить, она в результате оказывалась на самом краешке постели. Теперь Анна жалела, что ни разу не возмутилась.

Когда подруги вернулись с работы домой следующим вечером, Наташа заметила, что Анна вновь повалилась на диван, вместо того чтобы помчаться прямо в ванную или на кухню.

– Разве ты сегодня не встречаешься с Ричардом?

– Нет, не встречаюсь, – ответила Анна, радуясь Наташиной индифферентности.

Ей не хотелось ничего говорить, ибо она цеплялась за безумную надежу, что Ричард мог влюбиться в нее и теперь горько сожалеет о своей лжи, что он в любую минуту может ей позвонить и извиниться, вымолить прощение и объяснить, что у него имеется уважительная причина.

Анна пережила заново многие разговоры, что она с ним вела в этот раз, будто бы уличая его во лжи и порывая с ним отношения.

Анна надеялась, что Ричард позвонит. Но он не звонил.

Она пошла принять душ. Когда она вышла из ванной, Наташа готовила жареные равиолли им на обед. Если бы Ричард позвонил, Наташа сказала бы. А если Анна спросит, не звонил ли он, Наташа поймет, что что-то у них не так.

Пока они ели, она опять заговорила о прошедшей вечеринке, чтобы создать впечатление, что между ней и Ричардом все отлично. Анна рассказала Наташе об одной женщине, которая вела себя как настоящая стерва. Женщина спросила, где Анна работает. И когда та сказала ей, отреагировала как настоящий сноб, подивившись такой непритязательности.

Анна вспоминала, как Ричард говорил ей, что встречался с подобными женщинами на протяжении всей своей жизни. Ни одна из них не была наделена такой индивидуальностью, чувством юмора и отсутствием претензий, как Анна. Эти качества, говорил ей Ричард, делают его уверенным в том, что он счастлив и никогда не променяет ее ни на одну из этих женщин.

– Ты кажешься несчастной, – осмелилась заметить Наташа.

– Сегодня в магазине было слишком много народу. Я вымоталась.

Наташа знала, что причина не в этом, но решила подыграть.

– Я ненавижу это место, – сказала она подруге.

– Сколько лет мы уже там работаем? Мне надоело уже на второй день.

Наташа вздохнула:

– Чего не сделаешь ради денег!

Анна пошутила:

– Это как-то относится к Джоффри?

Наташа засмеялась, чтобы подбодрить Анну. Затем спросила:

– Ты когда-нибудь задумывалась, что мы будем делать, если нас уволят или магазин разорится?

– О, я займусь танцами!

– А серьезно?

– Серьезно? Да никаких проблем. Мы вытащим на свет твой великий план и откроем собственный обувной ларек.

– Я учла в своем плане все, кроме риска.

– Если бы у нас не было другого выбора, в чем был бы риск? Правда, нам понадобился бы начальный капитал.

После чая Анна принялась безжалостно инспектировать свой гардероб. Для Анны выкинуть какую-то вещь было сложно – ей нравилось, когда у нее имелись большие резервы. Теперь наряды были разбросаны по всей комнате, и ей необходимо было проявить волю. Гора никчемной одежды росла до тех пор, пока Наташа не вошла в комнату и не начала осматривать вещи, защищая практически каждую. Слушая Наташу, Анна стала менять свое мнение относительно большинства платьев, и вскоре тенденция поменялась – большая часть кучи вернулась обратно в гардероб. Чтобы развлечь Наташу, Анна принялась ей рассказывать подробности о Джейке. До сих пор, пытаясь свести Наташу с каким-нибудь мужчиной, Анна начинала с описания его внешности или личности, даже его роста. Теперь у нее были другие ориентиры.

– У него хорошая работа. Это означает приличный заработок. Ты еще не передумала – хочешь с ним встретиться?

До того как Наташа смогла ответить, зазвонил телефон. Анна не сорвалась к нему немедля, а даже наоборот, отвернулась от него. Для Наташи это стало очередным доказательством того, что Анна поссорилась с Ричардом.

– Если это Ричард, что сказать?

Анна осмотрела блузку, которую держала в руках. Она вспомнила, как ее купила. Полыхающие цвета и весь стиль были слишком вызывающими для нее. И цена намного выше, чем она обычно платила. Анна надеялась, что блузка поможет ей выглядеть элегантной и утонченной. Но дома девушка заметила, что на ней эта кофта не смотрелась, будто она позаимствовала ее у более модной подруги. Блузка стоила ей немало денег, но ни разу не была надета. Анна бросила ее в кучу вместе с другими отвергнутыми нарядами.

– Скажи ему, что меня нет! Нет! Скажи, что я дома, но не могу подойти к телефону.

Наташа взяла трубку. Ричард. Не случайно оговорившись, Наташа сказала ему:

– Она не подойдет к телефону!

Анна чуть было не выкрикнула правильную фразу, но передумала. Лучше, если он будет знать, что между ними все кончено.

Наташа попросила Ричарда устроить ей свидание с Джейком. После того как она повесила трубку, продолжила помогать Анне сортировать ее гардероб.

– Он был расстроен.

– Смертельно?

– Нет.

– Жаль.

– Что случилось? – решилась наконец спросить Наташа.

– Он мне наврал.

– Но может быть, он раскаивается.

– Это я раскаиваюсь в том, что купила большинство этой одежды. И поэтому я ее выбрасываю.

Тут Анна внезапно вновь пришла в ярость и наполнила вещами три мешка для мусора.

Следующим утром девушки опоздали на работу на пять минут. Джерард привел их в свой кабинет и предупредил, что они ходят по тонкому льду и держатся на работе лишь одной ногой, и т. д. и т. п. Они старались хранить серьезность на лицах до тех пор, пока не вернулись в зал.

– Я, пожалуй, хотела бы, чтобы он нас уволил, – заметила Наташа.

– Тогда мы могли бы открыть свой собственный магазин.

– Знаешь, что мы могли бы делать? Покупать товар на этих огромных распродажах, а затем продавать с наценкой и иметь неплохую прибыль. И нам бы не понадобилось очень много денег на товар. Мы могли бы закупать небольшие партии каждый день до того, как даже откроем наш ларек.

Анну это впечатлило.

– Ты об этом думала? Я тоже. Прошлой ночью. Таким образом я отвлеклась от мыслей о Ричарде. Она больше не скрывала, что между ними произошел разрыв.

Начался рабочий день. Больше они друг с другом не разговаривали – ни о своей мечте открыть собственный обувной ларек, ни о Ричарде, ни о Джоффри.

Уходя с работы, Анна надеялась, что Наташа передумает и отменит свое свидание с Джейком. Наташа согласилась что-то слишком быстро и с тех пор, как приняла приглашение, не задавала никаких вопросов. И, когда Анна попыталась подогреть ее интерес к этой теме, Наташа промолчала. Она даже не ответила на прямой вопрос Анны:

– Ты передумала идти на свидание с Джейком?

У Наташи не хватило мужества произнести одно единственное слово – да. Это заставило бы ее вернуться к романтическому заблуждению, что приятели должны быть интересными и желанными.

Анна удержалась от того, чтобы повторить вопрос, потому что увидела Дерека, стоящего рядом с их дверью.

– О, позволь мне с ним разобраться, – сказала она Наташе. – Это меня повеселит.

– Что за тупицы эти мужики? – спросила Анна у Дерека.

– Наташа, – позвал ее Дерек, – нам надо поговорить.

Анна продолжила:

– Почему ты не способен функционировать как нормальное человеческое существо? Ты думаешь, что можешь вести себя, как тебе заблагорассудится, потому что ты такой особенный, такой расчудесный, и мы возьмем тебя обратно… Неважно, что ты сделал…

– Я ничего не сделал! – запротестовал Дерек. – Я просто хочу поговорить – с Наташей, а не с тобой.

Затем Дерек обратился прямо к Наташе, правда, слышали это только он сам и Анна. Наташа же в это время вспоминала «Аполлон» и тот тип мужчин, который только и был доступен ей для встреч. Такие же Дереки.

Она ушла от Дерека, не сказав ни слова. Даже такой дурак, как он, понял все.

– И чего ты так на него набросилась? – спросила Наташа у Анны.

– Чертовы мужчины! – плюнула Анна.

Глава тридцать девятая

Она недвусмысленно высказала свою позицию: ей нужен мужчина с деньгами. Часть Джоффри восхищалась Наташей за эту стойкость. Но только очень маленькая часть его – возможно, такая же пустяковая и бесполезная часть, как мочка уха. Никто никогда не ждал от нее многого, и теперь Наташа готова была бросить вызов им всем. Если она не в состоянии была устроить свою жизнь сама, он вряд ли мог обвинять девушку в том, что она хочет найти кого-то, кто обеспечил бы ей желанный комфорт. Джоффри мечтал об искренности, о женщине, которая способна была увидеть его личность и характер независимо от обстоятельств, его денег, работы, образа жизни.

Погоня за такой женщиной, он вынужден был признать, закончилась катастрофой. Джоффри не мог достичь в этой жизни того, чего желал, беспечно плывя по течению.

Пытаясь противостоять судьбе, он снова начал печатать.

ДЖОФФРИ БАРКЕР
Все и немного больше
роман
Я посвятил всю свою взрослую жизнь карьере, к которой судьба подтолкнула меня двенадцати лет от роду: я получил хорошую отметку по химии, а мои родители как раз искали, что бы подарить мне на день рождения. Они купили мне набор юного химика, и с тех пор химия стала той областью, в которой я действительно преуспел. Я поступил в университет, легко справляясь с вопросами, которые ставили остальных в тупик. Я был счастлив, что есть в этой жизни такая область, где люди уважают мои знания и ищут моего совета. После университета любой карьерный шаг я совершал исходя из благоприятных возможностей. Я приобрел свои навыки, работая над непопулярными проектами, которые мне поручали, и так я оказался на заводе жидкого топлива. В результате я оказался в Америке, став работать на американскую химическую промышленность, а это, в свою очередь, привело к работе в НАСА, где я имел дело с жидкими кислородными и жидкими водородными топливными системами, которые устанавливались на космические шаттлы. Я с гордостью могу сказать: в следующий раз, когда вы увидите этого красавца стоимостью в миллиарды долларов на старте, в огне, в нем окажется частица и моей работы.

Ах, если бы те вещи, о которых я действительно мечтал стать писателем, встретить женщину, что заинтересовала бы меня и в то же время была увлечена мной, – происходили бы с такой же легкостью.

Я не могу быть писателем из-за недостатка таланта и не владея навыками ремесла. И, кроме того, я никогда не знаю, что же точно я хочу сказать. У меня нет терпения и дисциплины, выдержки, чтобы закончить произведение. Даже дописать вторую главу мне кажется непосильным занятием. Даже сейчас, когда я пишу это, впервые от первого лица, будучи прямым и честным, я уверен, что не преуспею. И звучит это скорее не как оригинальное признание, а как продолжительное нытье.

Но зато я могу сказать, что, по крайней мере, пытался. Я накопил достаточно денег на годичный отпуск. Это время вряд ли хоть наполовину вышло, а деньги уже почти истрачены. Этот эксперимент только продемонстрировал мне, что даже отпуска в десять лет окажется недостаточно.

Я приехал в Брэдфорд, чтобы писать здесь по двум причинам. Первая – здесь живет Стюарт, мой друг. Также я однажды видел Леса Доусона, который говорил, что у него в молодости имелось стремление поехать в Париж, чтобы написать роман. Однако у него ничего не получилось – слишком многое там его отвлекало от работы. Умнее, говорил он, было бы поехать в Брэдфорд.

Полагаю, я пишу это, чтобы попробовать сконцентрироваться на своих мыслях и посмотреть на себя со стороны, проанализировать поражения, чтобы понять, почему у меня не ладится с женщинами.

Я знаю, что Наташа не будет со мной встречаться. Это знание должно бы заставить меня забыть ее и уйти. Но я все никак не могу отделаться от ощущения, что мне просто не хватило удачи и времени. Я встретил ее в неподходящее время. В любое другое время я бы…

Джоффри добрался до конца страницы. Он пересчитал свои деньги. Если он вернется в Америку, в свой дом, работа поможет ему сосредоточиться на тех вещах, которые ему удаются. По крайней мере, он знал, что, если теперь ему встретится Джанетт, он расценит это просто как досадное недоразумение. «Как я вообще мог быть таким дураком?»

Теперь он принимал себя таким, какой он есть. Джоффри взял новый лист бумаги.

Когда я взрослел и начал сознавать, что мальчики отличаются от девочек, что в девчонках есть что-то, что вызывает не чувство вражды, а наоборот, мой подход к ним немедленно стал неправильным. Пока мои друзья дразнили и подначивали девочек, и это заканчивалось физическим контактом, – я доверял им и слушал их жалобы. Я всегда верил в то, что женщины лучше нас, что они ведут себя более порядочно. Что их мысли чище и они, вероятно, честнее.

Джоффри откинулся в кресле и стукнул себя ладонью по лбу, внезапно осознав, что сделал открытие: его вера в то, что женщины лучше мужчин, была в корне не верна.

Он перечитал последнее предложение. Он вернется домой – в Америку. Но сперва отправится к Наташе и скажет ей: «Я всегда верил в то, что женщины лучше нас, что они ведут себя более порядочно. Что их мысли чище и они, вероятно, честнее».

На следующее утро Джоффри перечитал то, что написал. Он начал гадать, как отреагировала бы Наташа, если бы он сказал ей правду.

«Что ты имеешь в виду? – могла бы она спросить. – У тебя на самом деле есть деньги?»

«Не такие, что мне не надо работать. Я просто взял год отпуска, чтобы написать роман, но не преуспел в этом. Зато у меня есть хорошо оплачиваемая работа и устоявшийся образ жизни. Так что все, что ты надеялась от меня получить, – это правда. В некотором роде. И я здесь, чтобы сказать, что, если ты хочешь попытаться, чтобы отношения между нами возобновились, я согласен».

Он пойдет и встретится с Наташей, ничего не планируя. Он пойдет сегодня, когда она вернется с работы.

После Джанетт и теперь Наташи я должен признать, что мое невезение – это еще не все. Женщины ничем не отличаются от мужчин. У нас одни секреты, одинаковые эгоистические, грязные мысли. Разница только в том, что сексуальный инстинкт проявляет себя по-разному.

Женщины не хуже и не лучше мужчин. Предлагая себя, я требовал от Наташи совершенства, но сам я от этого далек. Женщина, которая выглядит как Наташа, интеллигентная и сообразительная, приносит в отношения больше, чем я. Мне выпал этот шанс, и я буду идиотом, если упущу его только потому, что во мне сидит старая реакционная вера, будто меня должны хотеть независимо от обстоятельств. Я пойду и встречусь с ней, скажу ей честно, что я чувствую, и буду надеяться – и молиться! – что мне удастся ее убедить.

Джоффри размышлял о своих долгих ужасных отношениях с Джанетт и о непрекращающихся воспоминаниях о Наташе. Излив все на бумагу, он не пережил катарсиса. Он порвал вновь написанное в конфетти, разбросал по воздуху и вылетел из своей комнаты, а затем и из дома с намерением твердым, как у боксера, входящего в ринг. Беспрестанно твердя свою мысль, Джоффри выкрикнул ее громко: он обязательно скажет Наташе, что если она не хочет иметь с ним дела, то он покидает Британию навсегда.

«Ты меня больше не увидишь!»

Единственным, кто это услышал, был молодой паренек на остановке, и для него это была, конечно, чудесная новость.

Глава сороковая

При активном участии Анны Наташа готовилась к первому свиданию. Она начала сборы за полтора часа до появления Джейка.

– Я хочу выглядеть шикарно, – сказала Наташа.

– Мне позвонить ему и попросить приехать попозже? – поддразнила Анна. – Как насчет завтра?

Хотя Наташа рассчитывала повеселиться, она не могла не думать «похоронную думу» о том, какой могла бы быть ее жизнь, если бы она продолжала встречаться с Джоффри. Счастье, радость, любовный опыт с человеком, который не хочет никого, кроме тебя. Она даже не загадывала, будет ли зависеть их счастье от количества тех денег, что у них есть.

– Ты выглядишь миленько, – оценила Анна Наташу. – Только взбодрись немного.

Раздался звонок в дверь.

– Как он жаждет этого свидания! – удивилась Анна и добавила, чтобы досадить подруге: – У него, наверное, секса не было черт знает сколько времени!

Наташа оттолкнула Анну и бросила последний взгляд на себя в зеркало. Она улыбнулась вопреки своему настроению. Ее наряд должен был произвести наилучшее впечатление. Она сделала вдох, взбила волосы, подобрала подходящую улыбку и открыла дверь.

Джоффри. Улыбка исчезла с лица.

Он придумывал подходящее начало для разговора, скромную реплику, остроумную и обаятельную.

– Я… фу, – получилось у него.

По тому, как Наташа была одета и как изменилось выражение ее лица, когда она увидела его, Джоффри мгновенно понял, что она ждет кого-то другого. Что ж, к лучшему.

– Ты хорошо выглядишь, – бессильно вымолвил он.

Наташа поблагодарила его.

Джоффри теперь мог расслабиться – он проиграл – и с этим он знал, что делать. Теперь он уж точно мог отступить и не предпринимать очередных попыток с ней встретиться. Он не сказал бы ничего, что вернуло бы ее. Так что не имело теперь значения, если он скажет глупость. Он не ушел немедленно. Он скоро покинет эту страну и оставит свои мечты стать писателем. Как только он уйдет, то начнет этот путь. Так что он остался ненадолго. Ее естественная привлекательность была умножена одеждой и макияжем, чтобы произвести впечатление элегантности и интеллигентности, но не на него…

Джоффри протянул ей какие-то цветы. Наташа поколебалась, прежде чем взять их. Она сожалела об этой нерешительности.

– В прошлый раз цветы помогли, так что, – произнес он.

Она оторвала увядший лепесток и пробормотала:

– Ты не должен быть здесь, Джоффри.

– Правда? – спросил он. – А я не чувствую, что для меня есть смысл находиться где-то еще. Это отчаянная попытка убедить тебя, что нам хорошо будет вместе. Забавно, но все, что мы ни делаем, выглядит, как последняя отчаянная попытка.

Теперь Наташа посмотрела прямо на него. Она желала, чтобы Джоффри увидел упрямство в ее глазах и понял, что ее не переубедить. Она притворилась, что ее несчастный вид объясняется тем, что она разозлилась.

– Ничего не выйдет. Мы не будем встречаться снова.

– Было бы легко принять это, если бы ты не выглядела так чудесно, – улыбнулся Джоффри. – Кататься на коньках было весело. Правда? Я знаю, что моя комната, место, где я живу сейчас, было сырым…

– Это не важно.

– Очень даже важно! Послушай…

Наташа продолжала, будто не слушала его:

– Я иду на свидание.

Джоффри был шокирован не самой новостью, а тем, с каким рвением она пыталась его расстроить.

– На свидание?

– На свидание.

– В этом случае самое умное, что я могу сказать, – это: «О, черт!»

Он продолжал улыбаться. Она отступила назад.

– Ты мне нравишься. И в прошлый раз действительно было весело, ну и что? Думаешь трудно найти того, с кем будет весело?

Он сделал шаг вперед.

– Это правда. И надеюсь, что тебе будет весело на сегодняшнем свидании. Только дай мне сказать – ты права, найти, с кем повеселиться, легко. Но когда ты встречаешь того, с кем твои ритмы совпадают, будто вы оба читаете по одному сценарию, говорите на одном языке, – вы даже не думали, что такое возможно… Мы связаны с тобой, излишне мне это говорить – ты и так это знаешь. Я знал тебя всего один день – и уже забыл, каким я был до этого. Между нами, Наташа, – я просто напоминаю тебе – существует нечто такое… передачи переключаются автоматически, мы точно знаем, когда кто-то из нас несет околесицу или кто-то пытается чего-то избежать, или хочет поразить или развеселить другого. Ты чувствуешь, когда я разозлен, ироничен или нечестен. А я понимаю – неважно, как ты пытаешься доказать обратное, – что ты знаешь, что мы с тобой – одно. У нас абсолютно одинаковые взгляды и виды на будущее.

Наташа ухватилась за дверную ручку, стоя за порогом.

– Мне кажется, что было ошибкой думать, что мы можем быть друзьями. Будет лучше сказать, что я не хочу тебя больше видеть. Нет никакого смысла. Я не хочу ничего из того, на что ты мне намекаешь.

Она знала, он знал, они оба знали, что девушка говорит это только для того, чтобы проверить его.

Джоффри понимал, что он должен сказать что-то такое же важное.

– Я знаю, что я люблю тебя, Наташа.

– Нет, не любишь.

Девушка потянула дверь так, что та коснулась его ноги.

Джоффри произнес:

– Может быть, это пока не любовь. Но несомненно уже есть ранние сигналы: неравная смесь эйфории и страдания, кайфа и изнеможения. Настоящие чувства так редки, что они стоят того, чтобы за них бороться, и плевать на все остальное.

– Любовь – это глупость, – ответила Наташа.

Он увидел сейчас яснее, чем когда либо, что она идет против своей природы, оплевывает себя.

– Любовь – это радость. Откуда такой цинизм, Наташа?

– Цинизм – это самое эффективное предупреждение страдания.

– Нет, это причина страдания.

Последовала такая долгая тишина, что Анна, которая слушала разговор, предположила, что Джоффри ушел, и вышла к Наташе. Наташа улыбнулась ей, как бы извиняясь.

– Тебе лучше уйти, – сказала Анна Джоффри, деликатно, как вдове над гробом. Не говоря ни слова, он повернулся и пошел. Он не оглядывался, но даже если бы и сделал это, Наташа его не увидела бы, так как Анна закрыла дверь.

– Не стоит выглядеть такой несчастной, – сказала Анна подруге. – Это испортит весь эффект.

Наташа произнесла рассеянно:

– Что, если мы не побываем в «Аполлоне» до того, как он закроется? Ведь может так случиться. Сколько раз мы туда ходили, сколько всего там случилось, сколько мы там радовались, сколько всего видели. У нас был последний вечер, чтобы подвести черту, а мы даже этого не осознали. Наш вечер там оказался настолько дерьмовым, что мы навсегда можем запомнить «Аполлон» таким.

Анна была слишком смущена, чтобы ответить. Наташа ничего не объяснила. Она вернулась обратно в гостиную, чтобы взять пальто, готовая к встрече с Джейком.

Наташа опасалась, что лицо Джоффри, такое, каким он ей показался в этот прощальный вечер, отпечатается в ее сознании навсегда.

Еле волоча ноги, Джоффри прошел мимо элегантно одетого мужчины. Он понял, что тот пришел к Наташе, и инстинктивно его возненавидел. Этот мужчина не подозревал о существовании Джоффри в Наташиной жизни, и это чуть не заставило Джоффри столкнуть его с лестницы.

Джейк почувствовал на себе взгляд лунатика, но оказался достаточно мудрым, чтобы ничего не сказать. Он постучал в Наташину дверь. Когда девушка открыла, он был уверен, что ее улыбка спала с лица из-за него.

– Ты! – пробормотал Джоффри в футе от лестницы. Агрессию он никогда не умел проявлять.

По пути домой он пережил бурю из всех эмоций, которые только были известны человечеству. Он был одновременно счастлив, испытывал облегчение, бесился, был подавлен… Дважды Джоффри пропускал правильный поворот и вынужден был возвращаться обратно, несколько раз он останавливал себя, чтобы не закричать: «Я не должен так страдать! – И затем: – Я не могу представить, что я теперь смогу быть каким-то другим, только несчастным!»

Когда Джоффри увидел тюрягу, что была его домом, он смог войти, только внушив себе, что он больше здесь не живет.

После нескольких лет мечтаний, сомнений, отступлений он наконец написал прошение об этом отпуске (с семитысячной попытки), и все, казалось, встало на свои места…

Он парковался, словно куда-то спешил, бросая одежду и скудные пожитки в чемодан. Менее чем через три минуты он был готов уйти, хотя ему предстояло остаться здесь дольше. Ему следовало еще продать свою машину. А печатная машинка пусть стоит здесь, как подарок любой печальной душе, что наследует эту комнату.

Глава сорок первая

Внимательно оглядев Джейка, Наташа поймала себя на мысли, что, хотя этот мужчина и не был непривлекательным, лицо его было настолько обыденным, что забывалось, даже когда на него смотришь: это были просто какие-то неясные черты.

– Ты ведешь ее куда-нибудь в интересное место? – спросила Анна у Джейка.

– В ресторан.

– Шикарный? – обрадовалась Наташа. – Хочешь потратить много денег, чтобы произвести впечатление?

Чтобы уверить его в том, что она просто пошутила, девушка широко улыбнулась и приподняла брови.

– Ха, я смотрю с тобой надо осторожнее, – сказал Джейк.

Он тоже улыбнулся, демонстрируя, что у него беспечное настроение. Наташа положила пальто и извинилась. Она позвала Анну на кухню.

– Не думаю, что у нас что-то получится.

– Ты о чем? – спросила Анна. – Дай ему шанс, вы же едва «привет» друг другу сказали!

– Он… Он просто… это…

– Что? Что такое? Что с ним не так? – вопросила Анна, теряя терпение.

Застигнутая врасплох, Наташа не знала, что сказать, чтобы объяснить перемену в настроении.

– Тебе не кажется, что он чем-то похож на Кита?

– Какого Кита? Жениха твоей сестры? Чем он похож?

– Он… ну я не знаю.

– Слушай, просто сходи с ним куда-нибудь, черт тебя побери! – прошипела Анна. – Просто попробуй, проведи хорошо время…

Девушки коснулись друг друга, как бы оправдываясь.

Еще не дойдя до машины Джейка, Наташа уже заскучала. Она огляделась вокруг, нет ли поблизости Джоффри, чтобы еще раз попытать счастья.

– Вечер будет прохладный, я думаю, – отпустил замечание Джейк.

Она не замечала холода до тех пор, пока не села в машину. Тогда ее начал бить озноб.


Когда Ричард получил сообщение от Анны, он был на совещании и не мог ответить ей немедленно. Он использовал всю свою волю, чтобы сконцентрироваться на повестке дня и не отвлекаться на реалии жизни вроде Анны.

После Ричард перечитывал сообщение снова и снова, раздумывая, как лучше ответить. И затем решил, что не стоит отвечать слишком быстро, повинуясь импульсу. У него не было краткого объяснения. Он должен был подумать, как поговорить с Анной о своем обмане. Когда наконец он позвонил и она отказалась с ним общаться, Ричард испытал странное облегчение. В среду, продолжая думать о ней и о том, как он ее обидел, парень понял, что ему следует дать Анне возможность самой высказаться, напасть на него, так как он этого заслуживает. В идеале она бы дала ему пощечину.


Анне хотелось вернуться в тот вечер в «Бартоксе», когда она встретила Ричарда, и заявить ему, когда он сказал бы ей, что женат, что она знает правду. Тогда они могли бы начать сначала, и все происходило бы точно так же, но только без лжи.

Ричард не звонил, пока Наташа была на свидании, но телефон трещал не переставая. Сперва позвонила тетя Анны из Скарборо, затем Бренда. Целых три раза. На третий раз Анна – чтобы предотвратить новые звонки – сказала ей, чтобы она приходила. Голос у Бренды был печальный, Анна надеялась, что она чем-то расстроена, ей нужно было узреть чье-то страдание, чтобы отвлечься от собственного.

Пока она ждала приезда Бренды, ей захотелось, чтобы Наташа передумала проводить вечер с Джейком и вернулась домой. Анна ненавидела себя за то, что желала подруге, чтобы ее свидание провалилось и Наташа вновь осталась одна, как было раньше – только они двое и никого больше, прочная необыкновенная дружба, приводящая в недоумение весь остальной мир, но совершенно естественная для них самих. Если бы Наташа вернулась сейчас домой, они бы сели и обсудили откровенно те разногласия, что возникли меду ними, почему их совместное житье стало доставлять им меньше радости.

Когда телефон зазвонил снова, Анна решила, что это будет Бренда, которая передумала. Поэтому, несколько секунд не думая о Ричарде, Анна ответила обычным голосом, бесстрастно. И была рада этому. Она намеревалась поддерживать этот тон на протяжении всего разговора. На самом деле она произнесла всего одно предложение.

Ричард не терял времени даром:

– Ты думаешь, что я солгал тебе, Анна, но это не так. Я солгал кому-то, кого я не знал. Какой-то девушке в ночном клубе, которая мне приглянулась и которую я надеялся затащить в постель. С этой точки зрения – тем вечером – это была не ты. И знаешь что? Это был не я, кто тебе солгал. Ты изменила меня так сильно и за такое короткое время, что тот человек исчез. Я хочу быть с тобой, Анна. Я солгал, и я прошу прощения. Но думаю, что если ты скажешь, что не можешь меня простить и не хочешь, чтобы мы были вместе, – это тоже будет ложь. Гораздо большая ложь.

– Я не могу простить тебя и не хочу, чтобы мы были вместе, – молвила она.

Последовала пауза, после которой, если бы Ричард подождал еще чуть-чуть, Анна готова уже была выкрикнуть, что она прощает его, любит его так же сильно и хочет, чтобы его ошибка забылась, чтобы они снова были вместе и счастливы.

Но Ричард прервал тишину:

– Я понимаю. Я не могу тебя винить. Я… э… ну, хорошо. Прощай, Анна.

В трубке послышалось урчание.

– Я не могу поверить, что я это сказала! – заорала Анна, стуча кулаком по голове так, будто хотела добраться до мозга.

Анна села в кресло с мобильным телефоном, пытаясь составить сообщение, в котором она повторяла бы сказанное, но с расчетом, что Ричард ответит ей. Тогда между ними завязался бы диалог, и это привело бы к очередному звонку и более уместному разговору, за которым последует счастливое примирение.

Двадцатью минутами позже явилась Бренда – с красными и опухшими от слез глазами, а Анна так и не напечатала ни одной буквы.

Случилась очередная ссора, очередная размолвка. Она снова ушла от Кита. Чтобы подчеркнуть различие и произвести впечатление, что на этот раз все по-другому, что она настроена серьезно и решительно, Бренда позвонила вместо матери Наташе. Бренда понимала, что, раз Наташи нет дома, Анна пригласила ее лишь из вежливости, но тем не менее приглашение приняла. В дверях Анна объяснила Бренде, что Наташа все еще на свидании, а когда это не возымело на нее никакого действия, жалея о своей учтивости, пригласила гостью внутрь.

– Знаешь что? – спросила Бренда, когда ее провели в гостиную. – За все то время, пока вы здесь живете с Наташей, я здесь всего второй раз.

– Правда? – спросила Анна, чтобы что-нибудь сказать.

Она не могла вспомнить, когда случился первый раз. Если бы ее спросили, она с трудом назвала бы даже имя Бренды. Все о чем она могла думать, был Ричард. Она все еще держала в руке мобильный телефон, на случай если на нее вдруг снизойдет вдохновение.

– Я приходила сюда с Китом, – объяснила Бренда. – мы вам принесли стол, который собирались выбросить.

Надеясь, что Бренда откажется, Анна предложила ей кофе. Но Бренда согласилась и воспользовалась отсутствием Анны, чтобы снять пальто и усесться. Для поддержания беседы Анна рассказала Бренде о Джейке.

Бренда не отвечала, надеясь только на то, что Анна спросит ее, почему она здесь, чтобы получить возможность поговорить о Ките и высказать, как она его ненавидит и как твердо она настроена на сей раз бросить жениха.


Еда была единственной удачной частью свидания Наташи и Джейка. По крайней мере, когда перед ними была пища, у них была тема для разговора, а молчание оправдывалась наполненным ртом. Тишина установилась еще в машине. В ресторане, несмотря на то, что она выбрала почти сразу, как только официант протянул ей меню, Наташа расспрашивала Джейка о каждом блюде. Это, по крайней мере, напоминало разговор.

У Джейка не было шансов. Всякую его реплику, любую попытку поразить ее Наташа сравнивала с Джоффри.

Она пыталась веселиться. Наташа мучила его и выказывала интерес, когда кавалер отвечал, она отпускала комментарии, чтобы у него была возможность обернуть их в шутку, но он этого не делал, не понимая, что это были подачи.

– Ресторан такой дорогой. Я рада, что мне не придется платить.

Он должен был бы ответить что-то вроде: «А почему ты думаешь, что не придется?» Но на самом деле Джейк отвечал:

– Да, дорогой, но хороший. Еда того стоит.

– Я не буду брать десерт. Я слежу за своим весом.

Джейк должен был бы ответить: «Бери десерт, с твоей-то фигурой уже поздно волноваться».

Вместо этого он сказал:

– Я думаю, у тебя прекрасная фигура.

Наташа делала мягкие игривые выпады, надеясь, что он в ответ покритикует ее. Но вместо этого Джейк выглядел искренне обиженным, и ей пришлось объяснять, что на самом деле она шутила. О его костюме: «Очень консервативный, а твой папа знает, что ты его взял у него?» Джейк уверил девушку, что костюм его собственный. О его ботинках: «Как ты добился такого блеска? Должно быть, это очень высококачественный заменитель кожи». Джейк снял одну туфлю, чтобы продемонстрировать, что это настоящая кожа. О его прическе: «Волосок к волоску! Где ты купил такой парик?» Парень был так испуган, будто Наташа и вправду думала, что он носит парик. Когда девушка поинтересовалась его работой, Джейку потребовалось двенадцать минут, чтобы объяснить, чем он занимался, но Наташа так и не вникла в суть дела. Когда она спросила его о родителях, он говорил о них обоих по-настоящему гордо и нежно. Она спросила, откуда он знает Ричарда и поразилась, как Джейк мог вещать так долго без передышки или кровоизлияния в мозг от скуки.

Наташа больше не нападала, не задавала вопросов, ничего не комментировала и не выказывала интереса ни к чему, что он говорил. Все, что Джейк ей уже рассказал, тут же забылось. Она была уверена, что ей не следует это запоминать, ибо они никогда больше не встретятся. Ты же не будешь готовиться к экзамену, который не собираешься сдавать. Приняв это решение, девушка начала рассказывать Джейку разные истории про то, как они с Анной ходили в «Аполлон» и какие там случались приключения. О невоздержанном употреблении алкоголя, непристойном поведении, угрозах и актах насилия. Ей было наплевать, если его это оттолкнет.

Глава сорок вторая

Анна так и не спросила Бренду, зачем та приехала, так как вопрос подразумевал бы, что у нее нет права находится здесь. Ей хотелось, чтобы Бренда справилась о Ричарде, это дало бы ей шанс озвучить наиболее назойливые мысли. Бог даст, Бренда посоветовала бы Анне помириться с ним.

Две женщины вели самую бессодержательную беседу, какую только возможно, обсуждая телепрограммы на сегодня и погоду в нынешнем году. Единственное, что между ними было общего, – это Наташа, так что они были вынуждены обсудить и ее. Вскоре оказалось, что каждой есть много, что сказать.

– Я тебя ненавидела, не то чтобы ненавидела, но обижалась на тебя, – заявила Бренда Анне, улыбаясь, чтобы дать понять, что все обиды в прошлом.

– Обижалась на меня? За что?

– Я все время изумлялась, почему мы Наташей не так близки, как вы с ней. Я думала, что это я должна ходить с ней везде, выпивать в барах, делать покупки.

– Было бы замечательно, если бы ты ходила с ней за покупками вместо меня. Это просто кошмар! Ей две недели необходимо, чтобы принять решение, а затем две секунды, чтобы его изменить. Если у нее когда-нибудь будут дети, она не даст им имя лет до двенадцати.

Бренда улыбнулась из вежливости.

Анна продолжила:

– Мы с Наташей были друзьями всегда. Поэтому ни у кого из нас нет других подруг. И так было всегда.

– Но вы дружите до сих пор, и это… странно. Я не знаю никого, кто поддерживал бы дружбу с тем, кто был его лучшим другом в школе. А ты?

– Это не просто дружба. Мы и подруги, и сестры и… все остальное, – Анна сказала это в надежде, что Бренда постигнет что-то о Наташе и о ней, об их дружбе.

Но это было маловероятно, ибо даже сама Анна не понимала значения сказанного. Наташа просто была частью ее жизни, такой же необходимой и важной, как ее будущее или прошлое.

– Когда я стала встречаться с Китом, я думала, Наташа будет меня ревновать, как я ревновала ее всегда.

– Ты ревновала ее? – удивилась Анна вместо того, чтобы задать более очевидный, но грубый вопрос: «Почему это Наташа должна ревновать тебя за то, что ты встречаешься с этим мерзким типом?»

– Да, потому что у нее есть ты. Но ей не было дела до Кита. Полагаю, она считала нас обреченными. Я считала, может быть, если я встречу кого-то и буду с ним встречаться достаточно долго, у меня с ним возникнет такая же близость, как между вами.

– Вообще-то между мужчинами и женщинами все по-другому, нежели между друзьями. Разве не так?

– Да?

– Разве не так? – повторила Анна.

Она точно знала, что разница есть. В плане мыслей Анна и Наташа были сиамскими близнецами, неразлучными потому, что они вместе выросли, вместе формировались под определенными влияниями и взаимно дополняли друг друга. Конечно, их разлучение не потребовало бы операции, но могло стать столь же фатальным; ни одна из них не знала, как ей функционировать без другой.

– А подруги у тебя есть, Бренда? Разве нет у тебя хорошей приятельницы, которой можно довериться, посплетничать и…

Бренда уставилась на Анну, затем обвела взглядом комнату, и это заставило Анну замолчать, так что тишина в результате повисла мертвая.

– У вас чудесный дом, так мне говорила Наташа, – сказала Анна через некоторое время. Это был единственный комплимент, до которого она додумалась.

– Я лучше жила бы здесь, как вы двое.

– Разве можно ужиться с кем-то, не будучи такими друзьями, как мы? – лицо Анны озарилось радостью от собственной привилегированности и от напоминания, как ей повезло с Наташей.

Она могла бы поделиться с подругой всеми своими желаниями и страхами. Не будь Наташи, у Анны в жизни стало бы меньше эмоций.

– Я не понимаю, зачем я выхожу за Кита? – сказала Бренда без предупреждения.

– Потому что ты его любишь, – заявила Анна, но это прозвучало как вопрос.

Бренда в ответ медленно закрыла глаза.

Она начала говорить о Ките.Очень скоро ее речь набрала обороты и превратилась в перечисление его недостатков и ее обид. Анна наблюдала за движением губ Бренды, но не слушала. И если бы Бренда не была так погружена в себя, она бы заметила улыбку на лице Анны. Анна думала о том, как Наташа вернется домой.


Джейка беспокоило то, что Наташа зевала по пути домой. Она надеялась, что он не станет напрашиваться в гости. Для верности Наташа упомянула, что ей на работу завтра утром, и заявила, что ей рано вставать. К тому же Анна наверняка еще не спит и смотрит телевизор.

Еще до того, как Джейк остановил машину, ее рука легла на ручку двери, чтобы сбежать, если Джейк попытается ее поцеловать.

Машина остановилась. Джейк ничего не сказал. Наташа, не зная как на это реагировать, не открыла дверь сразу.

– Я бы тебя пригласила, но…

– Нет, все нормально. У меня тоже завтра работа, как и у тебя.

Как будто не слыша его, Наташа продолжала:

– Понимаешь, Анна еще не спит, а я страшно устала…

– Тогда спокойной ночи. И спасибо за прекрасный вечер.

Выйдя из машины, Наташа пыталась придумать, как лучше рассказать Анне, что вечер прошел неудачно. Любой аргумент против того, чтобы снова встретиться с Джейком, противоречил бы тому, что она говорила Джоффри насчет намерения найти богатого парня.

Анна, с облегчением услышав шорох ключа в замке, вскочила с места, выбежала из комнаты и прошептала, прежде чем Наташа смогла что-либо произнести:

– Здесь твоя сестра.

– Бренда? – переспросила Наташа со скептицизмом, будто у нее была еще одна сестра. – Чего ей надо?

– С Китом поругалась, – предположила Анна.

– Но она всегда едет к маме в таком случае, – сказала Наташа, входя в комнату.

Она поприветствовала сестру так, будто и впрямь была рада ее видеть.

– Ты хочешь остаться здесь, потому что поссорилась с Китом?

Улыбка, изумившая Анну, появилась на лице Бренды. Бренда почувствовала облегчение, что ей не надо ничего объяснять. Она отказалась от еще одной чашки кофе, пояснив, что кофеин вкупе с волнением не дадут ей уснуть.

Две сестры легли в одну кровать. Впервые за двадцать лет. И между ними вдруг возникала та открытость, которой не хватало все эти годы.

– Если б ты знала, как я тебе завидую! – сказала Бренда.

– Да уж, есть чему завидовать. Моей ужасной работе, отвратительным парням и страшной квартире.

– Да, именно так! Да! Твоя работа дает тебе деньги, и ты никого не должна за них благодарить. И что с того, что все твои приятели были кошмаром? Это приключение, и даже в самые тяжелые времена у тебя остается надежда.

– Что хорошего в надежде?

Бренда села на постели, будто бы Наташа могла ее видеть.

– Иметь надежду – это гораздо больше, чем ты можешь себе предположить Ты принимаешь это как само собой разумеющееся. А я завидую, что ты живешь в этой квартире. У тебя здесь есть настоящая свобода. Много ли девушек из нашего района живут отдельно от родителей? Только те, кто переезжает к своему парню.

Не делая паузы, подходящей для перемены темы разговора, Наташа спросила:

– Ты любишь Кита?

– Нет.

Наташа была шокирована той легкостью, с которой это прозвучало. Она не ожидала такого ответа.

– О боже! – воскликнула она. – Ты когда-нибудь любила его?

Бренда с трудом подыскивала слова. Ей хотелось категорично ответить нет, но тогда потребовалось бы разумное объяснение приближающейся свадьбе.

– Я… наверное… Я не знаю. Это форма благодарности. За то, что он меня спас.

– От чего? – поинтересовалась Наташа.

Бренда не ответила. Повисла тишина, она ждала, чтобы сестра забыла о своем вопросе.

– Но вместо этого я попала в тюрьму.

– Ты имеешь в виду, что он тебя никуда не пускает? – Наташа с ужасом поняла, как мало на самом деле она знает о жизни сестры и о ее отношениях с Китом.

– Не то, – объяснила Бренда. – Мне ни за что не надо беспокоиться, все всегда появляется само собой. Милый дом, такой, как я хотела. Современный, роскошный, теплый и комфортный. И если нам что-то надо, мы это покупаем. Так на что надеяться? Мы ведь оба хотим большего. И это ЧЕРТОВСКИ глупо.

– А с Китом ты об этом говорила? – спросила Наташа, будто она была экспертом во взаимоотношениях.

– Все не так просто, – ответила Бренда, будто она тоже была подобного рода экспертом.

Бренда знала, что Наташа не поймет ее ответа, так что попыталась пояснить:

– Никогда такого не случается, чтобы мы с ним говорили как… Я ничего из этого не могу ему сказать.

И затем шаловливо, чтобы шокировать сестру, добавила:

– Но я призналась ему, что я его не люблю.

– Правда? И что он ответил?

– Он сказал то же, что и я. Что это не имеет значения.

– Любовь не имеет значения?! – воскликнула Наташа, хотя и знала, что это лицемерие с ее стороны.

– Я сама никогда не думала, что это важно, даже когда Кит сделал мне предложение. Я говорю сделал предложение, но на самом деле было не совсем так. Мы просто поговорили об этом и выбрали дату. Мы больше уделили внимания двойному остеклению окон.

Никто из них не услышал, как зазвонил телефон. Анна вошла в комнату.

– Черт побери! – сказала она. – У вашей матери есть часы?

– Что случилось? – спросила Наташа.

– Она названивает посреди ночи.

Наташа села. Анна добавила:

– Она хочет поговорить с Брендой.

– Наверное, у нее был Кит, – сказала Бренда, выбираясь из постели.

Когда она вышла из комнаты, Анна присела на кровать.

– Ну что, беседа с сестрой еще не отвратила тебя от мужчин на всю оставшуюся жизнь?

– Нет, – ответила Наташа.

Она заключила, что каждый, кто состоит в браке не по любви, достоин сожаления.

Наташа предложила подслушать разговор, который вела Бренда с матерью. Анна с готовностью согласилась, но Бренда уже ворвалась обратно в спальню.

– Мама провела меня! Моя собственная мать! Как только она услышала мой голос, она передала трубку Киту. Можете поверить, что он там, ночью? Бог знает, что он им наговорил.

– Ты с ним разговаривала?

– Я послушала его немного. А затем сказала, чтобы он подавился, и повесила трубку. Еще до того, как она дала мне Кита, мама говорила, что мне следует вернуться домой.

Бренда взглянула на Наташу. Наташа смотрела в сторону, на Анну. Она знала, что ее подруга с ней солидарна: Бренда не будет счастлива с Китом.

Та заметила, как они переглянулись, – и поняла, что ей здесь не место. Но ей некуда было пойти.

– Я не вернусь к нему сегодня!

– И не надо, – сказала Наташа.

Она скучала по Джоффри и опасалась, что вновь проявится Джейк.

– Оставайся здесь, – сказала Анна.

Она скучала по Ричарду. И хотела поскорее заснуть, чтобы хотя бы во сне увидеть его.

Бренда тоже хотела спать. Это была единственная возможность спастись от реальности.

До того как Наташа снова легла, Анна позвала ее из спальни.

– Как все прошло с Джейком?

– Он не Джоффри, – призналась Наташа.

– А я скучаю по Ричарду.

– Что нам теперь делать? Мы не можем вернуться к тому типу мужчин, который мы встречали в «Аполлоне», а возможно, других таких, как Ричард и Джоффри, просто не существует.

Анна не улыбнулась:

– Я полагаю, нас следует держаться друг друга.

Следующим утром Анна объявила:

– Мои тетя и дядя уехали за границу. Они живут в Скарборо, и у меня есть ключи. Дом пустой. Давайте уберемся из этого паршивого городишки. Давайте повеселимся. Нам это необходимо.

– Но… работа же… – слабо возразила Наташа.

У нее не было большого желания ехать в Скарборо, но она не могла найти убедительного аргумента против.

– Да, конечно, в магазине не обрадуются, – сказала Анна. – Особенно, если мы обе прогуляем… Но что они могут с нами сделать? Уволить? Они не смогут.

Наташа пояснила сестре, что в последние два года магазин три раза набирал персонал. И дважды те, кого они нанимали, увольнялись в течение двух недель, а в последний раз было всего три заявки, из них лишь один соискатель пришел на интервью и получил работу, но так и не появился в тот день, когда ему нужно было приступать. Сейчас магазин постоянно публиковал объявления о вакансиях в «Телеграфе». При этом крупным шрифтом, в объявлении набрано было: «ПРИХОДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА».

– Итак, мы едем в Скарборо? – уточнила Наташа и добавила для Бренды: – Пусть это будет твой девичник.

– Кит не хочет, чтобы у меня был девичник перед свадьбой. Тем не менее, пусть будет Скарборо!

Бренда позвонила в магазин от имени Наташи и Анны и попросила Джерарда, управляющего. Она объяснила, что она сестра Наташи и что-то наврала.

– До свидания, Ханс, – сказала она перед тем, как повесить трубку.

– Ханс? – удивилась Наташа.

– Он сказал, что если вам обеим плохо, то он голландец, – Бренда придумала им в оправдание пищевое отравление.

Анна и Наташа развеселились, а потом решили вообще забыть о работе.

Девушки выключили свои мобильные и договорились оставить их в Брэдфорде.

– Давайте забудем и о мужчинах, – добавила Бренда.

– Ну, не знаю, не знаю, – сказала Наташа.

– Не обо всех мужчинах, только о тех уродах, которых мы знаем.

Они спешно собрались и успели на поезд 10.35 в Скарборо.

Глава сорок третья

Чем дальше они уезжали от Брэдфорда, тем больше, казалось, стирались их воспоминания о жизни в нем. Девушки рассчитывали некоторое время пожить в сказке: свободные, пьяные, веселые, никаких привязанностей, обязательств и неуверенности в будущем. Путешествие напомнило им школьные поездки, такой контраст с ежедневной рутиной, что даже путешествие само по себе кажется увлекательным. Они спланировали день: сперва прямо домой к Анниным тете и дяде, чтобы освежиться, затем на берег моря, потом по барам, после поесть, снова в коттедж, лучший макияж и наряды, и снова на главную улицу города – новые пабы, более пьяные и более шумные. И, наконец, клуб.

Прибыв в Скарборо, они направлялись прямо к стоянке такси. Девушки не стали прогревать коттедж и попросили таксиста подождать, чтобы побыстрее вернуться в город. Они побросали свои сумки, побрызгались дезодорантом, расчесали волосы и отправились назад.

– Интересно, что думает Кит, где я? – спросила Бренда.

Наташа и Анна проигнорировали это замечание в надежде, что оно последнее из этой серии. Оно было таким же оскорбительным, как вопрос: «А где здесь бар?» на собрании анонимных алкоголиков.

Они подправили свой макияж в туалете первого бара, где и провели большую часть дня. Караоке и целый вагон приехавших на девичник женщин из Глазго обеспечили зрелище. Для начала три девушки были просто зрительницами, наслаждаясь любительским представлением, если голос у исполнителя был неплохой, подпевая одними губами, если песня была им знакома, или потешаясь над певцом, если он пел плохо. Выпив и расхрабрившись, они присоединились к толпе, приветствуя новых знакомых и чокаясь выпивкой, будто они все здесь были подругами.

После нескольких порций спиртного Наташа спросила у Бренды:

– Что за песню мы с тобой все время пели, когда были детьми? Ты знаешь, что я имею в виду, Бренда. Ну из того фильма, что нам нравился, с какой-то там Дженнифер и Патриком Суэйзи.[8]

– «Грязные танцы», – вспомнила Бренда. – Так назывался фильм.

– Пойду посмотрю, есть ли она у них, – сказала Наташа, направившись к караоке, будто Бренда уже дала свое согласие.

– Я не умею петь, – предупредила встревоженная Бренда, обращаясь к Анне.

– Ну и что? Просто для развлечения. Мы споем ее все вместе, как популярное женское трио.

Наташа прискакала обратно, ухмыляясь, подняв оба больших пальца кверху.

– Там очередь, но наши имена уже в списке.

Так как алкоголь теперь был просто необходим, они ускорили темп. Наблюдая за следующими двумя исполнительницами, они не высмеяли их, как обычно, a простили: «Они нервничали. Им не видно было, что написано на экране, они слишком близко держали микрофон».

Пришла их очередь.

У Анны и Наташи волнение исчезло после первой ноты, а Бренда разошлась только к припеву, но тогда уж перекричала остальных, притянув микрофон близко к себе, так что Анна и Наташа превратились в бэк-вокалисток. Когда их выступление закончилось, раздались аплодисменты – это Бренда хлопала сама себе.

– Что мы будем петь дальше? – спросила она, когда девушки вернулись к своим напиткам.

– Успокойся, Бритни, все нормально, – с укором произнесла ее сестра.

– Черт возьми, я могу выглядеть полной дурой – все равно я не увижу больше этих людей. И здесь нет никаких приличных мальчиков… ой… – Бренда заметила мужчину постарше ее, опрятного, подтянутого, с короткой стрижкой. Он ей улыбался.

Анна и Наташа проследили за ее взглядом. Они увидели мужчину, и Анна ему помахала. Незнакомец широко улыбнулся.

– Он офигенный, – прокомментировала Бренда.

Потом девушки по очереди спели еще пять песен.

Они не следили за временем, и Бренда удивила всех, когда сказала, что уже шесть часов. Кроме шоколадных батончиков, купленных еще в Брэдфорде, девушки не ели ничего целый день. Они решили взять по набору в «Макдональдсе» и быстро проглотили все до возвращения в коттедж. С утра они планировали вернуться в город к семи, сейчас же внесли оптимистичную поправку, сдвинув время до семи тридцати, пока каждая успеет принять душ, причесаться, накраситься и нарядиться.

Хотя день стоял солнечный, в коттедже, когда они в него вошли, было по-прежнему холодно, темно и некомфортно. Они шутливо подрались, соперничая за ванную. Разделись до нижнего белья без стеснения.

– Я сегодня повеселилась, – сказала Бренда. – Я уж и не помню, когда такое было. Много лет назад.

– Много лет?

– До того, как я сошлась с… ним, – она удержалась от того, чтобы ляпнуть имя жениха.

– Ничего, сегодня вечером будет еще лучше, – уверила ее Анна. – Мы еще больше напьемся, будем знакомиться с парнями и танцевать.

– Танцевать? О, мой бог, я не танцевала уже черт знает сколько… Да что я говорю – я и не флиртовала и не веселилась по-настоящему уже очень давно.

– И никогда не напивалась?

– Напивалась. Но не от радости. А совсем наоборот.

– А когда ты последний раз видела пьяной Наташу?

Бренда вынуждена была признаться, что в последний раз это было на девичнике Коринны Слейтер.

Анна поведала:

– Она замучает тебя разговорами до смерти. Хотя флиртует как сумасшедшая.

Когда пришла очередь Анны принимать душ, зазвонил телефон. Бренда и Наташа долго не могли решиться – отвечать им или нет.

– Да все нормально, – крикнула Анна из ванной. – Кто бы там ни был, скажите, что хозяев дома нет.

Бренда была застигнута врасплох, услышав, как Наташа сказала:

– Алло?… Господи Иисусе! Откуда, черт возьми, ты узнала, что мы здесь?

Она прошептала Бренде:

– Эта наша чертова мамочка!

Бренда, несмотря на все то, что говорила сестре, послала Киту сообщение о путешествии, а у матери был этот номер с тех пор, как Наташа тут побывала в прошлом году.

– Слушай, мам. Мы уже уходим. Мы спешим. Мать попросила Бренду. Наташа знала, зачем.

– Нет, – ответила она.

Она понимала, что следует объяснить, что Бренда хорошо проводит время, а все, что может сказать ей мать, лишь только испортит настроение.

Она услышала, как мать прикрыла ладонью трубку и заговорила тихим голосом. Кто-то другой появился на линии.

Кит потребовал Бренду. Наташа сжимала трубку обеими руками. Она взглянула на Бренду.

– Что? – спросила та. – Кто это?

Наташа сжала трубку сильнее и прошептала:

– Это Кит. Он хочет поговорить с тобой. Что ему сказать?

Бренда протянула руку:

– Дай мне трубку.

– Ты уверена?

Бренда кивнула. Наташа ушла в спальню, не желая слышать, что сестра говорит. Она села на кровать, понимая, что их планы на вечер рухнули. Анна вышла из ванной и принялась сушить волосы.

– Моя сестра – круглая дура, – сказала Наташа Анне.

Бренде не уйти от Кита, она его никогда не оставит. Она развлеклась, получила несколько часов передышки, и теперь все возвращается на круги своя.

– Разговор с ним ведь ничего не значит? Или значит? – спросила Анна.

Ответа на этот вопрос не требовалось.

– Она в нем нуждается.

– Почему, что такого особенного в этом чертовом Ките?

– Ничего. Он самый обыкновенный, в этом-то и дело. И сама она полная посредственность. Тупая корова. Мы намного умнее ее, правда, Анна?

– Конечно, умнее.


– Что ты делаешь в Скарборо? – спросил Кит.

Бренда чувствовала, что Кит старается, чтобы вопрос звучал беспристрастно, как будто его беспокоило всего лишь то, что она его не предупредила должным образом.

– Радуюсь жизни. Я и забыла, что это такое.

– Я хочу, чтобы ты вернулась домой. Сегодня же.

– И не надейся. Я приеду в Брэдфорд завтра. Но домой к тебе не приду.

– Придешь. Эта ссора ничуть не страшнее, чем у нас случались до этого.

– В этом-то все и дело. Мы постоянно ссоримся и будем ссориться в будущем, если поженимся, зачем тогда жениться?

– Так ты для этого в Скарборо приехала? Кого-то себе подыскать?

– Ты меня достал, Кит, – сказала она ему. – По правде, ты меня уже давно достал. Все.

– Не смей вешать трубку! – заорал Кит. – Если ты сейчас не пообещаешь, что немедленно вернешься, я сам приеду в Скарборо вместе с приятелем Анны.

Бренду это смутило.

– О чем ты говоришь? Откуда ты знаешь приятеля Анны?

– Я ходил к ним домой. И там встретил этого парня, который стучал в дверь. Я его спросил, кто он – потому что должен был удостовериться, что он пришел не к тебе. Когда он объяснил, то я сказал ему, что вы уехали в Скарборо.

– И что, ее парень за ней приедет сюда?

– Я сказал, что позвоню ему, если вы действительно в Скарборо.

Бренде понравилась идея, что Кит отправится в путешествие из Брэдфорда в Скарборо из ревности; ей хотелось бы, чтобы он приехал и разговаривал с ней страстно, умоляя – эти эмоции он не демонстрировал уже несколько лет.

– Я не вернусь домой сегодня, Кит, можешь забыть об этом. Я пойду гулять и буду веселиться.

Я знаю, что ты сюда не приедешь и не будешь меня искать, – подначила она. – У тебя кишка тонка.

Она повесила трубку. А потом снова сняла ее, чтобы он не смог перезвонить.

Отчет о разговоре, который она дала Анне и Наташе, сильно отличался от того, что было на самом деле.

Кит просто ненормальный, – сказала она, – он угрожал приехать в Скарборо, хоть я и уверила его, что это бесполезно.

– И что ты будешь делать? – спросила Наташа.

Ее ответ был нехитрым и покорным:

– Придется мне остаться.

Наташу это не удивило: она знала свою сестру.

– Ты проделала весь этот путь, чтобы остаться дома? – подзадорила Бренду Анна. – Ты ему позволишь диктовать, как себя вести, даже после того, как ты бросила его?

Мелодраматическим тоном мученицы Бренда пожаловалась, что ее тошнит от собственничества Кита и что он испортил ей весь вечер.

– Вечер не будет испорчен, если ты пойдешь с нами, – настаивала Анна.

– Он приедет сюда вместе с твоим парнем.

– С Ричардом?…

Наташа набросилась на Бренду:

– Все, не говори больше ни слова. Если твой вечер испорчен, то это только потому, что ты сама это допустила. И по правде… И по гребаной правде, Бренда, ты сама этого хотела. Ты хочешь, чтобы он примчался сюда и умолял тебя вернуться домой. Какая патетика! Ты говоришь, что ты его не любишь. Тогда все просто. БРОСЬ ЕГО. Не выходи за него замуж. Пойдем с нами, чтобы достойно завершить этот день. Ты же не можешь без него обойтись всего один день!

Наташино обвинение спровоцировало ответную реакцию Бренды. «Наташа просто не понимает. Она не может просто так уйти от прожитых лет. Наташе, конечно, проще быть независимой: она не так доверяет людям. Наташа просто стерва, раз не хочет ее понять и посочувствовать».

Наташа спросила Анну:

– А ты тоже останешься здесь и будешь ждать Ричарда?

– Я что, по-твоему, ненормальная?!

Глава сорок четвертая

К тому времени, как они пропустили первый стаканчик и направились в следующий бар, солнце село. Ночная публика была лучше одета и помоложе тех, кто попадался им в течение всего дня. Наташа с трудом понимала их речь. Девушки ни с кем не общались. Они выпивали, трепались друг с другом, хохотали и позже танцевали. Обстановка была иная, но все остальное привычно. Анна быстро пьянела, добавляя градусов с полудня. А Наташа в этот промежуток времени успела протрезветь, и ничто не помогало ей захмелеть снова. В такси по дороге домой Наташа удержалась от того, чтобы спросить, ждет ли Анна, чтобы Ричард приехал за ней, или она ухитрилась забыть о нем.

– Ты хорошо провела время?

– Замечательно! А почему ты спрашиваешь? – Раньше Наташа таких вопросов не задавала.

Перспектива того, что Ричард действительно приедет, довлела над Анной в течение всего вечера. Так что она хохотала как можно громче, выходя из такси, на случай, если он вдруг слышит, чтобы он понял, как ей весело.

В темноте, крепко выпив и оказавшись на незнакомой улице, она не заметила его машины. Обнаружив, что к дому подъехало такси, Ричард вышел из машины. Он нервничал, а смех Анны усиливал его беспокойство. Он приехал сюда, чтобы извиниться. А она явно была не в том настроении.

– Анна, – позвал он издалека.

Он не приблизился, боясь ее спугнуть. Болтовня и смех резко прекратились.

– Что тебе нужно? – потребовала она ответа.

– Кит и Наташина сестра помирились, и они ушли в отель, чтобы провести ночь там. Это случилось около, – он посмотрел на часы, – трех часов назад. А я ждал потому… послушай, давай поговорим.

– Домой я тебя не приглашаю. Наташа, иди. Мы с ним поговорим в машине. Не думаю, что это будет долго.

Несмотря на то что Наташа зажгла везде свет, она не стала включать обогреватели и раздеваться. Прошло около получаса, и появилась Анна.

– Где Ричард? – был первый вопрос.

Анна не ответила.

– Знаешь, о чем я тут думала, Наташа? О Бренде с Китом. Почему она так стремится вернуться к нему? Вся это чепуха, чтобы приехать с нами сюда, была враньем. На самом деле, все, что твоей сестре было нужно, – это передышка. Она хочет быть с ним. Меня бы удивило, если бы… Я бы позавидовала Бренде, если бы она была страстно влюблена. Но это не так. Что очень печально. И она с ним останется, очень возможно, что она с ним останется на всю жизнь, несмотря на то что его не любит, – по крайней мере не так, как я представляю себе любовь. Я не хочу быть похожей на нее. Я знаю, что каждый думает, будто он чувствует более тонко, и считает себя умнее других, но… если это означает проглотить гордость, потерять лицо, глупо простить кого-то… я готова к этому, только если я люблю кого-то. Так что…

Анна сознательно сделала паузу, ожидая, что Наташа сама сделает заключение.

– Где Ричард?

– В машине. Он скоро придет. Завтра мы поедем домой. По-твоему, я сумасшедшая?

– Безнадежный случай, – улыбнулась Наташа.

– Почему ты не включила камин?

– Не знаю, как он работает.

Анна нажала кнопку сбоку на газовом обогревателе.

– Да, это мудрено, – продолжила она. – Ричард объяснил мне насчет того, почему он сказал мне, что женат, когда на самом деле все не так. Он сказал мне, что никогда не встречал таких, как я, «не мог представить, что у него возникнут такие чувства, как сейчас. Я знаю, что могу ему поверить только потому, что я так хочу этого… Но все же я верю ему. Ричард сказал, что он не настроен порывать со мной. Ну а я не стала много говорить… мы просто поцеловались и…

– Я не буду тебя предупреждать о чем-то, потому что сама не знаю, может быть, я так волнуюсь только из-за того, что Ричард встанет между тобой и мной.

– Между нами? Никогда!

– Это неизбежно, так что нет никакого смысла кому-то из нас жаловаться или волноваться. И если бы Джоффри узнал каким-то образом, что я здесь, и погнался бы за мной, то не исключено, что я была бы так польщена или испугана, что приняла бы его обратно.

– Испугана? – переспросила Анна.

– Испугана, как Бренда. Ведь не только дураки боятся одиночества.

Ричард и Анна провели ночь вместе. Наташа легла в одиночестве на диван и думала, что она многим бы пожертвовала ради того, чтобы Джоффри приехал за ней в Скарборо и попросил прощения. Тогда она лежала бы сейчас рядом с ним. Или на нем, так как диван был узким.

Обратный путь в Брэдфорд показался вдвое длинней. Наташа сидела на заднем сиденье машины Ричарда, а Анна и Ричард спереди беспрерывно улыбались друг другу.

Наташа молчала, пока они не прибыли в Брэдфорд, не проехали по его грязным улицам, мимо безобразных магазинов, мимо убожества и бедности города, который сбился с пути много лет назад, растратил все свои силы, пытаясь вернуться обратно, а затем оставил борьбу и с радостью деградировал.

В квартиру она вошла одна. Анна поехала с Ричардом к нему домой – теперь выяснилось, что этот дом на самом деле принадлежал ему, а не другу – чтобы окончательно с ним примириться.

Несмотря на то что в последний раз ее мать появлялась здесь около года назад, она вдруг явилась, естественно, подстрекаемая Брендой. Это была месть сестры.

– Мне нужно принять душ, мама, и я вымотана после путешествия.

– Я не задержусь долго, – заявила мать, располагаясь в кресле.

Она как будто была вынуждена объяснить, почему Бренде следует остаться с Китом, словно Наташа не слышала этих доводов до сих пор. Монотонная бубнежка позволила Наташе погрузиться в собственные воспоминания о том единственном разе, когда она была влюблена, о каникулах в Клиторписе, когда она была еще подростком. Теперь Наташа вдруг поняла, что тот опыт даже близко не был любовью. Ее эмоции были просто неверными детскими представлениями о любви.

Джоффри ближе всего подвел ее к понятию, за которым стояла искренняя любовь, взрослая версия, построенная на настоящей совместимости. Это было иррационально… Соперник мог бы быть нереально богатым, но теперь она выбрала бы Джоффри.

Мать сама сделала себе кофе и продолжила говорить о неудачных отношениях своей несчастной младшей дочери, которая, тем не менее, должна стойко продолжать в том же духе. Она задала несколько наводящих вопросов о любовной жизни Наташи, но Наташа филигранно увернулась от вразумительного ответа.

– Я не приду завтра на обед, мам, – сказала Наташа, стараясь чтобы в ее тоне звучало сожаление.

– Почему? – спросила ее мать.

– Не хочу видеть Бренду с Китом.

– Почему ты так говоришь?

– Ну, – начала Наташа, – просто, – продолжила она очень медленно, размышляя, как лучше смягчить свои аргументы, чтобы мать сумела постичь, – Бренда спятила, что вернулась к нему снова. И он тоже полный дурак, если хочет ее вернуть. Они не сделают друг друга счастливыми. Я не могу это видеть.

Как только мать ушла, Наташа немедленно позвонила Бренде.

– Зачем ты вернулась к мужчине, который делает тебя несчастной, и к жизни, которой ты не хочешь? – спросила она.

Это был самый глупый вопрос, какой только можно представить: риторический, да еще и по телефону. Обе сестры понимали это, но Наташа вынудила Бренду ответить.

Только когда сестра заявила ей: «Никто в этом мире не живет с тем, с кем хочет быть. Никому еще так не повезло», Наташа полностью осознала, какой глупой была Бренда, что ж, она заслуживает Кита, такого же глупого. Наташа желала им оставаться таким же несчастными – такая массивная, намеренная глупость и не заслуживала счастья.

Погрузившись в очень горячую ванну, Наташа заставила себя думать о том, как вернется в понедельник на работу, чтобы грудью встретить раздражительные жалобы управляющего. Потом она снова вспомнила о том, что потерялд Джоффри. Что он о ней сейчас думает и как долго ей снова придется ждать, пока среди огромного количества неподходящих дружков она снова встретит кого-нибудь вроде него? Может быть, ей следовало пойти к нему, объяснить, что она изменила решение, поставить себя в неловкое положение, признавшись, какую она совершила ошибку? Наташа почти что решилась на это, но, когда стала сушить волосы феном, невольно взглянула на часы. Было слишком поздно, чтобы куда-то идти сегодня вечером.

Затем домой вернулась Анна в сопровождении Ричарда, практически неспособная связно говорить, оттого что она была безумно счастлива. Анна бросила Наташе приветствие, хохоча так, будто это была лучшая шутка в ее жизни. Наташа язвительно пересказала все, что ей поведала мать во время визита. Это тоже была своего рода месть Анне за ее счастье и одновременно попытка предостеречь подругу.

– Она несла тут обычную чушь, представляешь? Про то, почему она думает, что Бренда права, что вернулась к Киту. Моей матери все равно, что ее дочь несчастна, зато она пристроена.

– Может, Бренда несчастна от природы? – пошутила Анна.

Ничто не могло испортить ей настроения.

– Все родители хотят, чтобы их дети были пристроены, – добавил Ричард.

– Если у меня когда-нибудь будут дети, – начала Анна, поколебавшись немного, – я не потребую, чтобы они с кем-то были, лишь бы быть… Я думаю, что будет лучше, если я приму, что им может быть хорошо в одиночестве.

Она повернулась к Ричарду:

– Понимаешь, о чем я?

– Я полагаю, что если бы я был счастлив в браке, то считал бы, что так и должно быть. И я захотел бы, чтобы мои дети тоже были женаты. Но из того, что ты говорила мне о Наташиных родителях…

До того как Анна что-либо произнесла, Наташа вмешалась:

– Мои папа и мама не единственные, кто несчастен в браке. Большинство пар так живут. По правде – молчи, Анна, – разве это не так? Кого мы знаем, кто был бы счастлив в браке или просто в хороших отношениях со своим партнером?

– Ну и что? – агрессивно спросил Ричард. – Что это доказывает? Я не знаю никого, кто бы выиграл в лотерею, но я готов поверить, что к этому можно стремиться.

– Я не подвергаю сомнению, что к этому нужно стремиться, но какова вероятность этого? Хорошо, я признаю, отдельные случаи бывают…

И после этого спор резко прервался. Анна и Ричард отправились в постель. Наташа последовала их примеру чуть позже, после того как успокоилась. Ей было наплевать, что потребуется много времени, чтобы заснуть. Она уже потеряла надежду, что Джоффри так же страдает, как и она.

Глава сорок пятая

На следующее утро Наташа оставалась в постели до тех пор, пока Анна с Ричардом не покинули дом. Она провела приятное воскресенье, ничего не делая, перебирая бисер мыслей, но не погружаясь в печаль. Легла в постель она еще до того, как Анна вернулась, хотя прошло несколько часов, прежде чем ей удалось заснуть.

Утром Анна разбудила ее.

– У нас десять минут, чтобы собраться на работу. И там кое-кто хочет тебя увидеть.

Наташа взглянула на себя в зеркало: конечно, растрепанные волосы можно легко причесать, но цвет ее лица был желтым, как потолок паба. Ей бы не хотелось сейчас ни с кем встречаться. И меньше всего – с Джоффри.

Но выбора у нее не было: так что она набрала воздуху в легкие, как ныряльщик перед прыжком, и вышла из комнаты.

Но это был не Джоффри, это был Джейк.

Наташа стояла молча, пытаясь принять тот факт, что это не Джоффри.

– Я не знал, как с тобой связаться, – начал Джейк. – Но Анна объяснила мне, что ты уезжала. Я хотел сказать, как здорово мне было с тобой в тот вечер. И я решил, что стоит появиться лично, без телефонных звонков, поскольку у нас не было никаких договоренностей. Я хотел бы спросить: не хочешь ли ты повторить тот вечер? Встретиться со мной?

Моментально от него утомившись, Наташа хотела послать Джейка подальше и объяснить, что она не смогла бы с ним больше провести ни минуты, он был как тяжелая неприятная работа, и никакие деньги не могут компенсировать полное отсутствие точек соприкосновения между ними.

– Дело в том, – пробормотала она, – что я встречаюсь с другим.

Вначале Джейк слабо улыбнулся. Потом он помедлил, будто собираясь выругаться. Но вместо этого повернулся к Анне с озадаченным видом.

– Но ты говорила…

Анна уставилась на подругу. Наташа выдержала ее взгляд.

– Прости, Джейк. Я очевидно не так поняла. Она встречалась с другим, но я думала, что между ними все кончено.

Щадя его чувства, она добавила:

– Я знаю, как Наташе понравился тот вечер, она сама говорила, и я предположила, что она захочет снова встретиться с тобой. Прости.

Наташа и Джейк сумели обменяться парой приятных слов, до того как он ушел. Она поблагодарила его за прошедшее свидание, а он сказал, что с кем бы она ни встречалась, он желает ей счастья.

– Ты что снова с Джоффри? – спросила Анна, как только Джейк ушел. – Когда ты успела?

– Нет, я ни с кем не встречаюсь, – заявила Наташа.

Времени, чтобы разбираться во всем этом, у Анны не было, им пора уже было двигаться на работу, а Наташа была еще не одета.

На автобусной остановке Наташа ничего не сделала, чтобы прояснить подруге ситуацию. Она сказала, что у нее не было никаких контактов с Джоффри, и вряд ли они ожидаются в будущем.

– Но вообще-то я ясно сказала тебе, что больше не хочу видеть Джейка.

– Я знаю, но… – начала было Анна, но остановилась, задумавшись, почему она решила, что Наташа даст Джейку еще один шанс.

Они приехали на работу с опозданием на семнадцать минут. Джерард Петере был взбешен, что они не появились на работе ни в пятницу, ни в субботу, самый напряженный день для магазина, и что опоздали сегодня, так что он пригласил их в свой кабинет, несмотря на то, что знал о нехватке персонала.

– Ты уволена, – сказал он Анне.

– А ты получаешь последнее предупреждение, – заявил он Наташе.

Не прошло и трех минут, как подружки появились в магазине.

– Я уволена? – переспросила Анна.

– Да, – ответил Джерард. Большая жирная улыбка расползлась по его лицу. – Именно.

Анна начала прикидывать, какие бы привести доводы, какую тактику для уговоров выбрать… Она знала, что все, что бы она ни сказала, падет на глухие уши.

– Ты – кусок дерьма, – бросила она.

Это не было оправданием, которого он ждал, так что улыбка потухла.

Анна собралась уходить, но Наташа остановила ее.

– Ты уволил ее? – начала Наташа. – Это несправедливо. Будь справедливым и уволь нас обеих. Я тоже думаю, что ты – кусок дерьма.

И обе вышли из кабинета, причем Наташа шла первой.

Анна остановила подругу в дверях магазина.

– Черт, что произошло?

– Мы теперь без работы, – ухмыльнулась Наташа.

– Нас уволили! – завизжала Анна.

Наташа взяла ее за руку, широко улыбаясь:

– Мы остались без этой дерьмовой работы. Так что теперь мы можем выбрать любую другую дерьмовую работу, какую захотим. Что меня заботит, так это выходной.

Они уже вышли из магазина. День был яркий, и солнце ослепило их. Наташа спрятала лицо в тень, а когда глаза привыкли к яркому свету, она заметила Дерека.

– Я должен был тебя увидеть, – начал он. – Ты мне нравишься, Наташа, и я хочу с тобой встречаться. Я думаю, нам будет хорошо вместе, если ты не будешь такой ревнивой. Выслушай же меня!

Наташа потянулась к ближайшей полке, схватила туфлю и, взяв ее за носок, саданула Дерека прямо в ухо. Туфля была на шпильке, Дерек завопил от боли. Анна с Наташей пустились наутек.

– Дерек, – крикнула Наташа, убегая. – Неужели ты до сих пор не понял, что меду нами все кончено? Каждый раз, как мы встречаемся, ты получаешь взбучку? Разве это не ключ к разгадке?

– Что будем делать?

– Давай подумаем о том, каким будет наш следующий ход, как мы проведем остаток жизни?

– Будем заниматься чем-нибудь, что нам нравится.

– А чем зарабатывать на жизнь? Ничего не могу придумать.

– Откроем обувной ларек на рынке.

– Нам нужен стартовый капитал, которого у нас нет. Нам нужно место, подходящий ларек, нам нужен товар.

– Нам нужен инвестор.

– Нам нужно чудо.

Подруги вернулись домой и проболтали весь день. Целую неделю, наполненные растущим возбуждением, девушки были заняты, составляя запросы, прочесывая обувные рынки, делая подсчеты. Анна лишь один раз поговорила с Ричардом по телефону, и до субботы Наташа ни разу не упомянула о Джоффри. Она все еще планировала пойти и встретиться с ним, объяснить, что ей больше не нужен мужчина с деньгами. Или еще лучше сказать что-то, более откровенное и близкое к ее истинным мыслям. Джоффри был нужен ей. Или что-то в этом роде, но не так отчаянно.

Несмотря на то, что наступил вечер субботы, Анна настояла, чтобы Ричард пошел на ранее запланированную встречу с приятелями. Ей хотелось побыть одной, пока Наташа отправится к Джоффри.

Наташа наконец решила, что она скажет. «Все что ты хочешь, Джоффри». Она спросит его, что он ждет от нее, затем согласится. Если он не захочет больше ее видеть, пусть будет так. Если он скажет, что хочет, чтобы она к нему переехала, в эту отвратительную комнатушку, она согласится. Она предусмотрела любую откровенную глупость. Ей нужно было продемонстрировать ему раскаяние. У Анны был Ричард, а у Наташи будет Джоффри, любой ценой.

Она не увидела его машины, но это ее не насторожило, возможно, она просто развалилась на части. Девушка вошла в здание, взобралась по ступенькам и постучала в дверь. Никакого ответа. Ни единого движения. Она ушла. По мобильнику она вызвала такси, затем пересчитала деньги в кошельке. У нее было ровно столько, чтобы добраться в то место, где она думала, Джоффри может быть. Назвать адрес таксисту было все равно, что снарядить бочку для спуска по Ниагаре. Назад дороги не было.

Наташа попросила таксиста подождать и побежала к дому, спокойная до тех пор, пока не постучала в дверь, решая, как лучше объяснить, кто она такая.

Дверь открыла Мелани.

– Я встречалась с Джоффри, – начала Наташа. – Я знаю, что вы его друзья. Видите ли, я ищу его. Я была у него дома…

– Вы, наверное, Наташа? – улыбнулась Мелани, но затем улыбка исчезла. – Он уехал. Хотите войти?

Наташу все еще наполняло облегчение оттого, что Мелани поняла, кто она.

– Я не могу, меня ждет такси… А куда он уехал?

– Вернулся в Америку.

– Вернулся? В Америку?!

– А вы не знали, что он жил в Америке? – спросила Мелани.

Наташа рассеянно огляделась по сторонам, будто она ошиблась и попала не в тот дом. Мелани продолжала:

– Он взял на работе отпуск на год, чтобы написать роман.

– Роман? Он писатель?

– Нет, он…

Спешка заставила Наташу снова прервать Мелани, она все еще пыталась оставаться спокойной, обеспокоенная своим слишком резким тоном.

– Простите, какая работа? Он безработный.

– Он инженер-химик. Работает в Америке, разрабатывая топливо для… В общем, он работал над проектом космических шаттлов.

– Химик… Космос… – Наташино замешательство нарушило ее способность говорить связно.

Мелани была разочарована тем, как мало Наташа знала о Джоффри.

– Вы что, не разговаривали между собой?

– Мы все время говорили, просто очень много говорили. Но… когда он уехал?

– Мой муж как раз повез его в аэропорт, – Мелани оглянулась назад, чтобы взглянуть на часы, что висели в холле. – Вы его уже не догоните, я думаю.

– Мне надо попытаться. Даже несмотря на то, что я – по-видимому – совсем ничего про него не знаю, я уверена, что люблю его. Разве такое возможно?

– Конечно.

– Мне еще следует извиниться перед вами. Я оставила письмо здесь…

– Не стоит извиняться. Зато теперь Стюарт знает, что его ждет, если он попытается гульнуть.

Таксист погудел.

Несмотря на смущение, Наташа вынуждена была попросить:

– Понимаю, что вы меня совсем не знаете, но мне нужно попасть в аэропорт. Вы не могли бы одолжить мне немного денег?

Оказавшись в аэропорту, Наташа не имела никакого понятия, куда сперва пойти. Она поглядела на табло, чтобы найти ближайший рейс на Америку. Она подошла к стойке этой авиакомпании. Девушка за стойкой отказалась сообщить, был ли Джоффри на этом рейсе или нет, но зато уверила, что самолет заполнен до отказа.

Наташа не знала, что еще спросить. Вместо этого она пошла в кафе и взяла кофе. Затем проводила взглядом готовящийся к взлету самолет, в котором, вероятно, был Джоффри. Интересно, где Джоффри может сидеть и видит ли он ее? Девушка наблюдала, как самолет набирает скорость и отрывается от земли. В воздухе самолет развернулся, набрал высоту и исчез из вида. От безысходности она помахала исчезнувшему самолету рукой и повернулась, чтобы идти.

И тут она увидела Джоффри, ссутулившегося в кресле.

Наташа вспомнила о примирении Анны с Ричардом, их счастье и совместимости.

Она заметила, что Джоффри выпрямился, и, вздрогнув, отвернулась, чтобы он ее не заметил. Она не могла говорить с ним, пока не найдет подходящих слов. Ей стало любопытно, не передумал ли он уезжать – может быть, он хотел бы встретиться с ней и помириться. А может быть, у него просто был билет на более поздний рейс.

Наташа отправилась домой, так и не поговорив с ним. Как только она встретила его, она поняла, что все, что она намеревалась сказать, было основано на том, что он первый заметит ее и подаст ей знак, что хочет поговорить. В идеале она надеялась поймать Джоффри буквально за несколько минут до посадки в самолет, и тогда он сам бы говорил, а ей не пришлось бы вымолвить ни слова.

Наташа решила, что напишет Джоффри. Письмо можно отредактировать, слова подобрать аккуратно, дабы избежать неверной интерпретации и двусмысленности, или, наоборот, намеренно сделать некоторые фразы рискованными. Наташа могла задать вопросы, которые потребовали бы ответа. И сказать ему что-то, не боясь быть прерванной.

Как только Наташа вошла в квартиру, Анна, которая до этого выглядела грустной, повеселела.

– Не застала дома?

– Он улетел в Америку.

– Господи Иисусе, если парни хотят от тебя сбежать, они подходят к делу серьезно.

– Ты думала о Ричарде, когда я вошла?

– Он прислал мне сообщение. Хотел прийти попозже. Но я сказала – нет.

– Ты сказала ему нет? Думаю, этому богатому ублюдку еще никто так не досаждал.

Они включили обогреватели и телевизор, зажгли везде свет и принялись болтать до тех пор, пока это их не утомило.

Квартира перестала быть их домом, и радость вернулась – они просто здесь на короткое время, на привале, просто временное приключение перед началом взрослой жизни.

– Я не думаю, что влюблена в Ричарда. Я его просто люблю. И это гораздо лучше.

Утром Анна обнаружила Наташу в гостиной, та что-то писала, подложив под бумагу подушку. Несколько листков уже лежали в стороне, исписанные мелким почерком.

– Что это такое? – спросила она, беря один.

Наташа выхватила его из рук подруги.

– Ничего. Это письмо. Тебе нельзя его читать, это для Джоффри.

– Почему ты пишешь такими мелкими буквами?

– Потому что авиапочта дорогая.

– Просто меньше пиши.

Наташа хотела было высмеять подругу, но затем начала перечитывать письмо и поняла: Анна оказалась права. Слов было слишком много. Наташа начала заново.

– Я пойду с тобой сегодня к твоим родителям, – объявила Анна.

Ручка выскользнула из рук Наташи.

Глава сорок шестая

Когда Билли Перстон записывал партию органа для альбома «Битлз» «Let it be», музыканты, которые до этого постоянно ссорились, демонстрировали примерное поведение, – частично, чтобы выступить единым фронтом против пришельца со стороны, а частично – чтобы он почувствовал себя расслабленно и понял, что они настроены дружелюбно. Похожая ситуация сложилась, когда Анна пришла с Наташей на традиционный воскресный обед. Наташина мать воздержалась от постоянных нападок на мужа, правда, при этом она не говорила с ним вообще, а он, вопреки обычному своему молчанию, нарушил тишину вежливым вопросом, обращаясь к Анне:

– Помочь тебе снять пальто?

– Если тебе что-то не понравится, скажи.

Никто не удивлялся тому, что Бренда и Кит за три недели до свадьбы не разговаривают друг с другом. Возможно, они и стремились к разговору, но им нечего было сказать – это было просто не высказать. Еда была подана под аккомпанемент разговора Анны и Наташи, и наконец Наташа, устав прятаться в кустах, объявила:

– Нас в понедельник уволили с работы. Но это не все хорошие новости. У нас есть идея, над которой мы сейчас работаем.

При общем молчании она объяснила, что они с Анной намериваются арендовать ларек на рынке. Она надеялась, что ее отец, применив свое мастерство, оборудует ларек полками, позже они компенсируют ему потраченное время и расходы на древесину. И они также рассчитывали, что Кит согласится инвестировать деньги в их идею, чтобы у них был капитал для покупки товара. Они также спросили Бренду, сможет ли она освободить субботу для того, чтобы помогать им в самый напряженный день до тех пор, пока они не наймут кого-то на постоянную работу.

– В обычной ситуации я бы с радостью одолжил вам денег, – начал Кит, первый, кто оправился от шока, вызванного Наташиным заявлением, – но скоро наша свадьба, и у меня просто нет свободных денег.

– Это чепуха, – сказала ему Бренда. – А если это правда, то давай отложим нашу свадьбу. Она не так важна. Я согласна помогать им.

– Тебе надо будет сообщить мне размеры ларька, милая, чтобы я мог прикинуть, что к чему, – произнес Наташин отец.

Это было самое длинное предложение, которое он высказал за эту неделю.

– Так ты одолжишь им денег или нет? – настаивала Бренда.

Кит оглядел стол, слишком сконфуженный, чтобы начинать здесь ссору.

– Да или нет? – потребовала ответа Бренда. – Если ты скажешь нет, то свадьбы не будет.

– Ты так говоришь, будто это меня сильно волнует, – произнес Кит. – Но я не сказал «нет». Я сказал, что сейчас это будет трудно. Я полагаю, что если это выгодное вложение и если будет подписан надлежащий договор… и еще также это зависит от того, сколько денег вы хотите…

– Нам сперва надо многое разузнать, – заявила Анна.

Затем последовал самый живой и радостный обед из всех, что семья могла припомнить, когда Анну и Наташу засыпали вопросами и они обнаружили, что на многие не могут ответить, все больше понимая, что быть предпринимателями далеко не так просто, как они поначалу надеялись.


Главной трудностью в первую неделю было обслужить покупателей в том хаосе, который создал Наташин отец, сооружая полки и стенды. Подруги оправдывали небольшой выбор моделей и недостаток различных размеров ограниченным пространством, где они могут выставить товар.

Обувь, которую они приобрели на свой вкус, быстро заканчивалась, так что каждое утро, пока Наташа обслуживала покупателей, Анна отправлялась с выручкой от предыдущего дня за новым товаром. Весь оборот пускался на покупку новой обуви, так что ее количество день ото дня росло.

Наташин отец закончил оформлять магазинчик вечером в пятницу. Они рано закрылись, чтобы обзавестись новым товаром.

Наташа писала Джоффри с завидной регулярностью. Первое письмо она адресовала его друзьям, с просьбой переслать его Джоффри в Америку. Получив послания, он начал писать Наташе каждый день. Приходя домой с работы, первым делом она проверяла почту.

Анна наблюдала за подругой, которая, сидя на диване, подобрав ноги и грызя ногти, читала и перечитывала письма.

– Что в них такого увлекательного?

– Они интересны только мне.

– Они романтические?

– Очень. А ты небось завидуешь?

– Письмам? Можешь считать меня старомодной, но я считаю, что гораздо более романтично, когда любимый живет с тобой в одной стране.

К разочарованию Анны, Наташа не ответила. Она продолжала читать.

Анна могла позвонить Ричарду и встретиться с ним в любое время, когда пожелает. Это было более предпочтительно.

Субботним утром, когда Анна и Наташа приехали на рынок, Бренда уже ждала их возле ларька. Ей не терпелось приняться за работу.

– Это гораздо лучше, чем сидеть дома, – сказала она сестре.

В первый час дела шли не очень, так что они расставили туфли по полкам и ознакомили друг друга с разными имевшимися у них моделями, на случай если понадобится использовать какой-то торговый жаргон.

– Если я теперь работаю на себя, – спросила Анна у Наташи, – значит ли это, что мне надо быть вежливой с покупателями?

– Начни с малого, – сказала ей Наташа. – Чудес ждать не приходится.

День шел, и девушки не заметили, как пропустили ланч. Затишье наступило только к закрытию рынка.

Из-под прилавка Наташа вытащила обувную коробку, в которую они складывали деньги, когда переполнялась касса. Полки были опустошены, работа шла без остановки, настроение было превосходное. Коробка переполнилась банкнотами, и три девушки уставились на нее с трепетом.

– Сколько там? – спросила Анна.

Наташа пересчитала.

– Ого, – удивилась Анна.

– Не стоит обольщаться, – предупредила Наташа, в том числе и себя саму. – Во-первых, жалованье. Мы должны заплатить себе по крайней мере не меньше, чем получали в магазине, так? Затем долг Киту, зарплата Бренды, то, что мы должны заплатить папе, арендная плата. И должна еще остаться наличность, чтобы закупить новый товар.

– Да, конечно, но все равно мы молодцы!

Наконец Наташа ухмыльнулась:

– Еще бы!

– Я думаю, в конце концов вы заработаете больше, чем Кит, – сказала Бренда про своего будущего мужа. – Вот он взбесится!

На следующей неделе девушки рискнули и дали объявление о наборе персонала. Им нужен был всего один помощник, но в результате они взяли на работу двух подруг. Торговые агенты заходили к ним часто, и девушки начали понимать, как им в будущем увеличить прибыль. Через две недели после открытия им пришлось доверить свой едва оперившийся бизнес новым продавщицам, так как подругам нужен был выходной, чтобы пойти на свадьбу к Бренде.

Анна и Наташа вместе приехали к родителям Наташи. Ее мать носилась по комнате все еще в бигуди и халате.

Наташа прочитала некоторые открытки с поздравлениями, выставленные в комнате на стеллаже, который соорудил отец. Она не знала большинства авторов этих посланий, а поздравления были столь кроткими, что она не стала утруждать себя чтением их вслух Анне. Поразительно, что пожелания счастливой семейной жизни не были наполнены сарказмом.

– Может быть, нам стоило тоже послать поздравление? – спросила Наташа у Анны.

– Мы прибережем его для развода.

– Ты не хочешь подняться наверх и увидеться с сестрой? – справилась мать.

– Я буду только мешать, – ответила ей Наташа. Мать вышла из комнаты.

– Интересно, какое у нее платье? – бросила Анна, чтобы что-нибудь сказать.

– Предсказуемое, я полагаю.

Наташе пришла мысль в голову, что однажды ей тоже придется выбирать свадебное платье. Она еще не видела такого, чтобы ей понравилось. Лучше уж не ввязываться во все это.

– Были ли мы хоть на одной свадьбе, которая бы нам понравилась? – осведомилась она у Анны.

– Обычно удовольствие получаешь от приема. Музыка. Кайф. Парни. Знакомые.

– Сегодня нам надо очень-очень сильно напиться, причем как можно быстрее, – сказала Наташа. – Иначе это будет кошмар.

– Ты права. Плохо, что мы не можем напиться прямо во время церемонии. Как ты думаешь, твоя сестра будет счастлива?

– Нет, если узнает, что мы собираемся лишить ее сегодняшнего жалования.

Регистрация брака Кита и Бренды напоминала переговоры по выдаче заложника, где каждое «да» звучало с неохотой, окропленное тревожным потом. Чиновник торопил дело, возможно, инстинктивно чувствуя, что в любой момент кому-нибудь хватит чувства юмора прекратить эту пантомиму.

После церемонии друзья и родные собрались в клубе рабочих, чтобы найти утешение в спиртном. Свадебный прием задал тон будущему браку: каждый, присутствующий на этом суровом испытании, желал бы быть сейчас где-то в другом месте.

– И долго нам тут оставаться? – спросила Анна.

– Пойдем, когда Бренда покажется нам счастливой.

– А десерт тут будет?

Часа через три музыка стала громче, но танцпол оставался пустым. Как диджей ни старался, ничто не могло заставить гостей встать на ноги. Из профессиональной гордости он уже раздумывал, не включить ли сигнал пожарной тревоги, но боялся, что, как только гости получат возможность покинуть здание, уже ничто не заставит их вернуться обратно.

Постепенно разрыв между группками людей все ширился. Те, кто ушел, чтобы отвести домой детей, так и не вернулись. Прибывшие позже к вечеру купили выпить, «отметились» и вскоре исчезли. Субботним вечером можно было найти гораздо более интересные развлечения.

В пять часов Анна позвонила своим сотрудницам. Сегодня их выручка оказалась рекордной за все время существования ларька. Она сказала Наташе:

– Кажется, девушки прекрасно справились без нас. Нашему бизнесу нет еще и месяца, а мы в прибыли.

Наташу и Анну отловила Энджела Уотсон, знакомая из их старого района. Она говорила не переставая о своем парне, с которым жила уже четыре года. С Тони у нее уже было двое детей, и он в последние два года постоянно бросал ее, а теперь ушел окончательно. Правда, периодически появлялся.

– Я ему сказала, – поведала им Энджела, – что он, наверное, думает, что я дура, раз не знаю, что он ко мне приходит, только когда ему нужно потрахаться. Каждый субботний вечер он гуляет со своими приятелями, валяет дурака, заводится, а потом стучится в мою дверь в три часа утра, вот сволочь. Спорим на что хочешь, что он опять придет сегодня. Я не знаю, за кого он меня держит. А в воскресенье утром – его уже нет. Он даже не утруждается, чтобы сказать «привет» детям. А когда он жил со мной и напивался как свинья, ничто не могло его заставить вылезти из постели в воскресенье. Этот гад говорит мне одно и то же каждый раз: «Посмотри мне в глаза и попробуй скажи, что ты меня уже не любишь!»

Лоррейн Бэйтс, близкая подруга Энджелы, сидела рядом и слушала. Она заговорила с Анной.

– Я ей твержу, что она не права. Что ей на самом деле надо – так это собраться, пойти куда-нибудь, подцепить кавалера и привести его домой, чтобы, когда придет Тони, у него случился бы шок.

– Я этого не сделаю, – отозвалась Энджела. – Я не хочу, чтобы Тони думал, будто я шлюха.

В половине восьмого музыка замолчала, дабы Кит и Бренда смогли попрощаться с гостями. Диджей объявил всем, что новобрачные хотят пораньше лечь спать, так как столь волнующий день их жизни оказался утомительным.

– Нет сомнений, что как только молодые вернутся домой, то прямиком запрыгнут в постель, – неприлично пошутил он.

Люди похлопали и грубо засвистели вслед уходящей паре. Некоторые пожилые гости проснулись от этого шума.

Молодожены дружно состроили счастливые лица. Но Наташа знала, что на протяжении всего дня они не обмолвились ни словом. Молчание продолжалось и по пути домой, и когда они легли в постель. Их первыми и последними словами за день были свадебные обеты.

Отвязавшись от Энджелы Уотсон, Наташа ушла, чтобы посидеть вместе с матерью и отцом. Свадьба дочери напомнила матери о ее собственном бракосочетании. Раздумывая о том, что за этим последовало, она пребывала в скверном настроении. Беседуя с Наташей, мать то и дело безжалостно нападала на отца.

– Разводитесь тогда, – сказала Наташа, потеряв терпение от этих бесконечных нападок.

Алкоголь и все эти лицемерные сантименты на протяжении дня толкнули девушку опрометчиво высказать вслух мысль, терзавшую ее на протяжении многих лет.

– Я бы никогда не осталась с кем-то только ради секса, если в этом все дело.

– Секс? Неужели ты думаешь, что у нас все еще может быть секс? В последний раз это случилось, когда ты еще жила дома.

Алкоголь развязал язык и Наташиной матери.

– Мы слишком старые, чтобы разводиться, – добавила она так, словно прочла надпись на надгробии.

Наташе захотелось взорваться и наорать на мать. Однако она молчала, жалея, что недостаточно пьяна, чтобы забытье освободило ее от реальности.

– Давай отсюда сматываться, – прошептала ей Анна.

– Как можно быть слишком старым для того, чтобы желать счастья? – воскликнула Наташа.

– Нам надо уходить, – повторила Анна.

Она встала и потянула Наташу за собой.

– Мы пошли, мам, – сказала Наташа.

Мать не обратила на нее никакого внимания.

Анна продолжала:

– Мы деловые женщины! Работодатели. Мы зарабатываем неплохие деньги. Давай отпразднуем это в нашем любимом месте…


Руководство клуба решило сделать последний вечер в «Аполлоне» чем-то вроде праздника. При входе посетителям раздавали хлопушки, с которых стерли надпись «Счастливого Рождества»; на стойке бара стояли блюдца с рассыпанными на них крупинками соли, чтобы каждый думал, будто пропустил раздачу бесплатных орешков; три воздушных шарика валялись на танцполе – выжившие из той дюжины, что слетела на танцующих с потолка.

Наташа оглянулась вокруг, желая запомнить обстановку, чтобы в будущем вспоминать былые деньки с подругой.

– Надеюсь, сегодня случится драка.

– А как же без этого. Мы ведь в «Аполлоне».

После свадебного приема их настроение могло только улучшиться. Подруги продолжили быстро хмелеть, словно запасаясь дешевыми напитками «Аполлона» на будущее. Впервые в жизни никто не пытался их закадрить.

– Может, мы стареем? – предположила Анна.

– Может быть, мужчины каким-то образом распознают, что у нас есть друзья?

– Да, как будто это может остановить их! Так значит, Джоффри твой парень?

– Сама на себя удивляюсь. В жизни не думала, что способна на роман в письмах. Я думала, это будет что-то вроде переписки с другом, с легким налетом флирта. Или что-то в этом роде.

– Разве можно флиртовать в письме?

– Очень даже.

– Когда вернемся домой, дашь почитать хоть одно письмо?

– Даже не надейся.

– Что он такое пишет, что тебе стыдно показать?

– Это личное.

– А, что-то непристойное! Вот ведь чертов извращенец!

– Вовсе даже не непристойности, а комплименты.

– Все равно – извращенец.

– Может быть. Но я очень надеюсь, что, даже если Джоффри вернется когда-нибудь и мы будем вместе, он все равно будет писать мне письма.

– Думаю, он согласится. Для него это будет предпочтительнее, чем разговаривать с тобой. Так ты думаешь, он когда-нибудь вернется?

– Он никогда не затрагивал эту тему, а я не спрашивала.

– А ты бы хотела?

– Да.

– Хорошо, – сказала Анна заботливо. – Я надеюсь, что Джоффри вернется. Надеюсь, что ты… Ну, мы же обе это знали – разве нет? Мы знали, что мы не сможем всегда жить вместе.

Наташа согласилась, хотя она и не предполагала этого.

– Я вообще-то мечтаю купить дом, – произнесла Анна.

– Ты хочешь сказать, что переезжаешь?

– Да нет, пока это только протекты. А тебя это удивляет?

– Собственный дом? Конечно, удивляет. Это как гром среди ясного неба, почему ты раньше об этом не говорила?

– Потому что до сих пор… Я делилась с тобой мечтами, которые никогда бы не осуществились. А эта возможность всегда существовала, хоть и отдаленная. Так что мы не будем больше жить вместе.

– Я как-нибудь это переживу, Анна.

– Ты останешься в квартире?

Наташа ответила, даже не раздумывая:

– Эта квартира – наш дом, мне одной он не подойдет. Найду что-нибудь другое.

– Может быть, Джофф вернется и… Как ты считаешь?

– Может быть, однажды мы будем с ним жить вместе. Мне нравится идея побыть немножко независимой, тем более что теперь мы – деловые женщины.

– Я деловая женщина и покупаю собственный дом! – сказала Анна и, похоже, сама удивилась.

– Может быть, поэтому нас и не пытаются склеить, – предположила Наташа. – Мы выглядим слишком деловыми.

Они пили голубой ликер, смешанный с портвейном, одна из девушек, которых они наняли на работу, сказала, что это очень вкусно.

Наташе потребовалось много времени, чтобы объяснить барменше, чего она хочет. Подружки выпили по два коктейля и потанцевали. И ушли задолго до закрытия, не забывая – хоть и не напоминая об этом друг другу – что они покидают «Аполлон» навсегда.

Глава сорок седьмая

Постепенно девушки поняли, какие качества необходимы хорошим боссам, управляющим и просто хорошим работникам. Анна ненавидела обслуживать покупателей. Но теперь приходилось терпеливо ждать, если кто-то не мог сделать выбор, быть более вежливой с трудными покупателями, более настойчивой, если они колебались. Ей пришлось узнать, что хорошему бизнесу не способствует грубое обращение с клиентами.

Подруги по очереди закупали товар, но постепенно эта обязанность перешла к Анне. Наташе пришлось признать, что вкусы Анны шли в ногу со вкусами покупателей. Единственное, что залежалось у них со времен открытия, это модели, выбранные Наташей. Тогда как Аннин товар сметали с полок.

Несмотря на годы работы в розничной обувной торговле, Наташа только сейчас распознала в себе природный талант к расстановке обуви. У них было ограниченное пространство, но она умудрялась показать весь товар так, что в магазине не становилось тесно. В те же дни, когда товара становилось мало, она расставляла туфли так, что они выглядели более эксклюзивными, как будто они специально стояли так обособленно, чтобы более разборчивые клиенты могли их лучше рассмотреть.

На удивление оказалось, что Анна лучше разбирается со счетами. Наташа умела все подытожить, но Анна понимала, как лучше распределить деньги. Они открыли кредит в нескольких крупных торговых точках и имели различные банковские счета. Анна всегда знала, по каким счетам платить вперед, какую минимальную сумму заплатить поставщикам, чтобы те не оскорбились и чтобы у них осталось на черный день.

Меньше чем через три месяца они отложили достаточно денег, чтобы расплатиться с Китом. Анна полагала, что пока достаточно выплатить ему лишь половину суммы, пусть он еще подождет. Но в этот раз Наташе удалось уговорить ее.

– Я хочу, чтобы он от нас отвязался, – сказала Наташа, хотя вообще-то Кит не разу не упоминал про долг.

– Может быть, нам ему еще что-то подарить в благодарность?

– Туфли.

– Туфли?

– Пожалуй, хватит и тапочек. Не будем слишком расщедриваться.

– Да, и давай подберем ему неправильный размер. Он мне никогда не нравился.


Ричард и Анна встречались не так часто, как на заре их отношений; случалось, что несколько дней они проводили в разлуке. Тем не менее, когда Анна отправлялась к Ричарду на квартиру, она оставалась там две или три ночи подряд, не возвращаясь домой. Вскоре она поняла, что не одна Наташа считала ее неряхой. Ричард придирался гораздо сильнее. Но хуже всего было то, что, находясь в квартире Ричарда, Анна изо всех сил старалась, чтобы все выглядело прибранным и чистым, – но он как будто не замечал.

– Тебе надо встречаться с Наташей, а не со мной, – сказала она как-то. – Вы меня оба пилите за неряшливость, так что вы были бы идеальной парой.

– А твои родители ругали тебя за это?

– Мои родители? Ты, наверное, шутишь. После того, как они умерли, в доме нашли пустые бутылки из-под сидра, купленные еще на старые деньги. Если бы родители сами организовывали собственные похороны, то их бы просто свалили в какой-нибудь карьер в черных мусорных мешках. Им наплевать было на порядок. Все, что их беспокоило, – так это, где открывалка для бутылок.

– И где она была?

– Обычно в моей комнате. Я им приносила, когда они кричали.

Разговоры Анны и Ричарда извлекали на свет все больше правды о каждом из них. Так что в конце концов Анна призналась, что жизнь с Наташей оказалась не таким приятным опытом, как она когда-то надеялась.

– Тогда живи со мной, – сказал ей Ричард.

– Мудрая мысль, Ричард. Может быть, тебе стоит обдумать ее чуточку более серьезно?

– То, что я сказал это между прочим, не означает, что это только что пришло мне в голову. Я думаю, мы будем вместе счастливы.

– Может быть, – ответила Анна. – Не исключено, что мы будем счастливы. Я обязательно перееду и буду жить у тебя.

Когда Анна отправилась на встречу с консультантом по ипотеке, она рассчитывала на кредит в тридцать пять тысяч фунтов, так что ей будет по карману один из бывших муниципальных домов в ее районе. К ее радости, девушке разрешили взять куда более крупный заем.

– Я видела домик неподалеку от того места, где живет твоя сестра! Как думаешь? Это будет хорошим щелчком по носу Киту.

– Он будет просто уничтожен, – пошутила Наташа. – Если ты станешь их соседкой, то их дом сильно упадет в цене.

Наташа проявляла интерес к покупке дома, всегда сопровождая Анну, когда бы та ни отправлялась смотреть недвижимость. Анна жаловалась, когда Наташа вмешивалась, но, оглядываясь назад, была благодарна ей за дельные советы. На Анну большое впечатление производили декор или стильная мебель, в то время как Наташа оценивала практические стороны – качество строения или его расположение.

Время от времени девушки посещали дома, купить которые было бы им под силу, если бы они взяли совместный кредит. Подруги осматривали каждую комнату, обсуждали, как это может быть оформлено или отремонтировано. Но ни одна открыто не предложила продолжать жить вместе.

Наконец Анна нашла дом, который полностью ей подходил. Это было здание с тремя спальнями и великолепно оснащенной кухней. Когда Наташа оглядела ее вместе с Анной, она заявила:

– Если ты купишь этот дом, пропадет такая прекрасная кухня!

Запрос Анны в агентстве приняли и установили дату, когда она сможет переехать.


Успех их торгового предприятия привел к тому, что девушки начали строить планы перебраться в настоящий магазин в одно из множества пустующих помещений в Брэдфорде. В результате у них оставалось мало свободного времени. Анна виделась с Ричардом нечасто, и он больше не предлагал ей жить вместе. Наташины письма к Джоффри стали менее личными, она была полна энтузиазма насчет магазина и рассказывала, как помогает Анне обустроить ее новый дом.

Все письма Джоффри Наташа собирала вместе. Их растущее количество демонстрировало, как долго он отсутствует. А то, сколько раз она перечитывала их, говорило о том, как сильно Наташа на самом деле им увлечена. Когда она писала Джоффри ответ, то часто не могла поспеть за собственными мыслями.

Однако Наташу раздражали в его письмах постоянные извинения, на случай если он слишком ей досаждает, и его чрезмерная скромность и стремление умалить собственное достоинство. Чтобы повысить его самооценку и гарантировать, что письма будут приходить и впредь, Наташа призналась, что любит его. В первый раз, когда она написала признание, то передумала его отправлять. И начала письмо заново. Потребовалась еще несколько писем, чтобы Наташа собралась с духом и послала слова любви, при этом, правда, грубо отчитав его за постоянные извинения.

Джоффри позвонил в тот же день, как получил письмо.

Впервые Наташа слышала его голос, с тех пор как Джоффри покинул страну.

– Ты меня любишь? – спросил он.

– Да.

– Я возвращаюсь в Англию.

– Хорошо. Но я не для того это написала.

– Все равно, это причина, по которой я возвращаюсь.

Наташа написала письмо, в котором предложила ему, вместо того чтобы снимать очередной мерзкий угол, пока он будет искать работу, занять бывшую комнату Анны. А она пока начнет обставлять ее мебелью и декорировать.

Это письмо было у Наташи в кармане, подруги направлялись к дому, который купила Анна. Всего за три дома от Анниного им попалась на глаза табличка «Продается».

– Кажется, соседей уже сдувает как ветром, раз ты вселяешься, – пошутила Наташа.

Девушки остановились возле дома, чтобы сравнить его с тем, что купила Анна.

– Он требует ремонта.

– Твой папа помог бы тебе, – сказала Анна.

– Мне? Ты думаешь, мне стоит купить его?

– Было бы здорово! Запомни имя агента по недвижимости и подумай над этим.

Больше ничего не было сказано, но Наташа не послала письмо Джоффри.

Глава сорок восьмая

Прошло две недели, и наступил последний день совместного проживания Наташи и Анны. Это была суббота.

«Аполлон» уже закрыли, «Бартокс» отпадал, потому что туда пошел Ричард с приятелями, и обе девушки решили, что они просто пропустят стаканчик-другой в «Шипли», а там видно будет.

Наташа приняла душ первой, затем Анна постучала в дверь и спросила, готова ли она. К тому времени как подружки вызвали такси, они уже сожалели о том, что собрались куда-то.

Они заметили, что слишком много говорят о работе, и решили, что так нельзя. Оставшаяся часть их диалогов была наполнена ностальгией. Все же они хорошо проводили время, так что стоит иногда повторять свои вылазки, может быть, даже часто.

Анна спросила о Джоффри, потому что думала, что Наташа захочет о нем поговорить. Он должен был вернуться в Англию через месяц, и к этому времени Наташа начнет ремонтировать свой новый дом.

Наташа спросила о Ричарде, потому что теперь она смирилась с тем, что это была самая важная персона в жизни'Анны. Каждая девушка говорила о своем парне коротко, зная, что другая не очень-то заинтересована.

– Плохо, что «Аполлон» уже не работает, – сказала Анна, сделав последний заказ.

– Так что, мы не идем в ночной клуб?

– Конечно, идем! Но нам надо раскрепоститься! Ты слишком скованная.

– Это ты скованная, а не я. Я праздную! В конце концов у меня есть своя квартира, в которой всегда будет прибрано и чисто!

Веселые, но не пьяные, они взяли такси до центра и нашли ночной клуб, в котором никогда до сих пор не бывали. Быстро покончив с тремя коктейлями, девушки начали флиртовать. Они веселились, но в то же время предавались воспоминаниям.

Вскоре Анна покинула Наташу. Ее пригласили танцевать, и она оказалась на танцполе, с трудом передвигая ноги, шевеля только верхней частью тела, так как парень, который пригласил ее, держал Анну за локоть и что-то говорил ей в прямо ухо. Ее сосредоточенность, страдальческий вид, а затем кивок головой невпопад продемонстрировали кавалеру, что девушка не слышит ничего из того, что он вещает.

Словно заботливая мамаша, Наташа оказалась самым главным свидетелем того, как Анна достигла женской зрелости. Но она видела подругу каждый день, так что у нее не было возможности пристально изучить это, взглянуть свежим взглядом. Но сейчас эти перемены были заметны даже замутненным глазом, даже в этом переменчивом освещении. Анна стала полностью взрослой женщиной: четко выражающей свои мысли, уверенной в себе, зрелой.

Заметив, что Наташа смотрит на нее, Анна прижала руки к своим грудям и покрутила их, что заставило Наташу хохотнуть.

Мужчина остановился возле Наташи, тыкая своим стаканом в Анну.

– Я попробую угадать. Твоя подруга свободна, а ты замужем.

Наташа взглянула на него, прямо и яростно, чтобы обескуражить. Он был слишком тощим, а стакан, который он держал, был шириной почти что с него. Парень был лохматый и слегка косой, но Наташа не стала его обвинять в этом. Она не посмела: в это время суток у нее тоже могли быть косые глаза.

– С чего это ты решил?

– Она танцует, а ты нет.

– Ее пригласили. А меня нет.

Парень поставил свой напиток на стол.

– Не желаешь ли…

– Нет, – бросила она ему и улыбнулась, чтобы он не уходил.

Ей хотелось поговорить, разобраться, что заставило его предположить, что она замужем.

– Я не замужем.

– Так ты свободна?

Наташа не смогла удержаться от сарказма: это же было очевидно.

– Железная логика, детектив. Да, свободна.

– Обручена? С кем-то живешь? Встречаешься?

– Ничего подобного на данный момент.

– Правильно. Это хорошо, – ухмыльнулся он.

– Но у меня кое-кто есть, – сказала Наташа.

Теперь, когда наступило прозрение, ей уже не хотелось болтать с этим незнакомым мужчиной. Она осознала бесповоротно, что у нее и у Анны, у обеих, есть кто-то другой, они сами. Ей захотелось, чтобы Анна оставила своего танцора и пришла поговорить с подругой.

Оставив идею очаровать ее разговором, партнер решил потрясти Анну своими танцевальными па. Он даже оставил бутылку – это было серьезно. Танцевал парень так, будто разучил все движения заранее, и ни иная мелодия, ни смена ритма или скорости не видоизменяли его трактовки. Его руки летали вокруг, так что Анне пришлось поймать их, дабы избежать синяков. Парень неправильно это понял и подмигнул ей.

Наташа знала, что она всегда останется подругой Анны. И она знала, что ей всегда будет нужен Джоффри.

– Вы еще здесь? – усмехнулась Наташа тощему мужчине.

Он принял это за расположение и сморщил губы.

– Не волнуйся, я здесь.

Анна поймала Наташин взгляд, и обе посмеялись над шуткой, понятной только им одним.

Примечания

1

Популярный в Великобритании энергетический напиток.

(обратно)

2

Художественный фильм 1964 года по мотивам комедии Шекспира.

(обратно)

3

Английский писатель (1917–1993), автор «Заводного апельсина».

(обратно)

4

Специфический сэндвич с маслом и картофельными чипсами.

(обратно)

5

Парк развлечений.

(обратно)

6

Блюда индийской и мексиканской кухни, отличающиеся остротой.

(обратно)

7

Английский обычай – каждый из присутствующих по очереди покупает выпивку на всех.

(обратно)

8

Американские актеры Дженнифер Грей и Патрик Суэйзи снимались вместе в фильме «Грязные танцы».

(обратно)

Оглавление

  • Глава первая
  • Глава вторая
  • Глава третья
  • Глава четвертая
  • Глава пятая
  • Глава шестая
  • Глава седьмая
  • Глава восьмая
  • Глава девятая
  • Глава десятая
  • Глава одиннадцатая
  • Глава двенадцатая
  • Глава тринадцатая
  • Глава четырнадцатая
  • Глава пятнадцать
  • Глава шестнадцатая
  • Глава семнадцатая
  • Глава восемнадцатая
  • Глава девятнадцатая
  • Глава двадцатая
  • Глава двадцать первая
  • Глава двадцать вторая
  • Глава двадцать третья
  • Глава двадцать четвертая
  • Глава двадцать пятая
  • Глава двадцать шестая
  • Глава двадцать седьмая
  • Глава двадцать восьмая
  • Глава двадцать девятая
  • Глава тридцатая
  • Глава тридцать первая
  • Глава тридцать вторая
  • Глава тридцать третья
  • Глава тридцать четвертая
  • Глава тридцать пятая
  • Глава тридцать шестая
  • Глава тридцать седьмая
  • Глава тридцать восьмая
  • Глава тридцать девятая
  • Глава сороковая
  • Глава сорок первая
  • Глава сорок вторая
  • Глава сорок третья
  • Глава сорок четвертая
  • Глава сорок пятая
  • Глава сорок шестая
  • Глава сорок седьмая
  • Глава сорок восьмая
  • *** Примечания ***