Дарю вечную молодость / Ее последняя роль/ [Александра Петровна Кравченко] (fb2) читать постранично, страница - 2

делать?

Ксения поежилась. Страшновато входить в эту странную незапертую квартиру, когда рядом с тобой только одна беспомощная старушка. Наверное, следует позвать еще каких-нибудь соседей.

Пока она колебалась, со стороны квартиры Еськова вдруг явственно послышался стон. Ксения устыдилась собственной нерешительности. В конце концов, там больной, он ждет врача. В сопровождении причитающей Евдокии Васильевны она направилась к тридцать второй квартире и широко распахнула дверь. В прихожей, неестественно скорчившись, лежал мужчина. Руки его с судорожно сведенными пальцами были прижаты к груди, серое лицо казалось абсолютно безжизненным.

— Батюшки мои! — вскрикнула Евдокия Васильевна. — Это ж надо? Такой молодой… Неужто сердце? А, может, просто перепил?

Она с надеждой взглянула на «врачиху», но Ксения, с первого взгляда определив тяжесть состояния больного, сразу же бросилась к телефону. Впрочем, если не везет, то не везет до конца: телефон Еськова не работал.

— Евдокия Васильевна, вызывайте скорую, а я пока его послушаю! — распорядилась Ксения, присев возле больного и доставая из сумки стетоскоп.

Старушка кинулась в свою квартиру, а Ксения, посмотрев на мертвенное лицо Еськова и с трудом нащупав его пульс, про себя отметила, что надежды здесь мало. И вдруг, словно в последнем, предсмертном усилии он судорожно схватил ее за руку, широко открыл глаза, и из его посиневших губ вырвалось:

— Циркач это все, Федька Циркач! Это он мне отраву подсыпал!.. Сердце у меня сроду не болело, а тут… в груди словно огонь…

— Что вы, Еськов? — опешила Ксения. — Какая отрава? Вам же с утра было плохо, вы врача вызывали. Я — ваш участковый врач.

— Врач?.. — прохрипел он с усилием. — Не вызывал я никого… Но, если ты врач, то отпусти мне грехи… заместо священника… Христом-Богом прошу…

— Молчите, не теряйте силы, — остановила его Ксения.

— Сама молчи и слушай, — задыхаясь, возразил больной. — У меня грехов хватает. И воровал, и убивать случалось… Если бы только таких, как я сам, это бы куда ни шло… Но одного случая забыть не могу… как мы с Циркачом эту артистку убили… красивую… знаменитая раньше была… ну, эта… которая княжну играла…

— Марина Потоцкая?.. — растерянно спросила. Ксения. — Так ведь сообщалось, что она покончила с собой.

— Мы подстроили… Я ее сзади схватил, а Федька выстрелил… потом пистолет ей в руку вложил. Так нам заказали сделать…

— Кто заказал? — невольно вырвалось у Ксении.

— Не знаю… С ним Федька держал связь… Наверное, кто-то очень крутой. Может, из-за этого дела и меня сейчас убрали… Отпусти мне мои грехи, милая…

— Подождите… Если все это не бред, то надо не врачу рассказывать, а следователю.

— Не вздумай… не вздумай… — Лицо его судорожно искривилось. — Если меня убрали, то и тебя… Отпус…

В следующее мгновение он дернулся, захрипел, и его остекляневшие глаза закатились под веки.

— Дозвонилась я до скорой, обещали бригаду прислать, раздался со стороны коридора голос Евдокии Васильевны.

— Кажется, уже поздно, — вздохнула Ксения, вдруг осознав, что она, врач, не чувствует сострадания к человеку, сейчас умирающему у нее на глазах.

Старушка засуетилась, предлагая поискать по соседям лекарства, шприцы, чтобы чем-то помочь больному до приезда «скорой». Ксения вяло согласилась, хотя понимала, что это уже бесполезно.

И тут затарахтел, останавливаясь, лифт, и из него вышла бригада реаниматологов: врач — сравнительно молодой мужчина, медбрат и медсестра.

Ксения и Евдокия Васильевна оторопели от такой сверхъестественной оперативности: ведь не прошло еще и пяти минут после звонка. Но, оказалось, что медики приехали вовсе не по вызову соседки. Как объяснила на ходу медсестра, позвонил минут двадцать назад сам больной, сказал, что ему очень плохо, живет один, а потому дверь оставит открытой. Поскольку эта медицинская служба коммерческая, то и приехали они без задержки.

Пока медики занимались больным, Ксения, прислонившись к стене, в каком-то тяжком и тупом оцепенении думала о своей неласковой судьбе, которая и так ее не балует, а теперь вот еще нагрузила чужой и опасной тайной. Или предсмертная исповедь Еськова — всего лишь бред умирающего? Может, насмотрелся боевиков, вообразил себя киллером? Ну, зачем весь груз этой загадки упал именно на нее? И надо ли, и можно ли этим с кем-нибудь поделиться?..

Спустя несколько минут медики констатировали смерть от острой сердечной недостаточности. «Коммерческую» бригаду озадачил тот факт, что теперь неизвестно к кому надо обращаться за оплатой. Но тут медсестра вспомнила, что больной, вызывая их, сообщил, будто деньги положит на телефонный столик. Деньги и правда там лежали, слегка прикрытые газетой. И в этот момент Ксения, взглянув на телефон, удивилась:

— Но как же он мог вам позвонить? Ведь у него телефон не работает, пришлось вызывать скорую из квартиры соседки.

Шустрый медбрат быстро оглядел плинтус под телефонным