Психология религиозного фанатизма [Георгий Петрович Чистяков] (fb2) читать постранично, страница - 2

надежной общепринятую этимологию слова fanaticus от fanum, то разумно будет предположить, что вольтеровское определение фанатизма базируется и на том, что каждый, кто знает греческий язык, несомнен­но услышит в латинском слове fanaticus отголосок грече­ского прилагательного thanatikos (§avcmx6<;) - смерто­носный. Фанатику всегда свойственно пренебрежитель­ное отношение к жизни - как к чужой, так и к своей собственной. Как те пилоты-террористы, что направи­ли пассажирские самолеты на здания Всемирного тор­гового центра в Нью-Йорке, погибли сами и погубили тысячи человеческих жизней. Несколько лет тому назад в интернете, на одном из православных форумов поя­вился целый ряд реплик по поводу того, что страдаю­щим онкологическими заболеваниями детям, которым помогает группа учеников о. Александра Меня, лучше и полезнее в духовном плане было бы умереть, нежели принимать помощь от еретиков. Ибо именно еретика видят в о. Александре многие православные неофиты, разумеется, имеющие с православием очень мало обще­го. Вот еще один вполне современный и на самом деле не менее страшный, чем 11 сентября 2001 г., пример пренебрежительного отношения к жизни, увы, типич­ного для фанатика. При этом фанатик как бы замещает Бога, Который, с его точки зрения, медлит, и начинает судить и действовать вместо Бога.

«Фанатизм, - пишет об этом Бердяев, - не допускает сосуществования разных идей и миросозерцаний. Существует только враг. Силы враждебные унифициру­ются, представляются единым врагом». И далее: «Коммунисты, фашисты, фанатики "ортодоксального" Православия, Католичества или Протестантизма ни с какими идеями не спорят, они отбрасывают противни­ка в противоположный лагерь, на который наставляют­ся пулеметы». Фанатик, как правило, не осознает, ско­рее, лишь ощущает слабость своей позиции, но при этом мобилизует все свои силы именно на беспощадную защи­ту исповедуемой им истины.

Фанатизм выходит на авансцену истории в эпохи, во- первых, упадка живой веры и кризиса религиозного ми­росозерцания, во-вторых, в моменты смены духовных ориентиров, когда большинство верующих крайне слабо представляют, во что они верят, и, наконец, в те перио­ды, когда в жизни общества вообще начинает преобла­дать новое. Именно поэтому религиозный фанатизм, инквизиционные процессы, «ауто-да-фе» (португальское выражение auto da fe происходит от латинского actus fidei, т.е. «акт веры»), те костры, в огне которых погибли Ян Гус, Савонарола, Мигель Сервет, Джордано Бруно и мно­гие другие, и, наконец, Варфоломеевская ночь стали, если так можно выразиться, тенью Возрождения.

Бурное развитие национальных языков и литератур, а затем и изобразительных искусств (Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело), невероятно быстрое распространение книгопечатания по всей Европе и по­следовавший за этим книжный бум XVI века, великие географические открытия (Васко да Гама, Колумб и Магеллан) и революция в области классической науки (Коперник, Тихо Браге и И. Кеплер) менее чем за сто лет изменили мир до неузнаваемости. Все это спровоци­ровало тот гигантский кризис в области религиозного миросозерцания, который вылился в реформацию и контрреформацию. Появляются переводы Библии на все языки Европы, рождаются новые, порою совершен­но немыслимые прежде богословские и философские идеи. Это не может не вызвать реакции не только у сред­него верующего, который в новых условиях оказывает­ся полностью дезориентированным и начинает яростно защищать свою истину, правду былых времен, унаследо­ванную от предков и уже поэтому священную, но порою и у яркого мыслителя. Так было с Томасом Мором, кото­рый оказался среди тех, кто добился казни автора ан­глийского перевода Священного Писания Вильяма Тиндейла.

XX век во многом похож на эпоху Возрождения. Телефон, радио и телевидение, научно-техническая ре­волюция в целом, ядерная физика и атомная бомба, ави­ация, космические полеты, наконец, интернет и иссле­дования в области клонирования, - все это так же до неузнаваемости изменило жизнь вокруг нас, как это было в XVI веке. Человек, исповедующий традицион­ные ценности, не успевая осмыслить все, что происхо­дит вокруг него, с легкостью попадает в ловушку фана­тизма. Это почти всегда случается в том случае, если (ис­пользую евангельский образ) суббота, т.е. следование религиозным нормам и букве закона, той или иной иде­ологии или догме и т.п. оказывается для него ценнее жи­вого человека. В сущности, именно об этой ловушке Иисус многократно говорит на страницах Нового Завета, об­личая книжников и фарисеев.

Необходимо отдавать себе отчет, что фанатизм сегод­ня дает о себе знать не только в исламском мире. Разумеется, в условиях современного общества у адеп­тов фанатизма, как правило, хотя и не всегда, нет воз­можности убивать или сжигать на кострах во имя своего представления об истине (вспомним Мартина Лютера Кинга и о. Александра Меня!), однако и к этой ситуации они легко приспосабливаются, переходя в