Беспощадная бойня Восточного фронта [Вилли Вальфзангер] (fb2) читать постранично, страница - 2

та­ившаяся в нас, искала теперь только утешения в водке». Вольфзангер высмеивает себя как непри­знанного гения, глотающего «таблетки от неврал­гии». Но он становится объективным летописцем собственного крушения. Он фиксирует все то, о чем миллионы солдат вермахта постарались забыть по­сле войны.

«Я чувствую свою вину, будучи придавлен вися­щим надо мной долгом — и нахожу утешение толь­ко в водке!» — пишет он в сентябре 1943 года, ко­гда бежит вместе со своими товарищами от насту­пающей Красной Армии по опустошенной стране, на территории которой они взрывали фабрики, по­рабощали людей, уничтожали урожаи и убивали скот.

Кое-как устроившись на повозке, покидая город Гомель, он описывает эпизод, когда пьяная солдат­ня заставляет танцевать русскую пленницу наги­шом. Ее груди они обмазали жиром, которым сма­зывали сапоги. Вольфзангер фиксирует, как его приятели хохочут, когда видят, как женщину с коро­вой, которую она спасала, разрывает на куски мина. Он отмечает в своем дневнике, что его друзья, да и он тоже «не видели ничего ужасного, а только коми­ческое, в этом трагизме». Теперь Вольфзангер от­мечает, что по меньшей мере в некоторых ситуаци­ях он уже не отвечал стереотипу поэта и мыслителя, а скорее немецкого солдата оккупационной армии на востоке.

Его «Покаяние», как он называет свою рукопись в подзаголовке, не оставляет никакого места для легенды о «чистом» вермахте, который не имел ни­чего общего с преступной нацистской кликой и ее злоупотреблениями. При этом он уделяет большое внимание и сочувствует судьбе основной массы не­мецких солдат, которая, хотя и находилась на сто­роне преступников, одновременно была и их жерт­вой. Даже на войне, которую Гитлер — безусловно, преступник — вел на востоке, не все было вымаза­но только черной краской, но встречались и мазки светлые. А это говорит о том, что добро и зло не всегда удается четко разделить. Масштабы разви­тия событий настолько велики, что зло и вина каж­дого отдельного человека, как и его переживания, угрожают исчезнуть за ними.

Вольфзангер старается сделать эту войну по­нятной непосвященному читателю, и в то же время он отрезвляет его, стараясь объективно изобразить все то, что испытал. Даже если он был свидетелем только очень небольшой части восточного похода, то его характер проявляется довольно полно. Автор проявляет способность находить для своего пове­ствования соответствующие слова и выражения. Например, так он описывает повешенных русских, которые пали жертвой охоты на фактических или предполагаемых партизан: «Двое повешенных муж­чин качались на крепкой ветви. Запах тления исхо­дил от этих неизвестных личностей. Их лица поси­нели и опухли, а рот перекошен страшной грима­сой. Мясо свисало с веревок на связанных руках, желто-коричневая жидкость стекала с их глаз, а бо­рода отросла на их щеках уже после смерти. Один из наших солдат сфотографировал их, запечатлев, как они качались на дереве».

Этими словами выражен неприкрытый ужас че­ловека, непосредственно присутствовавшего при казни.

В этой книге слова писателя, который выражает главные переживания своего поколения — участие в битвах на фронтах Второй мировой войны. И де­лает это — как никто другой. Его рукопись, даже спустя 60 лет, — это не только реальный документ, но и настоящее литературное открытие.

Солдат Вольфзангер, опираясь на свой личный опыт, показывает, как война разрушает людей, ко­торые участвовали в ней. Весь ужас тяжелейших зимних маршей наглядно предстает перед читате­лем. Вольфзангер вполне реалистично описывает, как солдаты отмораживают ноги. Внезапно кажется даже логичным, когда солдат, будучи не в силах снять валенки с замершего на снегу трупа красно­армейца, отрубает у него голени и ставит сапоги со ступнями вместе с котелками в печь. «Пока карто­фель варился, голени размораживались, и солдат надевал окровавленные валенки». Так беспощадно пишет Вольфзангер об отрубленных голенях, но это не только ужас от подобной ампутации, но и эле­мент сочувствия к замерзающему солдату вермах­та. Человечность никогда не исчезает совсем ни ночью ни днем. Она постепенно пропадает. Анти­гуманный характер войны, о котором писал еще Ральф Джордано*, тянет за собой перо Вольфзан-гера, который в ходе войны описывает все ее ужа­сы. При рассказе о своем военном образовании в Эйфеле у него прорываются еще самовлюбленные отголоски, свойственные периоду полового созре­вания, что отражалось в тоске по мирной жизни: «лемех плуга вспахивал поле наших душ». Этот «ле­мех» оставил борозду и в его душе. Но на место ностальгии по прошлому скоро приходит холодный диагноз опустошения человека, попавшего на вой­ну, который уже не может отдавать должное ника­ким красивым метафорам.

*Джордано Ральф (род. 1923) — известный немец­кий кинорежиссер и журналист из Гамбурга. Удостоен выс­шей награды Германии «Креста за