готова скорее увеличивать нормы и не искала легких путей к успеху. После первого года специальной подготовки Ганка по всем данным вышла на уровень европейской элиты и в этом году, по прогнозам вычислительного центра и секции, должна была получить за свои достижения одну из сверкающих медалей чемпионата.
Тренер запросил у памяти компьютера последовательно все результаты тестов и соревнований нынешнего года. Как он ни старался, в рядах цифр он не мог найти ни малейшей лазейки, никакого ключика к разгадке падения Ганкиной результативности. Еще на мемориале Рошицкого она повторила европейский рекорд — 10,38. И вот всего лишь двумя неделями позже — ушат холодной воды в Лиссабоне! Срыв в забеге был как фальшивая нота в скрипичном соло, внезапной дисгармонией в чистой музыкальной фразе. В подготовке они определенно не допустили ошибки — в этом он был теперь уверен. И рекорд на мемориале Рошицкого это подтвердил. По заключению врачей, Ганка в день старта была абсолютно здорова — ключик был спрятан не здесь. И все-таки она пробежала на пять десятых медленнее того, к чему была подготовлена, а для спринтера это то же, что метр для прыгуна в длину. Неясное ощущение несоответствия, затуманенное как отражение в запотевшем стекле, не давало Петру покоя. «Надо еще раз обстоятельно поговорить с Ганкой», — решил он и выключил ЭВМ.
Он направился прямо к ней. Ганка как раз старательно разминалась на искусственном газоне перед вечерней тренировкой. Они поздоровались, улыбнувшись друг другу, оба были искренне рады, что снова вместе. За эти два года совместного каторжного труда у них сложились дружеские отношения, словно и не было между ними семидесяти шести лет разницы. Петр не принимал всерьез свои восемьдесят четыре года, он чувствовал себя все еще на вершине тренерских сил. К этой непоседливой девчушке он привязался с самого начала, будто она была его собственной внучкой.
— Утром я был в Центре, — начал он как бы между прочим.
— У Явурека? — выдохнула Ганка и замерла, перестав высоко поднимать ноги.
— Да, у Явурека. На «ковре»…
— Что он говорил?
На ее лице явно промелькнул испуг.
— Бушевал. Он с удовольствием бы разорвал тебя на части. Хочет исключить тебя из лиги…
— А за что? Тебе он то же самое сказал? — Ганка всхлипнула.
В эту минуту она напоминала ему беззащитного кролика, загнанного в угол львиной клетки. Только и остается, что плакать.
— Ясное дело. Невыполнение установленной результативной нормы! Полное поражение.
— Не ему говорить! — с вызовом выкрикнула Ганка и гордо вскинула голову.
— Послушай, Ганка, — Петр вопросительно посмотрел ей в глаза, — откуда ты его знаешь? Он тебе что-нибудь сделал?
— Нет, еще чего… — неуверенно сопротивлялась маленькая бегунья.
— Я должен составить справку для Центра, проанализировать работу и сделать выводы по поводу нашей неудачи. Нам надо вместе еще раз все досконально разобрать!
— Что ты хочешь еще разбирать?
— Твой забег. У меня концы с концами не сходятся. Тесты были безупречными, форма прекрасная, робкой тебя не назовешь, так в чем же дело, черт побери? Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Что еще тебе говорить, дед? Ну, не получилось, — попробовала уйти от ответа Ганка.
На ее не по-детски напряженном лице он прочитал тревогу, а привычные звездочки в ее глазах погасли, как фонарики на ветру. Все-таки она что-то утаивает и борется с собой, — теперь тренер уже был уверен в этом. Она не может долго притворяться перед ним — слишком хорошо они знают друг друга.
— Мы вместе должны найти то место, где допустили ошибку! Иначе…
— Иначе что?
— Иначе меня тоже вышвырнут на улицу. Явурек здорово зол на нас обоих.
— Разве ты виноват?
— Как-никак я тренер сборной… Значит, и моя вина.
Ганка некоторое время молчала, понурив голову, и задумчиво пинала ногой камешек. Петр чувствовал, что приближается к цели, но не торопил — не хотел спугнуть ее понапрасну. Он должен был дать ей созреть, потому что видел — в девочке происходит внутренняя борьба, которая и даст ответ. Петр выжидал.
В глазах у Ганки заблестели слезы и беззвучно отправились в путь по маленькому личику.
— Я не хочу, чтобы ты… из-за меня… Знаешь, дед, я, наверное, очень глупая…
— Почему же?
— Это он во всем виноват! — вырвалось у нее с плачем.
— Кто?
— Да Явурек!
— Как это? — не мог понять тренер. — Что у него с тобой общего?
— Он отобрал у меня Ариэля!
— Кого?
Теперь он и вовсе ничего не понимал. Картина, вместо ожидаемого прояснения, замутилась. Явурек, Ариэль — что за головоломка?
— Знаешь, только не сердись, я сказала тебе не все… Я должна тебе признаться, вернее, должна, была…
Маленькая рекордсменка уже не сдерживала рыданий. Слезы, как прозрачные шарики, скатывались одна за другой и рисовали грязные дорожки на лице надежды легкой атлетики.
— У меня был такой маленький медвежонок, — начала она неожиданно свою
Последние комментарии
2 часов 16 секунд назад
4 часов 33 минут назад
5 часов 2 минут назад
5 часов 9 минут назад
6 часов 44 минут назад
8 часов 12 минут назад